Мои Белые Боги

Глава 6

– Вот здесь. Что-то еще нужно?, – холодно спросила Илия и, не дожидаясь ответа, принялась разжигать камин.

Саша оглядела свою комнату на вестническом уровне и сочла, что она не сильно отличается от прежней. После ухода бородача Аклоса стало понятно, что тоже пора уходить. Своя атмосфера. В вестническом «зале», как окрестила его Саша, своя атмосфера и ей бы хотелось вписаться в нее, допив чаю, ответив еще на несколько вопросов и чувствуя, что вестники хотят обсудить всё услышанное между собой, да и свои дела имеются, она попросила разрешения уйти и отдохнуть. Так появилась Илия – симпатичная девушка с большими карими, грустными глазами и шикарными темными волосами. На них бы еще хороший шампунь с кондиционером и масочку раз в неделю – была бы картинка. Нос у девушки вздернут, лицо миловидное, кукольное. Зубы и конечности на месте, разве что она прихрамывает на одну ногу. Илия носит длинную зеленую юбку и вокруг выпирающей, упругой груди обвязала белоснежную повязку, державшуюся на честном слове. На пути встретились еще две женщины и более-менее целые мужчины, державшие на террасах дозор. Сашина комната располагалась довольно далеко от «зала». С террасы проход через арку в квадратный коридор, где была только одна дверь. Никаких соседей, перешептываний. Уединенность. «Как в студенческую общагу переехала», – подумала Саша и улыбнулась. Золотистый свет остался на террасах. Илия разожгла нишу-камин, с нескрываемой ревностью и антипатией, думая, что это останется незамеченным оглядела Сашу, достала из шкафа подстилку для каменного ложа, достала плетеные водоросли, заменяющие одеяла и последним достала черный плащ из вестнической ткани: как-то особо нежно провела по плащу ладонью и положила на кровать со словами:

– Это тебе. Потом принесу еду, – ушла.

Дверь закрылась, и стало тоскливо. Так тоскливо, как на Горыянцы еще не было, Саша готова была терпеть даже грубоватость Илии, лишь бы не оставаться одной. Ночь. Большинство обитателей укрепления спят или скоро уснут. Саше спать не хотелось. Ни интернета, ни музыки, ни книг, ни учебника по истории, ни газет, ни бумаги начать вести дневник. Ни телевизора с назойливой рекламой, дурацкими шоу и затягивающими сериалами. Ни прогуляться до кафешки, ни выйти в магазин… Боги, как они здесь живут! Плащ был сшит словно по заказу. С длинными рукавами, аккуратным капюшоном, размера «оверзайс» и невидимой застежкой, устроенной по принципу магнита. Сколько бы она не пыталась найти и нащупать магнит, он так и остался не найденным. В коридор попадал золотистый свет с террас. Это теперь ее коридорчик, ее маленькая, неоформленная собственность в жестоком Горыянцы и тут будет хорошо! Саша разожгла торф в нишах. Глядя на разгорающиеся огоньки, она представила, как попросит у вестников лианы и росточек других прекрасных растений из их «зала», как тут появятся широкие диванчики с подушками, набитыми мхом или чем-нибудь еще. Они с Грисом придумают из чего прясть нити, заработает ткацкий станок, появятся краски, нити, картины, уют, подрастут дети, и совсем другие люди будут жить здесь. «Всё наладится, всё будет хорошо», – прошептала себе Саша и утерла первые слезы, которые, как назло, не собирались становиться последними. И всхлипывали, и появлялись новые, хорошо, что никто не видит этой усталости. Или плохо? Пусть бы кто-нибудь увидел и приободрил. Иногда всем бывает нужна помощь. Саша долго так сидела совсем одна у горящего огоньками торфа, и пролитая слезами усталость начала стихать, как с террасы послышался звук очень похожий на дельфиний голос. Протяжный дельфиний щелчок. Внизу будто пролетело что-то тяжелое, увесистое. Воздух качнулся от мощного напора. Как раз в это время по террасе прошелся дозорный, остановился, глянул вниз и что-то недовольно проворчал себе под нос.

Раз, два, три! На самый большой лунный круг из темноты леса вынырнул дракон. Огромная, чудовищно-прекрасная махина расправила крылья и ловила потоки воздуха. Грозное совершенство каждой черточки, каждого вдоха, природа не ошиблась ни в одном сантиметре. Кожа-броня отливает зеленью, переливается стальным блеском. Могучая грудина работает в такт взмахам крыльев. На голове короной высятся шипы, желтые глаза всматриваются в ночной лес в поисках пищи и кому не повезет вылезти в этот час из норы, больше не увидит восхода солнца. Дракон наклонился, удаляясь от укрепления, на свет луны вылетели еще два «существующие только в легендах» существа, но они находились куда дальше от укрепления и быстро снова нырнули в темноту. Первый дракон сделал круг, развернулся обратно к укреплению и стал быстро приближаться, так что хорошо были видны его змеиные желтые глаза и человеческая фигура на спине дракона. Кем бы ни был этот смельчак, решившийся полетать на драконе, одного этого обстоятельства ему было мало. Больше риска! Больше адреналина и азарта! Мужская фигура на драконе поднялась на ноги во весь рост, побежала к голове, ухватилась за шипы для равновесия, подпрыгнула, скатилась до ноздрей, оттолкнулась и – о, боги, сжальтесь – прыгнула и слилась с темнотой. Саша от ужаса вскрикнула, зажала рот рукой и во все глаза ждала развязки. Дракон следом пошел в пике, поймал падающего мужчину на крыло и в следующее мгновение, ловко и заученно, смельчак перекатился в исходное положение на спине. Вот это да. Вот это развлечение. Конечно, развлечение. Никакой разумной необходимости так рисковать нет, так что можно списать на безумное развлечение. Саша не помнила, как оказалась на террасе рядом с дозорным, в азарте обернулась на него и возбужденного выпалила:

– Потрясно, да?! У меня слов нет! Сумасшествие!, – наблюдая как дракон мягко покачивая хвостом, удаляется всё дальше и дальше. Улыбка не сходила с лица. Чтобы успокоиться, Саша сделала глубокий выдох и боковым зрением заметила пристальный взгляд дозорного. Молодой, но уже изрядно понадкусанный мужчина не сводил с нее глаз, который уже можно было назвать затянувшимся и неприятным. И как-то даже не моргал. На его руках и ногах круглые шрамы, приятное лицо портит только отсутствие двух передних зубов, остальные зубы не только на месте, но и белые. Чистоплотный. Помимо обычной слегка поношенной одежды на нем вестнический плащ, панцирный жилет и длинная пика. Он будто выпал из средневековой сказки. Саша не то чтобы улыбнулась, слегка приподняла уголки губ и легко кивнула, а потом обернулась на улетающего дракона и почти тут же на ее попу легла ладонь дозорного и как будто, так и надо еще и сжала эту самую попу. Саша уже потом сделала скидку на нравы этого мира, на то, что при таких врагах времени на свидания нет и нужно было как-то по-другому выйти из ситуации, а в тот момент просто влепила пощечину и вот тут подумала…мысли летали как ошалелые. В здешнем человеческом обществе царят далекие от благородства, примитивные и жестокие нравы. За эту пощечину ее могут ударить. Кричать бесполезно, куда бежать еще не ясно. В школе раз в две недели вместо бассейна нужно было выбрать между уроком фехтования и каратэ. Саша посещала то одно, то другое и не сказать, что достигла успехов, но куда бить в целях самообороны знала. В солнечное сплетение. Ошалелые мысли летали и «жужжали»:– сил у вас, милочка, не хватит. Надо что-нибудь более эффективное. Саша резко ударила коленом по самому уязвимому мужскому месту и попятилась назад.

Дозорный мужественно сдержал вопль, его щеки раздулись, лицо стало пурпурно-синеватым. Он медленно складывался пополам, при этом не выпуская из руки пику. По ней и скатывался вниз.

– Ой, – шепнула Саша, упершись спиной в ограждение террасы, и стала медленно отступать влево. По злющим глазам дозорного было видно, что он многое хочет сказать по поводу удара, но пока не может. Они встретились взглядом, задержались, Саша продолжала медленно отползать по ограждению в сторону. От напряжения на лбу появились морщины. Дозорный смог вдохнуть, стукнул нижним концом пики по каменной кладке и издал резкий звук: – У!, – который мог означать что угодно.

Саша восприняла это как угрозу и ускорила отступление. План действий родился быстро. Надо бежать в комнату и закрыться на засов. У дозорного не хватит сил справиться с каменной дверью. Чтобы не терять дозорного из вида, она развернулась спиной к своему укрытию, выставила руки вперед и успокаивающе шептала: – Спокойно, спокойно. Все хорошо, ничего страшного не случилось, до свадьбы заживет. Что я несу? Иногда хорошо, что меня никто не понимает. Спокойно…

Саша дошла до арки, развернулась и быстрым шагом, стараясь сохранять достоинство и остатки самообладания, пересекла коридорчик и открыла дверь в комнату. Хвала богам, можно было выдохнуть. Оба механических засова глухо брякнули. В окно было видно, как дозорный начал разгибаться, держась за пику и напоминая голого терминатора из второй части. Он также угрожающе-эффектно разгибал спину. Было не ясно чего ждать дальше, вдалеке летали драконы, но это тоже было не важно. Саша быстренько закрыла окно, чтобы не видеть ни того, ни другого. При дефиците тканей окна в укреплении закрываются каменными круглыми закрывашками-открывашками. Закрывашка расположена в стене и, когда есть необходимость, за вдавленную ручку она мягко выкатывается и полностью закрывает круглое окно.

– Нервишки пошаливают, – сказала Саша.

Она сидела у камина-ниши и ногами отбивала чечетку. Рядом лежала, найденная в шкафу, каменная палка метр в высоту. Не совсем ясно ее предназначение, но с ней было спокойней. Прошла вечность. На пересчет относительности восприятия времени в зависимости от эмоционального состояния минут пятнадцать, в голову полезли всякие успокаивающие мысли. Саша подошла к окну, прислушалась и слегка потянула закрывашку-открывашку. На террасе никого не было и надо же было так статься, чтобы именно в этот момент по двери тихо похлопали ладонью. Не постучались кулаком, а тихо похлопали. Как будто имеет большое значение, как постучались, Саше эта манера показалась подозрительной. «Хочет напугать меня», «подзывает», «не за что не открою», «опять хлопает». Саша сжала палку и медленно-медленно проглотила слюну. Так она и стояла бы с палкой в руке неизвестно сколько. За дверью голос Гриса крикнул: – Саша! Все хорошо?

– Да, – радостно ответила она и откинула палку, – входите.

Отъехали засовы. Две мужские фигуры проявились в золотистом свете, чтобы Саша зажмурила глаза и увидела, как свет толстой змеей заполз в комнату и в мгновение заполнил ее всю. Спасение и много вкусностей. Спасение от одиночества, страха и голода. Кому отправить благодарности и тысячи молитв за хорошую карму. За Грисом и Отикой ползли два серебристых круга. Над первым кругом парил серебристый поднос с копчеными и жаренными червями (слюнки текут), супом из водорослей, палочками из червей, сладкими кореньями и вкусными, белыми и коричневыми шишками-фруктами, которые здесь называют милики. Все малокалорийное и уже вкусное. Рай для фитоняшек и прочих любителей быть худыми. На втором круге лежали желтые свитки, разноцветные карандаши или что-то сильно напоминающее их и черные слюдовые палочки.

– Саша не спит. Значит, надо работать. Есть и работать, – с очарованием уверенного интеллектуала заявил Отика, а Грис кивнул, осмотрелся и коротко добавил: – Тесновато.

И разъехались стены в стороны. Наверное, надо к этому начать привыкать. Из комнаты вела одна дверь – в помещение, которое на Земле бы назвали ванной. Это сейчас у Саши появляется недоумение, как в этом диком мире могут существовать водопровод с одним, правда, краном с теплой водой и канализация, а первое время наличие привычных удобств казалось естественным. Внутри ванная выложена таким же белым камнем, как другие помещения и стены укрепления. Чтобы помыться, нужно нажать на выпирающий камень. Вода льется через дырочки в стене и потолке. «Душевая» огорожена невысокой каменной перегородкой и занимает половину просторной ванной комнаты. Полотенца отсутствуют, нужно выходить из душевой и ждать когда капельки воды перестанут стекать с тела и волос и только потом одеваться.

Кроме этой двери появилась вторая. Она как появилась, так сразу тихонько открылась, внутрь влетела простенькая Сашина постель и дверь закрылась. У ниши появился невысокий круглый стол с набитыми мхом подушками. Комната менялась на глазах, какие-то мелочи то появлялись, то исчезали. Саша не останавливала творческий процесс и съела копченных червячков и милики. Грис налил риспийского чая и кивнул: – пей.

Саша сделала пару глотков и собиралась поставить стакан на летающий круг. Грис мягко поймал стакан и посмотрел своими умными, согревающими теплом любви глазами. В нем напрочь отсутствует критика и он также понимающе и мягко смотрит на людей и на весь этот хмурый мирок. Удивительная душа живет в этом теле. Удивительно понятная, родная, притягивающая душа. Только в чае появились какие-то новые нотки. «Надеюсь, эта добрая душа не напоит меня чем-нибудь опьяняющим», – подумала Саша и глупо хихикнула и снова глупо хихикнула над тем, как первый раз глупо хихикнула.

– Хорошее настроение – это хорошо, – отметил Грис и протянул карандаши и желтый толстый свиток. Свиток шириной тридцать сантиметров и длиной в половину метра на ощупь оказался мягким и толстым, как кожа. Черновика при таких скромных запасах просить не приходится. Вероятно, они не знают, что такое черновик и тут Саше в голову пришла странная мысль: «как в Древней Руси обучали грамоте без промышленного производства бумаги. Тогда писали и переписывали в основное религиозную литературу…теперь понятно, почему ученика за кляксы и ошибки могли быть битыми розгами. Бумаги просто не было. Когда взрослые получили много бумаги, они стали добренькими и так ласково посмотрели на деточек…боги, откуда такие мысли. Откуда они вообще берутся?». Саша отмахнулась от всяких лезущих в голову глупостей и нарисовала два круга – два полушария Земли, затем очертила материки, заштриховала голубым цветом океаны и моря, в Африке поставила желтые точки, обозначив так пустыню, горы и горные хребты были прорисованы черными треугольниками. Она так увлеклась работой, что, только выдохнув над Гималаями заметила, что вестники не спускают с нее глаз и поняла, что не сможет снова сосредоточиться пока они не перестанут «дышать в спину». Сашенька покачала головой, намекнула, посмотрев в потолок, округлила глаза, давая понять, как неуютно работать, когда смотрят во все глаза.

Вестники озадаченно переглянулись: – О, мешает взгляд, – догадался Грис.

Саша важно кивнула головой. Не каждому человеку выпадает честь представить Землю в других мирах. Это покруче участия в олимпиаде будет и, если задуматься, почти также круто, как нобелевская премия. Отика по-королевски лег на подушку, заложил руки за голову, положил ногу на ногу и смиренно-иронично громко выдохнул: «– Аффффф». Грис решил продолжить работу по благоустройству жилища. Он отошел к окну и, глядя на резвящегося вдалеке дракона, занялся потолком. На белых каменных блоках проступили растительные рисунки. Каменная крошка падала вниз и исчезала на лету. Какой-либо звук при этом отсутствовал. Сила работала сама, словно включенный в нужное время, запрограммированный на уборку робот-пылесос. Саша принялась за Америку. Карандаши оставляли на коже красочный след, сама поверхность слегка окрашивала руки. Под деревянной коробкой с карандашами лежала сухая, шероховатая тряпочка, по всему, положенная туда именно для очистки рук. В этих карандашах отсутствовала оправа из дерева или пластика или чего-то другого. Рисовали они настолько ярко, насколько сильно надавить на них. Далеко не все земные карандаши оставили бы след на мягком свитке, а эти прекрасно справлялись. Черные карандаши меньше и оправа в них имеется, по ощущениям так оправа каменная. Тончайшая работа. Оба земных полушария получились как хорошо нарисованный детский рисунок и это было хорошо: большего без оригинала, по памяти сделать не получится. По краю свитка черным карандашом на русском и английском языках написано: деревья, ниже нарисована сосна, сакура и секвойя, ягоды – клубника, вишня, черника, цветы – роза, тюльпан, гортензия, животные – обезьяна, слон, лиса, кенгуру, три вида рыб – щука, карась, пираньи, лягушки – представители земноводных, пресмыкающиеся – гадюка, ящерица, варан, а также водные млекопитающие – дельфины и касатки. Свободное место на свитке закончилось. Получился местный манускрипт Войнича. Без Сашиной расшифровки этот свиток обитателям Горыянцы ничего не скажет.

Саша только-только подняла голову, чтобы позвать Гриса, как перед глазами мелькнула желтая тень, и он уже сидел напротив и также благосклонно смотрел на гостью с Земли. От этого стремительного перемещения с места на места по Саше пробежал холодок страха, и стоило внутренних усилий сохранить спокойствие. Сделав несколько глотков чая, она прислушалась к ощущениям и поняла, что боится не самого Гриса, в нем нет угрозы, а вот в его способностях и в целом в самом вестничестве много неизвестного, таинственного и пугающего. Грис развернул ладонь и громко выдохнул. Воздух из его рта замерз, будто на морозе, стал белым, плотным, клубящимся, в один миг застыл и раскололся на мелкие осколки, которые опадая, пропали. Грис вдохнул жизнь в Сашины рисунки. Над его рукой завис голубой шарик, размером с мяч: двигались океаны, шептались ветра, видны возвышающиеся горы, и что такое песок вестник тоже сразу понял. А потом Саша открыла от восторга рот. На проекции появились животные: в океане плавали дельфины, цвели цветы и травы (Грис немного импровизировал), кенгуру пришлось переместить из Африки в Австралию и сделать еще пару перемещений, как ее завалили шквалом вопросов. С горящими от горячего любопытства глазами вестники все спрашивали и спрашивали – про города, про языки, про животных, про холода и жару, про течения и разломы, про Луну и соседние планеты, про болезни и рождение, про расы и праздники и если Саша и вспоминала про то, что тоже хотела спросить о вестничестве, то шквал новых вопросов снова сносил ее к Земле. За одним вопросом следовал другой, он в свою очередь тянул следующий. Сколько потребуется времени, чтобы рассказать о кино? Сколько ночей, чтобы рассказать только о кино? Чай в Сашиной чашке не заканчивался и был одной, приятно-горячей температуры. Уже под утро, когда за окном побледнели обе луны, погасли сочные туманности, Саша осознала то, о чем начала догадывалась с первого глотка. Чаек-то не простой и травки в нем отменные, расширяющие горизонты сознания. А проявлялось это так: она говорила много на смеси английского и русского и вестники всё отлично понимали, потом вестники долго обсуждали на родном языке странность существования в одном мире такого количества разных языков, и Саша понимала, о чем идет речь. Она не вдумывалась, не вслушивалась в слова, а понимала саму суть. И всё это необычайное общение прервалось неожиданной фразой Отики: – Ты не забыл? Пора лететь.

Грис задумался на мгновение, вспомнил куда надо лететь и с сожалением согласился. Они собирались быстро, оставили Саше и краски, и бумагу, и чай, и два летающих круга в подарок.

– Возьмите меня с собой,– попросила Саша. Ей очень не хотелось оставаться одной. Чай же ко всем плюсам подарил бодрость, будто она проснулась час-два назад.

– Это страшное место. Саша впечатлительна, – сказал Грис и отвел взгляд.

Сашеньке отчаянно захотелось пойти с ними. Куда угодно лишь бы не оставаться без человеческого понятного тепла и общения.

– Клянусь, буду спокойна. Это с непривычки тогда…, – прошептала она, вспоминая как требовала отчета о диете драконов, и кричала, и топала ногой, – пожалуйста, возьмите с собой.

– Следить за ней – отнимет много внимания, к тому же у нее и здесь есть дела, – благоразумно парировал Отика, видя, как тает решимость в глазах второго вестника.

Саше разрешили лететь! Пока неизвестно куда, но это ее не сильно беспокоило. Перед уходом Грис кивнул на оставленные вещи и сказал, что они очень ценны. Сашино жилище нужно было защитить от человеческого любопытства. На стене возле двери появилась серебристая дощечка, синее электричество от рук драгэти Гриса перетекло в дощечку. «Вот бы сюда Ирину Васильевну – матерую физичку, адепта всех естественных наук», – подумала Саша, когда за их спинами сработал электрический замок,– «а лучше всех головастых физиков мира. У этого электричества должно быть разумное объяснение».

Утро морозило, просыпалось нехотя. Горели костры на черном торфе. Сонные ветра несли запах болотного мха, слизняков и тонкой, будоражащей горечи. Укрепление спало и только редкие подданные госпожи бессонницы, которые верно есть во всех мирах, бесцельно брели по первому уровню и скучными историями пытались развлечь засыпающих дозорных. Неуютное, колкое утро нашептывало вернуться в кровать и смотреть сны, чтобы подольше не видеть реальный мир. Никого не встретив на пути, трое путников прошлись по террасе и, пройдя половину расстояния до зала вестников, свернули в арку. Вместо комнат здесь была широкая лестница, уводящая всех желающих пройтись по ней далеко наверх. Лестница прорублена в горе и обложена черными плитами. На плитах сделаны противоскользящие насечки. На стенах начерчены уже знакомые символы – знакомые и непонятные: чудодейственный эффект чая не распространялся на понимание вестнической письменности, которая сильно напоминала смесь китайских иероглифов и египетских символов.

Ступени, ступени. Идти по всей вероятности нужно будет долго. Сашина нога самым привычным образом поднялась и встала на следующую ступеньку, как вся эта мощная лестница начала двигаться. Как огромный эскалатор. Лесенки по краям разгладились, превратились в покатые волны, поток понес их прямо, лишь слегка приподнимая вверх, а где-то спуская пониже. Вышедшей из берегов рекой, веселый, бесшабашный поток затопил пустые, каменные тоннели, налетал на стены и откатывался вниз, двигался и спешил. И всё это под приятный хруст шоколадной бумаги и лопающихся шариков упаковки, что совсем не соответствовало этой безупречно передвигающейся каменной массе. Волна к волне. Естественней могла бы течь только настоящая река, казалось, застывшие на века каменные капли стекали по стенам. Саша старалась не двигаться. Она стояла на каменных ступенях, превратившихся в доску для серфинга и хотя опора должна быть надежной, она бы не поставила на это все карманные деньги. Мало ли. Вместе с восторгом, самым настоящим восхищением и да что там! Это же просто чудо! Такого не может быть и вот оно – есть! Вместе с восторгом присутствовало опасение провалиться в каменные воды. Грис промчался рядом на попутной волне, поискал на Сашином личике признаки восхищения, отвел уязвленный взгляд и пустил доску по набежавшей с правого края доске. Сзади накатила еще бОльшая волна, вынесла троицу на уложенную белыми блоками площадку, схлынула назад и замерла лестницей. Саша едва успела перевести, дух, как новое чудо не заставило себя ждать. Каменные длинные колья закрывали площадку для кормления драконов куполом. Мягкий, золотистый свет освещал площадку и обрывался незадолго до самих кольев и скорее всего сверху свет был не виден. На электрическом лассо послушно сидел дракончик и аппетитно уплетал червяков. Если не думать, что с таким же аппетитом этот милаха совсем недавно уплетал человеческую руку, то можно его полюбить. Из трех драконов этот самый маленький, в высоту всего метра три, три с половиной. По воспоминаниям Саши он казался больше и шире. В задумчивости она прошептала:

– И был зеленым. А теперь почти коричневый.

– Когда перестают питаться человечиной, едят червяков и зелени немного, цвет шкуры меняется, – ответил Отика, – а вкусы – нет. Так что не подходи близко.

–Часто вы их кормите?, -спросила Саша.

–Драконы едят мало по сравнению с весом. Чем мельче дракон, тем прожорливее. Малышам нужно набрать вес и стараться не попадаться на глаза старикам. Те могут придушить за назойливость. Драконы растут всю жизнь. Не так быстро как в детстве, но всю жизнь. Самый большой дракон лежит за кулькитами, слева от больших болот и размером с эту гору. Он просто лежит и тихо гаснет, он больше не хочет шевелиться, много спит и почти ничего не ест, – сказал Грис.

– То есть малыши едят больше взрослых, – уточнила Саша. Грис кивнул, просил не заходить за каменную перегородку и вместе с Отикой пошел за эту самую перегородку к остальным вестникам. За перегородкой, метр высотой, находятся еще два дракона, которые между собой похожи по росту и коричневой шкурой и, пока кормили младшего, они успели потереться друг о друга, тихо, по-дельфиньи посвистывая и определенно испытывая теплые чувства. Это больше походило на поведение теплокровных животных, к примеру, на кошек. Эти два дракона в высоту метров пять с гаком. Гибкие, ловкие и чрезвычайно быстрые. Как один из них сделал резкий выпад в сторону стоящих за ограждением людей вполне себе можно сравнить с выпадом нападающей змеи. Расстроенный неудачей, дракон взмахнул крыльями, помог себе лапами в рывке оторваться от поверхности площадки, пролетел небольшой круг и вернулся на прежнее место. На шее этих драконов тоже была электрическая веревка. Его несостоявшаяся атака напугала только Сашу. Остальные находившиеся у ограждения люди были уверены в собственной безопасности и не обратили никакого внимания на этот выпад. Привычное дело – кормить драконов. Из каменной тележки Грис прихватил кусок мороженого червя и пока отвлекся на вопрос Изирда Уэарза – неприлично красивого мужчину с голливудской улыбкой и чувственной родинкой над губой, Отика стащил этот кусок мяса и накормил дракона. Зубы у драконы большей частью клыки, позади по два крупных зуба с каждой стороны. Вся пасть усеяна этой колючей «прелестью». Фу. Отика погладил дракона и прислонил свой лоб к его лбу. Обоим такое общение нравилось.

Среди стоящих за ограждением людей был тот самый дозорный. Взглянув на Сашу он поежился, вспоминая полученный удар и отвернулся. С мужчинами проще. Можно считать, конфликт исчерпан, стороны примирились. Илия и остальные женщины одели вместе с длинными юбками грубые кофты из толстой, грязно-черной пряжи. Пряжа толщиной в Сашин мизинец. Бангки делают из такой пряжи подушки для сидения, живущие уровнем выше женщины, соорудили из нее подобие кофт. Остается надеяться, что они дают хоть какое-то тепло. Но дело было не в кофтах. Ее невзлюбили. И Илия, и возлюбленная Перекоса со шрамами на щеках, да еще три стоящие рядом женщины, как сговорившись и можно не сомневаться – сговорились, перетерли ей все косточки, окинули ее холодным, оценивающим и вместе с тем презрительным взглядом, как на новенькую, которой не повезло не понравиться девчачьей части класса. Саша прижилась в полумажорском классе частной школы, тут будет задачка сложней, со звездочкой. Психологи говорят, что не любят людей, которые сами себя не любят. Травле в классе подвергаются люди с синдромом жертвы, ну и после преступники с большей степенью вероятности выберут такого человека жертвой. У Саши горели щеки. Было жутко неприятно видеть, ощущать эти взгляды и как она не старалась упаднические мысли вроде «чем я это заслужила» крутились в голове. Это не выход. Нет! Нужен маленький победоносный план. Нужен нужный внутренний настрой! Проявишь слабость – сожрут, дернешься не в меру резко и сильно – опять сожрут. Что делать с нелюбовью нескольких молодых женщин. Это не Москва, не Россия, не человеческое общество. В этом мире нельзя сказать: мне нет до этого дела. Потому что, конечно же, есть дело, как складываются отношения, может быть, с единственными более-менее адекватными женщинами этого мира. Даже в мыслях Саша не могла назвать их девушками. Нет в них легкости, еще дозволительной беззаботности, радости жизни нет, а может, никогда и не было. Среди потока мыслей вылезла удачная: сдержанное миролюбие.

Людей звали другие дела. Дозорные и почти все женщины разом развернулись и направились к лестнице. Проходя мимо Саши подружка Перекооса задержала на ней ненавидящий взгляд. О, боги сжальтесь. «Что же это такое», – в отчаянии подумала московская старшеклассница, – «может, я нарушила какое-то негласное человеческое правило? Может не тому парню улыбнулась? Может…может…может». Саша терялась в догадках.

–Чинг-чин, – проворковала красавица со шрамами на щеках, и лестница понесла людей в обратном направлении.

– Все в порядке?, – спросил рядом голос Гриса. В тот момент физически он находился возле старших драконов и металлической, двухконечной пикой вылавливал из каменной тележки куски мяса.

– Да, – опомнилась от порции искренней ненависти Саша и спросила: -Чем я могу…помочь…наверное, да. Помочь.

– Можешь помочь Илие, – предложил голос Гриса. Началось кормление двух старших драконов. В отличие от подвижного, неуёмного молодняка, который ни на секунду не переставал двигаться, то вертелся, то куда-то порывался лететь, то гонялся за собственным хвостом, эта парочка вела себя почти по-взрослому сдержанно. С видом кулинарного критика они неспешно жевали червяков, потом немного выждав, наклонялись к вестникам, прислонялись огромными лбами к их лбам и смотрели с той звериной любовью, которую и ожидать было нельзя, с преданностью, с неожиданной для этих безжалостных убийц мудростью. Завораживающая сцена из какого-нибудь фантастического фильма, в пору было ущипнуть себя и убедиться, что это не сон.

Илия перебирала куски червяков. Для кормежки куски должны чуть подтаять. Она разбивала лед чем-то наподобие молоточка, доставала куски руками или пиками и перекладывала в другую тележку. Работенка несложная. Саша подошла к Илии и сказала: – Привет.

– О, приветствую, – живо ответила Илия, будто до этого и не видела Сашу и еще усердней принялась долбить лед. Прям взялась за работу с душой, лед полетел во все стороны, и в этой экзальтации она могла гору льда нарубить и сама пойти кормить драконов.

– Давай помогу, – осторожно предложила Саша.

– Не надо. Иди дальше улыбайся, – сказала Илия, занесенный молоток застыл на весу, мягко опустился вниз, и местная красотка изобразила Сашу – в одну сторону улыбнулась, в другую, похлопала ресницами.

– Ты ревнуешь?, – прямо спросила Саша, выхватила молоток и тоже пару раз шарахнула по промерзшим червякам. Все-таки какая гадость этот мирок. Ну где нормальные морепродукты: красная рыбка, креветки, кальмары, ну селедка на худой конец. Хотя почему худой? Селедка с картошечкой хороша.

– Ты виновата. Улыбалась Перекоосу. Эльна говорит, ты хочешь лечь под него. Из-за тебя она вчера «наелась».

Сашенька покраснела. Щеки загорелись. Надо понимать Эльна – это подружка Перекооса. Так, так, так, начинает прорисовываться хронология событий. Вчера она увидела любимого, обожаемого Перекооса, а он надо сказать мужчина симпатичный и сложен отлично, в компании Саши и тут полезли старые комплексы. В приступе ревности Эльна наклюкалась «зеленых мандаринчиков» в компании местной алконавтной элиты и дала помять грудь, хорошо при этом рассчитав, что вестники вот-вот начнут обход первого уровню. А тут еще Саша спустилась и стала свидетельницей непристойной сцены.

– Это не так. Пусть не волнуется. Перекоос только Эльны, – хриплым голосом сказала Саша.

Илия еле заметно пожала плечами и с важностью согласилась: – Хорошо. Помоги, – наблюдая, как Саша отковыряла изо льда кусок червяка, спросила: – Откуда ты?

– Я с Земли. Это другой мир, где тоже живут люди, и никто на них не охотится.

– Не хочешь – не говори, – деловито заявила Илия и ноготочком поскребла наледь на краю тележки. У совсем еще молодой женщины на руках морщины от сухости и холода, толстый шрам на правой ладошке, трещинки, царапины. На работящих тонких руках ногти неизвестно чем и неизвестно как подстрижены ровно, аккуратно.

– Хочешь я подарю тебе эту одежду?, – сказала Саша и взглядом указала на свой плащ. Во взгляде Илии цветком расцвел восторг, на губах дрогнула улыбка. Ни одна модница Земли так не хотела обновку, как хотела Илия этот плащ. Это не просто новая шмотка. Это возможность почувствовать другую жизнь, «влезть» в шкуру тех, кто свободен от страхов, от ужасных воспоминаний прошлого. Накинуть на плечи эту свободу, прикоснуться рукой к прекрасной ткани, сотканной для драгэти-богов, для всего необычайного вестнического братства.

– Надо, чтобы они разрешили, – шепнула Илия и опустила сверкающий надеждой взгляд к полу.

– Я спрошу у Гриса. Обещаю. Он мне не откажет. У тебя будет плащ. Скажи, вы злитесь только из-за Перекооса?

– Эльна…, – начала было Илия, огляделась и добавила, – почему тебя не били? М? Ты вся целая?

– Я в этом еще и виновата?, – ворчливо выдохнула Саша, не зная, что ответить на подобную претензию, и отковыряла следующий кусок червя.

– А мы в чем виноваты? Здесь никто не виноват. Бьют просто так, – с глубокой горечью ответила Илия, и снова спросила: – Откуда ты?

– Поверь! Есть другой мир, где люди живут хорошо. И мы будем жить хорошо, сделаем крем для рук, найдем пряжу, наткем тканей. Я помогу.

Илия подошла ближе и заговорчески сказала: – Твоя ложь скоро раскроется. Аорон так сказал. Он всегда был прав.

От этих слов Сашу словно оглушило и как-то «руки опустились» доказывать обратное. Совсем не хотелось оправдываться. Пусть привыкнут, только время поможет …или не поможет. Скоро красавчик Изирда подошел и сказал Илии, – Старик Грон покинул эти миры. Тело на первом уровне. Нужно позаботиться о прощании. Иди: Саша тут одна справится.

Илия ушла. Людей не осталось. Только вестники продолжали кормить своих питомцев, пока Саша откапывала куски посочней.