Моё "долго и счастливо"

— Я правду говорю, — буркнула я, вызвав у него грустную улыбку. — Эдвард, серьёзно, ты уверен, что твой отец не мог…

— Катрин, — неожиданно холодно сказал Эд. — Ещё одно слово про моего отца, и я придумаю тебе наказание, которое, поверь, будет неприятным. Хватит. Мне надоело.

Я поборола желание врезать ему подушкой — но уж больно измученный у него был вид.

Хотя отвернулась очень обиженно.

Больше той ночью мы не разговаривали.

***

Спустя три дня мне стало лучше, и мы вновь отправились на “приём”. Меня снова одели — вычурно, с драгоценностями и даже диадемой в волосах. Когда, прежде чем сесть в карету, я спросила Эда, к чему этот маскарад, принц, сам наряженный, как… ну, принц-наследник, высокомерно отозвался, что так ему видеть меня приятнее.

Ну, если приятнее, тогда конечно…

По дороге я пыталась рассматривать город, но не сильно преуспела. Сквозь мелькающие силуэты всадников и маленькую щелочку занавесок виднелся только краешек синего неба, да треугольные черепичные крыши, на которых алмазами поблёскивал снег.

Всю дорогу где-то вдалеке звенел колокол — мерно, успокаивающе. Я зевала и мечтала, чтобы мешающие рассмотреть Проклятые отъехали куда-нибудь в сторону. Но они, конечно, никуда не отъехали.

Альбионский двор напоминал фрэснийский. А точнее, походил как две капли воды. Разве что, если приглядеться — здесь явно были в моде жемчуга, а не брильянты, и крой блио и котов немного отличался. Но в целом — то же самое.

Проклятых здесь сторонились также. И уважали, похоже. По крайней мере, в общей зале с другими послами (этих ребят всегда узнать можно — говорят странно, одеты интересно) ждать не заставили, отвели в маленькую приёмную, которую Эд уже через десять минут принялся раздражённо мерить шагами. А ещё через пятнадцать — бормотать ругательства. Очевидно, заставлять принцев ждать здесь не принято.

Но трубы, как прошлый раз, не выли.

Я тоже маялась, думая, не усесться ли на пол. Сидеть в присутствии принца — если это не его личные комнаты, мне бы, конечно, никто не позволил. Я-то плевала на этикет, но у Проклятых на этот счёт было другое мнение.

Эд, ничего не замечая и теряя терпение, продолжал бродить по комнате. И вскинулся, когда дверь вдруг открылась. Без труб, поэтому я удивилась, глядя, как рассерженный фрэснийский принц пытается растянуть губы в вежливой улыбке.

Вошедший оказался не королём — я всё-таки разглядела тогда того хмыря в короне, хоть и сквозь туман. Но этого я разглядела ещё раньше. Тогда, на ужине — незнакомый лорд-альбионец, чьё имя и род я благополучно забыла, сейчас тоже улыбался и вёл с Эдом непринуждённую беседу.

Я прислонилась к стене, наблюдая. Ален, помнится, этого лорда боялся. Значит, альбионец, по крайней мере, потенциально опасен. Кого, интересно, может до дрожи бояться колдун-метаморф? Учитывая, что колдуны-метаморфы — самые сильные волшебники в этом мире.

Лорд-альбионец тоже пару раз глянул на меня, и его улыбка мне очень не понравилась. Такая… довольная. Но в целом, вёл он себя вежливо — даже очень. Но не подобострастно, не поклонился Эдварду, а разговаривал… как с равным?

Я над всем этим размышляла ровно до того момента, как в комнату вошла пара местных стражников. Поклонились, бормоча что-то придворное. И снова исчезли за дверью, но перед этим один из них дёрнул золотую цепь, намотанную на руку, и вытолкнул вперёд замученное, избитое, дрожащее существо. Отдалённо оно напоминало ребёнка — мальчишку. По крайней мере, со спины — если закрыть глаза на шрамы и кровоточащие раны на ней. И не только на ней. Кто именно это был, я не видела — он… хм, оно пыталось свернуться в клубочек на полу и было так густо покрыто грязью и засохшей кровью, что узнать под этим кого-то было бы проблематично в принципе.

Стражники ушли, а существо, позвякивая цепью, подчиняясь распевному приказу, поползло к улыбающемуся альбионскому лорду. Тот усмехнулся, что-то сказал, обращаясь к Эдварду. Фрэснийский принц глянул с лёгким осуждением, но снова натянул улыбку и кивнул. А альбионец, то ли работая на публику, то ли просто от души наслаждаясь, подхватил конец цепочки, который дрожащими руками держало существо. И дёрнул, хватая несчастного за шею, поворачивая к свету, а заодно и ко мне. Эд отступил, я хотела было отвернуться — хватит с меня местной дикости. Но замерла, когда всхлипывающее, вздрагивающее существо повернуло голову в мою сторону и потемневшие глаза невидяще уставились на меня.

Я их узнала. Я бы в любом виде их узнала — невозможно забыть глаз, в который ты когда-то тыкала раскалённой шпилькой.

Да, чёрт возьми, я его даже котом бы узнала!

Ален, прокусив губу до крови, смотрел невидяще смотрел на меня, а этот… этот… альбионец давил его горло и улыбался.

Проклятые схватили меня прежде, чем я успела хотя бы дёрнуться в его стороны. Схватили, прижали к стене, закрывая. И так пока этот альбионский извращенец не скрылся за дверью, чтоб ему оттуда дорога в ад была покороче!

— Катрин, в чём дело? — удивлённо спросил Эдвард, делая Проклятым знак отойти. — Что случи…

Впившись в него взглядом, я подняла дрожащую руку. И размахнулась.

***

— Катрин! Не смей никогда так делать! — рассматривая в зеркало красноречивый синяк на скуле, глухо приказал Эдвард. — Если ты хочешь жить, глупая, беспомощная девчонка, не смей никогда…

— Он мой друг! — всхлипнула я, колотя подушку. — Эдвард, он мой друг! Этот мерзавец так обращался с моим другом!

— Он метаморф.

— Да мне плевать, кто он, я его убью за то, что он сделал с Аленом!

— Твой Ален, — глянув на меня, медленно сказал принц. — Твой друг метаморф.

Я подняла голову от подушки.

— И?

Мы непонимающе уставились друг на друга.

— Метаморф, Катрин, — повторил Эд. — Злобное, бездушное существо. Порождение ночи…

— Но это же не значит, что с ним можно так… — начала я, но в глазах Эдварда уже был ответ. Можно.

Я отшатнулась.

— Катрин, ты не представляешь, на что способны метаморфы. Они злобные, жадные до власти существа и к тому же могущественные колдуны. Их сила должна быть под контролем.

— Ты называешь это “контролем”? — выпалила я.

— Катрин, — вздохнув, снова начал Эд. — Я понимаю, что в твоём мире, возможно, колдунов действительно нет, и ты просто не понимаешь, насколько метаморфы опасны…

— Эдвард, — перебила я. — Если бы не твоё шестое чувство, утверждающее, что я не колдунья, со мной бы обращались так же? Ведь и меня называли метаморфом. Так же? Да?

Он замер.

— Ты не ме…

И поймал мою руку, когда я снова размахнулась.

— Катрин. Я предупреждаю. Больше я этого терпеть не намерен. Ты хочешь в темницу? Я могу тебя туда отправить.

Я хотела проклинать его, но… он был принцем. И да, он мог больше, чем все мои крики. Он мог помочь.

Эдвард изумлённо замер, когда я осела перед ним на колени, вздрагивая и хватая за свободную руку.

— Эдвард… пожалуйста… он мой друг… ты можешь ему помочь? Пожалуйста! Я прошу тебя…

Его рука сама сжала мои пальцы. И дёрнула, поднимая, заставляя встать на ноги.

— Катрин. Его хозяин — герцог Кельтии. Он наследный принц Альбиона. Прости, но даже если бы хотел, я ничего не мог бы сделать.

Я вырвала у него руку и отшатнулась.

— А если бы на месте Алена была я?

— Слава Защитнику, ты не на его месте. Катрин, успокойся. В любом случае, после того как король Альбиона отказался меня сегодня принять — меня, наследника Фрэсны — я не собираюсь снова отправляться во дворец. И не имею права. Я не могу просто так проглотить…

— Там человека пытают — а ты про политику?! — выдохнула я, отступая. — Эдвард, да что с тобой?

— Катрин, он не человек.

— Ты… — я хотела… я много чего ему хотела сказать. Но тут снаружи бухнул колокол. И следом же взвизгнула сталь.

Эдвард, мгновенно схватив висевший на кресле меч, кинулся к двери, бросив мне: “Будь тут”. Примерно то же он приказал стоящим снаружи Проклятым — охранять меня или что-то вроде. И поспешил дальше.

Я опустилась в кресло, прижав дрожащую руку ко рту.

Стоящий рядом, на столике, ларец со свитками, который Эдвард регулярно приносил с собой, маняще сверкнул рубинами.

***

Медальон Джоан лежал там, снизу, среди свитков.

Ну конечно, одень он амулет альбионцев перед альбионским же королём — какой бы был конфуз… Любой волшебник — а здесь наверняка есть волшебники — почувствовал бы, что медальон подарен… не совсем честно. Может, оттого он и работал неправильно?

Не знаю, но меня переносить “домой” он тоже отказался. Только посверкивал красиво и чуть нагрелся.

Я плюнула на всё, надела его и бочком скользнула к окну.

Внизу было пусто, и низ этот был недалеко. Так что решала я недолго.

Пролезть в местную версию бойницы оказалось непросто — и если бы не бульонный рацион последних дней, я бы наверняка застряла. А так только блио порвала. Ну и чёрт с ним.

Здравый смысл проснулся где-то по дороге: я догадалась подобрать у ближайшего трупа кинжал (а трупы мне скоро стали попадаться в большом количестве, причём в форме альбионских королевских стражников). Проклятые мне тоже попались пару раз. Я паниковала, но у них не было приказа мне мешать, так что я для них всё равно что не существовала.

Конюшню я нашла чудом. И чудо, что попрятавшиеся конюхи не успели распрячь всех лошадей — в том числе и коня Эдварда. Как они вообще справлялись с четвероногими монстрами Проклятых?..

Я не умела ездить верхом. И конь был громаден — я взбиралась на него с помощью досок стойла — по ним залазила, путаясь в подоле и соскальзывая. А стоило кое-как усесться в седло, эта скотина заплясала с явным намерением меня скинуть.

Цепляясь за гриву больше, чем за поводья, я выплюнула:

— Вперёд! Ну! Я кому сказала!

Медальон засиял, конь неожиданно успокоился — и сначала шагом, но быстро переходя на рысь, выскочил из конюшни.

Дальше я легла на его шею, держалась изо всех сил и ничерта не видела.

Помню, мелькнули ворота, меня чуть не выбросило из седла. И ветер засвистел в ушах.

И вовсе это не романтично.

***

К вечеру, остановившись в каком-то лесочке, я кое-как смогла продумать дальнейший план.

Алена нужно было спасать позарез. Без него мне и домой, кстати, не попасть.

Размышляла я пока только об этом — и того хватало.

Висящих на мне драгоценностей было достаточно для покупки небольшой армии. Так что дорогу до дворца — или где там обитает этот альбионский принц (неужели братец Джоан?) — я узнаю. А потом…

Потом в плане зияла дыра, но меня очень вдохновлял пустой взгляд Алена, запечатлевшийся, наверное, навсегда.

Беда была в том, что я не знала, куда ехать сейчас. И боялась нарваться на разбойников. Поэтому, когда за очередным поворотом тропы расслышала чвакание копыт, решила рискнуть и пережить ещё один галоп.

Разогнались мы, правда, только до рыси. Всадник вылетел из-за поворота куда быстрее, чем мы успели сбежать, и схватил моего коня под уздцы, с трудом осадив свою лошадь.

Разбойники, как же…

— Ты рехнулась?!

— Да блин, отцепишься ты от меня или нет?! — закричала я в лицо фрэснийскому принцу, пытаясь вырвать поводья. — Отпусти меня! Пусти!!

— Куда ты собралась?!

— От тебя подальше!

Эдвард не придумал ничего лучше, как попытаться выдернуть меня из седла — и у него это почти получилось, но в его седло влезать я не желала, схватившись за ближайшее нависающее над дорогой дерево, как утопающий за соломинку.

В итоге мы оба кубарем покатились по склону вниз, к очередному изгибу тропы. И да, на этот раз я оказалась верхом. И да, на этот раз у меня был кинжал.

Эдвард замер, когда я прижала кончик клинка к его горлу.

— Всё, — выдохнула я. — Мне плевать, принц ты или нет, хочешь ты или нет — я уезжаю. И ты не поедешь меня догонять. Ты не отправишь Проклятых или не помешаешь как-то ещё. Ты дашь мне уехать. Дашь. Мне. Уехать.

Эдвард смотрел на меня и в его глазах изумление постепенно сменялось гневом и где-то глубоко… неужели страхом?

— Клянись. Клянись, — я прикусила губу, — клянись честью, что ты дашь мне уехать.

— Или что? — пробормотал он, скосив глаза на клинок. Я перехватила кинжал удобнее. — Ты убьёшь меня?

Я сжала рукоять и повторила:

— Ты меня отпустишь. Клянись!

Клинок дёрнулся вместе с моей рукой и по шее Эдварда побежала тоненькая красная дорожка.

— Клянусь, — выдохнул принц.

Медленно я отняла кинжал и, тяжело дыша, выпрямилась.

Такую клятву ты не сможешь нарушить. Ты же рыцарь. В этом вашем долбанном Средневековье.

Кони ждали рядом — мой и Эдварда. Я с тоской представила, как буду залазить в седло. Моя спина и всё, что ниже очень, очень не хотели дальнейшей скачки.

Но у меня не было выбора.

— Катрин, — раздался позади голос Эдварда, когда я уже взялась за луку седла.

Я замерла.

— Ты едешь спасать своего метаморфа, — голос принца упал. — Позволь… Позволь мне поехать с тобой.

Я обернулась.

— Чтобы ты отдал меня альбионцам? Я что, не видела, кто напал на тебя и твоих Проклятых? Это означает войну. Ты продашь меня и купишь мир.

Эдвард медленно покачал головой.

— Катрин, ты не нужна альбионскому королю. Он пытался продать тебя мне, но больше…

Больше ты никому не нужна. Понимаю.

— Позволь мне помочь, — повторил принц. — Тебе понадобится помощь.

О да. Тут он прав.

— Зачем тебе помогать? Я же еду спасать метаморфа, злобную нелюдь, проклятую вашим богом, — усмехнулась я.

Эдвард на мгновение прикрыл глаза.

— Не… не оставляй меня. Одного. Не уезжай, — наконец, через силу выдавил он.

Я смерила его долгим взглядом.

— Если бы на мне не было медальона, вы бы со мной, наверное, не церемонились, да, Ваше Высочество? Может, даже изнасиловали — ведь так поступают принцы с плебейками? Берут то, что хотят.

Стиснув зубы, Эдвард смотрел мне в глаза, а я, кусая губы, пыталась не вспоминать, как он звал меня Котёнком.

Но на самом деле у меня и не было особого выбора. Без него у меня даже тени надежды нет вытащить Алена и действительно уехать.

— Хорошо, — отвернувшись, бросила я. — Эдвард Дебуа, я принимаю вашу помощь.

И, когда он, выдохнув сквозь зубы, шагнул к своей лошади, тихо потребовала:

— Помоги мне сесть в седло.

Глава 9

Лошадь в который раз вильнула, взбрыкнула, подбрасывая меня, и захрипела, когда я рефлекторно натянула поводья.

С рысцой у нас с лошадью как-то не складывалось.

Если она (или он — хотя, какая к чёрту разница?) встанет на дыбы, я скачусь с неё, как с горки.

Лошадь, точно прочитав мои мысли, вскинула голову, хрипя, и снова вильнула. Но быстро угомонилась, когда Эд, подъехав ближе, схватил её под уздцы.

— Ты не умеешь ездить верхом?

Я перевела дух.

— Что, так заметно? Вот только не надо такие глаза делать, ты много в моём мире лошадей видел?.. А, да угомонись ты, сволочь парнокопытная!

— Прекрати её боятся, — серьёзно посоветовал Эд, глядя, как я пытаюсь справиться с поводьями.

— Я её не боюсь!

— Боишься. И она это чувствует.

Я кое-как устроилась в седле поудобнее — скрючившись в три погибели и готовясь чуть что схватить эту бестию за гриву. И буркнула:

— Может, это вообще — он.

Эд странно глянул на меня.

— Она. Как ты… ты не можешь отличить коня от лошади?

— Ну знаешь, — пытаясь пришпорить “её”, пробормотала я. — Я на её живот не смотрела.

Эдвард, легко перейдя в рысцу следом за мной, наклонился в седле, поражённо заглядывая мне в глаза. И громко, обидно захохотал.

Я снова сжала поводья, и эта гадина опять вильнула.

— Что я такого сказала?

Но Эд только покачал головой, отворачиваясь и скрывая усмешку. Потом, успокоившись, заметил:

— Так мы в Бильгардию никогда не доедем.

— Куда? — буркнула я, подскакивая в седле.

Эд смерил меня удивлённым взглядом и снова усмехнулся.

— Катрин… Бильгардия — это резиденция принца Кельтии. Как ты могла ехать спасать своего метаморфа, если даже не знала, куда ехать?

— Спросила бы у кого-нибудь, — огрызнулась я. — Нашла бы дорогу в эту… как там её?..

— Слава богу, что я нашёл тебя раньше, — еле слышно пробормотал Эдвард. И громче поинтересовался. — И как ты собиралась спасать своего друга?

Я покосилась на него — Эдвард вскинул брови в ответ.

— Что-нибудь придумала бы.

Эд возвёл глаза к небу и снова поймал мою лошадь под уздцы. Та недовольно захрипела, но сбавила темп и пошла корпус в корпус с конём принца.

— Значит так, Катрин, — начал Эд. — Сейчас ты пересаживаешься ко мне в седло, а Брунхильду мы отпускаем. Потом ты отдаёшь мне медальон…

— Разбежалась, — фыркнула я. — Быть полностью в твоей власти? Спасибо, не надо.

— Катрин, — снова заглядывая мне в глаза, настойчиво произнёс принц. — Я обещал тебе помощь.

— А я тебе не верю! — бросила я, не отводя взгляд. — Медальон захотел? Чтобы я никуда не делась? Нет!

— Катрин, — вздохнув и цепляя, как на приёме, маску, начал принц. — Он всё равно не будет работать как следует. Ты его украла, а такие амулеты…

— Всё равно не отдам!

Эдвард осёкся и минут пять мы ехали молча — чавкая копытами по влажной грязи и ловя падающие с деревьев и низко нависших туч снежинки.

— Хорошо, — снова начал принц. — Но ко мне в седло ты пересядешь? Мы действительно очень долго будем добираться до Бильгардии — таким шагом.

— И не подумаю, — буркнула я. — Ещё увезёшь невесть куда. Нет уж.

Я лучше сейчас напрягусь… и вдарю этой бестии, и она наконец-то снова перейдёт в галоп. Ещё бы я ей управлять умела!

Эдвард огрел меня сердитым взглядом и вдруг прошипел:

— Что я такого сделал, что ты мне не доверяешь? Я тебя спас, я тебя вылечил, я за тебя…

Договорить он не успел — я долбанула шпорами по бокам лошади, и та резко сорвалась в галоп — только держись. Я держалась, слыша свист ветра в ушах и замечая размытые пятна проносящихся мимо деревьев. Почти сразу нас обогнал Эдвард, я сначала испугалась, что он хочет меня бросить, потом обругала себя — не этого ли я хотела? — и скакала так, пока эта… Брунхильда? не остановилась, а я с неё, соответственно, не скатилась. Точнее, почти скатилась — Эдвард, поймавший мою лошадь под уздцы, торопливо её отпустил, подхватывая уже меня, опасно наклоняясь, почти выскальзывая из седла. Мда, а его конь даже не думал вилять.

Я заходилась в жестоком приступе кашля, мечтая оказаться сейчас в комнате с горящим камином и, желательно, под одеялом.

— Катрин, — тихо, медленно сказал Эдвард, поддерживая меня. — Пожалуйста, дай мне отправить тебя в безопасное место, а твоего колдуна я вытащу сам. Я обещаю, я кля…

— Не… кхе… дам, — выдавила я. — Да…же…кхе… не думай!

Кашель наконец-то успокоился, но грудь горела по-прежнему. Мне бы прогревание, а не местные настои…

Эдвард отводил взгляд.

— Катрин, я не смогу нарушить клятву…

— Плевала я на твою клятву, я не хочу быть тебе обязанной!

Кулаки юноши сжались.

— Ты будешь мне только мешать, глупая девчонка!

— Тогда вали отсюда на все четыре стороны! — бросила я в ответ. — Я тебя за собой не тащила и не тащу!

Эдвард прикрыл глаза, медленно вдохнул-выдохнул, и, повернувшись куда-то влево, протянул руку, указывая вниз.

— Бильгардия.

Я дёрнула поводья — с третьего раза лошадь даже повернула, куда надо.

Небольшой замок… нет, не замок — особняк, огороженный стеной, виднелся внизу — мрачный, угрюмый. Может, из-за хмурого, тусклого вечера — солнце как раз садилось, заливая покатые крыши и стены кровавыми лучами.

Чёрные фигурки мелькали на стене и в видимой отсюда части двора. Стража?

Я прикусила губу, вдохнула поглубже и пришпорила лошадь, но та только захрипела — Эдвард по-прежнему держал поводья.

— Подожди, Катрин.

Его конь, а за ним и моя лошадь шагнули назад, подальше в лес, нависающий на склоне над Бильгардией.

— В чём дело? — косясь на особняк внизу, недовольно бросила я.

— Медальон, Катрин, — подъехав совсем близко и глядя мне в глаза, проговорил Эд. — Дай его мне. Клянусь честью, что тут же отдам обратно. Как подарок.

Минуту после этого стояла тягучая, мерзкая тишина. Я теребила цепочку амулета, а принц, видимо, не считал нужным добавлять к своей клятве что-то ещё. Впрочем… подвоха я не нашла.

— Хорошо, — я сняла медальон, протянула Эдварду, нехотя разжала руку. Медальон упал на его ладонь и тут же засветился.

Эдвард подержал его немного, прикрыв глаза, словно к чему-то прислушиваясь. Потом протянул мне.

— Прими мой подарок, Катрин.

— Принимаю, — пресно отозвалась я. Какой, блин, пафос.

На мне амулет тоже светился, но не так ярко.

— Теперь пожелай сделаться невидимой, — глянув на особняк внизу, сказал Эд.

— Зачем? — нахмурилась я.

Принц вздохнул. Прищурился.

— Катрин. Ты понятия не имеешь, как проникнуть в резиденцию альбионского наследника, ты не представляешь, что тебя ждёт, ты не владеешь клинком… Ты даже верхом ездить не умеешь! Так что уясни, пожалуйста, что без меня ты не только колдуна не вытащишь, но и сама пропадёшь. И с этого момента слушаешь меня. Неукоснительно. Катрин? Ты меня понимаешь?

— Я давно уже выучила фрэснийский на том уровне, чтобы тебя понимать, — буркнула я. Признавать, что он прав, не хотелось.

Но, чёрт возьми, он прав.

Эдвард вздохнул и, точно растолковывая маленькому ребёнку, повторил:

— Ты будешь меня слушаться?

Я отвела взгляд.

— Да. Но если мне покажется, что ты… — и, заметив, как блеснули гневом его глаза, мрачно добавила. — Не бойся, обузой я не буду.

— Ты уже обуза, — отозвался принц. — А если хочешь оставаться живой и свободной обузой, ты будешь мне подчиняться. Становись невидимой.

Я стиснула зубы и мысленно пожелала.

Поймала взгляд Эдварда.

— Ты даже им не умеешь пользоваться? — спросил принц. — Да, Катрин?

Я зло уставилась на него в ответ.

— Да уж, ты точно не ведьма, — пробормотал Эд. — Возьмись за медальон, почувствуешь лёгкое покалывание. И тогда мысленно отдай приказ.

Спрятав подальше уязвлённую гордость, я так и сделала. Взгляд Эдварда ищуще забегал, и, спустя мгновение, принц кивнул.

— Хорошо. Теперь хорошо. Держись поближе ко мне и старайся не шуметь. И не лезь под клинки и стрелы.

— Что, они ещё и стрелять будут? — поёжилась я.

— А ты думала, нам усыпят дорогу розами? — фыркнул Эд, спешиваясь. — Слезай, Катрин. И ступай след в след за мной.

Я вздохнула. Да, да, у Эда опыт в побегах куда больше моего. Но чувствовать себя дурой… Да ещё и беспомощной…

Эдвард, совершенно, кажется, не скрываясь — да и как скроешься посреди заснеженного поля? — спокойно шёл к воротам Бильгардии. Я, подняв многочисленные юбки, старательно наступала на его следы. Стена мрачно наблюдала, мне повсюду мерещились стрелки, и сердце ухало в пятки от любого шороха. Но Эдвард шёл — довольно быстро и ни разу не остановившись. Я торопилась следом.

В ворота он спокойно постучался — я чуть не свалилась от страха. И принялся ждать. Я, подойдя — тоже.

Ворота не открылись, отворилась калиточка неподалёку, откуда вынырнули два стражника и, красноречиво держась за рукояти мечей, подошли к Эдварду. Завязался довольно-таки оживлённый разговор — почти сразу на повышенных тонах. В результате стражники отобрали у Эда меч, схватили принца под локти и, грубо подталкивая, потащили к калитке.

Я поражённо наблюдала и спохватилась только, когда Эд у самой калитки неожиданно оглянулся.

Очевидно, мне следует идти следом?

Я пошла…э-э-э… побежала. Еле успела до того, как калитка захлопнулась. Ослепла от сумрака, на меня чуть не налетел какой-то стражник — в караулку мы к ним, что ли, попали? Эда вели дальше и я, отскочив и закрывая рот рукой, чтобы “не шуметь”, поспешила за ними.

Двор промелькнул, как вспышка. Я с трудом вписалась в щель закрывающейся двери — и попала в дом. Особняк. Тёмный, явно не парадный холл, коридор, лестница, снова коридор… комната. И я застряла в дверях — точнее, застряло моё блио. Кусок подола намертво прищемился дверью, чуть не свалив меня на пол.

Я судорожно потянулась к дверной ручке, дёрнула. Дверь не шелохнулась. Как и почти везде в местном Средневековье, двери в богатых домах принципе делали на совесть — так, что можно было бы обороняться от осаждающих в любой комнате дня эдак два, а то и три.

А стражники, тем временем, разделились. Один шагнул к двери (то есть прямо ко мне), второй, толкнув Эда на пол, замер рядом, держась за рукоять меча.

Я судорожно рванулась, но ткань здесь делали, как и двери — на совесть. Даже не треснула. А стражник, тем временем, подойдя ко мне вплотную, резко остановился — то ли услышал дыхание, то ли просто что-то почувствовал. Понимая, что всё, сейчас меня раскроют, я решила, что ощущения должны стать более реальными — и как могла, врезала ему по физиономии (вдохновляясь тем солдатом, который бил меня в темнице). Стражник отшатнулся, выхватил меч, но тут, слава богу, среагировал Эдвард, метнувшись к отвлёкшемуся второму стражнику и завладев его мечом.

Минуту я прижималась к двери, выполняя приказ не лезть под клинки. Потом Эд, осторожно опустив на пол первого стражника, прошипел:

— Катрин, в чём дело?!

Я снова дёрнула подол — безуспешно.

— Я застряла!

— Где?

— В двери!

Эд смерил дверь красноречивым взглядом.

— Ну так открой её.

— У меня не получается!

— Тогда стой так, — отложив меч и торопливо расстёгивая кот, решил Эдвард.

— А-а-а, — глядя, как он раздевается, поражённо выдохнула я. — Ты что делаешь?

Эд не ответил, но когда он стянул с первого стражника камзол и быстро набросил на себя, до меня дошло.

Не, логично, я понимаю. Но мне бы в голову не пришло.

Через минуту преобразившийся Эд, поправляя перевязь с мечом, подошёл к двери — я отшатнулась — и толкнул на себя.

Судорожно вздохнув, я по инерции бросилась вперёд, налетела на принца и схватилась за его плечо, чтобы не упасть.

— Катрин, не мешай, — сквозь зубы прошипел Эдвард, и я, метнувшись в сторону и чуть снова не прищемив подол, подхватила юбки и поспешила за ним.

В коридорах было темно и мрачно. И пока ещё тихо.

Эд, опустив голову, спокойно шёл вперёд — к лестнице, потом, разминувшись с двумя такими же стражники, ответил на их приветствие (или пароль сообщил, чёрт разберёт), — дальше по коридору и снова к лестнице.

— Ты знаешь, куда идти? — не выдержала я после очередного мрачного коридора.

— Помолчи, — выдохнул, не поворачиваясь, Эдвард. И тихо добавил. — Понятия не имею.

Мы счастливо разминулись с ещё парочкой стражников и оказались где-то под крышей — судя по стуку дождя, в который превратился снег.

Эдвард вытащил по дороге один из факелов, и, подойдя к ближайшей двери, прислушался. Лично я ничего, кроме треска огня не услышала, но Эд покачал головой и пошёл дальше.

У четвёртой двери принц замер надолго, а, отойдя, огляделся и поспешил в маленький боковой коридорчик — совсем плохо освещённый и очень тесный. Остановился у стены, поводил факелом и, встав на цыпочки, заглянул в еле-заметную щёлочку-отдушину. Торопливо отодвинулся, опустил факел.

— Что? — не выдержала я.

— Катрин, — глядя на факел, медленно произнёс Эд. — Сейчас первым захожу я, оглушаю твоего метаморфа, ставлю портал и мы уходим. Ты держишься поближе, но у меня за спиной. Поняла?

— Ага, — отозвалась я. — А зачем Алена оглушать?

— Потому что он на нас нападёт, — терпеливо ответил Эд, кладя факел, и доставая клинок.

— Но…

— Катрин. Не мешайся.

— Эдвард, — выдохнула я, дёрнув его за рукав, когда он шагнул мимо меня. — Почему ты не привёл сюда Проклятых?

Эд посмотрел на рукав, за который я держалась.

— В дом Хранителя? Я ещё не до конца спятил.

— Хранителя? Хранителя чего?

Но принц, вырвав руку, скользнул к стене, дальше за угол и — к двери. Но тут же отшатнулся в ближайший закуток — и я следом.

Дверь распахнулась, и в коридор вышли двое. Один точно был этим… как там его… ну, в общем, альбионским принцем — я его и по голосу узнала, и спину хорошо разглядела. А второй — в плаще и наброшенном на лицо капюшоне — молчал. Лица его я не видела, фигура мне тоже ни о чём не сказала. Зато Эдвард его, похоже, узнал. У него такие глаза сделались и, я уверена, он даже меч чудом не выронил. Но справился с собой и замер в закутке, как и я рядом, пока парочка проходила мимо. А, дождавшись, когда шаги затихнут в коридоре, скользнул к двери.

Я не успела спросить, кто это был — Эдвард отворил дверь и, сжимая рукоять меча, шагнул через порог. Держа дрожащими руками подол, я поспешила следом.

Апартаменты наследного альбионского принца ничем особенным не впечатляли. Ну, кроме размера. Здоровенная, полупустая комната — пара гобеленов на стенах, сундуки, кресла, стол, что-то вроде стеллажей с книгами. Много книг. Я видела столько книг лишь у фрэснийского короля. И неудивительно, учитывая, что здесь до печатного станка явно ещё не додумались.

Ален обнаружился во второй комнате, чуть поменьше, зато с огромной кроватью. К которой мальчик и был прикован. И выглядел он ещё хуже, чем несколько часов назад — хотя куда уж, казалось бы, хуже?

Я была уверена, что он в обмороке — и что в таком состоянии и пошевелиться-то не сможет. А если Эд его ещё и оглушит — вообще помрёт у нас на руках. Но остановить принца не успела — Эдвард, выхватив меч, кинулся к мальчишке. У меня сердце ёкнуло — солгал, сейчас убьёт, а потом, глядишь, и за меня примется, и все его клятвы — пустой звук… когда Ален вдруг поднял голову, уставившись на нас пустыми, стеклянными глазами.

Эдварда отбросило к стене, с силой к ней приложив. А Ален, отвернувшись от него, обратил взгляд на меня.

Медальон Джоан раскалился, цепочка вильнула, как живая, сдавливая моё многострадальное горло. Я захрипела, бесполезно царапая шею ногтями. Краем глаза успела заметить, как мимо промелькнул Эд, но давление на шею усилилось настолько, что пляшущие в глазах точки сгустились, заливая чернотой всё вокруг. Кажется, я потеряла сознание, потому что когда снова смогла дышать — с трудом, с кашлем, но смогла — Эдвард стоял на коленях у двери, а рядом над дрожащим Аленом, держа в руке и поглаживая его цепочку, возвышался альбионский принц, улыбаясь и что-то говоря.

Медальон на мне слегка светился, но явно уже не делал невидимой — эта сволочь албионская смотрела не сквозь меня, а прямо в глаза, когда сказала по-фрэснийски:

— Я слышал, что ты глупа, фрэснийская шлюха, но чтобы настолько! Очевидно, ты заразила этим и принца — но тут я могу тебя только поблагодарить. Ты избавила меня от многих хлопот.

Я нащупала кинжал и судорожно сжала. Избавила? Сейчас добавлю.

Странно, я никогда даже и не думала о том, чтобы убить человека. Я не убийца и, пусть к трупам благодаря отцу Эда более-менее привыкла, сама поднять руку на человека не смогла бы никогда. Сейчас же я мечтала, страстно желала стереть улыбку, погасить смеющиеся глаза — неважно как.

Но я ничего не успела.

— …впрочем, больше ты мне не нужна, — подытожил принц и, повернувшись к Алену, что-то приказал на альбионском.

Я только-только смогла подняться, как Эдвард, неожиданно вскочив, дрожащей рукой схватил меч.

Я ждала, что он бросится на альбионца.

Клинок сверкнул в свете свечей, когда Эд дернул ворот моей накидки, толкая к стене. Острый кончик упёрся мне в шею, прокалывая кожу.

— Прощай, дурочка, — улыбнулся альбионец и бросил в сторону Алена. — Убей её.

***

В следующие минут пять я крепко уяснила две вещи. Во-первых, кинжал против меча работает только в первую секунду — и то на неожиданности. А потом не работает, ибо уже валяется на полу далеко от меня. Во-вторых, капустные одежки, а особенно всякие накидки, это иногда хорошо — из них можно вовремя выпутаться, оставив в руке преследователя.

Альбионский мерзавец, усевшись на кровать и прижав к себе Алена, поглаживая его по голове, как ручного щенка, с улыбкой наблюдал, как я ношусь по комнате, а Эдвард — следом. И явно наслаждался альбионец — в отличие от меня. Комната оказалась слишком маленькой, слишком скудно обставленной, и спрятаться или забаррикадироваться было просто негде и нечем.

Спустя два круга, Эдвард прижал меня к дальнему от кровати углу и в который раз размахнулся. Понимая, что просить или кричать бесполезно, я сделала единственное, что могла — до крови вцепилась зубами в его руку, держащую меня за шею. Принц вскрикнул, рука разжалась, я поднырнула под опускающийся меч… Дальше была куча-мала — мы вместе покатились на полу, у меня неожиданно замерцал медальон, тихонько нагреваясь, Эд вдруг словно обессилел, а у меня перед глазами оказался отброшенный принцем ещё в начале кинжал.

— Как мило, — засмеялся альбионский мерзавец, когда я, сидя на замершем Эде верхом, прижала клинок к его шее. — Можешь убить его, девочка. Его смерть, пожалуй, для меня ещё более желательна, чем твоя.

Я сжала рукоять кинжала. Если я сейчас помедлю, Эд вывернется. И совершенно точно убьёт меня. Я видела мою смерть в его глазах. А ещё — отчаяние. И это было страшно, страшнее, чем когда он меня душил. Потому что сейчас выбирала я. И выбор мне совсем не нравился.

— Сделай это красиво, девочка. И тогда я, может, тебя пощажу, — подал голос альбионец, и я наклонилась к лицу Эда. К его шее. Спорю на что угодно, к тому моменту он уже пришёл в себя, и смотрел на меня с такой обречённостью, с таким убеждением в том, что я послушаюсь альбионского мерзавца, что у меня ёкнуло сердце. И дёрнулась рука. Эдвард замер, кажется, не дыша, когда я наклонилась ещё ниже (позади посмеивался альбионский наследник, я чувствовала его наслаждение почти как напряжение Эда подо мной) и, сжимая кинжал, настойчиво заглянула принцу в глаза.

Моя рука мягко, нежно погладила его пальцы, переплетаясь. Невесомо прошлась по ладони, осторожно, незаметно сжимая пальцы принца на рукояти меча.

Глаза Эдварда изумлённо расширились, и я еле заметно кивнула.

Давай.

И, замахнувшись, рывком свалилась с него, бросаясь к Алену.

Я верно угадала — метаморф Эдом к тому моменту уже не управлял. Зачем, я и так неплохо справлялась, а альбионскому принцу хотелось посмотреть, как я Эда убью, и чтобы принц был в сознании. В том, что убью, он не сомневался — он же мне жизнь в обмен предложил.

Альбионец просто кое-что не рассчитал. Например, то, что вскинувшись, Эд кинется не на меня, а на него. И зачарованный Ален смотрел на сцепившихся принцев и потому, когда я замахнулась кувшином со столика рядом, не успел даже повернуться.

Я прижала обмякшего мальчика к себе и, глядя на мгновенно оживившегося Эда, остервенело гоняющего ругающегося альбионца по комнате (как до этого меня), принялась искать застёжку на ошейнике Алена.

Замочка или чего-то в этом роде не было. Я, судорожно дыша, полезла под кровать, где цепь оказалась прикреплена к маленькому колечку и, ободрав руки и сломав, кажется, все ногти, кинжалом отогнула золотой крючок, сняла колечко, когда меня схватили за локоть и грубо рванули, вытаскивая. Я взвизгнула, дёрнулась обратно, но рука держала крепко. А мгновение спустя пред глазами потемнело, а дыхание знакомо спёрло. Где-то вопили альбионские проклятия, но всё тише и тише.

А когда мы вывались на песок, из звуков остался только свист ветра да вздохи волн. Ну и да, тяжёлое дыхание Эдварда, сжимающего мой локоть.

Пришедший в себя Ален свернулся калачиком рядом, явно пытаясь если не зарыться в песок, то слиться с окружающим пейзажем, став ещё незаметней. Нас он не узнавал — когда я тронула его за плечо и позвала, он только скорчился, сжавшись ещё сильнее и тихонько заскулив.

— Чтобы я ещё раз, — раздался надо мной голос Эдварда. — Ещё раз… глупая, себялюбивая девчонка! Я же сказал делать так, как я прикажу, так какого чёрта ты полезла за мной — я же просил подождать!

— Ты не просил! — прошипела я, поднимая голову. Принц, избитый, усталый, смотрел на меня и был зол, как чёрт. — Чем ещё ты недоволен?!

Эдвард рванулся ко мне — Ален торопливо отполз подальше — и, схватив за плечи, с силой тряхнул.

— Ты будешь сидеть в моём замке. Сидеть и не выходить — никуда. Никуда — без меня! — и рванул с моей шеи медальон.

У меня тряслись от усталости коленки, и хотелось лечь прямо здесь на песочек и не вставать уже никогда.

— Ты клялся честью, что отпустишь меня!

— А мне плевать! — прорычал Эд мне в лицо. — Ты будешь рядом, хочешь ты или нет! Больше я тебя никуда не отпущу! Никогда!

Ха, можно подумать, до этого отпускал.

— Ты хоть понимаешь, как легко могла умереть?! Ты хоть осознаешь, что из-за твоей глупости всё, всё могло пойти крахом! — и, отшвырнув меня, схватив цепочку Алена, потащил послушно засеменившего за ним на четвереньках мальчишку по берегу.

Я тупо смотрела им вслед с минуту, потом побежала — увязая в песке и спотыкаясь через каждый шаг.

— Умереть?! Да это я тебя чуть не убила, высокомерный кретин! А надо было!

Эдвард вздрогнул, роняя цепочку. Оглянулся.

— И не смей так обращаться с моим другом! — вопила я, кинувшись к сжавшемуся мальчику. — Ален! Ален, встань! Посмотри на меня! Это же я! Ну я же, да что с тобой?! Ален!

На этом месте меня накрыла истерика — я плакала рядом со скорчившимся мальчишкой, закрыв лицо руками. Эдвард, кажется, смотрел на меня, потом подошёл, схватил за плечо, поднимая.

— Вставай, — приказал Алену.

Тот затрясся как осиновый лист, но послушно поднялся и, старательно потупившись, подал цепочку Эду.

— Что с ним? — выдохнула я, глотая слёзы, глядя на дрожащего мальчика. — Господи, что с ним?

Эдвард устало потёр лоб и откликнулся:

— Метаморф, прошедший обряд подчинения, превращается в живой… — дальше шло странное слово на фрэснийском. Поймав мой непонимающий взгляд, Эдвард со вздохом пояснил. — В живой амулет превращается. Как амулет моей невесты. И сотни других. Только очень могущественный и выполняющий приказ того, у кого цепь. То есть почти любого. Поэтому так важно, чтобы его магия была под контролем…

— И это навсегда? — с ужасом глядя на трясущегося мальчика, перебила я.

Эдвард кивнул и потянул за цепочку, бросив Алену.

— Идём.

Тот попытался упасть на колени — Эд поморщился. Указал на меня:

— Выполняешь её приказы, как мои, во всём, что не касается колдовства.

Я сжала кулаки. Ален склонил голову, бросив на меня короткий, полный ужаса взгляд.

— Идём, — повторил Эд. — И выпрямись.

Я взяла себя в руки и догнала их через минуту. Торопливо стянула парадную накидку-шлейф, отделанную мехом — ту, что была под нормальной тёплой накидкой-плащом, оставшейся в спальне альбионского принца. Подёргала шнуровку, и набросила на отшатнувшегося Алена. Мальчишка замер — хорошо, я спокойно отрегулировала завязки.

— Катрин, ты с ума сошла, ты замёрзнешь! — выдохнул Эдвард.

— Вряд ли — в этих-то капустных слоях, — буркнула я.

— Капустных, — повторил Эд, и слабая улыбка мелькнула на лице. Потянулся к своему камзолу, зашипел от боли — я только сейчас заметила, что плечо и грудь у него заляпаны кровью.

— Ты ранен?!

Эд, поняв, что камзол от него отдерётся разве что с мясом, бросил попытки и снова потянул Алена за цепочку.

— Катрин, кончай суетиться, — и, неодобрительно посмотрев на меня, задумчиво пробормотал. — Ладно, тут недалеко.

Что “недалеко”?

Мы шли по берегу, и, да, действительно было холодно. Ален, скукожившись под накидкой, дрожал — непонятно, то ли так замёрз, то ли боится. Эд как-то странно держал правую руку и тоже ёжился время от времени — на ветру. Я с трудом сдерживала кашель.

А с неба на нас смотрела, подёрнутая дымкой облаков, луна, и море совсем рядом вздыхало, спокойно и совсем как в том же Египте. Интересно, если представить, что одежда на мне — маскарадная, получится, будто я как бы дома…

Минут через десять, увязая уже в грязи, мы поднялись на склон, оказавшись среди огромных, скользких валунов. Свистел ветер, внизу уже не вздыхали, а рычали волны, разбиваясь о камни. И было холодно. Очень — на пронизывающем ветру. Я закашлялась.

— Почти пришли, — тихо произнёс Эд, и я, посмотрев на него, тоже подняла голову.

Над нами высился замок — громадный, ощетинившийся стенами и совсем не выглядящий дружелюбным или гостеприимным.

— Что это? — испуганно выдохнула я. — Где мы?

— Ни-де-мер, — отозвался Эд. — Один из наших южных фортов.

— И чей… — начала я, представляя, как сейчас вломимся к очередному фрэснийскому аристократу, который, конечно же, меня не любит, а тут ещё Ален…

Эдвард устало улыбнулся, точно прочитав мои мысли.

— Мой.

***

Спальня была залита солнцем — оно даже сквозь занавески балдахина просачивалось. От ярких лучей или от тихих шагов и шелеста, кажется, одежды, я и проснулась. Зевнув и уже привычно не обратив внимания на ноющую боль в груди, я перекатилась по кровати, поняла, что на этот раз на ней одна, и сонно позвала:

— Эдвард?

Шаги замерли.

Я приподнялась и, откинув занавески, уставилась на двух служанок, раскладывающих одежду в сундук. Девушки, в свою очередь, уставились на меня, причём с явно нездоровым интересом.

Я поёжилась и залезла обратно под одеяло.

— Где Эдвард?

Девицы переглянулись.

— Принц отбыл в столицу утром, — отозвалась одна. — Госпожа, вам что-нибудь нужно?

Я хмуро оглядывалась. Комната была мне незнакома, но, судя по всему, Эдварду не принадлежала — явно женская. Все эти гобелены с цветочными узорами, прообраз трюмо с мини-зеркалом — это больше для женщин.

И я совершенно не помнила, как здесь оказалась.

Глухой ночью, когда мы подняли на уши чуть не весь гарнизон замка известием: “Принц вернулся!”, Эдвард, поддерживал меня, попутно отдавая какие-то приказы. Я то ли пыталась заснуть у него на плече, то ли упасть в обморок от усталости. Помню, около меня суетился какой-то старичок — наверное, врач. Я ещё пыталась отправить его к принцу, говоря, что он ранен, а я в порядке, только оставьте меня, наконец, в покое. У старичка на этот счёт было другое мнение — или приказ. Эд появился позже, когда я уже засыпала. Кажется, сидел рядом (или мне это приснилось?), а я просила его позаботиться об Алене. Он обещал, и я заснула.

Ален!

— Госпожа, что вы хотите одеть сегодня? — поинтересовалась одна из служанок, указывая на блио — четыре или пять штук. — Для вас готовы…

Я не слушала, пытаясь понять, что означает “позаботиться” в понимании фрэснийского принца, учитывая, что метаморфов он, мягко говоря, недолюбливает.

Если Алена запихнули в местное подземелье, то там наверняка холодно (о, уж я знаю, как бывает холодно в подземельях!) и как бы он не…

Испугаться я не успела, услышав тихое позвякивание совсем рядом — только снизу. И на глазах у изумлённых служанок моментально нырнула под кровать.

Ален обнаружился там, привязанный цепью за ножку. И всё ещё в моей накидке.

— Эм… Привет, — выдавила я. — Ты как?

Мальчик, спрятав лицо в ладонях, торопливо отполз от меня подальше.

Блин. Не приснилось. А я уже надеялась.

— Госпожа! — повысила голос одна из служанок. — Вам что-нибудь нужно? Сейчас принесут воду для купания…

Я вылезла, смахивая пыль и траву со лба.

— Да. Вода — это хорошо. Принесите много горячей воды — для купания. И горячее вино с травами. И бульончик какой-нибудь. И мясное — я голодная, жуть! Бульон обязательно. И врача приведите.

— Госпожа, вы плохо себя чувствуете? — раздалось в ответ.

— Я — замечательно. А вот он — плохо, — отозвалась я. — И одежду какую-нибудь тоже… ну, для десятилетнего мальчишки. Потеплее.

Одна из служанок — помоложе — уставилась на меня, открыв рот. Вторая, наоборот, поджала губы.

— Госпожа, будет ли разумно…

— Будет, — отчеканила я. — Вперёд. Исполняйте.

Понятия не имею, как меня представил Эдвард и что сказал, но явно приказал слушаться, потому что девушки, изобразив что-то, отдалённо напоминающее поклоны, исчезли за дверью.

Я села рядом с кроватью на колени.

— Ален. Ну ты…э-э-э… вылезай?

Под кроватью зашуршали, зазвенели.

— И это… Цепь по дороге открути, — не хочу опять залазить. Вся в пыли буду и…а-апчхи! Блин, опять аллергия… Очень вовремя.

Мальчик вылез, держа кончик цепи в руках, увидел меня рядом с кроватью, чуть не залез обратно. Скукожился, уткнулся лбом в пол, едва ли не ниц распластавшись, и протянул мне цепочку.

— Э-э-э, — глядя на неё и кусая губы, протянула я. — Слушай… а ты… ну, не знаешь, как она от твоего ошейника отцепляется? И как вообще ошейник снимается?

Мальчик задрожал сильнее, но головы так и не поднял. И молчал.

Ой. А если вспомнить — я не слышала, чтобы Ален что-то говорил, ну, после того, как таким стал. Ни разу.

— Ален. Скажи… ну… ну скажи хоть что-нибудь!

Мальчик в ответ тихонько заскулил.

Бли-и-ин.

Я возилась с цепочкой, плюнув на ногти — всё равно сломаны, когда в комнату втащили лохань и уже другие служанки встали наизготовку — наливать воду. Я, пыхтя и ковыряя цепь ножичком для бумаги, отослала их, сказав, что сама разберусь. Меня предупредили, что будут рядом и, слава богу, спорить не стали.

Цепь поддалась. Я бросила её в дальний угол — под очень изумлённым взглядом Алена.

Хм, Эд вчера что-то говорил про то, что у кого цепь, тот и хозяин. Это он в фигуральном смысле? Или цепь — артефакт? Тогда как-то слишком легко она снялась…

Ощупывая ошейник, Ален наблюдал, как я набираю лохань — точнее, развожу в холодной воде кипяточек. Я пыталась с мальчиком разговаривать, но быстро бросила — в лучшем случае Ален в ответ испуганно скулил, кажется, реагируя на малейшие изменения тона.

У них действительно есть заклинания, превращающие человека в это?! Господи, я не хочу жить в таком мире…

От лохани исходил пар, и я была уже вся мокрая, когда вода стала, наконец, нужной температуры, и я повернулась к мальчику.

— Ален, иди сюда.

Господи, представляю, как ему кошмарно будет мыться с такими шрамами и кое-где чуть зажившими ранами, но это лучше, чем…

Я вздохнула, посмотрела на испуганно трясущегося мальчишку.

— Ален!

Мальчик подошёл. Маленький, сейчас даже свои десять не напоминающий. У меня сердце сжалось, когда он на меня глаза поднял. И ещё хуже стало, когда перевёл их на ванну и заскулил, а потом и застонал, похоже, от отчаяния, когда я мягко попросила: “Залезай”. И не шелохнулся.

— Ален, ну ты чего? — не выдержала я. — Давай. Ну?

Он, так и стоял, не двигаясь — пока я, не выдержав, не шагнула к нему. Тогда, вскрикнув и упав на пол, на четвереньках бросился прочь — сначала под кровать, потом — по всей комнате.

Мда, кот, хоть и царапался, но его поймать было легче. Алена я тронуть боялась, а он, даром что избитый, резво от меня убегал. И уговоры не помогали, а угрожать… этому?

С полчаса спустя в спальню заглянули, привлечённые шумом, стражники. Эти мальчишку поймали быстро.

— Госпожа? — поинтересовался один, держа Алена за волосы. — Что вы хотели с ним делать?

Я дрожащей рукой указала на лохань.

— Мыть.

Второй стражник хмыкнул. А первый поинтересовался:

— Зачем?

Щас я… щас я буду злиться…

— Затем! Суйте его в воду, раз уж пришли!

Стражник пожал плечами и, подтащив упирающегося и скулящего Алена к лохани, кинул в воду. Ален забарахтался, лохань чуть не перевернулась, но я вовремя успела подбежать и схватить мальчика за плечи, заодно и вытаскивая, уговаривая и успокаивая. А, когда он, наконец, перестал отбиваться, и я смогла оглядеться, ища, чем его мыть, стражников уже не было.

В корзинке рядом с лоханью обнаружилась куча всяких баночек, явно предназначенных для меня, если судить по запаху. Ладно, я всё равно не знала, какие для чего, и вылила их на Алена по очереди. Мальчишка сразу стал пахнуть, как цветущий весенний сад — и расчихался вслед за мной.

Но всё равно, лучше, чем было.

А потом я отмывала его плетёной мочалкой, стараясь не сильно скрести и при этом ещё и грязь смыть. Ален плакал, я, стиснув зубы, пыталась не замечать.

Где-то в процессе нам принесли одежду и еду. Оставили и ушли — хотя это я, кажется, не дослушав, их отправила.

Превращаюсь в леди потихоньку. Вон, уже и приказы раздавать начала.

Завернув Алена в прообраз полотенца, я отнесла его на кровать и принялась вытирать, а мальчишка всё смотрел на меня изумлённым, испуганным взглядом, но хотя бы больше не отбивался. А когда закутала в одеяло и попыталась уже не нужным полотенцем стереть лужи на полу, мальчик уставился на еду у камина как зачарованный.

Я бросила тряпку и принесла ему чашку с бульоном. Сунула в руки.

— Ешь давай.

И, замерев у камина с кувшинчиком горячего вина, с ужасом смотрела, как он пьёт, судорожно захлёбываясь, торопясь. Слова “Ален, тише, ну зачем ты так?” имели обратный эффект — мальчишка вылакал остатки в два глотка и раскашлялся, потому что наверняка не в то горло пошло.

Вином я поила его сама. И мне плохо было каждый раз, когда он вздрагивал от моего прикосновения.

Врач его осматривать отказался. Я вышла из себя, кричала, что они все здесь жестокие идиоты, даже швырялась чем-то, но делу это никак не помогло. Передо мной вежливо извинялись — раз сто — говорили, что метаморф не человек и лечить его нельзя, ибо кто знает, как на этих бесовских созданий лекарства действуют. И всё в таком духе.

Ещё и Ален после моей истерики шарахнулся в дальний угол кровати. А когда я попыталась его укрыть, попробовал сбежать под кровать. Я буркнула: “Тут спи”. Но он расслабился только, когда я отошла к камину.

Чуть позже заглянули служанки, спросили, не нужно ли меня прибрать. Я, думая, что Эд вечером может заглянуть и увидит лахудру в заляпанной сорочке — после купанья Алена, — согласилась. Только просила потише. Служанки обещали — и разговаривали шёпотом, пока я мылась, пока одевалась, выбирала украшения.

Потом разжилась книгой со стола — наверное, оставленной Эдом — что-то про военную историю. Читала, понимая меньше половины, но хоть отвлеклась.

А вечером, расслышав стук копыт, бросилась к окну. Кажется, в ворота въезжали всадники, но кто и сколько из моего окна различить не получалось. Я промаялась ещё с часок, слушая затихающий шум со двора, не выдержала и решила сделать вылазку.

На пороге меня пробовали остановить. Стражники, кажется, не те, что утром Алена “купали”. Я попыталась изобразить настоящую леди, высокомерно поинтересовавшись, в чём дело. Потом пригрозила, что расскажу принцу, как они меня… ну… Ребята, кажется, решили не ставить под вопрос моё воображение и “ну”, и пошли на попятную.

Где Эд, я не знала. Потому шла, куда глаза глядят. Глядели они куда-то не туда, потому что сначала я забрела на кухню, не удержалась, своровала пирожок, оказавшийся с яблоком — пока кухарки на меня таращились. И пошла дальше, на этот раз решив попытать счастья на этажах повыше.

На последнем мне перестали попадаться и стражники, и слуги, и я спокойно шагала, прислушиваясь к дверям, как делал Эд у альбионца.

Так, у одной из них (предпоследней?) мне что-то почудилось.

Я уже целенаправленно приникла ухом, и вздрогнула, услышав голос фрэснийского короля:

— Эдвард, я уже говорил, она авантюристка, шлюха, плебейка — какое это имеет значение? Она пыталась получить трон, она пыталась убить меня и… неужели ты ставишь моё слово под сомнение? Моё слово против её? Эдвард, ты всегда казался мне здравомыслящим молодым человеком…

— Я думаю, что вы лжёте, отец, — перебил голос Эдварда.

Минуту было тихо, потом:

— Прости?

— Лжёте, — устало повторил принц.

— Эдвард, — в голосе короля слышалось раздражение. — Если эта девчонка рассказала тебе, что…

— Я не настолько глуп, чтобы ей верить, — отозвался принц. — Но отец… зачем вы хотели её убить?

— Убить? — повторил король, и сейчас его голос дрогнул. Не знаю, от злости или… волнения?

— Да, отец, в Альбионе, — отозвался Эд. — Наёмный убийца, пробравшийся в посольство. Арбалетчик.

На этот раз тишина была дольше.

— Я не хочу, чтобы она влияла на тебя сейчас — так же, как и раньше.

— А в доме альбионского наследника вы тоже Катрин искали? — иронично поинтересовался Эдвард. — Прошлой ночью.

— Эдвард, нам объявили войну, — фальшиво возмутился король. — Я пытался обговорить условия…

— Вы лжёте, отец, — грустно сказал Эдвард. — Вы лжёте мне сейчас, лгали раньше, и я не уверен, что могу вам верить хотя бы в чём-то. Та же Катрин по крайней мере не скрывает своей неприязни. Вы же пытаетесь сделать вид, что любите меня. Зачем?

— Эдвард, ты мой сын!..

— Ну и что?

Пауза. Потом:

— Что эта девчонка рассказала тебе? Что я дал ей то зелье, из-за которого ты о ней забыл? Это ложь, Эдвард, и если ты подумаешь над этим, то поймёшь, что я никогда…

— Она ничего не говорила об этом, отец, — перебил Эдвард. — Ни слова. Но спасибо, что вы сказали. Хотя бы слово, которому я поверю.

— Мы с вами союзники, отец, и у нас война. Но после — позвольте мне задуматься над тем, на каких условиях я согласился стать наследником.

— Эдвард! — выдохнул король. — Ты забываешься. Я могу в любую минуту…

— Не можете, отец, я вам нужен. А вот вы мне — нет. Я не знаю, как было раньше, но мне не нравится ни двор, ни ваши вечные танцы с Альбионом или Святым Престолом. Раньше — да, но подозреваю, что раньше мне было ради чего это терпеть. Сейчас — простите, отец, мне надоело.

— Только не вздумай снова тащить эту дуру под венец, — мне показалось, или я расслышала мольбу.

— Под венец? Нет, — отозвался Эдвард. — Но и альбионсую принцессу я к нему не поведу. И мне всё равно, как вы ей это объясните, отец. В конце концов, это с самого начала было вашей идеей.

— Эдвард!

Они ещё препирались, но так близко от двери, что я почувствовала: пора делать ноги. Спустилась — уже целенаправленно — на кухню, захватила кучу вкусностей (улыбка поварёнку творит чудеса) и по дороге к себе столкнулась с Эдом.

— Катрин? Ты что тут делаешь? — удивился принц, подозрительно меня разглядывая.

Я проглотила кусочек мясного пирога и взглядом указала на поднос в руках.

— Готовлюсь к ужину. Присоединяйся.

Эд со вздохом забрал с подноса тяжеленный кувшин с горячим вином.

— Ты могла попросить служанок.

— Эдвард, — хмыкнула я, — ты не поверишь, но я не знаю и половины названий этих блюд на фрэснийском. А объяснять: “Хочу вон ту штучку с такой вот загогулинкой сверху” было бы глупо. Даже для меня.

Принц посмотрел на “штучку с загогулинкой” и рассмеялся.

А я смотрела, как он держит кувшин, помогая себе второй рукой — хотя я несла его в принципе спокойно и вместе с другими чашками. И мне очень хотелось… не знаю… приободрить? Сказать, что люблю? Глупо. Но что-нибудь доброе сделать хотелось.

Мы ужинали в моей спальне. Ален спал — или делал вид, что спит. Эд кинул на него изумлённый взгляд, перевёл на меня, покачал головой, но ни о чём спрашивать не стал. Мы вообще о пустяках говорили, очень отвлечённых. Типа погоды и моря, и как ветер свистит среди камней, и я его боясь. А Эдвард, оказывается, тоже боялся, когда был маленьким. Забавно.

— Катрин, — во время одной из пауз произнёс вдруг Эд. — Почему ты меня не убила? В Альбионе

Я отпила глоток глинтвейна, глядя принцу в глаза.

— Знаешь, Эдвард… Я на самом деле расстроюсь, если ты умрёшь.

Он долго не отводил взгляда, изучая моё лицо. Потом усмехнулся.

— Красивая ложь.

— Что, больше не веришь, что меня сразила великая любовь к тебе? — отгрызнулась я.

Принц горько усмехнулся.

— После того, как ты чуть меня не убила по дороге в Бильгардию? Нет.

— А почему ты не оставил меня в Альбионе? — помолчав, поинтересовалась я. — Что там хотел за меня их король? Ты был готов заплатить?

Эдвард склонил голову на бок — привычный жест, когда не знает, как ответить, когда обескуражен.

— Не хотел видеть твою голову на пике.

Я, внутренне вздрогнув, улыбнулась.

— Красивая ложь.

— Я не лгу.

— Угу. Я тоже.

Эд моргнул и рассмеялся — тихо и горько, меня дрожь пробрала.

— Эдвард… у вас снова война с Альбионом? — спросила я, когда он успокоился. — И что…

— Неважно, Катрин. Ты будешь в безопасности здесь, — бросил Эд, беря с подноса кусочек пирога.

— А ты?

Он вскинул брови.

— Причём тут я? Катрин, пожалуйста, не надо делать вид, что тебя волнует моя судьба. Не хочу фальши.

Я открыла рот — возразить. И вдруг вспомнила.

— Эдвард… сколько мы с тобой уже знакомы? Ну, с той охоты у графа Сассекса?

Принц удивлённо посмотрел на меня, потом, помолчав, неуверенно ответил:

— Дней двадцать?

Да, в целом, где-то так. Может, чуть меньше, но это всё равно ничего не меняет.

Я опоздала. Срок, когда я могла что-то изменить, когда Эдвард ещё мог в меня влюбиться и вспомнить, истёк.

Я опоздала.

— Катрин? Что-то случилось? — спросил Эдвард, ловя мой взгляд. — Ты побледнела.

Я усмехнулась. Побледнела?

— Ничего. Просто вспомнила кое-что. Неважно.

— Что ты от меня скрываешь? — поинтересовался принц, прищурившись. — Катрин?

Я отодвинула кубок с вином.

— А ты?

Он отвёл взгляд.

Утром я смотрела, как он уезжает. Стояла на стене среди суетящихся солдат, смотрела, кутаясь в меховую накидку.

— Даже не думай сбежать, — сказал мне Эдвард вместо прощания. — Я всё равно тебя найду.

Вот в этом я как раз не сомневалась.

Хотя… всегда оставались Изумрудные острова.

— Про вас слухи нелестные ходить будут, Ваше Высочество, — съязвила я в отместку. — Что окрутила вас колдунья, приворотила. Снова.

Эдвард глянул на меня и фыркнул.

— Мне всё равно.

Первые лучи солнца — низкого, зимнего солнца — прокололи серые тучи, осветив маленький отряд принца. Я схватилась руками в перчатках за обледеневшую каменную стену. Там, вдалеке Эдвард — уверена — обернулся… В следующее мгновение все они пропали: и Проклятые с принцем — в портале, и лучи — за тучами.

Я отпустила камень, подобрала юбки и поспешила к лестнице.

***

Все три следующих дня я возилась с Аленом — безуспешно пыталась привести его в чувство. Эдвард действительно сделал всё, чтобы я сидела в его замке — мне не разрешалось выходить за пределы стен, что красноречиво показали Проклятые в первый же вечер — скрестив копья, когда я попробовала выйти за ворота. Я не стала испытывать их терпение. Пока.

Ален в себя не приходил. А ведь он был моей единственной надеждой выбраться из этого долбанного Средневековья. И эта “надежда” вела себя хуже забитого щенка.

Не помогало ничего. Я с ним разговаривала, я его уговаривала, я, наконец, кричала. Но он по-прежнему боялся меня до безумия, хотя… нет, вру. Чуть меньше, чем до безумия. По крайней мере, когда в комнату вдруг забредал кто-то посторонний вроде стражника или служанки, он прятался за мной, обнимая мои ноги, точно прося защиты.

И панически боялся воды. И огня. Не знаю даже, чего больше. К камину никогда не подходил, сколько бы ни звала.

В общем, всё было грустно.

И скучно.

Слуги со мной почти не разговаривали, подслушивать их я пыталась, но некоторые фрэснийские обороты от меня пока ускользали. А стражники, даже живые, а не Проклятые, вообще редко рот открывали.

В общем, думала я, что сдохну тут от скуки в обществе помешавшегося Алена, и услужливых фрэснийцев.

Как бы ни так.

Вечер был тихим, спокойным — до крика. Я уже выходила из себя из-за неизвестности и безысходности. Потому, когда дверь в спальню тихонько отворилась, я чуть не послала позднего гостя… далеко.

Гость, а точнее, гостья, аккуратно закрыла дверь, повернулась ко мне и облегчённо выдохнула:

— Катрин. Слава богу, слухи не врут. Это ты.

Я смотрела на неё, не веря глазам. И с трудом выдавила, когда она, улыбнувшись мне и Алену, поспешила к камину греть руки.

— Привет, Джоан. Хороший вечер, правда? Был.

***

— Катрин. Я не желаю тебе зла…

— Все желают, а ты исключение? — фыркнула я, подходя к столу. — Серьёзно, Джоан, что ты от меня хочешь? Всё, я поняла, ты раз десять сказала, что слухи обо мне и отношение Эдварда не твоя вина. Угу. Типа верю. Чего явилась-то?

Джоан встала, сделала попытку подойти ко мне и остановилась. Ален, вечно прятавшийся от всех незнакомцев у меня в ногах, сейчас встал впереди меня, глядя на принцессу… очень красноречиво.

— Метаморф? — выдохнула Джоан.

— Угу, — отозвалась я. — Его зовут Ален. И он мой друг.

— Значит, это правда… Так это же прекрасно! — шепнула девушка, и, поймав мой взгляд, осеклась.

— Прекрасно? — протянула я. — Для чего?

Джоан шагнула обратно к камину, и Ален расслабился. Даже сел обратно на пол.

— Катрин, ты знаешь, что сейчас война…

— Да, и тем более странно, что ты тогда делаешь в замке врага, — перебила я.

Джоан укусила губу.

— Но ты же никому не скажешь? Что я здесь.

Я смотрела на неё.

— Ближе к делу, Ваше Высочество.

— Катрин, не знаю, как воюют в твоём мире, — зачастила принцесса. — Но у нас используют магию. Особенно мой отец. Пусть Святой Престол и против…

— Ещё ближе.

— У фрэснийского короля и его сына не останется шансов кроме как воспользоваться Древним кругом.

— Каким-каким кругом?

— Неважно, — отмахнулась Джоан, глядя на меня уже с досадой. — Важно, что после этого круга твой Эдвард изменится навсегда. Я плохо разбираюсь в некромантии, Катрин, но из него сделают чудовище. Только так они могут победить нас.

Я вздохнула. А не врёшь ли ты, девочка?

— А я причём?

— Катрин, ты собираешься им позволить… Ты же любишь принца Эдварда! Ты же не можешь…

— Спокойней, принцесса. Тут всё несколько поменялось. Наши чувства с Эдвардом под вопросом. Да и причём тут это?

Джоан, ломая руки, глянула на меня с отчаянием. Перевела взгляд на Алена.

— Катрин. Ты не одолжишь мне своего метаморфа?

— Разбежалась! — фыркнула я. — Даже не думай.

— Катрин, но твой принц умрёт!

Я пожала плечами.

— А кто сказал, что это правда, Джоан? Чего ты-то добиваешься? Между вами никогда большой любви не было. И победит, как ты уверена, твоя родная страна. Так какой твой интерес?

Джоан, снова терзая губу, смотрела на меня, кажется, машинально дёргая за цепочку…

Та-а-ак. В последний раз этот медальон был у Эда. И вряд ли принц его кому-то по своей воле отдал.

— Ален, — тихо произнесла я. И, когда принцесса, выпустив медальон, удивлённо посмотрела на меня, не раздумывая, выпалила. — Ален, фас!

Глава 10

— А-а-а, но зачем так жестоко-то?! Ай, Ален, мы ж её потом не откачаем! Она нам нужна ещё! Ален! Моя кровать!!

Мальчишка, до этого испуганно жавшийся ко мне, теперь больше напоминал зверя, причём атакующего. Даже рычал также и горбился. И ещё он светился. Алым. Серьёзно, как в фильмах. Только там это как-то уже привычно, а тут — меня за душу взяло, у-у-ух!

Джоан каталась по кровати, взбивая подушки и одеяло, силясь оторвать от себя вдруг ожившую цепочку медальона и раскалившиеся перстни. Кровать шаталась и скрипела. Хлопала занавесками балдахина — по комнате носился ветер, невесть откуда взявшийся — окно вроде было закрыто.

— Ален!

Мальчишка не шелохнулся, даже бровью не повёл, а Джоан, жалко вскрикнув, скатилась с кровати на пол.

— Ален! Хватит! — завопила я. — Довольно!

Мальчик вздрогнул. Повернулся ко мне, поймал взгляд — я отшатнулась. Глаза у него были… кошачьи. С вертикальными зрачками. Алыми.

— Ален…

Сияние растаяло.

Мальчик всхлипнул и вдруг, словно уменьшившись в росте, скукожился, рухнул на пол, дрожа и сворачиваясь в клубок.

Закусив губу и не обращая внимания на надрывающуюся кашлем Джоан, я подошла к нему, осторожно взяла за плечо.

— Ну-ну… Тише, тише, Ален, успокойся…

Он развернулся, крепко обнимая, обвиваясь вокруг моих ног, прижимаясь горячей щекой.

— Невозможно, — прохрипела Джоан, изумлённо глядя на нас. — Не может быть… Ты же не являешься его госпожой… Почему он тебе подчиняется? Почему… он тебя защищает?!

— Потому что он мой друг, — огрызнулась я, наклоняясь и кладя руку мальчику на макушку. — Ну всё, всё, Ален, давай, вставай. Пусти меня.

— Друг? — поражённо повторила принцесса. — Метаморф?!

Ален, подняв голову, поймал мой взгляд и, потеревшись щекой о мою руку, медленно отодвинулся. Я прошла к столику у камина с остатками моего ужина, налила в кубок вина, протянула Джоан.

— Да что вы прицепились к метаморфам, а? Что, не люди, что ли?

— Не люди! — выдохнула Джоан, пожирая Алена горящим взглядом. И дёрнулась, когда мальчик посмотрел на неё и глухо зарычал. Схватилась за медальон.

— Откуда он у тебя, Джоан? — глядя, как она медленно отводит руку от украшения, спросила я. — Последний раз я видела его у Эдварда. Украла?

— А что мне оставалось делать?! — вскинулась принцесса, выхватывая у меня кубок. — Единственная моя защита валяется бесполезной безделушкой у фрэснийского принца. Который укатил на войну, предварительно сообщив, что я ему, видите ли, не нравлюсь! Как будто он мне очень… — (очевидно, альбионские ругательства), — нравится!

— Джоан, — перебила я. — Я полностью разделяю твои чувства. Но можно ближе к медальону?

Принцесса выдохнула и вдруг улыбнулась. Дёрнула цепочку, снимая.

— А вот он — то, зачем я к тебе и пришла, Катрин. Он не работает. И я точно знаю, что он не работал и у Эдварда, раз уж он оставил его в столице, а не носит сейчас на шее. А значит, это Эдвард его забрал. Очевидно, у тебя.

Я со вздохом повернула кресло у окна удобнее, устроилась в нём. Похоже, у нас долгий разговор.

Ален тут же уселся у моих ног, прижимаясь щекой и то и дело ловя взгляд.

— Ну да, ты права. Так оно и было. И что дальше?

Джоан бросилась ко мне, протягивая амулет.

— Подари его мне!

Ален оскалился, стоило ей приблизиться, и принцесса предсказуемо замерла, с опаской косясь на мальчика.

— Щас, — фыркнула я, наблюдая за ней. — Уже. Что бы ты потом пожелала… ну, например, чтобы фрэснийская армия перестала существовать? А что? Патриотично.

— Она и так очень скоро перестанет! — парировала Джоан. И уже тише выдохнула. — Так ты знаешь, что он исполняет желания?

— А ты любезно ничего мне об этом не сказала, когда “дарила”? — усмехнулась я. — Что? Небось, решила, что я тебе когда-нибудь пригожусь, да? Поэтому хотела видеть живой, раз решилась отдать семейную реликвию?

— А ты и мысли не допускаешь, что я хотела тебе помочь? — глядя мне в глаза, отозвалась Джоан.

Я покачала головой.

— Извините, Ваше Высочество. Вы для этого слишком умны.

Принцесса опустила голову. Положила медальон на стоящий рядом столик.

— Катрин. Сейчас мне нужна твоя помощь. Если ты, чёрт возьми, будешь и дальше упрямиться, вся Фрэсна канет в тартарары!

— Так уж и вся? — хмыкнула я. — И кстати — принцессы не ругаются.

Джоан хмыкнула.

— Поверь мне, ещё как ругаются. И я серьёзно насчёт Фрэсны. Ты знаешь, что король Дерик в плену?

Я вздрогнула, и Ален снова зарычал, подавшись вперёд. Пришлось положить руку ему на волосы — только тогда мальчик чуть присмирел. Но всё равно смотрел на Джоан очень недружелюбно.

— Да ладно, — недоверчиво глянув на принцессу, поморщилась я. — Твой отец, что, такой великий колдун?

— Колдун? — усмехнулась Джоан. — О нет, он вообще не колдун. Зачем, если у него сын — Хранитель?

Я прищурилась.

— Хранитель? Хранитель чего?

Принцесса уставилась на меня с нескрываемым изумлением.

— Чего? Катрин, ты, правда… Ну, да, конечно. Ты можешь не знать. Грааля, Катрин.

— Грааля, — повторила я. Слово казалось знакомым, но ничего мне не говорило. — А что это?

Джоан закатила глаза.

— Чаша, Катрин. Всего лишь чаша, из который Защитник пил на Тайной вечере.

— Ну и что? — я машинально положила руки на колени, и Ален, пискнув и поймав мой взгляд, потянулся к ним. Устроил голову на коленях, прижимаясь щекой и внимательно следя за принцессой.

— Святые угодники, Катрин! — прошипела Джоан тоном “как ты можешь не знать простых вещей?”. — Это чаша За-щит-ни-ка! Символ чистоты и святости, непорочности и благородности! Она даёт магию, она притягивает к себе амулеты, её когда-то смог привезти предок Эрика Галахад, и с тех пор старший сын в его роде становится Хранителем. И ему не обязательно быть колдуном, Грааль сам даёт ему магию.

Какая-то чашка даёт магию. Обалдеть.

— Э-э-э. — протянула я, — а разве магия и вера, это… ну, не разные вещи?

— Это чаша Защитника, Катрин, — раздражённо повторила принцесса, — её магия священна.

— А-а-а, — кивнула я, так и не уловив логику. — Ну, если Защитника… тогда конечно.

— Катрин, не богохульствуй! Подари мне, наконец, мой амулет, я сама справлюсь с Эриком и спасу твою Фрэсну!

Героиня, блин, выискалась.

— Мою? — фыркнула я. — Тебе-то она зачем?

— Да потому, что если победит отец, — завопила покрасневшая Джоан, уже совершенно не похожая на принцессу, — ты не представляешь, что он сделает с этой землёй! Самое лучшее — казнит всех магов, посадит на трон какого-нибудь тихоню-барончика, а меня отдаст ему в жёны! И до конца дней я не смогу и пикнуть, прозябая в этой дыре! А ещё — наверняка — этот “конец” наступит для меня очень и очень скоро! Ты ещё не поняла, Катрин? Здесь каждый за себя! Выиграй или умри!

До меня действительно медленно доходило. Для начала я представить не могла, что короля-колдуна мог кто-то… кто-то победить.

— Джоан, что с Эдвардом?!

— Амулет! — завопила в ответ вышедшая из себя принцесса. — Подари мне амулет!

— Эдвард!!

Если бы не Ален, Джоан в меня бы наверняка уже вцепилась.

— Да в порядке он, — выдавила принцесса, беря себя в руки. — Пока в порядке. Только у него уже почти нет армии, и половина территории Фрэсны — под контролем Альбиона и Святого Престола. А так всё нормально, Катрин. Твой принц жив. Но самое позднее через пару дней, когда столицу возьмут союзные войска, его четвертуют. В лучшем случае. Но с тобой-то всё будет хорошо, у тебя есть метаморф… пока Эрик его не забрал. И эта крепость ещё какое-то время выстоит — похоже, Эдвард, “забыл” здесь чуть не все свои амулеты. Тебя, повинуясь приказам принца, вывезут куда-нибудь в горы, в милый домик. И ты будешь там в безопасности. Относительно. Так что, конечно, можешь ждать и…

Я схватила медальон, собираясь швырнуть его принцессе, когда Ален осторожно потянул меня за рукав. И уставился в глаза, будто силясь что-то сказать.

Что..? Я посмотрела медальон. На замершую принцессу.

— Я не верю тебе, Джоан. Ты складно говоришь, но это только слова. Кто сказал, что тебя не послал тот же Эрик?

— Ты упрямая… — начала было принцесса, но осеклась. — А знаешь, Катрин… поехали со мной. Заодно и метаморфа своего прихватишь. Он посильнее моего амулета будет. И сама увидишь, что я говорю правду.

Пальчики Алена предостерегающе сжали моё запястье.

— И куда поедем? — медленно уточнила я. — Что ты собираешься делать?

— Вернуть Фрэсне короля, — отозвалась Джоан, высокомерно вздёрнув подбородок. — Эрик будет проводить обряд в одном из Древних кругов силы. Во Фрэсне, тут легче результатом воспользоваться. Это будет что-то вроде жертвоприношения. Я остановлю обряд и верну короля Дерика. Он снова обуздает Проклятых…

— Проклятых? — повторила я. — Джоан, а что не так? Тут в крепости с ними всё в порядке.

— О да, — усмехнулась принцесса. — Тут — да. Сюда мои соотечественники ещё не добрались. Но стоит Эрику прийти — Проклятые станут подчиняться ему. Как и все их отряды во фрэснийской армии. Твой принц вместе с остальными живыми улепётывал от них так, что пятки сверкали, когда король Дерик попал в плен, и демоны перешли на сторону моего отца.

— Почему? — ещё не веря, пробормотала я. — Они же заключали когда-то договор…

— В договоре всегда полно нюансов, — перебила Джоан. — Тем более в договоре некроманта. Уж он-то знает, как договориться с Той Стороной. Поверь, Катрин, ваши Проклятые Эдварду больше не подчиняются. Магия Грааля сильнее, свет всегда сильнее тьмы.

Я сжала пальцами виски. Ален, заскулив, прильнул ко мне.

Если Джоан хоть отчасти права… Если я буду сидеть здесь, а Эдвард умрёт там…

“Ты будешь в безопасности”. С него ж станется умереть, одному, защищая всех и вся. С него — точно станется.

Я закусила губу, отгоняя картинку Эда в темнице. И ещё одну — на плахе.

Но если Джоан лжёт, то… тащить Алена… Не дай бог, его снова схватят, не дай бог этот мерзавец снова будет над ним издеваться.

— Я говорю правду, Катрин, — тихо произнесла Джоан, точно прочитав мои мысли. — Я клянусь всеми святыми и милостью Защитника, я говорю правду. Да падёт на меня кара небесная, если я лгу.

Я тяжело вздохнула.

Клятвы для местных — святое.

Ален сжал мою руку, когда я одела медальон себе на шею.

— Ладно, Джоан. Допустим, ты действительно сейчас не лжёшь. А что стоит мне сейчас пожелать, чтобы альбионской армии не было?

— Пожелай, — пожала плечами принцесса. — Ничего не случится. Нет ничего могущественнее Грааля, чистоты и света.

Я на всякий случай пожелала. Но то ли я неправильно желала — три раза, то ли и впрямь нет ничего сильнее. Медальон не сиял и покалывания в пальцах не было.

Но хоть тут не врёт.

Хм, а забавно, как я становлюсь похожа на Эда с этим “врёт-не врёт”.

— Хорошо, Джоан, — тихо выдавила я. — Поехали. Но медальон пока останется на мне.

Принцесса поджала губы. Но через мгновение кивнула.

— Пусть так. Ты увидишь, что я права. Во всём.

Может быть.

***

— Нам нужна одежда, — пробормотала я, глядя на полуголого (особенно по местным меркам) Алена. Шоссы и сорочка явно не годились для поездки в мороз. — И как мы поедем? Через портал? Где это вообще? Там холодно?

— Холодно, — откликнулась Джоан. — Нужна одежда — прикажи своему метаморфу, пусть достанет.

— Я ему не приказываю, — огрызнулась я, глядя на мальчика.

Тот кивнул и прикрыл глаза.

— Ну так попроси, — поморщилась Джоан, принимаясь ходить из угла в угол. — Быстрее, Катрин, мы теряем время, а оно сейчас очень дорого.

Я снова собиралась огрызнуться, но тут дверь открылась, и в комнату вошли две служанки — из тех, что меня одевали. Судя по их пустому взгляду, присутствие Джоан они явно не заметили.

— И почему метаморф прислуживает тебе? — пробормотала принцесса, глядя, как меня сноровисто облачают в тёплое блио и многочисленные накидки. Эх, а я так надеялась, что принесут что-нибудь из одежд Эда — ехать было бы удобнее. Но, видимо, принц здесь гардероб не держал, или Ален меня не так понял.

— Потому что он мне не прислуживает, — отозвалась я, поднимая руки и давая зашнуровать все эти многочисленные завязочки-застёжки. — Джоан, между прочим… о Древнем круге… Ты же говорила, это король-колдун будет проводить обряд над Эдвардом. А, получается, король в плену…

— Ну солгала я тебе, — неохотно призналась принцесса, глядя в сторону. — Я думала, ты как узнаешь, что с твоим принцем беда, сразу на всё согласишься.

Я фыркнула

— Джоан, безрассудная любовь бывает только в книгах.

Принцесса покосилась на меня.

— Думаешь? Твой Эдвард ради тебя…

— … чуть меня не придушил пару раз, — отозвалась я. — Мечтай о любви аккуратнее, Джоан, принцы на белых конях встречаются лишь в сказках.

— Почему? — изумилась Джоан. — У Эрика тоже есть конь блед…

— Да это не то, — махнула рукой я, отсылая служанок и наклоняясь помочь одеться Алену. — Так как мы, говоришь, поедем?

Принцесса, улыбаясь, повернулась ко мне.

— Спустимся в конюшню, возьмём лошадей, а потом, по пути, твой метаморф создаст портал.

— Что-то мне твой план уже не нравится, — буркнула я, поднимая Алена, когда тот в очередной раз попытался опуститься на колени. — Другого нет?

— Нет, Катрин. У меня есть портал в Альбион. Хочешь? И я бы не советовала тебе тратить энергию моего медальона на глупые желания. Он нам ещё пригодится.

Я вздохнула и взяла Алена за руку.

— Ладно. Идём. Где тут, кстати, конюшни?

Конюшни были внизу, во дворе — к ним, благодаря Алену мы пришли незамеченными. Все встречающиеся нам слуги смотрели пустыми глазами и не делали попытки остановить. Хорошо иметь в друзьях метаморфа.

Ален всё порывался, пока из комнаты не ушли, достать цепь. Пришлось три раза повторить, что она нам не нужна — только тогда мальчик, понурившись, побрёл за нами.

А Джоан удивлённо наблюдала, но помалкивала. Хорошо, а то я бы сорвалась.

На лошадь (или коня?) я взбиралась с огромным трудом. Ален уселся спокойно, а мне пришлось искать приступочку, тянуться…

Джоан смотрела, явно пытаясь скрыть улыбку.

— Попроси своего метаморфа, Катрин, сделать так, чтобы ты с седла не свалилась, — только и сказала она.

Я стиснула зубы, влезла, наконец, в седло позади Алена и подала ему поводья. Мальчик удивлённо оглянулся, но, поймав мой взгляд, послушно взял и кивнул.

В седле я, кстати, держалась и впрямь как приклеенная. Не самое приятное чувство, серьёзно.

Проклятые спокойно открыли нам ворота, и мы выехали в ночь — сперва Джоан, потом мы с Аленом. Я прижималась к нему, судорожно соображая, что теперь делать. Идей пока не было, но я надеялась, что появятся. Что я выбрала правильно.

Надеяться, что Джоан не обманет, было глупо, но не согласись я на риск, и это могло бы стоить Эдварду жизни.

У меня просто не было выбора.

Из портала мы вывалились на каком-то поле. Холодно, ночь, снег под копытами поскрипывает и чвакает. Из-за редких облаков выглядывает полная луна, отлично освещая бугристую местность. Смотрится так, будто тут долго и очень тщательно копали окопы. Наши кони спотыкаются, семенят, я пару раз чуть не вывалилась из седла и, когда привыкла к сумраку, с трудом удержалась от крика.

Это были не окопы. Это были люди. Точнее, мертвецы. Рыцари, придавленные облачёнными в доспехи конями, лучники в серых накидках, копейщики, кое-где попадались чёрные плащи колдуний — как у Камиллы. И мы ехали по этому полю, над которым стаей кружилось вороньё. Медленно, осторожно переступали через тела, а те смотрели на нас или в небо мёртвыми глазами с отголоском предсмертного ужаса. Ужас — да, это было у всех. Я не видела ещё такого у трупов, а местный бог знает, я на многих насмотрелась!

— Джоан… Джоан, что это? — проблеяла я, заслоняя рот полой плаща. Запах стоял убийственный — несмотря на морозную погоду.

Побледневшая принцесса, тоже прикрывавшаяся плащом, бросила странный взгляд на меня. Но ответить не успела.

Земля дрогнула. Раз. Другой. Лошади, испуганно заржав, шарахнулись в сторону, наша с Аленом споткнулась, чудом не завалилась на бок.

“Бум! — раздалось в застывшем зимнем воздухе. — Бу-у-ум!”

— Катрин! — в голосе Джоан явственно звучала паника. — Скачи!

Они с Аленом почти одновременно пришпорили коней, и те помчались, стремительно переходя на рваную рысь и, чуть погодя, на не менее рваный галоп.

Дрожала земля. Бухала, стонала, звенела. Слава богу, препятствий в виде мертвецов стало попадаться всё меньше и меньше, да ещё и впереди замаячил жиденький лесочек, куда мы и повернули.

Вцепившись в мальчишку не хуже утопающего — в соломинку, я рискнула оглянуться.

За нами — медленно, но отмахивая за один шаг добрые сто метров — шло нечто. Нечто было громадным, больше похожим на гору, но, приглядевшись, я смогла рассмотреть неуклюжие руки и столбы-ноги.

Амулет Джоан на мне светился. Пара алых молний — от него или от Алена — ударила существу прямо в макушку, но оно даже не шелохнулось, продолжая методично брести за нами.

А потом, когда лошади чуть сбавили шаг, взбираясь на холм, протянуло руку, оказавшуюся каменной. Среди неуклюжих, точно вылепленных малышом-дошкольником, пальцев затрещали, ломаясь, деревья, наша лошадь вильнула, что-то пискнул Ален — и мы всё-таки влетели вслед за Джоан на холм. Существо, разочарованно взревев и удушающе воняя прелой землёй, выпрямилось и неожиданно совершенно потеряло к нам интерес.

Лошадь хрипела. Ален, спрыгнув на землю, потянул вниз и меня, а, когда я спешилась, принялся водить её по кругу. Джоан кинула ему поводья своей и, подойдя ко мне, усмехнулась.

— Видишь. Я говорила правду.

Я, не в силах оторваться, смотрела на бредущие по полю громадные рваные силуэты.

— Что это?!

— Големы, Катрин, — вздохнула принцесса. — Мы редко их призываем, уже больше ста лет не приходилось, — и, проследив за моим взглядом, кивнула. — Да. Они идут к фрэснийской столице. Угадай, что будет, когда дойдут.

Я тяжело сглотнула.

— Где там твой круг? Который Древний.

Принцесса, слабо улыбнувшись, оглянулась.

— Вон он. Мы приехали. Почему ты думала, они не стали нас преследовать?

Это меня как раз сейчас не волновало. Меня волновало, что будет с Эдвардом, когда эти громилы до столицу дойдут. И я не хотела это представлять. Совсем не хотела.

— Привяжи лошадей, — приказала принцесса Алену. Тот вопросительно глянул на меня, и я кивнула. А Джоан, хмурясь, добавила. — Дальше мы пешком. Тут недалеко. Правда же..? Как там тебя? Ален?

Метаморф бросил на неё ненавидящий взгляд и пристроился позади нас. Вздрогнул, когда я поймала его за руку. Но вырываться не стал.

Круг оказался руинами. Древними, да. Походил на замок, который долго и основательно бомбили. В итоге в более менее живых осталась только главная башня, а в ней — холл.

Лезть по камням в платье было жутко неудобно, и здесь мы с Джоан, вроде бы, оказались, заодно. Она, во всяком случае, бубнила что-то на альбионском и вряд ли это была молитва.

— Катрин… медальон, — задыхаясь, потребовала она, стоило добраться до “холла”.

Я молча сняла амулет, кинула ей, а когда попыталась шагнуть за принцессой к плоскому камню в центре “круга”, Ален вдруг так крепко вцепился в моё запястье, что я вскрикнула.

— Ален! Что ты делаешь?! Пусти меня!

Мальчик послушно отпустил, но смотрел так, что если бы не голос Джоан, дальше я бы не пошла.

— Катрин, ну что там? Мне понадобится твоя помощь!

— Какая ещё помощь? — предвкушая нечто неприятное, отозвалась я, идя к ней. Тихонько хнычущий Ален, дрожа, засеменил следом.

Да что с ним?

— Моему другу здесь не нравится.

— Это Древний круг, тут магия на каждом шагу, — отозвалась принцесса, — неудивительно, что твоему метаморфу это не по вку…

Договорить она не успела. Мы только-только подошли к камню, а Джоан успела положить на него амулет, как этот (итак подозрительный во всех отношениях) валун вдруг засиял.

— Джоан! — успела крикнуть я, когда пространство вокруг сжалось и тут же с хлопком выплюнуло нас, но уже в совершенно другом месте.

Больше всего оно напоминало гробницу. Гроб точно имелся — каменный постамент, как местные любят. На нём лежал скелет в ржавых латах, сжимая костлявыми пальцами меч. Но не он меня впечатлил — да и стоял гроб почему-то сбоку, что весьма нехарактерно для гробниц, а больше для склепов.

Зато посреди круглой залы — причём, строго посредине — возвышался постамент с чашей. Явно древней и грубой работы, но очень красивой. На неё, конечно, падал лунный свет — из отверстия в потолке — и потому она мягко светилась, но было что-то в ней ещё, что-то, заставлявшее трепетать, мешающее отвести взгляд и не дающее дотронуться — потому что это было бы кощунством, после которого, наверное, не захотелось бы жить. Не знаю, почему.

— Ну наконец-то, сестра, — выдохнул знакомый голос, и альбионский принц-наследник шагнул из тени. — Ты принесла мне свой фамильный медальончик? О, отлично, ты и моего метаморфа привела. Я счастлив.

Принцесса, хватаясь за цепь медальона, крикнула что-то яростное на альбионском, а Ален, скуля и плача, бухнулся на колени и пополз к принцу.

— Не смей! — отмерла я, кидаясь наперерез. — Не смей его…

— О, Катрин, — улыбнулся Эрик, и я, задыхаясь, засучила ногами, зависнув в воздухе в метре над полом. — И ты тут? Я-то сестрёнку посылал только за медальоном… Может, ты не так и бесполезна, а Джоан?

— Ты… — я с трудом повернулась к принцессе, — пре… пре…

— Нет! — выкрикнула Джоан, но подавилась воздухом и застыла.

— Предательница? — усмехнулся альбионец, отшвыривая меня к стене, к гробу. — Ну нет, конечно, нет. Маленькая добренькая Джоан хотела как лучше. Хотела убить двух зайцев — помочь будущему супругу и освободиться от влияния папочки и старшего сводного братца. И ей даже в голову не пришло, откуда в её милой головке появилась мысль забрать амулет и поехать к Древнему кругу… Да, сестричка? Да, это я её тебе внушил, — улыбнулся он, подходя к побледневшей девушке. — Ты мне нравишься, сестра, но извини, мне нужна девственница с королевской кровью, чтобы наметить путь. Поэтому сначала сегодня умрёшь ты, а потом — этот фрэснийский некромант. Ну-ну, милая, если хочешь, я закажу по тебе мессу. Хотя зачем? Ты же наверняка попадёшь в рай, да? Так что не бойся. На Небесах тебя очень ждут. Твоя сучка-мамочка, например, — и, повернувшись к прижавшемуся к полу, рыдающему Алену, бросил что-то по альбионски.

Мальчик вздрогнул и, мазнув ногтями по руке, кровью принялся чертить что-то на полу. А Эрик, продолжая “беседу” с бледной, как смерть, неподвижной Джоан, перешёл на альбионский.

Я осторожно пошевелилась. Больно, но двигаться можно. Никто на меня внимания не обращает — хорошо. Что я могу сделать? Ничего. Сегодня меня точно убьют. Но, чёрт возьми, я не буду дожидаться этого, беспомощно лёжа у…

На глаза попался тускло блеснувший в лунном свете меч. Меч. Я осторожно придвинулась к нему. Ещё чуть-чуть… Чёрт, тяжёлый!

Эрик обернулся в тот момент, когда я вырвала клинок из пальцев скелета и, шатаясь от тяжести, путаясь в юбках, бросилась к нему.

***

Спина отозвалась дикой болью, когда я в очередной с размаху ударилась о стену и, проехавшись, приземлилась на пол. Уже мало что видя из-за заслонившего глаза красного тумана, я шарила вокруг сбитыми в кровь костяшками пальцев, пытаясь нащупать меч. А ещё надо встать. Снова.

Альбионец наслаждался. Когда я ещё могла нормально видеть, я наблюдала удовольствие в его глазах — сродни экстазу, когда, шатаясь и силясь поднять клинок, я раз за разом вставала и бежала к нему.

Принцу это казалось забавным.

“Что ты можешь, Катрин?” “Ты же не рыцарь, девчонка”. “Ну, повесели меня, милая — отца ждать ещё долго, а с тобой и впрямь интересно. Я начинаю понимать принца Фрэсны. Давай, иди ко мне. Ещё…”

“Что ты можешь?”

Ничего. Ничего я не могла. Но Ален заканчивал рисовать кровью схему на полу, а Джоан по-прежнему, не шевелясь, смотрела на него остановившимся взглядом. А где-то там, к столице подходили эти самые големы, и им потребуется минут пять, чтобы захватить город, ведь у Эдварда больше нет Проклятых. И, может, на рассвете моего принца казнят, если только он не падёт в бою.

Картинка поля битвы с мертвецами вповалку и довольными воронами стояла перед глазами. Я видела на ней Эдварда. И брала меч. Снова. Снова. Снова.

Если бы у меня была сила. Хоть какая-нибудь. Если бы только я могла не прятаться каждый раз за спинами друга или любимого. Если бы я могла хоть что-то.

Но я ещё могла упрямо раз за разом вставать. Без надежды — её давно не было. Помогать мне сейчас некому. Выиграй или умри. Да.

Принцу быстро надоело отшвыривать меня магией и этот мерзавец подключил к делу кулаки. Он вырывал меч, отбрасывал подальше, заставляя ползти за ним на коленях, и бил — кулаками, ногами, стряхивая меня с себя, когда я ещё могла отбиваться.

Думаю, на мне уже живого места не было. Руки точно почернели не то от крови, не то от синяков. По лицу тоже текла кровь, заливая глаза — глаз, точнее, одним я уже не видела. Нос взрывался всполохами боли и почти наверняка был сломан.

В последний раз, опираясь на выскальзывающий из рук меч, я только-только встала на колени — и снова ударилась спиной о стену, даже не заметив, как этот мерзавец со смехом опять меня отшвырнул

Гробница перед глазами вращалась. Голос альбионца доносился как сквозь вату. Но, спустя минуту, приподнявшись, я заметила Алена, идущего к неподвижной Джоан. И, отчаянно прищурившись, увидела, что схема на полу закончена и мерцает. Красиво, завораживающе, так, что глаз не отвести.

Я бы и не отводила. Я очень устала. У меня каждая клеточка болела, даже волосы на голове, кажется, отдавались болью. Но плачущий Ален поднял Джоан и повёл её к центру схемы, и надо было что-то делать.

Рыча и сплёвывая кровь, я из последних сил потянулась к лежащему неподалёку от постамента с чашей мечу. Клинок маячил и расплывался перед глазами, я тянулась, плача от боли и досады.

У меня не было сил его взять. Да даже если бы и были — это всё равно ничего бы не изменило. Я очень чётко это понимала, но всё равно тянулась. Перед глазами стоял умирающий Эдвард. А, когда я смаргивала, видела лежащую в центре схемы Джоан и скулящего от ужаса Алена над ней.

Отчаянной попыткой, прокусив губу, я дёрнулась, но меч не приблизился ни на сантиметр.

Там, сбоку от постамента, Ален вскинул над бледной, как смерть, Джоан маленький кинжальчик.

Я, зарычав и захлёбываясь кровью, в последней попытке протянула дрожащие пальцы к клинку, уже зная, каким будет результат, но всё равно продолжая тянуться, не двигаясь ни на миллиметр…

Вместо меча пальцы коснулись каменного постамента, и я застонала от досады, зная, что продолжу пытаться, пока не умру, потому что просто не могу больше видеть мёртвого Эда и безмолвного, подчиняющегося приказам альбионского мерзавца Алена…

Постамент вздрогнул. Чаша, стоящая на нём, накренилась… и полетела вниз — медленно, ненормально медленно. Будто в замедленной съёмке я видела, как из неё плеснула алая, горячая кровь, щедро заливая мою протянутую руку. Почерневшая, потерявшая своё очарование, чаша упала рядом, гулко покатившись по полу.

Не понимая, что творю, я подскочила — легко, совершенно не чувствуя боли — и рукой, заляпанной кровью — чужой и своей — указала на опускающего кинжал Алена.

Гробницу затопил золотой свет, а относительная тишина наполнилась прекрасной, неземной музыкой и отголоском хорового пения.

Я ещё успела понять, что светится именно моя рука, прежде чем всё-таки потеряла сознание.

***

— Этого не может быть, — бормотал принц Эрик, склонившись над почерневшей чашей. — Этого… просто… не может… быть!

Я отползла от него подальше и наткнулась на изумлённый взгляд Джоан, скорчившейся у гроба. Только принцесса смотрела не на чашу. На мою руку.

Я скосила глаза и, взвизгнув, подскочила.

Рука уже не чёрная от синяков, и не заляпанная кровью, была в порядке — если не считать синеватых линий, точно повторяющих рисунок, который до этого красовался на чаше. Какие-то листики-веточки-цветочки. Непонятные символы. И всё это — от кончиков пальцев до локтя, как очень странная, но красивая татуировка. У меня. На моей руке.

— Что это? — тряся рукой, как будто могла это стряхнуть, пролепетала я. — Что… что это?!

Альбионский принц поднял голову и тоже уставился на мою руку, повторяя:

— Не может быть!..

А у замершего позади него Алена вдруг треснул, раскалываясь, ошейник, и с шумом упал на пол. Альбионец не обратил внимание, зато Ален вперился в него болезненно-яростным взглядом и медленно поднял кинжальчик.

Я судорожно отвернулась, когда раздался первый крик.

***

Замерев у пустого постамента, я смотрела, как Ален, методично тычет в затихшего альбионца клинком. Кусая губы, вытирая лицо, если на него попадали брызги крови, опускает кинжал снова и снова, и снова…

— Ален, — позвала я, когда ко мне вернулась способность говорить — а заодно к горлу подобралась тошнота. — Ален!

Мальчик вздрогнул. Перевёл взгляд на меня. Осмысленный, гневный взгляд. Прищурился.

— Ален, — дрожащим голосом пролепетала я. — Ален, не надо… он мёртв, Ален. Хватит. По… Пожалуйста.

Мальчик перевёл взгляд на распластавшегося под ним альбионца — я на него старалась не смотреть. И, медленно, встав, пошёл ко мне.

С его кинжала стекала кровь, и рука была в ней по локоть, и на сорочке алели кровавые пятна, и я отшатнулась, прижимаясь спиной к постаменту.

— Ален…

Бросив на меня странный взгляд, задержавшийся на “татуировке”, юный колдун вдруг опустился на колено. Не на колени, как раньше — дрожа и поскуливая. На одно колено. Как рыцарь.

Склонил голову, прижав кулак правой руки к груди.

Я непонимающе нагнулась над ним — поднять или спросить, в чём дело.

И услышала тихое, дрожащее:

— Спасибо.

***

Схема на полу снова замерцала, и Ален вскочил, отводя назад руку с кинжалом, закрывая меня.

Ровно в центре появился изрядно помятый, связанный, с кляпом во рту, король-колдун. А над ним довольный, лучащийся улыбкой отец Джоан.

Правда, улыбка быстро исчезла, когда альбионский король, осмотревшись, увидел раскинувшегося в луже крови принца Эрика.

Осиротевший отец замер, безмолвно открывая и закрывая рот. Потом резво выскочил из схемы и бросился к Джоан.

— Дрянная девчонка! Твоих рук дело?! Что ты навторила?!

Джоан, прижавшись к стене, только молча смотрела на отца. А Ален тем временем перехватил удобнее кинжал и, наклонившись вперёд, радостно, счастливо улыбнулся.

И мгновение спустя бросился к бушующему альбионцу.

Гробница засияла от магии.

— Ален, — попыталась позвать я, видя, как мальчик заносит кинжал над лежащим без сознания королём. В глазах юного колдуна светилась такая болезненная ненависть, что меня передёрнуло от страха. — Ал..!

Мне зажали рот рукой.

— Тише, Катрин. Не надо, — шепнула на ухо Джоан, подавшись вперёд, глядя, как убивают её отца — с нескрываемым удовольствием.

Да вы тут все ненормальные!

Вытащив кинжал и выпрямившись, Ален медленно повернулся. И двинулся к стоящему на коленях в центре схемы фрэснийскому королю. С лица мальчишки не сходила безумная улыбка, Дерик смотрел на него с обречённым спокойствием.

Я забилась, вырываясь из рук Джоан.

— Ал..! Ален! Стой! Ален!

Мальчишка, уже занеся руку, замер.

Медленно повернулся ко мне.

— Ты… хочешь… чтобы он жил?

Джоан глянула на меня и отодвинулась. Подошла к отцу, наклонилась и спокойно принялась снимать с тела перстни — выборочно — медальон…

Я смотрела на Дерика.

Ален ждал.

— Это из-за него ты здесь, — напомнил он. — Из-за него ты сидела в темнице, из-за него твой принц тебя забыл. И он тебе жизни не даст, если ты ещё надеешься на “долго и счастливо”, Катрин, — и перехватил кинжал поудобнее.

Я покачала головой и посмотрела Дерику в глаза. Фрэснийский король вскинул брови, насмешливо глядя на меня.

— Он отец Эдварда, — тихо произнесла я, подходя к Алену. — И ты его не убьёшь. Мы любим с ним одного принца. Одинаково.

Глаза короля-колдуна расширились, когда я осторожно забрала кинжал из рук мальчика, и отбросила в сторону.

— К тому же ты убивал уже достаточно, — шепнула я Алену. — Хватит. Лучше освободи его, — и, повернувшись к королю, коротко поклонилась. — Ваше Величество. Проклятые — вы сможете снова их обуздать?

Дерик потёр свободные от верёвок руки и, кивнув, вскрыл так и не зажившую рану на запястье. Я отвернулась от него к Джоан, методично обыскивающей альбионского короля. К замершему Алену. Подняла руку с татуировкой и как можно спокойней поинтересовалась:

— Ну что, кто-нибудь мне объяснит, что всё-таки происходит?

***

Портал сжался и выплюнул нас где-то посреди заснеженного леса. Ален, не давая коню передохнуть, пришпорил его, крепко держа поводья. Я, в свою очередь, крепко держалась за Алена.

Король Дерик переместился к себе во дворец — доделывать схему. Джоан осталась в гробнице.

“Она теперь королева Альбиона, — улыбнувшись, сообщил Ален, когда мы добрались до конюшни и он подсаживая меня в седло. — Ей на руку была моя ненависть”.

Я поёжилась, пытаясь отогнать полные крови воспоминания. И, вдохнув морозный, колючий воздух, тихо произнесла:

— Ален… То есть… я теперь… ну… у меня есть магия?

Прижимаясь к шее коня, Ален, не оборачиваясь, отозвался:

— Вроде того.

— Вроде? То есть я теперь… ну… колдунья?

Метаморф рассмеялся.

— Нет, Катрин. Я же объяснял. Магия Грааля каким-то образом перешла в тебя. Его символы на твоей руке. Вроде как знак.

Я покосилась на руку.

— То есть я теперь могу колдовать?

— Ограничено, — отозвался Ален, дёргая поводья и сворачивая влево на развилке. — Я бы сказал, очень ограничено. Магия Грааля — магия чистоты и света. То есть ты не можешь никого ею убить. Но ты можешь защищаться. Точнее она будет тебя защищать. Это… ну… как очень сильный амулет, но действующий всегда. Только исполняющего не все желания, а лишь те, что ведут к свету и добру.

— У-у-у, — протянула я. — То есть списать французский на экзамене мне эта фигня не поможет?

— Нет, — смеясь, отозвался Ален. — Зато ты можешь отменять любую магию — в зависимости от желания… Ты освободила меня.

Я прижалась к нему покрепче.

— О, то есть ты теперь не будешь бухаться в ноги и смотреть на меня щенячьими глазами? Круто.

— Круто, — повторил Ален. — Я ведь всё осознавал, Катрин. Всё, что со мной делали. Всё, что мне приказывали. И не мог помешать… Почему ты тогда сняла с меня цепь?

— Потому что ты мой друг, — удивлённо отозвалась я. — Тебе не кажется, что это неправильно — водить друзей на цепочке?

Ален усмехнулся.

— Правда? Ты странная, Катя. Ты очень странная, — и, помолчав, добавил, ошеломив меня до глубины души. — Отныне я буду служить тебе.

— Эй! — вскинулась я. — Не надо мне служить! Меня и так всё устра…

— Дура ты, Катька, — фыркнул колдун. — Я уже поклялся. И принёс тебе клятву верности. Отныне и навсегда. Метаморфы всегда кому-то служат — это нормально. Я хочу служить тебе.

Я не успела возразить — мы выехали на какой-то холм, с которого открывался отличный вид на гремящую колоколами столицу и поле битвы внизу. Мешанину рыцарей, вспыхивающие кое-где огоньки заклинаний, летящие стрелы.

И надвигающихся со всех сторон каменных громадин от шага, которых дрожала земля.

— На големов не действует магия, даже моя, — спокойно сообщил Ален, помогая мне спешиться. — Но твоя, Катрин, должна.

— И что мне делать? — опешила я, глядя вниз.

— Вытяни руку и пожелай, — отозвался мальчик. — Попробуй.

***

Золотой свет залил наш холм, поле внизу, волной прокатился до города.

Ален, по-детски схватив меня за руку, прижался, ошеломлённо глядя на сверкающую, безгрешную чистоту.

— Это прекрасно, Катрин… Ты прекрасна.

Я смотрела, как тают, попадая под волну света каменные громадины. Точно свечные огарки текут, осыпаясь, оставляя холмы прелой земли. Очень скоро всё поле было полно такими холмами.

— Я не понимаю, — тихо произнесла я, глядя, как мешанина внизу разделяется на бегущих и атакующих. И как, строго держась границы тени, за бегущими несётся серая волна Проклятых. — Я не понимаю. Я же ничего не делаю. Я ничего не чувствую. Как оно получается?

Ален глянул на меня и с улыбкой покачал головой.

— Блажен, Катрин. Блажен, кто руки свои в святой омоет крови… Никто тебе не ответит. Насколько я знаю, такого никогда раньше не случалось. Никогда ещё Грааль никого не осенял своей благодатью. Даже рыцарю Галахаду, чистейшему и благороднейшему, он лишь дался в руки. М-м-м, ты там случайно никаких голосов свыше не слышала? Может, что-то обещала?

Я покачала головой и уткнулась взглядом в поле, где во главе рыцарей скакал юноша с лучащимися в свете утреннего солнца золотыми волосами.

— Кто объяснит замысел Всевышнего? — пробормотал Ален, проследив за моим взглядом.

— Но Ален, — выдохнула я. — Я же даже не верю… в вашего… ну, Всевышнего.

Мальчик глянул на меня и улыбнулся.

— А может, это не так уж важно? Важнее, какая ты. Никто из них, даже самый добрый или блаженный, не протянул бы руку помощи метаморфу. И погиб бы там, в гробнице, потому что у тебя просто не было шансов выжить. Я не знаю, Катрин, в чём дело. И вряд ли кто-то знает. Но что-то ты такое сделала, что не смог и никогда бы не сделал никто из нас

— Юный философ, — вздохнула я. — Подсади меня лучше и поехали вниз. Я хочу убедиться, что с Эдвардом всё в порядке.

***

Мы ехали наперерез возвращающемуся в столицу войску. Изрядно потрёпанному — человеческому. Проклятые рассредоточились за стенами, а часть из них гнала союзные войска до границы.

Эд, усталый, непривычно смотрящийся в доспехах, скакал впереди. Его взгляд не отпускал нас с Аленом — у меня до сих пор светилась рука, а волна золота так пока и не угасла.

— Ален, — прошипела я сквозь зубы, когда мы спешились перед остановившейся по примеру принца конницей. — Как я выгляжу?

— Ужасно, Катрин, — отозвался метаморф, — но кому какая разница?

Я сглотнула и по примеру мальчишки опустилась перед спешившимся Эдвардом на колено. Подняла голову, поймала его взгляд… Больше всего мне сейчас хотелось его поцеловать, а не терпеть эти непонятные ритуалы. Но он подал мне руку, помогая встать, и поцеловал пальцы, ошарашенно изучая “татуировку”.

Позади войско скандировало что-то вроде “сальвадо” только на фрэснийском.

То же кричали и высыпавшие на улицы горожане, когда войско ехало ко дворцу. Я скакала на лошади позади Алена, чуть сбоку от коня принца и смотрела, как Эд, улыбаясь, машет рукой в латной перчатке.

Улыбка была натянутой. Эдвард то и дело кидал взволнованные взгляды на меня.

— Не переживай, — шепнул Ален, когда я поинтересовалась, а правильно ли мы всё сделали. — Он просто боится, что ты теперь уедешь. Раз теперь у него нет больше сил держать тебя взаперти.

Я поймала взгляд Эдварда и глубоко вдохнула.

Глава 11

— Ну вот и всё, — отставляя в сторону недопитый кубок с горячим молоком, сказал Ален.

Оторвавшись от изучения ссадин на ногах, я удивлённо уставилась на него.

— Что значит “всё”?

Мальчик глянул на меня и кивнул в сторону окна. Там, во внутреннем дворе, да и по всей столице сейчас творилось чёрт знает что. Народ бурно праздновал, народ пил — из королевских погребов выкатили пузатые бочки — народ славил своего короля и спасителя-принца, звенел в колокола и пел похабные песенки про альбионцев.

— Ты хотела стать нужной, — задумчиво произнёс мальчик. — Хотела доказать, что стоишь своего принца. Доказала. Что теперь?

Я машинально покосилась на изукрашенную татуировкой руку, спрятанную сейчас под плащ. Листики-цветочки-значки были великолепны, но непривычно смотрелись на моей собственной руке.

— Неправда. Я хотела, чтобы мы могли быть вместе…

И почему я обсуждаю это с десятилетним мальчишкой?

Ален глянул на меня и усмехнулся. Совсем не как десятилетний мальчишка.

— И как? Всё ещё хочешь?

Я нахмурилась. Глупый вопрос. Конечно…

Конечно?

— Я хочу знать, что с ним всё в порядке.

— Ну, это я могу тебе устроить, — улыбнулся Ален, откидывая лезущую в глаза чёлку. — Присмотрю за ним. Буду тебя навещать и рассказывать, как именно с ним всё в порядке.

— А ты сам… — начала я, и тут до меня дошло. — Навещать? Куда?

— Ты собираешься здесь остаться? — в свою очередь удивился метаморф. И, дождавшись кивка, усмехнулся. — Катрин. Серьёзно. Здесь? В этом вот… мире? Только представь! Остаться. Навсегда.

Я представила. И передёрнулась.

— Подумай, Кать, — соскочив с подоконника, посоветовал юный колдун. — Я сделаю всё, что ты захочешь. Но тебе придётся выбрать — остаёшься ты тут со своим принцем или возвращаешься и никогда его больше не увидишь.

— Зачем ты так? — шепнула я, кусая губу. Зачем отравлять победу и радость, когда…

— Потому что ты захочешь, чтобы он тебя вспомнил и сделаешь ещё больнее, если не сможешь с ним остаться, — отозвался мальчик, — мне плевать на принца Эдварда. Но тебе потом будет плохо.

Я мотнула головой.

— А что ты? Что будешь делать ты?

— А я, Катрин, — с улыбкой повернулся ко мне Ален, — выполню любое твой желание. Как уже говорил. Но я бы предпочёл, чтобы ты вернулась. Я мог бы стать твоим котом… Тот мир мне больше по душе.

— Котом? — пробормотала я. — Ален, тебе же всего десять, тебе ещё столько всего предстоит узна…

— Ты снова воспринимаешь меня как ребёнка, — покачал головой мальчик. — Я уже давно не ребёнок, Катрин. Давным-давно. Вспомни, как я забрал твою душу и не обманывайся больше.

Дверь распахнулась, и Ален, послав замершему на пороге Эдварду шутовской поклон, протиснулся мимо него в коридор, сообщив оттуда:

— Чем стоять столбом, я бы послал за лекарем. Есть у вас тут свободный? Катрин вся в крови.

Эд вздрогнул, оторвал взгляд от меня быстро отдал приказ пробегавшему мимо слуги. Потом, словно не веря, что я всё ещё здесь, зашёл, аккуратно закрыв за собой дверь.

Я криво улыбнулась, и тут же поморщилась — из лопнувшей нижней губы потекла кровь.

— Извини, я не знала, где тебя найти. И подумала, что в свои комнаты ты точно заглянешь и вряд ли ты помнишь, какие принадлежали мне, да и я тоже не помн…

— Кто.

Я подавилась словами.

— Кто, — повторил принц, подходя ближе и медленно протягивая руку к моему лицу. — Кто это сделал?

Я слизнула кровь и подавила порыв отвернуться. Выгляжу я сейчас, пожалуй, действительно… да.

— Эрик. Альбионский принц.

Глаза Эдварда сверкнули, и я поспешила добавить:

— Но Ален его уже убил.

Эд сжал кулаки и оглянулся на дверь. Я лихорадочно соображала, что говорить дальше, когда в комнату вдруг проскользнул мальчишка-паж с подносом, встретился взглядом с принцем, впечатлился. Эд забрал у него вздрагивающий поднос и прошипел что-то приказное. Мальчишку как ветром сдуло.

— Свободных лекарей сейчас, к сожалению, нет, — преувеличенно спокойным тоном сказал принц, ставя поднос на столик рядом с моим креслом. — Поэтому придётся тебе терпеть мою помощь.

Я глянула на него исподлобья и снова облизала губы.

— Значит, потерплю.

***

— А доспехи на тебе… м-м-м… странно сидят, — не в силах больше выносить его пустой взгляд, пробормотала я.

Эдвард макнул новый платяной тампон (местный бинт) в воняющий травами раствор и снова склонился над моей левой щекой.

— Странно?

— В смысле… ну… непривычно… ай!

— Не дёргайся, — отозвался Эд, аккуратно промокая ранку.

Я покосилась на его собственную перебинтованную левую руку и стиснула зубы.

Но его взгляд рвал меня на части хлеще щиплющих примочек.

— А у него лучше, чем у тебя получилось, — выпалила я, с трудом понимая, что говорю — лишь бы говорить. — Ты только грозился меня отправить в пыточную и избить, а он…

Рука у моего левого глаза дрогнула.

— Я никогда бы тебя не тронул, — мёртвым, как и взгляд, голосом откликнулся принц.

Я знаю.

— Правда? — вскинула брови я. — Не смог бы? Ну, сейчас-то тебе, наверное, приятно — кое-кто смог.

Эдвард преувеличенно спокойно поменял примочку.

Что с тобой? Почему ты на меня так смотришь? Почему ты не радуешься, как остальные фрэснийцы — всё же закончилось. Неужели тебе действительно так не хочется меня отпускать?

— А, или просто прятать меня в замке, одевать, как куклу, красивой видеть куда приятнее, чем… вот такой?

Эдвард прикрыл глаза, но его руки продолжили мягко, нежно снимать присохшую корочку крови с моей щеки.

Я сглотнула.

Эдвард закончил с примочками и отодвинул чашу с бинтами. Прошёл к камину, налил в кубок глинтвейн и, вернувшись, осторожно вложил его мне в руку.

— Выпей, Катрин. Иначе не сможешь заснуть. Ты к боли не привычна.

Я снова покосилась на его забинтованную руку и прикусила губу.

— И не делай так, — пальцы Эдварда замерли, не коснувшись моей губы. Принц отвернулся. — Тебе нужно время… отдохнуть. Можешь спать здесь… клянусь, я тебя не потревожу, я уйду, как только…

— Прости.

Эд обернулся. Вскинул на меня взгляд — и сейчас в нём были чувства. Тщательно скрытые, но, слава богу, он больше не был мёртвым.

— Прости, — повторила я. — Глупости наговорила, — и попыталась растянуть губы в улыбке так, чтобы не потревожить ранки. — Я знаю, вы благородны и прекрасны, принц Эдвард. И…

Я люблю тебя. Я не хочу уходить.

Я не хочу тут оставаться.

Эдвард с болью глянул на меня.

— Ты разрешишь мне остаться? — тихо спросил он. — Только на эту ночь. Прошу тебя.

Я непонимающе нахмурилась. Как будто я могу выдворить тебя из твоей же спальни!

— Д-да.

Принц грустно улыбнулся.

— Спасибо.

***

Эдвард смотрел на мою руку, больше не скрытую плащом, и бормотал молитву. Или читал знаки на татуировке — понятия не имею.

— Ты чиста, как слеза, леди Катрин. Я знал…

Что ты знал? Не ты ли недавно считал меня шлюхой?

— Леди? — усмехнулась я. — С каких пор?

Он наклонился, прикасаясь сначала лбом к моим пальцам, а потом и губами.

— Святая…

— Вот только не надо, — простонала я. — Я даже не крещёная. В смысле, по-вашему.

— Но ты отмечена Богом…

— Да, блин! — не выдержала я, вырывая руку и пряча её под меховую накидку. — Я не святая, не блаженная и не какая-нибудь ещё. Я понятия не имею, как это получилось, но раз это помогло — отлично. Но хватит уже.

Эдвард встал. Принёс от камина кувшин с вином.

— Как прикажешь, леди.

— Вот только ты не подряжайся служить мне верой и правдой всю жизнь, — буркнула я. — Ален уже подрядился.

Эдвард вскинул брови.

— Метаморф принёс тебе клятву верности?

— Ага, бухнулся на колени и теперь уверяет, что от меня ни на шаг. Эдвард, у вас тут идиотский мир, идиотские правила, и, чёрт возьми, я не хочу торчать тут вечно, я хочу домой, я…

Принц налил вина себе и мне.

— Ты скоро вернёшься домой. Безусловно, твой метаморф может…

Я схватила кубок.

— А-а-а, как же вы меня все задолбали!

Эд усмехнулся и тут же серьёзно произнёс:

— Ты спасла сегодня нас всех. Спасибо тебе. Скажи, Катрин, что ты хочешь за это?

Я изумлённо уставилась на него.

— В смысле?

Эдвард спокойно встретил мой взгляд.

— Наверняка есть что-то, что ты хочешь попросить, Катрин. Иначе ты бы не вернулась. Назови, что это?

Я с трудом пробормотала:

— Я вернулась ради тебя.