Мишель

Глава 3

– Опоздаешь в колледж! – говорит мама, уходя на работу.

– Сама встану! – отвечаю я и снова погружаюсь в сон.

Лежу и лежу, как вдруг раздаётся звонок в квартиру. Плетусь открывать дверь. Белла – кто же ещё.

– Давай шевелись или ты вообще не собираешься идти на занятия? – торопит подруга.

– Поставь чайник, – прошу я.

Заскочив в душ, сушу волосы феном и бережно расчёсываю. Затем надеваю чёрное платье с баской.

Утром у меня скромный аппетит. Ем лёгкий йогурт, пью чай с тостами.

На улице свежо, гуляет холодок. Следую за Беллой. Волнение нарастает. Перед дверью тату-салона подруга толкает меня локтем и спрашивает:

– Готова?!

– Нет проблем, – вру я и захожу внутрь.

Тату-салон напоминает медицинский кабинет. В углу стоят кушетка и столик. На белых стенах развешены электронные плакаты с изображением татуировок. Тату-мастер приглашает нас жестом руки. Парень сухощавый, с длинными тёмными волосами. Одет в серую футболку и чёрные джинсы. На всю руку у него татуировка большой цветной дракон. Натужно сглотнув, выуживаю из сумочки купон, который дала мне Белла, и протягиваю тату-мастеру. Он спрашивает:

– Что набить?

Я оглядываю электронные плакаты. Хочу всё и ничего. Мой взгляд останавливается на татуировке в виде бантов.

– Б-банты объёмные на ягодицах, – отвечаю я крайне неуверенно.

– И покрупнее, – смеётся Белла.

Я снимаю куртку, ложусь на кушетку. Мурашки бегают по коже. Я мысленно готовлюсь испытывать боль. Тату-мастер берёт специальный пистолет и приступает к делу. Вместо красящего пигмента он вносит мне под кожу пикодиоды, которые будут светится. Приходится потерпеть, пока меня жалят, словно осами. Время от времени мы с Беллой переглядываемся, подруга подбадривает меня улыбкой.

Тату-мастер выполняет работу за час, потом объясняет, как через приложение на эффоне управлять пикодиодами. Подразобравшись, я делаю себе белые банты с чёрной обводкой – так татуировка подойдёт к платью.

Глядя в зеркало, мы с Беллой приходим в восторг. Мои банты смотрятся дерзко и сексуально. Кожа на ягодицах покраснела, зудит и болит. Но это того стоило.

Платье лишь наполовину прикрывает татуировку. В колледже заметят. Как-то я не сообразила.

Напоследок тату-мастер говорит мне не забывать заряжать пикодиоды от мобильного телефона.

– Буду ждать снова. – Парень машет нам рукой.

– Придём, если выиграем ещё купон, – смеёмся мы с Беллой. – Почаще устраивайте розыгрыши.

В колледже я чувствую себя неловко, часто поправляю платье и мысленно прошу не оборачиваться тех, кто проходит мимо. Хорошо, что большинство студентов на занятиях.

На вторую пару мы с Беллой тоже опоздали, поэтому идём коротать время в столовую. Я покупаю эспрессо-макиато. Попивая напиток, медленно отхожу от пережитого стресса.

– После занятий я к Жану, – делюсь планами.

– Только не показывай ему татуированные ножки, – предупреждает Белла. – А то сведёшь с ума…

Подруга осекается, прикрывает рот рукой:

– Ой, прости меня. Мне не следовало так говорить.

– Ничего. Ты ведь имела ввиду другое.

Перед звонком на перемену идём к аудитории, где будет последняя пара. Я прижимаюсь к стене, чтобы отсрочить появление пикантной новости.

Наступает большой перерыв. Приходят одногруппники. Почему-то на мне они задерживают взгляды. Что происходит? Или я себе накручиваю?

– Классное тату, – делает мне комплимент Жан, улыбаясь от уха до уха.

– Спасибо, – отвечаю я, скрывая удивление.

– Ну, увидимся после занятия.

Я киваю.

Откуда Жан знает?! Я хмурюсь. Мы с Беллой озадаченно смотрим друг на друга.

– Может быть, что-то уже попало в сеть, – шепчет на ухо подруга.

– Читаешь мои мысли.

Белла шустро заходит в интернет с телефона. Через каких-то десять секунд она начинает сдержанно смеяться:

– А вот и твои ножки!

Я смотрю на дисплей и краснею от смущения – в социальной сети в группе «Подслушано в Соважском колледже искусств» полчаса назад анонимно опубликована моя фотография с комментарием: «Мишель Ру и её новое тату. Ловите, пока кожа ещё горячая». Получается, в коридоре какой-то студент любовался моей спиной, обратил внимание на банты и щёлкнул их. Фотография собрала немного лайков, её никто не прокомментировал.

Набрав полную грудь воздуха, прохожу в конец аудитории. Кому интересно, тот обернётся и удовлетворит своё любопытство.

На лекции по истории кинематографа пожилой преподаватель рассказывает об отважных фронтовых журналистах, которые освещали события войны. Мы смотрим документальные фильмы. В первом бомбардировщики союзников летят под прикрытием истребителей и вдруг ни с того ни с сего начинают падать, словно потеряв крылья. Во втором солдаты союзников, не прикрываясь никакими силовыми щитами, идут в атаку и оказываются под ужасным градом пуль и снарядов. Со стратегической высоты оператор снимает их прорыв. Солдатам удаётся штурмом взять форпост. Всеобщее ликование. Победа! Но внезапно всё пространство вокруг озаряет яркая вспышка света, следует хлопок и мощное сотрясение. Грибовидное облако вдали стремительно растёт и поднимается высоко в небо. Происходящее кажется чем-то противоестественным. Оператор в камеру успевает попрощаться со своей семьёй, потом приходит ударная волна и уносит его в вечность. Какими же раньше люди были бесстрашными, какими жертвенными, какими отважными! Во время спектакля мне предстоит перевоплотиться в одного такого смелого и храброго человека.

К концу пары желание идти к Жану полностью пропадает. Мне просто хочется домой. Однако поздно отказываться.

– Может завтра в клуб? – предлагает Белла.

– Напиши мне.

Я прощаюсь с подругой и следую за Жаном. Мы оба молчим. Мне неудобно начинать разговор первой.

Жан ютится в квартире-студии, расположенной неподалёку от колледжа. Мебели мало: односпальная кровать, шкаф, кухонный гарнитур, диванчик, столик, пара стульев. Из плюсов студии: всё находится близко. Из минусов: может развиться клаустрофобия.

Жан помогает мне раздеться. Он ждал гостью – в студии наведён порядок.

– В живую банты смотрятся намного красивее, чем на фотографии, – льстит Жан. Испытывая неловкость, я поправляю платье.

– Но нужно было делать татуировку в свободное от учёбы время. Преподаватель по истории довольно строгий. Он отметил в журнале прогульщиков и сказал, что спросит их на семинаре.

Не повезло мне. Я прячу лицо в ладони.

– Расскажи мне всё по порядку! – прошу я и сквозь пальцы наблюдаю, как отреагирует Жан. Он делает сочувственный вид.

– Чай?

– Да, пожалуй. О-о, а ты знаешь историю разгрома Западной Руны. Я записалась в спектакль об этой битве.

– Кого будешь играть?

– Партизанку.

– Похоже, у тебя одна из главных ролей. Слышала что-нибудь о Ларе Леман?

С ролью я прогадала.

– Кто она?

– Это длинная история. Какой будешь чай?

– А какой есть?

– Эрл Грэй.

– Давай.

– Тебе сколько кубиков сахара?

– Три.

Мы садимся за стол. Жан протягивает мне кружку с напитком и начинает рассказывать.

Руны – это форпосты Генезии с военными производствами, госпиталями и лабораториями. Они строились для осуществления блицкрига, позволяли быстро лечить раненых и перегруппировывать войска. Ещё в них выращивались генно-модифицированные культуры. Учёными после войны было установлено, что солдат Генезии в старости ждал бы рак из-за употребления продуктов, произведённых в Рунах, а их потомки страдали бы хроническими заболеваниями. Получается, что после победы население Генезии не сумело бы построить совершенное общество, обещанное Генетиком.

Армии «Центр» союзников в ходе наступления удалось оттеснить войска Генезии к Западной Руне. Но проводить решающий штурм было крайне рискованно. Армия понесла большие потери, провизия оставалась только захваченная – вредная, ощущалась острая нехватка боеприпасов. Подмога не успевала подойти, а передышку врагу давать было нельзя. Поэтому командование армии «Центр» союзников приняло решение взять Руну во что бы то ни стало. Партизанское движение во время войны практически отсутствовало – армия Генезии не оставляла позади себя людей, способных на сопротивление. Все здания проверялись сенсорами, жители сгонялись в концентрационные лагеря, где обращались в «Пешеходов». Только в деревнях и дальних селениях образовывались небольшие отряды партизан. Один такой отряд пробился к армии «Центр» союзников накануне штурма. Партизаны доставили экологически чистые продукты и натуральное мясо животных. У армии «Центр» союзников были только генно-модифицированная провизия Генезии. На солдат она действовала губительно. Пища придавала сил, но при этом сильно изнашивала органы. В период войны множество человек заболели онкологическими заболеваниями, развившимися после употребления еды Генезии, которую саркастически называли «Пищей Богов». Партизаны отдали полезные продукты ударным отрядам армии «Центр» союзников, а сами взяли себе генно-модифицированные. Лара Леман дочь командира партизан влюбилась в бойца ударного отряда. Чувства оказались взаимными. Боец просил Лару, чтобы она поела свою деревенскую еду и родила ему здоровых детей. А девушка сомневалась, будет ли светлое будущее, если боец не поест нормальной пищи и не сможет полноценно сражаться. Они спорили, какую еду кому есть. В конце концов, боец поддался уговорам Лары: она съела вредную пищу, а он здоровую. И они вместе легли спать. Ранним утром армия «Центр» союзников вступила в один из самых кровопролитных боёв всей войны. Солдаты союзников брали один рубеж обороны Генезии за другим. Натиск был отчаянный и бескомпромиссный. К ночи ценой сотен тысяч жизней армии «Центр» союзников удалось штурмовать Западную Руну. Большинство ударных отрядов погибли в ходе боёв. Уцелевших солдат тоже ждала смерть. В Руне находились бомбы, и войска Генезии, отступая, уничтожили павший форпост, чтобы технологии Генетика не оказались в руках союзников. От Руны осталась пустошь, укрытая пеплом. Поле битвы послужило коридором для прибывших с других континентов армий. Спустя два года цепь Рун, тянущаяся до Генезии, была уничтожена. Столицу государства Настоящий Эдем взорвал сам Генетик, обратив заодно и себя в пыль. Историки утверждают, что к тому времени он полностью обезумел.

– А что случилось с Ларой? – спрашиваю я.

– Неизвестно. Наверное, она оказалась в зоне поражения во время взрыва. Выжили только те, кто ушёл в тыл перед битвой. Они и поведали миру эту трагическую историю любви.

Я понимаю, что история Лары отчасти выдумана. Союзники при помощи пропаганды поднимали боевой дух в войсках.

Дальше Жан рассказывает о предпосылках к войне, о первых наступательных операциях Генезии, о концлагерях и «Пешеходах», об огромных потоках беженцев. Я почти не слушаю – настроения нет никакого.

– Ты голодна? – спрашивает Жан.

– Не особо. Дома перекушу.

– В принципе, основное я изложил.

– Да? – Я растерянно моргаю глазами. – Спасибо, что помог разобраться.

Я по-дружески обнимаю Жана. Он пробует прижаться ко мне, но моё тело этому противится.

– Побежала я, благодарю за чай.

– Может в следующий раз посмотрим фильм?

– Хорошо.

Перед тем, как закрыть дверь, Жан смотрит пристально мне в глаза, хочет что-то сказать, но не решается.

В вагоне метро битком. Большинство пассажиров закупились продуктами – впереди центральный выходной недели. Новые технологии повысили производительность труда, и люди стали работать ещё на один день меньше. Некоторые страны предпочли отдыхать три дня подряд, а у нас решили разделить выходные, чтобы люди не загуливали.

Дома мама и сёстры. Побегав рядом со мной, малышка Голди пальчиком указывает на мои ноги:

– Вон там у неё светится!

Ничего не утаишь. Вздохнув, демонстрирую сёстрам свои банты.

– Хочу такие же! – говорят в один голос Лианн и Голди, трогая мою татуировку. – Мама, идём туда же и сделаем мне такие же!

Сёстрам ещё рано делать татуировки. Мама изобретает способ, как утешить Лианн и Голди. Она подвязывает им на ножки ленты. Забавная получается картина.

Помню, как два года назад Дианн проколола себе пупок. На следующий день я потащила маму в больницу и проколола свой.

Уйдя в комнату, учусь настраивать банты. Завтра моя татуировка будет чёрной-пречёрной.