Мишель и Мышиный король (СИ)

Глава 4. Плен

— Я сошла с ума! Совершенно точно! — причитала Мишель, нервно вышагивая взад-вперед по комнате с потрепанным солдатиком у груди. Остановившись, она приложила ладонь ко лбу: — Должно быть, этот Марк подмешал что-то в кофе! У меня галлюцинации! Да?

Она поднесла солдатика к глазам и прищурилась, рассматривая удивительно красивое лицо. Ну точно Алек! Как же это возможно? Ведь не бывает так, чтобы живого человека в игрушку превращали! С другой стороны, миссис Шервуд тоже слышала мужской голос, а ведь она ничего сомнительного не пила.

По всему выходило, что глаза ее не подвели: Алек действительно был здесь. А раз так, то и слова о наложенном на него заклятии, которые она восприняла за глупую шутку, вполне могли оказаться правдой.

— Тогда получается, что мыши действительно злодеи?

Ей показалось, что голубые кукольные глаза блеснули праведным гневом.

— Ну что ж, хорошо, я обещала помочь — я помогу! — бодро проговорила Мишель, чувствуя себя ужасно глупо: даже если Алек был человеком, сейчас она разговаривала с деревянным солдатиком. — Я быстренько сбегаю в праздничный зал и поищу твою волшебную саблю… Надеюсь, это сумасшествие скоро закончится! Завтра ведь Сочельник — дети готовятся к празднику, а вечером будет рождественский ужин…

Говоря это, она подошла к столику и подвинула к себе шкатулку с украшениями.

— Посиди пока здесь, — она осторожно опустила солдатика на бархатную обивку и плотно закрыла шкатулку. — Тут никакие мыши до тебя не доберутся.

Подойдя к шкафу, она достала с полки чистое рабочее платье и поспешно переоделась. Не хотелось, чтобы сегодня еще кто-то увидел ее в пижаме, пусть та и выглядела вполне прилично.

Захватив карманный фонарик, Мишель вышла в коридор и, воровато обернувшись, направилась к праздничному залу, стараясь ступать тихо-тихо. По пути она заглянула в подсобку и прихватила с собой добротную деревянную швабру. На всякий случай.

Совсем некстати вспомнился странный писк из норки, но Мишель тут же напомнила себе, что имеет физическое преимущество: она человек и в случае чего сможет отбиться от каких-то серых комочков, пусть даже для этого ей придется использовать швабру. В крайнем случае, она просто сбежит. Кто ж упрекнет девушку в боязни грызунов?

Мишель зажгла свет и внимательно осмотрела все углы. Не обнаружив ничего подозрительного, прислушалась: тихо, лишь падающие за окном снежинки, подгоняемые поднявшимся гулким ветром, мягко ударялись о стекло.

Спрятав фонарик в карман, она двумя руками перехватила длинное древко и смело двинулась к ели. Ей вдруг показалось, что изумрудные колючие веточки, украшенные разноцветными шарами, мерцают золотом.

Нагнувшись, она заглянула под елку, но не обнаружила там ничего, кроме хвостика гирлянды, который тянулся к розетке в стене, да деревянного паровозика с двумя видавшими виды вагончиками и выцветшей на боках голубой краской.

Обернувшись, она присмотрелась к рябому паркету: быть может, сабля Алека лежит на самом видном месте и посмеивается над ее слепотой? Но сколько бы она ни всматривалась, ничего даже отдаленно напоминающего миниатюрное оружие солдата на полу не находилось.

Вздохнув, Мишель заставила себя пройти по периметру зала, изучая вымытые от паутины углы с растрескавшимися плинтусами. И в тот миг, когда она уже окончательно приуныла, прямо у мышиной норки что-то сверкнуло. Золотой отблеск мог принадлежать лишь стальной поверхности сабли, отражающей свет люстры!

Мишель бросилась к норе, но стоило ей приблизиться, позади что-то зашуршало, застучало, вздохнуло…

Обернувшись, она едва не лишилась чувств: на нее таращился высокий, худой мужчина с серыми всклокоченными волосами и тонким, вытянутым, словно у мыши, носом. Его измятый костюм чем-то напоминал камзолы королевских придворных, какие носили лет эдак сто назад… Маленькие, глубоко посаженные глаза горели нездоровым предвкушением, едва не выпрыгивая из орбит.

— Ну, вот ты и попалась, мышененавистница! — злобно хихикнул он, и, не успела Мишель замахнуться шваброй, сыпнул на нее горсть какого-то порошка.

У нее перехватило дыхание. Комната вдруг закружилась, пол будто бы пошатнулся, а потом все вокруг начало быстро расти — стены, двери, елка, швабра и страшный мужчина. В голове зазвенело и Мишель, зажмурившись, накрыла уши ладонями. Однако вместо собственных волос пальчики скользнули по гладкой шерсти и, не удержавшись, повисли перед грудью.

Она захотела закричать, но изо рта вырвался только протяжный мышиный писк. Последнее, что она смогла рассмотреть перед тем, как лишиться чувств, — довольную мину мужчины, обсыпающего себя таким же порошком.

…сердце билось быстро-быстро, разгоняя по венам волнение. Мишель точно знала, что с ней случилось что-то плохое, но вот что именно вспомнить никак не получалось — путаное сознание услужливо подсовывало совершеннейшую дребедень про мышей, мерцающее волшебство и говорящих солдатиков.

— … пожалеешь, что на свет родилась, паршивка такая! Саблю она искать пришла… — приглушенные ворчливые причитания заставили Мишель открыть глаза.

Она едва не вскрикнула от страха: кажется, ее заперли в тюрьме! Тюфяк, на котором она лежала, кололся и пах соломой, а воздух был сырым и холодным.

Мишель торопливо поднесла руки к лицу и облегченно вздохнула: никаких лапок, нормальные человеческие ладошки. Выходит, все-таки приснилось. Вот только как она оказалась в тюрьме?

Подтянув под себя ноги, она прислушалась. Из-за двери, в низу которой имелась небольшая решетка, пропускающая на темный пол пятнышко света, по-прежнему долетали обрывочные стенания неизвестного:

— Ну, ничего! Вот встретится с трехглавым королем — посмотрим, как запоет! Уж он-то ей покажет! Он-то с нее три шкуры спустит!

Мишель не хотелось, чтобы с нее спускали даже одну шкуру, не то что три. Как она вообще попала в такой переплет?

Осторожно поднявшись с тюфяка, Мишель тихо пробралась к двери и, став на четвереньки, заглянула в окошко. Снаружи света было побольше, но со своего места она смогла рассмотреть лишь старый стол с облупившимся лаком и несколько деревянных стульев, в данный момент пустующих.

В следующий миг обзор заслонила тень, и дверь резко распахнулась, заставив Мишель прищуриться из-за яркого света. Она поспешила подняться на ноги и, отряхнув ладошки, смело взглянула в лицо похитителя.

Воспоминания о произошедшем нахлынули приливной волной, стоило ей рассмотреть узкое лицо и злой прищур маленьких глаз худого мужчины. Это он напал на нее в праздничном зале, когда она искала саблю Алека!

— Проснулась, мышененавистница? — его скрипучий голос сочился злорадством. — Готовься к самому худшему! Сейчас поведу тебя к Его Величеству!

— Домой меня веди! — отозвалась Мишель, сложив руки на груди. Непонятно, почему на нее обозлился незнакомец, но идти на поводу у похитителей она не собиралась.

— Ты еще смеешь так со мной разговаривать?! — взвизгнул тот и, схватив Мишель за плечо, вытянул из камеры. — Пошла вперед, змея подколодная! Ай! — Он схватился за голову, обиженно потирая затылок. — Ну, Ульяша! Опять срываешь дознавательный процесс!

Мишель обернулась: рядом с вредным мужчиной с занесенной для нового удара рукой стояла крупная женщина с пышными розовыми щеками и длинной, до пояса русой косой.

— Я ж тебе сейчас устрою, горе-дознаватель! — ее серые глаза сердито полыхнули, и тяжелая рука вновь опустилась.

Однако в этот раз вредный похититель успел отскочить в сторону — ему явно не впервой приходилось уворачиваться от подобных атак. Пригрозив худому мужчине пальцем, словно он — нашкодивший ребенок, женщина повернулась к Мишель и доброжелательно улыбнулась.

— Вы уж не обижайтесь, госпожа! Венечка всегда был дурковатым, а как вы его метелкой огрели, совсем умом повредился… В тюрьму вон вас заволок, окаянный… Король его за такое по голове, поди, не погладит!

— Тот, который трехголовый? — не удержалась Мишель — очень уж ее впечатлило описание Мышиного короля. От одного упоминания такого уродства сердце уходило в пятки.

— Ну да, деточка, трехголовый, — кивнула женщина, и, подхватив Мишель под руку, повела к виднеющейся в конце коридора лестнице. — Сейчас выведу вас из подземелья, а там уж и к королю сходите…

— Я домой хочу! — напомнила Мишель, пытаясь высвободить руку.

— Пойдете, лапочка, обязательно пойдете… Сразу как с королем потолкуете. Меня Улей зовут, если что нужно будет — зовите смело — меня тут все знают!

— Ульяша! Не разговаривай с ней! Она нас всех извести хочет! — раздался позади хриплый обиженный голос мужчины, которого Уля называла Веней. Мишель уже и забыла о нем.

— Сгинь! — не оборачиваясь, отмахнулась Уля и потянула пленницу вверх по ступенькам. — Сейчас только быстренько в вашу комнату заглянем, переоденемся во что получше — и к Его Величеству вас отведу.

— Не буду я переодеваться! — возмутилась Мишель и наконец высвободила руку. — Я вообще ни к какому королю не пойду! Домой меня верните!

— Так то ж только Его Величество сделать может, — запричитала Уля. — Так что, деточка, все равно к нему сперва надо.

— Ладно, — недовольно поджала губы Мишель. — Пойдемте тогда к вашему королю! Я ему быстро объясню, что воровать девушек — очень плохая затея!

— Ой, нет! — всплеснула руками Уля. — Вы только ему не грубите, милая! Наш король в гневе страшен! Костей потом не соберете! Вы и без того врагу нашему помогать взялись…

Она умолкла, прикрыв рот ладошкой, будто выболтала какую-то страшную тайну.

— Все, хватит с меня, — нетерпеливо проговорила Мишель. Ей уже порядком надоели недомолвки и страшилки про трехглавого короля. К тому же где-то внутри, загнанный в угол, подвывал страх. Мишель хотелось поскорее встретиться лицом к лицу с неприятелем, пока богатое воображение, рисующее лютого монстра, не довело ее до истерики. Она и без того держалась из последних сил. — Говорю вам, идемте к королю, раз уж вернуть меня домой может только он.

— Ну, хорошо, — вздохнула Уля. — Тогда тут вот направо.

Они немного попетляли длинными, холодными, тускло освещенными коридорами, прошли еще несколько лестниц, и лишь тогда на стенах появились первые картины, а на потолках — приличные люстры. Только лампочки показались Мишель какими-то странными — словно они и не лампочки вовсе, а маленькие тусклые солнышки, зависшие в положенных местах.

— Магия нашего короля, — с гордостью произнесла Уля, проследив за взглядом Мишель. — Он у нас такой умница, даром что короны нет!

— Он колдун? — удивилась Мишель.

— Еще какой! — заверила провожатая и, подумав, добавила: — Вы не смотрите, что он хмурый такой. Сердце у него из чистого золота! Но на всякий случай, вы его не злите, а то ненароком пришибет, а потом сам убиваться будет…

Мишель вздохнула и двинулась вслед за Улей, размышляя о том, как бы сдержаться и не наговорить их жуткому трехглавому королю с золотым сердцем гадостей. Ей вовсе не хотелось становиться «пришибленной». Хотелось домой и проснуться.

Уля остановилась у высокой двери, на черном дереве которой все еще угадывались остатки золоченой краски.

— Пришли, — сообщила она и громко постучала.

Мишель растерянно оглядывалась: это не могли быть комнаты короля. Разве монаршие особы живут в плохоосвещенных, сырых замках без единого намека на роскошь? Да тут даже охраны нет, не говоря уж о лакее, открывающем дверь перед гостями.

— Минуту! — отозвались из-за двери, но Уля не стала ждать.

Ухватившись за толстое железное кольцо, она с силой потянула дверь на себя и та, жалобно скрипнув несмазанными петлями, распахнулась.

«Главное не пялиться на его головы и сохранять спокойствие!» — мысленно напомнила себе Мишель и шагнула вслед за провожатой в комнату короля. Однако собственное предостережение вмиг вылетело из головы, стоило ей увидеть мужчину, сидящего за массивным, заваленном бумагами столом. Точнее полусидящего, потому как высокое кресло было развернуто в сторону, а сам он склонился над протянутыми к нему ладонями худой женщины в длинной синей юбке.

Наверное, она держала что-то очень интересное: король даже не повернулся в сторону новых посетителей, погрузившись в изучение содержимого ее рук. Зато у Мишель появилась возможность разглядеть его как следует.

Где же три головы? Всего одна и та очень симпатичная: темные волосы падали на высокий лоб, черты лица были тонкими и изящными, словно у аристократов из книг, которые любила читать Мишель перед сном. Ни намека на принадлежность к «плохишам»: ни клыков, ни сумасшедшего взгляда. Разве что под выразительными серыми глазами залегли заметные тени, словно бы он не спал последнюю ночь.

Судя по всему, они действительно не вовремя. Мишель глянула на Улю: та поднесла палец к губам, делая знак помолчать, и сама уставилась на руки женщины в синей юбке. Приглядевшись, Мишель смогла рассмотреть маленький серый комочек, сильно напоминающий мышь.

— Оставить бы его так, чтоб другим неповадно было, — вздохнул Король, и в груди Мишель кольнуло — такой красивый голос, мягкий и бархатный. В интонации не чувствовалось раздражения, лишь усталость.

— Ваше Величество! Пожалуйста! Он же всего лишь дите неразумное! — всхлипнула посетительница. — Расколдуйте его, а уж я потом всыплю ему как следует, чтоб больше и не думал соваться в проклятущий лес!

Король прикрыл глаза и накрыл тонкие ладони своими. Мягкий желтый свет окутал замок из сцепленных пальцев. Король что-то прошептал, а в следующий миг прямо из золотого света возник силуэт, который постепенно наливался красками, становясь все больше похожим на настоящего человека. Маленького, не старше десяти лет человека с очень виноватым, испуганным личиком.

— Кики! — радостно воскликнула женщина и, упав на колени, заграбастала мальчонку в объятия. Исцеловав растрепанную макушку, она подняла заплаканное лицо к Королю. — Спасибо, Ваше Величество! Вовек не забуду вашей доброты!

— Идите уже, — махнул рукой тот, но на губах появилась едва заметная улыбка. — И больше никаких вылазок на запретные земли! А не то в следующий раз останешься мышонком до конца своих дней! Понял?

Женщина отстранила мальчугана и, развернув его лицом к королю, отвесила подзатыльник:

— Отвечай Его Величеству, негодник! Понял?

Тот мелко закивал, всем своим видом выражая крайнюю степень раскаяния.

— Вот и славно. Ступайте.

Женщина схватила в охапку мальчугана и, поклонившись на прощание, поспешила к двери, где замерли Мишель и Уля. Произошедшее так впечатлило Мишель, что она на миг забыла, зачем решилась потревожить Мышиного Короля.

Но вот счастливая мать промчалась мимо них, и взгляд правителя наконец обратился к новым просителям. Мишель могла поклясться: едва их глаза встретились, лицо Короля вытянулось от удивления, став белее ее передничка. Он подался вперед, словно бы не доверяя собственному зрению, и едва слышно прошептал:

— Ты?