Множественные сны Эльфины Рейн

ГЛАВА 11

Заказ на Милену Драгович был рядовым – изъять воспоминания, ведь именно воспоминания самая распространенная проблема. Они все портят. Фотографии можно уничтожить, да и многие уже приучились не снимать на камеру все, что в голову взбредет, а вот память… эту штуку не победить. В мире виаторов воспоминания можно прочитать, они легко служат доказательством в суде или при допросе. Память виатора – вовсе не голословный рассказ, это весомый аргумент. Если виатор готов пустить себе в голову другого, разумеется.

О Милене Драгович Эль слышала немало, все-таки жила она среди девушек, а в коридоре хочешь-не хочешь, но поймаешь ворох слухов. Вот за пару лет Эль и наловила всякого. Если коротко: Милена Драгович любит парней. Разных. Много. Иногда много за раз. И да, даже в современном мире на такое поглядывали косо, хотя Эль и не понимала, почему. Почему всем не плевать? Это же такая ерунда, на которую лень тратить время.

Так Эль и относилась к новому заказу – как к ерунде. Ведь Милена Драгович, ко всему прочему, не славилась умениями, она была рядовым мыслителем. Даже помощь Гая не пригодится для проникновения. В подсознании Милены можно творить все при наличии паразита. И с его внедрением тоже все прошло гладко. Эль в каком-то смысле повезло: редкий виатор проявляет бдительность в этом направлении. Метод Эль не уникален, уравнение «паразит плюс мыслитель» избито и использовалось столетиями, но… но есть весомое, почти непреодолимое «но»: для этого уравнения нужны двое. Один мыслитель, один материалист. А так работают только в Комиссии на специальных миссиях, важных заданиях. Материалистов мало, они ценность. Даже зеленые студенты, и те всегда при деле. Поэтому рядовой студент точно не станет опасаться внедрения паразита, это ведь как ждать нападения динозавра за завтраком.

Перед тем, как нырнуть в Сомнус Милены Драгович, Эль нашла Фаустино и передала ему сложенный вчетверо листок:

– Здесь указано, куда должны поступить деньги, – пояснила она. – Это цена за извлечение документов. Остальное обсудим после, но… готовься к отказу. Вряд ли фотографии мертвой Бланки смогут меня переубедить.

Фаустино развернул листок, его брови поползли на лоб от удивления:

– Сколько?!

– Ты сам хвастался трастовым фондом.

– Паук твой – жадный ублюдок.

– Обязательно ему передам, – улыбнулась Эль. – Как только узнаю, о ком ты вечно твердишь.

– Не обязательно играть в эти игры. Деньги будут.

– Отлично. После встретимся и обсудим детали.

Ночью Эль плотнее закуталась в одеяло (осенне-зимнее время в Глетчерхорне отличалось безжалостностью к студентам, старые замки плохо хранили тепло) и провалилась в Сомнус.

Есть много теорий о том, что в Сомнусе все взаимосвязано. Что есть способы проникнуть в подсознание любого человека, просто уснув, что мир подсознания един для всех. Но Эль не понимала сути этой теории. Она знала, что есть люди, открытые к другим из-за банального незнания, есть люди, которые не против вторжения конкретного человека (так Эль без труда находила Гая, у них была связь), а также есть паразиты, открывающие окно для проникновения. Все подчиняется правилам, написанным так давно, что автор этих правил затерялся во времени. Память о нем стерлась, но его наследие осталось.

Эль мало знала о том, как действуют другие виаторы. В Комиссии используют паразитов на постоянной основе или взламывают подсознание, имея преимущество в силе и знаниях? Эль слышала лишь, что в мире снов все всегда индивидуально. Кто-то совершает переходы через двери, у кого-то огнем горят порталы, как в какой-то видеоигре. Способы перехода могут меняться в течение жизни, но это скорее исключение, чем правило. Говорят, у взрослых виаторов с окрепшим сознанием все застывает в какой-то момент, сила привычки берет верх над воображением.

Пока все эти «может быть» и «говорят» очень даже вписывались в происходящее с Эль. Раньше ее переходы подсвечивались красными огнями, этакие черные дыры с отблесками алого света. Маленькие Гай и Эль долго жили в Амстердаме, что не могло не отразиться на том, что внутри. Теперь же Эль выросла и переходы стали сложными даже для самой хозяйки сна. Они обросли жизненным опытом, превратились в длинные горные тоннели, полные мрака и сырости.

Эль из тех девушек, в чье подсознание лучше не заглядывать, позитивного там мало. Потому, как только Эль вышла из тоннеля, ей показалось, что с паразитом и переходом что-то не то. Окно не сработало или Эль заплутала в темноте, пока прыгала от обваливающихся камней… уж очень мрачно было внутри Милены Драгович. Грязное небо практически легло на плечи, видимости почти нет из-за густого тумана, а под ногами что-то вязкое, похожее на грязь, смешанную с тестом и кровью.

Даже у Эль ситуация более позитивная.

Девушка обняла себя за плечи и побрела по грязной жиже. Под ногами громко чавкало, с каждым шагом грязь подлетала все выше. И можно сколь угодно долго убеждать себя, что грязь эта ненастоящая, но проблема в том, что чувствовалась она реальной, противной до безобразия, а промокшие ноги и песок, проникший в ботинки, ситуацию не спасали. Все, что происходит в подсознании, остается там же. Но проблема в том, что переживать это приходится так же, как реальность.

Эль часто говорила Гаю, что привыкла к смертям. Она и себе так говорила.

Но это ложь.

И сейчас Эль надеялась, что выберется через переход, а потом традиционно проснется, не придется экстренно извлекать себя, спасаясь от бунтующего подсознания Милены.

Завыл ветер, туман впереди заклубился, являя острые пики крыш. Конечно, это город. Сомнус – почти всегда город, он даже зовется «городом кошмаров». В случае Милены Драгович это что-то средневековое, грязное, с тряпками на окнах и стонами в подворотнях. Эль шла вперед, стараясь не смотреть и не слушать, но громкость стонов все нарастала.

Значит, Эль движется в верном направлении.

Темная ночь вдруг отступила, забрезжил рассвет, обнажив, подчеркнув царящее вокруг уныние, выставив парочки из подворотен на всеобщее обозрение. Или на обозрение одной Эль, она тут главный зритель. Подсознание Милены старается для нее, являя кошмары. Кошмары – они как паразиты, такие же местные жители, если верить различным теориям. А еще кошмары могут быть людьми, взять виатора в плен, погрузить его в сладкую вечную кому. В Комиссии есть целое направление мыслителей, которые разыскивают таких виаторов и вырывают из лап кошмаров, иногда удачно, а иногда не очень. Когда-то мать Эль работала в Комиссии по этому направлению. А потом страшные идеи завладели женщиной.

– Гуляешь? – рядом с Эль появилась Милена Драгович.

Так случалось порой, в столкновении с хозяином сна ничего необычного. Это даже к лучшему, ведь Милена не чувствует подвоха. Паразит сделал из Эль желанную гостью, которой не грех и помочь.

– Ищу воспоминание, – ответила Эль.

– У меня их много. Какое тебя интересует?

– То, что связано с Антоном Красичем.

– Антошка! – звонко рассмеялась Милена. – Редкая сволочь и редкий извращенец. Ты знала, что он извращенец? Из-вра-ще-нец. Забавное слово, рядом с Антошкой мне нравится его повторять, он так потешно бесится. И почему все извращенцы так любят скрывать свою суть? Почему им важно изображать хороших мальчиков? —девушка покачала головой и поманила Эль за собой.

Они вышли к средневековому особняку в готическом стиле. Длинные узкие окна, лепнина и горгульи у входа. Несмотря на рассвет, ворвавшийся в Сомнус вместе с Миленой, над домом висела сама тьма.

– Брюс и Питер, – указала Милена на горгулий. – В детстве я воображала, что эти двое – мои личные супергерои, и они меня обязательно спасут, когда понадобится. Ну, знаешь… Брюс всегда мог отвалиться, упасть вниз и размозжить чью-то голову. Очень супергеройский поступок.

Эль сглотнула тяжелый ком в горле, по опыту зная, что в особняке ничего хорошего не будет. То, что случилось в Сомнусе, остается в Сомнусе… остается в Сомнусе. Останется здесь.

А Милена все любовалась горгульями:

– Эти ребята пропадали много лет. Как думаешь, почему они появились вновь? Мне снова нужны супергерои? Но я большая девочка, научилась жить без них. Возможно, я сама в это не верю, поэтому они со мной…

Или горгульи здесь из-за Эль.

– Как давно они появились? – спросила девушка, оглядываясь по сторонам: пока никаких знаков, что подсознание Милены взбунтуется. С Шарлем все было очевидно сразу, а тут… туман степенно двигался по городу, грязь под ногами, холодная и неприятная, не густела и не поднималась выше, не превращалась в трясину. Все спокойно.

– Примерно год назад. Тогда тоже была осень…

Год назад погибла Бланка де ла Серда.

Кажется, в подсознании Милены Драгович Эль ждут открытия.

ГЛАВА 12

Внутри особняка было темно и гулко, под ногами скрипели половицы. И сквозило, как при открытых окнах ледяной зимой. У Эль окоченели пальцы на ногах и наверняка покраснел нос. А вот стоящая рядом Милена, казалось, не замечала сквозняка. Обычное дело, каждый человек воспринимает происходящее в мире Сомнус по-разному. Просто в этот раз Эль происходящим впечатлилась, ее зацепило. То ли парочки в подворотнях, то ли надломленный образ Милены Драгович, то ли… предчувствие беды. Не просто так горгульи объявились год назад, очень уж очевидное совпадение.

– Идем, Антошка ждет, – Милена поманила гостью подсознания за собой.

Точно, Антон Красич! Про него Эль успела забыть.

Они спустились вниз, в подвал. Весело улыбаясь, Милена рассказала, что здесь десятки уровней, погружаться можно в какую угодно глубину. Все зависит от человека: важно, к чему он готов, а чего боится. Опыт путешествий по чужим мирам рассказал Эль больше, чем сама Милена, ведь из общих фраз девушки не догадаться о скрытом в глубинах подсознания.

Внутри Милены Драгович была тьма.

А особняк и подвал – настоящие, они из жизни. Вовсе необязательно, что в настоящем подвале так же сидели на цепях люди, раздавались звуки хлыста, от которых в жилах стыла кровь… но что-то в настоящем подвале происходило. И натянутая улыбка Милены подозрения только подтверждала.

Когда-то давно Эль была маленькой девочкой.

И она мечтала, что вырастет, поборет своих демонов, а потом возьмется сражаться с чужими. Вот с такими, например. В своих фантазиях Эль не забывала о чужих проблемах, она отправлялась их решать. Сейчас маленькая Эль наверняка бы захотела отправиться на поиски этого особняка и подвала, узнать о сути таящейся там тьмы. Но большая Эль… она видела похожие образы так часто, что смирилась. Да и свои демоны пока на месте, живы, здоровы, растут подобно опухолям.

– А вот и наш мальчик, – Милена подвела Эль к закрытой на засов комнате, одной из тысяч. Воспоминание об Антоне Красиче, на двери красной краской было выведено его имя. Крупные капли краски стекали на пол, собираясь в алые лужицы.

Эль двумя руками взялась за ржавый засов и потянула.

Дверь лязгнула, внутри раздался крик.

Антон Красич сидел в подвале в луже собственной мочи и скалился. Материальное воспоминание, надо же! Выглядит настоящим человеком, но это фантом, извлечь его не получится. Да и не очень-то хотелось… воняло в камере ужасно, ни одна реальность не изобразит такого запаха. Ко всему прочему, Антон сидел голым, раскинув по сторонам худые бледные ноги и издавая какие-то звериные, странные звуки.

– На выход! – скомандовала Эль, отворачиваясь.

Антон встал на колени и пополз в коридор. На девушек он не оборачивался, полз себе и полз, пока не исчез в темноте. Теперь воспоминание о нем затеряется, для настоящей Милены Антон останется знакомым, но произошедшее между ними исчезнет в глубинах подсознания. Если, конечно, не найдется энтузиаст, который проникнет в подсознание Милены и вернет Антона на место, но это из области фантастики.

– Такой он извращенец, – с грустью покачала головой Милена. – Терпеть таких не могу, но они все время липнут… это потому, что я люблю секс, как думаешь? Но это же совсем разные вещи, почему никто не понимает?

– У нас есть еще дело, – перебила девушку Эль.

– Важное? А то я бы еще поболтала.

– Важное.

Милена вздохнула:

– Жаль. Ты хороший собеседник, так и хочется рассказать тебе все.

Да, потому что паразит сознания иногда так действует. Но в случае Милены Эль не хотела слушать. И все это лишь очередной подобный эффект, которых и без того не счесть… поэтому иногда Эль так хочется сбежать на край света, поселиться там и жить, не зная чужих кошмаров. Но ради Гая она остается.

Пожалуй, когда-нибудь они действительно сбегут. Но только после истребления своих кошмаров. А может, и нет. Эль часто фантазировала о будущем и как-то так выходило, что ее дар был частью будущего в любой фантазии. Она такая, какая есть. И пусть Гай видел ее страдалицей, преодолевающей трудности, на деле все было сложнее.

– Меня интересует Бланка, – сказала Эль, запирая дверь с именем Антона. – Покажешь, где ты хранишь воспоминания о ней?

– Конечно. Но Бланка намного, намного глубже…

Они спустились вниз еще на много пролетов. Милена не обманывала – каждый уровень угнетал все больше, Эль уже едва переставляла ноги, потому что старалась закрывать глаза. Было много крови, стонов, грязного секса, избиений и вони. Мучительно хотелось сбежать отсюда и как следует помыться. И, конечно, Эль взяла свои слова обратно: Сомнус Милены Драгович был намного, намного хуже ее собственного. Да если сравнивать с таким, у Эль практически розовые единороги скакали по радугам!

Дверь с ржавым засовом на вид ничем не отличалась от той, за которой прятался Антон Красич. Но в этот раз отличалось поведение Милены: она заметно нервничала, кусала губы и оборачивалась, словно ожидая нападения из темноты. Она не хотела, чтобы Эль увидела, что за дверью.

Глядя на Милену, Эль отодвинула засов.

Петли жалко скрипнули, дверь отворилась, а за ней… пустота. Как будто кто-то вырезал целую комнату из подвала, некий владелец кукольного дома решил, что этой комнате здесь не место, и выдернул ее с корнем. Эль даже видела оборванные куски здания, видела плотный грунт, в котором был выстроен подвал. И только в углу комнаты валялась одинокая картонная коробка. Эль открыла ее и увидела воспоминания: несколько фотографий с Бланкой, ее смех, ее одежда, ее привычки… но это все ерунда. Мелочь, призванная спрятать очевидный факт: кто-то похозяйничал в подсознании Милены Драгович, грубо выдернув из него нечто важное.

Поэтому над особняком появились горгульи.

Милена знала что-то важное, и некий человек уничтожил ее знания. Он сделал это грубо, торопился или ему просто было плевать. Или виатор был слабее Милены, девушка сопротивлялась, совсем как Шарль де Крюссоль при вторжении Эль… вариантов может быть несколько. Но несомненно одно: год назад здесь кто-то был.

– Проводи меня наверх, – тихо попросила Эль, закрывая дверь.

Стоит все обдумать.

Милена проводила гостью до перехода, всю дорогу болтая о жизни. Эль не слушала эти откровения, она думала об увиденном. Вид выдернутой из подсознания комнаты перекрыл собой остальное, целиком и полностью захватив девушку. Зачем, почему, кто? Мыслитель или материалист? Кажется, Фауст подозревает извлечение, но, судя по увиденному внутри Милены, работал мыслитель.

Ладно, Эль извлечет документы Комиссии и изучит их.

Просто чтобы удовлетворить любопытство, закрыть этот вопрос.

– Заходи еще, – на прощание улыбнулась Милена Драгович.

– Лучше я сгорю в аду, – пробормотала Эль, ныряя в каменный тоннель.

Гай ждал ее, сидя меж своих пряничных домиков и попивая какао. Пахло корицей и яблоком, для Эль этот запах давно стал родным и ассоциировался с Гаем, ее пряничным героем. При виде Гая улыбка возвращалась на лицо сама собой, а впечатления от чужих миров перечеркивались сладким запахом и чувством спокойствия, дома. Порой Эль думала, отчего подсознание Гая выглядит именно так, не из-за нее ли? Не ради таких вот моментов быстрого успокоения, инъекции моментального счастья? Гай говорил, что нет, такое невозможно. Но в мире Сомнус, несмотря на множество законов, было мало невозможного.

– Как прошло? – спросил Гай, когда Эль присела напротив.

– Воспоминание стерто.

– Рад, что в этот раз все было легко.

– Ты же знаешь: легко не бывает, – и сама Эль бы выбрала плавящийся под ногами асфальт, бунтующее подсознание и извлечение через болезненную смерть, но не мрачные подвалы с существами, дрочащими на чьи-то кровавые кишки.

Гай болезненно вздохнул:

– Знаю. Если хочешь, я пошлю Минку Рейли, а ты отдохнешь…

– А что там с Минкой?

– Воспоминание.

– Удивил, – Эль не удержалась и закатила глаза. – Чье?

– Алана Блавона. Пока отходишь от подсознания Милены Драгович, я наведу о нем справки, чтобы знать, к чему готовиться. Но имя я уже слышал: Алан – первокурсник, ему лет восемнадцать. Любит покатать зимой на доске, судя по социальным сетям.

– А кто в Глетчерхорне этого не любит?

– Это верно, – Гай вдруг улыбнулся и взял Эль за руку, чутко уловив, что прямо сейчас ей нужна поддержка, его участие. Запах корицы, одно невинное касание, и Эль действительно стало легче. Она сжала пальцы парня и тоже улыбнулась.

А Гай решил сменить тему:

– Говорят, в женском крыле замка организовалась заварушка, если не сказать война. В Фише раскуплена вся зубная паста. Парни готовятся к осаде, ведь ваши баталии могут перекинуться и на нас.

– Очень смешно! – фыркнула Эль.

– Тебе смешно, а де Крюссоль сегодня предлагал ударить первыми.

– Избавиться от его подсознания было счастьем.

– Это точно. Извлекать Фаустино де Веласко не стоило, Эль, – Гай все еще улыбался и говорил мягким тоном, но уже не шутил. Разговор быстро перетек в иную плоскость, поучительную: – Извлечение – всегда риск себя обнаружить. Ты уже местная знаменитость, все давно вышло из-под контроля, но так нагло извлекать человека… он может санкционировать расследование Комиссии. С Комиссией мы не справимся, Эль. Нам часто везет, но рано или поздно это закончится. Воровать воспоминания у всех без разбора не получится, ты не всесильна. И ты потеряла контроль настолько, что иногда… иногда мне кажется, они нас уже нашли, несмотря на все предосторожности. И сейчас они ждут подходящего момента.

Повисла тяжелая пауза, как и всегда, когда речь заходила о них.

– Расследования не будет, – ответила Эль, выдергивая руку. – Фаустино заинтересован в моих талантах, а потому будет молчать. И с Аланом Блавоном в любом случае придется подождать, я согласилась на небольшое, но прибыльное дело, связанное с извлечением. Нужно достать документы.

– И это как-то связано с де Веласко?

– Связано.

– Два извлечения рядом с этим парнем, Эль? Риск.

– Он фантазирует о Пауке, а меня видит то ли посредником, то ли девушкой на побегушках, – отмахнулась Эль. – Но ты прав, это риск, потому что Фаустино кажется мне продуманным малым. К нему пойдем вместе, ты меня подстрахуешь. Тогда никакого риска не будет. И… пожалуйста, не надо сейчас нравоучений, я уже согласилась.

– Как скажешь, Эль, – Гай согласился, но по его взгляду все читалось: он против, ему не нравится. Все, связанное с материалистами, ему претило. Он считал, что быть мыслителем безопаснее, пусть и допускал использование паразитов. Но не полноценные извлечения.

– Думаю, хватит несколько дней, чтобы избавиться от Милены Драгович, – уже веселее продолжила девушка, откидываясь на кресле – Чем меньше я сопротивляюсь, тем быстрее становлюсь собой, поэтому… избегай меня в следующие дни.

– Говорят, Милена – нимфоманка.

– Значит, это будет продуктивнее ночей с зубной пастой.

ГЛАВА 13

Эль накрыло на следующий день.

Она не сопротивлялась, по опыту зная, что ситуацию проще отпустить, тем более, никаких криминальных наклонностей не вылезло. Одно дело – противиться убийству щенков (тут Эль бы приковала себя к кровати или глотала бы гипнотин неделями, лишь бы на месте лежать), но секс – это всего лишь секс. Бывает удачный, бывает не очень, но оба варианта забываются быстро, уплывая в потоке других жизненных событий.

Хорошо бы в этот раз все прошло удачно.

Вечером Эль облачилась в широкие джинсы и открытый топ, нанесла яркий макияж, зачесала волосы назад. Посмотрела в зеркало: неплохо, вид лихой и дерзкий. Обычно платиновый блонд сильно бледнил Эль, но макияж многое менял. Вспомнив о холодных ночах, девушка выбрала куртку потеплее и вышла в ночь.

Девушка собиралась спуститься в Фиш и даже добралась до станции подъемника, но поднялся дикий, совершенно невообразимый ветер, и подъемник на время отключили, пообещав, что через час он возобновит работу. Других путей отхода не существовало, разве что вертолетная площадка с северной стороны замка… но у Эль не было вертолета, вот в чем проблема.

Поэтому она поплелась обратно.

Настрой провести вечер с пользой не пропал, даже наоборот – не придется тратить время на дорогу, а езда в подъемнике в окружении других виаторов – это всегда неловко. И обратно пришлось бы добираться… в общем, есть плюс в отключении подъемника. Но и минус есть тоже, ведь наверху обитали только виаторы, шанс встретить симпатичного незнакомца и после бурной ночи расстаться с ним навсегда стремился к нулю. А у Эль в прошлом уже был неприятный опыт, который наглядно показал: выбирать лучше именно незнакомцев.

Обнимая себя за плечи, девушка вернулась к замку, прошла через парк и оказалась возле россыпи горных домишек. В основном это кафе и бары для местных, но чуть дальше – частные владения. Преподаватели в Глетчерхорне часто менялись, порой прилетали на несколько лекций, словно рок-звезды, и исчезали, или их огромные лица читали текст через экран проектора. Но некоторые обитали возле замка на постоянной основе. Кто-то жил в отдельном преподавательском крыле, а кто-то – в отдельном доме. Удобно, если семья большая, и вертолетная площадка под боком.

Эль выбрала бар «Ледяной», потому что обожала швейцарский колорит. Все это обилие старого дерева, тяжелая мебель, запахи… девушка скинула куртку, прошла к барной стойке и запрыгнула на высокий стул. Местные бары обслуживались обычными людьми, они работали за деньги. Насколько Эль знала, в Комиссии существовало целое рекрутинговое направление. Если коротко, то нанимали за большие деньги тех, кто потом не станет болтать, ибо есть контракт, который дает виаторам право вторгаться в память человека. Этакая видимость строгости и правил, хотя на деле любой виатор может осуществить вторжение и без контракта, это сложно отследить. Но здесь все-таки дела Комиссии замешаны, оттого много правил и официоза.

– Что вам налить? – спросил симпатичный бармен.

– Водку с тоником.

– Ух! Брутально!

Эль улыбнулась, принимая напиток из рук бармена, но дальше улыбки дело не зашло: парень поспешил выполнять другой заказ. Что ж, он еще вернется, а пока можно полюбоваться другими гостями бара… взгляд Эль скользил по темному помещению, ни на ком толком не останавливаясь. Фоном играла музыка, что-то из классического рока семидесятых, баллада о любви, способной перевернуть мир. Ох уж эти романтичные рокеры, умеющие подбирать нужные для девочек слова. В целом в «Ледяном» было людно, в вечер выходного дня иначе и быть не может. В баре два этажа, позже можно будет прогуляться…

Стул рядом с Эль отодвинулся, но обрадоваться девушка не успела, потому что этот сосед слабо кивнул и знакомым голосом сказал:

– Я все сделал по инструкции. Что будет дальше?

Раздраженная Эль выпила водку с тоником залпом и с грохотом опустила стакан на барную стойку. Фаустино де Веласко жестом подозвал бармена и попросил повторить в двойном размере, заказав напиток и для себя.

– Дальше я сама тебя найду, – ответила Эль. – Необязательно преследовать меня и приставать с расспросами. Извлечение запланировано, оно не произойдет раньше по одному твоему желанию, это так не работает, – а еще Эль не бралась за несколько дел сразу, ведь это тянуло за собой конфликт извлеченных подсознаний. Биполярное расстройство в квадрате, одним словом, а Эль и без квадрата вполне себе хватало впечатлений.

– Я думал, ты найдешь меня сегодня.

– Сегодня я занята.

– В баре?

Эль мысленно закатила глаза: настырный какой! Стыд за извлечение отошел на второй план, да и случилось это давно, поэтому Эль резко развернулась, собираясь объяснить Фаустино де Веласко, что трогать людей, которые пытаются расслабиться в баре, не стоит.

Но все слова исчезли, как только Эль увидела лицо парня.

Так близко и в то же время недостаточно близко. Эль тяжело сглотнула, глядя на Фаустино каким-то новым взглядом, и перед ней открылся целый мир, полный ярких красок, случился взрыв и зарождение сверхновой. Этот парень всегда был таким красавчиком? Как могла она раньше не замечать такие губы? И эти глаза цвета растопленного шоколада, и длинные ресницы, и упрямый подбородок… но главное, конечно, губы. Такие полные, с красивым, совершенным даже, абрисом. Такие губы просто обязаны заниматься всякими грязными штучками, а не прикладываться к бездушному стакану с тоником.

Эль бросило в жар, когда Фаустино поймал ее взгляд. Эль не могла думать, она уже ничего не могла, только заерзала на стуле и плотнее сжала ноги. И привычка Фаустино смотреть в упор не делала ситуацию проще, а наоборот, все усугубляла. Эль и сама не заметила, как нырнула в омут этих сумасшедше-шоколадных, таких притягательных глаз. И музыка, играющая на заднем плане, не помогала, ведь солист хриплым голосом пел про жаркие ночи в объятьях любимой.

– У тебя все в порядке? – спросил Фаустино.

Вместо ответа Эль опрокинула в себя вторую порцию коктейля, ледяной напиток промчался по горлу и немного привел в чувство. А может, и не привел. Может, рядом с Фаустино де Веласко это вообще невозможно. Эль закусила губу, чтобы не всхлипнуть от отчаяния и распирающих изнутри чувств, а Фаустино… а Фаустино все продолжал на нее смотреть. И что-то говорить, спрашивать. Эль смотрела на его совершенные губы, не моргая, коктейль из самых разных эмоций кружил голову посильнее выпитой водки.

И теперь Эль парила в предвкушении.

Она не отпустит Фаустино де Веласко, пока он не покажет ей, что умеет делать этими своими порочными и ужасно красивыми губами. И, как только Эль перестала сопротивляться, приняла это горячее, будоражащее кровь желание, стало легче дышать. Не без труда Эль оторвалась от созерцания губ Фаустино и заказала еще коктейль. Слишком жарко, слишком хочется пить, слишком хочется попробовать на вкус смуглую кожу парня с шоколадными глазами. Интересно, они потемнеют, когда Эль затащит Фаустино к себе, когда и он наконец потеряет голову? Девушка не сомневалась, что его глаза станут черными, как угли. Ужасно порочные, но такие горячие угли.

Эль выпила очередной коктейль, достала кубик льда и провела им по лицу.

– Жарко, – пояснила она, глядя на Фаустино. Кубик льда тем временем скользнул по шее и огладил зону декольте, оставляя за собой влажную дорожку. Теперь настала очередь Фаустино тяжело сглатывать и стоит признать, справлялся он лучше. Более того, он до сих пор смотрел Эль в глаза.

– Что с тобой происходит? – спросил он, хмурясь.

Эль спрыгнула со стула и кинула остатки льда в стакан:

– Проводи меня. Может быть, расскажу по дороге…

ГЛАВА 14

Они вышли на темную улицу. Порыв ветра едва не сбил Эль с ног, но Фаустино так вовремя удержал ее за локоть. Одно его прикосновение, пусть и через кожу куртки, обожгло посильнее палящего солнца. Эль уже давно завелась до предела, так, что трудно было дышать, и во всем виноват Фаустино. Его угольный взгляд, такой пронзительный, его отстраненность и попытка сделать вид, что ничего не понял. Он бормотал что-то про коктейли, слишком крепкие, чтобы их пить. Он убрал руку от Эль. А еще… да, он заметно волновался, потому что на самом деле все он понял.

Очередной порыв ветра заставил девушку поежиться. Влажные следы от ледяных кубиков, оставленные на голой коже, будто и сами покрылись льдом. Эль и Фаустино шли к замку, за их спинами продолжала играть музыка. Сердце Эль билось все чаще, она тоже волновалась. Оказывается, это до невозможности потрясающее чувство – предвкушение, смешанное с тем самым волнением, от которого то жарко, то холодно. Эль настоящая такого не испытывала… да никогда. И сейчас она не знала, как действовать, что будет дальше… Эль вели инстинкты, которые ей даже не принадлежали, но она целиком и полностью им доверилась. Слишком хорошо это ощущалось, чтобы отступить, к тому же, предаваться соблазнам порой так приятно.

У башни Риты Кастильо они остановились. Кажется, Фаустино собрался сбежать, но Эль остановила его за руку и молча повела за собой. Показала, как забраться в общую комнату, Фаустино ловко туда запрыгнул, а потом затащил Эль. Он хотел уйти, даже шагнул к окну, но Эль поймала его за руку и покачала головой. Фаустино тяжело сглотнул, но остался, поняв все без слов.

Они поднялись на третий этаж, Эль пустила парня к себе и плотно закрыла дверь. В комнате было темно, только дальние огни дороги до замка освещали происходящее. Казалось бы, Эль и Фаустино так долго шли под пронизывающим горным ветром, все должно было уйти, схлынуть без следа, но нет. Голова девушки кружилась от предвкушения настолько, что ожидание стало болезненным, а Фаустино… он так и застыл посреди комнаты, опять молча. Он ждал. Он все понял и не ушел, а значит, что-то его крепко зацепило. Или… он был просто парнем.

Эль подошла ближе и положила руки на его грудь.

– Зачем ты привела меня сюда, Эльфина? – прошептал он, неотрывно глядя на ее губы. Но брать ситуацию в свои руки он не спешил, выжидал. И это тоже ужасно заводило Эль. Ей нравились орешки покрепче.

Она приложила палец к его прекрасным губам и застыла, завороженно наблюдая за этой картиной. Теперь ей хотелось действия, чтобы Фаустино наконец отпустил себя, прикусил ее палец, толкнул к стене, вжимаясь всем телом в Эль, но пока он был скалой. Поэтому Эль быстро убрала руку и сама потянулась к парню с таким невыносимо-долгожданным поцелуем. Фаустино сразу ответил, он сдался еще внизу, когда не выпрыгнул в окно, как собирался, а может, он сдался еще на выходе из бара, но первый шаг все равно доверил Эль. И теперь пути назад не было.

Эль была права – этот парень творил губами магию. От его поцелуев плавилось тело и поджимались пальцы на ногах. От таких поцелуев одежда должна испаряться с тела, но, к сожалению, ее пришлось стягивать своими силами, и в этот момент Эль пожалела, что не надела юбку. С юбкой всегда проще.

Толстовка Фаустино полетела на пол вместе с футболкой, и Эль наконец-то попробовала на вкус его горячую кожу. От Фаустино пахло морозом и травами, и Эль словно воочию увидела альпийские луга с заснеженными вершинами где-то вдалеке. Когда с одеждой было покончено, Фаустино взглянул на девушку вопросительно, и она кивнула на тумбочку возле кровати. Фаустино все понял без слов, и это завораживало, делало ситуацию какой-то нереальной и волшебной. Они говорили, но на другом языке, все шло плавно и легко, без лишних жестов и неловкостей. Эль и не знала, что так бывает. Разве неловкость – не часть процесса? Похоже, не с Фаустино. И пусть где-то на краю сознания Эль точно знала, что неловкость обязательно нагрянет, просто немного позже, но сейчас какая разница? Сейчас все сказочно прекрасно.

Уже на кровати Эль вновь сдалась этим порочным и прекрасным губам. Ей было так хорошо, что хотелось смеяться и плакать одновременно. И ритм Фаустино, сначала до безобразия медленный, а потом сумасшедше-быстрый, заставлял терять голову снова и снова. Позже, лежа на груди парня, Эль точно знала: она его не отпустит. Не сегодня. Осталось слишком много неизведанного, слишком много незацелованного, чтобы ограничиться одним разом. Будь воля Эль, она бы вообще заперла этого парня у себя на неделю, не меньше. Как жаль, что это незаконно.

– Я в душ, – хрипло сказал Фаустино. – Ты…

– Конечно, я тоже в душ, – усмехнулась Эль, ловя взгляд глаз-углей. Все-таки она была права, глаза парня неприлично темнели в некоторые моменты, выдавая его с головой.

– А твоя соседка не вернется?

– Она почти всегда отсутствует. Дочь президента.

– Неплохо тебя расселили, – Фаустино кивнул на балкон, который действительно был шикарным, королевским, с такого удобно махать верноподданным и отстраненно улыбаться. Вот только зимой там приходилось постоянно вычищать снег, ведь весной он таял и норовил пробраться в комнату через все щели, которых в старом замке предостаточно. Один такой потоп научил Эль махать лопатой заранее.

Эль скромно потупила взгляд:

– Повезло.

Усмешка Фаустино стала совсем уж неприличной: конечно, он ей не поверил. Потому что такая удача даже теоретически невозможна. А в случае Эль удачу звали Гаем, который с кем-то договорился. Изначальным планом Эль была дружба с этой… за три года так и оставшейся в ряду незнакомок, девушкой. Но не всем планам суждено сбыться, что-то всегда идет не так.

В душ они пошли не сразу, Эль с головой накрыло желанием поцеловать эти губы снова. И закрутилось, до влажных простыней и сладкой боли во всем теле, оба настолько вымотались, что в ду́ше действительно только мылись… ну, почти. В Эль вселился демон, который все больше и больше мечтал запереть Фаустино де Веласко в комнате и запретить ему посещать все эти ненужные лекции. А еще носить одежду, эти дурацкие лишние тряпки.

Забрезжил рассвет, ветер за окном стих, Эль ненадолго провалилась в сон.

Проснулась, когда вовсю светило солнце, кажется, день будет богатым на тепло и солнечные лучи. Осенью в горах все нестабильно, в один день может начаться снег, в другой – сносить пронизывающий ветер, а в третий выглянет яркое до слепоты солнце.

Рядом кто-то завозился и Эль моментально вспомнила обо всем, что было ночью. Улыбка сама собой заползла на лицо и не желала больше оттуда уходить. Может, и стоило выбрать кого-нибудь попроще, да хоть того же бармена, но Эль ни о чем не жалела. Пока слишком хорошо и лениво, чтобы жалеть, а дальше… да все пойдет по накатанному сценарию, это изведанный путь, проторенная дорога.

Дело в том, что отношения с парнями у Эль никогда не складывались и вряд ли сложатся в будущем, учитывая ее особенности. Но девушка давно смирилась с ситуацией и перестала ждать чуда.

Глядя на спящего рядом Фаустино, Эль вдруг вспомнила о своих приключениях на первом курсе. Говорят, первый раз у девушек часто бывает неловким, но знают ли эти девушки о неловкости столько, сколько знает Эльфина Рейн? На том самом первом курсе она нырнула в подсознание Ланы Чемберс, а после… а после в Эль проснулась неуемная тяга к убогим мальчикам со странностями. Несколько дней Эль следила за Эрихом фон Регенсбергом, чтобы убедиться: никого более убогого в Глетчерхорне не существует, а после свела с ним знакомство.

Эрих был не только откровенно нескладным и несимпатичным, но еще саркастичным, грубым придурком, и подругами обзаводиться не планировал, что только подстегнуло интерес девушки. И уже через пару дней она оказалась в комнате Эриха, они страстно целовались, все двигалось в очевидном направлении. Эль смотрела на щуплую фигуру парня и любовалась. В лунном свете Эрих походил на бледную курицу, а его и без того страшное лицо приобрело потусторонний оттенок. И вроде бы ничего неловкого в этом нет, о вкусах не спорят, но все самое интересное посыпалось позже.

Фон Регенсберг, поняв, что стал первым парнем Эль, заявил, что она могла подыскать кого-нибудь получше, а не вешать эту ношу практически на незнакомца, затея-то идиотская. Затем и вовсе выставил ее прочь она и одеться-то толком не успела. И после этого Эль не могла выкинуть прекрасного, противоречивого и недоступного Эриха из головы и почти месяц следила за его передвижениями. Да, тягой к странным мальчикам все не ограничилось, Эль еще и навык преследователя освоила. Бедный фон Регенсберг не знал, как от нее избавиться, он орал, бесился, угрожал и даже топал ногами. Так привлекательно топал, что ну не могла Эль оставить его в покое!

Когда Сомнус Ланы Чемберс отпустил Эль, она еще долго ловила на себе настороженные взгляды Эриха фон Регенсберга. До конца года он обходил ее стороной, а затем и вовсе перешел на вечернее обучение. Кажется, он до сих пор не закончил Глетчерхорн и время от времени приезжает сдавать экзамены, но наверняка ходит окольными путями, опасаясь Эль. За месяц напряженного преследования можно многое успеть, а Эль всегда была активной девушкой.

Может, сейчас Эль и не сталкер, но кто знает, что будет… Фаустино сбежит так же быстро, как и все остальные мимолетные увлечения Эльфины Рейн. Но он хотя бы останется приятным воспоминанием, а это уже немало.

ГЛАВА 15

Фауст

До встречи с Эльфиной Рейн Фауст не подозревал, что в двадцать два года парень может банально не потянуть девушку. Раньше у него проблем с этим не возникало, а теперь… теперь он лежал, не в силах пошевелиться. Ночь прошла без сна, утром в лучшем случае удалось вздремнуть пару часов, а теперь он обреченно ждал, когда Эльфина вернется с кофе и завтраком, после которых они займутся «чем-то интересным». Фауст не стал уточнять, чем именно, опасался услышать ответ. Сам он мечтал спросить, какого черта Эльфина не захотела поспать еще немного, выходной же… но за ночь он выучил: эта девушка каждое его слово расценивает как провокацию и кидается в атаку. А такое количество атак ни один мужчина не вынесет, это физически невозможно.

А начиналось все неплохо, странно немного, и совсем не в его духе, но он уж точно не пожалел, что покинул бар вместе с Эльфиной. Он мало соображал в тот момент, девушка его словно приворожила, стерла все границы и правила. Не сказать, что Фауст осуждал знакомства в барах, ему просто такое не очень нравилось и до вчерашнего дня он всегда возвращался домой один. Но Эльфину трудно назвать незнакомкой, да и, если не кривить душой, она ему понравилась еще до первой встречи. Правда, он полагал, что сама Эльфина его в лучшем случае презирает, а в худшем хочет ободрать его трастовый фонд, о котором не стоило даже упоминать. А на деле… кто знает, что у нее на уме. Считать это пока не получалось.

Дверь распахнулась, в комнату ураганом ворвалась Эльфина, держа в одной руке стаканчики с кофе, в другой – пакет из французской булочной. Пока Фауст вяло натягивал футболку и штаны, Эльфина успела распахнуть двери, ведущие на балкон, вытащить туда стол и стулья, разложить круассаны и макаруны. И откуда в ней столько энергии? Она ведь тоже не спала.

Эльфина устроилась на стуле с ногами, щурясь на ярком солнце и одновременно наблюдая за приближением Фауста. Сам он щурился еще больше, словно вампир, выползший из темной пещеры, вот-вот готовый сгореть дотла. В принципе, примерно так он себя и ощущал.

– Оказывается, в выходные никому нет дела до круассанов, все спят, – разулыбалась девушка, указывая на богатый улов. – Выбирай, там есть на любой вкус. Не знала, что ты предпочитаешь.

– Спасибо, – сказал Фауст, присаживаясь напротив.

Эльфина кивнула, внимательно наблюдая за его выбором. Фауст не любил сладости, поэтому круассан достал сырный.

– Так и знала, – она опять улыбнулась, но уже хитро. – Хотя моим первым вариантом была классика. Ты похож на человека, которому по душе классика во всех ее проявлениях. И ни шага в сторону! Никаких экспериментов!

Возможно, это был какой-то намек, но Фауст его не распознал.

Не дождавшись ответа, Эльфина придвинула к нему макарун, судя по всему, со вкусом соленой карамели. В этот раз она не улыбалась, а смотрела внимательно, серьезно:

– Это ты тоже должен съесть.

– Это?

– Так надо.

– Там паразит сознания? – догадался он, а от былой лености не осталось и следа. Само слово «паразит» напрягло, заставило собраться и проснуться. Все эти штучки материалистов мало того, что были противными, так еще славились непредсказуемостью. А паразиты, насколько знал Фауст, могли запросто лишить человека личности, разума. Паразит делает то, что прикажет хозяин, а хозяин здесь… очевидно, это Паук. То есть, подозреваемый Фауста, к которому он собирался подобраться.

Эльфина пожала тощими плечами:

– Тебе ведь нужны документы. Считай это платой.

– Я уже заплатил.

– И в твоих руках находится будущее, – девушка выразительно кивнула на пирожное с начинкой. – Приятного аппетита.

– Обязательно делать это прямо сейчас? Можно… подумать?

– Подумай. Времени у тебя… скажем, до пятницы.

После появления на столе паразита, Фаусту расхотелось есть, но он впихнул в себя проклятый круассан и запил все кофе. И думал он уже не о прошедшей ночи и о том, как все получилось, а о решении, которое придется принять. Он видел, что уговаривать Эльфину бесполезно, она просто пошлет его подальше. И это в лучшем случае, девушка она непредсказуемая. Тогда… придется рискнуть?

Фаусту еще не приходилось иметь дел с паразитами, он о них только слышал. Но Шарль ведь жив и здоров? Другим человеком не стал. Хотя непонятно, был ли там паразит… Фауст точно видел Эльфину в Фише, но что она сделала? Гадать можно долго, исход от этого не изменится.

– Я согласен, – сказал он и проглотил пирожное. Отвратительно сладкое, между прочим. Фауст вообще не понимал, что все находят в этих мелких недопеченьях.

Улыбка вернулась на лицо Эльфины:

– Хорошо, – ответила девушка. – Ты правильно поступил. В порядке информации: я могла все сделать без предупреждения, ты бы ничего не узнал и не почувствовал. Считай этот жест предложением дружбы.

– Очень… мило с твоей стороны.

– Знаю. Так… вернемся к тому, с чего начали?

Начали?!

Фауст быстро встал:

– Спасибо за завтрак, но я должен вернуться к себе, – прозвучало резко, парень мысленно вздохнул: ну не умел он ловко обходить все преграды в общении, он вообще любил прямоту. – Я не… просто надо отдохнуть, подумать обо всем.

– О чем ты собрался думать? – Эльфина явно не собиралась идти ему навстречу.

– О паразите сознания.

– Зачем о нем думать?

– Уговорила, о нем думать не буду, а просто посплю.

– Днем? – она выразительно закатила глаза: – Ладно, я тебя поняла, бедный уставший мальчик. Кстати… у меня есть гипнотин, мы могли бы… немного расширить сексуальный опыт, заодно и телу дать отдохнуть.

– Предлагаешь заняться сексом в подсознании?

– Говорят, это весело. Можно экспериментировать так, как в реальности ни за что не получится из-за физических ограничений. А фантазия позволяет многое, например, использовать щупальца. Это очень сильно разбавляет приевшуюся серость жизни.

Фауст просто надеялся, что она прикалывается.

– Ни разу не пробовал, – серьезно ответил он, – но, пожалуй… если хочешь, вечером можем обговорить такой вариант. Хотя реальность мне не успела наскучить, не назвал бы ее… серой. А для тебя… – он правда не хотел задавать этот вопрос, оно само как-то вырвалось: – А для тебя она была серой? Сегодня ночью?

Эльфина задумчиво уставилась на белые горные вершины:

– Да нет, все было неплохо.

Прозвучало неубедительно, но на всякий случай лучше не уточнять, самооценка целее будет. Фауст уже собрался прощаться и бежать домой, как Эльфина повернулась к нему и с улыбкой спросила:

– Ты сказал, что Генри Кавендиш – твой друг. Вы правда друзья?

– Правда.

– Хорошо. Тогда вечером можешь привести его, он вроде ничего. Раз ты любишь реальность, то и ее можно разнообразить… реальным путем, – и, пока Фауст переваривал очередную порцию странной информации и раздумывал, кроется ли здесь недоступный для него юмор, или Эльфина Рейн только что предложила групповой секс, девушка подхватила со стола тарелку с остатками круассанов и скрылась в комнате.

Фауст так и ушел со множеством вопросов в голове.

У себя быстро разделся, принял душ и завалился спать, решив, что юморные секс-головоломки лучше оставить на потом. Но солнце нагло заглядывало в комнату, мешая уснуть, а странный диалог то и дело прокручивался в голове. Во-первых, секс с гипнотином – это для стариков, которым только и остается, что воображать себя молодыми и полными сил. Ладно, не только для стариков, а еще, пожалуй, для извращенцев с тентаклями. Во-вторых, Фаусту ни разу не приходило в голову, что это может быть чем-то бо́льшим, потому что ему правда хватало реальности! И в-третьих… привести Генри?! Эльфина Рейн чокнутая извращенка! Либо особа с очень странным юмором, что ничуть не лучше.