Мир мог сойти с ума

Глава 10 ДИТЯ НЕ ПЛАЧЕТ, АПАЧ НЕ РАЗУМЕЕТ

— Слушай, парень, что это у тебя за пистолет? — спросил апач, все еще не спешиваясь.

Форчун дал ему посмотреть и убрал оружие в карман.

— Это называется лазер. Он стреляет лучом света особого типа. Полагаю, ты уже слышал о нем?

— Да, кажется, слышал. Чертовски рад, что ты хорошо им владеешь. Метким выстрелом ты спас мне жизнь.

Форчун криво ухмыльнулся:

— Я спас тебе жизнь? Если бы вы не успели вовремя…

— Это все Кэнди, — сказал апач, широко улыбаясь. — Она сказала, что ты попал в беду. Поскольку ты сам выиграл бой, единственное, что мы могли сделать, это подать тебе руку помощи. Я сожалею о том, что говорил вчера.

Форчун посмотрел внимательнее на разрисованное лицо и узнал Джона Лонгфелло. Он уже собирался ответить, но тут к ним подошла Кэнди, вся в пыли и еле переводя дыхание, но такая же хладнокровная, как и вчера вечером. Она обняла его и тесно прижалась к нему, вероятно, чтобы убедиться, что он настоящий.

— Кто вы? — спросила она минуту спустя.

— Ганнибал Форчун, — ответил он, мягко улыбаясь.

— Я не это имею в виду. Вы — не владелец киностудии.

— Боюсь, что не смогу ответить вам, — сказал он сдержанно.

— Понимаю.

«В эру, когда секретные агенты пользуются определенным уважением, — подумал он, — работать удобнее».

— Я мог бы заняться организацией похорон, сэр, — сказал молодой человек.

Форчун кивнул. Затем спросил:

— Вы говорите от имени всей группы? — Да.

— Лучше всего, чтобы никто вообще не узнал о том, что здесь случилось сегодня.

Джон Лонгфелло слегка выпрямился:

— Даю тебе слово апача. Мы похороним покойников и забудем их, как и место их погребения. Сегодня вечером у нас в резервации на торжественной церемонии мы примем тебя в наше племя как побратима.

— Это большая честь для меня, — ответил Форчун. — Я очень хотел бы побывать на вашей церемонии, однако моя работа ждет меня. — Он многозначительно посмотрел на часы.

— Вы еще вернетесь? — спросила Кэнди сдержанно.

— Не могу обещать.

— Тогда прощайте. — Она крепко поцеловала его. Пока их губы еще соприкасались, она успела прошептать: — Если бы я знала, что здесь замешана другая девушка, я бы осталась дома. Она тоже вся засекречена?

— Можно сказать и так, — ответил он. — Чем меньше знаешь…

Он сделал шаг назад и посмотрел на остальных апачей, подъехавших на своих лошадях поближе.

— Еще раз спасибо вам всем, — сказал он им. — Вы сами не знаете, насколько действительно важными были ваши действия сегодня для… для нашей взаимной безопасности. Хотелось бы, чтобы вам оказали почести за это.

Джон Лонгфелло сжал руку Форчуна в индейском рукопожатии:

— Ваше доверие — это больше чем почести, которые могло бы воздать правительство.

Задержка была неизбежной, но не смертельной. Хотя Форчун и видел, что одинокое летающее блюдце избежало уничтожения, скользнуть обратно по линии времени и последовать на досуге за беглецом было парой пустяков. Единственным неудобством было то, что он не мог ничего сделать с Джорголом, пока тот будет соблюдать ранее занятое время. Однако, поскольку имперские глайдеры не имели или очень редко имели вооружение, сбить беглеца было бы не сложнее, чем застрелить рыбу в лохани.

Лучше было бы держать Мэрилин в неведении о путешествиях во времени, но так как девушку следовало по возможности быстро вернуть в Канзас, ее приходилось однозначно брать с собой в погоню за глайдером. Она поднялась на темпоральный транспортный корабль с суетливой беспечностью, которую Форчун приписал ее эмоциональной усталости. Он знал, что для человека существует предел удивления, за которым самое диковинное чудо может не вызвать ничего, кроме безразличного зевка. Он перевел корабль обратно по линии времени в точку своего входа в плотные слои атмосферы и стал ожидать блюдце. Когда оно стремительно поднялось над горами, Форчун погнался за ним. Привести в соответствие скорости было совсем несложно, кроме того, отпала необходимость соблюдать безопасное расстояние, потому что пассажиры глайдера не видели преследователей. Тем не менее Форчун после первых трех тысяч метров подумал, — не заподозрил ли имперский пилот преследования, так как его странное поведение ничем иным сразу было не объяснить.

Глайдер завис на несколько секунд без движения, а затем устремился на юг. Форчун упрямо пытался сохранить ровный темп, отстав на несколько сотен метров после первого неожиданного маневра глайдера, но, поскольку видимость на этой высоте была отличной, реальной возможности потерять его почти не было.

Не прошло и минуты, как глайдер опять изменил курс, потом еще раз…

Форчун ухмыльнулся. Он представил себе, как там, внутри, Дрофокс Джоргол орет на пилота. А пилот летит по интуиции, пока не разберется в координатах, и возражает, что он старается, как может, и про себя желает, чтобы этот старик заткнулся.

Петли, вращения, резкие безынерционные изменения курса. Молодецкие идиотские шуточки глайдера позволяли заключить, что все это лишено всякого смысла или у имперского пилота просто огромное чувство юмора!

Форчуну ничего не оставалось, кроме как не упускать его из виду. Это был вызов, и он рассудил, что может также повеселиться. Он был рад, что девушка устала болтать и, казалось, довольствовалась тем, что просто сидит и наблюдает. Стрелки часов слева продолжали двигаться, постепенно приближаясь к моменту возвращения в плотные слои атмосферы, в то время как имперский пилот, забыв о близости своей собственной смерти, продолжал сумасбродные маневры.

Вход в плотные слои атмосферы. На корабле тихо прозвенел звонок. Освобожденный от ограничений правила двойного захвата, Форчун приготовился сбить имперскую машину.

Мэрилин Мостли открыла рот.

— А вы изобретательны, — сказала она. Форчун внимательно посмотрел на нее.

— Полегче, дружище, — сказала она. — А что скажут там, в Центре ТЕРРЫ, если вы изуродуете его?

— Уэбли? Это ты?

Глайдер радостно закачался. На лице Мэрилин появилось удивление, когда до нее дошло, что из ее рта вырвались слова, которые она не собиралась произносить.

— В душе, если не лично, — вырвалось из ее уст вдогонку. — Со мной все в порядке… Это замечательный андроид. Только если бы вы были настолько добры и показали мне обратно дорогу в Канзас… — Эти слова принадлежали уже самой Мэрилин.

В Начале, в то время, когда Времени не существовало, поскольку оно не имело смысла, в первоначальном прошлом, когда сама галактика лишь недавно возникла, Жизнь вела свою бессмысленную игру в метод проб и ошибок. Ошибки случались на каждом шагу, но из каждого миллиона проб одна заканчивалась триумфом, чтобы проверить, свою случайную ценность на наковальне эволюции. Некоторые выживали и размножались, давая породистый приплод; многие не давали приплода вообще. От бесчисленных хороших идей избавлялись, так как они не поспевали размножаться, чтобы пережить своих соседей, в то время как несколько плодовитых видов процветали, даже не имея иных преимуществ.

Вкладывайте свои деньги в дышащих кислородом, ребята: шансы в их пользу.

Будьте на стороне позвоночных: они легче приспосабливаются. Заключайте пари на пиявок: возможно, они недолго живут, но размножаются со страшной силой. Забудьте о мозгах на несколько миллиардов лет, так как гонку именно сейчас выигрывают быстрые, сильные и чрезмерно сексуальные.

Но иногда рискованное предприятие и окупается…

Первый из предков Уэбли вообще не имел никакого права на выживание: без костей, без крови, без формы, он не оставил даже никаких ископаемых останков. Но он выжил, возможно, потому, что не нашлось никого, чтобы уничтожить его, когда он был наиболее беззащитным. Он начал как зоологический курьез, но это сработало. Без крови он должен был бы погибнуть немедленно, так как у него не было возможности подавать пищу клеткам. Но за неимением ничего лучшего он заставлял циркулировать свои клетки вокруг пищи. Сработало. Любой другой вид в галактике приобрел специализацию — за исключением этого. Единственное, что эта глупая неразбериха умела делать, — это адаптироваться. Это работало. Все, что этот предок Уэбли пробовал, было неправильным, но срабатывало.

Вполне благоразумно позвоночные развили у себя кости, глаза, легкие, кожу, мышцы, желудок, органы размножения, волосы — специальные органы, состоящие из различных видов клеток. Но только не прадедушка Уэбли. В зависимости от его потребности, он мог быть и мозгом, и желудком, и глазами, и мышцами — шар из полностью взаимозаменяемых частей, причем ни одна клетка не была ограничена единственной, неизменной ролью. Симбионт не знал, как это делал, но срабатывало. Длинный, тонкий, коротышка, приземистый и коренастый, в перьях, с ровной чешуей, он стал непревзойденным мастером анатомической фантазии. Точная дата, когда симбионт начал думать, покрыта мраком тайны, но однажды он попытался — и сработало. Через несколько миллионов поколений он попытался проверить окружающий мир вокруг себя и хорошенько посмотрел на себя. К своему восхищению, он обнаружил, что приобрел единственный неизменный элемент, который, будучи им часто проклинаем как обуза, оказался, возможно, единственным механизмом выживания. Механизм состоял из трех неоспоримых команд, срабатывающих от любой опасности: Собраться, Восстановиться, Бежать!

Когда в Уэбли попала наркопуля паралитического действия, все его существо отреагировало на эти первобытные команды. Поскольку его уносило в сотню различных направлений, все управляющие волокна выпускались и втягивались мгновенно, что «убило» андроида. Отличаясь примитивной простотой, команда восстановления не была выборочной, охватывая весь организм, а не просто место боли в его поврежденной протоплазме, одновременно уничтожая также коварное действие «Путаника мыслей». Перед инстинктивным выполнением третьей команды выживания в тот момент, когда его достаточная часть была восстановлена, он открыл выход. Как только тело андроида оказалось на полу, прежде чем Уэбли смог собрать все свои части протоплазмы, он уже умчался прочь.

Он начал уже было приходить в себя, когда его достала пара выстрелов из дальнего угла пещеры, и механизм выживания сработал снова. Успокаиваясь, Уэбли послал телепатический зонд и обнаружил, что с Форчуном все в порядке, но тот сильно занят, поэтому Уэбли обратил внимание на ту часть задания, которая пока была ими упущена: раздобыть «Путаник мыслей», украв глайдер с одним из этих аппаратов. Забраться внутрь трудностей не представляло, а с управлением справиться он был должен. В течение какого-то времени он знакомился с управлением и почти разобрался в нем, когда почувствовал присутствие Форчуна в новом и сбивающем с толку направлении — прямо наверху. Направив свой зонд, Уэбли понял, что его напарник устанавливает бомбу, которая через шестьдесят секунд предаст это место забвению. Почти все это время ушло у него на то, чтобы привести в действие силовую установку и установить направление на его побег отсюда, после чего симбионт смылся из пещеры, едва избежав угрожающего взрыва, и унесся в стратосферу, где у него было немного места, чтобы попрактиковаться.

Управляя глайдером, Уэбли обнаружил, что это не так просто, как на первый взгляд, однако, как только он уловил общий смысл, оказалось, что различные трюки на нем он может вытворять совершенно запросто.

Внезапно неподалеку он обнаружил темпоральный транспортный корабль. Довольный, Уэбли бросил зонд в своего напарника и в мгновение ока расшифровал его кровожадное намерение. Так как Форчун не владел телепатией, с ним невозможно было связаться, однако Уэбли почувствовал рядом другой разум.

— А вы изобретательны, — продиктовал он тем участком мозга Мэрилин, которые отвечали за речь.

Солнце село, и звезды уже мерцали в темнеющем канзасском небе к тому времени, когда они расстались с девушкой. Мэрилин Мостли благополучно возилась дома со своими кошками, пытаясь рассказать Казанове обо всех тех чудесных фантастических вещах, которые произошли с ней. Бе повествование слегка сдерживалось неотступным подозрением — последним подарком Уэбли, — что ей все это приснилось. «Путаник мыслей» удалили из имперского глайдера, и теперь он лежал в надежной упаковке, готовый к далекому путешествию и последующему обследованию технологами Центра ТЕРРЫ. Сам глайдер на Земле был превращен в пар. От него остался только выжженный кружок земли, на котором ничего не будет расти по крайней мере несколько десятков лет. К утру новая группа резидентов примет на себя обязанности Соробина Кимбалла и Гларрка.

Форчун сидел за приборами управления, мысленно вспоминая все это приключение. Он всегда так делал по завершении каждого задания, чтобы убедиться в том, что линия времени надежно восстановлена, а все провисшие концы аккуратно заделаны. В этой работе никаких погрешностей он не находил. Конечно, случилась пара проколов, однако их ликвидировали. Поработали неплохо.

Уэбли — живой колобок из протоплазмы — переместился на свое привычное место на плече своего напарника. Симбионт немного похудел после этого задания.

— Ты считал, что я мертв? — спросил Уэбли. — Да.

На минуту повисло молчание.

— А ты скучал по мне? — поинтересовался симбионт.

Ганнибал начал уже было формулировать уклончивый ответ, но затем передумал. Здесь нет тайн.

— Я думаю, лучше, когда ты рядом.

— Конечно. Ты ведь только человек. И тебе необходимо помогать во всем, в чем только можно.