Монстр

Глава 7

Бек не могла заснуть. Огромное горячее тело зверя давало тепла в избытке, но хрупкая грудная клетка, плечи и бёдра Бек — не говоря уже о постоянно ноющей лодыжке, — могли мириться с неровностями каменистой почвы лишь несколько минут, после чего она начинала ворочаться с боку на бок, извиваться, сворачиваться калачиком и снова вытягиваться в поисках позы поудобнее. По-видимому, самка испытывала такие же ощущения. Она ёрзала и ворочалась не меньше Бек, каковое обстоятельство наряду с остальными тоже беспокоило и лишало сна: Бек опасалась, как бы самка случайно не навалилась на неё и не придавила.

Наконец она ненадолго забылась сном, когда самка откинулась на спину, а Бек заползла к ней на живот и положила голову на мохнатую грудь. Она задремала…

Но тут самка перевернулась на бок и села, снова сбросив Бек на землю.

Ай! Один острый камень впился в Бек, другой оцарапал локоть, и, разумеется, травмированная лодыжка напомнила о себе жгучей болью. Сидя там на камнях, в холодном свете луны, Бек жалобно хныкала. В любом другом месте, возможно, подобное поведение показалось бы недостойным взрослой женщины, но здесь кто станет винить её? Уж конечно не обезьяна, которая в любом случае, казалось, не обращала на неё внимания: неуклюжей поступью она подошла к зарослям молодых елей и принялась осматривать сначала одну, потом другую, третью. Она ощупывала ветки, нюхала, дёргала за них с такой силой, что еловые лапы сотрясались, а верхушки метались из стороны в сторону.

Наконец она нашла десятифутовую ель, пришедшуюся ей по вкусу. Одной рукой и одним ленивым обезьяньим движением она выдернула дерево с корнем, огляделась вокруг в поисках места получше и бросила его туда. Потом она снова принялась шуровать в зарослях, придирчиво ощупывая и выбирая, точно женщина на распродаже домашнего имущества, пока не нашла ещё одну ель, которую сочла приемлемой. Без видимого усилия она вырвала дерево из земли и положила рядом с первым. Начав снизу и продвигаясь вверх, она принялась ловко обламывать ветки и укладывать одну к другой поперёк двух стволов.

Бек наблюдала, разинув рот от изумления: огромная обезьяна сооружала ложе для сна. Бек задалась вопросом, почему ей понадобилось пролежать полночи на камнях, чтобы додуматься до этого.

Теперь обезьяна собирала в подлеске покрытые листвой ветки и укладывала на сооружённый каркас, приминая ладонями. Она была глубоко поглощена своим занятием, что создавало для Бек удобную ситуацию, которая, ясное дело, продлится недолго. И в которой, судя по настойчивым сигналам мочевого пузыря и кишечника, она будет нуждаться недолго.

Расплющенный рулон туалетной бумаги, найденный Бек в кармане куртки, показался ей манной небесной. Два гладких бревна с удобной щелью между ними, лежащие в окружении клёнов и сиреневых кустов, походили на скинию в пустыне.

Всё происходило самым благоприятным образом. Ради этого стоило бодрствовать полночи. Никогда, никогда в жизни Бек не представляла, что когда-нибудь сделает такое, но сейчас, начав отматывать кусок туалетной бумаги, она шёпотом возблагодарила Бога.

Зашелестели листья, и она подняла глаза.

Огромная самка наблюдала за ней, зачарованно склонив голову к плечу.

«Другие правила, — напомнила себе Бек. — Другие правила!»

Самка решительно двинулась к ней, продираясь сквозь кусты, и уселась прямо напротив с целью внимательно пронаблюдать за всем процессом. Туалетная бумага вызвала у неё особый интерес. Она нерешительно протянула руку, чтобы дотронуться до рулона.

Бек оторвала маленький кусочек и дала самке. Она понюхала его, положила на язык. Разочарованная, она попыталась выплюнуть бумажку, но та прилипла к языку. Она повторила попытку, а потом наконец сняла её с высунутого языка верхней губой и сдула её прочь.

Закончив своё дело, Бек быстро убрала рулон в карман, привела одежду в порядок и осторожно встала. Она похромала из своего укрытия, перебирая руками по брёвнам и ожидая, что самка последует за ней.

Но самка за ней не пошла.

Бек недоумённо обернулась — как раз в тот момент, когда кусты напротив задрожали, потом раздвинулись, и огромная серая самка с детёнышем выскочили из них, точно дети, несущиеся за подброшенной в воздух конфетой.

Как? Бек даже не подозревала, что они рядом, никаких признаков присутствия, и… И покровительница Бек явно была не единственным наблюдателем! Бек почувствовала себя униженной. Это чувство усугубилось, когда она увидела, насколько эти существа зачарованы результатами её недавних отправлений. Они трогали и нюхали. Они чуть ли не дрались за них.

Поскольку Бек находилась на их территории и даже детёныш превосходил её весом самое малое раза в три, она отступила, предоставляя странным существам всё необходимое пространство. Оставалось лишь надеяться, что предмет исследования им понравится.

Потом детёныш встрепенулся и принялся тревожно озираться вокруг, заслышав далёкий, леденящий кровь свист. Обе самки затихли и насторожились, вскинув головы, стреляя по сторонам глазами. Бек напряглась до последней мыслимой степени: до сих пор подобные звуки не предвещали ничего хорошего.

Откуда-то из темноты, издалека, доносился призывный тихий свист, сменившийся равно тихим гортанным рычанием, похожим на глухой грохот катящихся по склону валунов.

Серая самка ответила сначала свистом, а потом испустила низкого тона приглушённый стон, выдвинув челюсть и сложив губы трубочкой. Когда из мрака донёсся рокочущий ответ, три обезьяны собрались в кучку, явно на время забыв о разногласиях, и застыли в напряжённых позах, опасливо всматриваясь в заросли, тихо пофыркивая и ворча друг на друга.

Для Бек ужас уже стал привычным состоянием, меняясь только в степени. Она тоже всматривалась в заросли, искоса поглядывая на зверей, чтобы понять, в какую сторону смотреть. В глубине души она, как исполненный надежды ребёнок, задавалась вопросом, не спасательная ли команда идёт к ней на помощь, но голос здравого смысла говорил другое.

Лесной массив на горном склоне распадался на небольшие группы низкорослых елей и сосен: чёрные верхушки вырисовывались острыми зубцами на фоне озарённого луной неба. Тихий отдалённый шелест привлёк внимание Бек к чёрному скоплению деревьев в стороне, и она увидела, как одно дерево отделяется от прочих и направляется к ним, увеличиваясь в размерах по мере приближения. Бек различила очертания тёмной фигуры, заслонившей часть звёздного неба: широкие громоздкие плечи, толстая шея, вытянутая голова с конусообразной макушкой, огромные руки, покрытые шерстью, похожей на испанский бородатый мох.

Словно ребятишки, пойманные на шалости, самки и детёныш бросились прочь из временной уборной Бек, испуганно оглядываясь через плечо и обмениваясь тихими возгласами. Рыжая самка с обычным поразительным проворством подхватила Бек на руки, которая на обычный манер поехала у неё на руках, хотела она этого или нет. Они нырнули в заросли молодых елей и уселись на сооружённое рыжей самкой ложе с таким видом, словно все имели равное право на него. Серая самка с преувеличенным интересом рассматривала свои ногти, детёныш свернулся клубочком и прижался к матери, а рыжая самка, исполненная любви и заботы, бросила Бек на ложе и принялась лёгкими толчками двигать туда-сюда, словно желая устроить Бек поудобнее. Тычки и толчки нисколько не понравились Бек. Вдобавок шумная возня наверняка привлекала внимание огромного самца.

Новоприбывший зверь почувствовал — скорее всего, почуял нюхом — что-то необычное ещё на расстоянии. Поначалу он двигался по лесу быстро и бесшумно, словно призрак, но сейчас, на подходе к еловым зарослям, ступал осторожным, медленным шагом, подозрительно принюхиваясь и раздражённо посапывая, насторожённо озираясь вокруг в попытке понять, что здесь не так.

По-видимому, это был отец — добрых восемь футов ростом, покрытый жёсткой чёрной шерстью, с застывшей на кожистом лице злобной гримасой. Бек никогда ещё не видела столь пронзительных глаз, луна отражалась в них подобием сверкающего алмаза. В левой руке он нёс убитого оленя, голова которого безжизненно болталась на свёрнутой шее. Встревоженный, он бросил добычу на землю.

Бек знала, в чём дело — в ней, — но понятия не имела, что делать. Ей оставалось лишь съёжиться, спрятаться за широкую спину рыжей самки и…

Спрятаться не получилось. Неожиданно серая самка повалилась вперёд и стала на четвереньки с низко опущенной головой, тихо рыча и щёлкая языком в знак почтения. Рыжая самка, словно вспомнив о правилах приличия, сделала то же самое. Детёныш — поскольку он был самцом или ещё не достиг взрослого возраста и потому пользовался снисходительным отношением, — не принял участия в ритуале, но остался сидеть на прежнем месте, посматривая на Бек с явным намерением указать главному самцу на истинную мишень для гнева.

Бек, теперь оставшаяся на виду, ещё ни разу в жизни не сознавала столь остро безысходность своего положения. Она невольно схватилась рукой за горло, когда образы мёртвого Рэнди Томпсона и убитого оленя пронеслись у неё в голове.

И она действительно находилась в самом отчаянном положении. Самец в ужасе отпрыгнул назад, злобно зашипев и ощетинив шерсть. Шумно и часто дыша, выпуская струйки пара из ноздрей и скаля зубы, он застыл в напряжённой позе и свирепо уставился сначала на Бек, потом на двух самок.

«Он думает, что я представляю угрозу!»

Наученная примером самок, Бек шлёпнулась на четвереньки и низко опустила голову.

Чудовище не шелохнулось. Спустя три или четыре секунды Бек всё ещё оставалась жива.

Серая самка отошла в сторону и обняла сына, предоставив рыжей объясняться.

Рыжая самка поднялась на колени и протянула руку к Бек…

Самец стремительно прыгнул вперёд, схватил самку за загривок и швырнул на ряд молодых елей, которые согнулись под ней, точно луговая трава. Она завизжала, обнажив блестящие в лунном свете белые зубы и прикрыв голову руками, когда начала соскальзывать вниз с пригнутых к земле стволов …

Прежде чем она достигла земли, самец снова схватил и швырнул её, на сей раз на дерево побольше, которое сотряслось, когда она ударилась об изрезанный глубокими бороздами ствол и, отскочив от него, грохнулась на землю. Она завопила от боли.

Бек Не пришлось думать долго или напряжённо. У неё не оставалось никакой надежды на спасение, никакой надежды избежать смерти. Оттолкнувшись руками от земли, она встала и похромала, поковыляла прочь, подтягивая больную ногу и прыгая на здоровой, судорожно цепляясь за еловые лапы, хватаясь за стволы, лихорадочно нашаривая в темноте любую опору, которая не даст ей упасть и позволит продолжать движение. Она всё ещё слышала пронзительные крики самки и яростный рёв огромного самца, слышала глухие удары и чувствовала, как дрожит земля под ногами. Тот факт, что она совершенно не представляла, где находится, не имел никакого значения. Бек думала только о том, чтобы убраться отсюда подальше, куда угодно. Она рывками продвигалась вперёд, шаг за шагом, считая дюймы, мучительно напрягая силы.

Крики прекратились. Бек живо представила, как голова рыжей самки безжизненно болтается на свёрнутой шее, как язык вываливается у неё изо рта и глаза вылезают из орбит. Итак, с защитницей Бек покончено. Их странное, противоестественное знакомство завершилось, оставив Бек, непрошеную гостью, блуждать в колючей, цепкой, зловещей темноте, где нет места, куда пойти.

Бек наткнулась на дерево — она его не искала, оно само нашло её — и больно ударилась. Тяжело дыша, она осталась стоять на месте в ожидании, когда боль в лодыжке утихнет настолько, чтобы она смогла сделать следующий шаг.

Теперь, когда Бек стояла тихо, она осознала, что лес не безмолвствует. Где-то позади неё раздавался треск ветвей и звук тяжёлых шагов. — Н-н-нет… нет…

Превозмогая боль, она двинулась дальше, споткнулась о бревно, упала и покатилась по сухим сучьям, стискивая зубы, чтобы подавить крик. Она пошарила в темноте руками, попробовала сесть и подтянуть ноги. Здоровая нога двигалась. Растянутая прочно застряла в развилине коряги и жестоко наказала Бек за попытку вытащить ступню оттуда. Она всё же потянула за ногу обеими руками и невольно заскулила от боли. Рванувшись изо всех сил, она освободилась из ловушки.

Жуткий зверь приближался, двигаясь сквозь густые заросли с невероятной скоростью.

«Рэнди Томпсон. Вот как всё было для него!»

Бек попыталась взобраться на дерево, но не нашла, за что уцепиться. Она бросилась вперёд, прыгая на здоровой ноге, лихорадочно шаря руками по сторонам в поисках какой-нибудь ветки, какого-нибудь ствола…

Огромные мохнатые руки сомкнулись у Бек на талии и дёрнули назад так резко, что у неё перехватило дыхание. Она истошно завизжала, замолотила ногами, извиваясь всем телом в попытке вырваться.

Руки казались железными.

Уиллард, штат Айдахо, был тихим маленьким городком хаотической застройки, с кирпичными фронтонами магазинчиков, старыми фермерскими домиками на склонах холмов и блочными домами на забитых сорняком пустырях. Как многие города в Айдахо, он строился в дни, когда лесоповальные и горные работы были прибыльным делом и люди видели смысл в проживании здесь. К настоящему времени он сохранился как административный центр округа Уиткомб, гордящийся украшенным колоннами зданием суда. В узких коридорах означенного старого здания, за многочисленными дверями с матовыми стёклами находились все учреждения и организации, обеспечивавшие порядок в округе: окружной суд и судья, окружной прокурор, уполномоченные инспекторы, отдел планирования и зонирования, управление по делам чрезвычайных ситуаций, окружная налоговая инспекция, социальные службы и так далее — достаточно для того, чтобы заполнить указатель, висящий на стене прямо при входе.

Всех, желающих найти офис окружного шерифа, указатель отсылал в соседнее здание поновее, пристроенное к старому. Одноэтажное, сложенное из белых бетонных блоков, простое и практичное, оно предназначалось для конкретной цели: для размещения в нём офиса окружного шерифа и тюрьмы. В вестибюле находилась стойка дежурного. За ней стояли четыре стола: секретаря (аккуратно убранный) и помощников шерифа (обычно заваленные бумагами). Справа находился личный кабинет шерифа Миллза, отдельная комната, дверь в которую он обычно не запирал. Слева, если пройти под арку, размещался пункт выдачи водительских лицензий, укомплектованный двумя испытательными кабинками, таблицей для проверки зрения, фотокамерой на штативе и двумя зелёными отпечатками ног, нарисованными на полу, куда следовало вставать претенденту или претендентке, чтобы сфотографироваться.

В углу за стойкой и четырьмя столами стоял компьютер. В здании имелись и другие компьютеры, но этот был «служебным»: предназначенным исключительно для хранения служебной информации и доступный любому сотруднику отделения для исполнения профессиональных обязанностей. Несколько месяцев назад на рабочем столе компьютера появилась папка под закодированным названием, содержащая симулятор полётов и игру-стрелялку, но они обсуждались только с оглядкой и использовались редко.

Сейчас, когда в здании никого не было, кроме ночного тюремного надзирателя, а все звонки поступали в центральную диспетчерскую, Рид сидел за компьютером при свете единственной настольной лампы. На его лицо падал голубой отсвет от монитора, на котором было открыто множество частично перекрывающих друг друга окон. Бегая пальцами по клавиатуре и щёлкая мышкой, Рид проходил по многочисленным уровням программы Национального центра анализа преступлений против личности — сетевой программы, использовавшейся правоохранительными органами по всей стране для выслеживания преступников и обмена информацией. В ней имелись подгруппы для разных категорий преступлений, разных районов страны и разных типов преступников, в свою очередь разбитые на подгруппы и снабжённые ссылками. Для человека, не спавшего больше суток, пройти в поисках нужной информации по всем уровням представлялось делом трудным, но Рид знал, что он ищет, и неуклонно продвигался к цели, гоня прочь сон.

Возможно, Джимми и остальные — включая мерзкого болтуна Кейна, — действительно знают местные леса и имеют полное право на собственное мнение. Они охотники, а Рид полицейский, поэтому, возможно, данное дело находится вне сферы компетенции Рида.

Он пробежался пальцами по клавиатуре, постучал по клавише «backspace», потом повторил попытку, щёлкнув мышкой.

Но, с другой стороны, возможно, они знают не всё в отличие от него. Если он будет сидеть сложа руки и послушно соглашаться с мнениями окружающих, вопрос не решится и процесс не ускорится. Довольно. У Рида есть своя голова на плечах и навыки в своём деле. Он намерен выполнять работу полицейского, что бы ни потребовалось для поисков Бек.

Есть ли здесь некая закономерность? Нападал ли таинственный зверь ещё на кого-нибудь? Если да, то когда? Откуда он пришёл и куда направляется? Можно ли найти ещё какую-нибудь информацию о нём?

Наконец Рид добрался до подгруппы с информацией о насильственных смертях, не получивших окончательного объяснения, призванной помочь правоохранительным органам в установлении фактов убийств, поначалу не признанных таковыми. Несколькими щелчками мышки он ограничил временные рамки поиска двумя последними неделями, а район поиска своим округом и тремя соседними. Негусто: дорожное происшествие у бара, виновник которого скрылся, и несчастный случай на лесозаготовочном участке. Дорожное происшествие имело место далеко на западе, в другом округе, и неделю назад.

Несчастный случай на лесозаготовочном участке…

Рид ещё раз прочитал материалы дела, хорошенько запомнил координаты вырубки, а потом сверился с картой.

О'ке-е-е-ей. Он подал команду «распечатать» и нервно ёрзал на стуле, пока бумага медленно выползала из принтера. К тому времени когда принтер закончил работу, Рид уже надел куртку. Держа распечатку в руке, он выключил лампу и покинул здание.

Чуть мягче чем в первый раз, Бек приземлилась на ложе в ельнике, обессиленная и исполненная отчаяния. Она оставила всякие попытки понять, что происходит. Рыжая самка, сама двигавшаяся с трудом после жестоких побоев, принесла Бек обратно и теперь склонилась над ней, устраивая поудобнее, гладя по голове и всячески выражая заботу.

Бек раздражённо замычала и оттолкнула прочь огромную руку. «Я всё равно умру по твоей милости. Что толку теперь суетиться?»

Она смотрела на самца, который вместе с двумя другими обезьянами пожирал убитого оленя. Он с хлюпаньем сосал кровь, отдирал мясо от шкуры, рвал мясо зубами и руками и энергично жевал. Он лишь раз бросил взгляд в сторону Бек — достаточно долгий и пристальный, чтобы выразить всю меру своего отвращения к ней и ясно дать понять, что она здесь чужая и лишняя. А потом — всё время, пока Бек наблюдала за ним, — он не обращал на неё никакого внимания и просто продолжал есть.

Бек отвела глаза. Возможно, опасность миновала. Возможно, её «мамаша» настояла на своём и самец смилостивился — неохотно, разумеется. Но он весьма недвусмысленно выразил своё к ней отношение.

С учётом всех обстоятельств такое положение дел представлялось терпимым. Так всё же лучше, чем оказаться в лапах разъярённой обезьяны, которая размозжит тебе череп, треснув о дерево, или оторвёт голову. Бек взглянула на мучительно ноющую ногу, на исцарапанные сухими колючими ветками руки. Самое страшное из всех пережитых приключений осталось позади. Она останется в живых ещё какое-то время, возможно, ещё одну ночь. Ей следует радоваться.

Она не выдержала и расплакалась.

Рыжая самка с тихим стоном опустилась на ложе рядом и притянула Бек к себе. Такое проявление любви только усугубило отчаяние Бек. Она была слишком смятенна и подавлена, чтобы произнести это вслух, она могла лишь подумать: «Почему бы тебе просто не отпустить меня?»

Самка поняла Бек — поняла неправильно. Она моментально вытянула руку к своим сородичам и утробно хрюкнула.

Они не обратили на неё внимания, и она хрюкнула настойчивее, раскачиваясь взад-вперёд.

Наконец самец посмотрел в её сторону — с таким видом, словно оказывал дополнительную и крайне обременительную для себя милость, — а потом оценил взглядом то, что осталось от оленьей туши. С выражением полного безразличия на лице, он взялся одной рукой за голову, другой за плечо и оторвал от туловища голову с шеей, которую швырнул самке, когда та просительно хрюкнула ещё раз.

Голова шлёпнулась на землю у самого ложа, выбросив фонтанчик крови. Самка подняла её с видимой радостью и принялась медленно, осторожно вертеть в руках, нюхая и внимательно разглядывая, словно никогда раньше не видела ничего подобного, а потом раздвинула пальцами челюсти, вырвала язык и откусила от него кончик.

Бек отвела глаза, борясь с тошнотой. Как мог Бог сотворить таких существ? И что ещё хуже, как он мог допустить, чтобы она оказалась у них в лапах? Она не просила ни о чём подобном. Ей в жизни не пришло бы в голову просить о таком кошмаре.

Самка хрюкнула и легонько толкнула её в бок. Бек поморщилась и не повернула головы. Самка снова пихнула её, тихо прихрюкнув, и Бек решилась посмотреть одним глазком.

Обезьяна протягивала ей длинный тонкий кусок мяса. Бек не могла определить, откуда он оторван, что было хорошо, она решительно помотала головой, крепко стиснув губы. Самка держала мясо у самого лица Бек, чуть покачивая рукой так, чтобы оно шлёпало ей по губам. Бек вспомнила, как однажды пыталась подобным образом накормить червяками птенца малиновки. Птенец есть отказывался и вскоре умер.

Плюх! Мясо снова шлёпнуло по лицу. Бек протянула руку и взяла его под пристальным, немигающим взглядом самки.

«Это кусок бекона, — сказала себе Бек. — Это что-то вроде суши. Это мясо молодого барашка, настоящий деликатес. Это бифштекс на блюде, поданный перед барбекю».

Собравшись с духом, Бек прихватила зубами самый кончик куска и откусила. Она почувствовала вкус, на самом деле не такой уж мерзкий. Мясо было сырым и отдавало чем-то «диким», но это было мясо. «Немного соли не помешало бы», — подумала она, но…

Бек откусила и медленно прожевала одной стороной рта ещё один кусочек, а потом ещё один. Она проглотила, а потом, к собственному удивлению, подумала, дадут ли ей добавку. Она была голодна.

Рыжая самка продолжала управляться с оленьим языком, но между делом отодрала славную полоску мяса с шеи, которую отдала Бек.

«Я ем», — подумала Бек. Сам по себе факт не представлял ничего необычного, но у неё никак не укладывалось в голове, что она разделяет такую трапезу с такими существами, в такой обстановке. Они жуткие, кровожадные плотоядные звери, которые делят с ней оленью голову, но она ест вместе с ними. У них пальцы измазаны жиром и кровью, но и у неё тоже. На них противно смотреть, но она уже поняла, насколько чувство голода заставляет забыть о всяких приличиях.

Рыжая самка протянула Бек ещё одну полоску мяса, и она радостно схватила добавку и отправила в рот. Казалось, самка осталась довольна. Она протянула руку и потрогала пальцем бахрому на коричневой кожаной куртке Бек. Потом большим и указательным пальцами подцепила и потеребила прядь рыжевато-каштановых волос Бек. Бек осмелилась взять огромную руку и незаметно погладить. Такой жест, она знала, действовал на собак, кошек и лошадей.

Он подействовал. Леди хрюкнула, не сердито, а успокоительно.

Бек не могла сказать этого вслух, но большая рыжая леди её вспыльчивая серая соперница напомнили ей Рахиль и Лию, двух жён библейского Иакова. Лия могла рожать детей, а Рахиль нет. Бек не знала, так ли обстоит дело здесь, но И в любом случае почувствовала жалость к рыжей леди. Она легонько похлопала по огромной руке и посмотрела в странное кожистое лицо.

— Р-р-рахиль.

— М-м-м-м, — отозвалась Рахиль, крутя в руках оленью голову в поисках, где бы ещё откусить.

Бек посмотрела на остальных, которые продолжали есть, жадно вгрызаясь в сердце и печень и обгладывая рёбра. Она с ними познакомилась, поняла Бек: они нюхали и разглядывали её испражнения, а она ела с ними оленью голову. Надо бы дать им имена. Другая самка будет носить имя Лии — соперницы Рахиль за благосклонность и внимание… Иакова. малец? Ну, первого сына библейского Иакова звали Рувим, трудно нарекать именем, которое тебе нравится, существо, тебе не симпатичное, но придётся.

Настало время решить, что же это за существа. Как большинство людей, Бек знала о существовании легенды о йети. Она слышала несколько историй про них, видела постер к фильму о сасквотче, однажды даже видела мультяшный персонаж, представляющий снежного человека. В действительности эти животные настолько отличались от йети из легенды, что соотнести первых со вторыми было трудно, но легенду и миф нетрудно отвергнуть, когда делишь трапезу с реальным существом.

Итак, это сасквотчи — настоящие.

Бек взяла очередной кусок оленины из руки Рахиль и задумчиво принялась жевать, чувствуя себя несколько увереннее теперь, когда дала всем имена. Группа огромных мохнатых существ производила впечатление одной семьи, не вполне выбитой из колеи, но имеющей проблемы, одной из которых, конечно же, являлась Бек.

Наблюдай она за всем происходящим из своего маленького мирка дома, она бы сочла это слишком странным и невероятным.

В среду утром Джимми Кларк стоял рядом с горестной разрушенной хижиной и оглядывал лощину, поворачиваясь вокруг своей оси и кивая сам себе. «Да. Он где-то там, и мы его выманим». Он развязал чёрный мусорный мешок, который принёс с собой из Эбни, и вывалил содержимое — четыре дюжины вчерашних пирожков — в стальной бак.

— О'кей, давайте подмешаем туда объедков.

Это была работа Стива Торна. Он, Джимми и Уайли Кейн утром бросили монетку, и выбор пал на Стива. Он получил почётное право собрать топлёный свиной жир, помои с кухни и объедки из кафе Арлена Пика в пятигаллоновое пластиковое ведёрко и теперь вылил зловонное месиво в бак с пирожками.

Джимми сказал, обращаясь к лесу:

— О'кей, парень, иди за жратвой!

— Что теперь? — спросил Кейн, когда Стив отбежал в сторону, чтобы глотнуть свежего воздуха.

Джимми указал на возвышенность, находящуюся неподалёку от места, где Рид и Бек устроили стоянку в первую кошмарную ночь.

— Пока воздух поднимается из лощины, ты будешь сидеть там. Кусты служат хорошим укрытием, а стреляя под таким углом, ты без труда попадёшь в сердце и лёгкие. Когда наступит вечер и воздух остынет… — Он указал на другую возвышенность неподалёку от хижины. — Я займу позицию там, на всю ночь.

— Разве нас никто не сменит? — спросил Стив Торн. Джимми ответил довольно мрачно:

— Некоторые парни отправились домой. У меня осталось всего четыре охотника, чтобы поставить в местах наиболее вероятного появления медведя, а всем остальным шериф приказал сопровождать следопытов.

— Но это никак не связано с разговорами о снежном человеке, правда ведь? — осмелился спросить Кейн.

— А как ты думаешь? Ни одному человеку, имеющему занятия поинтереснее, не захочется сидеть здесь в засаде день и ночь с винтовкой наготове.

— Надо было прихватить с собой книгу, — пробормотал Торн.

— Ну, другим двоим придётся не лучше — нет, даже хуже. Вторая стоянка находится на ровной местности, так что им предстоит сидеть на дереве весь день и всю ночь без смены.

— Что ж, тем больше медведя достанется нам четверым, — заметил Кейн.

— Если поисковые команды не спугнут зверя. — Джимми потряс головой. — Ладно, это не ваша забота. Сменяйте друг друга и спите, когда получится. Рации у вас есть. Выходите на связь каждый чётный час.

Пит и его сократившаяся в численности команда медленно двигались по сухому руслу прочь от стоянки, подвергшейся налёту прошлой ночью. Люди несколько восстановили свои силы после короткого ночного сна, но не были воодушевлены сегодняшними успехами.

Они действовали по плану: Джоана и Крис с двумя вооружёнными поисковиками шли вперёд от места обнаружения рюкзака, надеясь снова выйти на след. Пит со своей командой двигался назад от стоянки, надеясь встретиться с ними. В случае удачи две команды проследили бы путь зверя от первого места до второго. Именно здесь они рассчитывали найти то, что осталось от Бек Шелтон.

Но осуществление плана представлялось затруднительным. Некоторые охотники вышли из игры без всяких причин, по мнению Пита. Ввиду явной опасности и отданного шерифом Миллзом приказа вооружиться огнестрельным оружием, поисковикам, не умеющим с таковым обращаться, тоже пришлось отказаться от участия в деле. Дон, один из главных помощников Пита, позвонил рано утром, чтобы заявить о своём нежелании бегать по следу «индейских легенд» и сообщил, что остаётся дома. Медики оставались в резерве.

Таким образом, Пит имел в своём распоряжении всего троих: следопыта Тайлера, своего помощника — поисковика Бенни, в чьи обязанности входило высматривать следы Бек, и поисковика, назначенного на должность охотника, лысого парня по имени Макс Джонсон. Пит и Тайлер несли за спиной винтовки, которые превращались в серьёзную помеху, когда по ходу дела требовалось наклоняться, ползти на животе или садиться на четвереньки.

Вдобавок ко всему след загадочного существа петлял самым непредсказуемым образом, пролегая через густые заросли ирги, сирени и папоротника-орляка, сильно усложнявшие поиски. Иногда след выходил на звериные тропы, где терялся, затоптанный недавно прошедшими оленями и лосями. В отличие от копытных животных этот зверь передвигался на мягких лапах, которые не оставляли глубоких отпечатков и отметин от когтей. Помогали встречавшиеся время от времени углубления в мягкой почве, но попытки отыскать следующий отпечаток, а за ним ещё и ещё один в постоянно меняющемся окружении страшно выматывали. Поисковики тоже здорово устали. Пит понял это по разговору, произошедшему у них среди деревьев всего несколькими ярдами ниже по склону.

— Они не могли сделать этот холм покруче? — отдуваясь, спросил Бенни.

— Надеюсь, нам не придётся подниматься на самую вершину, — сказал Макс. — Я имею в виду, между нами говоря, мы не найдём её. От неё уже остались одни обглоданные косточки.

— А что насчёт медведя? Как служба охраны природы поймает зверя, коли он свалит отсюда, вспугнутый нами?

Пита, утомлённого напряжёнными поисками следа, начало утомлять нытьё спутников.

— Джентльмены, давайте потише, хорошо?

Бек не сознавала, что спит, пока Рахиль не перекатилась на бок и не разбудила её. Поначалу Бек попыталась снова пристроиться поудобнее к тёплому мохнатому животу, но в следующий миг в глаза ей ударил солнечный свет, и она поняла, что уже утро. Они с Рахилью проспали довольно долго, если учесть, что они снова лежали на земле, вынужденные мириться с камнями, бугорками, прочими неровностями и весьма ограниченным набором не вполне удобных поз. В нескольких футах от них остальные члены семейства крепко спали на сооружённом Рахилью ложе, переплетясь в неуклюжих объятьях, но явно не испытывая неудобства, наслаждаясь плодами чужого труда.

Рахиль перевернулась на другой бок, а потом резко села, насторожённо принюхиваясь и прислушиваясь.

Над мохнатой многоногой грудой тел на ложе поднялась голова Иакова, с угрюмыми глазами и раздувающимися ноздрями. Что бы ни беспокоило Рахиль, это настораживало и его тоже.

Макс отпустил какую-то шутку, и Бенни рассмеялся. Пит раздражённо выпрямился, не желая выполнять обязанности няньки.

— Тайлер, может, ты объяснишь парням? Тайлер пошёл назад, чтобы переговорить с ними.

Иаков спрыгнул с ложа с поразительной лёгкостью, соприкоснувшись ладонями и ступнями сначала с ветками и еловыми стволами, а потом с землёй с бесшумной уверенностью, пролетев по воздуху так, словно вообще ничего не весил. Оставшись сидеть на корточках в тени ельника, он устремил напряжённый взгляд вниз по склону, продолжая принюхиваться.

Рахиль нашла между еловыми лапами своё собственное маленькое окошко во внешний мир и присела там на корточки, сосредоточив внимание на происходящем внизу. Последовав её примеру, Бек нашла ещё один просвет в густых ветвях.

Не голос ли доносится из долины? Возможно, это койот или птица.

А возможно, человек.

Бенни подскользнулся на гладком бревне и упал, испустив вопль.

Фр-р-р-р! Выше по склону дюжина вьюрков выпорхнула из кроны дерева.

Бек увидела стайку птиц, летящую низко над деревьями в долине. Так вот в чём дело.

Если только кто-то не спугнул их.

Иаков не издал ни звука и не сдвинулся с места; он лишь повернулся, вытянул длинные сильные руки и сдёрнул Лию и Рувима с ложа. Лия недовольно заворчала, Рувим захныкал, но при первом же взгляде на лицо Иакова оба умолкли.

Лия опустилась на четвереньки, и Рувим запрыгнул ей на спину. Она поднялась на ноги и крадучись, торопливо двинулась вслед за Иаковом из ельника.

Бек не намеревалась уходить, нисколько. Она устремилась вперёд, раздвигая ветви, чтобы обозреть долину получше.

Рахиль, брошенная сородичами, пришла в такое смятение, что забыла, как следует обращаться с Бек. Она схватила Бек сзади и резким рывком, от которого у неё перехватило дыхание, выдернула из зарослей.

Бек хотела закричать, но несколько мгновений могла лишь судорожно ловить ртом воздух. Рахиль держала её за бёдра, а не за туловище, и потому, несмотря на отчаянные попытки удержаться в вертикальном положении, Бек перевернулась головой вниз, молотя ногами по лицу Рахили, которая отпустила бёдра, чтобы схватить одну ногу, потом неловко попыталась поймать другую и, наконец, скрутила Бек и бросила на ложе.

Бек тяжело приземлилась и перекатилась на левый бок с таким ощущением, будто получила сильнейший удар в солнечное сплетение. В глазах у неё потемнело. «Рахиль, недотёпа ты эдакая!»

Рахиль заскулила, кружась на месте и притопывая в крайнем возбуждении.

Бек наконец сумела вздохнуть раз, потом другой. Не желая умереть от грубого обращения, она подождала, когда Рахиль повернётся к ней спиной, а потом вцепилась в шерсть, забралась на заплечье, помогая себе здоровой ногой, и обхватила руками шею Рахиль, как делал Рувим.

Рахиль, перестав наконец кружиться на месте и топать ногами, пулей вылетела из ельника и помчалась вдогонку за остальными.

Неужели Бек слышала человеческий голос в долине? Она сошла бы с ума, когда бы стала задаваться таким вопросом.

К этому времени команда Пита производила достаточно шума, чтобы спугнуть всех до единого существ на горном склоне. Пит остановился, чтобы отдышаться, передохнуть и успокоиться.

— Мы сегодня вроде как не охотимся, — заметил Тайлер.

— Да, сегодня не охотимся, — ответил Пит.

Когда Синг вернулась со своей передвижной лабораторией — тридцатифутовым автофургоном, оборудованным для проведения медицинских экспертиз на отдалённых местах преступлений, — она не поехала в Эбни. Рид связался с ней по мобильнику, пока она ещё только выезжала из Спокана, и назначил новое место встречи: за похоронным домом «Часовня мира» в Три-Риверз — городке с лесопильной фабрикой, расположенном милях в тридцати по петляющей дороге к северо-западу от Эбни, на самом краю лесного заповедника. Путь до него занял ещё полтора часа.

Синг прибыла в Три-Риверз как раз в тот момент, когда гудок на лесопильной фабрике известил о конце перерыва на ланч. Она проехала мимо широкого двора, где разбрызгиватели опрыскивали акры уложенных штабелями брёвен, и почувствовала сладкий запах опилок, попавший в вентиляционные отверстия фургона. Похоронный дом находился именно там, где сказал Рид: на главной улице, через квартал от начальной школы, напротив бакалеи и прачечной. Он стоял в окружении высоких сосен и представлял собой симпатичное сооружение с обшитыми кедром стенами, черепичной крышей, витражными окнами и декоративным тотемическим столбом у входа, явно вырезанным белым человеком.

«Свернёшь там, где увидишь коричневый катафалк», — сказал Рид. Почти не снижая скорости, Синг свернула по широкой дуге на парковочную площадку, пронеслась мимо катафалка и остановилась в конце длинного ряда разметок, помеченного надписью «Родственники», сделанной белой краской на асфальтовом покрытии. Происходи здесь сейчас похороны, она была бы первой в процессии.

Распахнув дверь автофургона, Синг увидела Рида, который поджидал её там, гораздо более бодрый и свежий, чем следовало ожидать. Он определённо мало спал ночью, но принял с утра душ, побрился и надел свою форму. В руке он держал карту Лесоохранной службы, а глаза у него возбуждённо горели.

— Синг! Тебе нужно взглянуть на этого парня! Синг осмотрелась вокруг.

— Какого парня?

Рид уже шагал прочь. Синг поняла, что должна последовать за ним. Они направлялись к задней двери похоронного дома.

— Аллен Арнольд. Он был бригадиром лесорубов, работавших на участке в конце дороги 27, что идёт от шоссе 9. — Рид развернул карту и остановился так резко, что Синг едва не налетела на него. — Посмотри сюда. Она посмотрела, куда он указывал.

— О'кей. Вот Три-Риверз. А вот Эбни, прямо посередине лесного заповедника, милях в тридцати-тридцати пяти к юго-востоку отсюда. Вот тропа, ведущая от Эбни к хижине; вот ручей Лост-Крик, а примерно здесь находится хижина. Далее: вот Камайя, а вот место, где устраивала стоянку молодая пара.

Синг без труда находила взглядом пометки, сделанные Ридом на карте.

— Верно. Место стоянки находится милях в шести от Эбни.

— Теперь смотри. — Рид пальцем провёл на карте воображаемую линию, которая начиналась от места нападения на стоянку, проходила через место нападения на хижину и заканчивалась в помеченной крестиком точке в конце извилистой пунктирной линии, обозначенной цифрой 27. — От стоянки в районе Камайи проходишь десять миль на северо-запад и оказываешься у хижины на Лост-Крик. Оттуда проходишь ещё восемь миль на северо-запад и оказываешься на лесозаготовочном участке, где в понедельник утром было обнаружено тело Аллена Арнольда.

Синг внимательно рассматривала карту, скользя взглядом по указанной Ридом линии в обратном направлении.

— В понедельник утром, — проговорила она, — лесоруб Аллен Арнольд найден мёртвым… милях в шестнадцати к юго-востоку отсюда. В понедельник во второй половине дня, по нашим предположениям, Рэнди Томпсона убивают у хижины на ручье Лост-Крик, милях в двадцати четырёх к юго-востоку отсюда. В понедельник ночью на том же самом месте происходит нападение на Бек…

— Во вторник ночью, — подхватил Рид, — туристы подвергаются нападению, ещё десятью милями дальше на юго-восток. Ну, что скажешь?

Синг приподняла бровь и кивнула, явно впечатлённая.

— Мистер Арнольд сейчас в похоронном зале? — Да.

— Думаю, нам стоит взглянуть на него.

С улыбкой, но несколько нетерпеливо Кэп наблюдал за коричневым капуцином — известным большинству людей как обезьянка шарманщика, — который побежал за брошенной резиновой дубинкой и принёс её обратно Нику Клэйбаклу, дрессировщику или, скорее, исследователю.

— Хороший мальчик! — похвалил Ник ласковым тоном любителя животных, просовывая виноградинку сквозь прутья клетки. — Это мой Спарки!

Обезьянка проглотила ягоду, искоса посматривая на своего товарища по клетке — самца такого же размера, возраста и наружности.

— Теперь смотрите, — через плечо бросил Ник Кэпу. Он обратился ко второму капуцину:

— О'кей, Сайрес, принеси её! Принеси!

Сайрес сидел на корточках, горестно переводя глаза с Ника на Спарки и обратно.

Ник показал ему кусочек огурца, побуждая к действию.

— Принеси мне дубинку, и ты получишь огурец! Сайрес повернулся, отошёл прочь и уселся у стенки с надутым видом.

Ник посмотрел на Кэпа, предлагая осознать значительность момента.

— Вы видите, доктор Капелла! Протест против несправедливости в чистом виде! — Он выпрямился, сияя от удовольствия, и схватил свой планшет, чтобы сделать несколько кратких записей. — Вы знаете, как оно у капуцинов. Огурцы… это нормально, но виноград — о! — они за него умереть готовы! Сайрес притащит дубинку за огурец, если Спарки получит огурец; но если Спарки получает виноград — эй, это нечестно, я так не играю!

Ник, толстяк в очках, в средней школе наверняка слыл тупицей. Если припомнить, его считали таковым в университете.

Кэп улыбнулся и намекнул:

— Мне следовало принести виноград?

— А? — Ник понял намёк. — Ох, прошу прощения. Я просто… ну вы понимаете, эксперимент… я просто увлёкся. Да, я забрал ответ из лаборатории.

— И?

Ник окинул рассеянным взглядом помещение, барабаня пальцами по планшету. В пределах слышимости от них, у одной из выстроенных в длинный ряд клеток, студенткастаршекурсница наблюдала за реакцией капуцина на своё отражение в зеркале.

— Гм… это Кэрол, — прошептал Ник. — Она проводит анализ перцептивных способностей — ну вы знаете, процесс обработки нетипичных данных, поступаемых через органы восприятия.

— И что? — прошептал Кэп.

— Она вас знает?

Кэп украдкой взглянул на девушку ещё раз.

— Не думаю.

— Гм… всё равно, давайте выйдем.

Они повернулись, неторопливо вышли из лаборатории приматов 1, прошли по коридору и заглянули в лабораторию приматов 2, находящуюся через дверь. Она ничем не отличалась от предыдущей: длинное, чистое, хорошо освещённое помещение, со стоящими вдоль стен рядами клеток. Здесь содержались макаки-резусы: одни играли, другие спали, третьи просто таращились сквозь прутья решётки. Человеческих существ в данный момент здесь не наблюдалось, и потому Ник вошёл, а Кэп последовал за ним.

Когда дверь за ними со щелчком захлопнулась, Ник вынул из кармана CD-диск и протянул Кэпу.

— Общее заключение таково: результаты анализа не позволяют сделать окончательного вывода.

Кэп поморщился.

— Они поторопились.

— Нет, нет. Думаю, лаборатория провела анализ должным образом, но образцы были испорчены.

— Ох, брось! Я же притащил целую кучу образцов волос. Там наверняка ДНК представлена в изобилии, не говоря уже о расширительном анализе.

— Послушайте, я занимаюсь моделями поведения. Я всего лишь повторяю то, что они мне сказали.

— Ладно, я могу получить образцы обратно?

— Они их выкинули. — Кэп недоверчиво уставился на него. — Перестаньте, доктор Капелла, они же всегда так делают!

— Я же сказал, что хочу забрать оставшиеся образцы. Ты вообще когда-нибудь слушаешь, что тебе говорят? Нет, не слушаешь. Вот почему я едва не завалил тебя на экзамене.

— Послушайте, у меня тогда были проблемы с Марибет. Вы же помните.

— Так вот, значит, какая у тебя проблема сейчас? Твоя личная жизнь?

Ник просветлел при одной мысли о своей личной жизни.

— О, нет, сейчас всё отлично. Это Сузи Бартон, помните её? Она…

— Ты сказал им, что образцы от меня?

Нику пришлось вернуться к действительности.

— Ну, да…

— Ник!

— Они спросили меня. Что я должен был сделать? Соврать?

Это немного остудило негодование Кэпа.

— Нет. Нет, не начинай лгать. Здесь лжи и без того достаточно.

Лицо Ника приняло умоляющее выражение, какое Кэп обычно видел перед экзаменами в середине семестра.

— Послушайте, доктор Капелла, это были экскременты примата. Без вопросов. Уж я-то знаю. Я получил степень бакалавра, вычищая обезьяньи клетки. Я хорошо разбираюсь в своих экскрементах.

— Это выдающаяся способность, Ник.

— Я горжусь ею.

Кэп смягчился и похлопал Ника по руке.

— Я твой должник.

— Вы много сделали для меня, док. Без вас я бы не попал в аспирантуру. Кстати: испражнения были диарейными. Вы заметили?

— Да.

— Ваша обезьяна была чем-то раздражена?

— У неё довольно вспыльчивый характер.

— Над чем вы сейчас работаете? Кэп потрепал Ника по плечу.

— Мне нужно, чтобы ты помог мне выяснить это. — Он повернулся, собираясь уходить.

— Вы следите за Буркхардом?

Кэп остановился и повернулся к нему.

— А что, надо?

— Ну, кто-то же должен сделать что-то. Мне бы не хотелось остаться без работы, когда он… — Ник небрежно пожал плечами. — Ладно, не важно.

— Что не важно?

Ник отступил назад, с сожалением тряся головой.

— Да ничего. Правда. Я имею в виду, при всём своём уважении к вам, сэр, если вы снова собираетесь погнать волну, мне бы не хотелось, чтобы она меня накрыла. У меня здесь отличная работа.

Кэп приоткрыл дверь и выглянул, чтобы удостовериться, что никто из бывших коллег не увидит его.

— Ну. Я тоже не хочу лгать, и ты заслуживаешь право знать, что кое-какие волнения предвидятся.