Глава 3

На удивление, книга действительно меня захватила. Пролистывая некоторые моменты, я зачитывалась теми, что нравились мне больше всего, и не заметила, как за окном совсем стемнело. Да и в кабинете было столько света, что сумерки нисколько не повлияли на освещение.

И лишь тогда, когда Кирилл навис надо мной, я подняла на него удивленный взгляд.

– Идем, я закончил. Книгу оставь на столике, завтра дочитаешь.

– Но я… – Мне стоило лишь взглянуть в его недовольно прищуренные глаза, чтобы понять – отказ не принимается.

«Иначе что?»

– Могу загипнотизировать, могу просто закинуть на плечо и отнести в нужном направлении.

Ответ был ироничным, но вызвал во мне лишь недоверие. Очередной бред…

– Анна, пора уже понять – я не бросаю слов на ветер. У тебя, как всегда, два варианта: послушаться и сделать самой либо вынудить меня поступить так, как будет удобно мне. А уж как именно будет мне удобно, ты выбирать не вправе.

– Тебе просто скучно и ты развлекаешься за мой счет, да? – Я отложила книгу и встала, тут же отступив в сторону, чтобы он надо мной не нависал. – Не пойму, в чем тут развлечение? Приказы без права на ослушание? Неужели мало слуг?

– Слуг достаточно. Тут дело в ином… – Снова взяв за руку, демон вывел меня в коридор и отправился на второй этаж. – Дело в тебе и твоем наказании. Дело в моем желании выполнить свое обещание. Просто смирись. Тебе ведь без разницы, как жить, лишь бы поскорее умереть, верно? – Во взгляде, как и в голосе, проскользнула ничем не прикрытая ирония, и он добавил, на втором этаже повернув направо: – Поверь, мои методы максимально действенны и быстры.

«Стоп. Мы куда идем?!»

– В мою спальню. Я ведь сказал, что буду рядом даже ночью. А так как моя кровать больше… – Без труда удержав мою руку, когда я дернулась, демон саркастично приподнял бровь. – Что такое?

– Я не собираюсь спать с тобой!

– Не спи. – Беспечно пожав плечами, он словно не замечал моего сопротивления. Прошел в спальню и закрыл дверь изнутри на ключ, который сначала вынул из кармана брюк, а затем вновь убрал его обратно. А на мой возмущенный взгляд вновь беспечно пожал плечами. – Предосторожность от твоей же глупости. В туалет пойдешь?

– Издеваеш-ш-шься?! – угрожающе зашипев, я выдернула руку и шагнула назад.

– А что такое? Или ты больше туда не хочешь? Гарантирую, подсматривать не буду.

Боги, за что мне это?! Мысленно сплюнув, я старалась не ускорять шаг, при этом прекрасно понимая, что он все равно слышит мои мысли. А они были крайне нецензурными. Все.

Всего за несколько часов я испытала столько ярости и злости, сколько во мне не было за всю жизнь. Он издевался, открыто, не скрывая этого.

Счастье… Мне кажется, у нас с ним абсолютно разное понимание этого слова. Как можно заставить меня испытывать это светлое чувство подобными методами? Не понимаю.

Максимально быстро сделав все свои дела, я успела лишь шагнуть к душевой кабине, когда он бесшумно появился в дверном проеме. Вздрогнув, замерла. Он же, словно так и надо, начал медленно расстегивать пуговицы своей светло-серой рубашки, при этом неумолимо приближаясь. Не поняла…

– Вместе, Анна. Все вместе. Туалет, так и быть, будешь посещать одна, но все остальное – вместе.

Идиотизм. Моментально передумав принимать вечерний душ, который за эти недели стал для меня неизменным ритуалом, я не успела шагнуть в сторону, а он уже стоял напротив в расстегнутой рубашке и тянулся к подолу моего платья.

– Не тронь! – Уперев ладони ему в грудь, я попыталась оттолкнуть, но это было все равно, что толкать гранитную глыбу. Он не шелохнулся, лишь удивлено приподнял бровь.

– Анна, ты снова забываешься – ты моя собственность.

Тихие слова вызвали новую волну гнева, и я, зарычав от бессилия, стукнула кулачками по его груди, не представляя, что сделать еще. Он был прав и знал это. Я тоже знала и могла лишь покориться.

– Хорошая девочка… – Без особого труда сняв с меня платье и бросив его на низенький широкий пуфик, демон шагнул к душевой кабине и сначала настроил воду. И лишь после этого вернулся ко мне и в два счета избавил от белья.

Сам, кстати, раздеваться не торопился.

Стоило мне об этом подумать, как он иронично хмыкнул и снял рубашку, явив моему смущенному взгляду свое практически безупречное тело. И когда только успевает… был у меня один знакомый культурист, так ему для подобного эффекта приходилось ходить в качалку минимум четыре раза в неделю и проводить там по два-три часа. Тут же…

– На цокольном этаже есть тренажеры и бассейн. Мне хватает двух раз в неделю. – Ответив на мои невысказанные мысли, он взялся за ремень и, нисколько не стесняясь моего замершего взгляда, расстегнул сначала его, затем брюки и так же спокойно снял их, оставшись в черных «боксерах».

Мамочки мои… Нереальность происходящего зашкаливала, так что я, зажмурившись, мотнула головой, не в силах уйти в душевую кабину. Его присутствие меня словно замораживало. Затормаживало. Отключало мышление и вводило в ступор.

– Расслабься. – Как он оказался сзади, я не совсем поняла, но он снова шептал мне в ухо, а его горячие руки легли на мою талию. – И когда это огненная демоница со взрывным характером и собственным мнением обо всем на свете стала безвольной, стеснительной глупышкой? Я же сказал – не трону. Да, именно в том самом плане, о котором сейчас все твои мысли.

– Зачем тогда эта двусмысленная ситуация? – Открыв глаза, я попыталась шагнуть вперед, в душевую кабину, но он не пустил. – Кирилл?

– Эмоции, Анна. Все дело в эмоциях… – Демон интимно прошелся по моим бедрам ладонями, а потом легонько подтолкнул к кабине. – Что ты знаешь о том, как мы питаемся?

Что? Торопливо забравшись в душ, я принципиально стояла к Кириллу спиной, не собираясь смотреть на абсолютно голого маршала. Почему-то я была уверена, что сейчас он уже голый.

Что значит – как?

– То есть не знаешь?

Озадачившись всерьез, я даже нахмурилась. Старательно вспомнила все, что когда-либо слышала или читала, и в итоге признала, что действительно не знаю. Всем известно, что пожиратели питаются эмоциями, и после этого жертва чаще всего умирает. В редких случаях становится овощем, но лучше уж смерть, чем такое. Но как именно питаются пожиратели… нет, я не знала.

– Мы забираем эмоции кончиками пальцев. Вот так… – Его руки снова обхватили мои бедра, чуть сжали, а затем начали свой неторопливый путь наверх. При этом он касался моей кожи всей поверхностью своих рук – как ладонями, так и теми самыми кончиками пальцев.

Сначала дернувшись, я замерла. Попыталась прислушаться к себе, но ничего не почувствовала. Точнее, ничего отрицательного не почувствовала. Абсолютно.

А почувствовала я… Мысль возникла и сформировалась быстрее, чем я смогла ее заглушить, и Кирилл понимающе усмехнулся, не останавливаясь. Руки его медленно ползли наверх.

Теплый душ мягко ласкал мои плечи, а его пальцы умудрялись нежно ласкать мой живот, вызывая во мне полузабытые и такие неуместные сейчас эмоции и ощущения. Я слышала его дыхание и стук его сердца, но это все было несравнимо с тем, как сейчас дышала я. Замирая, сбиваясь, пытаясь не думать и не чувствовать, но при этом и думая, и чувствуя.

Ладони тем временем дошли до ребер, а пальцы, словно так и надо, скользнули под грудь и чуть ее приподняли, нежно поддерживая.

Нежно… Откуда в нем нежность? Откуда подобное отношение к будущему ужину? Зачем он это делает?

– Страсть – тоже эмоция. Яркая. Терпкая. – Пальцы скользнули выше и обхватили грудь. – Нежность – тоже эмоция, но в тебе ее нет… Кстати, это очень редкая эмоция, и почти никогда она не достается таким, как я. В основном страх… Дикий, потусторонний ужас, когда жертва понимает, что смерть неизбежна. В тебе страха нет, почти нет. Ты ведь не боишься смерти… – Он прошептал совсем тихо, но я все равно услышала, а затем снова вздрогнула, когда он прижался ко мне всем телом, обняв одной рукой за грудь, а второй – за талию. – Не трясись, не каждое мое прикосновение смертельно. Должность маршала получают лишь те, кто может себя контролировать.

Мужская ладонь обвела мой живот по кругу, словно что-то рисуя, а затем вновь скользнула на бедро. Вторая в это время гладила грудь.

Я вообще перестала хоть что-то понимать. Он сейчас что и зачем делает? И если сейчас он не пьет мои эмоции, какими бы они ни были, то какого черта он меня лапает?

– Почему нет? Тебе ведь нравится. – Его тихий шепот был настолько самоуверенным, что гнев вспыхнул моментально. – Ти-и-ихо… Тихо, девочка. Ярость не то чувство, что я сейчас хочу. В любом случае пожиратели поглощают эмоции окружающих, точнее, их остаточный аромат, причем абсолютно всегда. Он разлит в пространстве, им пахнет твое тело и твои мысли. И поверь, возбуждение намного вкуснее ярости. Это как изысканный аромат духов. Индивидуальный, эксклюзивный. Смертельным для жертвы является лишь жесткий захват с определенным намерением и настроем. Это как твоя вторая ипостась…

– Зачем ты мне это рассказываешь?

– Почему нет? Мне ведь не нужен твой страх… А все неизвестное обычно страшит. Если ты будешь знать, что в повседневной жизни я абсолютно безопасен, то даже и не подумаешь меня бояться и впредь. Верно? – и сам же себе ответил, не переставая гладить уже мои ягодицы: – Ве-э-эрно…

Удивленно нахмурившись, я пыталась сложить один плюс один, но из-за того, что он меня отвлекал, у меня неизменно получалось три. А еще почему-то подрагивали колени. И томно ныло все внутри. И очень хотелось, чтобы он погладил меня чуть выше, а затем чуть ниже, и вообще… Не успев оборвать себя на этих мыслях, тут же чертыхнулась, когда он выполнил мое неозвученное вслух желание.

– Прекрати!

– Почему?

– Ты обещал… – ответив не очень уверенно, потому что его пальцы в это время скользнули туда, куда нельзя было, я не удержала всхлипа и выгнулась, чтобы ему было удобнее.

Что я делаю… Боги, что я делаю?

– Да, я обещал, что без насилия.

То есть это все потому, что я позволяю ему сама?

– Нет! – вырвалось у меня.

– Ну нет так нет.

Он отстранился так резко, что я пошатнулась и едва успела опереться о стену.

Резко обернулась через плечо, чтобы обласкать его теми словами, что крутились на языке, но они застряли в горле. Демон улыбался так безмятежно, что снова стало страшно.

«Больной…»

– Отнюдь. Шокотерапия, слышала такое слово?

Мотнув головой, чтобы хоть как-то привести мысли в порядок, нашарила рукой бортик и обессиленно на него опустилась. То есть он все это делает лишь для того, чтобы я испытывала эмоции? И не важно, какие?

– Важно. Очень важно. – Сейчас его голос был невероятно нежен.

Эти контрасты в его поведении были настолько разительными, что мой разум не успевал с ними справляться. Ледяная корка, заморозившая сердце и душу три недели назад, покрылась трещинами. Шокотерапия. Действительно, шокотерапия…

– Успокойся. – Выдавив на губку гель для душа, Кирилл опустился передо мной на колени, взял мою ладонь и начал намыливать руку от запястья до плеча. Старательно, но при этом невероятно аккуратно. – Но признай, что я выбрал верную тактику. Твоя защитная броня в последнее время была необходимостью, но сейчас она тебе мешает. И если уж на то пошло, ты должна понять, что для достижения нашей общей цели нам необходимо уничтожить твою апатию и безразличие. Только тогда мы сможем сделать тебя счастливой. Верно?

Губка скользнула по плечу и замерла на груди, а его глаза в это время ловили мой обескураженный от подобных признаний взгляд. В целом он прав, но…

– То есть ты будешь меня бесить, возбуждать, издеваться и прочее только для того, чтобы вывести меня из… – замешкавшись, подбирая слова, я в конце концов выдавила: – Из депрессии?

– Верно. Поверь, безотказный метод.

Невероятно…

Зажмурившись, я мотнула головой. Это в ней просто не укладывалось. У меня теперь есть… кто? Нянька? Психолог? Мучитель? Любовник?

– Хочешь? Не проблема.

Он перешел на ноги, умудрившись закинуть мою лодыжку себе на плечо, и теперь гладил коленку, а затем и бедро губкой.

«Больной…»

– Не стоит быть такой категоричной, Анна. Если ты чего-то не понимаешь, то это не значит, что окружающие больны. Порой это означает лишь то, что у них есть цель и они идут к ней теми путями, понимание которых тебе пока недоступно. Подумай над этим на досуге. – Загадочно усмехнувшись, он перешел ко второй ноге, которая так же, как и первая, оказалась на его плече, и мне пришлось вцепиться руками в бортик, чтобы не упасть.

Было ужасно неловко и в то же время пикантно. И вообще…

Закусив губу и стараясь отрешиться от происходящего, я предпочла считать секунды, но взгляд нет-нет да и останавливался на его руках и на его плечах. Скользил по мокрой груди с темными кудряшками волос, затем невольно продолжал движение вниз, неосознанно любовался рельефным животом и…

Нервно сглотнула, увидев, что желания бродят не во мне одной. Причем он этого нисколько не скрывал, иронично улыбнувшись, когда я дернулась и испуганно посмотрела ему в глаза.

– Не поверишь, я не импотент, и вид голой девушки меня возбуждает. Но насилие не мой принцип.

«Не понимаю…»

– Хочешь, чтобы я настоял и взял инициативу в свои руки?

Наверное, мои глаза были абсолютно круглыми, потому что он бережно, одну за другой убрал мои ноги со своих плеч и подался ближе, при этом начав намыливать мой живот и бока, но делая это настолько эротично, что я моментально покрылась мурашками и едва не выгнулась вслед за его рукой.

Что он делает…

– Получаю удовольствие. Максимально доступное и невероятно терпкое… – Подавшись еще ближе, он оперся рукой справа от моего плеча, но так и не перестал водить по моему телу пенной губкой, иногда касаясь кожи и пальцами. – Классический секс далеко не единственный источник получения наслаждения, поверь.

Нервно улыбнувшись, я дернула плечом. А ведь он прав. Сейчас, выведенная из равновесия и перевозбужденная, я могла признаться прежде всего самой себе, что нуждалась во встряске подобного плана. Мне нужны эмоции. Необходимы. Много. Разных. Сильных. И он мне их давал. Наверняка он был очень опытен в подобном вопросе и знал, как в максимально короткие сроки достичь желаемого…

– Верно. – Губка очутилась на внутренней поверхности бедра и медленно начала свой путь наверх. – Ну так как, Анна? Мне настоять или закончим шокотерапию?

– На… – сглотнув, отрицательно мотнула головой. – Нет. Нет!

– И к чему же мне прислушаться? – хрипло прошептав прямо в губы, Кирилл провел кончиком носа по моей щеке, а потом прикусил мне мочку уха и продолжал шептать, тогда как я едва сдерживала дрожь и стон: – Что мне слушать, девочка? Твои эмоции или твои слова? А ведь они так разнятся… Что из них правда, а что ложь?

– Не надо. Пожалуйста…

Да, он был прав. Тело хотело, тело очень хотело. Оно так истосковалось по ласке, теплу и нежности… Но разум понимал, что это обманка. Разум хотел любви, Кирилл же мог дать только секс.

– Да, ты права. – Беззаботно отстранившись, демон беспечно пожал плечами, а затем и вовсе встал, при этом подняв и меня. Начал старательно смывать пену, объясняя: – Некоторым хватает и секса, многие никогда не познают истинной любви, находя заменители. Фальшивые, всего лишь похожие… иногда очень похожие. Страсть очень часто принимают за любовь. Любовь же на вкус абсолютно иная. Как и нежность. Как и искреннее, незамутненное счастье. Голову мыть будем?

«Что?»

– Ладно, не будем. Ты же мыла ее перед ужином, верно? Верно, – разговаривая сам с собой и отвечая на свои же вопросы, демон в три секунды вымылся сам, выключил воду и, шагнув из кабины, отправился за полотенцами.

Себе взял среднего размера и, тремя скупыми движениями пройдясь им по телу, обернул вокруг бедер. Меня завернул в большое и еще одно накинул на промокшие под душем волосы. Я же в это время стояла в ступоре, даже не пытаясь сделать что-либо сама. Судя по всему, он уже все распланировал, и мое участие сводилось лишь к моему присутствию.

– Не обязательно. Если хочешь, можем поговорить. Как ты относишься к живописи в стиле романтизма? Мне кажется, стремление художников к свободе, раскованному выражению эмоций, богатству образов было в первую очередь связано с тем, что они решили отвергнуть аристократизм. Наверняка ты знаешь, что этот стиль зародился во Франции на рубеже восемнадцатого и девятнадцатого веков. Революция сменялась революцией, чернь требовала прав и свободы, и, естественно, это отразилось и в живописи… Ты меня слушаешь?

Нет. Я не слушала. Точнее, слушала и обалдевала. Какая живопись? Какая, к чертям, Франция? Меня только что раздели, вымыли, перевозбудили, затем кинули, попутно объяснив, что действительно хотели со мной переспать, но можно и отложить. А теперь мы будем разговаривать о живописи?

Он привел меня в спальню, усадил на кровать, а сам отправился к комоду и вынул из верхнего ящика фен.

– Не хочешь?

– А можно выпить?

– Нет.

– Почему?

– В моем доме нет алкоголя.

– Вообще? – Это удивило еще больше.

«Вот прям совсем-совсем нет? И даже красного сухого? И даже водки?»

– Ты не пьешь водку.

«Когда нет ничего, можно и водки…»

Осуждающе качнув головой, он вставил вилку в розетку и махнул рукой, чтобы я подошла.

Подошла. Протянула руку, чтобы взять фен, но он отрицательно качнул головой и указал рукой на стоящий рядом пуфик. «Больной…»

– Я предпочитаю иное определение. – Сняв с моей головы полотенце и включив на удивление тихий фен, он продолжил: – Мне больше нравится слово «эпатажный», хотя ко мне оно тоже вряд ли подходит. Анна, желание вызывать эмоции и при этом находиться рядом с объектом не болезнь. Для меня это норма. Так уж сложилось, что моим объектом на время стала ты. И поверь, я не собираюсь лишать себя удовольствия насладиться как можно большим объемом эмоций, прежде чем мы достигнем цели. Предупреждая твой вопрос о том, почему я раньше не обзавелся кем-то похожим, отвечу – я могу обходиться без подобного эксклюзива без особых проблем. Мне хватает одного смертника раз в квартал. Но раз уж у меня появилась ты…

«Сюрреалистичный какой-то монолог получался… То есть я и правда для него развлечение, появившееся всего лишь из-за нелепого стечения обстоятельств? И если бы я не села в машину, он бы проехал мимо? Мы никогда бы не пересеклись, а он не завел бы себе «рабыню»?»

– Да, в целом ты права. Кроме рабыни. Сама знаешь, это не так. Я мог бы совершить правосудие и сегодня, но мы ведь уже договорились, верно? Мне необходимо твое счастье, иначе я не согласен. Так что расслабься, девочка…

«И получай удовольствие? Ну-ну…»

– Почему нет? Ты ведь его получаешь. – Мужские пальцы скользили по прядям, высушивая и одновременно расчесывая. – И я его получаю. И будет у нас некий симбиоз, пока мы не достигнем желаемого…

Бред, который происходит со мной.

– Когда?

– Все зависит от тебя. Естественно, я буду прилагать для этого максимум усилий, но в конечном счете все будет зависеть именно от тебя. – Фен был выключен, и Кирилл легонько подтолкнул меня в спину. – Все, я закончил. Иди в кровать.

«Голая?»

– Да.

И так серьезно это «да» было сказано, что я не поленилась обернуться, чтобы уточнить, но пока недоуменным взглядом.

– Да, Анна. Я сплю голым. И ты – тоже.

«Вообще-то нет…»

– Да.

Все-таки психиатры на медосмотре что-то просмотрели… Эта моя бунтарская мысль осталась без ответа, и когда я чуть заторможенно села на кровать, Кирилл подошел ближе и протянул руку. Видимо, затем, чтобы я отдала ему полотенце. Да забирай!

Фыркнув, встала, развернула, вручила. Отвернулась, откинула одеяло в сторону и, уже собираясь занырнуть под него с головой, услышала:

– Я сплю слева.

Да пожалуйста!

Оккупировав подушку справа, причем самую крайнюю, так как на кровати было аж четыре, я закрыла глаза и отвернулась, пытаясь не думать ни о чем. Получалось плохо. Точнее, совсем не получалось. Почему-то в голове засела и начала меня усердно грызть мысль, что ему намного проще было завести любовницу и слизывать с нее эти самые остаточные запахи эмоций, чем тащить в дом мокрую и, как он выразился, «протухшую» полукровку, а затем и вовсе укладывать ее рядом с собой в постель. Нет, правда!

– Со мной никто не уживается. В личной жизни я тиран. А теперь успокойся и спи.

«Мило. Очень мило. Что, совсем не думать?»

– Не можешь?

Грустно вздохнула и мысленно призналась: да, не могу. День, точнее, вечер был чересчур насыщенным, и теперь я минуту за минутой проживала его заново, пытаясь понять, но так ничего и не понимая.

– Знаю безотказный метод…

Сообразив по тону, что конкретно он имеет в виду, скривилась. Нет, спасибо.

Загрузка...