Молоты Ульрика

Страж моего брата

Почуять город они смогли задолго до того, как увидели его.

Последний день их путешествия подходил к концу, и холодный, влажный воздух весны начал доносить до каравана острый запах. Запах города, деловитого и созидающего: кожемяки, кузнецы, пивовары, углежоги и многие другие вносили в него свою лепту. В воздухе сплетались в один тугой, почти видимый жгут запахи металлической окалины, пепла, копоти множества печных труб, солода и хмеля.

В тесноте кареты Франкл выражал свое неудовольствие и шумно опустошал свои оскорбленные ноздри в кружевной платок. Скрючившись на сиденье в углу, зажатая горой ящиков и сундуков, которая грозилась обрушиться в любой момент, Ления Дунет отвернулась с легким отвращением. Франкл был управляющим маркграфского имения; глупый, тщеславный прыщавый болван сорока лет, он был слишком влюблен в завязанные крест-накрест подвязки и дублеты с кружевами, дабы понять, что они делают его похожим на жирного петуха, готового для жарки.

— Какая ужасная вонь, — простонал он, вытирая дряблый нос о кончик кружева. — И куда эти Волки везут нас, хотел бы я знать? И это спасение? По-моему, нет!

Другие погорельцы из усадьбы Ганмарк, теснящиеся в раскачивающейся карете, не ответили ему. Повар спал и храпел с противным бульканьем, две камеристки сидели бледные и отупевшие от дорожных страхов и усталости, а мальчишка, который обычно прислуживал семье маркграфа за столом, получил за свою жизнь столько подзатыльников от Франкла, что просто боялся вступать с ним в разговор. Старая нянька Мариса была погружена в свои сны. Возможно, это были кошмары. С той ночи, когда Комтур Ганс уничтожил ее талисман и спас их всех, Мариса стала отчужденной и равнодушной.

Ления поймала взгляд Франкла.

— Я думала, что такой… всемирный человек, как вы, уже не раз должен был посещать Мидденхейм, господин Франкл, — сладко сказала она.

Франкл высморкался, а потом уже осознал, что эта молочница была единственной его слушательницей. Он слегка дотронулся до носа. В конце концов, она была маленькой симпатичной штучкой, почти красивой, похожей на дикую кошку.

— О, как давно это было, моя радость, как давно… Когда я был моложе, я много путешествовал, я побывал в разных городах Империи. О, эти приключения… Это все сладкий воздух Линца. Он вытравил из моей памяти запах Мидденхейма.

— Да-да, конечно, — улыбнулась Ления.

Франкл заговорщицки наклонился вперед и противно улыбнулся в лицо Лении. Его рука (со все еще зажатым в ней платком) легла на се колено.

— Моя дорогая малышка, я уже порядком подзабыл, что такое место может произвести впечатление на таких, как ты, стройных и румяных девиц, возросших на вольных сельских пастбищах. Да, это ошеломляющее зрелище.

— Я так хочу поскорее это увидеть, — сказала Ления сквозь зубы.

— Так молода и так смела!

«И так хочет попасть туда», — подумала Ления. После всех трудностей и невзгод ей, наконец, улыбнулась удача, и она едет в город! В Мидденхейм! Сколько возможностей вырваться из низов, попасть в высший свет! И она наслаждалась тем чадом, который вызывал у Франкла гримасу отвращения. Для Лении ничто не пахло так восхитительно, как будущее.

Франкл сжал ее колено.

— Ты не должна бояться, малышка. Мидденхейм напугает тебя. Так много людей, столько новых ощущений… и запахов. Ты должна всегда помнить, если тебе придется туго, что у тебя есть верный и надежный друг, к которому можно обратиться. Ты боишься, Линна?

— Вообще-то Ления. Нет. Не боюсь. — Она напрягла ногу, чтобы Франкл почувствовал, как вздуваются упругие мышцы бедра. — А вы?

Он резко отдернул руку и начал искать, чем бы еще заняться. Для начала он отвесил очередной подзатыльник слуге-мальчишке.

Ления откинулась назад и отодвинула занавеску с окошка в дверце, чтобы полюбоваться на окрестности дороги. Шел дождь. Запах далекого Мидденхейма стал сильнее. Караван только что застучал колесами по булыжникам, съехав с грязной грунтовой дороги. Ления отпрянула от окна, так как весь вид загородил конь Белого Волка, подъехавшего к карете. Рыцарь смотрел на нее смеющимися глазами.

— Все в порядке, госпожа? — темноволосый красавец-Волк смотрелся сногсшибательно, даже величественно в своих доспехах и волчьей шкуре.

Ления кивнула. Как звали этого Волка? Она пришпорила свою память. Аншпах, вот как, точно, Аншпах.

— Все замечательно. Где мы? Аншпах махнул рукой вперед.

— Мы только что подошли к западному виадуку, по которому пройдем в город. Еще полчаса, и будем дома.

Ления выглянула в окошко и посмотрела на булыжную мостовую. Длинный пологий подъем виадука, шедшего к Мидденхейму, казалось, не имеет конца. Сам город был неразличим отсюда за пеленой дождя.

Их карета была одной из последних в веренице грязных; экипажей и повозок. Во главе поезда покачивались две кареты с маркграфом и его семейством. За ними ехали то ли четыре, то ли пять простых крестьянских фургонов — Ления точно не помнила. Затянутая промасленной парусиной телега с разным домашним скарбом, который удалось спасти, замыкала колонну.

Тут Франклу приспичило что-то спросить у Волка, оттеснив Лению от окна, он высунулся сам. Так и вышло, что он первым разглядел за моросящим дождиком приближающуюся громаду Мидденхейма.

— О, Сигмар великий! — воскликнул он, впервые в жизни увидев эту огромную гору. — Только взгляните! — кричал он. — Это просто какое-то чудище, поднимающееся из-под земли!

Ления и одна из камеристок ринулись к окошку, отталкивая друг друга и Франкла. Непроизвольный вздох изумления вырвался из груди молочницы. Франкл был прав. Мидденхейм был огромным черным чудовищем. И Лению снедало желание встретиться с ним.

В ясный день Мидденхейм виден издалека, его черный монолит, упирающийся в небо, служит ориентиром даже тем путникам, что еще не вышли из-под полога Драквальда. Сейчас он выступил из влажного воздуха местной весны почти неожиданно. Запах города все крепчал. Запах тысяч людей, живущих и работающих на этой горной вершине. Запахи еды и одежды, домашней пыли и тел собирались в воздухе и проникали в каждую щель кареты, в которой сидели Ления, старая нянька и прочие слуги.

Пока они двигались по исполинскому виадуку, мрак растаял. Тучи разошлись, выглянуло огромное оранжевое заходящее солнце. Могучий Фаушлаг возвышался, суровый и бесстрастный, на фоне прозрачного неба. Монолит скалы был неотделим от большого города, выросшего на его склонах и проткнувшего небо шпилями и башнями.

Когда поезд маркграфа приблизился к городу, на виадуке стало гораздо больше людей и в глухом гуле шумного города сделалось возможным различить богатый узор отдельных голосов. Продвижению поезда мешали всевозможные препятствия: повозки с сеном, фургоны, гурты скота, кареты благородных господ, процессии паломников, разносчики с тачками, скороходы-посланцы, прошедшие многие мили и скоро отправляющиеся в новый переход, непременные вкрапления патрулей городской стражи. Пестро одетые люди шли из города домой в предместья или в город для торговли.

— Не растягиваться! — крикнул Ганс своим людям, и они принялись подгонять возниц. Он видел впереди растущую толпу людей. Некоторые, по неизвестным Гансу причинам, явно пытались проникнуть в город или выбраться из него мимо стражи. Ганс сейчас не хотел никаких неприятностей. Поезд задержался, огибая тяжело нагруженный фургон галантерейщика со сломанной осью. Моргенштерн и Арик выехали вперед, отстраняя встречный поток людей и повозок к краям виадука, чтобы маркграф не застрял в пяти минутах от уюта графского дворца после пяти дней ужасов дороги. Моргенштерн обругал какого-то сигмарита, который пытался заинтересовать Волка свинцовым паломническим символом Сигмара. Они медленно двигались по пологому подъему виадука к городу.

Ления сидела у оконца кареты и смотрела наружу в благоговейном трепете, спеша надышаться всем этим. Даже когда они были вынуждены подъехать близко к низкой стене виадука, чтобы обогнуть сломавшийся фургон, она, не дрогнув, продолжала смотреть в зияющую пропасть, разглядывая известняковые опоры, уходящие в глубины, застланные туманом. Франкл, едва заглянув в пропасть, позеленел и откинулся на сиденье.

Девушка высунула голову в окно, чтобы увидеть как можно больше. Тяжело груженные телеги и упряжки быков медленно двигались бок о бок с большими экипажами и изящными золочеными колясками, пацаны совали палки в колеса и убегали, хохоча и восхищаясь собственной наглостью.

Линцскому каравану удалось не развалиться до заката. Низкое лиловое небо нависло над Мидденхеймом, облаков не было, и свет звезд и пары восходящих лун заставил сорокафутовые башни из камня и дерева по обеим сторонам Южных ворот выглядеть куда более грозными, чем при свете дня.

— Ну, наконец-то прибыли, — сказал Франкл. Когда он подчеркнуто резко задергивал занавесь на окошке, Ления увидела стены высотой с четырех высоких мужчин и в три раза более толстых, чем пузо старого стражника. Стены гордо вырастали из гладкой поверхности скалы под ними. Величественные городские стены были вырублены сотнями гномов-строителей прямо в скале, и они не просто обтесали камень — они придали ему очертания и формы, которые добавляли прочности и долговечности стенам.

За южными воротами их снова встретил свет. Он исходил от тысяч фонарей и жаровен, горящих во благо мидденхеймского люда. Мягкий желтый свет освещал им путь домой и отпугивал подонков, которые могли воспользоваться темнотой, чтобы лишить их собственности и жизни.

Ления снова отдернула занавеску, чтобы впустить свет внутрь кареты. Вместе со светом к ним ворвался и шум; слитный гул сотен голосов коробейников, нахваливающих свой товар, возниц, переругивающихся в создавшемся заторе, кабацких зазывал, приглашающих горожан потратить деньги и время. И все запахи, которые Ления уловила за время подъема по виадуку, оказались здесь, за окном: тяжелая волна неповторимого городского «благоухания» заставила деревенскую девушку задержать дыхание, а заодно выжгла ноздри бедолаги управляющего.

— Сигмар, помоги! — просипел Франкл. — Нет, это уже слишком, слишком, я больше не могу!

«Не более, чем достаточно», — подумала Ления.

Она посмотрела на Марису. Няня, съежившаяся в своем углу, почти перестала дышать вообще.

— Не думаю я, что выдержу этот шум еще минуту, — простонала она, заметив взгляд Лении.

— Или вонь, — добавил Франкл. — Неужели эти нечестивцы не слышали о нужниках?

— Нельзя выйти до ветру в поле, если живешь на скале. Надо привыкать, — сказала Ления грубо и без сочувствия, упиваясь видами города внутри стен. Поезд теперь еле полз из-за людских толп, заполнявших улицы. Лению заворожил безжалостный серый камень неисчислимых зданий. — Нас сюда привезли, и пути назад нет. Но ничто не должно быть внове в Мидденхейме для такого опытного путешественника, как вы, мастер Франкл.

Франкл угрюмо молчал.

Другие погорельцы из Ганмарка тоже рассматривали чудеса большого города. Почти никто из них не был в Мидденхейме раньше. Кто-то из подопечных Белого Отряда вообще никогда не выезжал из имения, кто-то не посещал такой огромный и величественный город. Пока Волки вели колонну по спускам и подъемам через Площадь Боев и Кенигсгартен к Мидденплац, глаза изумленных путников взирали на устрашающее однообразие казарм. Потом они выехали на Парадную площадь. Это был единственный плоский участок земли в Мидденхейме, на котором ополчение обучалось военному делу и проводило смотры. Сейчас площадь была пуста, а из стоящего в центре фонтана били вверх серебристые струи воды.

Франкл первым заметил дворец графа, место их назначения.

— Во имя всего святого! — воскликнул он. — Видели вы когда-то что-либо подобное?

— Мне казалось, вы говорили, что видели? — огрызнулась Ления, отталкивая его от окошка, чтобы посмотреть на дворец своими глазами.

Мариса еще сильнее съежилась в углу. Она закрывала руками уши, а нижнюю часть лица прикрывал широкий платок, из-за чего она напоминала напуганного бандита.

Ления выглянула из окна, чтобы увидеть ряд серых зданий, окруженных забором из стальных стержней, которые заканчивались навершиями в виде копейных наконечников — как для красоты, так и для более действенной охраны владений. Стоящие за оградой дома были изукрашены великолепной резьбой, смягчавшей их линии и придававшей им изящества. Высокие мраморные колонны делали дом графа уникальным среди всех зданий Мидденхейма. Такого не могла создать рука ни одного гнома. Колонны и резьба на фасадах дворца были творениями легендарных художников, которых правители Мидденхейма выписывали из Тилей и Бретонии и отсылали обратно по завершении их работы, вознаградив по достоинству.

Они проехали через Большие Ворота и по дорожке проследовали во двор Внутреннего Дворца. Караван остановился. Ления слышала, как Ганс выкрикивает команды Волкам спешиться. Она толкнула дверцу кареты и выскочила раньше, чем управляющий успел пошевелиться. Двор был широким и холодным. Она уставилась на здания, стоявшие перед ней. Это были самые прекрасные дома, которые она когда-либо видела. Даже во сне она не представляла такого. Франкл почти вывалился вслед за ней, дал подзатыльник бедному мальчишке и послал его за багажом.

Наконец-то проснулся повар и выбрался из кареты. Камеристки жались друг к другу около лошадей. Мариса долго не могла выбраться.

Ления увидела, что Комтур Волков стоит с маркграфом, пожимая ему руку, и ее хозяин выглядит возбужденным и взбудораженным. Поблизости красавчик Аншпах и огромный Волк Моргенштерн со смехом гоняли маркграфских детей по парку. Она заметила, что старый воин Грубер тихо беседует с ее госпожой. Высокий молодой рыцарь по имени Арик появился из-за спины и взял Марису за руку, успокаивая старую няньку. Ления повернулась и увидела перед собой Драккена. Он улыбался ей своей сонной, обаятельной улыбкой.

— Я… — начала она. Он поцеловал се.

— Я найду тебя позже, Криг, — закончила Ления.

Он снова улыбнулся ей и бросился к коню — Волки, повинуясь коротким командам Ганса, выходили со двора.

Пажи и лакеи в розовых шелковых ливреях выходили из дворца и подхватывали маркграфский скарб. По бокам от них стояли другие слуги с факелами и светильниками. Высокий изнуренный человек в величественном черном камзоле с высоким воротником и кружевами на шее вышел приветствовать всех погорельцев, опираясь на трость с серебряным набалдашником. Он носил белый парик в завитках и лентах по последней моде, кожа его лица была бела от благороднейшей пудры.

— Я Брейгаль, дворецкий графа, — сказал он надменным приглушенным голосом. — Идите за мной, я покажу вам ваши комнаты.

— Господин Брейгаль, я приветствую вас! — начал Франкл, выходя вперед и протягивая руку камердинеру. — Скажу как один управляющий другому, я рад видеть…

Брейгаль не обратил внимания на руку Франкла, повернулся и пошел в дом. Он указал своей тростью замершим в ожидании пажам новую цель.

— Заведите их внутрь. Ночь не из теплых, а у меня есть куда более приятные дела.

Пажи рванулись вперед и подхватили тюки, сундуки и свертки. Франкл остался стоять с повисшей в воздухе протянутой рукой, пораженный таким обхождением.

Ления почувствовала, что ей действительно жаль его. Жалость и стыд — вот что она ощущала. Брейгаль уходил, стуча каблуками и концом трости по камням дворцовой дорожки. Франкл и повар подхватили свои немногочисленные личные вещи и пошли во дворец, следуя за пажами, преисполненными презрения.

— Я не останусь, — услышала Ления слабый голос няньки, которую все еще сопровождал Храмовник Арик.

Ления прошла за всеми во внутренний двор. Она подняла взгляд, чтобы осмотреть строения, высящиеся вокруг небольшого мощеного булыжником пятачка. Они были на удивление простыми, убогими и были ничем не лучше обычных домов Мидденхейма. Ни в какое сравнение с большим Дворцом они не шли. Некоторые из окон были освещены, и Ления слышала шум движущихся по комнатам людей. Кое-кто выглядывал из окон, оставаясь невидимым для Лении. Она прислушалась к звукам и различила голоса, обсуждающие новоприбывших.

— Великий Ульрик! Да эта нянька пяти минут здесь не протянет, — услышала она приглушенный смех. — И старик-управляющий выдержит не многим дольше, — продолжил голос.

Ления увидела, что осталась во дворе одна, и направилась к открытой двери.

— Ты погляди на бедную, заблудившуюся маленькую молочницу, — снова раздался голос, теперь поддержанный молодым смехом другого незримого наблюдателя. — Если хочешь, поделим ее… но я буду первым! — Ления подобрала свои драные юбки и припустила за ушедшими в дверь спутниками, сама не своя от испуга.

Это был Мидденхейм. Дворцовая жизнь. Не то, о чем она мечтала. Совсем не то.

Первая неделя во дворце далась Лении с трудом, но она знала, что дальше будет еще хуже. Это было неприветливое место. Она редко видела других слуг, с которыми приехала из Линца, а местные не обращали на нее никакого внимания. Даже хуже. Она стала замечать, что стремится к тому, чтобы хоть Франки зашел к ней. Он-то знал, кто она такая. Дворцовая челядь, надменные дамы, камердинер Брейгаль, даже самые низшие и презренные слуги, вроде чистильщиков каминов или парня, который крутил вертел на кухне, относились к ней с полным презрением. И был один особо противный паж. Звали его Шпиц, настоящее крысиное дерьмо. Это его голос Ления слышала в первый вечер. Она ненавидела его и презирала. Но он не был ее единственной бедой. Раз за разом она терялась в недрах дворца. Несмотря ни на что, она не могла найти дорогу к цели. Снаружи дворец мог выглядеть совершенством и творением богов; изнутри он был темным жутким лабиринтом. По крайней мерс, для Лении.

Маркграф со свитой были приглашены, хоть и не надолго, в приемные залы дворца в тот вечер, когда они прибыли в Мидденхейм. Лению впечатлила величественность и пышность этих залов. Но скоро она поняла, что больше их, по всей вероятности, не увидит. Маркграф стал не более чем гостем при дворе своего кузена, лишенным большей части политического влияния. В этой связи все его домочадцы рассматривались как люди второго сорта, занимающие место во дворце и проедающие запасы графа только из его милости. Комнаты, полученные слугами маркграфа, были сырыми, по большей части без окон — какие-то уродские, маленькие каморки, совершенно не приспособленные для жилья. Ления, умевшая без труда найти дорогу домой через самый непролазный лес, все никак не могла добраться из одной темной комнаты в другую без того, чтобы не заблудиться.

В конце первой отвратительной недели ушла Мариса. Большую часть времени старая нянька провела в закрытой комнате, отказываясь от еды и питья. Фактически своих обязанностей она выполнять не могла. А потом просто поднялась и ушла. Даже зная о том, что дома в Линце больше нет, она предпочитала жить в каком-нибудь амбаре, чем еще хоть день переносить ужасы городской жизни. С сумой в руке она ушла в ночь через северные ворота.

Когда нянька ушла, Ления стала постоянной компаньонкой Гудрун, прекрасной жены маркграфа, которая погрузилась в добровольное уединение и увлекла с собой Лению. Самые распоследние слуги графа считали своим долгом выбранить, поколотить Лению или нагрузить ее работой. Но долго она не собиралась это терпеть, и вскоре ей представился случай дать сдачи.

Время перевалило за полдень, хотя Ления с трудом могла определить время в темных коридорах и слепых комнатах дворца. Ее послали на главную кухню за водой, и теперь она возвращалась, злая и раздраженная особенно длинной тирадой, которой разразился ключник, выражая свое возмущение деревенскими нахлебниками. И тут она почувствовала, как чья-то рука опускается ниже ее спины. От неожиданности она выронила кувшин с теплой водой, из-за которого столько выстрадала. Сзади раздался громкий хохот.

— Придется тебе сходить за водой еще раз! — проскрипел ломающийся юношеский голос молодого пажа, который стоял за ней. Это был Шпиц, жилистый коротышка с редкими волосами (повыдирали, наверное!), бледным лицом и несоразмерно большими зубами. Он крутился вокруг Лении с того самого момента, как увидел ее одну во дворе сразу после прибытия. Все, чего он хотел от своей убогой жизни — стать следующим Брейгалем. Он был просто отвратителен, напыщен и преисполнен чувства собственной важности, каковой не было и в помине. Но все же он считал Лению привлекательной и легкой целью. Почти все женщины дворца, даже если говорить только о служанках, были недоступны для него, кроме этой симпатичной девчонки, которая не имела здесь никакого положения и, что важнее, никакой защиты.

Шпиц с вожделением смотрел на нес, и слюна капала из уголка его рта. Он схватил Лению за бедро и сжал его.

— Убери свои грязные лапы, — взревела Ления, — или так получишь, что жизнь проклянешь.

— Ну, и кто же защитит твою честь, моя маленькая коровушка? — снова засмеялся Шпиц, и его вторая рука направилась к низу ее живота.

Ления схватила пажа за руки, оторвала его от себя, а потом крепко зажала его грязную голову руками. Он потрясенно смотрел на Лению.

— Хочешь меня, да? — сладко спросила Ления и резко пригнула его голову так низко, как только смогла. Паж сложился пополам, а молочница схватила его за шею так, что он не мог шевельнуться. Она засунула его голову себе между коленей, прикрытых юбкой, и сжимала ее, пока его лицо не побагровело и он не потерял сознание. Тогда Ления выпустила его. Шпиц рухнул на пол, а она вытерла руки и пошла прочь.

Она обернулась, когда услышала, что паж приходит в себя.

— Это последний раз, когда кто-то из вас прикасается ко мне, — сказала она.

Первые недели, проведенные девушкой во дворце, показались ей месяцами. У Лении не было времени на сантименты: она знала, что жизнь в деревне была лучше жизни здесь, но ей казалось, что жизнь в городе может быть прекраснее всего на свете. К сожалению, маркграфиня решила, что Мидденхейм слишком опасен, чтобы кто-то из ее подданных исследовал его без сопровождения. А у Лении не было друзей во дворце, зато врагов хватило бы на целую жизнь, так что возможностей для развлечений у нее не было.

Однажды днем она стояла на балконе, облокотившись на перила. В который раз она смотрела на вид города, открывавшийся с этой высоты. Она вспоминала последние события и старалась забыть их, убедить себя, что ничего этого не было. С господствующей высоты она отлично видела город. Она слышала жужжание тысяч голосов, перемежаемое громкими криками многочисленных уличных торговцев. На севере города можно было разглядеть широкие улицы и бульвары. На юге и востоке улицы были более узкими, стесненными серыми стенами угрюмого лабиринта домов, путь из которого она найти бы не смогла, наверное, никогда. В некоторых местах этой мешанины строений крыши соседних домов подходили так близко друг к другу, что Ления видела только узкую полоску тьмы, которая обозначала улицу. Она могла только предполагать, что может твориться в этих темных, грязных, сокровенных местах. Она знала, что там есть воры, нищие, существа странных рас. Также она знала, что ее единственная надежда на хоть какое-то счастье в жизни неразрывно связана с побегом в этот город. Стань его частью — и сможешь стать счастливой.

Ления стояла спиной к двери балкона и не слышала звука шагов сзади. Она не знала, что не одна, пока пара крепких больших ладоней не закрыла ее глаза. Как только они заслонили свет, Ления развернулась и выбросила руку со сжатым кулаком в лицо неизвестному шутнику.

— Ления! Ой-е! — закричал Драккен. — Это же я.

— Криг! Никогда так не делай!

— Можешь быть уверена, не буду, — ответил Драккен, вытирая рукавом кровь, текущую из носа. — Челюсти Ульрика! Это казалось милой шуткой. — Он смиренно смотрел сверху вниз на маленькую, грозную и решительную женщину, которая не раз заставляла обливаться кровью его сердце, а теперь еще и лицо.

— Значит, называешь себя Волком? — хмыкнула она насмешливо. Ей нравилось видеть в глазах юноши, как его сердце тает. Но тут же, не вынеся его побитого вида и чувства своей вины, она раскаялась. — Извини, Криг. Это просто… Мне надо выбраться отсюда!

— Так давай прогуляемся по Конигсгартену.

Безопасный придворный сад, расположенный рядом с дворцом, не так уж интересовал Лению. Там она уже неоднократно была, гуляя с Драккеном. Да, конечно, он был Белым Волком, и она сама видела его мужество на поле боя. Так почему он не проявит себя столь же мужественным с ней? А он был сейчас не более дерзким, чем ведро с помоями, таким же страстным, что и ухоженный, подстриженный, мшистый Конигсгартен. Да, в этом саду были и деревья, и цветы, и трава, но все это принуждали расти там, где немногие растения захотели бы жить. Скала давала жизнь только лишайникам да скудным невысоким травам — не хватало плодородной почвы. Ления считала, что никакой природы в этом саду нет. Растения вынуждены были либо прижиться тут, либо погибнуть. Зеленым цветом этот сад был гораздо больше обязан мхам, чем траве или скрюченным деревьям, которым было некуда протянуть корни. На них росли только редкие темные листья или ломкие иголки. И все же в увядающих лепестках и клочках губчатого мха было больше непредсказуемости и свободы, чем в жизни Лении. Она ненавидела все это.

— Не сегодня, — вздохнула она. — Пойди, нос вытри — и не будь таким паинькой.

Драккен двинулся к выходу, озадаченный и обиженный.

Ления слушала, как стихают его шаги, и глядела на серое однообразие домов Мидденхейма, и вдруг резко развернулась на каблуках. Боясь, что он уже ушел, Ления позвала Драккена по имени.

— Криг? Криг! — Она увидела его раньше, чем услышала стук шагов. — Я могу пойти с тобой! — Мечта вдруг показалась ей не такой неосуществимой, и она улыбнулась Кригу. — Волк Драккен, не окажете ли вы мне честь сопроводить меня в город.

Ее улыбка снова заставила биться его сердце. Никто не запрещал ему выводить Лению за пределы дворца и прилегающих земель, хотя он знал, что госпожа маркграфиня настаивала, чтобы Ления была всегда поблизости. Так сказать, под рукой.

— Ления, — начал он, не зная, что последует за тем, как он разочарует девушку. Он заранее боялся ее реакции. В ее чертах он видел смесь раздражения и вызова, приправленную некой бравадой. Это лицо он любил, но боялся никогда не понять.

— Не говори ничего, я знаю. Госпожа маркграфиня не одобрит этого. — Последние слова она произнесла надменным, раздраженным голосом, который, по крайней мере, ей самой, казался точной копией голоса ее хозяйки. — Тогда я пойду одна! — настояла она, развернулась и скрестила руки на груди. Искусство резких и обиженных движений Ления оттачивала, общаясь с отцом. Тот поднял на ноги нескольких проворных и сильных парней, прежде чем у него появилась единственная дочка. Естественно, она быстро осознала, как использовать свои капризы для смягчения отцовского нрава. А теперь она думала, не разгадал ли ее трюк Драккен, не разглядел ли он тайного смысла за ее вспышкой раздражения. Ведь он был ее единственной надеждой выбраться из дворца.

— Ладно, — сказал Драккен тихо. А потом он понял, что получает редкую возможность сопровождать, оберегать эту чудесную девушку и быть с ней наедине, и просиял. — Ления, я буду горд сопроводить тебя в великий город Мидденхейм. — Тут же ее обворожительная улыбка уничтожила в нем последние остатки сомнений в разумности подобного путешествия.

Драккен и Ления покинули дворец без приключений. Те Пантеры, которые узнавали молодого Волка из Белого Отряда, приветствовали его кивком; незнакомые просто пропускали невысокого крепкого человека в форме и его миниатюрную спутницу. Драккен гордился Ленией, а она — им. Им было все равно, какие толки вызывают их отношения среди дворцовых слуг и сколько незамужних женщин здесь сходят с ума от зависти к успеху бывшей доярки у Белого Волка.

Драккен решил, что для начала Ления должна увидеть то, что он считал своим домом — Храм Ульрика.

— Знаешь что, — закапризничала Ления, — хватит с меня серых домов и мертвого камня. Где люди? Жизнь! События! Вот что мне нужно. Где-то в этом городе должно быть место, в котором люди проводят свой досуг, в стороне от темных улиц и мрачных скал. Здесь должна быть жизнь!

Что-то решив для себя, Драккен схватил руку девушки своей лапой и поволок ее на встречу с Мидденхеймом во всей его красе. Они неслись вниз по бульвару, уходящему на юг, и по обе его стороны высились громады величественных домов. Драккен тащил Лению за собой, словно нитку за иглой, пронзая толпы местных жителей. Ления весь последний месяц глядела на эти толпы с балкона, и теперь оказалась в самой их гуще. Такое видение жизни нравилось ей куда больше.

— Так куда ты меня ведешь? — спросила Ления.

— К Черному Пруду, одному из известнейших мест Мидденхейма, — отвечал Драккен. — А если идти этой дорогой, я еще и Храм тебе покажу.

Ления не обрадовалась. Храм она видеть не желала вовсе, да и название «Черный Пруд» не обещало моря веселья. Но Драккен так крепко сжимал ее руку и был столь целеустремлен, что говорить с ним пока было бесполезно. Они мчались вниз по бульвару, проскакивая короткие лестничные марши, огибая крутые уклоны, а Ления тщетно пыталась разглядеть окружающие улицу богатые дома, лавки купцов, благородных господ и дам, приобретавших изысканные товары. Она так долго стремилась выбраться из дворца и увидеть Мидденхейм, а теперь этот парень тащил ее через город так быстро, что Лении, пожалуй, ничего и не суждено увидеть, кроме его любимого храма да черной лужи. Надо было что-то делать.

Парочка завернула за угол. Впереди Ления увидела высокое, стройное здание, и спросила у Драккена, что это такое. Тот что-то ответил, глядя вперед, так что она не смогла его услышать, и потащил ее дальше.

Хватит, решила она. Она подстроилась под шаг Драккена, поравнялась с ним и подбила его ногу своим башмаком. Старая проказа, от которой, бывало, не раз страдали братья Лении. Волк споткнулся, начал падать, отчаянно пытаясь сохранить равновесие. Его ногам срочно надо было найти опору, иначе голова Драккена первой бы пришла в соприкосновение с булыжниками добротной мидденхеймской мостовой. Вряд ли тогда он куда-нибудь отвел бы Лению в ближайшие полчаса. Но он извернулся, встал на ноги и выпрямился. Сзади него Ления зажала лицо руками, готовая ужаснуться или уколоть воина насмешкой в зависимости от исхода его акробатических упражнений. Он повернулся к ней, багровый и недоуменный. Ления захихикала.

— Может, пойдем медленнее, пока не случилось неприятностей, а?

Нехотя Драккен сдержал свой солдатский шаг и начал размеренный, спокойный показ города. Ления своим любопытным взором увидела массу народа, скопившуюся за невысокой стеной, тянувшейся вдоль улицы. До нее донеслись обрывки фраз и низкий гул возбужденных голосов.

— Что там такое? — спросила Ления.

— Большой Парк.

— А мы туда можем пойти? Я хочу взглянуть.

— Ну, поблизости нет ворот. Но мы дойдем до них по кольцу.

Они двинулись дальше, но Ления то и дело смотрела через стену на то, что творится в парке. Ох, и много же там было всякого люда; может, кто-то из них был сродни ей. Она даже могла бы начать свой поиск с этого места — про эту ее тайну еще не узнала ни одна живая душа. По крайней мерс, здесь Ления могла бы быть такой, какая есть. Это во дворце она — невидимка для высокородных хозяев и приживалка для слуг, а там…

Драккен вел Лению по Гартен-Рингу к ближайшим воротам в парк. Он был совсем не против такого маршрута, позволявшего без всякого принуждения показать девушке Храм Ульрика. Это было святое место для Драккена, где он поклонялся своему богу, но он был и воином этого храма. Белые Волки квартировали здесь же, в казармах на храмовой территории. Так что Драккен вел девушку к своему дому. Гордость засветилась в его глазах, когда он увидел массивное строение.

— Ну, как тебе? — спросил он. Ления не ответила. Он обернулся и увидел, как она продолжает вышагивать уже без его сопровождения ко входу в парк.

Драккен выругался и только развернулся, чтобы побежать за ней, как голос из храма окликнул его. Ганс, его Комтур. Драккен едва не разрывался. Проигнорировать Комтура он не мог, но и Ления уже почти потерялась в потоке людей на Гартен-Ринге.

— Жди меня! — гаркнул он девушке. — Я на минуту! Жди!

Он не был уверен, что Ления услышала его. Ганс позвал Драккена второй раз.

Лению так захватила сутолока уличной жизни, что отсутствие Драккена не показалось ей большой бедой. «Догонит», — подумала она. Сейчас ей нужно было одно — войти в парк.

Следуя общему течению толпы на юг по Гартен-Рингу, спускаясь крутыми и извилистыми дорожками, Ления быстро вышла к Западным воротам Большого парка. Ворота с самого утра гостеприимно распахивали настежь свои створки, сделанные из той же темной древесины, которая была в Мидденхейме повсюду. Да и стены Большого Парка не отличались особой яркостью — они тоже были вырублены все в той же скале. Лению манило в парк то, что там было самое оживленное место, которое она до сих пор видела.

Ления слегка приподняла голову, проходя мимо караульного из городской Стражи, стоявшего возле ворот. Ее одежда — хозяйка настояла, чтобы Ления носила старое платье одной из фрейлин — придавала девушке некоторую уверенность. Но деревенская привычка уже настраивала Лению на то, что придется вытерпеть несколько вопросов, а может, и подвергнуться насмешкам со стороны столь суровой фигуры. Поэтому она старалась изо всех своих сил выглядеть важной особой. Бояться было нечего. Стражник просто отвесил ей неглубокий поклон, прежде чем вернуться к своим делам.

Большой Парк, собственно, не был парком. Это был лабиринт проходов и дорожек между разномастным скоплением прилавков, лавок и мелких магазинчиков. Движение затрудняли открытые тележки разносчиков, продающих горячую снедь, воняющую прогорклым жиром. То и дело прохожие натыкались на высокие, узкие стойки, увешанные съестным, старой одеждой и товарами для дома. Громкоголосые зазывалы размахивали руками, демонстрируя свои богатства, которые они продавали по подозрительно низким ценам и в огромных количествах.

Ления была заворожена. Везде были люди: покупатели, продавцы, праздные зеваки, менялы, семьи, пары, приказчики со слугами, отправленные богатыми хозяевами за покупками, уличные мальчишки, шныряющие между ног у взрослых и привносящие свою толику хаоса в эту суету. Ления совсем позабыла о своем одиночестве, она начала ходить по парку, глазеть на невиданные товары, слушать обрывки разговоров — она впитывала в себя Большой Парк. Никогда она не видела в одном месте разом стольких людей, одетых в такие разнообразные одежды, говорящих на стольких диалектах. Впереди она заметила, как шумная толпа начинает собираться вокруг узкой тележки. Все, что она смогла увидеть, когда подошла ближе — всклокоченные соломенные волосы человека, стоящего на тележке.

— Дамы и господа! — разносился его звонкий голос. — Хватит глазеть, полезайте в кошели и не упустите такую возможность, что выдается раз в жизни! Покупайте!

Над соломенной головой взметнулись две длинные руки, и Ления увидела гримасу на лице огромного балаганщика. Толпа рассмеялась, понеслись насмешки и выкрики, некоторые стали уходить. Ления улыбнулась и попыталась подойти ближе, чтобы узнать, в чем суть дела.

Она скорее почувствовала, чем услышала движение позади себя и была лишь слегка удивлена, когда к ее талии прикоснулись чьи-то пальцы. Она ожидала, что быстроногий Драккен рано или поздно поймает ее. Он, похоже, забыл, что Лению пугать нельзя. Ладно. Дважды она раздумывать не стала: сначала назад рванулся локоть, потом рука распрямилась, и в цель ударил сжатый кулак. Драккену это бы не повредило — такому-то здоровяку, да еще в доспехах. Но вместо того, чтобы врезаться в широкую твердую грудь Белого Волка, локоть и кулак Лении нашли какую-то костлявую, податливую и явно незнакомую цель.

Сзади раздался слабый придушенный вздох. Ления услышала, как падает тело, как замолчала толпа вокруг нее. Люди начали оборачиваться на шум. Человек десять, по меньшей мере, смотрели на девушку, поворачивающуюся взглянуть, во что или в кого пришелся ее удар.

На земле сидел нескладный молодой парень, державшийся руками за живот и широко раскинувший ноги. Он был опрятно одет, у него были черные сухие волосы, а на лице застыла гримаса боли. Он весь, казалось, состоял из рук и ног. Ления перешагнула через его колено и подошла вплотную.

— Во имя всего святого! — воскликнула она. — Что же я натворила?

Люди снова обратили свое внимание на торговца, который снова завел свою песню: на подобные сцены, типичные для этого города, смотреть было неинтересно. Парень на земле смотрел на Лению со смесью боли и насмешки, и вдруг расхохотался.

— Я дико виновата перед вами, господин! — выдохнула остолбеневшая Ления, подхватывая парня под локоть и пытаясь помочь ему подняться. Он снова рассмеялся.

— Не переживай особо. По правде говоря, я должен был попасться сегодня. Ты просто застала меня не в лучший мой день, вот и все. — Он снова схватился за живот и попытался рассмеяться сквозь боль, виновником которой был кулак доярки. Его веселье было заразительным, и скоро Ления смеялась вместе с ним, не зная, над чем, но наслаждаясь свободой. Она неделями не смеялась так открыто и весело.

Встав на ноги, молодой человек мягко взял ее за руку и повел ее к узкому лестничному спуску с высокими стенами по обе стороны от ступеней. Она не испытывала никаких опасений. Когда они остались одни, парень заговорил с Ленией.

— Так, и что деревенская девушка вроде тебя делает здесь, расхаживая в городском платье?

— А что городской парень вроде тебя делает, на людях цепляясь к молодым девушкам?

— Твоя правда, — сказал парень, снова разражаясь смехом.

Парочка сидела на каменных ступенях, не замечая вокруг себя, кроме шума толпы, переливавшегося через стены, никого и ничего. Вот уже второй раз предприимчивый молодой человек воспринял Лению как легкую добычу. Теперь мужчине был нужен ее кошелек.

Нескладный молодой брюнет представился Аркадием, мелким вором-карманником, плутом, каких много в городе. У него не было причин скрывать правду. Он мог быть не тем, кем казался, но ведь и эта доярка обманула его своим придворным платьем. Аркадий ожидал сорвать крупный куш, вытащив пухлый кошель у обычной городской клуши, которая обнаружила бы пропажу только при расплате за что-либо и, возможно, хлопнулась бы в обморок. Вместо этого он получил локтем в брюхо и кулаком в солнечное сплетение. По заслугам.

Ления в ответ рассказала ему о хозяйстве под Линцем, где она выросла, о своих братьях, о том, как она попала в Мидденхейм Она рассказывала об отвратительном паже и промозглых мрачных комнатах, в которых ее вынуждают жить и работать. Ления говорила о дворце, но только не о том, как и благодаря кому очутилась сегодня в Большом парке. Она же, в конце концов, разговаривала с преступником и не желала отпугивать Аркадия рассказом о ее Белом Волке. У нее была еще одна тема для беседы. Ее тайна.

— Знаешь, мой брат ушел сюда, — сказала она, набравшись смелости. — Сейчас уже, пожалуй, год миновал с той поры. Пошел счастья искать. Никогда не думала, что тоже доберусь до Мидденхейма, но вот я здесь. Я хочу найти его.

— В городе такого размера? — Аркадий расхохотался, но резко остановился, почувствовав, что его смех причиняет боль этой наивной, но настойчивой деревенской девушке. — Смотри-ка, если он пришел сюда из деревни, то сейчас он уже мог вернуться обратно. Город не всем деревенским по вкусу.

— А если это не так? — спросила Ления.

Аркадий взглянул на свои стертые башмаки. Он не хотел ранить девчушку, но ей рано или поздно придется столкнуться с правдой жизни.

— Если он все еще здесь, вероятно, он присоединился к одной из менее… признанных гильдий. Один из местных владык нижнего мира мог взять его к себе «на побегушки».

— Нет, он честный парень! Он нашел бы себе достойную работу! — В голосе Лении явно чувствовался испуг. Аркадий только фыркнул.

— Для чужаков в Мидденхейме достойной работы нет. Улицы здесь золотом не вымощены, и ни в одну гильдию мышь не проскользнет — такие там дела. Там же сплошное кумовство и сутяжничество. Свои грызутся между собой, а чужака просто сожрут. Почему еще, как ты думаешь, в Мидденхейме так много «свободных предпринимателей»? Вон тот торговец со своей тачкой — болтливый урод с соломенными волосами — каждую неделю тягает телегу в город и обратно. Большая их часть где-то по ту сторону стены становится добычей разбойного люда… — История Аркадия оборвалась.

— Значит, ты хочешь сказать, мой брат — преступник? — спросила возмущенная Ления.

«Или труп», — подумал Аркадий, однако вместо этого повторил старую версию:

— Может, он все-таки вернулся в деревню? Ления мгновение подумала над его словами и глубоко вздохнула.

— Если он здесь, — сказала она со всей решительностью, — я хочу его найти, кем бы он ни стал. Где мне найти одного из этих «владык»? Надо мне поговорить с ним. Кто-то должен знать, где мой брат.

Аркадия обуревали сомнения. Девушка еще не была нигде в этом городе, кроме дворца, это ее первый выход на улицы города. Она еще ничего не знала о здешней грязи, убожестве, нищете, не говоря уже о безжалостности людей беднейших кварталов города. А с другой стороны, она его вырубила одной рукой, тогда как не должна была даже ничего услышать.

— Ты идешь и ведешь меня к одному из этих пресловутых господ! — горячо сказала Ления Аркадию, увидев нерешительность на его открытом лице.

— Ага, прям сейчас! Да ни за что! Знаешь, есть более простые способы. Я знаю одного вора, он нормальный парень, добрый и все такое. Я-то еще малявка, веришь… Я ни к одному Королю Дна и близко не подойду. Слишком опасно это для мелкой рыбешки вроде меня. А он это может. У него веса побольше. Ну, и тебе будет с ним безопасно. Он за тобой присмотрит, а там, глядишь, вы и твоего потерянного братца найдете.

Аркадий собрался уходить.

— Встретимся здесь же послезавтра. Найдешь еще раз это место?

— Думаю, да, — ответила Ления. — А из-за чего ты меня сейчас не отведешь?

Аркадий глянул за стену. Небо постепенно наливалось привычным лиловым оттенком, шум в Большом Парке стихал. Он-то был тут как рыба в воде, а вот Лении придется туго, если ночь застанет ее здесь.

— Поздно. Ты можешь заблудиться. Иди домой, милашка, прямиком домой. Приходи послезавтра и жди меня.

С этими словами он припустил вниз по лестнице, перескакивая разом по две ступеньки. Через полдюжины шагов он свернул за угол. Ления лишь еще пару секунд могла видеть, как на долю мгновения при каждом новом шаге его макушка показывается из-за стены. Когда Аркадий исчез, она встала и оглянулась вокруг. Темнело, но путь назад она найти могла без труда. Только теперь она вспомнила о Драккене.

— О Сигмар! Криг! — воскликнула она сдавленным голосом и бросилась вверх по ступенькам к выходу из парка. Она просто обязана была найти дорогу к его любимому храму. Может, он еще там.

Ночь опускается на Мидденхейм быстро, и когда Ления сумела добраться до великого Храма Ульрика, солнце уже село. Желтые вечерние огни зажигались по всему большому городу. Злясь на себя и на Драккена, она меряла шагами окрестности Храма уже несколько минут. Девушка собралась сама найти обратный путь во дворец, когда вдруг поняла, насколько трудно это может быть.

Лению во дворце не знал никто. Ни один человек, кроме свиты маркграфа и его слуг. Попытайся она проникнуть на дворцовую территорию даже ясным днем, охрана быстро бы выпроводила ее. А сейчас была ночь. Дневные приключения быстро теряли свою привлекательность. Теперь она поняла, что, если хочет попасть во дворец этой ночью, ей необходимо найти Драккена. Ления не испытывала страстного желания возвращаться во враждебные ей покои, каковые ей приходилось называть домом, — по меньшей мере, пока, — но выбора у нее не было. Аркадий ушел, и город, который завлек ее в свои сети улиц и переулков, начинал казаться зловещим в скудном свете вечерних домов. Силуэты зданий вокруг нее выросли до небес, налились чернотой и злобой, ощерились пиками коньков и шпилей против темного неба. Озерца желтого света придавали серому камню болезненный оттенок. Казалось, что камень поглощает свет, всасывая его в свою поверхность, а потом изливает его в маленькие, мрачные заводи. Тени были длинными и отпугивающими, они словно не принадлежали тем предметам, от которых тянулись. Тьма скрывала неровности дороги под ногами Лении, из-за чего мидденхеймские улицы стали более опасными, чем днем.

«Без паники! Это дом Драккена, и он должен быть в нем. А если не он, то кто-нибудь другой обязательно найдется», — твердила себе Ления.

Она была готова постучать в величественную дверь Храма и даже открыть ее, если понадобится. Она развернула плечи и занесла кулак. Придав своему лицу, как она надеялась, уверенное выражение, она постучала в дверь. Ответа не было.

Ления собиралась повторить процедуру, когда голос, раздавшийся сзади, чуть не заставил ее сердце выскочить из груди.

— Могу ли я помочь вам, госпожа? — спросил голос. Голос был преисполнен уверенности и спокойствия, но при этом в нем чувствовались мощь и властность. Ления медленно повернулась и уперлась носом в могучую грудь человека, стоявшего за ее спиной. Ей не потребовалось отвечать.

— Что ты делаешь за пределами дворцовой территории? — спросил Грубер, узнав в ночной посетительнице Храма смелую деревенскую девчушку из свиты маркграфа. — Так дело не пойдет. Я провожу тебя обратно. Если бы малыш Драккен знал, что ты пропала, он бы уже отправил поисковый отряд.

Ления подняла взор, чтобы посмотреть в преисполненные заботой глаза ветерана. Драккен знал, что она пропала. Он никогда больше не выведет ее из дворца. Ей захотелось закричать от злости и разочарования. Ее теперь наверняка запрут во дворце, подальше от греха.

Оказавшись в относительной безопасности дворца, Ления провела целые сутки, размышляя, что теперь делать. Она думала о своей следующей встрече с Аркадием, умываясь холодной водой из блюда, стоявшего возле кровати, — за ночь вода покрылась плесенью. Она размышляла о том, как бы выбраться из дворца, ухаживая за своей бледной, запуганной госпожой в мрачных покоях без единого окна, которых та никогда не покидала. Она думала о Мидденхейме за воротами дворца, когда ела холодные остатки графской трапезы, застывшие в грязной тарелке — это была основная часть ее рациона.

Она была признательна Драккену за то, что парень решил держаться в стороне. Он точно больше не поведет ее в город, и ей не хотелось выслушивать, как он беспокоился о ней и как волновался, когда она исчезла. Ления могла положиться на свои силы, и никто не должен был предполагать обратное.

Грубер оказался обходителен и добр. Когда они проходили через самый отдаленный ход обратно во дворец, он остановился и перекинулся словечком со стражниками, стоявшими там в карауле. Грубер представил им Лению как девушку, находящуюся под непосредственной защитой Храма. Часовые восприняли это весьма серьезно. Никому из них не хотелось оказаться лицом к лицу с Белыми Волками, повздорив из-за простой служанки. Так что теперь среди стражей ворот есть несколько человек, которые узнают Лению, если ей это понадобится. Если хоть кто-то из них окажется на часах, она смогла бы выйти из замка и вернуться без всяких неприятностей. Если же ее вздумают не пустить, до Храма Ульрика рукой подать, и она надеялась, что если Грубер так легко признал ее, с другими Белыми Волками тоже проблем не возникнет. У нее всегда будет надежный эскорт, который доставит ее во дворец, что бы ни случилось.

Итак, два дня спустя Ления покинула дворец графа, прошла на юг к Большому Парку и снова нашла ворота, через которые входила в прошлый раз. Она пришла туда в то же время, и парк был по-прежнему заполнен людьми. Каменистые дорожки блестели от моросящего дождя, а когда сборища народа вынуждали ее сворачивать на мшистые обочины, ноги скользили по грязи, в которую превратилась темная губчатая почва Девушка пристально всматривалась в людскую круговерть, но у каждого были свои дела, и Лению они просто не замечали. Она сторонилась людей, чей вид внушал ей опасения, переходила из одного людского потока в другой, чтобы избежать встречи с напившимися парнями, готовыми броситься на что угодно, если оно носит юбку.

Ей потребовалось три попытки, чтобы найти узкие ступеньки, на которых они сидели с Аркадием, и то благодаря случайности — она споткнулась и увидела их. Ления уселась на третьей или четвертой ступеньке сверху, так что ее и не было видно сверху. Через полчаса ожидания Ления начала волноваться, на то ли место пришла. А потом вдруг она посмотрела вверх, сама не понимая, зачем Никаких новых звуков в шуме толпы она не слышала, но когда присмотрелась, увидела знакомую черноволосую голову. Она встала со вздохом облегчения и окликнула Аркадия.

Он спустился к ней, слегка пригибаясь, чтобы его не было видно из-за стен, и кивком предложил следовать за ним. Спускаясь вниз по ступеням, круто поворачивая вправо и влево, Ления поняла, почему им никто не встретился в этом переходе Чем круче и уже делался спуск, тем выше становились стены вокруг него. Потом они плавно перешли в невысокий свод, сквозь щели в котором по каплям просачивалась черная густая влага от гниющих наверху растений Ступени сперва были просто слегка влажными, а потом их накрыли темнота, сырость и старый скользкий мох. Подол платья Лении отяжелел, пропитавшись омерзительной влагой, а ее башмаки начали течь. Она остановилась.

— Куда мы идем? — спросила она, и в ее голосе впервые проявились нотки опасения. Она находилась в полном распоряжении совершенно чужого ей человека. Ления доверила ему свою жизнь, и теперь он, похоже, вел ее под землю, в темноту и безмолвие.

Аркадий уловил испуг в ее голосе.

— Доверься мне, — сказал он и засмеялся. — Честно, все в порядке. Просто никто не пользуется больше этими старыми лестницами, но это не значит, что они опасны и не приведут нас туда, куца мы хотим добраться — Ления мрачно посмотрела на Аркадия, и он постарался успокоить ее. — Уже скоро, я обещаю.

Через несколько минут ступени внезапно кончились, и Ления вслед за Аркадием пересекла крохотный внутренний Дворик, над которым почти смыкались крыши домов. Тут они вошли через черный ход в заднюю комнату, как она полагала, частного дома, но на деле это оказалось одно из множества мелких питейных заведений — дыр, известных только местным жителям. Сотни их разбросаны по аллеям юго-западной части Мидденхейма.

— Так! — воскликнул Аркадий. — Что, во имя всех богов, ты прикажешь делать с твоим ужасным нарядом?

Ления уставилась на платье. Оно никогда ей не нравилось, и Ления знала, что носить в этих кварталах такую одежду не стоит ради собственной безопасности. И ей не понадобилось долгих размышлений — женское чутье подсказало ей, что надо ответить Аркадию.

— Сможешь принести мне пару порток и нож? — спросила она молодого вора, одергивая рукава платья. Он посмотрел на Лению, задумался, потом передал ей короткий нож, который был спрятан у него за поясом сзади. Раньше Ления не заметила, что парень хоть как-то, но вооружен.

— За остальным придется на секунду отлучиться, — сказал Аркадий, развернулся и вышел тем же путем, каким они пришли.

Ления взяла нож и отпорола рукава платья по плечи, оставив снаружи простые рукава нижней сорочки. Потом она отрезала от подола четырехдюймовую зловонную полосу ткани, пропитавшуюся водой. Кинув обрезки своей одежды в огонь, Ления мигом придумала еще один фокус. Она вертела обгоревшее черное полено в камине, пока то не загорелось снова, и пепел посыпался сквозь решетку. Погнутым совком она вытащила из очага некоторое количество золы. Затем Ления втерла золу в корсаж платья и принялась за подол. Когда Аркадий вернулся, она была уже довольно близка к типичному образу местной женщины. Вор протянул ей штаны.

Ления отвернулась и сделала большой разрез прямо по центру юбки, начинавшийся слегка ниже талии и шедший до самого края. Потом она откромсала по нескольку дюймов от каждой штанины, подгоняя портки под себя, и влезла в них. Девушка развернулась к Аркадию и воздела руки вверх в драматическом жесте, ожидая его одобрения. Он улыбнулся, подошел к ней и принялся безжалостно ерошить волосы. Когда они осели кривобокой копной на ее голове, сбросив пару бесформенных прядей на глаза и свалившись каскадом на шею, он отошел и рассмеялся.

— Почти то, что нужно. Знаешь, вот эти руки выдают тебя с головой. Но, кажется, я могу это исправить.

Он выскочил наружу и через миг вернулся, неся короткую поношенную кожаную куртку. Она принадлежала местному мальчишке-разносчику, и Аркадий снял ее с крюка за дверью. Он галантно подержал обновку, пока Ления просовывала руки в ее рукава. Куртка оказалась впору, и этим преображение Лении завершилось. Теперь она могла пройти через самые темные улицы города и не привлечь внимания своим неуместным видом — ни богатства, ни опрятности не осталось и в помине. Она была готова встретиться с вором, знакомством с которым так гордился Аркадий.

Круца сидел сгорбившись над кувшином эля в единственной общей зале злачного заведения, которое гордо, но необоснованно именовалось таверной. Круца был неравнодушен к элю, но эта разбавленная, горькая жидкость только бередила его брюхо, и он громко рыгал. В это время через дверь для прислуги за сооружением из досок и бочек, которое здесь называлось баром, в залу вошли Аркадий и Ления. Аркадий рассмеялся своим коронным смехом, и Круца повернул голову в сторону нового звука. Крутыми плечами он даже не повел.

Рассматривая маленькую, симпатичную девушку в одежде, распоротой самым многообещающим образом, Круца выпрямился. Тщательно приведя в порядок свою куртку, он улыбнулся пришедшим.

— Я-то думал, ты приведешь какую-нибудь неуклюжую селянку, — проговорил он вполголоса Аркадию, — а это создание не похоже ни на кого, кто хоть день провел рядом с коровой.

— Подожди, пока она рот раскроет, — усмехнулся Аркадий, на что Ления, сжав зубы, пнула его по голени. — Ладно, оставляю все эти проблемы тебе. Счастливо! — Аркадий подмигнул девушке и выскользнул в дверь.

Ления подсела к Круце и заглянула в его зеленые глаза, пытаясь найти в них то, что с такой силой вдруг начало притягивать ее к этому человеку. Он, конечно, немного пугал девушку своим видом и сомнительной репутацией, но тут он улыбнулся, и Ления успокоилась.

— Аркадий говорил, ты кого-то ищешь, — начал разговор Круца.

— Моего брата, Стефана. Старше меня на два года. Немного выше. Светловолосый. Глаза как у меня. Он ушел из Линца в Мидденхейм год назад. Аркадий сказал, что он может работать на подхвате у одного из… как он их назвал? А, точно, у одного из Королей Дна.

— Более вероятно, что он мертв, — сказал Круца, глядя в кувшин с мутным элем — нет, этой жидкости уже не суждено попасть к нему внутрь! — А если и нет, в Мидденхейме тысяча парней наберется, подходящих под это описание.

— Да, но Стефан только один! — сорвалась на крик Ления. — Если ты не поможешь мне, тогда я сама найду выход на этих Королей Дна.

Круца снова посмотрел на девушку. Аркадий рассказывал ему, как Ления вышибла из него дух на рынке, но она не выглядела и вполовину столь сильной, как говорила. И еще он был уверен, что денег для оплаты его услуг у девушки нет. Он вздохнул.

— Хорошо, — сказал Круца, — я помогу тебе. Но к Королям даже и не пробуй соваться. Я тебя уверяю, что ты менее всего в жизни хочешь столкнуться с такими людьми, как Блейден. Начнем со жреца.

Ления хотела заартачиться — она просто не понимала, какая ей польза от жреца, но Круца уже взял ее за руку и, не дав опомниться, вывел из таверны на узкую, темную и грязную улицу. Это, предположила девушка, был Альтквартир, самый бедный, самый опасный, самый развращенный угол города. Прежде Ления видела его только с балкона, с огромного расстояния. Сейчас она попала в самое его сердце. Узкие, кривые переулки были полны суетящихся грязных людей. Женщины орали на босоногих пацанов и выливали помои из окон прямо на улицу. Естественно, не глядя. Света здесь почти не было. Небо лишь узкой и рваной серой полосой проглядывало между крышами разномастных домов. Лохматые собаки рычали и лаяли на прохожих, спрятавшись в подворотнях, чтобы не попасть под пинок одного из праздных лодырей, небольшими компаниями сидевших возле домов. Здесь не было никакого порядка — только вонь, темень и ругань. Ления жалась к Круце: пусть даже она и стала неотличима от трущобного люда, потеряться здесь она не желала.

А вполне могла. Скоро девушка поняла, что не может вспомнить, в какой стороне находится таверна, из которой они с Круцей вышли совсем недавно. Здесь ее чувство направления совсем «ослепло». Немудрено: это была самая крутая часть Мидденхейма. Здесь было больше всего поворотов, изгибов, обходов, склонов, лестниц. Казалось, что аллея заканчивается тупиком или обрывом прямо перед тобой, но сделай еще шаг, и она перейдет в новый переулок, поворачивающий под неимоверным углом в невидимом прежде направлении. Ления чувствовала себя в лабиринте, из которого нет выхода, хотя примерно догадывалась, что до дворца идти не больше четверти часа. По прямой…

Какими-то закоулками Альтквартира они спешили в известном только Круце направлении, прежде чем он начал сбавлять шаг. Потом он остановился, прислонился к стене и знаком посоветовал Лении последовать его примеру, хотя она предполагала, что это только привлечет к ним внимание. В этой части Мидденхейма аллеи и переулки были отнюдь не пустынны. Прошла пара минут, Лении наскучило стоять, и она заерзала на месте, когда вдруг почувствовала, что происходит нечто необычное. Она прислушалась к голосам за стеной.

— Ганс, бедный мой Ганс! — причитала женщина в глубоком и нескрываемом горе. Низкий голос что-то неразборчиво говорил, несколько всхлипов и вздохов перемежали его монотонность. — Не трожьте его! Не трожьте его! — сорвались на пронзительный вопль причитания женщины.

Мягкий, низкий голос ответил что-то, в его звучании слышалась попытка успокоить отчаяние женщины, но как бы она ни напрягала слух, слов его Ления разобрать не могла. Всего лишь монотонная утешающая речь.

Круца повернулся к Лении и лучезарно улыбнулся.

— Это наш человек, — удовлетворенно сказал он, и Ления начала отдирать спину от сырой мшистой стены. Но Круца не двинулся с места, и она снова вжалась в кладку, всем видом выражая нетерпение. Она ждала знака от своего провожатого и думала, что второй раз на дню вверила свою судьбу в руки незнакомца.

В ожидании развития событий она осматривала окрестности, но людей в этом проулке поубавилось. Она долго наблюдала за крысой, которая прокладывала свой путь через скудную, хоть и довольно большую, кучу отходов. В этой части города объедков было мало. Кости плющились, и из них выедали костный мозг. Осколки костей давали навар в супе. Здесь человек съедал плод целиком — с кожурой, семечками, косточками и всем прочим — и так же потреблял овощи. Достав мясо, человек Альтквартира пожирал все, что ему послали боги. Кровь шла на колбасу, а хрящи и жилы он жевал до тех пор, пока они не станут достаточно мягкими, чтобы их проглотить. Так что по большей части единственными отходами здесь были человеческие «следы». Сами люди здесь выглядели бесформенными существами, почти у всех не хватало волос и зубов, как у этой костлявой облысевшей крысы с половиной клыков. Испытывая смешанное чувство горечи и ужаса, Ления поняла, как низко пали обитатели этих кварталов. Крысы процветали по всему Мидденхейму, но здесь даже им приходилось бороться за существование.

Голоса по ту сторону стены начали стихать, народ понемногу стал выходить на улицу, и Круца наконец сделал свой ход. Пройдя два шага, он обернулся, увидел Лению, по-прежнему пялившуюся на крысу, подождал мгновение, потом взял ее за запястье и завел в маленький дворик за стеной. Узкая тачка с большим корявым колесом ехала со двора. Ее толкали два человека в коричневых суконных плащах до пят. Третий постоял пару секунд, словно размышляя, а потом двинулся за ними следом. Когда тачка с трудом развернулась на углу, Ления увидела, как груз перекатывается в ней. А потом из-под парусины, которой он был накрыт, показалась рука. Ления дернула Круцу за рукав.

— Там на тачке труп! — воскликнула она с ужасом и удивлением.

— Мы должны подождать, пока они уедут, — объяснил Круца, — прежде чем сможем обратиться к жрецу. У него есть работа, и немного уважения к мертвым никогда не помешает.

Ления замолкла, но незаданные вопросы терзали ее ум. Она не понимала, что происходит, и ей это не нравилось.

Круца и Ления последовали за троицей. Они прошли две-три улицы, и к этому времени тачка с ее ужасным грузом уехала далеко вперед от того человека, которого Ления считала третьим членом этой жуткой компании. Она облегченно перевела дух, когда тачка вовсе скрылась из виду, а Круца двинулся вперед, чтобы поговорить с приятелем.

Человек повернулся к ним — благообразный, с приятным, чуть рассеянным выражением лица. Ления не знала, что она ожидала увидеть, но явно не пожилого, изнуренного мужчину, на которого она сейчас смотрела.

— На пару слов, господин, если позволите, — вступил Круца. — Моя спутница ищет в городе родственника… Мы надеемся, что вы сможете нам помочь, но…

— Я тоже на это надеюсь, — ответил человек своим мягким голосом. — Пойдемте присядем и поговорим. Если новости скверные, их нельзя сообщать на улице.

Ления и Круца последовали за человеком, при этом девушка оттянула своего спутника на пару шагов назад.

— Кто он такой? — прошептала она. — Что за плохие новости?

— Он жрец Морра. Он занимается покойниками Мидденхейма и порой раскрывает их тайны.

— А если Стефан не умер? — паническим шепотом спросила Ления.

— Если Стефан не умер, жрец Морра о нем ничего не знает. — С этими словами Круца прибавил шагу и догнал священника, когда он входил в гостиницу несколькими кварталами севернее того двора, с которого увезли тело парня по имени Ганс.

Круца еще не имел возможности толком выпить сегодня днем, поэтому он с видимым удовольствием заказал себе и своим спутникам по кружке куда более добротного напитка, чем тот, который он пил утром.

— А как звали твоего брата? — спросил жрец, когда Круца оторвался от бочки.

— Стефан Дунет. Он ушел из деревни около года назад. Я о нем с тех пор и не слышала.

— Ни с одним человеком под таким именем я дела не имел, — ответил жрец. — Опиши его мне.

— Для мужчины он довольно мал, — сказала Ления, и ее голос слегка дрожал. Она откашлялась. — Низкорослый и стройный, но сильный. Кожа и волосы были очень светлые, глаза были бледно-серые и большие, как у меня.

— Вероятно, до сих пор такие и сеть, — сказал жрец. — Ни одной душе, которая покинула безымянное тело, выглядящее так, как ты рассказала, я не помогал.

Лению просто захлестнуло облегчение.

— Вы уверены? — спросила она.

— Вполне уверен, — ответил жрец, вставая из-за стола. Не сказав больше ни слова, он вышел, оставив нетронутым стакан эля.

— Так, с этим все! — воскликнул Круца, осушая свой стакан и утирая губы. Но Ления не собиралась сдаваться.

— Не совсем, — заявила она. — Он жив. Теперь все, что нам надо, это найти его. А я думаю, ты понимаешь, что это значит Круца вне всяких сомнений знал, что это значит. Это ему ничуть не нравилось. Он был просто одним из многих мелких воров и жуликов этого города, может, чуть более преуспевающим, чем большинство из них, но по сути не отличающимся от массы ничем. Круца работал кое на кого. Он получал не так много приказов, как толпы мелких паразитов, тянущих соки из города, он не был мальчиком на побегушках, как большинство из них. У него был авторитет, малая толика уважения. В конце концов, он приносил пользу. Но итог был один и тот же: у Круцы был хозяин. Так уж повелось в этих местах.

Но это были его места, и они не была безопасными для девушки вроде Лении.

— Сегодня мы не сможем больше ничего сделать, — сказал Круца, посмотрев на нее. — Скоро стемнеет, и тебе надо вернуться во дворец.

— Но ты сказал, что поможешь мне! — взвизгнула Ления.

— Я могу помочь тебе в другой раз, — сказал Круца, пытаясь отцепиться от девушки.

— Нет! Сегодня! — настоятельно сказала Ления и тут же изменила тактику. — К тому же я не могу вернуться во дворец, пока НС найду что-нибудь подходящее из одежды. Ты же не думаешь, что я прибыла в Альтквартир уже в таком отрепье, а?

Ления с удивлением обнаружила, что обстоятельства вновь поймали ее в капкан, причем теперь в гораздо более тугой, чем в первый раз. Тогда она почти оказалась отрезанной от дворца, а в этот раз перемены в ее внешности не позволят ей даже дойти до Храма Ульрика. Да и дойди она до дворца, кто-то непременно захочет поинтересоваться, почему она так ужасно выглядит. Что с ней произошло? Кто на нее напал? Со всеми этими вопросами она не была готова столкнуться сегодня, как, впрочем, и в другие дни. В свое время искромсать одежду казалось неплохой мыслью, более того, единственным разумным выходом. Теперь Ления ужаснулась, когда представила, что возвращается во дворец в столь плачевно выглядящем наряде.

— Я превосходно одета для уличной жизни в этом городе, особенно после наступления ночи, — с вызовом сказала она — Когда еще представится такая возможность, чтобы найти моего брата?

Круце хотелось смеяться, отчасти оттого, что девушка была права, но по большей части потому, что Ления стояла, расставив ноги и уперев руки в бока. Во всем мире сейчас не нашлось бы человека, который не принял бы ее за нечто среднее между обычной шлюхой и уличной скандалисткой. Ее тон был требователен и раздражен, как у неудовлетворенной новобрачной. Это было слишком. Чересчур убедительно выглядела Ления в этой позе, чтобы отказывать ей в праве познакомиться с ночным Альтквартиром и попытать счастья у Короля Дна. Круца решил, что просто будет приглядывать за ней.

— Ладно, — сказал он, — давай попробуем. Но никаких обещаний я не даю, и после всего этого я отведу тебя к одной портнихе, которая тебя снабдит новой одеждой, прежде чем ночь закончится. Тогда ты вернешься во дворец.

— Хорошо, — просияла Ления, — давай начнем!

— Обожди пока, — сказал Круца, взяв ее за руку и мягко усадив обратно на скамью. — Для начала нам надо перекусить, а кроме того, есть вещи, которые ты должна знать о людях, с которыми мы встретимся сегодня ночью.

Круца махнул рукой в сторону женщины, сидевшей на табурете около бочки и посасывавшей глиняную трубку с длинным чубуком Лении показалось, что ее хотят запугать, но она не обратила на это внимания. Она внезапно почувствовала, насколько проголодалась.

Угрюмая женщина, не переставая курить, принесла им жирные, почти без мяса, отбивные, выдала по ломтю черного хлеба и поставила на стол тарелку кислой капусты. Пока они ели, Круца рассказывал Лении о Королях Дна вообще и о своем хозяине в частности. Имен он пока не называл.

— Кто-то придумал для них весьма удачное название — Короли Дна. Монархи подземного мира, абсолютные владыки улиц. Это подонки из подонков: паразиты, кукловоды, прожорливые акулы Они заправляют всей организованной преступностью в городе, почти все карманники, грабители и прочая мелочь зависят от этих владык тьмы. Только горсть Королей Дна правит Мидденхеймом. Граф думает, что он управляет городом, гильдии ставят на ведущее место себя. Но тех людей, которые правят настоящим городом — людей, которые контролируют улицы, содержат шлюх, продают запретные зелья, держат игорные дома — очень мало. Они скрываются за своими головорезами и уличными дельцами, а всякую деревенщину и изгоев используют как смазку для ножей. Их никогда не поймать, а любой человек, который работает на них, не имеет для них значения, сколь бы велики ни были его таланты. Ты понимаешь?

Круца посмотрел на Лению, подмечая, как изменилось выражение ее лица. «Она испугана, — подумал он. — Вот и славно!»

Альтквартир не выглядел так ужасно в сумерках, встретивших Лению и Круцу на выходе из таверны. Бледный серо-желтый свет был неспособен выявить все изъяны, которые безжалостно резали глаз при свете дня. Запылавшие жаровни, стоявшие на углах улиц — а углов было не счесть, — разгоняли часть отвратительных запахов, сгущавшихся над Альтквартиром во влажном и теплом дневном воздухе. Узкие аллеи были по-прежнему полны людей, но в вечернем сумраке люди казались не такими хищными. А возможно, Ления просто привыкла к такому окружению.

Они шли вдвоем, без спешки, вниз по череде улиц и переулков, поворачивая туда-сюда. Потом Круца остановился и повернулся к Лении.

— Ты знаешь, где ты? — спросил он.

— Нет. Это место — лабиринт похуже дворца.

«Хорошо», — снова подумал Круца. Он не хотел, чтобы девушка сама смогла найти дорогу в это гиблое место, если сегодня у них ничего не получится.

Ночь вступила в свои права почти полностью, когда Круца и Ления дошли до Вест-Вега. На улицы выходили толпы народа, и Ления могла слышать бой барабанов и грохот труб, разносящийся над домами. За очередным углом все эти люди слились в одну сплошную массу. Над этим скопищем раздавались взрывы смеха, взвизгов и криков предвкушения удовольствия. Ления подняла голову и замерла с открытым ртом.

Перед ней высилось здание, напоминавшее приземистый каменный барабан, зажатый соседями — кривобокими низкими домами, словно выталкивавшими его выпирающий на улицу фасад. Большие жаровни перед ним отбрасывали длинные трепещущие тени и ярко освещали верхнюю часть здания. Создавалось впечатление, что дом ритмично содрогается. Над криками толпы, пытающейся втиснуться в здание, Ления расслышала другие звуки, словно кто-то дразнил и мучил зверей. Слабый гул разочарования или испуга иногда доходил до ее ушей.

Круце не терпелось идти дальше и увести Лению от толпы, пока ее не смял людской поток.

— Что это за место? — спросила она, вынужденная перекрикивать все растущий шум толпы.

— Это «Западня», — ответил Круца таким тоном, в котором слышалось легкое презрение или, может быть, отречение.

— И что мы здесь забыли? — не отставала Ления.

— Ты хотела повидаться с одним из Королей Дна Мидденхейма. Тип, который держит это и многие другие заведения, знает о преступных делах Мидденхейма больше, чем любой другой человек, которого я знаю или о котором слышал. Положение обязывает: он величайший, самый преуспевающий и, пожалуй, самый большой подонок из всех Королей Дна.

Интонации голоса Круцы заставили Лению заволноваться. Она была так уверена, что хочет встречи с этим человеком, так уверена, что он поможет ей найти Стефана. Но Круца совершенно очевидно боялся его. Он выглядел и говорил так, что без труда можно было понять: сейчас он с радостью оказался бы в любом другом месте.

— Привести тебя сюда днем я не мог, — осторожно сказал Круца. — Слишком опасно говорить с хозяином, когда вокруг только его приспешники. В этой толпе и шуме нам безопаснее. Если случится что-то, что смутит или обеспокоит тебя, да вообще, что угодно, ныряй в толпу, пережди представление и уходи вместе со всеми. А как выйдешь, найди кого-нибудь, с кем будешь в безопасности. Даже к городскому стражнику подойди, если придется.

— А если нам надо войти внутрь, почему мы не идем вместе с толпой?

— Есть другой вход. Блейден держит это заведение, и я знаю, где здесь черный ход.

— Блейден? — спросила Ления. — Откуда ты его знаешь?

— Я работаю на него, — ответил Круца. Голос его наполнился чем-то похожим на стыд.

— Боги праведные, Круца, как ты можешь работать на такого человека? Ты говорил так, будто презираешь его.

— Все, кто работает на него, презирают Блейдена. Все, кто должен ему денег, презирают Блейдена. У него хватает денег и власти, но друзей нет.

Ления заметила самый узкий переулок из тех, что вились вокруг «Западни», перекрытый высокими железными воротами Круца огляделся, потом приоткрыл створку всего на несколько дюймов и проскользнул в нее, протащив за собой Лению. Она чуть не упала на незамеченной в темноте ступеньке, но удержалась, ухватившись за ворота. Раздалось громыхание металла о металл. Вор стремительно обернулся к ней, и его горящий гневом взгляд обжег Лению. Несколько секунд они молчали в пыльной тьме, но, казалось, никто не услышал этого предательского грохота.

— Идем! — прошипел Круца.

Двумя ночами раньше, когда Драккен опрометчиво вывел Лению прогуляться по Мидденхейму, молодой Волк долго не появлялся в своей казарме. Моргенштерн во все горло смеялся над парнем, который, похоже, преодолевает трудности свидания со своей деревенской крошкой.

— Он обрел мужество на поле битвы, — басил старый ветеран грубым от выпивки голосом, — а сегодня ночью, похоже, потеряет девственность в постели!

— Или на ограде графского дворца, — добавил Аншпах, и все Волки рассмеялись Грубер сидел на своей койке и думал о том, что Ления-то во дворце, жива и здорова, а вот где носит Драккена? В этот момент Криг, красный и взмыленный, ворвался в казарму.

Он сбросил шкуру и чуть не сорвал доспехи, сел на койку и зарылся лицом в ладонях. Грубер подошел к нему, махнув другим Волкам, чтобы те оставили парня в покое и занялись другими делами.

Когда Грубер сел рядом с ним, Драккен уронил руки на колени и поднял глаза.

— Я потерял ее, — тихо сказал он. — Я Лению в городе потерял. Я… Я не смог ее отыскать. Ульриковы Зубы, Грубер, что с ней станется в этом городе ночью?

— Не переживай, парень, — Грубер улыбнулся ободряющей улыбкой. — Вот уже несколько часов, как я ее нашел около храма, целой и невредимой. Я отвел ее во дворец, так что она уже давным-давно спит.

На протяжении одного ужасного мгновения Грубер думал, что Драккен стиснет его в своих медвежьих объятиях, настолько очевидны были радость и облегчение бедного парня Но Драккен просто встал, потом резко снова сел, и теперь на его широком лице читались гнев и разочарование.

После крепкого сна гнев Драккена пошел на убыль, и теперь он только хотел убедиться в том, что Ления в безопасности. Он почти решил отправиться к ней, но словно наяву услышал, как она насмешливо скажет, что ничего плохого не случилось, а потом еще и пристыдит его, чтобы не смел за ней присматривать. И он не пошел к Лении.

Зато пошел за ней следом. Весь тот день Драккен следил за ее передвижениями К его огромному облегчению, она не предпринимала никаких попыток выйти за пределы дворца Может, день в Мидденхейме напугал ее, и она решила, что во дворце будет куда лучше Но вот в этом Драккен сильно сомневался.

На следующий день он последовал за Ленией, когда она ускользнула в город. Он проследил, как она прошла по Гартен-Рингу и Большому Парку, держался поодаль, когда Ления продиралась через толпы людей на рынке. Он видел, как она спустилась по ступеням к тому месту, где у нее была назначена встреча с Аркадием.

Драккен был озадачен тем, что Ления знает про эти ступени, и озабочен тем, что она по ним ходит. Он не знал, что она просто сидит на ступенях и ждет. Вихрем Криг помчался к выходу из парка. Ему и в самом деле надо было бежать со всех ног, чтобы первым достичь того места, где заканчивались ступени, и продолжить следить за Ленией. Лестница заканчивалась в Альтквартире, и обходной путь Драккена был куда более длинным. Он преодолел дорогу менее чем за десять минут. Тяжело дыша, он спрятался в тенях крошечного дворика, в который должна была выйти Ления. Волк был уверен, что упустил Лению, но что еще делать в таком случае, просто не представлял. И он ждал.

Через полчаса он начал разрабатывать новый план поисков, когда услышал на ступенях шум шагов. Бесшумно он отодвинулся в тень. Укол ревности пронзил его сердце, когда Криг увидел Лению и Аркадия, перебегающих двор Что его девушка делала в компании этого карманника?

Драккен долго следил за ними. Он видел, как Ления говорила с жрецом Морра. Криг сам переговорил со священником, когда тот покинул Лению, оставшуюся в таверне с неизвестным мошенником Драккен не мог понять, что происходит Два странных человека, жрец Морра, и вдобавок девушка сотворила что-то несусветное со своим платьем. И то, что сказал Волку священник, тоже не имело для него особого смысла. Ления никогда не говорила про потерянного брата.

Теперь Драккен стоял перед «Западней» в Вест-Веге, не понимая, зачем кому-то понадобилось приводить Лению в такое место. Неожиданно он услышал грохот — кто-то закрыл боковые ворота. Он метнулся туда и успел увидеть, как его возлюбленная в сопровождении незнакомца по ступеням уходит в самое чрево «Западни». Откуда-то из глубин Души поднялось ужасное предчувствие. Он разом понял, что пришел сюда спасти Лению. Он только не знал, от чего.

— Э, сюда не ходи! — перекрывая шум, раздался глухой голос из глубин тени, как только парочка шагнула за порог, спустившись по ступеням вниз. — Мы закрыты!

Лении не понравился голос, который словно вынужден был пробиваться сквозь толщи еды, набившей рот. Лении не понравился запах испуганных животных и пота, наполнявший воздух.

— Клед? — окликнул Круца появившегося гнома. Ления никогда не видела никого подобного. Гном был шириной в ее рост, огромные мускулы бугрились на его торсе и короткой шее. Он был голым по пояс и безволосым. Его короткая крепкая рука сжималась в кулак вокруг чего-то съедобного, а кривые редкие зубы то и дело вгрызались, как виделось ее стороны, в кулак.

— Круца! — воскликнул гном Клед. — Мы закрыты Сегодня не твой день! — Потом коротышка, неожиданно показавшийся Лении жестокой пародией на Драккена, посмотрел за спину Круцы и растянул рот в подобие улыбки, продемонстрировав содержимое своей пасти.

— Набираешь молодежь, Круца? Небось, и сам попользовался, а? — бесстыдно и плотоядно скалился гном, обходя Лению по кругу, отчего в свежих опилках на полу «Западни» осталась петля, замкнувшаяся вокруг девушки.

— Нет! — Единственное слово, которое произнес Круца, прозвучало как угроза. Клед расхохотался, закинув голову, а потом снова набил рот.

— Мне нужны сведения, — продолжал Круца, — о молодом парне, мальчишке из деревни.

— Вероятно, сдох.

Ления достаточно слушала эту скотину. Он не запугает ее! Наверное, не запугает… Ления вышла из-за Круцы.

— Жрец Морра сказал, что нет, — сказала она и сглотнула комок в горле, из-за которого голос прозвучал надтреснуто. — Отведи меня к Блейдену. Мне надо с ним поговорить.

— Отвести тебя к Блейдену? — переспросил гном, так близко прильнув к ее лицу, что Ления была вынуждена отойти на шаг. — Не говори таким тоном о моем хозяине, шваль, а то пожалеешь.

— Я должна найти Стефана Дунста, — сказала Ления, едва держась на ногах. — Твой хозяин может знать, где он.

— Цена, которую он с тебя спросит, может оказаться тебе не по карману, — сказал Клед угрожающим басом.

Круца стоял за Ленией, оцепенев от ужаса. Он, конечно, намеревался приглядывать за ней, но не при таких обстоятельствах. Она же совсем не хочет помогать ему в святом деле сохранения ее жизни. Да и его собственной, если на то пошло.

— Клед, — начал Круца. — Я не вижу никаких причин беспокоить господина Блейдена. Может быть, ты сумеешь выяснить, не работает ли на него Стефан Дунет?

— Ни единого шанса, — сказал Клед. Сзади него какая-то тварь бросилась на решетку своей клетки, и из ее пасти вырвался истошный рев. По всему помещению разнеслось эхо от звуков столкновения огромного веса животного с металлическими прутьями. Клед развернулся, взял дубинку и двинулся на звук, на все корки распекая беспокойную тварь.

Ления увидела в таком повороте событий свой счастливый шанс. Схватив Круцу за руку, она рванулась от Кледа к противоположной стене помещения, где была невысокая дверь. Она видела свет, сочившийся сквозь щели между дверью и косяком, и подумала, что эта дверь может привести ее к Королю Дна, которого называли Блейденом.

Сидя на корточках на самом верху лестницы, Драккен внимательно вслушивался в разговор, что шел внизу. Он пристроился боком — проход был слишком узок для его здорового корпуса. Сосредоточенно слушая, рыцарь смог расслышать каждое слово кледова приветствия. Он ждал, надеясь, что на этом все закончится. Но когда зверь зарычал и попытался вырваться из клетки, Белый Волк почуял опасность и начал спускаться вниз, стараясь быть как можно проворнее и бесшумнее в одно и то же время.

Ления потянула за дверную ручку, но та не открывалась. На лбу Круцы выступили первые капли пота, и отнюдь не от жары. Он уже понимал, что обратного пути нет. Он отодвинул Лению в сторону и взялся за ручку сам. Он дернул дверь на себя, а потом, сознавая крушение всех своих планов и надежд, в состоянии, как никогда близком к панике, навалился на дверь плечом.

Она распахнулась, и Круца тяжело ввалился за порог, увлекая за собой Лению. Как только дверь открылась, раздались сотни возбужденных голосов, наполненных ожиданием, приветствовавших пару. За этим последовало внезапное молчание, которое нарушали только единичные медленные хлопки разочарования. Ления вскочила на ноги и принялась отряхивать с юбки опилки. Круца, все еще стоявший на полу на четвереньках, поднял голову, оглядывая мир так, как собака нюхает воздух. Он был совсем не готов к тому, что увидел.

Клед ударил дубинкой напоследок по клетке запуганной твари и пошел к выходу, чтобы выставить вон Круцу и его настырную потаскушку. Но они пропали, а дверь на арену была открыта. Он захлопнул ее, чтобы звери случаем не вырвались на волю.

Что-то было не так. Зрители наверху молчали, потом начали хлопать медленно, в странном ритме, которого гном не слышал ни разу за все годы своей работы в «Западне». Клед выпустил дубинку из рук, снял куртку с крюка и втиснул свои могучие плечи в ее рукава, взбегая по винтовой лестнице на тренерскую трибуну.

Драккен стоял внизу лестницы, всматриваясь в полумрак подвала. Он ничего не видел, но слышал стук по решетке и смутный ропот толпы. Потом хлопки. Потом — громовые приветствия.

Стоя на коленях в опилках, Круца глядел на оскаленную морду здоровой собаки. Грудь у нее была размером с добрый бочонок, голова квадратная, глазки крохотные и мерцающие, а нрав, похоже, отвратительный. С белых клыков бультерьера капала слюна, а рваная рана на боку источала желтую жидкость. Круца едва успел сделать короткий, испуганный вздох, а уже вскочил на ноги и перепрыгнул собаку, чем сорвал овации ошеломленной публики.

Когда Круца уже поднялся и прыгнул, Ления впервые осмотрела свое новое окружение. За Круцей в центре огороженной арены стоял высокий толстый столб. К нему был прикован массивный, грязный, воющий бурый зверь. От огромного шипастого ошейника к столбу тянулось несколько футов тяжелой цепи. Огромные лапы, топтавшие засыпанный опилками пол, были скованы между собой, затрудняя передвижение зверя.

Вокруг большого медведя бесновались несколько бультерьеров, и в их маленьких глазках так и светилась жажда действия. Ления развернулась, чтобы убежать из этого зверинца. Но дверь, через которую они вошли, была закрыта.

Стоя на краю тренерской площадки, Клед вложил пальцы в рот и свистнул высоко и пронзительно. Этот звук прорвался сквозь шум, стоявший на арене и вокруг нее, и заставил бультерьеров оглянуться на мгновение. Но только на мгновение.

Клед коротко махнул четырем мускулистым мужикам, которые поднялись со своих мест в неистовствовавшей толпе зрителей по свисту Кледа и теперь пробирались сквозь плотные ряды охочих до зрелищ мидденхеймцев. Твердо ставя ноги на скамьи, они без усилий продвигались через человеческое море. Скоро четыре огромных бугая в кожаных доспехах и с рогатыми шлемами на головах пробрались к стене, огораживавшей арену, и спрыгнули с нее вниз.

— Уберите их оттуда! — крикнул Клед. — Уберите их!

Вокруг уже царил хаос. Толпа просто обезумела от возбуждения. Люди Кледа двинулись вперед.

Один из четырех спрыгнул вниз прямо сзади Лении и Пытался схватить ее. Он, видимо, не ожидал, что маленькая Женщина окажется столь проворна. Она поднырнула под его руку и шмыгнула между ног неповоротливого здоровяка. Повернувшись, чтобы увидеть, куда делась девчонка, он почувствовал острую, жгучую боль в икре. Собака, с которой лицом к лицу столкнулся Круца, упустила свою первую цель и теперь вцепилась в ногу головореза, не желая оставаться без ужина.

Остальные громилы вооружились копьями на случай опасности и начали отгонять псов. Их работа заключалась в том, чтобы как можно скорее прогнать с арены чужаков, пока все представление не превратилось в балаган. Клед обеспокоено наблюдал за всем происходящим со своей площадки.

После чудесного прыжка Круца приземлился в каком-то футе от медведя. Присев на корточки, он протянул руку в успокаивающем жесте в сторону разъяренного зверя. Челюсти огромного медведя были покрыты пеной, он грыз цепи, которые не давали ему добраться до его мучителей долгие месяцы непрерывной пытки. Псы лаяли и крутились вокруг него. В следующий миг к Круце стал приближаться один из головорезов Кледа, разгонявший псов копьем. Это был огромный мужик с татуировками на тех частях тела, которые не закрывали доспехи из черной блестящей кожи. Его изрубленный стальной шлем с рогами сам по себе производил сильное впечатление, но открывавшиеся ниже стальных глазниц тяжелая квадратная челюсть и большой красный рот с заячьей губой были просто ужасающи.

Все еще сидя на корточках, Круца прижался к полу, а потом прыгнул вперед и плечами врезался в голени страшилы-гладиатора. Он едва успел откатиться в сторону, чтобы рухнувшая в опилки туша в черных доспехах не раздавила его. Не дав противнику подняться — отчаяние придает силы — Круца сел тому на грудь, ухватил его шлем за рога и принялся крутить его из стороны в сторону. Туго затянутый кожаный ремешок шлема начал душить гладиатора.

Толпа ответила Круце-душителю взрывом смеха. Одно дело — призовые бои, а вот таких трагикомических сражений люди еще не видели. Сегодня они явно не зря потратили свои деньги.

Клед уронил голову на руки. Дела из просто скверных превращались в ужасные. Завтра на этой работе его уже точно не будет. Он услышал, как чернь встает, аплодирует, топает и приветственно кричит. Клед поднял голову и взглянул на арену.

Перед входом на арену стояла фигура. Клед тряхнул головой и взглянул второй раз. Да, дверной проем заполнял собой неизвестный богатырь, скрывший лицо под маской. Он был гол по пояс и уже блестел от пота. В одной руке у него был огромный молот — тяжелая железная болванка на длинной и крепкой рукоятке В другой — грубая деревянная дубинка, усеянная железными шипами. Это было не оружие, а орудие. Орудие труда. И Клед прекрасно знал, орудием труда какого старого, бестолкового гнома воспользовался этот любитель маскарадов. Этот жуткий гладиатор нагло взял из подвала Кледову собственную дубинку и сейчас начнет портить его представление. Гном чуть не взвыл от досады. Человек стоял без движения, казалось, целый век — так долго, словно хотел, чтобы Клед и другие люди, попавшие в «Западню», навсегда запомнили его кожаные штаны, сапоги до колен, ремни, туго перехватившие могучий торс. Малый был ниже среднего роста, но то, чего ему не хватало в длине, он с лихвой возмещал шириной. На голове у него была простая маска — небольшой чехол с прорезями для глаз.

Мгновение спустя молот взметнулся над головой нового гладиатора — он увидел что-то, что пропустили другие. Все в «Западне» смотрели на него, а он смотрел на медведя.

Шум толпы и непривычно большое количество людей, скачущих по арене, довели медведя до предела. Он бросился всем весом на столб, а потом рванулся в сторону от него, падая на все четыре лапы. От такого напряжения верхнее звено цепи вырвалось из расщепившейся верхушки столба. Медведь освободился.

Псы, прыгавшие вокруг него, были слишком медлительны. Первый был разорван когтями и зубами на две части, второго пса медведь ударом подбросил в воздух — тот шлепнулся в опилки с перебитой спиной и больше не дергался. Медведь победно взревел. Увидев, что судьба им изменила оставшиеся псы бросились врассыпную. Медведь в неистовой ярости тряс головой, разбрызгивая собачью кровь, а потом ринулся на людей — они тоже не были добры к нему. Теперь взревела толпа.

Стоя на месте, гладиатор в маске раскрутил свой молот и отпустил его. Молот рванулся вперед, дважды провернулся в воздухе, повторив петли, которые выделывал им его хозяин, и с отвратительным хрустом врезался в череп медведя. Зверь глухо застонал и рухнул на пол, придавив двух терьеров своей невыносимой массой.

Толпа завыла от восторга, и Круца отпрыгнул от полузадушенного врага, стараясь не вступать в противостояние с очень уж большим количеством противников за один раз.

Отвлеченная шумом толпы, Ления обернулась, чтобы поглядеть на убийцу медведя, когда кто-то обхватил ее сзади. Она оглянулась и увидела громилу с пожеванной ногой, Кровь у него, конечно, шла, но он все еще был вполне силен и боеспособен. Ления барахталась в тисках его объятий и била его ногами. Зрители засмеялись.

Их смеху на смену пришел новый взрыв криков признания, когда загадочный гладиатор с двух рук ударил громилу по защищенной спине, отчего он выпустил Лению и зашатался. Мужик развернулся и вытащил из-за пояса длинный нож. Выпад, попытка режущим движением клинка зацепить грудь гладиатора в маске. Гладиатор ответил вторым взмахом дубинки, после которого головорез остался лежать на полу, а на полу кровь из раны образовывала темное пятно, смешиваясь с опилками.

Клед в ужасе смотрел на безумие, творившееся на арене Двое из его лучших людей выведены из строя мошенником Круцей и таинственным бойцом. И это еще не считая медведя, который был надежным партнером и лучшим номером многих представлений «Западни» более двух лет. Такого нелегко будет найти. Потом Клед услышал, как толпа скандирует: «Маска! Маска!» и улыбнулся. Возможно, он наткнулся на нечто стоящее. В конце концов, может удача улыбнуться гному и в Мидденхейме. Этот гладиатор в маске мог сослужить ему хорошую службу.

Гладиатор подхватил Лению, и толпа засвистела: одни требовали продолжения боя, другие выражали понимание. Ления увидела Круцу и стала пинать гладиатора, который уносил ее с арены.

— Круца! — позвала она своего спутника в паузе между воплями и ругательствами.

— Здесь не место для вас, госпожа! — твердо сказал гладиатор.

— Ублюдок! — ругалась Ления, извиваясь в его руках и колошматя его по груди. — Пусти! Я должна помочь Круце!

К ее удивлению, гладиатор отпустил ее. Оставшиеся на арене собаки выбыли из игры, увидев, что медведь убит — кушать подано! Двое оставшихся громил, которые пытались до этого держать псов на расстоянии от людей своими копьями, теперь направились к Круце. Затаив дыхание, публика следила, как облаченные в кожу боевые машины окружают карманника, пригнув копья к земле, в полной готовности к нападению.

И тут кто-то крикнул: «Убей!». Сразу же этот клич подхватила вся «Западня»: сотни ног в едином ритме стучали по полу, сотни голосов сливались в один хор: «Убей! Убей! Убей!»

Круца слегка переставил ноги, чуть согнул их в коленях, готовясь к защите. Первое копье было направлено ему в ноги, но Круца подпрыгнул, и Кледов наемник промазал. Только он приземлился, как второе копье оказалось в опасной близости от его груди; не успей вор резко присесть, так что копье просвистело над самой макушкой, не видать бы Круце больше лилового неба вечернего Мидденхейма. И началась безумная пляска. Копья преследовали парня по всей арене, но он неизменно опережал их. Зрители почти смолкли, и только редкие вздохи нарушали тишину. Три человека сошлись в танце смерти.

Ления прыгнула на спину к ближайшему громиле, почему-то не подумав о том, что этот бой отличается от тех драк, в которых она так же бесстрашно нападала на своих старших братьев. Ей пришлось прыгать только для того, чтобы ухватить этого бугая за плечи — он был выше нее почти на две головы. Проворно подтянувшись, пока обидчик Круцы не успел ее стряхнуть, Ления обхватила своего противника за шею, зажала запястье одной своей руки другой и повисла Всем весом она тянула его назад и вниз, и, хотя некоторое время ее ноги болтались в воздухе, Ления чувствовала, что враг ослабевает и постепенно прогибается. Тогда она приподняла колени на уровень его поясницы и оттолкнулась что было сил. Ления отлетела в сторону, а ее жертва осталась лежать на полу, задыхаясь и кашляя после такого захвата.

Гладиатор в маске осторожно обошел схватку, не выпуская из виду пирующих псов, и поднял молот. Отряхнув с него медвежью шерсть и мозги, он направился к оставшемуся головорезу Кледа. Его первый удар совпал с низким выпадом бойца в кожаном доспехе. Оба промахнулись, но равновесие Маски, казалось, невозможно нарушить. Прошедший мимо цели молот рванулся по уже знакомому кругу, набирая скорость. Этот замах уже не пропал даром. Двурогий шлем слетел с головы бойца и оказался в руках зрителей, которые чуть не выпадали на арену, когда прыгали с вытянутыми руками за уникальным сувениром. Задолго до того, как шлем обрел нового хозяина, старый упал наземь, нелепо вывернув ноги в предсмертной судороге, с зияющей раной в голове.

Клед бесстрастно стоял на своей площадке, подсчитывая свои убытки. Два весьма полезных бойца с непоправимо испорченными доспехами, по крайней мере, пара псов (остальные будут бесполезны еще недели две после сегодняшней обильной трапезы), его любимый медведь. А прибыли? Ладно, Маска покроет все убытки, если его можно будет уговорить драться снова.

Громилы, которых обезвредили Ления и Круца, уже пришли в себя, но не изъявляли желания поквитаться. Толпа подняла шум, способный поднять мертвого. Гладиатор в маске повернулся к Лении и Круце.

— Мы уходим. Сейчас же, — сказал он, перекрикивая шум.

— Но дверь на арену закрыта.. — начала Ления.

— Не надолго.

И гладиатор поднял молот.

Клед мчался вниз по винтовой лестнице в подвал, моля всех богов, чтобы они позволили ему перехватить его новую находку, прежде чем этот таинственный боец растворится в ночи. В его ушах до сих пор стояли громовые аплодисменты и крики «Еще!», «Маска! Маска!»

По пути из подвала гладиатор, по-прежнему не снимавший маску с головы, закинул за плечо какой-то узел и повел растрепанную парочку прочь от их нежданного приключения. Ления заметила, что узел был из какой-то шкуры или меха.

Странная троица торопилась уйти подальше от пустынных окрестностей «Западни» по темным и пустынным переулкам. Они остановились на маленькой площадке между задними стенами нескольких высоких зданий. Там даже для троих человек места едва хватало, зато сюда не выходило ни одно окно. Человек в маске склонился над своим меховым узлом и начал распаковывать его. Потом, словно только что вспомнил, он нетерпеливо сорвал с головы мешок. От пота его волосы налипли на лоб.

— Криг! — воскликнула Ления сдавленно — Криг… Но как?.. Что?. — От удивления она чуть не забыла, как люди дышат. Пальцы задрожали, тошнота подступила к горлу.

— Ты его знаешь? — спросил Круца. И тут карманник увидел, что полунагой человек вынимает из своего узла. Сперва он было думал задать стрекача, но по глазам своего напарника по арене понял, что лучше ему так не делать.

Снова облачившийся в доспехи и волчью шкуру Белый Волк Криг Драккен провел Лению и Круцу к ближайшей харчевне. Круца не знал, что сказать, поэтому занялся бочонком, вскоре выдав каждому из спутников по кувшину пива, не забыв и себя. Ему не нравилось общаться с такими важными людьми — даже изредка, даже неофициально. Но он не чувствовал себя вправе оставить Лению после того, что они пережили вместе.

— Я мог помочь тебе найти твоего брата, — говорил Драккен со строгостью в голосе. — Почему ты не доверилась мне? Я чуть не опозорил мой Храм, потому что мне пришлось лезть в эту яму, чтобы спасти тебя. Если бы кто-то узнал…

— Извини, — сказала она. Она сама удивлялась, почему ничего не рассказала Кригу. Не потому ли, что уже считала себя слишком обязанной ему? Она не хотела думать об этом.

— Теперь его никто не станет искать! — проговорила она опустошенным голосом. — После всего этого…

Ления никогда еще не ощущала такой безнадежности Еще никогда ее усилия не были столь тщетными. Все приметы оказались ложными, все следы остыли, да и в целом игра не стоила свеч. Она сражалась так отважно, как только могла, но в итоге темная махина Мидденхейма взяла над ней верх.

— О, Стефан! — воскликнула девушка. — Что ж тебя понесло-то в это место! Эх, Дохляк, нашел ли ты свою удачу, малыш? — И Ления заплакала. Тихо и безнадежно.

— Что ты сказала? — встрепенулся Круца. — Ты же говорила, что его Стефаном звали.

— Ну, это прозвище у него такое было, детское, Дохляк. — сквозь всхлипы выговорила Ления.

— Дохляк… — повторил Круца еле слышно. — Разрази меня Ульрик! — он вскочил из-за стола так резко, что уронил стул. — Твоим братом был Дохляк?