Мнемомант: Тешина перед бурей

Глава 5

Я двигался на юг. Внизу расстилалась низина Хейма, усыпанная белыми цветами. Воздух там был странный — густой, как дым от старой бумаги. Каждая тропа вела будто бы не к месту, а к воспоминанию. Где-то вдалеке бежала речка. Слишком ровно, будто чертёж, а не река. Мир здесь жил по другим правилам.

Или — по другому языку.

Система молчала. Она либо анализировала, либо ожидала повода. Удивительно, как быстро я начал ощущать её почти как спутника. Пассивного. Циничного. Иногда с чувством юмора. Почти как я.

Иногда она даже шептала, когда я спал.

Тихо.Неритмично.Как будто сама боялась быть услышанной кем-то другим.

Ночь накрыла, как капкан. Не тихо. Не мягко. Она рухнула. Внезапно, без заката. Просто — небо разом погасло. Всё. Ни звезд, ни луны. Только живая тьма, в которой слышен собственный пульс — и ещё чей-то. Чужой. Задержанный. Следящий.

Я стоял на холме, окружённый пятью каменными плитами — полуразрушенным мегалитом.На одной была надпись:

Ветер налетел с юга, неся с собой песок, слова, и… музыку.

Да. Это была музыка. Тихая, как дыхание перед смертью.И шла она из-под земли.

— Да ну, — выдохнул я, глядя на трещину между плитами, из которой струился тусклый синий свет. — Серьёзно? Погружение в коллективное безумие до первого сна?

Система не ответила.

Конечно, я шагнул внутрь. Потому что, во-первых, выбора не было. А во-вторых — я почувствовал зов. Не магический. Личный.

Спуск длился вечно. Ступени не вели вниз. Они вели в назад. Каждый шаг вызывал флэш — обрывки чужих воспоминаний:– Крик мальчика в разрушенном дворе.– Женщина с заклеенными глазами поёт колыбельную, в которой рифмуется “нож” и “свобода”.– Руки старика, выцарапывающие слова на коже собственной груди.

Это было… живо. И жутко.

Я достиг зала.

Каменная платформа. Вокруг — стены из страниц. Не образно. Настоящих — сотни переплетённых листов, исписанных разными почерками, на разных языках. Некоторые — кровью. Некоторые — светом. Некоторые — пустотой.А в центре — фигура.

Он сидел, будто ждал.Человек. Или… был когда-то человеком.Вся его кожа была покрыта текстом — как пергамент. Лицо — маска. Глаза — чернила.

Он поднял взгляд. Говорить не стал. Просто протянул мне один из листов стены.

На нём было:

Передо мной материализовался перо.Пульс в висках. Система активировалась.

И я понял: это мой первый выбор, который не обратим.Я мог написать что-то мощное. Или личное. Или злобное. Или забытое.

Я написал:"Отголосок".

Не “месть”, не “пепел”, не “песня”.Отголосок.То, что не умерло. То, что отзывается. Даже после смерти.

Писец вздрогнул. Маска треснула. Стены зашевелились.

Я почувствовал: внутри меня что-то щёлкнуло. Как будто заново включилась душа, но в другом режиме.

Писец поднялся.

— Ты... назвался.Его голос был, как старое радио.— Теперь тебя можно читать. А значит — и убить.

Я достал гитару.

— Попробуй. Только без клише.