Мои оракулы на краю света (ЛП)

Я родила своего мальчика на бесплодном отрезке Высокой дороги возле королевского замка в Скалле, в двенадцати милях от холда в Инверессе. Я присела на корточки в пыльной канаве, когда наступили сумерки — время, когда духи мертвых и умирающих бродят на свободе в поисках невольных хозяев.

Я натянула свои рваные штаны — залатанные и окровавленные столько раз, что я уже потеряла счет тому, какая кровь от кого исходила, — и начала свой путь к Инверессу с сыном, завернутым в старый черный брезент и куски рогожи. Я буду обучать его, как пожелаю, решила я, с помощью лучшего учителя боя и выживания, которого я знала.

Моя комната в Инверессе не похожа на обитель представителя короля в Скалле. Это не одно из старых, сгоревших строений, построенных до катаклизма, когда люди любили высокие здания с большими окнами. Инвересс был построен для обороны. Замок стоит на скалистом возвышении под названием Дансинан Хилл, примерно в четырех милях от черного квадрата Бирнам.

Небольшая прорезь в воротах распахнулась, и на меня уставилась пара острых, испуганных голубых глаз. Мой мальчик удовлетворенно сосал мою грудь, надежно завернувшись в брезент. Согретый и сытый, он молчал.

Глаза продолжали пристально смотреть. На краткий миг я подумала, что, возможно, моего приветствующего ударили ножом в спину: так безэмоционально и неподвижно блестели его глаза. Когда я потянулась к своему клинку, мужчина прохрипел:

— Госпожа? — Словно это был вопрос. И, наверное, так оно и было. Я не подала виду. Такие женщины как я не носят младенцев у груди.

— Позовите мне вашего господина, тана Глена, — произнесла я. — Он не обрадуется, узнав, что Бэнан заставили ждать.

Портал для подглядывания захлопнулся.

Ворота резко распахнулись, и я чуть не выронила мальчика из рук.

— Бэнан! — крикнула фигура. Голос был глубоким и знакомым. Мне пришлось отступить от дверного проема, чтобы не дать мужчине раздавить моего ребенка в своих объятиях.

— Неуклюжий, пьяный грубиян, — прорычала я. — Осторожно, тут ребенок!

Яркий блеск — усиленный выпивкой — в его глазах потускнел, и он посмотрел на меня из-под густых нахмуренных бровей. Рука опустилась на эфес меча, и я увидела, как его фигура стала настороженной и бдительной.

— В этой жизни я попрошу тебя только об одном одолжении, — сказала я. — Я хочу, чтобы ты обучил моего мальчика. Здесь, в Инверессе. Я не могу воспитывать мальчика и командовать сражениями. У тебя есть слуги и госпожа. А у меня — нет.

Он посмотрел на меня: я стояла в тени рядом с воротами, тяжелый брезент был мне в тягость, повязка болталась на ушибленных, окровавленных пальцах, кровь багровела между бедер.

— Входи, Бэнан, входи, — сказал он, голос мягкий, сострадательный. Я ненавидела его. Он заставлял меня чувствовать себя хлипкой, невоспитанной женщиной, а не леди.

Я плюнула ему под ноги.

— Будь ты проклят, Мадден, — рявкнула я и пошла — признаюсь, с болью — в свою комнату в Инвересс.

Если бы я тогда знала, что делаю, когда отдаю ему своего мальчика, когда он принимает мою просьбу, я бы никогда этого не сделала; но женщина сходит с ума, когда только что родила, и я не подумала о его госпоже. Это была моя величайшая ошибка.

И с ней нужно считаться.

Я назвала сына Фланином, в честь популярного человека, пришедшего к власти сразу после того, как рассеялись первые колдовские тучи катаклизма. Я не часто посещала Инвересс, а когда посещала, то не обращала особого внимания на леди Мадден; мало кто из нас, настоящих женщин, так поступал. Мадден и другие таны, а также несколько дворян-воинов из Скаллы неоднократно посещали Инвересс, и я быстро сдружилась с таном Россом. Я знала Росса по многим походам на север, и вскоре мы с ней объединились в наших насмешках над леди Мадден.

Леди Мэдден была невысокой, вечно улыбающейся молодой женщиной, которой на первый взгляд было не больше тринадцати лет. Только ее откровенное платье — красное и часто прозрачное, непрактичное даже для леди, — выдавало ее возраст, а не возраст подрастающего ребенка. Большой бюст и отсутствие нижнего белья подчеркивали ее внутренний вздорный характер.

Когда мы с Россом рассказывали о странностях, с которыми сталкивались в разных походах, и шептались, что это нечестивые призраки, Леди насмехалась над нашими словами, утверждая, что теперь, когда магия выветрилась из земли в результате катаклизма, не существует ни духов, ни демонов.

Мы выигрывали битву за битвой, Мадден и я, командующие огромной армией короля Дунвана из Нового Скалланда. С каждой победой к Новому Скалланду присоединялось все больше земель, так много, что восстание было неизбежно. Где есть завоеванные, там есть и беспорядки.

Пришло восстание, а вместе с ним и начало моих кошмаров. Тан Кавдорский захватил огромную часть северного Нового Скалланда и объединил повстанцев и горожан. Он привлек наемников из свободного клана, известного как Старый Илланд, добавив им силы и опыта. Когда повстанцы двинулись на захват Скалла, мы с Мадденом ждали их с армией за спиной. Битва была недолгой но кровавой, как и многие другие сражения за последний год. Мятежного тана Кавдорского увезли в Скалл, чтобы судить за измену. Что касается нас с Мадденом, то в ту ночь мы разбили лагерь у скрюченного дерева на небольшом возвышении в нескольких милях от места сражения, чтобы подлечить раны. До Скалла было всего полдня пути.

— Маллен, сын короля Дунвана, присматривает за нашими войсками, — сказал Мадден, сплюнув на рваный и грязный кусок льна, который он достал из кармана кожаного жилета. Он начал вытирать кровь со лба смоченной тряпкой. — Я сказал ему, чтобы он отвел их обратно в Скалл, а мы последуем за ним в течение дня.

Мадден заступил на первую вахту, когда на нас обрушился вечерний холод. Я наблюдала за своим боевым товарищем, погрузившись в тяжелую полудрему. Он стоял, очерченный розовато-красным светом полумесяца, нахмурив брови в раздумье. Мадден убил вождя Новой Ильландии Мидренара, который в самом начале конфликта напал на старшего сына Дунвана, Маллена. Для нас это всего лишь еще один труп, который нужно выпотрошить, но для Дунвана — убийство, заслуживающее награды.

На рассвете я стояла на страже и наблюдала за восходом кроваво-багрового солнца. Свет полыхал над горизонтом. Вскоре поднялся Мадден, и мы двинулись в сторону Скаллы. Оранжево-красная пыль клубилась вокруг наших щиколоток, покрывая и без того грязные ноги, руки и лица тонким грязным слоем. Солнце припекало все сильнее, и мы оба натянули на лица капюшоны. Дневной свет — не лучшее время для путешествий, но, впрочем, как и темнота.

К третьему часу мы вышли на Высокую дорогу. Мадден прыгал вокруг древних ржавых развалин, выстроившихся вдоль потрескавшейся, покрытой грязью дороги. Я была в хорошем настроении и радовалась, что возвращаюсь в Скаллу, где меня ждал сын. Ухмыльнувшись, я вскочила на ближайшую лошадь на выпасе и рысью помчался за Мадденом. Он мчался впереди меня, размахивая своим увесистым клинком. Я тоже выхватила свой, и мы в спарринге пронеслись по длинной мостовой обрамленной рядом вековых деревьев, все ближе подбираясь к Скалле. Не успели мы опомниться, как оказались под сумрачным небом, испещренным оранжевыми, фиолетовыми и розовыми цветами.

Закат. Скоро стемнеет. А темнота означает смерть. Мы убрали клинки в ножны и начали медленно пробираться по тропинке, проложенной по центру Высокой дороги, не останавливаясь ни перед чем, перепрыгивая через неузнаваемые куски ржавого металла и дерева. С севера дул прохладный ветер, и я задрожала. В небе царила непроглядная тьма.

Я проскакала совсем немного, когда услышала что-то, донесенное до моих ушей ветром. Какой-то гогочущий звук. В горле резко пересохло. Сердце забилось сильнее.

Духи!

Я выбросила эту мысль из головы. В то время я не верила в подобные вещи. Я считала, да и сейчас считаю, что люди — самые пугающие и непредсказуемые существа из всех, что когда-либо существовали. Но в тот день я предпочла бы сразиться с тысячей непредсказуемых воинов, чем стать свидетелем тех несчастных, с которыми мы столкнулись на Высокой дороге.

Мадден исчез прямо передо мной, выбитый из седла неведомой силой. Он издал крик тревоги, и я выхватила свой клинок, прежде чем последовать за ним. Перейдя на голоп, я задохнулась от нахлынувшего на меня зловония. Тысячу ужасных вещей я почуяла и еще тысячу могла бы описать, но ни одна из них не сравнится с этим запахом смерти, гнили и крови, мусора и испражнений.

Фигуры, источающие этот запах, были почти столь же резкими для чувств: три призрака, сгрудившиеся над огнем вырывающимся из ржавой бочки. Они прижались друг к другу не для тепла, а как бы прислушиваясь к тайнам мерцающих отблесков пламени. Толстые полосы кожи, брезента и льна — столько видов тканей, что я не могла отличить одну от другой, — драпировали их от пещерных, покрытых волдырями лиц до покрытых струпьями мозолей ног.

В одной руке Мадден держал меч, в другой — тряпку, чтобы прикрыть нос. Я дышала через рот. Мэдден стоял в нескольких шагах от них, и я бросилась к нему на подмогу, освободив свой клинок.

— Что... Что это такое? — пробормотал он, скорее для своих ушей, чем для моих.

Я усмехнулась, стараясь не обращать внимания на увядшие лица, очерченные нитями оранжевого света костра и копоти.

— Я бы сказала, что это женщины, мой друг, — произнесла я. Я подняла свой тусклый, побитый клинок в сторону их хилых форм. — Вы умеете говорить, духи?

Они что-то бормотали, то ли нам двоим, то ли в воздух, я так и не поняла. Одна из них, крупная, ростовая фигура, ростом чуть ниже остальных, приложила палец к губам, глядя в огонь, словно обдумывая серьезный вопрос.

— Говорите или убирайтесь с дороги, ведьмы! — закричала я. — Наше дело в Скалле, а вы преграждаете путь.

По правде говоря, мы с Мадденом, скорее всего, могли бы протиснуться мимо них и продолжить свой путь по Высокой дороге, но мысль о том, чтобы пробираться так близко к этим вонючим, призрачным телам, заставляла меня дрожать.

— Вы можете говорить, ведьмы! — крикнул осмелевший Мадден.

— Слава!

Я поспешила занять оборонительную позицию, когда одна из ведьм закричала в ночь, запрокинув голову. Ее тошнотворный, квакающий голос наполнил небо.

— Слава тану Глену, — продолжала ведьма, и ее жалкий голос превратился в тонкий, как бумага, скрежет.

— Слава Маддену, тану Кавдора, — провозгласила вторая ведьма, волосы которой были спутаны в грязные локоны. Под всей этой грязью она звучала молодо, хотя я не могла определить ее возраст.

— Слава Маддену, ибо он станет королем Нового Скалланда, — шипела последняя. Она была худой и стройной, второй по старшинству из ведьм, если возраст можно было определить по голосу.

Мои глаза встретились с глазами Маддена. Он был смертельно бледен, несмотря на грязь и кровь на лице. Его глаза были широко раскрыты, почти испуганы. В тот момент я не понимала, почему. Но мне следовало бы догадаться.

— Король, — пробормотала я. — Ты будешь королем?

Я снова обратила внимание на ведьм, которые беззвучно гоготали, а их плечи подрагивали от смеха.

— Вы говорите о великих делах для моего спутника. Тогда расскажите мне о судьбе моего мальчика. Что будет с ним?

Ведьмы встречаются нечасто. Каждый раз, когда они появляются, нужно задавать им вопросы. Они видят мир, который не видим мы.

— Твой сын будет королем, Бэнан, — сказала самая младшая.

Я опустила взгляд себе под ноги. А когда собралась с мыслями чтобы узнать свою судьбу... женщины уже исчезли.

— Подождите! — крикнул Мадден, поднимая руку в воздух, чтобы ухватиться за их туманные формы. — Откуда вы это знаете? Кто вам рассказал?

Огонь в бочке погас. Тьма стала непроглядной.

Таинственные женщины исчезли.

Всю оставшуюся дорогу до Скалла мы не разговаривали. Мадден погрузился в свои мысли, и любая моя попытка затронуть тему странной встречи с ведьмами встречалась молчанием.

Ворота Скалла охраняли более сорока воинов и двенадцать дозорных, каждый из которых обладал острым умом и зорким взглядом, поэтому не было ничего удивительного в том, что небольшой отряд вышел нас поприветствовать в полном вооружении. Это было достаточно обычным явлением, но лица людей были совсем не обычными. Как и то, что они хотели сказать.

— Кто пришел поприветствовать нас? — воскликнул Мадден.

Я едва могла различить смутные очертания двух фигур, быстро бегущих к нам, с лязгом цепей и мечей. Они собираются напасть или обнять?

— Таны Росс и Аннила, — раздался знакомый голос, настолько полный торжествующей радости и гордости, что я не сразу узнала в нем Росса.

Я подождала, пока они окажутся достаточно близко, чтобы разглядеть их лица, и только тогда позволила руке оторваться от рукояти клинка. Луна висела низко, но ее хватало, чтобы разглядеть возбуждение Росса. Аннила тоже ухмылялась. Ее длинные волосы до пояса были разделены и заплетены в множество крошечных косичек. А обрезанные желтые волосы Росса представляли собой массу слипшихся дредов.

Росс ухмылялся как дурак.

— Король, — сумел пролепетать он, и Аннил рассмеялась. — Король слышал о битве, Мадден, и когда начали прибывать курьеры, каждый из которых носил твое имя и славословия на устах, он и впрямь начал размышлять, кому же достанется корона — тебе или ему!

Мы с Мадденом обменялись настороженными взглядами. Предсказание ведьм.

— Денег нет, но он вас благодарят. — Росс потянулся к своему длинному кожаному плащу. — Он также велел мне провозгласить вас таном Каудора. Он показал тяжелую золотую цепь с символом тана Коудора и протянул ее перед моим спутником.

— Я... я не могу быть таном Каудора, — сказал Мадден глубоким, сердитым голосом. — Он все еще живет в...

— Да, он живет, — сказала Аннил, сплюнув на землю у своих ног. — Но если учесть, что все эти войны и междуусобицы вписаны в его смертный приговор, кто знает, сколько еще часов он проживет? Уж точно не до утра. Так что бери свой титул, молодой ублюдок, и давай праздновать.

Я взглянула на Маддена, который держал в руке цепь, не сводя глаз с символа тана Каудора.

— Оракулы говорили, что я стану королем, Бэнан. Но потом королем станет твой мальчик. Так они обещали.

В его голосе было что-то такое темное и зловещее, что мне показалось, будто я стою рядом с незнакомцем. Мне вдруг очень захотелось вернуться к своему мальчику. Обнять и защитить его.

Король Дунван, своей огромной массой заполнивший приподнятое и потрепанное кресло, служившее ему троном, поднялся навстречу нам с распростертыми объятиями, когда нас ввели в его покои. Он похвалил нас с Мадденом за успехи, а мне пришлось вытерпеть крайне неприятные объятия, без которых я вполне могла бы обойтись.

Все таны были в сборе, они стояли по флангам короля Дунвана в небольшом, аккуратном полукруге, к которому присоединились и мы с Мадденом. Росс подмигнул мне, когда я заняла свое место, и я ухмыльнулась в ответ. Мэдден, как я знала, получил титул тана благодаря своему кровному родству, а не доблести. Король тоже знал о моих стараниях. Возможно, я не буду вознаграждена должным образом, но мой сын, возможно... Я выкинула эту мысль из головы.

— Я собрал вас здесь с определенной целью, мои таны и родственники, — начал король Дунван, когда небольшая толпа затихла. По обе стороны от него стояли его сыновья, Маллен и Донал, а за спиной — две его фрейлины, которые выглядели достаточно юными, чтобы быть его внучками.

Я огляделась в поисках своего дикоглазого мальчишки, зная, что он найдет способ подслушать это сборище. Конечно, я увидела его медового цвета голову, выглядывающую из-под неплотно прилегающей потолочной плитки. Каналы и вентиляционные отверстия в этих старых домах, построенных еще до катаклизма, не обеспечивали никакого уединения. В кои-то веки я была этому рада. Я улыбнулась своему мальчику, и он улыбнулся в ответ своей нескладной подростковой улыбкой.

— Я созвал вас в качестве свидетелей передачи моих земель и титула. Я решил назвать своего наследника, — объявил Дунван. — Мои земли, таны и все прочие ресурсы Нового Скалланда после моей смерти будут переданы...

Он сделал паузу, и глаза-бусинки уставились на каждого из нас сквозь толстые морщины жира.

—...моему старшему сыну, Маллену. — Он закончил фразу взмахом руки.

Мое сердце подпрыгнуло. Остальные таны тоже выглядели немного растерянными, но поспешили поздравить названного молодого наследника. Я посмотрела на Маддена. Выражение его лица напоминало твердую скалу холма Дунсинан — непоколебимое и неизменное. Я никогда не видела его в таком состоянии — разве что перед битвой.

— Вы устроите нам праздник в Инверессе через три дня? — Дунван обратился к Маддену.

— Конечно, мой король, — ответил Мадден, и выражение его лица превратилось в улыбку, которая не коснулась его глаз. — Позвольте мне отправиться вперед, чтобы сообщить о вашем приезде. Миледи должна подготовиться.

Мадден вышел из тронного зала с мечом в руке и смертью в глазах. Я взглянула на потолок, где все еще оставался Фланин, и сделала движение в сторону дверей. Он кивнул и исчез, не проронив ни звука под одобрительные возгласы танов, короля Дунвана и краснеющего Маллена. Да, названный принц Нового Скалланда действительно краснел.

Как невоспитанная леди.

Когда через три дня мы прибыли в Инвересс, леди Мадден оказала нам такой приятный и вежливый прием, что нас с Россом чуть не стошнило. Леди Мадден была одета в практичный наряд, состоящий из прозрачного топа, черного кожаного пальто и выцветших, красных брюк, которые свободно болтались на ее сексапильной фигуре.

Мадден казался угрюмым почти весь вечер, и они с леди рано покинули банкетный стол. В тот момент я не придала этому значения. За ужином Фланин сидел рядом со мной, нехотя демонстрируя свои манеры поведения за столом. Даже Росс похвалил меня за поведение моего мальчика, а его леди Лена предложила купить его у меня. Я была очень горда.

После трапезы несколько из нас устроили спарринг во дворе Инвересс. Мадден невозмутимо наблюдал за происходящим, держа в руке фарфоровую чашку со сколами. Мой мальчик сражался с Россом, и его не раз бросали в грязь на арене, но его крепкая, жилистая фигура постоянно поднималась, пока он не научился всему, что мог, из боевых искусств. Мэдден впервые с интересом наблюдал за моим мальчиком. Он никогда не обращал на него внимания, даже когда его госпожа не родила ему детей.

Когда Фланин пошел пожимать руку Россу, я заметила в тени у лестницы, ведущей в гостевые комнаты, леди Мадден. Ее глаза были полны похоти. Я много раз слышала о том, как она за одну ночь посещала десятки комнат танов, прислуг и даже солдат. Ее глаза нашли дорогу ко мне, и я ответила ей взглядом женщины защищающей свое. Несколько мгновений мы стояли так, глаза в глаза, между нами была дворовая арена. Она не отворачивалась, пока Фланин не бросился ко мне, чтобы сердечно похлопать по спине и подмигнуть. И тут ее взгляд обратился к нему.

Не в силах больше терпеть, я сказал своему мальчику, что мы идем спать. Он запротестовал, но я не хотела, чтобы он бегал по улицам с этой сумасшедшей леди рядом. У нас с Фланином была хорошая комната в Инвересс, и ночь должна была быть спокойной, несмотря на леди Мадден. Но не тут-то было.

— Мама? Бэнан!

Я сбросила с себя непрочную простыню и повернула голову к тлеющим углям камина. Нет, это был не огонь. Мой мальчик стоял у окна, полностью одетый и вооруженный своим кинжалом.

— Подойди к окну, — нервно сказал он.

Я схватила меч со своего спального ложа и встала рядом с ним у треснувшего окна. Он откинул ткань, не пропускавшую холодный ночной воздух из большой трещины, и прильнул головой к зазубренному стеклу.

— Я слышал крик, — пробормотал он. Его волосы торчали во все стороны, такие грязные, что казалось, будто у него густые каштановые локоны, как у меня.

— Найден и Лен приехали вчера вечером с прогулки и спросили у Маддена, можно ли им увидеть короля. Найден только что поднялся в комнату короля. А потом... были крики.

Я бросила взгляд во двор, где Мадден и Лен негромко переговаривались. Дверь всего в пяти комнатах от нашей распахнулась, и пронзительный крик разорвал сумрачную дымку рассвета.

— Убийство и измена! — крикнул Найден и стал спускаться по лестнице.

Мадден и Лен немного посовещались с ним, а затем выскочили на лестничную площадку и направились в комнаты Дунвана.

— Звоните в тревожный звонок! — крикнул Лен, выбегая из комнаты.

Найдэн подбежал к большому гонгу, стоящему рядом с воротами, и поднял молоток. Один удар сотряс воздух, и те, кто еще не проснулся, зашевелились. Проснувшиеся распахивали двери и пристегивали оружие.

— Оставайся здесь, дитя, — сказала я Фланину и открыла дверь.

— Мама?!

— Оставайся здесь! — крикнула я и захлопнула двери.

Далее последовал полнейший хаос. Я никогда не слышала такого вопля и беспорядка, разве что на поле боя. Росс и Аннила были готовы перерезать горло Найдена. Лен настаивал на том, что он и Мадден невиновны. Леди Мадден выглядела так, словно вот-вот упадет в обморок, даже до того, как Мадден, спотыкаясь, спустился по ступеням и закричал, что сопровождающие короля Дунвана пьянее жителей Нового Эннланда, все в крови короля и с кинжалами в руках. Он рассказал, что убил их в гневе.

Найден поднял крик тревоги по поводу смерти сопровождающих и заявил, что им не позволили присутствовать на надлежащем суде. Лен сказал, что духи умерших должны быть упокоены, иначе они будут бродить по ночам и мстить.

— Духов не существует, — в привычной манере утверждала леди Мадден.

От криков у меня заложило уши, и я быстро устала от бесконечных тирад. Леди Мадден становилась тем бледнее, чем больше Мадден говорил. Наконец она упала в обморок.

— Помогите госпоже! — воскликнул Найден и бросился к ней. Лен и Мадден последовали за ним, ластясь к ней, как будто она действительно была такой хрупкой, какой казалась.

Мы с Россом обменялись взглядами.

Маллен и Донал, сыновья Дунвана, стояли в стороне от остальных, на лицах братьев было написано потрясение. Они ничем не могли помочь. Однако Росс и Аннила стояли твердо, и мы втроем, как один, шагнули вперед.

— Да, присмотрите за этой леди, — сказала я с презрением в голосе. — А когда мы избавим нашу хрупкую, нежную Леди от вида крови, мы встретимся вместе, чтобы обсудить, что случилось с нашим королем.

Я снова взглянула на леди Мадден. Она внимательно наблюдала за мной из-под густых, тяжелых ресниц.

— Страх и леди мешают нам рассуждать. Я готова отбросить и то, и другое, чтобы найти предателя, убившего нашего короля.

— Я тоже, — сказал Найден.

— И мы, — вторили ему Росс и Аннила.

Остальные подняли одобрительный рев, и, по словам Маддена, мы отправились в зал, чтобы обсудить предательство. Все, кроме Маллена и Донала.

К полудню сыновья Дунвана бесследно исчезли. Найден сказал, что они, должно быть, сговорились убить отца. Я не согласилась. Они могли бы сделать это сотни раз, зачем им ждать такого неудобного случая? Мы все сходились во мнении, что слуги либо были наняты кем-то из высших кругов, или действовали по собственной воли. Пока мы обсуждали это, мысли кружились в моей голове быстрее, чем я успевала их ухватить. Одно было зловеще ясно: я должна увезти сына как можно дальше от Инвересса. Предсказание ведьм сбывалось. И теперь мой сын был в опасности.

Когда той ночью мы даровали Маддену титул короля Нового Скалланда, не имея выбора из-за его огромных земельных владений и потери принца Маллена, я снова подумала о ведьмах.

Когда Мадден опустился на колени, чтобы принять корону, мой бывший спутник, мой бывший партнер по битве и, можно сказать, мой бывший друг поднял на меня взгляд с затуманенной печалью в глазах, и я поняла, что он тоже думает о ведьмах. Его леди наблюдала за происходящим из коридора, поскольку леди не допускались на такие встречи, и я поняла, что она знает о пророчестве ведьм. Я взглянула на нее. Ее глаза были полны огня, жадности и сильного, почти эротического удовольствия, когда она смотрела не на Маддена, не на меня, не на кого-либо из танов, а на корону: побитый кусок серебра с драгоценными вкраплениями золота и стекла, сверкавший в свете ламп и свечей.

В тот же миг я поняла, кто убил нашего короля, кто исказил волю моей спутницы и пророчество ведьм. Она стояла в дверях в почти прозрачном одеянии из пунцового льна, темного, как кровь; темного, как ее самые заветные желания.

Проходили дни. Неделя, месяцы. Я держала Фланина рядом с собой, а Мадден — меня. Каждый раз, когда я думала ускользнуть, его леди предлагала мне немного воды, чая, закуски может быть? Или заглянуть в оружейную? Фланин от всего этого чуть не сошел с ума и исчез только один раз. Я так кричала и била его потом, что он не осмелился сделать это во второй раз.

Я оказалась пленницей в месте, которое когда-то считала своим домом, где рос мой мальчик. И все это время до Росса и Аннил доходили слухи о том, что Маллен улетел в Новый Эннланд за поддержкой короля, а Донал присоединился к клану Новый Илланд на севере. Еще больше слухов об ведьмах и странных бурях, о громе и молниях, появляющихся из безоблачного неба. Говорили, что целые клановые холды унесло сильным ветром. Но ничто не было так ужасно, как атмосфера, царившая в Инверессе.

Только через три недели после коронации Маддена мне представился шанс сбежать. Осень перешла в зиму, и солнце стало меньше. Мэдден решил устроить банкет в мою честь и велел мне отправиться в холд Найдена в Файфе, чтобы сопроводить на праздник леди и сына Найдена.

Я была так рада возможности покинуть удушающую клетку, что не заметила ни мертвенности его глаз, ни горбатости его походки. В последнее время он плохо спал, но меня это не касалось, и я отнеслась к его манере поведения как к недостатку отдыха.

— Фланин, — сказала я, когда мы вернулись в комнату. — Возьми только одежду и оружие. Больше мы ничего не можем себе позволить.

В то утро мы покинули Инвересс, и, как только скрылись из виду этой ужасной тюрьмы, пустились бежать. Возможно, это была радость свободы, или облегчение от осознания того, что Инвересс и его безумная леди остались позади, или от того, что мой мальчик наконец-то будет в безопасности. Какой бы ни была причина, я не думала о преследовании или засаде. Я не думала что все будет так.

В полдень мы притормозили и укрылись в заброшенной хижине на Высокой дороге. Мы с Фланином обсудили наше бедственное положение. Он решил, что мы присоединимся к Маллену и его растущей армии в Новом Эннланде.

С наступлением темноты мы оказались далеко от Высокой дороги, вдали от Файфа и Инвересса, и я позволила себе расслабиться. Фланин оставался рядом со мной.

Потом раздался шепот.

Я замерла, услышав шум. Мы стояли в нескольких ярдах от ряда темных, покосившихся домиков, от которых остались только разрушенные дверные проемы. Фланин показал в сторону темных ниш.

Моя рука лежала на эфесе меча, скорее по привычке, чем из осторожности. Я знала, что что-то происходит. Но что?

Шум раздался у меня за спиной.

Одним быстрым движением я выхватила свой клинок и повернулась лицом к мужчине вдвое больше меня, покрытому кусками заплатанного и побитого металла. Я крикнула, чтобы предупредить Фланина, и тут же появилась еще одна фигура, бросившаяся на моего мальчика из темного проема. Появились третья и четвертая. Было слишком темно, чтобы разглядеть лица, но я знала, кто их нанял. Не успела я завалить первого человека, как второй и третий бросились на меня сзади. Самый большой заломил мне руку с мечом и я услышала треск костей.

Каждой мышцей своего тела я закричала. Я кричала так громко, что надеялась, что изменник Мадден и его хрупкая леди услышат меня:

— Беги, мальчик! МАДДЕН — ПРЕДАТЕЛЬ! ПРЕДАТЕЛЬ!

Сначала я почувствовала удар по затылку, словно тяжелая рука пыталась расколоть дыню. Острый предмет — кинжал или нож, не знаю, что именно, — вонзился мне в бок. Раз, два, три раза. Они повалили меня на землю и принялись пинать и бить. Я сбилась со счета, сколько раз. Чем больше я сопротивлялась, тем сильнее они меня били.

Должно быть, я потеряла сознание, потому что в следующий момент меня уже тащили за волосы обратно к Высокой дороге. Один глаз распух, и я чувствовала, как кровь стекает по щекам, словно теплые, липкие слезы. Почему они не перерезали мне горло или не раскроили голову? Что это были за убийцы? Скорее всего, бедняки. Нищие, невежественные горожане, пытающиеся вылезти из долгов и выслужиться перед своим королем. Я не знала, кричать мне или плакать. Решение было принято за меня. Моя голова ударилась о зазубренный камень, торчащий из песчаной почвы, и я снова потеряла сознание.

Проснувшись, я обнаружила, что на моем лице и руках копошатся разнообразные насекомые. Я не могла пошевелиться. На мгновение я запаниковала и попыталась вцепиться когтями в темноту, окутывающую меня со всех сторон. Нет, не со всех сторон. Это ведь были звезды наверху, не так ли? Да, да! И грязь. Клянусь катаклизмом, это была грязь под моими ногтями! Я попыталась рассмеяться. Боль. Такая сильная боль, что я подумала, что, возможно, рожаю второго ребенка. Жгучая, обжигающая боль пронзала мое тело, поднималась и опускалась по ребрам, лицу и спине. И я поняла, что сейчас умру. Я повернула голову к звездам, стараясь не обращать внимания на трудолюбивых тварей, вгрызающихся в мою плоть и питающихся моей кровью. Я истеку кровью в этой грязной канаве, пока Мэдден и таны будут пировать в мою честь. Я не осмелилась попытаться снова рассмеяться, но мне хотелось. Я находила это таким забавным. Вот я здесь, в этой вонючей канаве, скорее всего, на берегу Высокой дороги, где я когда-то родила своего мальчика и где моя мать родила меня. Я задумалась: неужели моя мать умерла в такой же канаве, преданная своим товарищем? И не все ли равно? Мне так хотелось смеяться. Я чувствовала себя такой уставшей, такой смертельно уставшей, до безразличия. Еще одна шутка. Круг замкнулся. Это было чертовски забавно.

— Мама?!

Звук шепчущего голоса вновь привел меня в ярость. Нет, нет, мальчик, уходи

— Мама?

Его лицо стало видно прямо надо мной, очерченное звездами. На щеке у него был синяк, губа распухла, но выглядел он сносно. Я пыталась что-то сказать, пыталась пролепетать какое-то объяснение или попросить его оставить меня здесь, дать мне умереть.

— Я не оставлю тебя здесь, мама, — сказал он словно прочитав мои мысли.

Его пальцы были теплыми и нежными, когда он наклонился, чтобы поднять меня, словно я была хрупкой, невоспитанной леди. Когда он переносил мое избитое, покрытое синяками тело, я закричала от боли, возвращаясь в мир живых. Он тихонько шикнул на меня.

Я ничего не говорила, пока мой мальчик заворачивал меня в старый, рваный брезент и пытался остановить кровь из моих ран клочьями рогожи. Он нес меня по длинной, темной Высокой дороге к Инверессу, единственному месту, которое мы знали как дом. В небе висела багровая луна, темная и прекрасная, как кровь, заливавшая мои ребра, голову и лицо.

До Инвересса было далеко.

Была лишь одна вещь, которая вселяла в меня силу и вызывала улыбку. Если оракулы были правдивы, а они говорили только правду, то следующим королем станет мой сын.

А это значит что леди Мадден скоро поверит в мстительных духов. Вскоре она поверит во многое. Мой сын будет мстить и месть эта будет ужасна.