Младший сын семьи чеболя. Новелла. Том 1

Глава 1 Жизнь лакея

— Секретарь Юн, о чем вы так долго разговариваете по телефону? — раздался надо мной резкий женский голос, стоило мне опустить трубку и уткнуться носом в бумаги на столе.

Я знал, кому он принадлежит, но поднял голову так медленно, как только мог. Словно устал и выбился из сил.

Тот факт, что хозяйка этого голоса пришла сюда лично, означал, что опять что-то случилось.

— Секретарь, хватит притворяться уставшим, немедленно позвоните на третью линию. Вас ищут.

Так и знал.

Кто там из сыновей под номером три?..

— Да, понял. Скоро позвоню.

— Поторопитесь. Кажется, это что-то срочное.

Женщина с резким голосом поспешно ушла.

После ее ухода я тут же взял трубку и набрал номер третьей горячей линии. Как только соединение установилось, раздался слишком равнодушный для срочной ситуации голос:

— Я оставил машину в Нонхёндоне. Приберись там.

На этом звонок оборвался. Наглости этого гаденыша можно только позавидовать.

Я снова поднял трубку:

— Помощник Чхве, сейчас же отправляйся в Нонхёндон и узнай, где машина.

— Да.

Он даже не стал спрашивать, как найти машину в таком обширном районе, как Нонхёндон. Все и так ясно. Наверняка вокруг нее уже роятся, как пчелы, полиция и прохожие.

Совершенно очевидно, что этот чертов сын вице-председателя в очередной раз что-то натворил.

И неважно, что случилось это по вине определенных веществ или алкоголя, принятых им в самый разгар дня. Не было никаких сомнений, что сынок сел за руль в абсолютно нетрезвом виде. И не будет ничего странного в том, что он врезался в магазин на обочине или задел растущее вдоль дороги дерево, а может, налетел на фонарь.

Конечно, он сбежал, оставив машину, а затем позвонил мне.

Подобное случается уже не в первый раз, и всегда помощник Чхве получает целую кучу работы. Остается только молиться, что он сбежал, не сбив перед этим человека.

Я начал быстро рассылать сообщения.

Каждый репортер редакции СМИ точно знал, что означает это сообщение. В зависимости от тяжести происшествия менялась лишь толщина пачек денег, которые осядут в их карманах, но сама выплата гарантирована.

Так что авария с роскошной иномаркой будет освещаться только в социальных сетях среди обычных людей, ставших ее свидетелями в Нонхёндоне, и скоро исчезнет. В СМИ же не будет об этом ни строчки.

Примерно полчаса спустя пришло сообщение от помощника Чхве.

Чертов ублюдок.

Какой бы ни была причина аварии, но из-за его мерзкой натуры нам придется потратить впустую годовую зарплату менеджера среднего звена.

Да пошел он. Не буду париться. В любом случае это не мои деньги.

Напряженный день подходил к концу. Смогу ли я уйти сегодня с работы вовремя? У жены день рождения, так что, надеюсь, больше ничего не случится.

Нужно хоть что-то подарить супруге, чтобы наши и без того паршивые отношения не стали еще хуже.

Но никогда не бывает так, как я хочу. И доказательство тому — телефон, который зазвонил, словно только этого и ждал.

Я прочистил горло и поднял трубку, в которой раздался голос главного секретаря председателя:

— Секретарь Юн, госпожа отправилась на шопинг, иди и помоги ей.

— Но ее ведь будут сопровождать в универмаге, зачем ей я…

— Эй! К чему столько разговоров?! Это не наш магазин, вот я и прошу. Она отправилась в универмаг L.

Опять?

Это же настоящее безумие, что жена председателя предпочитает магазинам нашей группы компаний универмаги конкурентов!

— А, да. Прошу прощения.

— В универмаге L появился новый итальянский бренд. Госпожа собирается заглянуть туда, так что иди первым и жди. И как следует позаботься, чтобы другие посетители к ней не приближались.

— Да, господин секретарь. Сделаю все гладко.

Мне хотелось швырнуть трубку куда подальше.

Я учился в университете не для того, чтобы стать лакеем, таскающим сумки с покупками, и повышал квалификации не для того, чтобы делать грязную работу за их расчудесным сыночком.

Однако мне не хватало ни смелости, ни гордости отказаться от этих нелепых обязанностей.

Я успокоил свой гнев и помчался в универмаг, так как должен был оказаться там первым и ждать, когда придет жена председателя.

На ВИП-парковку универмага въехали два автомобиля.

Старушка, которой хоть и перевалило за семьдесят, могла похвастаться стройной фигурой и чистой кожей, полученными благодаря деньгам, силе медицины и собственным огромным усилиям.

А для чего еще тратить деньги и усилия, если не для того, чтобы демонстрировать их результат другим?

На старушке было облегающее платье и сапоги.

Возможно, пожилые ровесницы и завидовали ей, а сама она гордилась своим нарядом, но в глазах молодежи ее образ выглядел весьма эксцентрично.

— Ох, секретарь Юн! Что-то ты рано!

Я ничего не сказал и лишь слегка склонил голову. А все потому, что бесчисленное множество раз видел, как эта лучезарная улыбка через пару мгновений сменялась раздражением.

Эта вспыльчивая старушка запросто перевернет вверх дном весь универмаг, если сегодня хоть одна вещица сорок четвертого размера от нового итальянского бренда окажется ей мала.

Трое мужчин-охранников и женщина-секретарь следовали за женой председателя, в то время как сама она шла впереди.

Заняв место рядом с секретаршей, я тихо спросил:

— Некоторых я тут вижу впервые… Кто это?

— Тс-с-с.

Она коротко мотнула головой и прищурилась.

— Аха…

Вот же ведьма эта старушка-нимфоманка. Уже успела еще одного мужика раздобыть.

Учитывая, что ей уже за семьдесят, а она все так же любит мужчин, можно было сделать вывод, что потомки председателя, похоже, пошли в его женушку.

Госпожа, поднявшись на ожидавшем ее ВИП-лифте, направилась прямиком в магазин, но затем нахмурилась и раздраженно произнесла:

— Они что, не закрыли вход для обычных посетителей? Хотя знали, что к ним приду я?

Эти слова предназначались мне.

Черт, я же только что примчался после неожиданного звонка. Ну и откуда у меня взялось бы время навести тут порядок?

— Сейчас же позабочусь об этом. Прошу прощения.

Когда я бросился вперед, сопровождающие уже начали отчитывать сотрудников магазина. А я, первым делом вызвав управляющего магазином, закричал:

— Вы разве не слышали, что сегодня сюда придет госпожа? Вы в своем уме?

— Но кто вы?..

Лицо управляющего выглядело весьма напуганным. Это и неудивительно, ведь магазин окружили солидные мужчины в костюмах, к которым с высокомерным видом шествовала пожилая женщина, явно желающая оставить тут целую гору денег.

— Секретарь Юн из головного департамента стратегического планирования. А эта дама — главная ВИП-персона нашего универмага, жена председателя группы компаний «Сунъян». Я лично отдал указание перекрыть вход, но ты сейчас утверждаешь, что ничего не знал? А?

Этот метод работал безотказно. Одна ошибка с ВИП-клиентом могла стоить управляющему должности, а то и вообще положить конец карьере.

Всего один клиент, который за день тратит столько же, сколько сотня обычных покупателей, имел полный контроль над жизнью управляющего.

Он покорно склонил голову:

— Прошу прощения, господин секретарь. Я немедленно приму меры.

Управляющему даже в голову не пришло, что я из группы компаний «Сунъян». Он твердо уверился в том, что я был кем-то из высокопоставленных сотрудников группы компаний L.

В конце концов, когда все имеющиеся сотрудники магазина оцепили вход, госпожа наконец с довольной улыбкой вошла в магазин.

С этого момента я мог немного отдохнуть. А вот ее секретарше придется быть начеку. Потому что она должна точно оценивать каждый жест госпожи, движение, взгляд и время, на которое он остановился.

Примерно за десять минут у нее в руках появилось ровно три вешалки с одеждой.

— Что скажешь? Неплохо?

— Цвет слишком насыщенный…

— Я не тебе. — Госпожа прервала на полуслове управляющего магазином и обратила взор на новенького мужчину. — Мистер Ким?

Красавчик с фамилией Ким лишь спокойно улыбнулся.

— Разве я разбираюсь? Любой наряд, что вы наденете, госпожа, тут же становится модным трендом.

Что? Становится модным трендом?

Это такой абсурд, что я с трудом сдержался и не хмыкнул.

Если пожилая женщина за семьдесят надевает яркую одежду, она тут же становится эталоном моды? Какая ерунда!

Однако старушенция, похоже, обрадовалась похвале молодого человека и широко улыбнулась. Комплимент красивого мужчины — неважно, молодого или старого — всегда заставит женщину улыбнуться.

— Примерьте же. Уверен, вам пойдет!

— Думаешь?

Прислушавшись к рекомендации юнца, госпожа вошла в примерочную с одеждой.

— Мистер Ким, не мог бы ты немножко помочь? Молния такая тугая.

Я думал, что ослышался. Она зовет мужчину, когда переодевается? А не свою секретаршу?

В этот миг предположение сменилось твердой уверенностью, что мистер Ким не охранник, а новая игрушка госпожи.

Мистер Ким, игрушка для забав, с широкой улыбкой вошел в примерочную. Вслед за этим оттуда раздался игривый голос госпожи:

— Ах, прекрати. Мне щекотно.

Сотрудники магазина захихикали, а щеки секретарши покраснели от смущения.

Мне казалось, что я сейчас умру от стыда.

Черт побери, и почему мне приходится стоять на страже у этой старухи в день рождения жены?!

Группа компаний «Сунъян». «Сунъян Групп».

Годовой объем продаж которой приближался к 400 триллионам вон[2], а одна только чистая прибыль превышала 30 триллионов[3].

Общая рыночная капитализация дочерних компаний, акции которых котируются на фондовом рынке, составляла 440,7 триллиона вон[4], что намного превышает бюджет всей страны, а доля, которую занимает «Сунъян Групп» на фондовом рынке, составляла около 27 %.

Начиная с автомобилей и электроники, компания дотянулась до всех отраслей, включая связь, тяжелую промышленность, химическое производство, дистрибуцию, моду и продукты питания, не оставив вне своей досягаемости ни одну из них.

Прошло уже немало времени с тех пор, как начали высказываться опасения, что корейская экономика и группа компаний «Сунъян» связаны общей судьбой, так как она продолжает проникать в каждый уголок торговли, захватывая даже магазины у дома и маленькие ресторанчики.

Такой стала «Сунъян Групп», но начало ей положили два бедных брата, которые учились искусству работы с золотом и серебром.

В начале 1920-х годов, когда Корея была японской колонией[5], два брата, Джин Сунчхоль и Джин Янчхоль, кормили свои семьи, изучая техники обработки золота и серебра в мастерской одного японца.

Джин Сунчхоль, старший брат с золотыми руками, и Джин Янчхоль, который отличался острым умом и расчетливостью, представляли собой поистине фантастическое комбо.

Когда Джин Сунчхоль достиг в ремесле уровня, позволявшего делать что-то сложное, он стал умыкать небольшое количество золотой пыли, а Джин Янчхоль организовал пути ее продажи.

А когда они стали искать земли для сельского хозяйства, которые могли бы купить на накопленные таким образом деньги, произошло освобождение от японской оккупации.

Успей они купить землю до освобождения, могли бы прожить свои жизни как обычные фермеры, а сегодняшняя группа компаний «Сунъян» никогда бы не родилась.

Однако младший, Джин Янчхоль, услышав известие о распродаже принадлежавшего врагу имущества, которая проходила в одно время с освобождением, отказался от мечты стать независимым фермером. Речь шла об имуществе, оставленном японцами.

Военное правительство США вместе с властями Кореи продавали его в частные руки, и типичным примером такого имущества служило жилье.

Дома, в которых жили японцы, конечно же, пользовались огромной популярностью, поскольку были роскошными и к ним прилегали большие территории.

Однако Джин Янчхоль вместо дома купил склад. Это был зерновой склад эпохи Чосон[6].

Так они начали не выращивать рис, занимаясь земледелием, а хранить его.

Когда они только получили этот склад, на котором должно было храниться полтора миллиона мешков риса, то не знали, доподлинно ли это так. А все потому, что после освобождения корейцы совершали набеги на склад и забирали оттуда рис, а японцы при побеге сожгли все инвентарные книги, чтобы никто не мог обнаружить, кому они тайно продавали зерно.

Именно на этот рис и нацелился Джин Янчхоль.

Братья быстро продали его, пока правительство Республики Корея не определило его точное количество, и заработали огромную сумму денег.

На эти деньги они купили дома и предприятия из вражеского имущества, которые и стали основой «Сунъян Групп».

А затем младший Джин Янчхоль, который был все так же находчив и внимателен, получил финансовую помощь от правительства США под низкие проценты и почти монополизировал сахар, который отправляли в качестве гуманитарной помощи.

А старший брат начал накапливать технологии, которые в будущем заложили основу тяжелой промышленности на базе машиностроительной компании, которую они также смогли заполучить в процессе покупки вражеского имущества.

Благодаря фантастическому комбо из двух братьев группа компаний «Сунъян» быстро развивалась. Однако, поскольку даже богатые не хотят делиться властью и деньгами, у братьев тоже не вышло решить этот вопрос мирно.

Но в битве инженеров и торговцев за владение компанией победители и побежденные были уже предопределены.

Джин Янчхоль, отвечавший за всю бухгалтерскую отчетность «Сунъян Групп», подделал финансовые документы компании, которой руководил его старший брат Джин Сунчхоль, и тот сделался объектом интереса военного режима по искоренению обогащения от незаконных операций и был посажен в тюрьму.

С тех пор Джин Янчхоль занял пост председателя группы компаний «Сунъян», и конфликт между братьями завершился.

Джин Сунчхоль умер в тюрьме, не успев отомстить за обиду и несправедливость, и о нем забыли напрочь, так что теперь никто даже не знает, как зовут его детей и где они живут.

Председатель Джин Янчхоль превратил «Сунъян Групп» в главное предприятие Кореи и скончался в возрасте семидесяти восьми лет.

Он оставил после себя четверых детей и двенадцать внуков, а нынешним председателем «Сунъян Групп» является его старший сын семидесяти шести лет Джин Ёнги.

Вице-председателем стал Джин Ёнджун, старший сын Джин Ёнги пятидесяти лет, а я являюсь одним из семи его секретарей в головном департаменте стратегии будущего, помогая ему в различных делах.

В какой-то степени можно считать, что я выполняю важные обязанности, но, как вы уже заметили, моя основная обязанность — незаметно подчищать всю грязь за членами семьи председателя.

Но не смотрите на меня свысока.

Хоть сейчас я ничем не лучше лакея, все семьдесят тысяч сотрудников группы компаний «Сунъян» завидуют моему положению.

Потому что они лакеи еще более низкого класса, чем я.

Они живут подобно рабам, и однажды их выгонят под предлогом увольнения, но у меня, по крайней мере, есть шанс вырасти до дворецкого.

И я непременно им стану.

Хоть я и окончил университет в провинции, но смог привлечь к себе внимание презентацией о методах управления человеческими ресурсами на конкурсе, который организовала группа компаний «Сунъян».

Когда я получил оттуда письмо с новостью о приеме на работу, отец собрал всех родственников на небольшой праздник.

Я родился в провинции, учился там же в университете, и поэтому он ожидал, что и на работу я устроюсь в какую-нибудь из местных компаний… И вот те на!

Меня направили в головной департамент стратегии будущего, который также называют башней контроля огромной группы компаний «Сунъян».

Тут отец снова устроил пир, хотя денег в семье на жизнь с трудом хватало.

— Чего и следовало ожидать от «Сунъян Групп», даже в деревенском дурачке смогли разглядеть талант. Вы ведь и сами знаете, да? В месте, где обсуждают стратегии будущего или что-то подобное, собираются только самые большие таланты. Если ты не учился в Сеульском национальном университете, не сможешь им даже визитку дать, а? Ха-ха.

Отец, не в силах совладать с эмоциями, страшно напился и все никак не мог перестать хвастаться перед родственниками.

Но в первый же день работы я понял, почему меня, выпускника провинциального университета, пустили в башню контроля… Потому что даже там нужен уборщик.

Это работа, справляться с которой людям с хорошим университетским бэкграундом не позволяет гордость. Так что в отдел по общим вопросам головного департамента стратегии будущего набирали исключительно тех, кто был готов заниматься хотя бы этим, лишь бы работать здесь.

Первым поручением, которое мне дали, было…

— Эй! Ты что, не можешь отличить сорняки от газона? И не забудь выдернуть одуванчики. А то они распространяются с огромной скоростью!

Человеком, который кричал мне эти слова, был не начальник департамента или отдела, не кто-то из секретарей, а садовник в особняке председателя.

Подстригая деревья, он продолжал ворчать на нас, трех новых сотрудников из отдела по общим вопросам. Так что мне, несмотря на костюм и туфли, пришлось выдергивать сорняки, обильно потея.

В конце концов двое выпускников провинциальных университетов, пришедшие в компанию вместе со мной, уволились, не продержавшись и полугода.

Но я стиснул зубы.

Я учился усерднее, чем готовящийся к экзаменам старшеклассник, и без колебаний брал на себя самые разные обязанности, дожидаясь, пока наконец мне не предложат взяться за работу, где я смогу использовать голову, а не тело.

И вот, когда я уже мог без проблем понимать английский, на котором болтали лучшие выпускники заграничных вузов, а содержание горы бизнес-планов оценивал с одного взгляда, я начал выполнять работу, для которой требовались мозги.

Тогда взгляды людей на меня изменились. Раньше они всегда смотрели свысока, но теперь в их лицах читалась осторожность.

Они поняли, что у меня есть свое особое оружие, которого, несмотря на всю их замечательность, не было у них.

Дом семьи председателя стал местом, где я бывал чуть ли не чаще, чем в своем собственном доме.

В правящей семье не было никого, кто бы не знал мое имя — Юн Хёну, — и именно меня они искали, когда что-то их расстраивало. А еще мало кто знал сокровенную правду об их семье настолько же хорошо, как я.

Через восемь лет после моего прихода в компанию я заслужил пост секретаря и теперь, когда прошло двенадцать лет, стал одним из немногих приближенных, которые могли сидеть рядом с вице-председателем, когда ему хочется выпить соджу[7]с куриными желудками где-нибудь в палатке.

Сейчас мне сорок, и моя цель — в ближайшие десять лет превратиться из лакея в дворецкого. И это не пустая мечта.

А еще…

Был момент, когда я понял, что стал одним из кандидатов в дворецкие.

— Секретарь Юн, тебе нужно поехать в командировку. Понимаю, что неожиданно, но подготовься.

— Да, господин вице-председатель. Но я совершенно не знаю ее содержания. Простите.

— Молдова.

Дело, связанное с секретным «смазочным» фондом[8].

Я еще никогда сам не прикасался к таким деньгам, но прекрасно знал о суммах, отраженных в документах.

— А, понял.

— Прокуратура планирует провести внутреннее расследование утечки средств за границу. Мы получили информацию, что оно начнется через неделю. Зайди на счет, сними всю сумму и переведи ее себе.

— Прямо себе?

Я не мог в это поверить. Он не просто поручил тихонько передать документы, а хочет, чтобы я окунул руки в астрономическую сумму денег.

Суммы, зарытые в Молдове, поистине поражали воображение. Даже та цифра, которую я запомнил, приближалась к семистам миллионам долларов. Это же больше семисот миллиардов вон[9]. Перевести все эти деньги на мое имя?

— Я ведь даже жене не доверяю, как тебе, Хёну. Ты единственный, кому я могу ненадолго оставить эти деньги. — Вице-председатель посмотрел на меня и широко улыбнулся. — А что? Собираешься забрать их и сбежать? Перепишешь на свое имя, затаишься где-то в незаметном уголке Европы и будешь жить там, как аристократ?

— Да как я могу… Вы шутите.

— Короче, как только выведешь деньги, можешь хорошенько отдохнуть. А когда я дам тебе указание, переведешь их на мой счет на Виргинских островах. К тому времени прокуратура прекратит расследование по пропавшим денежным средствам.

— Хорошо. Я готов поехать.

— Кстати, никому не сообщай об этом. Даже своей семье. Просто скажи, что едешь в командировку. Сам ведь знаешь, что нельзя упоминать Молдову?

— Конечно.

Как только я вышел из кабинета вице-председателя, красивая секретарша вручила мне конверт с документами.

— Все необходимое для командировки внутри.

Скоро ее холодный взгляд смягчится. Потому что я буду не лакеем, а дворецким.

Уверенными шагами я вышел из компании.

А на следующий день сел в первый класс самолета авиакомпании Korean Air, летящего в Молдову.

Когда я прибыл в международный аэропорт Кишинева в Молдове после шестнадцатичасового перелета с пересадкой в Вене, произошло нечто совсем неожиданное.

— Секретарь, вы проделали долгий путь. Утомились, наверное?

Внезапно появились двое мужчин. Это были сотрудники секретариата. Рубашки так натянулись на их бугристых мышцах, что, казалось, вот-вот лопнут. И оба они пронзали меня холодными взглядами.

Почему же они ждут меня в Молдове?

В этот момент ноги стали ватными, и я пошатнулся.

Все, что сказал вице-председатель, — правда. За исключением одного момента. О том, что прокуратура закроет расследование по пропавшим денежным средствам.

Здесь нужно внести небольшую поправку.

Зарубежные средства исчезли после того, как их снял секретарь Юн Хёну из головного департамента стратегии будущего «Сунъян Групп». Они не были украдены семьей председателя, а представляли собой будущие инвестиции в инфраструктуру Молдовы, выделенные группой… Бла-бла-бла…

Вот что объявит прокуратура.

А когда интерес публики несколько утихнет, где-то на последней полосе появится крошечная статья.

Юн Хёну, бывший сотрудник группы компаний «Сунъян», скончался. Неопознанное тело, найденное на побережье на юге Франции, как оказалось, принадлежит именно ему. Бла-бла-бла…

Двое мужчин, вышедших мне навстречу, в конечном итоге либо вонзят нож мне в самое сердце, либо прострелят голову из оружия, купленного в Молдове.

Как такое могло случиться?!

Тринадцать лет. Я целых тринадцать лет работал как собака и проявлял бесконечную преданность, но меня вот так выбросили!

Я считал, что, если старший сын, занимающий сейчас должность вице-председателя, займет пост своего отца, он как минимум переведет меня на должность главы департамента или даже выше. Я даже грезил, что мне может повезти и я стану заместителем директора одной из дочерних компаний.

Но в конце концов мечта лакея превратиться в дворецкого осталась лишь мечтой. Чтобы подобное случилось, нужно иметь подобающее происхождение и статус.

А простой лакей навечно останется лакеем. Говорят, конечно, что после окончания эпохи Чосон, когда классовая система исчезла, люди все сравнялись, но для простых служащих, работающих за зарплату, ничего не изменилось.

Просто классовая система преобразовалась и теперь основывается на академическом бэкграунде и личных связях, а не на кровных узах.

Дерьмо.

Чертов мир, где даже слуга должен выйти из стен университета с богатой историей.

В каком же я дерьме.

Под ужасающими взглядами двух мужчин я распаковывал в отеле свой багаж.

— Секретарь, поспите вдоволь до завтрашнего утра, когда банк откроется.

В самолете я не смог сомкнуть глаз.

Не мог уснуть, взволнованный тем, что меня наконец повысили до дворецкого, представлял себе счастливое будущее, которое вот-вот развернется передо мной.

И сейчас, лежа в кровати отеля, я снова не мог уснуть. При мысли о том, что завтра утром моя жизнь, которую я так отчаянно старался прожить, закончится, меня одолевал страх.

Я провел в кровати три или четыре часа с закрытыми глазами, но в конце концов просто встал.

На дворе стояла глубокая ночь. Сотрудники секретариата, нет, решалы, должно быть, крепко спали.

Чтобы выжить, нужно сбежать.

Взяв с собой только бумажник и паспорт, я открыл дверь номера.

Тихо, стараясь ступать бесшумно, я шел к лифту и вдруг услышал знакомую корейскую речь:

— Секретарь, куда же вы?

У меня снова закружилась голова.

Они ни за что не оставят меня в покое.

— А, собираюсь немного выпить в баре. Похоже, из-за смены часовых поясов я так и не смогу заснуть.

— Хорошо. Мне тоже нужно выпить. Идемте тогда вместе.

— Все в порядке. Отдыхайте. Я быстро.

Когда я спокойно улыбнулся ему, как будто не считал дело хоть на долю серьезным, уголок его рта приподнялся.

— Слушай, мужик. Ты ведь уже догадался, верно? Хватит ломать комедию. Ходят слухи, что ты умный малый. А значит, должен понимать, что завтра — день твоих похорон, а?

Не думал, что он выложит все так открыто.

Я понимал, что моя смерть неизбежна, но, когда услышал об этом из его уст, сердце чуть не остановилось.

— Не думай о том, чтобы сбежать. Просто хорошенько выспись в своей комнате. Я вызову тебе массажистку. Расслабься и хорошенько ей всади. Что еще нужно в жизни мужчины? Считай, тебе повезло, что сможешь развлечься с красоткой в свой последний день. Быстро иди обратно.

Поскольку он говорил откровенно, я решил ответить тем же:

— Слушай. Давай поговорим? Вам тоже это будет только на пользу.

— А что? Хочешь забрать деньги из банка и разделить?

Полнейшее дерьмо. Он читает все мои мысли.

— Нет, просто заберите их себе. Я сниму их и целиком отдам вам. Там больше триллиона[10]вон. Они изменят ваши жизни.

— Кха-ха-ха. Да уж. Да он круче гадалки.

— Что? О чем ты?

— Председатель говорил, что ты точно скажешь что-то подобное.

Председатель? Выходит, меня в качестве козла отпущения выбрал он, а не вице-председатель?

Это я сопровождал женщин, забеременевших от председателя, в клинику на аборты. Это я уладил дело, хоть и пришлось вытерпеть пощечину от ночной бабочки. Разве не следовало бы оставить меня в живых, приняв во внимание все дерьмо, что я убрал?

Мужчина посмотрел на мое отрешенное лицо и сказал:

— Мужик, один триллион вон? И что мне с ними делать?

— Имея их, ты сможешь летать на частном самолете. А в гараже выстроить в ряд спортивные автомобили стоимостью в сотни миллионов вон и менять их по дням недели.

Даже после того как я описал ему такие возможности роскошной жизни, его ответ остался неизменным.

— Вот именно поэтому умный парень вроде тебя в конце концов ошибся. Слушай внимательно, мужик. Моя годовая зарплата — двести миллионов[11]. Также компания подогнала мне «мерс». И, конечно же, квартиру площадью сто тридцать квадратов. Мне сейчас тридцать три. И я могу жить, никому не завидуя. Думаешь, есть что-то еще, чего я могу желать?

— Т-ты… Гребаный идиот…

— Да, мы немного глуповаты. Но не настолько, чтобы разевать рот на кусок, который не сможем проглотить.

— Вы, чертовы ублюдки. Я что, пытался украсть деньги председателя? В чем я вообще провинился? Вы просто убиваете обычного мальчика на побегушках!

Я кричал на весь коридор отеля, но мои вопли возвращались ко мне лишь пустым эхом.

— Не вопи! Говорю же, мы тоже в курсе. И что с того? Мы тоже всего лишь прислуга. Раз уж получаем плату, то должны и отрабатывать. Прекрати.

— Давай просто позвоним председателю.

— Очнись. Ты же всего лишь зам, как смеешь даже думать об этом?

— Тогда вы позвоните. Выполнив то, что мне поручили, я просто уйду на дно. Затаюсь где-нибудь в Южной Америке или Восточной Европе и не буду вылезать оттуда до самой смерти. Прошу, помоги мне всего один раз.

— Мда, вроде мужик, а разнылся. Давай уже прекратим, — поставил точку в разговоре мужчина, которому, казалось, надоело болтать среди ночи. — Хватит бесполезных мыслей, просто иди спать. Нужно и о родителях подумать.

Одна эта фраза кинжалом пронзила мое сердце. Я сел на пол перед лифтом. Они взяли заложников. Тех, с кем все точно сработает.

Они совершенно точно знают, как я живу.

У меня не слишком хорошие отношения с женой.

Я женился на девушке, которая влюбилась в мою визитку, увидев, что я работаю в ключевом отделе «Сунъян Групп» и имею блестящие перспективы.

Но вскоре после этого она узнала о специфике моей работы и стала смотреть на меня с явным презрением.

Конечно, причина отсутствия детей тоже частично заключалась в этом.

На официальных мероприятиях мы улыбались и вели себя, как муж и жена, но на этом все. Дома мы были друг другу как чужие.

Каждый из нас просто выполнял свой долг.

Я приносил домой зарплату, а жена ничем не отличалась от домработницы, которая готовила еду, стирала и убиралась в доме.

Хотя мы все никак не решались поднять этот вопрос, в душе у каждого уже давно жило слово «развод».

Родители гораздо больше подходили на роль заложников, чем такая жена.

Если я не сделаю все, что от меня требуется, в Молдове и не умру, вместо меня погибнут они. В ДТП, пожаре или просто исчезнут.

Больше вариантов у меня не было.

Мужчина, глядя на мой изможденный вид, усмехнулся:

— Вот видишь? Надо было делать, как я предлагал. Вызвать массажистку и хорошенько с ней развлечься. А теперь от беспокойства о родителях у тебя даже не встанет, да? Хватит длинных разговоров. Иди спать.

На следующий день двое мужчин, увидев, что я стал больше напоминать труп, чем человека, нахмурились:

— Эй, не унывай. Разве так выглядит богач с состоянием в триллион вон?

Теперь у меня не оставалось сил даже сказать что-то в ответ.

Я вошел в банк, как они мне и сказали. Повертел как следует лицом, чтобы по возможности остаться на камерах видеонаблюдения, и вышел с тонкой карточкой Master Card, символизирующей электронный счет.

— Ты отлично потрудился. За твою заслугу… Нет, за твою жизнь председатель щедро заплатит. О семье не беспокойся. Он похлопочет, и твои родители получат щедрую компенсацию, а жена сможет уехать в Штаты и жить там припеваючи.

Несет чушь до самого конца.

Разве может семья сотрудника, совершившего подобное, получить такие преференции?

Конечно, они не выплатят им мое выходное пособие и даже, наоборот, подадут в суд, чтобы конфисковать у них все мое имущество, не оставив ни копейки.

Отличительная черта чеболей[12]— полное отсутствие человечности по отношению к другим людям. Я не раз своими же глазами видел, как они поднимали шум, потому что им было жалко выплатить даже сущие копейки вроде миллиона вон[13]рабочему, который пострадал во время усердной работы на них.

Под конвоем двоих мужчин я направился к тихому берегу озера.

Это и есть моя могила?

Или ею станет дно ослепительно-голубого озера?

Посмотрев некоторое время на воду, я повернул голову и увидел в руках у одного из мужчин пистолет.

Поскольку я уже мысленно попрощался со всеми, то думал, что встречу смерть спокойно и решительно. Но в тот момент, когда увидел пистолет, во мне в последний раз встрепенулся инстинкт самосохранения.

Сам того не осознавая, я опустился перед мужчиной на колени и схватил его за ногу.

— Пожалуйста! Прошу! Не убивай меня, прошу!

— Смотрел фильм «Особо опасен»?

— Я ведь все равно не могу вернуться в Корею… Останусь здесь, нет, проведу остаток жизни где-нибудь в глуши в Южной Америке или в Африке. А ты просто скажешь, что убил меня, а?

Стоя на коленях, я умолял снова и снова, но этот чертов ублюдок продолжал болтать:

— Там еще красотка Анджелина Джоли была… А главный герой фильма каждый раз, когда кого-то убивает, говорит «I am sorry»[14].

— Я ведь никакого смертного греха не совершил. Достаточно будет, если я просто исчезну без вести! Черт побери!

— Поэтому мне тоже хотелось разок это сказать.

Этот гребаный ублюдок направил пистолет прямо мне в голову.

Твою мать.

Я даже представить себе не мог, что последним, что я услышу перед смертью, будет строчка из какого-то фильма.

— I am sorry.

Пуф!

Глава 2 День рождения главы корпорации

— Ыкх!

Опять тот же сон.

Каждую ночь я снова и снова прокручивал во сне произошедшие ровно три месяца назад события.

Каждый без исключения день мне приходилось просыпаться с яркими воспоминаниями того пугающего момента смерти. И совершенно непонятно, ради чего все это… Я всего лишь надеялся, что этот сон не будет повторяться до самого конца моей жизни.

Без десяти минут шесть.

Прежде чем прозвенел будильник, установленный на шесть часов, я отключил его и сел в постели.

Встав с кровати, я снял пижаму. Затем зашел в ванную, примыкающую к спальне, и быстро принял душ.

Переодевшись в школьную форму, я вышел из спальни. Парень, которого я должен считать старшим братом, спал в комнате напротив моей и пока не собирался просыпаться.

Когда я спустился в гостиную, преодолев примерно тридцать ступенек, мне в нос ударил запах супа из ростков фасоли.

На кухне домработница старательно готовила завтрак.

Суп из ростков фасоли обязателен в меню завтрака. А все потому, что мужчина, которого я должен считать отцом, каждый без исключения день пьет алкоголь.

Когда я открыл входную дверь, ярко-зеленая трава блестела, словно впитывая лучи раннего летнего солнца.

Подобрав три газеты, валявшиеся в саду, я тихо вернулся в свою спальню на втором этаже.

Там я медленно прочел одну газету про экономику и два ежедневных издания.

На первых полосах были размещены крупные фотографии беспорядочных демонстраций с применением слезоточивого газа и коктейлей Молотова.

26 июня 1987 года.

Демонстрации продолжатся сегодня. И до 29 июня, пока президент Пятой республики[15]не объявит о капитуляции.

Дочитав до конца, в том числе и объявления, я сложил газеты.

— Доджун.

Работавшая внизу домработница, возможно, почувствовав мое присутствие, постучала в дверь комнаты, держа в руках поднос со стаканом молока и чашкой кофе.

Имя, которое принадлежит мне уже три месяца.

Джин Доджун.

Я еще не привык к нему.

— Необязательно было приносить. Я могу просто спуститься и поесть…

— Эй, это же не из-за молока. Я еще и кофе принесла. Пей быстрее, а то родители увидят и всполошатся.

— Спасибо, тетушка.

Она стояла и одобрительно наблюдала, как я попиваю кофе.

Произошедшая со мной внезапная перемена ей очень нравилась.

Невоспитанный десятилетний ребенок. Самый младший член семьи богачей, который часто устраивал истерики за столом и смотрел свысока на взрослых, выполняющих работу по дому, вдруг изменился на сто восемьдесят градусов. Теперь он всегда обращается к взрослым на «вы» и обязательно их благодарит. Вместо того чтобы жаловаться на еду, съедает целиком каждую поданную ему тарелку, сам делает уборку в своей комнате, а иногда даже помогает убираться по дому.

Ну разве не может радовать такая серьезность десятилетнего ребенка?

— Кстати, ты ведь знаешь, что сегодня день рождения председателя, да? Ужин сегодня будет у него дома, так что не забывай.

— Да, я помню.

Тетушка погладила меня по голове и ушла, неся в руках совершенно пустые чашку от кофе и стакан от молока. И даже забрала с собой сложенные газеты.

Сегодня наконец тот самый день.

Прошло всего три месяца с тех пор, как я стал Джин Доджуном, и сегодня ему исполнилось десять лет, и он познакомится с Джин Янчхолем, основателем «Сунъян Групп».

В прошлой жизни мы даже ни разу не встречались, но сегодня я удостоюсь чести сидеть за одним столом с человеком, оставившим после себя множество легенд. Да еще и не как сотрудник, а как его младший внук!

Шестидесятишестилетний дедушка и его десятилетний внук.

Интересно, почему я умер от пули на уединенном берегу озера в Молдове и перевоплотился в десятилетнего мальчика? Да еще и в младшего внука семьи, которая отдала приказ меня убить?

Может быть, Бог дал мне шанс отомстить? Или же я, став членом этой семьи, должен буду их простить?

За завтраком было до странного тихо.

Мой двенадцатилетний старший брат Джин Санджун, который обычно без конца капризничал, молча жевал и клал еду в рот, почти не размыкая губ. А еще не до конца протрезвевший отец маленькими глотками ел суп из ростков фасоли.

А еще…

О! Мама.

Моя прекрасная мамочка!

Она была намного красивей той очаровательной секретарши вице-президента!

По совпадению, мама была ровесницей Оливии Хасси, звезды «Ромео и Джульетты», и появилась на экранах внезапно, как комета, поэтому ее звали корейской Оливией Хасси.

В начале 1970-х годов она прославилась всего одним фильмом, заложив основу для триумвирата актрис, но приняла страстные ухаживания одного из своих поклонников, вышла замуж и исчезла с экранов, посвятив всю себя семье.

А этим счастливчиком оказался не кто иной, как Джин Юнги, мой отец и пятый сын основателя и председателя группы компаний «Сунъян» Джин Янчхоля.

Именно они стали главными героями свадьбы века.

В это время группа компаний «Сунъян» находилась на стадии закладки своего фундамента, начав расширение через дочерние компании, а среди них особенно важен был запуск «Сунъян Электроникс», которая всерьез начинала догонять Японию.

И хоть мама могла похвастаться выдающейся красотой и раньше была звездой, в глазах «Сунъян Групп» ее видели не больше чем рекламной моделью, ведь она была женщиной из совершенно обычной семьи. Прекрасно подходящей для недолгих развлечений, но не лучшим вариантом для того, чтобы привести в дом. Рекламную модель следует приглашать в отель, а не домой.

Конечно, председатель Джин Янчхоль пришел в ярость и неистовствовал, обещая исключить их из родовой книги, но из-за зародившейся в ее животе жизни у него не было выбора.

Всю эту информацию я почерпнул в прошлом из новостных статей. Из-за моих обязанностей пришлось узнать о семье председателя абсолютно все.

А еще кое-что я знаю из собственного опыта.

Их полностью отстранили от семейных дел. Я ни разу не тратил время на то, чтобы уладить что-то за ними. На корпоративном уровне о них никак не заботились. Они жили, затаившись, словно мертвые.

Вот что еще показалось мне замечательным в их паре. Этого сына отец-основатель компании невзлюбил особенно сильно, и, когда после его смерти пост перешел старшему сыну, младший унаследовал минимальное количество акций. Другие братья устроили настоящие собачьи бои, чтобы получить хоть немного больше от «Сунъян Групп», а эта пара осталась в стороне от их распрей и просто жила своей жизнью.

Конечно, это было возможно еще и потому, что даже крошечная часть крупнейшего корейского чеболя приносила такие огромные суммы денег, которые обычный человек даже представить себе не мог.

Однако можно сказать наверняка — эта пара не страдает алчностью.

— Доджун?

— Что?

— Ты чего так вздрогнул?

Пока ей было лишь немного за тридцать. И она все так же поражала красотой. Я до сих пор стеснялся смотреть на это прекрасное лицо вблизи. Интересно, когда я уже привыкну?

— А, ничего.

— Пф. Доджун, ты вдруг стал таким взрослым, что даже удивляешь маму.

Три месяца назад, когда я воскрес из мертвых, — лучшего выражения я пока не придумал, — мало того, что вернулся в прошлое на тридцать лет назад, так еще и оказался младшим внуком «Сунъян Групп». И это потрясло меня так, что я снова чуть не помер.

Конечно, со временем я немного привык, однако испытывать сыновние чувства к людям, которые являлись не более чем моими биологическими родителями, никак не мог.

Отцу сейчас тридцать восемь. Он на два года младше меня в прошлой жизни.

Мне было тяжело называть их папой и мамой, но сейчас я уже могу хотя бы обращаться к ним «отец» и «мать».

Их сын внезапно изменился. Неудивительно, что им непривычно видеть, как десятилетка использует такие неподходящие для его речи официальные обращения.

— Я не поеду! — внезапно раскрыл рот паренек, которого я должен звать братом, отложив ложку. — Правда! Не поеду!

Когда я подумал, что это он опять капризничает, у меня вдруг возникло предположение. Лица родителей застыли, но они не могли его отчитать. Очевидно, пацан боялся дедушки.

Ну да… Ведь именно из-за него деду пришлось дать согласие на свадьбу сына с простой актрисой вместо выгодной партии из какой-нибудь семьи чеболей. Разве мог дед смотреть на него добрыми глазами?

Я понимал его чувства, но разве можно так вести себя за столом? Однако я не был ни его родителем, ни даже сверстником, чтобы говорить о каком-то понимании. И самая главная причина, почему его следовало перевоспитать, заключалась в том, что дедушка-основатель не должен был из-за него и ко мне относиться дурно.

— Санджун, папа тебе обещает. Мы просто поедим и сразу вернемся. Ты ведь справишься, правда?

Отец успокаивал старшего сына нежными словами, а мать — полным извинения взглядом, но этот малец еще некоторое время ныл.

Если бы не пришло время ехать в школу, я бы взорвался раньше всех. Ну, гаденыш, еще увидимся после школы.

Мой некультурный старший брат, не говоря ни слова, угрюмо сидел на заднем сиденье роскошного седана Daewoo, которым управлял шофер.

Народная школа, теперь переименованная в начальную, где мы с ним учились, была престижной частной школой, куда ходили дети богачей и чеболей вроде «Сунъян Групп», а также высокопоставленных чиновников и юристов из престижных семей.

Будущие председатели, директора, законодатели и министры — все они мои одноклассники и будущие однокурсники. Думая, что мое будущее зависит от глубины дружбы с ними, я старался по возможности не выделяться и быть максимально общительным.

В то время детей, которые приезжали не на школьном автобусе, а на машине, намеренно высаживали на некотором расстоянии от входа в школу, чтобы они шли туда пешком. Правило «не выпендриваться» и «не выделяться» было общим как как для учителей, так и для учеников.

Но даже малышня в этой школе скоро поймет. Они родились в благословенных условиях, имея возможность унаследовать деньги и власть с самого рождения. И с того момента, как придет это осознание, они начнут пытаться возвыситься над другими. Мелкие наглецы.

Как бы там ни было, сегодня я с нетерпением ждал, когда уроки закончатся. А все потому, что мне было любопытно, как выглядели те, на кого я работал, в молодости и каким был основатель «Сунъян Групп».

Вернувшись домой из школы, я первым делом встретился лицом к лицу с парнем, над манерами которого мне следовало поработать.

— Эй? Кто позволил входить когда вздумается? Убирайся!

Одну сторону его комнаты занимали три большие консоли, подобные тем, которые можно увидеть в игровых зонах, а на кровати лежала Famicom от Nintendo, легенда среди маленьких приставок.

Ворчливый братец, сидя перед большой игровой консолью и усердно давя на кнопки, даже не обернулся, когда закричал.

Вот же гаденыш. Отлично. И возможность идеальная.

Я молча подошел к нему сзади. Затем пинком выбил из-под него стул, и братец грохнулся на пол.

— Эй! Ты!..

— Заткни пасть, придурок!

Я наступил ему на солнечное сплетение, и он затрясся, даже не успев закрыть рот.

Схватив старшего братца за волосы, я потащил его в ванную.

— Доджун! Что у тебя с руками? — испуганно вскрикнула мама, увидев мои красные, опухшие руки. Когда она прикладывала к ним пакеты со льдом, а затем мазала их кремом, у нее даже слезы выступили на глазах.

— Все в порядке. Просто немного ошибся, когда включал воду в душе… Вот меня немного и обрызгало.

— Да разве это брызги? А что, если у тебя ожог?

Она успокоилась только после того, как примчался домашний врач и подтвердил, что у меня ничего серьезного. А раз с моими руками все в порядке, значит, мой старший братец Санджун, который сейчас смотрит на меня испуганными глазами, тоже не получил ожогов.

Ну да, он ведь был одет, когда я пугал его горячим душем, так что явно пострадал меньше меня. Да и вряд ли температура там была выше, чем в сауне…

Однако этого достаточно, чтобы напугать выросшего в тепличных условиях двенадцатилетку. Никто раньше не обращался с ним так грубо, и он не был достаточно психологически зрелым, чтобы выдержать физическое насилие.

Конечно, во второй или третий раз эффект ослабнет, и он начнет сопротивляться сильнее, но разве подчинить себе ребенка не проще простого?

Как только суматоха утихла, мы всей семьей направились в дом дедушки.

— Дорогой, ты сам сядешь за руль? — спросила мать, обращаясь к открывшему водительскую дверь отцу.

— Да. Не волнуйся, пить я не буду. Ты хоть раз видела, чтобы я пил в Пхёнчхандоне?

Район Пхёнчхандон.

Место, где я бывал чаще, чем в родительском доме.

После смерти основателя Джин Янчхоля его жилище занял старший сын Джин Ёнги, ставший новым председателем.

Там же я выпалывал сорняки, так как это было моим первым заданием после прихода в компанию. Тогда я был лишь жалким лакеем, а теперь — родственник хозяина. Чувство такое, словно я возвращаюсь домой после того, как сам заработал огромное денежное состояние.

Мы с братом, расположившиеся на заднем сиденье, хранили молчание до самого момента прибытия в Пхёнчхандон. Я так себя вел, потому что все вокруг казалось новым, а вот брат ничего не говорил, потому что следил за моей реакцией.

Из-за нашего молчания лица родителей стали еще мрачнее.

Что же значит Пхёнчхандон для этой семьи?

Площадь земельного участка: тысяча сто пхёнов[16].

Четыре здания.

Два надземных и два подземных этажа.

Парковка на пятьдесят автомобилей.

Огромный забор периметром пятьдесят метров.

Такова резиденция председателя Джин Янчхоля, основателя и главы группы компаний «Сунъян».

Высокие стены и густые деревья, скрывающие дом от любопытных глаз, напоминали крепость.

Двое охранников, ожидавших на небольшом посту рядом с огромными воротами, открыли их, даже отдав при этом честь, и машина въехала на территорию резиденции.

Взгляду открылся большой сад, который я когда-то усердно избавлял от сорняков, где уже собралось много гостей. Они наслаждались погодой раннего лета и вели светские беседы.

Главное здание в центре было окрашено в белый цвет, прекрасно гармонирующий с зеленью сада.

Наша семья вышла из машины и направилась к нему.

Некоторые гости слегка наклоняли головы, приветствуя нас, но таких было немного. Большинство только украдкой поглядывали в нашу сторону, а затем отворачивали головы, словно не заметили нас.

Я, внимательно разглядывая их, порылся в памяти в попытке кого-нибудь вспомнить, но эти люди принадлежали к прошлому поколению, а я помнил их лица только тридцать лет спустя, так что почти никого не узнал.

У меня появилось ощущение, что теперь моим заданием будет выяснить, кто из них принадлежит к ближайшему окружению основателя.

Через широко распахнутую входную дверь мы вошли в гостиную. Сердце начало колотиться со страшной силой. Председатель терпеть не мог всю нашу семью. Как же все пройдет?

Может быть, никто не станет обращать на нас внимание, как то сделали гости в саду? Или же, наоборот, с нами будут вести себя, как с совершенно посторонними людьми или даже предметами, вроде мешков зерна?

На диване в гостиной уже сидело восемь человек. Голодные волки и лисы. Мои дяди и тети, а также их супруги. Воплощения жадности, только и ждущие смерти отца, чтобы завладеть вкусным куском мяса под названием «Сунъян».

Старший сын Джин Ёнги.

Второй сын Джин Донги.

Третий сын Джин Санги.

Единственная дочь Джин Союн.

И младший сын, а также мой отец, Джин Юнги, который избегает их пристальных взглядов.

После минуты неловкого молчания заговорила моя мать:

— Здравствуйте. Вот и мы пришли.

Когда ее туловище склонилось в поклоне под углом девяносто градусов, я услышал резкий нервный голос:

— У тебя все еще остались привычки прошлых времен? Ты что, звезда? Почему вы всегда последние?

Владелица этого голоса — старушенция, которая развлекалась с молодым парнем в примерочной универмага. Конечно, сейчас ей около сорока, так что выглядит она приемлемо, но я не мог не рассмеяться, вспомнив, какой она станет тридцать лет спустя.

— Пф. Хи-хи.

Отец, смутившись, быстро сжал руку, в которой сжимал мою, но было уже слишком поздно.

— Смеешься? Ты что, сейчас хихикнул?

Уголки ее глаз поднялись, на лице возникло ядовитое выражение, и она вскочила с дивана.

— Здравствуйте, тетушка. — Я перестал смеяться и склонил голову в знак приветствия.

— Ты только что смеялся, верно? Как ты посмел… Когда говорят старшие…

— Прекрати, ладно? Зачем ты так с ребенком? — Джин Ёнги, который был мне дядей, одернул жену, чем только подлил масла в огонь.

Судя по тому, как она пыхтела от злости, ей так и хотелось хорошенько ударить меня по голове.

Да уж, для первой встречи это полный провал.

— Кто так громко кричит в моем доме? Что это за манеры?

Все взгляды обратились в сторону источника звука. Наверху лестницы, ведущей на второй этаж, стоял старик.

Это был председатель Джин Янчхоль, руководитель «Сунъян Групп» и мой дедушка.

Железная Маска. Это прозвище ему дали потому, что на его лице всегда отражается его стальной нрав непременно добиться желаемого. А некоторые называли его так потому, что он был настолько суров и бессердечен, что прогнал собственного брата, когда монополизировал компанию.

Меня не интересовало его прозвище, ведь я никогда с ним не встречался. Но при появлении императора принцы и принцессы замерли.

Человек, вселяющий страх даже в собственных детей. Конечно, источником этого страха являются его деньги. Будущее, которое наступит, если не удастся их унаследовать. Если кто-то из родственников заберет долю другого. Страх потерять статус члена семьи чеболей. Все это, переплетаясь, заставляет их бояться собственного отца.

Председатель Джин Янчхоль медленно спустился по лестнице и остановился посреди гостиной.

Я шумно сглотнул.

Как император отреагирует на мою семью?

Краем глаза я взглянул на родителей и увидел, что они уже напряжены до предела.

Они молча поприветствовали Джин Янчхоля глубоким поклоном, но председатель лишь окинул младшего сына и его жену холодным взглядом.

Когда его взгляд обратился к моему старшему брату Санджуну, он смотрел на него так, словно видел перед собой насекомое.

А теперь моя очередь. Будет ли он относиться и ко мне, как к насекомому? Или же?..

Я так нервничал, что, увидев неожиданную реакцию председателя, лишь раскрыл рот от удивления.

— О, наш малыш. Как давно мы не виделись? Ты что, забыл, что дедуля просил тебя почаще приезжать в гости?

Железная маска исчезла, и на смену ей пришло выражение лица обычного доброго дедушки.

Как такое произошло?

Председатель Джин Янчхоль вообще не видит своих детей в моих родителях. Но почему проявляет такое внимание ко мне?

Поскольку группа компаний никак не вмешивалась в жизнь моих родителей, я понятия не имел о своих отношениях с председателем.

И как я вообще должен реагировать?

Времени размышлять не было.

Председатель уже взял меня на руки и высоко поднял.

— Так, у меня кое-что есть для моего милого внучка. Тебе не любопытно узнать, что это?

Черт возьми, что вообще происходит?

Местом, куда меня отвел председатель, оказалась маленькая комната на втором этаже. Конечно, маленькой она была в масштабе этого дома, а так размерами она не уступала средней квартире.

Посреди нее стоял пони.

Конечно, это была не живая лошадь. Она крепилась с помощью железной трубы к постаменту, чем-то напоминая снаряжение для тренировок в родео.

Скорее всего, если нажать на кнопку, пони начнет двигаться. В подтверждение этого предположения я заметил провода, выходящие из постамента.

Но это было еще не все.

Всю комнату заполняли игрушки. Однозначно она предназначалась для внуков.

— Что скажешь? Это та самая лошадка, о которой ты говорил. Дедуля все приготовил. Нравится? — сказал председатель Джин, ставя меня на пол.

Сомнения еще роились в мыслях, но, похоже, я нравлюсь этому старику.

Я попытался угадать его чувства.

Пусть он и отказался от своего сына, но разве есть хоть один палец, который не будет болеть, если его укусить? Хоть у него и стальное сердце, но все же в нем живут и родительские чувства.

Уверен, сожаление тоже где-то осталось. Может, его и немного, но он всецело изливает его на меня. А моему старшему брату Санджуну его не остается. Потому что председатель недостаточно великодушен, чтобы любить причину, из-за которой пришлось отказаться от сына.

К тому же я его младший внук.

Может быть, будучи добрым ко мне, он чувствует, что сам себя оправдал?

Это важный момент.

Насколько велика привязанность председателя ко мне? Важно точно ее оценить. Мне следует проявить соответствующую детскость и раскрыть свою суть лишь настолько, насколько это необходимо.

Что ж, начнем с первого теста!

Я погладил пластиковую лошадку. А затем мягко улыбнулся председателю Джину. Хотя мне это и не слишком подходит.

— Мне больше нравится настоящая, дедушка.

— Что?

— Настоящая лошадка мне нравится больше, чем пластиковая. И настоящая машина, которая едет плавно и быстро, нравится больше, чем игрушечная. Даже настоящий корабль, который плавает по морю, мне больше по душе, чем тот, с которым я могу играть в ванной.

Это его немного удивило. Нет, довольно сильно.

Лицо председателя Джина совершенно застыло.

А ведь он такой человек, который способен улыбаться, когда злится, и не показывать своих эмоций, когда удивлен. Железная маска отлично умеет их скрывать.

— Настоящая… Доджун, внучек, а ты хоть знаешь значение этого слова?

Какой ответ мне следует дать? Нет, какой ответ он хочет услышать? Нужно ответить без колебаний. Как бы импровизируя. Как ответил бы ребенок.

— Да.

— И что же оно значит?

— Дедушкино.

Выражение его лица изменилось, став удивленным. Похоже, на этот раз ему не удалось скрыть свои эмоции.

— Все машины, корабли и телевизоры, которые делает дедушка, настоящие. Вот такое мне нравится.

Взрослые понимают слова детей, переведя их на свой язык.

Я впервые сказал правду.

Как дедушка воспримет мои слова?

Удивленное лицо снова застыло.

— Хм, Доджун.

— Да, дедушка.

— Чтобы получить то «настоящее», о котором ты сказал, нужно проделать очень-очень много тяжелой работы. А еще пережить много-много ужасов, от которых можно и умереть. Но если тебе нравятся фальшивки, ничего такого переживать не придется. Это просто весело и приятно.

Можно и умереть?

Когда я столкнулся со смертью, конечно, мне было страшно, но еще сильнее оказалось чувство несправедливости.

Думаю, чтобы сохранить истинный дух «Сунъян Групп», с чем-то подобным вполне можно смириться.

Однако дедушка, не зная, о чем я думаю, продолжал давать мне советы:

— Чтобы скакать на настоящей лошади, водить настоящую машину или выходить в открытое море на настоящем корабле, нужно много тренироваться и учиться.

— В школе?

— В школе? Да, сейчас именно там.

— Тогда каких результатов я должен добиться, чтобы получить настоящую лошадь?

— Что? Охо-хо, — председатель Джин разразился довольным смехом.

Уверен, мои слова прозвучали для него как вопрос, какой бонус я смогу получить, если буду усердно работать.

— Лошадь — довольно дорогое животное… Так, посмотрим… Хорошо. Если будешь лучшим по всем предметам в течение года, на следующий день рождения я куплю тебе настоящую лошадь. Что скажешь?

Такого ответа я и ожидал.

Конечно, все, что можно ждать от десятилетнего ребенка, — это чтобы он усердно учился.

Хоть и немного преувеличенно, я сделал удивленное лицо.

— Что? Похоже, ты в себе не уверен. Ха-ха.

Мое выражение лица показалось ему милым?

— Нет, это слишком просто. Я думал, вы скажете, что я должен всегда быть на первом месте, пока не окончу школу. А один год… Это правда легко.

Увидев мою лучезарную улыбку, председатель Джин снова удивленно посмотрел на меня.

Знаю, что до того момента, когда я оказался в этом теле, Джин Доджун был просто тихим ребенком. Совершенно обычным, не отличавшимся особой выносливостью, умом или талантом.

Таким был Джин Доджун раньше, так что неудивительно, что дедушка, увидев, как сильно изменился младший внук, был поражен.

— Вот как? Тогда жду с нетерпением. Интересно, удастся ли нашему Доджуну получить награду? Ха-ха.

Продолжая по-доброму улыбаться, он протянул мне руку.

— Ну, давай спускаться. Нужно поужинать и поиграть с другими родственниками.

Я крепко пожал руку дедушки.

Когда я спустился в столовую на первом этаже, в меня впилось множество взглядов.

Они сидели за тремя огромными столами.

Люди в костюмах бросались в глаза с первого взгляда. Ключевые фигуры в группе компаний, включая руководителей филиалов. Некоторых из них я знал.

Потому что тридцать лет спустя я успел на них насмотреться.

Все они чьи-то мужья, отцы, а также сыновья таких родителей, и всех их объединяет преданность председателю Джин Янчхолю, преобладающая над их любовью к женам, детям или родителям.

Дворецкие или, если выбрать более подходящее выражение, воины-защитники, которые сидят на месте моей мечты. Председатель Джин Янчхоль также прислушивается к их словам, как бы награждая их за преданность.

Я обязан переманить их на свою сторону.

За одним из столиков сидели дети.

Один из них — мой родной старший брат, а одиннадцать других — двоюродные.

Особенно сильно я задрожал, когда обнаружил среди них Джин Ёнджуна, моего двоюродного брата и старшего внука этой семьи, который отправил меня на смерть тридцать лет спустя, когда уже занимал пост вице-председателя.

Если бы у меня в руке был пистолет, возможно, я бы тут же застрелил его.

За последним столом сидели избранные. Единственное, что они ради этого сделали, — это родились детьми председателя Джин Янчхоля, но именно это и было единственным способом занять место там.

Пять наследников. А еще их супруги…

Погодите-ка! Почему их девять? Одного человека не хватает. Почему там нет моей матери?

Сколько бы я ни оглядывался вокруг, не мог увидеть свою мать.

Как только председатель Джин Янчхоль сел за стол, тут же появились два повара, неся торт с шестьюдесятью шестью свечами.

— Председатель, с днем рождения.

— Отец, поздравляю с днем рождения. Будьте здоровы и живите долгой жизнью.

— Дедушка! С днем рождения!

Многочисленные подпевалы кричали и широко улыбались, а когда председатель задувал свечи, так громко хлопали в ладоши, что дом заходил ходуном.

Были только два человека, которые не улыбались и в чьих хлопках не было никакой силы. Мой отец и старший брат.

Пусть дедушка их и невзлюбил, но разве можно сидеть с такими унылыми лицами? Какое вообще положение занимает наша семья в этом доме?

Я получил ответ, как только обнаружил мать. Она не могла сидеть вместе со всеми, потому что у нее просто не было времени присесть.

Все женщины, включая свекровь и невесток, просили ее что-нибудь сделать всякий раз, когда появлялась такая возможность.

— Невестка, прошу, принеси-ка еще супа.

— Младшенькая, подготовь немного прохладной воды. И лед не забудь.

— Эй, убери-ка пустую посуду.

Словно они обращались к домработнице.

Конечно, поскольку ее ранг был самым низким в семье, какие-то мелочи ей могли поручить. Но такое ведь случается только в обычных семьях?

Здесь же на одной кухне работают пять человек. А с учетом служанок работой по дому занимаются больше десяти. Нет никакой необходимости отдавать столько приказаний моей матери.

Они явно принуждают ее прислуживать старшим родственникам. Нет, точнее будет сказать, что они ею помыкают.

Когда я увидел это, у меня закипела кровь. Я злился почти так же, когда впервые увидел Джин Ёнджуна.

Хотя она была моей матерью чуть меньше ста дней, все это время я чувствовал ее бесконечную теплоту и привязанность ко мне.

К тому же еще больше меня злили не те люди, которые помыкали матерью, а отец, который ел, делая вид, что ничего не замечает. Уверен, именно такая реакция мужа еще сильнее усугубила подобное обращение и пренебрежение.

Мой старший брат Санджун, сидящий рядом, вероятно, уже много раз видел подобную картину, но ему до сих пор было трудно ее выносить. Его плотно сомкнутые губы дрожали. Вот почему он так сопротивлялся поездке к дедушке. Я даже почувствовал себя немного виноватым за то, что отругал парня за плохое поведение, даже не зная, что творилось у него в душе.

Потерпи. Однажды я обязательно покажу тебе, как все женщины в этой семье встанут на колени перед нашей матерью.

В конце концов маме, почти не поужинав, пришлось уйти на кухню мыть посуду.

Как только трапеза закончилась, внуки разделились на две группы.

Ученики средних классов, подростки переходного возраста, куда-то тихо пропали, а малыши из народной школы собрались вокруг деда.

— Ладно, ребята. Идемте наверх. Ха-ха.

Вот как, значит, в игровую комнату на втором этаже можно попасть только с разрешения председателя Джина.

Какой суровый старик. Даже перед внуками он демонстрирует свою силу и не отходит от своего мышления руководителя. Меня это несколько шокировало, но я последовал наверх вместе со всеми.

Я почувствовал, как чья-то рука гладит меня по голове.

— Наш Доджун, сегодня ты главный герой.

Хозяином этой руки был не кто иной, как Джин Ёнджун.

Когда я это понял, мои волосы встали дыбом, но я заставил себя улыбнуться. Возможно, из-за того, что Джин Ёнджун был старше меня на шестьдесят шесть лет. Он смотрел на меня с улыбкой и выглядел при этом как настоящий старший брат, умиляющийся младшему. Посмотрим, как долго эта улыбка продержится.

— Это подарок Доджуна, поэтому он прокатится первым. А затем пойдете вы. Понятно? — быстро дал детям указания председатель Джин, а затем ушел вниз.

Как только его спина исчезла, кто-то толкнул меня в плечо.

— С дороги, малявка! Я первый!

Вот же говнюк размером с козявку. Я вспылил, и все мое лицо покраснело. Когда я уже сжал кулаки и собрался двинуться вперед, мой старший брат Санджун схватил меня за руку:

— Да, братик Канджун, прокатись первым. А мы можем и потом.

Брат выглядел совершенно напуганным.

Канджун? Джин Канджун? Какое знакомое имя.

Я порылся в воспоминаниях.

А, так вот кто это! Старший сын третьего наследника Джин Санги. На момент моей смерти он был исполнительным директором в «Сунъян Коммуникейшн». Его отец, Джин Санги, проиграл в процессе наследования, и ему пришлось на коленях просить, чтобы пристроить хотя бы сына.

И сегодня я узнал, что у Джин Канджуна уже с юных лет был скверный характер. Взрослым он часто влипал в драки. Поскольку его кулаки оказывались быстрее языка, он постоянно нападал не только на своих подчиненных, но даже на работников ресторанов и баров.

Детские игрушки меня не слишком интересовали, но тут я вспомнил, как за столом мать этого гаденыша постоянно что-то поручала моей только потому, что была старшей невесткой.

Как же мне поступить?

Должен ли я просто спустить все на тормозах? Или лучше хоть немного отомстить?

Сомнения длились недолго. Небольшая месть мне была точно необходима, поэтому я быстро просчитал, какую выгоду смогу с этого получить.

Мне хотелось произвести как можно более неизгладимое впечатление на дедушку-основателя. Судя по всему, мы встречаемся всего пару раз в год, поэтому нужно привлекать его внимание при любой малейшей возможности.

Закончив думать, я тут же перешел к действиям.

Как только мой брат Санджун увидел странную улыбку на моих губах, его глаза округлились. Возможно, он просто заметил, что такая же улыбка у меня была сегодня днем, когда я облил его горячей водой в ванной.

Подмигнув ему, я улыбнулся шире и направился к двоюродному брату Джин Канджуну. Он даже не догадывался, что я приближаюсь, весело играя в ковбоя на лошади, издающей тихие механические звуки.

— Весело тебе?

— Что?

Когда Джин Канджун, не понимающий из-за тряски, откуда раздается голос, оглянулся, я изо всех сил ударил лошадь по заду.

Ба-бах!

Она пошатнулась и упала на пол с глухим звуком, утянув с собой Джин Канджуна.

— Акх!

Ничего себе! Он что, сломал ногу? Какой резкий крик. Но мне все равно. Во время роста полезно травмироваться, от этого и кости мягче становятся.

Пятеро юных отпрысков в игровой комнате впали в такой шок, что стояли с открытыми ртами, не издавая ни звука. А я похлопал по щекам Джин Канджуна, который продолжал вопить от боли в ноге, придавленный игрушечной лошадью.

— Никогда больше не трогай мои вещи.

Я услышал звуки шагов, которые торопливо поднимались по лестнице. На крики сбежались женщины. Одна из них побледнела.

— Канджун!

В игровой комнате начался настоящий хаос. Кто-то пытался поднять упавшую лошадь, кто-то проверял состояние ребенка. Но был лишь один человек, который, не в силах пошевелиться, смотрел только на меня. Моя мать.

Дети заливались, как воробьи, но в ее ушах стояло только одно предложение: «Это Доджун толкнул!»

Она печально посмотрела на меня, с трудом принимая последствия, за которые вот-вот придется отвечать, а я широко улыбнулся и подмигнул.

К сожалению, мать Канджуна увидела это.

— А, ах ты, сумасшедший!

Хлоп-хлоп!

Когда она ударила меня по щекам, подбежала моя мать и обняла меня.

Бедная женщина. Она не смеет сказать ни слова и может думать лишь о том, как защитить меня.

Рука старшей невестки снова взмыла вверх. Взгляд ее был настолько ядовитым, словно она собиралась покончить с нами обоими.

— Ты что вытворяешь? Как смеешь поднимать руку?

— О, отец…

Стоило появиться председателю Джину, как в игровой комнате наступила мертвая тишина. Оглядев комнату, он за мгновение оценил ситуацию и тут же дал указания:

— Мать Канджуна, немедленно вези ребенка в больницу.

— Да, да.

Когда несколько человек подхватили плачущего и скулящего от боли ребенка и вышли из комнаты, председатель Джин также приказал остальным людям:

— Всем спуститься вниз. Быстро.

Я на всякий случай взял мать за руку, чтобы выйти из комнаты последним.

— Доджун, а ты останься!

Конечно. Именно этого я и хотел.

Когда я отпустил руку матери, она не могла сделать ни шагу от тревоги и беспокойства. Однако холодный взгляд председателя Джина заставил ее склонить голову и спуститься вниз.

Когда мы остались только вдвоем, он посмотрел на меня и спросил:

— Говорят, это ты сделал, да?

— Да…

— Почему? Зачем было совершать что-то настолько опасное? Да еще и по отношению к брату!

— Лошадка моя, но Канджун первым на нее сел.

— Что? Хочешь сказать, что твой брат пострадал только из-за этого?

На лице сильно нахмурившегося председателя Джина проявился гнев.

— Нет. Я не хотел причинять ему боль, я просто пытался сломать лошадь.

После моего неожиданного ответа он перестал хмуриться и сделался очень удивленным.

— Лучше уж уничтожить свою вещь, чем позволить кому-то другому ее отнять. Пусть бы она никому не досталась…

Проглотив конец предложения, я опустил голову.

— Не позволить никому отнять?

— Да.

Я слегка приподнял склоненную голову и взглянул на выражение лица председателя Джина.

У меня получилось.

Было видно, как он сдерживает улыбку, которая пыталась прорваться наружу. Возможно, оттого, что он мельком увидел свирепость, так необходимую правителю. Свирепость от нежелания отдать хотя бы клочок своей земли. Это обязательный элемент в войне против внешнего мира.

— Хоть ты и говоришь, что не намеревался причинять вред своему брату, все-таки он пострадал. Ты должен понести наказание за свои действия.

Председатель Джин пошел впереди, а я последовал за ним, опустив голову, словно мне стыдно.

Место, куда он меня привел, оказалось кабинетом. Когда он открывал дверь, мое сердце колотилось со страшной силой. Поверить не могу, что смогу войти туда!

Глава 3 Активное привлечение внимания

За все десять лет моего лакейства в «Сунъян Групп» я посещал этот особняк бесчисленное множество раз, но входить мне позволялось лишь в гостиную и кухню. А вот в спальни и уж тем более в кабинет я не мог и носа сунуть.

Хотя официальным кабинетом председателя считался тот, что на двадцать седьмом этаже штаб-квартиры «Сунъян Групп», все важные решения принимались именно здесь. Сюда могли входить только члены семьи, руководители дочерних организаций, входящих в группу компаний, и прочие влиятельные лица.

Теперь и у меня появилось право быть здесь. Конечно, не в качестве Юн Хёну, а в качестве внука председателя.

Я поставил ногу на порог кабинета и заглянул внутрь. Он ничем не отличался от просторного конференц-зала. Перед большим офисным столом председателя стоял стол для переговоров, вмещавший больше десяти человек, и там уже сидели дети председателя и влиятельные члены группы компаний. Как я и ожидал.

Конечно, тут прозвучат и поздравления с днем рождения, но, раз они собрались все вместе, точно будут обсуждать текущие вопросы.

И удивило меня то, что здесь вместо моего отца сидел Джин Ёнджун, старший внук. Отсутствие отца я еще как-то мог понять. Все же он изгнанный ребенок, верно? Но Джин Ёнджуну всего двадцать лет. Он сейчас студент и готовится к учебе за границей. По сравнению с другими он всего лишь ребенок. И его присутствие здесь означало, что преемник уже выбран.

Переродиться в члена семьи чеболей было дарованным Богом шансом, но, выходит, я все равно опоздал? Разницу в десять лет никак нельзя преодолеть?

Я стоял с опущенной головой, погрузившись в эти мысли, но все вокруг поняли это неправильно. Они решили, что я дрожу от страха.

— Доджун, парень. Подними голову. Все мужчины дерутся с братьями, пока растут. Ха-ха, — сказал Джин Ёнджун с широкой улыбкой, словно хотел показать, какой он хороший старший брат.

— Веди себя тихо! Это не то место, где ты можешь взять и открыть рот. Разве я не говорил тебе просто сидеть и слушать?

Когда вице-председатель Джин Ёнги, его отец и мой дядя, закричал, Джин Ёнджун только почесал затылок.

А председатель Джин потянул меня за руку:

— Доджун.

— Да, дедушка.

— Встань на колени рядом со мной и стой так, пока я не скажу подняться. Это твое наказание.

Это наказание? Или же урок?

Конечно, для десятилетки Джин Доджуна это может быть наказанием, но для сорокалетнего Юн Хёну это урок менеджмента. Нельзя упустить ни слова из обсуждения стратегии теми, кто создает империю под названием «Сунъян».

Я послушно опустился на колени рядом с дедушкой.

— Пусть каждый скажет, что думает. Как все произойдет?

Совещание, прерванное по моей вине, возобновилось.

— Разве вы не знаете, как он упорен? Его срок подходит к концу, но он не сдастся. Может быть, он пойдет в нападение?

— Пойдет в нападение?

— Я имею в виду решительное подавление.

— Но разве мы не можем уже считать текущие события решительным подавлением? Или ты рассматриваешь также возможность развертывания армии?

— Именно так.

О чем они? Конец срока? Подавление? Армия? Они говорят не об управлении компанией, а о текущих событиях?

— Надо думать и в других направлениях. Сегодня собралось более миллиона человек со всей страны. Если он решит подключить военных, их может стать два миллиона вместо одного.

— И они не испугаются ни ножей, ни автоматов?

— Прямо сейчас горит пламя гнева. Когда оно погаснет, люди, конечно, будут бояться и ножей, и автоматов, но подключение вооруженных сил только подольет масла в огонь. Нынешнее правительство не может этого не знать.

— И что с того? Что ты хочешь сказать? Предлагаешь готовиться к краху режима? Думаешь, следующий президент будет из оппозиции?

— Это вполне может случи…

Бах!

Как только председатель Джин ударил по столу, руководитель одной из дочерних компаний, высказывавший свои мысли, немедленно закрыл рот.

— Вполне может случиться? Конечно, может, и так. А может, и нет. Думаете, я трачу на вас свое драгоценное время только для того, чтобы услышать подобную чушь?

— И-извините.

Один-единственный крик председателя заставил всех склонить головы.

— Просто скажите, за кого мне следует стоять. Вице-председатель!

— Да, председатель.

— Начну с тебя. За кого?

Хоть они и были отцом и сыном, во время официального совещания обращались друг к другу по должностям.

Возможно, из-за тяжести поста вице-председателя дядя Джин Ёнги не смог просто взять и ответить.

Джин Ёнги. Сейчас ему было около сорока. А еще его сын Джин Ёнджун. Два мерзавца, которые всю вину переложили на меня, а затем приказали убить. Теперь, когда мы вернулись в прошлое, я не позволю поступить со мной подобным образом. Однако что-то похожее может произойти в любой момент, просто не со мной.

Я с любопытством ждал ответа Джин Ёнги, которого когда-то уважал. Интересно, на каком уровне его проницательность?

— Этот режим не рухнет, и преемник тоже очевиден. Все семь лет, что он продолжался, демонстрации не утихали. Я думаю, что сейчас лишь немного повысилась степень их серьезности.

Второй сын, Джин Донхи, и третий, Джин Санги, также присутствовавшие на совещании, согласились со словами старшего брата без малейших колебаний.

— Я тоже так считаю.

— И я…

Поскольку наследный и другие принцы высказали одно и то же мнение один за другим, руководители дочерних компаний, которые играли всего лишь роли их заместителей, тоже начали склоняться к мысли, что нынешний режим сохранится.

Как-то странно. Через три дня президент сделает экстренное заявление. К тому же не абы какое, а выступит с декларацией о капитуляции.

Народ победит. В Голубом доме[17], скорее всего, уже в общих чертах подготовили план.

Учитывая, какой масштаб у группы компаний «Сунъян», наверняка у них там не одна ниточка, поэтому мне было трудно понять, почему они еще не знали об этом.

Возможно, в то время стипендиаты «Сунъян Групп» еще редко попадали в политические круги?

Отложив пока этот вопрос, я продолжил внимательно слушать их совещание.

Однако об управлении группой компаний не было сказано ни единого слова, они обсуждали только то, за кого следует выступать.

Было в этом даже что-то жалкое.

Несмотря на то, что я оказался в полном хаосе, совсем не такой разговор мне хотелось услышать. Я ожидал обсуждения на более высоком уровне, о котором обычные офисные работники даже подумать не могут, например, разработки стратегии управления, чтобы отреагировать на изменения, или прогнозирование того, как волна требований демократизации изменит мир.

Однако они с пеной у рта обсуждали, за кем из сильных мира сего встать, как будто от этого зависит жизнь или смерть всей группы компаний.

Это выглядело и жалко, и горько одновременно.

Таковы были корпоративные стандарты восьмидесятых?

В конце концов, встреча закончилась лишь бессмысленным предсказанием о том, что нынешний режим сохранится.

— Ладно. Можете расходиться. Раскройте хорошенько уши, чтобы собрать побольше информации, — как только председатель Джин договорил, все покинули кабинет.

— Теперь вставай, — сказал он нежным голосом, снова становясь дедушкой, а не председателем.

Я попытался быстро подняться, но это оказалось невозможно. С трудом выпрямив затекшие ноги, я встал и встретил полный похвалы взгляд, которым председатель Джин смотрел на меня. Это был теплый взгляд дедушки.

Усадив меня рядом с собой, председатель Джин заговорил:

— Умница, наш Доджун.

— Что?

— Совещание длилось довольно долго, но ты ни разу не нахмурился и не проявил ни малейших признаков усталости. Даже взрослый иногда двигался бы, потому что ноги затекли… А ты сидел с совершенно прямой спиной.

Я внимательно слушал их обсуждение и даже не понял, что у меня болели ноги. И не почувствовал, сколько времени прошло.

— Но мне кое-что любопытно. Почему ты так изменился?

Настоящий Джин Доджун не слишком отличался от своего старшего брата Санджуна. Не сомневаюсь, что он вел себя совершенно пассивно, запуганный родителями, которые были бессильны и которыми все вокруг помыкали.

Конечно, любой бы удивился и изнывал от любопытства, если бы такой ребенок без колебаний вдруг прибег к насилию, чтобы защитить то, что принадлежит ему.

На самом деле это не он изменился, просто внутри него другой человек. Ну… Так ответить невозможно.

— Я?

— Именно. Я ведь видел тебя во время Лунного Нового года[18], верно? Прошло всего-то полгода, но ты будто стал совершенно другим человеком. Даже не знаю, мой ли ты внук! Ха-ха.

Наблюдая за председателем Джином, я размышлял, какой ответ будет уместнее всего. Только один подходил лучше всего:

— Я больше не хочу терпеть.

— Что?

— Мои мать и отец всегда ведут себя осмотрительно, поэтому я тоже терпел. Но больше не могу. Потому что я зол.

Черт, как было бы здорово пролить в такой момент пару слезинок… Но разве могут они навернуться на мои глаза?!

Но, похоже, еще похвальней было то, что я смог сказать что-то подобное обычным тоном.

Председатель Джин, не говоря ни слова, обнял меня. Казалось, он догадался, через какие душевные муки мне пришлось пройти, и жалел меня. В такой момент я непременно должен шокировать его еще больше. Настолько, чтобы он бухнулся в обморок.

— Дедушка.

— Да, говори. Что угодно.

— Подружись со всеми троими.

— О чем ты? С кем это я должен подружиться?

— Вы же только что говорили об этом. О следующем президенте.

— ?..

Глаза, смотревшие на меня с жалостью, изменились.

— Я тебя наказал, а ты выслушал весь разговор? Хотя тебе всего лишь десять?

Более того, я смог соединить все воедино и предложить отличную идею, что казалось еще более удивительным.

— Президент — самый сильный человек в нашей стране, но, если неизвестно, кто им станет, не лучше ли просто подружиться с каждым из них? Все трое достаточно сильны, чтобы стать президентом, так почему обязательно нужно сделать своим другом только одного?

Я говорил максимально детским тоном. И убрал все трудные слова.

— Все могут быть друзьями…

— Разве нет?

— Что в этом невозможного? Чем больше друзей, тем лучше. Ха-ха.

Председатель Джин крепко меня обнял и даже удовлетворенно рассмеялся.

Следует ли остановиться на этом сегодня?

Если я намекну, на чью сторону действительно следует встать, когда через несколько дней будет опубликовано заявление от 29 июня, он еще раз удивится.

Нужно, чтобы дедушка всецело очаровался изобретательностью своего десятилетнего внука и не мог больше ей сопротивляться.

Еще не поздно.

— Доджун, а теперь пойдешь поиграть на улице? У дедушки есть дела.

Под любящим взглядом председателя Джина я вышел из его кабинета.

Оставшись один в кабинете, председатель Джин глубоко задумался.

Затем поднял трубку и куда-то позвонил.

— Да, председатель.

— Прямо сейчас отправь по пять конвертов YS и DJ.

— Им обоим?

— Да. И скажи, что в сложившейся ситуации им приходится нелегко, пусть хоть подчиненных мясом накормят. И пару подходящих комплиментов добавь.

— Слушаюсь. Тогда что с другой стороной?..

— Для начала отправь им десять. И не забудь добавить, что мы надеемся на благополучное разрешение сложной политической ситуации.

— Будет сделано, господин председатель.

Положив трубку, Джин Янчхоль расхохотался. Невероятно, что такую полезную вещь предложил его десятилетний внук.

Он сам думал лишь о двух крайностях.

На вопрос о неопределенном будущем все давали неопределенные ответы. Они могли лишь теряться в догадках, поднимет нынешнее правительство белый флаг или продержится еще.

Попроси он их придумать план действий в условиях неопределенного будущего, кто-нибудь обязательно предложил бы подстраховаться и поддержать всех поровну. Потому что уж до такого они вполне могли додуматься.

Но он и представить не мог, что этот ответ подкинет десятилетний внук! И почему он обнаружил его ум только сейчас?

Председатель Джин тихонько позвал своего старшего внука Джин Ёнджуна. А все потому, что ему захотелось проверить, каков будущий третий председатель «Сунъян Групп».

Джин Ёнджун тут же примчался на зов дедушки. По лицу было заметно, что он немного нервничает.

— Ёнджун.

— Да, председатель.

— Эй, теперь я твой дед.

— А, да. Дедушка.

Лицо Джин Ёнджуна покраснело. Между рабочими и личными вопросами должна быть четкая граница. Однако угодить вечно меняющимся вкусам капризного дедушки непросто.

— Ты сегодня только слушал. Но наверняка какие-то мысли пришли тебе в голову, верно? Давай посмотрим, как ты ответишь. А я это оценю.

Нынешнему правительству осталось чуть больше шести месяцев. Хотя действующий президент — явно хромая утка[19], граждане каждый день выходят на улицы, призывая к свержению диктатуры и изменению конституции. Более того, в следующем году пройдут Олимпийские игры, событие международного значения.

Что произойдет в этот период хаоса? Это и есть вопрос, на который нужно дать ответ.

— А… Ну…

В университете он видел многих студентов, которые бросали камни и коктейли Молотова, а затем убегали от слезоточивого газа. Силы полиции всегда разгоняли протестующих. Разница в силе колоссальная. Каждый день собираются демонстрации, которые каждый день разгоняют. Студентам никак не победить официальную власть.

Упорядочив свои мысли, Джин Ёнджун тщательно сформулировал ответ:

— Думаю, что сейчас самый пик протестов. Если президент направит больше полиции… А может быть, даже привлечет некоторые силы военных, ситуация успокоится.

— Значит, нынешнее правительство продолжит существовать?

— Да, и мне кажется, что следующим президентом естественным образом станет приближенный или преемник нынешнего президента.

— Получается, дедушке можно просто довериться тебе и встать на его сторону, так?

— Что?

Джин Ёнджун почувствовал, как по его шее покатились капельки холодного пота. Дедушка с мягкой улыбкой говорит, что отдает будущее группы компаний воле его предсказаний.

Конечно, такого не может быть. Однако сейчас он проходит тест. Если он, выпятив грудь, уверенно что-то заявит и его прогноз окажется неверным, его будут долго критиковать, а если он отступит на шаг назад, то только создаст впечатление, что не обладает достаточной решимостью.

Председатель Джин щелкнул языком и с некоторым недовольством посмотрел на внука. Он не стал бы принимать решения о судьбе группы на основании предсказаний простого студента. Однако он хотел увидеть спокойствие, которое не позволяло бы определить истинные чувства старшего внука.

Но, взглянув на его лицо, полное тревоги и нервозности, он сразу же сравнил его с младшим. Несмотря на разницу между ними в десять лет, а также пропасть, существующую между учеником народной школы и студентом университета, он не мог избавиться от ощущения, что у них в корне разный потенциал.

— Достаточно. Можешь идти.

— А, да.

Джин Ёнджун низко склонил голову и вышел из кабинета. Возможно, он почувствовал, что его ответы не получили хорошей оценки.

А председатель Джин Янчхоль, думая, что сегодня получил лучший подарок на день рождения, когда младший внук заставил его гордиться собой, был одновременно счастлив и немного опечален.

Почему именно младший? Как было бы хорошо, окажись таким внуком старший…

Председатель Джин Янчхоль, некоторое время глубоко поразмыслив, наконец принял решение.

Времени еще с лихвой.

Ему хотелось как следует воспитать младшего внука, в котором проснулся талант. Он тихо вызвал младшего сына, Джин Юнги, творца юного дарования.

Младший сын, который почти не ступал в этот кабинет, казалось, нервничал из-за внезапного вызова отца, но вместе с тем был еще и недоволен.

Отец, председатель Джин, тоже не мог не нахмуриться, когда увидел лицо своего отпрыска.

— Как поживаешь?

— Да так, занимаюсь всякими мелочами.

От безразличного ответа сына внутри председателя Джина все начало полыхать.

— Ты правда собираешься и дальше так жить?

— Неожиданно… Что это вы вдруг?

Когда отец, который не разговаривал с ним как следует уже несколько лет, внезапно проявил интерес, Джин Юнги отреагировал еще более недогадливо.

Увидев, как ведет себя его жалкий сын, председатель разозлился не на шутку, но подавил гнев, думая о своем находчивом внуке.

— Если ты чего-то хочешь, скажи.

— Разве не вы, отец, мешали мне заниматься тем, чем я хотел?

— Я всего лишь не давал тебе заниматься всякой ерундой! Разве это сейчас имеет значение?!

— Но как быть? Все, чего мне хочется, это ерунда…

— Все так же хочешь заставить женщину, которая тебе не ровня, раздеться? И это все? Как же ты жалок.

— Я никогда не говорил, что снимаю эротические фильмы. Я…

— Хватит. Я ведь позвал тебя не для того, чтобы говорить об этом, — прервал сына председатель Джин, а затем вздохнул и продолжил: — Как учатся дети?

— Что?

— Санджун и Доджун. Спрашиваю, хорошо ли они учатся в школе.

— Как знать… Мы не проверяем оценки. Главное, чтобы росли здоровыми.

Младший сын, в котором нет ничего, что могло бы нравиться.

Неужели он просто пренебрегает таким сообразительным пареньком? Нет, он же просто не понял, как умен его сын! Более жалким быть просто невозможно.

— Завтра я пришлю для него двух репетиторов. Учителя английского языка и преподавателя других предметов. Учти это и подготовь все.

— Отец. Он всего лишь ученик народной школы. Когда он пойдет в старшую, я…

— Просто делай, как я скажу.

Председателя Джина раздражало, что сын постоянно с ним препирается, но он решил, что и это также можно использовать как возможность для проверки, поэтому отступил на шаг назад.

— Хорошо. Тогда спроси у детей. Если они откажутся, сделаем вид, что этого разговора не было.

Председатель Джин думал только о младшем внуке. Если он действительно таков, каким показал себя сегодня, то не станет отказываться от репетиторов.

Разве он не обещал получать лучшие оценки весь год?

Джин Юнги было непривычно, что отец внезапно проявил интерес к его детям. Он знал лучше всех, что председатель Джин не из тех, кто станет жалеть Доджуна только потому, что сегодня тот натворил нечто серьезное. А еще удивительней было то, что он сделал шаг назад, хотя обычно не забирал уже сказанных слов.

Он пошел на большую уступку. И подобное никак нельзя игнорировать.

— Хорошо. Я спрошу детей и, если они захотят, сделаю так, как вы говорите.

— Вот так. Кстати, если дети еще чего-нибудь захотят, дай мне знать. Разве не следует помогать тому, кто изо всех сил старается развиваться?

Губы Джин Юнги дрогнули, но он больше ничего не добавил. Ему было любопытно, откуда взялся этот неожиданный интерес, но больше разговор продолжать не хотел.

— Если это все, я, пожалуй, пойду.

Джин Юнги слегка наклонил голову и вышел из кабинета.

В машине по дороге домой отец ничего не говорил. Мать хотела что-то спросить, но, видя его состояние, тоже промолчала.

Как только мы вернулись домой, отец позвал нас с братом.

— Доджун.

— Да.

— Я не собираюсь ругать тебя за то, что случилось сегодня в доме у дедушки. Потому что он тебя уже наказал.

— Простите.

Когда я опустил голову, выражение на отцовском лице изменилось. Ему было все так же неловко оттого, что сын вдруг резко повзрослел.

— Ничего. Достаточно того, что ты осознаешь свою ошибку. Подними голову.

Когда я подчинился, то столкнулся с пристальным взглядом отца, и мне стало немного не по себе.

— Дедушка сказал, что хочет позаботиться о вашей учебе. И пришлет к вам репетиторов… Что скажете?

Стоило прозвучать слову «репетитор», как мой старший брат нахмурился. Он насмотрелся на то, как тяжело приходится двоюродным братьям и сестрам, у которых уже появились репетиторы. Наверняка даже мысли о том, что ему придется сидеть весь день за столом вместо того, чтобы свободно бегать соответственно возрасту, вызывали у него раздражение.

— Санджун, похоже, ты не хочешь. Если не нравится, не нужно. Все в порядке.

Лицо брата, услышавшего, что это не обязательно, разгладилось.

— Доджун, а ты что скажешь?

Я не нуждался в репетиторе. В лучшем случае им окажется студент престижного университета… Боюсь, как бы мне не пришлось его учить.

Но это распоряжение председателя Джина. Нужно безоговорочно ему подчиниться.

— Я согласен. Потому что мы договорились.

— Договорились?

— Да, я должен быть лучшим по всем предметам в течение года. Я пообещал дедушке.

При слове «пообещал» лицо отца удивленно вытянулось, но тут же стало прежним. Похоже, он решил, что это обещание я дал, когда долго оставался в плену в кабинете.

— Доджун, я же только что сказал. Если ты не хочешь, можно отказаться.

— Все в порядке. Прежде всего я должен притвориться послушным, милым внуком.

— Ч-что?

Ох, зря я это сказал!

— А я правда обещал дедушке, что буду хорошим внуком, который усердно учится и не ссорится с братьями…

Несмотря на то что я наспех пробормотал это, в глазах отца все еще оставалось сомнение. Но, к счастью, допытываться дальше он не стал. Возможно, такой у него характер. Равнодушное, нет, совершенно безразличное отношение ко всему.

Мне даже стало любопытно, почему он такой, хотя еще даже не старик.

— Хорошо. Понял. Если ты этого хочешь, я все подготовлю.

Я встал первым, склонил голову и вышел, а Санджун быстро последовал за мной. На лестнице, ведущей на второй этаж, он посмотрел на меня и сказал:

— Доджун.

— А?

— Ты сегодня молодец.

— Почему?

— Потому что заставил этого гада Канджуна плакать.

Словно стесняясь сказанной похвалы, он произнес эти слова и быстро побежал вверх по лестнице.

Похоже, у него тоже немало накопилось. Но если даже несмышленый ребенок настолько это чувствует, каково же родителям?

Конечно, цель у меня была другая, но неплохо и то, что мне удалось снять камень с души мальца.

Глядя на то, какими легкими шагами брат поднимается по лестнице, я усмехнулся.

— Не нужно тратить на это время.

— Что?

— Я хочу сказать… Давайте сосредоточимся на эффективности.

Два молодых репетитора выглядели ошеломленными, услышав слова об эффективности. Похоже, они и подумать не могли, что что-то подобное скажет десятилетний ребенок.

— На эффективности?

— Потому что будет непросто сидеть сложа руки, пока я занимаюсь. Просто каждый день давайте мне домашнее задание. А на следующий день будете его проверять, как вам?

— И все-таки… Разве тебе не нужно задавать вопросы о том, что непонятно во время учебы?

Несмотря на мою дерзость, они говорили со мной как можно мягче. Вот как обычные люди обращаются с теми, кому повезло родиться чеболями. Даже немного горько.

— Я буду просто задавать вопросы. Проверять домашнее задание, давать новое… На все это должно хватить тридцати минут в день, так что и вам обоим будет удобно.

— Так-то оно так, но все же…

Им платили слишком много, чтобы учить меня всего тридцать минут в день. Кроме того, и результаты должны быть соответствующие, так что, если оценки не улучшатся, у них могут возникнуть большие проблемы.

Они попали в нашу семью благодаря связям. Если окажется, что они не умеют учить, то и посмотреть в глаза тому, кто их порекомендовал, больше не смогут. Это можно было примерно угадать по встревоженным лицам двух репетиторов.

— Давайте для начала попробуем, как я сказал, а если что-то пойдет не так, вы мне сообщите. Тогда я буду делать, как вы хотите.

Когда я пошел на уступки, лица обоих преподавателей прояснились.

— Хорошо. Для начала доверимся тебе. Но если начнешь хоть немного отставать, тебе придется усидчиво заниматься по два, а то и по четыре часа. Хорошо?

— Да.

Разве могу я отстать?

Контролировать ход учебы буду я. Сделаю так, что гением меня вряд ли назовут, но будут хвалить за то, какой я сообразительный ребенок. Конечно, главное, чтобы это дошло до ушей дедушки.

Поскольку это была наша первая встреча, я попросил двух преподавателей, решивших, что на сегодня достаточно просто познакомиться, дать мне задание.

Больше всего пожилые люди ценят усердие, не так ли? Уверен, мое искреннее старание с первого дня репетиторства обязательно произведет впечатление на дедушку.

Первым моим заданием стало выучить весь английский алфавит и решить упражнения по арифметике и корейскому языку.

Для начала… Сделаю домашнее задание идеально.

— …

Двое репетиторов растерянно смотрели друг на друга, не в силах подобрать слов.

— Я что-то сделал не так?

— Н-нет. Все отлично. Ты молодец. Однако… Ты раньше уже изучал английский?

— Нет.

— Вот как? Но почерк слишком хорош для первого раза… Написано так умело.

Это из-за того, что в тесте на проверку алфавита мой почерк ничем не отличался от почерка взрослого.

— Вчера весь день писал, вот так и вышло!

Я тут же сменил тему:

— Учитель, я правильно решил все задания, да?

— А? Ах да. У тебя полный балл. Молодец.

Репетитор, отвечавший за другие предметы, тоже выглядел шокированным, но не забыл меня похвалить.

— Тогда задайте мне домашнее задание к завтрашнему дню.

Хотелось поскорее их выгнать.

Мне все еще остро требовалось время, чтобы побыть в одиночестве. Нужно было записать важные воспоминания о прошлом, в особенности о событиях, людях и исторических фактах, связанных с «Сунъян Групп», прежде чем они исчезнут.

Если ничего не делать, воспоминания стираются день ото дня, но, если попытаться их оживить и записать, на ум приходят даже, казалось бы, давно забытые факты.

За последние три месяца я уже исписал больше двух полных тетрадей, и отныне они станут моим секретным оружием.

Как бы там ни было, оба репетитора ушли, цокая языками, а я стал с нетерпением ждать, когда сегодня наконец закончится.

Потому что завтра важный день, который повлияет на историю страны. Конечно, и меня тоже ждут большие перемены.

Глава 4 Большие изменения

29 июня 1987 года.

Я услышал это важное заявление в машине по дороге домой из школы, всасывая через трубочку йогурт.

В этом заявлении кандидат Но Тхэу[20]объявил, что уйдет со всех государственных должностей, в том числе снимет свою кандидатуру на пост президента, и впоследствии правящая партия Демократической Справедливости[21]признала это заявление своей официальной позицией.

Следом «действующий» президент Чон Духван[22]в специальной речи также объявил о своей позиции принять Декларацию от двадцать девятого июня, тем самым сделав ее официальной декларацией правительства. Вместе с этим мера конституционной защиты от тринадцатого апреля была отменена.

Благодаря объявленной таким образом Декларации от двадцать девятого июня движение Июньской демократической борьбы[23], достигнув руками граждан важной привилегии под названием «демократия», закончится похоронами мученика Ли Ханёля[24].

Теперь начнется президентская гонка новой эры.

Когда я, немного взбудораженный, открыл входную дверь дома, тут же почувствовал, что его целиком заполнила какая-то странная энергия.

Садовник, также отвечавший за работу по дому, который всегда широко улыбался мне, с суровым лицом потянул меня за руку.

— Доджун, здесь дедушка. Понимаешь?

Ого.

Выходит, в такой важный день вместо того, чтобы проводить встречу с главными лицами группы компаний, он приехал ко мне? Это не заблуждение. Потому что я единственный, с кем мог бы захотеть встретиться дедушка в этом доме. Я, широко улыбаясь садовнику, вошел в дом.

В гостиной сидел дедушка, который уже позвал к себе двух моих репетиторов и задавал им вопросы. Заметив меня, дедушка-председатель Джин вскочил с дивана и широко раскинул руки.

— Ох, вот и наш умничка! Ты только из школы?

Мне пришлось сдержать вздох, который вот-вот собирался вырваться наружу. Я никак не мог заставить себя подбежать к нему и обнять, как это сделал бы обычный внук.

Я очень вежливо склонил голову:

— Дедушка, вы приехали к нам?

Но избежать этого не удалось: председатель Джин поднял меня. Как он силен для старика.

К счастью, в гостиную вошла мама с чаем и фруктами, и дедушке пришлось со смиренным лицом опустить меня на пол.

Когда мать поставила закуски на стол и уже поспешила обратно на кухню, председатель Джин быстро окликнул ее, не дав уйти:

— Присядь ненадолго.

— Что?

— Мне нужно тебе кое-что сказать. И почему ты так испугалась?

— А, да. Отец.

Свекор, который никогда не обращал на нее внимания, вдруг заговорил? Похоже, это произошло впервые, поэтому она совершенно застыла и осторожно присела на диван.

— Доджун, поднимись-ка ненадолго в свою комнату. Мне нужно кое о чем поговорить с твоей мамой.

А затем председатель Джин обратился к репетиторам, которые явно чувствовали себя неловко:

— И вы тоже оставьте нас. Можете, например, домашнее задание проверить.

Они, будто только этого и ждали, схватили меня за руку и потащили на второй этаж.

Что же дедушка собирается сказать матери?

— Как ты поживаешь?

— Ну, я домохозяйка, которая хранит семейный очаг. Ничего особенно у меня не происходит.

Впервые после того как она вышла замуж, свекор спросил, как она поживает. И он, когда задавал вопросы, и невестка, когда на них отвечала, чувствовали себя крайне неловко.

— Хм… Я хочу кое о чем тебя спросить.

— Да, отец.

— Речь о Доджуне. Думаю, он немного отличается от обычных детей. Как считаешь?

— Верно, он кажется немного взрослее.

— Знаю, что еще в начале года ничего подобного не было… Не так ли?

Взгляд председателя Джина заострился, как будто он старался не упустить ни одной реакции невестки.

— Да, честно говоря, я тоже в некотором замешательстве. Его поведение совершенно точно изменилось несколько месяцев назад… Я очень рада, что перемены произошли к лучшему.

— К лучшему? И как же?

— Он стал спокойным и вежливым… А, и отношение к учебе кардинально изменилось.

— Репетиторы говорят, что он очень умный и чрезвычайно старательный. Ты и об этом знаешь?

— Да, когда он приходит из школы, занимается до поздней ночи. И не слушает, когда я говорю ему лечь спать пораньше.

Председатель Джин улыбнулся, увидев, с какой гордостью невестка говорит о его внуке. А она, впервые увидев такое выражение лица у свекра, похоже, удивилась.

— С этого момента уделяй побольше внимания Доджуну. Тебе и самой будет от этого польза.

— ?..

Председатель Джин снова заговорил, глядя на невестку, которая только моргала, словно не понимая, что он имеет в виду:

— Ты уже знаешь, что я тебя не одобряю, поэтому много говорить не стану. Уверен, ты знаешь также, почему в нашей семье с тобой так обращаются, так что и об этом промолчу. — Председатель Джин все еще сурово смотрел на опустившую взгляд невестку. В его глазах не было ни грамма сочувствия. — Возможно, Доджун — последняя надежда для тебя и твоего мужа.

— Что вы хотите сказать?

— Доджун — ваше домашнее задание. Если вы хорошо его воспитаете, то вместе с мужем получите долю в «Сунъян Групп».

Среди пятерых детей председателя Джина единственным, кто не владел ни одной акцией «Сунъян Групп» и ее дочерних компаний, был его младший сын Джин Юнги.

У него не было никаких активов, записанных на его имя. Дом, в котором он сейчас жил, зарегистрирован на имя председателя Джина, а его машина и членство в гольф-клубе также являются частью имущества компании.

Джин Юнги был просто безработным, который зависел от тех денег, которые ему каждый месяц присылали, чтобы покрыть расходы на жизнь.

Получение доли в «Сунъян Групп» означало бы, что отец принимает обратно своего сына. Но увидев, что невестка просто продолжает моргать, даже услышав эти удивительные слова, он нахмурился:

— Ты все еще не понимаешь, что я хочу ска…

— Нет, отец. Я все прекрасно поняла.

— Но? Почему ты не выражаешь никакой благодарности или радости?

— Я никогда не желала иметь долю в группе компаний. То же самое касается и отца Доджуна. И впредь все будет так же.

— Что?

— Мне неведомо, что вы обнаружили в Доджуне и почему им заинтересовались. Однако ваш интерес весьма обременителен. Мы с мужем хотели бы, чтобы Доджун прожил свою жизнь, занимаясь тем, чем хочет заниматься он сам.

Он даже представить не мог, что младшая невестка, которая всегда молчала и никогда не поднимала головы, будет так ясно и четко выражать свои мысли. Как она смеет делать то, на что никто другой не осмеливается? Меньше всего председатель Джин привык к неповиновению и бунту. Наконец с его губ сорвался громкий крик:

— Собираешься упустить последний шанс, который я вам даю? Нет, что плохого ты увидела в моих словах, когда я просто сказал тебе хорошо воспитать ребенка?

— Я знаю, вы хотите, чтобы я воспитала Доджуна так, чтобы он мог преуспеть в работе на группу компаний. Но ему всего десять лет. Я хочу позволить ему вырасти и решить, чем он будет заниматься.

Увидев, что его невестка не проявила ни намека на смирение под его криком, он пришел в еще большее замешательство. Неужели мать, заботящаяся о своем ребенке, столь бесстрашна?

Однако председатель Джин был не из тех, кто склонит голову перед материнским инстинктом.

— Все решения в этой семье принимаю я! Как ты смеешь!.. Ни дня не сможешь прожить без моих денег, но идешь против моей воли?

Он закричал на нее так громко, что дом пошатнулся, и даже люди, занимавшиеся своими делами внутри, вздрогнули. Секретари, пришедшие с председателем Джином, тоже испугались и тихо покинули гостиную. Им совершенно ни к чему слушать частные семейные разговоры. Стараясь ступать как можно тише, они вышли в сад.

В гостиной, где осталось только два человека, стало еще холоднее.

— Мы справимся, даже если вы перестанете нас поддерживать.

— Ах ты!..

Лицо председателя Джина покраснело от спокойного, но твердого поведения невестки.

— Мы с мужем вполне можем воспитать двоих детей. Мы готовы стерпеть все остальное, но сыновей будем воспитывать так, как сами того хотим. Мне очень жаль, отец.

Когда невестка, в которой ему совсем ничего не нравилось, проявила упрямство и стойкость, председатель Джин не выдержал и вскочил с дивана. Продолжать разговор теперь не имело смысла.

Председатель Джин, который после крика уже собирался уйти, не смог сделать этого.

А все потому, что на него пристально смотрел любимый внук.

Сначала я ждал председателя Джина на втором этаже.

Я предполагал, что после разговора с мамой он обязательно придет ко мне, но атмосфера внизу вдруг накалилась.

Когда я услышал резкий голос председателя Джина, то стряхнул руку репетитора и вышел из комнаты.

Сидя наверху лестницы и слушая разговор между ними, я удивлялся все больше и больше.

Совершенно другая мать. Меня почти тронуло ее поведение и выражение своих убеждений, ведь она не склонилась перед председателем Джином, обладающим огромной властью.

Но ситуация накалялась слишком серьезно, чтобы оставаться сидеть и дальше. Особенно сильное беспокойство одолело меня, когда дедушка уже готов был вот-вот взорваться.

Я быстро спустился вниз, нацепил на лицо расстроенное выражение и заговорил:

— Дедушка.

Председатель Джин не смог скрыть своего смущения, когда увидел меня. Возможно, потому что прекрасно знал простую истину: ни один внук не любит дедушку, который плохо обращается с его матерью.

— Не сердитесь, дедушка.

— Ой, нет-нет. С чего мне сердиться? Просто твой дедушка всегда громко говорит. Иди сюда.

Я медленно подошел и сел рядом с матерью. В глазах председателя Джина мелькнуло разочарование от того, что я сел не рядом с ним.

— Доджун, дедушка не сердится. Мы с ним просто разговаривали, — ласково сказала мама, гладя меня по голове.

Неужели они действительно думали, что я не пойму? Неужели взрослые не знают, что даже ребенок может почувствовать, что это за ситуация?

В любом случае, сейчас мне нужно было навести здесь порядок и сказать что-нибудь, что порадует дедушку. А плюсом я смогу раскрыть свои намерения.

— Дедушка, мама. Не нужно ссориться из-за меня.

Их лица слегка покраснели. А дедушка даже кашлянул, когда встретился со мной взглядом.

— Дедушка.

— Да, Доджун.

— Я надеюсь, что смогу делать то, что захочу, когда вырасту, как и сказала матушка.

Похоже, слова «Я буду делать то, что захочу» и «Я подчинюсь воле матушки» сильно его шокировали. В одно мгновение на его лице отразились разочарование и жалость. Похоже, он даже почувствовал в некотором роде предательство, раз его губы задрожали.

А теперь пришло время одарить этого богатого старика толикой радости. Я обратился к мягко улыбающейся матери:

— А еще, мама…

— Да.

— Когда я вырасту, то хочу стать директором большой компании, как мой дедушка.

От одной этой фразы выражения лиц обоих изменились. Председатель Джин, губы которого успели задрожать, широко улыбнулся и его лицо стало похожим на комедийную маску, а мать не могла скрыть возникшего на лице смущения, словно она совсем этого не ожидала.

— Аха-ха-ха. Все же кровь не обманешь. Говорят, есть немало случаев, когда характер передается через поколение. Да уж, так и есть.

Под веселый смех дедушки мать сидела молча. Должно быть, она решила, что ее юный, но внезапно резко повзрослевший сын пытался остановить ссору двух взрослых, и от этого ей стало грустно.

— Ну что, мамочка? Думаю, теперь и тебе нечего больше сказать. Наш Доджун только что сказал, что мечтает стать менеджером, не так ли? Ха-ха-ха.

В этот миг глаза моей матери округлились, как два больших блюдца, а дедушка, увидев это, перестал смеяться и закрыл рот, как будто это привело его в замешательство.

На некоторое время воцарилось неловкое молчание.

Мама, похоже, не выдержав этой неловкости, вскочила с дивана:

— Отец, не хотите ли еще чашку чая?

— Х-хорошо. А, принеси ее в комнату Доджуна. Мне нужно немного поболтать с моим внуком…

— Да.

Когда мать отправилась на кухню, дедушка взял меня за руку, и мы поднялись на второй этаж.

Я задумался, почему атмосфера вдруг так изменилась.

Да ладно! Всего-то из-за слова «мамочка»? Это был первый раз, когда он назвал невестку иначе, чем «ты»? Мне хотелось верить, что это не так, но я не мог найти никакого иного источника возникшей неловкости.

— Репетиторы, можете идти. И впредь позаботьтесь о нашем Доджуне.

Преподаватели склонили головы и вышли из комнаты, а дедушка тем временем быстро огляделся внутри и усадил меня на край моей же кровати.

— Доджун.

— Да, дедушка.

— Помнишь, что ты сказал мне несколько дней назад?

— А? Что?..

— О трех друзьях.

— А! О трех сильных друзьях?

— Верно. Я именно об этом.

Конечно, я помню. И наверняка именно по этой причине он сегодня пришел ко мне.

Первым делом он рассказал о противостоянии, которому предстоит случиться в самой захватывающей президентской гонке между «одним Но и двумя Кимами»[25].

— Как ты и сказал, я отправил подарки всем трем друзьям. Чтобы хорошо с ними ладить.

— А, вы это сделали?

Он что, уже запустил руки в смазочный фонд? Да уж, его скорости можно только позавидовать.

— Но все идет немного странно. Прямо с сегодняшнего дня.

Поскольку никто не ожидал одностороннего заявления правительства о капитуляции, делать предсказания о политической ситуации, которая больше напоминает вихрь, непросто.

— Хм… Второе и третье места объединились, чтобы победить того, кто сейчас на первом. — После небольшой паузы дедушка начал объяснять так, чтобы мне было легче его понять.

— Они ссорятся?

— Верно. Было бы здорово, если бы все трое жили дружно, но они начали ссориться. И теперь мне нужно выбрать только одного.

— Но, дедушка.

— Давай, говори.

— Все три человека, о которых вы только что сказали, кандидаты на пост президента, верно?

— Именно, каждый из них хочет стать главным.

— Значит, если кандидаты на втором и третьем месте объединят силы ради победы, они станут президентом и вице-президентом?

— Нет, в стране нет вице-президента. Есть только президент, он и главный.

— А, ну тогда победит кандидат под номером один.

Я так легко предсказал итог, что глаза председателя Джина округлились. Интересно, насколько серьезно этот старик воспринимает мои слова?

— Что? Но почему? Почему ты так думаешь?

— Если даже вице-президента нет, зачем второму и третьему кандидату объединять силы? Ведь самым главным станет только один из них.

— Значит, они не будут объединяться?

— Конечно. Третий кандидат не так сильно отличается от второго, поэтому не станет помогать ему, не получив ничего взамен. Десятый, двадцатый… Нет, первый с конца может помочь, но это точно будет не третий.

Кандидаты со второго и третьего места, YS и DJ, всю жизнь посвятили политике. Им с трудом удалось не склонить головы, несмотря на страшные преследования военной диктатуры, и вот наконец наступила долгожданная весна. Учитывая их возраст, вряд ли такая весна придет еще когда-либо.

А еще не следует недооценивать стремление людей к власти. Звание товарища по борьбе, сопровождавшее их на протяжении всей жизни, бесконечно мало по сравнению со стремлением заполучить власть.

Председатель Джин вполне способен увидеть это.

Однако, если твердо верить в то, что два Кима объединят свои силы, такой факт легко упустить из виду.

Если любой из этих двоих уважаемых лидеров продемократического движения и весьма харизматичных политиков будет баллотироваться в качестве кандидата от оппозиции, он точно сможет победить Но Тхэу, кандидата от правящей партии.

Каждый из них уже выразил намерение пойти на уступки, словно они соревновались друг с другом. В восемьдесят шестом году Ким Дэджун[26]сказал: «Я не буду баллотироваться на следующих президентских выборах», и Ким Ёнсам[27]добавил: «Если случится помилование и восстановление в должности, я приложу все усилия, чтобы господин Ким Дэджун стал президентом».

Большинство граждан верили в добрые намерения и джентльменство этих двух мужчин. Никто не сомневался, что объединение обязательно произойдет, и это лишь вопрос времени.

Однако, если оставить открытой возможность того, что эти двое не смогут преодолеть разногласия, председатель Джин, знающий людскую природу лучше прочих, непременно обо всем догадается.

— Значит, они могут отвернуться друг от друга…

Нет необходимости говорить о будущем слишком подробно. Нужно лишь дать ему другой угол зрения и зародить сомнения. Достаточно бросить ему лишь маленькое зернышко, чтобы он все понял, не так ли?

Некоторое время он в глубокой задумчивости гладил меня по голове.

— И как тебе удается быть таким сообразительным, внучок?

На лице дедушки было полное удовлетворение. Это точно было именно оно.

— Отец?

— Да, сейчас он разговаривает с Доджуном.

— Вряд ли он приехал сюда, чтобы проверить, как идет учеба внука.

— Ну…

Как только жена осторожно рассказала о случившемся сегодня, Джин Юнги стиснул зубы.

— Что вообще может понимать десятилетний ребенок? Конечно, он ответил так потому, что увидел реакцию дедушки. Он ведь у нас очень догадливый!

— Просто оставь сегодня все как есть. Давай немного подыграем отцу.

Джин Юнги, чувствуя за этим что-то другое, наклонил голову и посмотрел на жену:

— С чего бы? Что-то с тобой сегодня странное. Отец тебе что-то наговорил?

— Дело не в этом…

Она никак не могла рассказать правду. Впервые после их свадьбы свекор назвал ее «мамочкой». Ее гордость не позволяла сказать, что этим он чуть не довел ее до слез.

— Как бы там ни было, ничего не говори ему. Прошу.

В ответ на искреннюю просьбу жены Джин Юнги кивнул. Он ждал, пока отец, увлеченный общением с внуком, спустится вниз.

Хотя председатель Джин не обращал особого внимания на них с женой, с младшим, Доджуном, он был довольно добр. Однако этого было совершенно недостаточно, чтобы объяснить поведение отца в последнее время.

Судя по тому, что сейчас сказала жена, похоже, он даже намеревается воспитать мальчика для участия в управлении «Сунъян Групп». А еще больше удивляло то, что он даже пообещал выделить им долю в компании.

Председатель Джин постепенно выделял акции детям и внукам, когда им исполнялось двадцать лет. Чем больше кто-то ему нравился, тем больше он получал, а если вдруг разочаровывал председателя, то передача акций прекращалась.

Джин Юнги не смог получить ни одной. И думал, что впредь не получит. Так что слова о том, что он тоже получит долю в компании, если вырастит Доджуна как следует, были огромной переменой.

В этот момент послышался голос, прервавший мысли Джин Юнги:

— Приехал?

— А, да. Отец.

Председатель Джин крепко держал Доджуна за руку.

— Доджун, дедушке пора уезжать. Учись усердно…

— Да, дедушка. До свидания.

Председатель Джин еще раз погладил меня по голове и глазами дал знак отцу:

— А с тобой давай-ка отойдем ненадолго.

Джин Юнги, по очереди взглянув на отца и сына, пошел в сад.

Секретари председателя Джина, увидев, как они вдвоем вышли, склонили головы.

— Я поеду в головной офис, так что готовьте машину к отъезду. А там пусть начинают подготовку к встрече руководителей. И пусть соберутся только члены основных подразделений.

Услышав о встрече руководителей, секретари моментально отреагировали. А Джин Юнги молча стоял, избегая взгляда отца.

— Не знаю, в курсе ли вы, но Доджун далеко не обычный ребенок. Он точная моя копия.

— Я этого не замечал. Почему вы так думаете? — Помня о просьбе жены, он не задавал неудобных вопросов и говорил максимально вежливо.

— У него сильное чувство собственности, и он быстро дает оценки. Особенно меня поразила его проницательность. Ее никак нельзя назвать детской. И это врожденное.

— Доджун — собственник? Мне кажется, вы что-то не так поняли. Он все уступает старшему, что совсем не характерно для младших сыновей. Хоть он и ведет себя как взрослый, жадность — это не про него.

— Это и есть доказательство того, что ты недостаточно хорош. Даже наблюдая за ним вблизи, ты не понял, что он за ребенок. Как же ты жалок…

Эти слова могли бы разозлить Джин Юнги, но он сдержался. Потому что сегодня искренне решил выполнить просьбу жены.

— Вы думаете поручить ему управление в группе компаний?

— Это зависит от способностей Доджуна. А я просто могу дать шанс.

— Но ведь он еще совсем ребенок. Мы не знаем, каким он станет в будущем, так не слишком ли вы торопитесь?

— Доджун и сам сказал, что его мечта — стать директором. Конечно, с возрастом он вполне может стать невоспитанным чеболем в третьем поколении. Поэтому я ворчу на вас, чтобы вы внимательно за ним наблюдали и хорошенько воспитывали.

Нет никакой нужды опровергать хрестоматийные советы о необходимости хорошо воспитывать детей. Джин Юнги послушно кивнул.

— Отныне посылайте его ко мне раз в неделю. Не хотелось бы упустить возможность наблюдать за тем, как он растет.

Джин Юнги, который всегда вел себя упрямо и отчужденно, сегодня был особенно скромен, и лицо председателя Джина также смягчилось.

— Что ж, я поехал.

Похлопав сына по плечу, он сел в машину и направился в штаб-квартиру.

Собрание руководителей.

Председатель «Сунъян Групп» Джин Янчхоль редко посещал регулярные собрания руководителей. Их проводил его старший сын, вице-председатель Джин Ёнги, и только докладывал отцу о результатах.

Председатель Джин, которому было шестьдесят шесть лет, прикладывал все силы, чтобы передать группу компаний своему старшему сыну сорока шести лет.

Ситуация напоминала историю вана Тхэджона[28], который, сохранив свою военную власть, передал управление государственными делами Седжону[29], чтобы он стал достойным преемником.

Председатель Джин, точно так же, как и Тхэджон, не стал передавать наследнику военные полномочия, а также кадровые вопросы группы компаний.

Тот факт, что председатель Джин присутствовал на собрании руководителей, означал, что будет рассматриваться вопрос чрезвычайной важности.

Уже тогда у «Сунъян Групп» насчитывалось в общей сложности сорок восемь филиалов, а годовой объем продаж составлял двадцать четыре триллиона вон, так что даже представить, что произойдет через тридцать лет, было трудно. Конечно, неизменным останется тот факт, что именно эта компания крупнейшая в Корее.

Председатель Джин Янчхоль молча наблюдал, как руководители более двадцати ключевых филиалов перешептываются друг с другом.

У каждого из них есть собственные источники информации. Их друзья по университету разбросаны по самым разным слоям общества, а число их знакомых пропорционально прожитым годам. Наверняка они впитали в себя всевозможную информацию, и сейчас Джин Янчхоль должен объединить ее и прийти к окончательному выводу. Конечно, решение целиком и полностью оставалось за ним.

— YS определенно ведет экспансию. За него столичный регион, Кённам и Хонам. А правящая партия сможет получить голоса только из Тэгу, а также провинций Кёнбук и Канвон[30]и еще с небольшой части столичного региона, поэтому я думаю, что исход выборов очевиден, — взяв на себя инициативу, первым высказался генеральный директор, которому председатель Джин доверял больше всех.

— А что насчет DJ?

— Конечно, они могут объединиться и вокруг него, но он имеет некоторые слабости. Поскольку он страдает красным комплексом[31], высока вероятность, что на этот раз победить не сможет. Ему пообещают следующие выборы, и он уступит.

— Есть ли другие мнения?

Все только переглянулись, а затем выразили всеобщее согласие.

Председатель Джин рассмеялся. Выходит, все они твердо верят в объединение двух Кимов. И не только они. Сколькие среди граждан могут допустить, что этого не произойдет?

Все влиятельные люди, с которыми председатель Джин встречался до сих пор, не сомневались, что объединение произойдет. Только его юный внук в это не верил. Возможно, конечно, он так думает потому, что понятия не имеет о политической ситуации и тенденциях.

Но вот основания у него для этого были вполне определенные. Юный внук насквозь видел человеческую алчность.

Руководители ключевых филиалов тут же напряглись, поскольку не понимали, что означает улыбка председателя Джина. Он удовлетворен? Или же считает их жалкими?

Однако следующая фраза председателя тоже не помогла установить истину:

— Сегодня закончим на этом. Раскройте хорошенько уши, чтобы собрать побольше информации. — Председатель Джин завершил собрание с улыбкой на лице.

Пришло наконец время сделать то, что я откладывал. Нет, лучше сказать, что не откладывал, а колебался и боялся. Но все же однажды нужно было решиться.

Первым делом я обратился с просьбой к репетитору. Ему было трудно мне отказать, поскольку он получал огромные деньги только за то, что сидел и ничего не делал.

— В воскресенье давайте проведем урок на свежем воздухе.

— На свежем воздухе?

— Да, в Танджине на западном побережье.

— В Танджине? Но почему тебе вдруг захотелось на Западное море?[32]

— В учебнике написано, что это единственное место в Корее, которое омывается морем с севера. Хочу увидеть его своими глазами!

В качестве оправдания звучало паршиво, но он все равно не сможет отказать. Он получает зарплату как у нового сотрудника «Сунъян Групп», просто проверяя у меня домашние задания по тридцать минут в день. Чтобы такая прекрасная подработка продолжалась, у него нет иного выбора, кроме как угождать мне.

— А, ага. Давай съездим.

— Учитель, а вы умеете водить машину? У вас есть права?

— Да, и права есть, и опыт вождения тоже.

— Тогда машину я попрошу у отца. Учитель, попросите у родителей разрешения заниматься на свежем воздухе.

В этот момент губы репетитора расплылись в улыбке. Как часто студенту выпадает возможность управлять роскошной иномаркой?

Получить разрешение от родителей было легко. Они считали, что в моей жизни существуют только школа и учеба, и потому с радостью отправили меня посмотреть на море.

— Доджун, скажи честно. Почему ты хочешь поехать в Танджин?

В это время еще не было ни навигаторов, ни смартфонов. Учитель, который ехал медленно, глядя на бумажную карту дорог страны и используя вместо навигатора указатели, задал этот вопрос, когда уже немного привык к машине.

У меня уже был подготовлен ответ:

— На самом деле кое-кто из друзей перевелся в школу Танджина. И я хотел бы встретиться с этим другом.

— Вот как? Но почему ты не сказал родителям правду?

— Тогда они стали бы расспрашивать, что это за друг, чем занимаются родители, почему пришлось сменить школу… А мне неохота отвечать.

— Ничего себе! А ты уже совсем взрослый! Настолько, что тебе уже и с родителями неохота говорить?

Эй, я не просто взрослый, я уже на пути к старости.

После этого мы коротали время в дороге, болтая о всякой ерунде, которую можно обсудить со студентом, и в какой-то момент прибыли в Танджин.

Прошлое тридцатилетней давности, смутно существовавшее лишь где-то в моей памяти. И сейчас я переживал чудо, когда эти воспоминания разворачивались прямо перед моими глазами.

Пейзаж без единого следа застройки западного побережья. Стук автомобиля, который ясно извещал о том, что мы едем по грунтовой дороге. Вместо пляжа, заполненного пансионатами, здесь находилась лишь пара малюсеньких рыбацких магазинчиков, на которых почему-то висят таблички «Супермаркет». Я оказался в районе, где раньше жил, и от вида всего нескольких домов, которые показались мне какими-то чужими, чуть не разрыдался.

Я еще раз почувствовал удивительную силу памяти.

Когда я увидел парикмахерскую на углу, мне вспомнилась моя собственная прическа в детстве, а вид ее сотрудницы ясно напомнил о матери в юности. А когда мы проезжали мимо главных ворот школы, мне вспоминались лица друзей и учителей, о которых я ни разу не думал после выпускного.

Продолжая предаваться воспоминаниям, мы подъехали к дому, в котором я вырос.

— Учитель, не могли бы вы остановиться? Мне нужно прямо туда.

— Но разве ты бывал здесь? Откуда так хорошо знаешь дорогу?

— Мой друг несколько раз подробно мне ее объяснял.

Кратко ответив репетитору, у которого возникло много вопросов, я быстро вышел из машины.

А как только увидел вывеску через дорогу, сердце начало колотиться так, будто вот-вот выпрыгнет из груди.

Сделать шаг оказалось нелегко. Смогу ли я посмотреть в глаза родителям? А что, если случайно назову отца отцом? Ведь для него я всего лишь маленький незнакомый ребенок…

Но самый большой страх заключался в другом. Что я буду делать, если столкнусь с самим собой из прошлой жизни? С Юн Хёну?

Не произойдет ли что-то очень таинственное, как в кино?

Я не могу просто стоять здесь и воображать.

Глубоко вздохнув, я медленно сделал шаг и через стеклянное окно увидел отца.

На глаза навернулись слезы, пока сквозь пар утюга я наблюдал, как мои молодые родители разбирают белье. Я прислонился к стене прачечной и подождал, пока глаза высохнут.

Набравшись решимости, я вошел внутрь. Старая дверь скрипнула, и взгляды обоих людей устремились на меня.

— Извините…

— А? Мы тебя раньше не видели. Ты пришел забрать белье?

Что я должен сказать?

— Похоже, ты не из бедной семьи. Ты пришел из другого района?

Увидев маму, внимательно изучающую мое лицо, вблизи, я пожалел о своем поступке. Мне следовало подождать еще немного. Если бы я пришел, когда стал немного старше и взрослее, то мог бы оказать им реальную помощь.

Мать, которой едва исполнилось тридцать, выглядела лет на десять старше.

Только теперь я начал замечать на их лицах следы усталости.

— Ты что, заблудился? Почему молчишь?

Я не мог больше предаваться сентиментальным чувствам, поэтому поспешно заговорил:

— Разве Джину живет не здесь? Юн Джину!

Я сделал вид, что ошибся домом и уже собираюсь уходить. Это было правдоподобнее всего.

— Джину? Нет.

— А, понял. Извините, — быстро сказал я, опустив взгляд, когда отец наклонил голову.

— Дорогая, ты знаешь Джину?

— Вроде нет. Может, спросить у Хёнджи? Может быть, среди ее школьных друзей есть Джину?

Вдруг мне показалось, что по всему телу пробежал электрический ток.

Хёнджи? Неужели?..

— Извините… А кто такая Хёнджи?

— Хёнджи? Наша единственная дочь. Думаю, вы ровесники… Так ты не отсюда. Наша дочурка такая хорошенькая, что в этом районе все ее знают. Ха-ха.

Единственная дочь Хёнджи.

Я не ослышался. Меня, Юн Хёну, не существовало.

Я быстро вышел из прачечной. Если бы задержался там еще хоть ненадолго, то плюхнулся бы на пол.

— Что такое? Это был не дом твоего друга?

— Что? А, нет, это был он… Просто друга не было.

— Тогда подождем еще.

— Нет, не нужно. Просто вернемся.

Я выглянул в окно, пытаясь избежать подозрительного взгляда репетитора.

— Учитель, я немного устал. Можно мне немного вздремнуть?

— Вот как? Ну, неудивительно, что ты устал. Спи спокойно. Я разбужу тебя, когда мы приедем домой.

— Спасибо.

Посмотрев, как удаляется прачечная, я откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Я не думал о том, что произошло. Перерождение? Регрессия? Переселение в другое тело? Путешествие во времени? Мне не хотелось ни анализировать, ни исследовать причины и следствия.

Мне нужно просто принять результат. В любом случае я не мог изменить этот странный исход, который уже случился.

В результате которого моей единственной связью с родителями остались лишь мои воспоминания.

Я вытер текущие слезы. Репетитор, увидев это в зеркале заднего вида, ничего не сказал и просто прибавил скорость.

Видимо, я выглядел слишком печально даже для плачущего маленького мальчика, чтобы спрашивать о причине моих слез.

Открыв тетрадь, я некоторое время безучастно изучал свои записи.

События будущего, которые я детально описывал до сих пор, могут оказаться совершенно бесполезны.

Уже само мое существование привело к большим переменам.

Место Юн Хёну, который должен был родиться, заняла какая-то непонятная дочь.

Нет нужды даже упоминать грандиозную теорию об эффекте бабочки. Будущее может измениться уже только оттого, что я нравлюсь председателю Джин Янчхолю.

А это может означать, что мое прошлое станет бесполезным.

Черт.

Впредь я должен быть более осторожным и серьезным во всех своих словах, действиях и планах. Ключевые события будущего не должны меняться, чтобы я мог заполучить то, что хочу. Мир должен оставаться неизменным, а перемены должны коснуться только групп компаний «Сунъян».

Это будет непросто. А все потому, что влияние «Сунъян Групп» в Корее велико.

В моей голове крутились сложные мысли, но тут мне вспомнилась неизменная истина, и на глаза снова навернулись слезы.

Сейчас в этом мире не существует моего «я», Юн Хёну. Существуют лишь первозданные эмоции, которые глубоко отпечатались в моем сознании. Со временем и они тоже постепенно выветрятся и исчезнут, и тем самым Юн Хёну исчезнет.

Вытерев намокшие глаза, я закрыл тетрадь.

Нужно отпустить прошлое. Думать о будущем.

Чтобы занять должность председателя «Сунъян Групп», я должен жить как идеальный Джин Доджун. Возможно, путь окажется трудным, но…

— Ох, погодите-ка, — вскрикнул я, сам того не осознавая.

Вспоминая один факт за другим, я загибал пальцы.

— Ёнджун, Хэгён, Кёнджун, Сугён, Тхэджун…

Тринадцать. Включая меня, у председателя Джин Янчхоля ровно тринадцать внуков.

Но почему в моей памяти их двенадцать?

Кого же я забыл?

Я достал из ящика тетрадь. Снова просматривая плотные записи своих воспоминаний, я начал думать о том, что мог упустить.

Глава 5 Неспокойная политическая ситуация

Председатель Джин Янчхоль отбросил газету, которую читал, сидя у себя в кабинете. На его губах играла улыбка.

Заголовки газет вели к тому результату, который предсказал его внук.

Два господина Кима отвернулись друг от друга.

На фотографии были изображены дебаты о текущих событиях, состоявшиеся на площади Демократии университета Корё[33]двадцать седьмого октября, на которых присутствовали они оба. Являясь главными героями в тот день, они сидели плечом к плечу на трибуне, но почти не разговаривали, а их лица словно застыли.

А еще более серьезной оказалась совершенно неожиданная реакция публики на их выступления. Ким Ёнсама, стоявшего на трибуне, освистали, а Ким Дэджуна одарили аплодисментами, выражая абсолютную поддержку.

В этот самый миг они переступили черту, после которой нельзя повернуть обратно.

Председатель Джин улыбался не потому, что предсказание его внука сбылось. Четыре месяца назад, когда нынешнее правительство объявило о капитуляции, все чеболи проявляли особую любезность к двум Кимам. Ни капли не сомневаясь в их объединении, они твердо верили, что кто-то из них станет следующим президентом.

Однако председатель Джин из группы компаний «Сунъян» сделал самый большой подарок правящей партии, а каждому из Кимов отправил что-то менее значительное, больше напоминавшее деньги на карманные расходы.

А все потому, что он прислушался к мудрым словам своего внука.

Так приятно, когда кто-то протягивает руку в тяжелые моменты, полные страданий и переживаний. А особенно большую поддержку оказывает огромная сумма денег в этой руке. Президент никогда не забудет, что в то время, когда большинство людей отвернулись, о нем позаботился лишь один человек из группы компаний «Сунъян», стоящей в авангарде корейской экономики.

Улыбка председателя Джина исчезла, когда он подумал обо всех преимуществах, которыми сможет воспользоваться в течение следующих пяти лет.

Когда он было откинулся на спинку своего удобного кресла, чтобы отдаться этому приятному чувству, то услышал стук в дверь, а затем внутрь ворвались несколько человек.

Трое сыновей, секретари и женщина, вошедшая последней. Это была Джин Союн, четвертый ребенок и единственная дочь председателя.

— А ты почему пришла? Я ведь тебя даже не звал.

— Я тоже являюсь генеральным директором «Сунъян». Разве могу я сидеть сложа руки? — Как только Джин Союн вспылила, председатель Джин хмыкнул.

Он слишком ее баловал, воспитывая как единственную дочь, поэтому даже теперь, когда выросла, она казалась все такой же незрелой. Лишь потому, что она женщина, он доверил ей заведовать универмагом. Казалось, из нее выйдет ужасный руководитель, но она неплохо справлялась.

С юных лет вокруг нее были товары только самого высокого качества, и потому она решила выбрать для универмага «Сунъян» концепцию премиум-класса. Продажи снизились, но чистая прибыль выросла, и Джин Союн задрала нос еще выше.

— Для начала садитесь. Глядя на то, какой шум вы подняли, я чуть не решил, что началась война.

— Председатель, вы читали газету?

— Читал.

— Все идет совсем не так, как ожидалось. Похоже, два господина Кима решили отвернуться друг от друга, — спешно проговорил старший сын Джин Ёнги, вице-председатель, бросая газету.

— Если так пойдет и дальше, бороться будут три фракции, и кто станет президентом…

— Говорят, сегодня DJ покидает Демократическую партию Объединения. Конечно, он создаст новую и будет баллотироваться сам. А это значит, что он сжигает за собой все мосты.

— Я также получил информацию, что JP[34]тоже объявит о создании партии послезавтра и будет баллотироваться на пост президента. А называться она будет Новая Демократическая Республиканская партия.

— И зачем он вообще вылез… Единственное, что он сможет, — это перетянуть на себя совсем немного голосов из Чхунчхона[35].

— Вон как все желают пост президента. Даже судя по тому, что товарищи по демократии, поддерживавшие друг друга всю жизнь, в одно мгновение отвернулись друг от друга…

Когда все стали высказываться наперебой, председатель Джин нахмурился и постучал по столу:

— Вот же!.. Вы репортеры? Или критики? Думаете, я собрал вас здесь, чтобы послушать ваши комментарии?

Услышав крик председателя Джина, все закрыли рты.

— Просто скажите мне ваше мнение. Кто это будет? Кто взойдет на трон феникса?[36]

В такой момент вперед должен был выйти Джин Ёнги, старший сын:

— Кённам, Кёнбук, Чхунчхон, Чолла. Если разделить на четыре региона, самым большим будет население Кённама. Тогда остается столичный регион и провинция Канвон, но, поскольку JP украдет голоса у правящей партии, не будет ли наиболее вероятной победа YS?

Начиная с вице-председателя Джин Ёнги, присутствующие высказали несколько мнений.

YS являлся наиболее сильным кандидатом, и именно за ним стояла следующая правящая партия. Конечно, спешить пока нет необходимости. В любом случае выборы состоятся в декабре, а до этого еще два месяца. Так что еще не поздно, и можно просто понаблюдать за трендами.

Однако председатель Джин не из тех, кто будет доволен тем, что просто не опоздал. В его характере оказываться быстрее всех остальных.

— Слушайте внимательно. Я планирую инвестировать около десяти миллиардов вон в предвыборную кампанию на этих президентских выборах.

Услышав эти слова, все присутствующие вытаращили глаза и начали заикаться:

— П-председатель… Это слишком много. Не будет ли достаточно лишь половины этой суммы?

Так говорит тот, кто экономит деньги.

— На этот раз нужно проявить огромную осторожность. Разве это не будет кровавой битвой между двумя противоположностями? Если вложить деньги не туда, могут возникнуть большие проблемы.

А так говорит трус, который страшится возмездия.

Но председатель Джин пошел еще дальше:

— На следующей неделе я передам десять миллиардов вон. А вы дадите окончательный ответ, в чьи руки они перейдут.

На следующей неделе? Но это слишком скоро. Только сумасшедший стал бы так спешить!

— П-председатель, это…

— Всем заткнуть рты!

Когда председатель снова закричал, все опустили глаза.

— Вы ведь не можете не знать, что эффекта достигает только тот, кто первым набивает нужное пузо деньгами? Хватит пререкаться, шевелитесь быстрее. В этой авантюре на кону стоит жизнь всей группы компаний.

Дети, не знавшие, что все это было лишь испытанием, думали, что отец просто упрямится без всякой на то причины.

— Что стоите? Собрание окончено. Идите работать.

Глубоко вздыхая, все вышли из кабинета.

— А ты почему осталась? Среди покупателей универмага наверняка найдется не одна жена политика, а? И ты что-нибудь разузнай.

Джин Союн все еще сидела в кабинете, не собираясь уходить. Она посмотрела на лицо председателя и мягко улыбнулась:

— Отец, я должна кое-что вам сказать.

— Уверен, что так. Ты ведь поэтому не уходишь?

Увидев слабую улыбку председателя, Джин Союн смело заговорила:

— Думаю, мой супруг хочет баллотироваться на всеобщих депутатских выборах в следующем году.

— Зять Чхве?

— Да, и родственники с его стороны, похоже, тоже втайне на это надеются.

— Хм…

— Он из рода потомственных юристов, и они ни в чем не нуждаются, но, мне кажется, постепенно начинают интересоваться политикой… А что вы думаете, отец?

Она не спрашивала его мнение, а просила разрешения.

— Сколько сейчас зятю Чхве?

— Ему сорок четыре. А в следующем году будет сорок пять.

Джин Союн не услышала решительного «нет», и ее глаза засияли.

Ее родственники со стороны мужа — один из лучших родов юристов в Корее, из которого вышли двое судей Верховного суда, генеральный прокурор и более десятка обычных судей и прокуроров. Конечно, эти огромные связи помогли «Сунъян Групп», и ценность такого зятя была неоспоримой.

Трудно ответить отказом, ведь этого хочет не только сам зять, но и его семья. Члена престижного рода, прокурора, который возглавляет особый отдел прокуратуры Центрального района, примут с распростертыми объятиями большинство политических партий. То, что дочь пришла получить разрешение от председателя Джина, означало, что родственники мужа пристально следят за его реакцией.

— Денег на предвыборную кампанию тебе хватит из прибыли универмага, так чем могу помочь я?

Когда отец дал разрешение, Джин Союн даже захлопала в ладоши от радости.

— Он не хочет становиться обычным депутатом, избранным на первый срок. Все-таки он зять председателя «Сунъян Групп» и сам из известного рода юристов, так не следует ли ему баллотироваться на местном, а не национальном уровне?[37]

— Если он выиграет на местном уровне, имея за спиной такой бэкграунд, то, несмотря на свой первый срок, сможет стоять плечом к плечу с ведущими партийными законодателями. На это они рассчитывают?

— Разве это не очевидно?

Глядя на широкую улыбку дочери, председатель Джин кивнул:

— Я разузнаю, какой округ подойдет ему больше всех. И передай зятю Чхве. Если он баллотируется и потерпит неудачу, ему придется отказаться даже от мысли встретиться со мной когда-либо снова.

Председатель Джин ни на секунду не мог вообразить себе такую ужасную ситуацию, когда его зять потерпит поражение, а он сам станет посмешищем в деловом мире.

По мере того как борьба за пост президента обострялась, региональные настроения становились все более дикими. В Кванджу закидали яйцами Ким Ёнсама, а Ким Дэджун столкнулся с трудностями во время кампании в Пусане.

С распространением мелкой черной пропаганды, вроде «Говорят, кое-кто выполняет приказы Ким Ир Сена», «Поговаривают, кое-кто скрывает свою дочь», авторитет двух Кимов, которые одно время были символами демократизации, быстро начал падать.

А еще…

Произошла трагедия, решившая исход выборов.

29 ноября 1987 года рейс KE858 самолета Боинг 707 авиакомпании Korean Air вылетел из международного аэропорта Багдада в Ираке, сделал остановку в Абу-Даби в ОАЭ и полетел в Бангкок, последний пункт назначения перед прибытием в Сеул. Когда он пролетал над Индийским океаном, произошел инцидент, в результате которого оборвалась связь и самолет пропал.

Правительство, завершив расследование, пришло к выводу, что «северокорейский агент Ким Хёнхи заложила жидкую бомбу и подорвала ее по приказу Северной Кореи, когда самолет находился в воздухе». А 15 декабря 1987 года подрывницу Ким Хёнхи показали по телевизору с кляпом во рту, чтобы она не раскусила капсулу с цианидом.

Поскольку это случилось вечером всего за день до президентских выборов, влияние на них оказалось огромным.

И вслед за этим семнадцатого декабря в утренней газете появилась статья со следующим содержанием:

Я закончил читать статью и отложил газету.

Вот и началась новая эпоха. В предстоящие беспокойные десять лет я должен подготовить почву для того, чтобы к своим двадцати годам поглотить «Сунъян Групп».

Через десять лет председатель Джин Янчхоль будет лежать на больничной койке и стонать, ожидая дня своей смерти. До этого момента мне нужно, чтобы как можно большая доля акций оказалась у меня или отца, чтобы мы могли начать борьбу за власть с дядей Джин Ёнги.

А еще…

Мне нужно предотвратить инцидент, о котором ни за что нельзя забывать.

ДТП, произошедшее незадолго до моего двадцатилетия, которое привело к смерти Джин Доджуна.

Когда я жил как Юн Хёну и убирал за семьей Джин, в моем списке не было Джин Юнги, Джин Санджуна и Джин Доджуна, потому что группа компаний полностью от них отвернулась.

Но в итоге я смог вспомнить, что количество отпрысков третьего поколения составляло двенадцать человек. Я пытался понять, почему не могу вспомнить имя Джин Доджуна, и ключиком послужила одна последняя капля.

Трагическая автокатастрофа в семье «Сунъян». О ней я узнал, просматривая старые статьи, когда работал лакеем в этой семье, но тут же забыл. Потому что эта часть семьи не заслуживала особого внимания.

Наибольшее сожаление вызывало то, что я не помню никаких подробностей об этом ДТП. Месяцами я ломал голову, пытаясь вспомнить точную дату, время, место, причину или что-то еще, но ничего не выходило.

Мне нужно быть осторожным, чтобы не слишком сильно изменить будущее, но что произойдет, если я смогу избежать смерти и буду бороться за право управлять группой компаний «Сунъян»? А еще — сильно ли изменится будущее, если я помогу дедушке Джин Янчхолю прожить хоть немного дольше? Ответов на эти запутанные вопросы до сих пор нет.

Каждый день я должен следить за своими действиями и их результатами и всегда действовать осмотрительно. Сейчас это все.

Сегодня мне опять предстоит ужин, где я должен все тщательно продумывать. Потому что он только для нас с дедушкой.

— Внучок, это ты?

— Дедушка.

Черт!

Броситься к дедушке, притворяясь любящим внуком — это самое сложное.

Председатель Джин, который улыбнулся и легонько потрепал меня по щеке, усадил меня за обеденный стол.

В особом зале ресторана европейской кухни отеля «Сунъян».

Сегодня он, вероятно, хотел провести время со мной наедине, чтобы никто нам не помешал и не наблюдал за нами.

Интересно, насколько он обрадовался, когда сегодня утром с тревогой наблюдал за итогами выборов и узнал, что его ставка сыграла? В течение следующих пяти лет «Сунъян Групп» сможет двигаться вперед безо всяких проблем.

— Я никогда не забуду вашу помощь, председатель Джин. Благодарю вас.

Словно для того, чтобы доказать, что ставка сыграла, вновь избранный президент лично позвонил председателю в тот момент, когда стали известны результаты выборов, чтобы поблагодарить его.

— Доджун, сегодня я куплю тебе вкусную еду и все игрушки, которые ты захочешь. Что скажешь?

— Но я ведь еще не сообщил вам свои оценки!

— Оценки?

— Да.

— А!.. Верно. Мы ведь договорились в мой день рождения!

Конечно, он уже забыл данное тогда обещание. Сегодня мы сидели здесь не из-за него, а благодаря моему совету. Праздник, на который будет потрачен выигрыш, полученный в результате крупной ставки на одного кандидата.

— Итак, ты сдержал обещание?

— Да, я получил лучшие результаты по всем предметам. Везде по сто баллов.

Председатель Джин моргнул и переспросил:

— Сто баллов по всем предметам?

— Да, и в классе я единственный, кто набрал 100 баллов везде.

— Ого, наш Доджун… А ты и тут молодец. И что же делать? Сегодня уже слишком поздно, чтобы пойти и купить лошадь!

Да разве нужна мне эта лошадь? Я лишь использовал ее, чтобы заполучить что-то большее. Старику, чтобы купить то, чего мне действительно хочется, придется раскошелиться.

— Ничего страшного. Я все равно не могу на ней кататься. Лучше купите мне ее потом, после зимних каникул, когда я научусь ездить в седле. Кстати, дедушка.

— Говори.

— Если это не из-за нашей договоренности, то почему?..

— А, ты об этом. Благодаря тебе, Доджун, компания дедушки сможет стать еще больше.

Компания станет больше. Иными словами, заработает много денег.

Обычные бизнесмены вкладывают деньги и получают прибыль. Владельцы крупного бизнеса инвестируют в политику и получают привилегии. В то время как обычные бизнесмены довольствуются прибылью в десять или двадцать процентов, крупные бизнесмены удовлетворены лишь тогда, когда получают привилегии, которые гарантируют прибыль в десятки, а то и сотни раз больше. Поскольку он инвестировал в следующего президента, главную политическую силу, очевидно, что и результаты будут огромными.

Я широко улыбнулся:

— Значит, вы можете сделать даже что-то большее, чем обещали?

— Что-то большее? Конечно могу. Я обязательно должен дать тебе что-то больше и лучше. Так, посмотрим… Я обещал купить тебе настоящую лошадь, но что сверх этого могу тебе предложить?

— Я долго размышлял, дедушка.

— Ну говори.

— Если вы купите мне лошадь, она будет жить на вашей ферме на острове Чеджу[38], верно?

— Верно. Нельзя же держать ее дома.

— Я хотел бы кататься на ней каждый день, но не смогу, если она будет на острове Чеджу.

— Вот как? И что же тогда?..

Пока председатель Джин обдумывал варианты, начали подавать еду. Как и ожидалось, поскольку он был хозяином отеля, блюда тоже были особенными. Хоть мы и сидели в европейском ресторане, нам принесли суши, сашими, пулькоги[39], твенджанччиге[40]и стейк, а также чаджанмён[41]и даже различные пирожные, которые явно предназначались специально для меня.

Видимо, в силу своего пожилого возраста он предпочитал, чтобы еду выносили всю разом.

— Может, обсудим, когда поедим?

Да, давай для начала поедим. Много и со вкусом. Разве не должен быть дедушка счастливее всего, когда смотрит, как кровиночка с аппетитом ест ложку за ложкой?

И действительно, председатель Джин продолжал смотреть с большим удовольствием, пока я без остановки поглощал еду.

— Дедушка, вы тоже ешьте.

— Ладно, ладно. Ха-ха.

Председатель Джин с доброжелательной улыбкой проглотил несколько кусочков сырой рыбы.

— Доджун, думаю, придется купить еще одну ферму, чтобы ты мог кататься на лошади каждый день.

Именно. Как раз то, что я хотел услышать.

— Правда?

Когда я быстро проглотил еду и сверкнул глазами, председатель Джин широко улыбнулся:

— Конечно. Разве я тебе не сказал? Подарю тебе что-то большее. Пусть это будет ферма, куда ты, наш Доджун, сможешь поехать в любое время. Что скажешь?

Из меня чуть не вырвались слова: YES!

Но я должен был выразить радость от того, что цель достигнута, и, как внук председателя Джина, мог сделать это лишь одним способом. У меня от этого мурашки побежали, но ничего поделать нельзя. Мне ведь нужно порадовать своего дедушку!

Я слез со стула, подбежал к председателю Джину и запрыгнул ему на руки.

— Хе-хе-хе, вот же парень! Ты так рад?

Похоже, он обрадовался, что я запрыгнул к нему на колени, и рассмеялся.

Теперь нужно перейти к следующему шагу. Вернувшись на свое место, я наклонил голову и сказал:

— Но где эта ферма, дедушка? Рядом с моим домом? Или около вашего?

— Хе-хе. Если ты заведешь лошадь посреди жилого района, тебя тут же выгонят. Запах от конского навоза нешуточный.

— Тогда как?

— На севере неподалеку от Сеула есть место под названием Вондан, и там уже стоит ферма. Нам осталось лишь купить ее.

Вот так чушь! В Вондане есть фермы? Их ни за что нельзя покупать! Это не то место, которое мне нужно.

Похоже, он заметил мое замешательство. Выражение лица дедушки тоже изменилось:

— Что такое? Тебе не нравится?

— А, нет. Все хорошо, но… Это слишком далеко.

— Далеко? Ха-ха, да уж. Какой ты придира…

В его тоне слышалась укоризна, но в глазах все еще светилась улыбка.

— Мой дом в Каннаме…

— Но к югу от Сеула нет никаких ферм.

— Ее можно построить. Дедушка, вы ведь умеете быстро строить.

— Что? Построить? Ха-ха-ха.

Тут уже я растерялся от его внезапного смеха. Мне показалось, что я был осторожен, чтобы мои слова не прозвучали слишком притянутыми за уши, но, похоже, дедушка был доволен и рад.

— Доджун.

— Да.

— Ты знаешь, сколько сейчас компаний у дедушки?

Неожиданный вопрос. Конечно, я не мог не знать всех сорока восьми филиалов, но отрицательно замотал головой.

— Всего у «Сунъян» сорок дочерних компаний. Девятнадцать из них я создал своими руками. Но оставшиеся присоединились в результате слияния.

Слияния? Разве не в результате захвата?

— Большинство компаний, которые я создал своими руками, появились на заре бизнеса. Иными словами, поначалу всегда приходится создавать все самому. Только тогда появляется привязанность и одержимость вырастить компанию как можно больше.

Вот как он воспринял мои слова о том, что ферму можно просто построить с нуля? Похоже, он уже начал давать мне уроки менеджмента. Конечно, я этому только рад.

— Мне очень нравится, что ты хочешь осуществить свое первое желание, построив его самостоятельно, пусть это и сложно.

Такие слова десятилетний ребенок понять не сможет. Какая реакция будет уместна? Нужно просто сидеть и моргать? Или лучше кивнуть?

Может быть, эти колебания с моей стороны будут выглядеть наиболее правдоподобно. Председатель Джин, внимательно глядя на меня и слегка постукивая по столу, продолжил:

— Хорошо. Доджун, я помогу тебе сделать первые шаги.

Председатель Джин крикнул в сторону двери примыкающего помещения:

— Есть кто-нибудь снаружи?

Дверь открылась, и вошел мужчина в костюме.

— Да, председатель.

— Принеси мне карту Сеула и провинции Кёнги[42].

— Что? А, хорошо.

Через некоторое время секретарь принес буклет с картой дорожного движения и протянул его председателю Джину.

— Есть ли еще какие-то поручения?

— Ты все выполнил. Можешь идти.

Председатель Джин перевернул несколько страниц буклета и внимательно присмотрелся. А затем достал ручку и нарисовал небольшой круг в одной области карты.

— Так, Доджун, теперь давай посмотрим, насколько зорки твои глаза.

На карте он отметил мой дом.

— Доджун, это ваш дом. А ты отметь, где хочешь построить ферму.

С ума можно сойти. Конечно, от радости.

Так и захотелось построить десятки ферм по всей стране. Если я заранее заполучу места, где цены на землю взлетят до небес через десять или двадцать лет, более надежного тыла в предстоящей битве за акции «Сунъян Групп» просто быть не может!

Это не что иное, как предварительный заряд стоимостью в сотни миллиардов, а то и даже триллионов вон.

Но сейчас мне нужно выбрать только одно место. То самое, которое я уже для себя определил.

Я просто тянул время, глядя на карту и делая вид, что размышляю.

Председателю Джину, похоже, такой я казался милым, и он продолжал тепло улыбаться.

— Нужно выбирать тщательно. Конечно, ферму нельзя построить в центре Сеула, и тебе следует избегать густо заселенных районов на юге.

Не волнуйся, я отмечу совершенно неожиданное место. Я храбро взял ручку и нарисовал в одной части карты круг.

— Вот здесь.

Председатель Джин, внимательно глядя на карту, которую я ему протянул, нахмурился.

— Хм, мне кажется, это довольно далеко от твоего дома.

— Вот как?

— На карте все кажется близко, но ее масштаб сильно отличается от реальных размеров. Ну конечно, ты еще слишком мал, чтобы это понимать.

Увидев, как я поник, он поспешил извиниться.

Еще раз взглянув на карту, председатель Джин позвал секретаря, ожидавшего за дверью.

— Разузнай-ка, в каком состоянии находится эта земля. И точно оцени текущее положение дел.

— Да.

Секретарь взял карту и поспешно вышел, а мы с дедушкой продолжили нашу трапезу. Закончив говорить о земле, он стал задавать вопросы об успеваемости и друзьях.

С учебой у меня складывалось все лучше некуда, но вот друзей не было. Как можно дружить с сопливой мелюзгой, когда тебе за сорок?

Пока я ходил вокруг да около, говоря, что отношения с друзьями у меня достаточно хорошие, секретарь осторожно открыл дверь и вошел.

Глава 6 Первая собственность

— Хорошо, и что ты узнал?

— Эта территория называется «Южная зеленая зона». Она расположена в зоне ограниченного развития.

— А еще?

— Типичная сельская местность с множеством полей для выращивания огурцов и дынь.

— Еще?

— Транспортная инфраструктура развита плохо, поэтому доступ к ней затруднен, а ближайшие районы, где живут люди, в основном бедны. Считается, что потенциал развития весьма низок.

— Хм… Значит, построить ферму не составит труда.

— О какой ферме вы говорите?..

— О месте, где можно держать лошадей и заниматься верховой ездой.

— Это возможно. Поскольку она является зоной ограниченного развития, держать на ней скот не запрещается.

Председатель Джин сделал глоток воды и постучал по карте. Казалось, он на мгновение задумался, но, поскольку решение уже было принято, долго раздумывать не стал.

— Узнай, какую землю можно купить здесь.

— Какой размер вам потребуется?

— Поскольку это район с ограниченным развитием, дорого быть не должно, не так ли?

— Полагаю, что так.

— Больше пятидесяти тысяч пхёнов[43].

— Хорошо, председатель.

Он не так щедр, как я думал? Всего-то пятьдесят тысяч пхёнов? А я ожидал, что будет как минимум сто или даже больше, поэтому немного разочаровался.

Стоило секретарю уйти, как председатель Джин снова начал улыбаться.

— Что ж, а теперь посмотрим, как изменится земля, которую ты выбрал.

— Земля меняется?

Притворяться, что не знаешь, даже если это не так, — тоже очень по-детски.

— Доджун.

— Да.

— С этого момента слушай внимательно, что говорит дедушка. Конечно, ничего страшного, если ты не поймешь. Просто постарайся не забыть. И однажды, когда тебе это понадобится, просто вспомни.

Говорите что угодно. Потому что я все понимаю. Вот они, мои мысли, которые я никак не мог высказать вслух.

— Земля — живое существо. — Сделав небольшую паузу, он продолжил: — Удивительно, но существа очень чувствительны к переменам, вызванным людьми.

Я был немного разочарован, потому что мне показалось, что он начнет рассказывать очевидные вещи, но виду не подал.

— Важно создать такие перемены, которые пойдут тебе на пользу. Когда земля дрожит, ее необходимо стимулировать, чтобы она изменилась. Тогда земля, которая была всего лишь куском грязи, превращается в золото.

В конце концов, спекулянты землей делятся на два типа. Те, кто заранее получают информацию о развитии региона. И такие, как председатель Джин, которые вступают в сговор с власть имущими, чтобы напрямую создавать условия для развития.

Те, кто лишь получают информацию, могут поверить недостоверным данным и потерпеть неудачу, но вторые никогда не проигрывают. Они всегда собирают золотую пыль.

— Земля, которую ты выбрал, сейчас представляет собой не более чем комок грязи. Так что я бы не стал ее покупать.

— Почему?

— Потому что потребуется довольно много времени, чтобы она превратилась в золото. А может быть, этого так и не произойдет, пока я жив. Так что покупать ее нет смысла. Но для тебя все иначе.

— Почему для меня иначе?

— Потому что через двадцать или тридцать лет эта земля может обрести огромную ценность. И у тебя есть достаточно времени впереди, чтобы увидеть эту перемену. Так что храни ее, считая своим сбережением.

— Да, я запомню, дедушка.

Держаться за нее двадцать, а то и тридцать лет? Я точно не собираюсь этого делать. Конечно, и дедушка скоро начнет думать иначе. Почему? Потому что всего через два года она превратится в огромную золотую жилу под названием «Новый город».

Я только что получил пятьдесят тысяч пхёнов в самом сердце Пундана[44]. Еда сладка, как мед.

Наступил 1988 год, который повысил глобальную осведомленность о Корее.

«Вернуться в 1988»[45], получивший сенсационную популярность двадцать семь лет спустя, — история из мира, который полностью отличается от моего. Там изображена повседневная жизнь обычных людей, а я сейчас живу в мире богачей, купающихся в деньгах. Да еще и родившись в семье чеболя, обосновавшегося на вершине.

— Здравствуйте, тетя.

— А, Доджун? В последнее время часто тебя вижу.

Не думаю, что ты в том положении, чтобы говорить нечто подобное. Если хочешь сделать из мужа депутата Национального собрания[46], тебе нужно ездить на работу в Ёыйдо. А ты почему-то зачастила в родительский дом.

— Чем старше ты становишься, Доджун, тем больше расцветаешь. Весь в маму пошел. Кстати, а как она поживает?

Дядя, который готовился баллотироваться в Национальное собрание, быстро провел рукой по моей голове и большими шагами направился в кабинет.

От этого мужика аж в дрожь бросало. Возможно, дело в том, что он работает прокурором, поэтому его глаза всегда бегают, словно он пытается что-то узнать. Особенно когда он смотрел на маму, в его взгляде словно кружила красная энергетика.

Ну, и не только он. У всех мужчин в этой семье взгляды были немного непристойными.

Моя мать настолько прекрасна, что даже сейчас могла бы быть отличной актрисой. Так что нет ничего удивительного, что мужчины не могут оторвать от нее глаз. Однако именно из-за этого мать еще больше страдает от старших невесток. Зависть женщин к ее красоте приводит лишь к тому, что они еще хуже с ней обращаются.

Как бы там ни было, однажды я выколю этому ублюдку глаза.

— Доджун живет здесь?

— Сейчас каникулы, поэтому остался тут на неделю. Скажи лучше, зачем ты пришла снова? Да еще и вместе с зятем Чхве.

— Тесть, разве я не могу приходить сюда? Ха-ха.

— Ничего особенного не случилось, но вы пришли вместе, вот я и спрашиваю.

Услышав недовольство в тоне председателя, Джин Союн надула губы.

— Отец, мы в такой спешке приехали сюда как раз потому, что случилось что-то особенное.

— И что же?

— Почему в качестве избирательного округа нам достался Сувон?[47]

Председателя Джина вдруг накрыло волной раздражения. Понятно, что она спрашивает не потому, что действительно не знает. В Сувоне расположен завод «Сунъян Электроникс» и сосредоточены субподрядчики. Поскольку чуть ли не половина населения этого региона связана с «Сунъян Групп», победа на выборах неизбежна. Не поэтому ли он предложил именно этот округ?

— Тесть, давайте будем честны, даже соломенное чучело сможет победить на выборах, если будет баллотироваться на пост в Сувоне с группой компаний «Сунъян» за спиной. Даже если я заполучу значок депутата там, моих сил в Ёыйдо хватит лишь на то, чтобы распоряжаться мешками с зерном или изредка поднимать руку.

— Хватит ходить вокруг да около. Что вы хотите сказать?

Зять подал дочери знак глазами. Очевидно, они собирались сказать что-то непростое.

— Отец, пусть это и его первый срок, но вам ведь тоже будет польза от политика средней руки.

— Опять! Снова ходишь вокруг да около!

— Прошу вас, приложите свои силы, чтобы он смог баллотироваться на пост в Чонно[48].

Чонно, место, которое называют политическим центром номер один в Республике Корея. Если он сможет победить в Чонно, несмотря на первый срок, его вес будет совершенно другим. А учитывая его бэкграунд, он действительно обретет силу политика среднего ранга.

Председатель Джин, не скрывая своего неодобрения, сказал:

— Зять Чхве.

— Да, тесть.

— Я проложил для тебя путь к должности генерального прокурора, но ты все испортил. Помнишь?

— Да, я искренне об этом сожалею.

— Моя цель не спрашивать с тебя за это, мне просто любопытно, чего ты планируешь добиться, оказавшись в Ёыйдо. Какова истинная причина, по которой ты хочешь именно в Чонно?

Джин Союн быстро ответила вместо мужа, стоявшего опустив голову:

— Отец, конечно, любой, кто идет в политику, ставит себе цель быть президентом. Только подумайте, если зять Чхве станет хозяином Голубого дома. Это ведь будет означать, что наша группа компаний «Сунъян» станет самой Республикой Корея.

Когда послышалось слово «президент», председатель Джин не выказал никаких признаков удивления, словно уже знал ответ. Вместо этого его взгляд, устремленный на дочь с мужем сверху вниз, словно он считал их жалкими, стал еще тяжелее.

— Зять Чхве.

— Да.

— Не лезь.

От этой неожиданной реакции глаза обоих просящих округлились.

— О, отец.

— Тесть!

— Замолчите оба и слушайте меня.

Холодная реакция председателя Джина заставила их обоих закрыть рты. А все потому, что они прекрасно знали: если начать пререкаться в такой момент, пути назад уже не будет.

— Чонно? Вы хоть знаете, кто в настоящее время является членом Национального собрания от Чонно? А сколько денег я потратил, чтобы его вырастить, представляете? Стоит мне… Нет, даже кому-то из моих секретарей сделать всего лишь один звонок, и он вскочит посреди ночи. С чего я должен его бросить? Он ведь слушается меня беспрекословно, даже лучше, чем ты, зятек.

Есть старая поговорка: «Лошадь, которая бежит хорошо, не следует менять». И эти двое тоже прекрасно об этом знают.

— Вы ведь сами говорите, даже соломенное чучело может победить в выборах, если на него повесить табличку «Сунъян Групп»? Именно поэтому я отправил тебя в Сувон. Потому что не придется особо тратиться на выборы.

— Т-тесть.

Когда стало ясно, что председателю жаль тратить на него деньги, зять скорее испугался, чем разочаровался. Неужели? Его бросают потому, что он пошел наперекор тестю, когда тот хотел сделать его генеральным прокурором?

— Отец, это уже слишком. Как вы вообще могли такое сказать… — вспылила молчавшая Джин Союн, когда отец с таким пренебрежением обратился к ее мужу.

— А что? Разве я ошибся?

— Он не из тех, с кем следует так обращаться! Он вышел из лучшей семьи юристов в Корее. Даже без вывески «Сунъян Групп» он легко сможет избраться в большинстве округов. Независимо, пойдет он в правящую или оппозиционную партию, его рейтинг там даже выше первого места.

— Лучшая семья юристов в Корее… Ты тоже так думаешь?

— …

Когда она увидела на лице председателя Джина насмешку, то стушевалась.

— Семья, из которой вышла парочка прокуроров и судей, уже считается престижной? Это нелепо.

— Папа!

Поскольку отец говорил о ее муже и его родственниках с презрением, Джин Союн случайно обратилась к нему так, как делала это до свадьбы. Однако председатель Джин продолжил, глядя только на зятя:

— Это я поднял твоего отца на должность главного прокурора. Своими силами и за свои же деньги. Есть ли в твоей семье хоть кто-то из прокуроров и судей, кто получал высшие оценки во время учебы? Или ты считаешь, что любой, кто обладает средним умом, может рассчитывать на ключевую должность? Если бы мы не породнились, если бы я не воспользовался своим влиянием, никто из них не продвинулся бы дальше обычного сотрудника, так как ты смеешь!..

По мере того как гнев председателя Джина рос, головы обоих супругов склонялись все ниже и ниже.

— Это я помог всей твоей семье подняться. А знаешь почему? Чтобы использовать их в качестве верных псов для охраны членов семьи нашей «Сунъян Групп». И твоя роль, как это и было до сих пор, — оставаться сторожевым псом нашего дома. Просто твое место поменяется с прокуратуры на Национальное собрание. Заруби это себе на носу.

Когда семью зятя назвали псами, его лицо покраснело от стыда и гнева. Но что он мог поделать? Ведь так все и было.

Зять стиснул зубы и передернул плечами, но председатель Джин произнес еще более резкие слова:

— Еще кое-что. Президент? Какой абсурд… До поста президента ты бы сам не додумался, верно? Так кто вложил тебе в голову эту дурацкую идею? Твой отец?

Увидев, как они оба вдруг смутились, председатель Джин сразу все понял. Чтобы успокоить свой гнев, он глубоко вздохнул, а затем поставил последнюю точку:

— Зять Чхве.

— Да.

— Хватит дурацких, бесполезных мыслей. Просто живи так, как жил до сих пор, купаясь в роскоши, которую я тебе даю. И обязательно передай эти слова своей семье. Если будете чрезмерно жадничать, вы полностью разоритесь. Ты меня понял?

— Да…

От стыда тот едва смог ответить. Хватит одного звонка председателя, чтобы его родственники, работающие в прокуратуре и судебной системе, тут же оказались в провинции. И чтобы обанкротилась их юридическая фирма, дойная корова всей семьи. Ведь все клиенты, приносящие им деньги, пришли к ним лишь из-за вывески «Сунъян».

— Можешь идти. А ты, Союн, ненадолго останься.

Когда зять, понурив плечи, вышел, поведение председателя Джина стало еще более резким.

— Ах ты, мерзавка…

— А, отец. Все не так…

В конце концов книга, лежавшая на огромном столе, полетела в голову Джин Союн.

— Сколько раз я тебе говорил, что большего ты не получишь?! Но ты идешь против моей воли, хотя я ясно сказал тебе довольствоваться универмагом?!

Джин Союн с детства прекрасно знала, что делать в такие моменты. Все, что ей оставалось, — это лежать ничком, пока гнев отца не уляжется. Она вскочила со стула, опустилась на колени и склонила голову:

— Отец, я была не права. Простите меня всего один раз.

Дочь, чья жадность преобладает над ее способностями. Она была дочерью, потому после замужества стала принадлежать другой семье и была рано исключена из структуры наследия, но продолжала терпеливо выжидать подходящей возможности. А теперь сделала еще один шаг, пытаясь создать такую возможность.

Помочь мужу продвинуться в политике и получить в свои руки политическую власть. Наверняка ее бы устроило, даже если бы он не стал президентом. Должно быть, она верила, что, получи он положение, позволяющее влиять на политику, смог бы устранить преемников «Сунъян Групп» одного за другим, создавая возможности для нее.

Очевидно, что неутомимая дочурка соблазнила глуповатого зятя, и тот отказался от места прокурора, даже не понимая, что творит.

— Довольствуйся тем, что имеешь сейчас, и старайся изо всех сил. Как только твоя эффективность в управлении универмагом хоть немного упадет, я тут же тебя заменю. Ты еще не стала его абсолютной хозяйкой.

От последнего предупреждения отца колени Джин Союн задрожали, и она не смогла встать.

Покрасневшее лицо, дергающиеся губы. Дядя вышел из кабинета, даже не обернувшись.

Происходит что-то необычное.

Убедившись, что в гостиной никого, я тихонько подошел к двери в кабинет председателя Джина. И действительно, оттуда раздавался громкий шум.

Какой страшный и непреклонный старик. Как и ожидалось, не зря его прозвали Железной Маской. Похоже, он уже окончательно решил передать дочери только универмаг.

Наверняка тетя Джин Союн чувствовала несправедливость, глядя, как ее старшие братья, которые, по ее мнению, гораздо глупее, занимают должности в ключевых филиалах. Хотя в их венах текла одна и та же кровь, она не могла мечтать даже о малой части этого, вот и пошла на подобный трюк. Пока сложно судить о ее управленческих способностях, но голова работает вполне неплохо.

Думаю, стоит изменить мнение по этому поводу. Я собирался поставить тетю на колени, а ее мужу выколоть глаза, но теперь мне кажется, можно отложить это на потом. Лучше всего перетянуть на свою сторону аутсайдеров, которых выкинули из общего потока, и использовать на полную катушку.

Услышав звук, с которым стул проскрежетал по полу, я быстро ушел оттуда. Притворившись, что валяюсь на диване в гостиной, я краем глаза посмотрел в сторону тети и увидел, как она выходит из дома в таком же изнеможении, как и дядя. А затем вскочил с дивана, потому что увидел, как выходит председатель Джин.

— Ох, Доджун. Ты заскучал?

— Нет. Читал книгу.

— Вот как? Хорошая привычка. Всегда держи книги рядом с собой.

— Да.

Когда председатель Джин гладил меня по голове, в гостиную через входную дверь поспешно вошел секретарь, склонил голову и протянул ему толстый конверт с документами.

— Председатель, вот то, что вы приказали несколько дней назад.

— Хорошо. Покупка завершена?

— Да, и все процедуры, включая регистрацию, тоже.

— Отличная работа. А что насчет строительства?

— Начинаем завтра утром. Как только ферма будет достроена, мы перевезем туда двух лошадей с острова Чеджу, и еще заказали двух английских скаковых. Через шесть месяцев можно будет увидеть их на ферме.

— Ты отлично потрудился.

Когда секретарь склонил голову и вышел, председатель Джин широко улыбнулся и открыл конверт. Очевидно, в нем лежали документы о регистрации фермы. А также несколько изображений и чертежей. На фотографиях были изображены заказанные у арабов лошади, а на чертежах — ферма.

— Что скажешь? Красавчики, не так ли?

Меня не волновало, красивые лошади или уродливые, но я захлопал в ладоши, делая вид, что они мне понравились. Меня больше волновало, купил ли он для меня только пятьдесят тысяч пхёнов или больше и на чье имя зарегистрировал их в реестре.

Некоторое время мы с дедушкой рассматривали фотографии лошадей и наконец открыли регистрационные документы.

— Доджун.

— Да, дедушка.

— Это документы на землю в том месте, в котором ты хотел. В общей сложности восемьдесят тысяч пхёнов[49].

Ого! Прибавилось еще тридцать тысяч пхёнов.

— Дедушка, но я помню, что в прошлый раз вы сказали, что будет пятьдесят тысяч пхёнов.

— Вот же парень, ты и цифры помнишь! Ха-ха.

Мне казалось, я понимал значение его смеха. В управлении бизнесом нет ничего важнее, чем запоминать точные цифры!

— Там было несколько землевладельцев, но никак не выходило ровно пятьдесят тысяч пхёнов. Поэтому пришлось увеличить до восьмидесяти.

Я начал улыбаться, потому что уже подсчитывал в уме, какую компенсацию смогу в будущем получить за восемьдесят тысяч пхёнов земли.

— Ты так рад?

Председатель Джин тоже выглядел довольным, глядя на то, что я не мог скрыть улыбки.

Я радовался, что приобрел землю, но он наверняка думает, что мне нравятся ферма и лошади.

Теперь нужно было непременно позаботиться еще кое о чем. Несмотря на то что в документах мое имя, если они останутся у председателя Джина, он сможет распоряжаться землей так, как ему вздумается.

Документы являются гарантией. Они должны быть у меня.

Я отложил фотографии лошадей и начал перебирать регистрационные документы, делая вид, что мне интересно их читать.

— Парень, ты хоть понимаешь, что читаешь?

— Мне просто нравится, что это мое. Ха-ха.

— Что? А-ха-ха. Вы только посмотрите. Решил в первую очередь забрать документы на землю?

Документы на землю? И не говорите. Это не что иное, как мой сберегательный счет на сумму более шестнадцати миллиардов вон. И срок его действия истекает года через два или три.

Текущая рыночная стоимость квартиры площадью тридцать один пхён[50]составляла всего семьдесят пять миллионов вон. Это огромная сумма, на которую можно купить больше двух сотен таких квартир. А еще эти деньги — мой стартовый капитал.

Председатель Джин, гладя меня по голове, сказал:

— Если ты их потеряешь, будут большие проблемы, так что отдай дедушке на хранение.

Он протянул руку, но я ответил лишь угрюмой гримасой. И, конечно, никаких документов ему не отдал. Я должен услышать то, что хочу услышать.

Глядя на мое лицо, он снова рассмеялся:

— Вот так да! Не хочешь отдавать, потому что они твои? Ха-ха.

Дедушка должен был воспринять это поведение как жадность или собственничество, и, к счастью, это ему очень нравилось.

— Хорошо. Тогда храни их сам. Главное, не забудь о них, положив куда-нибудь в ящик стола. Если ты их потеряешь, значит, ферма больше не твоя. Понимаешь, о чем я?

— Да, дедушка. Спасибо.

Я вскочил с дивана… И, хоть это и было мучительно трудно, прыгнул в дедушкины объятья. Все же он подарил мне шестнадцать миллиардов вон, разве я не должен отплатить ему хотя бы этим?

Когда я вернулся после недели веселья в дедушкиной резиденции, мать встретила меня с каменным лицом.

— Доджун, давай посмотрим, что дал тебе дедушка.

Ну да. То-то мне показалось, что он отдал мне их слишком легко. Ну, вряд ли он стал бы доверять регистрационные документы ребенку.

Интересно лишь то, что он сообщил о покупке земли матери, а не отцу. Может быть, он спокойней чувствовал себя с нелюбимой невесткой, а не с сыном, которому не доверял?

Я протянул конверт матери.

Она поспешно взяла его, некоторое время рассматривала изображения и документы, а затем отложила все в сторону.

Я не мог прочитать чувства матери по ее лицу.

Внимание и подарки, которые на сто восемьдесят градусов отличались от холодного обращения, получаемого ими до сих пор. Хотя этот участок земли сейчас ничем не отличается от пустыря, но это первое имущество, подаренное председателем.

Кажется, она чувствует какую-то тревогу или дискомфорт и потому не может радоваться.

— Доджун, они будут у меня. Чтобы ты не потерял.

С древних времен правильней всего, когда детские карманные деньги хранятся у матери.

— Да, хорошо.

— А еще дедушка дал кое-какой совет. Не хвастайся фермой перед другими братьями и сестрами. Ты ведь понимаешь?

— Хорошо. Не волнуйтесь.

Думаю, мать знала мою серьезность и потому почувствовала облегчение.

Я, глядя на ее лицо, осторожно произнес:

— Матушка.

— А, что?

— У вас… Есть деньги?

Когда я внезапно заговорил о деньгах, глаза моей матери округлились.

— Деньги? Что это вдруг? У тебя кончились карманные? Нет, ты же ими не пользуешься. Если ты чего-то хочешь, скажи. Мамочка все купит.

Когда о деньгах говорит ребенок, первым делом на ум приходят карманные, но сейчас я говорил о деньгах совсем не такой категории.

— Нет. Мне нужны не карманные деньги, а большая сумма.

— Большая сумма? Насколько?

Теперь в глазах матери появилось любопытство.

— Я слышал об этом, когда был у дедушки. Ильсан… Где это?

— Ильсан? Даже я толком не знаю. А что?

Как и ожидалось, она совершенно ничего не знает об этом мире. Ну, это не имело значения. Я ведь на это и не рассчитывал. Мне всего лишь хочется, чтобы и у моей доброй-предоброй мамочки был хороший денежный мешок. И мне следует лишь немного подтолкнуть его к ней.

— Я не очень хорошо понимаю, но, говорят, Ильсан скоро превратится в город. И потому там должны вырасти цены.

— Что? Кто это сказал? Дедушка?

— А, нет. Это сказали дядюшки из его компании.

Она не настолько наивна, чтобы не понимать, что я имею в виду. И не настолько бестолкова, чтобы тратить все деньги, которые щедро посылает на жизнь свекор.

Поскольку сейчас процентная ставка в банках составляла пятнадцать процентов годовых, она, должно быть, скопила немало денег, и теперь вопрос лишь в том, как ими распорядиться.

Я направился к себе в комнату, оставив мать, которая хоть и была в некотором замешательстве, но уже погрузилась в свои мысли, сверкая глазами. Я плюхнулся на кровать и стал размышлять о том, что делать дальше, но ничего особенного в голову не приходило.

Я слишком юн. Как бы тщательно я мог подготовиться, будь мне двадцать с небольшим!

Выкинув из головы сожаления, я взял книгу. Нет ничего лучше, чем чтение, когда нужно обуздать свое нетерпение. Нет, я оказался в таком времени, когда, кроме этого, особо и заняться нечем.

Пока я проводил зимние каникулы с книгами вместо друзей, началась новая эпоха, Шестая республика.

Двадцать пятого февраля Но Тхэу вступил в должность тринадцатого президента, и вскоре после этого началась избирательная кампания в Национальное собрание тринадцатого созыва.

Председатель Джин Янчхоль оказался более изобретательным, чем я мог себе представить. Особенно меня удивило использование выборов в Национальное собрание в качестве рекламы для «Сунъян Электроникс».

Когда до выборов оставался всего месяц, все кандидаты местного уровня разъезжали по своим округам на грузовиках, чтобы получить хоть на один голос больше, и кричали так громко, что к вечеру им аж говорить было трудно.

Председатель Джин готовил сверхдорогие телевизоры и видеомагнитофоны, которые потребуются для просмотра и записи Олимпийских игр — 1988 в Сеуле. Он быстро изготовил прототипы и начал раздавать их всем кандидатам на условиях «аренды».

Телевизор был оснащен огромным тридцатитрехдюймовым экраном, отдельными динамиками объемного звучания и низкочастотными динамиками для поддержки стереозвука, а также функцией PIP (картинка в картинке), что делало его первым телевизором, позволяющим смотреть два канала одновременно.

Чрезвычайно дорогой телевизор, стоимость которого составляла колоссальные 2,6 миллиона вон, в то время как ежемесячная зарплата выпускника университета, который только-только устроился работать, была триста тридцать тысяч вон.

И еще видеомагнитофон стоимостью четыреста пятьдесят тысяч вон, оснащенный невероятной технологией, названной «беспроводным дистанционным управлением».

Эти два товара путешествовали по всей стране на грузовиках кандидатов. Избиратели хлынули на выборы, проявляя больший интерес к электронной продукции, чем к обещаниям кандидатов, которые те выкрикивали до боли в горле.

Это была умная стратегия, которая решила одновременно и вопрос тестирования прототипов, и вопрос рекламы. Из районов, где проезжали грузовики предвыборной кампании, сыпались запросы, а вишенкой на торте рекламы стали телевизионные новости об этой великой диковинке.

По сравнению с этим рекламным эффектом избрание дяди в Национальное собрание даже не заслужило отдельного упоминания в новостях.

А все потому, что, если бы зять председателя «Сунъян Групп» не смог победить в Сувоне, который даже называют городом компании «Сунъян», это было бы равносильно стихийному бедствию.

Но даже что-то столь очевидное следует отметить.

Я думал, что празднование пройдет в резиденции дедушки, но оно состоялось в Большом зале отеля «Сунъян».

Похоже, его решили не проводить дома из-за присутствия высокопоставленных членов Национального собрания. Это было сделано для того, чтобы СМИ не смогли создать шум вокруг того, как представители народа выходят из дома чеболя.

Когда родители узнали, что празднование пройдет в отеле, их лица немного разгладились. А все потому, что там, в отличие от дома, к матери не смогут относиться как к прислуге.

Глава 7 Эпоха простых людей

Празднование прошло с размахом.

Зал был заполнен людьми, которые пришли не ради того, чтобы поздравить какого-то члена Национального собрания, избранного на первый срок, а чтобы показаться председателю Джину.

Прибыв в банкетный зал, наша семья первым делом поздравила тетю Джин Союн, которая с лучезарной улыбкой поприветствовала нас у входа.

— Сестра, поздравляю. Ты сделала еще один шаг вперед.

Несмотря на натужное поздравление моего отца, тетя одарила его улыбкой, словно была чрезвычайно рада.

— Ну, вот опять! И почему ты всегда сутулишься?

Она слегка похлопала его по спине, а затем взглядом показала в сторону супруга.

— Мой муж сейчас здесь, так что поздравь его. А затем немного посидите и тихонько уходите, если почувствуете себя неловко.

— Став женой члена Национального собрания, ты вдруг расщедрилась. Ха-ха.

В отличие от отца, который смеялся, мать и старший брат Санджун все еще выглядели нервными.

— Поздравляю.

— Здравствуйте.

Тетя продолжала улыбаться даже после того, как ее поприветствовали мать и брат.

— А, невестка. Позволь тебя кое о чем попросить.

— Да, говорите.

— Приехал очень важный член руководства партии, так что прошу тебя, поприветствуй его лично.

В этот момент брови отца дернулись.

— Сестра, что это значит? Ты что, хочешь продать ее улыбку?

— Дорогой!

Мать дернула отца за рукав. Избегать вреда от ненужных конфликтов всегда было ее обязанностью.

— Эй! Он просто был поклонником твоей жены. Поэтому я и попросила просто разок уделить ему внимание. А ты что там себе напридумывал?

— Хорошо. Не беспокойтесь. Мы сходим поздороваться.

Когда спор с тетей закончился, мать взяла отца под руку и направилась с ним в банкетный зал.

— Дорогой, не расстраивайся из-за пустяков. Ты хоть знаешь, как я беспокоюсь каждый раз, когда это происходит?

Отец, то ли из любви к матери, то ли оттого, что был подкаблучником, улыбнулся и крепко сжал ее руку.

— Хорошо. Давай быстренько пройдем по кругу и уйдем.

Возможно, по причине того, что мать настояла, отец продолжал улыбаться и здороваться с людьми. А затем увидел мужа сестры, главного героя праздника, и помахал рукой.

— Поздравляю с избранием, зять. Что скажете? Законодатели лучше прокуроров? Ха-ха.

— Спасибо за поздравление. Да разве так быстро поймешь? Я же пошел на понижение с должности главного прокурора на место депутата первого срока. Теперь точно придется потрудиться. Ха-ха.

После нашего с Санджуном приветствия дядя, гладя нас по головам, слегка поклонился матери:

— Вокруг стало так светло благодаря вашей семье! Как можно с возрастом становиться только красивее?

— Поздравляю, дядя.

Я не упустил из внимания взгляд дяди, которым он быстро окинул тело моей матери.

Ах ты, коварный мерзавец.

Я решил с ним сблизиться, потому что думал, от него может быть польза, но этот негодяй мне совершенно не нравился.

— А, кстати, зять. Мне нужно кое-кого быстренько поприветствовать. Помоги.

— Я как раз только что слышал обо всем от сестры. Кто это такой, что вы так о нем заботитесь?

— Он — истинная сила шестого созыва.

— Что? Но ведь выборы кончились всего несколько дней назад, а он уже имеет силу?

— Он правая рука президента Но Тхэу. Его уже можно считать наследным принцем!

Он заволновался, но голос понизил:

— Санджун, Доджун, останьтесь здесь ненадолго, поешьте вкусненького.

Дядя повел за собой моих родителей к группе людей немного в стороне. Из-за толпы я не мог разглядеть, кто это. Навострив уши, я попытался услышать хотя бы его имя, но даже это оказалось невозможно, потому что вдруг рядом со мной появилось препятствие.

— А! Братик Канджун.

Когда я обернулся, услышав знакомое имя, то увидел отпрыска третьего сына, Джин Канджуна, который теперь уже пошел в среднюю школу, и его младшую сестру Джин Ёнгён, стоящую рядом. Девочка была всего лишь на год старше меня.

Я улыбнулся и поднял руку:

— Привет, сестренка.

Однако они оба не ответили на мое приветствие. Вероятно, помня о сломанной по моей вине ноге.

— Братец Канджун, как твоя нога? Слышал, тебе даже пришлось ходить на костылях.

С кривой ухмылочкой я оглядел ногу Джин Канджуна. Его лицо покраснело, словно мой вид его напугал.

— Думаю, для равновесия стоит сломать и вторую ногу… Когда выберем для этого время? — Я говорил мягко, но в моих глазах читалось нечто иное. Я смотрел на него так, словно собирался проглотить с потрохами, так что он не смог выдержать и пары минут, и не просто отвел взгляд, а вообще ушел.

Как и ожидалось, он трус. Не может быть, чтобы ребенок из богатой семьи, с которым всегда сюсюкались, имел достаточно смелости.

— Доджун, почему ты все время пристаешь к братику Канджуну? — беспокойно спросил напуганный Санджун, когда двое детей скрылись из виду.

— Братик, не бойся этого придурка. Он не умеет драться. И кишка у него тонка. Теперь и ты лучше просто вытирай об него ноги.

Услышав мой грубый тон, Санджун только заморгал.

Я считал его своим первым союзником… Но больно слабый у него характер. Сейчас он учится в шестом классе народной школы, так что, думаю, можно еще немного подождать. А вот когда он пойдет в среднюю школу, я смогу как следует его натренировать, не так ли?

— Вы что-нибудь съели?

Родители, которые вернулись, с кем-то поговорив, крепко взяли нас за руки.

— Раз уж мы всем показались, почему бы нам не уйти? Здесь все равно нет подходящей для детей еды.

— Нужно поздороваться с отцом, прежде чем уходить.

— Мы не сможем его увидеть.

— Что?

Услышав от отца нечто неожиданное, мать наклонила голову.

— Уверен, он использовал этот праздник как предлог, чтобы провести приватную беседу с приехавшими политиками. В особом номере этого отеля. Отец не участвует в вечеринке. Это же очевидно, раз матери здесь нет.

Любой понимал, что главным героем на этом банкете является новый член Национального собрания. А глава компании — всего лишь его тесть, поэтому он не обязан здесь показываться.

— Вот как? Тогда пойдем поедим что-нибудь вкусненькое?

Мать, чье лицо стало чрезвычайно счастливым, снова взяла отца под руку. Увидев их улыбающиеся лица, Санджун тоже подпрыгнул.

— Папа! «Макдоналдс». Пойдемте в «Макдоналдс»!

Вот черт. Я хотел поесть димсам в китайском ресторане отеля «Сунъян», но оказался на шаг позади. Вот что происходит, когда старший брат — ребенок. Каждый раз приходится сходить с ума и сдерживаться, чтобы не подпрыгнуть от злости.

В восьмидесятые годы начали открываться рестораны с жареной курочкой и пабы, в восемьдесят четвертом году появился «KFC», а в марте этого года в универмаге «Галерея Апгуджон» открыл свои двери «Макдоналдс», ставший нарицательным названием фастфуда. Поскольку в Сеуле он был всего один, попасть туда ребенку из другого района было трудно. Санджун уже знал его вкус, поскольку водитель привозил еду оттуда несколько раз, и пел эту песню при каждой возможности.

— Поедем?

Отец посмотрел на мое лицо, чтобы убедиться, что я не против, и мне пришлось с трудом изобразить радость. Ведь не может быть ребенка, который не любит гамбургеры и колу.

И вот, когда родители уже собирались ускользнуть из банкетного зала, держа нас за руки, мужчина внезапно преградил нам путь и слегка склонил голову:

— Вас ищет председатель.

Его взгляд указал на меня, и отец нахмурился.

— Доджуна?

— Да.

— Решил совсем забрать у нас ребенка. Может быть, просто скажешь, что не смог его найти?

— Прошу прощения. Здесь очень много любопытных глаз, так что я не могу сообщить ложную информацию.

Мужчина снова склонил голову.

— Отец, все в порядке. Я скоро вернусь.

— А, он сказал, что разговор может затянуться. Поэтому он сам отвезет вас домой… А остальные могут уже идти.

Иными словами, он приказал им уйти первыми, оставив только одного меня.

Глядя на лицо отца, я почувствовал, что он собирается броситься к дедушке и высказать ему все, что накопилось на душе.

— Отец, съездите с братом в «Макдоналдс» и поешьте там вкусной еды. А я поужинаю здесь. Попрошу дедушку купить мне домашний гамбургер.

Как только я закончил говорить, увидел по несчастному лицу отца, что совершил ошибку. Он точно неправильно меня понял.

С моей точки зрения, было важно еще немного сблизиться с председателем Джином, и еда в отеле была лучше, чем гамбургеры из «Макдоналдса». Однако отец, который и не подозревал об этих мыслях, мог воспринять эти слова, словно я не хочу оставаться, но стараюсь не вызвать недовольство председателя Джина, поэтому делаю это ради родителей.

Сейчас с такими недоразумениями ничего нельзя сделать. Но я смогу их разрешить, как только избавлюсь от маски ребенка.

Я сделал как можно более радостное лицо, чтобы уменьшить беспокойство родителей, и ушел.

Номер, куда меня проводил сотрудник, оказался не королевским люксом, как я себе представлял. Это была простая комната размером со стандартную, но без кровати. На двадцать восьмом этаже точно расположены королевские номера, но неужели здесь были и такие комнаты?

Различные блюда, стоявшие в ожидании меня на большом круглом столе, выглядели восхитительно и возбуждали аппетит.

— Подожди немного, и можешь поужинать. Председатель закончит дела и позовет.

Как только сотрудник вышел, я быстро оглядел комнату.

— Ого?

Я думал, что комната закрыта со всех сторон, но на одной из стен виднелась слегка приоткрытая раздвижная дверь. Заглянув в ее проем, я увидел настоящий королевский люкс. А это, выходит, отдельная комната, которая к нему примыкает.

Через щель я видел спину председателя Джина, сидящего на стуле, которая закрывала того, с кем он сейчас беседовал.

Я решил для начала набить свой голодный желудок.

Я ел осторожно, стараясь не касаться вилкой тарелки, и навострил уши, чтобы услышать разговор в соседней комнате.

— Эпоха великих простых людей и северная политика. Об этом также говорилось в инаугурационной речи. У него стальная воля.

— Да, я тоже был под впечатлением, когда слушал.

— Северная политика направлена на улучшение отношений с коммунистическими странами. Особенно они хотят установить дипломатические отношения с Советским Союзом и Китаем.

Интересно, кто это?

Судя по разговору, кто-то явно приближенный к президенту, но я совершенно не понимал кто. На самом деле для меня это время — просто очень далекое прошлое, и единственное, что я помнил, — лишь приблизительный поток событий.

— Значит, закулисную работу будете вести вы, депутат Пак.

— Именно. И первый на очереди — Советский Союз.

— Советский Союз…

На некоторое время воцарилась тишина. Когда приближенный президента рассказывает подобные планы главе чеболя, он не просто делится с ним информацией. Определенно будет какой-то запрос и соответствующая плата.

— Чем я могу помочь?

— Холодная война закончилась. Основа нынешней дипломатии — экономика, а не идеология. Разве максимизировать взаимную выгоду не лучший путь?

— Не знаю, как насчет Китая, но экономика Советского Союза больше нашей. Как владелец большого бизнеса я бы предпочел продавать свои товары в Советском Союзе.

В то время ВНП СССР на душу населения составлял девять тысяч триста долларов, что было больше, чем у Кореи, ВНП которой составлял всего пять тысяч восемьсот долларов. Конечно, через пять лет он уменьшится до одной десятой.

— Господин президент велел поручить это вам, господин Джин, как председателю «Сунъян Групп». Я лишь передаю его намерения.

Бросил и кнут и пряник одновременно. Безоговорочно сотрудничайте, подчиняясь общей картине правительства. Однако то, как вы это сделаете, зависит от вас.

Что же ответит здесь дедушка? Каждый хочет избежать кнута и получить один только пряник, но это невозможно. Я еще немного приблизился к двери.

— Вот как… Даже не знаю, что сказать в ответ на эту огромную заботу. Ха-ха.

Он уходит от прямого ответа? Или же?

— Все же наш «Сунъян» — просто торговец, не так ли? Как мы можем знать общую картину дел в стране? Я просто последую тому, что вы мне скажете, депутат Пак.

Ого? Неужели сдается? Но такого быть не может!

Власть правительства никак не сможет опрокинуть корабль под названием «Сунъян». Если чеболь номер один подчинится режиму, то у второго и третьего мест тоже не будет возможности избежать этого. А чеболи — группа, члены которой готовы стать друг другу сильными союзниками в борьбе с режимом, который им угрожает. Авторитет у первого места в деловом мире такой, что его легко можно посчитать ключевым игроком среди чеболей. А такой игрок не может взять и просто сдаться, верно?

— Ничего себе! Вы даете мне слишком большое домашнее задание! Ха-ха.

Мужчина, которого называли депутатом Паком, громко рассмеялся. Этот смех показывал, что он еще больше развеселился.

— Председатель, теперь, когда вы приняли такое важное решение, моим плечам стало намного легче. Хорошо. Я сделаю соответствующий проект.

— Я в некоторой степени подготовлюсь… Дорогой депутат, вам следует избегать нежелательных приказов Голубого дома. Нарисуйте картину, которая понравится господину президенту. Ха-ха.

Уступил, сделав еще один шаг назад. Что же задумал дедушка?

— Ох, какой же я недогадливый… Только сейчас понял. Говорите, прошу вас, председатель.

Ах, так это я не смог догадаться. Была какая-то причина пойти на подобную уступку!

Я не мог сказать наверняка, потому что видел только спину дедушки, но казалось, он улыбался.

— Что ж, тогда я бессовестно кое-что скажу. В прошлом году зашли разговоры о демократии и прочих подобных вещах, так что теперь даже простые рабочие выходят на улицы, не так ли? Одно привело в движение другое. А ведь мы едва начали зарабатывать на жизнь.

— А, вы об этой проблеме?

— Да, сейчас идут всеобщие забастовки, или как их там называют, поэтому ни один завод не работает должным образом. А ведь это они окажутся на улице, если компании закроются… Мда…

На волне демократизации рабочие тоже высыпали на улицы, чтобы отстоять свои права. Сейчас председатель Джин просит их остановить.

— Хм… Эта проблема и для нас является главным приоритетом. Не волнуйтесь так сильно. Инаугурация прошла совсем недавно, поэтому от жестких мер мы воздержимся, но вопрос будет полностью решен до Олимпийских игр.

— Думаю, несколько месяцев мы сможем продержаться без проблем. Главное, направьте поток в правильное русло.

— Об этом можете не беспокоиться. Кстати, есть ли что-то еще?

— В Национальной разведывательной службе, должно быть, сейчас все жутко заняты, верно?

— Ох, да разве бывают они не заняты? А! Опять я проявил недогадливость… Ха-ха.

Депутат Пак хлопнул себя по лбу и разразился смехом.

— Похоже, от профсоюзов немало проблем.

— Мне несколько раз сообщали, что они вели себя довольно необычно.

— Слышал, что информационную сеть «Сунъян Групп» можно сравнить с Национальной разведывательной службой. Разве могут наши агенты сделать что-то свыше?

— Как можно сравнивать парочку сообразительных подчиненных коммерсанта с национальной разведкой? Это не имеет смысла.

Хочет мобилизовать даже Национальную разведывательную службу? Лишь для того, чтобы оценить, в каком направлении станут двигаться профсоюзы? Причина, по которой он может использовать мощные государственные институты в личных целях, заключается в силе вложенных до сих пор денег. Сколько же средств он выделил на предвыборную кампанию?

— Я черкну пару строк. Скоро вы узнаете результаты.

— Спасибо за вашу заботу.

Вместе с благодарностью дедушки закончилась и их встреча. Они обменялись добрыми пожеланиями, затем я услышал звук открывающейся двери и удаляющиеся шаги.

А затем…

Раздвижная дверь открылась, и появился председатель Джин.

— Доджун, ты уже заждался? Успел наесться вдоволь?

Он отодвинул стул от стола и сел рядом со мной.

Прошло всего два месяца с тех пор, как мы виделись во время зимних каникул, но председатель Джин расспрашивал о них так подробно, будто с нашей последней встречи прошли годы.

Единственный правильный ответ, который я мог дать, — это то, что я усердно учился.

Пока я рассказывал, председатель Джин осмотрел стол.

— Доджун.

— Да.

— Скажи честно. Ты слышал все, что дедушка только что сказал в той комнате, не так ли?

Нет ни пустых тарелок, ни блюд, количество которых уменьшилось. Он сразу заметил, что я почти ничего не съел.

Думаю, ему понравится, если в этот раз я скажу, что все слышал. Очевидно, он намеренно оставил раздвижную дверь приоткрытой, чтобы я мог лучше слышать.

Однако подслушивать нехорошо. Я опустил глаза и понурил голову, как ребенок, которого застукали за чем-то постыдным.

— Парень, подними голову. Мужчина не должен постоянно ее склонять.

Я почувствовал, как рука председателя Джина погладила мою опущенную голову. В ней не было ни капли тепла. Он явно стареет.

— Ты понял всю дедушкину беседу?

Глаза полны ожидания. Что, если я сейчас кивну? Тогда ожидание превратится в радость, но я не могу этого сделать. Я отрицательно покачал головой.

Я уже принес ему достаточно радости. А ее нужно дозировать, только тогда в следующий раз ее количество удвоится. К тому же содержание было слишком наполнено политикой, чтобы его понял одиннадцатилетний ребенок.

Но мне захотелось сделать небольшой подарок. Потому что я не настолько бессердечен, чтобы полностью проигнорировать его разочарованный взгляд.

— Но мне кое-что любопытно.

— Любопытство — дело хорошее. И что же это?

— Человек, который только что говорил с вами, — слуга президента, да?

— Слуга? Похоже на то.

Председателю Джину было весьма любопытно, какой же вопрос я ему задам.

— Дедушка, почему вы встретились со слугой? Вы же председатель крупнейшей компании в нашей стране, разве вы не должны были встретиться с самим президентом?

Мне действительно было это любопытно. Пусть он и является наследным принцем Шестой республики, но это все равно не тот уровень, чтобы председатель «Сунъян Групп» встречался с ним лично.

Я хотел услышать причину.

— Доджун.

— Да.

— Ты ведь тоже слышишь всякое, когда ходишь в школу, верно? Кто-то очень милый, кто-то злой, а кто-то хорошо дерется. Не так ли?

— Да, часто такое слышу.

— И наверняка думаешь, что эти слухи — правда, если их передает тебе кто-то близкий или заслуживающий доверия, как, например, староста класса. Но это ловушка.

Ловушка правдивых слухов. Нет, скорее ловушка доверия тому, кто их передал.

— Нельзя верить тому, что говорят другие. Даже если они друзья. И чем важнее вопрос, тем вернее этот факт. Всегда нужно проверять самому.

— Значит, вы просто сами проверили?

— Именно. Проверил, насколько они благодарны мне за помощь. А еще… Заодно пару других вещей.

— Да.

Председатель Джин посмотрел, как я отвечаю, кивая головой, а затем снова обратился ко мне:

— Доджун, помнишь, что я говорил раньше? Что назвал важным?

Я старался соображать очень быстро. Что он хочет проверить сейчас?

— Не обязательно понимать все, что говорит дедушка, главное — не забывать это. Чтобы вспомнить тогда, когда потребуется. Правильно?

— Именно так, правильно. Точно так же ты должен помнить то, что я только что сказал, не забывая.

— Да, дедушка.

— И еще кое-что. Ты должен быть тем, кто слушает, а не тем, кто объясняет.

И еще: нужно быть человеком, который слушает, выбирает и принимает решение. Сегодня председатель Джин не сдался перед ключевой фигурой нынешней администрации.

Именно в таком контексте он сказал, что последует общей картине, которую рисует правительство. Принять решение будет не поздно даже тогда, когда он выслушает план депутата Пака. А если он ему не понравится, его можно будет изменить, пожаловавшись на реальные трудности.

Председатель Джин только говорил вежливо, но на деле приказал депутату Паку предоставить ему план, как если бы тот был его подчиненным.

Тот, кто предлагает, становится слабой, просящей стороной.

Как только я понял истинные намерения председателя Джина, на моем лице естественным образом возникла улыбка. Понятия не имею, как он ее интерпретировал, но дедушка тоже выглядел довольным.

— Жаль, но, думаю, придется мне сегодня удовлетвориться одним тем, что я увидел тебя, Доджун. Дело в том, что я очень занят. Вместо этого обязательно приходи в гости на День детей[51]. Вместе поиграем.

— Да!

Мне пришлось ответить с огромной радостью. Потому что не бывает детей, которые не любят этот праздник.

Отправив внука домой, председатель Джин вернулся в главную комнату. На диване сидел неизвестно откуда возникший мужчина средних лет, который вскочил при появлении председателя Джина.

— Просто сиди. Ты такой жесткий, что это даже кажется мне проблемой. Зачем столько учтивости?

— Нет-нет. Думаю, это просто привычка. Ха-ха.

— Благополучно проводил депутата Пака?

— Да, проводил его в особый номер этажом ниже. И отправил к нему юную певицу, чтобы он мог насладиться ее ароматом и немного расслабиться.

— Хорошая работа. От женщин он всегда без ума. А что насчет банкета?

— Я раздал всем присутствующим депутатам первого срока по одному конверту. А еще… — Слегка приподняв уголки рта, мужчина средних лет добавил: — Также оценил, кто пытался приблизиться к моделям в банкетном зале. И поручил приготовить для них местечко, как только праздник закончится.

Это место, где можно разом узнать, кто любит деньги, кого привлекают женщины, а кому нравится и то и другое одновременно. Конечно, будут и те, кто держится подальше от женщин и отказывается от денег.

Это и есть главное преимущество мероприятия, на котором можно предложить взятку большому числу людей. Можно быстро создать список тех, кого следует отфильтровать, и определить цели, на которых можно сфокусироваться.

Их же избрали всего несколько дней назад, а они уже готовы брать деньги и пускать слюни на женщин? Те, кто так беспечен, могут стать депутатами Национального собрания лишь однажды. Второго раза не будет.

А цели, на которых они сфокусируются, необходимо вырастить и превратить в послушных овечек. Разве не они станут верными воинами «Сунъян Групп»?

— Хорошая работа.

Похоже, дела на сегодня в какой-то степени окончены. Председатель Джин расслабленно поднял чашку.

— Что скажешь? Как думаешь, что предложит депутат Пак?

— А разве имеет значение, что он предложит? Нашей группе компаний достаточно получить от Советского Союза один только природный газ.

— Ты уверен?

Мужчина средних лет не стал отводить глаза под пристальным взглядом председателя Джина.

— СПГ[52]продолжает поступать. Раз этот стол накрыла группа компаний «Сунъян», мы и должны единолично забрать всю выгоду. Я уверен.

В глазах председателя Джина отражалось бесконечное доверие, когда он смотрел на отвечавшего с улыбкой мужчину средних лет.

С восьмидесятого года, когда правительство разработало план по расширению поставок газа для модернизации бытового топлива и реализовало проект по внедрению СПГ, появился ряд частных городских газовых операторов, в основном в крупных городах и столичном регионе.

31 октября 1986 года первое судно с 57 300 тоннами СПГ прибыло на приемную базу в Пхёнтхэке, что ознаменовало начало газового бизнеса в городе.

Источники энергии для городских домохозяйств стали быстро меняться с брикетов и нефти на природный газ.

Советский Союз являлся огромной ресурсной державой и поставщиком до тридцати процентов природного газа Европы. Может ли оказаться так, что их главным дипломатическим оружием окажется угроза перекрыть вентиль? Эффект от такой угрозы был бы колоссальным. Если Советский Союз закроет вентиль газовой трубы, Европа погрузится в холод и тьму.

«Газпром», отвечающий за добычу, распределение и продажу природного газа страны, контролировался советским правительством. Это вызвано тем, что «Газпром» — государственное предприятие, более половины членов совета директоров которого занимают высокие должности в правительстве, например, являются министрами или их заместителями.

Если «Сунъян» получит эксклюзивные права на импорт природного газа из Советского Союза и будет поставлять его частным городским газовым операторам, это почти ничем не будет отличаться от того, как если бы они взяли под контроль вентиль советской газовой трубы.

Одна только монополизация позволит извлекать огромную прибыль. Так что «Сунъян Групп» заранее определил цели, которые необходимо достичь в рамках северной политики нынешнего правительства.

— Хорошо. Об этом позаботься ты сам… Кстати, Хакджэ.

— Да, председатель.

— Что думаешь?

Председатель взглядом указал на соседнюю комнату.

— Вы о Доджуне?

Когда председатель Джин кивнул, главный секретарь Ли Хакджэ слегка улыбнулся.

— Зачатки хорошие.

— Только лишь зачатки?

— Судить можно будет через десять лет. Даже прекрасные зачатки и стебли могут оказаться вырваны с корнем всего после одного тайфуна.

— Ты сейчас об отце Доджуна?

Председатель Джин вспомнил прекрасный зачаток, который вырвало с корнем и унесло сильным ветром.

— Ну да, Юнги полностью изменился после учебы в Англии. А ведь казался таким полезным.

Голос, полный сожаления. Однако главный секретарь Ли Хакджэ без малейших колебаний высказал кое-что еще похуже. А все потому, что он был одним из немногих приближенных председателя Джина, кто мог говорить ему столь горькие вещи.

— Доджун родился у отца, обладающего огромным потенциалом в искусстве, и матери-актрисы. Боюсь, это те условия, которые могут привести к радикальным переменам с большой вероятностью.

— Мать Доджуна — просто красивая женщина. Можно сказать, что ее сделало актрисой одно только лицо. В ней нет ничего выдающегося.

Он собирался было спросить, что заставляет председателя так думать, но остановился. Может быть, все так и есть, поскольку он обладает необычным взглядом на людей.

Секретарь Ли Хакджэ снова перевел разговор на Доджуна:

— Однако я с первого взгляда понял, почему вы столь благосклонны к нему. Он весьма незауряден.

— Мне так жаль, что он слишком юн. Был бы он моим старшим внуком, все было бы гораздо надежнее.

В его голосе слышалось глубокое сожаление.

— Если вы долго будете оставаться в добром здравии, не будет ли этого достаточно?

— Сколько у Доджуна двоюродных братьев и сестер? А еще три дяди и тетя. Это невозможно.

Легкий вздох и покачивание головы говорили о реально существующих трудностях. Не важно, сколько денег лежит в кармане, ими нельзя ускорить время.

— Если он продолжит расти так же, как сейчас, не следует ли доверить ему несколько филиалов? Не будет ли удачей одно то, что он сможет вырастить несколько порученных ему компаний?

— Если я просто передам ему несколько? Но дети не станут сидеть сложа руки. Они нападут на него, как волки, разорвут на куски и поделят между собой.

Станут ли волки просто смотреть, как милому щенку вручают вкусный кусок мяса? Поскольку отец, который должен его защищать, совсем не интересуется мясом, результат совершенно очевиден.

Ли Хакджэ, который знал, какими были трое сыновей и единственная дочь председателя Джина, понял, что его идея оказалась бесполезной.

— А ты?

— Что? О чем вы?..

— Если Доджун сохранит свою незаурядность и через десять лет, на чью сторону встанешь? Старшего внука Ёнджуна? Или Доджуна?

Секретарь Ли Хакджэ ясно понял намерения председателя Джина. Он хочет передать младшему внуку достаточную долю бизнеса. А его, секретаря Ли, предлагает на роль телохранителя для мальчика.

— Кто бы это ни был, я должен встать на сторону председателя «Сунъян Групп».

Когда Ли Хакджэ сказал эти слова с лучезарной улыбкой, председатель Джин тоже ухмыльнулся. Ему нравилось такое поведение.

Он думал и действовал в соответствии со своей волей. И, поскольку его воля идеально совпадала с председательской, другим она могла показаться преданностью.

— Даже если человек, который займет кресло председателя после меня, окажется глупее тебя, ты все равно будешь относиться к нему так же, как ко мне?

— Чжугэ Лян[53]из царства Шу[54]также всем сердцем служил глупому императору.

— Он служил ему лишь потому, что тот был умственно отсталым. Потому что ему нужно было чучело, чтобы самому играть роль императора.

— Как-то это слишком! Как можно таким образом унижать преданность Чжугэ Ляна? Ха-ха.

Ли Хакджэ рассмеялся, но на лице председателя Джина не было и тени улыбки. Это показало, что он говорил серьезно.

Ли Хакджэ быстро перестал смеяться и опустил голову:

— Прошу прощения, председатель.

— За что?

— Не знал, что вы настолько серьезно думаете о Доджуне.

Ли Хакджэ не мог поднять голову, потому что прямо смотреть на председателя Джина, чье лицо стало холодным, как железная маска, было невозможно.

— Если Доджун вырастет достойным человеком, позаботься о нем. Я передам ему три-четыре компании по отдельности, но мои дети попытаются отобрать их у него. Просто не позволь им этого.

— Я запомню.

Только тогда лицо председателя Джина расслабилось, и он улыбнулся.

— Так что не смей умереть раньше меня! Меньше кури, меньше пей и чаще отдыхай.

— Заграничные командировки с вами, председатель, для меня все равно что отпуск.

Ли Хакджэ все никак не расслаблялся.

Он не мог избавиться от чувства тревоги, что сегодняшняя ошибка будет преследовать его еще долгое время.

5 мая 1988 года, когда в городе Тоттенхэм к северу от Лондона, в Англии, в неполной семье родилась девочка с довольно длинным именем Адель Лори Блу Эдкинс, председатель Джин Янчхоль отправился на пикник в еще не открывшийся Seoul Land[55]в окружении своих родственников и сопровождающих.

Неизвестно, на какие уловки он пошел ради этого, ведь до официального открытия парка оставалась еще неделя.

Время последних приготовлений перед открытием самое беспокойное, но многие сотрудники терпеливо ждали нас, чтобы сопровождать нашу семью.

Нас собралось всего двадцать пять человек, но, если добавить работников «Сунъян Групп» и Seoul Land, получится больше сотни человек.

Я смог убедиться еще раз. Они действительно эгоистичны. Даже мои родители, самые гуманные в семье, похоже, не осознавали степени своего эгоизма.

У большинства многочисленных сопровождающих также были семьи и дети. Если смотреть на их возраст, становилось очевидно, что многие из них — главы семей, ждавшие Дня детей с нетерпением.

Задумывался ли кто-то из присутствующих здесь о том, что они на самом деле чувствуют? Их эмоции известны только мне одному.

Хотя они наблюдали за каждым шагом семьи президента, их умы, вероятно, переполняли мысли о том, что дети сейчас остались дома с матерями.

Они ощущали вину перед своими семьями и за то, что их дети получают душевные травмы.

Такова цена нашего беспечного развлечения. Видя этот абсурд своими глазами, я не мог притворяться счастливым.

— Доджун, похоже, тебе совсем не весело? — кто-то подошел ко мне и с улыбкой заговорил.

Кто же это? Он казался знакомым, словно я его где-то уже видел.

— Я работаю вместе с твоим дедушкой.

— Вы директор какого-то филиала?

— Что? Ха-ха. Ну… Как же быть? Я еще не директор. Всего лишь главный секретарь. Это очень низкая должность.

Главный секретарь? Неужели это он?

— А ваше имя?..

— Ха-ха! Какой ты вежливый. И умеешь обращаться на «вы». Верно, раз я знаю твое имя, ты тоже должен знать мое. Меня зовут Ли Хакджэ, и я руководитель секретариата группы компаний. Твой отец называет меня братом. Так что ты можешь обращаться ко мне, как к брату отца, дяде. Но не называй по имени. Ха-ха.

Я замедлил шаг. Это тот самый человек, к которому, как говорят, председатель Джин относился лучше, чем к старшему сыну Джин Ёнги.

Он занимал должность главного секретаря, но его ранг был на уровне директора, и он, как говорят, был даже на одну ступень выше, чем руководители подразделений электроники и автомобилей, ключевых предприятий «Сунъян Групп».

Если Ли Хакджэ отклонял какой-либо вопрос, председатель Джин тоже безоговорочно делал это, и даже если он что-то одобрял, два или три часа беседы с секретарем могли заставить его отозвать свое согласие. Настолько большим влиянием обладал этот человек.

После того как структура наследников второго поколения установилась, и в должность председателя вступил Джин Ёнги, Ли Хакджэ подал в отставку, поэтому я мало о нем знал.

Слухи делились на две ветви.

Первая — это трогательная история о том, что председатель Джин Ёнги пытался уговорить его остаться, но для сотрудника старой закалки было естественным уйти в отставку, потому что мир менялся, так что он добровольно освободил свою должность советника.

Вторая же была совершенно другой. Как только Джин Ёнги вступил в должность председателя, первым делом он попытался обвинить Ли Хакджэ. Говорят, он планировал разоблачить его коррупцию, поскольку тот держал на руках огромное количество акций на имя Джин Янчхоля и не собирался их отдавать.

Но с Ли Хакджэ все было не так просто. Говорят, Джин Ёнги поднял белый флаг, когда тот громко закричал, что может уничтожить группу компаний «Сунъян», держа в обеих руках доказательства незаконных действий семьи Джин. Было невозможно узнать, действительно ли Ли Хакджэ владел такими акциями, и все закончилось официальным объявлением о том, что он ушел в отставку с огромным выходным пособием в кармане.

И этот легендарный человек хочет, чтобы я звал его дядей.

— Да, дядя.

Я вложил силу в каждый слог. Даже если мир расколется на две части, я во что бы то ни стало должен сделать его своим могущественным союзником.

— Но ты не будешь кататься на аттракционах? Даже взрослым они очень нравятся.

Там, куда указывал Ли Хакджэ, шныряли не только мои двоюродные братья и сестры примерно одного со мной возраста, но и взрослые.

— Дядя, разве вы не видите других взрослых, которым они не нравятся?

— Других взрослых? Кого?

Не говоря ни слова, я поднял руку и указал пальцем туда же, куда смотрел палец Ли Хакджэ. Он нахмурился, некоторое время смотрел туда, а затем обратил свой взгляд на меня.

— Кто? Там нет никого.

Так и знал… Похоже, он тоже из другого мира. Людей, которые ему не принадлежат, они не замечают. Будучи идеальным дворецким, он, кажется, возвысил себя до статуса хозяина, считая, что лакеи и слуги не больше чем пыль под ногами.

— Я имею в виду работающих взрослых. Разве вы их не видите?

На мгновение глаза Ли Хакджэ округлились.

Я тоже разволновался.

Как он воспримет мои слова?

Глава 8 Для начального капитала это слишком…

Он ошибется, если увидит во мне просто отзывчивого ребенка. При управлении компанией гораздо чаще приходится проявлять жесткость и бессердечие, чем сострадание.

— Хм… Работники? А что с ними?

— Они ведь не могут даже отдохнуть из-за нас. А сегодня День детей.

В этот момент я почувствовал колкий взгляд Ли Хакджэ. И, хоть это и продлилось лишь мгновение, я не стал отводить глаз.

— Они просто выполняют свои обязанности. Будь то День детей или воскресенье, каждый делает свою работу. А еще они отдохнут завтра взамен сегодняшнего дня.

— Тут ведь одни только мы. И теперь эти люди могут нас возненавидеть.

Его взгляд снова впился в меня. Интересно, он понял скрытый смысл моих слов? Если они возненавидят нас, также будут ненавидеть и «Сунъян». В конечном итоге мы потеряем потребителей.

Мне было любопытно, что он скажет.

— Доджун.

— Да, дядя.

— Если кто-то тебя возненавидит, просто действуй, как дедушка.

Вот те на! Совсем не то, что я думал.

— А как действует дедушка?

— Превращает ненависть в страх.

Его слова взорвались в моей голове, словно петарда. Черт, я до сих пор не смог избавиться от образа мыслей лакея. Если я хочу стать хозяином или председателем, мне не следует беспокоиться о таких незначительных вещах. О такой ерунде, как повышение производительности, максимизация продаж и удовлетворенность клиентов, должны волноваться те, кто ниже.

А председатель отличается от простого управленца.

Менеджеры обогащают компанию, но задача главы чеболя не в том, чтобы зарабатывать деньги. Он ведет войну. Задача председателя — поставить на колени ненавистных врагов, защитить и расширить собственную территорию. А затем слуги смогут ее возделывать и зарабатывать деньги. Так что, если того захочет председатель, они должны бросить семью и кинуться к нему, виляя хвостом.

— Вижу, по какой причине председатель в тебе души не чает.

Как только Ли Хакджэ погладил меня по голове, я пришел в себя. А затем посмотрел на него снизу вверх и увидел его широкую улыбку.

— По лицу вижу, что ты, похоже, меня понял! Ты что, ребенок с душой старика?..

Ну, хотя бы так. Несмотря на то что моя попытка продемонстрировать остроту ума провалилась, я не полностью облажался, потому что, по крайней мере, показал ему, что быстро все схватываю.

С этого момента мне захотелось лучше узнать Ли Хакджэ. Однако пришлось отложить это на потом, потому что непонятно откуда возник Санджун и утянул меня за руку.

День детей — веселый праздник для ребятни, но утомительный для взрослых. Я весь вымотался, словно был родителем, и к этому добавилось еще и ощущение дискомфорта.

Но на следующий день, когда увидел свою собственную ферму, куда мы приехали вместе с председателем Джином, эти чувства улетучились.

Увидев лошадей, неторопливо бегущих по зеленым просторам, я почувствовал дрожь возбуждения во всем теле. Было приятно иметь собственную ферму, но это поставило передо мной серьезную задачу.

Теперь мне придется научиться ездить верхом, как чеболь в третьем поколении. А это, черт возьми, страшно.

Однако когда год подошел к концу, мой страх исчез, и я открыл для себя удовольствие от езды верхом.

1988 год был поистине великим.

Кажется, я прекрасно понял, почему именно о нем выпустили дораму. Насыщенный событиями год — вот какие слова лучше всего подходят для его описания.

Конституция Шестой республики начала вступать в силу, а у власти встал президент, избранный прямыми выборами.

Министерство национальной обороны впервые за двадцать девять лет возродило систему посещений стажеров в учебном центре Нонсан[56], а война между Ираком и Ираном, длившаяся восемь лет, закончилась.

Была создана газета «Хангёрэ», а седьмого июля президент объявил Декларацию, в которой содержались предложения по межкорейскому обмену и заявление о сотрудничестве в области улучшения отношений между Северной Кореей и США.

Чо Ёнпхиль[57]выпустил свою десятую работу, а у группы Metallica вышел четвертый студийный альбом …And Justice For All.

Прошли Олимпийские игры, которые подняли осведомленность о Корее на мировой уровень, и, что удивительно, страна добилась потрясающих результатов, заняв четвертое место в общем зачете.

Впервые за тридцать восемь лет в Национальное собрание были избраны представители как правящей, так и оппозиционной партии, а еще возродился государственный аудит, с реформы которого прошло шестнадцать лет.

Для выявления коррупции Пятой республики был создан специальный комитет, и его впервые в истории конституции созвали в Национальном собрании.

Известные деятели из политических и деловых кругов, а также из средств массовой информации выступали в прямом эфире по телевидению, поднимая темы, сравнимые по значимости для всего народа с Олимпийскими играми. А среди членов Национального собрания стал звездой будущий президент Кореи.

Затем, в ноябре, после того как бывший президент Чон Духван и его супруга принесли публичные извинения, их сослали в храм Пэкдамса в горах Сорак в провинции Канвон.

Обменный курс достиг шестисот вон за доллар, экономика процветала, но цены на жилье взлетели, поскольку люди продолжали стекаться в Сеул. Правительство начало строить новое жилье, в том числе в районах Мокдон и Сангедон, но это не смогло сдержать рост цен на недвижимость.

Вслед за этим был объявлен «план строительства двух миллионов домов» и крупномасштабное жилищное строительство в Санбоне, Чундоне, Пхёнчхоне и других, но наступил новый, восемьдесят девятый год, а цены на недвижимость так и не стабилизировались.

— Говорят, нужно поспешить со строительством новых городов.

— Не волнуйся, говори медленней.

— А, да. Прошу прощения, председатель.

Несмотря на эти слова, руководитель «Сунъян Констракшн» Хон Сончхоль никак не мог скрыть волнения.

Главным посылом в новогоднем обращении президента стали слова о решении жилищного кризиса. Конечно, план уже утвержден. Хотя узнать, правильный он или нет, можно будет только потом.

Поскольку план уже есть, то, конечно, теперь необходимо его реализовать, и для этого был организован ряд встреч.

Директор «Сунъян Констракшн» Хон Сончхоль после встречи, в которой приняли участие заместитель премьер-министра, старший секретарь Голубого дома по экономическим вопросам и министр строительства, немедленно бросился в кабинет председателя Джина.

— Выходит, слухи оказались правдой.

Секретарь Ли Хакджэ, который вошел в кабинет немного раньше и ждал новостей, тоже выглядел немного взволнованным. Правительство будто подливает масла в огонь, вкладываясь в наиболее активный сектор строительства. Трудно не испытать предвкушения, думая, насколько вырастет «Сунъян Констракшн».

— Они уже рассказали, какие районы станут кандидатами на строительство новых городов?

— Это уже не кандидаты, их утвердили. Это район Пундан в Соннами и Ильсан.

Директор Хон, смочив рот стаканом воды, подробно рассказал о содержании сегодняшней встречи.

— Думаю, они будут делиться информацией умеренно. Так что можно считать, что никаких преференций не существует.

— Они собираются предотвратить монополизацию со стороны определенных компаний?

— Верно. И еще… — Немного поколебавшись, Хон Сончхоль продолжил: — Они запретили покупать землю в этих районах…

— Они дали информацию заранее, но запрещают покупать землю?

— Да, и предупредили, что, если заметят спекуляции, их участников исключат из программы новых городов.

— Разве не всегда так говорят? В любом случае все начнут скупать землю от чужого имени.

Ли Хакджэ нахмурил лоб.

— Нет. Они говорят, что будут проверять все сделки с землей в этих районах с сегодняшнего дня и до официального заявления строительства. На этот раз атмосфера немного отличается.

Директор Хон резко взмахнул рукой, чтобы передать атмосферу собрания. Воля правительства сильна.

— Вы же с прошлого года смогли ухватить кусочек благодаря жилищному вопросу. Это будет заметно и президенту, Сончхоль.

— Да, председатель.

— Создай группу для работы с новыми городами и тщательно подготовьтесь. И обязательно сделайте так, чтобы спекулянтов землей не возникло. На этот раз давайте поддержим план Голубого дома.

— Да, председатель.

Когда председатель дал ему знак уйти, президент Хон вежливо поклонился и покинул кабинет.

— Председатель, вы действительно планируете сотрудничать? Есть немало способов скупить землю тайно, не раскрывая себя…

— Не нужно. Нет никакого смысла нарываться на их ненависть только для того, чтобы немного подзаработать. В этот раз новые города будут принадлежать приближенным президента. Они уже определили, кто получит награды за усердную работу, и даже говорят, что закроют компаниям путь туда, чтобы деньги получили те, кто надо, так зачем нам туда лезть?

— А, вот как?

— Председатель Пак тайно поделился со мной информацией, что президент уделяет этому особое внимание.

— Вот как…

В этом году следует затаиться. Ходят слухи, что политическая ситуация в Восточной Европе складывается необычайно благоприятно, а значит, установление дипломатических отношений с Советским Союзом не за горами.

Во времена, когда перемены происходят настолько быстро, всегда есть возможности, и их предоставляет именно правительство. Нельзя допустить даже каплю негативного отношения к себе.

— Кстати, на всякий случай создай группу проверки, как только группа работы с новыми городами будет создана. Чтобы никто точно не наделал чего не следует.

Председатель Джин лениво просматривал связанные со строительством новых городов документы, которые оставил после себя директор Хон, и вдруг его пальцы остановились. Увидев, как он нахмурился и пристально вгляделся в бумаги, Ли Хакджэ осторожно заговорил:

— Что такое? Может быть, какая-то проблема?..

— Нет. Но почему-то это место мне кажется каким-то знакомым…

Председатель Джин некоторое время посмотрел на карту в документах, а затем поднял телефонную трубку.

— Ферма, которую мы купили в прошлый раз… Да, та самая. Проверь ее кадастровый номер и пришли мне по факсу.

Когда председатель Джин положил трубку, на его губах играла легкая улыбка.

— Похоже, у нас в семье есть кое-кто, к кому привязался денежный дух…

— Что? О чем вы?..

— Подожди немного. Все узнаем, как только придет факс.

Ли Хакджэ оставалось только, совершенно ничего не понимая, украдкой поглядывать на председателя Джина, который все так же спокойно улыбался.

Через несколько минут, когда экономка скромно принесла ему факс, он по очереди посмотрел на его содержимое и на документы, а затем наконец рассмеялся.

— Ничего себе, ха-ха-ха. Это потрясающе.

Такое зрелище редко увидишь.

Ли Хакджэ казалось, что он сойдет с ума, пока подавляет свое любопытство в ожидании объяснений от председателя Джина.

— А, так ты не в курсе. Ты ведь знаешь, что я построил ферму для Доджина?

— Да, где-то в провинции Кёнги… А, неужели?! В Пундане?!

— Именно. Ты только взгляни на это.

Ли Хакджэ, поспешно сравнивая факс и документы, начал искать точное место на карте.

— Ну как? Разве не кажется, что он выбрал место, зная обо всем заранее?

— Хотите сказать, это Доджун его выбрал? А не вы?

— Верно. Когда я сказал ему выбрать место где-то на юге провинции Кёнги, за пределами Сеула, он ткнул именно сюда.

Когда Ли Хакджэ внимательно смотрел на карту, его разум словно превратился в калькулятор.

— Это около восьмидесяти тысяч пхёнов.

— Немного жаль, да? Было бы здорово, если б было восемьсот тысяч пхёнов. Аха-ха-ха.

В отличие от председателя Джина, который не мог перестать смеяться, Ли Хакджэ предстояло прояснить моменты, которые еще не знал. Не должно быть никаких ошибок относительно этой земли до официального объявления правительства. А стирать ошибки было обязанностью главного секретаря.

— Председатель. На чье имя эта земля?

— Как это на чье? Конечно, на имя Доджуна. А что? Из-за налога на дарение?

— Вижу ваше выражение лица и чувствую облегчение. Ха-ха.

— Эй! Да разве это большие деньги? Думал, я не уплачу налог за подарок для младшего внука?

Его лицо просто не могло выглядеть лучше. Оно стало таким не только потому, что он получил стократную прибыль. Такое лицо бывает тогда, когда обнаруживаешь огромное сокровище.

Ли Хакджэ подумал, что этот случай может принести глубокие изменения в мысли председателя.

Способность к ясным суждениям, умение отважно двигаться вперед, взгляд с разных точек зрения, инновационное мышление… Этими качествами обычно владеет прекрасный менеджер. Но в двенадцатилетним Доджуне их нет. Можно лишь мельком увидеть в нем потенциал.

Однако у председателя Джина возникла уверенность, что юный внук обладает невероятным оружием под названием удача. Все, что он сделал — это ткнул пальцем в карту мегаполиса. И в результате получил более чем стократную прибыль. Иначе чем удачей этого не объяснить. А никакие способности и усилия никогда не могут превзойти, победить врожденную удачу.

— Как вы планируете поступить теперь?

— Что значит «как»?

— Если это подтвержденная территория для строительства нового города, за землю будет выплачена компенсация, а прилегающие территории станут настоящей золотой жилой…

— Эти деньги принадлежат Доджуну. Я не могу забрать их у него обратно.

— Я не говорю, что нужно их забрать, но разве они не должны снова пойти в оборот? Они ведь станут большим капиталом для Доджуна в будущем.

— А я что? Это же он смог увеличить свое состояние в несколько раз всего за год. Так что и справится намного лучше.

Председатель Джин махнул рукой, как будто это вообще его не заботило.

— В таком случае?..

Неужели он хочет доверить такую сумму денег ребенку? Ли Хакджэ чуть не вытаращил глаза.

— Давай просто научим его основам, а дальше будем просто наблюдать. Интересно, насколько велика его удача.

Ли Хакджэ, который умел быстро считать, тут же произвел в голове расчеты. Одна только компенсация за землю составит от шестнадцати до двадцати миллиардов вон. Это примерно равно годовой зарплате четырех тысяч выпускников, которые только устроились на первую работу.

Конечно, для председателя Джина сумма может быть не такой уж большой. Но все же она слишком велика, чтобы бросить ее на эксперименты с удачей внука.

Означает ли это, что его ожидания так же высоки?

27 апреля 1989 года. Все, у кого были хоть какие-то свободные деньги, ринулись в Пундан и Ильсан.

Объявление правительства о строительстве нового города было подобно тому, как если бы они опубликовали карту сокровищ. Вопрос заключался лишь в том, кому они достанутся первыми. Было очевидно, что цены на землю вырастут, но вот насколько?

За земли, которые предназначались для строительства новых городов, полагалась только государственная компенсация, но за владения в окрестностях суммы выплат росли без конца. Никто не знал, как высоко они поднимутся.

Недовольство владельцев земли компенсацией вызвало массовые протесты, так что ее размер изменили с минимальных ста десяти тысяч вон до максимальных семисот тысяч вон.

Главный секретарь Ли Хакджэ распорядился землей от имени внука председателя. А затем пришел в дом Джин Юнги с банковским счетом, на котором лежала огромная сумма денег.

— Юнги, давно не виделись.

— Брат, что привело вас к нам домой…

— Что это ты? И лицо какое-то не слишком приветливое!

Пока Ли Хакджэ пожимал руку Джин Юнги, с его лица не сходила улыбка. Он был единственным в этой семье, кто так обращался к секретарю. А вот братья Джин Юнги вели себя так, будто они уже хозяева. К нему Ли Хакджэ был больше всего привязан и из-за него больше всего расстроился.

— Секретарь? Это вы?

— Так и знал, Джэсу, что вы все так же красивы.

Ли Хакджэ поприветствовал ее самым обычным образом, а когда она собиралась поставить кофе и уйти, не дал ей этого сделать.

— Джэсу, присядьте на минутку. Мне нужно кое-что сказать вам обоим.

Из-за улыбки Ли Хакджэ оба супруга, казалось, немного нервничали.

— Это связано с Доджуном.

Как только он произнес имя их сына, глаза обоих родителей округлились. Ли Хакджэ быстро продолжил, пока они не успели еще больше удивиться:

— Новость хорошая, так что не стоит пугаться.

Успокоив их, он подробно рассказал о ферме, что в итоге удивило их еще больше.

— Что? Четырнадцать миллиардов? Господи! Как такое возможно…

Джин Юнги так удивился, что лишился дара речи, а его жена, казалось, была, скорее, в замешательстве, чем удивлена. Ну, замешательство и удивление выглядят похоже, так что Ли Хакджэ не обратил на это особого внимания.

Когда она передавала секретарю председателя Джина документ о земле, который лежал у нее на хранении, она знала, что землю продадут, но и представить себе не могла, что сумма окажется настолько огромной.

— Это компенсация за шестьдесят тысяч пхёнов. Осталось еще двадцать, и, по моим оценкам, цена вырастет приблизительно до десяти миллиардов вон. Мы планируем продать ее в скором времени.

Глаза родителей округлились еще сильнее.

— Как бы там ни было, председатель подарил ферму с легкой душой, но она принесла огромные деньги, так что он весьма доволен.

— Брат, и что же сказал отец?

— Так как это деньги Доджуна, он решил отдать их ему.

— Это вообще нормально? Он ведь только в пятом классе! Как можно давать ему такие деньжищи? Просто скажи отцу, пусть забирает их обратно.

— Дорогой.

Жена мягко взяла Джин Юнги за запястье, чтобы остановить его.

Ли Хакджэ, хоть и не показал этого, но в душе удивился. Она всегда была незаметной. Так что он совсем не ожидал, что в ней проснется такая жадность до денег.

— Зачем относиться к этому настолько серьезно? Можно же просто положить деньги в банк! В любом случае это единственное, что может с ними сделать ребенок.

Казалось, Ли Хакджэ понимал, чего боялся Джин Юнги. Он ведь не раз видел, как деньги разрушают чью-то жизнь.

В это время он услышал кое-что совершенно неожиданное. Из уст спокойной жены Джин Юнги.

— Дорогой, может быть, это единственные деньги, которые достанутся Доджуну. Сейчас твой отец ему умиляется, но ты ведь знаешь, как он капризен? Неизвестно, когда его интерес изменит направление.

Ли Хакджэ почувствовал искренность в ее отчаянном выражении лица. Речь идет не о жадности к деньгам, а о нежелании упустить страховку, которая вполне может оказаться для ее ребенка последними деньгами.

Джин Юнги никогда не мог победить жену. То же самое случилось и на этот раз.

— Конечно, Доджун, тебе трудно понять, насколько это большие деньги.

Он все неправильно понял. Возможно, он так решил, потому что я просто молча моргал, держа в руках банковскую книжку, но я просто был спокоен, потому что знал об этом заранее.

Конечно… Если думать здраво, разве может двенадцатилетний ребенок оценить настоящую ценность денег?

— Но что стало с моей фермой?

Первый вопрос должен звучать по-детски.

— Нам придется с ней разобраться. Потому что стране нужна эта земля. Можно перевезти лошадей оттуда на остров Чеджу или построить ферму где-нибудь еще.

А я только-только понял вкус верховой езды… Думаю, на этом игры в сына семьи чеболей следует закончить.

Поскольку стартовый капитал для следующего шага я подготовил, спекуляций с недвижимостью на этом хватит. Нет времени сидеть сложа руки и ждать, просто закопав деньги в землю.

— Что ты хочешь сделать с этими деньгами?

Палец Ли Хакджэ указал на мою банковскую книжку. В его глазах ясно читалось любопытство. Однако я не мог раскрыть свои планы, только чтобы его удовлетворить.

— Мне сказали, что деньги должны храниться в банке.

Этот ответ тоже звучит по-детски, не так ли?

— Верно. Положи их в банк, пока не подрастешь. Для безопасности.

Слово «безопасность» прозвучало пугающе. Словно парень, который гонится за безопасностью и комфортом, никогда не сможет стать во главе «Сунъян Групп».

Текущая процентная ставка в банках составляла колоссальные десять процентов. Если воспользоваться расчетом с помощью сложных процентов, можно увидеть, что сумма увеличится с пугающей скоростью. Она удвоится всего за одно мгновение. Но я не дурак, чтобы довольствоваться одним этим.

Ли Хакджэ погладил меня по голове и ушел.

Когда его шаги стихли, я снова посмотрел в свою банковскую книжку. Четырнадцать миллиардов! И столько же еще поступит. Если считать по ценам через тридцать лет, эта сумма легко превысит сто миллиардов вон!

— Хех, хех…

Смех, который я отчаянно сдерживал, вырвался наружу. А потом я как сумасшедший запрыгал на кровати. Я во многих фильмах видел нечто подобное и каждый раз думал: «Зачем так переигрывать, хоть и чувствуешь огромную радость?» Однако реакция оказалась реальной. Мне было так хорошо, что я не мог перестать прыгать, словно хотел, чтобы ножки кровати подломились.

— Ох!

Вдруг я услышал шаги на лестнице.

Быстро соскочив с кровати, я бросился к столу. Когда я уже открыл книгу и сделал вид, что занимаюсь, вошли родители.

— Доджун, не хочешь поговорить с отцом?

Уверен, они поднимут тему денег, но я еще не решил, в каком направлении вести разговор.

Родители — единственные, кто может помочь мне в моих долгосрочных планах, пока я не стал взрослым… Нет, пока хотя бы не перестал быть совсем уж ребенком. Нужно попросить их о помощи, но это непросто.

— Слышал, что сказал тебе дядя Хакджэ?

— Да.

Я протянул банковскую книжку, которую держал в руках, родителям, но они ее не взяли.

— И что ты сказал? Как поступишь?

— Сказал, что положу деньги в банк.

Похоже, они оба испытали облегчение. Мне даже показалось, они подумали, как хорошо, что их тревоги оказались напрасны. Разве может маленький ребенок сделать с деньгами что-то, кроме как положить их на счет?

— Для начала…

При этих моих словах выражения их лиц изменились. Что значит «для начала»?

— Для начала?

— Почему? Ты что-то хочешь купить?

— Нет. Все, что мне нужно, покупает мама.

— Но что тогда значит «для начала»?

— Дорогой, давай до конца выслушаем, что скажет Доджун. Что он хочет делать.

Отец с улыбкой взял мать за руку. Это было подтверждением того, что можно не волноваться. Когда их взгляды снова обратились ко мне, я улыбнулся и медленно заговорил:

— Отец, матушка.

Они оба смотрели только на мои губы.

— Что, если… Нет, не так. Что бы вы хотели сделать с этими деньгами?

Увидев, что мои родители удивлены даже больше, чем я думал, я решил, что просчитался. Нужно было вести себя осторожнее? Или еще немного подождать, медленно узнав их получше? Похоже, я слишком поспешил, потому что деньги меня взволновали. А я ведь просто хотел знать, что они думают…

Отец на мгновение строго посмотрел на меня, а затем вышел из комнаты, не сказав ни слова. Когда мать увидела это, она коротко вздохнула и крепко сжала мою руку:

— Доджун, папа не злится. Просто он немного удивлен.

А мне кажется, что злится. И удивлен довольно сильно.

Мне нечего было сказать, поэтому я слегка опустил голову, а мама погладила меня по спине.

Некоторое время в комнате стояла тишина.

Чтобы избавиться от неловкости и облегчить беспокойство матери, я заговорил первым. К тому же мне и самому было кое-что любопытно.

— Матушка.

— Да.

— Помните, о чем я сказал в прошлый раз? Что вы сделали?

— А? Ты о чем?

— Ильсан вроде бы? Новый город?..

Лицо вздрогнувшей матери так и говорило мне: «Ага! Она купила землю».

Получилось. Не знаю, сколько земли и на какую сумму она купила, но теперь я чувствовал себя гораздо надежнее, так как уверен, что она получила сумму, значительно превышающую ту, что была у нее на чрезвычайный случай.

Как для мужчин, так и для женщин тяжелые карманы позволяют чувствовать себя спокойнее. Как было бы здорово, если бы от этого лицо моей матери стало чуточку светлее.

— А… Это? Ничего. Меня это совсем не интересует, поэтому я просто оставила твои слова без внимания и тут же о них забыла.

— Вот как.

Она не настолько легкомысленна, чтобы рассказывать о покупке земли ребенку, поэтому я посчитал такую реакцию естественной. Как бы там ни было, попытка разузнать не удалась, а значит, придется воспользоваться другим способом.

Как же я должен поступить?

Глава 9 Тайно заполучить больше денег

Джин Юнги молча пил в своей любимой комнате, которую называл театром и где смотрел фильмы с женой.

Его единственные интересы — театр и кино.

Именно ради них Джин Юнги купил экран и проектор, как в кинотеатре, и даже по возможности коллекционировал кинопленки. Это была комната, где можно было подглядеть, как сильно он любил кино.

Жена легко могла сказать, что сейчас он не сосредоточен на фильме, хотя пленка в проекторе крутилась.

— Дорогой, это из-за Доджуна?

— А? А… Ну да.

Когда сын протянул ему свою банковскую книжку и сказал, чтобы он делал все что захочет, Джин Юнги лишился дара речи. Теперь он презирал себя за то, что тогда смотрел на документ, а не на сына.

— Он еще совсем ребенок и сказал это с добрыми намерениями. Не волнуйся так сильно.

— Дорогая.

— Да.

— Я не злюсь. Мне стыдно. — Джин Юнги мягко улыбнулся и обнял жену за плечи. — Когда Доджун сказал, что я могу делать все что захочу с более чем десятью миллиардами вон, мое сердце забилось быстрее. Оно словно даже кричало: «Это твой шанс!»

Джин Юнги передернул плечами, как будто воспоминания об этом моменте снова нахлынули на него.

— Как же я жалок… Стал отцом, а сам пускаю слюни на банковскую книжку собственного сына.

— Это случилось только потому, что сумма такая большая. И со мной было то же самое. Я подумала, что с такими деньгами мы с тобой и детьми могли бы всей семьей переехать за границу и жить там без проблем.

Даже утешение жены не могло спасти его сломленную гордость, а также успокоить стыд и чувство, что он плохой отец.

— Но, дорогой, мне тоже любопытно… А чем бы ты вправду хотел заняться? Если бы у тебя было достаточно денег. Все еще хочешь быть режиссером?

Джин Юнги не любил говорить о мечте, от которой давным-давно отказался, но все же не мог игнорировать попытки жены сменить тему.

— Нет, я и сам знаю, что у меня нет к этому таланта. Если бы я снял фильм, он получился бы очень скучным!

— Значит, ты совсем избавился от своих сожалений по поводу кино?

— Нет, их еще много осталось. Если бы я только мог, хотел бы заняться планированием и производством. Особенно в моей душе откликается роман, который я сейчас читаю. Я думаю, было бы здорово снять по нему фильм.

Как только они заговорили о кино, глаза Джин Юнги загорелись. Это взгляд мальчика, который гонится за мечтой.

— Кино ничем не отличается от производства товаров. Если фильм окажется достаточно успешным, чтобы покрыть затраты на его выпуск, можно будет снять следующий. Однако, если сократить затраты на его производство, необходимость собрать кассу тоже уменьшается.

— А как можно сократить затраты на производство?

— Сейчас в Корее фильмы выпускают бессистемно. Слишком много шелухи и тех, кто в процессе крадет деньги. Так что затраты можно уменьшить как минимум на тридцать процентов. Ты ведь и сама знаешь.

Джин Юнги посмотрел в глаза жене, которая когда-то была кинозвездой.

— Мне удалось сняться лишь в одном фильме. У меня не было времени обо всем этом узнать.

— А ведь если бы не я, ты могла бы стать звездой… Разве тебе не обидно?

— Что? Это ведь ты сказал мне прекратить сниматься, потому что мои актерские способности на нуле и я долго не продержусь.

Джин Юнги с любовью посмотрел на жену, которая ущипнула его за руку.

— Так это правда. Ха-ха. Тебе бы лучше подошло место модели, чем актрисы.

Благодаря жене он смог забыть о своем стыде. Джин Юнги чуть сильнее сжал ее плечо.

— Сколько?

— Одна лишь компенсация за землю составила четырнадцать миллиардов вон. Кроме того, осталось еще двадцать тысяч пхёнов, которые можно использовать в коммерческих целях… Их цена точно перевалит за десять миллиардов.

Джин Ёнги, заместитель председателя «Сунъян Групп» и его старший сын, стоял перед кадастровой картой нового города Пундан, потирая лоб.

— Этот малец получил в свои руки четырнадцать миллиардов? Одни банковские проценты составят больше миллиарда. Это ведь даже лучше, чем прибыль многих крупных компаний! Он на одни проценты сможет покупать по двадцать квартир в Каннаме каждый год!

Когда на лице его сына Джин Ёнджуна отразилась зависть, вице-председатель Джин Ёнги закричал:

— Ах ты, дубина! Завидуешь, думая о банковских процентах? Разве сейчас время думать о такой ерунде?

От громкого крика отца Джин Ёнджун отвернулся.

— Ты ведь уже учишься на последнем курсе университета, а все еще так себя ведешь? Ты вообще собираешься взяться за ум?

— Дорогой! Зачем ты так с сыном? Он ведь и так достаточно расстроился, потому что не смог поехать учиться за границу!

Секретарь, который сразу же почувствовал признаки надвигающейся ссоры между вице-президентом и его женой, тихо покашлял, напоминая, что он все еще находится в гостиной.

— Менеджер Ким.

— Да.

— Продолжай наблюдать за семьей Юнги. Если произойдет что-то особенное, немедленно доложи мне.

— Хорошо, вице-председатель.

— Можешь идти.

Когда менеджер Ким тихо сделал шаг назад и вышел из гостиной, вице-председатель Джин Ёнги снова начал пристально смотреть на старшего сына:

— Ты собираешься и дальше жить, сходя с ума по женщинам?

Услышав слово «женщины», Джин Ёнджун не смог поднять головы.

— А, мерзавец?! Знаменитости — единственные женщины, с которыми ты можешь развлекаться? В мире что, красоток недостаточно? Почему ты все время путаешься только с теми, кого показывают по телевизору?! Что, если такими темпами ты окажешься в газетах?

Похоже, внутри у Джин Ёнги все клокотало. Он мобилизовал все свои деньги и связи, чтобы получить письмо о зачислении сына в престижный американский университет, но этот бестолковый идиот умудрился оплодотворить лучшую актрису современности, которая еще и на семь лет его старше.

На деньги, которые ему пришлось потратить, чтобы избавиться от ребенка и заставить актрису замолчать, можно купить целое здание. Хотя Джин Ёнги и удавалось заставить молчать СМИ, раз за разом пользуясь своими деньгами и связями, заткнуть глаза и уши своего отца, председателя, он не мог.

— Ты что, кобель в охоте? Как она могла от тебя забеременеть? И такого придурка я должен отправить учиться в Америку? Даже не надейся! Ты оплодотворишь всех — и белых, и черных. Думаешь, председатель станет считать своим правнуком ребенка-метиса?

Дорога за границу для учебы закрыта, а два сотрудника надзорного отдела круглосуточно следят за сыном. Конечно, его передернуло, когда он увидел, что этот гаденыш завидует двоюродному брату, который на десять лет младше.

— Слушай внимательно. Твой дедушка не из тех, кто просто так даст кому-то даже десять вон. Ферму для маленького внука он построить мог. Однако то, что он записал ее на его имя и даже отдал огромные деньги от продажи в его распоряжение — проблема совсем другого порядка.

— Хватит. Это ведь уже в прошлом…

Вице-председатель Джин Ёнги сделал вид, что не замечает в своей жене раздражения, нараставшего все сильнее.

Его жена, Пак Хеён, тоже выросла, ни в чем не нуждаясь. Хоть ее семья и намного ниже «Сунъян Групп», она тоже из рода чеболей, чье имя известно каждому. Поэтому муж, который все время пресмыкался перед ее тестем, вызывал у нее одно только неодобрение.

— Сколько лет сейчас Доджуну? Но он дал этому ребенку четырнадцать миллиардов вон. Это не просто подарок. Он считает, что двенадцатилетка стоит колоссальные четырнадцать миллиардов. А если он продаст оставшуюся землю и отдаст деньги Доджуну, его ценность превысит двадцать миллиардов!

Джин Ёнджун не особенно задумывался над словами отца. Разве не он старший внук? Так что он верил, что после смерти дедушки все будет принадлежать ему.

— Твой дедушка дарил тебе когда-нибудь хоть клочок земли или счет в банке? Вот какая у тебя ценность, по его мнению.

— Дорогой, что тебя беспокоит? Ты уже вице-председатель. «Сунъян» принадлежит тебе. А еще… — Пак Хеён произнесла, подняв уголки рта. — Неизвестно, сколько еще проживет тесть. Время на нашей стороне.

Джин Ёнги не думал, что его волнения беспочвенны. Ни его жена, ни сын не знали человека по имени Джин Янчхоль как следует.

До сих пор он никогда не беспокоился, что не станет преемником. Его младший племянник сейчас привлекает внимание председателя, но он не слишком волнуется. И все же нельзя терять бдительность.

Независимо от того, что в их венах течет одна кровь, он не собирался никому уступать даже кирпичика «Сунъян Групп».

Я тихонько сел рядом с отцом, который читал в гостиной газету.

— Отец, прошу прощения.

— Доджун, все в порядке. За что ты извиняешься? Папа не злился. Просто немного удивился.

Отец крепко взял меня за руку и заключил в объятия.

— Доджун, ты слишком быстро взрослеешь. Что теперь делать папочке, раз ты так вырос?

Вот те на! На такие его слова мне и сказать нечего.

Я никогда не растил детей, поэтому даже представить не мог, каковы отеческие чувства. Поэтому в ответ мог лишь крепко держать его за руку. Отец мягко улыбнулся, похоже, почувствовав это.

— Хорошо, Доджун. Если ты что-то хочешь сказать папе, говори.

— Мама однажды сказала дедушке, что надеется, что я смогу делать то, что сам захочу.

— Мама?

— Да.

Он выглядел удивленным, узнав, что всегда тихая матушка сказала подобное страшному свекру.

— Поэтому мне стало любопытно. А чем хочет заниматься мой отец… Я слышал, что вы любите кино.

— Это мама сказала?

— Да.

Отец, в чьей улыбке проскользнула горечь, казалось, принял решение и усадил меня перед собой.

— Папа уехал учиться за границу, в Англию, когда был на третьем курсе университета.

Ого! Похоже, на этот раз он собирается все как следует рассказать. А если взрослый начинает копаться в воспоминаниях, это значит, что история будет довольно длинной.

— Я всегда делал то, что говорил отец. Маленьким я должен был хорошо учиться, поэтому старался получать хорошие оценки, а когда он сказал поехать на учебу за границу, я отправился в Англию. Не было ничего такого, чем мне бы хотелось заниматься. Поэтому я решил, что, естественно, должен изучать бизнес-администрирование. Потому что считал, что буду отвечать за некоторые филиалы «Сунъян Групп».

Звучит так, словно он был прилежным юным господином, который без всяких сомнений приспособился к своей среде обитания, но в какой момент он начал сбиваться с пути?

— В Лондоне, в Англии, есть район под названием Вест-Энд. Там сотни театров, где каждый день идут мюзиклы и спектакли. Иногда я заходил туда остудить голову после учебы.

Глаза отца внезапно заблестели, когда он начал вспоминать о днях своей юности.

— Там я посмотрел Шекспира и узнал о Синклере, Хейворде и Андерсоне. И меня потрясли такие произведения, как «Оглянись во гневе» Джона Осборна, «Смерть коммивояжера» Миллера и «Кошка на раскаленной крыше» Уильямса.

Я вдруг почувствовал невероятное облегчение. Его соблазнила не роскошь индустрии развлечений, а чистое искусство. Если его мотивы чисты и правильны, не стоит ли попробовать еще раз?

— С тех пор учеба отошла на второй план, а я полностью погрузился в театр и кино. Поступив в театральное училище, я начал изучать режиссуру. Конечно, и кино тоже. Но твой дедушка узнал об этом и забрал меня обратно в Корею. Ха-ха.

Мечты отца теперь только в воспоминаниях? Пробудив их, я зажгу его снова и помогу воплотить мечты в реальность. Но и мне тоже потребуется помощь, чтобы осуществить мои мечты. И подсказку об этой помощи отец только что мне дал.

— Отец, вы тоже помешаете мне делать то, что я хочу, если это вам не понравится?

— Разве я могу? Доджун, что бы ты ни делал, папа всегда тебя поддержит и поможет.

— Даже если я хочу стать директором более крупной компании, чем у дедушки?

Внезапно отец рассмеялся:

— Ха-ха-ха. Как же быть? Доджун, твоя мечта настолько велика, что, боюсь, папочка ничем не сможет помочь.

Я думал, что он поможет всем, чем сможет, пусть и только на словах, но не слишком ли он честен с сыном, мечтающим стать во главе компании еще больше, чем крупнейший чеболь Кореи?

— Есть кое-что.

— Что?

— Вы точно можете мне помочь.

Отец тут же перестал смеяться и стал серьезен.

— И как же? Я уже говорил, но на всякий случай повторю. Папу не интересует управление компанией. Ты ведь знаешь?

— Вы ведь знаете много полезных людей.

— Я? Нет. Я плохо знаком с людьми из «Сунъян Групп». Единственный, кого я знаю, — это секретарь Ли Хакджэ. Но он не настолько свободен, чтобы помогать тебе.

— Вы ведь только что сказали, что изучали бизнес-администрирование в Англии… Разве у вас нет друзей, с которыми вы вместе учились?

Отец снова не смог ничего сказать.

— Кто это тут у нас? Эй! Джин Юнги! Как давно мы не виделись!

— Да ладно тебе, еще и года не прошло. Зачем так переигрывать?

Это привычка человека, который всегда должен делать радостный вид при встрече с клиентом. Особенно тогда, когда у этого клиента в руках сотни миллионов вон.

О Сэхён — друг Джин Юнги, с которым он время от времени встречался, чтобы выпить соджу, и который являлся главой корейского представительства PowerShares, глобальной компании по управлению активами.

PowerShares была основана в 1935 году, а ее штаб-квартира находится в Атланте, в штате Джорджия, США. В штате у нее более семи тысяч профессиональных инвесторов, филиалы располагаются в сорока странах, а размер активов под ее управлением достигает ста двадцати миллионов долларов.

Настоящая империя денег.

О Сэхён обладал выдающимися способностями, достаточными, чтобы стать самым молодым главой представительства PowerShares в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Он был на два года старше Джин Юнги, но они встретились в Англии и в основном говорили по-английски, поэтому уже давно были просто друзьями.

— Что за ветер подул, что ты первым позвонил мне? Или у тебя появились лишние деньги, которые ты хотел бы оставить мне?

— Дубина, ты что, забыл, в каком я положении? Откуда деньги у безработного повесы, который даже в таком возрасте берет деньги на жизнь у отца?

— Так твои расходы на жизнь раз в десять превышают мою годовую зарплату, разве нет? Трать только половину из них, а другую оставь мне. А я ее увеличу.

— Это все потому, что обычные люди вроде тебя не знают, куда уходят деньги чеболя второго поколения вроде меня. Не важно, насколько их много, — всегда будет недостаточно.

Друг, который не обижается, даже если говорить с ним с сарказмом. Вот такие у них отношения.

— Ладно, тогда что привело ко мне человека без денег?

— Все из-за сына.

— Сына? Вот же дубина, если у ребенка проблемы, иди к школьному учителю. Я же с деньгами работаю, какой совет я тебе могу дать?

— Так вышло. Мой младший просит меня помочь стать таким же предпринимателем, как его дедушка.

— Младший? Это Доджун, да? Но разве он еще не учится в народной школе?

— Верно. В пятом классе.

— Эй, ничего себе парень! Он что, учится по программе для одаренных? Странно, что у безработного отца такой сын!

О Сэхён похлопал Джин Юнги по плечу и засмеялся, будто слова друга его удивили. Но Джин Юнги не мог смеяться.

— Действительно. Он вдруг резко повзрослел. Иногда мне кажется, что он даже серьезнее меня, так что я не могу просто его проигнорировать.

— И что? Что я могу сделать?

— Просто во время обеда посоветуй ему не быть слишком поспешным в решениях о карьере. Скажи, что менеджмент и бизнес — дела далекого будущего, а сейчас он должен просто играть в свое удовольствие.

— С внуком председателя все иначе. А я должен каждый день напоминать сыну, чтобы он усердно учился и поступил в хороший университет.

— Завидуешь? Хе-хе.

Услышав смех Джин Юнги, О Сэхён снова поднял кулак.

— Обычно ребята, которые хвастаются деньгами, наглецы, а от тех, кому повезло с родителями, у меня аппетит портится, но с твоим отцом все было иначе. Глядя на него, я впервые подумал, что человек может быть настолько чистым.

— Эй! Может, стоит выбирать выражения при детях?

— А, прости. Я ведь пытаюсь угодить богачам, вот и веду себя не так, как обычно. Хе-хе.

Человек, которого привел отец, оказался весьма интересным.

PowerShares — крутая компания. Разве не она через тридцать лет станет суперкорпорацией по управлению активами, зарабатывающей по восемьсот триллионов вон в год? На ее спекулятивный капитал можно влегкую купить целую страну в Юго-Восточной Азии. А этот человек выглядел немного неряшливо и не казался резким, хотя являлся главой представительства такого гиганта в Корее.

Во время еды он все время весело болтал и больше напоминал обычного соседского дядечку.

— Я уйду первым. — Санджун быстро закончил трапезу и поднялся на второй этаж.

Вот же! Похоже, у него наступил переходный возраст. В последнее время он почти не разговаривал дома. Сейчас как раз самое время, поэтому в какой-то момент даже родители стали украдкой наблюдать за его поведением.

Когда трапеза подходила к концу, отец начал делать знаки глазами своему другу.

— Но Доджун. Слышал, ты хочешь стать бизнесменом, когда вырастешь, верно?

— Да.

— Как дедушка?

— Еще больше, чем дедушка.

— «Сунъян Групп» — крупнейшая компания в Корее… А ты хочешь еще больше… Какой ты жадный!

— Но это не жадность, а мечта.

— Ты жадный, как твой дедушка, но мечтаешь, как отец?

Глаза О Сэхёна коротко сверкнули.

— Юнги, могу я поговорить с Доджуном наедине?

Как только отец кивнул, О Сэхён встал из-за стола.

— Доджун, послушай, какие хорошие вещи скажет тебе господин, — сказал отец с улыбкой.

Когда О Сэхён вошел в мою комнату, он быстро огляделся и пододвинул к себе стул.

— Как все аккуратно, никакого беспорядка.

Я заметил, что он оценивает меня, оглядывая мою хорошо организованную комнату.

— Ну, Доджун. Если у тебя есть вопросы, спрашивай. Хоть так и не скажешь, но я вполне успешный человек.

Глава корейского представительства крупнейшей в мире компании по управлению активами — это не просто «вполне» успешный, это чрезвычайно успешный человек.

Для начала я сделал вид, что ничего не знаю, и задал первый вопрос:

— Господин, а вы тоже директор большой компании?

— Да, директор очень крупной компании. Но она немного не такая, как у твоего дедушки. Я человек, который делает богатых людей еще богаче.

— Значит, вы встречаете много богачей?

— Выходит, что так.

— А когда вы говорите с такими клиентами, то, должно быть, слышите много историй о том, как можно зарабатывать деньги, да?

— Что? Вот те на… Какой острый на язык. Слышал, что ты ведешь себя не по-детски, так это правда. Ха-ха.

Он разразился веселым смехом. Посмотрим, как долго продержится эта улыбка.

— Я умею держать рот на замке. Если распространять направо и налево истории богатых людей, как ты и сказал, работать долго невозможно. Слухи ползут быстро. А еще я не спрашиваю о деталях.

Это также считается рабочей этикой. У богатых много секретов. Даже если удастся подглядеть некоторые из них, нужно держать язык за зубами, чтобы не оказаться похороненным в индустрии.

— Значит, и мой секрет вы сохраните.

— Ничего себе, сколько сюрпризов мне преподносит ученик народной школы сегодня. Ты парень уникальный. Но ты не мой клиент. Так что у меня нет причин хранить твои секреты.

— А? Отец вам ничего не сказал?

— О чем?

О Сэхён, ничего не понимая, моргнул.

— О моих деньгах. Сейчас на моем банковском счету четырнадцать миллиардов вон, а когда оставшуюся землю продадут, я получу еще десять. Разве этого недостаточно, чтобы стать вашим клиентом?

О Сэхён просто сидел и моргал. Вряд ли в жизни у него случится что-то более удивительное, чем это.

Когда мы слышим что-то нереальное, поначалу воспринимаем это как ерунду. Однако, в зависимости от доверия к говорящему, как только мы понимаем, что это правда, в голове не остается ни единой мысли.

Поэтому сейчас он просто сидел с открытым ртом, не в силах ничего сказать.

Чем сильнее шок, тем дольше длится молчание.

Это в прошлой жизни благодаря вложениям в акции чеболей стало много несовершеннолетних богачей, но сейчас это еще не так. Более того, даже в прошлой жизни они владели всего лишь десятками миллиардов вон. А деньги, которые есть у меня сейчас, через тридцать лет будут стоить как минимум сто миллиардов вон, а то и больше.

Поверить, что такая сумма есть у двенадцатилетки, нереально.

Я ждал, пока О Сэхён придет в себя и заговорит.

Прошло почти пять минут, и я услышал, как он, заикаясь, пробормотал:

— Ч-ч-ч… Четырнадцать миллиардов?..

— И еще десять добавится в течение этого года.

— Все эти деньги дал тебе дедушка?

— Нет.

— Что же тогда?

— Господин, вы же только что сказали, что не расспрашиваете клиентов о деталях.

— Да, точно. Все верно. Зря спросил.

Я протянул банковскую книжку О Сэхёну, который все еще заикался, не в силах справиться с шоком.

— Это моя банковская книжка. Можете сами посмотреть.

Пока О Сэхён несколько раз перепроверял цифры на моем банковском счете, я принял решение, как перейти к следующему шагу. Я не могу все время притворяться ребенком. Чтобы добиться цели, придется смириться с тем, что я должен немного проявить свою истинную сущность.

— Но сегодня я пришел сюда не за этим… — О Сэхён почесал в затылке и беспомощно улыбнулся. — Я думал, что скажу что-нибудь хорошее сыну моего друга… А теперь мне совсем этого не хочется.

Профессиональный инстинкт человека, управляющего активами.

Мест, куда можно инвестировать, огромное множество, а вот денег для этого всегда не хватает. Перед его глазами промелькнула огромная сумма денег, и его жадность тоже зашевелилась.

— Твой отец просил, чтобы я поговорил с тобой и убедил развиваться не спеша. Таланты, вроде музыки, рисования или спорта, следует развивать с юных лет, но вот менеджмент и зарабатывание денег… Обычно это происходит во взрослом возрасте.

— Я видел в новостях, что в США был ребенок, который заработал две тысячи долларов на продаже марок в возрасте двенадцати лет, а когда учился в школе, продавал подписки на газеты и получил еще больше.

— Торговля и бизнес — разные вещи. Что ты вообще планируешь делать с этими деньгами?

— Господин, а как лучше ими распорядиться?

Кое-что, чему я научился у дедушки, председателя Джина!

«Нужно быть тем, кто слушает, а не тем, кто объясняет».

«Нужно слушать, выбирать и принимать решения».

Я уже решил, куда потрачу эти деньги, но мне также нужно узнать и мнение топового финансового специалиста. Чем больше информации, тем лучше.

— Как сказать. Трудно решить прямо сейчас. Конечно, с такой суммой денег нужно диверсифицировать инвестиции, а также учесть множество переменных, среди которых риски, средняя доходность, стратегия вывода и прочие…

Этот мужчина сейчас видит во мне не ребенка, а человека с активами размером в четырнадцать миллиардов вон.

О Сэхён, поняв это слишком поздно, засмеялся и хлопнул себя по лбу:

— А, это… Я зашел слишком далеко, верно? Сам не понял, как разволновался.

— Все в порядке.

— Ладно. Тогда давай сделаем вот как. Сначала посоветуемся с твоим отцом, а потом…

Я поднял руку и закрыл ему рот.

— Это мои деньги, поэтому не нужно ничего обсуждать с отцом. К тому же он ведь тоже вам доверяет, да, господин? Поэтому и привел вас ко мне. Разве нет?

— Как точно ты говоришь. Да, выходит, что так.

О Сэхён, немного подумав, снова заговорил:

— Давай-ка поступим вот так. Думаю, мне нужно первым делом получить согласие родителей. Оно нужно не для того, чтобы обсуждать инвестиционные вопросы, а потому, что ты еще несовершеннолетний. Это вроде разрешения нашей компании управлять твоими деньгами.

— Да.

— А затем в компании мы разработаем для тебя план. А потом обсудим его с тобой. Хорошо?

— Еще кое-что.

— Тебе еще что-то нужно?

— С этого момента прошу вас хранить все, что происходит между нами, в секрете. Никто не должен об этом знать.

— Разве я не говорил? Я всегда держу рот на замке.

— Включая моих родителей.

О Сэхён, посмотрев на меня полным подозрения взглядом, сказал:

— Могу я спросить, почему не должен рассказывать об этом родителям? Почему это секрет?

— Я скажу вам потом.

— Ничего себе! Я пытался убедить сына моего друга, но в итоге у меня появился еще один нешуточный клиент.

О Сэхён с коротким вздохом поднялся.

— Давай на сегодня закончим. Теперь будем видеться чаще, так что зови меня дядей. Все же обращение «господин» слишком отдаляет нас друг от друга. А нам предстоит делиться секретами.

— Хорошо, дядя.

— На самом деле я старше твоего отца. Так что можно было бы придумать и более звучное обращение, но я уступлю и буду зваться дядей. Ха-ха.

С веселым смехом О Сэхён вышел из моей комнаты.

Я почувствовал это снова.

Удача составляла даже не семьдесят процентов в моей жизни, а девяносто. Мне, Джин Доджуну, невероятно везло.

Было ясно, что отец думал о деньгах, когда выбрал друга из инвестиционной компании, но мне очень повезло, что эта компания оказалась мирового уровня.

Если бы это была компания, которая занимается только ценными бумагами, или отечественная инвестиционная компания, выкрутиться было бы гораздо сложнее.

Я сел за стол, открыл тетрадь и взял карандаш. А затем начал составлять инвестиционный план. Он был таким длинным, что мне отчаянно захотелось иметь ноутбук с установленным на нем Microsoft Oficf e.

— Юнги, давай-ка поговорим.

— Хорошо. Ты рассказал ему что-то хорошее?

О Сэхён отозвал в сторону Джин Юнги, который сидел в гостиной со своей женой. А затем, выйдя в сад, закурил сигарету.

— Что такое? Почему ты так серьезен?

— Почему ты мне ничего не сказал про четырнадцать миллиардов?..

— А, это? Боялся, что, если скажу, это только вызовет у тебя предубеждение.

— Ну ладно. Как так получилось?

Как только Джин Юнги кратко рассказал о ферме своего сына, новых городах и компенсации, О Сэхён хлопнул себя по лбу.

— Да ему же улыбается настоящая удача.

— И что с того? Что ты ему сказал? Все прошло хорошо? Он больше не будет спешить?

— Юнги, ты ведь знаешь Хён Чонхва?

— Что? Так вдруг? И кто это?

— Девушка, завоевавшая золотую медаль по легкой атлетике на Азиатских играх восемьдесят шестого года. Трудолюбивая спортсменка, которая питалась одним рамёном[58].

— Дубина, это была Им Чхунэ! А Хён Чонхва занимается настольным теннисом.

Джин Юнги посмотрел на О Сэхёна так, словно считал его жалким, но тот равнодушно ответил:

— Как бы там ни было, был же еще спортсмен на прошлогодних Олимпийских играх, о котором слухи ходили, что он гениальный боксер? Лори Джонсон.

— Рой Джонс-младший.

— Да, именно он.

Джин Юнги, глядя на О Сэхёна, который продолжал говорить что-то свое, сам того не осознавая, вздохнул. Теперь он считал жалким себя, потому что попросил совета для сына у такого раздолбая.

— Эй! Что ты вообще хочешь сказать?

— Может быть, Доджун — это Рой Джонс.

— Что?

— Мужик, он гений!

Джин Юнги, который просто считал своего сына зрелым для своего возраста, не мог взять в толк, что имел в виду его друг.

— Может быть, я не совсем правильно подобрал выражение, но он точно не обычный ребенок.

Сначала он называл имена спортсменов, потом говорил о гениальности, а затем сделал вывод, что Доджун — необыкновенный ребенок. Звучит как бред сумасшедшего.

— Эй! Но ты ведь ничего, кроме глупостей, не сказал? — крикнул Джин Юнги, но О Сэхён продолжил гнуть свою линию:

— Хён Чон… Нет, Им Чхунэ трудолюбивая, а вот Рой Джонс — прирожденный гений. Честно говоря, не знаю, в чем врожденная особенность Доджуна, но он точно родился с чем-то в руках.

Только тогда нахмуренное лицо Джин Юнги расслабилось.

У Доджуна есть особый талант. Его суть пока неизвестна. Только теперь он понял, что именно хотел сказать О Сэхён.

— Хочешь сказать, все, что ты сделал, войдя в комнату Доджуна, — это увидел его непонятный талант?

— Давай подумаем о том, чего ты хотел, чуть позже, внимательно понаблюдав. А сейчас я пойду.

— Эй!

О Сэхён поспешил исчезнуть, сделав вид, что не слышал зова Джин Юнги. Тот, ошарашенный, остался один в саду, и лишь одно слово продолжало крутиться в его голове.

Талант.

Но какова же сущность этого таланта?

— Прочитай это и поставь печать.

— А это еще что?

О Сэхён, появившись спустя неделю, протянул Джин Юнги документ.

— Это означает, что ты, как родитель Дождуна, согласен, что наша компания будет управлять его деньгами.

— Что?

— А что тебя так удивляет? Боишься, что я украду деньги твоего сына?

— Дело не в этом. Я просто думал, что ему хватит одного депозита.

— Не волнуйся. Потому что я буду инвестировать только туда, где прибыль выше, чем годовая процентная ставка величиной десять процентов. И буду избегать продуктов с высоким риском, чтобы парень не лишился основной суммы.

Джин Юнги, чье лицо до сих пор выражало неодобрение, не мог оторвать глаз от формы согласия.

— Юнги, я понимаю твои чувства, — начал тихим голосом, словно уговаривая, О Сэхён. — Но таких детей, как Доджун, довольно много. Ребят, которые не тратят карманные деньги, а вместо этого откладывают их. Они с радостью наблюдают, как их копилка пополняется.

Дети, которые знают радость от накопления денег. Конечно, не все из них станут богатыми, но, по крайней мере, они будут жить в достатке, не голодая и не нуждаясь.

С самого детства видно, предпочитает ребенок копить или тратить.

— Конечно, Доджун немного более особенный. Так что лучше доверить это мне. Кто знает, вдруг, если он будет только смотреть на эти деньги, наоборот, начнет испытывать к ним большую жажду.

— Ладно. Распорядись деньгами как следует и понаблюдай за ребенком.

— Эй! Я, что ли, отец Доджуна? С чего мне наблюдать-то?

— Да ну тебя! Ты же сам сказал, что у него уникальный талант. Вот и понаблюдай за ним, — закричал Джин Юнги, а затем, смеясь, поставил печать на форме согласия.

— Вот форма согласия от родителей. А это соглашение о конфиденциальности.

Я первым делом взял не согласие родителей, а второй документ. Мне бы хватило одного его обещания хранить все в тайне, но он даже подготовил соответствующую бумагу. Какой скрупулезный и основательный.

Конечно, он должен хранить мои тайны, но то же самое касается и меня. Он являлся главой корейского представительства PowerSales. Если я хочу инвестировать свои деньги, у него не будет иного выбора, кроме как показать мне аналитику компании о будущих прибыльных инвестициях, и я не должен нигде распространять эту информацию.

Хотя было забавно просить ученика народной школы сохранить информацию в секрете при помощи документа, содержание которого он не смог бы понять, но я воспринял это как признак серьезности подхода.

— Послушай, Доджун, ты понимаешь, о чем документ, который ты читаешь?

Ох, я слишком сосредоточился?

Оторвав взгляд от документа, я увидел улыбающееся лицо О Сэхёна. Его взгляд был таким, словно он смотрел на очень милого и удивительного домашнего щеночка.

— Я просто смотрю, ха-ха.

Когда я отложил документ и почесал в затылке, О Сэхён достал еще пачку документов.

— Это отчет об управлении активами, но ты все равно не сможешь ничего понять, взглянув на него, так как же нам быть?

— Просто объясните мне простыми словами.

— Итак, шестьдесят процентов — это банковские депозиты. Я передам деньги банкам при условии, что они гарантируют процентную ставку не ниже десяти процентов. Поскольку сумма велика, банки также дадут некоторые привилегии. Остальное вложим в акции, облигации и проектное финансирование…

Поскольку сейчас шел бум строительства недвижимости, доходность от нее несравнимо выше банковских процентов. Хороший выбор.

Но он, похоже, испытывал некоторые трудности. Непросто объяснить, что такое проектное финансирование. Нужно ему помочь.

— Все в порядке. Можете не объяснять.

— Хорошо. Я сам обо всем позабочусь.

— Лучше посмотрите на это.

— А что это?

Как только я вручил ему тетрадь, в которой тщательно писал всю неделю, он начал лихорадочно ее просматривать.

Я немного занервничал. Какая же будет реакция?

Каждый раз, когда он переворачивал страницу, его лицо становилось все более каменным. Дойдя до последней страницы и закрыв тетрадь, он сказал:

— А у тебя… Много секретов.

— У всех чеболей их немало.

— Но я ведь не об этом, верно?

Его нахмуренный лоб все никак не разглаживался.

— Я довольно умен. Не по годам.

— Это мягко сказано! Откуда ты все это узнал? Да еще в таком возрасте… — пробормотал О Сэхён, помахивая тетрадью, которую я ему дал.

Теперь пришло время говорить по подготовленному сценарию:

— Это случилось около трех лет назад. Тогда я впервые понял, что мою семью полностью игнорируют.

Не забыть про горечь на лице.

— И причина, по которой это происходит, — деньги.

— Доджун, ты все неправильно понял. Никто вашу семью не игнорирует.

Он так говорил только потому, что не в курсе? Или же пытается меня утешить? Раз он лучший друг отца, значит, вероятно, второй вариант. Не обращая внимания на его слова, я продолжил:

— Но я также увидел, что семьи старших братьев отца остерегаются друг друга и полны зависти.

— А ты догадливый.

— Да. Думаю, они делают это, чтобы заполучить от дедушкиной компании как можно больший кусок.

— Поэтому и тебе захотелось унаследовать его компанию?

— Нет. Я же уже говорил. Я хочу управлять более крупной компанией, чем у него.

— Но это не похоже на ответ об этих записях.

О Сэхён снова нахмурился и потряс моей тетрадью.

— Никто не поверит в слова о том, что все это написал двенадцатилетний ребенок. Даже если оставить в стороне содержание, откуда тебе это известно? Создать инвестиционную компанию в США и инвестировать обратно в Корею? Даже студент финансового факультета Сеульского национального университета до такого бы не додумался.

Теперь нужно дать хороший ответ. Хотя в любом случае он окажется притянутым за уши.

— Потому что эти студенты не являются внуками главы крупной компании. И у них не такие большие мечты, как у меня.

— Что?

— В течение последних трех лет я каждую неделю ездил домой к дедушке. А в каникулы все время держался с ним рядом. И пытался понять все слова, которые он говорил. Не знаю, догадались ли вы, но я весьма смышленый. Настолько, что не ошибаюсь ни в одном вопросе школьного теста.

Его глаза округлялись все больше и больше, и я решил, что следует на этом остановиться. Чем больше я скажу, тем больше будет вопросов.

— Дядя, можно прекратить этот разговор?

— Л-ладно. Только позволь задать еще вопрос напоследок.

— Да.

— Почему ты хочешь отправить деньги за границу?

— Дедушка хранит много денег за границей. Он сказал, что это лучший способ их спрятать. А еще я должен скрывать тот факт, что что-то зарабатываю. Потому что многие люди мне завидуют.

— Дяди?

— Да, уверен, они завидуют уже тому, что дедушка меня любит.

— Выходит, если удастся заработать деньги, ты хочешь спрятать их, отправив в компанию, созданную в США?

— Да.

Теперь пришло время бросить наживку, которая утолит любопытство О Сэхёна.

— Я всегда рядом с дедушкой. И он говорит много очень важных вещей, даже когда я где-то неподалеку. Если я буду просто делать то же, что и дедушка, смогу легко заработать, верно?

Больше он не удивится, что бы я ни сказал. А в его глазах даже появился блеск. Кто бы что ни говорил, а О Сэхён все же являлся передовым борцом капитализма. Он нашел способ заранее узнать секретные инвестиционные планы председателя «Сунъян Групп», разве могла его жадность не разыграться?

Но вскоре эти ожидания обернутся разочарованием.

Ведь я делаю это не для того, чтобы заработать по мелочи. Даже если инвестировать, полагаясь на слова председателя Джина, норма прибыли будет не слишком высока. Конечно, для кого-то вроде О Сэхёна она может показаться огромной.

Если бы я собирался довольствоваться двух- или трехкратным увеличением суммы, мне не было бы никакой необходимости создавать себе лишние хлопоты, открывая компанию в США.

Нужно заработать в десятки или в сотни раз больше. Конечно, такому человеку, как я, который знает будущее.

О Сэхён взял принесенную им пачку бумаг по управлению инвестициями.

— Не думаю, что это понадобится. Инвестиционный план председателя «Сунъян Групп» наверняка окажется намного более ценным, чем любые другие.

Взяв документы, О Сэхён сел рядом со мной. Его поза казалась расслабленной. Настоящий профессионал.

— К концу года мы сможем создать инвестиционную компанию в США. Доджун, твои деньги перейдут из нашей компании в штаб-квартиру в США, а затем поступят на счет этой компании.

— Сделайте это сами, — сказал я, махнув рукой, но О Сэхён продолжил объяснять:

— Ты будешь владеть стами процентами акций инвестиционной компании, а средства будут храниться в США столько, сколько ты пожелаешь. Конечно, операционные расходы придется покрыть за твой счет.

Он придерживается основ этики управляющего активами. Необходимо все объяснить клиенту без утайки.

— Чтобы вернуть инвестиции, нужно заработать как можно скорее. Иначе они просто пропадут. Хе-хе.

— Но перед этим у меня есть еще одна просьба.

— Снова? Насколько сильно ты собираешься удивить меня на этот раз? Ха-ха.

Конечно, мои слова его удивят, но немного по-другому.

Я спокойно объяснил, о чем думал все это время.

Джин Юнги, увидев, как О Сэхён качает головой, спускаясь с верхнего этажа, быстро потянул его к себе.

— Что? В чем дело?

— Тебе правда чертовски повезло с сыном. Аж завидно.

— Ты о чем?

— Давай-ка сначала сядем.

О Сэхён бросил свой портфель и плюхнулся на диван в гостиной. Достав сигарету, он затянулся и выдохнул облако дыма, ничего не говоря, а Джин Юнги тем временем не мог скрыть нетерпения.

— Говорить не собираешься? Так и будешь только курить?

— Как я уже говорил ранее, мы будем крутить деньги Доджуна. Но он говорит, что хочет пустить в дело только десять миллиардов.

О Сэхён не стал рассказывать об инвестиционном плане ни подробно, ни в общих чертах. И дело было не в обещании конфиденциальности. Отец и сын были полными противоположностями. Поэтому он решил, что чем больше подробностей расскажет, тем выше будет вероятность конфликта.

— Десять миллиардов? Но ведь у него их четырнадцать. Что с оставшимися четырьмя?

— Говорит, что хочет основать кинокомпанию. А главный кандидат на пост ее генерального директора — ты.

О Сэхён, подчеркивая слово «кандидат», посмотрел на выражение лица Джин Юнги. Вероятно, его лицо было таким же. Потрясение оказалось настолько сильным, что он просто сидел раскрыв рот, не в силах ничего сказать.

Есть некое веселье в том, чтобы шокировать других и наблюдать за их реакцией.

В настоящее время средняя стоимость производства корейского фильма составляла сто пятьдесят миллионов вон. Говорят, в фильм «Сын генерала» известного режиссера Им Квонтхэка, который сейчас снимают, вложены огромные средства, но и там бюджет не превышает шестьсот миллионов вон. Имея четыре миллиарда, можно снять как минимум десять фильмов. И это совсем без инвестиций извне.

— Парень мыслит глубоко. Он просит создать именно кинокомпанию, потому что знает: если просто предложить деньги отцу, тот откажется. Но в таком случае ты, Юнги, может, и будешь рыдать и отнекиваться, но все же возьмешь на себя управление ею.

Джин Юнги не мог скрыть своих сложных чувств.

Сломленное самолюбие, гордость за глубокие мысли сына, возможность осуществить свою мечту и взгляд его отца, председателя Джина.

Он все еще не мог ничего сказать.

— Мне бы хотелось, чтобы ты не думал ни о чем другом и просто сделал это. Эту возможность дал тебе маленький сын. Воспользуйся ею с толком. Ты ведь тоже еще молод.

О Сэхён похлопал Джин Юнги по плечу и ушел, но тот продолжал сидеть неподвижно, словно его пригвоздили к месту.

Отец, на чьих щеках выступил слабый румянец, осторожно открыл дверь в мою комнату и вошел.

— Занимаешься?

— А, да.

Хотя ему было нелегко произнести это вслух, я мог понять по его лицу, что он хочет взять на себя управление кинокомпанией. Поэтому решил, что лучше мне заговорить первым, чтобы избавиться одновременно от неловкости и от смущения.

— Отец, я бы хотел, чтобы все в нашей семье были счастливы. И мама так говорила, и вы тоже. Жить, занимаясь тем, чем хочешь, — это и есть счастье.

Слова, должно быть, прозвучали неожиданно, но он не мог не знать о моих намерениях. Лицо отца еще больше покраснело.

— Но разве это не смешно? Это ведь отец должен защищать счастье сына…

— Я всего лишь сделал вам подарок, отец. А вы и впредь будете меня защищать. Ничего не изменилось, и в этом нет ничего странного.

— Что, если я сниму фильм, а он провалится?

— Тогда снова будете безработным.

Когда отец увидел, что я смеюсь, говоря эти слова, на его лице тоже появилась улыбка, полная спокойствия.

— Четыре миллиарда — это очень большие деньги. Они могут однажды понадобиться тебе самому, чтобы осуществить мечту стать богаче, чем дедушка. Немало компаний терпят неудачу, потому что им не хватило четырехсот миллионов, нет, даже сорока миллионов вон.

— Отец, можно же просто снять хороший фильм и заработать сорок миллиардов.

«Ох, можно даже просто потратить их все. Я и без четырех миллиардов прекрасно справлюсь. Можешь не волноваться и шиковать», — эти слова чуть не вырвались у меня изо рта, но я сдержался.

Я и подумать не мог, насколько сложно будет осуществить мечту всего одного невинного взрослого.

Однако, когда отец крепко обнял меня, и мне передались его чувства, мои глаза безо всякой причины вдруг покраснели.

— Что? Снял всю сумму?

— Да, господин секретарь. Я и сам удивился, поскольку запрос оказался внезапным, — голос управляющего отделением банка дрогнул. Он просто ответил клиенту, но этот клиент был настолько значительным человеком, что он вздрогнул, как будто совершил какой-то грех.

— И когда он их снял?

— Буквально только что перевел всю сумму на счет.

— Куда?

— Компания по управлению активами PowerShares. Вы о ней знаете?

Конечно знает. Как может человек, ворочающий большими деньгами, не знать о ней?

— Доджун приходил один? Или нет? Например, с отцом?

— Нет, приходили только люди из PowerShares. Поскольку у них были все необходимые документы, включая согласие от родителей…

— Ясно. Если появится какая-то новая информация, немедленно свяжитесь со мной.

— Да, господин секретарь.

Секретарь Ли Хакджэ повесил трубку и быстро вызвал нескольких сотрудников.

— Выясните, кто из руководителей или сотрудников PowerShares связан с Джин Юнги. Нет, найдите вообще всех, кто связан с членами семьи председателя.

Этого он никак не мог ожидать. Доджун — всего лишь ребенок, а его отец — добрый человек, не жадный до денег.

Невероятно, что ту сумму, которая должна была дожидаться в банке, пока Доджун станет взрослым, сняли меньше чем через месяц.

Если это обман, то дело серьезное.

Ли Хакджэ, который провел в тревоге почти весь день, выдохнул с облегчением только тогда, когда прочитал, что выяснили сотрудники.

По крайней мере, на обман это не походило. Однако и замалчивать эту проблему не стоило. Ли Хакджэ с материалами в руках кинулся в кабинет председателя Джина.

Глава 10 Чудесная инвестиционная компания — 1

— Кто?

— Человек по имени О Сэхён, глава корейского представительства PowerShares.

— Это не они играют с деньгами?

— Все верно.

Председатель Джин Янчхоль взглянул на несколько отчетов, разложенных на его столе, и нахмурился.

— Этот парень — друг Юнги?

— Да, они учились вместе в Кембридже, в Англии.

В руках у председателя Джина оказалась личная карточка О Сэхёна.

— Может, он что-то задумал?

— Нет. И Юнги тоже… Не в его характере жаждать отобрать деньги Доджуна.

— Разве есть разница, какой характер, когда дело касается денег? Что это с тобой? Хоть ты и хорошо относишься к Юнги, уж слишком это мягко.

Он не мог не знать, что его сын не жаден до денег, но все же до конца не переставал его подозревать. Ситуация уже даже не страшная, а почти смешная.

Ли Хакджэ широко улыбнулся и почесал в затылке:

— Но разве это не здорово? Мы думали, он просто положит деньги в банк и будет получать проценты, а он поручил их инвестиционной компании!

— Так это-то и подозрительно. И почему это оказался друг Юнги?

Председатель Джин все никак не мог отделаться от подозрений, что человек по имени О Сэхён подобрался к его наивному сыну и предложил ему авантюру.

— Хакджэ.

— Да.

— Встреться-ка разок с этим другом.

Ли Хакджэ взял фотографию О Сэхёна, которую протянул ему председатель Джин.

— Хорошо. Постараюсь предпринять все возможные шаги, чтобы предотвратить любые проблемы.

Как только Ли Хакджэ склонил голову и вышел из кабинета, председатель Джин откинулся на спинку стула.

— Вы только посмотрите на него…

Он никак не мог удержаться от смеха.

Дело было не в том, что он не доверял своему сыну Джин Юнги. Нет ничего плохого в бдительности. И если юному внуку пришла в голову идея инвестировать, это весьма и весьма похвально.

Огромная жадность, которую не обуздать банковскими процентами. Как же он похож на дедушку.

— Меня зовут Ли Хакджэ.

— Я много о вас слышал и знаю ваше имя. А меня зовут О Сэхён.

Двое мужчин обменялись визитками и разместились на просторных креслах в лобби отеля.

О Сэхён говорил вежливо, но вел себя вполне уверенно.

Кто такой Ли Хакджэ? Разве это не заместитель главы группы компаний «Сунъян»? Ходят слухи, что даже вице-председатель Джин Ёнги обходится с ним вежливо. Редко встретишь человека, которого он бы хоть немного не подавил своей властью.

Однако в глазах О Сэхёна человек по имени Ли Хакджэ был всего лишь головой змеи. Не важно, насколько влиятельна «Сунъян Групп» в Корее, в глобальном масштабе они где-то на периферии. Ведь PowerShares — не что иное, как глобальная империя. Так что он сам — хвост дракона.

Не было никакой причины хвосту дракона склоняться перед змеиной головой.

— Вы занятой человек, так что перейду сразу к сути.

— Наверняка это связано с Доджуном, верно? Думаю, вам следует первым делом взглянуть вот на это.

О Сэхён подвинул к нему два документа. Первым было согласие со стороны родителей, а вторым — соглашение о конфиденциальности.

— Скажу вам сразу, чтобы избежать недоразумений. Это Джин Юнги обратился ко мне, а не наоборот, а о конфиденциальности попросил Доджун. Так что если вы хотите спросить, куда он вложил свои средства, я не смогу ответить.

Перед атакой на опережение Ли Хакджэ оказался беспомощен. Он должен был многое проверить, но как задавать вопросы тому, кто сразу же заявил, что не станет отвечать?

И все же просто встать и уйти нельзя. Потому что это вопрос гордости.

— Запомните лишь одно. Не пытайтесь его провести. Если вы что-то задумали… Вам придется несладко.

Брови О Сэхёна было дернулись, но образ мышления, укрепленный годами продаж, никуда не делся. Тут же на его лице расплылась улыбка.

— Прозвучало слишком грубо для просьбы.

— Что?

— Не следует мне угрожать. Мы все же не местный банк в маленькой деревне… «Сунъян Групп» нас не напугать.

Глядя на лицо О Сэхёна, с которого сошла улыбка, Ли Хакджэ произнес:

— Может быть, в глобальном масштабе «Сунъян Групп» и окажется где-то в уголке мира, но не в этой стране. Мы можем посадить Национальную налоговую службу, Инспекционную комиссию и особый отдел Верховной прокуратуры в автобус и отправить их в вашу компанию. Не забывайте об этом.

— Хотите сказать, что даже дворняга может съесть половину из того, что находится у нее во дворе. Я буду иметь это в виду, господин секретарь.

Услышав, что «Сунъян Групп» назвали дворнягой, Ли Хакджэ сжал губы.

— Что ж, тогда пойдемте?

Когда О Сэхён, вставая с дивана, протянул ему руку, Ли Хакджэ слегка пожал ее. Он увидел, как О Сэхён, который был несколько младше, немного отступил. Слегка склонив голову, Ли Хакджэ улыбнулся и первым вышел из отеля.

— Фух, а он не промах. И почему такой суровый? — глубоко выдохнул О Сэхён, когда спина собеседника скрылась из виду.

Как только Ли Хакджэ сел в машину, ожидавшую у входа в отель, он тут же поднял трубку установленного там телефона.

— Председатель, это я.

— Ну что, встретились?

— Только что разошлись. Думаю, вам не о чем волноваться.

— Вот как? — В голосе председателя Джина, доносившемся из трубки, появились радостные нотки.

— Да, он довольно смел. И обладает немаленькой гордостью. Он явно не из тех паршивых людей, кто стал бы пускать слюни на деньги Доджина.

— Вот и славно. Встречайся с ним иногда за рюмочкой соджу.

— Так и собираюсь поступить. Нет ничего плохого в том, чтобы заполучить связи в PowerShares.

Окончив разговор, Ли Хакджэ откинулся на спинку удобного сиденья. Он снова почувствовал, что в мире так же много крупных талантов, как песчинок в пустыне.

В августе восемьдесят девятого года около двух миллионов демонстрантов в советских республиках Литве, Латвии и Эстонии выступили с требованиями демократизации и независимости, создав шестисоткилометровую цепь из людей, соединяющую столицы этих стран, которую также прозвали «Балтийский путь».

Осенью того же года, пока Корея наслаждалась урожаем на Чхусок[59], венгерское правительство открыло западную границу, и начался масштабный исход жителей из Восточной Германии.

Это был первый сигнал о падении Восточного блока.

В то время как взгляды всего мира были прикованы к стремительным изменениям в Восточной Европе, у меня голова шла кругом с планированием поездки в США.

То, что придется пропустить школу, не было проблемой. Поскольку у нас учились дети богатых и влиятельных родителей, пропуск занятий и выезд за границу после либерализации поездок туда не являлся проблемой.

А важным был момент создания инвестиционной компании в Нью-Йорке, США. В которой мажоритарным акционером являюсь я, владея девяносто восемью процентами акций. Два процента этой компании принадлежат О Сэхёну и его коллегам, которые инвестировали туда, ожидая, что первыми смогут узнать информацию от председателя Джина.

Поскольку О Сэхён подтвердил, что полностью завершит процедуру создания к концу октября, откладывать больше нельзя. Я непременно должен встретиться кое с кем до конца восемьдесят девятого года.

Когда я сказал родителям о том, что планирую поехать в Америку, мать обрадовалась, а отец выразил неодобрение. А все потому, что каждый день у него голова шла кругом из-за создания кинокомпании.

Он впервые начал работать, хотя ему было уже за сорок. Отец, который ничем не отличался от только что вышедшего в общество юнца, казался молодым человеком, полным волнения и страсти.

Стоило мне упомянуть Америку, как мой старший брат Санджун, бунтующий подросток, вдруг превратился в хорошего, милого сына.

И вот, третьего ноября восемьдесят девятого года, вместе с началом так называемого инцидента с «промышленным говяжьим жиром», самого крупного происшествия в истории корейского рынка рамёна, когда в прокуратуру отправили анонимное послание с утверждением, что продуктовая компания «Самъян», синоним рамёна в то время, готовила лапшу на промышленном говяжьем жире, наша семья вместе с О Сэхёном села в первый класс самолета, летящего в Нью-Йорк.

— Джэсу, можете немного отдохнуть, а затем отправляйтесь с Санджуном смотреть достопримечательности и за покупками. А нам с Доджуном кое-куда нужно.

— Но в чем дело?..

— Ничего особенного. Доджун инвестировал немного денег в США, и мы хотели бы кое-куда заглянуть. Он очень интересуется этим местом, поэтому я отвезу его туда, а заодно проведу для него экскурсию.

Как только мы распаковали багаж в номере люкс отеля «Плаза» в Нью-Йорке, откуда открывался панорамный вид на статую Свободы, О Сэхён начал спешить.

В отличие от матери, которая казалась немного обеспокоенной, Санджун не проявлял к нам вообще никакого интереса. Он пошел весь в отца. Не проявлял совершенно никакого интереса к деньгам. Даже когда узнал, что у меня больше десяти миллиардов вон, он не то чтобы завидовал, а просто посмотрел на меня с беспокойством. Потому что волновался, как бы я не оказался втянутым в ожесточенную семейную борьбу за деньги.

— Кстати, мы также нашли для вас гида. У него есть машина, поэтому, пока вы здесь, у вас не должно быть никаких неудобств.

Оставив их вдвоем, мы вышли из отеля.

Когда мы ехали в такси до Уолл-стрит на Манхэттене, я выглянул в окно и запечатлел глазами пейзажи Нью-Йорка. Я и впредь буду ясно наблюдать за тем, как они меняются и развиваются.

— Здание немного обшарпанное, верно? Я выбрал подешевле, чтобы не тратить деньги на всякие ненужные вещи.

Вопреки его словам, перед глазами предстало великолепное здание. Конечно, на Манхэттене, в сердце мировой финансовой столицы, такое здание можно отнести к дешевым.

Поднявшись на шестой этаж, О Сэхён остановился у одной из дверей, где висела небольшая табличка.

Miracle Investment Inc[60].

Услышав это название, О Сэхён замахал руками, говоря, что оно слишком детское, но не смог сломить моего упрямства. Потому что я правда собираюсь показать настоящее чудо.

Когда я увидел офис, по всему телу пробежали мурашки.

Это моя первая компания. Здесь я взращу огромного монстра, который целиком поглотит «Сунъян Групп».

Стоило нам открыть дверь и войти, как О Сэхёна поприветствовали трое мужчин и женщина, всем было около тридцати лет.

— James! Wow! Long time no see![61]

Они выразили свою радость, назвав О Сэхёна его английским именем.

Эти люди являлись управляющими фондами в нью-йоркском подразделении PowerShares, и он нанял их для моей компании. Тот факт, что они покинули лучшую и по престижу, и по реальным результатам компанию и выбрали скромный стартап, означал, что они не были специалистами топ-класса. Второй сорт, а возможно, даже и третий.

Конечно, уже одно то, что они являлись частью PowerShares, говорило об их весьма выдающихся способностях, но невозможно отрицать, что внутри компании они находились где-то в самом конце.

Они наверняка уже знают, что я внук председателя крупнейшей компании в Корее, и, вероятно, думают, что сумма в десять миллиардов вон, равная пятнадцати миллионам долларов, — это всего лишь смазочный фонд «Сунъян Групп».

Как и полагается сотрудникам стартапа, при первой же встрече они начали бурную дискуссию о том, как следует распорядиться пятнадцатью миллионами долларов и куда их инвестировать.

В их разговоре всплывали названия таких международных корпораций, как IBM, Intel, Levis, Nike и 3M, а единственная женщина-менеджер настоятельно рекомендовала Microsoft.

А вот слово Apple не упоминалось.

Ну да, и это естественно, поскольку их акции сейчас не демонстрируют никаких признаков роста с уровня в один доллар.

О Сэхён, который только что молча выслушал весь разговор, успокоил их волнение и объяснил, что вместо того, чтобы вкладывать деньги в американские компании, я хочу инвестировать обратно в Корею, основываясь на информации от председателя Джина, главы «Сунъян Групп».

Как только он закончил, на лицах четырех менеджеров появилось выражение разочарования. Вряд ли они ушли из PowerShares, чтобы заниматься такой ерундой.

Я, делая вид, что не понимаю их разговора, пытался оценить, насколько они способные. Одно я смог оценить наверняка. Мужчины выбирали стабильные инвестиции, а женщина не избегала риска. Пожалуй, она была самой талантливой из них.

После часа жарких обсуждений дискуссия подошла к концу, и я позвал О Сэхёна:

— Дядя, на минуточку.

— Ох, Доджун, должно быть, тебе было скучно. Извини, за разговорами о работе я совсем забылся.

— Ничего. Не могли бы вы взглянуть на это?

Я достал из кармана записку и протянул ее О Сэхёну.

— А что это?

— Это первое место, куда наша компания будет инвестировать.

— Что?

О Сэхён, не на шутку удивившись, схватил записку и поспешно раскрыл ее. Четверо менеджеров, поглядывая на его необычное выражение лица, тоже собрались рядом, чтобы прочитать ее.

Увидев, что там написано, они в унисон вскрикнули:

— Майкл Делл?

— Michael Dell?[62]

— Dell? Dell Computer?!