Мир Смерти против флибустьеров

Глава 1

Огромное окно из золотистого зеркального стекла метров десяти в высоту и не меньше шести в ширину лопнуло и осыпалось на широкий тротуар дождем сверкающих осколков. К счастью, улица перед фасадом Национального банка Кассилии в этот момент была практически пуста, и смертоносное стеклянное крошево настигло лишь одного охранника и одного случайного прохожего, приблизившегося к дверям банка не иначе как спьяну. Сирена аварийной сигнализации взвыла раньше, чем первая стекляшка коснулась керамических плиток тротуара, а уже через двадцать секунд из подъехавшего микроавтобуса высыпал специально обученный наряд полиции. Здание было оцеплено, все этажи проверены на предмет присутствия чужаков, все коммуникации перекрыты. Улицу быстро очищали от тут же понабежавших очень странных, но вездесущих людей, у которых любопытство оказывается сильнее страха. Меж тем одиночный взрыв, очевидно, производился чисто акустическим способом, и прибывшие вскоре пожарники оказались не у дел. Кто ж мог знать, сколько работы появится у них чуть позже?..

На следующий день первые полосы всех столичных газет были почти целиком отданы под репортажи об ограблении казино, ведь странное нападение на банк оказалось всего лишь отвлекающим маневром. Журналисты упражнялись в остроумии, называя человека, совершившего дерзкое преступление, Новым Язоном, Язоном Пятнадцать Миллиардов (именно такая сумма была похищена) или просто супергероем. Наверно, во всей обитаемой вселенной только кассилийцы способны так возвеличивать обыкновенного, в сущности, бандита и уделять наибольшее внимание финансовым проблемам в то время, как произошла настоящая трагедия.

Да, действительно, много лет назад Язон динАльт, прибывший неизвестно откуда, сумел выиграть и унести из знаменитейшего казино «Кассилия» больше трех миллиардов кредитов, за что и удостоился гордого прозвища Язон Три Миллиарда. Конечно, игорный дом не слишком охотно расставался со своими деньгами, и в результате тогдашних перестрелок погибло шесть человек. Но это все были профессиональные охранники-рэкетиры из мафиозной структуры, контролирующей «Кассилию», да военные из наземной службы космопорта, то есть люди, которых трудно отнести к категории «мирное население». На этот же раз получилось неоправданно много жертв, по преимуществу, абсолютно случайных – сто двадцать три человека, из них тридцать восемь коренные жители планеты. И даже, несмотря на ночное время, погибло трое детей.

Вот как все это было.

Около полуночи в игорном доме «Кассилия» появился человек с туго набитым баулом. Охрана уже выяснила, что в сумке нет ничего опасного – только деньги – натуральные, выборочно прошедшие проверку в банке галактические кредитки пятидесяти-, стотысячного и миллионного достоинства. Человек сел играть в покер по маленькой, но очень быстро увлекся, наращивая ставки, и в течение какого-нибудь часа спустил все, то есть почти полтора миллиарда. Имел он при этом вид полнейшего идиота, глаза горели искренней надеждой отыграться. И еще последние миллионные банкноты не уплыли со всей неизбежностью в кассу казино, а он уже звонил кому-то с просьбой о помощи. Пятеро друзей незадачливого игрока появились в зале очень скоро, и у каждого – такая же плотно набитая сумка. Оставалось лишь догадываться, сколько там денег находится суммарно, но крупье был человеком практичным, и предпочитал в таких случаях не гадать, а просто перекачивать деньги в кассу, где их будет совсем не сложно посчитать.

Лучшим способом для такой перекачки он считал подключение к процессу игры еще одного не менее увлеченного участника, то есть обыкновенной подставной фигуры со стороны казино. А для того, чтобы этот «простак» мог играть с очумевшим пришельцем и его друзьями на равных, требовалась адекватная денежная масса.

Крупье вместе с хозяином казино приняли решение: просить финансовой поддержки у Национального банка, одного из акционеров игорного дома «Кассилия». И по секретному туннелю, проходящему под улицей, наличность была доставлена в зал. Вот тут и началась самая невероятная в истории игра со стомиллионными ставками. Одно из крупнейших в Галактике заведений посещают не самые бедные люди и, кроме двух основных персонажей, нашлось и еще несколько любителей рискнуть большими деньгами и пощекотать свои нервы. Таким образом через каких-нибудь полчаса общее количество наличных кредитов сосредоточившееся в игорном зале «Кассилии» явно превысило двадцать миллиардов. Игра продолжалась и теперь уже не так скучно, с переменным успехом – строго по сценарию казино. Вот тогда и раздался взрыв в здании напротив. Лопнула витрина Национального банка.

Охрана казино среагировала мгновенно. Кто ж не знает, что в таких случаях делать? Игру прекратить, всех присутствующих взять под прицел, а по громкой связи сурово объявить: «Бросить оружие! Лечь на пол!» Но не тут-то было! Вся компания того человека, что проигрывал крупные суммы, и не подумала подчиниться. Во-первых, оказалось, что их не шестеро, а минимум в три раза больше – остальные до поры исполняли роль скучающей или нескучающей публики. А во-вторых, все они действовали фантастически четко, слаженно и просто молниеносно. Без единого предупреждающего слова был открыт огонь на поражение. Охранников поубивали практически сразу же. А заодно и еще нескольких человек, к несчастью своему, оказавшихся на линии стрельбы. Возникла настоящая паника. Это и не позволило стремительно ворвавшейся в зал полиции сколько-нибудь существенно воспрепятствовать ограблению. Вся наличность, находившаяся в тот момент в кассе казино, на игровых столах и в карманах присутствующих была удивительно быстро и профессионально изъята и упакована в несгораемые мешки. Все, кто пытался помешать этому процессу, безжалостно расстреливались в упор.

Специально подготовленная группа захвата сумела лишь слегка замедлить продвижение бандитов из здания казино на улицу. Полицейские не хотели стрелять в присутствии мирных граждан. Бандиты стреляли направо и налево, не делая скидок ни на что, кроме собственной безопасности. А точнее, они и своих не слишком жалели, только особо тщательно прикрывали тех, кто тащил мешки с деньгами. На помощь полиции были вызваны армейские подразделения, и бандитов, вне всяких сомнений, задержали бы, но… В этот момент в небе над городом появился тяжелый военный звездолет – линейный крейсер класса «Пи-Кью», запеленгованный, разумеется, диспетчерской службой Диго, но не подчинившийся никаким командам. В нарушение всех правил со звездолета была десантирована легкая канонерка. Под прикрытием ураганного огня из самого разного оружия, в том числе и такого, которое в атмосфере вообще не применяют из-за опасности взорвать самих себя, бандиты загрузились вместе с деньгами на борт своего небольшого, но могучего кораблика и благополучно вернулись на звездолет. С их стороны были потеряны убитыми лишь двое. А уж броня гигантского крейсера была абсолютно непробиваема для кассилийских орудий. Возможно, грабители не знали об этом, возможно им было просто наплевать на количество погибших. Так или иначе, дан был старт в аварийном режиме, что означало обильный выброс высокотемпературной плазмы и, как следствие, страшнейший пожар в самом центре густонаселенного города.

Так закончилась эта трагедия, унесшая сто двадцать три жизни и превратившая в дымящиеся руины один из богатейших и красивейших игорных домов в Галактике.

Растерянность властей и явное отставание кассилийской космической техники от передовых образцов, какими и пользовались преступники, привели к тому, что поймать их не удалось. Никто на планете даже не надеялся, на справедливое возмездие. Впрочем, кассилийцы вообще равнодушны к смерти. Так уж исторически сложилось в этом вселенском центре всевозможных развлечений и удовольствий. Здесь, где ни днем, ни ночью не прекращается бурная и веселая жизнь, привыкли узнавать из бесстрастных статистических сводок, что, например, в главном городе Кассилии Голденбурге ежесуточно погибают десятки, а то и сотни людей. Преимущественно – инопланетники. Погибают они в автомобильных авариях и бандитских перестрелках, в пьяных драках и кровавых спортивных турнирах, умирают от передозировки наркотиков и от неизвестных болезней, занесенных с других миров. Или, умирают просто потому, что не слишком дорожили своей жизнью. Смерть на Кассилии привычна и в любых видах более чем естественна. Некоторые гости планеты ищут ее специально и находят именно в Голденбурге. Удобно умирать там, где никто никого не ищет и ни о чем не спрашивает, где даже нет закона, карающего за случайное убийство. Ну а те, кто совершает убийства преднамеренные, формально обязаны понести наказание, но в действительности крайне редко предстают перед судом. Ведь они, как правило, настоящие мастера своего дела, умеющие не только совершить преступление, но и уйти от ответственности.

Однако случай с ограблением казино потряс и равнодушных, невозмутимых кассилийцев. Все-таки это было уже слишком.

Ни для кого не секрет, что во Вселенной существуют планеты, находящиеся на стадии полного одичания, деградации. Их не только невозможно принять в цивилизованное сообщество, к ним элементарно недопустимо подходить с обычной цивилизованной меркой. И это понятно. Однако раса, владеющая современными системами связи, говорящая на нормальном меж-языке, обладающая могучей военной техникой и в то же время явно не признающая никаких общечеловеческих законов, будь то законы нравственные, религиозные, гражданские или уголовные – такая раса повстречалась жителям Кассилии впервые. Большинство из них даже не рискнуло бы предположить, из какой части Галактики прибыли эти моральные уроды. Полиция, впрочем, очень скоро разобралась, с кем ей довелось иметь дело. Но легче от этого никому не стало.

Когда на планету съезжаются скучающие и богатые люди со всех ближайших и даже отдаленных звездных скоплений ради развлечений и отдыха, среди них обязательно попадается и публика с весьма сомнительной репутацией. Так что кассилийской полиции вообще скучать некогда. Дюжие парни в синей форме отлично натренированы и еще лучше информированы. Они умеют работать в самых нестандартных условиях. Они считаются истинной гордостью планеты. Правительство даже называет их настоящими суперменами и демонстративно не признает никаких правоохранительных роботов. Хотя машин подобного рода разрабатывалось в Галактике немало, и на других планетах их используют регулярно и, поговаривают, не без успеха. Пусть так – Кассилия доверяет только людям. Да, подвергаются опасности человеческие жизни, но работа есть работа. Они же идут на риск добровольно. И как показала многолетняя практика, не раз и не два выходили с честью из абсолютно безвыходных ситуаций.

Но на этот раз Кассилия испытала горечь сокрушительного поражения. Одни никогда не знали и представить себе не могли, а другие успели забыть, что существуют в мире столь дерзкие, жестокие, безжалостные бандиты, располагающие сверхсовременными техническими достижениями.

Но когда вопрос об ограблении казино обсуждался на специально созданной правительственной комиссии, высшие полицейские чины, сотрудники контрразведки, владельцы крупнейших предприятий и банков объединили усилия, сопоставили свои базы данных и пришли к однозначному выводу. Кассилия подверглась нападению тех самых людей, которые когда-то называли себя Звездной Ордой. Орда была разбита, но осколки ее сохранились и, как теперь стало ясно, склеились во что-то другое. Организаторов новой шайки называли космическими пиратами и во главе ее стоял некто Генри Морган. Полицейский компьютер узнал его лицо сразу, ошибки тут быть не могло.

Глава 2

– И зачем ты мне подсунул эту карту, Арчи?

– А ты смотри внимательнее. Вот здесь красной линией показан маршрут последней миграции рогоносов, а вот тут – зеленой – направление массового перелета шипокрылов. Если провести воображаемую плоскость через космопорт имени Велфа и город Открытый, эти линии будут одна другой симметричны, как предмет и его отражение в зеркале.

– И что же это значит? – спросил Язон, звонким шлепком прихлопывая на лбу комара.

– Ну, вариантов может быть несколько. Первыми приходят в голову два: либо эти твари движутся вдоль линий магнитного поля планеты, либо… кто-то все-таки управляет нашими птичками и зверьками.

– Весело, – сказал Язон в задумчивости и посмотрел на свою ладонь.

Последние слова Арчи так озадачили его, что рука будто застыла в воздухе, и Язон не довершил естественного процесса размазывания комара по лбу. Маленький кровосос остался висеть прилипшим к коже. Кровосос… Насекомое… Пусть даже очень, очень маленькое… Откуда?!

Кажется, все-таки Арчи понял первым, что появление комара в помещении исследовательского комплекса еще более удивительно, чем его неожиданное открытие с симметричными линиями. Идеальная герметичность всех модулей и тщательная санобработка одежды, оружия, вообще любых предметов, вносимых снаружи, дополнились в последнее время еще и новым, уже достаточно хорошо зарекомендовавшим себя средством – биоэнергетическим экраном. Хитроумное поле не пропускало внутрь ничего живого без специального пси-пароля. Комар, владеющий пси-паролем – это было уже слишком. Другая очевидная гипотеза – насекомое-киборг. Да нет, не киборг, ведь киборг – это организм, в нем обязательно присутствует животная составляющая. Значит, стопроцентный робот, электронно-механический комар. Ничего себе!

Столь легкомысленно умерщвленное (испорченное?) Язоном уникальное существо (или все-таки устройство?), разумеется, тут же упрятали в контейнер, заполненный инертным газом, и Арчи немедленно вызвал Бруччо как самого главного специалиста в области пиррянской флоры и фауны. Тот обещал прилететь, но сразу предупредил еще по визифону, что вряд ли в столь крохотном организме скрываются великие тайны. А если и скрываются, то не на уровне биологии. Арчи поддержал это мнение и вызвался лично провести физико-техническую экспертизу объекта после энтомологических опытов старшего товарища.

Арчи, Арчибальд Стовер с далекого Юктиса, еще полтора условно-земных года назад сменил свою астрофизику на сомнительные по результатам, но зато фантастически увлекательные исследования экологии Мира Смерти. Молодой ученый сразу оказался вовлечен не только в научные проекты, но и в несколько экспедиций, которые, по понятиям воинственных пиррян, являлись вполне тривиальными, однако жители других планет сочли бы их просто безумными авантюрами. Арчи учился у Язона спокойному отношению к пиррянским странностям и привыкал потихонечку к новому взгляду на окружающий мир. По-молодому быстро адаптировался он к двойному тяготению, по ускоренной программе прошел обязательную школу боевых искусств, стремительно заглотил необходимый минимум биологических знаний и даже перестал обращать внимание на бешеные перегрузки в полетах, если, например, за штурвал садились обитатели Пирра. Наконец, ощущение смертельной опасности, постоянно бродящей где-то рядом, и готовность в любую секунду дать отпор неприятелю сделались для инопланетника Арчи чем-то вполне естественным и нормальным.

Собственно, он стал теперь совсем другим человеком, но нисколько не жалел об этом. Особенно перестал жалеть, когда после невероятного по сложности и захватывающе интересного путешествия к центру галактики нашел себе в жены юную Миди с опасной, но очень красивой планеты, носящей древнее имя Эгриси. Вся жизнь его легла тогда на новый курс, и уже не было возврата к прошлому – к тихой научной работе на тихой и нудно благополучной окраине Вселенной – в мирах Зеленой Ветви. Арчи теперь заболел Пирром, ему не давала покоя экологическая загадка этой планеты и все древние тайны, связанные с нею. Заразительно отважные характеры пиррян восхищали его, а гибкий ум Язона в сочетании с невероятной выносливостью и отчаянным упрямством молодой юктисианец считал для себя образцом.

Миди тоже оказалась девушкой любознательной и пытливой. Так что старалась ни в чем не отставать от мужа, по крайней мере, всегда была в курсе его дел и помогала по работе. Ну, а Язона, как и раньше, сопровождала повсюду Мета. Вот такой доблестной четверкой они и трудились сейчас в недавно построенных лабораториях исследовательского комплекса – этакой миниатюрной, но гораздо более совершенной копией прежнего закрытого города с неприступным периметром – города посреди хищных джунглей. Джунгли были теперь уже не столь враждебны, а новейшая техника стопроцентно защищала от любых случайностей все помещения научного комплекса.

Но защита защитой, а с любимыми пистолетами пирряне и здесь не расставались. Привычка – вторая натура. Язон отлично понял это за долгие годы общения с Миром Смерти. А теперь и Арчи уже считал себя пиррянином. И даже юная Миди носила оружие на предплечье, впрочем, скорее из солидарности с любимым мужем, чем по внутреннему убеждению.

И вот теперь даже четыре пистолета, не говоря уже обо всех опозорившихся системах защиты, оказались бессильны против одного загадочного комара.

Язон почувствовал легкое головокружение. От тревожных мыслей? Да нет, пожалуй, это все-таки комар. Ядовитая мерзость! Однако не время зацикливаться на такой ерунде. Он протянул руку и автоматически воспользовался стационарной аптечкой. Информация о комарином яде поступила в компьютер, обработка данных заняла доли секунды, и необходимое лекарство было тут же впрыснуто в совсем не сильно отравленную кровь, Язон избавился от неприятных эмоций и тут же выкинул проблему из головы. Конечно, биохимический анализ тоже может дать многое, но уж об этом-то точно не ему думать. А о чем ему?

Арчи сказал: «Нашими птичками и зверьками кто-то управляет». Ну, значит, и комариками – тоже. Вот он, первый шаг к разгадке. А раз мелькнула разгадка…

Язон улыбнулся. Они сидели теперь в комнате отдыха, она же главная аппаратная, она же – что-то вроде приемной для посетителей. Миди сварила для всех кофе, и Язон держал в руке чашку ароматного напитка, странным образом будоражившего память. Воспоминания были какими-то неопределенными и путаными.

Где, когда, на какой планете случалось что-то похожее? Вот спиною к нему сидит Мета за пультом главного дисплея. Вот Арчи с необычайным проворством бегает пальцами по клавишам портативного компьютера, отшлифовывая очередную математическую модель очередного запутанного процесса. Вот Миди листает последнюю распечатку биофизических данных и вроде все понимает. Очень способная девчонка!.. Да нет, нигде они так не сидели. Не было ничего похоже. Не в этом дело. Чему же улыбнулся Язон? Каким-таким странным воспоминаниям?

А вот каким. Ему на ум пришла мысль с точки зрения науки совершенно абсурдная: если они нащупали очередной подход к разгадке тайны Пирра, значит где-нибудь во вселенной произошло другое неординарное событие. То есть событие настолько важное, что, прямо сейчас им всем (а уж как минимум ему, Язону) станет не до природы Пирра, тем более не до научных открытий в этой области.

– Мета, дорогая, – попросил он, – свяжись-ка с космопортом. Никто там не прибыл часом? Или, может, какой проходимец запрашивает меня с орбиты. Узнай, пожалуйста. Есть у меня такое предчувствие.

На слове «предчувствие», произнесенном медленно и с нажимом, Мета обернулась и, смерив Язона долгим внимательным взглядом, ответила:

– Нет, в космопорту ничего интересного не случалось. Они же выходят с нами на связь регулярно, а экстренная информация поступает сюда вообще практически сразу. Предчувствие обманывает тебя, Язон. Успокойся. Послушай вот лучше, если тебе интересно: принято срочное сообщение Межзвездного Информационного Агентства.

– О чем? – торопливо спросил Язон, словно стремясь своим вопросом отсечь нежелательную информацию. Чувство неопределенной тревоги именно в эту секунду конкретизировалось у него в голове и, усилившись до предела, превратилось в ощущение надвигающейся беды. Настолько острое, что даже Миди, обладавшая известными телепатическими способностями, обнаруженными Язоном еще на Эгриси, вздрогнула и схватилась за голову. Научно это или ненаучно – вопрос второй, но собственный экстрасенсорный талант Язон ценил высоко и привык доверять возникающим где-то в глубине мозга предчувствиям.

– О чем сообщение? – повторил он, потому что Мета молча изучала текст, бегущий по экрану.

– О нападении на казино «Кассилия», – сообщил она и как бы невзначай добавила. – Кажется, ты играл там когда-то.

Она прекрасно помнила, когда он играл там. Не могла она этого не помнить. Ведь именно с той ночи в «Кассилии» и началось все: решительное вторжение Керка в жизнь Язона, еще более решительное вторжение Меты, знакомство, перешедшее в невероятную любовь, и – как итог – резкий поворот в судьбе лихого межзвездного авантюриста, а вместе с ним и новая эпоха в истории Мира Смерти.

Не могла она не помнить обо всем этом. Зачем же тогда говорить так небрежно? Чтобы успокоить любимого человека? А вышло-то с точностью до наоборот – в мозгу Язона словно тихая бомба разорвалась: «Это не случайность!!!»

– Почему сообщение срочное? – вмиг охрипшим голосом поинтересовался Язон и невольно потянулся за сигаретой.

– Мы же договаривались не курить здесь, – напомнила Миди, подключившаяся к «антиникотиновой кампании» из чувства женской солидарности с Метой.

Язон не удостоил ее ответом, возможно, даже и не слышал обращенных к нему слов, а Мета, развернувшись вместе с креслом, начала объяснять, уже не пытаясь больше казаться деланно спокойной. Неумеренно сильная, а потому пугающая встревоженность Язона передалась теперь и ей.

– Сообщение срочное, потому что невинных жертв очень много, – объяснила Мета. – Такого наглого преступления давно уже никто не совершал. Чтобы захватить каких-то пятнадцать миллиардов кредитов, эти идиоты опустили прямо на город тяжелый военный звездолет и, забрав своих головорезов, тут же стартовали. Представляешь?

– Представляю. Я очень хорошо помню Кассилию. Город помню, и какие там толпы народа в самом центре… Кто же они, эти подонки? Удалось хотя бы опознать?

– Опознать удалось. Но не задержать. Это космическая банда Моргана.

– Моргана? – удивился Язон. – Постой, постой… Звездная Орда! Правильно?

– Правильно, – согласилась Мета. – Это он тогда удрал от нас.

– Но погодите, ребята, – вмешался Арчи. – Я тоже помню, кто такой Морган. Это же типичный и, можно сказать, знаменитый космический пират. Он же давно бросил свои «ордынские» замашки, планеты трогать перестал и, по слухам, с достаточно скромной командой нападает всегда только на корабли в межзвездном пространстве. За счет этого и жив до сих пор, и Специальному Корпусу не попался. Во всяком случае, так мне Бервик рассказывал.

– Вот именно, – грустно сказала Мета. – Раньше на планеты не нападал. А теперь нападает.

– Морган сошел с ума, – произнес Язон со странной интонацией.

И никто не понял, шутит он или говорит всерьез. Потом Язон, поднялся, решительно давя в пепельнице окурок, и всем стало ясно: руководителю нового научного комплекса совсем не до шуток. Какие уж тут шутки!

– Придется лететь на Кассилию, – объявил он.

И ни один из троих не удивился. Не такие это были люди. Даже единственная среди них истинная пиррянка, для которой, конечно, не могло быть ничего важнее собственной планеты, уже понимала теперь, что кратчайший путь к победе над Пирром пролегает через чужие далекие миры. Мета и ответила Язону:

– С Кассилии мы только начнем. Верно я понимаю? – Совсем легкая, еле заметная нотка сомнения прозвучала в ее вопросе. – А дальше нам надо будет поймать этого Моргана. – И это уже было утверждение.

– Конечно, родная, – именно такой план я и имел ввиду.

Глава 3

Бруччо установил однозначно: комар является биологическим объектом с электронными микросхемами вместо нервной системы. То есть это все-таки типичный киборг. Арчи со своей стороны подтвердил наличие в организме насекомого полупроводниковых кремниевых пластин, иридиевых контактов и селено-цериевых солнечных элементов питания. Поистине феноменальным можно было считать открытие сверхминиатюрного приспособления для локации, кодирования и дешифровки. Попросту говоря, комар освоил настоящий шпионский пси-перехват и самым наглым образом использовал в своих целях изобретенный пиррянами пароль. Было о чем задуматься после такого открытия! Собственно, Арчи только об этом теперь и думал. К его исследованиям активно подключились и старый Бруччо, и самый способный из его молодых учеников Тека, и главный технический гений Пирра Стэн, и конечно, Миди, не имевшая солидного образования и жизненного опыта, зато причастная ко многим древним тайнам центра галактики и горящая желанием помочь своему Арчи.

Вот только Язон к этой компании присоединяться не стал. Он еще с научной станции отдал приказ готовить к полету «Темучин», по визифону связался с Керком, объяснил ему ситуацию. Нельзя сказать, чтобы старый пиррянский вождь сильно обрадовался очередному внезапному отплытию в неизвестность Язона и Меты, но наученный опытом последних лет, вынужден был смириться.

И другой высший руководитель планеты Рес не возражал против новой идеи Язона, хотя и счел ее чрезмерно экстравагантной. Ну, действительно, с чего бы это знаменитому на всю галактику игроку, разбогатевшему стремительнее иных банкиров и промышленников, побеждавшему с помощью своего изворотливого ума и хитрости целые планеты, вдруг сменить романтическое амплуа межзвездного бродяги и новую почетную должность научного руководителя на профессию частного детектива? Ведь не для того же, чтобы просто всех удивить? Но, видимо, почтенный старец Рес не случайно принят был в Общество Гарантов Стабильности и обрел бессмертие раньше Язона и Керка: мудростью своей он превосходил многих. И сейчас как-то по-своему понял смысл полета на Кассилию. Понял, но ничего не сказал. Провожая Язона и Мету в дальний путь, он таинственно, но очень по-доброму улыбался. А больше никто к кораблю и не пришел. Пирряне – раса прагматиков, сентиментальность и любопытство им не свойственны.

Последние инструкции своим подчиненным в научном центре Язон отдавал по радио, пока они еще летели над джунглями на универсальной шлюпке, а в космопорту имени Велфа, едва забравшись в корабль, сразу, не теряя ни секунды стартовали в межзвездное пространство.

Хотелось быть на Кассилии как можно скорее. Так сильно хотелось, что Язон даже не удосужился навести справки о сегодняшнем положении на планете. А стоило, наверное. Ведь когда-то он считался там преступником, чуть позднее стал героем – Язоном Три Миллиарда, его имя использовали как бесплатную рекламу казино «Кассилия». Потом некто Майк Сэймон грозился предать его суду и смертной казни именно на Кассилии. А что это была за Партия Правды (или Партия Истины, что ли?), которую представлял свалившийся на него безумный Сэймон, Язон тогда уточнить забыл, не до нее как-то стало. А вот теперь это могло быть очень важно. Что если именно «правдолюбы» пришли к власти на Кассилии? Какую участь уготовят они незваному гостю? Угадать несложно. Но и рискнуть интересно! Интуиция подсказывала бывалому игроку: на Кассилии его арестовывать не станут. Слишком много лет прошло. А кстати, сколько? Он даже этого не смог восстановить в памяти. Потом попытался вспомнить, не известно ли ему хоть что-нибудь о последующих событиях на Кассилии. Может быть, в библиотеке Солвица заглядывал в соответствующий файл? Да вроде нет…

Впопыхах он даже не взял с собой микродисков со справочными материалами, к тому же легкий челночный корабль «Темучин» не был снабжен джамп-передатчиком. И теперь, когда они уже летели в особом режиме с жестко заданным курсом на Кассилию, а выход из кривопространства планировался в предельно допустимой близости от планеты, для информационной подпитки явно не оставалось возможности. В этом полете Язон в первую очередь экономил время, и об остальном просто не подумал.

В общем, дни и ночи пришлось коротать в традиционных утехах. С деликатесами на «Темучине» было все в порядке, хорошие напитки тоже имелись в ассортименте, увеселительные программы на дисках вносили необходимое разнообразие в космический быт, да и общество друг друга, прямо скажем, еще не наскучило им. В их близости появилось что-то новое, совершенно особенное от одной непривычной мысли: они помолвлены. Слово-то какое! Седой древностью веет от такого слова. Раз помолвлены, хочется теперь пойти и обвенчаться в храме. Вот только в каком? Уж не во храме ли Великого Дзевесо? Историю Язон любил, многое знал из нее, но, к сожалению, конкретно в религиях разбирался слабовато.

«Ну да и бог с ними, с религиями!» – подумал Язон и улыбнулся про себя неожиданному каламбуру. Главное, им хорошо вдвоем. И всегда, и теперь, в эти четыре дня и три ночи полета, если считать на условно-земные сутки.

А вот в последний день, когда бортовой компьютер объявил, что до выхода из джамп-режима остается восемь часов, они оба вдруг загрустили – то ли усталость от безделья сморила, то ли вселенская грусть какая-то прокралась в сердце к каждому. И за очередным бокалом игристого альтаирского заговорили жених с невестой о вечном, то есть не просто о любви друг к другу, а о любви в философском смысле, о жизни и смерти, о добре и зле, о красоте и целесообразности, о познаваемости мира.

Язон вдруг вспомнил, как в сущности бесславно закончился их полет к центру галактики. Ведь, добыв Золотого Винторога, победив коварных врагов, разыскав отца и мать, он в итоге возликовал, расслабился, утратил почти полностью контроль над собой и потерял все, что успел обрести.

Мать Язона Нивелла получила тогда срочное сообщение (Никем не понятое! Неизвестно от кого! И копии в бортжурнале не осталось!) и покинула «Арго» с торопливостью, достойной лучшего применения. При этом исчез с линкора не только пристыкованный корабль Нивеллы, но и первый «Овен», с такими трудами завоеванный на Иолке командой пиррян. Оба звездолета сгинули в неизвестном направлении. Айзон, естественно, тоже улетел вместе с женой. А своего сына и спасителя не удостоил даже элементарного краткого объяснения.

В общем, информации – ноль. И чего ради так старались победить всех на свете – непонятно. Ради юктисианца Арчи, что ли, который нашел свое счастье на Эгриси? Или ради Меты, которая теперь не просто самая сильная и самая знаменитая девушка Пирра, а еще и невеста великого игрока и межзвездного бродяги Язона динАльта. Но разумно ли было ради этого избороздить столько парсеков? У кого спросить? Кто даст ответ? Может быть, господин Риверд Бервик? Да, Бервик должен что-то знать по поводу событий на Кассилии. Специального Корпуса подобные эксцессы касаются впрямую. И значит, с Бервиком надо будет связаться, как только корабль вынырнет в обычное пространство. Они и об этом поговорили.

Потом Язон спросил:

– Мета, ты считаешь, они имели право убивать людей?

– Кто? – вздрогнула Мета от неожиданного вопроса. – Эти бандиты?

– Ну да. Ведь они убивали, не задумываясь.

– Нельзя убивать ни в чем не повинных людей, – жестко сказала Мета.

– Я тоже так считаю, – кивнул Язон. А потом добавил: – Только иногда мне кажется, что людей вообще убивать нельзя. Знаешь, было бы очень здорово, если б такое стало возможно. Никогда не убивать людей.

– Скажи об этом Генри Моргану. Обязательно, – грустно улыбнулась Мета.

Язон не забыл выйти на связь с Бервиком, как только полет перешел в обычный околопланетный режим, однако большого галактического начальника не оказалось ни в мирах Зеленой Ветви, ни в его резиденции на Луссуозо, ни вообще в пределах досягаемости, и разжиться дополнительными сведениями о Кассилии, а также о Моргане получилось не судьба. Расстояние до планеты было уже столь незначительным, что навигационные системы «Темучина» автоматически настроились на стандартные посадочные сигналы, и корабль, перейдя в орбитальный полет, уже через минуту завис над одной из крупнейших в галактике космических гаваней – Межзвездным портом «Диго», что в переводе с эсперанто означало «плотина, дамба». Очевидно, первопоселенцы времен Земной Империи подразумевали под этим словом могучую преграду от чужаков из враждебной Вселенной, но получилось-то как раз наоборот: плотина кассилийского космопорта препятствовала проникновению вовне, а не нападениям снаружи. Открытый всегда и для всех популярный курорт и бизнес-центр южной части галактики был действительно запружен людьми, а в межпланетное пространство вытекал достаточно жидкий и тщательно просеянный ручеек изгнанных, обанкротившихся, проигравшихся или просто уставших от развлечений, пресытившихся гостей.

Диспетчеры «Диго» приняли сигнал «Темучина» и очень быстро дали посадочный коридор. Вряд ли кто-то на Кассилии знал на память регистрационный номер планеты Счастье, а кроме этих цифр на борту пиррянского челнока не было ничего. Обитатели мира Смерти так и не удосужились до сих пор придумать себе хотя бы один герб на две планеты. Однако, надо полагать, автоматический распознаватель просто заглянул в генеральный каталог главного компьютера Лиги Миров, а там вот уже больше двух лет значилась отдельной строкой далекая, полудикая, но теперь уже действительно почти счастливая планета. То, что «Темучин» был приписан к космофлоту Счастья, а не к пиррянскому порту имени Велфа, было, в общем-то, чистой случайностью, связанной скорее всего с историей названия корабля. Как правило, пирряне такой ерунде особого значения не придавали. Но на этот раз путаница оказалась очень кстати. Ведь Язон совершенно не собирался здесь на Кассилии засвечивать свою в действительности любимую планету. А паспорта у них были общегалактические, какие недавно начала выдавать Лига Миров представителям целого ряда профессий, чья жизнь и работа не были привязаны к одной конкретной планете.

На входе в терминал космопорта и на выходе из него у путешественников с планеты Счастье долго и нудно проверяли документы, просвечивали спецприборами скромный багаж и костюмы, требовали заполнять таможенные декларации на предмет незаконного ввоза запрещенных видов оружия, сильно действующих ядов, наркотиков, редких животных и еще, как минимум, было там пунктов десять, где значились вещи которые не то что Мете, но даже и Язону никогда бы в голову не пришло тащить с собою на чужую планету. Как то: изделия народных промыслов, инструменты музыкальные древних народов, раковины моллюсков океанических, рукописи стихов, монеты, марки почтовые и прочая подобная же чепуха. В графе «цель прибытия» они оба не моргнув глазом написали «туризм». Впрочем, как это ни странно, подобная формулировка была близка к истине. Ведь Язон прибыл на Кассилию с чисто познавательной целью, он не собирался ни конфликтовать с властями, ни даже обчищать в очередной раз кассу игорного дома. Кстати, если иметь ввиду его любимое казино «Кассилия», такой возможности и не существовало: предыдущие умельцы не только обчистили, но и разрушили одно из старейших заведений города.

А ликвидация последствий шла полным ходом. Язон отметил это еще издалека, когда водитель гелитакси, традиционного на Кассилии транспорта, извинился перед ними и объяснил, что дальше проехать не получится: квартал оцеплен по причине масштабных ремонтных работ. Высоко взметнувшиеся над домами манипуляторы строительной техники подтверждали справедливость этих слов. Язону считал, что выбрал кратчайший путь к казино, все-таки он неплохо помнил город, но из-за куч строительного мусора, глубоких котлованов и заградительных заборчиков с яркими флажками приходилось все время петлять, так что к месту катастрофы подошли они с какой-то совершенно неожиданной стороны.

И наконец, разрушенная пиратским звездолетом улица предстала их взору. Печальная картина. Особенно удручающее впечатление произвел на Язона его собственный портрет, украшавший еще совсем недавно фасад казино над аркой парадного входа, а теперь валявшийся на боку среди груды обломков. Огромное пластиковое панно раскололось почти точно пополам во время взрыва, уцелевшая правая половина лица была заляпана какой-то серой грязью, а лучше всего сохранилась четко прорисованная рука, выбрасывающая на зеленое сукно золотистые кубики игральных костей.

– Господин динАльт! – окликнул его сквозь шум строительной площадки громкий голос хорошо одетого и по-спортивному подтянутого молодого мужчины с шариком мобильной связи в руке. Охранник? Сотрудник разрушенного банка? Агент спецслужбы? Какая разница! Поговорить придется. Ведь для того он сюда и прилетел.

Узнали Язона уже в третий раз. Первым был таможенник, пожелавший почетному гражданину Кассилиии хорошо отдохнуть. Вторым – таксист, всю дорогу выпытывавший у знаменитости секрет крупного выигрыша в казино. Третьим стал этот – молодой человек неясной профессиональной принадлежности. Перебравшись через довольно низкий, но крайне неудобный для хождения по нему штабель металлопластовых трубчатых конструкций, Язон и Мета подошли к окликнувшему их типу.

– Господин динАльт, вас будет рад видеть у себя лично господин Уэйн.

Произнесено это было с такой интонацией, что казалось просто неприличным спрашивать, а кто такой господин Уэйн. Язон смутно припоминал слышанное где-то имя, но ни с чем конкретным оно не ассоциировалось.

– Здесь недалеко, – добавил молодой человек, а Мета скорчила в ответ такую недоуменную и даже возмущенную гримаску («Мол, далеко, не далеко, я вообще не понимаю куда нас тащат!»), что провожатый счел своим долгом пояснить: – Сэр Роджер Уэйн – президент Национального банка Кассилии.

Временный кабинет президента банка, здание которого было варварски разрушено во время нападения пиратов, располагался сейчас в подвале, если не сказать в бункере, на той же улице, но выглядел достаточно просторным и даже помпезным благодаря высоким лепным потолкам и шикарной обстановке. Путь в цитадель финансиста пролегал через добрый десяток тяжеленных сейфовых дверей, не оставлявших посетителям никакой надежды на самостоятельный выход наружу. На каждом пороге Мета внимательным взглядом оценивала, сумеет ли она сломать такой замок, и раз от разу все больше грустнела, понимая, что подобные стальные конструкции не то что ей, но и Керку оказались бы не по зубам. И Язон тоже мрачнел, все отчетливее ощущая себя в ловушке. Единственным утешением оставались пистолеты, которые до сих пор никто не просил сдать.

А вот самого господина Уэйна Язон узнал. Надо же: и видел-то только один раз в жизни, а узнал практически сразу! Бывают такие лица, не то чтобы яркие, а просто – запоминающиеся. Уэйн пополнел, полысел, сделался как будто темнее лицом, но в целом остался все тем же скользким типом с вкрадчивыми манерами. Несколько лет назад он был всего лишь вице-директором маленького скромного банка на окраине города. Уэйн тогда лично проверял на подлинность все двадцать семь миллионных кредиток, врученных Язону Керком, и одну разменял по тысяче. Отчетливо припоминалось, как в тот давний день начинающий банкир изменился в лице, принимая от Язона пачку банкнотов столь весомого достоинства. Ясно было что он еще никогда в жизни не держал в руках подобных денег, принадлежащих ему хотя бы частично. Все это сделалось теперь достоянием истории. Господин Уэйн со всей очевидностью стал мультимиллионером, возможно, даже миллиардером, величал себя сэром Роджером Уэйном, но с привычкой бледнеть на нервной почве так и не распрощался.

При виде Язона его смуглое лицо приобрело неестественный серовато-фиолетовый цвет, а совсем уже лиловые губы расплылись в еще более неестественной и оттого очень неприятной улыбке.

– Как я рад вновь видеть вас на нашей планете!

Восклицание это нельзя было считать абсолютно лживым, но уж двусмысленным – это точно.

Язон еле заметно улыбнулся в ответ и слегка наклонил голову, как того требовали правила этикета. А Мета никаких правил не признавала и уже начала закипать.

– Помню, помню, как я предложил вам поместить деньги в нашем банке, а вы эдак скромно ответили: «Не теперь». Помню, помню, – буквально блеял сэр Роджер. – Что ж, сегодня время подошло, господин динАльт? Вы стали богаты. Правильно? И мы стали богаты. Давайте сотрудничать?

– Такой вариант не исключается, – вежливо ответил Язон. – Но мы с женой приехали сюда не для этого. К тому же деньги в ваш банк я мог бы положить, никуда и не перелетая, а просто воспользовавшись межзвездной компьютерной сетью. Сегодня же меня интересуют обстоятельства недавнего нападения на казино «Кассилия» и ваши соображения по поводу местопребывания Генри Моргана. Я обязательно задержу его и заставлю вернуть награбленное. Плюс компенсация материального и морального ущерба. Вы оценивали, сколько именно?

– Еще десять миллиардов, – сказал Уэйн.

Язону показалось, что это многовато, но спорить он не стал.

– Хорошо. Значит, Морган вернет вам двадцать пять миллиардов.

Уэйн снисходительно улыбался, воздерживаясь до поры от комментариев.

– Ваши двадцать пять миллиардов непременно вернутся к вам, – повторил Язон с нажимом на слове «непременно». – Какую долю в этом случае вы обещаете выплатить мне?

Ответ был готов моментально:

– Двадцать процентов.

– Это несерьезно, – возразил Язон. – Пятьдесят.

– Двадцать пять, – предложил Уэйн.

– Пятьдесят.

– Тридцать три – мое последнее слово.

– Пятьдесят, – еще раз повторил Язон.

И Уэйн, наконец, не удержавшись, рассмеялся.

– Язон, вы же очень проницательный человек. Вмиг сообразили, что пятнадцать миллиардов казино принадлежали именно мне. Почему же тогда не чувствуете, что я ни на йоту не верю в серьезность вашего предложения, а тем более в успех подобного мероприятия. Вы собираетесь выступить вдвоем на вашем утлом кораблике против целой пиратской армады?

– Господин Уэйн! – обиженно произнесла Мета. – Из вашего утлого подвала любой корабль покажется никаким. Возможности моего легкого челнока сопоставимы с возможностями боевого крейсера средних размеров…

– Но дело, конечно, не в этом, – вступил Язон, торопясь прекратить разгорающийся спор.

– Извините, леди, я был неправ, – неожиданно сдал назад Уэйн. – Теперь говорите вы, Язон.

– Я буду краток, господин Уэйн. В открытой схватке, в честном космическом бою мы уже однажды сталкивались с этой бравой командой, хоть она и выглядела тогда несколько по-другому. И победил, заметьте, флот, руководимый нами. Генри Морган был всего лишь одним из главарей плохо организованной звездной шайки. Он сбежал в тот раз. Но сегодня я не собираюсь воевать с ним столь прямолинейно. Есть много иных способов одолеть врага. Думаю, многие из них и вам, господин Уэйн, знакомы. Лично я как профессиональный игрок не привык раскрывать собственных секретов. И сейчас нам с вами необходимо договориться лишь об общности намерений. Технику исполнения мы с Метой берем на себя.

Уэйн наклонил голову набок и слушал теперь уже с явным любопытством.

– Почему-то я начинаю верить в ваш успех, Язон динАльт, – задумчиво проговорил он.

– Ну, наконец-то! Между прочим, многие из тех, кто не верил, закончили свою жизнь не лучшим образом.

– Надеюсь, Язон, произнося эти слова, вы не хотели угрожать лично мне, – произнес Уэйн с утвердительной интонацией. – И все же. Ваша самоуверенность не знает границ. Это, вне всяких сомнений, хорошо для игрока, но в бою может сослужить дурную службу. Так что не хорохорьтесь раньше времени и выслушайте меня. Наши полицейские практически сразу расписались в своем бессилии перед Морганом. Они – отличные парни, но могут работать только на планете. Кассилийская полиция действительно не оснащена элементарной космической техникой. Ну, а кто еще нам поможет? Боевой флот Лиги Миров? Это могучие, но слишком громоздкие и неповоротливые формирования. Разве что Специальный Корпус… Простите, вам известно, что такое Специальный Корпус?

– Да, – ответил Язон небрежно, – мне известны имена Инскиппа, Колби, Риверда Бронса, последнему я даже был лично представлен.

Утверждение о знакомстве с Бронсом было легким преувеличением, но ведь Бервик и в самом деле однажды предлагал Язону явиться именно к этому заместителю начальника Корпуса.

– Прекрасно, – кивнул Уэйн. – Так вот. Ударный отряд Корпуса в тот же день потерял след Моргана по очень простой причине. Пираты продемонстрировали всему миру свое чисто техническое превосходство. У них и корабли, и радары лучше, чем у Корпуса. Понимаете?

– Но мозгов у них у всех вместе взятых меньше, чем у меня одного.

– Браво, Язон! – засмеялся Уэйн. – Еще одна такая же фраза, и я, честное слово, сообщу вам, где искать Моргана.

Язон даже не сумел сразу ответить. Только подумал: «И этот тип обвиняет меня в самоуверенности! Неужели блеф?»

Ответила Мета:

– А есть ли у вас достаточно веские основания предполагать…

– Не продолжайте, – перебил Уэйн. – Я действительно знаю, где он сейчас. Хотя… ведь надо же понимать, что найти еще не означает схватить. Ох, совсем не означает! Но чтобы мое заявление не показалось вам голословным, попробую объяснить общую ситуацию на нашей планете. Тут есть премьер-министр со своим кабинетом, есть парламент, существует также суд, пресса, спецслужбы. Но реальной властью обладают здесь только деньги. Уж вы мне поверьте. А деньги – это я. Я контролирую все финансовые потоки на Кассилии. Подчеркиваю: все. Поэтому остальные граждане от рядового журналиста до премьера, от секретного агента до председателя парламента работают исключительно на меня. И последнее. Корабль Моргана улетал с моей планеты, с моими деньгами на борту. Так могу ли я не знать, куда он отправился? Каким образом, объяснять, надеюсь, необязательно. Пусть у меня тоже будут свои секреты.

– На ваши секреты я не претендую, – заметил Язон. – Мне и так в целом все ясно. Кроме одного: где же он теперь?

– Скажу, – пообещал Уэйн. – Только ответьте, пожалуйста, еще на один вопрос. Последний, но, может быть, самый главный для меня. Вам-то зачем этот Морган? Ведь есть же более надежные и даже более интересные способы зарабатывания денег.

– Конечно, не ради денег, – согласился Язон. – Но Морган разрушил казино «Кассилия». Это место слишком дорого мне. Как память о моем триумфе. И не только. Как память о многом… Вы даже не поймете. Видели, во что превратился мой портрет. Этот пират нанес оскорбление мне лично. Вот и все. Устроит вас такое объяснение? – поинтересовался Язон почти агрессивно.

Уэйн задумался на несколько секунд и коротко ответил:

– Устроит.

– Ну, и как же насчет моего процента? – поинтересовался Язон.

– Знаете, – улыбнулся Уэйн, – лет пять назад, когда Кассилией еще фактически управляли бандиты и в экономике царили законы межклановых разборок, вышибание денег за половину суммы считалось принятым стандартом. Согласен на пятьдесят.

Язон молча и с достоинством кивнул.

Потом Уэйн нажал какую-то кнопочку на большом пульте в середине стола – очевидно включил систему информационной защиты – и еле слышным шепотом вкрадчиво проговорил:

– Генри Морган сейчас на Дархане, в городе Бурун-гхи, отель Лулу… Эй, куда вы? – окликнул он своих гостей, видя, что те, как истинные прагматики и профессионалы, попрощавшись одними глазами, уже развернулись и двинулись к двери. – Не надо так спешить. И не вздумайте лететь на собственном транспорте. Прибытие на Дархан чужого корабля не может пройти незамеченным, уж вы мне поверьте. Единственная возможность не спугнуть Моргана – отправиться туда простым пассажирским рейсом. Я сейчас вызову машину, и вас доставят прямо к трапу отлетающего через полчаса звездолета «Гордость Дархана».

– Того самого? – выдохнул Язон.

– Того самого, – подтвердил Уэйн.

– О, чернота пространства! Сколько же может быть совпадений!

– Нисколько, здесь все подстроено, – проворчала Мета, когда они уже шагали в сопровождении охранника по коридорам сквозь автоматически открывавшиеся перед ними тяжеленные двери. – Почему ты согласился на его условия? Неужели думаешь, что он хочет помочь нам?

– Конечно, нет, – усмехнулся Язон. – Такие люди помогают только самим себе. И однако вероятнее всего он дал нам добрый совет. Ведь на этом этапе наши цели действительно общие. Но главное, ты должна понять: здесь, на Кассилии, мы в его полной власти. Захотел бы и просто не выпустил «Темучин» на орбиту. Так что единственный способ вырваться отсюда и лететь дальше – это игра по его правилам.

Язон только теперь заметил, что Мета держит пистолет в руке. Интересно, давно ли? Хорошо хоть в кабинете не стала открывать огонь.

– Убери, – посоветовал Язон. – Здесь пока не в кого и не за чем стрелять.

– Не уберу, – огрызнулась Мета. – Я жутко устаю, когда приходится играть по чужим правилам. Дай мне хоть на минуточку почувствовать себя собою.

Глава 4

К межпланетному кораблю их подвезли за минуту до старта и запускали в салон по спецтрапу, минуя паспортный контроль. Язон не придал этому значения, но когда им указали места в первом салоне, места удобные, мягкие, очевидно лучшие на корабле, оснащенные столькими техническими приспособлениями, что за три часа полета едва ли можно было успеть воспользоваться всеми кнопками и рычажками, Язон насторожился. Любое из устройств могло параллельно служить микрофоном, камерой или того хуже каким-нибудь облучателем. Поэтому, как только закончились стартовые перегрузки и симпатичная темнокожая стюардесса, проинстркутировав пассажиров по правилам безопасного поведения, разрешила вставать, Язон поднялся и тут же шепнул Мете:

– До обзорного экрана прогуляться не хочешь?

Повторного приглашения не потребовалось. Мета понимающе кивнула и придумала нейтральную фразу для всех, кто, возможно, хотел слышать их в эту минуту:

– Давненько не летала я на пассажирских кораблях! Согласись, Язон, это забавно.

– Безусловно, дорогая, я тоже отвык от таких полетов.

К обзорному экрану они вышли всего на минутку, просто чтобы убедиться: никто за ними следом не потянулся. А потом вернулись в салон, но уже не в первый, а в хвостовой – для курящих. Там было очень много свободных мест, а не свободные занимала публика весьма сомнительного вида. Судя по запаху курили здесь не только обыкновенный табак. Язон и Мета выбрали ряд самых драных кресел со вспоротой обивкой, с давно выдранными из гнезд лампочками, кондиционерами, электробритвами, зажигалками и прочими деталями бытовой культуры. Справа от них трое очень раскосых желтолицых граждан, напомнивших Язону всадников племени Темучина не только этническими чертами, но и диковатой одеждой из пестро разукрашенных лоскутов кожи, предавались тихому посасыванию кальяна. Эти были уже не здесь. Слева очень черный, чернее стюардессы и весьма условно одетый молодой человек, а с ним такая же антрацитовая и еще более заголенная девушка с увлечением тискали и облизывали друг друга. Они тем более не походили на сотрудников группы наружного наблюдения. Ну а предположить, что ради Язона следящую аппаратуру вмонтировали в каждое кресло «Гордости Дархана» было бы и вовсе смешно.

Язон закурил для порядка (впрочем, для удовольствия тоже) и обратился к Мете:

– Давай обсудим план наших действий. Кажется, я еще ни разу не объяснял тебе, что намерен познакомиться с Морганом поближе, даже расположить к себе, узнать о нем побольше, а уж потом заманить в ловушку. Были у меня на примете и другие, скажем так, силовые варианты, но теперь, после разговора с Уэйном, я понял, что действовать можно только хитростью. Мы с тобою должны внедриться в его банду. Так это называлось во все времена, и если Морган поверит в искренность наших намерений, мы победим.

– В твоих актерских способностях я не сомневаюсь, – сказала Мета, – но, по-моему, все будет зависеть от того, знает ли он, откуда мы, и что такое планета Пирр.

– Ты права, тот кто знает пиррян не понаслышке, обязательно поймет, что разбойниками с большой дороги стать они не могут. Однако… Здесь, на Кассилии народ удивительно серый, даже сам господин Уэйн, по-моему, никогда не слышал про Мир Смерти, а уж пираты которые только и знают, что грабить всех подряд едва ли отличаются более широкой эрудицией. Разве что легенды какие-нибудь о пиррянах доходили до них. Они например, могли слышать, с чьей помощью разбил адмирал Джукич их Звездную Орду вблизи Земли. Но любые легенды сильно искажают правду и, думаю, не помешают нашей конспирации.

– Что ж, будем надеяться, – согласилась Мета, – душновато здесь, Я бы, честно говоря, вернулась в свое комфортабельное кресло.

– Возражений нет. Все самое главное я уже сказал тебе. Помни о нашей роли постоянно: мы бандиты, у нас неприятности с властями, мы хотим быть вместе с Морганом, потому что он – сила. Не забывай об этом, и успех будет сопутствовать нам.

На лице у Меты вдруг появилось отсутствующее выражение, она думала о чем-то своем.

– Язон, я вспомнила, о чем хотела спросить тебя еще по дороге на Кассилию. Только ответь мне честно: зачем мы вообще сюда полетели? Специальная версия для Роджера Уэйна, сам понимаешь, меня не устроит.

Язон закурил вторую сигарету и долго молчал.

– Если честно, – произнес он, наконец, я и сам не до конца понимаю, что движет мною сегодня. Интуиция подсказывала и раньше, что разгадку тайны Пирра следует искать где-то очень далеко, возможно, даже в иной вселенной. Но сейчас… Понимаешь, сейчас, пожалуй сильнее всего мне хочется вновь найти звездолет «Овен» и своих родителей. Я слишком многого не успел узнать о них и о себе.

– Вот! – воскликнула Мета. – Ты пытаешься обмануть сам себя. Ты признался.

– Но, милая… Кто же как не мои родители поможет нам дотянуться до Солвица, а Солвиц, в свою очередь, знает многое о тайнах Пирра. Я уверен, что знает…

– Стоп, – оборвала Мета. – Я, например, совершенно в этом не уверена, но главное, ты посмотри, что происходит. Сначала, ты без оглядки прыгаешь в корабль какого-то сумасшедшего, и я чудом вытаскиваю тебя полуживого с дремучей планеты Аппсала. Потом, не решив наших проблем, мы мчимся осваивать планету Счастье. Затем, победив Звездную Орду, и получив в свои руки линкор «Арго», спохватываемся и возвращаемся в родной мир. Снова не решив ничего до конца, срываемся в несусветную даль, чтобы сражаться с потусторонним астероидом Солвица. Разгадка наших зловещих тайн чудесным образом оказывается именно там. Как будто. Мы почти держим за хвост свою удачу. Но тут и выясняется, что вынесенные нами с Солвица знания – это пустышки. Кристаллы хранят информацию, но прочесть ее вне пределов библиотеки Солвица не удается. Надо построить заново такой же искусственный астероид или опять разыскать тот самый, удравший в чужую вселенную. Но вместо того, чтобы заняться именно этим, мы вдруг срываемся по твоей милости в Центр галактики на поиски загадочного Золотого Винторога. С превеликими трудностями находим его и с легкостью необычайной теряем. И наконец, когда наш новый друг Арчи подбирается к решению проблемы Пирра простым дедовским, то есть чисто научным способом, вдруг откуда не возьмись в нашей жизни возникает Генри Морган. И с его помощью, как теперь выясняется, ты надеешься найти своих родителей и Золотого Винторога, он же звездолет «Овен». Правильно?

Мета сделала паузу, но столь короткую, что явно не ждала ответа от Язона.

– Ну, а когда мы потеряем Моргана, то станем искать его с помощью еще какого-нибудь космического оборванца или безумного ученого, а про Мир Смерти забудем навсегда. Только возьмем за правило изредка повторять, как заклинание, что все наши странные подвиги совершаются во имя одной единственной цели – спасения планеты Пирр от враждебных человеку тварей. Вот так.

Язон слушал ее и не верил своим ушам. Пиррянам вообще и его любимой в частности не было свойственно многословие, обитатели Мира Смерти никогда не умели произносить столь длинных речей, но сейчас Мета говорила и говорила, будто не имея сил остановиться. Очевидно, обида, недовольство, раздражение копились в ее душе слишком долго, и теперь все это выплеснулось на Язона бурным эмоциональным потоком.

Он был просто ошарашен и некоторое время молчал.

– Ну, скажи, разве я не права?! – агрессивно осведомилась Мета.

– Ты не права, – уверенно и спокойно сказал Язон.

Пистолет прыгнул в ее ладонь и тут же вернулся назад в кобуру. Язон улыбнулся: пиррянка, столь быстро совладавшая со своими чувствами – это было очень трогательно.

– Ты не права, дорогая. Я никогда не забывал о нашей главной цели. Просто я по натуре игрок. Понимаешь? А в игре бывают взлеты и падения, бывают удачи и ошибки, бывают паузы и стремительные штурмы, все это я проходил в своей жизни, все это было и не раз, но никогда, запомни, НИКОГДА я не проигрывал по-крупному. Потому что я не просто игрок, я – игрок уникальный. И тайна моей уникальности до сих пор неизвестна даже мне самому. Может быть, она каким-то странным образом связана с тайной планеты Пирр. Может быть. Вот почему сегодня мы летим с Кассилии на Дархан. Но очень скоро мы вернемся вновь на Мир Смерти, обязательно вернемся. А пока… Пойдем-ка все-таки назад в наши комфортабельные кресла. Закажем чего-нибудь выпить и может быть, еще успеем вздремнуть перед посадкой. Мне кажется, на этой планете нам предстоит нелегкая работа.

Парочка слева с неугасающим энтузиазмом предавалась любовным утехам. А троица справа вошла в настолько глубокий транс, что было трудно себе представить, как они станут покидать корабль после приземления на Дархан.

На таможне возникли неожиданные трудности. В паспортах Язона и Меты красовался большой малиновый орел – герб Кассилии, этот штамп служил въездной визой для туристов, проходивших паспортный контроль. Строгий и неулыбчивый пограничник (или таможенник?) с лицом цвета межзвездного пространства заявил им со ссылкой на официальный циркуляр, что въезд на планету Дархан с кассилийской туристической или гостевой визой в паспорте категорически воспрещен. Стоял он аккурат под большим транспарантом с откровенно издевательской в сложившейся ситуации надписью: «Ахлан ва сахлан Дархан!», продублированной тут же на меж-языке: «Добро пожаловать на Жаркую планету!» Вопреки всем традициям перевели почему-то даже название планеты. Это глупость ужасно раздражала Язона. А представитель власти на общегалактическом наречии говорил весьма коряво, однако суть его объяснений улавливалась легко.

Отношения двух соседних планет никогда не отличались особой теплотой и дружественностью, в историю вошли шесть или семь кассилийско-дарханских войн и примерно столько же договоров о ненападении. Но до вершин идиотизма обе планеты дошли, как видно, лишь в самые последние времена. В тот год, когда Керк отправлял через Дархан огромный транспортный корабль с оружием, купленным на Кассилии за деньги, выигранные в казино, никаких проблем с визами еще не возникало.

Так почему же теперь банкир не предупредил их о новых правилах? Почему? Может, он поставил в известность кого-то из официальных лиц, с которыми, например, находится в контакте по финансовым каналам, и сейчас возникшее недоразумение разрешится само собою?

Язон чуть было не произнес вслух имя Роджера Уэйна, по чьему совету они и прибыли на Дархан, но вовремя сообразил, что человек, имеющий значительный политический вес на Кассилии, вряд ли пользуется большим авторитетом здесь, на второй планете. Пришлось наспех сочинять новую легенду.

Туристы, шатающиеся без разбору по любым планетам, явно были здесь не в чести, и Язон доверительно сообщил неумолимому стражу рубежей Дархана, что выполняет особую миссию Специального Корпуса. Название этой организации, произнесенное на всякий случай на четырех языках, должного впечатления на пограничника не произвело, равно как и фамилия господина Бронса. Инскиппа Язон назвать не решился, так как не был лично знаком с ним. А имя Бервика и вовсе не собирался трепать где попало. Да и какой смысл? Ведь дело оказалось совсем в другом.

К этому моменту Язон уже беседовал с представителем дарханской власти на эсперанто, которым тот владел значительно лучше, чем меж-языком, так что последнюю произнесенную чернокожим упрямцем фразу трудно было бы толковать как-то иначе:

– В нашей службе, камарадо динАльт, никогда не принято было верить на слово. Документ, пожалуйста.

Вот когда Язон пожалел, что не согласился на предложение Бервика работать в структуре Специального Корпуса. Надо было все-таки оформляться в штат. Манкирование своими непосредственными обязанностями он бы уж как-нибудь освоил, а зато документик соответствующий имелся бы всегда при себе. А Язон и забыл, что существуют во вселенной вот такие бюрократические режимы и твердолобые чиновники.

Мета тем более отказывалась понимать, что происходит, правая кисть ее, разумеется, уже сжимала пистолет, спасибо еще не поднявшийся на уровень лица пограничника. Однако реакция последнего и без того была достаточно резкой.

– Камарадо, – проговорил Язон, – моя жена немного нервничает, не обращайте внимания, она не будет стрелять, Просто мир, из которого мы прилетели, – это не Кассилия, нет, совсем другой мир, и он отличается несколько повышенной агрессивностью и опасностью. Понимаете, камарадо? А на вашей планете у нас много серьезных дел. И я бы очень просил вас пойти нам навстречу, а мы готовы пойти навстречу вам. Поймите меня правильно, камарадо!

Но камарадо уже ничего не хотел понимать. Просьбу Язона он, видно, истолковал по-своему, потому что вдруг побагровел и закричал не своим голосом:

– Я – муфаттиш! Этого гордого звания заслуживают немногие. Мы, муфаттиши, славимся на всю галактику своей пунктуальностью, строгостью и неподкупностью! Как вы смеете так разговаривать со мной?

Потом он замолчал на пару секунд, взял себя в руки и продолжил уже почти спокойно:

– Ваше поведение очень не нравится мне. Все ваши объяснения неубедительны. Агент Специального Корпуса без специальных документов! Неслыханно! И кстати, в ваших паспортах не отмечено, что вы муж и жена. Стало быть, вы лжете мне. Лжете непрерывно. Я вынужден буду отправить вас на персональный досмотр вещей, одежды и ваших тел.

Произнося эти слова, гордый собою муфаттиш надавил клавишу вызова группы подкрепления, и уже через несколько секунд рядом с ним появились двое до зубов вооруженных полицейских.

Они быстро обменялись несколькими фразами на местном наречии, которого Язон не знал при всех своих выдающихся лингвистических способностях. Когда-то выучил несколько самых расхожих словечек на дарханском, но это было давно, а язык уж очень отличался ото всех широко распространенных в галактике. Так что из потока не просто трудно понимаемых, но даже трудно воспроизводимых фраз ему удалось вычленить лишь два часто повторяемых слова: «афш», что означало «багаж» (Язон то ли вспомнил, то ли догадался об этом) и «мухарриб» – так называли его самого с явным желанием оскорбить. Однако ситуация складывалась таким образом, что было явно не до практических занятий по изучению дарханского языка.

Язон вдруг представил себе, как эта доблестная компания начинает обыскивать Мету, и содрогнулся. Вначале на их совести появятся три трупа, а затем… Очевидно, затем трупами станут они сами. Ведь не удастся же в самом деле Мете даже при ее выдающихся способностях перестрелять до единого весь личный состав полиции Дархана.

– Камарадо, послушайте, – мягко начал Язон, – радуясь тому, что Мета ни слова не понимает на эсперанто. – Я уверяю вас, нет никакого смысла производить обыск, то есть личный досмотр. К тому же, моя жена, с которой мы пока только помолвлены, но не обручены официально, не переносит фамильярного отношения и всяких этих насильственных действий. Учтите, она спортсменка и большой специалист по стрельбе, а еще с нервами у нее не все в порядке…

– Сочувствую вам, камарадо, – откликнулся чернокожий муфаттиш, почувствовавший свое превосходство и заговоривший теперь едва ли не приветливо. – Сочувствую, но закон есть закон. И если вы что-то неправильно поняли, спешу пояснить вам: обыскивать вашу даму будут женщины.

Он нажал еще одну клавишу и явились две миловидных девушки с тонкими чертами лица и кожей цвета графитовой смазки.

– Прошу вас следовать в комнаты для досмотра, – объявил пограничник и так гадко улыбнулся, что Язон вмиг догадался: обыскивать-то Мету будут, конечно, эти черные девчонки, а вот наблюдать за этим увлекательным процессом намерен не только похотливый пограничник, но, очевидно, еще и целая компания его друзей. Наверняка в комнатах персонального досмотра установлены следящие камеры, то-то они все так радуются в предвкушении намечающегося действа! Ну, извините, ребята, не дождетесь.

Много лет назад Язон был на Дархане. Отдыхал у теплого моря, после тяжелых игорных будней на планете Мэхаута. Дархан всегда был очень специфическим местом во вселенной. Здесь, в государстве религиозных фанатиков, свято соблюдавших заветы какого-то древнего пророка, запрещали почти все: наркотики, алкоголь, табак, проституцию, азартные игры, гомосексуализм, уличные шествия, разговор вслух на древних языках, громкую музыку, превышающую пятьдесят децибел, плевки и сморкание на публике, хождение на руках… (Последний пункт казался Язону смешным, до тех пор, пока он не узнал, что к хождению на руках приравнивается любое касание поверхности почвы передними конечностями. Короче говоря, если ты что-нибудь уронил на землю или на пол – забудь об этом. Касаться земли руками нельзя. Все, что упало на землю, подбирают после захода солнца представители низших каст. А люди благородных кровей не смеют касаться земли или пола даже пальцами.) За любые нарушения местных законов следовало строгое наказание. К ответственности привлекали любого, не взирая на пол, возраст и гражданство провинившегося. Случалось, представители весьма богатых планет проводили по нескольку месяцев в ужасных тюрьмах Дархана, пока на межправительственном уровне шел торг о сумме залога за осужденного. Цифры всякий раз назывались астрономические.

Да, планета Дархан была прекрасным местом для отдыха высоконравственных людей, поправляющих свое здоровье и не считающих скуку главным злом во вселенной. Любители же настоящих развлечений, во всей гамме дозволенного и недозволенного летели на соседнюю Кассилию. Кассилийские моря и реки на долгие полгода покрывались льдом, да и летом там было, как правило прохладно, зато в городах, под крышами роскошных соляриев, ресторанов, зимних садов, казино, борделей и дансингов – по-настоящему жарко. Кто-то когда-то пошутил: на Кассилии разрешено все, даже то, что запрещено. На Дархане запрещено все, даже то, что разрешено.

Таким образом коренные граждане Дархана оказывались лишены с детства большей части радостей жизни. Эти моральные уроды и вырастали с годами в тайных наркоманов, потенциальных убийц и полновесных сексуальных маньяков, вожделевших любого запретного кайфа с истеричностью клинических идиотов. Язон помнил, как вокруг большого международного пляжа в Дурбайде сидели дарханцы, укутанные в традиционные, предписанные религией синие балахоны, и часами наблюдали в сильные бинокли за купанием инопланетных женщин в узеньких бикини-веревочках. Закон запрещал дарханцам, как мужчинам, так и женщинам, обнажать свое тело на публике, а к международным пляжам им не полагалось подходить ближе, чем на пятьсот метров. Язон и сочувствовал этим странным людям и смеялся над ними. Но сейчас было не до смеха. Эти уроды собирались оскорбить Мету, а Мета умела постоять за себя. Да кто вообще успеет оскорбить ее? О чем он думал?! Это же смешно! Ведь любой нормальный полицейский начнет с обезоруживания. Меж тем обезоруживание пиррянина – это такой процесс, который как начнешь, так и закончишь. Неинтересный процесс.

Да, Язон еще в полете догадывался, что рано или поздно придется конфликтовать с властями на этой суровой планете. Но устраивать перестрелку с полицией прямо в космопорту в его планы никак не входило. С лихорадочным отчаянием искал он выход из создавшейся ситуации.

Помощь подоспела, как всегда, неожиданно. Очень смуглый, но скорее от космического загара, чем от природы, человек возник рядом с ними, словно из-под земли, ослепляя жемчужно ровной улыбкой, на нем был элегантный светлый костюм, белоснежные лацканы которого подчеркивали благородную красоту его золотисто-шоколадной кожи и черных до синевы волос.

– Camaradoj, mi parolas pardonpeto, – начал он на слегка ломаном эсперанто, – tio ci niaj amikoj, amikoj de la nia planedo.[1]

Но, очевидно, дело было не в произносимых словах, а в статусе подошедшего. Он коротко сверкнул радужным значком на тыльной стороне запястья – надпись на этой бляхе Язон прочесть не успел – но все дарханцы встали на вытяжку, едва не щелкнув каблуками от усердия. Язон понял, что опасность миновала, сразу шумно выдохнул, и прикрыв на секунду глаза, обратился к незнакомцу на меж-языке:

– Вы оказались здесь очень вовремя. Большое спасибо.

– О, я счастлив приветствовать вас на нашей планете, – откликнулся тот, с радостью забывая об эсперанто. – Меня зовут капитан Кортес. Следуйте за мной, пожалуйста.

Мета перевела взгляд с гуталинно-черного сурового пограничника на шоколадно-жемчужного улыбчивого Кортеса, и глаза ее недвусмысленно резюмировали: «Хрен редьки не слаще». Однако идти куда-то было, безусловно, интереснее, чем стоять, и в этом они с Язоном оказались солидарны.

Путь к выходу на улицу лежал почему-то сквозь бесконечно длинный пустой коридор без дверей, словно они опять двигались по телескопическому трапу. Уж не в другой ли звездолет ведет их загадочный Кортес, вместо того, чтобы пригласить в гостеприимный город Бурун-гхи? Однако они оба направление запомнили точно, и сейчас, безусловно, шли в противоположную от взлетно-посадочного поля сторону. Не раздеваться, ни разоружаться, ни даже сдавать багаж, в смысле ручную кладь, никто не просил у них, и мало-помалу завязался мирный разговор. Кортес уверенно шел впереди, не то что не конвоируя их, но даже не оглядываясь назад.

– А вы, позвольте полюбопытствовать, какую организацию представляете? – это спросил, конечно, Язон.

Мета лишь по сторонам глазами рыскала, и вот она-то как раз оглядывалась постоянно: не появится ли кто-нибудь сзади. Коридор был пуст.

– Я бы хотел, чтобы вы считали меня представителем Дархана в целом, но вообще-то я капитан морского флота и совладелец крупнейшей на планете туристической компании. Мы будем рады показать вам все наши достопримечательности, предложим провести время на золотых песках лучших в галактике пляжей, принять участие в увлекательной охоте на гигантского пустынного снехобирдона или на океанического моржехвоста, при желании вместе с истинно верующими дарханцами вы можете совершить романтическое паломничество к древним святыням Дурнэнда, а также к вашим услугам будут роскошные аппартаменты в лучших отелях Бурун-гхи, Дурбайда и Джугисхины…

Кортес вещал теперь ровным масляным голосом, как автоответчик в солидной фирме, и Язон понял, что этот хитрый лис просто тянет время. Следовало как можно скорее прервать механически заученный поток слов.

– Простите, а можно заказать номер в отеле Лулу?

Спина Кортеса как будто вздрогнула при этом названии, но Язон мог и ошибиться: некоторые люди имеют обыкновение вздрагивать просто от неожиданных вопросов.

– Конечно, можно, – радушно ответил представитель туркомпании и морской капитан. – Только это не лучший отель в городе.

– Но я уже останавливался там однажды, – соврал Язон. – Хочу вспомнить былые времена. А желание клиента – превыше всего. Ведь так?

– О, конечно, господин динАльт! – воскликнул Кортес с преувеличенным энтузиазмом, но по-прежнему не оборачиваясь.

Требовался еще какой-то вопрос, чтобы все-таки заставить его посмотреть в глаза. Что за манера такая идиотская – разговаривать, повернувшись спиной к собеседнику!

– Господин капитан, а как вы узнали о нашем приезде?

К этому вопросу он был готов и врал не задумываясь:

– К нам попадают списки всех пассажиров, зарегистрированных в космопорту Кассилии на очередной рейс «Гордости Дархана». Разве мы могли пройти мимо столь знаменитой фамилии?

«Плохо работаете, ребята, – подумал Язон. – Возле банка отслеживали нас, а в космопорту потеряли, видать, раз не знаете, что мы регистрацию вообще не проходили. Грубо, ребята».

Пора было что-то делать. В конце коридора уже замаячил выход: солнечные пятна, зелень, стоянка машин. Там «кортесов» сразу станет существенно больше. А попадаться в лапы такой «туркомпании» даже Язону не хотелось. Мета же была готова к решительным действиям еще давно, собственно, она в любой момент была готова – только дай ей сигнал.

Сигнал подобного рода следует, разумеется, подавать не на том языке, на котором общаешься с противником, лучше всего – на заведомо незнакомом ему. Да только, кто ж его знает, откуда он, этот «морской», а на самом деле, конечно, межзвездный капитан, и сколько наречий ему известно? Есть еще один хороший метод – выдать фразу на его родном. Знать бы только, каком именно!

«Быстрее, Язон, соображай быстрее!» – поторапливал он сам себя. Время уплотнялось со страшной скоростью, и он усилием воли растягивал каждую секунду, пытаясь успеть продумать как можно больше ходов. Этот прием «замедления времени» он иногда использовал, играя в карты, рулетку или кости, и тоже не умел объяснить его природу. Вторая экстраординарная способность Язона оставалась такой же загадкой для него самого, как и старый знакомый, пресловутый телекинез.

Капитан впереди отчетливо замедлил шаг, в ушах загудело, свет в коридоре словно попритух слегка, а Мета медленно-медленно поднимала руку с пистолетом. Язон, не говоря еще ни слова, только глазами, только легонько помотав головой из стороны в сторону, дал понять, что всякая стрельба здесь исключена. Он пока с мучительным напряжением выбирал язык для главной фразы. Фамилия Кортес что-то напомнила ему из истории Старой Земли, всплыло даже первое имя – Эрнан Кортес. Испания. Он плохо знал испанский – так отдельные слова, зато на родственном ему итальянском говорил почти свободно и даже Мету обучил, если не говорить, то объясняться на нем. Вот оно! Эврика!

– Этот тип постоянно врет нам, – произнес Язон по-итальянски, четко выговаривая каждое слово. – Не пора ли нам удрать от него? Вот и проход слева появился.

Слева действительно открылся боковой коридор, впервые за всю долгую дорогу, и в конце его, буквально метрах в тридцати, за стеклянными дверями блестело зеркало небольшого окантованного камнями прудика, виднелся серебристый кузов автомобиля, да маячила у самого выхода фигура полицейского в бежевой форме.

Мышцы Кортеса под легкой тканью пиджака зримо напряглись. Понял или не понял? Впрочем, если за спиной заговорили ни с того ни с сего на другом языке, есть от чего напрячься. И все же он не оглянулся. Потрясающая выдержка!

– А вдруг… он… понимает… как… мы… скажем? – старательно, но не всегда точно вспоминая слова, спросила Мета.

Язон понял ее и ответил с усмешкой, неожиданно для самого себя, но очень вовремя вспомнив одно-единственное слово по-испански:

– Что он может понять, этот cabron![2]

Кортес обернулся мгновенно. В глазах его горела бешеная злоба. Рука нырнула за пазуху, рот раскрылся в немом крике. Но никто так не успел узнать, что же бедняга собирался сделать. Мета, в точности следуя указаниям Язона не стрелять в помещении космопорта, нанесла незадачливому «турагенту» молниеносный удар левой рукой в челюсть, а для верности еще и добавила легонько пистолетом по макушке. Действительно легонько, даже била плашмя. Неписаный кодекс чести запрещает убивать тех, кто не собирался убивать тебя. А пирряне всегда считались решительными и безжалостными, но честными.

У полицейского на выходе, который вообще ни в чем был не виноват, просто отняли на всякий случай оружие и толкнули в воду – надо же на время из строя вывести, тем более, что других желающих помахать руками вокруг хватало. В одно мгновение стало ужасно жарко. «Неужели это ярость так обжигает изнутри? – промелькнуло в голове у Язона. – Или у них тут излучение какое-нибудь?» Но некогда было думать. Смуглые парни в белых костюмах выскакивали со всех сторон, только успевай поворачиваться. Схватка оказалась немного непривычной – Язона и Мету явно не собирались не только убивать, но даже увечить, мечтали лишь схватить, скрутить, похитить… Да не на тех нарвались.

«Удивительно грязная работа! – продолжал удивляться Язон, не понимая еще, кого критикует. – Кто же им информацию давал об объекте захвата? Да ведь на нас с Метой хоть взвод солдат выпусти, без специальных технических приспособлений справиться не удастся».

Нет, к душегубству они тоже не тяготели. Язон все больше норовил в болевые точки попадать, а Мета, ощущая явное превосходство над соперниками как в скорости, так и в силе, прибегала по большей части к своему излюбленному приему – ломала нападавшим конечности, причем не только верхние, но и нижние с такой же легкостью, с какой хозяйки ломают макароны, не проходящие в кастрюльку по диаметру. Пистолетом пользоваться в такой ситуации казалось просто неприличным.

Сделалось вдруг еще жарче. Драться-то было по-прежнему легко, а вот дышалось тяжело и соображалось туго.

«Ну, раскидают они всех, а дальше-то что? Надо же прорываться в город или в лес, или еще куда-то. Что здесь ближе? Куда они вообще попали? Это внутренний дворик космопорта? Частные владения? Окраина города? Уж больно зелени много, прямо джунгли какие-то, правда через них уходит вдаль прямая, как стрела, блестящая гладкая дорога. На чем по ней двигаться? Ну, в данном случае – выбор невелик. Единственный автомобиль стоит у самых дверей на пятачке стоянки. Тот самый, что виден был еще из коридора. И за рулем такой же пижон в белом костюме. Ждал, наверно, пока «почетных гостей» Дархана повяжут, чтобы везти в багажнике прямо к хозяину. А вот теперь самому в игру вступить придется. Водитель вылез из машины и резко выпрямился. Ого! Да у него в руке пушка – длинный тяжелый пистолет не совсем понятного вида. Неужели плазменный? Или все-таки нейропарализатор? А может, обыкновенный газоструйный с усыпляющей дрянью? Впрочем, они и к последнему не готовы – не хочется на себе эксперименты ставить. Так что, извини, парень, рассуждать некогда.

Мета в тот момент была еще занята двумя последними молодцами, выскочившими из кустов со сверхпрочной и почти невидимой сетью. Но ребята оказались неловкие, в собственной сети и запутались. Мета как раз последние узлы довязывала, когда этот нахал, вылезший из машины вздумал пушку на них поднимать. В общем, первым среагировал Язон и прицельным выстрелом выбил оружие из руки нападавшего. От руки при этом, конечно, тоже мало чего хорошего осталось, ну, уж не серчай, брат, ты нам вроде тоже не сладкий десерт на блюдечках готовил.

Заслышав выстрел, Мета переключилась мгновенно, и – вот умничка! – не палить начала в белый свет как в копеечку, а просто налетела тигрицей на бывшего водителя и отбросила его подальше от машины. А Язон уже плюхнулся за руль. С наземным транспортом у него отношения лучше были, чем у его невесты. Пиррянка всякий раз взлететь порывалась, и не то чтобы руль на себя тянула, но педаль в пол вжимала уже на первой передаче.

А здесь, на планетах уровня Кассилии и Дархана именно такие были машины – со сцеплением, с коробкой передач, с тремя педалями, которыми ловко манипулировать следовало, а не давить на все сразу. Допотопный электромобиль управлялся легко, но, к сожалению, как очень скоро понял Язон, намертво привязан был к дороге, которая вся представляла собою один гигантский электрод. Благодаря магнитной подушке и вакуумной системе сцепления колес с покрытием скорость машина развивала бешеную для наземного экипажа – на прямых участках тысячи полторы километров в час, не меньше. Но когда трасса кончилась и с обеих сторон потянулись сначала промышленные, затем жилые и, наконец, офисные кварталы города, замелькали знаки, предупреждающие о снижении скорости, и удирать от кого-либо стало совершенно неинтересно. Электромобиль влился в довольно густой поток таких же машин и, отчаянно лавируя между рядами, Язон быстро понял, что на хвосте у них сидят, как минимум две машины. На трассе он их не видел, может быть, их там и не было. Что им стоило, передать информацию в город и подключить к погоне здешних своих сотрудников?

А кому, собственно, им? Интересный вопрос. Увлекшись вождением, красотами за окном и обсуждением с Метой подробностей блестяще проведенного рукопашного боя, он даже не подумал как-то, что пора бы уж решить для себя и эту проблему.

– Как ты думаешь, – спросил он ради любопытства сначала Мету, – кто пытался нас захватить?

– Бандиты какие-нибудь, – сказала она нерешительно. Потом замялась, чувствуя нелепость такого предположения и добавила, поймав за хвост парадоксальную мысль. – Или агенты Роджера Уэйна.

– Зачем? – обалдел Язон.

– Не знаю, – сказала Мета. – Не понравился он мне.

Вот уж чисто женская логика!

– Для агентов Уэйна у них слишком мощная сеть на вражеской планете. А для бандитов… Уж слишком нагло они себя ведут на глазах у полиции. Блямбы какие-то предъявляют. Может, конечно, и здесь все круто переменилось за последние годы, но раньше Дархан не славился мафией и коррупцией, как, например, Кассилия. Наоборот, здесь был один из самых низких показателей уровня преступности во всей обитаемой вселенной. Я думаю так: либо это гастролеры из совсем другого, далекого мира, которые застали врасплох местную власть; либо это сама власть. Понимаешь, в каждом государстве, переживающем стадию постиндустриализма – извини за столь громоздкое слово, но здесь именно такая экономика и политика – существует, как минимум, две полиции: обыкновенная и особая, тайная. Первая пыталась нас задержать в космопорту, вторая – как более могущественная – от первой избавила, но в своих интересах. А мы, что характерно, ничьим интересам служить не собираемся. О, чернота пространства! Как же здесь отрываться от хвоста, когда все потоки движутся только по электромагистралям?!

Кольцо вокруг них сжималось. И машины преследователей были вовсе не полицейскими, во всяком случае не имели особой раскраски. Язон свернул в самый центр, где от не слишком широкой электроулицы все чаще отходили в стороны пешеходные переулочки. Внезапно один из таких проулков порадовал их вырвавшейся наперерез громоздкой полицейской машиной с зеленым мигающим шаром на крыше и противно воющей сиреной. Очевидно, к этому моменту Язон успел нарушить уже не одно и даже не два правила дорожного движения. Что ж, становится совсем весело!

Язон лихо увернулся от полицейского автомобиля то ли с гелиодвижком, то ли с ядерным (ведь полиция, конечно, не могла поставить себя в зависимость от электропокрытия), и рванул прямо по разделительной полосе к ближайшему перекрестку, где ворочался в клубах пыли и черного дыма неуклюжий строительный агрегат – то ли дорогу ремонтировали, то ли возводили нечто монументальное посреди площади, движение в этом месте, хоть и было организовано как круговое, сильно замедлилось. Потный, лоснящийся, словно свежевымытый баклажан, регулировщик в белоснежном шлеме и кремовой рубашке отчаянно размахивал руками, но кажется никто уже не слушался его указаний. Вот-вот должна была образоваться глухая пробка. И Язон поспешил ускорить этот процесс. Резко и нарочито безграмотно затормозив, он развернул электромобиль почти поперек движения, протаранив при этом две или три машины, а те в свою очередь боднули еще десяток. Никто из водителей и пассажиров при этом не пострадал, но визга, криков и скрежета было, конечно, много. Чтобы придать дьявольскому коктейлю особую пикантность, Язон, выскочив из машины швырнул в толпу пару маленьких дымовых шашек, после чего они с Метой, где-то протискиваясь между кузовов, а где-то прыгая по капотам, прорвались на середину перекрестка.

А там все копошился, разворотив большую круглую клумбу, тяжелый оранжевый робот весь в черных потеках машинного масла, словно вспотевший шахтер в забое. Из-под брюха робота вышел лениво передвигающийся под стать ему грузный немолодой рабочий, наверно, приставленный наблюдать за старой разваливающейся на ходу машиной. Он тупо поглядел сквозь Язона, очевидно изучая творившееся за его спиной, и вдруг закричал с неожиданной для меланхоличного толстяка экспрессией:

– Кхата-а-р!

Уже позднее Язон уточнил, что слово это означало «Берегись! Осторожно!», а в тот момент хватило и просто бессмысленного вопля – он прозвучал как аварийная сирена.

Стройплощадка была, разумеется, огорожена, и, уже перемахивая через невысокий временный заборчик, Язон оглянулся. Как раз вовремя. Вынырнув из дыма, по ту сторону замершего потока электромобилей стояли двое и целились в них из пистолетов, грамотно сжимая оружие двумя руками. Язон упал, одновременно толкая вперед Мету. Они рухнули в пыльную траву, и пули, просвистев над головой, отчетливо чирикнули по железному корпусу робота. Ого! То ли теперь за ними гонятся уже другие, то ли те, первые получили новую инструкцию. Или просто окончательно озверели. Во всяком случае, шутки кончились.

Язон бросил за спину одну ослепляющую гранату и еще три дымовых шашки, после чего они резко поднялись и, проскочив между лениво передвигающимися опорами строительной машины, оказались на другой стороне перекрестка, где поток электромобилей хоть и медленно, но все-таки вполне уверенно проползал справа налево. Остановив первое же попавшееся такси, они очень скоро покинули злополучную площадь.

Таксист попался меланхоличный. Он даже не сразу спросил, куда ехать. Собственно, вопрос такой прозвучал бы несколько риторически: двигаться пока было можно лишь в одну сторону, а по внешнему виду пассажиров даже полный кретин догадался бы, что им просто надо ехать и все. Куда – это они потом сообразят, когда отдышатся, отряхнут одежду, подсчитают ушибы и ссадины и наконец вытрут платочками потные и грязные лица.

Только теперь Язон сообразил, почему на улице им было так жарко. В космопорту и во всех машинах непрерывно работали кондиционеры, а сам по себе местный климат мало способствовал беготне, перестрелкам и дракам.

– Скажи, любезный, – обратился он к таксисту, – а какая нынче температура воздуха за окном?

– Сегодня прохладно, – сообщил тот без тени улыбки, – сорок три. Вчера в это время сорок девять было.

– По Цельсию? – на всякий случай решил уточнить Язон.

– По какому цельсию? – не понял таксист.

– Ну это ученый такой был, который придумал температуру измерять.

– То же мне ученый! Это же моржехвосту ясно, что температуру мерить надо. Вы мне лучше скажите, куда вам ехать.

– В отель… – начала было Мета, но то ли забыла простенькое буквосочетание «Лулу», то ли усомнилась в правильности собственного решения, и за нее продолжил Язон:

– Да уж какой там отель! В такую погоду на море ехать надо. Гони, любезный, на пляж.

– Позагорать, а потом окунуться в волны! – мечтательно добавила Мета.

– Пожалуйста, – меланхолично согласился таксист. – Только видите, что в городе творится? Пока весь центр пропилим, глядишь, уже солнце сядет. А так – пожалуйста, мадам.

– А мы любим на закате купаться, – сказала Мета невозмутимо.

– А-а-а, – протянул таксист. – И загорать на закате. Пожалуйста, мадам.

Дальше они ехали молча. Взрывами на площади водитель не интересовался, вообще ни о чем у пассажиров своих больше не спрашивал, но как-то подозрительно мрачнел с каждою минутой, и когда они миновали все пробки, все оживленные улицы и покатили относительно тихими кварталами, надо полагать, в сторону моря, у Язона зародились нехорошие подозрения. В прошлый свой приезд на Дархан он отдыхал в Дурбайде и поэтому города Бурун-гхи не знал совсем. Это не радовало. Нет, разумеется, таксист вряд ли был заодно с теми, в белых костюмах, но он мог оказаться обыкновенным жуликом-вымогателем. Сам по себе такой персонаж не представлял опасности, но если он привезет их в свой притон… О, высокие звезды! После всего, что случилось, к еще одной драке, кажется, даже у Меты совсем не лежала душа.

– Остановите здесь, – попросил Язон, пока они еще не выехали из старых кварталов города, где легко было затеряться в узких улочках среди торговых лавок, бесчисленных парикмахерских, закусочных и ремонтных мастерских.

– Но до моря отсюда прилично, мистер, – счел своим долгом предупредить таксист.

– А мы передумали, мистер, – снова вступила Мета, как бы давая понять, что женщинам свойственна переменчивость.

Водитель вяло улыбнулся, принял деньги и уехал.

На улице было не просто жарко – было безумно жарко. Как в машинном отделении допотопного межпланетного корабля, у которого пошел в разнос ядерный реактор. Пахло горячим асфальтом, жареным мясом, дешевым одеколоном и еще (очень сильно) – какими-то пряностями, специями. С высокой башни ближайшего храма далеко разносился монотонный тоскливый голос местного священнослужителя. Специальным хитрым словом, вроде того же муфаттиша или мухарриба называли его здесь. Но Язон никак не мог вспомнить.

И было ему очень неуютно. Прежде всего потому, что он совершенно не представлял, куда теперь идти и что делать. С Язоном такое редко случалось, но Мета глянула на любимого с робкой надеждой и мигом все поняла. Сразу потянула за рукав, чтобы хоть не стоять у края проезжей части, словно в ожидании еще одного такси. Они шагнули наугад между двух домов, и каково же было их удивление, когда прямо посреди прохода, метрах в трех, не дальше, выросла прямо перед ними высокая фигура смуглого брюнета в белоснежном костюме, такой же шляпе и с правой рукой за пазухой. Не сговариваясь, даже не переглядываясь, они ринулись через улицу и затем – в разные стороны.

Глава 5

Язон оглянулся и отметил, что мужчина в белом, странным образом не обращая на них никакого внимания, вошел в ближайший магазин. Ничего себе! Слишком грубая работа неожиданно сменилась на слишком тонкую. Впрочем, других сотрудников враждебной им службы поблизости не оказалось. Но, честно говоря, не время было сейчас размышлять обо всем этом: ведь Мета, не оглядываясь и не снижая темпа, убегала по улице вдаль. Не понимая, что происходит, Язон бросился за нею. Преследовать пиррянку – задача вообще неблагодарная, а в незнакомом городе – тем более. Он страшно боялся упустить ее из виду, но почему-то еще больше боялся кричать. Окликнуть Мету здесь, где за каждым углом мог прятаться агент дарханской спецслужбы, казалось немыслимым, убийственным.

И он бежал, спотыкаясь о лотки торговцев игрушками и фруктами, налетая на рассеянно стоявших по углам легких, словно высушенных солнцем стариков и на женщин в полумасках, закрывавших нижнюю часть лица, как у хирургов, цепляясь за фонарные столбы, чтобы не потерять равновесия при резких поворотах, скользя в липких лужах, отшвыривая ногами пустые коробки, сваленные на задах магазинов и распугивая странных, очень тощих, почти лысых кошек на длинных ногах. Он повторял поминутно одно из немногих знакомых ему слов на дарханском:

– Мут'асиф! Мут'асиф! (Простите, простите)

Солнце уже село за горизонт, и в городе начало стремительно темнеть. Фонари экономично светились вполнакала, а кое-где начавшие вспыхивать яркие рекламы не освещали путь, а только слепили глаза, увеличивая риск вовсе потерять единственный ориентир – ярко-голубую, а теперь, в вечерних лучах гаснущего неба, казавшуюся фиолетовой стройную фигурку Меты в легком десантном комбинезоне.

Кстати, одевались здесь настолько по-разному, что никого не удивлял даже их внешний вид. На комбинезоны просто не обращали внимания, как не обращали внимания на рясы и вечерние платья, на ватные халаты и тончайшие туники, на грубые брезентовые спецовки и яркие военные мундиры. Впрочем, большинство горожан носило все-таки длинные светлые, свободные и чаще всего белые одежды, закрывавшие тело практически целиком. А многочисленные туристы выделялись своими майками и шортами. Эта была предельно допустимая на улице степень оголения. Какая бы не случалась жара, раздеваться до плавок и бикини разрешалось только на пляже.

А вот, кстати, и пляж!

Узкая кривая улочка вдруг резко пошла вниз, и впереди светлой полосой между городом и небом блеснуло море. Теперь Язон был уже уверен, что нагонит Мету непременно, и потому не стал ускоряться, а наоборот сбавил шаг, мечтая хоть чуть-чуть отдышаться. Вблизи большой воды температура как будто сделалась пониже, да и стемнело уже – зной уходил следом за солнцем.

По обеим сторонам улицы тянулись глухие высокие заборы, белые и чистые, словно вырезанные из сахара, а ворота этих огромных резиденций выходили, очевидно, на море или на магистраль, здесь же попадались лишь плотно притертые и такие же белые дверки, почти не заметные с улицы. В общем, скрыться было уже некуда. Погоня вышла на финишную прямую. Да и была ли это погоня? Просто какое-то сумасшествие.

Мета сидела на песке, обхватив руками колени у самой полосы прибоя и безучастно смотрела вдаль на зеленоватые барашки, бегущие по темно-голубой воде. Сумка ее лежала рядом приоткрытая, и тут же на песке небрежно валялась коробочка мобильной радио-связи. Очевидно, теперь Мета собиралась искать Язона в эфире. Очень трогательно, конечно, но почему не с помощью пси-передатчика? Ведь радиосигналы существенно легче перехватывать, а здесь за ними явно охотятся.

– Мета, – спросил он, – подойдя почти вплотную. – Что случилось?

Она даже не вздрогнула.

– Ничего. Просто надоело все. Понимаешь, я устала.

– Не понимаю. Ты же пиррянка.

– Да, я пиррянка. Но я еще и женщина, а вы, мужчины, не хотите этого понимать – никто! С женщинами иногда случаются истерики. Особенно, если их подолгу заставляют делать то, чего не хочется. Ты запретил мне стрелять на этой планете. Я смирилась. Так не запрещай мне хотя бы убегать.

– От кого? – Язон буквально оторопел от такого натиска.

– От самой себя, – буркнула Мета.

И тут Язон увидел, от кого. Боковым зрением он продолжал по привычке следить за узким проходом между заборами, выводящим на пляж, и сейчас там появился высокий молодой брюнет со смуглым лицом и в белоснежном костюме. Разумеется, смуглая кожа была здесь у всех, исключая только что приехавших инопланетников, черные волосы тоже заметно преобладали, а черты лица в полумраке разглядеть было практически невозможно. И все-таки великий игрок динАльт еще в детстве привык не верить в случайные совпадения, а потому пистолет сам прыгнул ему в ладонь. Но появившийся на пляже незнакомец вряд ли мог увидеть это издалека. Мете Язон только шепнул, не поворачивая головы:

– Внимание! Опасность!

А она лениво обернулась, кивнула как-то рассеянно и стала снова смотреть на море.

Это было уже серьезно. Продолжая держать на мушке белый костюм, Язон достал аптечку и приложил к запястью Меты. Неужели с ней все-таки сделали что-то? Кто? Когда успели?

– Язон, зачем? – спросила Мета вяло.

– Тебе нехорошо, – ответил он решительно.

– Ты так считаешь? – она спрашивала будто во сне. – А по-моему, все нормально. Мне очень нравится здесь… Смотри, аптечка не в силах поставить диагноз, и совершенно не собирается ничего мне вкалывать.

– Значит, я принудительно сделаю тебе инъекцию общего стимулятора?

– Не знаю, стоит ли, – равнодушно проговорила Мета.

– Стоит, – сказал Язон, но сделать ничего уже не успел, потому что незнакомец в этот момент подошел слишком близко, метров на десять, не больше. Стал слышен даже шорох осыпающегося песка под его ногами. Ведь море в этот час было тихим-тихим. И Язон почел за лучшее промолчать. Весь напрягшись, он следил за каждым движением незнакомца.

А тот равнодушно, спокойно, не озираясь по сторонам (ну, прямо, как его предшественник вошедший в магазин!) разделся до трусов и неторопливыми шагами двинулся к морю. Язон подумал, что еще немножко, и он сойдет с ума. Абсурд ситуации достиг своего апогея.

Незнакомец вошел в воду, лег и поплыл, широкими взмахами рассекая ленивые волны, и вскоре его стало почти не видно в сгущавшихся над морем сумерках. Осторожно озираясь, Язон поднялся, в три прыжка оказался рядом с одеждой уплывшего вдаль и за каких-нибудь полминуты произвел доскональный обыск. Ничего интересного не обнаружилось: зажигалка, пачка сигарет с наклейкой фирмы «Стело», владеющей сетью дежурных круглосуточных магазинов в тысячах межзвездных космопортов, расческа, портмоне, туго набитое пополам галактическими кредитками и местной дарханской валютой. Оружия никакого, если конечно, не предположить в случайном ночном купальщике суперагента, чья небрежно брошенная на берегу одежда напичкана микробомбами и прочей миниатюрнейшей техникой.

– Ну и как? Обезоружил его? – поинтересовалась Мета, когда Язон вернулся и сел рядом с ней на песок.

Язон промолчал, а Мета вдруг начала неудержимо хохотать и успокоилась только после укола.

Над морским берегом вдруг заструились мягким светом круглые разноцветные фонарики, разбросанные сетью на фоне неба. Консоли, к которым крепилась вся пляжная иллюминация, были практически не видны, и смотрелось это украшение очень эффектно. Невдалеке на горке замерцала реклама кафе. Послышались голоса, замелькали пестрые фигуры. Пляж вовсе не был пустынным в этот час. Наоборот, начиналась ночная жизнь.

Все-таки они приехали на курорт. Не такой, как Кассилия, совсем не такой, но роскошный, знаменитый и отлично обустроенный. Люди здесь отдыхали. И этот, в белом костюме, очевидно, тоже.

Только Язон и Мета прилетели сюда, чтобы сойти с ума.

А может, и не было ничего? Не было этой безумной погони, этой стрельбы по живым мишеням? Может, все приснилось?

Брюнет вернулся на берег, довольный, улыбающийся, отряхнулся, как большой пес, на Язона и Мету посмотрел как на старых знакомых и сообщил:

– Вода отличная. Почему не купаетесь?

И вовсе он не был похож на давешнего Кортеса. Простой мирный человек, какой-нибудь инженер или банковский служащий.

Ответила ему неожиданно Мета:

– А мы любим попозднее. Чтобы вода была прохладная.

– Ну, это вопрос спорный, – философски заметил брюнет. – Случается, вода теплеет к ночи.

Он уже растерся полотенцем и начал одеваться. И тогда в разговор вступил Язон, к этому моменту уже почти полностью совладавший с гнетущим его ощущением неуместности всего происходящего. И, отчаянно выплывая из захлестывающих волн абсурда, поинтересовался:

– А вот скажите, ваш пиджачок, или весь костюмчик, это…

– Я его здесь купил, – охотно откликнулся мужчина, – самая последняя мода. Полгорода в них ходит, ну, в смысле, приезжие…

Дальнейших слов туриста Язон уже не слышал. Что-то щелкнуло у него в голове. Никогда еще он не был настолько бестолковым и запуганным. Ведь это же не униформа спецслужбы! Какая вообще у спецслужбы может быть форма?! Это же просто они маскировались под самую распространенную в городе моду. Нормальный ход! И как он не понял?

– Пошли купаться, – сказал он Мете. – Пошли.

– А здесь разрешают купаться после захода солнца? – неожиданно спросила Мета, обращаясь не столько к Язону, сколько к незнакомцу, только что вылезшему из воды.

Вопрос был в общем вполне естественный, и турист, уже почти собравшийся уходить, любезно объяснил:

– Вот конкретно здесь – можно. Вы только догола не раздевайтесь и не падайте руками на песок, даже если станет совсем темно. Тут иногда патрули ходят с фонарями. Я видел.

– Спасибо, – поблагодарил Язон.

Он чувствовал себя совершенно разбитым. Вот теперь уж точно нужно было перевести дух, встряхнуться, залезть в море, выкинуть из головы все! Хоть на десять минут. А потом хорошенько перекусить где-нибудь и поспать. Впрочем… стоп! Вот спать-то как раз и не придется в ближайшее время. Ну, ничего, после того, как Солвиц сделал их бессмертными, они могли не спать по шесть-восемь суток в случае необходимости.

А вода была действительно очень приятной, градусов двадцать пять-двадцать шесть – прохладная по сравнению с воздухом, но не такая, в которой можно замерзнуть. И соленая очень – держала хорошо, можно было лежать у самой поверхности, почти не шевелясь.

Купались они по очереди. Ясно было уже, что здесь чужого не берут, не принято. Но это у других. А у них – особые отношения с этим миром, и было бы очень глупо оказаться почти голыми без денег и технических приспособлений на малознакомой и в общем-то враждебной планете.

Потом проснулся бешеный аппетит, а еще сильнее была жажда.

У входа в кафе местный угольно-черный человек торговал соками. Соки здесь продавали не в упаковке, к чему давно привыкла вся галактика, а выжимали прямо на глазах у покупателя из свежих фруктов. Это было здорово и даже романтично, вот только в изобилии плодов никак не удавалось найти ни одного хоть мало-мальски знакомого. Были тут какие-то ярко-голубые волосатые бублики, и скрученные бесформенными клубками зеленоватые корни, и янтарно-желтые ягоды, плотно облепившие сломанные ветки, и продолговатые, полупрозрачные телесно-розовые сардельки, и похожие на гигантскую малину ядовито-пурпурные пирамидки, и какие-то полосатые шарики, словно карликовые арбузы… Наконец, почти оба одновременно они увидели родные золотисто-рыжие цитрусы и, конечно, заказали именно апельсинового сока. Не совсем он оказался апельсиновым, даже по цвету был зеленоватый, но главное, вкусом своим не обманул.

– Альф шукран, – поблагодарил Язон на местном наречии, чем необычайно растрогал торговца, и получил полновесную сдачу дарханскими монетками. Другим, платившим кредитами, как успел заметить Язон, хитрый торговец норовил округлить цену в большую сторону.

Кафе выглядело несерьезной забегаловкой, а поесть хотелось основательно, тем более, что цены на Дархане радовали своей умеренностью. И они отправились в ресторан, обнаруженный неподалеку. В уютном зальчике с традиционно приглушенным светом было немножко странно поглощать морские деликатесы, салаты и обильные порции жаркого, не запивая их спиртным. Даже на пиво здесь и намека не было в меню. Но – что поделать? – все равно хорошо. Курить заядлые никотиноманы уходили в туалет, но Язон до этого не унизился. Решил потерпеть до отеля.

Путаница мыслей и чувств постепенно улеглась, они узнали время (была уже глубокая ночь), уточнили, где сейчас находятся (западная окраина, самое начало пляжной зоны) и наконец выяснили, как добираться до отеля Лулу. Это был не ближний свет, но на такси – не больше часа. Торопиться некуда.

Не хотелось торопиться. Почему-то. Не странно ли это? Сорваться с родной планеты, забыв обо всем, даже не взяв в дорогу многих необходимых вещей, чтобы успеть, догнать, не упустить… А теперь – валяться на пляже, купаться в море и убивать время в уютном ресторане, посасывая через соломинку коктейль из тропических фруктов со льдом? Но здесь только так и можно было. Язон уже понял это. А если бегаешь, нервничаешь, дергаешься – просто наступает перегрев. У женщин – истерика, у мужчин – апатия. Климат такой. И в итоге теряешь больше, чем сэкономил.

Сказать, что они ужинали не торопясь – значит, ничего не сказать – они завтракали, обедали и ужинали без перерыва, наверстывая все плановые трапезы, пропущенные за время нервотрепки на Кассилии, за время дороги, когда совсем не хотелось есть (у Язона, например, межпланетные перелеты всегда отбивали аппетит). Наконец, в результате стычки и погони они потеряли изрядно калорий, несмотря на несусветную жару.

И вот теперь поедать даже самые воздушные пирожные и пить даже самые изысканные по вкусу и разбавленные минеральной водой соки сделалось невозможно. Желудки переполнились. А ночь все не кончалась. Язон вдруг понял, что он подсознательно ждет рассвета. Для чего-то было нужно именно так. А он ведь привык доверять своей интуиции. Мета тем более доверяла ему во всем. В эту экспедицию она отправилась по существу в роли его телохранителя. Молодая невеста перестала даже пытаться постигнуть мудреные планы жениха. Пусть у них будет просто эдакое свадебное путешествие. Совершаемое до свадьбы. Какая разница? У них же все не как у людей.

До рассвета, по свидетельству местных жителей, оставалось еще часа полтора, их надо было на что-то убить. И Язон задался естественным вопросом: а что же здесь делают по ночам, если не спят?

Ну, с приезжими все понятно. Они расползаются по местам дислокации и там, в запертых на ключ номерах отелей, где уже не действуют аскетические законы Дархана, предаются всем греховным радостям, какие только напридумывало человечество за долгие тысячелетия своей истории. А что же местные? Оказалось, они продолжают кушать (это не запрещено в любых количествах), купаться в море (в одежде), играть в спортивные (не азартные) и интеллектуальные (не азартные) игры – чудесное, согласитесь, занятие для ночного времени! И наконец, они ходят во храм. Последнее было наиболее экзотично. На это стоило посмотреть.

Но посмотреть-то как раз и не дали.

Черный человек в белых одеждах у входа в очень красивую церковь со стрельчатыми сводами и тонкими башенками, объяснил Язону и Мете, что они – неправильные.

– То есть как это неправильные?! – возмутился Язон. – В каком это смысле? (Мета уже ни чем не возмущалась.)

– Вы не верите в Единого Бога, – пояснил человек.

– Мало того, что не верим, – согласился Язон, – но даже не представляем себе, как он выглядит. Вот и хотели зайти посмотреть.

– То, что вы говорите сейчас, оскорбляет Бога. Единый Бог никак не выглядит, – терпеливо продолжал втолковывать черный человек. – И те, кто не верит, ничего не смогут увидеть ни внутри, ни снаружи. Вот почему мы, служители храма, и не пускаем в святилище неправильных.

– Ну, хорошо, – смирился Язон, – а эти ваши, правильные, что они делают там? Вы хоть нам расскажите, раз уж туда войти нельзя.

– Верующие, – поправил служитель храма. – Верующие приходят во храм, чтобы соединяться с Богом. Они просто сидят в особой позе и разговаривают с Ним. Молча.

– Всю ночь? – удивился Язон.

– Кто сколько может. Одни – всего несколько минут, другие – всю ночь, третьи – и ночь и день. А есть такие, кто общается с Богом по нескольку дней кряду.

– Это вызывает уважение, – проговорил Язон почти серьезно.

Служитель кивнул и не стал комментировать слов чужестранца.

Мета смотрела на поток прихожан с недоуменно-брезгливым выражением. Ей явно хотелось поскорее уйти отсюда.

– Они же все сумасшедшие! – выпалила, наконец, долго сдерживавшаяся пиррянка, от полноты чувств то и дело сжимая в ладони прыгающий из кобуры пистолет.

Они уже отошли достаточно далеко, и подсвеченный в ночи храм, похожий на легкий межпланетный крейсер, совершивший мягкую посадку на хвост, окончательно скрылся за высокими разлапистыми деревьями неизвестной породы. Для простоты Язон и Мета всю эту толстоствольную растительность называли между собой пальмами, но никакие это были, конечно, не пальмы. Однако не ботаникой же заниматься они сюда прилетели!

– Я бы и сам пришел к тому же выводу, если б не потрясающие успехи Дархана, – сказал Язон. – Просто в голове не умещается, как можно исповедовать такую дремучую религию и одновременно достигать высот современной технологии, торговать со всей вселенной, иметь могучий космический флот, претендовать на роль едва ли не второй финансовой столицы галактики! Знаешь, сколько межзвездных банков расположено в Дурбайде, Бурун-гхи и Джугисхине? Больше чем на Кассилии, Клианде и Луссуозо вместе взятых.

– Значит, сошла с ума вся галактика! – резюмировала Мета.

– Вот это ближе к истине, – улыбнулся Язон.

– Пошли еще раз искупаемся, – предложила Мета, которая все-таки осталась собою и по-прежнему не умела подолгу философствовать.

– Пошли, конечно.

И они встретили рассвет над водой. Людей почти не осталось на берегу в этот предутренний час. Песок был ярко-розовым, море – нежно-голубым, а над волнами низко-низко летали большие лимонно-желтые птицы и, разевая пунцовые клювы, жалобно кричали, словно им тоже не нравилось все, что творится в галактике.

Пока шли от моря к дороге, обсудили свои шансы. Шансы были, признаться, никакие. Подружиться с пиратами или, точнее, сдаться пиратам, минуя преследование властей было очень и очень проблематично. Пытаться выйти на связь с самим Генри Морганом – бесполезно. В открытую наводить о нем справки в отеле? Поймают раньше, чем получишь ответ. Оставалось одно – поселиться в «Лулу» под чужими именами и начать быстрое, но тихое частное расследование. Если повезет, они найдут Моргана скорее, чем спецслужба найдет их. А если не повезет… Что ж, любой конфликт, даже самый тяжелый, рано или поздно завершается. Летального исхода, по идее быть не должно, а все остальное они как-нибудь, да переживут – не маленькие. Вызовут подкрепление с Пирра, Бервика подключат, в конце концов, а потом… Потом предпримут вторую попытку. Если Язон правильно понял сэра Роджера Уэйна, хитрый банкир и дальше будет знать точное местонахождение Моргана. В общем, они не могут проиграть окончательно, просто рискуют потерять время. Впрочем, что касается Меты, ей определенно не улыбался вариант со второй попыткой. Может быть, поэтому, пытаясь ускорить события, она и выдвинула свою парадоксальную гипотезу:

– А что, если Кортес – это и есть Морган? И вся его банда, от которой мы бегаем, это как раз те, кого мы на самом деле ищем?

Идея была достаточно безумной, для того чтобы поверить в нее. Но приняв за истину подобное предположение следовало тут же поехать через весь город с плакатом «Встречайте Язона динАльта» и вваливаться в отель «Лулу» в окружении репортеров и полицейских. Язон взвесил все за и против, улыбнулся мечтательно и сказал:

– Нет. Все-таки мы устроим маскарад.

Около восьми утра по местному времени в отель «Лулу» вошел очень черный человек в очень белом костюме со сверкающим металлическим чемоданчиком – неизменным атрибутом каждого бизнесмена Жаркой Планеты, а сопровождала его истинно верующая в Единого Бога женщина Дархана с полностью закрытым от посторонних глаз лицом. И даже фигуру ее скрывали широкие и свободные складки синей тоги (или как еще назвать эту полупростыню-полуплащ?).

Просторный холл отеля, сверкал, благоухал, переливался нежными красками, убаюкивал тихой музыкой и успокаивал буйной зеленью свежих листьев. Если верить Кортесу и считать, что это не лучший отель в городе, то даже у бывалого Язона не хватало фантазии на то, как же должен выглядеть действительно лучший.

«О, что вы, что вы! Разве я стал бы экономить деньги? У одного из самых богатых уранодобытчиков южного полушария достаточно средств, чтобы остановиться в любой, самой шикарной гостинице мира, но я готов, действительно готов поселиться именно здесь! Разве ваш отель не лучший в галактике?»

Язон уже почти начал произносить вслух эту заранее заготовленную тираду, но слова вообще не понадобились. Пистолеты оказались намного нужнее.

Едва они подошли к конторке портье, как из-под блестящей столешницы быстрыми змеями выскочили автоматические наручники и защелкнулись на одной руке Язона и на обеих у Меты, а сам портье нырнул вниз. Нет, это не полиция, полиция вначале документы показывает, а против грубой силы годится в ответ только еще более грубая сила.

Язон тут же начал стрелять, даже не особо целясь. Подбежавшего к нему человека обезоружил и попробовал взять в заложники, обхватив за шею свободной рукой. Попытка оказалась совершенно бессмысленной, так как жизнь захваченного бандита (агента? шпиона? пирата?) никого здесь не интересовала. Гораздо больше их всех интересовала Мета, мигом вырвавшая из стойки с корнем оба наручника и открывшая ураганный огонь по всему, что двигалось и не двигалось.

В общем, уже через секунду, когда все «случайные посетители» и «служащие отеля» залегли, как профессиональные бойцы космической гвардии, тонкий запах цветов и пряностей резко сменился удушающей вонью гнилой рыбы. Язон попробовал дышать носом через заранее вставленные фильтры, но практически сразу догадался, что и это бесполезно: они пустили так называемый «китовый» газ, забивающий поры любого фильтра. Эту мерзость изготавливали на основе чудовищной по своим свойствам черной амбры гигантского дельфилота – эндемика океанов Грублиани. И с дельфилотом и с его ядовитой гадостью Язон был знаком не понаслышке.

«Эх, надо было сдаваться, надо было действовать по смешному, но доброму плану, который вытекал из неожиданного предположения Меты! А теперь же голова будет трещать, как окаянная!..»

Такова была последняя мысль, промелькнувшая в отлетающем куда-то далеко-далеко сознании Язона.

Глава 6

– Курить хотите? – поинтересовался чей-то вежливый голос, словно издалека.

Язон открыл глаза и увидал склонившегося над ним атлетически сложенного очень загорелого человека в тонкой спортивной майке. Лицо его нестарое, но изборожденное морщинами, обрамляли длинные пряди светло-русых волос, схваченных на лбу металлическим обручем. Прямой благородный нос идеально сочетался с тонкой линией бледных губ, а взгляд серо-стальных глаз из под лохматых бровей был непроницаем.

– Курить хотите? – повторил красавец-атлет.

– Для начала я хочу знать, кто мне это предлагает, – ответил Язон с достоинством.

Потом пошевелил затекшими кистями и понял что лежит, прикрученный к столу, кажется, простыми ремнями, но весьма основательно. Голова уже почти не болела, но во рту ощущалась противная сухость. В такой ситуации желание курить вряд ли могло быть самым первым. Да к тому же вдыхать и выдыхать дым со связанными руками – вообще сомнительное удовольствие.

– Кто вы? – продолжал настаивать Язон.

– Законный вопрос, – оценил мускулистый блондин. – И я, разумеется, представлюсь, но в начале, пожалуй, все-таки освобожу вам руки и шею. Обещайте, что не будете хулиганить.

– Обещаю, – сказал Язон, не вдаваясь в подробности, каких именно хулиганств здесь боятся.

Теперь помимо светящегося потолка, он увидел и все остальное. Смотреть впрочем было особо не на что: ровные стены, полное отсутствие окон и дверей, два кресла и между ними – больничная каталка, к которой его и пристегнули крепкими эластичными ремнями. Тело Язона оставалось прихваченным чуть ниже пояса и у щиколоток. Наверно, теперь он уже сумел бы вырваться. Но зачем? Странная комната без всяких видимых признаков входа-выхода как-то не вдохновляла на поспешное бегство. К тому же физические данные незнакомого противника вызывали уважение, а в карманах его кожаных шортов мог поместиться и пистолет, и что угодно еще. В то время как в карманах у Язона не было ничего. Он не стал их суетливо обшаривать – просто догадался: карманы-то уже совсем не те. Ведь на него теперь надели свободный белый костюм по моде последнего сезона на Дархане, а из старых вещей конфисковали все, вплоть до белья.

– Меня зовут Генри Морган.

– Ну, наконец-то! – вырвалось у Язона. – Как долго я вас искал.

– Вы – меня?! – неподдельно удивился Морган. – Это я вас ищу уже который год!

– Это который же именно? – заинтересовался Язон и добавил, не дожидаясь ответа: – Может, по поводу столь трогательного совпадения вы развяжете меня полностью. И уж тогда я точно закурю. А хулиганить не буду.

Морган посмотрел на Язона почти с восхищением и принялся немедленно отстегивать ремешки. То ли проникся вдруг небывалым доверием, то ли все это был заранее продуманный спектакль. Но так или иначе Язон счел возможным повторить свой вопрос:

– Так и насколько же давно вы меня разыскиваете?

– С той самого дня, когда ваши люди во главе земного флота разбили в пух и прах Звездную Орду на подступах к древнейшей из планет. Я навел тогда кое-какие справки о вас. Знаю, что карьеру Великого Игрока вы завершили блестящей победой над казино «Кассилия», а вот о дальнейшем… Впрочем, о дальнейшем вы мне сейчас сами расскажите, – словно опомнился вдруг Морган (действительно: кто кого захватил в плен?). – Сигару будете?

– Я предпочел бы те сигареты, которые вы у меня забрали, – нагло заявил Язон.

– Два – ноль в вашу пользу, – улыбнулся Морган и достал пачку «Антареса» из своего левого кармана.

– Два – один, – улыбнулся в ответ Язон, сраженный такой предупредительностью.

Это были его любимые на данном историческом этапе. Язон часто бросал курить, а начиная вновь, всякий раз переключался на другой сорт табака.

С надеждой брал он сейчас в руки маленькую пластиковую коробочку, но это оказалась не та упаковка, в двойную стенку которой был спрятан у Язона миниатюрный передатчик – это была новая, еще ни разу не открытая.

Морган понял причину короткой заминки, в ходе которой пальцы Язона ощупывали сигаретную пачку со всех сторон, вместо того, чтоб сразу открыть ее, и откровенно усмехнулся.

– Два – два, – объявил Язон и, не дожидаясь приглашения, пересел в кресло.

Морган толкнул освободившуюся каталку, как показалось Язону в совершенно произвольном направлении, и когда она уже неминуемо должна была с грохотом врезаться в стену, вдруг распахнулся черный провал, поглотил неуютную больничную койку на колесиках и тут же закрылся вновь, не оставив никаких следов. Впечатляющая техника.

Пират проследил за уважительным взглядом Язона и задал провокационный вопрос:

– А вы думали, мы совсем дураки?

Дверь он имел ввиду или сигареты, осталось неясным. Но какая, в сущности, разница?

– Нет, – ответил Язон просто и, в общем, почти честно. – Никогда так не думал. Иначе зачем бы стал искать вас?

– Врешь! – вдруг резко переходя на ты, выкрикнул Морган. – Ты же сказал Уэйну, что у нас у всех вместе мозгов меньше, чем у тебя одного!

«Три – два в его пользу», – про себя подумал Язон, но вслух не произнес ничего. Потому что это было, не «три – два», а «тридцать три – два». После такого удара нельзя было спешить с ответом, требовалось увернуться и перевести дух.

«Откуда он может знать такие подробности? От Меты? Едва ли. Извлек из мозга Язона? На известном уровне развития техники возможно и такое. Однако о пресловутой ментоскопии думать было неинтересно. Ведь врага, читающего твои мысли перехитрить обычным способом уже невозможно. Значит…»

– Мы, кажется еще на брудершафт не пили, – буркнул Язон якобы оскорбленный в лучших чувствах, а на самом деле просто выигрывая время.

– Сейчас выпьем, – мигом согласился Морган и щелкнул пальцами.

Из стены по уже знакомой схеме выкатился маленький очень изящный сервировочный столик. На нем красовалась солидная бутылка темного рома, надрезанный молодой кокос, полный прозрачного сока, вазочка со льдом, сахарница, тонкие ломтики зеленого лайма и два высоких бокала. Красиво.

Язон продолжал думать, лихорадочно перебирая варианты:

«Значит, что ж это получается: пират Морган с банкиром Уэйном заодно? Глупость какая-то! И последнее предположение, самое правдоподобное: не только Уэйн следит за Морганом, но и Морган за Уэйном, разговор был подслушан и записан – классическая шпионская схема. Интересно, кто же сильнее? А впрочем, провались они все в черную дыру, о чем я думаю? Пауза и так слишком затянулась. Главное сейчас – попытаться использовать знание Морганом того разговора в своих целях».

Язон выпил первую порцию, не разбавляя, и сразу перешел в наступление.

– А ты, Морган, всегда говоришь правду?

Пират задумался на секундочку, а потом громко расхохотался:

– О, Боже мой, я стараюсь никогда не говорить ее!

– Вот видишь, – подхватил Язон. – А я – игрок. Хитрость – мое главное оружие. Как еще я мог выведать у коварного сэра Роджера, где искать тебя? Я просто должен был пообещать ему помощь. Только так. Кажется, я сумел убедить его. Но в действительности ведь это форменное безумие – отнимать добытые тобою деньги и возвращать этому жулику. Ты получил их в бою, а он медленно, но верно обкрадывал собственный народ и незадачливых туристов. Неужели ты думаешь, что мое представление о справедливости так примитивно, как оно прозвучало в специальном изложении для Уэйна. Я игрок, Генри, запомни это!

– А что если Уэйн слышит сейчас твои слова? – вкрадчиво поинтересовался Морган.

– Не представляю, как это возможно, но если б слышал – было бы прекрасно, – ответил Язон, не задумываясь, и с удовольствием отметил удивленно поднявшиеся брови бывалого пирата. – Не понимаешь? Так ведь Уэйн в этом случае окончательно запутается в моих намерениях. А когда соперники путаются, выигрываю я.

Морган налил по второй и приготовился слушать дальше. Собеседник явно вызывал у него все больший интерес. Необходимо было развить успех.

– Много лет назад я обчистил Кассилию на три миллиарда, – напомнил Язон. – Не пятнадцать, конечно, но тоже хорошо. Позднее они хотели убить меня. Нам не за что любить друг друга. Если ты наводил справки обо мне, значит, должен хорошо знать, какие у меня отношения с законом. Да, я больше не играю в казино. Теперь это представляется слишком мелким. Но я, например, играю в войну, если предлагают высокие ставки. Земляне хороши платили, и я вместе с друзьями разбил тогда твою Звездную Орду.

– Это была не моя Орда, – возразил Морган. – Я просто примкнул к ним ненадолго. Я был еще молод и глуп, а они были вообще полные идиоты. Они громили всех подряд и кидались на любую преграду, как дикие звери, они должны были погибнуть. Черт с ними, Язон. Так чем же ты занимаешься теперь?

– О, теперь я играю по-крупному. Я не стану рассказывать тебе о своих операциях последних лет. Они были слишком масштабны. Боюсь, твоего воображения не хватит на такие цифры. И заметь, только очень узкий круг лиц посвящен в то, что именно я разрабатывал сценарии многих широко известных событий. («Побольше туману, – твердил себе Язон. – Побольше страшных тайн и самоуверенности, переходящей в наглость. Кажется, получается!») Я заработал очень много денег. На нескольких планетах я обладаю реальной властью. Но мне уже мало этого. Понимаешь, Генри? Жизнь вдруг показалась до оскомины скучной, однообразной. Мне не хватает размаха, не хватает дерзости, полета фантазии. Вот почему я стал искать серьезного сообщника. И мой выбор, естественно, пал на тебя. Если мы будем вместе, то рано или поздно возьмем не пятнадцать миллиардов из казино. Мы возьмем всю Кассилию. Ты веришь мне, Генри?

С последней фразой Язон явно перестарался.

Циничный Морган снова начал хохотать.

– Ах, Язон! Ах, звездный романтик! – он уже буквально давился от смеха. – Я очень-очень давно никому не верю. И ни во что не верю. Верить нельзя. Верят только абсолютные кретины. Но! – он вдруг сделался серьезным. – Ты нужен мне, Язон. И что бы ты не заливал тут – мне, или Роджеру – там, или даже самому себе перед зеркалом, работать ты будешь теперь на нашу команду. Такова данность.

– Правда?! – выдохнул Язон, как ему показалось с совершенно неподдельной радостью. – Я знал, что мы поймем друг друга!

– Нет, Язон, ты пока ничего не понял, – охладил Морган его неумеренную восторженность. – Ты будешь на нас работать не так, как сам хочешь, но так, как я скажу. А я еще буду думать, как именно. Задача-то непростая. У меня хватает головорезов, стреляющих без промаха и грызущих зубами металл. Для этого использовать тебя нерентабельно, просто глупо. Ты мне гораздо интереснее как мыслительный аппарат. Ты ведь правду сказал Уэйну: все наши мозги вместе взятые не стоят одной твоей головы. Но теперь эта голова – тоже наша. Да, я не верю словам. Никаким. И тебя мы проверим в деле. Очень скоро.

– Ограбим кого-нибудь здесь, на Дархане? – небрежно полюбопытствовал Язон.

– Фи, игрок, – скривился Морган. – Во-первых, мы уже давно не на Дархане. (Интересная информация! Ну, давай, давай, колись дальше!) А во-вторых, запомни. Мы не пираты, а флибустьеры. Пираты – это в переводе с древнего языка – просто грабители. Такие были в Звездной Орде – обыкновенные бандюги и воры. А флибустьеры – означает «свободно плывущие». («Это ж с какого языка ты переводил, голубчик? – подумал Язон. – Что-то мне подобная расшифровка неведома!») И мы, флибустьеры, свободны от всех законов людских и божьих, мы свободны от пустых обещаний, рабской любви и жалости, мы принадлежим только самим себе, и потому весь обитаемый мир скоро будет принадлежать нам…(«Ну, подобные песни мы уже где-то слышали, и не раз.»).

Язон отвлекся и начал думать о своем. Небрежно брошенное Морганом слово «любовь» напомнило о Мете. Где она теперь? Он обязан найти ее!

В одно мгновение эта задача сделалась для Язона главнейшей и неотложной. И момент для ее решения был уже как будто вполне подходящий: Морган допивал третий бокал разбавленного рома с подслащенным лаймом и веселел на глазах.

– Где Мета? – резко спросил Язон, вклиниваясь в поток цветистых слов самовлюбленного флибустьера.

Морган замолчал, словно его выключили, дососал золотистую жидкость из бокала и пробурчал недовольно:

– Чего ты дергаешься, парень? С ней все в порядке.

– Я спрашиваю, где она? – упрямо повторил Язон.

Флибустьеры, не флибустьеры – любые бандиты, во все века уважали силу и упорство.

– Здесь неподалеку. Она отдыхает. Немножко плохо вела себя. Пришлось ей сделать укол.

Язон вскочил, непроизвольно сжимая правой ладонью несуществующий пистолет, но вовремя совладал с собою и проговорил как можно спокойнее:

– Зря вы так…

– Зря мы так! – передразнил Морган. – Я же говорю, вела себя плохо. Тони Ховарда без глаза оставила.

– Это плохо, – посочувствовал Язон незнакомому Тони Ховарду.

– Да ничего плохого, – странно откликнулся Морган. – Два глаза – для флибустьера роскошь. Тони сам нарвался. Просто… она ведь могла и убить кого-то. А это уже лишнее. – Морган вдруг мечтательно зажмурился и помотал головой. – А вообще мировая девка – эта твоя Мета! Просто замечательная девка.

– Эй, ты, полегче, мухарриб! – Язон решил подпустить на всякий случай бранное дарханское словечко. Хуже не будет, а заодно и выяснит, как оно переводится. Не может этот полиглот с большой дороги не знать дарханского в элементарных пределах, раз уж орудовал на Жаркой Планете.

– Полегче! Слышишь? Она мне все-таки жена.

– Да я на нее не претендую, дуралей, – словно бы даже обиделся флибустьер. – Просто дерется твоя девка отлично. Трех моих бойцов стоит, ей богу!

А потом словно проснулся:

– Как ты меня назвал?! Мухарриб?

«О высокие звезды! – промелькнуло в голове у Язона. – Неужели перестарался? Вдруг это такое слово, за которое здесь башку снесут быстрее чем за «козла», так что о значении его и узнать не успеешь?»

– Да кто тебя научил так ругаться? – продолжал меж тем Морган. – Чем тебе мухаррибы не понравились. Профессия как профессия, не хуже любой другой.

– Профессия? – озадаченно переспросил Язон.

– Ну да, мухарриб – по-дархански означает контрабандист.

Язон улыбнулся своей нелепой ошибке, а Морган начал хохотать:

– Ну все, Язон, теперь я буду звать тебя Мухарриб.

– Как тебе будет угодно. Но мы отвлеклись, капитан. Прикажи-ка доставить мою жену сюда. Я хочу видеть, что Мета жива. И я тебе обещаю: здесь она не будет себя плохо вести. К тому же втроем нам станет гораздо проще обо всем договариваться.

– Что ж, Язон, – миролюбиво сказал Морган, нажал кнопку на своем браслете, поднес его к уху, затем к губам и коротко шепнул что-то. – Видит Бог, везет тебе сегодня. Пусть будет по-твоему. Минут через пять привезут твою девчонку.

Язон решил сменить тему, пока Морган, расслабленный недавним весельем, не посерьезнел и, чего доброго, не переменил своего решения:

– Скажи, Генри, – мне действительно интересно – почему ты все время поминаешь бога?

– Потому что я верю… – он запнулся, вспомнив свои же совсем недавние слова. – Потому что у нас принято верить в Бога.

– В Единого Бога, как у дарханцев? – решил уточнить Язон.

– При чем здесь! – бросил Морган раздраженно. – Забудь про Дархан. Мы теперь не скоро туда вернемся. Проклятая планета! Не выпить толком, ни с девочками порезвиться. Как я устал от этих черномазых идиотов! Видишь ли, я купил там кусок пустыни вместе с одной добывающей фирмой. Это приносит деньги, но главное – я имею перевалочную базу совсем рядом с «золотоносной» Кассилией, но в недоступной для нее зоне. И у меня прекрасные отношения с дарханскими властями. Потому что они уважают богатых и сильных, всех без разбору. – Он помолчал. – А вот я их всех ненавижу. Ты знаешь, как они добывают тяжелые металлы?

– Знаю, – сказал Язон, – открытым способом.

– Это надо видеть! – все сильнее заводился Морган. – Только песочек сдуют, метелочками сметут – и все! Дальше можно грести простой лопатой урановую руду. Но они не лопатами гребут, у них сотни роботов шуруют огромными ковшами – мегатонны в год. Господи, ну почему такое бесценное сокровище досталось каким-то чокнутым религиозным фанатикам?! Почему?!

– Что же ты у них не отнимешь? – мягко подколол Язон.

– Ты не поверишь, – откликнулся Морган серьезно, – но пока еще кишка тонка. Да, да, Кассилию пощипать намного проще. Но я и до этих доберусь, конечно. Ты только представь себе: моя фирма, моя земля, мои рабочие, мои роботы, а восемьдесят процентов – отдай Дархану. Потому что таков закон. Потому что «на Жаркой Планете, осененной десницею Единого Бога Гхахаба, ни горсти песка не может принадлежать неправильным». Так в их священной книге сказано. И ничего не поделаешь. Они нас грабят средь бела дня, а нам все равно выгодно с ними работать. Пока.

– Погоди, – растерялся Язон, – как ты назвал этого бога? Они же не произносят его имени.

– Они не произносят, а я произношу. Гхахаб по-ихнему означает «золото». Это действительно одно из древних имен бога. Мне, например, очень нравится. Оно соответствует реальному положению дел. Золотишку-то и я готов поклоняться.

– Уф! – выдохнул Язон. – Теперь я совсем ничего не понимаю. Ты вообще кто? «Свободно плывущий» или обыкновенный мелкий бизнесмен с Дархана?

– Молчать, жалкий «мухарриб»! На Дархане работает мой управляющий, он даже не флибустьер. Нас много, мы идем к большим деньгам и большой власти разными способами, но я – лично я – всегда в свободном плавании. Моя свобода – мой главный козырь…

Опять пошло самолюбование и самовосхваление, которое немного раздражало. Впрочем, словечко «мухарриб» в этом контексте порадовало. Если человек чувство юмора сохраняет, значит еще не все потеряно. Да и вообще, в целом Язон не переставал удивляться разносторонним способностям Моргана. Он-то ожидал увидеть грубого, скудоумного убийцу с низким лбом, маленькими глазками и волосатыми ручищами, по локоть в неотмываемой крови. А перед ним сидел едва ли не рафинированный интеллектуал, рассуждающий об этимологии иностранных слов, об экономике и религии.

И все равно он – убийца. Об этом не следовало забывать.

Морган плеснул себе еще и выпил. Язон тоже долил капельку в свой бокал, чтобы соответствовать, но пить уже не стал. Приближался весьма ответственный момент, когда должны были определиться их дальнейшие отношения.

– Я, кажется, спросил тебя о Боге? – напомнил Язон.

– Да, – кивнул Морган. – Мы верим в истинного Бога – Иисуса Христа. У нас так принято. Мы носим нательные крестики. Мы обращаемся к Богу с просьбами, и он посылает нам удачу. У нас есть церкви и капелланы. Они крестят наших детей, благословляют наши браки и провожают в последний путь наших убитых, если бывает такая возможность. Некоторые на моей планете верят в загробное существование, им легче и жить и умирать. Но я не верю ни во что, разве что в свободу, которую дал мне Иисус и в удачу моей свободной планеты, которая принадлежит только самой себе, и потому ей будет принадлежать весь мир.

Информация про планету проскочила весьма любопытная, но вряд ли Морган, даже будучи пьяным, расскажет о родных краях больше, чем сочтет нужным, и Язон не стал задавать вопросов на эту тему, а зацепился пока за другое:

– Постой, но ведь Иисус сказал: «Не убий». Как же ты можешь носить крест и заниматься разбоем?

– Э, Язон, какой ты наивный, право! Это же очень-очень древний спор. Я готов доказать тебе свою правоту, но как-нибудь в другой раз. Сейчас неохота. Я читал Библию, действительно читал. Но большинству моих людей некогда даже обучиться грамоте. Капелланы в храмах зачитывают им отдельные, самые главные строки из священного писания. И уж поверь мне, Язон, в Библии можно найти все что угодно. Да и сам Христос много всяких слов наговорил, помимо «не убий». «Не мир, но меч принес я вам», «Смоковницу, не дающую плода – сруби!», «Пусть мертвые хоронят своих мертвецов!» – вот что говорил Спаситель. Но однако не это главное. Главное – свобода. Ради свободы только и стоит жить.

Такой оригинальной трактовки христианства Язон еще ни разу не встречал и с удовольствием поговорил бы подробнее с необычайно эрудированным пиратом. Но в этот момент стена прямо перед ними разверзлась, и в сопровождении крепкой желтолицей очень раскосой, но удивительно симпатичной девушки в комнату не въехала на каталке, а своими ногами вошла Мета.

– Ну, и что мы тут делаем с тобою, Язон? – по-хозяйски спросила она.

– Я так понимаю, летим.

– Куда? – осведомилась Мета.

– На планету… Генри, как ты сказал, она называется?

– Я не говорил. («Вот скотина, видать, не так уж ты и пьян!») Но она называется Джемейка.

– Видишь, – сказал Язон, – мы летим на планету Джемейка.

– Прекрасно, – Мета явно не чувствовала себя пленницей. – Познакомься: это Мадам Цин.

– Очень приятно, – сказал Язон. – Мухарриб динАльт.

Потом поднялся и, сделав шаг навстречу, церемонно поцеловал девушке ручку.

На каком-то из миров это было очень принято, он точно не помнил, на каком, но обычай ему понравился.

– А это, – решил Язон продолжить в том же духе, – здешний капитан сэр Генри Морган, собственной персоной.

– Я очень много слышала о вас, – жеманно проворковала Мета.

Все это было настолько странно, настолько непохоже на нее, что Язон начал подумывать, уж не спит ли он, уж не во сне ли все происходит.

Морган по примеру Язона запечатлел поцелуй на руке Меты, остался страшно доволен собою, и тут же предложил девушкам рому. Девушки не отказались – лихо опрокинули по стаканчику. И только в этот момент Язон начал что-то понимать: у девушек тоже не первая доза за сегодня. А на его Мету, очевидно, еще и укол продолжал действовать. Весело. Но на самом-то деле ничего хорошего. Даже в кругу друзей не стоит терять контроля над собой, а уж здесь… Такое безобразие следовало как можно скорее прекращать.

– Сэр Генри, может, нам с женою немного отдохнуть? Вы не проводите нас в нашу каюту? – с напускной робостью спросил Язон.

На самом-то деле вопрос был очень нахальный, и Язон бы ничуть не удивился, если б в ответ Морган рассвирепел и отдал приказ снова привязать их к каталкам, а то и вкатить дозу какой-нибудь усыпляющей дряни. Однако реакция главаря флибустьеров оказалась совсем иной:

– Что вы, что вы, милейший! Сейчас мы все вместе пойдем обедать. Нас ждут в главном зале. Торжественный обед с вином и прекрасными закусками. Раз уж мы обо всем договорились.

– О боже! – воскликнул Язон, картинно закатывая глаза. – Только не это!

Лексику флибустьерскую он уже осваивал помаленечку, а вот о чем и когда они успели договориться – пока не понял.

Но оказалось, действительно успели. У Моргана была своя, особая метода. Вроде и поговорили о пустяках, пошутили, похихикали, а в итоге все главное – ясно: кто ты, с кем ты и для чего дальше жить.

Глава 7

Линейный крейсер, носивший гордое имя «Конкистадор», был по-настоящему великолепен. Не мощнее «Арго», но безусловно современнее и сложнее. Чтобы попытаться удрать с него, требовались долгие часы, а то и дни на изучение всех систем управления и защиты. Существенно ускорить этот процесс помог бы грамотный инструктаж кого-либо из членов экипажа. Однако искать предателя среди флибустьеров – задача крайне неблагодарная. Любителей вести двойную игру среди них практически не встречалось. Если же вдруг выявлялись таковые, Морган не долго думая отрубал хитрецам все, что находилось у них выше плеч. Все поголовно хорошо знали о существующем порядке, а не слишком оригинальное желание оставаться живыми было свойственно флибустьерам в не меньшей степени, чем всем прочим людям. В общем, на вербовку противника в свои ряды пиррянские лазутчики рассчитывать не могли.

А кроме того весьма проницательный Морган понял и еще одну важную вещь: какие бы цели не преследовал Язон, до Джемейки он долетит обязательно. Хотя бы из любопытства. Не такой это человек, чтобы вот просто взять, и упустить редчайший шанс на знакомство с пиратской столицей галактики.

О Джемейке ходили легенды по всей обитаемой вселенной. Большинство придерживалось такого мнения, что пиратская вольница размером с планету – не более, чем досужая выдумка, плод чьей-то болезненной фантазии. А в реальность существования Джемейки верили всерьез только люди совершенно определенного сорта: бандиты, жулики, аферисты, космические бродяги, последние романтики одиночного межзвездного плавания, а также (в виде исключения) некоторые ученые-социологи, мечтающие добраться до единственной в своем роде действующей модели общества, состоящего целиком из людей, нарушающих общепринятые законы.

Скучающие богатые бездельники, сорящие деньгами в лучших ресторанах и казино Кассилии или полноценно расслабляющиеся на шикарных курортах классом не ниже Сан-бич на Клианде, любили посудачить о Джемейке. И чего только не наслушался от них Язон в свое время! Например, что это рай земной, по разнообразию наслаждений не сравнимый ни с одним другим местом во вселенной. Или – что это наказание господне для всех грешников, потому как страшнее Джемейки ничего на свете быть не может. Говорили также, что пиратская планета залетела к нам из другого, сопредельного пространства; или – что построена она вся из искусственных материалов древними учеными в порядке эксперимента. А еще – бродила даже такая сплетня – будто Джемейка это и есть настоящая Старая Земля, прародина всего человечества, правда сильно изменившаяся с тех далеких времен.

Ну, как же не посетить столь удивительный уголок вселенной, тем более когда сам хозяин приглашает тебя туда?

Мета, как и всякая нормальная пиррянка, излишним любопытством, разумеется, не страдала, но любимого Язона поддерживала во всем. А к тому же неожиданно для самой себя она вдруг сжилась с предложенной ролью быстрее и лучше, чем сам автор идеи. В общем-то, ничего удивительного – ведь обстановка вокруг была почти знакомая. Флибустьеры подкупали Мету своей прямотой, смелостью, силой. В сущности психологическим складом они напоминали ей оставленных на родной планете соплеменников. Особое, уникальное чувство опасности, казалось, тоже свойственно им от рождения, а про постоянную готовность к бою уж и говорить не стоило.

И что еще понравилось Мете, так это трезвый подход ко всему и удивительная отходчивость флибустьеров. Вообще-то умение прощать почти всегда сопутствует вспыльчивости. В данном случае и то и другое выражалось в особо яркой форме. Никто не затаил никаких обид: ни поверженный еще в космопорту Дархана Кортес, ни раненные ею в холле отеля «Лулу», ни даже потерявший глаз невежливый Ховард, вздумавший было обесчестить Мету. Никто теперь не держал на нее зла. Все только восхищались ее красотой, ее силой, ее характером. А Мета в ответ восхищалась ими. Идиллия эта могла бы продолжаться долго, если бы не некоторые события, которые должны были произойти и произошли со всей неизбежностью.

Конечно, уже следующим вечером, полностью придя в себя после масштабной пьянки, они уже на трезвую голову рискнули вновь побеседовать с Морганом. Между прочим, подобные пьянки, как им рассказали, случались на пиратском корабле неизбежно всякий раз после отлета с богоугодного непьющего Дархана. И все еще злой с похмелья капитан «Конкистадора» был на редкость неприветлив, замкнут и удостоил пленников всего лишь двумя-тремя короткими фразами, а для дальнейшего обсуждения практических деталей пригласил своего старшего помощника Франсуа д'Олоне. Старпом оказался поразговорчивее, но в силу известной тупости, видной даже самым невооруженным глазом, этот второй по значимости начальник все никак не мог определить своего личного отношения к пленникам: то ли оба принадлежат ему в полной мере, как обычно и случалось, то ли наоборот – они какие-то важные персоны, и следует держаться поосторожнее. Особенно раздражало бывалого пирата присутствие женщины, равной в правах с мужчинами. Представительниц слабого пола он с юных лет привык считать собственностью, товаром, предметом для получения известных удовольствий. Исключение было сделано лишь однажды – для боевой подруги – Мадам Цин. А тут вдруг еще какая-то выскочка появилась, мало того, что отнести ее к слабому полу как-то и язык не поворачивался после всех суровых разборок, так ведь теперь еще и старина Морган не велел обижать инопланетную сучку.

Д'Олоне так и пожирал Мету глазами, и во взгляде его смешались лютая ненависть, по-звериному неистовое желание обладать роскошным телом и что-то еще, что-то вроде зависти. Да, непростую и даже неприятную для себя инструкцию получил на этот раз от Моргана избалованный властью и вседозволенностью д'Олоне. Вот он и мямлил теперь невнятно, бурчал что-то себе под нос с крайне недовольным видом, пыхтел, отдувался, прежде чем наконец сумел сформулировать права и обязанности новых членов коллектива.

Все оказалось, в общем, достаточно просто. Язону и Мете возвратили практически все их личные вещи, и прежде всего – пистолеты. Флибустьеры лучше других понимали, что означает для профессионала привычка никогда не расставаться с оружием. А к тому же, пока пленники лежали без сознания, пиррянская система прыгающего из кобуры пистолета была детально изучена, и местные умельцы уже через три дня обеспечили всю команду корабля точно такими же устройствами, уровняв возможности пиратов и чужаков.

На «Конкистадоре» никто не боялся перестрелок. Люди были все сплошь серьезные, и случайной пальбы (даже спьяну) никогда бы не допустили. Так что вопрос с оружием решился на удивление быстро и легко. Хуже оказалось с техникой связи.

Доверие доверием, но Морган честно признался: пока еще он опасается Язона. Мало ли что взбредет тому в его уж слишком светлую голову! И все без исключения аппараты дальнего радиуса действия главарь флибустьеров на всякий случай у новой парочки конфисковал безвозвратно. Он догадывался, что Язон динАльт вряд ли станет вызывать на помощь особые отряды Специального Корпуса, не унизится до этого Великий Игрок, а вот каких-нибудь верных друзей кликнуть может. Морган плохо представлял себе, какие именно могут быть товарищи у Язона, но оценив сразу и по достоинству бойцовские качества Меты, заранее побаивался подобных друганов.

Если даже Язон совершенно искренне намеревался сотрудничать с флибустьерами, рассуждал Морган, все равно дальней связи он пока не заслужил. Не с кем ему болтать через тысячи парсеков. Не с кем и незачем. Ведь уже сам факт нахождения этих двоих на борту «Конкистадора» является информацией совершенно секретной. А уж местонахождение крейсера – тем более. Собственный же их, корабельный узел связи охранялся, разумеется, так, что не только Язону с Метой, но и целому десятку пиррян, наверно, не удалось бы взять его штурмом.

Ну а для ближней связи, то есть в пределах корабля им с Метой выданы были обычные карманные передатчики. И на том спасибо.

Вообще грех было обижаться на столь радушных пиратов. Условия пленникам создали лучше некуда: отдельная каюта, относительная свобода перемещений, возможность связаться друг с другом в любой момент, питание вместе со всеми, продукты качественные, и наконец, высокое право носить боевое оружие, а значит (если вдруг совсем жить надоест) захватить с собою на тот свет парочку-другую врагов, то есть новых друзей. Действительно грех обижаться. А они и не обижались, просто ждали конца путешествия и думали, что же все-таки можно сделать в подобной ситуации.

Аппаратура для прослушивания, если где и стояла, так в отведенной им каюте. В одежде ничего подобного обнаружить не удалось, а следует заметить, что у флибустьеров было принято носить очень легкие рубашки из тончайшего металлопластового полотна и грубые штаны из синтетической кожи. И то и другое хорошо защищало от жестких излучений и высоких температур, но ни в какой мере не являлось доспехами. Не только любые пули прошивали насквозь эту пижонскую одежду, но и самые обыкновенные ножи. А пираты, кстати, были большими поклонниками холодного оружия. Они виртуозно метали в цель короткие специально отцентрованные кинжалы, а другими клинками, длинными и тяжелыми, как мечи, но искривленной формой своей напоминавшими скорее сабли, могли, по словам очевидцев, в считанные секунды изрубить живого человека на куски. Почему им доставлял удовольствие такой неопрятный способ убийства, Язон пока не понимал, но сразу поверил: сабли тут используют по прямому назначению, а вовсе они не являются, как предположила вначале Мета, чисто декоративной деталью туалета. В том, что Язон прав, им предстояло убедиться очень скоро.

Первый свой разговор без свидетелей Язон и Мета провели в огромном сферическом зале у обзорного экрана, напоминавшего стандартный купол иллюминатора. Конечно, никакого прозрачного окошка в этом сугубо военном чудовище быть не могло. Астронавигаторская находилась в другом отсеке, а информация об окружающем пространстве поступала, разумеется, только через внешние микродатчики, вмонтированные в броню. Однако, как удалось узнать позднее, свирепый «Конкистадор», ощетинившийся в мир сотнями пушек, был внешне закамуфлирован под обыкновенный транспортный корабль. Соответственно, имелся у него и бутафорский обзорный купол, для полноты иллюзии даже покрытый сверху тонким слоем прозрачной стеклостали. Возникшее же в силу такой конструктивной особенности внутреннее помещение пираты использовали иногда для своих общих собраний. Ну и конечно, оборудовали этот зал заседаний большим экраном, на который можно было подавать любую текущую информацию, а при желании, просто полюбоваться картинами звездного неба, с бороздящей его вдоль и поперек потенциальной добычей. Иногда для разнообразия любовались пейзажами далеких планет, на которые собирались напасть в ближайшем будущем.

– Ну, и каковы наши дальнейшие планы? – поинтересовалась Мета.

– А наши планы пока не меняются. Движемся прежним курсом, причем, я должен заметить, первый этап пройден успешно.

– Ну, конечно, если не считать, что нас едва не убили.

– Мета! Я просто не узнаю тебя. По-моему, на нашей планете любому человеку случалось по двадцать раз на дню бывать «едва не убитым». Неужели ты до сих пор не привыкла к этому.

– Конечно, привыкла. Но на этот раз появилось что-то новое. Видишь ли, я, кажется перестала понимать, чего ради рискую жизнью.

– Не понял, – сказал Язон еще более удивленно. – Объясни подробнее.

– Не знаю, смогу ли… Понимаешь, ты ведь очнулся только на корабле, а я – еще в пустыне. Доза китового газа оказалась маловата для меня. Я открыла глаза в кузове пескохода. Его сильно мотало в тот момент, видно, переезжали самую верхушку бархана. Три фигуры со стволами, поднятыми кверху качались передо мной, они были чернее неба и закрывали звезды. Я лежала, связанная простой веревкой, которую скорее всего легко сумела бы разорвать. Но именно тогда я вдруг подумала, что впервые в жизни не хочу драться. Я перестала понимать, зачем. И когда они переносили меня в космический челнок, я не стала прикидываться спящей, чтобы потом неожиданно напасть на них. Они увидели мои открытые глаза, удивленно зацокали языками, заулыбались и сказали: «Эй, глядите, она проснулась! Значит, девочке пора выпить». Откуда-то появилась большая бутылка рома, и они долго вливали мне в горло обжигающую жидкость. Но во время старта я еще не потеряла сознания. И абсолютно точно помню: старт был бесшумным.

– Или тебя уложили в звуконепроницаемом отсеке, – предположил Язон.

– Нет. Я абсолютно уверена: старт был бесшумным. Поверь моему пилотскому опыту.

– То есть ты хочешь сказать, что флибустьеры владеют гравитонными двигателями.

– Да, Язон, именно это я и хочу сказать. Но мы же совсем о другом говорили.

– Да, – согласился он, – мы говорили о тебе.

И замолчал, размышляя. Он еще сильно побаивался прослушивания их разговоров, тем более когда на корабле такая совершенная техника. Он сам старался не говорить ничего лишнего и Мете, взяв ее за руку, попробовал передать свою тревогу. С другой стороны, ему очень хотелось придумать какую-нибудь такую тему для беседы, чтобы потом, при разговоре с Морганом, сразу понять, была ли прослушка. Если, конечно, Морган не окажется еще хитрее.

– Они пытались узнать с какой мы планеты? – спросил Язон после паузы.

– Конечно. И я сразу сказала им правду. Я не боюсь. Я считаю, что наша планета Счастье в случае чего сумеет дать отпор целому флибустьерскому флоту.

«Молодец Мета! – подумал Язон. – Вроде ни в какой разведшколе не училась, а легенды лихо сочиняет».

– Почему ты думаешь, что Морган вообще захочет нападать на нашу планету?

– Да в общем-то я так и не думаю. Просто Мадам Цин объяснила мне, что при некоторых обстоятельствах флибустьеры не щадят никого. Свобода и нажива – только две ценности существуют для них в мире. Дружба у них понятие относительное. На друга можно, например, обидеться за ни к месту сказанное слово и отрубить ему голову. Или напасть на родную планету друга, если тот, допустим, украл у тебя девчонку. А еще здесь проигрывают в карты людей, корабли и целые планеты.

– Но ведь мы же не будем ставить на кон свою планету. Да и вообще, можем просто не садиться играть.

– Не можем. Отказаться от игры – смертельная обида.

Мета задумчиво покачала головой, видно, пыталась вспомнить что-то еще не менее интересное из рассказов Мадам Цин.

А Язону пришла в голову очень простая, в сущности, мысль: жить по здешним законам окажется гораздо сложнее, чем они решили поначалу.

Он так и не придумал в тот раз, на чем поймать Моргана с возможным подслушиванием.

Поэтому на следующий день Язон осмелился устроить весьма опасную аферу. Начав разговор с Метой еще в кольцевом коридоре, он вновь вывел ее к обзорному экрану.

– Пока мы здесь одни, – зашептал Язон, – слушай меня очень внимательно. Я кое-что выяснил. Узел связи они действительно охраняют, как сумасшедшие, а вот капитанскую рубку – гораздо менее серьезно – там всего три человека. Однако на главном пульте управления тоже есть резервный джамп-передатчик. Я смогу его использовать для связи с нашей планетой. Для этого понадобится меньше минуты. План предельно прост. Ровно в восемнадцать ноль-ноль по корабельному времени у них пересменка. За пульт вместо Тони Ховарда встанет Эдди Хук, и вахтенных у дверей сменят двое других. То есть в этот момент их будет шестеро, а не трое. В такую минуту никто не ждет нападения. Они расслабляются, теряют бдительность. Я это наблюдал. А что такое для нас с тобою, Мета, шесть человек в рукопашной схватке? Главное, не позволить им открыть стрельбу.

– А если все-таки…

– Ну, значит и мы будем стрелять. Не хотелось бы, конечно, но, пойми, рано или поздно все равно на шум прибегут другие. К этому мы тоже будем готовы. Рубка хорошо блокируется изнутри. А захватив управление кораблем, мы будем шантажировать их.

– И ты это все говоришь серьезно, Язон? – испуганно спросила Мета.

– Абсолютно серьезно. Или ты хочешь остаться пленницей на всю жизнь?

Язон держал ее руку, нежно сжимая кисть и одновременно надавливая указательным пальцем на середину ладони. Это был условный знак, который он попытался расшифровать ей по дороге: «Когда я вот так беру тебя за руку, я невольно начинаю говорить не совсем то, что думаю…» Этакая вроде бы невинно-абсурдная фразочка, каких немало произносится между влюбленными.

Но она поняла. Она все поняла! И сказала теперь тоже свистящим заговорщицким шепотом:

– Нет, Язон, я не хочу быть пленницей всю жизнь. Я поняла тебя. Значит, ровно в восемнадцать ноль-ноль мы подойдем к капитанской рубке с разных сторон…

«Ну, что же, – думал Язон, без двух минут шесть шагая по длинному переходу, – если нас поджидает засада, я так прямо и скажу: «Ребята, уж очень хотелось узнать, насколько тщательно вы тут шпионите за новыми друзьями». Есть, конечно, риск получить за подобную шутку клинок в печень, но еще больший риск – обнаружить, что засады нет… То есть опаснее всего не разглядеть засады. А потом у кого-нибудь не выдержат нервы».

На последнем повороте Язона обогнал Эдди Хук, небрежно кивнул ему и даже не поинтересовался, что делает чужак в такой близости от главного пульта управления кораблем. Потом вдруг оглянулся (ни тени подозрительности в глазах!) и спросил:

– Капитана ищешь?

– Нет, Ховарда, – сказал Язон.

– Он сейчас выйдет, – любезно сообщил Хук.

В противоположном конце коридора показалась Мета, за нею двое бойцов с саблями наголо, как и принято в момент заступления на вахту. Пираты равнодушно обтекли Мету с двух сторон (некогда на женщину отвлекаться, караульная служба – дело серьезное) и приблизились к дверям. Смена прошла быстро и четко. Из рубки вышел одноглазый Ховард, посмотрел миролюбиво и поинтересовался:

– А чего это вы тут делаете?

Вопрос был скорее риторическим, и, не дожидаясь ответа, пират попросил у Язона закурить. Закурили. Потом Язон, окончательно успокоившись, сообщил:

– Да мы вот хотели поинтересоваться, когда ближайшая остановка на планете будет.

– Смешные вы ребята! – улыбнулся Ховард. – Думаете, Морган вас наружу выпустит?

– А почему нет? – прикинулся дурачком Язон.

– Действительно: почему? – еще раз улыбнулся Ховард. – Ох, смешные вы ребята! Ладно. Об этом спросите у Генри. А пока слушайте и запоминайте. Флибустьеры по планам не живут. На то мы и свободно плывущие, чтобы никогда не знать, где следующая остановка.

– Неужели действительно так?! – искренне удивился Язон.

– Клянусь Христом-Богом, рожденным в Вифлиеме, и всеми дезинтеграторами нашего корабля! – воскликнул Ховард и ушел вдаль по коридору, стуча тяжелыми электромагнитными подошвами.

– Ну, и что ты скажешь обо всем этом? – не удержалась Мета, уже самим вопросом давая ответ: раз можно вслух обсуждать итоги, значит…

– Думаю, плевать им с высокой радиомачты на все наши с тобой страшные секреты. За Уэйном Морган шпионит ради огромных денег. А про наши финансы ему пока ничего неизвестно, и нужны мы ему совсем для другого.

– А если он все таки оказался хитрее хитрого: все слышал, все понял и потому не клюнул на провокацию? – на всякий случай спросила Мета.

Язон еще раз задумался, прокручивая в голове варианты и сказал наконец:

– Вряд ли. Ой, вряд ли!

В общем, еще через день они уже беседовали в своем любимом месте у обзорного экрана о возможностях завоевания пиррянами пиратской планеты Джемейка. Возможности, конечно, были, но для их серьезной оценки требовалось посмотреть на эту Джемейку вблизи. Уж поскорей бы! Все-таки на планете будет наверняка интереснее, а здесь такая скучища!

Прошло еще два дня, и скучища кончилась.

Глава 8

Весь огромный экран занимала чернота межзвездного пространства, испещренная разноцветными искорками. Язон попытался сориентироваться, Мета решила помочь ему и тоже нашла несколько знакомых созвездий. В итоге они с хорошей точностью установили координаты корабля. Впрочем, тут же и усомнились в собственных выкладках. Ведь корабль двигался в джамп-режиме, так что реальной картинкой, если б работала стандартная оптика, могли быть лишь причудливые разводы, которыми им всегда так нравилось любоваться. А то, что приходилось наблюдать сейчас, вероятнее всего компьютер выдавал просто из памяти. Конечно, сменяющие друг друга виды звездного неба в принципе могли соответствовать реальному маршруту корабля (так обычно и делалось, дабы пилотам легче было сориентироваться в случае экстренного выхода в обычное пространство), но это на других кораблях и в другой ситуации, а здесь и сейчас, где от них явно пытались скрыть все, что только можно…

Размышления Язона были прерваны неожиданным вопросом Меты:

– Видишь?

В середине экрана возникла из черной пустоты слабо светящаяся точка.

– Да. Полагаешь, какой-нибудь болид?

– Нет, это искусственный объект, – профессионально определила Мета.

– Ты уверена? – на всякий случай спросил Язон.

– Абсолютно. И он приближается.

– А если это все-таки запись? – предположил Язон.

Мета не успела ответить. По интеркому прозвучал сигнал срочного вызова и тут же голос самого Моргана:

– Язон! Мета! Зайдите в капитанскую рубку как можно скорее!

И пока они бежали по коридорам Язон уже сам догадался, что на экране была не запись, иначе с чего бы поднялась такая суматоха, но…

– Мета, постой, как мы можем видеть встречный корабль, если летим в джамп-режиме.

– Значит, мы уже не летим в джамп-режиме, – откликнулась Мета, не сбавляя шага и оглянувшись лишь на секундочку.

– Не понимаю, – сказал Язон. – Гиперпереход, – это всегда так неприятно, его даже во сне чувствуешь.

– Да, да, – согласилась Мета, – но у них здесь совершенно обалденные гравитационно-магнитные компенсаторы. Я забыла тебе сказать, когда мы стартовали с орбиты, когда после ныряли в кривопространство, я тоже не почувствовала ничегошеньки и еще тогда догадалась, что это такая совершенная техника. Неслабо оснастились, да? А казалось бы, простые бандюги… Эх, вот эту бы технику – да в мирных целях! То есть к нам…

– Не забывай, – перебил ее Язон, – примерно такую задачу мы с тобою здесь и решаем. Только не стоит говорить об этом вслух, когда мы уже почти в двух шагах от достопочтенного сэра Генри.

Дверь капитанской рубки была распахнута настежь. Рядом с Морганом стоял д'Олоне, и оба они неотрывно следили за фронтальным экраном. Бегущая строка внизу показывала стремительно уменьшающееся расстояние до объекта и все характеристики, которые компьютер считал возможным сообщить.

– Можете определить тип корабля с этой дистанции? – спросил Морган, коротко оглянувшись на вошедших.

Ответила Мета, причем быстро, практически не задумываясь:

– Это легкий боевой крейсер, усиленный дополнительной броней за счет снижения огневой мощи. Такие применяют на второй линии атаки во время боя, но этот экземпляр, возможно, просто списан с вооружения какой-нибудь могучей армии для дальнейшего использования в хозяйственных целях.

– Почему так считаешь? – коротко оглянувшись, спросил Морган и тут же вновь уставился в экран.

– Потому что у него центральный локатор чисто гражданского исполнения.

Мета отвечала лихо, как отличница на экзамене.

«Все-таки она еще очень молода, – подумал Язон. – Любит покрасоваться. И тоже мне – нашла перед кем!»

– Спасибо, – улыбнулся Морган. – Полезная информация.

К Язону повернулся д'Олоне:

– А вы, динАльт, что думаете по поводу этого корабля.

– А я не думаю, я знаю, – ответил Язон. (Позерство оказалось болезнью заразной. Но что поделать, надо же было как-то заслуживать доверие пиратов!) – Я знаю: это инкассаторский корабль.

Оба флибустьера заулыбались, а в глазах у них появился откровенно алчный блеск. Малограмотный д'Олоне на всякий случай переспросил:

– Транспортировка наличных денег?

– Да, – сказал Язон, – межпланетная банковская перевозка.

– И что же она, интересно, делает в межзвездном пространстве? – заметила Мета, ни к кому конкретно не обращаясь.

Д'Олоне еще раз широко улыбнулся. Язон проследил за его взглядом и в очередной раз понял, что пирату действительно нравятся не только слова, произносимые Метой, но и сама пленница.

– Значит, это межзвездный инкассаторский корабль, – сделал самостоятельный вывод д'Олоне, ставший для него результатом серьезной мыслительной работы. – Вот и отлично, на нем денег больше.

– Это так, Язон? – спросил Морган.

– Вероятно, – согласился Язон. – Вот только нападать на инкассаторов абсолютно бессмысленно. В переговоры они не вступают ни с кем, согласно уставу своей службы, а при малейшем проявлении агрессивности, автоматически уходят в кривопространство, откуда по джамп-связи вызывают полицию. Полицейские корабли запеленгуют вас мгновенно и начнут перехват. В общем, вместо ограбления придется принять бой. Охота вам устраивать стычку с профессионалами и рисковать попасться властям здешней звездной системы из-за каких-нибудь трех-пяти миллиардов? По-настоящему больших сумм на таких потрепанных лоханках просто не возят, так что скорее всего денег там будет еще меньше.

Морган молчал, загадочно улыбаясь. Туповатый д'Олоне силился понять, о чем размышляет капитан. И Язон, воспользовавшись паузой, решил добавить еще один аргумент:

– Мне кажется, мы летим домой с очень неплохим кушем. Может, все-таки важнее сохранить его?

Он специально сказал «мы», подчеркнув единство интересов. Но Морган уже почти не слушал его.

– Нет, – проговорил пиратский капитан уверенно. – Те, кто пытался остановиться на достигнутом, в итоге теряли все. А флибустьеры никогда не боялись трудных задач. Ты здорово помог нам, Язон. Неужели теперь старина Морган не использует свой шанс? Говоришь, они не вступают в переговоры? А как прореагирует командир инкассаторов на сигнал «SOS»?

Язон никогда не служил в инкассаторской службе, и честно говоря, не знал, что писано в уставах по этому поводу, но он хорошо знал другое: профессиональная солидарность астропилотов зачастую оказывалась выше служебного долга.

– Не знаю, – честно признался он.

– Что ж, – заключил Морган, – тем интереснее будет узнать. Всем нам.

Расстояние между двумя кораблями к этому моменту как раз сделалось таким, когда радиопереговоры стали необходимыми, если каждый из них предполагал двигаться прежним курсом, а столкнуться лоб в лоб они пока еще не собирались.

Морган нажал кнопку внешней тревоги, то есть послал в пространство тот самый всем понятный сигнал «SOS». И одновременно оповестил свой экипаж о трехминутной готовности к бою в любом из двух вариантов, то есть предложил настроиться на оборону и атаку одновременно.

Мысли Язона путались. Он все пытался вычленить главное, а это ему никак не удавалось, и он просто спросил Моргана:

– Что ты собираешься делать?

– Я собираюсь только взять деньги, – улыбнулся Морган, – не размениваясь на подробности. – Убивать я там никого не хочу. Только деньги, Язон.

Все стало еще непонятнее. И тут пришел ответ с инкассатора:

– Сообщите, что с вами. Какого рода помощь необходима?

– У нас отказали маршевые двигатели и генератор джамп-режима в результате бандитского нападения и взрыва, – беспардонно врал Морган. – Ремонт реален, но все оставшиеся в живых члены экипажа тяжело ранены. Пришлите в помощь хотя бы одного человека.

– Человека выслать не можем, – без объяснения причин ответили с инкассатора. – Высылаем вам ремонтного робота.

– Спасибо, – продолжал передавать обнаглевший Морган, – но робот годится только универсальный: с монтажными, медицинскими, навигационными и прочими функциями. Понимаете меня?

– Понимаем. Именно такой робот сейчас и будет направлен к вам.

– Отлично! – прошептал Морган. – Без универсального робота они не улетят. Это слишком дорогая игрушка. И все же, Миссон… Слышишь меня, Миссон?

– Да, капитан! – откликнулся главный среди флибустьеров конструктор-изобретатель.

– Приготовься к технической атаке по схеме номер двадцать семь. Если люк откроют с нашей стороны, приступаешь к операции немедленно. Помни, наш принцип – использовать каждый шанс.

Но люк-таки открылся с противоположной стороны. Не настолько уж дураки были эти инкассаторы. Солидарность солидарностью, но инструкции свои они соблюдали четко.

Роботу, прибывшему на «Конкистадор», дали возможность рапортовать хозяевам о нормальном приеме соответствующими автоматами, ну а дальше начал работать технический гений Миссона. Морган не счел нужным посвящать Язона и Мету в детали операции, но в самом общем виде идею обрисовал: примерно за полчаса робот будет полностью перепрограммирован, напичкан хитрым оружием, доложит о выполненной работе и вернется к инкассаторам уже в качестве диверсанта, коварного вражеского агента. Конечно, этот не слишком новый трюк может быть и разгадан ушлыми инкассаторами, но весь вопрос, на каком этапе. Троянский конь флибустьеров не будет ждать ночи, он начнет действовать мгновенно, едва откроется внутренний шлюз, так что разгадка замысла, пришедшая даже с секундным опозданием никому уже не поможет.

Морган так и выразился об этом роботе – «троянский конь», и Язон еще раз содрогнулся от эрудиции этого мерзавца. Столь древние земные легенды были позабыты многими в современном мире, даже учеными и политиками.

– Как же именно будет действовать на инкассаторском корабле перепрограммированный робот? – осторожно спросил Язон.

– А вот увидишь, – хитро ответил Морган, – так тебе все и расскажи. А пока, ребята – для всех, кроме Миссона и его группы, объявляется перекур, – объявил он в микрофон интеркома и добавил тихо, отключив связь: – А ты, Язон, вообще можешь считать свою работу выполненной. Вы с Метой сделали все, что от вас требовалось на сегодня.

Язон стоял и думал, успеют они вдвоем перестрелять всех кто ворвется в рубку, если вначале убить Моргана и д'Олоне, успеют ли предупредить инкассаторов о ловушке, а потом при их поддержке разоружить всех пиратов, успеют ли передать «SOS» на общегалактической частоте или выйти на связь со Специальным Корпусом, прежде чем Миссон перекроет им энергопитание… Да нет, чего-нибудь они точно не успеют, а то и совсем ничего, кроме пары-другой бессмысленных убийств, и уж одного они не успеют наверняка – спасти себя, потому что сотня флибустьеров – это очень много. К тому же дома и стены помогают, а еще – их главное преимущество, их непомерная жажда крови и удивительное умение не щадить не только врагов, но и самих себя.

Очевидно, Мета думала почти о том же, и приходила к тем же выводам. Только в отличие от Язона она относилась ко всему намного хладнокровнее и была сейчас по-пиррянски спокойна. Язону же стоило огромных усилий вымучивать на лице подобие расслабленной улыбки.

– Дай-ка, пожалуй, твою сигару, Генри. Попробую, может, она и вправду хороша.

– Возьми, – протянул Морган.

Минуты длились как в кошмарном сне. Разговоры не клеились. Сигара была отвратительно крепкой и горькой. Даже подошедший весельчак Хук не исправил положения. Только дурно пахнущего дыму в рубке сделалось больше. Мета недовольно морщилась и разгоняла ладонью сизые клубы перед своим лицом.

Наконец, Миссон доложил о готовности, Морган дал добро, и робот медленно поплыл в обратный путь. Изображение двигалось по экрану, и было странно думать, что этот пепельно-серый благородный корпус – одно из высших достижений человеческого разума, своего рода символ дружеской взаимопомощи, за каких-то полчаса превращен в адскую машину.

Потом робот скрылся за массивной тушей корабля-инкассатора, и некоторое время ничего не происходило. Наконец раздался условный сигнал – несколько музыкальных тактов какого бодрого марша и весь экипаж «Конкистадора» понимающе взревел. Больше всего это походило на дружный вопль восторга, издаваемый стаей взбесившихся обезьян.

– На абордаж! – крикнул Морган в усилители интеркома, перекрывая радостный вой.

Стыковка двух кораблей прошла идеально, как будто их собирали на одной верфи для совместных полетов. То есть похоже было, что «троянский» робот не только отключил блокирующую, оборонительную и гиперпереходную автоматику инкассаторского корабля, но и управляет теперь всеми оставшимися в исправности системами. Шлюзы, оказавшиеся даже не двойными, а тройными (а иначе для чего дополнительная броня?) открылись легко и быстро, будто родные. А пираты ринулись в образовавшийся проем не как профессиональные диверсанты: выдержав паузу, уйдя в укрытия, прокладывая дорогу огнем, – а как толпа юных поклонников на концерт популярного артиста – очертя голову, пихая друг друга и ликующе вопя.

Команда же инкассаторов вела себя при этом более чем странно. Не иначе, перепрограммированный Миссоном робот поработал не только над техникой. Крепкие, тренированные, но совершенно безоружные парни метались по отсекам и переходам, то отчаянно нападая с чем попало в руках на вооруженного до зубов свирепого противника, то кидаясь врассыпную и пытаясь спрятаться в самых неподходящих местах. И те и другие попытки заканчивались одинаково: вся команда корабля быстро и эффективно уничтожалась физически. Причем флибустьеры предпочитали не стрелять, а рубить своими кривыми саблями налево-направо. Они входили в раж и вместе с кровоточащей плотью шинковали пластиковую мебель, посуду, тонкие переборки и дверные косяки, иногда попадался твердый металл, и тогда снопами летели рыжие искры, а иногда клинки рассекали электрические провода, и в этом случае искры летели голубые, а свет зачастую гас, но очень быстро зажигался вновь – то ли включалось аварийное освещение, то ли подсветка снимающей камеры.

Язон не присутствовал на корабле инкассаторов во время штурма, его туда не пригласили, равно как и Мету. Бойцов хватало и без них, а реакция на происходящее у новичков могла быть непредсказуемой. Сам Морган тоже не помчался наслаждаться бойней вместе с д'Олоне и Хуком, стартовавшими строго по команде, а остался в капитанской рубке и наблюдал все это кровавое действо на большом экране. Репортаж велся аж с трех камер, и Морган, как заправский телережиссер, переключал трансляцию с одной на другую, краем глаза отслеживая весь объем происходящего по трем маленьким экранчикам в углу монитора. Собственно, весь этот блистательный видеомонтаж делался лишь для двух зрителей, если, конечно, не предположить, что съемка шла на запись и Морган впоследствии торговал подобными развлекательными фильмами. Язон не удивился бы, если б оно впрямь оказалось так. Хроника убийств, да еще снятых профессионально ни в какие времена не оставляла равнодушными миллионы зрителей во всей обитаемой вселенной. Правда, подобные репортажи могли попасть и в руки известных официальных структур, проявляющих законный интерес к авторам столь экстравагантной продукции. Но похоже было, что Генри Моргану давно уже море по колено и сам черт не брат, а уж о Специальном Корпусе и говорить не стоило…

Высокие звезды! О чем же он думает в такие минуты?! Ведь Морган цинично обманул его, сказав, что никого не намерен убивать. Так не пора ли сводить счеты? Разве можно с таким человеком договариваться хоть о чем бы то ни было? Вроде и момент как раз подходящий: все убежали на чужой корабль, только шлюзы перекрыть, дать команду на расстыковку и все – они тут один на один с безумным Генри! Да неужели? Ну, нет, конечно! Вон, за распахнутой дверью в коридоре маячат как бы невзначай еще двое головорезов, да и кошмарный Миссон, злой гений инженерного дела, наверно держит сейчас чуткие пальцы на всех мыслимых кнопках. Не выйдет ничего. И сейчас ничего не выйдет. Успокойся, Язон…

– Нравится? – спросил Морган.

Язон предпочел промолчать, а Мета ответила с каменным лицом:

– Ничего. Только грязно очень.

– В каком смысле? – решил уточнить Морган.

– В прямом, – сказала Мета.

– А-а-а, – протянул флибустьер, – ну это не важно. Все равно потом все сгорит. А мои ребята вообще-то очень чистоплотные: вернутся, обязательно душ примут.

– И то хорошо, – проговорила Мета.

Голос был все такой же равнодушный.

«Молодец девочка! – подумал Язон. – Ни единой лишней эмоции. И губы не дрожат, и пистолет в руку не прыгает. Или это уже то состояние, которое психологи называют запредельным торможением. Ведь еще немного, и я пожалуй, сам начну отвечать на все вопросы тихим бесцветным голосом.»

Но пока в голосе еще оставался какой-то цвет (преимущественно, надо полагать, кроваво-красный) Язон поспешил сам задать вопрос:

– Почему ты сказал нам неправду, Генри?

– Не почему, а зачем, – поправил Морган. – Затем, чтоб вы вели себя поспокойней. Ко всему в этом мире лучше привыкать постепенно. Особенно к смерти. А людям, которые, возможно, никогда в жизни еще не убивали себе подобных, нелегко так сразу свыкнуться с мыслью об абсолютной необходимости и целесообразности этого процесса. Или я неправ?

Первой начала хохотать Мета. Морган не ожидал такой реакции и даже не сразу придумал, что можно сказать. Потом озадаченно повернулся к Язону:

– Прости, друг, у нее что, истерика?

И тогда уже сам Язон, не сдержавшись, тоже рассмеялся. Два пирата, дежуривших у дверей, зашли полюбопытствовать, что такого веселого усмотрела публика в происходящем, долго пялились в экран, но так ничего и не поняли.

Резня уже закончилась полностью. Не такой уж большой экипаж оказался на борту инкассаторского корабля, а пассажиров на него по определению не брали. Деньги флибустьеры отыскали быстро, и было их много, во всяком случае на глаз, последнее порадовало всех, потные перепачканные копотью и кровью рожи расползались в довольных улыбках, но хохотать в голос было все-таки не над чем.

– Брысь отсюда! – мрачно скомандовал Морган, и двоих удальцов как ветром сдуло.

А Язон наконец успокоился и поведал:

– Ах, Генри, Генри! Все-таки я старше тебя. На сколько-то лет, на сколько-то миров и на добрую сотню сложных проблем, решенных мною. Если ты в чем и обогнал меня, так это только в трупах, оставленных за спиною. Тут с тобою соперничать трудно. Но поверь: я тоже убивал и немало. Я хорошо знаю, как это делается. Вот только – извини! – сам процесс никогда не доставлял мне удовольствия. Наверно, в этом главная разница между нами.

– Наверно, – задумчиво повторил Морган. – А не помешает ли этот крошечный нюанс стать нам друзьями?

– Разве мы говорили о дружбе, Генри? По-моему, до сих пор речь шла исключительно о сотрудничестве. И мне кажется, что столь тонкие различия во взглядах еще никогда не мешали совместной деятельности.

– Красиво, отвечаешь, динАльт!

– А я старюсь все делать красиво.

В ответ на эту колючую реплику Морган лишь глаза опустил, признавая свое поражение в словесной дуэли, а потом неожиданно обратился к Мете:

– Ты полностью согласна со своим мужем?

– Нет, – Мета точно споткнулась на этом коротком слове, но упрямо повторила еще раз: – Нет. То есть не совсем. Я не могу получать удовольствия от бессмысленных убийств. Я никогда не понимала, для чего они нужны. Но я умею с радостью мстить врагам. А просто случайно встреченным людям…

– Все люди – враги, – проворчал Морган, а потом как бы оборвал сам себя: – Ладно, с вами все ясно, ребята.

И тут в капитанскую рубку ввалился запыхавшийся одноглазый Ховард с залихватской черной повязкой через все лицо. Второй его глаз был пока цел и сиял. Ховарда просто распирало от желания сообщить нечто важное, однако перебивать капитана было по его понятиям абсолютно недопустимо:

– Говори, – распорядился Морган.

– Два с половиной миллиарда, сэр, – выдохнул Ховард.

– Молодцы, – похвалил капитан. – Так и передай ребятам. Могут теперь пьянствовать. А кроме денег там было что-нибудь.

– Так, по мелочи, – сказал Ховард, – практически ничего. Но мы забрали все, что казалось хоть мало-мальски стоящим.

– Хорошо, – еще раз похвалил Морган. – Передай тогда, чтобы взрывали неприятельский корабль. Да побыстрее! Пока все еще трезвые. А то у нас ребята способные: стакан махнут и вместо чужого свой корабль разнесут на молекулы…

Ховард вежливо хохотнул, разворачиваясь, чтобы уйти, но капитан вдруг вперился глазами в экран и сделал помощнику знак рукою: не уходи, мол. Теперь, когда на главном фронтальном экране вновь чернел тот участок неба, в который упирался гордо поднятый нос флибустьерского крейсера, в самом центре черного поля вновь замерцала крохотная точка искусственного объекта.

– Поторопитесь со взрывом, – напомнил Морган Ховарду, – а вот пьянка временно отменяется. – Вплоть до выяснения некоторых обстоятельств.

Сердце Язона застучало чаще. Неужели дьявольская техника проклятого Миссона все-таки дала где-то сбой и инкассаторы успели подать сигнал тревоги? Неужели это Специальный Корпус? Вот только почему лишь один звездолет? Как-то это несерьезно для официального задержания.

Но не прошло и трех минут, как Мета определила:

– Межзвездный челнок класса МС-2, прогулочный катер, высокие скоростные показатели, особая мобильность в джамп-режиме, полное отсутствие вооружений, не считая, разумеется, противометеоритной пушки. Рассчитан максимум на десять пассажиров, включая членов экипажа. По-моему, не представляет никакого интереса.

Морган выразительно посмотрел на Мету, явно хотел сказать что-то грубое, потом передумал (ох, неглупый он мужик!) и объяснил спокойно:

– Полиция иногда маскируется еще и не под такие мирные лодочки. Это во-первых. А во-вторых, раз мы видим их, значит, и они – нас тоже.

В этот момент вспышка мощного взрыва осветила все вокруг, с экрана точно молния полыхнула.

– Прощайте, инкассаторы! – проникновенно сказал Морган. – Я не люблю оставлять следов, и потому я превратил вас в маленькую звездочку на черном бархате мироздания!..

Потом добавил:

– Значит, пассажиры прогулочного катера и взрыв увидали. Теперь-то уж я точно хочу с ними познакомиться.

«Неужели и этому я не смогу помешать?» – мелькнуло в голове у Язона, но он загнал неуместную мысль поглубже и даже прикрыл глаза на несколько секунд, чтобы легче стало не думать о грустном.

Знакомство Моргана с пассажирами прогулочного катера состоялось. Энергоблок был разнесен одним прицельным выстрелом. Небольшая торпеда легко вывела из строя все жизненно важные системы корабля, безусловно, не предназначенного для космического боя. С «абордажем» оказалось немного сложнее. Размеры стыковочных узлов не совпадали, и пираты вынуждены были снарядить небольшую шлюпку, куда набились, как сельди в бочку пятнадцать уже пьяных от крови костоломов, среди которых была и симпатичная девушка Мадам Цин.

На маленьком звездолете путешествовали всего семь человек: две пожилых женщины, одна относительно молодая, мужчина весьма преклонного возраста, совсем юная девушка и два мальчика – один лет десяти, другой и того меньше. Семейство оказалось богатое: полтора миллиона кредитов наличными деньгами при себе, дорогие украшения, современная техника, шикарные игрушки… Улов, конечно, неплохой для мелкого жулика с большой дороги, но для линейного крейсера, стоимостью в десяток миллиардов, как минимум, и хранящего в своих закромах теперь уже больше тридцати миллиардов… У Язона не помещалось в голове, чего ради нужно было грабить легкое суденышко, случайно встреченное в межзвездных просторах средней части галактики. И мало того грабить!

Шесть членов благородного семейство в лучших традициях флибустьеров без лишних разговоров были физически уничтожены все теми же варварскими клинками, заливающими кровью все вокруг. Пули они что ли экономили или электроэнергию батарей?

– А вот теперь мы, наверное, все-таки озвереем, – шепнул Язон Мете, когда Морган, слишком увлеченный происходящим, отошел в угол рубки, где начал что-то с лихорадочной скоростью набирать на клавиатуре бортового компьютера.

– Или наоборот – сделаемся равнодушными ко всему, философски заметила Мета таким же тихим шепотом. – Как врачи, привыкающие к виду развороченных внутренностей.

Очередную резню они опять наблюдали на большом экране. Видно, пираты не забывали брать с собой камеру даже на самые мелкие операции. Что за патологическая склонность к хроникерству? Перед глазами уже стоял красный туман от некоторого однообразия кровопускательных сцен. И Язон даже не сразу заметил, что одному из членов экипажа флибустьеры сохранили жизнь.

Это тоже была традиция. Женщин до тридцати лет (возраст, разумеется, оценивался на глаз) оставляли в живых. Для вполне определенных целей. Иногда убивали сразу после. Иногда пользовались долго все по очереди. А случалось и так что увозили к себе на Джемейку, и там некогда вполне благопристойные девушки становились полноправными членами пиратского сообщества.

На этот раз добычей флибустьеров стала очень симпатичная, пожалуй, даже красивая рыжая девчонка лет шестнадцати на вид, не больше. Была она напугана до полусмерти. Изящное нежно-голубое платье висело теперь на ее полудетской фигурке клочьями, забрызганными кровью и черными от сажи, а щеку украшала глубокая царапина.

Язон с разрешения Моргана пошел встречать вернувшихся на корабль пиратов, и едва увидел в проеме шлюза эту несчастную рыжую девчонку, как тотчас же понял: настало время действовать. Нет, в тот момент он бы не смог объяснить, что именно послужило толчком к подобному решению, но сомнений уже не осталось. Он слишком долго взирал глазами бесстрастного пророка на творящийся вокруг ужас. Настал момент сказать свое слово, вступить в большую игру.

Морган подошел к шлюзу почти сразу следом за ним и Метой. Капитан флибустьеров стоял за его спиной, когда идея перейти от пассивного созерцания к активным действиям посетила Язона.

А рыжую девчонку держал за руку д'Олоне, считавший ее по праву своей личной добычей.

– Отдай ее мне! – сказал Язон громко, так чтобы слышали все.

Наступила чудовищная тишина, в которой было слышно, как с бровей одноглазого Ховарда падают на пол капельки пота.

– Почему?! – вопросил д'Олоне, оскорбленный в лучших чувствах и готовый драться, убивать, перегрызать глотки кому угодно.

Язон хотел сам ответить, но, к счастью, его опередил Морган.

– Потому что новичок заслужил этого. Отдай ему девчонку, Франсуа! Ты еще найдешь себе другую.

Д'Олоне, совершенно обалдевший от подобного с ним обращения, разжал ладонь, отпуская руку рыжей девушки и легким тычком подтолкнул ее в сторону Язона.

– Спасибо, – сказал Язон, – повернувшись вполоборота к Моргану.

Потом сгреб юную красавицу в охапку и, кивнув Мете, быстро-быстро пошел по коридору в сторону своей каюты.

Глава 9

– Разве ты не помнишь, что я сказала тебе однажды?

– Что именно? – рассеянно переспросил Язон, когда уже уложил на кровать бесчувственное тело девушки.

– Что я не потерплю ни одной женщины рядом с тобою, – отчеканила Мета.

– А-а-а, – равнодушно протянул Язон. – Ну, пристрели ее прямо сейчас. Закончи флибустьерскую работенку. Или тебе саблю принести?

Мета только поморщилась от этого черного юмора. И Язон продолжил уже вполне серьезно:

– И вот это несчастное крошечное существо ты называешь женщиной? И ревнуешь меня к ней. Кошмар! Нет, я конечно, понимаю, что на некоторых планетах в таком возрасте уже выходят замуж и даже рожают детей, не выходя замуж вовсе.

Пистолет прыгнул в руку Меты, но она сдержалась и, ничего не сказав, убрала его обратно в кобуру. А Язон уже не мог остановиться:

– Но я-то родился и вырос в тех мирах, где интимная связь взрослого мужчины с такой девочкой называется растлением малолетних. Ты просто оскорбляешь меня, ревнуя к ребенку! И чем всякую ерунду говорить, лучше бы помогла ей: сделала укол, вымыла под душем, осмотрела, нет ли серьезных травм, переодела, наконец… Не мне же этим заниматься! Хватит того, что я все ее вещи у Моргана отспорил и сюда принес, вон они лежат. Видишь? В ее возрасте лет, думаю, особенно важно не в чужих тряпках ходить, а в своих, привычных платьицах.

Мета пристыжено молчала. Было очень забавно смотреть на нее в этот момент.

«Вот так и перевоспитываются пирряне», – с удовлетворением подумал Язон.

А Мета уже взяла аптечку и двинулась к постели, где по-прежнему безучастная ко всему лежала девчонка из неведомой планетной системы. Но Язон, войдя во вкус, решил подразнить свою любимую еще немного:

– Ревнивица! Да эта рыженькая в дочки тебе годится!

Мета резко обернулась:

– А вот и нет! Моему первому, если б он остался жив, было бы сейчас только четырнадцать!

– Ну… а этой девчурке так и есть, – проговорил Язон, но уже понял, что перестарался.

Было даже непонятно, что будет делать Мета в следующую секунду: стрелять или плакать. Он не позволил ей ни того, ни другого. Порывисто обнял, прижал к себе и прошептал:

– Извини, любимая.

Когда Язон вышел из каюты и двинулся в сторону капитанской рубки в намерении застать там Моргана и поговорить с ним не по радио, а с глазу на глаз о враче для девочки (не могло у них не быть врача при таком большом экипаже и такой опасной «работе»), его остановил на полдороги д'Олоне. Никого вокруг не было, и это Язону особенно не понравилось. Предстоял так называемый мужской разговор, что в представлении туповатого флибустьера могло означать в лучшем случае дуэль с использованием одинакового оружия, а в худшем – безобразный мордобой без правил, переходящий в смертоубийство. Язон был далек от того, чтобы недооценивать силы противника, но даже в случае победы ничего хорошего ему не светило. Доказывай потом Моргану, что ты убил его старпома в честном поединке, а не при попытке к бегству.

В общем, следовало любой ценой, любым способом уйти от прямой стычки. Варианты были. Как то: беспорядочная стрельба для привлечения внимания хоть кого-нибудь, позорное бегство, срочный вызов капитана экстренным сигналом по внутренней связи, наконец, приглашение на помощь Меты, чтобы нарушить нежелательную обстановку мужского разговора. Все эти варианты Язону откровенно не импонировали, он искал какой-нибудь пятый, шестой, но так и не успел придумать. Д'Олоне начал свой мужской разговор и первой же фразой буквально обескуражил Язона.

– Где твоя баба, Язон? Не девчонка, а баба – где? – спросил пират подчеркнуто развязным тоном.

«Пьяный он, что ли? – мелькнула догадка. – Ну, понятно, после двух грабежей не мог он не выпить. Стакан, другой рому наверняка уже пропустил. Но это же не доза для подобного здоровяка! Что же он несет такое?»

– Моя жена? – на всякий случай уточнил Язон.

– Ну да. Какая разница? Ты меня понял.

– У себя в каюте. А что?

– Веди ее сюда, – распорядился д'Олоне.

– Вот теперь я уже точно тебя не понял, – честно признался Язон.

– А чего тут понимать не понимать? Есть такой флибустьерский закон: я уступил тебе свою бабу, честно захваченную в бою. Уступил, заметь, без поединка, по-хорошему. Правильно? Значит, ты теперь должен уступить мне свою. Должен. По нашему закону. Понятно?

События принимали неожиданный оборот, хотелось хоть минутку подумать. Но что-то сказать следовало сразу, без промедления, и Язон ответил вопросом на вопрос:

– Почему же ты ничего не сказал об этом там, у входа? Я бы еще подумал три раза, брать ли девчонку.

– Я полагал, что ты знаешь, – обиженно протянул д'Олоне, откровенно играя под дурачка.

Это ему, как всегда, хорошо удавалось.

– Откуда мне знать, Франсуа?! И почему Морган не предупредил меня?

– Причем здесь Морган?! – неожиданно рассердился д'Олоне.

– Так ведь это ж Морган рассудил нас.

– Морган тут не при чем, – еще раз подчеркнул д'Олоне. – Существует закон флибустьеров. Понимаешь?

– Нет, – сказал Язон, переходя в атаку. – Я никогда не жил по вашему закону и принимать все его пункты не намерен. Я не давал никому никаких клятв, а сотрудничество обещал только и лично Моргану, а потому с ним одним и буду решать столь важные для меня личные вопросы. Моя жена – это моя жена. Некоторые из вас уже пытались тут завладеть ею. Привет тебе от левого глаза Тони Ховарда.

– А ты наглый, Язон. Ты очень наглый. Но ты ошибаешься. Ты совершаешь сейчас самую серьезную в своей жизни ошибку. Ховард просто погорячился, а я буду сознательно и последовательно выполнять то, что предписано мне законом. И учти: я не гордый. Я обойдусь и без ответных нежностей. Сначала газ, потом для верности чем-нибудь тяжелым по башке, потом закрепить в удобной позе и наконец отхлестать по щекам, чтобы очухалась и реагировала повеселее. А впрочем, и это не обязательно. Я и с мертвыми могу. Приходилось. Пока еще теплые – нормально, честное слово…

– Лучше бы ты помолчал, д'Олоне, – процедил Язон сквозь зубы. – Я ведь все-таки вооружен. Ты слышал когда-нибудь о том, что честь дороже жизни?

– Слышал, но знаю, что это вранье, и лучше ты помолчи. А я договорю. Я возьму твою жену в любом случае. Считай, что я просто поставил тебя в известность. Как благородный человек. – Он хохотнул. – Но я тебе очень советую сделать все по-хорошему. Если она придет добровольно, будет намного приятнее. Для всех. Уговори ее, Язон. Я буду ждать сигнала от вас.

И он с достоинством удалился.

Язон стиснул зубы, уже привычным усилием воли загоняя куда-то глубоко-глубоко свою поруганную честь. Сейчас было очень важно оставить последнее слово за этим идиотом. Пусть думает, что уже победил. Тогда великодушно отпущенное им время будет работать на Язона.

«Выстрелить в спину врага? – размышлял он прислонившись к стене и провожая глазами уверенного и самодовольного пирата, шагающего по пустому коридору. – Глупо. Уж если стрелять, так сразу надо было. Посоветоваться с Метой? Да ни за что! Спрятаться? Бежать? Невозможно. Торговаться? Но как?! Лучше всего, конечно, убить д'Олоне. Но не своими руками. Подстроить какой-нибудь несчастный случай? Теперь, когда все бои закончились, это чрезвычайно сложно. Ну, а если…»

Он вдруг вспомнил подслушанный на днях разговор Ховарда и Хука, о том, что как минимум треть экипажа «Конкистадора» подчиняется фактически лишь д'Олоне, а капитана они ни в грош не ставят и просто терпят до поры. Уж не готовит ли вконец обнаглевший Франсуа настоящий бунт на корабле. Хук тогда возразил, что в космосе Франсуа не решится выступить против капитана, предпочтет подождать до дома, а Ховард не согласился, дескать, на Джемейке ему тем более ничего не светит. Там, конечно, тоже есть оппозиция Моргану, но устроить резню в масштабах планеты никакому д'Олоне не по плечу.

Конечно, это могли быть простые досужие сплетни. Но именно здесь таился главный шанс. Да какой там главный! Просто его единственный шанс.

«Куда ты шел, Язон? – спросил он сам себя. – К капитану Моргану? Вот и иди к Моргану. Только разговаривать будешь не про врача. А про Мету и д'Олоне».

И ему повезло. Он застал Генри в рубке, и рядом с главарем был только Ховард. Именно Ховард. Это же просто здорово!

– Капитан, не вели казнить! – начал Язон весьма вычурной фразой, которую подбросило ему внезапно нахлынувшее вдохновение. «Не вели казнить» – это было из какой-то совсем другой пьесы, так королям говорили. Но и Моргану явно понравилось. Язон уже чувствовал, что сейчас заболтает вконец старину Генри.

И действительно, чем дольше капитан слушал его, тем больше менялся в лице.

– Вот так прямо и сказал: «Морган тут ни при чем»?

– Вот прямо так и сказал, – подтвердил Язон, – слово в слово.

– Мерзавец! – процедил Морган.

А Ховард проговорил тихо и как бы в сторону:

– Очень на него похоже. И красавицу Мету ему подавай, и капитан уже ни при чем…

«Ну, конечно, Тони, – подумал Язон, – тебе-то бедняге вместо красавицы Меты повязка на глазу досталась. Так можешь ли ты теперь допустить, чтоб она стала добычей кого-то еще. Тем более д'Олоне. Давай, Тони, давай, накручивай капитана!»

А капитана уже и накручивать не надо было. Он зверел прямо на глазах. Видать бунт на корабле и впрямь назревал нешуточный. И служба внутренней безопасности уже докладывала капитану о чем-нибудь подобном.

– Д'Олоне, – проговорил Морган в микрофон совершенно бесстрастным голосом. – Подойди сейчас в лабораторию. Ты мне нужен. Караччоли! Займи пожалуйста мое место на вахте. Да поскорее. Хук! возьми под контроль ресторанный зал. Пусть все, кто уже пьян не выходят в другие помещения корабля. Миссон! Держи руки на клавишах, будь готов к любым неприятностям.

Он отдавал все эти распоряжения с пулеметной скоростью. А затем повернулся к Язону и Ховарду:

– Пойдемте теперь. Пойдемте все вместе. Я хочу, чтобы вы видели.

Что именно им надлежало увидеть, Морган не удосужился объяснить, но посмотреть явно стоило. Лаборатория оказалась той самой комнатой, в которой впервые на этом корабле очнулся Язон. Или просто оказалась точно такой же комнатой. Только теперь здесь не было мебели. И ни единого предмета вообще.

Как только захлопнулись створки входа, Морган вытащил из ножен свою саблю и протянул Ховарду.

– Взгляни, Тони, она не затупилась случайно?

– Господь с тобой, Генри, – проговорил Ховард, тщательно рассматривая лезвие единственным глазом, а затем с профессиональной осторожностью потрогал острую кромку пальцем. – Господь с тобой, только вчера точили. И вообще у тебя же лучший клинок на корабле!

Морган принял саблю обратно и еще не успел убрать ее в ножны, когда решительной походкой вошел через другую стену д'Олоне.

Присутствие Язона его не порадовало сразу, но не мог же давать стрекоча один из самых бесстрашных пиратов во вселенной!

– Что случилось? – вкрадчиво поинтересовался он.

– Это я у тебя хотел спросить: что случилось? – ласково так проворковал Морган.

Д'Олоне молчал.

– Ты кажется претендуешь на жену нашего нового друга? И даже со мной не посоветовался? Я правильно понимаю?

– Не совсем, Генри. Я претендую на нее по закону флибустьеров. Ведь я уступил ему свою женщину.

Теперь утверждение д'Олоне звучало совсем не так уверенно, как раньше. А Морган и вовсе свел к нулю всю его убедительность.

– Нет такого флибустьерского закона! – почти истерически закричал главарь. – И ты прекрасно знаешь об этом, Франсуа! Это в твоей захолустной деревне Нау на планете Лион бытовали столь дикие порядки! Там и меняйся девками с кем хочешь! А здесь пока еще командую я!! И без моего приказа не одна баба никому не отдастся!! И ни один мужик не возьмет лишнего кредита и не выпьет лишней рюмки рома!! Беспрекословное подчинение мне – единственное что нас может спасти!!!

С каждой фразой он кричал все громче. А потом вдруг замолчал и добавил тихо-тихо:

– А ты, Франсуа, не понял этого. И еще до одной важной вещи ты не допетрил. Наш разговор слушают сейчас все, и больше никто не станет защищать тебя.

При этих словах д'Олоне неожиданно покраснел, как рак, а потом тут же начал бледнеть. Это было такое странное зрелище, что Язон даже на капитана смотреть перестал. И обернулся, лишь услышав последнюю, еще более тихую фразу:

– Вот и все, Франсуа, больше ты мне не нужен.

Рука, державшая саблю, взлетела вверх легко и быстро, словно кисть дирижера с тонкой палочкой, а опустилась еще быстрее, но только уже тяжело и с противным мокрым хрустом. Потому что опустилась она на шею д'Олоне. И голова флибустьера, переоценившего свои возможности, покатилась к стене, чтобы тут же исчезнуть за нею, ухнув в раскрывшийся на мгновение черный провал. Но зрелище все равно было тошнотворное. Крови натекло, будто корову зарезали, да и тело обезглавленное валялось в этой огромной луже без лишней красоты.

– А его друзья… – начал было Язон, но тут же вспомнил, что их разговор транслируется на весь корабль и будто поперхнулся.

– Отличный вопрос! – обрадовался Морган, вмиг поняв, о чем хотел спросить Язон. – Его друзья сейчас слушают нас. Друзья Франсуа, ведь вы и мои друзья? Верно? Вы хорошо слышите голос своего капитана? Так выпейте за наши успехи. Я только что убил Франсуа д'Олоне. Это было необходимо, потому что он осквернил закон флибустьеров своими грязными выдумками. Вы помните, у Франсуа как старшего помощника была очень высокая доля в нашей прибыли. Теперь она будет поделена на всех! Ура, братья мои! Ура!

И даже сквозь звуконепроницаемые стены лаборатории донесся далекий радостный рев команды «Конкистадора». Или это только показалось Язону?

– Уборкой трупов и замыванием крови у нас обычно занимаются пленники или провинившиеся бойцы, – сообщил Морган, выразительно посмотрев на Язона. – Но сегодня я поручу эту работу автоматическим уборщикам.

Язон шел назад к Мете и еле переставлял ноги. Он был как выжатый лимон, словно только что противостоял целому десятку бравых солдат или провел долгий, отчаянно трудный сеанс телекинеза. А что он такого сделал в действительности? Да ничего. Просто пережил очередной приступ страха и безнадежности. А потом все закончилось счастливой победой над врагом. Ведь именно этого он и хотел. Или нет? Разумом – да, именно этого. А вот сердцем, как говорили в старину… Сердце не принимало случившегося. Подло это все, низко, мерзко, грязно… Да что, все-то, что именно?

Он вдруг понял. Ответ был предельно прост.

Язон впервые за свою долгую жизнь убил врага чужими руками.

Глава 10

Планета, на которую они теперь садились носила странное имя Радом и, судя по бойкому эсперанто на котором вступали в общение диспетчеры здешнего космопорта, являлась одним из хорошо сохранившихся осколков древней земной империи. Тони Ховард был прав: Морган не только не выпустил пленников погулять по поверхности новой для них планеты, но и попросил Язона не влезать в радиопереговоры с радомцами, как он назвал местных жителей, а также не перемещаться по кораблю вплоть до особого распоряжения, если, конечно, он не хочет оказаться вновь запертым где-нибудь в каюте или лаборатории. Язон не возражал. То, что им с Метой разрешили посмотреть на взлетное поле и стартовые площадки по ту сторону брони, уже было большой честью.

И пока тяжелый пиратский крейсер, уложенный на гигантскую платформу, тащили тягачами через весь космопорт в какой-то его дальний угол, очевидно, для плановых профилактических мероприятий и дозаправки, Язон разглядел среди множества приземлившихся на Радоме кораблей четыре, а то и пять со знакомыми ему гербами – планеты Мэхаута, Клианды, Скоглио и, что особенно удивительно, Кассилии. Кораблик был крохотный, сугубо гражданский, но чуточку слишком потрепанный: то ли в перестрелки попадал, то ли на таран ходил. А Мета еще шепнула Язону, что такой тип высокоскоростного летательного аппарата обладает повышенной мобильностью при джамп-переходах и скорее всего снабжен устройством для радиомаскировки. Но все равно на серьезную погоню это никак не походило. А вот на хитрую уловку разведслужбы Уэйна – вполне. Этакий забавный трюк, отвлекающий внимание от действительно серьезного противника.

Морган мог сам заметить эту лодочку, а мог и не заметить. По идее, в обязанности Язона как раз и входило помогать главарю флибустьеров в таких вот хитрых ситуациях. Но… Внутренний голос подсказал: «Промолчи». И доверившись этому интуитивному решению, он уже потом, когда тщательно взвесил все за и против, понял, что поступил верно. Ведь было бы смешно и стыдно, если б Морган начал отрываться от хвоста, а в кассилийской лодочке оказался бы простой санитарный инспектор или коммивояжер. Мало ли кто на богатой планете может позволить себе приобрести такую дорогую полушпионскую посудину? И было бы страшно (и опять стыдно!), если бы Морган в лучших своих традициях просто уничтожил кассилийский кораблик со всем его экипажем без выяснения обстоятельств. Наконец, если это все-таки игра самого Уэйна, не интереснее ли досмотреть весь матч до конца? Тогда и выгоду для себя извлекать легче будет.

После полной остановки транспортной платформы, специальная команда флибустьеров покинула корабль и Морган любезно прокомментировал для Язона:

– Они будут контролировать погрузку.

– Я догадался. А чего именно? Если не секрет.

– Не секрет. Аккумуляторов, топлива, запчастей, оружия боеприпасов… Стандартный набор.

– А когда все полностью загрузят, мы отсюда рванем, как с Кассилии? – догадался Язон.

– Нет, ну что ты?! – засмеялся Морган. – Здесь мы будем за все платить.

Не очень-то поверил Язон капитану, но от комментариев воздержался.

– А на оружие можно будет посмотреть? – спросила Мета, как всегда оживившись.

– Конечно, можно!

Морган был в отличном настроении. Сидел он за клавиатурой. И, то и дело посматривая на экран, в углу которого бежали группы цифр, делал еще какие-то дополнительные вычисления. Результаты их выводились на маленький дисплей под левой рукой капитана, которою он словно прикрывал эти секретные данные ото всех, как хитрый карточный игрок. Язон еще раньше заметил, что Морган не доверяет компьютерным расчетам, и все, что касается денег, обязательно перепроверяет лично. Еще бы на бумажке в столбик посчитал! Язон вспомнил, как предавались этому интеллектуальному занятию его давние знакомые с планеты Аппсала – тамошние великие знатоки электричества Перссоны, и ему сделалось смешно. Все-таки в галактике удивительным образом перемешались высокие технологии и дремучие предрассудки, глубочайшие знания разных наук и дикие древние религии. А высшая мудрость и милосердие одних цивилизаций сосуществуют с тупой и бессмысленной жестокостью других. И это было уже не смешно, а страшно. Особенно потому, что один из главных представителей жесточайшего безумства сидел сейчас рядом с ним в капитанском кресле.

От философских размышлений Язона отвлек громкий сигнал вызова. Охранник внешнего шлюза запрашивал у начальства разрешения передать аппарат связи местному боссу. Морган потребовал спроецировать лицо радомца на экран в рубке. И как только это было выполнено, радостно заулыбался – очевидно, узнал в пришедшем старого знакомого. И тут же велел пустить на борт «Конкистадора». Язон ждал, что их с Метой попросят выйти, но Морган из каких-то соображений решил вести переговоры при чужаках. Возможно это был еще один этап проверки на вшивость.

Радомца звали Гроншик. Он оказался невысокого роста краснолицым и очень коренастым молодым человеком с жестким ежиком коротких волос и маленькими быстрыми глазками. Пиджак, казалось, разрывается на его плотном мускулистом теле, а голова вырастала из плеч словно бы совсем без шеи.

– Ну что, мужики, – начал Гроншик прямо от порога. – У нас все путем. Замастырили вам каргу в полном объеме. Фуфла не держим, собакой буду. Ваши друганы все обнюхали, подбухтят, если треба, так что гоните бабки, и разойдемся, как родные. Фирштейн?

Речь его была необычайно странной. Грамматически правильные фразы на эсперанто обильно пересыпались жаргонными словечками из самых разных языков. О значении некоторых Язон мог только догадываться, но когда понимал наверняка, автоматически переводил на знакомый ему галактический сленг преступного мира, распространенный повсюду, на той же Кассилии, например, на Мэхауте, Луссуозо или Грублиани, в общем мирах среднего и высокого уровней развития.

Морган еще раз сверился со списком на экране, потом поднял руку и щелкнул пальцами. Любил он этот жест! Тут же из коридора послышался зычный окрик, простучали по полу электромагнитные подошвы и, наконец, в рубку влетел один из весьма заслуженных флибустьеров Джо Монбар со стандартным банковским мешком денег.

«Ах, вот зачем ты меня оставил, Генри! – догадался Язон. – Ты хотел, чтоб я видел: флибустьеры тоже умеют быть честными. Что ж, любопытно. Вот только узнать бы еще, для чего вам честность…»

Пачки денег были быстро пересчитаны. Гроншик упаковал их обратно в мешок и в знак искреннего удовлетворения от совершенной выгодной сделки снял со своего пальца и вручил Моргану широкое кольцо из зеленого металла с разноцветно сверкающим камнем. Язон не был большим специалистом в ювелирном деле, но о зеленом барнардском золоте и вирунгейских многоцветах, слышал, конечно. И даже примерно знал, что цена подобной безделушки сравнима с ценою универсальной космической шлюпки в новейшем варианте комплектации.

Можно было рассматривать этот подарок знатного радомского авторитета Гроншика просто как скидку оптовому покупателю, но Язон догадывался, что таится в нем и некий скрытый смысл: то ли обещание дальнейшего сотрудничества, то ли признание старого долга, то ли что-то еще.

Пока готовились к старту, выяснилась интересная подробность: горючего, оказывается, закупили столько, что ни топливные, ни грузовые отсеки «Конкистадора» вместить его физически не могли. Поэтому приобретен был еще до кучи самый большой танкер, нашедшийся в хозяйстве у радомцев – на полтора миллиона тонн – и пятеро флибустьеров составляли теперь его экипаж. Из прочих кораблей закупили только по дешевке два бывших в употреблении легких военных катера прошлогодней модели. Они в равной мере годились и для разведки, и для боевого охранения.

А вообще весь отгруженный на борт «Конкистадора» арсенал, по понятиям флибустьеров, весьма разнообразный, Мету откровенно разочаровал. Эти чумные разбойники с большой космической дороги использовали потрясающие новинки в транспорте, в быту, в средствах защиты и связи, даже в медицине, но в отношении оружия явно отдавали предпочтение наиболее архаичным типам. И огнестрельные, и подрывные, и электромагнитные, и лазерные устройства были у них какими-то позапрошлогодними, не говоря уже о любимых саблях допотопного происхождения. Пираты словно специально создавали себе трудности в будущем бою, чтобы потом преодолевать их с блеском и демонстрировать всем свою силу, свое бесстрашие, свою отчаянную волю к победе. А кто ж не знает, что на войне это подчас важнее, чем самое современное оружие!

В обратном движении к стартовой площадке они вновь проехали мимо тех же причалов, но кассилийской быстроходной лодочки уже и след простыл. Вместо нее между двух грузовиков межпланетного класса втиснулся теперь обшарпанный туристический лайнер – такие подают для путешественников с далеких окраин, которые любят сэкономить на транспорте, чтобы побольше осталось на жратву.

Морган ничего не спросил у Язона о кораблях в космопорту Радома, зато у них вышел интересный разговор о самих радомцах, плавно перешедший в кратенькую лекцию об истории флибустьерского движения.

А Мета сразу после взлета поторопилась назад к Долли. Девушку на время торговой операции в порту доверили Мадам Цин. Именно Мета просила не оставлять в одиночестве мягко говоря не совсем здоровую пленницу, а приставить к ней мужчину, даже доктора Монтобана, казалось тем более недопустимым.

Все подчиненные из капитанской рубки разбежались по делам кто куда. И вот теперь они сидели вдвоем – Язон и Морган. Хозяин закурил трубку, признавшись, что сигары время от времени страшно надоедают, а гость, как обычно, – свои дежурные сигареты. На фронтальном экране мерцали белесые холодные звезды, и Язон небрежно поинтересовался:

– Уже летим в кривопространстве?

– Ага, – кивнул Морган.

Помолчали. Флибустьер откинулся в кресле и стал выпускать дым красивыми ровными колечками. Язон много чего умел в жизни, а вот этому так и не научился, и наблюдал за процессом с мальчишеской завистью.

– Ну что, – начал Морган, – видишь? Мы не какие-нибудь там бешеные собаки, вцепляющиеся в горло всем подряд, И вовсе мы не рубим саблями все что шевелится и не сжигаем без разбору дома и корабли. Мы и торговать умеем, и строить, если надо, и даже землю обрабатывать… но об этом ты еще узнаешь.

– Надеюсь, – сказал Язон. – А все-таки. Почему нельзя было забрать весь груз у радомцев, не заплатив ни кредита. Потому что они сильнее и хитрее?

– Да нет, – Морган призадумался. – Перехитрить-то я могу кого угодно. Гроншика точно смог бы вокруг пальца обвести, хоть он и авторитет первого ранга. И, наверное, хватило бы сил на разграбление Радома. Но с ними так нельзя. Понимаешь? Они – нужные люди. Радомцы – это торговцы от Бога. Сотни лет они живут на своей планете, удачно расположившейся на пересечении многих межзвездных путей и торгуют, торгуют, торгуют. Чем угодно и с кем угодно. Радомцы никогда не спрашивают, откуда у тебя деньги. А с другой стороны – у них самые низкие в галактике цены. И они никого не обманывают ни с деньгами, ни с качеством товара. Им выгоднее торговать честно.

– Постой. Ты сказал чем угодно и с кем угодно. Значит, в принципе они способны торговать людьми, наркотиками, запрещенными видами оружия, секретной информацией?.. Ну и так далее, у меня фантазии не хватает.

– Трупами, отдельными человеческими органами, кровью, зародышами монстров, – продолжил Морган, – детишками-уродами для потехи, экзотическим зверьем, андроидами разных видов, в том числе и предназначенными для всяческих извращений. А так же пыточным инструментом, гравитаторами без магнитной защиты, ну, этими, от которых с ума сходят. Еще – рецептами уничтожения галактики… Впрочем, это уже шарлатанство, подобным товаром интересуются только полные придурки. Ну что, достаточно? И никакой фантазии не надо. Там еще много всего. Прайс-листы можешь почитать, это у меня открытые файлы. Радомцы действительно продают все.

– Хорошие ребята, – тихо сказал Язон. – Нужные.

– А я и говорю! Замечательные, – откликнулся Морган, словно не почувствовав иронии.

– А сами-то они что-то производят?

– Не знаю. Какое мое дело? Они не спрашивают откуда у нас деньги, мы не спрашиваем – откуда у них товар. Главный принцип свободной торговли. Язон, ты с ума сошел! Ты что, всякий раз, приходя в магазин, рассказываешь продавцу, где получил зарплату, а с него требуешь накладных на товар? Ты фининспектор, что ли?

– Да, кстати, о фининспекторах. Радом – член Лиги Миров?

– Тоже не знаю. Но думаю, что нет. На кой черт им платить налоги какой-то Лиге для содержания ее дурацкого космофлота? Этой гигантской армады, где у любого солдата, не говоря уж об офицерах, безумно красивая форма, зато даже адмирал никогда не знает, в какую сторону важнее полететь. Вот поэтому они всюду и опаздывают со своими миротворческими миссиями и карательными операциями. А у радомцев есть своя пусть небольшая, но весьма мобильная служба безопасности. И еще у них есть друзья.

– Красиво говоришь, Генри, – похвалил Язон. – Но про флот Лиги я и без тебя все знаю. А Специальный Корпус?

– Что Специальный Корпус? – встрепенулся Морган. – Знать про него не хочу. И говорить ничего не буду.

– Почему? – удивился Язон.

– Потому что это – военная тайна, – ответил Морган со странной улыбкой, то ли пошутил, то ли просто закрыл тему.

И Язон предпочел не муссировать этот вопрос.

– Ну, хорошо, – продолжил он вытягивание информации, раз уж главарь флибустьеров так разговорился. – Пряжников вы не трогаете. Вы им друзья. А много еще таких дружественных планет?

– Немного, но есть. А вообще мы делим все миры на те, которые можем завоевать, и те, которые можем купить. Радом мы рано или поздно купим. Они даже не обидятся. И Кассилию когда-нибудь купим. И Луссуозо. А вот такие давно сошедшие с ума планеты, как Дархан, придется завоевывать. Пока же, как видишь, только разминаемся, готовимся к серьезным битвам, кусаем всюду понемножку.

– И это у вас называется понемножку! – не удержался Язон. – Да уж, Генри, от скромности ты не умрешь. Ну, а Специальный Корпус вы тоже купите или будете завоевывать?

Иорган резко вскинул на него глаза:

– Мы говорили о мирах, то есть об обитаемых планетах, и только. И только, – повторил он с нажимом.

А Язон и не ожидал другого ответа. Просто хотелось проверить, не была ли случайной та фраза о военной тайне. Проверил. И теперь сказал солидно, будто судья, ведущий заседание:

– Возражение принято.

А Морган опять не почувствовал иронии. Он продолжил говорить о своем, будто и не было этого сбоя в беседе:

– Мы уже способны сегодня нападать на весьма могучие планеты, и это важный этап в нашей истории. Знаешь, с чего начинались флибустьеры?

– Нет, – честно признался Язон.

– С примитивных мелких налетов на торговые корабли. Одни из нас проходили школу грабительских войн в той самой Звездной Орде, которая в течение многих лет наводила ужас на всю галактику, пока вы с нею окончательно не расправились. Другие оттачивали мастерство в гангстерских группировках на различных промышленно развитых мирах. Третьи огнем и мечом вершили историю на планетах, деградировавших до средневекового уровня. По земным понятиям средневекового. Понимаешь, о чем я говорю, да? Ну а потом Старик Сус перетащил с Тортуги на Джемейку магический символ – аукснис жверис. И после заложил его в банк на Кассилии под огромную ссуду. А легендарный Джон Сильвер на эти деньги снарядил непобедимую армию, собрал под наши черные знамена и первых, и вторых, и третьих.

На этом моменте истории Язон был бы не против остановиться поподробнее, чтоб разобраться с некоторыми неясностями, но куда там! Морган пел соловьем, и остановить его не представлялось возможным.

– Я уже не застал Сильвера, – рассказывал он. – Я воевал в армии Дрейка. Но знаю, что еще Сильвер перешел от нападений на грузовики и пассажирские лайнеры к серьезным сражениям с военными кораблями. А великий Фрэнсис Дрейк учил нас не бояться никого и ничего, не признавать никаких авторитетов, кроме флибустьерских. А еще – строжайшей дисциплине учил и умению различать, где необходима взаимовыручка, а где – здоровый дух соревнования между товарищами. Учил не жалеть никого, ибо жалость расслабляет. И не любить никого, потому что любить можно только Бога, деньги и власть. Все остальное тоже расслабляет, особенно любовь к людям. Люди вообще недостойны слишком сильных чувств. Они просто бывают нужными и ненужными.

Вообще, было даже забавно смотреть на то, как Морган увлекается своей риторикой. Он начинал вещать с таким пафосом, будто перед ним площадь, заполненная народом, или, как минимум, огромный зал, до отказа набитый фанатичными последователями этого параноидного учения. Забавно – с одной стороны, а с другой – неприятный холодок пробежал у Язона по спине. Захотелось вернуть разговор к нормальному диалогу. И едва уловив малейшую паузу, он спросил:

– Генри, а я – нужный человек?

– Ну, конечно, нужный, – с энтузиазмом откликнулся Морган. – Уверен, что и сам Дрейк, увидел бы это сразу. А во мне сэр Фрэнсис увидел лучшего ученика. Так что, когда он погиб, я сразу стал первым человеком и на Джемейке, и во всем флибустьерском космосе.

– Понятно, – сказал Язон. – Интересная история. В чем-то даже поучительная. Ваша жажда власти, ваша смелость и сила, упорство, целеустремленность, умение сражаться – все это достойно уважения, Генри. Но я все равно не понимаю, зачем нужно убивать тех, кто заведомо слабее, тех, кто безоружен и вообще беззащитен?

– Хороший вопрос! – обрадовался Морган в своей излюбленной манере. – А зачем, например, ты пьешь спиртное и куришь сигареты? Ведь это вроде бы тоже нехорошо! А? Но как приятно!

– Ах вот оно что… – Язон даже растерялся на какое-то мгновение от столь неожиданного ответа.

– Именно, именно! Пойми ты наконец, Великий Игрок и Великий Звездный Романтик – вот тебе еще одно прозвище! Перестань ты закрывать глаза на одну из элементарнейших истин: убивать – это удовольствие. Может быть не для всех, но для подавляющего большинства людей. Так было во все века, во все тысячелетия, во всех мирах. А иначе почему проливалось всегда так много человеческой крови? Люди, в подавляющем большинстве своем, никогда не делали того, что им было неприятно. И убивали они тоже с радостью. Пойми, Язон, убийство – это высшее наслаждение, много выше пьянства, обжорства и любовных утех, сравнимое разве с удовольствием, которое доставляют власть и слава. И точно так же, как детям недоступны радости алкогольной эйфории или плотской любви, так и вам глупым не доступна радость причинения боли и наслаждение от красивого убийства.

Паранойя со всей очевидностью прогрессировала, и Язон, убоявшись неадекватной реакции со своей стороны, спросил нельзя ли выпить чего-нибудь, коль уж об этом зашла речь.

– Отчего же! У нас все можно, – отозвался Морган с охотою. – Наслышан, что ты предпочитаешь виски. Пожалуйста, и виски найдем. Или уж ты решил, что я сейчас налью тебе стакан теплой крови?

«Ишь ты, зараза, даже чувства юмора не теряет, – мелькнуло в голове у Язона. – Одержимость бредовыми идеями и самоирония – такое не часто встретишь вместе!» И от этого сделалось еще тревожнее: перед ним сидел не просто злодей – настоящий злой гений.

А виски оказалось прекрасным.

– Ну, что? Как говорит наш друг Гроншик с Радома, фуфла не держим, правильно? – самодовольно проговорил Морган. – Твое здоровье, нужный человек Язон.

– Спасибо, – только и осталось сказать в ответ, потому что пить за здоровье флибустьера даже из вежливости в этот момент не хотелось.

– Я знаю, о чем ты подумал, Язон, – Морган поставил стакан на пульт управления и резко повернулся к собеседнику. – Ты решил, что я сумасшедший. Мало того, собрал вокруг себя таких же психов. И значит, нас надо не побеждать, а лечить. Созывать со всей галактики врачей-психиатров на консилиум, а потом из распылителей поливать планету Джемейку какой-нибудь суперсовременной дрянью, которую, едва вдохнешь – сразу превращаешься из козлища в агнца. Я угадал?

– Нет.

– Да ладно тебе, Язон. Не надо нас лечить. Тем более, что ты не врач, а просто игрок. Благородный жулик, летающий с планеты на планету и делающий одних счастливыми, других – несчастными. Мы занимаемся примерно тем же самым, Язон. Только намного масштабнее и откровеннее, потому что чувствуем себя по-настоящему свободными. От всех ваших предрассудков и глупых законов. Ты это поймешь, Язон. Быть может, не сразу. Но ты поймешь, как сладостна свобода. Полная свобода. Вот единственное новое в том, что я тебе говорю. А про убийства… Мои идеи стары, как вселенная. Я тут на авторство не претендую. И повторяю еще раз: почти всем людям нравится убивать. Особенно сильным мира сего. Ты понимаешь, о ком я. Властители планет, официальные и неофициальные, президенты, короли, банкиры, промышленники, начальники спецслужб, наместники, верховные судьи, главы многочисленных межзвездных и общегалактических организаций, тайных и открытых – вся эта нечисть, возомнившая, что имеет право решать за других.

Они тоже любят убивать. Сильнее всего на свете, но тайком, тайком. Они не признаются в своей страсти никому, потому что стыдятся ее, и это омерзительно! А я человек открытый. Что естественно, то не стыдно. Это мое глубокое убеждение. Я свободен от того, что вы называете совестью, и честно говорю всем: убийство – радость. Убивайте, друзья, если хочется! Убивайте, пока не убили вас. Вот и все. Чувствуешь как это красиво и просто? За флибустьерами – будущее.

Теперь было уже не страшно. Больше того – не интересно. Ведь даже от объявления смертного приговора ужасаешься лишь однажды. А если судья-маразматик зачитывает его по третьему разу, приговоренный может начать позевывать. Нечто подобное и произошло с Язоном.

– Ну ладно, считай, что убедил меня, – примирительно сказал он, возвращаясь к своей первоначальной роли – человека без принципов, готового работать на кого угодно.

Зевать не зевал, но очень спокойно, даже лениво плеснул себе еще стакашку доброго виски.

– Э, нет, Язон, – не принял Морган эту игру всерьез, – я буду считать, что убедил тебя, когда своими глазами увижу, как ты с удовольствием угрохаешь парочку-другую ни на что не годных человечков.

Язон не успел ответить, потому что дверь вдруг распахнулась, словно от удара, и в рубку ввалился давешний Джо Монбар, только теперь уже без мешка денег, а просто с красной рожей и диким взглядом мутных голубоватых глаз.

– Что случилось? – строго спросил Морган.

Вместо ответа Монбар в ужасе выдохнул, уставившись на Язона:

– Он уже здесь!

– Кто? – не понял Морган.

– Ваш разлюбезный Язон динАльт. А впрочем, может, оно и к лучшему. Пусть все слышит. Быстрее покончим.

– Что с тобой, Джо? О чем ты говоришь? Ты пьян? – в голосе Моргана появился откровенный испуг.

– Я не пьян, сэр. Я выпил самую малость. Полпинты рому, ну, может, три четверти, это самое большее. Выслушайте, сэр. Я сейчас видел ее. Она – ведьма.

– Монбар, – сказал капитан строго, – если ты не удалишься сам, мне придется попросить бойцов, чтобы они тебя отсюда вынесли.

– Да погодите вы, сэр Генри, погодите! Выслушайте меня спокойно. Я постараюсь говорить по порядку. Вы помните, что предсказал нам всем Старик Сус?

Морган вздрогнул при упоминании легендарного старика, но ничего не сказал.

– Конечно, помните, – продолжал Монбар. – Старик Сус сказал, что наша флибустьерская империя начнет разваливаться с того момента, как на планету попадет чужак из глубин вселенной. Чужак, который поведет умные речи, а при нем будет юная ведьма с глазами цвета барнардского золота. Так вот же он этот чужак, с умными речами – Язон динАльт. И с ним – юная ведьма.

– Мета? – удивился Морган, который до этого момента внимательно слушал.

– Да не Мета, сэр, а эта, прости Господи, неизвестная девчонка с прогулочного катера. Я ее видел сейчас в переходе, ее вели от доктора Монтобана в каюту. И глаза у нее зеленеющие, как изумруды на солнце. Страшные глаза, сэр. Она как глянула на меня, я чуть не помер. Точно, она ведьма. А оба они вместе – это наша погибель. Поверьте мне, сэр Генри!

На несколько секунд в рубке повисла гробовая тишина. Только тикал какой-то прибор на панели. Потом Морган сказал, как припечатал:

– Чушь.

Монбар чуть не заплакал. То есть он заверещал тонким бабьим голосом:

– Сэр, если вы не прикажете сейчас убить проклятого чужестранца, я сам это сделаю, не выходя из рубки. Во имя спасения всех флибустьеров, сэр! Во имя Господа нашего Иисуса!

И он стал вытягивать саблю из ножен. На полном серьезе, как показалось Язону. И секунды потянулись медленно-медленно. Конечно, он понимал, что успеет пристрелить или хотя бы разоружить пирата, размахивающего одной лишь саблей, но следовало еще оценить последствия такого поступка. Не лучше ли было постараться уйти от удара, метнуться к двери – вот она, совсем рядом, полуоткрытая, – и бегом отсюда, бегом!. Пусть это будет немножечко смешно, немножечко стыдно, зато мудро, а главарь флибустьеров сумеет потом понять правильно…

Судьба в лице Моргана распорядилась иначе.

– Пойди проспись, Монбар! – Резкий окрик, заставивший ополоумевшего Джо на какую-то секунду затормозить движение руки.

– Уходи, Язон! Уходи немедленно! – еще один, почти такой же командный окрик.

В третий раз повторять не понадобилось. В один прыжок Язон был у двери, рванул ее на себя и в тот же миг не то чтобы даже увидел, а почувствовал какое-то шевеление в коридоре слева. Что значит многолетняя пиррянская школа!

Он сделал ложный выпад левой рукой, и тут же в воздухе смертоносной молнией промелькнула сабля, он сместился чуть вправо и почти наугад выстрелил. Но попал в голову. Эх, и не узнать теперь, кто это был!.. А еще одна пуля досталось второму, который с перепугу решил не рубить клинком, а стрелять с левой руки. Ему это было очень неудобно делать, не будучи левшой, выскакивая из-за двери справа, да еще имея фоном самого капитана…

И вот тут настал звездный час Язон. Такое на него актерское вдохновение накатило, что повернулся к Моргану с широкой улыбкой от уха до уха и спросил:

– Ну, как я?

Тот даже не понял поначалу, а Язон добавил:

– Вот уж действительно никуда негодные человечки!

Морган вяло улыбнулся. Премьерный блеск финальной сцены оказался сильно подпорчен стоявшим на коленях посреди рубки Монбаром. Пьяный пират бился лбом об пол и тихонько скулил.

– Это твои были люди, сволочь?! – проревел Морган.

– Да, – еле слышным сиплым голосом ответил Монбар, и продолжил свое интеллектуальное занятие.

Морган подошел ближе взял левую руку Джо, закатал ему рукав и пригляделся к сгибу локтя. Потом с отвращением отбросил безвольную конечность, вернулся к пульту и, брякнув по одной из клавиш, заорал в микрофон:

– Миссон! Это ты опять дал Монбару лекарство?!

– Господь с тобой, Генри! – раздался испуганный голос Миссона.

– А почему он у меня тут бьется в истерике? Значит, доктор Монтобан постарался!

– И док здесь не при чем, – вступился Миссон за врача. – Ты же сам разрешил сегодня Джо выйти на поверхность, ну вот он и прикупил у радомцев. Обычное дело, сэр…

– Проклятье! – прорычал Морган и отключился.

Потом налил полный стакан виски и поднес притихшему вдруг Монбару. Тот ошалело посмотрел и быстро выпил. Если капитан надеялся таким образом привести Джо в чувство, он сильно заблуждался. Монбар тут же рухнул на пол, захрапел и больше уже не подавал никаких признаков жизни.

– Язон, – проговорил Морган словно бы даже виноватым голосом. – Я мог бы отрубить голову этому несчастному наркоману, но поверь он отличный боец и вообще очень нужный мне человек. Не держи зла на него. Он просто был не в себе. А ты молодец! Действительно молодец.

– Да ладно, – откликнулся Язон небрежно. – Что мне еще оставалось делать. А по поводу этого психа… Я бы конечно, не без удовольствия снес ему башку. Но раз ты говоришь, он человек нужный… Что поделать, Генри? Я ведь тоже, знаешь, не без понятий.

Морган посмотрел на него странно. Может, у флибустьеров так и не говорили, а вот уголовники на Кассилии очень любили такое выражение: человек с понятиями – означает свой.

– Ну, я пойду тогда? – спросил Язон. – Этих без меня уберут? Автоматические уборщики? Да?

Морган даже не ответил. Только кивнул.

А в коридоре, пока шел, вдруг запел на браслете сигнал внутренней связи.

– Девочка пришла в себя, Язон! Ты слышишь? – радостно кричала Мета. – Нам удалось ее вылечить. Она говорит. Ты слышишь? Язон, где ты? Беги сюда скорей!

– Я слышу, – ответил Язон безжизненным голосом. – Можно я задам тебе один вопрос, дорогая?

– Прямо сейчас? Но ты же идешь ко мне.

– Иду, – согласился Язон. – Но, пожалуйста, ответь мне, я хочу знать: ты действительно умеешь убивать врагов с удовольствием?

– Что за глупости ты спрашиваешь, да еще по радио? Ты с ума сошел, Язон!

– Почти, – еще раз согласился он, – но все-таки, ты можешь ответить?

– Конечно, могу. Если тебе так хочется. Да я убиваю своих врагов с удовольствием. Это нормально, Язон.

– Это нормально, – повторил он как эхо. И добавил. – И все равно я люблю тебя, Мета.

Он только не помнил, сказал ли последние слова в микрофон, или уже позже, когда выключил передатчик.

Глава 11

Полностью девочка пришла в себя только на следующий день. А еще через три дня, «Конкистадор» уже приближался к орбите Джемейки в обычном пространстве. И эти последние трое суток оказались на удивление трудными для Язона и Меты, хотя в какой-то момент подумалось, что главные треволнения уже позади. Однако «Язон, победитель всех заговорщиков» – это был весьма сомнительный титул. Да и авторитет, заработанный у Моргана не стоило считать величиной постоянной. Ну, а пришедшая в себя девчонка – это был тем более не подарок.

Все-таки слишком сильным оказался для нее психологический шок. Пока она молчала как рыба, не реагируя ни на какие лекарства и процедуры, Язон даже начал было жалеть о содеянном. Все-таки вот так вот взять, и повесить на свою шею абсолютно беспомощного человека. Что, если смертельный ужас вычеркнул из ее памяти все, вплоть до ранних детских воспоминаний и простейших слов на родном меж-языке? Ведь это уже необратимо. А было и такое опасение.

Но, к счастью, в итоге современные препараты хоть и постепенно, но все-таки восстановили деятельность мозга девочки. А может, это неистовое желание двух людей помогло вдохнуть в несчастную новые силы. Но так или иначе чудо свершилось, и теперь Язон и Мета многое узнали. Что зовут рыженькую незнакомку Долли Сейн. Что через два месяца будет ей пятнадцать, то есть Язон практически не ошибся. Что ее еще весьма бодрый и здоровый дед по имени Клаус Гирдас был хозяином одной из крупнейших межпланетных фармацевтических фирм с центром на Зунбаре, а погибшие женщины – это его жена, дочь и старшая сестра. Мальчики были братьями Долли – один родной, а другой двоюродный. Отец же ее Рональд Сейн не полетел с ними в это увлекательное путешествие лишь потому, что его задержали на Зунбаре неотложные дела.

Отправились они всей семьей просто в звездное путешествие на собственном комфортабельном корабле. Подобные одиночные круизы среди богатых людей всегда были в моде, а летать без эскорта и даже без личной охраны считалось особым шиком, этакой экзотической романтикой в век всеобщей скуки и безопасности. А Зунбар и славился на всю галактику как очень благополучная и защищенная во всех отношениях планета. Вот только достаточно суровый тамошний климат никого не радовал. И состоятельные зунбарцы всегда отдыхали в теплых мирах. На этот раз семейство Гирдаса планировало закончить свое путешествие на Клианде или на Таормине. Они еще даже не выбрали, куда именно полетят, так что никто их, конечно, встречать не должен был, и искать, соответственно, тоже теперь было некому. А на родном Зурбане папочка вряд ли начнет беспокоиться раньше времени. Ну, не присылают сообщений – и хорошо, значит, все в порядке. Рональд Сейн почувствует неладное лишь через месяц. Он тоже работает в процветающей фирме деда Клауса, то бишь своего тестя. И получается, что увлеченность работой спасла его от верной гибели, да еще он стал безусловным прямым наследником всех миллиардов Гирдаса. Вот только семьи лишился.

Рассказав им все это, осиротевшая Долли, конечно, рассчитывала услышать в ответ хоть что-то о своих перспективах на ближайшее будущее, и, в одночасье узнав гораздо больше, чем ей хотелось бы, пережила по существу вторичный шок. По простоте душевной она никак не ожидала, что ее так заботливо опекают на корабле все тех же кровавых убийц, порешивших ее мать, братьев, тетушку Петру и любимого деда. Конечно, Язон и Мета не могли долго скрывать от девушки свое истинное положение на пиратском корабле. На задаваемые в лоб вопросы приходилось отвечать почти честно, они лишь пытались вводить ее в курс дела постепенно, чтобы едва-едва пришедшая в себя внучка (или теперь уже дочка?) миллиардера не заболела опять или не наломала дров с присущим ей юношеским максимализмом.

Конечно, больше всего на свете Долли мечтала теперь вернуться на Зунбар к отцу. И путь к исполнению такой мечты лежал, разумеется, не через расстрел Моргана в его собственной каюте с театрально-истерическим воплем: «Умри, мерзавец!» Убедить в этой очевидной истине юную Долли оказалось не самым простым делом, но Язон справился в итоге с поставленной задачей. А вот потом было еще сложнее. Ведь требовалось объяснить, с чьей именно помощью они станут спасаться. Наскоро придуманная байка о том, как на ближайшей планете Язон поменяет свою часть добычи на право телепортировать Долли на ее родную планету показалась малоправдоподобной даже пятнадцатилетней девчонке, не утруждавшей себя особо изучением наук. Но ничего другого Язон предложить ей пока не мог. Ведь до прибытия на Джемейку его собственные планы представлялись более чем расплывчатыми.

– Ты задумал сложнейшую многоходовую операцию, изображаешь шпиона всех разведок вселенной, намерен едва ли не в одиночку победить целую планету и… именно в этот момент берешь под свою опеку какую-то приблудную девчонку! – однажды в сердцах сказала ему Мета со всей своею пиррянской прямотой и прагматичностью. – Нашел, как говорится, время и место.

Язон не нашелся, что ответить, хотя слушать такое было, конечно, обидно. Сказать, что так должен поступать каждый? Красивая благоглупость. Сказать, что ему стало жалко Долли. Слишком очевидная вещь. А потому тоже неправда.

Да ведь и Мета по-своему жалела Долли, она не меньше Язона привязалась к ней за эти дни и относилась уже почти как к дочери. Но шансов выбраться на свободу из пиратского плена в новом составе стало у них существенно меньше. И это было настолько очевидно, что порою действительно руки опускались от отчаяния.

Язон старался не соглашаться с Метой и объяснял ей, одновременно уговаривая самого себя, что если бы они не проявили твердости, если бы не отстояли перед Морганом своего права хоть на один благородный поступок, то, еще не долетев до Джемейки, превратились бы в законченных подонков и хладнокровных убийц.

– Это почему же?! – агрессивно интересовалась Мета.

– Да потому, что уже через день мы стали бы свидетелями междоусобной резни, в которой победил бы скорее всего недобрый памяти д'Олоне. У внезапно нападающего всегда больше шансов. А став здесь главным, он все равно потребовал бы тебя в жены. А дальше…

– Ну, что дальше? – спросила Мета с вызовом.

– Либо смерть, либо бесчестье. А с Морганом хотя бы договориться можно.

– А сели бы в этой междоусобице победили мы? – сделала Мета, как всегда, необычное предположение.

Язон думал ровно три секунды.

– Возвращаюсь к тому, с чего начал. В результате сей славной победы мы и стали бы законченными подонками, возглавив оставшуюся шайку бандитов. А вопрос об освобождении из плена отпал бы сам собою.

– Не убеждает, – пробурчала Мета.

Не мудрено: он и себя убедил недостаточно. Все это была, конечно, теория, если не сказать демагогия, и попытка самообмана.

В действительности Язона все эти дни мучила загадка: что же все-таки подтолкнуло его к, быть может, самому безумному поступку в жизни. Желание замолить грехи перед богом, в которого он никогда не верил? Желание покрасоваться перед любимой Метой, которая по определению не могла этого оценить? И то, и другое – чушь собачья! Так что же, всему причиной внезапно нахлынувшее нежное чувство к этой несчастной девочке, и ревность Меты небезосновательна? Или это обыкновенная проснувшаяся совесть? Ближе, ближе… Но не то.

Было еще нечто. Промелькнувшее, как комета по ночному небосклону и рухнувшее обратно в глубины сознания. Ведь было же какое-то странное ощущение, когда пьяный от крови Франсуа д'Олоне втаскивал рыжеволосую девчонку на корабль. Долли в тот момент еще могла идти сама, она двигалась как сомнамбула, как механическая кукла, у которой через секунду кончится завод толкающей ее вперед пружины, но яркие изумрудины глаз смотрели на Язона осмысленно. Да, он это точно помнит! И был удивительный всплеск в мозгу. Словно вся его телекинетическая (или какая там еще?) ему самому неподвластная энергия вдруг всколыхнулась мощной волной. И он почувствовал с остротой, доступной лишь экстрасенсу: что-то связывает его с этой девчонкой, он не имеет права бросить ее. Всплеск был могучим, но коротким. Понять он не успел ничего.

А потом Язон не раз пытался пробраться в сознание девочки. Ведь эту тайну нельзя было увидеть или услышать – только ощутить своим неведомым шестым чувством. И он пытался, как некогда в казино, концентрируя энергию на бесчувственных кубиках игральных костей. Пытался, но ничего не выходило. Эмоции, как и обычно, он читал безошибочно, но и только. Нечто глубинное и очень важное, хранящееся в этой юной головке, оставалось недоступным для него. Даже когда она заговорила, даже когда рассказала о себе, все что помнила. Даже когда они с Метой, частично доверившись ей, объяснили, что собираются работать на флибустьеров, но в собственных целях, что намерены отстаивать и впредь свой особый статус и на корабле, и на планете Джемейка, а потому ее, Долли в обиду ни в коем случае не дадут.

Психологический контакт установился между ними идеальный, а вот самый главный, сверхчувственный, по-прежнему никак не получался. Но Язон знал: что-то поможет ему, что-то должно произойти. И терпеливо ждал этого момента.

Раньше настал другой момент. Как всегда бесшумно и неощутимо вынырнули они из кривопространства и со слегка увеличенным тяготением начали тормозить. То ли спешили к какому-то конкретному времени, то ли это просто была традиции – на подлете к дому выдать экипажу полтора g, чтобы все утихомирились немножко и посерьезнели. Пираты, как успел заметить Язон, увеличенную силу тяжести переносили спокойно, тренированные были, но все-таки она была для них не родной, – это тоже чувствовалось. Так что Язон и сам старался не подать виду и Мете объяснил: полезнее будет изображать подавленность и вялость. Не надо Моргану знать, что Мета родилась и выросла при двойном g, да и Язон прожил не один год при таком тяготении. Во-первых, планет земного типа с подобной силой тяжести не так уж много в обитаемой вселенной, а во-вторых, вообще лучше скрывать свои козыри по возможности долго.

Трудно сказать, как именно Язон догадался, что они подлетают к Джемейке, но предположение оказалось абсолютно верным. Выяснилось это, когда Морган позвал к себе в капитанскую рубку всю троицу пленников.

– Следующая остановка – конечная, – сообщил он и счел нужным пояснить: – Так говорили в общественном транспорте на моей родной планете Казан. Знаете, что такое общественный транспорт?

– Привычка общаться с идиотами, Генри, делает твою речь порою очень утомительной от обилия в ней лишних вопросов и слишком подробных разъяснений.

Язон уже мог себе позволить разговаривать в Морганом в таком тоне. Морган поморщился, но в словесную дуэль вступать не стал, а сразу перешел к делу:

– В таком случае выслушайте, пожалуйста, необходимый краткий инструктаж. Вы пребываете на планету, носящую гордое имя Джемейка. Атмосфера азотно-кислородная, тяготение ноль девять g, солнечный спектр стандартный… Нестандартно другое. Планета живет по закону флибустьеров, и все жители строго соблюдают его. С полным текстом закона вы еще познакомитесь. А сейчас скажу о главном. Категорически запрещается воровать, потому что брать у своих – это величайший грех, а на Джемейке все – свои. По любым конфликтным вопросам следует обращаться в СС, Службу Справедливости. Если вы не успели обратиться и сгоряча кого-то убили, вами займется Суд Справедливости. И вынесет решение. За нарушение Закона вас могут посадить в яму или лишить головы. Об этом следует помнить. Кроме нас, флибустьеров, на планете живут буканьеры, витальеры и почти не привлекаемые к боевым действиям приватиры. Все категории населения равны перед законом. Флибустьеры, к которым вы будете временно или, скажем так, условно причислены, являются категорией высшей и пользуются некоторыми привилегиями, но лишь в отдельных случаях. Об этом вы узнаете в свое время. И наконец, еще одно. Последнее, но, быть может, самое важное. Перемещения граждан, а равно и чужестранцев по планете принципиально ни чем не ограничены. Но ни одна живая душа не имеет права покидать Джемейку без разрешения СМ, Службы Миграции. В вашем случае это будет означать – без моего личного разрешения.

Он помолчал, очевидно, вспоминая, что бы еще сказать, несколько раз переводил взгляд с приборной панели на внимательных слушателей и обратно, а потом, зевнув, добавил:

– Да и посмотрел бы я, как вы без этого разрешения станете улетать в космос…

Страшно довольный этой фразой, вдруг хохотнул, повернулся к пульту и нажал кнопочку под экраном гравитометра.

Гравитометр показал не диск небесного тела, как можно было предположить, а просто яркую точку в центре и расходящееся от нее свечение, плавно угасающее к краям. Не только Мета, но и Язон, слишком хорошо понимали, что это означает: картина ближних замеров гравитационного поля, то есть корабль уже фактически висит над поверхностью планеты. Подтвердил это и газоанализатор, показавший стремительное вхождение в разреженные слои атмосферы. Меж тем на всех прочих экранах, включая фронтальный, по-прежнему мерцало звездное небо, и даже электромагнитные датчики показывали абсолютное отсутствие сколько-нибудь заметных возмущений в пространстве.

– Так значит, ваша планета полностью экранирована от внешнего мира? – напрямую спросила Мета.

– Вы удивительно догадливы! – съязвил Морган. – Вот только бьюсь об заклад, что о таком экране, как этот, вы и не слыхивали никогда. Через него не только лучи, но и корабли не проходят, без моего личного разрешения.

И он, довольный, захохотал.

Мета не знала, что значит «биться об заклад», даже Язон схватывал лишь общий смысл этого архаичного оборота, но ни тот, ни другая не посоветовали бы главарю флибустьеров в его ситуации биться обо что-нибудь, скажем, головой. А вдруг этот заклад все-таки твердый? Ведь не с подобным, а скорее всего именно с таким же непроницаемым экраном они двое были знакомы лучше, чем кто-нибудь.

Только сейчас об этом стоило помолчать.

Морган очень быстро набрал на клавиатуре сложную комбинацию букв и цифр – возможно, как раз пароль, и уже в следующую секунду все экраны словно взорвались буйством красок, вспышками бегущих кривых, столбиками данных, яркими, словно рекламные открытки, видами на горы и море. Одновременно грянула бодрая мелодия и красивый юный голос запел на весь корабль:

Стихи были не ахти, но вместе с музыкой звучало это красиво. Во всяком случае, создавалось праздничное настроение. И в какой-то момент Язону причудилось, будто они просто посещают еще один курорт. Кассилия, Дархан, теперь Джемейка. Как это мило! Что у нас дальше по плану большого круиза? Ах, ничего? Как это ничего?!

«А вот так, Язон! – сурово ответил он сам себя, чтобы немножечко встряхнуться. – Именно здесь тебе велели остаться навсегда».

– Сэр Генри, – громко окликнул Язон, пытаясь перекричать музыку. – У вас тут наливают что-нибудь с приездом? Или такое событие отмечать не принято?

– Очень даже принято, – сказал Морган и заорал в микрофон: – Шампанского в рубку!

Глава 12

Как могут встречать пиратов? Известное дело. Либо как преступников: из засады, под прицел и всех вязать. Либо, как врагов: ураганным огнем и криками «No pasaran!» Либо, в конце концов, как героев – с цветами и оркестром. Раз уж к себе домой прилетели. Оказался четвертый вариант. Их встречали как высших лиц в государстве, но без торжеств – спокойно, буднично, по-деловому. А флибустьеры с «Конкистадора» и являлись верховной властью на Джемейке.

Под ярко-голубым небом, по которому лениво проплывали маленькие пушистые облачка, было тепло, но не жарко. Казалось, уже на взлетном поле пахнет морской солью, экзотическими цветами и фруктами. Огромная надпись над зданием терминала извещала вновьприбывших, что их корабль причалил в космической гавани с помпезным названием Порт-Король, или, может, точнее – Королевский Порт. Очевидно, от дарханцев заразился Язон страстью к переводу географических названий.

– А столица у вас называется Город-Король? – в шутку поинтересовался Язон.

Шутка получилась неудачной. Главный город назывался именно так – Король-город или Корольград.

А едва они успели оценить ласковый климат и вдохнуть местных ароматов, как свежий воздух оказался сильно подпорчен выхлопами поданного к трапу скромного кортежа из семи машин. Весьма архаичного вида колесные устройства предназначались только для высшего руководства, остальным флибустьеры полагалось добираться до города самостоятельно. Пленников (или теперь уже правильнее было говорить «гостей»?) Морган пригласил в свою машину и, кроме молчаливого шофера с грубым, иссеченным шрамами лицом, в ней не было больше никого. Высокую честь оказал им троим предводитель пиратов.

Особенно сильное впечатление это произвело на юную Долли. Она, быть может, впервые после кошмара в космосе сумела совладать с чувством страха и всерьез ощутила, что в ней видят теперь не только жертву, не только кусок аппетитного мяса для какого-нибудь насильника-людоеда, но и личность. Ее уважали! И Долли настолько осмелела, что решилась задать вопрос самому Моргану:

– Сэр Генри, а вот эти господа на автокатах за окнами нашего вуатюра оберегают нас от террористов?

– Нет, что ты, детка! – улыбнулся Морган. – У нас не бывает террористов. Это просто традиция такая – сопровождать лидера.

– Тогда почему на них такие круто защищенные комбинезонож?

– Тоже традиция, – буркнул Морган, явно давая понять, что сворачивает эту тему.

Долли в своей милой манере продолжала подпускать в речь всякие странные словечки, надерганные из многих языков. Язон-то в силу своего давнего увлечения лингвистикой понимал ее отлично, а вот теперь выяснялось, что и Морган не слишком отстает по этой части. Во всяком случае, он не переспрашивал, о чем идет речь.

Людей, сопровождавших машину главаря Язон, конечно, предпочел бы назвать эскортом мотоциклистов (так их, по крайней мере, звали на Кассилии), но автоход – тоже слово неплохое. А вот эсперантское окончание в слове «комбинезоны» – это уж, разумеется, чистый выпендреж. Кстати, никакие это были не комбинезоны, а натуральные скафандры высшей защиты. И Язон сильно усомнился, что террористов на планете совсем не бывает. «Но раз уж Моргану так хочется, не будем затрагивать больной вопрос», – подумал он.

Ехали они по плохонькой, с потрескавшимся покрытием дороге. В густой зелени деревьев и кустарника по обочинам легко мог спрятаться хоть маньяк-одиночка, хоть целая организованная шайка, задумавшая покушение на главного пирата. А уж желающих занять его место наверняка было немало. Это они успели заметить еще на корабле, так что нечего им теперь мозги вкручивать – даже девчонка не очень-то верит словам Моргана. А к тому же Язон сразу заметил, что очень просторный и комфортабельный внутри автомобиль снаружи был чудовищно чадящим и гремящим: варварский керосиновый движок, тяжелая броня, скорость только за счет мощности, но не легкости – типичные приметы военной техники, а вовсе не прогулочного экипажа.

Довольно скоро выяснилось, что практически весь личный и общественный транспорт на Джемейке устроен примерно так же. Не то чтобы и остальных жителей планеты подстерегало несметное множество опасностей (хотя не без этого – и головы рубили тут, и постреливали бывало, и бомбы бросали), но главное – пираты, привыкшие выходить в космос только на боевых кораблях оставались верны своим пристрастиям и здесь, на Джемейке.

Другой странной особенностью оказалось то, что несмотря на значительные размеры главного континента, воздушные средства сообщения были здесь категорически запрещены законом, и даже простенькие универсальные космошлюпки использовались только официальными организациями да и то в самых исключительных случаях. Для не очень принятых на Джемейке путешествий на дальние расстояния существовало две монорельсовых дороги с магнитной подвеской, пересекающих материк в перпендикулярных направлениях. Да еще весьма неплохо развит был на планете морской транспорт. Различного размера суда и суденышки совершали пусть и редкие, но регулярные рейсы между континентом и многочисленными островами, разбросанными вокруг по всему западному, как его называли, полушарию. Восточный же материк на другой стороне планеты представлял собою огромную пустыню в центре, окаймленную горными массивами вдоль всего побережья. Вершины, вздымавшиеся над морем на пять, семь, а то и больше тысяч метров, никто никогда не покорял, а заниматься орошением пустыни тем более никому не приходило в голову. В общем, материк на востоке оставался необитаем. Интересовал он флибустьеров ни чуть не больше, чем две ледяных и заснеженных полярных шапки.

Собственно говоря, только тепличный, уютный, плодоносящий западный континент и назывался Джемейкой. Остальная суша проходила под условным именем Дикий Восток, и туда даже не летали и не плавали.

Все эти транспортно-географические подробности гости планеты узнали непосредственно от Генри Моргана, охотно развлекавшего их всю дорогу, после того как Язон изящно перевел разговор на новую тему, задав достаточно дурацкий вопрос:

– Порт – король, город – король. А ты, Генри, тоже здесь король?

– Нет, – сказал Морган, у нас не королевство. Я просто главный тут. Официальной должности толком не имею. Так, что-то вроде – начальник СК – службы координации. Иногда еще меня величают Навигатором. А вообще, я просто лидер, и этим все сказано. Меня знают все. Дисциплина у нас предельно жесткая. В моем подчинении – начальники других служб. В их подчинении – капитаны кораблей и командиры звеньев. Дальше – просто флибустьеры. Об остальных сейчас не говорю. Вот так. И каждый знает свое место, каждый понимает, что ослушаться нельзя – ни меня, ни флибустьерского закона. Чем это кончается, вы уже видели. Зачем мне быть королем? Монархизм – ведь это глупость полнейшая. Как можно каких-то недоносков волею Бога возводить на трон? Любому государству требуется настоящий лидер, а не потомок древнего рода, который тащит за собою груз тысячелетнего маразма, условностей и бюрократии. Мы все это хозяйство благополучно сбросили с корабля современности. А что касается названий, плевать мы на них хотели. Названия городов и прочего остались от шпанцев, тех самых, длинноносых. Они сюда прилетели еще во времена Великой Экспансии и деградировали тут до рыцарских турниров, дрянного самогона и бань, которые топятся по-черному. Впрочем, некоторые оказались поумнее, вроде нашего Эрика Кортеса, влились в коллектив. Шпанцы тоже разные бывают. Главное – чувствовать себя свободными. И вот с такими, настоящими(!) людьми мы здесь культуру подняли на недосягаемую высоту, потому и живем богато.

– А почему не осваиваете новые земли на Востоке? – полюбопытствовал Язон.

Вот тут Морган и рассказал вкратце о географии и транспорте.

– Какие же это земли? – закончил он. – Пески да скалы!

– А как же разведка полезных ископаемых?

Лидер-навигатор только рукой махнул:

– Себе дороже искать там что-нибудь. Я быстрее доберусь до дарханского урана, чем найду хоть что-нибудь в этой проклятой глуши. Мы – свободно плывущие, Язон! Ты забыл? Зачем нам в земле ковыряться?

Но оказалось, что на Джемейке все-таки ковыряются в земле, причем довольно много и разнообразно. Правда, об этом Язон и Мета узнали несколько позже. А в тот момент дискуссия об экономике не получила продолжения, потому что правительственный кортеж как раз въехал в город.

Мостовые королевских улиц были столь же неподходящими для автомобильного движения, сколь и шоссе, ведущее из космопорта – подбрасывало на сиденьях изрядно. Но к этому они уже начали привыкать.

И вот на первом же посту СД – службы дорог – вся колонна остановились, и гостей попросили пересесть в заранее вызванную персональную машину. Морган велел им записать на всякий случай номер своего браслет-телефона, называемого здесь для краткости просто браслетом, и, естественно выдал каждому (даже Долли) такой же аппарат связи. Устройства эти были существенно мощнее давешних внутрикорабельных передатчиков. Работали они, очевидно, в диапазоне радиоволн, а для наибольшей эффективности вместо ионосферы использовался, надо думать, тот самый пресловутый экран.

«Ладно, к разговору об экране мы еще вернемся, – подумал Язон. – А сейчас, конечно, не время».

Оставив гостей на попечение водителя, Морган отправился прямиком в центральный дворец для решения оперативных вопросов и подготовки выступления по телевидению. Язону и Мете предлагалось пока обживаться в новом доме и отдыхать. Надо же! Их везли даже не в отель, а в специально выделенную квартиру. Долли, разумеется, тоже поселили с ними, для девушки предусмотрена была отдельная комната. Что ж, действительно как на курорте.

Водитель вопреки ожиданиям не остался в качестве конвоира, а, продемонстрировав гостям их апартаменты и выдав ключи, практически сразу исчез. Впрочем, это не помешало ему вежливо попрощаться и даже приятного отдыха пожелать. Язон и Мета многозначительно переглянулись, едва за флибустьером закрылась дверь. Конечно, они оба понимали, что все не так просто, что тем или иным образом за ними продолжают следить. Просто держат теперь не в зоопарке, а заповеднике, как очень ценных зверей, которым полагается создавать условия, близкие к естественным, для наилучшего сохранения экстерьера и наименьших психологических травм.

Они молча походили по комнатам, поглядели в окна, потрогали все руками, рассмотрели обстановку повнимательней. Ничего особо интересного не заметили. Очень многое зависело от того, как они теперь поведут себя, и первую фразу Мета решила доверить Язону. Да, эту первую фразу, причем не самую удачную, могла выдать и Долли, но девушка, глядя на своих старших товарищей и помня, из какой безнадежной ситуации они спасли ее, сообразила, что лучше помолчать.

– Долли, – произнес наконец, Язон, – побудь немного здесь, а нам с Метой надо чуть-чуть прогуляться по улице.

В глазах девушки мелькнул страх. Нет, не такой безотчетно жуткий, какой еще несколько дней назад держал в своих черных тисках ее разум и память. Это был лишь слабый отголосок уже побежденного кошмара, но Язон поспешил добавить:

– Мы оставим тебя совсем ненадолго. Честное слово. Разбери вещи, отдохни с дороги. Я уверен: здесь тебе ничего не грозит. Ну а на всякий случай, – добавил он с улыбкой, – я ведь учил тебя стрелять из пистолета.

– Хорошо, – кивнула Долли, успокаиваясь.

И тогда Язон снял с запястья браслет связи, одними лишь глазами предлагая Мете сделать то же самое, и они быстро вышли за дверь. На лестнице он шепнул ей: вот теперь давай быстро все обсудим. Первым говорю я. Нет возражений?

Возражений не было. Они уже шли вдоль домов, и Язон излагал ей свои мысли очень быстро, но не жалел при этом времени на четкие паузы и нумерацию тезисов. Он хотел, чтобы Мета как можно лучше запомнила все что он сейчас скажет. Ведь пирряне – это народ привыкший читать не пространные философские труды, а краткие инструкции: по эксплуатации, по технике безопасности, по выживанию в нечеловеческих условиях. Хорошая инструкция всегда краткая и всегда разбита на пункты. Хоть Мета и жаловалась ему когда-то, что не любит подобного занудства в разговоре, сейчас приходилось общаться именно так.

– Первое, – говорил Язон. – Морган уже не видит в нас врагов, он видит в нас конкурентов. Второе. Предоставленные сами себе, мы, по его мнению, придумаем новые способы добывания денег. Третье, если мы не докажем после, что нужны ему и впредь, он может улететь, оставив нас тут, или попросту убить. Четвертое. Уверен, что вполне реально удрать отсюда самостоятельно, думать надо и об этом. Но гораздо интереснее улететь вновь вместе с командой Моргана и заманить его в ловушку где-то в космосе. Пятое и, наверно, главное. Необходимо понять ситуацию с межзвездной связью. Ведь без помощи друзей мы скорее всего не победим. И наконец, шестое. Пока я намерен изучить и разрушить систему, положенную в основу этого мира. Помнишь, как я поступил с Темучином на Счастье.

– Помню, – сказала Мета. – Но Морган – не Темучин. Перед ним у тебя нет преимущества в знании истории Старой Земли и галактики. По-моему, он тоже все это знает. Да и какая у них тут система? Жрут, пьют и грабят – вот и вся система. Ничего из этого не выйдет, Язон.

И так она это решительно сказала, что в первый момент Язон ощутил безнадежность. Интуиция Меты зачастую оказывалась посильнее его собственной. Но потом зло взяло: «Как это у меня, Язона динАльта, ничего не выйдет?! Нет уж, самоуверенная пиррянка, что бы ты там себе не думала, а я пройду этот путь до конца!»

– Некогда сейчас спорить, – сказал он вслух. – Просто выслушай теперь мой план действий. Тоже по пунктам, извини. Первое. Идти к Моргану и четко выяснять свои права. Второе. Узнать как можно больше о Джемейке и о ближайших намерениях флибустьеров. Третье. Найти внутренних врагов Моргана и установить с ними контакт. Четвертое. Постепенно посвятить Долли во все наши планы. Пятое. Никуда не торопиться. Время пока работает на нас. Шестое…

Они шли, произвольно меняя направление, почти наугад, стараясь главным образом находить как можно более пустые улицы, причем, желательно те, которые, судя по резко понижающемуся рельефу, вели к морю. Язон хотел проверить все сразу. Слушают ли их? С помощью чего слушают? Приставили к ним живого человека (много человек) или следящие автоматы? Насколько профессионально все это выполняется, то есть сумеет ли он выявить «хвост», а затем и оторваться от него. Ну а помимо проверки, действительно не терпелось обменяться с Метой первыми впечатлениями и высказать свои пожелания. Пусть хоть так, в виде этих торопливых тезисов. На долгое обсуждение времени им могли и не отпустить.

Он почти угадал. Когда был сформулирован пятый по счету пункт плана, а шестой лишь обозначен, и вдалеке над домами, шпилями церквей и кронами деревьев мелькнула, наконец, яркой просинью узкая полоска моря, кто-то вежливо окликнул их сзади:

– Сэр Язон! Мадам Мета!

Человек был в форме сотрудника СД – службы дорог, лицо – незнакомое, пот катил с него градом, а говорил он запыхавшись от долгого преследования:

– Умоляю вас, не идите так быстро. Остановитесь, пожалуйста, выслушайте меня!

Все было вежливо, культурно, пришлось остановиться.

– Друзья мои, сэр Генри Морган лично просил вас не оставлять дома браслетов. Вы можете понадобиться ему в любую минуту.

И посыльный «эсдэшник» протянул им пару аппаратиков.

– Вы заходили к нам? – с откровенным испугом в голосе поинтересовался Язон, мигом представив себе, какого страху натерпелась Долли при появлении в квартире незнакомого мужчины.

– Да нет же! Как можно? Я принес вам новые браслеты. На всякий случай.

– Как это мило! – оценил Язон, принимая передатчики. – Спасибо.

– Не за что, друзья мои, – расплылся в улыбке необычайно любезный «эсдэшник» и быстро смешался с толпой.

Они все-таки прогулялись до моря, так просто, чтобы выяснить кратчайшую дорогу и попутно начать выполнение пункта «два» плана Язона, то есть приступить к изучению планеты. Говорили о том, о сем, обсуждали людей, дома, погоду. А на обратном пути и вовсе молчали.

«Ну что ж, теперь, по крайней мере, со слежкой и прослушкой все ясно, – думал Язон. – Вот только я не собираюсь мириться с подобным положением. Сегодня же пойду к Моргану. Необходим очень серьезный разговор».

В какой-то момент он даже хотел выйти на связь с лидером флибустьеров немедленно, еще в присутствии запыхавшегося посыльного, но подумав, не увидел в этом смысла, да и вообще не хотелось разговаривать с улицы – не расслышишь еще чего-нибудь важного, будешь потом локти кусать. Но вернувшись в дом, Язон сразу набрал номер, который уже выучил наизусть, хотя ни разу не звонил по нему.

– Приемная начальника СК, – тут же отозвался из браслета приятный женский голос. (Любили они сокращенные названия своих служб. Привычка к конспирации, что ли?) – Навигатор сейчас занят. Что бы вы хотели передать ему?

«Вот так, – подумал Язон. – Значит, Морган переключает номер своего браслета на секретаршу, а мы, стало быть, должны таскаться с его дурацкими аппаратиками даже из туалета в ванную. Да, брат, рано ты возомнил себя компаньоном и конкурентом, ты пока еще все-таки пленник».

– Я хочу говорить с ним лично, – предпринял он последнюю отчаянную попытку. – Это Язон.

– Я вас узнала, мистер динАльт, – меланхолично сообщила секретарша (Интересно, каким образом она его узнала?). – Не желаете поговорить с кем-нибудь из заместителей Навигатора?

– С сэром Тони Ховардом, если можно, – предложил Язон.

– Минуточку. Я попробую вас соединить с начальником СС-2.

– Простите…

– Мистер Ховард является руководителем Службы Снабжения, СС-2, а СС-1 – это Служба Справедливости.

– Спасибо за информацию.

И тут браслет радостно взревел голосом Ховарда:

– Язон, дружище! Что ты дергаешь нашего шефа по пустякам? Остынь, отдохни, выпей чего-нибудь, хочешь вместе пойдем по бабам? Будет весело.

Ховард был пьян, но кажется, как раз в том градусе, когда добродушие еще не перешло в агрессивность.

– Тони, я никого и никогда не дергаю по пустякам, – сказал Язон, оставляя без внимания вопрос с выпивкой и бабами. – Мне действительно срочно нужен Морган.

– Ну, извини, друг, сегодня он тебя не примет. Я тебе зуб даю. Только завтра утром.

Похоже, Ховард знал, что говорит, и Язон сменил тему:

– Послушай, главный снабженец, а могу я попросить тебя выделить мне машину без шофера? Твоей власти, Тони, будет достаточно для этого?

Последнюю фразу он добавил специально, чтобы зацепить самолюбие Ховарда.

Тот попыхтел в микрофон секунд шесть или семь, а потом буркнул:

– Нет проблем, машину сейчас пригонят.

Автомобиль оказался поскромнее, чем тот, на котором ездил Морган и даже чем тот, на котором их привезли сюда, но внутри все равно было уютно, а снаружи все равно была броня и чадящая выхлопная труба – пиратский автомобиль.

Они втроем поколесили по городу. Язон специально сделал несколько кругов по одним и тем же местам. Если вдруг спросят – он же здесь впервые, и вообще ездит бесцельно, как турист-ротозей. Однако сказать наверняка, была ли за ними слежка, он так и не сумел. Либо следили настоящие профессионалы, либо в этом просто не видели смысла: и браслеты и сама машина могли легко пеленговаться из любой точки. Второе было вероятнее, ведь не ожидал же Морган от Язона внезапных и резких телодвижений, угрожающих планете и ее хозяину лично.

А Корольград оказался необычайно красив в архитектурном отношении. Внешний вид жилых зданий, торговых лавок и величественных храмов с островерхими крышами напоминал о тех временах, когда ничего сложнее ткацкого станка и гончарного круга люди еще и в глаза не видели. Морган потом объяснил им, что так оно и есть: все дома не только в столице, но и вообще на Джемейке построены ее предыдущими обитателями – шпанцами, чья цивилизация не только электричества, но, кажется, даже огнестрельного оружия не имела. Однако, завоевав планету, флибустьеры сочли более разумным приспособить старинные крепкие дома под современные коммуникации, нежели чем вбухивать огромные средства и силы в строительство современных небоскребов из стеклостали и легких композитов. Зачем? Здесь и так совсем неплохо.

И действительно было неплохо. Ведь они уже успели узнать, что обсыпающиеся снаружи тысячелетние стены не мешают отделывать квартиры внутри, как номера-люкс на Клианде. Бытовая техника соответствовала современному галактическому стандарту и даже встречались некоторые новинки, вроде самораскрывающихся стен, с какими пришлось впервые познакомиться на борту «Конкистадора». Причем, как выяснилось, подобное оснащение жилищ служило достоянием всех категорий населения, а не только высшей, к которой условно приравняли Язона и Мету.

Наконец, экскурсия по городу несколько утомила их, Язон выехал на приморское шоссе и, отмотав добрых десять километров, нашел пустынный кусок побережья. Тогда они оставили машину у обочины, швырнули браслеты на сиденья, и пошли к воде. Погода портилась. Поднимался ветер, свинцовые тучи наползали из-за горизонта. А над еще не слишком бурными волнами низко-низко летали большие черные птицы с белыми клювами, странно загнутыми вверх. Никого не было рядом, ни машин ни людей. Но почему-то уже совсем не хотелось разговаривать на секретные темы. Мета и раньше не отличалась разговорчивостью, а Язон вдруг ощутил себя в крайне нелепом, несвойственном ему положении. Морган отпустил его, ничего не объяснив, ничего не приказав, ни о чем не попросив даже. Иди, мол, Язон, гуляй, все равно бежать тебе некуда. А Ховард еще советовал по-доброму напиться и с местными девками куролесить. На радость Мете. Очевидно они ждали, что он начнет делать глупости.

Что ж, значит пока он ничего делать не станет. Просто будет убивать время, думать и ждать. А потом, когда полностью усыпит их бдительность и одновременно заработает по-настоящему высокий авторитет, вот тогда возьмет, да и убьет Моргана. В конце концов, почему бы самому Язону не взять всю власть на Джемейке в свои руки и не сделать эту планету еще одной колонией Пирра? Да нет, чепуха это все. Так не получится.

Размышления прервала Долли.

– Простите, но хоть здесь-то мы можем говорить обо всем? – спросила она робко.

– Да, девочка, – грустно сказал Язон. – Я знаю, о чем ты хочешь спросить. Но пока не смогу тебе ответить. Мы непременно выберемся отсюда, Но на это может уйти месяц или целый год. Ты должна привыкнуть к жизни на Джемейке, познакомиться с кем-нибудь, найти себе занятие и вновь научиться радоваться. Нельзя быть печальной целый год. Даже месяц.

– Нельзя, – согласилась Долли, – но я хотела спросить, то есть сказать совсем о другом. Вот вы сейчас подумали, что хорошо бы убить Генри Моргана и захватить тут власть, а потом отбросили эту идею, как нелепую. А я думаю…

– Ты умеешь читать мысли? – перебил Язон, резко оборачиваясь к ней.

– Иногда, – скромно потупившись ответила Долли. – И не у всех. Но однажды я здорово помогла папе, прочитав мысли одного из его конкурентов по бизнесу. Теперь я хочу помочь вам.

– Лихо, – оценил Язон. – И что же ты думаешь по поводу Генри Моргана?

– Его надо убить, – сказала Долли по-взрослому жестко и сухо. – Но прежде давайте я почитаю его мысли.

– Принято, – кивнул Язон. – Завтра же берем тебя с собою. А вот скажи, отчего зависит твоя способность к телепатии?

– Не знаю, – она задумалась. – Я иногда сама пыталась понять, отчего. Но, понимаете, оно вдруг накатывает, как маль, малессере… болезнь, как тошнота, и я становлюсь альтер, другой, я вижу изнутри, я слышу много голосов сразу, бывает очень трудно сосредоточиться, в такие минуты мне вообще очень тяжело…

В языке Долли встречалось много разных романских словечек, очевидно такова была особенность меж-языка на зунбаре. Многие из них легко понимались без перевода, но когда девушка нервничала, непонятных слов в ее речи становилось больше, и она пыталась сама подбирать общедоступный эквивалент…

Вдруг глаза ее заблестели от слез.

– Понимаете, я только знаю, что когда случилось это… ну, после того, как я, как меня… – она всхлипнула, но справилась с собою. – Понимаете, мне кажется, я стала лучше читать мысли.

– Это хорошо, – сказал Язон. – А я ведь сразу почувствовал, что ты совсем не простая девочка. И этот наркоман Монбар не случайно назвал тебя ведьмой. Мета, ты слышишь, о чем мы говорим?

Мета шла в двух шагах перед ними и почему-то не оглядывалась, а море шумело все сильнее.

– Слышу, – сказала она.

Остановилась, повернулась, долго смотрела в глаза Язону.

– Читайте мысли у кого угодно. Двигайте кубики по столу. А когда настанет время убивать, позовете меня. Ладно?

– Ну, зачем ты так? – развел руками Язон.

«Неужели она все-таки ревнует?» – мелькнуло в голове.

А Мета вдруг вскинула правую руку и тремя точными выстрелами сразила трех черных птиц над морем. Остальные с удивительной для их габаритов резвостью разлетелись во все стороны, оглашая окрестности противным низким курлыканьем.

– Зачем вы убиваете птиц, Мета? – обиженно поинтересовалась Долли.

– Не зачем, а почему. Если мы тут в ближайшие дни не займемся делом, я перебью всю живность на этой проклятой планете.

– Не надо, Мета, – попросил Язон.

И тут их снова окликнули. От шоссе в сторону берега спешил очередной сотрудник СД, стройный, подтянутый, в яркой красивой форме.

– В этих животных нельзя стрелять! – начал он кричать еще на ходу.

Мета равнодушно обернулась.

– А вот в это животное, – спросила она, направляя пистолет в грудь «эсдэшника», – можно?

Наверно, развитие чувство юмора не входило в программу подготовки местных блюстителей порядка на дорогах.

– Убийство сотрудника СД при исполнении служебных обязанностей карается согласно пункту двадцать шесть закона флибустьеров…

– Остынь, парень, – перебил его Язон. – Она просто пошутила. Скажи лучше, тебя Морган послал?

– Да, конечно. Он просил вас надеть браслеты и не снимать их больше нигде.

– И ты принес нам три штуки новых?

– Нет, это ваши старые. Вы оставили их в машине.

– Спасибо, сержант, – сказал Язон.

– Старший сержант, – поправил тот.

А Мета взяла, и выстрелила в сердцах еще раз. Нет, уже не по птицам. И не по человеку, конечно. Она разнесла в клочья маленькое торопливо бегущее по песку членистоногое, похожее по форме на дистанционный пульт от многофункционального робота.

Глава 13

Утром Язон набрал номер на браслете, едва проснулся, удачно застал Моргана на рабочем месте и сразу взял быка за рога:

– Генри, объясни, как к тебе попасть. Мы приедем прямо сейчас.

– Во-первых, не прямо сейчас, а самое раннее – через два часа, – резко осадил его Морган. – А во-вторых, кто это – мы?

– Генри, ты с ума сошел! Мы же не оставляем девочку одну надолго.

– Вот и не оставляйте. Мета будет с ней, а ты приедешь ко мне.

Тон Навигатора был практически приказной, и спорить казалось бессмысленным. Но Язон все-таки попробовал:

– Генри, но ведь я еще на корабле объяснял тебе, как важно нам разговаривать всем вместе.

– На корабле все было по-другому. А сейчас мы будем общаться один на один. Заодно и объясню тебе роль женщин в нашем мире. Жду через два часа. Дорогу объяснит секретарша.

– Вот так, – сообщил Язон, садясь завтракать. – Поеду к нему один. А вы уж тут не скучайте.

Завтрак, кстати был великолепен, ведь продукты, заполнявшие холодильник в их квартире, оказались все отличного качества.

Дожевав первый бутерброд, Язон взял салфетку и написал на ней: «Чтение мыслей пока отменяется». Мета взяла у него ручку и ответила тем же способом: «Тогда давай сразу убивать этого гада». Настала очередь Долли, и она приписала под словами Меты: «Поддерживаю и одобряю».

«Ну вот, к ней чувство юмора уже и вернулось!» – с удовлетворением подумал Язон.

После завтрака он закурил и, скомкав «переговорную» салфетку, сжег ее в пепельнице. Все трое улыбались, как заговорщики. Настроение было отличное.

Ночью прошел сильнейший ливень с грозой, а теперь вновь сияло солнце, пахло свежестью и цветущими деревьями, ветви которых заглядывали прямо в открытые окна.

– Ну, вот что, Язон, у тебя назрели некие вопросы, я знаю. И все-таки сначала изволь выслушать меня, каким бы многословным я тебе ни казался.

Морган ходил по своему огромному кабинету в северном крыле королевского дворца и попыхивал трубкой.

– Мета твоя – отличная баба. Пусть работает с нами, пусть воюет – нет вопросов. И из девчонки этой – Долли ее зовут, правильно? – тоже можно полезного человека вырастить, если как следует воспитывать. Ради Бога, я тебе не запрещаю. Но сейчас, Язон, мы будем говорить о делах. А о делах должны говорить только мужчины. Так у нас заведено. Ты ведь уже понял, наверно, флибустьерский закон запрещает нам жениться. На Джемейке много женщин, не принадлежащих никому. Мы можем жить с любою из них одну ночь, одну неделю, да хоть один год, но мы не должны владеть женщинами. А если флибустьер решает связать свою жизнь с одною единственной подругой, он перестает быть флибустьером. Нет, его не будут за это казнить, он просто станет называться буканьером, витальером или даже приватиром, если вдруг решит возделывать землю и разводить скот. Но даже витальеры и буканьеры, уходя в космос, оставляют своих жен здесь. Женщинам не место на кораблях.

– А как же Мадам Цин? – не мог не спросить Язон.

– Мадам Цин – это редчайшее и величайшее исключение. Но она не просто женщина, – он замялся, – даже не совсем женщина. Ее ведь мужчины в обычном смысле не интересуют. Она удовлетворяется, когда пытает и убивает их.

– В каком смысле удовлетворяется, – решил на всякий случай уточнить Язон.

– Во всех смыслах, – перечеркнул Морган его сомнения. – Но она потрясающий боец и мы берем ее с собою всегда. Вот только к руководству стараемся не допускать. Нельзя бабам стоять у руля, Язон, ну, нельзя! Это абсолютная истина. Да слышит меня Бог в эту минуту. Все. Теперь можешь задавать свои вопросы.

– Вопрос первый, – объявил Язон. – Что ты намерен делать дальше?

– Да ничего особенного. Отдохнем немножко, и с новыми силами – в бой! Дэвис уже разработал интересный маршрут. Караччоли предложил встречный вариант – одну богатенькую и плохо защищенную планетку. Пока думаем, обсуждаем.

– Прекрасно, – похвалил Язон. – Но ты меня кажется не понял. Я ведь спрашивал, что ты собираешься делать вместе со мной.

– Я тебя отлично понял, приятель. Но ты же не хочешь вместе со мною чистить торговые корабли и громить братьев наших меньших на недоразвитых планетах. Тебе же это скучно. Я правильно излагаю? Так вот. Ты и придумай, чем заняться. Иначе, зачем я тебя тащил сюда. Гулять вдоль берега моря ты мог бы и на Дархане.

– Вот так ты ставишь вопрос?

– Только так. И торопиться, друг мой, совсем не обязательно. Я улечу за добычей, снова прилечу, а ты тут пока побудешь, поразмышляешь. Хорошую идею надо долго вынашивать.

– Согласен. Однако, чтобы вынашивать хорошую идею, нужны еще и хорошие условия.

– Что ты имеешь ввиду? – вскинулся Морган.

– А то не понимаешь! Я тебе не костолом, я – человек творческий, и не могу работать, когда за мною постоянно шпионят и прослушивают каждую фразу через эти дурацкие браслеты.

– Ну, Язон, – Морган как бы даже успокоился. – Не стоит обижаться на такие мелочи. Слежка – это просто охрана, для твоей же безопасности. А прослушка – сам понимаешь, нам дорого всякое твое слово. Вдруг ты что-нибудь такое гениальное скажешь, да сам и забудешь. А тут пожалуйста: у нас все ходы записаны.

Язон улыбнулся уважительно, мол, ладно, хитрюга, не буду я с тобой пикироваться – смысла нет. Лучше сразу выдвинуть ультиматум.

– Пусть так, – сказал он, – но если эту трогательную заботу обо мне не упразднят уже сегодня, я буду готов служить твоей планете только в качестве простого бойца. Во флибустьеры, сам понимаешь, пойти не могу – женат. Значит, просто витальер, или кто там – буканьер?

– Погоди, – спросил вдруг Морган. – Ты в храме венчался с женою своей.

– Нет, а что?

– Ну, тогда считай, что ты не женат.

– Извини, Генри, женат, не женат – по рукам Мета не пойдет, да и мне все ваши девки как-то не интересны, так что…

– Да я не об этом, чудак ты человек! Давайте вы у нас обвенчаетесь.

– Крайне любопытное предложение! – удивился Язон. – Я подумаю. Но только ты не дал мне ответа, Генри.

– А это я просто время тяну, думаю, – простодушно объяснил Морган. – Хотя чего тут думать-то, на самом деле. Конечно, я вынужден принять твои условия. Ведь мне же новые идеи до зарезу нужны.

– Хорошо, – подытожил Язон. – А мне в таком случае нужны идеи старые. Понимаешь, я должен знать про вас, если не все, то почти все. Я не претендую на знание секретных рычагов управления. Но мне надо знать в подробностях, как вы дошли до жизни такой. Более подробно, чем ты рассказывал, Генри. Мне надо знать с доскональной точностью ваши технические, экономические, военные возможности. Иначе я буду предлагать нереальные проекты или, как говорится, изобретать велосипед.

– Какой велосипед? – не понял Морган, и Язон подумал: «Ну, наконец-то я обскакал тебя в эрудиции!»

– Это такое двухколесное транспортное средство без двигателя, с ножным приводом. Придуман очень давно, и изобретать его вновь предельно глупо. Надо просто знать, что такое изобретение было.

– А-а-а, – глубокомысленно протянул Морган.

– Короче, мне нужен доступ к вашим архивам, – завершил Язон.

Морган грустно улыбнулся.

– Какие могут быть архивы у бандитов? Подумай. Мы стираем из памяти корабельных компьютеров даже маршруты самых последних полетов. Мы нигде не записываем настоящих имен тех, кто вливается в наш коллектив и становится флибустьером. Флибустьеры носят старинные ритуальные клички, происходящие по преданию еще со Старой Земли.

– Стоп! – решительно сказал Язон. – Кто дает вам эти клички? Уж не капелланы ли?

– Конечно, капелланы, они разыскивают их в старинных книгах.

– Та-а-ак! Но если я правильно понимаю, капелланы – это простые бывшие пираты, перешедшие здесь на спокойную работу.

– Да, – согласился Морган, – как правило буканьеры, переставшие воевать в связи с увечьями или другими неприятностями.

– Тогда откуда же у них старинные книги? Неужели в звездных походах награбили?!

Язон увлекся, он развернул натуральный допрос, и вел его поистине с вдохновением.

– Зачем награбили? – словно бы даже обиделся Морган. – Ведь в прежние времена на Джемейке было много старинных книг, но читал их здесь только один человек. А уж потом они стали обязательными во всех церквах.

– Как звали этого человека?

– Старик Сус…

Морган выпалил это странное короткое имя и тут же картинно прикрыл рот ладнью, мол, вот старый дурак – проболтался! Не мог он проболтаться. Слишком хитер. Что-то совсем другое означал этот странный жест.

– Та-а-ак, – еще раз протянул Язон, довольно потирая руки, – вот теперь ты уже помогаешь мне работать, Генри. Весь архив-то, оказывается просто в твоей голове. Про Старика Суса мы уже слышали однажды. Он что-то такое важное перетащил с Тортуги на Джемейку, потом заложил эту штуковину в банке, тогда вы и зажили как люди. Правильно я помню? Так может, это и были старинные книги?

– Нет, Язон, это был аукснис жверис.

– И что же это за жверис такой?

– Не надо, Язон, разделять эти слова. Нехорошо это. Не к добру, – проговорил Морган очень серьезным и даже зловещим голосом.

– Извини, – сдал назад Язон. – Повторяю вопрос: что такое аукснис жверис?

– Не знаю, – честно признался Морган, то есть похоже было, что честно. – Этого никто не знает. Это – таинство.

– Чушь какая-то! – пробормотал Язон. – Как можно таинство в банк закладывать под проценты?

– Очень просто. Для таких, как Уэйн, просто нет ничего святого.

– А для вас есть? – удивился Язон.

– Конечно, есть, – потупился Морган.

Вот таким Язон его еще ни разу не видел. Неужели удалось, наконец, отыскать слабое место у этого бесстрашного и безжалостного предводителя флибустьеров. Так значит, надо давить и давить в найденную точку.

– Ответь мне: Старик Сус знал, что такое аукснис жверис?

– Еще бы ему не знать!

– А когда он умер?

– А кто-то говорил, что он умер? – Морган испуганно вскинул глаза на Язона.

– Да нет, – растерялся Язон, – только ты сам говорил: прежние времена, старик. Я думал, так много лет прошло…

– Э, Язон, старик Сус еще всех нас переживет.

– Понятно. Тогда в чем вопрос? – обрадовался Язон. – Я должен встретиться с ним. На какой планете он живет сейчас?

– На этой, на Джемейке, – ответил Морган бесцветным голосом.

– Ничего себе! Так пригласи его во дворец!

– Его – сюда?!!

На лице матерого пирата отразилась растерянность и какая-то ну прямо детская беспомощность.

– Или ты не хозяин Джемейки?! – сурово вопросил Язон.

Вот этого, конечно, не следовало говорить, но Язона уже понесло. Так хотелось додавить Моргана, так хотелось…

Главарь флибустьеров болезненно скривился, а потом лицо его словно отвердело мгновенно, и глаза блеснули из-под густых, косматых бровей холодной безжалостной сталью.

– Не указывай мне, динАльт. Я сам решу, как надо поступать. Сам. Ты понял это? Хочешь увидеть Старика Суса – увидишь. Но тогда, когда я решу. А пока работай. Без этой информации. Тебе и так есть о чем подумать. Вспомни свои масштабные аферы, вспомни наш совместный полет. Попробуй соединить в мозгу то и другое. Должны получиться интересные результаты. Все технические данные, кроме особо секретных я пришлю тебе с нарочным. Изучай на досуге. Гуляй по Городу-Королю. Съезди в другие места. Не бойся разговаривать с людьми. Обвенчайся с Метой во храме. Я не шучу, это тоже познавательно. Видишь, как много у тебя дел. А как только придумаешь что-нибудь действительно интересное, звони, заходи – гостем будешь.

Аудиенция явно подходила к концу. Язон поднялся, готовясь откланяться, но Морган остановил его:

– Дай-ка, пожалуйста, свой галактический паспорт. Поставлю туда специальный штамп, дающий тебе право перемещаться по всей планете. Только в космопорт не суйся, ради Бога. Там тебе никакой штамп не поможет. Вышибут под зад коленом. Обещаю. Ну как, договорились? А паспорт Меты можешь завести в любой момент. Секретарша проштампует. Девчонке паспорт не нужен, она с вами. Вот и все. Успехов, друг мой.

Тональность разговора под конец изменилась слишком резко, но Язон все-таки рискнул совершить еще одну попытку спровоцировать флибустьера на откровенность. Он спросил этак небрежно, уже от дверей:

– Генри, а все-таки откуда взялся вокруг Джемейки этот чертов экран, через который не прорваться? Это для меня тоже исключительно важно.

Морган поднялся из-за стола, подошел к Язону вплотную, даже приобнял его за плечи и доверительно сообщил:

– Понимаю. Даже очень хорошо понимаю, насколько это важно. Но не только для тебя. Это, видишь ли, как раз моя стратегическая тайна. А ты обещал не претендовать на секретные рычаги управления.

– Ответ принят, – сказал Язон, и дурашливо щелкнул каблуками, как это делали сотрудники СД и СС-1, приветствуя старших по званию. После чего с достоинством удалился.

Глава 14

За десять дней, прожитых на Джемейке трое инопланетников узнали о ней много нового, но нельзя сказать, чтобы общее впечатление как-то уж слишком круто переменилось. Просто всплывали интересные детали, забавные подробности.

Ну, например, на этой планете все-таки ковырялись в земле, несмотря на хвастливое утверждение свободно плавающего Моргана.

С особенным рвением занимались этим витальеры, которые оказались не только бандитами и налетчиками второй категории (по привилегиям), но еще и профессиональными кладоискателями. Их семьи хранили и передавали от отца к сыну старинные секреты о спрятанных шпанцами на Джемейке богатствах. Откапывали это добро уже в течение двухсот лет, не меньше. Видать, шпанцы были большими любителями закапывать деньги и драгоценности в землю. Завоевание их планеты продолжалось не один год. Многие, убегая в горы, спасаясь в лесах или на островах, надеялись еще вернуться в родные места, вот и прятали нажитое. Большей частью это были именно монеты.

Чеканили их на старой Джемейке не скупясь, потому как золото добывали здесь же в богатейших месторождениях. И не только золото, но и самородное серебро. Когда Язону рассказали про самородное серебро, он сразу усомнился – не бывает такого, тем более что серебро это ценилось почему-то выше золота. И у более грамотного аборигена удалось выяснить, какой именно металл добывали дремучие шпанцы на Джемейке. И это ж надо было додуматься чеканить монеты достоинством в одну десятую реала с портретом короля Педро Гомеса Пятнадцатого из химически чистого иридия! А всякий космоэлектронщик знает, что для навигационных приборов нет лучше катода, чем иридиевый с оксидно-иттриевым покрытием! В общем как только на Джемейку опустился первый после Эпохи Регресса межзвездный корабль, и шпанцы предложили в уплату за оружие серебро и золото, не прошло и двух недель, как выяснились истинные цены. Законы рынка возобладали над примитивной хитростью залетных торговцев: за золотой реал давали восемь кредитов, а за серебряный дециреал – аж целых две тысячи. Позднее золото сделалось еще дешевле.

Ну а в период завоевания планеты флибустьерами шпанцы уже хорошо знали, что именно надо прятать прежде всего. Вот почему в первые сто лет кладоискатели обнаруживали в основном золото и камни, и только нынешнее поколение витальеров докопалось наконец до настоящих залежей иридиевых монет.

Менее интересным оказалось знакомство с приватирами – эти-то ковырялись в земле самым допотопным образом, то есть тащили на себе аграрный сектор планеты. Конечно, с замашками пиратов можно было и всю еду доставлять населению в виде награбленных консервов. Но руководителям Джемейки все-таки хватило здравого смысла не губить возделанные некогда шпанцами земли, а завести на них свои собственные фермы. Никто же не станет спорить, что свежее молоко, мясо, хлеб, овощи, яйца никакими пищевыми поставками, неделю проболтавшимися в трюме звездолета заменить невозможно, пусть даже все эти продукты будут упакованы и сохранены по последнему слову галактической техники.

В общем, сельское хозяйство процветало, тем более, что климат способствовал. Еды было даже слишком много, ведь об экспорте никто и не помышлял, а планированием здесь заниматься не любили. Существующая Служба Планирования (СП) расписывала лишь четкую календарную сетку боевых вылетов. Так что излишки фруктов, мяса, муки или кофе просто топили в море или сжигали, чтобы не умножать количество и без того несимпатичных гниющих свалок.

Фермерами были, конечно, не флибустьеры. Лишь некоторые из представителей высшей категории иногда скуки ради, для разнообразия или отдыха переключались на занятия аграрно-животноводческие, и то их любимыми делами становились в этом случае, сбор фруктов или забивание скота. А более нудную и тяжелую работу выполняли профессиональные крестьяне, именуемые здесь приватирами. Люди в общении наискучнейшие, но удивительно добродушные, на первый взгляд, а может, просто безразличные ко всему. Крестьянство не было потомственным на Джемейке. Оно формировалось из ушедших на заслуженный отдых бойцов и пленных, добровольно принявших флибустьерский закон. В последние годы наметилась тенденция к снижению числа фермеров, и Морган был вынужден принять поправку к закону, согласно которой дети приватиров временно лишались права становиться буканьерами, витальерами, а тем более флибустьерами. Что означало слово «временно», никто толком не расшифровывал, и молодым приватирам оставалось только мечтать о космосе.

Как это было понятно Язону, выросшему на заштатном Поргорсторсаанде с его намного более жесткой системой деления на касты!

А всего население планеты Джемейка составляло не больше двух миллионов человек, Поэтому своей промышленности здесь явно не требовалось. Награбленных вещей, доставляемых чуть ли не ежедневно легкими катерами, канонерками и огромными рейдерами, хватало на всех. Распределение материальных благ происходило строго за наличную плату, причем местный золотой реал имел хождение наряду с галактическими банкнотами и коэффициент пересчета – два кредита за один реал – не менялся, говорят, уже лет сто. Доходы всех категорий населения были достаточно высоки для приобретения любой бытовой техники, любого личного оружия, любой одежды, любых самых умопомрачительных игрушек для детей.

А некое подобие производства на Джемейке существовало лишь в форме ремесленничества феодального уровня развития. Наиболее характерной специальностью местных мастеров была профессия ремонтника. Ну и конечно, джемейкские слесаря пошли несколько дальше средневековых. В скобяных лавках и кузницах, оставшихся от шпанцев, чинили теперь все: телевизоров, визифоны, холодильники, дископлейеры, компьютеры, камеры, браслет-телефоны, необычайно популярных здесь кофемолки и кофеварки, ну и конечно, автомобили – эти четырехколесные чудовища на плохом керосине с отвратительным рулевым управлением и ненадежными тормозами.

А вот в чем здесь понимали толк, так это в игрушках. Не только чинили привезенные издалека, но и делали сами, не скупясь на озорную выдумку и настоящую инженерную изобретательность.

Это была еще одна забавная особенность Джемейки. Жестокие и бесчеловечные в космосе пираты с невыразимым, удивительным трепетом относились к подрастающему поколению. Холили своих детишек и лелеяли, разрешали им почти все. В разумных пределах, конечно: алкоголь, наркотики, порнозрелища – с этим до шестнадцати лет было очень строго. А что касается остального, самой распространенной служила поговорка: «Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало». И еще здесь любили повторять, цитируя какого-то древнего датчанина: «Детей надо баловать, тогда из них вырастают настоящие разбойники».

Несколько дней Язон даже обдумывал вариант воздействия на политику и экономику планеты непосредственно через детей, раз уж им придают здесь столь большое значение. Но никакого серьезного проекта в итоге не получилось. Пираты были, конечно, не совсем такими, как все остальные люди в галактике. Но дети их, как это ни странно практически не отличались от обычных. Во всяком случае, жутковатые детишки Пирра, в шесть лет способные защитить себя самостоятельно, в восемь – обучающие других, а в двенадцать – готовые к продолжению рода – напугали Язона в свое время гораздо сильнее. Флибустьерская детвора на самом деле никакого феномена собою не представляла.

И окончательно пришлось убедиться в этом, когда Долли, уже переставшая бояться выходить на улицу одна, познакомилась во время концерта на базарной площади и привела в дом своего ровесника – пятнадцатилетнего мальчишку Робса. Робс был сыном флибустьера, ушедшего в очередной полет и не вернувшегося. Так рассказывала мать, выросшая в семье буканьера. На самом деле, как теперь уже понимал Язон, отец Робса скорее всего был жив, просто у флибустьеров не принято возвращаться к женщинам и, тем более, привязываться к детям.

Нравы же буканьеров были наиболее загадочной темой для Язона, и даже появление Робса мало что прояснило в этом вопросе. Сам мальчишка, доброжелательный к чужакам и смышленый не по годам, просто слишком мало знал об истории своего народа – не полагалось ему в этом возрасте знать много. А мать ни при каких обстоятельствах с инопланетником откровенничать бы не стала. Это Язон и сам понимал. Он уже пробовал заводить беседы с буканьерами. Даже пожилые мужчины оказывались крайне неразговорчивы.

Робс понравился им всем, не только Долли. А в девушку он влюбился без памяти и очень красиво ухаживал за ней. Воспитанный в строгих правилах, не позволял себе никаких вольностей, и помыслы его были чисты. Не прошло и трех дней, как Робс торжественно сообщил, что ради Долли готов на все.

– И на смерть пойдешь? – серьезно спросил Язон.

– Смерть – ерунда, – заявил мальчишка еще более серьезно. – Я готов пойти даже на предательство собственного народа и лично сэра Генри Моргана.

Язон прикусил язык и сказал после паузы:

– Ну, тут уж ты брат погорячился.

А потом воровато огляделся и добавил шепотом:

– Впрочем, именно это нам и нужно.

И они все трое расхохотались облегченно. Конечно, разговор происходил не при Долли. А Долли меж тем чисто по женски медленно, но верно влюблялась в Робса.

К концу десятого дня Язон и Мета уже смело могли считать, что их, то есть заговорщиков, стало на планете четверо.

Этот десятый день пребывания на Джемейке стал весьма примечательным.

Ведь до того с каждым новым кирпичиком информации все яснее выстраивалось главное: никто тут на жизнь не жалуется, все просто кайфуют, жрут, пьют и веселятся в свое удовольствие, а потому власть не ругают и бунтов не готовят. То есть торжествовала до сих пор точка зрения Меты, высказанная ею еще во время той первой конспиративной прогулки по городу: развалить систему невозможно. Впечатление складывалось именно такое.

А потом они узнали кое-что новое.

Это случилось достаточно далеко от столицы, в маленьком приморском городке Картахена. Язон как раз расстался с группой счастливых витальеров, которым помогал откапывать очередной бочонок, полный серебряных дециреалов. А Мета вернулась с гор, где в компании с буканьерами поохотилась в свое удовольствие на свирепых длиннорогих стрелохвостов, представлявших реальную опасность не только для мелкой скотины, но и для людей.

Встретившись в назначенное время на главной площади городка, возле храма, Язон и Мета не сговариваясь повернули в сторону моря – уж очень хотелось искупаться. Долли они оставили до вечера с Робсом и ни о чем не беспокоились. Хороший получился день. И море было теплым, спокойным, и на солнышке, уже клонившемся к западу лежать было приятно. Тишина, благодать. Флибустьерский рай.

И вдруг послышался какой-то невнятный шум. Пришлось приподняться и поглядеть.

Два темнокожих приватира нарочито заговорили на непонятном для простых буканьеров испанском или, как здесь говорили, шпанском языке. Слово за слово, и ругань пошла уже на всех языках, какие кто мог вспомнить. С обеих сторон число участников прибавлялось. Еще минута, и в ход пошли кулаки. Первый же разбитый нос – появилась кровь – и картина начала резко меняться. Одновременно шесть или восемь человек потащили сабли из под груд сваленной одежды. Потом зловещей вороненой сталью блеснули первые пистолеты, еще не снятые с предохранителей, еще пока только угрожающие…

Кто-то не преминул вызвать СС, Службу Справедливости. И трупов в итоге не было. Но когда из-за прибрежных кустов налетел специально обученный отряд пронзительно свистящих в маленькие трубочки и стреляющих только в воздух штурмовиков, клинки успели скреститься, сталь сверкала на солнце и отчаянно звенела, искры сыпались на песок, уже орошенный кровью, а женщины, собравшиеся вокруг, поначалу только визжавшие, уже принялись таскать друг друга за волосы и пинать ногами. Знатная получилась потасовка.

Флибустьеры, ищущие справедливости, всех без разбору уложили лицом вниз и успокоили чувствительными тычками. Потом двоих серьезно раненых увезли в больницу, а зачинщиков, выявленных в ходе экспресс-следствия, проведенного тут же, на месте, затолкали в служебную машину.

Язон не знал, посадили их в яму или порубали головы еще в дороге. А может, ребята и вовсе отделались простыми штрафами. Он так и не сумел достаточно хорошо разобраться в витиеватых формулировках местных крючкотворов, трактовавших закон флибустьеров то так, то эдак. Канонический текст этого шедевра Язон добросовестно одолел от первой до последней страницы, но ориентироваться в реалиях жизни закон помогал слабо. Гораздо ближе к истине была расхожая здесь поговорка: «Закон – что нож, на кого направишь – в того и воткнешь». Красную кожаную книжицу с золотым тиснением «Непреложный Закон Флибустьеров» (вот именно так – все с большой буквы!) Морган вручил ему, кажется, еще в космопорту, в день приезда, но хранил ее Язон просто как сувенир. Было бы странно предполагать, что разгадка главной тайны планеты Джемейка скрывается под роскошной обложкой этого юридического нонсенса.

Заваруха на пляже, перешедшая в побоище многое прояснила.

– Вот тебе и благополучный мир! – резюмировала Мета, словно возражая самой себе. – По-моему, разные категории местных граждан сильно недолюбливают друг друга. А раз есть недовольные, можно устроить бунт. Значит, ты был все-таки прав?

– Конечно, – согласился Язон. – Только ни в коем случае не надо устраивать бунт. Бунтом всегда считалось то, что в итоге обязательно подавляли. И подавляли жестоко. Поэтому мы сделаем революцию. Так это называли раньше. В результате революций побеждают новые силы и происходит полная смена власти.

– И куда ты поведешь эти новые силы, когда захватишь власть? – невинно полюбопытствовала Мета.

– К черту в пекло, – проговорил Язон задумчиво и злобно.

– Интересная идея, – оценила Мета.

– Перестань. Разве я знал, как победить Темучина, когда мы только прилетели на Счастье? Дай срок.

– Опять ты об этом Темучине. «Темучин» – это мой корабль, брошенный нами на Кассилии. А про старого глупого варвара забудь. Ведь здесь живут совсем по-другому.

– Да, – сказал Язон. – Другой исторический период. Я знаю. И все-таки я взорву этот мир изнутри. А как иначе? Вот только торопиться нельзя.

Но оказалось, что торопиться как раз надо.

Уже стемнело, когда они с предельно возможной скоростью двигались по плохо освещенному шоссе, разумеется, еще и отвратительно разбитому фермерскими грязеходами. Вглядываясь в огни по сторонам дороги, Язон выискивал хоть какой-нибудь приличный постоялый двор, так как надежда на крупный город с хорошим отелем давно растаяла, а спать хотелось все-таки ночью, а не днем. И тут позвонил Морган. Вызвал их даже не по браслету, а по экстренному каналу связи – спецпередатчик был встроен в панель управления вуатюром. (Вслед за Долли Язон полюбил называть здешние колымаги этим изящным французским словом.)

Почти торжественным голосом, словно делал сообщение для всего народа, Морган поведал им, что вблизи Картахены начался немного-немало крупнейший за последнее время бунт приватиров. На подавление его уже выдвинулись регулярные отряды флибустьеров, и даже на всякий случай подключены космические силы.

– Я слышал, – добавил в конце Морган, – вы еще недалеко уехали от Картахены. Так вот, счел необходимым предупредить. Может, захотите держаться подальше от опасности. С вами все-таки девочка. (Хитрюга Морган! Подзадориваешь нас.) И вообще у Язона ответственная творческая работа, а творческому человеку нервничать нельзя. (Ну, а вот это уж ты зря!) Однако, если вы по-прежнему верны себе – и мне! – рекомендую посмотреть на все вблизи и даже поучаствовать.

От такого предложения трудно было отказаться. Они сразу развернули машину в обратную сторону и поехали еще быстрее, хотя казалось, что быстрее уже нельзя. И даже Долли не возражала. Язон ведь уже научил ее стрелять из пиррянского пистолета. К тому же рядом с Робсом – ничего теперь не страшно.

Вот только участвовать оказалось особо не в чем. Спецмашины флибустьеров двигались не только по дорогам, но и по лесу, выплевывая, огненные струи напалма и оставляя позади себя лишь полыхающие заросли, в которых уже не могло быть ничего живого. В поселках тяжелые танки буквально утюжили дома, а саму мятежную Картахену за каких-нибудь два-три часа превратили в дымящиеся руины и даже военно-космические силы не понадобились, если не считать, что в ходе некоторых операций с неба на землю направляли мощные столбы света для более точной наводки артиллерийских и ракетных ударов. Прожектора космошлюпок не помешали и во время преследования отступавших в горы остатков разбитой армии бунтовщиков.

Все это весьма масштабное зрелище получилось, конечно, интересным, но никто из них, даже Робс не нашел для себя роли в разыгравшемся трагическом спектакле. Помогать многократно превосходящим силам карателей казалось по меньшей мере странно. Помогать приватирам – глупо и безнадежно. Да и кто они такие – приватиры? Борцы за справедливость или просто внезапно ошалевшие от обжорства фермеры? Этого наши герои пока не знали, а Робс по молодости лет объяснить не брался.

В общем, отсиделись наблюдателями, не раз и не два оценив достойную прочность вуатюра, выделенного Морганом. Пули отскакивали от брони, как семечки, а однажды выяснилось, что ветровое стекло выдерживает прямое попадание легкого снаряда из какой-то базуки. Впрочем, не исключено, это была минометная мина, но все равно хорошо. И тогда Язон пригляделся и сумел рассмотреть, из какого оружия здесь подрывают бронемобили. Под утро, когда все улеглось и стихло, он разыскал среди трупов и развалин две таких пушки с целой коробкой запасных обойм к ним. Вдруг пригодятся.

Ушедших в горы мятежников преследовать не стали, хотя уже поднималось солнце. Флибустьеры были людьми в военном деле весьма искушенными и понимали, что бои в горах – дело безнадежное для нападающих снизу даже при самой совершенной технике. А нападать сверху было слишком дорого, да и не нужно никому. Так что, получили они приказ от Моргана или сами пришли к выводу, что долг исполнен, но уже очень скоро все войска дружно покинули район подавленного мятежа, и над Картахеной сделалось тихо-тихо.

Машину Язона, притаившуюся в овраге, никто не заметил. Они благополучно выбрались на дорогу и по общему решению стали подниматься в горы к уцелевшим приватирам. Браслеты к этому моменту были выброшены (утрачены в бою), а все устройства связи на панели выдраны вместе с приборным щитком (результат попадания гранаты). О возможных жучках в кузове и сиденьях Язон предпочел не думать и разговор они повели без тормозов. Робс к этому времени был уже в курсе их оппозиционных настроений по отношению к Моргану, но по причине отчаянной влюбленности в Долли едва ли мог выступить в роли стукача.

– Значит так, – начал Язон. – Попробуем найти, кто у них главный, узнать цели, возможности, и предложим помощь.

Никто не возражал, и Язон обратился к Робсу:

– Скажи, а часто у вас такое происходит?

– Не знаю, говорят, бывает иногда, но я первый раз увидел. Это все круто было очень, как по видику.

И замялся, почувствовав, что сморозил какую-то глупость.

– А в новостях неужели не показывают ничего подобного?

– Да нет, конечно! – удивился Робс наивному вопросу чужака. – Об этом только люди говорят. А по телеку всегда про хорошее: сколько добыто денег, вещей, насколько цены снижены, сколько жратвы сожгли, потому что девать некуда. Вот и все. Кто же про такое по телеку говорит!

– Так давай мы скажем! – предложил Язон.

– Ну, во-первых, нас туда не пустят.

– Решаемая проблема, – возразил Язон.

– Хорошо, но во-вторых, если такой кошмарик показать на всю планету, люди просто обалдеют…

– Так нам и надо, чтоб они обалдели!

– Вы не дали мне договорить, сэр. Они обалдеют и кинуться добивать всех оставшихся приватиров. Ртов станет меньше, жратвы еще больше, а чтобы сельское хозяйство не зачахло, ряды фермеров временно пополнят витальеры или даже флибустьеры, потом каких-нибудь пленников понавезут с голодных планет. И – полный порядок! Капелланы запудрят людям мозги проповедями, и все утихнет опять. До следующей заварушки.

– Так значит, ты не веришь, что можно изменить что-то на Джемейке?

– Почему не верю? – вроде даже обиделся Робс. – Сегодня ночью круто было. Мне понравилось. А революция на всей планете – это еще круче. Давайте сделаем. А то фильмы по телеку да по видику уже надоели. Порнуху только у братков на дисках посмотреть можно, и то если взрослые застукают – хана. Меня года два назад так выпороли – неделю сидеть не мог. А кроме видика, что еще делать? Скукота! Вот вы появились – это здорово. Давайте сделаем революцию, сэр.

Язон ничего не ответил. Он окончательно загрустил.

И тут они въехали в деревню, последнюю, до которой добрались каратели. Захотелось выйти из вуатюра и посмотреть на все вблизи. Флибустьеры отвели здесь душу на славу. Сами дома стояли целые, но внутри было поколото и порушено все, от окон и сорванных с петель дверей до тщательно перебитых электрических лампочек и посуды. Барахло из всех шкафов и ящичков вытаскивали и сваливали в кучу посреди дома. Кое-где поливали керосином и поджигали, но именно кое-где. Очевидно, солдаты были уже пьяными и начальники запретили им играть с огнем – не ровен час самих себя подпалят. Трупов в поселке обнаружить не удалось. Оттого наверно и буянили так яростно флибустьерские штурмовики: убить никого не удалось – обидно! Так хоть погромить, выпустить пар.

Язон представил себе эту команду ублюдков, как они выезжают из деревни верхом на танках – потные, грязные, усталые, но довольные.

Но тут-то и выяснилось, что с другой стороны ублюдки были ничем не лучше. Неумеренно любопытные инопланетники как раз покидали очередной разгромленный дом, уже почти перестав надеяться на встречу с бывшими обитателями, когда из кустов ударила очередь, Язона, шедшего впереди, осыпало дождем штукатурки, и все четверо разом залегли. Робса учить такому было не надо, а неопытной Долли помогла Мета. Отряд нападавших из засады оказался малочислен но на удивление туп. Крики типа «Мы свои!», попытка поднять белый флаг (впрочем, Язон не был уверен, что здесь знакомы с этой традицией) и даже демонстрация в отчаянном прыжке собственной гражданской одежды действия не возымели. А усыпляющими гранатами и другими гуманными видами оружия, даже самым простым слезоточивым газом на этой варварской планете как-то не пользовались. И ничего такого под рукой не оказалось. Пришлось принять настоящий бой и прикончить шестерых очень молодых ребят. Уж больно отчаянно лезли они на рожон. Только седьмого посчастливилось обезоружить и допросить.

– Кто у вас главный? – допытывался Язон.

– Я.

– Такой молодой?

– А у нас все молодые и все главные.

– Так не бывает. Вы анархисты, что ли?

– Я не знаю, кто такие анархисты. Что вам от меня нужно?

– Я хочу поговорить с твоим начальником.

– У меня нет начальника. И я не хочу с тобой говорить, потому что ты убил моих друзей.

– А зачем твои друзья хотели убить нас?

– А мы всех хотим убить! Нам все надоели.

– Хорошее объяснение. Но все-таки скажи мне, кто у вас главный и где его искать.

Парнишка хмуро молчал в ответ.

– Ну что ж, – сказал Язон ласково, – тогда нам придется убить и тебя тоже.

– Убивайте, – равнодушно отозвался самозваный главный приватир.

И тут неожиданно заговорила Долли:

– Все он врет. Его начальника зовут Зденек и сидит этот тип в таком красивом двухэтажном доме у подножия отвесной скалы. Это совсем недалеко, но все-таки мне будет трудновато найти, если наш герой не поможет.

– Ведьма! – выдохнул приватир.

– Слушай, – удивился Язон. – Что за слово такое? У вас на Джемейке в самом деле встречаются ведьмы?

– Насчет Джемейки ничего не скажу, а вот с других планет залетают, – несколько загадочно ответил пленный.

Что это было? Чистая правда? Попытка нагнать туману? Или тонкая шутка? Последнее – вряд ли. Таким туповатым ребятам чувство юмора вообще, как правило, несвойственно. Но Долли почему-то восприняла последнюю фразу именно так.

– Хватит болтать, остряк доморощенный! Пошли к твоему Зденеку!

И парень со связанными руками молча пошел вперед, кивком головы давая понять, что не возражает.

«Неужели эта девчонка умеет еще и собственной воле других подчинять?» – = удивился Язон про себя.

А юный Робс смотрел на свою любимую с восхищением.

Убежище главного приватира Зденека действительно располагалось неподалеку. И оттуда уже не стреляли: то ли сочли невозможным убивать своего, ведомого в качестве заложника, то ли просто народец в этом штабе поумнее подобрался. Впрочем, насчет последнего вскоре пришлось разочароваться.

Зденек оказался несильно старше своих подчиненных, впрочем, некоторая солидность в его поведении ощущалась. Он попросил называть себя полковником, деловито осведомился каковы воинские звания его гостей, потом предложил вина и спокойно выслушал все соображения Язона. А вот дальше началась полная бредятина. Словно один из них говорил на языке племени оуяи, построенного, как известно, на одних лишь музыкальных звуках, а другой изъяснялся с помощью азбуки глухонемых на основе шаолиньских иероглифов. Диалог получился примерно таким:

– Каковы ваши цели?

– Убивать витальеров, буканьеров и флибустьеров.

– А когда перебьете их всех?

– Никогда не перебьем. Их слишком много.

– Тогда зачем это все?

– Как зачем? Их же надо убивать.

– Но можно ведь установить власть над ними.

– На Джемейке нет и не будет никакой власти.

– А как же власть Генри Моргана?

– Генри Морган – жалкий подонок. Его мы тоже убьем.

– Но до него еще надо добраться.

– Доберемся.

– Вот я и хочу поговорить о том, как это лучше сделать.

– Не надо. Мы сами все знаем.

– Значит, вам не нужна наша помощь?

– Ваша помощь?

Зденек надолго задумался. Потом начал рассуждать. Это у него очень забавно получалось.

– Ну, ты, конечно, академик, ботаник дипломированный. Бабы твои ведьмы – это понятно. Мальчишка – местный, но вроде тоже не дурак, по-шпански очень прилично лопочет. Все вы – ребята хорошие… Нет, помощь на самом деле не нужна.

– Почему? – оторопел Язон от подобной логики.

– Какая разница, почему? Хотите убивать вместе с нами – убивайте, дело доброе. Но вообще нам и без вас хорошо.

– Но мы же опять вернулись к началу разговора! – у Язона уже никакого терпения не хватало. – Какой же смысл – просто так убивать?!

– Как это – какой смысл?! – возмутился Зденек, оскорбленный в лучших чувствах. – Скучно же всю жизнь только землю пахать да свинобразов выращивать!

Аргумент был убийственный. И Язон наконец, осознал всю бессмысленность дальнейшего разговора. Он вдруг понял, кто они, эти бунтовщики. Простые дети фермеров. Зажравшиеся сынки зажравшихся приватиров. Их отцы наубивались в свое время вволю или прилетели с других планет пленными, в общем у них было богатое прошлое, а приватирская молодежь по новому закону флибустьеров не допускалась к космическим полетам. Тут не восстание приватиров поддерживать надо, а законы исправлять, чтобы эти уроды нашли выход своей энергии на межзвездных просторах.

И тут Язон мысленно одернул себя, по-флибустьерски воскликнув: «Господи!»

«Господи! Да о чем ты думаешь, Язон динАльт? Об интересах этих мерзавцев? Об интересах этой безумной планеты? Пусть режут друг друга здесь, а в галактике хватит нам и флибустьеров. Галактику надо очистить от пиратов. Кажется, за этим ты и прилетел сюда. Разве нет? Вот уж действительно недолго и с ума сойти!»

– Вот теперь я ничего не буду скрывать от Моргана, – злобно проговорил Язон, открывая водительскую дверцу и усаживаясь за руль. – Никаких больше заговоров, только совместные проекты. И мы обязательно вытянем из него всю необходимую информацию.

– Вытянем, сэр, – бодро поддержала Долли.

– Мор-ган! – закричал Язон, дурачась. – Ты слышишь меня? Я только что поговорил с главным приватиром. Он – полный придурок, честное слово. И теперь я еще больше уважаю тебя, Навигатор!

– Вряд ли он слышит вас, сэр, – раздумчиво проговорил Робс, внимательно оглядывая автомобиль изнутри.

Пока они сидели у Зденека, местная шпана основательно поработала над машиной. Даже лампочки ни одной не осталось, какие уж там подслушивающие устройства! Удивительно, как этот стойкий джемейкский механизм вообще смог тронуться с места и куда-то поехать. В общем, после бесславной экспедиции в Картахену Язон переменил свое отношение к здешним вуатюрам. Презрение сменилось почти восхищением. Керосинки, конечно, но сделаны на совесть.

Они все четверо ощутили внезапно страшную усталость и километров двадцать проехали по шоссе в полном молчании. Потом Язон вдруг повернулся к Мете и сказал:

– Ну, все. Революция отменяется. Как говорили в древности: «Занимайтесь любовью, а не войной!» Поехали жениться.

– Правда? – спросила Мета с некоторым недоверием.

– Абсолютная правда, – сказал Язон как можно серьезнее. – А потом – напьюсь. Повод достойный, а причин – выше крыши.

– А мы? – спросил Робс.

– Тоже хотите напиться? Пожалуйста.

– Нет, мы хотим жениться.

– Вам еще рано, – сказал Язон строго. – По местным законам.

– А по нашим – в самый раз, – улыбнулась Мета.

Глава 15

Капеллана они застали в церковном дворе. Закатав рукава темно-зеленой болотного оттенка рясы тот копался в движке своего вуатюра, и руки его едва ли не по локоть были вымазаны в чем-то темно-бордовом, похожем на запекшуюся кровь – то ли смазка, то ли тормозная жидкость. Язон вспомнил, что местные священники в прошлом такие же убийцы, как и остальные пираты, и невольно поежился от вида этих обагренных рук.

– Вы ко мне? – спросил капеллан деловито.

– Да, батюшка. Мы хотели бы повенчаться.

– Невесте вашей исполнилось семнадцать?

– Так точно, батюшка, моя невеста – та, которая постарше.

– Ну, тогда нет проблем, сын мой. Пятьдесят пять реалов в кассу храма и я запишу вас на завтра.

– А почему на завтра, батюшка? – поинтересовался Язон.

– Помилуй, сын мой, надо же повесить объявление, чтобы собрался народ, у нас как-то так заведено от веку…

В голосе священника не чувствовалось жесткого требования и Язон спросил:

– А без народа никак нельзя?

– Отчего же, сын мой? Венчаетесь вы перед лицом Божьим, а я слуга его на Джемейке. Для совершения обряда необходимо лишь два свидетеля. Они у вас есть. А народ, то есть прихожане – это просто зрители. Как вам будет угодно, сын мой. Другие обычно просят, чтобы побольше людей пришло.

– Мета, ты хочешь венчаться при народе?

– Нет, – коротко сказала Мета, вовремя удержавшись от желания высказать свое мнение о данном конкретном народе.

– Мы предпочтем без особых торжеств, но поскорее, – резюмировал Язон.

– Тогда подождите, я сейчас.

И капеллан принялся вытирать руки тряпкой.

– Пройдите пока во храм.

Было очень забавно стоять перед алтарем среди дрожащих огоньков свечей и слушать тихую и красивую органную музыку. А после густой, напевный, сделавшийся вдруг совсем неузнаваемым голос капеллана:

– Венчаются раб Божий Язон и раба Божия Мета. Именем господа нашего Иисуса Христа…

«Что ж, – думал Язон, – один раз я уже был рабом. Тогда на планете Аппсала хозяином моим стал некий Чака, бригадир сборщиков местного хрена и охотник на моржей. Теперь в роли хозяина выступает древний Бог, Иисус Христос. Тоже красиво».

Язон покосился влево и заметил, что Мета гораздо серьезнее относится к обряду. Может быть из-за того, что служба велась на странной смеси латыни и испанского, и невеста ни слова не понимала, для нее все это было сплошной музыкой. А может, просто женщины (даже пиррянки) более эмоциональны? Но называть себя рабыней она бы точно не позволила…

Потом, когда капеллан перешел к вопросам, он, конечно, задавал их уже на меж-языке. И кроме традиционных: «Согласны ли вы быть мужем?.. Согласны ли вы быть женой?..», произносились еще предварительные, несколько неожиданные:

– Много ли душ ты загубил, сын мой?

– Ай, батюшка, много! – честно признался Язон.

– В этот торжественный день я отпускаю тебе грехи твои.

– Души – это кто такие? – быстро шепнула Язону растерявшаяся от непонятного слова Мета.

– Имеются ввиду люди, – пояснил тот также шепотом.

– А много ли ты загубила душ, дочь моя?

– Не слишком много, батюшка, – сказала Мета, стараясь соответствовать моменту и впервые употребив ритуальное обращение к капеллану. – Но было и такое, не скрою.

– В этот торжественный день я отпускаю тебе все грехи твои, дочь моя.

Звучал орган. Горели свечи. Пахло горелой смолой босвелии. Здесь ее жгли в специальных маленьких кастрюльках, подвешенных на цепях. А на планете, где прошло детство Язона, тоже росли такие деревья, и мальчишки любили бросать их корни в костер из-за очень ароматного дыма, навешавшего странное, загадочно дразнящее и щемяще-грустное чувство.

Потом они завернули в магазин, где взяли большую бутыль тортугского рома и флягу любимой Язоном натуральной газированной воды из источников Цумба на Цефее. А также целую корзину фруктов.

За официальной бумагой велено было зайти попозже, в самом конце дня, а пока молодожены вместе со свидетелями двинулись прямиком во дворец – к Генри Моргану. Запросто, без звонка. Дома, конечно, остались их запасные браслеты, но не хотелось возвращаться туда. В конце концов, у них сегодня свадьба или что? Морган должен понять. Да и у флибустьеров праздник – очередной бунт подавили.

И Морган действительно не сердился. Принял как родных. Тем более, что во дворце уже заканчивали работать и переходили к массовым торжествам. А торжества готовились немалые. Победа над безумцами-приватирами совпала еще с каким-то церковным праздником, то ли с Богоявлением, то ли с Благовещением – Язон в таких словах всегда путался. В общем, вино и крепкие напитки с минуты на минуту должны были потечь полноводной рекою. Эх, зря на такой хороший ром потратились! Ну, да ладно. Свадьба есть свадьба. Грех за свой счет не отметить.

И вообще, после того, как Язон завязался с витальерами и откопал свой первый дециреал, проблем с деньгами у него не стало. В первые же дни все было много хуже.

Наличность, взятая с собой в дорогу еще с Пирра, была благополучно конфискована еще в момент нападения на Дархане, а возвращать ее никто и не подумал. Захватить чужое в бою – это, по флибустьерским понятиям, честно. Но здесь, на Джемейке, ни у кого воровать было нельзя. Все – свои. А закон есть закон. Унижаться и просить денег у Моргана представлялось немыслимым, тем более, что свою долю пиратской добычи Язон как бы уже получил в виде пленной девчонки.

А потому на второй же день, чтобы не ощущать себя зависимым, он отправился в местное казино. Обобрал двоих-троих игроков по мелочи, но тут же и почувствовал, что имеет дело с профессионалами. На Джемейке каждый второй, а то и девять из десяти были шулерами. И на кривой кобыле объехать их было трудновато. Если один шулер чувствует, что другой хитрее, в ход идут уже иные средства, то есть, скажем, не колода карт, а сабля. До такого Язон доводить не хотел, поэтому на следующий день предпочел не играть, а просто поторговать секретами карточных фокусови, коих знал немерено. Публика в игорной забегаловке оказалась охочей до подобного рода трюков, и Язон за один вечер заработал больше, чем мог предположить. И все равно это было так себе, несерьезно. Мета – тем более, кроме уроков рукопашного боя, не придумала никаких вариантов заработка. Потом у нее началось увлечение охотой вместе с буканьерами. За редких зверей тоже платили кое-что в заготконторах СС-2, то бишь службы Ховарда. И все-таки только продажа иридия позволила им больше не считать себя нищими. Этот бизнес оказался вне конкуренции.

До начала большого праздника оставалось не больше часа, но Морган охотно принял у себя в кабинете всю их команду. Вот это была удача! Почти победа. Точнее, шаг к победе.

– Включайся, девочка, – шепнул Язон Долли. – Как только мы начнем говорить о серьезных вещах, уж постарайся проникнуть в его мозги.

Долли только кивнула молча. Она и сама все понимала.

А Морган предложил гостям садиться, обвел разношерстную компанию несколько удивленным взглядом и вопросил:

– Язон, ты пришел рассказать мне о своей гениальной идее?

– В общем, да, сэр Генри, – уклончиво начал Язон. – Идея еще не до конца созрела, но думаю нам уже есть, что обсудить. Позволь однако вначале представить тебе эту женщину. Мета. Моя жена.

– О, поздравляю, мэм, – подскочил в своем кресле Морган. – Искренне рад. В каком храме вы обвенчались?

– В церкви Рождества Богородицы, что на Гордельском спуске. Кажется именно туда ты советовал мне пойти, Генри?

– Я тебе советовал просто обвенчаться, – жестко ответил Морган, лишний раз давая понять, что всегда запоминает каждое свое слово.

«Да, – понял Язон, – зубы ему заговаривать – дело бесполезное».

– Ну, хорошо, Генри. Так ты выпьешь за нас? Давай по стаканчику. И я начну рассказывать.

Налили, выпили, оценили тонкий букет, пожевали фруктов.

– Я познакомился с главарем бунтовщиков, – сообщил Язон.

– Зачем? – с искренним недоумением откликнулся Морган.

– Я же объяснял, Генри. Мне нужно знать все о твоей планете, иначе…

– Хорошо. Идея-то твоя какова?

– Подожди с идеей. Разве тебе не интересно мое мнение о Зденеке и других приватирах.

– Не интересно, – Морган как отрубил. – И Зденек мне неинтересен. Если твоя идея заключается в том, чтобы отправить в космос приватиров, а вместо фермеров использовать роботов – спасибо, но это не сюда. Питер Дэвис у нас занимается планированием, а Ричард Скотт возглавляет СС-1, можешь с ними на досуге покалякать. А мне лично, и значит, всей планете нужны эти бунты! Понимаешь? Без них народ сопьется, зажрется и расхочет вообще куда-нибудь летать.

– Так ты сам, что ли, и организуешь мятежи? – не поверил Язон.

– Ну, не совсем так… Ладно, гони идею. Я ведь предупреждал: без новых предложений не приходи ко мне, Язон.

– Ну, хорошо, слушай. Вы должны добывать на других планетах, а возможно, и на кораблях в межзвездном пространстве не материальные ценности, а нечто другое. Это будет намного сложнее, но и существенно рентабельнее. Во вселенной ведь можно найти такую вещь, которую однажды получишь в свои руки, и вообще перестанешь думать о материальных ценностях.

– Наркотики, что ли? – спросил Морган.

– Дурная шутка, Генри.

– Ну ладно, ладно, продолжай. Что же это?

– Я скажу. Но ты пойми, идея еще действительно не дозрела. Приведу тебе несколько примеров, но их пока можно считать чисто теоретическими. Во вселенной есть почти все. Если хорошенько поискать. Машина времени. Дубликатор любой материи, включая живую и разумную. Средства омоложения. Портативные устройства для гиперпереходов. И так далее. Пойми: идея моя еще очень сырая, но я хочу, чтобы ты тоже над нею думал. Ведь толчок к этим мыслям дал мне именно ты, Генри. Похитив меня, ты впервые приобрел нематериальную ценность. И это тоже путь. Мой ум – не единственный выдающийся ум в галактике.

Мета смотрела на Язона с ужасом. С ее точки зрения он разбалтывал недопустимые вещи. Робс слушал с захватывающим интересом. Казалось, он сейчас выдохнет: «Во, круто! Прямо как по видику!» А Долли смотрела мимо Моргана в стену и глаза ее зримо мутнели с каждой секундой, будто она стремительно пьянела или засыпала. Словом, процесс пошел.

– Ты не зря провел это время на планете, – оценил Морган. – Я буду думать над твоими идеями.

– Спасибо, Генри. Но пойми, вот теперь-то уж мне точно нужно знать, чем ты уже владеешь из нематериальных ценностей. Точнее, чем владеет Старик Сус. Что такое, черт возьми, этот аукснис жверис!

– Я не смогу тебе помочь сегодня, – проговорил Морган странным замогильным голосом и замолчал надолго.

Язон метнул быстрый взгляд на Долли, но та и без него уже поняла, что наступает кульминационный момент. Глаза ее из изумрудно прозрачных сделались буквально малахитовыми, даже разводы какие-то темные на радужке проступили. Неужели Морган не замечает этой странности?

Но Морган, похоже, не замечал уже ничего. Он как будто впал в глубокий транс. Молчание сделалось гнетущим. И тогда главарь флибустьеров вдруг произнес четким, бодрым, но совершенно не своим голосом:

– Язон, поговори об этом со своим капелланом. На Джемейке есть традиция: жених и невеста имеют право задать несколько очень откровенных вопросов своему капелллану. И тот обязан ответить честно. Поговори. Капеллан, как и все буканьеры, знает про Старика Суса. А сейчас… К столу, к столу, к столу!..

В огромном праздничном зале все смешалось. Бокалы, кубки, подносы, свечи, мужчины, женщины, блюда, бутылки, пьяные трезвые, господа, слуги, витальеры, флибустьеры, серебро, золото… В глазах рябило. Затеряться было предельно легко. Найти кого-то – безумно сложно. Об этом и мечтал Язон, но вначале (убедившись, что Морган уже достаточно далеко) он прошептал:

– Долли, Долли, ну что? Говори быстрее!

– Его мысли очень трудно читать. Безмерно трудно, – как-то очень по-взрослому ответила девушка совершенно измученным голосом. – Их кто-то блокирует.

– Может быть, он сам? – предположил Язон.

– Не знаю. Больше похоже на постороннее вмешательство.

– Это уже очень важная информация. И все же, Долли. Он знает, где Старик Сус, кто он такой? Знает ли он, наконец, что такое аукснис жверис?

– Да, – сказала Долли почти уверенно. – Но он действительно не может сказать этого нам. Действительно не может. Очень трудно читать эти его тяжелые, скользкие, совершенно чужие, ну, то есть не его мысли…

– Извини меня, девочка. Я не знал, что будет так трудно.

– Это наша общая работа, – откликнулась она опять очень по-взрослому.

– И последнее, – сказал Язон, глядя виноватыми глазами. – Что это за странный совет был?

– А это не он дал вам совет. Это кто-то другой внутри него, и потому мне кажется, что совет хороший. Морган сейчас не помнит, что именно сказал. Но скорее всего через какое-то время вспомнит. Так что поспешите, сэр…

Она могла бы и не говорить последних слов.

– Долли, кто бы не спросил обо мне, даже если Мета, говори, что я где-то тут. Поняла?

Девушка кивнула и юркнула в толпу веселящихся граждан Джемейки, ища глазами Робса. А тот уже спешил ей навстречу.

Глава 16

Капеллан храма Рождества Богородицы, что на Гордельском спуске, ходил вдоль алтаря и расставлял свечи. Когда Язон ступил под своды центрального нефа и его шаги гулким эхом отозвались в самых дальних уголках помещения, священник неспешно оглянулся и сказал:

– Вы рановато пришли, сын мой, видите, я только еще подготовил бланк, а заполнять его имею право лишь в присутствии государственного чиновника. Впрочем уже совсем скоро я жду этого посыльного от сэра Генри Моргана, он проставит большую гербовую печать и завизирует регистрацию вашего брака.

– Очень приятно, батюшка, но я пришел не только за нашим свидетельством… Ой, – прервал сам себя Язон увидев бланк и невольно беря его в руки. – Что за странный материал?

– Официальные церковные документы традиционно пишутся на пергаменте, изготовляемом из свиной кожи.

– Свиной? – недоверчиво переспросил Язон. – Такой тонкой. Уж не человечья ли она, батюшка?

– Нет, сын мой. На человечьей коже, причем собственной кровью пишутся только клятвы флибустьеров при вступлении в их «высочайшее сообщество».

Последние два слова были сказаны с явным пренебрежением, и Язон понял, что теперь самое время задавать главные вопросы.

– Батюшка, я пришел затем, чтобы кое о чем важном спросить у вас.

– Спрашивай сын мой, сегодня ты имеешь на это право.

– Вы ведь буканьер, батюшка? Кто такие буканьеры? Почему они молчат о себе?

– Присядем, сын мой, и я расскажу тебе.

Они сели и капеллан неожиданно предложил, переходя на ты:

– Закурить хочешь?

– Так ведь это богомерзкое занятие!

Уж такую-то элементарную вещь о правилах, принятых в христианской церкви, знал даже безбожник Язон.

– А, перестань, на этой планете давно сместились все представления о богомерзких занятиях.

И капеланн достал из-под своей зеленой рясы пачку сигарет. Неужели «Антарес»? Действительно «Антарес». Случайное совпадение? Или уже начинается чертовщина?

Закурили. Священник и прихожанин, сидя в католическом храме, в первом ряду, перед центральным распятием и алтарем.

– Ну, так слушай, – начал капеллан. – Буканьеры были предвестниками флибустьеров. Наши предки самые древние пираты в этих краях. Мы были довольно диким племенем на планете Тортуга. Все, я о чем я буду сейчас рассказывать, происходило задолго до моего рождения, но у буканьеров принято говорить «мы», о каком бы поколении не шла речь. Итак, мы были дикими в смысле бытовой культуры. Мы жили в лесах, сплошь покрывающих эту планету, питались ягодами, фруктами и мясом животных, на которых охотились. Места, где мы разделывали туши, вымачивали и сушили шкуры, пилили и шлифовали панцири диких зверей, издревле назывались у нас буканами, от сюда и родовое имя наше. А звери на Тортуге водились совершенно уникальные – быстроногие питахи. Это такие хищные панцирные лошади. Их мясо не сравнимо по вкусу ни с одним из продуктов во вселенной, а охотиться на них безумно сложно, и потому мы были лучшими охотниками в галактике. К тому же – быть может, это самое важное! – что-то совершенно необыкновенное заключалось в мясе и крови питах. Таинственное вещество позволяло нам не терять памяти. Особой памяти – памяти предков.

Правда, за тысячи лет оторванности от остальных цивилизаций воспоминания наши сделались избирательными. Мы не удержали в головах почти никаких сведений о технике, но зато отлично воспроизводили старые земные языки, в подробностях пересказывали древнюю историю, шпарили наизусть священные книги разных религий. Из кожи питах мы научились делать тонкие листы наподобие бумажных, из коры деревьев гри – плотные обложки. Страницы наших книг мы склеивали по корешкам смолою кустарника тюн, а писали птичьими перьями, наполняя их темным соком дерева жу. За века мы составили огромную библиотеку, возрождая культуру Старой Земли. А сами продолжали жить охотой, собирательством и рыбной ловлей.

И вот однажды на Тортугу прилетели люди на трех огромных кораблях. Мы хотели показать им наши книги, мы хотели дружить, сотрудничать, хотели повидать иные миры в обмен на наши знания, в обмен на пользование нашими природными богатствами. Но люди, называвшие себя кетчерами, не собирались даже говорить с нами. Они сразу стали отстреливать питах из своих многоствольных ружей, и грузить туши на корабли. Потом они прилетали еще несколько раз и в итоге перебили всех питах, всех до единой. Впрочем, нет, последний корабль они набили живыми зверями. Это мы точно помнили.

Вот так нам стало нечего есть. Мы озверели от голода. И осмелели настолько, что решились напасть на один из их кораблей. Самый незащищенный. Мы жестоко растерзали всех, кто оказался внутри. Эти кетчеры не были охотниками, скорее исследователями, они даже стрелять толком не умели. А видевшие эту сцену члены экипажей трех других кораблей, даже не попытались отвоевать захваченный нами трофей. Забрались в свои летающие посудины и в ужасе покинули Тортугу. Навсегда.

А мы поклялись найти всех кетчеров и отомстить им по-настоящему. Мы научились управлять кораблем, ведь не зря же так много веков из поколения в поколение передавали друг другу умение читать и многие знания из древних книг. Наша доблестная команда вышла в космос. Первый же встреченный корабль мы сочли кораблем кетчеров, взяли его на абордаж и, перебив команду, захватили груз. Это было обычное торговое судно с большим запасов консервированных продуктов. Нам понравилась такая операция, ведь мы спасли наших братьев от голодной смерти. Мы вернулись на планету, но почувствовали, что уже вошли во вкус. Ни одна сила в мире не смогла бы теперь нас остановить.

Так буканьеры сделались пиратами.

И мы до сих пор ищем кетчеров. Прошло слишком много лет, и никто уже не знает, где можно найти их. Иногда Морган обещает нам подключить лучшие умы галактики к решению этой проблемы. Но он все врет. Ему наплевать на нас.

– А как буканьеры попали на Джемейку? – спросил Язон, уловив небольшую паузу, сделанную капелланом. – И кто сейчас живет на Тортуге?

– Начну со второго. На Тортуге живут все те же люди, что и здесь: флибустьеры, буканьеры, витальеры, приватиры. Но там теперь отвратительные условия жизни. После тотального уничтожения питах нарушился экологический баланс планеты, реки и озера заболотились, леса стали гнить, есть лишь несколько островов на самых больших озерах, где можно жить не боясь жутких туч кровососущих насекомых. Там и расположены космические базы флибустьеров и фермы приватиров. Буканьеры продолжают охотиться на кого-то, а витальеры… Ума не приложу, что они могут там искать. Ведь шпанцев на Тортуге никогда нем было. А мы наши ценности отродясь не закапывали.

Вот тут и перехожу я к твоему первому вопросу. Когда мы уже были пиратами, а флот наш, составленный из захваченных кораблей, насчитывал больше двух десятков боевых единиц, на планете словно бы ниоткуда появился загадочный человек – Старик Сус.

Язон вздрогнул, так что капеллан даже заметил это.

– Старик Сус, – повторил он. – Так называл себя этот человек, хотя выглядел очень молодо, я бы сказал на мальчишку был похож. А мы уже стали злые как черти к тому времени, рвались убить любого, в том числе и его. Убить на всякий случай, просто так, ни за что. Но Старик Сус сказал странные слова:

– Господа буканьеры, мне нужны ваши книги.

Откуда он мог знать про наши книги, ими уже лет двадцать никто не интересовался, даже мы сами.

– В книгах ваша сила, господа, – сказал он.

И мы стали слушать его очень внимательно.

– Я погружу эти фолианты (не каждому известно столь древнее слово, а Старик Сус так и сказал) на свой звездолет и отвезу их на другую планету. Имя которой – Джемейка. У вас великое будущее, господа буканьеры, но не здесь, а на Джемейке. Эта планета должна погибнуть. Но вы сумеете захватить Джемейку. Люди, живущие там, для вас не конкуренты в борьбе. Но этого мало. Чтобы развернуться в галактике всерьез – он так и сказал: в галактике! – вам понадобится много денег. Я дам вам эти деньги. В обмен на книги. Мы задумались. Сделка предлагалась выгодная.

– Скажу вам больше, – добавил Старик Сус. – В конечном итоге, книги вернуться к вам. Соглашайтесь. Здесь нет никакого обмана – только рука судьбы.

Он все время говорил очень странные слова.

И тогда самый трезвомыслящий среди нас, который уже давно стал неформальным лидером, – Джон Сильвер – спросил:

– Но как мы можем верить тебе, пришелец, если даже не знаем откуда ты взялся? Наш звездный флот полностью контролирует околопланетное пространство, и я уверен что ни один корабль не подлетал к планете в последние года два.

– Ты прав, Джон, – ответил Старик Сус, – я не прилетал на вашу планету, я пришел из-под земли. Так вам будет понятнее. На самом деле я путешествую между мирами иным путем. Через… И он произнес слово, которое сегодня запрещено произносить вслух на Джемейке, тем более в храме Божьем. Слово звучало настолько загадочно, что мы почему-то сразу поверили. А Старик Сус меж тем продолжал:

– Звездолет же мой спрятан был в скале на острове Голом посреди озера Биндо, и лежал там восемь тысяч лет. Вы просто не знали об этом. Сам же я, господа буканьеры, родом с планеты Тьюнис…

Про планету Тьюнис Язон уже слышал однажды, но в этом контексте слово «Тьюнис» странным образом, скорее всего просто по созвучию, напомнило ему другое название – Юктис. Мысль побежала дальше. Арчи Стовер однажды рассказал ему, что Юктис – это поздний сокращенный вариант полного названия планеты – Юодас Нактис. Первыми колонизаторами миров Зеленой Ветви были литовцы, и двум соседним планетам они дали поэтичные имена, звучащие особенно красиво по контрасту: Черная Ночь и Золотое Утро – Юодас Нактис и Аукснис Ритас. Аукснис, золотое… Что?! Аукснис жверис! А жверис… Ну конечно же! Общий балто-славянский корень. «Жверис» по-литовски – это просто зверь. Золотой Зверь…

Ослепительный Винторог. Окроткави. Звездолет «Овен».

Вот на чем прилетел на Джемейку Старик Сус, вот что закладывал он в банке на Кассилии, под сверхвысокий процент…

Все в один миг склеилось в голове Язона, сложилось, как детская мозаика. Он даже капеллана слушать перестал.

– Батюшка! – у меня остался только один вопрос, – невежливо перебил он священника. – Где сейчас Старик Сус?

– На острове Эспаньола. Это в двух часах пути от морского порта Города-Короля, если плыть на крылатой шхуне. Любой матрос тебе покажет дорогу. Вот правда, не любой согласится везти…

– Договорюсь, – сказал Язон уже едва ли не на бегу.

– Сын мой, тебе не стоит так торопиться, – окликнул его капеллан. – Подойди ко мне. Во-первых, ты должен вернуться сюда… – он посмотрел на часы. – Да, уже через полчаса не рано будет забрать ваше свидетельство. А это важно. Во-вторых, если вернешься вместе с невестой, я, быть может, расскажу вам еще кое-что. Ты понял?

Трудно было бы не понять, когда слова произносились с таким нажимом. И Язон, прежде чем уйти, не удержался от последнего вопроса.

– Но почему вы взялись помогать мне, батюшка?

– А ты смышленый мальчик, Язон. – Старый капеллан улыбнулся в бороду. – Вот об этом я и собирался сказать тебе. Опережаешь события? Ну, да ладно. Слушай. Ко мне приходил человек и предупредил о твоем появлении. Не спрашивай у меня его имени. Оно слишком известно у нас на планете, чтобы сейчас произносить его вслух. Но он оставил мне вот эту пачку сигарет. Забери. Между прочим, я сам очень редко курю. А теперь – ступай.

По дороге к дворцу Язон дважды едва не помял пьяных флибустьеров, шумные компании которых заполонили город. Он так торопился, что визжал тормозами на всех поворотах и окатывал веером брызг из луж зазевавшихся собак, старух и детишек.

А во дворце все было по-прежнему: музыка, шум, танцы, смех, дымный чад, запахи вина и вкусной еды.

– Мета, скажи, – начал он, едва переводя дух, когда наконец отыскал ее среди галдящей праздничной публики, – скажи, Морган не искал меня?

– Нет. Плевать на Моргана! Где ты был? Я искала тебя! А эта паршивка Долли, которая с тобой беседовала перед самым уходом, говорила, что ты просто где-то здесь. Я уже собиралась перевернуть королевский дворец кверху дном, когда она, наконец, выдала мне вашу маленькую тайну. Значит, отъезд по сверхсекретной причине? И где же ты был, Язон?

– В вуатюре расскажу. Сейчас некогда.

Он уже тащил ее через весь зал, мимо столов с неуменьшающимся количеством вина и изрядными горами набросанных объедков, мимо танцующих пар, хохочущих идиотов и уже зарождающихся кое-где пьяных драк.

– Куда мы идем? – начала сердиться Мета.

– К Моргану. Он у себя?

– Да, его только что вызвали по срочному делу.

– И как это я угадал? – сам на себя удивился Язон. – Мы должны предупредить шефа, что поедем в церковь за свидетельством. А сами срочно удерем отсюда все вместе, но так, чтобы он ничего не заподозрил.

– Всем вместе и срочно – думаю не получится, – проговорила Мета.

– Это еще почему?

– Потому. Робс участвует в шуточном рыцарском турнире, а Долли за него болеет, и они ни за что не согласятся уйти до окончания этого потрясающего спектакля.

– Плохо, – сказал Язон.

Потом задумался, представив себе дорогу от Гордельского спуска к морскому порту и смирился:

– А впрочем, ладно, заберем их на обратной дороге. Кстати, тебя не удивляет выносливость нашей молодежи? Ведь вторую ночь не спят, столько нервотрепки было, а еще хватает сил веселиться!

Мета только плечами пожала. Потом сказала:

– Ну, Долли-то кажется поспала в машине, а Робс… Я давно заметила, что местные пираты – очень здоровые и тренированные люди. Ты сам-то как?

– Сплю на ходу, если честно, – признался Язон. – Но боюсь нам еще долго не позволят сомкнуть глаз. Пошли быстрее.

Мета почти ничего не понимала в происходящем, но догадывалась, что сейчас лучше подчиниться. Когда Язон такой уверенный и порывистый – это означает, что у мужа есть четкий план действий. Да, именно у мужа. А согласно традициям многих древних планет мужьям надо подчиняться. В самой непривычности этого «надо» была какая-то особенная прелесть для Меты.

Морган сидел в своем кресле за огромным столом и разговаривал одновременно по браслету и двум массивным аппаратам дальней связи по левую и правую руку от себя. Язон и Мета секунд пять наблюдали этот процесс, поражаясь способностям главаря флибустьеров, а потом все-таки извинились, вклинились и сообщили о своем отъезде.

Морган не возражал. Он все понял, он рад был их видеть в этот прекрасный день, он желал им всего наилучшего и… и все. Опять началась трескотня цифр, паролей, отрывистых приказов.

В машине Язон вкратце пересказал Мете откровения капеллана и свою догадку. Мета реагировала спокойно. На то она и пиррянка. А Сам Язон вдруг начал страшно нервничать.

– Зря мы их оставили там, – сказал он. – Нельзя было этого делать.

– Да что за глупость? – не поняла Мета. – Заберем свидетельство и вернемся.

– У них даже браслетов нет, – продолжал бубнить Язон. – Нам придется подниматься наверх. А если в храме стояла прослушка, за нами уже через полчаса, если не раньше, организуют погоню.

– Оторвемся, – сказала Мета уверенно.

Храм был уже за углом. Теперь возвращаться во дворец, не заглянув к батюшке, было бы просто нелепо.

И они заглянули.

Свидетельство лежало на амвоне (или как это возвышение называется в католическом храме?), подписанное и запечатанное гербовой синей печатью. А капеллан лежал рядом в огромной луже крови, и у него не было головы. Впрочем, голову они увидели уже в следующую секунду. Убийцы насадили ее на распятие сверху, и по всему телу Христа струилась яркая и еще теплая кровь.

«Ты должен прийти за свидетельством – это важно», – говорил капеллан за несколько минут до гибели. Что было важно? Прийти или взять свидетельство? Возможно, и то, и другое. Пистолеты уже давно прыгнули им в ладони. Язон и Мета медленно поворачивались, стоя спинами друг к другу, и были готовы в любой момент поразить любую движущуюся цель в любой точке храма. Но внутри церкви не было никого. Схватив левой рукой пергамент, Язон шепнул:

– Бежим.

И они петляющим шагом промчались к выходу. Около машины тоже никого не оказалось. А вот возле дворца их уже ждали. Три спецмашины СД, в которых скорее всего сидели сотрудники СС, откровенно перегородили проезд.

– На прорыв? – спросил Язон.

– Конечно, – кивнула Мета.

– Тогда бери вот эту штуку, он протянул ей пушку, стреляющую гранатами или ракетами, в общем, теми зарядами, что подрывали бронемобили во время приватирского мятежа, и посоветовал: – Открывай окошко или дверь – как тебе удобнее. А я бы тоже с удовольствием пострелял, но мне рулить надо.

Взорвав одну машину, они объехали заслон по тротуару и тут же поняли, что выходить и бежать наверх – это верная гибель.

Оставалась одна единственная возможность – оторваться от преследователей и ехать в порт. А Долли с Робсом… Что ж, Долли умеет читать мысли. «Она не простая девчонка, она спасется», – уговаривал сам себя Язон.

Возле главных ворот, откуда было ближе всего до праздничного зала, Язон притормозил, попросил Мету стрелять погуще, сосредоточился и изо всех сил, на какие был способен, протелепатировал вперед и вверх: «Долли! Бегите и прячьтесь! Долли!..» Он повторил пожелание трижды. С каждым разом все истошнее, и когда почувствовал, что уже начинает кружиться голова, а значит, он рискует потерять контроль над собой, Язон вдавил в пол педаль газа, и они помчались по теперь уже хорошо изученным улицам и переулкам, разбрасывая мусорные баки, круша углы старых, обшарпанных домов, протаранивая хлипкие деревянные сараи, иногда сшибая кого-то, возможно, собак, а возможно, и людей – было уже не важно. Да и разве это люди? Это же пираты, нечисть, хуже пиррянских тварей…

Конечно, из открытой дверцы при такой езде стрелять стало невозможно. Поэтому Мета давно разнесла вдребезги заднее стекло вуатюра, и теперь от пуль флибустьеров их защищал только собственный ураганный огонь с двух рук. С правой – привычно летели реактивные пирянские заряды, с левой – чудовищные бронебойные гранаты. И то и другое почти закончилось, когда Мета вдруг обнаружила, что стрелять больше не в кого.

Они оторвались. И до порта оставалось всего два квартала.

Любой матрос в морской гавани Города-Короля знал, что такое остров Эспаньола. Слишком хорошо знал. И плыть туда не хотел никто, ни за какиея деньги. Что там деньги! Самые заманчивые обещания не способны были заставить ни рыбаков, ни перевозчиков преодолеть их вековые страхи.

– Что вы, сэр, это нехорошее место! Приличному человеку туда нельзя.

Но Язону было некогда изучать буканьерский и витальерский эпос, хранящий жуткие предания о безрассудных головах, решившихся посетить зловещий остров. Еще минута – и они проиграют все. Уже с четвертым по счету суеверным кретином тон разговора был резко изменен. Пришлось объяснить ему, что на нехорошем острове он умрет в лучшем случае чрез два часа, а здесь, на очень даже хорошем берегу – через две секунды. Аргумент подействовал, но за штурвалом матросик стоял только благодаря железной хватке Меты. Левую руку она сжимала на горле запуганного идиота, а правой, в которой, конечно же, был у нее пистолет, доблестная пиррянка неустанно и весьма наглядно демонстрировала матросу, что с ним будет, если вдруг они приплывут не туда.

С погодой повезло. Море было на удивление тихим, в нем даже четко отражались три Джемейкских луны и много-много звезд, ярких и разноцветных.

Приплыли они туда. Куда надо. Над причалом даже светилась призрачной фосфорической зеленью вывеска: «Остров Эспаньола». Но не успел нос крылатой шхуны ткнуться в мокрый песок, как в рубке зазвучал сигнал вызова.

– Разговаривать буду я, – объявил Язон.

Никто и не сомневался в этом. Мета была слишком занята, она продолжала контролировать действия матроса, а сам мореплаватель не то что говорить, он уже и дышать-то мог с трудом.

– Отпусти его Мета, – сжалился Язон, – мы уже приплыли. Если это рыболовное начальство, пусть доложит обстановку и плывет отсюда с Богом.

– А обратно? – удивилась Мета. – Сами поплывем?

– О, я думаю, что желающих везти нас обратно, найдется немало!..

Язон ударил по клавише связного устройства и бодро-шутливым тоном рапортовал:

– Добровольный помощник капитана шхуны 06-13 слушает!

Но это было совсем не рыбацкое начальство. Скорее уж начальство Язона. То бишь Генри Морган собственной персоной.

– Язон динАльт! Ты не сделаешь больше ни шага! – рявкнул главарь флибустьеров. – Девчонка в моих руках. Паренек тоже. Сейчас к вам подплывет наш патрульный катер и вы оба вернетесь в город. В противном случае этого дурачка Робса я просто подвешу вниз головой, а твою любимую Долли… Ох, Долли, Долли! Она будет умирать медленно и страшно. Тут рядом со мной есть целая компания давно мечтающих порезвиться с нею. Не один лишь покойный д'Олоне был любителем таких юных леди! Что? Ты что-то сказал, Язон? Повтори погромче.

Язон ничего не говорил – просто думал и ждал. А Морган упивался собственным монологом.

– Знаю, знаю, ты мне не веришь. Думаешь, это просто блеф. Так послушай.

В наушники ворвался плачущий, душераздирающий голос Долли:

– Язон, милый, Язон, сэр, не оставляйте нас, эти ужасные люди… они пойдут на все, я не хочу!..

– Успокойся, Долли, все будет в порядке. Мы сейчас вернемся. Передай, пожалуйста, аппарат Моргану.

– Ну, Язон?

– Что «ну»? Рад слышать тебя, Генри. Проигрывать я тоже умею. Или ты думал, что я баловень судьбы и полнейший неврастеник. Запомни: умею проигрывать. Не трогай девчонку, Мы ждем вашего корабля. И выполним твои условия. Но если ты обманешь, Генри… Ох, не завидую я тебе тогда!

Ответом ему был дружный и веселый смех флибустьеров, всерьез ожидавших своей очереди на Долли.

А Мета словно и не слышала этих переговоров. Матроса она давно отпустила. Тот сидел на полу и растирал обеими ладонями шею. Сама же пиррянка напряженно всматривалась в темноту за бортом. Было там что-то, в кромешной темноте на берегу.

И наконец Язон тоже увидел слабо мерцающий зеленоватый ореол. Он сразу догадался, кто это, и хрипло попросил:

– Опусти пистолет, Мета. Свои.

Человек в светящейся зеленой одежде, такой же призрачной, как вывеска над причалом, только что был метрах в пятидесяти от них – и вот уже легко запрыгивает на борт легкого суденышка, решительными шагами проходит к пульту управления и наконец берет в руки микрофон, закрепленный в стойке.

– Морган, привет тебе. Язон динАльт – мой гость. Он прибыл ко мне. Так что ты, Генри, можешь не беспокоиться. Катер, который плывет сюда, смело направляй обратно, и срочно доставь на Эспаньолу Долли и Робса. Эй, Морган! Не слышу ответа. Ты, что ли, не узнал меня?

После секундного молчания раздался сдавленный, будто неживой голос Генри Моргана:

– Я узнал тебя, Старик Сус.

Глава 17

Керк вышел из своего президентского дома, как иногда в шутку называли здание Главного управления координации, и двумя точными выстрелами сбил приближавшихся к нему шипокрылов. Он успел отметить, что крылатые твари летели как-то особенно лениво, нехотя. А кроме них, столь легко уничтоженных, больше ни одно существо не угрожало здесь человеку, ни с голубого неба без единого облачка, ни из ярко-зеленых густых зарослей по сторонам лужайки. Впрочем, ведь управление специально расположили посреди джунглей, вдалеке от города и порта.

Бруччо вышел следом и произнес:

– Можно было и не стрелять по ним?

– Это почему еще? – недовольно осведомился Керк.

Наверно, лишь одному Бруччо – старейшему опытному биологу – он мог простить столь нетактичное замечание.

– Это были шипокрылы, отбившиеся от утренней стаи, они не угрожали нам. Помнишь, Арчи вчера очень толково докладывал? Как раз об этих птичках. Как зависит уровень их агрессивности в третьей фазе периодических миграций…

Керк перебил его:

– Мне это неинтересно, Бруччо. И вообще, тебе не кажется, что мы все сошли с ума? Язон и Мета пропали куда-то на целый месяц. А мы вместо того, чтобы искать их или заняться еще каким-нибудь важным делом, собираемся только на научные конференции. Тьфу! И все с подачи этого юного инопланетника-всезнайки!

– Керк, ты не справедлив к нему, – возразил Бруччо. – Он очень здорово помогает нам. А ты сегодня просто не в духе.

– Сегодня! – проворчал Керк. – Я уже скоро два месяца, как не в духе. Будь я проклят, если стану анализировать в какого шипокрыла стрелять, а в какого не надо! Да я скоро по деревьям палить начну, если мы в самое ближайшее время не займемся настоящим делом. И это я, Бруччо! Обрати внимание. И подумай: сколько нам с тобой лет, и каково молодежи сидеть сложа руки. Да они тут скоро все в клочья разнесут, если мы будем, как идиоты, просто ждать Язона. Неужели без него нельзя начать какую-нибудь новую серьезную операцию?

– Можно, – сказал Бруччо спокойно. – И думаю, что как раз столь нежно любимый тобою всезнайка с Юктиса и подкинет нам идею.

Только теперь Керк заставил себя спрятать пистолет в кобуру и вызвал по рации Стэна:

– Тебе удалось связаться с Бервиком?

– Да, но информация прежняя. Они как потеряли Язона на Дархане, так больше и не знают о нем ничего.

– Ума не приложу, что ему понадобилось на этом чертовом Дархане, – продолжал ворчать Керк, уже отключившись. – И в гробу я видал такой Специальный Корпус, который вот уже больше месяца не может человека в Галактике отыскать. Работать не умеют, мерзавцы! Бруччо, мы полетим, вообще, куда-нибудь или будем тут торчать?!

Ответом ему стал тоненький сигнал экстренного вызова. Для таких целей специально подбирали неприятно высокие частоты, чтобы даже от крепкого сна могли поднять человека. Керк мгновенно нажал кнопку на аппарате внутрипланетной связи, пристегнутом к груди.

– Что-нибудь случилось? – рявкнул он с выражением радостного предвкушения и едва не добавил вслух: «Ну, наконец-то!»

– Случилось, – ответил Гриф, дежуривший в диспетчерской космопорта. – На околопланетную орбиту вышел довольно большой транспортный корабль межзвездного класса, не подающий никаких сигналов, и не отвечающий на наши запросы. Какие будут распоряжения, Керк?

– Придется вступать в непосредственный контакт. Я сам займусь этим. Ждите меня через несколько минут и подготовьте хороший легкий крейсер, вроде «Темучина», на котором улетела Мета.

– Есть такой вариант, – солидно рапортовал Гриф. – Что еще?

– Только один вопрос, – сказал Керк. – Этот транспортный корабль может оказаться на самом деле военным?

– Запросто, – ответил Гриф. – Камуфляж – дело нехитрое для настоящих специалистов. А локация на расстоянии в таких случаях не выручает.

– Готовьте два крейсера, – резюмировал Керк и, отключившись, быстро зашагал к своей универсальной космической шлюпке, стоявшей здесь же, на лужайке возле президентского дома.

Транспортный корабль оказался пустым. Совсем пустым. В нем даже воздух сохранился только в капитанской рубке, отделенной от остального объема резервным аварийным шлюзом. А через неплотно закрытые внешние люки в звездолет прокрался холодный космический вакуум. После беглого осмотра внутренних помещений единого мнения у пиррян не сложилось. Трудновато было определить не только, что здесь произошло, но и когда оно случилось. Ни традиционного бортового журнала, ни записей в компьютере, ни следов борьбы или разрушений – ничего, что помогло бы приблизиться к разгадке. Корабль-призрак. Жутковатая тишина, пустота и холод. Транспортный звездолет не только покинули пассажиры и члены экипажа, но с него было вынесено практически все ценное, включая грузы, топливо и даже многие приборы, в частности, навигационные. Двигался он, как сказали бы мореплаватели, по воле волн. То есть летел по инерции и в силу притяжения небесных тел.

Это сумела определить Лиза. Второй пилот «Арго», она была хорошо знакома с тяжелой космической техникой. И высказала наиболее правдоподобную гипотезу.

Вероятнее всего незнакомый корабль подвергся нападению грабителей, весь экипаж сдался в плен без боя. Затем преступники, перегрузив всю добычу, собирались, как водится, замести следы и нанесли по ненужной им груде металлолома мощный удар. Очевидно, с помощью электромагнитного деструктора. Но они были малограмотными и не приняли в расчет наличие на подобного рода звездолетах особых систем защиты. Речь шла об автоматической одноразовой системе, вообще-то говоря, давно устаревшей. Силовое поле, возникающее в ответ на удар, защищает корпус от разрушения и одновременно придает кораблю импульс, достаточный для ухода из-под обстрела, но не смертельный для находящихся внутри. Если бы таковые были. Ну а дальше корабль летит себе и летит. И все это могло случиться вчера, а могло – много лет назад.

– Второе – вероятнее, – завершила свой рассказ Лиза. – Уж больно старая лоханка.

– А мне, друзья, вот что не нравится, – взял слово Стэн. – Зачем в рубке оставили воздух? Это может означать, что новые хозяева корабля что-то делали с ним, прежде чем уничтожить. Возможно, как-то программировали. А мы ведь ничего не сумели прочесть у них в компьютере…

– Ты хочешь сказать, что это бомба замедленного действия? – закончил его мысль Тека.

– Не исключено, – кивнул Стэн.

Он, как и все, инстинктивно уже держал пистолет наготове. И вместе с тем прекрасно понимал, что трудно придумать что-нибудь глупее, чем расстреливать в упор бомбу замедленного действия.

– Вообще-то, – заметил Арчи, – существует такая легенда. О летающем в пространстве брошенном тысячи лет назад корабле-призраке…

– Ну уж нет, – сказал Керк решительно. – Легенд мы в свое время от Язона достаточно наслушались. Сейчас меня интересуют только конкретные деловые предложения.

– Пожалуйста, – не возражал Арчи. – Предлагаю еще немного полазить по этому звездолету, чтобы все-таки понять его предысторию и назначение.

Керк пожал плечами.

– Если не считаешь это опасным для себя, даю тебе еще полчаса, пока будут поднимать на орбиту «Арго», а Клиф подготовит к бою главные орудия. Изучай, записывай, измеряй… Но Пирру не нужен чужой искусственный спутник.

Так была подведена черта в этой дискуссии.

А минут через сорок, когда оба легких крейсера спрятались во чреве гигантского «Арго», Клиф припал к любимым рычагам, громко произвел обратный отсчет и одним коротким нажатием превратил замшелый корабль-призрак в полыхающий шар. Шар рассыпался мелкими звездочками и быстро гас в черноте неба, словно залп праздничного салюта.

– Плохая примета, – проговорил Арчи, не удержавшись.

– Само появление корабля? Или то, что мы его уничтожили? – спросила Лиза.

В отличие от большинства пиррян, ей было свойственно некоторое любопытство. Ведь ответ на этот вопрос не имел никакого практического значения.

– Да и то, и другое плохо, – ответил Арчи. – Если верить древней легенде…

– Послушай, инопланетник, – зарычал Керк, – только твоих суеверий нам тут еще и не хватало!

И Тека посоветовал молодому юктисианцу:

– Лучше помолчи сейчас. Ты очень напрягаешь Керка.

– Ничего, – шепнул Арчи, – сейчас я его порадую.

И смело повернулся к вождю пиррян:

– Хорошо, Керк, давай отбросим в сторону суеверия. Я успел обнаружить кое-что важное. Когда мы пролетали над морем на только что уничтоженном вами корабле, характер его движения заметно менялся, словно он попадал в поле очень мощной гравитации. Управляемые аппараты обычно компенсируют подобные воздействия, а тут было уж очень заметно. И лично я вижу только одно объяснение данному феномену: в нашем Эпицентре начались какие-то активные процессы. Кстати, было с чего. И значит, пора заняться им. Не дожидаясь Язона.

– Вот это дельное предложение! – обрадовался Керк.

И тут завопила сирена. На «Арго» еще в древние времена был предусмотрен очень громкий сигнал экстренного вызова. Пирряне, переделывая корабль, сохранили эту традицию. И голос ворвался в динамики интеркома – громкий и звонкий:

– Говорит Миди! Я нахожусь в исследовательском комплексе. Слышите меня? Мы тут получили сообщение от Язона! Слышите меня?!

– Слышим, – ответил Керк.

Потом повернулся к Арчи и спросил:

– И это ты называешь плохой приметой? Побольше бы таких дурных предзнаменований!

Глава 18

Едва завидев Старика Суса, матрос на рыбацкой шхуне мгновенно уснул. Язон даже решил поначалу, что тот вообще умер – с перепугу. Но потом стало слышно: из-под мачты, возле которой свернулась жалкая фигура хозяина лодки, раздавалось тихое сопение и даже храп.

Сами они хотели тут же начать расспросы, но Старик Сус приложил палец к губам, едва различимым в пышном убранстве длинных снежно-белых усов и такой же бороды, и прошептал:

– Не говорите сейчас ни о чем, дорогие мои Язон и Мета. Лучше давайте просто перекурим. Да и поспать вам необходимо.

Старик Сус достал из складок одежды тонкую, тоже зеленую и тоже тихо мерцающую сигару. Никому не предложил, а сразу начал дымить, прикурив непонятно от чего. И Язон вспомнил, что у него есть свои. Нашарил в кармане мятую пачку и в тот же миг понял, что пачка-то – непростая. За двойной стенкой прятался миниатюрный пси-передатчик. Вот так раз! Курить в тот же миг расхотелось. Неужели, именно эту игрушку и вручил ему капеллан, а он, растяпа, только теперь заметил? Позор! Говорят, мужчины от любви глупеют. Выходит, от церемоний бракосочетания, тоже.

– Вот видите, Язон, у вас и сигареты, какие-то необычные. Но вы курите, курите, не стесняйтесь! Там еще штук десять точно осталось. А с передатчиком спешить теперь некуда. Батарейки в нем, сами знаете, практически вечные, а через защитный экран пси-лучи проходят, уверяю вас. Так что успеете еще с кем угодно на связь выйти.

Мета слушала этот странный монолог с удивительным спокойствием, и если какие эмоции и отразились на ее лице, так только традиционное недовольство вредной привычкой Язона. А тот как раз решил порадовать ее.

– Да вы садитесь, садитесь, – ласково предложил Старик Сус, выбрасывая за борт коротенький окурок тлеющей сигары.

Язон сделал то же самое, то есть бросил в волны незажженную сигарету. Потом огляделся в поисках удобных сидений, ничего не обнаружил, и сел прямо на палубу. Мета опустилась рядом. Но все это было совсем неважно. Именно в тот момент сделалось окончательно ясно, что со временем и пространством вокруг творится нечто неладное. Зеленое свечение охватило всю крылатую шхуну, а цифры на часах Язона стали сменяться как сумасшедшие: минуты бежали едва ли не со скоростью секунд. Сознание при этом как бы раздвоилось. Одна его часть продолжала наблюдать за происходящим, а другая отдыхала вместе с абсолютно расслабленным телом, прислонившимся к бухте толстого каната.

– Шесть часов сна – это необходимая медицинская норма даже для таких как мы с вами, – поведал Старик Cус. – А тем более, мы все равно ждем ваших друзей. Глупо было бы уйти отсюда без них. Ну, вот а теперь они прилетят с минуты на минуту. Пора вставать. Видите? Светает.

– Так сколько же времени прошло на самом деле? – поинтересовалась практичная Мета.

– Я не знаю, что такое «самое дело» в данном контексте. Правильнее всего будет ответить, что на самом деле времени вовсе не существует.

Мета поморщилась от такого занудства. И Старик Сус, почувствовав неуместность ироничного тона, поспешил конкретизировать ответ:

– Для меня прошло всего полминуты, для вас – шесть часов, как я уже объяснял, а для Моргана, всей его планеты и, соответственно, для здешнего солнца – примерно минут двадцать. Видите? Светает. – И он добавил укоризненно: – Пора бы уж им прилететь.

А небо над горизонтом действительно начало светлеть и теперь прямо на глазах красиво перетекало из темно-синего в золотисто-розовое. Особенно хорошо это стало видно, когда Старик Сус, повернулся в сторону берега и задул вывеску с названием острова, небрежно, как задувают свечу.

«Позер», – подумал Язон.

Вряд ли эта штука выключалась именно так, тем более, что вместе с вывеской перестала светиться и одежда местного чародея, а таинственная в силу своей зеленоватой призрачности борода Старика Суса теперь смотрелась откровенно ненатуральной. Язону вспомнился Санта Клаус в красном колпаке и с огромной ватной бородищей – неизменный персонаж новогодних праздников на Кассилии. И Старик Сус, словно услышав эти мысли, улыбнулся, отлепил накладную бороду, усы, потом седой парик с головы и, наконец, даже плащ сбросил, оказавшись под ним в изящном летном комбинезоне.

– Маскарад окончен, – объявил он. – Кстати, Морган с моей настоящей внешностью знаком. А молодые, я знаю, старичье не слишком жалуют, и в таком виде предстать перед ними гораздо разумнее.

– Вы полагаете, Генри лично привезет сюда наших друзей? – счел возможным спросить Язон, раз уж был объявлен конец маскарада и начиналось нормальное общение.

– Скорее всего, да, – ответил Старик Сус. – Но мы его все равно с собой не возьмем.

Язон не успел уточнить, куда, потому что в следующий же миг на берег буквально плюхнулась легкая космическая канонерка, пригодная для полетов в атмосфере – редкое, признаться, зрелище для Джемейки. И почему такая безобразная посадка? Может, это Робс столь неумело водит воздушный кораблик? Да нет, за штурвалом был все-таки Морган. Мета даже пистолет вскинула, когда главарь флибустьеров первым выбрался из-под откинутого пилотского фонаря. Но Долли с Робсом, в тот же миг выпущенные на волю, кинулись к своим старшим товарищам.

– Слава высоким звездам! – выдохнула Мета.

– Ты услышала мое предупреждение? – спросил Язон у Долли.

Ему действительно было очень важно узнать это.

– Да, – сказала девушка, – но уже ничего не успела сделать. Эти люди умеют брать заложников, как настоящие профессионалы.

– Я виноват перед вами, – сказал Язон.

– Ах, перестаньте! – махнул рукою Робс, откровенно рисуясь. Как им хотелось выглядеть взрослыми!

Язон улыбнулся, вспоминая недопустимо рано взрослеющих детей Пирра. Те никогда не мечтают быть взрослыми, они просто становятся ими. В шесть или в восемь лет. Но так не должно быть в мире.

– Морган, – проговорил Старик Сус в наступившей тишине, – я очень тронут твоей заботой о детях: этот прекрасный вакуумно-воздушный лайнер, отсутствие твоих мерзких головорезов в качестве сопровождающих, наконец, оперативность, проявленная тобою – все очень мило. Но… вынужден разочаровать тебя. Наш разговор в твоем присутствии сегодня неуместен и несвоевременен. Я позвоню, если успею, а если нет, тогда Язон тебе все расскажет.

Морган смотрел на всех вокруг в полном недоумении.

– Нет, ну конечно, Генри, если хочешь, твое право – подожди нас тут. Но мы можем сильно задержаться, и тебе будет одиноко. Лети-ка лучше во дворец.

– Ты специально позоришь, унижаешь меня перед Язоном? – проговорил Морган, обиженно надувшись, как мальчишка.

Язону даже почудилось, что главный флибустьер покраснел. Или это просто лучи восходящего солнца разукрасили и без того бордовую от регулярных пьянок и космического загара пиратскую рожу.

– Отнюдь, – с достоинством ответил Старик Сус. – Перед Язоном нельзя никого опозорить и унизить, Генри. Он же бессмертный, и Мета – тоже бессмертная.

Реакция была неожиданной. Морган бухнулся перед ними на колени, изобразил нижайший поклон и едва не расшиб себе лоб о каменистую почву. Язону стало противно, понятие о свободе, чести, совести, вообще о человеческих ценностях и святынях у него и у этих кровопийц различались уж слишком сильно.

– Что же вы раньше-то молчали?! – буквально возопил Морган.

Язон даже не счел нужным отвечать, а Старик Сус презрительно заметил:

– А ты спрашивал? В твою дурацкую голову столь оригинальные мысли и не приходят наверно?

Вопрос был, конечно, чисто риторическим, и теперь уже Морган молчал, впрочем, оставаясь все таким же коленопреклоненным.

– Ладно, все. Свободен, – резюмировал Старик Сус.

Хозяин планеты, начальник СК, величайший из пиратов, Навигатор Генри Морган встал и, как побитая собака, поплелся к своей канонерке, чтобы уже через полминуты послушно улететь в город.

– Ну, пойдемте теперь? – полувопросительно предложил им Старик Сус.

Впрочем, выбора-то у них никакого не было. И ситуация все меньше и меньше нравилась Язону. Во-первых, он слишком многого еще не понимал. А во-вторых, Старик Сус из благородного спасателя, красиво пришедшего на помощь в последнюю минуту все явственнее превращался в загадочного злодея, ведущего свою игру. Морган, похоже, был нужен ему ничуть не меньше, чем Язон и Мета. Ведь пресловутый всемогущий Старик даже не попытался как-то наказать, ну, допустим, взять под стражу коварного убийцу, нарушившего все мыслимые законы, включая флибустьерский, а теперь признавшего свое поражение. Мало того, продемонстрировав свою как будто неограниченную власть над Морганом, он даже не осудил того публично за тяжкие грехи. Все это было на уровне абсурда, и Язону все меньше верилось, что именно здесь они наконец узнают истинную правду о Джемейке и вообще о флибустьерах.

Стало уже совсем светло. Остров Эспаньола выглядел мирно, уютно, даже красиво, только совершенно необитаемо. Это накануне в кромешной тьме показалось, что здесь есть причал. Не было тут никакого причала – обычная бухта, песчаная отмель и дальше – прибрежные скалы. Надо всем этим и висела надпись, спроецированная не до конца понятной техникой. Конечно, вся эти лазерные проекторы располагались где-то поблизости, их только спрятали тщательно. Но, как выяснилось, совсем не оригинально.

Они поднялись по узкой тропинке, подошли к отвесной скале, и… Все словно в детской сказке. Даже пошловато как-то, уж неужели нельзя было придумать что-нибудь позаковыристей, с такими-то возможностями?!

Огромные каменные плиты разъехались в стороны, открывая вход в гигантскую пещеру. Внутренний объем этого мрачного помещения был подсвечен таким образом, будто единственным источником оптических лучей служил здесь золотой звездолет, стоящий в центре, как памятник самому себе. Язон-то уж теперь достаточно был знаком с межзвездными кораблями класса «овен», чтобы понимать: ничего их оболочка в нормальном состоянии излучать не должна, а как раз наоборот – поглощать и отражать. Да и стоять «винторогу» или «окроткави» полагалось не так, а горизонтально, если конечно, использовать вещь по назначению.

В общем, похоже, они попали не на взлетную площадку, а в еще один храм, где малообразованные люди поклоняются очередному «жверису», и Старик Сус – совсем не пилот звездолета, а просто священнослужитель, не слишком далеко ушедший от своей паствы в интеллектуальном отношении. Вот только не склеивались пока две половинки: этакий недалекий капеллан, не сведущий в устройстве межзвездной техники, и он же – бессмертный, представитель иной расы. А то, что Сус – бессмертный, сомнений не вызывало.

Язон поймал себя на том, что окончательно растеряв уважение к некогда мифическому персонажу, впервые назвал его без присловья «Старик» в начале и решил вежливо поинтересоваться:

– Скажите, я можем мы называть вас просто «Сус»?

– Да как вам будет угодно. Я смотрю, ребята вы ушлые. Пираты, например, которым доводилось попадать сюда, сразу падали ниц перед святыней.

– Но мы же не пираты, – ответил Язон невозмутимо. – Да и это не святыня. Это – обычный… то есть, если честно, не совсем обычный, конечно, но в сущности, просто межзвездный корабль. На таком же точно, между прочим, летали, да и по сей день, должно быть, летают мои родители. Тебе известны их имена, Сус?

Сус слегка наклонил голову и посмотрел на Язона странно. Он явно не собирался пока отвечать ни на какие вопросы.

– Вот что, друг мой, – родил он наконец. – Разговор у нас может получиться долгим, а время ограничено. Поэтому давай сначала я расскажу тебе все необходимое, а уж потом, если успею, отвечу на вопросы.

Язон не возражал. Ведь сам он очень плохо представлял в ту минуту, что считать главным, а что второстепенным. Мета тем более не претендовала на звание лучшего аналитика.

– Много тысяч лет назад, – начал Старик Сус, – боги доверили мне эту святыню и приказали оберегать ее.

– Боги? – не удержался Язон.

Все-таки очень хотелось уточнить, о ком именно идет речь.

– Я же просил не перебивать. Да, боги! Ну, назовем их так для краткости. Я мог бы сказать бессмертные, но это не совсем точно. Я сам бессмертный, и вы – бессмертные. А те были боги. Шли годы, шли века, я берег святыню и знал, что настанет день и час, когда ее востребуют. Мой аукснис жверис и я путешествовали по разным планетам, не через космос, а методом мгновенного перемещения. Через рванавр. Как правило, аукснис жверис подавал мне сигнал к старту, я забирался внутрь, а выйдя вновь наружу, оказывался далеко-далеко от того места, где только что был.

Язон заскучал. Ему рассказывали о гиперпереходах, как школьнику на уроке физике. Да нет, школьникам интереснее рассказывают. И лучше. А тут – больше всего похоже на чтение канонических текстов прихожанам храма. Лучше бы объяснил, откуда берутся рванавры. Так ведь и не знает, поди, недоучка…

– …случалось много раз, я потерял счет перемещениям, планетам, я забыл, как называется мой родной мир, утратил представление о цели жизни. Но я помнил, что аукснис жверис – это святыня, я ходил среди разных народов и проповедовал веру в святыню. Вот тогда меня впервые и назвали Стариком. Позднее сочетание слов Старик Сус сделалось как бы неразделимым именем собственным. На всех языках, какими я владел.

И вот однажды вспомнилось, с какой я планеты. В памяти засветилось огоньком ее имя – Тьюнис. Это уже было не мало. Это был знак. И я решил, что должен вспомнить все. Но как? Внутри аукснис жверис стоял компьютер, и я попытался найти там всю нужную информацию – понять, кто я и зачем живу. Но, очевидно, боги наказали меня за что-то – все эти сведения были надежно заблокированы.

И тогда я решил, что перехитрю их. Я сумел найти некое туманное указание на древнюю тайну: кроме компьютеров существуют еще книги. На всех планетах искал я теперь старинные фолианты. И однажды мне повезло.

Планета называлась Тортуга. Там жили очень злые люди, которым их огромные знания не помогали стать добрыми. Быть может, тогда я впервые понял, что знания не имеют никакого отношения к добру и злу. Я хотел избавить их от зла, но боги подсказали мне, что вначале я должен избавить этих людей от книг. И я предложил им обменять сотни томов их коллекции на большие деньги. Потому что я знал теперь, где взять эти деньги.

Я вычитал из книг, что моя святыня – это в действительности уникальный межзвездный корабль, стоящий огромных денег. Однако, чтобы получить их, предлагалось продать душу дьяволу. Я долго гадал над смыслом этой фразы, и, наконец, понял, что в моем случае это означало: доверить святыню самому страшному человеку, которого я знал, злому гению – инженеру Миссону.

«Первая полезная информация, – подумал Язон. – Как же долго и нескладно излагает свою историю этот юный старик! И это называется, время у него ограничено!..»

– …он единственный был способен управлять золотым звездолетом. А жил тогда Пьер Миссон на Джемейке. И вот обитатели Тортуги, звавшие себя буканьерами, загрузили мой корабль книгами. И я в урочный час (конечно, никто не видел этого) забрался внутрь и покинул планету, как всегда, через рванавр. А на Джемейке усадил Миссона за рычаги управления, и тот почти сразу поднял святыню в воздух, и вывел в космос, и очень скоро мы были уже далеко-далеко, на богомерзкой планете Кассилии. Аукснис жверис был заложен в банк. Вы себе даже не представляете, какие деньги были мне выданы под него неким Роджером Уэйном.

– Очень даже хорошо представляю, – позволил себе реплику Язон. – Порядка сотен миллиардов кредитов.

Сус уважительно замолчал на пару секунд.

– Ты прав, Язон. Но я поклялся тогда же, что выкуплю золотой звездолет, чего бы мне это не стоило. И выкупил, когда Джемейка достаточно разбогатела на дерзких налетах и победоносных войнах.

– На убийствах детей, – добавил Язон, – на ограблениях беззащитных торговых и туристических кораблей, на завоевании слаборазвитых планет, с бластерами против лука и стрел… И такие «подвиги» ты называешь дерзкими победами?! – взорвался Язон.

– Это все слова, Язон, – ответил Сус невозмутимо. – Главное – результат. А передо мной стояла задача – объединить в одном месте как можно больше зла. Джемейка и стала вселенским центром, который притягивал и притягивает к себе всю нечисть и грязь, всю подлость и ненависть. Посмотри: все самые жестокие и беспринципные люди собрались именно здесь. Должны были собраться.

– Изящное дополнение, – оценил Язон. – А для чего вообще собирать все зло в одном месте?

И этот, казалось бы, невинный, во всяком случае, очень естественный вопрос поверг Старика Суса в глубокую задумчивость. Даже растерянность какая-то появилась на лице.

– Не знаю, – проговорил он наконец, и похоже, был искренен.

Что ж, мысль о том, как бы собрать все зло в одном месте, Язон выслушивал не впервые. Кажется, кто-то не так давно формулировал ее, в виде теории интеллектуальной ассенизации. А были еще и в седой древности умельцы, которые предлагали всех злодеев собрать однажды, как урожай с поля, да и уничтожить чохом. И тогда все остальные – добрые люди – заживут ну просто как в сказке! Очевидно, предполагалось, что самым добрым и доверят в награду за их доброту почетное право уничтожать злодеев.

О высокие звезды, неужели и этот пиратский пророк вещает от чужого имени?!

– Скажи, Сус, уж не собираешься ли ты отправить Джемейку в иную вселенную и там заморозить ее под непроницаемым слоем льда? – вкрадчиво поинтересовался Язон, предельно упрощая задачу собеседнику. – Отвечай: да или нет?

Растерянность в глазах Старика Суса сменилась испугом, но говорить наверняка, что он пойман за руку и личность хозяина его раскрыта, было бы рановато. Язон и не стал горячиться, не стал произносить всуе зловещего имени – Теодор Солвиц. Пусть уж лучше этот сам скажет, а то еще неизвестно, чем дело кончится. Но Сус упорно молчал.

И Язон в лучших своих традициях резко сменил тональность:

– Извини. Может, я рано начал задавать вопросы?

– Рановато, – согласился Сус. – Я еще не сообщил тебе главного. Скоро откроется рванавр, и я уйду. Аукснис жверис останется. Так угодно богам. А я уйду, чтобы больше никогда не возвращаться. Джемейку боги передают тебе, Язон.

– Мне?! – искренне изумился Язон. – А на черта она мне?

– Я же сказал: рано задавать вопросы. Дослушай до конца. Боги предначертали: следующим хранителем святыни будет бессмертный, который не совсем добровольно прибудет на планету флибустьеров вместе с юной зеленоглазой ведьмой. Вот и все.

– А что твои боги действительно умели предсказывать будущее?

– Не говори так иронично о богах, Язон. Боги умели, умеют и будут уметь все.

– Чепуха это, – резко возразил Язон. – Никто не может уметь всего. И откуда ты знаешь, может, я сам бог?

Сус помрачнел.

– Не мне судить об этом. Я только уполномочен передать тебе, что после моего ухода, ты станешь Стариком Сусом для этой планеты. То есть они все будут считать тебя Стариком Сусом. А для богов мы только сменные дежурные в этом мире.

Последняя фраза прозвучала очень двусмысленно. Язон не стал комментировать ее, а только сказал с неясным самому себе выражением:

– Очень приятно. Всю жизнь мечтал стать Стариком Сусом.

Потом добавил:

– Теперь я могу задавать вопросы?

– Теперь можешь.

– Кто такие кетчеры?

– Не знаю. Во вселенной много воинственных рас. Конкретно в кетчерах нет ничего интересного.

– Возможно, ты и прав. А кто устроил экран вокруг Джемейки? И когда? Или это тоже неинтересно?

– Нет, отчего же. Экран мог создать только один человек – Миссон. Еще перед отлетом на Кассилию. А управляет экраном лично Морган. Чемоданчик с процессором давно находится у него.

– А Старик Сус по положению не имеет к нему права доступа?

– Ты просто не понимаешь! У меня было и есть право доступа ко всему, но я никогда не руководил этой планетой. Просто к моему мнению прислушивались, не могли не прислушиваться. Но если бы я активно вмешивался в политику, в захватнические полеты флибустьеров, в войны, никакой магии не хватило бы чтоб уцелеть. Флибустьтеры тупы и жестоки.

– Даже Морган? Туп? Ты не справедлив к нему.

– Морган – исключение. Он удивительно умен. Поэтому я и пытался воздействовать на него иначе. У нас возник ментальный контакт. Я пытался контролировать этого человека, и иногда мне неплохо удавалось. Когда же на планете появились вы, наш ментальный контакт с Морганом сделался очень плотным, по существу, в какие-то моменты мы были фактически одним лицом. Это и позволило мне спасти вас.

– А капеллан?

– Спасение капеллана в мои намерения не входило.

– Ты рассуждаешь, как андроид, как компьютер! – разозлился Язон. – Ты хоть понимаешь, что такое любовь? Ты способен на безумный поступок?

– Какие странные вопросы ты задаешь, Язон. Я привык всегда рассуждать и поступать только так, как предначертали боги.

– Все, Старик Сус, ты мне надоел. Тем более, что никакой ты уже и не Сус. Я – Старик Сус! – рявкнул Язон, ощутив вдруг так хорошо знакомый ему прилив телепатического вдохновения.

И в тот же момент открылся рванавр в стене пещеры.

– О чернота пространства! Неужели это я сам умею теперь открывать гипертуннели?! – вслух воскликнул Язон.

А Сус ничего не ответил. Он только-только успел всосаться в черный провал, и окошко в кривопространство закрылось. В огромной полутемной пещере сделалось тихо-тихо.

– На этой штуке можно куда-нибудь улететь? – поинтересовался Робс, нарушая неуютную тишину.

– Думаю, что нет, – рассудил Язон. – Нужен еще чемоданчик Моргана.

– И кое-какие знания Миссона, – добавила Мета. – Я слегка помню хитроумное устройство этой древней золотой лоханки, мы же изучали тогда. В ней предусмотрено перекрестное запароливание всех систем.

– Тогда, по-моему, – это ловушка, – тихо сказал Робс. – Двери-то закрыты.

– А по-моему, не ловушка, – убежденно возразила Долли. – Хотите верьте, хотите нет, но я сумела прочесть кое-какие мысли этого сумасшедшего.

Глава 19

Конечно, очередной звездолет класса «Овен», попавшийся на пути Язона, снова оказался в нерабочем состоянии. Но на то, чтобы открыть тяжеленные ворота пещеры энергии, спрятанной в нем, хватило. Все-таки это был не просто памятник древней эпохи. И устройства связи в звездолете нашлись. Причем самые разные. Ничего не стоило с их помощью настроиться хоть на спецволну Службы Справедливости, хоть на персональный канал Моргана, хоть на секретный канал Специального Корпуса. Не говоря уже о том, что теперь у них в руках находился исправный джамп-передатчик, позволявший установить контакт с Пирром.

Искушение было велико, но даже Мета призадумалась, стоит ли. Тем более в их новом положении. А Язон после минутного размышления резюмировал:

– Нельзя сейчас выходить на связь с Керком или Ресом. И дело не в том, что опасно использовать звездолет. Для связи с Пирром хватило бы и маленького пси-передачтика. Но, к сожалению, я даже не знаю, кто мне его подкинул… Вот где ловушка-то! Они могли ждать, что я сразу выйду на связь. У них же тут прекрасно налажено прослушивание эфира во всех электромагнитных и пси-диапозонах. Нет, нельзя выходить на связь, – повторил он. – И родную планету засветим и себя погубим. Глупо же, когда уже почти победили.

– Что значит «почти»? – удивился Робс. – Разве вы теперь не главнее Моргана?

Язон улыбнулся наивному и трогательному вопросу.

– А вот сейчас позвоним старику Генри и все узнаем.

«К черту специальные аппараты, – подумал Язон, – обойдемся простым браслет-телефоном. Мало ли где он сейчас?»

Но Морган оказался у себя в кабинете, а браслет, как любил в таких случаях, оставил у секретарши.

– Морган? Дайте мне Моргана! Быстро! Это Язон динАльт.

– Привет, Старик Сус.

– Это Язон.

– Я и говорю: привет, Старик Сус, – упорно повторил Генри все тем же бесцветным голосом.

И Язон понял: Морган боится, что сейчас Язон завладеет его сознанием, как некогда делал прежний Сус, и тогда – все, конец его пиратской власти. Но Язон не умел подавлять чужую волю и мысленно диктовать свои условия, а если даже и должен был уметь, то просто не представлял пока, с какого боку начинать.

– Морган, ты слышишь меня? – начал он сурово и мрачно. – Я – не такой, каким был ушедший Старик Сус. Я совсем другой. Я не буду залезать в твои мозги, если ты пообещаешь мне работать честно. Ведь мы давно договорились о совместных проектах. И мне нужна твоя голова тоже, а не только твоя планета, твои корабли, и твои головорезы. Ты понял, Морган? Так обещай не предавать меня, иначе…

– Обещаю, – прорычал Морган, не давая договорить он даже не хотел слышать, что будет иначе. – Скажи, Язон, тебе уже ясен план нашего совместного проекта?

– Еще бы! Теперь я знаю все до мелочей. Вот только вернусь – и поговорим. Да, и еще. Передай всем: я не хочу носить чужого имени. Пусть Старик Сус остается Стариком Сусом.

– Ладно. Возвращайся скорее. Я жду! – Морган действительно сгорал от нетерпения, но явно собирался прощаться.

Возникла странная неловкая пауза.

– Ты действительно считаешь, – проговорил, наконец, Язон, – будто мы можем добраться до города на том, что стоит у меня в пещере?

– А разве нет?

Похоже, Морган и впрямь не понимал. Забавно.

– Нет, дорогой, этим мы займемся позже. А сейчас пришли, пожалуйста, что-нибудь летающее?

– А можно плавающее? – робко спросил Морган. – Народ Корольграда лучше поймет, если ты прибудешь по воде.

– Ладно, уговорил. Покачаемся на волнах еще раз.

И покачаться на волнах оказалось на этот раз даже приятно. Погода была отличная, крылатая шхуна – очень комфортная, не иначе персональная навигаторская. Словом, у Язона опять возникло ощущение, что он на курорте и отправился просто на увеселительную прогулку по морю.

– Мета, – решил он поделиться своими впечатлениями, – как странно все получается! Раньше во всех мирах мне доставалось, как говорится, по первое число. В такие водовороты закручивало: холод, голод, страшнейшие раны – каждый раз на волосок от смерти. А теперь – ну, прямо чудеса – с планеты на планету летаю, и ни одной царапины! Странно.

– Не гневи Бога, говорят в таких случаях джемейцы, – ответила Мета. – Правда, Язон, не гневи, а то накаркаешь еще!..

И ведь накаркал.

Народ Корольграда встречал их по-настоящему весело, радостно – с цветами, с музыкой, со всякими полагающимися к случаю угощениями, со стрельбой в воздух пулями, петардами и пробками от шампанского – вперемежку.

Но нашелся один представитель народа, который решил встретить по другому. Как-то никто не ожидал подобного исхода, и даже вездесущие сотрудники СС-1 не слишком-то следили за направлением боевых стволов.

От пристани через весь город их везли к дворцу в открытой машине. И вот уже у самых ворот, когда навстречу вышли пешком пышно разодетые главари флибустьеров, начальники служб, высшая знать, самые богатые люди Джемейки с счастливым и улыбающимся Генри Морганом в самом центре композиции, – вот тогда и раздался особый выстрел. Прицельный. В Язона.

А вообще Монбар успел выстрелить трижды. Первая пуля попала Язону в грудь и, удачно пройдя навылет, вонзилась в сиденье между Робсом и Долли. Вторая пуля предназначена была Долли, но попала тоже в Язона, потому что тот уже успел среагировать, и прикрыл девушку, еще не потеряв окончательно равновесия и даже отстреливаясь в падении. Эта вторая пуля (в общем, тоже удачно) застряла в теле, едва не зацепив сердце. А третья пуля Монбара ушла в воздух, так как Мета, в отличие от Язона, не промахнулась и влепила свою реактивную прямо в глаз пирата.

В тот же миг самая острая на Джемейке сабля – знаменитая сабля Генри Моргана просвистела над плечами Монбара, и пробитая выстрелом голова покатилась по каменным плитам.

Жест был, безусловно, красивый, особенно по флибустьерским понятиям, но совершенно лишний. С реактивной пулей в глазу еще никому выжить не удавалось. Но либо Морган доверял только одному себе, либо уж очень ему было важно убить Монбара прямо сейчас.

Почему же на корабле он так не спешил? И даже извинялся: мол, Монбар – человек нужный. Что изменилось? Какие тайны мог знать безумный и порочный во всех смыслах Монбар? Что собирался открыть своим братьям пиратам? А если это как раз он выкрал у Моргана, да и подбросил Язону пси-передачтик через капеллана?

Но все эти вопросы Язон задал себе много позже. В тот момент сознание покинуло его, черным туманом заволокло солнечный день и яркие краски праздника, бравурная музыка и крики – все потонуло в тишине.

С универсальными аптечками пирряне не расставались никогда. Ну, и конечно, живые ткани у бессмертных сопротивлялись травмам намного эффективнее, чем такие же ткани в организмах обычных людей. Не последнюю роль сыграло и то, что на Джемейке были неплохие, вполне современные клиники. Через сутки Язон пришел в себя. Через двое – мог нормально разговаривать, а еще через двое – его перевезли на квартиру.

Мета почти не отходила от мужа, не доверяя никому – ни врачам, ни сестрам, ни тем более флибустьерам, рвавшимся навестить своего подстреленного пророка. Все видели, каковы были раны этого человека, и в бессмертие Язона уверовали теперь всерьез. Его категорически прекратили называть Стариком Сусом. Он стал теперь просто Великим Язоном. Флибустьеры и буканьеры, витальеры и приватиры готовы были идти за ним в любые дали, и только с нетерпением выжидали приказа.

Язон говорил Мете:

– Больше никто не будет в меня стрелять. Пусти ты этих идиотов. Пусть припадут к ногам своего божества.

– Да пошел ты! – сердилась Мета. – Никого не пущу.

И лишь на третий день сделала исключение персонально для Генри Моргана.

Разговор получился важным для обоих.

– Мне еще немножко трудно говорить, – извинился Язон. – Поэтому буду краток. Хочу, чтобы ты понял главное. Аукснис жверис – это абсолютно непобедимый звездолет класса «Овен», корабль богов. Но чтобы привести его в полную готовность, требуется еще кое-что. Твой чемоданчик. С процессором для управления экраном.

– Знаю, – откликнулся Морган. – Миссон летал на этом корабле богов.

– И что? – невинно спросил Язон. – Почему вы не воюете на нем?

– Воевать на корабле богов? – Морган словно только теперь понял о чем идет речь. – Но ведь он не всегда слушается приказов…

– Вот именно, – сказал Язон. – А летать посредством аукснис жверис с планеты на планету – это все равно, что окучивать картошку с помощью тяжелого боевого танка. Слушай, Генри, теперь я говорю самое главное. Для полноценного управления звездолетом класса «Овен» требуется еще одна деталь. Я знаю планету, на которой она есть. Но никто там не продаст эту вещь. Ни за что. Ее придется завоевать. Вместе со всей планетой. Ты готов, Морган? Это будет непросто. Там живут, быть может, самые лучшие бойцы в галактике.

– Я готов, Язон.

– Ну, вот и славно. На сегодня все.

И спросил внезапно:

– Почему Монбар стрелял в меня?

– Разве не ясно? – глухо отозвался Морган. – Парень окончательно сошел с ума. Наркотики. Он считал, что спасает нашу планету от ведьмы и злого колдуна.

Морган попытался хмыкнуть, но получилось это как-то очень невесело, тем более, что Язон в тот же момент закашлялся – пробитое легкое еще не зажило до конца. И может, поэтому никто не услышал, как тихо вскрикнула Долли.

А ей было трудно удержаться.

В стенах больницы девушка не рискнула ни о чем рассказывать, и только на следующий день Язон узнал, что именно удалось прочесть в мыслях флибустьера юному дарованию. Было с чего ахнуть.

Ведь это он сам, Генри Морган, подбил Джо Монбара на покушение. Но – в такое даже Язон не сразу поверил! – не для того, чтобы избавиться от пришельца и юной пленницы, а для того, чтобы проверить, действительно ли он бессмертный. Вот такая флибустьерская логика.

Долли даже вспомнила:

– Знаете, когда-то, еще на старой Земле, я с древних дисков читала, таким же примерно образом проверяли женщин – не ведьмы ли они. Бросали в воду; если утонет, значит, не ведьма – можно хоронить с почестями; а уж если не утонет, значит, точно ведьма – и тогда сжигали на костре.

– Гуманный обычай, – оценил Язон и добавил после паузы: – Долли, а ты себя и вправду считаешь ведьмой?

– Не знаю, может быть, – серьезно сказала девушка. – Глаза-то у меня видите какие? Зеленющие, как у кошки…

– Да погодите вы о ерунде говорить! – разозлилась Мета. – Неужели-и после этого, Язон, ты собираешься вместе с Морганом куда-то лететь?

– Мета, милая! Ну, конечно. После этого – тем более! А ты что предлагаешь?

– Вызвать сюда Керка на «Арго» со всей командой и превратить проклятую пиратскую планету в новое маленькое солнце.

– Все? – спросил Язон.

– Все! – ответила Мета с вызовом.

– Слишком много против, – спокойно начал рассуждать Язон, нарочито раскладывая все по полочкам, чтобы позлить любимую. – Во-первых, жалко. Не так уж тут плохо. Во-вторых, просто скучно. Приключений каких-то хочется. В-третьих, небезопасно. Кораблей класса «Арго» у них нет, но десяток подобных «Конкистадору» – это уже серьезно. А если еще подключить неповоротливого, но очень мощного «Аллигатора», я тут заочно с ним познакомился…

Долли сидела в уголку в кресле и быстро-быстро что-то записывала. «Конспектирует, что ли, мое выступление?» – пришла Язону в голову нелепая мысль.

– Короче, – не выдержала наконец, Мета.

– Короче, мы отправляемся с Морганом в боевой поход. Полетим целой огромной эскадрой. Иначе не удастся добыть главную деталь корабля богов… Надеюсь, ты догадалась, на какую планету мы держим курс?

– Да, – сказала Мета. – Ты с ума сошел!

Пистолет в ее руке уже смотрел в сторону Язона. Как будто в один миг забылись все годы их совместной жизни, и перед гордой дочерью Мира Смерти вновь стоял всего лишь жалкий, но самоуверенный и наглый инопланетник.

– Неужели ты и все твои собратья откажетесь воевать с врагом?

Язон уже давно усвоил, какими аргументами следует убеждать пиррян. Не ошибся он и на этот раз.

– Конечно, мы готовы воевать. – Рука ее с пистолетом медленно опускалась. – Я ведь сказала: прилетим сюда и разгромим их.

– Нет, – сказал Язон, – на своей территории у нас будет больше шансов на победу. Враг слишком силен, рисковать нельзя. А на родной планете пирряне не смогут проиграть. Тем более, что Моргана мы дезориентируем поисками столь нужной ему вещи.

– Долго же он будет искать свою необходимую детальку! – хмыкнула Мета, уже окончательно успокоившись.

– Очень долго, – согласился Язон. – То, что спрятано, будет надежно охраняться. Например, мы можем использовать «огнедышащего дракона». Помнишь эту славную игрушку с планеты Эгриси?

– Помню. А что потом?

– Я еще не придумал.

– Вот видишь, – пожурила Мета.

– Но это единственно правильный путь. А убивать их тут всех своими руками… Много чести!

– Да! – она вдруг словно проснулась. – Но как же мы предупредим своих?

– Вот это отдельный и очень важный вопрос, – согласился Язон. – Над ним я как раз уже думал.

– Я тоже! – неожиданно объявила радостная Долли. – Вам телепатограмма с Пирра.

– Что?! – не понял Язон. – Теле-пато-грамма? Что это значит?

– Вот, я записала: «Сообщение приняли. Ситуация в общих чертах ясна. Ждем конкретных пожеланий от Язона. Керк».

– Ты шутишь, что ли? Какое сообщение?

Долли даже обиделась:

– Ну, меня же не случайно все в школе ведьмой зовут. Я и раньше любила найти где-нибудь в космосе сильного телепата и поговорить с ним по душам. У меня набралось несколько девчонок таких и даже два мальчишки. Одну из подружек звали Миди. Оказывается, она теперь у вас на Пирре живет. Ну, мы и пообщались. Я вашим друзьям все самое главное рассказала. Про эту планету, про Моргана, вообще про наши дела…

– Постой, постой, а эти твои телепатемы, они пси-перехватчиками не фиксируются.

– Да вы что! – удивилась Долли. – Они никем и ничем не фиксируются. Я тыщу раз проверяла. Мы даже друг друга еще подслушивать не научились.

Язон схватился за голову и начал ходить по комнате. Он вспомнил, как однажды вступил в краткий, но очень важный телепатический контакт с юной Миди, тогда еще царевной на планете Эгриси. Да, у нее были явные способности. Но кто же мог подумать, что такие? Просто невероятно! События еще раз заложили крутой вираж во времени и пространстве. Осмыслить все это было пока нелегко, но то, что сегодня удача вновь повернулась к ним лицом, было совершено ясно.

– Мета, – сказал Язон, – вот видишь! А ты боялась! Все будет хорошо. И по такому поводу полагается…

– Тебе еще рано, – строго оборвала Мета и добавила: – А курить тем более нельзя.

– Тогда хоть соку налей, – смирился Язон. – Только, пожалуйста, не местной экзотики, а простого яблочного, если можно. Выпьем за наш успех.

Мета пошла за соком, а в раскрытое окно внезапно ворвался порыв ветра, поднял со стола тонкий листок с телепатограммой и закружил его по комнате, словно он, как старинное письмо, покрыв миллионы парсеков, действительно прилетел сюда с их далекой родной планеты.