13

Рассказ о Величайшей битве прервался, потому что сотрапезники некоторое время отдавали должное вину, копчёному окороку и ловкости монаха. Наконец Дилль, чувствуя, как у него уже далеко не слегка кружится голова, прекратил возносить хвалу богу виноделия, и попытался вернуть мага на путь повествования.

— Э-э, Эрстан…

— Ты что, заикаться начал?

— Нет, — Дилль помотал головой. — Просто хотел сказать, чтобы э-э-Эрстан…

Он прихлопнул рот ладонью — язык категорически отказывался служить. Впрочем, маг прекрасно понял, что хотел сказать Дилль. Мало того, он даже сам вспомнил, на чём остановился.

— Я рассказывал Диллю, чем отличается одержимый от зомби, — пояснил он монаху.

— Так это любому первогодку в южной армии известно, — хмыкнул Герон. — Кстати, о поднятых: я помню, как мы однажды столкнулись с тремя зомби, которых занесло к передовым заставам…

— Стоп! — Дилль поднял руку. — Герон, ты завтра расскажешь, сегодня очередь мастера Эрстана. О, я смог произнести его имя! Ну-ка… э-э-Эрстан… Тьфу!

— Не старайся, — ухмыльнулся маг. — Так вот, о зомби: владея секретом псевдооживления мёртвой плоти, некромаги могли бы стать владыками мира за пару лет, имея таких неустрашимых и умелых воинов, как зомби. На счастье всего остального человечества у поднятых есть один, но существенный изъян. А заключается он в том, что зомби терпеть не могут истинно живущих.

— А это ещё кто? — удивился Дилль.

— Это ты, я, Герон и все остальные люди. И гномы. И драконы. Короче, все те, у кого есть душа. Одержимые, которых коснулся жезл некромага, души не имеют, и зомби для них не опасны. Что такое душа? Ответ на этот вопрос знали некромаги, но их уничтожили, и теперь тебе об этом не скажут даже высшие магистры или церковные сановники. Зомби могут точно определить, обладает ли существо душой. И, если обладает, зомби нападёт, пытаясь умертвить своего врага. Вот почему некромаги, которые поднимали мертвецов на поле боя, сразу же сбегали подальше от места колдовства — в противном случае зомби покрошили бы своих создателей вместе с теми, против кого их поднимали. Возвращаясь к мессантийской коннице: когда часть рыцарей погибла, некромаги подняли их. И мессантийцам пришлось сражаться уже не только с одержимыми, но и со своими бывшими товарищами. Вот почему обратно в расположение имперской армии вернулась едва ли половина мессантийцев. Одержимые вместе с поднятыми рыцарями навалились на имперские войска, и правый фланг империи дрогнул. Тогда император Линтар послал туда магов.

Эрстан мечтательно закатил глаза к потолку.

— В то время магическое поле, доступное магам для манипуляций, было мощным — не чета тому, чем мы можем оперировать теперь. Боевые маги могли вызывать огненные облака размером в сотню шагов в поперечнике, могли устроить ледяной дождь над небольшим городом, могли переворачивать землю под целым пехотным полком… Да мало ли, чего они могли — теперь об этом можно только читать. Один из сводных магических отрядов, в который входили маги различных специальностей, не только остановил наступление одержимых, но и стёр весь левый фланг армии некромагов в пепел. Мастер Новальдр писал, что над полем боя пылал огонь боевых заклятий, с небес сыпались ледяные глыбы, а земля поглощала одержимых тысячами. И, конечно, некромагам уже не удалось поднять новых зомби — из пепла не очень-то наподнимаешь. Этот контрудар воодушевил имперскую армию, и началось повсеместное наступление.

— А почему император сразу не пустил магов в бой? — спросил Дилль.

— Потому что боевые маги быстро изнемогают, — с неохотой пояснил Эрстан. — Не будь так, в армию не брали бы пехоту и рыцарей. Маги могли бы побеждать любого противника, не вступая с ним с личный контакт. Но всё в мире имеет обратную сторону: плата за могущество — его кратковременность. Вот император Линтар и держал магов на крайний случай. И когда маги вступили в бой, казалось, судьба битвы стала решена. Одержимые дрогнули, хотя и не ведали, что такое страх, и начали отступать под натиском имперцев. Восточные варвары, как и обещали императору, ударили в тыл войскам некромагов, сея там панику. Они, конечно, были те ещё хитрецы — ждали до последнего, и только когда чаша весов склонилась в пользу империи, вступили в бой.

— Не совсем правильно с моральной точки зрения, — буркнул Герон, — зато очень правильно с точки зрения сохранения собственного войска. Не могу сказать, что осуждаю вождей восточных варваров. Они просто выбрали нужное время для неожиданного удара.

— Давай оставим это для военных историков и стратегов, — поморщился Эрстан. — Как бы то ни было, армия некромагов таяла на глазах, и даже поднятые зомби, которых летучие отряды некромагов формировали из павших на поле боя, уже не могли переломить ситуацию. И тогда Верховный Ковен прибег к ужасному заклинанию, которое было разработано высшими некромагами, но никогда ещё не применялось ввиду огромной опасности для всего мира. Заклинание это называлось «призыв демонов».

Ставка Верховного Ковена была разбита на вершине высокого холма — не очень удачное место для сокрытия от имперских магов. Но высшие некромаги возвели защитный купол на холмах, и все заклинания имперцев теряли силу по мере приближения к ставке Верховного Ковена. И даже драконы, которых посылали сжечь главных злодеев, не смогли преодолеть эту защиту — бедные ящеры умирали прямо в воздухе и падали наземь уже мёртвыми тушами. Секрет этой защиты так и ушёл в небытие вместе с некромагами. Одни выжившие после Величайшей битвы магистры склонялись к мнению, что это была какая-то очень сильная разновидность магии рассеивания, другие говорили, что эта завеса была частью антимагии демонов. Но как бы то ни было, до высших магов Верховного Ковена никто из наших так и не сумел добраться. А потом в бой вступили демоны.

Дилль заворожённо слушал мага, а Герон даже перестал жевать.

— Верховные жрицы Ковена открыли портал в мир демонов. Говорят, это было ужасное и величественное зрелище. Посреди одержимых вдруг заклубилось огромное облако алого тумана, которое начало вращаться вокруг какой-то невидимой глазу точки. Те из одержимых, кого это облако задело, моментально испарились, остальные бросились врассыпную. Ряды армии некромагов окончательно смешались, и одержимые начали отступать. Император Линтар решил, что настал перелом в битве и дал приказ к общему наступлению. Драконы бросились в атаку, хирды северян и гномов с воплями и специальными боевыми ругательствами врезались в толпы одержимых, рубя их на куски, лучники, уже стёршие пальцы до крови, посылали тучи стрел во врага. Казалось, победа близка, но… Облако алого тумана вдруг сомкнулось до размеров среднего пехотного шатра и превратилось в огнедышащий вулкан, извергший из себя удушливый дым и огонь. А вместо лавы из этого «вулкана» начали появляться невиданные существа. Одни выглядели как куски камня и были огромны и неуклюжи, другие походили на собак и были мелки и проворны, третьи имели строение человека, но с козлиной головой на плечах, четвёртые оказались с крыльями и ядовитыми жалами на хвостах. Мастер Новальдр писал, что разновидностей появившихся демонов было около пары десятков. И все они с визгом и воплями бросились на ближайших к ним людей. А поскольку ближе всех оказались сами некромаги, то им первым и наступил конец. Появившаяся орда смяла ставку Верховного Ковена, как яичную скорлупу, после чего демоны принялись уничтожать армию некромагов. Имперцы обрадовались неожиданным союзникам, впрочем, не все. Драконы, например, едва увидев вулкан, исторгающий из себя орды чужаков, заревели, как один, перестали обращать внимание на одержимых и ринулись в бой против демонов. Возможно, облачённые в зачарованную броню драконы из таранных полков и смогли бы смять демонов. Но в этот момент портал между мирами расширился — со смертью некромагов заклинание портала вышло из-под контроля. «Вулкан» увеличился в размерах, полнеба окрасилось в багровые тона, а поле битвы залило жутко-красным светом. Наверное, такого же цвета, как эта зловещая жидкость, — маг с нетрезвой торжественностью указал на лужицу пролитого вина.

Дилль посмотрел на красную лужицу, как на личного врага. Он даже почти решился уничтожить её, как символ демонического портала, но потом решил оставить уборку мальчишке — вдруг из того получится охотник на демонов…

— Злобные демоны тысячами появлялись из портала и рвали на части всех, кто оказывался в пределах досягаемости из когтистых лап. Как сказал мастер Новальдр «несть им числа и имя им — легион». Кстати, легион «Несгибаемых» в полном составе полёг на месте Величайшей битвы, защищая императора от врагов. А демоны косили всех без разбора. Им было безразлично, кто перед ними: человек, гном, дракон или одержимый. С каждой минутой число вторженцев увеличивалось, а армия империи Гариаль и её союзников таяла. Стало ясно, что если не остановить демонов, то наш мир погибнет. И тогда маги академии решились на то, что впоследствии сказалось на судьбе следующих поколений. Они принесли себя в жертву одному единственному заклинанию, которое должно было создать могущественную сущность — врага кровожадных демонов.

— Асэтаваместапоподробнее, — послышалось неразборчивое бурчание монаха.

Дилль поглядел на Герона и не удержался от ухмылки — монах, изрядно утомившийся от борьбы с вином, сидел с закрытыми глазами, но из рук не выпускал ни кусок окорока, ни кружку. Сам-то Дилль уже давно глотал вино «через раз», боясь окончательно окосеть и пропустить такой захватывающий рассказ. Маг, хотя и начал пить раньше Герона, выглядел так же, как и в начале посиделок — просто ощутимо нетрезвым. Возможно, решил Дилль, у него на такой случай припасено какое-нибудь отрезвляющее заклинание, которым Эрстан периодически пользуется. Хотя, зачем одновременно пить и отрезвляться, Дилль представить себе так и не смог.

— Подробнее? Да, легко! — маг тоже закрыл глаза и принялся декламировать, явно заучив отрывок наизусть: — Первый маг империи Альдевифф снял с себя одежду, обувь и защитные амулеты, оставшись таким, каким пришёл в этот мир. Три гроссмейстера последовали его примеру: Жибор, Корап и Триген — мастера воздушной, водной и земляной стихий. Альдевифф зажёг магический огонь и держал его в поднятой руке, Жибор сплёл из воздуха огромный кокон, Корап призвал влагу и создал из неё плотный шар, а Триген уплотнил под магистрами землю так, что она стала походить на камень. Когда подготовка была закончена, эти великие люди пронзили свои сердца кинжалами. И брызнула горячая кровь на заготовленные элементы стихий, а души их сплелись воедино и перетекли в магические сосуды. И объединились четыре магических сосуда в единую сущность, поглотившую кроме четырёх стихий личности гроссмейстеров. И обрела эта сущность разум и ужасающую мощь, забрав в своё владение большую часть магического поля. И…

— Не обрела эта сущность ничего, — монах приоткрыл один глаз. — Наши учёные богословы говорят, что архимаги просто создали подходяшш… подходящий сосуд, который послужил воплощением духа Бога.

— Ничего твои теологи не знают! — маг отмахнулся от монаха. — И домыслами досужими пытаются извратить ясную картину. Гроссмейстеры пожертвовали своими жизнями, и их души послужили фундаментом для заклинания. И их прижизненные умения и навыки передались созданному сверхсуществу. И оно стало самым могущественным магом с начала времён — этой сущности подчинились все четыре основных стихии.

— Само собой подчинились, — кивнул Герон. — Ещё бы какие-то стихии не подчинились божественному воздействию!

— Тьфу на тебя, монах! — Эрстан скорчил страдающую физиономию и повернулся к Диллю. — Теперь-то ты понимаешь, в чём разногласие между магами и монахами?

Дилль честно попытался напрячь мозги, но соображать сейчас он был не в состоянии, а потому лишь покачал головой. Маг схватил один из полупустых кувшинов.

— Вот, смотри! Когда-то это был кусок глины, затем гончар вылепил из него сосуд. Виноград, что выращивал виноградарь, превратился в вино. Наш хозяин соединил вино и кувшин, в результате чего мы увидели его на своём столе. И теперь скажи, кому мы должны быть благодарны за этот чудесный вкус: гончару, виноградарю и тавернщику или Единому?

— Конечно, Единому! — прогудел монах. — Он вразумил гончара, виноградаря и тавернщика, и теперь мы можем попробовать этот божественный напиток. К тому же, тавернщика можешь сразу исключить из списка — он, гад такой, зажал это чудесное вино. А соединил вино и кувшин ваш скромный слуга. Значит, я тоже послужил делу божественного промысла. Это символично.

Договорив, монах закрыл глаза и захрапел.

— Вот и спорь с ними, — Эрстан развёл руками. — Упёртые, все, как один. Но ты-то человек разумный и, надеюсь, понимаешь, что Единый — это плод самопожертвования магов. И даже имя ему дали Единый, ведь в этом существе воедино слились все основные природные стихии.

Дилль кивнул — версия Эрстана больше походила на правду. Маг, между тем, продолжил свой рассказ.

— Едва воплотившись в физическое тело, Единый собрал огромное количество магической энергии и обрушил её на демонов. Небеса запылали, из багровых туч полились потоки огня, земля задрожала так, что никто не смог устоять на ногах, а в воздухе заклубились чудовищные смерчи. К великому сожалению во время схватки сверхсущества с ордами демонов пострадали и войска империи — магический огонь как-то не разбирал, кого жечь. А смерчи сдирали кожу с гномов так же успешно, как и с козлоголовых демонов. Император Линтар дал сигнал к отступлению, но все уже и так бежали, сломя голову. Больше всех пострадали старые драконы — они были на острие атаки на демонов и не успели вовремя убраться из-под удара Единого. Конечно, магия на драконов не действовала, но даже драконью чешую можно пробить огромным куском камня, если запустить его с достаточной силой. А сил у Единого оказалось в избытке.

Тут маг тяжко вздохнул.

— Вот после его появления мы, маги, и стали ограничены в магических средствах. Единый подобрал под себя столько энергии, сколько смогло уместить его физическое тело. При этом он опустошил магический фон нашего мира. Именно благодаря Единому мы теперь довольствуемся крохами, в то время как наши предки могли совершать настоящие чародейства. Понимаешь, Дилль, знания — это, конечно, великое дело, но если нет силы, то грош цена таким знаниям. Маги сейчас подобны ослабевшему после болезни кузнецу — тот тоже знает, куда и как надо бить по заготовке, но вот сил поднять кувалду у него нет.

Аналогию Дилль понял и искренне посочувствовал Эрстану. Потом подумал, что будь у магистра-«одуванчика» сил побольше, и лично он, Дилль, вообще не имел бы никакой возможности избавиться от зловещего амулета, а потому сочувствовать магам перестал. Выразилось это коротким «Так вам и надо!»

— Что значит «так вам и надо»?!! — возмутился Эрстан.

— То и значит, что не отнял бы Единый у магов силу, сейчас весь Ситгар ходил бы в ваших амулетах! — выпалил Дилль, забыв, что так разговаривать с человеком, который может распоряжаться твоей судьбой, как угодно, не совсем разумно.

Впрочем, Эрстан, разгорячённый изрядным количеством вина, даже не подумал обидеться. Напротив, согласился.

— Это ты, парень, верно подметил. Думаю, что обладай Гвинард силами великих магов прошлого, он бы и не такие амулеты настряпал.

— Гвинард? Это который приходил к нам и который на одуванчик похож?

— Одуванчик? — маг фыркнул. — Этот одуванчик может разложить тебя на составляющие и совершенно не напрячься при этом. Когда встретишься с ним, даже не вздумай назвать его так — мигом окажешься в земле в состоянии перегноя.

— Когда встретишься! А ты откуда узнал, что у меня есть план, как спастись? — удивился Дилль и тут же прикусил язык. — Ой!

Ну он и остолоп — взял и проболтался! Нетрезвые мысли Дилля завертелись в голове в попытках отвлечь мага от последних слов, но напрасно.

— Так, так, — Эрстан пристально уставился на Дилля. — И какой же у тебя план, если не секрет?

Дилль беспомощно посмотрел на монаха — тот громогласно храпел и помочь ему ничем не мог. Дилль тяжко вздохнул и, словно ныряя в ледяную воду, выдохнул:

— Я думаю, что знаю один способ, как временно обезвредить амулет.

— Думаешь? Или знаешь?

— Ну-у, думаю, что знаю, но не уверен в обратном.

— Чего-о? — маг удивлённо уставился на Дилля. — Ну-ка, говори по-человечески!

— В общем, есть один способ… И мы им сейчас как раз занимаемся.

— Дилль! — загромыхал маг. — Если сейчас же не скажешь, я тебя заставлю!

— А, давай! Заодно и проверим, правильный ли способ.

— Ах вот ты как? — Эрстан вынул свой амулет, сосредоточенно посмотрел на него, что-то шепча вполголоса и, потерев амулет о свой подбородок, торжественно гаркнул: — Всё! Говори, я приказываю!

Дилль не ощутил ни малейшей склонности рассказывать магу о чём-либо. Он показал магу язык и победно скрестил руки на груди. Эрстан с сомнением посмотрел на Дилля, затем повторил чародейство, но теперь уже произнося заклинание далеко не шепотом:

— Твой язык — раб мой, а твои мысли прозрачны для меня! — И под конец маг провыл в полный голос: — Вергеруу!

— Последнее что было? — спросил Дилль, давясь от смеха при виде обескураженной физиономии Эрстана. — Похоже на клич оборотней во время брачного периода.

— Нет, это речевой символ окончания семантической части заклинания, — машинально ответил маг. — То есть, ты отказываешься рассказывать?

— Угу, — радостно сообщил Дилль, и на всякий случай сделал солидный глоток вина.

Он, конечно, за вечер набрался «по самые брови», но кто знает, вдруг хмель начнёт выветриваться быстрее, чем обычно. И тогда он вновь попадёт под влияние мага. Ах, как хорошо знать, что ты ни от кого не зависишь…

— Дилль, скажи мне, как ты это сделал? Я ведь тоже… — маг с ненавистью посмотрел на свой амулет. — Погоди, но если ты можешь не подчиняться приказам, зачем тогда ты здесь? Почему не убежал?

— Эх, Эрстан, этот способ слишком недолго действует…

— Дилль, если ты сейчас же не скажешь, я тебя побью! — маг для убедительности даже начал закатывать рукава своей мантии.

Руки его, в отличие от ручищ варвара, не выглядели впечатляюще мускулистыми, а потому Дилль пропустил угрозу мимо ушей, говорить, однако, продолжил:

— Понимаешь, ещё в Верхнем Станигеле я обнаружил, что хмельное блокирует магию амулета. Курьер Пембл, что конвоировал меня, отправился на поиски ещё одного болвана-добровольца, а мы с братом Героном засели в кабаке. Ну, конечно, выпили, как следует. А потом примчался обозлённый Пембл и принялся орать, что искал меня по всему городу. Уже по пути в Тирогис я начал размышлять, почему он меня искал, а не дал через свой амулет приказ вернуться. И решил, что поскольку я был весьма навеселе, магия амулета на меня не подействовала.

— И сейчас ты не подчинялся мне, потому что вылакал не меньше кувшина вина, — быстро ухватил самую суть маг. — То есть, поскольку я пьян не менее тебя, а, скорее, даже наоборот, на меня моё заклятье тоже не действует?

— Видимо, да. Попробуй сделать то, что тебе делать запрещено, — предложил Дилль.

— Гроссмейстер Адельядо строжайше запретил мне приближаться к Неонину на расстояние дневного перехода, — задумчиво проворчал Эрстан. — Сказал, что магов в Ситгаре слишком мало, чтобы попусту скармливать их дракону. Поэтому завтра мы с вами расстанемся — отряд поедет в Неонин без меня, а я буду несколько дней ждать на постоялом дворе Эоноса, не вернётся ли кто-нибудь из вас, после чего отправлюсь в Тирогис за новыми драконоборцами.

Эрстан побарабанил пальцами по столу — дробь получилась весьма неровная, ввиду нетрезвости мага.

— Раньше я при приближении к Неонину испытывал какой-то жуткий страх, — поделился маг с Диллем. — Это действие заклятья гроссмейстера Адельядо, чтобы, значит, не вздумал нарушить его приказ. Сейчас ничего такого не чувствую, но ведь нам ещё целый день ехать до постоялого двора Эоноса. Поэтому проверить твою теорию на себе я смогу только завтра. Слушай, а, может, дело не в том, что пьян ты? Может, это я не могу управлять амулетом?

— Вполне, — кивнул Дилль. — А, скорее всего, всё вместе влияет. Кто его знает, этого Пембла — может, он там, в Станигеле, набрался, а потом пытался меня вызвать через амулет. Я не проверял.

— Эта тема весьма интересна, — маг покрутил в руках свой колючий амулет. — Самое забавное, что никто в академии до этого не додумался.

— Так вроде магам пить запрещено, — вспомнил Дилль расхожую истину. — Вот никто и не проверял.

— Ну да, в Академии не то чтобы «сухой» закон, но напиваться запрещено.

— Но ты же пьёшь! — удивился Дилль.

— Пользуюсь тем, что никто из старших магистров меня не видит, — усмехнулся Эрстан. — Да и активные заклинания, для которых нужна трезвая голова, я сейчас не практикую. И, судя по всему, до той поры, пока кто-нибудь не прикончит этого дракона, практиковать не буду ещё долго. Уж, извини, Дилль, но я не верю в то, что ваш жалкий отряд сумеет извести дракона, даже при помощи древнего яда.

Дилль подумал про огнедышащую тварь, которая поджидает его где-то в сотне лиг отсюда, и едва не пустил слезу от жалости к себе. Потом он вспомнил, что он — настоящий мужчина и плакать не должен. Потом он решил, что хоть мужчины и не плачут, но посочувствовать себе они имеют полное право. Потом он…

— Эй, ты уснул что ли? Монах храпит, ты медитируешь, с кем поговорить-то? Ну и собеседники!

Дилль выпал из полудрёмы от хлопка по плечу. Эрстан, разбудив его, плюхнулся обратно на скамью.

— Э-э-Эрстан, я не сплю и всё помню! Ты рассказывал про Величайшую битву, — Дилль выловил из памяти рассказ мага. — Давай, говори дальше, я весь внимание. Единый отобрал у магов силу, и теперь вы стали больными кузнецами. И…

Дилль поставил локти на стол и опёрся подбородком на руки, приготовившись слушать, но глаза его тут же начали самопроизвольно закрываться.

— Сам ты больной кузнец, — беззлобно усмехнулся маг. — Вижу, ты совсем сварился. Ладно, давай расходиться — уже скоро первые петухи петь начнут. Буди монаха и марш спать! Днём по пути договорим.

Дилль растормошил Герона, и монах, пошатываясь, поплёлся вслед за ним по скрипучей лестнице. Уже перед дверью Дилль оглянулся — маг всё ещё сидел за столом, держа в одной руке кружку с вином, в другой — колючий амулет.

Герон ввалился в комнату, споткнулся обо что-то, выругался, рухнул на кровать и ту же громогласно захрапел. Дилль подсвечивая себе дорогу огарком свечи, который прихватил со стола, разобрал, что предмет, о который монах споткнулся, имеет немаленький размер. Вообще-то, всё правильно — башка у Гунвальда большая, и шлем каршарца должен быть соответствующим. Варвар всегда носился со своим шлемом, как дурень с писаной торбой: ежедневно чистил и полировал, примерять никому не разрешал, а на ночь аккуратно ставил в изголовье. Почему же сейчас шлем лежал на полу, рядом с сапогами и горкой одежды? Странно. Сам же Гунвальд, широко раскинув руки, громко храпел на кровати.

— О, демоны, а где же наёмница? — шёпотом выругался Дилль, оглядывая углы небольшой комнаты.

Разумеется, ни в углах, ни под кроватями девушки не оказалось. Потом, заметив приоткрытое окно, из которого несёт холодом, Дилль сообразил, что Тернлис удалилась именно через него. Видимо, решила не искушать судьбу и, чтобы не попасться на глаза магу, покинула дом таким нетрадиционным способом.

— Ну и хорошо, — пробормотал Дилль. — А то уж очень она воинственная.

Он с трудом сдвинул монаха к стене, высвободив себе немного места на кровати и лёг. Уснул он ещё до того, как его голова коснулась тощей подушки.

Загрузка...