Мир Льда и Пламени

Обширное и студеное владение Старков Винтерфельских, королей Зимы, среди семи королевств Вестероса, как правило, считается первым и старейшим, ибо выдержало дольше прочих, оставшись непокоренным. Превратности истории и географии отделили Север от его южных соседей.

Часто утверждают, что Север столь же велик, как другие шесть королевств вместе взятые. Но истина не так впечатляет: область, которой сегодня правит дом Старков из Винтерфелла, величиной чуть более чем в треть государства. Владения Старков тянутся от южных окраин Перешейка на север до самого Нового Дара (который тоже был частью их земель, пока король Джейхейрис I не убедил Винтерфелл передать его Ночному Дозору). На Севере найдешь великие леса и открытые ветрам равнины, холмы и долины, скалистые берега и горы с заснеженными вершинами. Эти холодные земли — в основном, поросшие вереском низины и возвышенности, ближе к Стене уступающие место горам — менее изобильны, чем просторы Юга. Как всем ведомо, снег здесь выпадает даже летом, а зима смертоносна.

Единственный полноценный город на Севере — это Белая Гавань, причем он считается наименьшим из городов Семи Королевств. Самые же известные поселения — Зимний городок у стен Винтерфелла и Барроутон в Курганах. Первый из них весной и летом почти пуст, а осенью и зимой переполнен теми, кто ищет покровительства, защиты и помощи Винтерфелла в трудную годину. В Зимний городок прибывают не только из отдаленных деревень и ферм; многие сыновья и дочери горных кланов стремятся попасть туда, стоит лишь усилиться снегопадам.

^{085. Север, карта (худ. Майкл Джиллатли).}

Барроутон — также довольно любопытное местечко. Он выстроен у подножия кургана, считающегося могилой того самого Первого короля, который некогда, если верить легендам, возглавлял всех Первых людей. Город возвышается посреди широкой, пустынной равнины и процветает благодаря разумным действиям Дастинов, верных знаменосцев Старков, правящих в Барроутоне от их имени со времен падения последнего Курганного короля.

Люди Севера — потомки Первых людей, их кровь исключительно медленно смешивалась с кровью андалов, покоривших королевства Юга. На изначальном языке (называемом Старым наречием) сейчас разговаривают лишь одичалые за Стеной, и многие древние обычаи Первых людей ныне утрачены — например, вызывающие ужас подробности их священных обрядов, в ходе которых преступников и изменников убивали, а их тела и внутренности развешивали на ветвях чардрев.

Но в обычаях и нравах жителей Севера все еще сохранилось кое-что из старых верований. Их жизнь труднее, чем у южан, они более закалены, и поэтому удовольствия, которые на Юге считаются благородными, здесь — лишь детские забавы, куда менее достойные, чем обожаемые северянами охота и драки.

Они выделяются даже названиями своих домов — Первые люди носили короткие, простые и описательные имена. К примеру, Старки, Вуллы, Амберы и Стауты явно восходят к тем дням, когда у андалов на Севере никакого влияния не имелось.

Существует одна примечательная традиция, особенно оберегаемая северянами — право гостя, или обычай гостеприимства, согласно которому ни один человек, принявший гостя под своей крышей, не может причинить ему вред, так же как и гость — хозяину. У андалов есть нечто похожее, но в понимании южан этот обычай все же не столь важен. Мейстер Эгберт в своей книге «Справедливость и несправедливость на Севере: приговоры троих властителей из дома Старков» заметил, что злодеяния, когда попирается право гостя, случаются редко, но неизменно караются, словно измена худшего толка — с той же суровостью. Только убийство родичей считается столь же греховным, как нарушение указанных законов.

КОРОЛИ ЗИМЫ

^{086. Гербы дома Старков (в центре) и некоторых его вассалов (по часовой стрелке сверху): Гловеры, Рисвеллы, Мандерли, Дастины, Болтоны, Толхарты, Риды, Амберы, Карстарки, Хорнвуды и Мормонты (худ. Могри, Дженнифер Сол Чай).}

Из преданий и песен мы знаем, что Старки Винтерфельские правили на большей части земель, лежащих севернее Перешейка, добрых восемь тысяч лет. В глубокой древности они называли себя королями Зимы, а в последние века — королями Севера. Власть их отнюдь не была неоспоримой — Старкам довелось во многих войнах расширять свои владения или по необходимости возвращать земли, утраченные из-за мятежей. Короли Зимы — суровые люди, жившие в суровые времена.

Старинные баллады, едва ли не самые древнейшие из хранящихся в архивах староместской Цитадели, повествуют нам, как один из королей Зимы изгнал с Севера великанов, а еще один — уничтожил варга Гавена Серого Волка с родичами в «беспощадной Схватке Волков». Но в подтверждение тому, что эти короли и битвы действительно были, у нас есть только слова певцов.

О войне королей Зимы с Курганными королями, жившими ближе к югу, сохранилось несколько больше свидетельств. Те приняли титул королей Первых людей, то есть претендовали на владычество над всем народом, включая самих Старков. Это соперничество, прозванное певцами Тысячелетней войной, представляло собой (согласно руническим записям) череду войн, тянувшихся в общей сложности примерно две сотни лет — и уж никак не тысячу. Закончились они тем, что последний Курганный король преклонил колено перед королем Зимы и отдал ему в жены свою дочь.

Однако эта победа не дала возможности Винтерфеллу обрести власть над всем Севером. Своими королевствами, крупными и не очень, еще правило множество царьков. Потребовались тысячи лет и немало войн, прежде чем покорился последний из них. Старки подчиняли прочих властителей одного за другим, и в этой борьбе многие благородные дома и старинные династии были уничтожены навсегда.

Среди королевских домов, умалившихся до положения вассалов, можно назвать Флинтов из Каменного Холма, Слейтов из Черной Заводи, Амберов из Последнего Очага, Локков из Старого замка, Гловеров из Темнолесья, Фишеров с Каменного берега, Райдеров из Родников… и, возможно даже, Блэквудов из Воронодрева. Семейные традиции последних подразумевают, что некогда они правили почти всем Волчьим лесом, прежде чем были вытеснены со своих земель королями Зимы (некоторые рунические записи согласуются с этим утверждением, если доверять переводу мейстера Барнеби).

Хроники, найденные в архивах Ночного Дозора в Твердыне Ночи (прежде чем эта крепость была покинута), повествуют о войне за мыс Морского дракона, в которой Старки низвергли Короля-оборотня и его союзников, не принадлежащих к людскому роду — Детей Леса. Когда последний оплот Короля-оборотня пал, его сыновья были преданы мечу вкупе с его животными и древовидцами, а дочери стали наградой победителям.

Такой же конец встретили дома Гринвудов и Тауэрсов, Эмберов и Фростов вместе с парой десятков менее значительных домов и мелких владетелей, чьи имена затерялись в истории. Самыми же заклятыми врагами Винтерфелла были, без сомнения, зловещие Красные короли дома Болтонов из Дредфорта, чьи земли в старину простирались от Последней реки до Белого Ножа, а на юг — вплоть до Бараньих Лбов.

Утверждают, что вражда между Старками и Болтонами уходит корнями во времена Долгой Ночи. Не счесть войн между этими древними семействами, и далеко не все завершались победой дома Старков. Как известно, король Ройс Болтон, второй этого имени, захватил и сжег Винтерфелл, а его тезка и потомок Ройс IV (оставшийся в истории как Ройс Красные Локти из-за привычки собственноручно вырывать из утроб внутренности своих врагов) сделал то же самое три века спустя. О других Красных королях сложилось мнение, будто бы те носили плащи из кожи наследников дома Старков, которых удалось захватить и освежевать.

Тем не менее, в итоге даже Дредфорт склонился перед могуществом Винтерфелла, и последний Красный король, которого в хрониках поминают как Рогара Загонщика, присягнул на верность королю Зимы и отправил сыновей заложниками в Винтерфелл. Случилось это в те годы, когда по Узкому морю начали впервые прибывать ладьи андалов.

После победы над Болтонами у Старков не осталось соперников на Севере, серьезную опасность могло представлять только вторжение с моря. Северная граница их владений была защищена Стеной и людьми Ночного Дозора, на юге же единственный проход через болота Перешейка лежал среди полуразрушенных башен и уходящих в трясины стен великой крепости, называемой Ров Кайлин. Даже в ту пору, когда Ров удерживали только Озерные короли, их люди стойко держались против захватчиков с юга. При нужде происходило объединение с Курганными королями, Красными королями и королями Зимы — и натиск любого правителя, возжелавшего пробиться на Север, захлебывался. А король Рикард Старк, взяв Перешеек под свою руку, и вовсе сделал Ров Кайлин неприступной преградой против войск с юга. Мало кто осмеливался штурмовать эту крепость, и, как гласит история, никому не удавалось ее захватить.

Однако длинная, изрезанная береговая линия северных земель оставалась уязвимой. Именно там властителям Винтерфелла угрожали наиболее часто — и железнорожденные на западе, и андалы на востоке.

^{087. Ров Кайлин (худ. Томас Денмарк).}

Ладьи андалов пересекали Узкое море сотнями и тысячами, они высаживались и на Севере — так же, как и на юге. Но по всему восточному побережью Севера на завоевателей обрушивались Старки и их знаменосцы, вынуждая тех вернуться в море. Король Теон Старк, известный по хроникам как Голодный Волк, отразил величайшую из подобных опасностей — объединившись с Болтонами, он разгромил андальского военачальника Аргоса Семь Звезд в битве на Плачущей реке.

После этой победы Теон собрал собственный флот, пересек Узкое море и достиг андальских берегов, причем к носу флагманского корабля прикрутили ремнями тело Аргоса. Там, как рассказывают, Старк принялся вершить кровавую месть: сжег несколько деревень, захватил три замка с башнями и укрепленную септу и предал сотни людей мечу. Головы убитых Голодный Волк вместе с прочей добычей забрал в Вестерос и там насадил на пики, расставленные вдоль берегов — как предупреждение другим возможным захватчикам. (В более поздние годы своего отмеченного кровью царствования он сам завладел Тремя Сестрами и высадил армию на Перстах, но эти завоевания долговечными не стали. Помимо того, король Теон сражался с железнорожденными на западе, выбив их с мыса Кракена и Медвежьего острова, подавил мятеж в Родниках и присоединился к Ночному Дозору в походе за Стену, тем самым обескровив одичалых на целое поколение).

Еще до прихода андалов король Джон Старк воздвиг Волчье Логово — для защиты устья Белого Ножа от разбойников и работорговцев из-за Узкого моря (некоторые книжники считают эти налеты началом вторжения андалов, хотя другие полагают их делом рук предков иббенийцев или даже работорговцев из Валирии и Волантиса).

Текли столетия… Древняя крепость не раз меняла хозяев (в числе прочих ею владели Грейстарки — боковая ветвь дома Старков, Флинты, Слейты, Лонги, Хольты, Локки и Эшвуды) и зачастую оказывалась в самой гуще столкновений. В пору войн между Винтерфеллом и андальскими королями Гор и Долины Осгуд Аррен, прозванный Старым Соколом, осадил Волчье Логово. Его сын, король Освин Коготь, смог захватить замок и предать его огню. Еще позже крепость не устояла под натиском пиратских лордов с Трех Сестер и работорговцев со Ступеней. И лишь после того, как бежавшие Мандерли прибыли на Север, принесли свои клятвы в Волчьем Логове (почти за тысячу лет до Завоевания) и построили Белую Гавань, забота об обороне Белого Ножа — реки, открывающей путь в самое сердце Севера — оказалась снятой.

Западное побережье Севера также весьма часто страдало от налетчиков. Несколько раз Голодный Волк был вынужден отбиваться — когда к закатным берегам причаливали ладьи с Большого Вика, Старого Вика, Пайка и Оркмонта под стягами Харрага Хоара, короля Железных островов. На какое-то время Харрагу и его железнорожденным присягнул Каменный берег, часть Волчьего леса превратилась в пепелище, а Медвежий остров стал логовом разбойников, которыми правил жестокосердный сын Харрага, Равос Насильник. И хотя Теон Старк собственной рукой убил Равоса и вытеснил островитян со своих берегов, они вернулись, ведомые внуком Харрага, Эрихом Орлом, а позже — Лороном Грейджоем, Старым Кракеном. Последний вернул железнорожденным и Медвежий остров, и мыс Кракена (после смерти Старого Кракена король Родрик Старк отбил остров, а вот за мыс сражались уже его дети и внуки). Войны между Севером и островами продолжались и после этого, но уже с меньшим накалом.

ГОРНЫЕ КЛАНЫ

Наиболее ярые приверженцы законов гостеприимства живут в Северных горах мелкими кланами, а их вожди вечно соперничают между собой за звание самого щедрого хозяина. Горцы в основном обитают в самих Северных горах, что за Волчьим лесом, на тамошних высокогорных долинах и лугах, а также на берегах Ледового залива и некоторых северных рек. Горные кланы присягают на верность Старкам, но их местные споры порой создают лишние заботы лордам Винтерфелла, как до них создавали королям Зимы. Иногда верховным лордам Севера приходится призывать вождей на суд в Винтерфелл, а то и отправлять своих людей в горы, чтобы остановить кровопролитие (память об этом осталась в таких песнях, как «Черные сосны» и «Волки в горах»).

Самый могущественный из северных кланов — Вуллы, обитающие вдоль берегов Ледового залива и живущие дарами моря. Их ненависть к одичалым сравнима только с ненавистью к железнорожденным — те не раз совершали набеги на земли Вуллов, сжигая их дома, отбирая зерно и забирая их жен и дочерей в неволю либо в соленые жены. Железнорожденные в разное время захватывали большую часть Каменного берега, Медвежий остров, мыс Морского дракона и мыс Кракена. Последний как ближайший к Железным островам менял владельцев столь часто, что многие мейстеры считают его население более близким по крови к железным людям, чем к северянам.

КАМНЕРОЖДЕННЫЕ СКАГОСА

Несмотря на века междоусобиц, горные кланы всегда оставались верными Старкам как в дни мира, так и в пору войн. Этого нельзя сказать о диких обитателях Скагоса — гористого острова, лежащего в восточной части Тюленьего залива.

Во владениях Старков к скагосийцам, мало похожим на прочих северян, относятся ничуть не лучше, чем к одичалым, и презрительно называют скаггсами. Сами обитатели острова зовут себя камнерожденными — на том основании, что на Старом наречии слово «скагос» означает «камень». Крупные, волосатые, дурно пахнущие (одни мейстеры считают, будто островитяне имеют сильную примесь крови иббенийцев, другие же верят, что они могут быть потомками великанов), одетые в кожу, меха или невыделанные шкуры и оседлавшие, как говорят, единорогов, скагосийцы стали источником самых разных мрачных слухов. В числе прочих — будто бы они все еще приносят человеческие жертвы своим чардревам, ложными огнями заманивают проходящие мимо корабли на верную смерть, а в зимнюю пору становятся людоедами.

^{088. Воин со Скагоса (худ. Артюр Бозонне).}

Как бы то ни было, вопрос о том, продолжают ли скагосийцы поедать человеческую плоть, или же оставили этот обычай, остается предметом горячих споров. Мейстер Болдер, служивший в Восточном Дозоре у Моря во времена Озрика Старка (пробывшего на посту лорда-командующего шестьдесят лет), составил сборник сказок и легенд «На краю мира». Именно благодаря этому труду мы в основном и представляем Скагос, в том числе и Скейнийский пир — событие, случившееся после того, как скагосийский флот высадился на соседнем небольшом островке Скейн. Камнерожденные изнасиловали и забрали с собой местных женщин, а мужчин убили и пожрали их плоть на пиру, затянувшемся на две недели. Мы не знаем, правда это или нет, однако же Скейн необитаем и по сей день, хотя обвалившиеся камни и заросшие остовы жилищ свидетельствуют, что некогда на этих открытых всем ветрам холмах и каменистых берегах действительно жили люди.

Хотя мало кто видел их остров, сами камнерожденные в былые годы не чурались пересекать Тюлений залив ради торговли, или, что случалось гораздо чаще, ради набегов. Это продолжалось до тех пор, пока король Брандон Старк, девятый этого имени, не разбил их наголову — раз и навсегда. Тогда были уничтожены их корабли и наложен запрет на выход в море. И большую часть ведомой нам истории скагосийцы оставались обособленным, отсталым и диким народом, готовым убивать даже тех, кто высадится на их острове со своим товаром. Но, если камнерожденные все-таки расположены к торговле, в обмен на то, что им понравится, они предлагают обсидиановые клинки или наконечники стрел, шкуры и «рога единорога».

Бывали случаи, что рожденные на Скагосе служили в Ночном Дозоре. Так, более тысячи лет назад Кроул (из клана, считавшегося на Скагосе знатью) даже стал лордом-командующим, а в «Анналах Черного Кентавра» рассказывается о Стейне (также из благородной семьи скагосийцев), который дослужился до звания Первого разведчика, но умер вскоре после своего назначения.

Скагос часто причинял беспокойство Старкам — как во времена королей, когда те стремились покорить остров, так и во времена лордов, когда приходилось бороться с неповиновением камнерожденных. К примеру, совсем недавно, в царствование короля Дейрона II Таргариена (Дейрона Доброго) остров восстал против лорда Винтерфелла. Этот мятеж затянулся на годы и, прежде чем был подавлен, унес тысячи жизней, в том числе жизнь лорда Винтерфелла Бартогана Старка по прозвищу Барт Черный Меч.

ПЕРЕШЕЕК: ПРИОЗЕРНЫЙ НАРОД

Последний и, как могут сказать некоторые, наименее важный из народов Севера — жители болот Перешейка, или приозерный народ. Их знают еще как кранножан из-за плавучих островков, называемых кранногами, на которых те воздвигают свои усадьбы и лачуги. Роста они невысокого, сами же — хитрые и скрытные, предпочитающие не пускать к себе чужаков. Порой заявляют, будто приозерные люди малы ростом, поскольку вступали в браки с Детьми Леса, но более вероятно, что это следствие недостаточного питания, поскольку среди низин, топей и соленых болот Перешейка хлеба не родятся, и кранножане питаются в основном рыбой, лягушками да ящерицами.

^{089. Кранножанин с Перешейка (худ. Дуглас Уитли).}

Обитатели Речных земель, чьи владения к югу от Перешейка граничат с краем приозерного народа, уверяют, будто кранножане умеют дышать под водой, на руках и ногах у них перепонки, как у лягушек, и что они смазывают свои остроги и стрелы ядом. Последнее, стоит отметить, вполне достоверно: купцы не раз привозили оттуда в Цитадель редкие травы с весьма необычными свойствами (мейстеры разыскивают подобные вещи, чтобы лучше понять их особенности и ценность). Но в остальном слухам веры нет: приозерный народ — те же люди, хотя и впрямь несколько ниже, чем большинство из нас, и живут по своим обычаям, которым нет подобия в Семи Королевствах.

В давние времена, как утверждают историки, кранножанами правили Озерные короли. В песнях поется о том, как они ездили на львоящерах, а вместо копий сражались огромными острогами словно рыцари, но это уже очевидный вымысел. Были ли Озерные короли настоящими властителями в нашем понимании? Архимейстер Эйрон пишет, что кранножане видели своих королей лишь первыми среди равных, и при этом осененными Старыми богами. Говорят, выражалось это в необычных оттенках их глаз или даже способности разговаривать с животными, как, по слухам, бывало у Детей Леса.

Какой бы ни была правда, последний, кого звали Озерным королем, был убит королем Рикардом Старком, которого на Севере за добрый нрав иногда называли Смеющимся Волком. Рикард взял в жены дочь Озерного короля, после чего кранножане преклонили колено и признали над собой власть Винтерфелла. В последующие века приозерный народ, ведомый Ридами из Сероводья, стал надежным союзником дома Старков.

ЛОРДЫ ВИНТЕРФЕЛЛА

После Завоевания и объединения Семи Королевств Старки перестали быть королями, но обрели звание Хранителей Севера. Они присягнули на верность Железному трону, оставшись верховными правителями своих земель во всем, кроме титула. Хотя Торрхен Старк поступился древним венцом королей Зимы, его сыновья совсем не обрадовались появлению ярма Таргариенов. Некоторые из них поговаривали о восстании и желали вновь поднять знамена Старков, даст ли лорд Торрхен на то согласие или нет.

Рассказывают, будто бы в более поздние годы Старки озлобились еще и на Старого короля с королевой Алисанной, поскольку те вынудили их исключить Новый Дар из своих земель и отдать его Ночному Дозору. Одно это и впрямь могло стать причиной тому, что лорд Эллард Старк принял сторону Корлиса Велариона и принцессы Рейнис на Великом совете 101 года от З.Э.

Ранее мы уже обсуждали роль дома Старков в Танце Драконов. Нужно добавить, что лорд Криган приобрел немало привилегий, будучи верным сподвижником короля Эйгона III… хотя в дом Старков и не выдали замуж принцессу королевской крови согласно Договору Льда и Пламени, заключенному, когда принц Джекейрис Веларион (увы, отмеченный роком) прилетал в Винтерфелл на своем драконе.

И после Танца Драконов Старки стали гораздо более искренними сторонниками Таргариенов, чем до этого. Так, Рикон Старк (сын и наследник лорда Кригана) отважно сражался под стягом Таргариенов в те дни, когда Юный Дракон стремился покорить Дорн, и некоторые его деяния король Дейрон описал в «Завоевании Дорна». Гибель Рикона под Солнечным Копьем в одном из завершающих сражений оплакивали на Севере долгие годы — из-за тех бедствий, которые навлекли на себя его единокровные братья, будучи у власти.

Еще через десятилетия Северу довелось увидеть, как правящему дому пришлось разбираться с восстанием на Скагосе, с железнорожденными, возобновившими набеги под началом лорда Дагона Грейджоя, с вторжением одичалых во главе с Королем за Стеной, Реймуном Рыжебородым (оно случилось в 226 году от З.Э). Старкам было суждено отдавать жизни в каждом из этих столкновений, и все же их дому почти неизменно сопутствовала удача — вероятно, из-за твердой решимости большинства лордов Винтерфелла не принимать участия в интригах при дворе на юге. Во всяком случае, позже, когда линия Старков почти пресеклась из-за Эйриса II (после похищения Рейгаром Лианны), кое-кто облыжно возлагал вину на покойного лорда Рикарда. Но кровные и дружеские связи погибшего лорда с прочими великими домами обеспечили их совместные действия в ответ на преступления Безумного короля.

ВИНТЕРФЕЛЛ

Винтерфеллом, самым грозным замком Севера, Старки владеют со времен Рассветной эпохи. Согласно преданиям, Брандон Строитель возвел Винтерфелл после Долгой Ночи — зимы, затянувшейся на целое поколение — чтобы этот замок стал оплотом для его потомков, королей Зимы. Имя Брандона Строителя связывают с невероятным количеством величайших строений (Штормовой Предел и Стена — лишь два выдающихся примера), которых не создашь и за несколько жизней. Вероятно, сказания сотворили одного древнего правителя из нескольких (ибо в доме Старков за долгие века правления Брандонов было великое множество), чтобы заслуги его более годились для легенд.

Замок весьма своеобразен — Старки не выравнивали землю перед тем, как возводить основание и стены. Судя по всему, это доказывает, что Винтерфелл строился по частям на протяжении долгих лет и не был задуман как единое строение. Некоторые книжники предполагают, что некогда на месте замка была совокупность кольцевых острогов, соединенных меж собой, однако века искоренили почти все доказательства этого.

^{090. Винтерфелл и Зимний городок под его стенами (худ. Тед Несмит).}

Некогда для обороны использовали только внутренние стены, возведенные, по оценкам, около двух тысяч лет назад (некоторые участки могут быть еще старше). Позднее вокруг них выкопали ров, а за рвом воздвигли еще одну стену. Это дало замку весьма внушительную защиту, ибо внутренние стены возвышаются на сотню футов, внешние — на восемьдесят. И любой враг, захвативший при штурме внешние стены, тут же оказывался перед внутренними, с которых защитники могли метать стрелы, копья и камни.

Кольцо стен оберегает несколько акров земли, на которых раскинулся замок, включая и несколько отдельных строений. Самое старое из таковых называют Первой Твердыней — это давно заброшенная башня с каменными горгульями, круглая и приземистая. Кое-кто считает, что она была построена Первыми людьми, но мейстер Кеннет определенно доказал, что Твердыня не могла появиться до прибытия андалов, поскольку Первые люди и ранние андалы в своих острогах устраивали квадратные башни, а круглые появились несколько позже.

Взгляд мастера определит, что архитектура Винтерфелла представляет собой смешение различных эпох. Просторный замок включает в себя не только здания, но и открытые места — три акра земли отданы под многовековую богорощу, где, по легенде, когда-то молился своим богам Брандон Строитель. Правда это или нет, но древность богорощи не может быть оспорена. Как и то, что она, вне всяких сомнений, обогревается бьющими там горячими ключами, защищая деревья от жесточайших зимних холодов.

Разумеется, само наличие горячих родников (а вокруг Винтерфелла они многочисленны) может быть главной причиной того, что Первые люди поселились именно здесь. Легко представить себе значение готового источника воды — особенно горячей — в разгар северной зимы. В последующие века Старки возвели строения, в которых эти ключи используются именно для обогрева жилищ.

СТЕНА И ЗЕМЛИ ЗА СТЕНОЙ

История земель, орошаемых рекой Трезубец с троицей ее огромных ветвей-вассалов, полна как славы, так и трагедий.

Простираясь от Перешейка до берегов Черноводной на юге и до рубежей Долины на востоке, Речные земли представляют собой бьющееся сердце Вестероса. Ни одна из прочих областей не видела столь много битв, столь много взлетов и падений малозначащих царьков и великих домов. И причины тому понятны: богатые и плодородные Речные земли граничат со всеми крупными королевствами материка, за исключением Дорна, имея при этом мало естественных рубежей для сдерживания нашествий. Воды Трезубца делают этот край благоприятным как для заселения и земледелия, так и для захвата: три ветви реки поддерживают торговлю и путешествия в мирное время, а в военное — служат дорогами и преградами.

Свое название Речные земли получили именно от трех ветвей Трезубца. Воды Красного Зубца расцвечены наносами ила и глины западных гор; мшистый Зеленый Зубец берет начало в болотах Перешейка; Синий же Зубец назвали так за чистоту его сверкающего потока, питаемого родниками. Широкие воды Зубцов служат Речным землям торговыми путями, и растянувшиеся более чем на милю цепочки лодок — зрелище не такое уж редкое. Как ни удивительно, но в здешних местах никогда не было большого города (хотя есть немало солидных торговых городков). Вероятно, дело в бурной истории этого края, и в том, что короли минувших лет отказывали в привилегиях городкам вроде Солеварен, или Города лорда Харровея, или Доброй Ярмарки, что не способствовало их расширению.

За те долгие века, пока в Вестеросе безраздельно царили Первые люди, в Речных землях возникло и пало бессчетное множество карликовых государств. Их история, приукрашенная песнями и сплетенная с мифами, сегодня уже почти забыта, кроме разве что горстки имен легендарных королей и героев, чьи деяния записаны на обветренных камнях старинными рунами, о значении которых в Цитадели спорят до сих пор. Певцы и сказители могут сколько угодно потчевать нас красочными историями об Артосе Несокрушимом, Флориане Дураке, Девятипалом Джеке, Королеве-ведьме Шарре и Зеленом короле Божьего Ока — для серьезных ученых мужей само существование этих личностей остается под вопросом.

^{095. Речные земли, карта (худ. Майкл Джиллатли).}

Невымышленная история Речных земель начинается лишь с пришествия андалов. Преодолев Узкое море и захлестнув своим потоком Долину, восточные завоеватели направили свои боевые ладьи вверх по течению Трезубца и его трех полноводных притоков. Похоже, в ту пору андалы сражались дружинами, вожаков которых септоны впоследствии назовут королями. И захватчики, шаг за шагом, отбирали у местных царьков владения, лежащие вдоль этих рек.

Сквозь года пришли к нам только песни. О падении Девичьего Пруда и гибели его мальчика-короля, Флориана Храброго, пятого этого имени. О Вдовьем броде, где трое сыновей лорда Дарри день и ночь отражали атаки андальского полководца Вориана Випрена и его рыцарей, пока не пали сами, убив сотни врагов. О ночи в Белой роще, где якобы Дети Леса выскочили из полого холма, чтобы при свете полумесяца натравить на лагерь андалов сотни волков, изорвавших в клочья сотни бойцов. О великой битве у Горькой речки, где Бракены из Каменного Оплота и Блэквуды из Воронодрева объединились против захватчиков, но лишь для того, чтобы оказаться разбитыми войском из семи септонов и семисот семидесяти семи андальских рыцарей, несущих на щитах семиконечную звезду Святой Веры.

Семиконечная звезда сопровождала андалов везде и всюду: они несли ее перед собой на щитах и стягах, вышивали на плащах, а иногда даже вырезали на собственной коже. В своем рьяном поклонении Семерым завоеватели считали Старых богов Первых людей и Детей Леса едва ли не демонами, а потому обрушивали на священные рощи чардрев огонь и сталь. Завидев величественные белые деревья, андалы тут же уничтожали их, а вырезанные лики рубили в щепки.

Большой холм, называемый Высокое Сердце, был особенно почитаемым местом для Первых людей, а до них — для Детей Леса. Верхушку холма венчала роща чардрев, старейших в Семи Королевствах, и он все еще служил пристанищем для Детей и их древовидцев. Когда люди андальского короля Эррега Убийцы Родичей окружили рощу, Дети Леса встали на ее защиту. Они наслали на врагов тучи воронов и полчища волков… или так рассказывают в легендах. Но ни зуб, ни коготь не смогли противостоять стальным секирам андалов. Захватчики вырезали всех — будь то древовидцы, лесные твари или Первые люди — и возвели рядом с Высоким Сердцем холм из тел, получившийся в полтора раза выше… или же певцы хотят заставить нас в это поверить.

В «Подлинной истории», однако, утверждается, что Дети Леса покинули Речные земли задолго до того, как андалы пересекли Узкое море. Так или иначе, роща была уничтожена, и ныне только пни остались там, где некогда стояли чардрева.

Предпоследним и величайшим из королей Речных земель, вставших на пути андалов, был Тристифер IV из дома Маддов, прозванный Молотом Правосудия. Он правил из грозного замка Старые Камни, возведенного на холме у берега Синего Зубца. Из песен мы знаем, что Тристифер сто раз давал бой захватчикам: победив в девяноста девяти битвах, король пал в сотой, когда против него объединились семь андальских королей. Все же наличие семи королей в песнях выглядит слишком удобным для септонов, которые, скорее всего, выдумали эту байку как урок благочестия.

До Маддов были и другие властители, почти столь же могущественные. Первым и старейшим родом таковых являются Фишеры — так сообщается в некоторых летописях (в других они считаются второй династией, а судя по обрывочным «Речным хроникам» из древнего септрия в Гороховом Доле — третьей). Также в разное время Века Героев Речными землями правили как Блэквуды, так и Бракены — согласно их утверждениям.

Маддам удалось объединить больше земель, чем какому-либо их предшественнику, но их дом стал последним из правителей Первых людей. За Молотом Правосудия к власти пришел его сын, Тристифер V, он же Тристифер Последний — оказавшийся не в состоянии сдержать натиск андалов, и даже не сумевший сплотить вокруг себя собственный народ.

Разрушив Старые Камни и убив Тристифера Последнего, андальские вожди породнились с оставшейся знатью Первых людей и жестоко истребили всех, кто не преклонил колено. Вздорные и охочие до войн, андалы поделили Речные земли между собой, но не успела высохнуть кровь последних королей Первых людей, как их победители ради главенства начали битвы друг с другом. То и дело тот или иной знатный муж называл себя королем Рек и Холмов или королем Трезубца, но пройдут века, прежде чем хоть один из этих царьков удержит под своей властью достаточно земель, чтобы оправдать подобные титулы.

Первым андальским королем, объединившим под своей властью все Речные земли, стал бастард, плод любви заклятых врагов — Блэквудов и Бракенов. В детстве он носил презренное имя Бенедикт Риверс, но вырос величайшим воином своего века, и называли его сиром Бенедиктом Храбрым. Его боевое мастерство снискало ему поддержку и в материнском доме, и в отцовском, а вскоре и другие речные лорды преклонили перед ним колено. Для свержения всех мелких властителей Трезубца Риверсу потребовалось больше тридцати лет. И лишь когда сдался последний из них, Бенедикт позволил себе надеть корону.

^{096. Король Бенедикт из дома Джастменов (худ. Магали Вильнев).}

Будучи королем, он стал известен как Бенедикт Справедливый. Ему так понравилось это имя, что он отбросил свою фамилию бастарда и назвал себя и свой дом Джастменами. За свое двадцатитрехлетнее царствование этот суровый и мудрый властитель расширил свои владения до Девичьего Пруда и Перешейка. Его сын, тоже Бенедикт, правил шестьдесят лет, в течение которых присоединил к королевству Сумеречный Дол, Росби и устье Черноводной.

Согласно летописям, Джастмены держали Речные земли около трех столетий. Династия оборвалась, когда Куоред Хоар, король Железных островов, убил сыновей Бернарра II Джастмена, бывших у него в плену на Пайке. Их отец, втянутый жаждой мести в безнадежную войну с железнорожденными, детей пережил ненадолго.

После случившегося пришло время безвластия и крови, ибо королевство, сшитое из лоскутов Бенедиктом Храбрым, снова было разорвано в клочья. В последующие сто лет за верховенство в Речных землях боролись друг с другом мелкие владетели из Блэквудов, Бракенов, Вэнсов, Маллистеров и Чарлтонов.

Из этого противостояния неожиданным победителем вышел Торренс Тиг, искатель удачи неопределенного происхождения. Во время своего дерзкого налета на Западные земли он захватил целые груды золота и использовал богатство, чтобы переправить через Узкое море полчища наемников. Мечи этих закаленных бойцов решили дело, и после шести долгих лет войны Тига короновали в Девичьем Пруду — как короля Трезубца.

Однако, по общему мнению, и король Торренс, и его наследники постоянно сидели на шатающемся троне. Подданные так мало любили своих правителей, что тем приходилось держать при дворе сынов и дочерей всех великих домов Трезубца как заложников на случай измены. И все равно четвертый монарх из династии Тигов, Тео Седельная Мозоль, на протяжении всего своего правления не слезал с коня, ему и его рыцарям приходилось усмирять один мятеж за другим и вешать заложников из каждого дома.

Династии андальских королей, как ранее у Первых людей, чаще всего были недолговечны, ибо со всех сторон Речные земли окружали враги. Побережья на западе разоряли железнорожденные с островов, на востоке тем же самым занимались пираты со Ступеней и Трех Сестер. Люди из Западных земель спускались со своих холмов и пересекали Красный Зубец в поисках добычи, а из ущелий Лунных гор выходили дикие племена — жечь, грабить и похищать женщин. На юго-западе лорды Простора, когда им вздумается, слали через Черноводную железные колонны рыцарей; а на юго-востоке лежали владения Штормовых королей, всегда охочих до золота и славы.

За всю долгую историю Трезубца, повидавшего сотни правителей, его обитатели почти всегда находились в состоянии войны хотя бы с одним из своих соседей. Иногда они были вынуждены сражаться на двух или даже на трех войнах сразу.

И хуже того: весьма немногие короли Речных земель имели полную поддержку у собственных знаменосцев. Память о старинных злодеяниях и былых предательствах далеко не всегда приносилась в жертву общему делу, ибо обиды в сердцах лордов Трезубца глубиной не уступали орошающим их земли рекам. Снова и снова один или даже несколько речных лордов становились на сторону захватчиков против своего же короля. А иногда они сами заманивали чужаков в свою вотчину, предлагая тем земли, золото или дочерей за помощь в борьбе против привычных врагов.

Благодаря подобным союзам пали многие короли, и каждая новая битва служила лишь подготовкой к следующей. Если взирать с высоты грядущего, то совершенно ясно, что рано или поздно один из таких посягателей захочет остаться и подмять Речные земли под себя.

Первым, кто так и сделал, стал Арлан III Дюррандон, Штормовой король.

В те дни королем Рек и Холмов был Хамфри из дома Тигов, благочестивый правитель, заложивший в Речных землях множество септ и обителей Матери. Также он пытался искоренить в пределах своих владений поклонение Старым богам.

Последнее ополчило на него Воронодрев, ибо Блэквуды никогда не признавали Семерых. К восстанию присоединились Вэнсы из Атранты и Талли из Риверрана. Король Хамфри со своими сподвижниками, поддерживаемый Мечами и Звездами Святого Воинства, уже почти сокрушил мятежников, когда лорд Родерик Блэквуд послал за помощью в Штормовой Предел. Его светлость был связан родственными узами с домом Дюррандонов, ибо король Арлан взял в жены одну из дочерей лорда, сочетавшись с ней по древним обрядам перед огромным мертвым чардревом в богороще Воронодрева.

Арлан III не заставил себя ждать. Созвав все свои знамена, Штормовой король переправил огромную рать через Черноводную, разбил короля Хамфри и его приверженцев в нескольких кровопролитных боях и снял осаду с Воронодрева. В сражениях пали и Родерик Блэквуд, и Элстон Талли, также и оба лорда Вэнса, и лорды Бракен, Дарри и Смоллвуд. Сам король Хамфри, его сыновья Хамфри, Холлис и Тайлер, его брат и защитник сир Дамон погибли в последней битве этой войны — кровавой сече у двух холмов под названием Материны Титьки на земле, за которую спорили между собой Блэквуды и Бракены.

В хрониках записано, что в тот день первым из упомянутых был сражен король Хамфри. Его наследник, принц Хамфри, подобрал меч и корону отца, но вскоре погиб и он. Второй сын, Холлис, занял место первого, но и его постигла та же участь. Вот так, в течение одного дня, окровавленный венец последнего короля Речных земель переходил от сына к сыну, а затем и к брату короля Хамфри. С заходом солнца полностью угас и дом Тигов, и королевство Рек и Холмов. Сеча, в которой это случилось, осталась в истории как битва Шести королей, в честь самого Арлана III и пяти убитых его ратью владык Речных земель (правление нескольких из них продлилось даже не часы, а считанные минуты).

Из некоторых достоверных писем, которые в последующие столетия обнаружили в Штормовом Пределе и Воронодреве тамошние мейстеры, вытекает, что в своем походе на север Арлан III не намеревался подминать под себя Речные земли: похоже, он желал вернуть корону дому Блэквудов, то есть лорду Родерику, собственному тестю. Но смерть его светлости в бою перечеркнула замыслы Арлана, ибо наследником Воронодрева стал восьмилетний мальчик, а Штормовой король не любил оставшихся братьев лорда и не доверял им. По всей видимости, Арлан III некоторое время подумывал короновать старшую перворожденную дочь Родерика Ширу, приходившуюся ему самому свояченицей, вместе с собственным сыном. Однако же речные лорды возроптали против женщины на троне, и его милость решил присоединить Речные земли к своему королевству.

Там они и оставались в последующие три столетия, пусть речные лорды и поднимали восстание против Штормового Предела хотя бы раз в поколение. С дюжину претендентов из разных домов провозглашали себя Речными королями или королями Трезубца и клялись свергнуть иго Штормовых земель. И иные в том даже преуспевали… на две недели, на луну, а то и на целый год. Но все троны были поставлены на зыбкую почву, а из Штормового Предела в конце концов выступало свежее войско, чтобы опрокинуть престолы и повесить тех, кто посмел на них взойти. Именно так завершились краткие и бесславные царствования Люцифера Джастмена по прозвищу Лжец; Марка Мадда, которого знали как Безумного Барда; лорда Роберта Вэнса; лорда Петира Маллистера; леди Джейн Натт; сира Аддама Риверса, короля-бастарда; Пейта из Доброй Ярмарки, короля-крестьянина; сира Лаймонда Фишера, рыцаря Старых Камней, и еще десятка других.

В конце концов, Речные земли были вырваны из цепкой хватки Штормового Предела, но сделал это не какой-нибудь речной лорд, а еще один чужеземец-завоеватель — Харвин Хоар по прозвищу Твердая Рука, король Железных островов. Преодолев залив Железных людей на сотне кораблей, рать Харвина высадилась в сорока лигах к югу от Сигарда. А после того воины направились вглубь Речных земель к Синему Зубцу, неся ладьи на собственных плечах — подвиг, по сей день вдохновляющий певцов островитян.

Пока железнорожденные сновали по местным рекам, разоряя и грабя в свое удовольствие, речные лорды отступали и прятались за стенами замков, не желая вступать в бой во имя короля, которого многие из них на дух не переносили. Те же, кто брались за оружие, жестоко карались. Один молодой смельчак, рыцарь по имени Сэмвелл Риверс, бастард лорда Риверрана Томмена Талли, собрал небольшое войско и дал королю Харвину бой на Камнегонке. Но от яростного натиска Твердой Руки строй сподвижников Сэмвелла рассыпался, и во время бегства утонули сотни. Самого Риверса рассекли надвое — чтобы отослать по половине тела каждому из его родителей.

Лорд Талли сдал Риверран без боя — он бежал вместе со своими людьми в Воронодрев, чтобы присоединиться к войску Агнес Блэквуд и ее сыновей. Но стоило Блэквудам выдвинуться против железнорожденных, как по их тылам ударил всеми своими силами их воинственный сосед, лорд Лотар Бракен. Воины Агнес обратились в бегство, а саму леди и двоих из ее сыновей взяли в плен и отдали королю Харвину, который заставил мать смотреть, как он душит ее мальчиков голыми руками. Однако же, если верить преданиям, леди Агнес не проронила ни слезинки. «У меня есть другие сыновья, — сказала она королю Железных островов. — Воронодрев будет жить еще долго после того, как ты со своими родичами канешь в небытие. Твой род прервут кровь и пламя».

Скорее всего, эту пророческую речь уже потом вплел в повествование какой-нибудь певец или сказитель. Но мы точно знаем, что Харвин Твердая Рука был столь впечатлен стойкостью своей пленницы, что предложил ей стать его соленой женой и тем сберечь собственную жизнь. «Мне приятней будет принять в себя твой меч, нежели твой член», — ответила леди Агнес. Твердая Рука внял ее желанию.

Разгром войска леди Блэквуд положил конец сопротивлению речных лордов, но не конец борьбе против железнорожденных, ибо слух о вторжении наконец-то дошел до короля Аррека Дюррандона в далеком Штормовом Пределе. Собрав могучую рать, властитель Штормовых земель ринулся на север навстречу врагу.

Молодой правитель так жаждал схватки с островитянами, что вскоре намного опередил собственный обоз. Аррек осознал всю тяжесть этой ошибки, когда после переправы через Черноводную его встретили лишь запертые ворота замков, а еды и фуража было не найти: кругом горели поселения и чернели сожженные поля.

К тому времени к войску Хоара присоединились многие речные лорды. Их силы, под началом лордов Гудбрука, Пэга и Випрена, проскользнули за Черноводную и обрушились на еле плетущийся обоз, прежде чем тот достиг реки. Обратив в бегство арьергард короля Аррека, они завладели его запасами.

^{097. Аррек, Штормовой король, наблюдает за битвой у Доброй Ярмарки (худ. Марк Симонетти).}

Таким образом, близ Доброй Ярмарки перед Харвином (а также Лотаром Бракеном, Тео Чарлтоном и парой десятков других речных лордов, примкнувших к Твердой Руке) предстала оголодавшая, едва стоящая на ногах армия. У короля Аррека было в полтора раза больше бойцов, чем у владыки Железных островов, но все они были измотаны многодневным походом, подавлены и сбиты с толку. К тому же их предводитель оказался как упрямым, так и нерешительным. И в ходе битвы воины Штормовых земель потерпели сокрушительное поражение. Сам Аррек избежал резни, но в бою погибли два его брата. Так власти Штормового Предела над землями Трезубца пришел внезапный, отмеченный кровью конец.

Говорят, узнав об этом, простолюдины Речных земель возликовали, а их осмелевшие господа восстали против нескольких оставшихся гарнизонов Штормового Предела, разбросанных по разным уголкам королевства: их либо изгоняли, либо предавали мечу. Согласно летописям, колокола в Каменной Септе не умолкали день и ночь, а от селения к селению ходили певцы и нищенствующие братья, возвещая о том, что люди Трезубца вновь стали сами себе хозяевами.

Впрочем, эти торжества продлились недолго. Бытует мнение (особенно в окрестностях Каменного Оплота), что Лотар Бракен примкнул к железнорожденным, ибо верил, что после изгнания штормовых лордов Твердая Рука сделает королем именно его. Однако же письменного свидетельства этого утверждения нет, и выглядит оно маловероятным: не таким человеком был Харвин Хоар, чтобы раздавать короны. Твердая Рука поступил так же, как Арлан III Дюррандон за три столетия до него: утвердил Речные земли за собой. И те лорды, что сражались на стороне Харвина, лишь помогли сменить одного хозяина на другого… а новый правитель оказался еще суровее, безжалостнее и требовательнее старого.

Сам Лотар Бракен стал одним из первых, кому довелось усвоить этот урок. Всего лишь полгода спустя он дерзнул поднять восстание против Твердой Руки, но под его знаменами собралось только несколько мелких лордов. Харвин полностью раздавил мятежников: разграбив и разрушив Каменный Оплот, он запихнул лорда Бракена в воронью клеть, в которой тот и провисел несколько месяцев, медленно умирая от голода.

Позднее король Аррек дважды пробовал пересечь Черноводную и отвоевать утраченное, но безуспешно. Его старший сын и наследник, король Арлан V, погиб, пытаясь достичь того же самого.

Харвин Твердая Рука правил Речными землями вплоть до своей смерти (умер он в шестьдесят четыре года в постели, вкушая плотские удовольствия с одной из многочисленных соленых жен). После Харвина, в свою очередь, людей Трезубца держал в ежовых рукавицах его сын, а потом и внук. Последний, по прозвищу Харрен Черный, провел большую часть своей жизни как раз в Речных землях за строительством исполинской крепости (которая впоследствии будет носить его имя), лишь изредка наведываясь на Железные острова.

Так обстояли дела до высадки Эйгона Завоевателя, который положил конец Харрену и дому Хоаров. Власть железнорожденных над Речными землями закончилась в гибельном пламени, поглотившем Харренхолл. После этого Эйгон провозгласил Эдмина Талли из Риверрана (тот первым из речных лордов перешел на сторону Таргариенов) Верховным лордом Трезубца, низведя остальных до уровня вассалов. Титул же короля Эйгон оставил себе — ибо в Вестеросе монархом больше не будет никто, кроме Таргариена.

ДОМ ТАЛЛИ

^{098. Гербы дома Талли (в центре) и некоторых достойных упоминания домов прошлого и настоящего (по часовой стрелке сверху): Маллистеры, Мутоны, Дарри, Мадды, Пайперы, Стронги, Вэнсы, Бракены, Блэквуды, Уэнты, Лотстоны и Фреи (худ. Томас Сиагиан, Дженнифер Сол Чай).}

Талли из Риверрана никогда не восседали на тронах, хотя любая книга родословных пестрит их бесчисленными связями с королевскими династиями прошлого. Возможно, именно эти связи и помогли им проложить путь к титулу Верховных лордов Трезубца при Эйгоне I.

Имя Талли появляется во многих хрониках и летописях Трезубца еще со времен Первых людей. На стороне Молота Правосудия, Тристифера IV Мадда, во многих из его девяноста девяти победных битв воевали первый Эдмар Талли и его сын. После гибели короля Тристифера сир Эдмар примкнул к сильнейшему из завоевателей-андалов, Армистеду Вэнсу. Именно Вэнс даровал Акселю, сыну Эдмара, земли у слияния Красного Зубца и его притока — бурной Камнегонки. Там лорд Аксель и возвел свой чертог — красный замок, названный им Риверраном.

В эпоху безвластия за поддержку дома Талли соперничали многие царьки, ибо понимали, какую ценность имеет Риверран из-за своего расположения. Аксель и его потомки богатели, приобретая все большее влияние, а с годами Риверран для многих властителей Речных земель стал оплотом, защищавшим западные окраины от посягательств со стороны королевства Утеса.

К тому времени, когда владыки Штормовых земель окончательно взяли верх над последним королем Рек и Холмов, Талли считались одним из самых значительных семейств Трезубца. В тех войнах некоторые благородные дома были уничтожены, но большинство сразу после низвержения Тигов преклонило колено перед Штормовыми королями. Присягнули и Талли, а вскоре начали занимать важные и ответственные должности.

Риверран пережил правление Штормовых королей, а впоследствии его почти не затронуло владычество железнорожденных. Другим влиятельным домам Речных земель повезло гораздо меньше. За десять лет до Завоевания Эйгона вспыхнула с новой силой давняя междоусобица Блэквудов и Бракенов. В прошлом сюзерены с Железных островов не обращали внимания на ссоры между своими вассалами. Более того, если верить «Железной хронике», Харвин Твердая Рука зачастую натравлял своих знаменосцев друг на друга, чтобы их ослабить.

Но на этот раз их распри стали помехой строительству Харренхолла, что и побудило Харрена Черного жестоко осадить враждующие стороны. И поэтому получилось так, что Талли из Риверрана оказались сильнейшим домом Речных земель из всех оставшихся в те дни, когда Эйгон Завоеватель пошел на Харренхолл.

Харрен Черный за сорок лет своего правления принес нищету и смерть тысячам людей, а любви подданных так и не снискал, поэтому с приходом Эйгона и великие, и малые речные лорды устремились под знамена Таргариена, желая свергнуть лютого и чуждого им владыку. Первым среди таковых стал Эдмин Талли. После того, как Харренхолл истерзало пламя, а род Харрена Черного прервался, Эйгон отдал Речные земли лорду Эдмину. Некоторые даже предполагали, что ему предоставят власть и над Железными островами, но этого не случилось.

Лорд Эдмин сделал многое, восстанавливая разрушенное после царствования Харрена. Сотворялись и новые узы, как в случае с новоиспеченным лордом Квентоном Квохерисом (на Драконьем Камне он был мастером над оружием, а теперь владел Харренхоллом и обширными землями вокруг него), за которого лорд Талли выдал свою дочь. Правда, в будущем этот брак принес немало бед, улегшихся только после быстрого и печального конца дома Квохерисов. Тогда же, в 7 году от З.Э., лорд Эдмин стал на два года десницей короля, после чего попросил освободить его от обязанностей и вернулся к своей семье в Риверран.

В последующие годы дом Талли сыграет свою роль во многих значительных событиях царствования ранних Таргариенов. Во время пребывания короля Эйниса I в Риверране Харрен Красный убил Гаргона Гостя, после чего его милость обратился именно к Талли с их вассалами, чтобы попытаться вырвать Харренхолл из рук короля-разбойника. Позже Талли (вместе с Харровеями, в ту пору правившими Харренхоллом) составили часть войска, которое окружило и сокрушило принца Эйгона с его драконом, Мерцающем Вихрем, в годы противоборства наследника со своим дядей, Мейгором Жестоким.

^{099. Гибель принца Эйгона и Мерцающего Вихря, его дракона (худ. Майкл Комарк).}

Но через недолгий срок и Риверран задергался под пятой у короля Мейгора. Кольцо врагов вокруг Жестокого короля сжималось, и в последний год его отмеченного кровью правления Талли потянулись под стяги принца Джейхейриса Таргариена, брата убитого принца Эйгона.

В более поздние годы Талли также оставляли след в истории королевства. На Великом совете 101 года от З.Э. лорд Гровер Талли высказался за то, чтобы преемником Джейхейриса I стал принц Визерис Таргариен, а не Лейнор Веларион. Когда в 129 от З.Э. разразился Танец Драконов, старый лорд остался верен своим правилам и королю Эйгону II… вот только был он немощен и прикован к постели, и его внук, сир Эльмо, пошел ему наперекор, закрыв ворота и держа при себе знаменосцев.

^{100. Лорд Форрест Фрей отправляется на войну (худ. Магали Вильнев).}

Впоследствии, в разгар Танца, сир Эльмо командовал речными лордами во второй битве при Тамблтоне, но на стороне королевы Рейниры, а не Эйгона II, которого поддерживал его дед. Битва завершилась победой (по крайней мере, частичной), а немногим позже лорд Гровер скончался, и сир Эльмо стал лордом Риверрана. Но ненадолго: спустя сорок девять дней он умер в походе, и титул унаследовал его юный сын, сир Кермит.

^{101. Сир Эльмо Талли (худ. Магали Вильнев).}

Под властью Кермита дом Талли взлетел на пик своего могущества. Деятельный и отважный лорд неутомимо сражался за королеву Рейниру и ее сына, принца Эйгона, будущего Эйгона III. На исходе войны лорд Кермит командовал войсками, наступавшими на Королевскую Гавань, и в последней битве Танца Драконов лорд Боррос Баратеон пал именно от его руки.

Преемники лорда Кермита правили, как могли, но Риверран уже никогда не бывал столь значимым, как в те годы. Оставаясь верным Таргариенам во всех восстаниях Блэкфайров, дом Талли, в конце концов, охладел к дому Драконов из-за безумия короля Эйриса II. В те дни Хостер Талли примкнул к Баратеону с его повстанцами и помог выковать союз, благодаря которому король Роберт и взошел на Железный трон (Талли выдал своих дочерей за лорда Джона Аррена из Орлиного Гнезда и лорда Эддарда Старка из Винтерфелла).

РИВЕРРАН

Родовой замок Талли довольно мал по сравнению с могучими твердынями других великих домов. Даже в Речных землях его не назовут крупнейшим — Харренхолл, полуразрушенный монстр Харрена Черного, может вместить десяток Риверранов.

^{103. Риверран (худ. Тед Несмит).}

Но замок у места слияния двух рек построен крепко и основательно. Окружающие его глубокие воды невероятно осложняют любую возможность атаки на крепость. Риверран осаждали не раз, но брали очень редко, а штурмом — так вообще ни разу. Ключевую роль в защите замка играет ров, выкопанный вдоль западной стены с главными воротами. Рвы есть у многих замков Семи Королевств, но лишь у немногих созданы сложные шлюзы, позволяющие заполнять их водой по мере надобности. Поэтому у столицы Речных земель стало возможным сделать ров гораздо более широким и глубоким, чем у большинства других замков, и когда он заполнен до краев, Риверран превращается в неприступный остров.

Долина Арренов — обширная и плодородная, окаймленная величественными сизыми пиками могучего кряжа Лунных гор — столь же богата, сколь и прекрасна. Возможно, именно поэтому андальские завоеватели, под стягами своих богов преодолевшие Узкое море, и избрали ее местом своей первой высадки. Доказательством тому служат камни с высеченными на них изображениями звезд, мечей и секир (или, как некоторые предполагают — молотов), разбросанные по всем Перстам. В священной книге Святой Веры «Семиконечная Звезда» написано о «златом доле меж великих гор», который Хугор с Холма узрел в видении той награды, что однажды будет обретена андалами.

^{104. Семиконечная звезда, высеченная на камне (худ. Артюр Бозонне).}

^{105. Долина Арренов, карта (худ. Майкл Джиллатли).}

Отрезанная от остального Вестероса высокими хребтами, эта земля послужила андалам отличным плацдармом для того, чтобы начать выкраивать себе новые королевства. Первые люди, обитавшие здесь до андалов, упорно сопротивлялись заморским пришельцам, но… Долина в те годы была не слишком-то населенной страной, и довольно быстро выяснилось, что в любом сражении коренные жители уступают врагам числом. Стоило лишь им сжечь или обратить в бегство один корабль, как, согласно песням, с востока приходило десять новых. Нечего было Первым людям противопоставить и яростной вере завоевателей, да и секиры с чешуйчатыми доспехами, которые обитатели Долины ковали из бронзы, не могли сравниться со стальными мечами и кольчугами чужеземцев.

Еще хуже, что в ту пору, когда первые андалы сходили на берег, неся на груди нарисованные (а то и вырезанные) звезды, Долина и окаймляющие ее горы были разделены на пару десятков карликовых государств. Раздираемые древними распрями, короли Первых людей не только не объединились против захватчиков, но куда чаще предпочитали заключать с ними союзы, стремясь использовать пришельцев в собственных междоусобицах. (Обычная недальновидность, повторявшаяся раз за разом по мере продвижения андалов по Вестеросу).

Дайвен Шелл и Джон Брайтстоун, претендовавшие на титул короля Перстов, дошли до того, что оплатили андальским вождям переправу через море, рассчитывая использовать их мечи друг против друга. Вместо этого андалы обратились против своих нанимателей. Не прошло и года, как Брайтстоун был захвачен, подвергнут истязаниям и обезглавлен, а Шелл — изжарен заживо в собственном бревенчатом чертоге. Андальский рыцарь Корвин Корбрей женился на дочери последнего, а супругу первого сделал наложницей, после чего объявил Персты своей собственностью (хотя, в отличие от многих сотоварищей, он так и не назвал себя королем, предпочтя более скромный титул лорда Пяти Перстов).

В южной части Долины лежит Чаячий город — богатый порт на берегу Крабьего залива, хорошо защищенный толстыми каменными стенами. В те годы там правил Осгуд Шетт, третий этого имени, уже убеленный сединами воин, претендовавший на вычурный древний титул короля Истинных мужей — не исключено, что такое титулование восходило к самой Рассветной эпохе десятитысячелетней давности. И с тех же времен король Осгуд был втянут в распрю со своими более могущественными соседями, Бронзовыми королями Рунного Камня — столь же старинным и столь же вошедшим в легенды домом, как и собственно Шетты. За три года до описываемых событий отец Йорвика Ройса, шестого этого имени, погиб в одном из сражений; сам же Йорвик, надев Рунную корону, смог доказать, что является куда более грозным врагом: он разгромил Шеттов в нескольких боях и загнал их за городские стены.

Король Осгуд неосмотрительно решил искать в Андалосе помощи в возвращении отнятого. Надеясь избежать судьбы Шелла и Брайтстоуна, он вознамерился привязать к себе союзников родством, а не золотом. Король отдал дочь в жены андальскому рыцарю, сиру Герольду Графтону, сам сочетался браком с его старшей дочерью, а на младшей женил своего сына и наследника. Все браки были заключены септонами в соответствии с обрядами церкви Семерых, за Узким морем. Шетт пошел даже на то, чтобы принять Святую Веру, и дал обет воздвигнуть большую септу в Чаячьем городе, если Семеро даруют ему победу. Затем он поднял паруса и, вместе со своими андальскими союзниками, поспешил встретиться с Бронзовым королем.

По совпадению, король Осгуд действительно выиграл сражение, но не пережил его. Позднее и среди горожан, и среди других Первых людей ходили шепотки, будто его поверг сам сир Герольд. Вернувшись в город, андальский военачальник присвоил себе корону тестя. Юного Шетта он отстранил — держал взаперти в спальне, пока тот не наградил дочь сира Герольда ребенком (после этого молодой отец исчез со страниц истории).

Когда против Графтона восстал весь Чаячий город, король жестоко подавил мятеж — по сточным канавам города потекла кровь Первых людей, их жен и детей, а тела убитых были сброшены в залив, на корм крабам. В дальнейшем власть дома Графтонов уже не оспаривалась, ибо в сире Герольде довольно неожиданно проявился умный и рассудительный правитель. Невеликий городок под управлением его и его преемников сильно разбогател и вырос в первый и единственный город в пределах Долины.

Не все лорды и короли Первых людей столь неразумно приглашали завоевателей в собственные дома — по большей части андалам яростно сопротивлялись. Самым значительным среди таковых был уже упомянутый Бронзовый король Рунного Камня, Йорвик VI, глава дома Ройсов, одержавший несколько выдающихся побед над андалами. Однажды он уничтожил семь ладей, осмелившихся причалить к его берегам, и выставил головы их команд (и капитанов) на стенах Рунного Камня. Его наследники продолжили эту борьбу, и война между Первыми людьми и андалами затянулась на поколения.

Последним из Бронзовых королей стал правнук Йорвика Робар II, унаследовавший Рунный Камень от своего отца меньше чем за две недели до своих шестнадцатых именин. Он оказался столь свирепым и хитрым воином, столь талантливым правителем, что едва не преуспел в отражении андальского нашествия.

К тому времени андалы заняли уже три четверти Долины и у них, как и у Первых людей, начались свои междоусобицы. В этой разобщенности Робар Ройс и усмотрел свой шанс. По всей Долине против завоевателей еще держалась лишь горстка Первых людей, возглавляли их Редфорты из Редфорта, Хантеры из Длинного Лука, Белморы из Суровой Песни и Колдуотеры из Ледяного Ручья. Одного за другим, Робар Ройс привлек их в союз, как и множество более мелких домов и кланов. Он привязывал людей к себе браками, раздачей владений, золота и (в одном известном случае) даже победив лорда Хантера в стрелковом состязании (согласно легенде, король Робар при этом сжульничал). Он был столь красноречив, что смог добиться поддержки даже Урсулы Апклифф, знаменитой колдуньи, называвшей себя невестой Подводного короля.

Многие из собравшихся под его знаменами лордов были раньше независимыми владетелями, но теперь они сложили свои короны, преклонили колено перед Робаром Ройсом и провозгласили его Верховным королем Долины, Перстов и Лунных гор.

Наконец объединенные под властью единого правителя, Первые люди одержали несколько убедительных побед над своими разобщенными и перессорившимися завоевателями. Король Робар мудро избегал повсеместных сражений с андалами, даже не пытаясь разом изгнать всех со своих берегов. Напротив, он громил их по одному, часто объединяясь с одним из андальских вождей против другого.

Первым пал король Перстов. Легенды гласят, что Робар сам убил Кайла Корбрея, выбив перед тем из его руки Покинутую, знаменитый клинок их дома. Чаячий город был захвачен врасплох — после того как Робар послал туда собственную сестру, чтобы убедить Шеттов восстать против Графтонов и открыть ворота. После того с воспрявшими духом Первыми людьми столкнулся Молот Холмов, андальский король восточной части Долины. Войско Робара уничтожило его в битве под стенами Железной Дубравы. На тот короткий и яркий миг показалось, будто Первые люди, ведомые отважным юным королем, еще способны вернуть свои земли.

Но этому не суждено было случиться. Одержанная Робаром победа стала последней — уцелевшие андальские лорды и царьки наконец осознали грозящую опасность. И теперь уже андалы отбросили прочь свои распри ради общего дела и объединились под стягом одного полководца. Человек, которого они избрали своим вождем, не был ни королем, ни принцем, ни даже лордом. Им стал простой рыцарь по имени сир Артис Аррен — молодой человек, ровесник короля Робара. Он признавался соратниками лучшим воином тех дней, несравненным во владении мечом, копьем и булавой, умным и находчивым предводителем, любимым всеми, кто бился бок о бок с ним. Будучи андалом чистой крови, сир Артис, тем не менее, родился в Долине, под сенью Копья Гиганта, где среди остроконечных пиков парят соколы. Луна и сокол украшали его щит, а пара соколиных крыльев — его серебряный шлем. Тогда, как и сейчас, люди называли его Рыцарь-Сокол.

Чтобы рассказать о том, что случилось дальше, нам придется вернуться в царство легенд и песен. Согласно сказаниям, оба войска встретились у подножия Копья Гиганта, не далее, чем в лиге от того дома, где родился сир Артис. Хотя армии и были равны по численности, Робар Ройс расположился на более высоком, удобном для обороны месте, спиной к горе.

Прибыв несколькими днями раньше андалов, люди Ройса выкопали перед своими рядами рвы и поставили в них заостренные колья (вымазав их, как говорится в сделанном септоном Маллоу описании битвы, гнильем и нечистотами). Большинство Первых людей были пешими, у андалов перед ними имелось десятикратное превосходство в конных рыцарях, да и броня, и вооружение были лучше. Стоит отметить, что враги Ройса подзадержались — если сказания правдивы, то король Робар три дня стоял в ожидании неприятеля.

Уже смеркалось, когда явилось долгожданное андальское войско. Вражеские шатры разворачивались в полулиге от противника, но и в полутьме Робар Ройс не преминул узнать их вождя. Серебряные доспехи и крылатый шлем Рыцаря-Сокола делали его безошибочно узнаваемым даже издали.

Без сомнений, ночь выдалась беспокойной в обоих лагерях. Каждому было ясно, что на рассвете состоится битва, и судьба всей Долины висит на волоске. С востока набежали облака, укрывшие луну и звезды и сделавшие ночь еще темнее. Лишь сотни костров разгоняли тьму в обоих лагерях, разделенных меж собой полосой мрака. По словам певцов, время от времени лучники пускали наугад стрелы, надеясь, что те отыщут себе в темноте жертву, но удачно или нет — о том сказания молчат.

Едва забрезжил рассвет, воины покинули свои каменистые ложа, вооружились и изготовились к битве. И тут во всем андальском лагере раздались ликующие крики: на тусклом западном небе явилось знамение, семь сверкающих звезд. «С нами боги! — прогремело из тысячи уст. — Победа за нами!». Зазвучали трубы, и андальский передовой отряд под развевающимися стягами рванулся вверх по склону. Но Первых людей небесное знамение не смутило. Они не отступили и приняли бой, один из самых беспощадных и кровопролитных во всей долгой истории Долины.

Андалы бросались в атаку семь раз, если верить песням, и шесть раз Первые люди отбрасывали их обратно. Но на седьмой те прорвались, ведомые огромным и свирепым бойцом по имени Торгольд Толлетт. Его называли Торгольд Мрачный, но скорее в шутку — пишут, что в бой он шел со смехом и обнаженный по пояс. На груди Толлетта была вырезана кровавая семиконечная звезда, а в каждой руке он сжимал по секире.

В песнях поют, будто Торгольд не ведал страха и не чувствовал боли. Покрытый множеством кровоточащих ран, он прорубил алую просеку в рядах лучших бойцов лорда Редфорта и одним взмахом отсек руку его светлости по самое плечо. Даже когда колдунья Урсула Апклифф, явившись пред ним на своем кроваво-красном жеребце, обрушила на него проклятья, Толлетт не дрогнул. Его секиры еще раньше увязли в груди врагов, оставив воина безоружным, но, как рассказывают, Торгольд запрыгнул на коня ведьмы, которая уже голосила о помощи, и голыми окровавленными руками оторвал ей голову.

Когда противник ворвался через прорубленную Торгольдом брешь в рядах Первых людей, началась свалка, и победа андалов казалась уже неминуемой. Но Робар Ройс был не из тех, кого легко одолеть. Когда другой бы предпочел отступить, чтобы собрать силы, или вовсе бежать с поля боя, король повелел ударить в ответ. И сам повел наступающих, бросившись в гущу боя бок о бок со своими боевыми товарищами. Его оружием была Покинутая — устрашающий клинок, вырванный им из мертвых рук короля Перстов. Рубя направо и налево, Робар пробил себе путь к Торгольду Мрачному. Когда Ройс обрушил меч на его голову, тот, по-прежнему смеясь, ухватил клинок за лезвие… но Покинутая, как сквозь масло, легко прошла через руки Толлетта и погрузилась в череп.

По словам певцов, великан умер, напоследок захлебнувшись смехом. После того король заметил Рыцаря-Сокола и бросился к нему через все поле битвы. Как надеялся Робар, если вождь андалов падет, враги дрогнут и побегут.

Они сошлись в гуще битвы, король в бронзовой броне и герой в серебряной стали. И пусть доспехи Рыцаря-Сокола сияли в лучах утреннего солнца, но его мечом, увы, была отнюдь не Покинутая. Поединок окончился, едва начавшись, валирийская сталь рассекла крылатый шлем, и андал пал. На мгновение, пока его враг валился с коня, Робар Ройс, должно быть, поверил, что выиграл эту битву.

Но тут же он услышал голос труб, пронзающий утренний воздух, и трубы те звучали позади него. И, обернувшись в седле, Верховный король в смятении узрел пять сотен свежих андальских рыцарей, неудержимо мчавшихся вниз по склонам Копья Гиганта, чтобы ударить по его армии с тыла. Возглавлял конную лаву воитель в серебряной стали, с луной и соколом на щите и крыльями на шлеме. Сир Артис Аррен вооружил одного из рыцарей своим запасным снаряжением, оставив того в лагере, а сам с лучшими всадниками поднялся по знакомым с детства козьим тропам в горы, чтобы появиться в тылу Первых людей и ринуться на них сверху.

Это был разгром. Атакованное спереди и сзади, последнее большое войско Первых людей Долины было изрублено в куски. Тридцать лордов пришли с Робаром Ройсом в тот день на битву. Ни один не ушел живым. И хотя певцы воспевают короля, сокрушавшего своих врагов десятками, в конце концов пал и он. Одни говорят, что его убил сир Артис, другие называют лорда Резермонта или Люцеона Темплтона, рыцаря Девяти Звезд. А Корбреи из Дома Сердец всегда настаивали, что смертельный удар нанес сир Джейме Корбрей. В доказательство они указывали на Покинутую, вернувшуюся к Корбреям после сражения.

^{106. Битва Семи звезд (худ. Джон Маккембридж).}

Таково сказание о битве Семи звезд, переданное нам септонами и певцами. Без сомнения, вдохновляющая история, однако книжников может заинтересовать и то, насколько она правдива. Нам этого не узнать. Вот все, в чем мы уверены: король Робар II из дома Ройсов встретился с сиром Артисом Арреном в эпическом побоище у подножия Копья Гиганта. И король погиб, а Рыцарь-Сокол нанес Первым людям удар, после которого те уже никогда не смогли оправиться.

Не менее четырнадцати старейших и благороднейших родов Долины пресеклись в тот день. Те, кто уцелел — Редфорты, Хантеры, Колдуотеры, Белморы, да и сами Ройсы в их числе — смогли выжить, лишь откупившись от завоевателей золотом и владениями, выдав заложников и преклонив в знак верности колено перед Артисом Арреном, первым этого имени, новокоронованным королем Гор и Долины.

Со временем некоторые из потерявших силу домов смогли восстановить большую часть влияния, власти и богатств, утраченных на поле той битвы, но на это ушли столетия. Что до победителей, то Аррены владели Долиной как короли вплоть до прибытия Эйгона Завоевателя и его сестер, а позже — как лорды Орлиного Гнезда, Защитники Долины и Хранители Востока. Сама же долина с тех самых дней и поныне известна как Долина Арренов.

Удел же побежденных был печален. Едва весть о триумфальной битве пересекла Узкое море, на берегах Андалоса многие и многие ладьи подняли свои паруса. Все больше андалов прибывало в Долину и окрестные горы, и все они жаждали земли — земли, которую их лорды были только рады даровать. И где бы Первые люди ни дерзнули на сопротивление, всюду их уничтожали, обращали в неволю либо изгоняли. Их собственные поверженные лорды были не в силах дать людям защиту.

Конечно же, кое-кто из Первых людей уцелел, смешавшись с андалами, но куда больше их бежало на запад, в долины и скалистые ущелья Лунных гор. Там, среди вершин, потомки некогда гордого народа обитают и поныне, ведя суровую и скоротечную жизнь изгнанников и разбойников, нападая на любого, кто будет достаточно глуп, чтобы подняться туда без надежной охраны. Эти горные кланы немногим лучше вольного народа за Стеной, и среди более цивилизованных людей тоже зовутся одичалыми.

Хотя горы и стоят на страже Долины, они не в силах полностью защитить ее от нападений извне. Верхний путь из Речных земель через Лунные горы обильно полит кровью. Будучи и крутым, и каменистым, все же он представляет собой наиболее удобный для войск проход внутрь Долины. Восточная оконечность дороги заперта Кровавыми Воротами, некогда бывшими не более чем стеной, сложенной насухо из грубо отесанных камней (как в кольцевых острогах Первых людей). Но в царствование короля Озрика V Аррена крепость была перестроена заново. За прошедшие столетия, стремясь прорваться через Кровавые Ворота, погибла добрая дюжина вторгавшихся армий.

Скалистое побережье Долины полно коварных рифов и отмелей и к тому же бедно якорными стоянками — все это затрудняет вторжение с моря. Тем не менее, Аррены никогда не забывали, что их предки достигли Вестероса по воде, а потому обороне берегов уделялось достаточно внимания. Мощные замки и форты прикрывают наиболее уязвимые места побережья, и даже бесплодные и открытые всем ветрам Персты усеяны сторожевыми башнями, причем каждая из них несет сигнальные огни для предупреждения о врагах с моря.

Андалы всегда были воинственными народом, недаром одним из Семерых является Воин. Время от времени некоторые короли Долины, неуязвимые в собственных землях, начинали завоевания и за ее пределами. И в таких войнах, без сомнения, у них было своеобразное преимущество: завоеватели знали, что в случае военных неудач они всегда могут отступить за неприступные хребты родных гор.

Короли Гор и Долины не пренебрегали и флотом. Чаячий город предоставлял им удобную и защищенную гавань, и под властью Арренов он вырос в один из значительнейших городов Семи Королевств. Хотя земли Долины и плодородны, но она достаточно невелика в сравнении с владениями других королей (и даже крупных лордов), а Лунные горы скудны, каменисты и негостеприимны. Поэтому-то торговля всегда имела первостепенное значение для правителей Долины, и мудрейшие из Арренов постоянно заботились о ее поддержке силами флота.

В водах близ восточных и северных берегов разбросано более полусотни островов. Многие из них — не более чем населенные лишь крабами скалы да птичьи базары, однако есть и другие, обширные и обитаемые. Благодаря флоту Аррены смогли распространить свою власть и на них. Галечный остров после короткой войны был занят королем Хью Арреном Толстым, Сосцы — его правнуком Хьюго Арреном Даровитым (но после борьбы куда более продолжительной). Ведьмин остров, зловещее владение дома Апклиффов, был приобретен благодаря женитьбе короля Алестера Аррена, второго этого имени, на Арвен Апклифф.

Последними островами, присоединенными к Долине, стали Три Сестры, хотя ранее тысячелетиями их обитатели кичились собственными жестокими королями — пиратами и разбойниками. Их ладьи бороздили Пасть, Узкое и даже Студеное моря, безнаказанно разоряя и грабя все, до чего могли добраться, после чего возвращались домой с грузом золота и невольников.

В конце концов, эти налеты побудили королей Зимы отправить собственный флот для покорения Сестер — ибо кому подвластны Три Сестры, тому подвластна и Пасть.

Захват северянами островов стал известен как «Поругание Трех Сестер». «Летописи Длинной Сестры» переполнены ужасами того завоевания: дикими северянами, убивающими детей ради пополнения своих котелков; солдатами, заживо вытаскивающими из людей внутренности, наматывая их на вертела; казнью трех тысяч воинов в один день на Холме вождей; сделанным из содранной кожи сотни островитян Розовым шатром Бельтазара Болтона…

Неясно, в какой мере можно доверять подобным рассказам, однако стоит отметить, что все зверства, часто описываемые в хрониках Долины, почти не упомянуты в северных летописях. Впрочем, нельзя отрицать и того, что ярмо северян жители Сестер сочли достаточно тяжким, поскольку их уцелевшие лорды бросились в Орлиное Гнездо — молить короля Гор и Долины о помощи.

Король Матос Аррен, второй этого имени, с радостью согласился предоставить им защиту при условии, что сестринцы принесут присягу ему и его потомкам до скончания веков и признают над собой власть Орлиного Гнезда. Когда его леди-жена усомнилась в мудрости вовлечения Долины в «Заморскую войну», его милость дал свой знаменитый ответ, гласящий, что лучше иметь в соседях пирата, нежели волка. И во главе сотни боевых кораблей король отплыл в Систертон.

Он так и не вернулся, но сыновья его продолжили начатое. Почти тысячу лет Винтерфелл и Орлиное Гнездо соперничали за власть над Тремя Сестрами. Это противостояние прозвали Бессмысленной войной — раз за разом она стихала, но только чтобы через поколение вспыхнуть снова. В общей сложности острова переходили из рук в руки больше дюжины раз. Так, на Перстах северяне высаживались трижды. Аррены выслали флот вверх по Белому Ножу, чтобы сжечь Волчье Логово, а Старки ответили нападением на Чаячий город. Стены города оказались для северян слишком крепкими, и воины в ярости сожгли сотни стоящих в гавани кораблей.

В конечном итоге победа досталась Арренам. С той поры Три Сестры всегда оставались частью Долины, исключая краткое царствование королевы Марлы Сандерленд сразу после Завоевания. При виде нанятого северянами по приказу Эйгона браавосского флота Марла была низложена, ее брат поклялся в верности Таргариенам, а она сама окончила дни Молчаливой Сестрой.

«Эту войну завершила не столько победа Орлиного Гнезда, сколько потеря интереса Винтерфеллом, — заключает архимейстер Перестан в «Рассуждениях об истории». — Десять долгих веков сокол и лютоволк вели кровопролитную битву за три скалы, пока однажды волк не очнулся, как ото сна, и не понял, что сжимает в своих зубах лишь камень. Который он выплюнул, после чего убрался прочь».

ДОМ АРРЕНОВ

^{107. Гербы дома Арренов (в центре) и некоторых его вассалов (по часовой стрелке сверху): Уэйнвуды, Ройсы, Корбреи, Бейлиши, Белморы, Графтоны, Хантеры, Редфорты и Темплтоны (худ. Могри, Дженнифер Сол Чай).}

Дом Арренов принадлежит к древнейшим и безупречнейшим родам андальской знати. Аррены могут не без гордости проследить свою родословную до самого Андалоса, а некоторые из них заходили еще дальше и возводили себя к самому Хугору с Холма.

Но в любом рассуждении о происхождении дома Арренов крайне важно отделять историю от легенд.

Мы располагаем многочисленными историческими свидетельствами жизни сира Артиса Аррена, Рыцаря-Сокола, первого из династии, который стал королем Гор и Долины. Его победа над Робаром II в битве Семи звезд также надежно подтверждена, хотя подробности этого сражения за минувшие века кое в чем могли и приукрасить. Король Артис, несомненно, являлся реальным человеком и весьма при том выдающимся.

Однако в Долине деяния этого действительно существовавшего исторического персонажа оказались смешаны и перепутаны с достижениями его легендарного тезки, другого Артиса Аррена, жившего тысячелетиями ранее, в пору Века Героев. В песнях и сказках его вспоминают как Крылатого рыцаря.

Первый из двух сиров Артисов, согласно легендам, оседлал гигантского сокола (архимейстер Перестан полагает, что то могли быть искаженные воспоминания о виденных издали драконьих всадниках). Под его началом сражались армии орлов. Чтобы завоевать Долину, он взлетел на вершину Копья Гиганта и сразил Короля-Грифона. Его друзьями были великаны и водяные, и он женился на одной из Детей Леса, хотя та и скончалась родами, подарив ему сына.

О нем рассказывают и сотни других историй, по большей части столь же сказочных. Крайне маловероятно, что такой человек когда-либо существовал на самом деле. Как и Ланн Умный в Западных землях или Брандон Строитель на Севере, Крылатый рыцарь создан из воображения, а не из плоти и крови. Даже если подобный герой в туманном прошлом Рассветной эпохи и шагал по Лунным горам и Долине, носить имя Артиса Аррена он точно не мог. Ведь Аррены — чистокровные андалы, а Крылатый рыцарь жил, сражался и поднимался в небо за много тысячелетий до того, как первый андал ступил на землю Вестероса.

Видимо, именно певцы Долины слили воедино обе эти фигуры, приписав деяния сказочного Крылатого рыцаря историческому Рыцарю-Соколу — вероятно, стремясь обрести благосклонность потомков настоящего Артиса Аррена зачислением великого героя Первых людей в ряды их предков.

В подлинной же истории дома Арренов мы не найдем ни великанов, ни грифонов, ни исполинских соколов, хотя с того дня, как сир Артис впервые надел Соколиную корону, ему по праву отведено значительное место в истории Семи Королевств. Со времен Завоевания Эйгона лорды Орлиного Гнезда служили Железному трону Хранителями Востока, защищая берега Вестероса от врагов из-за моря. Более ранние хроники полнятся рассказами о бесчисленных сражениях с дикими горными кланами, тысячелетней вражде с северянами за Три Сестры, кровопролитных морских битвах, в которых флот Арренов отражал волантийских работорговцев, железнорожденных и пиратов со Ступеней и Василисковых островов. Старки могут быть и древнее, но легенды о них складывались в те дни, когда у Первых людей еще не было письменности. Аррены же пестовали септы и септрии, а потому их деяния и свершения быстро попадали на страницы хроник и сочинений Святой Веры.

Объединение Вестероса и дарование малолетнему Роннелу Аррену (Летавшему королю) титула лорда Орлиного Гнезда открыло дому новые возможности. Не стала неожиданностью и устроенная королевой Рейнис Таргариен помолвка юного Роннела с дочерью Торрхена Старка. Это был лишь один из браков, задуманных ее милостью для поддержания мира. Увы, лорд Роннел вскоре погиб ужасной смертью от рук собственного брата, Джоноса Братоубийцы, однако род Арренов продолжился через других родственников и сохранил свое влияние в Семи Королевствах.

Аррены могут даже похвастаться редкой привилегией — они дважды были сочтены заслуживающими родства с благородной драконьей кровью. Родрик Аррен, лорд Орлиного Гнезда, был удостоен королем Джейхейрисом I и его супругой Алисанной Доброй королевой руки их дочери, принцессы Дейлы. А дитя, рожденное в том союзе — леди Эйма Аррен — в свою очередь, стала первой женой короля Визериса I Таргариена и матерью его первенца, принцессы Рейниры, что соперничала за Железный трон с Эйгоном II, своим единокровным братом. В этой междоусобице Джейн Аррен, леди Орлиного Гнезда и Дева Долины, выказала себя верным соратником Рейниры Таргариен и ее сыновей и стала одним из регентов короля Эйгона III. С того дня и до сих пор каждый Таргариен, восседавший на Железном троне, нес в себе толику крови Арренов.

Сыграли свою роль Аррены и в войнах Таргариенов, а в пору мятежей Блэкфайров были надежной опорой Железному трону. Во время Первого восстания лорд Доннел Аррен с доблестью водил авангард королевского войска — хотя его боевые порядки и были опрокинуты Деймоном Блэкфайром, а сам он едва не лишился жизни, пока сир Гвейн Корбрей из Королевской гвардии не подоспел с подкреплением.

Лорд Аррен смог уцелеть для новых битв, и несколько лет спустя, когда разразилось Великое весеннее поветрие, закрыл ведущие в Долину перевалы и порты, благодаря чему она и Дорн остались единственными землями, избежавшими этого жуткого мора.

Говоря о не столь далеком прошлом, мы не можем преуменьшить значимость лорда Джона Аррена в восстании Баратеона. Именно отказ его светлости выдать головы своих подопечных Эддарда Старка и Роберта Баратеона послужил началом тех событий. Поступи он, как было приказано — Безумный король и поныне бы восседал на Железном троне. На Трезубце лорд Аррен храбро сражался бок о бок с Робертом, несмотря на свои почтенные лета. После войны новый король показал свою мудрость, назвав лорда Джона Аррена десницей, и с тех пор проницательность его светлости помогала королю Роберту править Семью Королевствами благоразумно и справедливо. Когда великий человек служит десницей великому королю — это воистину радость для государства, на которое снисходит мир и изобилие.

ОРЛИНОЕ ГНЕЗДО

Немало людей считают Орлиное Гнездо Арренов прекраснейшим из всех замков Семи Королевств. И с ними трудно не согласиться (хотя Тиреллы и придерживаются иного мнения). Семь изящных белых башен венчают стоящую на уступе Копья Гиганта цитадель, в стенах которой больше мрамора, чем в любом другом замке Вестероса.

И сами Аррены, и жители Долины в один голос скажут вам, что Орлиное Гнездо, кроме того, еще и совершенно неприступно, ибо его расположение на вершине горы делает штурм просто невозможным.

Наименьшая из королевских резиденций Вестероса, она не была изначальным обиталищем Арренов. Эта честь принадлежит Лунным Вратам — существенно более крупному замку, стоящему у подножия Копья Гиганта на том самом месте, где сир Артис Аррен и его андалы разбили свой лагерь в ночь накануне битвы Семи звезд. Не слишком еще уверенный в незыблемости собственного трона, король Артис желал, чтобы его замок был достаточно надежен и мог выдержать осаду и штурм в случае восстания Первых людей. Лунные Врата для того подходили прекрасно, но были похожи скорее на крепость, чем на дворец. И те, кто видел их впервые, не раз отмечали, что подобная обитель могла бы послужить отличным замком мелкому лорду, но никак не королю.

^{108. Орлиное Гнездо (худ. Тед Несмит).}

Это не слишком беспокоило Артиса — ему редко доводилось там бывать. Первый из королей династии Арренов провел большую часть своего царствования на коне, пересекая владения из конца в конец в бесконечной череде монарших посещений, и потому имел обыкновение заявлять: «Мой трон — седло, а мой дворец — шатер».

Трон Артиса унаследовали двое его сыновей, правивших по очереди как второй и третий короли Гор и Долины. В отличие от отца, они в основном жили в Лунных Вратах, и замок их вполне устраивал, хотя каждый из них и внес некоторые дополнения. Положил начало возведению Орлиного Гнезда лишь четвертый король династии, внук Артиса I, Роланд Аррен. Его еще ребенком отдали на воспитание андальскому королю Речных земель, а после получения рыцарских шпор принц много путешествовал по Семи Королевствам (в Долину он вернулся лишь после смерти отца, когда пришла пора унаследовать Соколиную корону). В числе прочего Роланд посетил Старомест и Ланниспорт. Насмотревшись на такие чудеса, как Высокая башня и Утес Кастерли, как огромные замки Первых людей, усеивавшие земли по Трезубцу, он счел Лунные Врата в сравнении с теми мрачными и уродливыми. В первом порыве король Роланд решился снести Врата и построить на том же месте новую резиденцию, однако той же зимой в поисках еды и крова спустились с гор тысячи одичалых (их родные ущелья оказались погребены под толщей снега). Разбойничьи набеги горцев заставили короля осознать уязвимость местоположения замка.

^{109. Лунные Врата (худ. Паоло Пуджони).}

Согласно легендам, Теора, дочь лорда Хантера и будущая супруга Аррена, напомнила королю, что его дед одержал победу над Робаром Ройсом, атаковав того с возвышенного места. Впечатленный словами девушки (как и ею самой), Роланд решил занять самое высокое место из возможных и распорядился воздвигнуть замок, ставший Орлиным Гнездом.

Ему не суждено было увидеть завершение своих трудов. Задача, поставленная строителям его милостью, обескураживала сложностью: подножие Копья Гиганта было крутым и лесистым, а ближе к вершине гора становилась еще более обрывистой, да к тому же — обледенелой. Больше десятилетия ушло только на то, чтобы расчистить извилистую горную тропу на склоне. После лесорубов за молотки и зубила взялась целая армия камнетесов, вырезавшая для облегчения подъема ступени там, где скалы были слишком круты. Одновременно Роланд разослал зодчих искать камень по всем Семи Королевствам, поскольку вид мрамора, добываемого в Долине, его милости не понравился.

С очередной зимой с Лунных гор последовало новое вторжение диких кланов. Роланд I Аррен оказался застигнут врасплох дикарями из клана Раскрашенных Псов. Пока король пытался выхватить меч, его стащили с лошади и убили, размозжив голову ударом каменной дубины. Роланд царствовал достаточно долго — двадцать шесть лет, но увидел лишь, как закладываются первые камни вымечтанного им замка.

Строительство продолжилось и при его сыне, и при внуке, но шло медленно, поскольку весь мрамор везли кораблями с Тарта, а затем поднимали на склоны Копья Гиганта на вьючных мулах. Во время подъемных работ пали десятки мулов, погибли и четверо рабочих с мастером-каменщиком. Медленно, фут за футом, росли стены замка… а Соколиная корона между тем перешла к правнуку короля, первым задумавшего поднебесный чертог. Страстью Роланда II были война и доступные женщины, а не зодчество. Возведение Орлиного Гнезда получалось непомерно дорогостоящим, а новый король нуждался в золоте для задуманной им войны в Речных землях. И едва его отец упокоился с миром, как Роланд II повелел остановить все работы над замком.

По меньшей мере, четыре года Орлиное Гнездо оставалось брошенным в поднебесье. И лишь соколы гнездились среди его недостроенных башен, пока король Роланд, доискиваясь богатства и славы, сражался с Первыми людьми среди притоков Трезубца.

Однако завоевание давалось куда тяжелее, чем ему ожидалось. Одержав несколько малозначительных побед над мелкими царьками, он столкнулся с Тристифером IV, Молотом Правосудия. Последний из действительно великих королей Первых людей нанес Роланду Аррену тяжелое поражение, а на следующий год — второе, еще более сокрушительное. Спасая собственную жизнь, его милость укрылся в замке одного из своих прежних союзников, андальского лорда, но лишь затем, чтобы оказаться преданным. Его, закованного в цепи, доставили к Тристиферу в Старые Камни, и король Роланд II был обезглавлен самим Молотом Правосудия — всего через четыре года после того, как во всем своем великолепии выехал из Кровавых Ворот.

В Долине горевали о нем немногие, ибо воинственность и тщеславие не особо помогают заводить друзей. И когда трон унаследовал брат Роланда, Робин Аррен, строительство Орлиного Гнезда было продолжено. Но прежде чем замок был полностью завершен и обустроен для жилья, понадобилось сорок три года, и при этом сменилось четыре короля. Мейстер Квинс, первый представитель своего ордена, служивший здесь, называл Орлиное Гнездо великолепнейшим творением рук человеческих, дворцом, достойным самих богов. «Без сомнения, даже Отец Небесный не имеет подобного обиталища».

С того времени и поныне Орлиное Гнездо остается резиденцией дома Арренов с весны до осени. В зимнюю пору льды, снег и пронзающие ветра делают подъем к нему невозможным, а сам замок — непригодным для жизни. Однако летом прохладный и чистый горный воздух делает Орлиное Гнездо желанным прибежищем, свободным от удушающей жары, царящей на дне долины. Другого такого сооружения нет во всем мире (по крайней мере, нигде нет упоминаний о чем-либо подобном).

Орлиное Гнездо ни разу не было взято силой. Прежде чем приступить к штурму, нападающему придется занять Лунные Врата, стоящие на подступах к горе, а они и сами по себе — сильная крепость. Сделав это, враг будет вынужден начать долгий подъем, в ходе которого придется штурмовать три заставы, прикрывающие извилистую тропу — Каменную, Снежную и Небесную.

Череда застав делает уже сам подход к Орлиному Гнезду крайне трудным. Но если нападающие все же преодолеют все три, то окажутся у подножия отвесной скалы, в то время как Гнездо будет находиться еще шестьюстами футами выше, досягаемое лишь с помощью лестниц или канатов.

Неудивительно, что Орлиное Гнездо столь редко оказывалось в осаде. С момента его постройки Аррены могли быть уверены, что в их распоряжении есть неприступная крепость, в которой они всегда в состоянии укрыться в случае опасности. Мейстеры, служившие дому Арренов и также изучавшие военное дело, единодушно полагали, что замок взять вообще невозможно…

…Разве что с помощью драконов, что и доказала однажды королева Висенья, приземлившись во внутреннем дворе замка на своей Вхагар, и убедив мать последнего короля из Арренов покориться Таргариенам и отречься от Соколиной короны.

Впрочем, с того дня миновало почти три сотни лет, и последний дракон в Королевской Гавани давным-давно окончил свои дни. Так что будущие лорды Орлиного Гнезда снова могут спать спокойно — в уверенности, что их величественная резиденция навсегда останется неуязвимой и неприступной.

Были ли Первые люди и вправду первыми?

Большинство книжников верит — были. Считается, что до того, как пришли Первые люди, Вестерос принадлежал великанам, Детям Леса и диким тварям. Однако жрецы Утонувшего бога на Железных островах рассказывают совсем иное.

Железнорожденные, по их вере — люди, отличные от прочего человечества. «Не с безбожных заморских земель прибыли мы на эти священные острова, — заявил однажды Саурон Соленый Язык. — Мы явились со дна морей, из водяных чертогов Утонувшего бога, который сотворил нас по своему подобию и даровал нам власть над всеми водами мира».

Но даже среди железнорожденных кое-кто подвергает это сомнению и допускает более широкий взгляд на свое происхождение — от Первых людей древности, хотя те никогда не были мореплавателями, в отличие от пришедших позднее андалов. Разумеется, мы не можем воспринимать всерьез суждения жрецов Утонувшего бога, пытающихся заставить нас поверить, будто железные люди более родственны рыбам и водяным, чем другим человеческим народам.

И все же, от кого бы ни произошли железнорожденные, нельзя отрицать, что они стоят особняком — их обычаи, верования и способы управления совершенно не схожи с повсеместно принятыми в Семи Королевствах.

Как утверждает архимейстер Хейрег в своей «Истории железнорожденных», все эти отличия уходят корнями в религию. Холодные, сырые, продуваемые ветрами, Железные острова никогда не были особенно лесистыми, и на их скудной почве не чардрева не приживались. Великаны никогда не устраивали здесь своих жилищ, а Дети Леса не бродили под тамошними деревьями — и Старым богам, которым те поклонялись, также не было места. А когда со временем островов достигли андалы, их вера тоже не прижилась, ибо иное божество оказалось здесь раньше Семерых — Утонувший бог, создатель морей и отец железнорожденных.

Нет у него ни храмов, ни священных книг, ни идолов, высеченных по его подобию, зато есть множество жрецов. С древнейшей поры эти странствующие праведники наводняли Железные острова, неся людям слово своего бога и порицая все прочие божества и их последователей. Скудно одетые, неопрятные и зачастую босоногие, жрецы Утонувшего бога не имеют постоянного пристанища и вместо того по своей воле скитаются по островам, редко отходя далеко от моря. Большая их часть неграмотна; их традиции передаются из уст в уста — всем молитвам и обрядам юнцы обучаются у старших. Жрецы могут бродить, где вздумается, поскольку и лорды, и крестьяне обязаны предоставлять им кров и пропитание во имя Утонувшего бога. Многие жрецы не моются (лишь окунаясь в воды моря при необходимости), некоторые из них питаются только рыбой. Люди из других стран нередко считают их безумцами, и таковыми они могут показаться, однако невозможно отвергнуть данность — жрецы обладают немалой властью.

Большинство железнорожденных не испытывают ничего, кроме презрения, к Семерым юга и Старым богам Севера, однако же они признают и другое божество — зловредного Штормового бога, который противостоит Утонувшему. Согласно верованиям железнорожденных, Штормовой бог ненавидит человечество и все, им созданное, а обитает в небесных высях. Он насылает губительные ветра и хлесткие ливни, а грозы и молнии выражают его беспредельную ярость.

Говорят, Железные острова назвали так благодаря изобилию найденной здесь руды, однако сами железнорожденные настаивают, что имя это появилось благодаря их нраву — поскольку они суровый народ, столь же непреклонный, как и их бог. По сообщениям картографов, в заливе Железных людей к западу от Орлиного мыса насчитывается тридцать один остров из числа Железных, и еще тринадцать из таковых окаймляют Одинокий Светоч в дальних просторах Закатного моря. Главных же островов архипелага семь: Старый Вик, Большой Вик, Пайк, Харлоу, Соленый Утес, Черная Волна и Оркмонт.

Из них самый густонаселенный — Харлоу, наибольший по величине и богатству рудой — Большой Вик, а остров Старый Вик — священное место, где в чертоге Серого короля в старину собирались короли соли и камня для выбора правителя всех железнорожденных. Труднопроходимый и гористый Оркмонт в минувшие века был родной обителью дома Грейаронов (и Железных королей из этого дома). Пайк может похвастаться Лордпортом, самым большим поселением архипелага, принадлежащим дому Грейджоев — они главенствуют на островах со времен Завоевания Эйгона. Ну, а Черная Волна и Соленый Утес ничем не примечательны. Что же до малых островов, то на некоторых имеются башни малозначащих лордов — рядом с крохотными рыбацкими поселениями. Кое-какие островки используются для выпаса овец, но большинство все же остаются необитаемыми.

Второе скопление островов лежит в Закатном море — к северо-западу, в восьми днях пути под парусом. Там, на обдуваемых всеми ветрами скалах, разве что котики и морские львы устраивают свои лежбища, ибо скалы те чересчур малы для того, чтобы поддерживать существование хотя бы единственного поместья. И лишь на самом большом из этих островков стоит замок дома Фарвиндов, названный Одиноким Светочем — из-за маяка, что днем и ночью ярко горит на его крыше. О Фарвиндах и том народце, которым они правят, рассказывают удивительные вещи. Толкуют, будто бы те ложатся с тюленями и порождают получеловеческих детенышей, а кое-кто разносит шепотки о Фарвиндах-оборотнях, якобы умеющих принимать облик морских львов, моржей или даже волков западных морей — косаток.

^{110. Железные острова, карта (худ. Майкл Джиллатли).}

Впрочем, про все окраины мира рассказывают подобные байки о странном и таинственном, а Одинокий Светоч — самый дальний уголок из известных нам, если смотреть на запад. За столетия многие отважные моряки оставляли позади свет его маяка, пытаясь отыскать легендарный рай, по слухам, лежащий за горизонтом. Но те из них, кто все же вернулись (увы, далеко не все), твердят лишь о безбрежном седом океане, что тянется без конца и края.

Богатства, которые хранят Железные острова, лежат под холмами Большого Вика, Харлоу и Оркмонта, где в изобилии находят свинец, олово и железо — эти руды и служат главным товаром, вывозимым с островов. Как и следует ожидать, среди железнорожденных много прекрасных мастеров по металлу; кузнецы Лордпорта изготавливают мечи, секиры, кольчуги и непревзойденные латы.

Тощая и каменистая почва островов больше подходит для выпаса коз, чем для взращивания зерна. Если бы не бесконечно щедрое море и не рыбаки, собирающие его дары — железнорожденные непременно голодали бы каждую зиму.

Воды залива Железных людей — дом для огромных косяков трески, сардин, макрели, угольной и ледяной рыбы, скатов и удильщиков. На берегах любого острова отыщутся крабы и омары, а в Закатном море западнее Большого Вика блуждают киты и тюлени, а также рыба-меч. Архимейстер Хейк, родившийся и выросший на Харлоу, считает, что семь из десяти семей на Железных островах — рыбаки. На суше они могут быть бедными и незначительными, но, тем не менее, в море эти люди сами себе хозяева. Так, Хейк пишет: «Человек, владеющий судном, никогда не станет невольником, ибо каждый капитан — король на палубе своего корабля». Ведь их добыча кормит весь архипелаг.

Но даже больше, чем рыбаков, железнорожденные чтут своих пиратов. «Морские волки» — так в былые дни их называли жители Западных и Речных земель, и по праву. Подобно серым тезкам, разбойники часто охотились стаями, пересекая бурные воды на стремительных ладьях и обрушиваясь на мирные поселения и города вдоль побережья Закатного моря, чтобы разорять, грабить и насиловать. Бесстрашные моряки и грозные воители, они внезапно появлялись из утреннего тумана, собирали свою кровавую жатву и, до того, как солнце достигало зенита, исчезали в море на кораблях, загруженных добычей и переполненных испуганными женщинами с плачущими детьми.

Впервые ступить на эту тропу из крови железнорожденных вынудила нехватка дерева — согласно мнению архимейстера Хейрега. На рассвете времен на Большом Вике, Харлоу и Оркмонте было предостаточно густых чащоб, но островные корабелы были столь ненасытны, требуя древесину, что леса, один за другим, были сведены. И у железнорожденных не осталось выбора — только обратиться к бескрайним пущам зеленых земель Вестероса.

Именно там разбойники находили все, чего так не хватало на островах. Но торговать было почти не принято, гораздо чаще добро приобреталось кровью, лезвием меча или острием секиры. И когда налетчики возвращались на острова с трофеями, добытыми подобным образом, то говорили, что «заплатили за них железную цену»; менее удачливым приходилось «платить золотую цену» за сокровища или вовсе возвращаться домой ни с чем. Вот потому-то, по словам Хейрега, грабителей и их деяния превозносили все: и певцы (прежде всего), и простой люд, и жрецы.

Спустя тысячелетия до нас дошло много легенд о соленых королях и пиратах, безраздельно властвовавших в Закатном море, самых бесстрашных, свирепых и необузданных людях из когда-либо живших. Именно так мы услышали о Торгоне Ужасном, Джорле Ките, некроманте Дагоне Драмме, Хротгаре с Пайка и о его призывающем кракена роге, Ральфе-Оборванце со Старого Вика, и обо всех, схожих с ними.

Самую черную славу из упомянутых стяжал Бейлон Черная Шкура, сражавшийся секирой в левой руке и молотом — в правой. Ходят толки, будто бы ни одно сделанное человеком оружие не могло ему навредить: мечи отскакивали от его кожи, не оставляя и царапины, а секиры разлетались вдребезги.

Неужели подобные ему люди действительно ходили по земле? Сложно утверждать с уверенностью — ведь большинство из них предположительно жили и умерли за тысячи лет до того, как железные люди научились писать. На Железных островах грамотность редка и по сей день, а тех, кто обучен ей, зачастую либо высмеивают как слабаков, либо боятся как колдунов. По сути, все, что мы знаем о полубогах Рассветной эпохи, дошло до нас через свидетельства о грабежах и угонах в неволю, описанных рунами Первых людей на Старом наречии.

В те дни земли, разоряемые пиратами, были обильны лесами, но людьми заселены скудно. Тогда, как и сейчас, железнорожденные с неохотой удалялись от соленых вод — своей основы основ, что не мешало им господствовать в Закатном море — от Медвежьего острова и Стылого берега вплоть до Арбора. Хлипкие рыбацкие лодки и купеческие суда Первых людей, которые редко осмеливались выйти в открытое море, ни в коей мере не могли сравниться со стремительными ладьями железных людей — там имелись и большие паруса, и ряды весел. А если сражение велось уже на берегу, могучие короли и прославленные воины падали под ударами налетчиков, как пшеница под косой жнеца. Из-за великого множества таких случаев жители зеленых земель принялись уверять друг друга, будто железнорожденные — демоны, вышедшие из некой морской преисподней и хранимые свирепыми колдунами, а принадлежащее им черное оружие проклято и выпивает души тех, кого разит.

Всякий раз на ущербе осени, когда грозила холодами зима, ладьи отправлялись в набеги за провизией — таким образом, островитяне бывали сыты даже в разгар зимы. Те же люди, что засеивали свои поля, лелеяли их и собирали урожай, зачастую голодали. Слова «Мы не сеем» стали хвастливым девизом дома Грейджоев, главы которого начали величать себя Лордами-Жнецами Пайка.

Разбойники привозили на Железные острова не только золото и зерно, но и пленников, которые впредь становились невольниками у своих поработителей. Среди железнорожденных достойным занятием для свободных людей считались лишь лов рыбы и грабежи, а возделывать землю и бесконечно трудиться на полях, не разгибая спины, должны были невольники. То же убеждение относилось и к горному делу. Хейрег пишет, что невольники, отправленные на поля, еще почитали себя за счастливцев, поскольку большинство из них доживали до старости, и им даже позволялось заводить семью. Чего нельзя сказать о тех, кого обрекли на работы в шахтах — в темных и опасных копях под холмами, с суровыми надсмотрщиками, со спертым и сырым воздухом. Такая жизнь не длилась долго.

Большинство мужчин из пленников, привезенных на Железные острова, проводили остаток жизни в тяжелом труде на полях и в рудниках. Лишь немногих выкупали за золото — сыновей лордов, рыцарей или богатых купцов. Невольники, владевшие искусством чтения, письма и счета, прислуживали своим хозяевам как стюарды, домашние учителя и писцы. Еще больше ценились каменщики, кожевники, бондари, плотники, свечники и прочие умелые ремесленники.

Но прежде всего пираты ценили молодых женщин. Если была необходимость в судомойках, кухарках, швеях, ткачихах, повивальных бабках и прочей прислуге, капитаны иногда увозили женщин и постарше, однако миловидные девушки и едва расцветшие девочки похищались во время каждого набега. Самые пригожие, крепкие и привлекательные обычно становились «солеными женами» тех, кто их пленил, большая же их часть оканчивала свои дни на островах служанками, уборщицами, блудницами или женами других невольников.

^{111. Железнорожденный со своей добычей (худ. Хорди Гонсалес Эскамилья).}

Свадебные традиции железнорожденных, как и их боги, отличны от принятых на материке. В Семи Королевствах повсюду, где восторжествовала Святая Вера, мужчина соединяет свою жизнь лишь с одной женой, а девушка — с одним мужем. Однако на Железных островах мужчина имеет право взять себе только одну «каменную жену» (и прежде ее смерти на другой жениться не сможет), но неограниченное число «соленых жен». Каменная жена должна быть свободнорожденной и родом с Железных островов. Ее место — рядом с мужем, ей делить с ним стол и кров, ее дети идут первыми в очереди наследования. А в соленые жены почти всегда берут женщин и девушек из тех, кого захватили в налетах. Количество соленых жен служит мерилом силы, богатства и мужественности человека.

Но все же не следует думать, что соленые жены железнорожденных — не больше, чем наложницы, блудницы или рабыни для утех. Соленые свадьбы, как и каменные, обычно совершаются жрецами Утонувшего бога (хотя это и значительно менее торжественный обряд, чем бракосочетание мужчины с его каменной женой), а дети, рожденные в подобном союзе, считаются законнорожденными. «Соленые сыновья» даже могут наследовать отцу, если каменная жена не оставила мужу законных.

После Завоевания соленые свадьбы почти исчезли из обихода островитян, поскольку Эйгон Дракон назвал похищение женщин преступлением во всех Семи Королевствах (как говорят, по настоянию королевы Рейнис). Также Завоеватель запретил налетчикам разорять его собственные владения. Впрочем, во дни преемников Эйгона I этот запрет соблюдался лишь время от времени, и многие железнорожденные все еще жаждут возродить так называемый Старый Закон.

КОРОНЫ ИЗ ПЛАВНИКА

Согласно легендам, некогда в Век Героев железнорожденными повелевал могущественный правитель, известный просто как Серый король. Господствуя также и над морем, он взял себе в жены русалку, так что сыновья его и дочери по своему выбору могли жить и на земле, и в пучине вод. Прозвание свое он получил за цвет волос, бороды и глаз — серых, подобно морю в зимнюю пору. Владыка носил корону из долго плававшего дерева, которая показывала всем преклонившим перед ним колено, что Серый король вышел из моря и власть его — от живущего на дне морском Утонувшего бога.

Деяния, приписываемые Серому королю певцами и жрецами островитян, воистину бесчисленны и удивительны. Именно он принес огонь на землю, насмешками вынудив Штормового бога метнуть вниз молнию, от которой вспыхнуло дерево. Также Серый король научил людей плести неводы и ткать паруса, и он же вырезал первую ладью из твердой светлой древесины Игга — творения демонов, питавшегося человеческой плотью.

Однако величайшим свершением Серого короля стало убийство Нагги — самого большого из морских драконов. Ходили толки, будто бы тварь эта была столь огромной, что кормилась левиафанами и гигантскими кракенами, а в гневе топила целые острова. Серый король выстроил из ее костей величественный дворец, используя ребра в качестве балок и стропил. Отсюда он правил Железными островами тысячу лет, пока сама его кожа не сравнялась цветом с его серыми волосами и бородой. Лишь тогда он выбросил свою корону из плавника и ушел обратно в море, спустившись в водяные чертоги, чтобы занять там по закону принадлежащее ему место — по правую руку Утонувшего бога.

^{112. Серый король на троне, сделанном из челюстей Нагги (худ. Артюр Бозонне).}

Серый король правил всем архипелагом, но сразу после его смерти сотня оставшихся от него сыновей начала раздоры за право стать преемником. Брат убивал брата в разгуле семейной резни, пока не осталось лишь шестнадцать из них. Эти последние и поделили между собой острова. Что интересно, на происхождение от Серого короля и его сыновей претендуют все великие дома железнорожденных, кроме Гудбразеров со Старого и Большого Вика, чей предполагаемый родоначальник — верный старший брат Серого короля.

Так уверяют предания и жрецы Утонувшего бога.

Хроники же рассказывают об ином. Древнейшие из сохранившихся в Цитадели записей показывают, что некогда каждый из Железных островов был отдельным владением, которым правил не один, а два короля сразу — «каменный» и «соленый». Первый правил на самом острове, верша суд, утверждая законы и разрешая споры. Второй же командовал ладьями, когда те отправлялись в плавания.

Как намекают уцелевшие архивы, каменные короли почти всегда были старше соленых, а иногда такими соправителями становились отец и сын. На основании этого кое-кто заявляет, что соленые короли — просто наследные принцы своих отцов, каменных королей. Хотя нам известны и другие случаи, когда оба короля происходили из совсем разных домов, порой даже враждебных друг другу.

Повсеместно в Вестеросе мелкие правители претендовали на золотой венец по праву рождения и крови, однако железнорожденным короны из плавника доставались не так легко. Только на Железных островах люди создавали для себя владык, собирая всенародный совет, называемый королевским вече — для избрания каменных и соленых королей, которые будут ими править. О таком вече жрецы Утонувшего бога объявляли всякий раз после смерти короля и выбирали там следующего. Голосовать на собрании мог любой человек, владевший и командовавший кораблем. Бурные споры обычно затягивались на несколько дней, а порой длились и намного дольше. Железнорожденные также упоминают случаи, когда жрецы призывали «капитанов и королей», чтобы сместить недостойного правителя.

Не следует недооценивать власть, которой у железнорожденных обладали пророки Утонувшего бога. Лишь они одни имели право созывать вече, и горе было тому, кто осмеливался бросить им вызов, будь он лордом или королем. В ту пору самым уважаемым жрецом считался великий пророк Гейлон Белый Посох — так его прозвали за бывший всегда при нем длинный резной посох, которым тот карал безбожников. (В одних сказаниях говорится, будто это орудие было сотворено из чардрева, в других — из кости Нагги.)

Именно Гейлон учредил закон, по которому железнорожденные не должны воевать друг с другом, запретивший им похищать чужих жен или грабить берега соседа. И Гейлон же заставил все острова объединиться в одно мощное государство, призвав на Старый Вик капитанов и королей, чтобы избрать верховного правителя — властителя как над солеными, так и над каменными королями. И был избран Уррас Грейарон по прозвищу Железная Пята, соленый король Оркмонта и самый грозный пират той поры. Уррас Грейарон, на голову которого Гейлон собственноручно возложил корону из плавника, стал первым после Серого короля повелителем всех железнорожденных.

Через много лет, после того, как Железная Пята скончался от старых ран, полученных в набегах, корону забрал его старший сын, объявивший себя королем Эрихом I. Против чего Гейлон, к тому времени уже полуслепой и немощный, яростно восстал, возгласив, что только вече создает королей. На Старый Вик вновь были призваны «капитаны и короли», и Эриха Скверного низложили и приговорили к смерти. Этой судьбы он избежал, сломав отцовскую корону и бросив ее в море в знак подчинения Утонувшему богу. Вместо него вече избрало каменного короля со Старого Вика — Регнара Драмма по прозвищу Кормилец Воронов.

Следующие столетия стали золотым веком для Железных островов, но черным временем для жителей побережья (тогда еще только Первых людей). До того грабежи совершались ради провизии — чтобы протянуть суровую зиму, ради леса — чтобы строить ладьи, ради женщин — чтобы те становились солеными женами и рожали сыновей, а также ради тех ценностей, которых не хватало на островах, но разбойники с добычей всегда возвращались домой. Под властью же королей плавника стали возможными куда более сложные и опасные начинания: завоевания земель и их колонизация.

^{113. Ладья железнорожденных в море (худ. Томаш Ендрушек).}

В труде архимейстера Хейрега «История железнорожденных» перечислено сто одиннадцать мужей, носивших короны из плавника как верховные правители Железных островов. Список этот, по общему признанию, далеко не полный, и изобилует противоречиями. Хотя нет причин сомневаться в том, что короли плавника достигли зенита своей мощи при Куореде I Хоаре, прозванном Жестоким, который кровью вписал свое имя в историю Вестероса (в одних текстах он, впрочем, предстает Грейароном, а в других — Блэктайдом). Король Куоред властвовал над железнорожденными три четверти столетия и дожил до весьма преклонного возраста — до девяноста лет. В годы его царствования Первые люди зеленых земель во множестве покидали берега Закатного моря в страхе перед грабителями, а те, кто оставался — в основном, лорды за стенами крепких замков — платили железнорожденным дань.

Куоред бахвалился, что его власть простирается повсюду, «где люди могут чуять запах моря или слышать грохот прибоя». В молодости он захватил и разграбил Старомест, приведя в цепях на Железные острова тысячи девушек и женщин. Достигнув тридцати лет, он заставил короля Речных земель Бернарра II преклонить колено и отдать троих юных сыновей в заложники после того, как в битве железнорожденные разгромили местных лордов. Три года спустя, после того, как ежегодная дань от их отца запоздала, Куоред предал мальчиков смерти, собственноручно вырезав их сердца. И когда скорбящий отец в жажде мести за сыновей решился на войну, король со своими людьми полностью уничтожил войско Трезубца. Самого же Бернарра утопили, принеся в жертву Утонувшему богу. Так пришел конец дому Джастменов, а Речные земли погрузились в омытое кровью безвластие.

Однако после Куореда дела на островах понемногу покатились под уклон. Свою роль в этом сыграли короли, которые ему наследовали, да и жители зеленых земель становились все сильнее. Первые люди начали строить собственные корабли, и вместо бревенчатых палисадов и рвов с кольями их города уже защищали каменные стены.

Первыми прекратили выплачивать дань Гарденеры и Хайтауэры. Король Теон III Грейджой вышел в море, чтобы разбить непокорных, но был побежден и пал от руки Морского Льва — лорда Лаймонда Хайтауэра. После того лорд возродил в Староместе невольничество — как раз на такой срок, чтобы плененные в битве железнорожденные на каторжных работах смогли укрепить городские стены.

Еще более острой угрозой для владычества королей плавника оказалась нарастающая сила Западных земель. Здесь первой потерей стал Светлый остров, где народ восстал под началом Гилберта Фармана, чтобы изгнать своих железнорожденных хозяев. Спустя поколение Ланнистеры захватили Кайс — городские блудницы открыли задние ворота людям Геррока Шлюхина Сына, услышав рев его большого, окованного золотом рога. Три железнорожденных короля подряд безуспешно пробовали вернуть себе этот трофей, причем двое из них пали от меча Геррока.

А по милости Герольда Ланнистера, короля Утеса, железнорожденные испытали предельное унижение. Герольд Великий (под этим именем его запомнили на Западе) сам повел свой флот в дерзкий набег на Железные острова и захватил там сотню заложников. Их он держал в Утесе Кастерли и вешал всякий раз, как только на его берега вторгались налетчики.

В следующем столетии череда слабых королей потеряла Арбор, Медвежий остров, Палец Флинта и большую часть поселений островитян на берегах Закатного моря — сохранились лишь немногие.

Не следует думать, что в те годы железнорожденные совсем не одерживали побед. Бейлон V Грейджой (по прозвищу Студеный Ветер) разбил в щепки слабенькую флотилию короля Севера. Эрих V Харлоу в юности отвоевал Светлый остров — правда, лишь для того, чтобы в старости потерять его снова. Его сын Харрон под стенами Староместа убил Гарета Беспощадного из Хайгардена. Полвека спустя, Джорон I Блэктайд захватил Джайлса II Гарденера, когда их корабли столкнулись у Туманных островов. Запытав его до смерти, Джорон разрезал мертвое тело на кусочки, чтобы насаживать на свои рыболовные крючки «наживку из короля». В более поздние годы своего владычества Джорон огнем и сталью прошелся по всему Арбору и, по слухам, похитил с острова всех женщин до тридцати лет, тем самым заслужив себе прозвище Губитель Дев — под которым он более всего и запомнился.

Тем не менее, все эти успехи были недолговечными, а короли, достигшие их, долго не жили. Шли века, королевства зеленых земель продолжали крепчать, а Железные острова — слабеть. И в конце Века Героев раскол и упадок усугубила еще одна беда.

После смерти короля из дома Грейаронов Уррагона III Лысого его младшие сыновья поспешно созвали вече, пока их старший брат Торгон грабил верховья Мандера. Они рассчитывали, что носить корону из плавника изберут одного из них. Но, к ужасу братьев, вместо того капитаны и короли выбрали Урратона Гудбразера с Большого Вика. И первым деянием нового короля стало повеление умертвить сыновей старого. За это, а также за дикую жестокость, много раз проявленную им за двухлетнее царствование, Урратон IV Гудбразер запомнился в истории как Бэдбразер.

Когда, наконец, Торгон Грейарон вернулся на Железные острова, он объявил вече недействительным, так как не присутствовал на нем и не мог претендовать на трон. Жрецы поддержали его, поскольку устали от высокомерия и нечестивости Бэдбразера. На их призыв откликнулись и простолюдины, и знать, сплотившись под стягом Торгона, и, в конце концов, собственные капитаны Урратона изрубили его в куски. Вместо него королем стал Торгон Опоздавший — и правил в течение сорока лет, не будучи объявленным и избранным на вече. Грейарон показал себя сильным королем, беспристрастным, мудрым и справедливым… но мало что мог сделать для удержания на Железных островах все дальше ускользающей удачи — во времена Торгона Маллистеры из Сигарда отобрали у островитян большую часть Орлиного мыса.

В юности Торгон, низложив избранного на вече короля, впервые пошел против власти народного собрания. И повторил подобное уже в старости — когда призвал своего сына Уррагона для совместного управления. На суде и совете, на войне и в мирную пору — почти пять лет сын находился рядом с отцом, и когда Торгона не стало, виделось вполне естественным, что избранный королем наследник венчается на трон как Уррагон IV Грейарон. Вече не было созвано, но на этот раз не нашлось Гейлона Белого Посоха, и никто не восстал в гневе против подобной преемственности.

Окончательный, смертельный удар власти капитанов и королей был нанесен, когда после долгого, но никчемного царствования скончался сам Уррагон IV. Умирающий король пожелал, чтобы властителем островов стал его внучатый племянник Уррон Грейарон, соленый король Оркмонта, известный как Уррон Красная Рука. Жрецы Утонувшего бога были полны решимости не позволить в третий раз отнять у них право создавать королей и кинули клич о сборе капитанов и королей на Старом Вике — для проведения вече.

Пришли сотни, в их числе — каменные и соленые короли с семи главных островов, и даже с Одинокого Светоча. Но едва все собрались, Уррон Красная Рука дал волю своим воинам с боевыми секирами, и ребра Нагги покраснели от крови. Тринадцать королей погибло в тот день, и с ними полсотни жрецов и пророков. Это стало концом для народных собраний, и Красная Рука правил как верховный властитель в течение двадцати двух лет, а после того — его потомки. Странствующие праведники более не создавали и не свергали королей, как в прежние времена.

ЖЕЛЕЗНЫЕ КОРОЛИ

Грейароны были в числе старейших и самых знаменитых великих домов Железных островов. На протяжении тех долгих веков, пока созывались вече, капитаны и короли возлагали корону из плавника, по меньшей мере, на тридцать восемь Грейаронов. Как пишет Хейрег, из этого дома вышло в два раза больше верховных правителей, чем из любого другого.

Та эпоха завершилась на Старом Вике — бойней, устроенной Урроном Красной Рукой. С тех пор корона Железных островов будет коваться из черного железа и передаваться от отца к сыну по праву первородства. Грейароны не потерпят каких-либо соперников на островах, и более не станет ни соленых, ни каменных королей, а Уррон Красная Рука и его наследники будут величать себя просто королями Железных островов. Титулы правителей Большого Вика, Старого Вика, Пайка, Харлоу и меньших островов умалятся — они станут лордами, а несколько древних родов, отказавшихся преклонить колено, будут полностью истреблены.

Но захват железной короны домом Грейаронов все же не остался неоспоренным. Наряду с вече, после бойни на Старом Вике утратил силу и запрет Гейлона Белого Посоха на войны между железнорожденными. Уррону Красной Руке и его преемникам в следующие столетия пришлось справляться с полудюжиной серьезных восстаний и, по крайней мере, с двумя крупными мятежами невольников. Лорды и короли с материка не замедлили воспользоваться разобщенностью островитян, и один за другим последние их оплоты в зеленых землях оказались потеряны. Наиболее впечатляющий урон был нанесен правителем Простора, королем Гартом VII Золотой Рукой — он изгнал железнорожденных с Туманных островов и переименовал их в Щитовые. Там Гарт поселил своих лучших моряков и самых свирепых воинов, чтобы защищать устье Мандера.

Появление в Семи Королевствах андалов только ускорило упадок Железных островов, ибо пришельцы, в отличие от Первых людей, были бесстрашными моряками. Их ладьи в быстроте и мореходности вполне могли соперничать с теми, что строили железнорожденные. И как только андалы наводнили Речные земли, Запад и Простор, вдоль побережья стали возникать новые поселения; в каждой бухточке выросли окруженные стенами города и крепкие замки из бревен и камня; знать и царьки принялись за постройку военных кораблей для защиты своих берегов и торговых путей.

Спустя какое-то время андалы, заняв весь Вестерос южнее Перешейка, нагрянули и на Железные острова. Они накатывали волна за волной, чаще всего в союзе с тем или иным лагерем самих железнорожденных. С какими-то старинными домами островитян андалы породнились, других же искоренили, предав мечу и секире.

Дом Грейаронов оказался среди уничтоженных. Рогнар II, последний Железный король, был свергнут, когда против него объединились Орквуды, Драммы, Хоары и Грейджои, поддерживаемые андальскими вождями с войском из наемников и пиратов.

Но позже победители никак не могли договориться о том, кто станет королем вместо Рогнара, поэтому было решено, что спор уладят с помощью пляски с топориками. Участники этой весьма распространенной у железнорожденных забавы кидают друг в друга метательный топорик и пытаются поймать его в воздухе. Победителем — ценой потери двух пальцев — стал Харрас Хоар, после чего в течение тридцати лет правил Железными островами под именем Харраса Беспалого.

^{114. Харрас Беспалый, одержавший победу (худ. Марк Симонетти).}

ЧЕРНАЯ КРОВЬ

Согласно сообщениям архимейстера Хейка, короли из дома Хоаров были «черны волосом, черны глазом и черны сердцем». Их противники твердили, будто кровь Хоаров стала черной, поскольку омрачилась «андальской порчей», ибо многие из ранних королей этого дома брали в жены андальских дев. В жилах истинных железнорожденных течет морская вода — так возвещали жрецы Утонувшего бога; Хоары же с их черной кровью были ложными королями, нечестивыми узурпаторами, которых следовало низвергнуть.

За века многие дерзали это совершить, но никто не преуспел — что в подробностях описал Хейрег. Нехватку доблести Хоары с лихвой восполняли хитростью и свирепостью. Мало кто из подданных испытывал к ним любовь, зато многие имели основания опасаться их гнева. Имена королей из Хоаров сами по себе даже через сотни лет свидетельствуют об их нраве: Вульфгар Делатель Вдов, Хорган Убийца Жрецов, Фергон Лютый, Осгар Бездушный, Осгар Демонопоклонник, Крагхорн Красная Улыбка… Жрецы Утонувшего бога порицали всех.

Но были ли короли из дома Хоаров действительно такими нечестивыми, как уверяли эти праведники? Хейк верит, что да, однако архимейстер Хейрег придерживается совсем иного мнения. Он предполагает, что истинное преступление королей «черной крови» — вовсе не безбожие и демонопоклонство, но как раз терпимость. Ведь именно при Хоарах на Железных островах впервые появилась Святая Вера.

Побуждаемые своими андальскими королевами, Хоары предоставили защиту септам и септонам и дали им позволение ходить по островам и проповедовать Семерых. В годы правления Вульфгара Делателя Вдов на Большом Вике выстроили первую септу. Но когда его правнук Хорган разрешил строительство другой септы на Старом Вике (где в старину проводились вече) — весь остров, подстрекаемый жрецами, поднялся в омытом кровью мятеже. Септу сожгли, септона разорвали на куски, а прихожан утопили в море, чтобы возвратить их к прежней вере. Как утверждает Хейрег, именно в ответ на случившееся Хорган Хоар и начал преследования жрецов.

Также короли дома Хоаров не поощряли налеты и грабежи, и с умалением разбоя появлялось все больше торговцев. Кроме того, под холмами Большого Вика, Оркмонта, Харлоу и Пайка нашлись богатейшие залежи железной, свинцовой и оловянной руд. Потребность железнорожденных в дереве для строительства кораблей оставалась велика, как никогда, но вот возможности брать его силой больше не было. И вместо того им пришлось обменивать на древесину железо. А когда наступила зима и задули холодные ветра, железная руда стала монетой, которой короли из дома Хоаров расплачивались за ячмень, пшеницу и репу для пропитания своих подданных (а также за говядину и свинину к собственному столу). Слова «платить железную цену» обрели совершенно новый смысл… однако многие железнорожденные считали такой порядок унизительным, и жрецы осуждали его как нечто постыдное.

Времена, когда гордость капитанов оказалась наиболее пострадавшей, а права их — попранными, пришлись на годы власти трех Хармундов, которых на островах чаще всего вспоминают как Хармунда Хозяина, Хармунда Торгаша и Хармунда Красивого. Хармунд Хозяин стал первым королем Железных островов, освоившим грамоту. Он собирал книги в своем замке на Большом Вике, привечал путников и торговцев из дальних стран и, кроме того, предоставил защиту септонам и септам.

Его сын Хармунд Торгаш разделял отцовскую любовь к чтению и стал известен как великий путешественник. Он был первым королем Железных островов, который посетил зеленые земли без меча в руке. Проведя отрочество воспитанником дома Ланнистеров, второй Хармунд вернулся в Утес Кастерли, будучи уже королем, и взял в жены леди Лелию Ланнистер, дочь короля Утеса и «прекраснейший цветок запада». В следующей поездке Хармунд посетил Хайгарден и Старомест, чтобы договориться с их лордами и королями о развитии торговли.

Сыновья Хармунда были воспитаны в Святой Вере или, точнее сказать, в том ее своеобразном виде, какой был принят этим королем. После смерти отца на трон взошел старший сын, Хармунд Красивый. Он объявил (как утверждают, под влиянием его матери из дома Ланнистеров, вдовствующей королевы Лелии), что отныне налетчиков будут не почитать, а вешать как обычных грабителей, и открыто назвал соленые свадьбы незаконными, а детей от таких союзов — бастардами без права наследования. Он как раз обдумывал меры по искоренению невольничества на островах, когда жрец, именуемый Сорокопутом, начал проповедовать против него.

Другие жрецы подхватили клич, и лорды островов вняли призыву. За Хармунда стояли только септоны и их прихожане, так что король был низвергнут в течение пары недель — причем почти без кровопролития. Однако вслед за тем начались события далеко не бескровные. Сорокопут собственноручно вырвал язык плененного короля, чтобы тот впредь никогда не смог произносить «богохульства и ложь». Хармунда еще и ослепили, а нос его отрезали, «дабы все люди могли разглядеть чудовище, каковым он является».

Взамен лорды и жрецы короновали Хагона, его младшего брата. Новый король осудил Святую Веру, отменил указы Хармунда, а также изгнал септонов и септ из своих владений. Через две недели все септы на Железных островах были преданы огню.

Король Хагон, которого вскоре все будут звать Хагоном Бессердечным, даже позволил изувечить собственную мать, королеву Лелию. Сорокопут обвинил «Ланнистерскую шлюху» в том, что она отвратила своего мужа и сыновей от истинного бога. Ей вырезали губы, уши и веки, вырвали раскаленными щипцами язык, после чего посадили на ладью и возвратили в Ланниспорт. Племянник королевы, король Утеса, был столь возмущен этим зверством, что созвал знамена.

И разгоревшаяся война оставила после себя десять тысяч мертвецов, три четверти которых были из числа железнорожденных. На седьмой год люди Запада высадились на Большой Вик, разбили в бою войско Хагона и захватили его замок. Самому Бессердечному нанесли такие же увечья, какие ранее пришлись на долю его матери, а затем повесили. Сир Обри Крейкхолл, командующий армией Ланнистеров, приказал стереть замок Хоаров с лица земли. Но прежде его люди занялись грабежом — и обнаружили в темнице Хармунда Красивого. Хейрег отмечает, что Крейкхолл подумывал о восстановлении Хармунда на престоле, но бывший король был слеп, сломлен и наполовину лишился рассудка от длительного заточения. Тогда сир Обри наделил его «даром смерти», поднеся Хармунду чашу вина с маковым молоком. А затем, в порыве глупой самонадеянности, рыцарь сам решил претендовать на трон Железных островов.

Это не обрадовало ни железнорожденных, ни Ланнистеров. Когда весть достигла Утеса Кастерли, король отозвал домой свои военные корабли, предоставив Крейкхоллу самому заботиться о себе. И «король Обри» увидел, как его власть, не поддерживаемая силой и богатством дома Ланнистеров, живо сходит на нет. Менее полугода продлилось его правление, после чего он был пленен и отдан в жертву морю лично Сорокопутом.

Столкновения между островитянами и людьми Запада продолжались еще в течение пяти лет, и война эта, закончившись в итоге вымученным миром, оставила острова сожженными, а железнорожденных — сломленными и обнищавшими. Как раз подступившая зима была долгой и суровой, и вспоминается на архипелаге как Голодная зима. Хейк сообщает, что в ту пору голод унес втрое больше жизней, чем предшествующие сражения.

Миновали века, прежде чем Железные острова воспряли, долго и медленно возвращая прежние силу и процветание. Нет нужды останавливаться на королях, правивших в те мрачные годы — по большей части те были игрушками в руках лордов или жрецов. И лишь изредка встречались правители, походившие на разбойников Века Героев и терзавшие Север по примеру Харрага Хоара или его сына Равоса Насильника из времен отмеченного кровью царствования Голодного Волка.

И разбой, и торговля помогли как исцелить гордость островитян, так и вернуть им прежнюю доблесть. Пусть в наши дни в иных землях и строят более крупные и грозные военные корабли — но нигде в мире нет более отважных моряков. Купцы и торговцы отплывают из Лордпорта на Пайке и из гаваней Большого Вика, Харлоу и Оркмонта, бороздят моря, заходя в Ланниспорт, Старомест и Вольные города, и возвращаются с сокровищами, о которых их предки даже никогда не мечтали.

Итак, «морские волки» возобновили свои налеты… но больше не охотились вблизи от дома, ибо короли с зеленых земель стали слишком могущественными, чтобы можно было их дразнить. Вместо этого разбойники искали добычу в дальних морях, на островах Василиска, на Ступенях и вдоль берегов Спорных земель. Некоторые из них искали службы наемников и сражались за тот или иной Вольный город в бесконечных торговых войнах.

Одним из таковых был Харвин Хоар, третий сын Куорвина Коварного. Куорвин, хитроумный и скупой король, в течение всего царствования копил богатства и избегал войн. «Войны мешают торговле», — приговаривал он, не боясь позора среди своих, и тут же удваивал или утраивал свой флот, а кузнецам отдавал приказы ковать больше брони, мечей и секир. И при этом заявлял: «Слабость поощряет нападение, и мы должны быть сильными ради сохранения мира».

Его сын Харвин мира не искал и вовсю пользовался оружием и доспехами, ковавшимися велением его отца. Этот воинственный юноша, бывший третьим в очереди наследования, еще в раннем возрасте был отправлен в море — в чем сходятся все свидетельства. Харвин Хоар поучаствовал в нескольких пиратских вылазках на Ступенях; посетил Волантис, Тирош и Браавос; стал мужчиной в садах наслаждений Лиса; в течение двух лет был пленником короля пиратов на островах Василиска; продал свой меч в вольный отряд и сражался вместе с Младшими Сыновьями в нескольких битвах на Спорных землях.

Вернувшись на Железные острова, он нашел своего отца Куорвина при смерти. А двумя годами ранее от серой хвори скончался его старший брат. Внезапная же смерть второго сына Куорвина в те дни, когда сам король был на последнем издыхании, остается поводом для споров и поныне — поскольку тот стоял между Харвином и короной. Свидетели гибели принца Харлана уверяли в случайности этой смерти, бывшей следствием всего лишь падения с лошади, но, конечно же, иное суждение стоило бы им жизни. По большей части за пределами Железных островов считали: кончине Харлана поспособствовал именно Харвин. Одни уверяли, будто он совершил убийство сам, другие — что нанял Безликого из Браавоса.

Король Куорвин угас через шесть дней после наследного принца, оставив преемником третьего сына. Вскоре тот кровью вписал свое имя — Харвин Твердая Рука — в историю Семи Королевств.

Когда новый король посетил верфи отца, то заявил, что «ладьи строят, дабы на них плавать», а когда осмотрел королевские склады оружия — что «мечи куют, дабы обагрять их кровью». Куорвин часто говорил, что слабость поощряет нападение, и его сын, вглядываясь в Речные земли из залива Железных людей, видел как раз слабость и смуту. Лорды Трезубца неустанно роптали под пятой Штормового короля, Аррека Дюррандона, сидящего в далеком Штормовом Пределе.

^{115. Король Харвин Хоар (худ. Рене Айгнер).}

Харвин собрал войско и на сотне отцовских ладей пересек с ним залив. Севернее Сигарда они беспрепятственно высадились на берег, перетащили по суше свои корабли до Синего Зубца, после чего понесли огонь и сталь вниз по течению реки. Хотя часть речных лордов и ополчилась против Харвина, большинство из них этого делать не стали — к сюзерену в Штормовых землях они не питали особой любви и еще меньше выражали преданности. В те дни считалось, что железнорожденные неистово сражаются на море, однако на суше их легко можно обратить в бегство. Тем не менее, закаленный в Спорных землях Харвин Хоар не был похож на других островитян. Разгромив всех противников, он доказал, что и на суше является столь же свирепым врагом. После того, как он нанес сокрушительное поражение Блэквудам, многие лорды Трезубца присягнули на верность Хоарам.

Со Штормовым королем, молодым Арреком Дюррандоном, Харвин встретился близ Доброй Ярмарки. Войско Аррека по численности в полтора раза превосходило силы железных и речных лордов… но оказавшиеся вдали от дома, измотанные и плохо управляемые уроженцы Штормовых земель не устояли перед людьми Хоара и были разбиты наголову. Король Аррек потерял в тот день двух братьев и половину своих людей, хотя ему и посчастливилось спасти собственную жизнь. И едва он бежал на юг, народ Речных земель восстал, и гарнизоны Дюррандона были изгнаны или перебиты. Обширные, плодородные Речные земли со всем своим изобилием перешли от Штормового Предела к железнорожденным.

Одним смелым ударом Харвин Твердая Рука вдесятеро увеличил свои владения, и Железные острова вновь стали силой, с которой следует считаться. Лорды Трезубца, присоединившиеся к островитянам в надежде освободиться от Дюррандонов, вскоре познали, что их новые повелители гораздо жестче и требовательнее старых. Харвин железной рукой будет править завоеванными областями до самой смерти и проведет больше времени на Трезубце, чем на островах — во главе хищной армии неустанно пересекая Речные земли из конца в конец, вынюхивая любой намек на восстание и собирая налоги, дань и соленых жен. Как о нем говорили люди, «его дворцом был шатер, его троном — седло».

Твердая Рука умер в возрасте шестидесяти четырех лет, и корону унаследовал его сын Халлек — человек той же породы. За все годы своего правления король посетил Железные острова лишь трижды и пробыл там меньше двух лет, что говорит о многом. Хоть он и называл себя железнорожденным, всегда держал около себя трех жрецов и приносил жертвы Утонувшему богу, в крови Халлека Хоара было больше речной воды, нежели морской. Казалось, острова представлялись ему лишь источником оружия, кораблей и людей для войска. Его царствование, еще более омытое кровью, чем отцовское, было отнюдь не столь же успешным — оно отмечено неудачными войнами против Западных и Штормовых земель, а также по меньшей мере тремя безуспешными попытками завоевать Долину (все они завершились разгромом у Кровавых Ворот).

Королю Халлеку, как и его предшественнику, пришлось править по большей части из походного шатра военного лагеря. Когда же войн не было, он повелевал своими обширными владениями из скромной крепости в самом сердце Речных земель — в Доброй Ярмарке, неподалеку от которой его отец одержал величайшую победу.

Харрен Черный, сын Халлека, возжелает лучшего стольного замка и потратит многие годы на его постройку. Но рассказ о возведении Харренхолла и о его владельце уже приводился в другом месте.

Сам же замок был уничтожен драконьим пламенем. Огонь положил конец не только мечтам короля Харрена, но и господству железнорожденных в Речных землях, а также самому «черному дому» Хоаров.

ГРЕЙДЖОИ С ПАЙКА

^{116. Гербы дома Грейджоев (в центре) и некоторых достойных упоминания домов прошлого и настоящего (по часовой стрелке сверху): Грейароны, Гудбразеры, Винчи, Ботли, Драммы, Харлоу, Хоары и Блэктайды (худ. Томас Сиагиан, Дженнифер Сол Чай).}

Со смертью Харрена Черного и его сыновей на оставшихся без властителя Железных островах воцарилась смута.

В Речных землях королю Харрену служили многие знатные лорды и славные воины. Одни погибли вместе с ним в пожаре Харренхолла, другие — после того, как Речные земли восстали против владычества железнорожденных. Живыми до побережья удалось добраться немногим островитянам, и еще меньше оказалось тех, кто нашел среди ожидающих их кораблей несожженные и смог вернуться домой.

После событий в Харренхолле Эйгон Таргариен и его сестры обращали мало внимания на Железные острова. Нашлись более насущные дела — со всех сторон наседали могущественные враги, которых следовало сокрушить. И железнорожденные, предоставленные сами себе, сразу впали в междоусобицу.

Первым потребовавшим себе корону стал Куорен Волмарк, один из мелких лордов острова Харлоу. Его бабушка была младшей сестрой Харвина Твердой Руки, и на этом основании Волмарк провозгласил себя законным наследником «черного дома».

Под костями Нагги на Старом Вике собрались четыре десятка жрецов — возложить корону из плавника на одного из своих, босоногого праведника по имени Лодос. Он утверждал, что является живым сыном Утонувшего бога.

Вскоре на Большом Вике, Пайке и Оркмонте появились и другие претенденты. Больше года их сторонники сражались друг с другом на суше и на море. Противостояние закончилось во 2 году от З.Э. после того, как Эйгон Завоеватель на Балерионе прибыл на Большой Вик в сопровождении могучего военного флота. Железнорожденные сдались, а Куорена Волмарка Эйгон собственноручно зарубил Черным Пламенем — своим валирийским клинком. На Старом Вике жрец-король Лодос воззвал к Утонувшему богу, моля о том, чтобы кракены из бездны морской утащили на дно корабли Эйгона. Когда чудовища так и не явились, Лодос набил свои одежды камнями и вошел в море — «посоветоваться с отцом». За ним последовали тысячи верующих, и даже годы спустя волны выбрасывали на берега островов их раздувшиеся трупы, хотя тела жреца среди них так и не нашли. Оставшиеся в живых соперники с Большого Вика и Пайка (король Оркмонта был убит годом ранее) поспешили преклонить колено и присягнуть дому Таргариенов.

Но кто же будет править островами? Еще на материке одни склоняли Завоевателя к тому, чтобы сделать железнорожденных вассалами лорда Талли из Риверрана (того король назвал Верховным лордом Трезубца). Другие предлагали отдать острова Утесу Кастерли. Кое-кто и вовсе пошел на крайность, заклиная Эйгона очистить острова драконьим пламенем, чтобы навсегда забыть о «железном биче».

Король решил иначе. Эйгон собрал всех оставшихся лордов Железных островов и сообщил им, что дозволяет самим выбрать себе верховного властителя. Лорды избрали одного из своих, и их выбор никого не вверг в изумление: прославленный капитан Викон Грейджой, Лорд-Жнец Пайка, вел свой род от Серого короля. Хотя Пайк, владение Грейджоев, был меньше и беднее Большого Вика, Харлоу и Оркмонта, их род мог похвалиться древней и впечатляющей родословной — на вече былых времен только из домов Грейаронов и Гудбразеров было избрано больше королей. Но дома Грейаронов уже давно не существовало.

Измученные годами войны и доведенные до нищеты, железные люди приняли нового сюзерена без возражений.

Чтобы оправиться от ран, нанесенных падением Харрена и последовавшей за этим братоубийственной войны, Железным островам потребовалось почти целое поколение. Викон Грейджой на Морском троне Пайка выказал себя суровым, но осторожным правителем. Хотя он и не стал запрещать разбои, однако же «морским волкам» было велено, чтобы не гневить Железный трон, ограничиться чужими водами, далеко за пределами Вестероса. А раз уж Эйгон принял Семерых и был помазан верховным септоном в Староместе, лорд Викон позволил септонам вновь вернуться на острова и проповедовать Святую Веру.

Из-за этого, как всегда случалось и прежде в подобных случаях, возмутились многие набожные островитяне, а жрецы Утонувшего бога пришли в ярость. «Да пусть себе проповедуют, — обронил лорд Викон, когда ему сообщили о недовольстве. — Чтобы наполнять паруса, нужен ветер», после чего вновь напомнил своему сыну Горену, что является человеком Эйгона, а против Завоевателя и его драконов осмелится восстать лишь глупец.

Эти слова Горен Грейджой не забывал. Он стал правителем Железных островов в 33 году от З.Э., после смерти лорда Викона, и незамедлительно подавил неудачный мятеж, имевший целью восстановление «черного дома» — заговорщики хотели короновать сына Куорена Волмарка. Четыре года спустя Горен столкнулся и с более серьезным испытанием. На Драконьем Камне от удара скончался Эйгон Завоеватель, после чего был коронован его сын Эйнис, а этого принца, любезного и воспитанного, считали слабаком, не годящимся для Железного трона. Новый король еще только вникал в обязанности правителя, как по всему королевству стали вспыхивать мятежи.

Подобное восстание всколыхнуло и Железные острова. Возглавил его человек, утверждавший, что он якобы жрец-король Лодос, наконец-то вернувшийся из морской пучины после встречи с отцом. Однако Горен Грейджой действовал решительно и попросту отправил засоленную голову самозванца Эйнису Таргариену. Король так обрадовался подарку, что пообещал лорду Горену любую милость, которую корона в силах оказать. И Грейджой, чья хитрость могла сравниться лишь с его свирепостью, попросил дозволения удалить с островов септонов Святой Веры. Эйнис был вынужден ответить согласием. Целое столетие пройдет, прежде чем на архипелаге откроется новая септа.

В течение долгих лет после случившегося лорды дома Грейджоев, один за другим, правили железнорожденными безо всяких тревог. Отказавшись от мыслей о дальнейших завоеваниях, островитяне жили ловлей рыбы, торговлей и добычей железной руды. Весь обширный Вестерос лежал между Королевской Гаванью и Пайком, и железных людей мало занимали дела монаршего двора. Жизнь на островах оставалась нелегкой, особенно зимой, но так было всегда. Также слегка будоражили мечты о возвращении Старого Закона, когда железнорожденных страшился весь Вестерос, однако Ступени и Летнее море были далеко, а Грейджои на Морском троне не позволяли разбойничать поблизости от дома.

КРАСНЫЙ КРАКЕН

Мечты эти так и не умерли, однако кракен проснулся вновь лишь спустя почти столетие. Жрецы, стоя по колено в соленой морской воде, по-прежнему проповедовали Старый Закон, а в сотне прибрежных притонов и моряцких таверн старики продолжали рассказывать байки о давно минувших днях — когда железнорожденные были богаты и горделивы, а каждому гребцу по ночам грели постель по дюжине соленых жен. Многие парнишки и юнцы пьянели от таких историй и жаждали славы разбойничьей жизни.

Это случилось и с необузданным молодым Дальтоном Грейджоем, сыном наследника Пайка и Железных островов. «Любил он лишь три вещи: море, женщин и собственный меч», — пишет о нем Хейк. Бесстрашный ребенок, упрямый и вспыльчивый, он, как рассказывают, стал гребцом в пять лет, а разбойником — в десять, отправившись вместе со своим дядей громить пиратские гнезда на Василисковых островах.

К четырнадцати годам Грейджой добрался уже до Старого Гиса, побывал в дюжине сражений и взял четырех соленых жен. Он был любим своими людьми (чего не скажешь о его женах, которые ему быстро надоедали). Для самого же Дальтона единственной любовью стал валирийский клинок, снятый им с мертвого корсара и получивший имя Сумрак. На пятнадцатом году, будучи наемником на Ступенях, он стал свидетелем гибели своего дяди и отомстил за эту смерть — хотя и получил дюжину ран в бою, выйдя из него залитым кровью с головы до пят. С того дня его стали звать Красным Кракеном.

Позднее в том же году на Ступени пришла весть о смерти отца Дальтона, и Красный Кракен занял Морской трон как лорд Железных островов. Он сразу же принялся за строительство кораблей, ковку мечей и обучение воинов. Когда его спросили о причине, молодой лорд ответил: «Буря близко».

Предвиденная им буря налетела в следующем году — в Красном замке Королевской Гавани скончался во сне король Визерис I Таргариен. На Железный трон одновременно заявили свои права дочь короля Рейнира и ее единокровный брат Эйгон, и Вестерос захлестнул разгул кровопролития, побоищ, насилий и убийств, известный нам как Танец Драконов. Когда на Пайк пришли эти новости, Красный Кракен, как говорят, громко расхохотался.

На протяжении всей войны Рейнира и верные ей «черные» пользовались значительным преимуществом на море, поскольку среди сподвижников принцессы был Корлис Веларион, лорд Приливов, легендарный Морской Змей, в чьем распоряжении находился флот дома Веларионов из Дрифтмарка. Надеясь обойти это преимущество, «зеленый» совет короля Эйгона II обратился на Пайк, предлагая лорду Дальтону место лорда-адмирала в Малом совете, если он отправит свои ладьи в плаванье вокруг Вестероса для сражений с Морским Змеем. Большинство молодых людей согласилось бы на столь заманчивое предложение, но для своего юного возраста лорд Дальтон был на редкость прозорлив. Он предпочел подождать и посмотреть, что сможет ему предложить принцесса Рейнира.

Ее послание пришлось Кракену по душе гораздо больше. Черные не вынуждали Дальтона вести флот вокруг Вестероса и давать бой в Узком море — в лучшем случае, рискованное предприятие. Рейнира просила лишь сразиться с ее врагами. В число таковых входили и Ланнистеры с Утеса Кастерли, чьи земли были вполне досягаемы для островитян и легко уязвимы. Лорд Джейсон Ланнистер выступил в поход на союзников Рейниры в Речных землях и увел с собой на восток большинство своих рыцарей, лучников и опытных бойцов, тем самым оставив Запад слабозащищенным. Лорд Дальтон углядел здесь возможности для себя.

Пока войско лорда Джейсона, погибшего в Речных землях, отдавали под команду самым разным людям и кидали из битвы в битву, Красный Кракен и его железнорожденные набросились на западные земли, как волки на стадо овец. Сам Утес Кастерли все же оказался им не по зубам, поскольку Джоханна Ланнистер, вдова лорда Джейсона, заперла ворота замка. Но железные люди сожгли флот Запада и разграбили Ланниспорт, вывезя огромное количество золота, зерна и ходовых товаров, а также захватив в соленые жены сотни женщин и девочек, в числе прочих — последнюю возлюбленную покойного лорда Джейсона вкупе с их дочерьми.

После Ланниспорта последовали новые налеты и новые грабежи — ладьи разбойников, как в былые века, начали сновать вдоль западных берегов. Сам Красный Кракен возглавил нападение на Кайс. Пал и замок на Светлом острове, а вместе с ним железнорожденным достались все здешние богатства. Дальтон взял в соленые жены четырех дочерей лорда Фармана, а пятую — «неказистую» — отдал своему брату Верону.

^{117. Налетчики Красного Кракена (худ. Томаш Ендрушек).}

Красный Кракен, подобно своим предкам в старину, правил Закатным морем почти два года — пока по всему Вестеросу шли в сражения великие армии, а в небесах кружились драконы, сходясь в кровопролитных схватках.

Все войны когда-нибудь заканчиваются, завершился и Танец Драконов. Не стало принцессы Рейниры, а позже — и короля Эйгона II. К тому времени уже были мертвы и драконы Таргариенов (большая часть), наравне с дюжинами великих и малых лордов, сотнями доблестных рыцарей и десятками тысяч простых людей. Оставшиеся в живых черные и зеленые пришли к согласию. Юный сын Рейниры женился на дочери Эйгона II, Джейхейре, и был коронован под именем Эйгона III.

Однако мир в Королевской Гавани не означал мира на западе — Красный Кракен не потерял вкус к битвам. Он по-прежнему продолжал разбойничать, хотя совет регентов, правящих от имени мальчика-короля, приказал Дальтону прекратить налеты.

В конце концов, причиной гибели Красного Кракена стала женщина. Девица, о которой нам ведомо только ее имя — Тесс, перерезала Дальтону горло его же кинжалом, пока тот спал в покоях лорда Фармана в Светлом замке, а затем бросилась в море.

Красный Кракен так и не взял себе каменной жены, и его ближайшими наследниками оказались соленые сыновья — мальчики, прижитые им от разных женщин, приходившихся лорду солеными женами. Кровопролитная борьба за право наследования вспыхнула в считанные часы после смерти Дальтона. Но еще до того, как начались сражения на Пайке и Старом Вике, простолюдины Светлого острова восстали и перебили остававшихся там железнорожденных.

В 134 году от З.Э. леди Джоханна Ланнистер отомстила за весь ущерб, что нанес ей и Западу Красный Кракен. Хотя флот Утеса был уничтожен, она уговорила сира Лео Костейна, престарелого лорда-адмирала Простора, доставить на Железные острова ее мечников. Увлеченные борьбой за корону, железнорожденные были застигнуты врасплох. Тысячи мужчин, женщин и детей были преданы мечу, а десятки деревень и сотни ладей — огню. В итоге солидную часть войска Костейна рассеяли и уничтожили, к тому же сам сир Лео погиб в бою, однако большинство посланных кораблей (нагруженных трофеями, в числе прочего — многими тоннами зерна и соленой рыбы) вернулось в Ланниспорт… и среди знатных пленников, привезенных в Утес Кастерли, был один из соленых сыновей Красного Кракена. Леди Джоханна приказала оскопить мальчика и сделать шутом в свите ее сына. «Дураком он был изрядным, — отмечает архимейстер Хейрег, — но и вполовину не таким глупым, как его отец».

Правителей, которые навлекли подобную судьбу на свои земли и свой народ, справедливо бы порицали в других краях… но природа железнорожденных такова, что Красный Кракен и по сей день почитается на островах как один из величайших героев.

СТАРЫЙ И НОВЫЙ ЗАКОНЫ

Лорды-Жнецы из дома Грейджоев до сих пор правят Железными островами с Морского трона Пайка. После Красного Кракена ни один из них не становился серьезной угрозой для Железного трона или Семи Королевств, однако же лишь немногих можно назвать действительно верными и преданными слугами короны. В старину Грейджои были королями, и память о короне из плавника осталась живой даже по прошествии тысячи лет.

Полную хронику их правления можно найти в «Истории железнорожденных» архимейстера Хейрега. Там же вы прочитаете о Дагоне Грейджое, Последнем Разорителе, чьи ладьи опустошали западное побережье, когда на Железном троне восседал Эйрис I Таргариен. О Блаженном Альтоне Грейджое, возжелавшем найти и покорить новые земли за Одиноким Светочем. О Торвине Грейджое, который связал себя клятвой крови со Жгучим Клинком, но выдал своего побратима врагам. О Лороне Грейджое, прозванным Бардом, и о его великой и трагической дружбе с молодым Десмондом Маллистером, рыцарем с зеленых земель.

Ближе к концу великого труда Хейрега вы узнаете о лорде Квеллоне Грейджое, мудрейшем из людей, занимавших Морской трон со дней Завоевания Эйгона. Огромный муж, шести с половиной футов росту, он, по рассказам, был силен подобно быку и проворен подобно кошке. В молодости Квеллон снискал славу воина, сражаясь в Летнем море с корсарами и работорговцами. Верный слуга Железного трона, в годы войны Девятигрошовых королей он привел сотню ладей и тем самым сыграл решающую роль в сражениях у Ступеней.

Но у себя на островах Квеллон предпочел войне мир. Он запретил разбой (разве что с его дозволения), а также привез на Железные острова множество мейстеров — лечить хворых и наставлять юных. Вместе с мейстерами появились и вороны, чьи черные крылья связали архипелаг с зелеными землями крепче, чем когда-либо прежде.

Лорд Квеллон поставил вне закона невольничество (в чем не вполне преуспел), а находившимся на островах невольникам дал свободу. Сам не беря соленых жен, он дал позволение брать их остальным, обложив, однако, эту привилегию большим налогом. От трех своих каменных жен Квеллон Грейджой породил девять сыновей. И первую, и вторую супругу с ним соединил по старым обрядам жрец Утонувшего бога. Но вот последняя его избранница, леди Пайпер из Розовой Девы, была родом с зеленых земель, и сочетал их браком септон в замке ее отца.

В этом случае, как и много раз прежде, лорд Квеллон отступил от древних обычаев железнорожденных — в надежде укрепить связи между собственными владениями и остальными Семью Королевствами. Квеллон Грейджой был суровым правителем, и мало кто решался открыто выступать против него, ибо он был известен как человек волевой, упрямый и грозный в гневе.

Лорд Квеллон все еще занимал Морской трон, когда Роберт Баратеон, Эддард Старк и Джон Аррен созвали знамена и подняли восстание. Годы лишь усугубили осторожность его светлости, и он решил не принимать участия в войне, поскольку та бушевала лишь на зеленых землях. Однако сыновей Грейджоя обуяла жажда наживы и славы, а собственные здоровье и силы лорда все слабели. С некоторого времени его стали беспокоить желудочные боли, столь мучительные, что каждый вечер перед сном приходилось принимать маковое молоко. Несмотря ни на что, он сопротивлялся всем уговорам до тех пор, пока ворон не принес на Пайк весть о гибели принца Рейгара на Трезубце. Эта новость объединила троих старших отпрысков Квеллона: Таргариены пали, сказали они отцу, и дом Грейджоев должен как можно скорее присоединиться к восстанию, или всякая надежда разделить трофеи победы будет потеряна.

Лорд Квеллон уступил. Было решено, что железнорожденные нападут на ближайших приверженцев Таргариенов и тем самым покажут мятежникам свою преданность. Невзирая на возраст и растущую немощь, его светлость настоял, что лично будет командовать флотом. Корабли собрались на Пайке, после чего пятьдесят ладей ушли к Простору. Но по большей части флот островитян остался дома — для защиты от возможной атаки Ланнистеров, ибо тогда еще не было понятно, выступит ли Утес Кастерли на стороне мятежников или короны.

Нет нужды подробно описывать последний поход Квеллона Грейджоя. Будучи явно запоздалым решением, это печальное и омытое кровью предприятие никак не повлияло на исход восстания Роберта Баратеона. Железнорожденные потопили сколько-то рыбацких судов и пленили сколько-то богатых торговцев, сожгли какие-то села и разграбили какие-то малые городки… причем в устье Мандера им неожиданно дали отпор воины со Щитовых островов, которые вступили в бой, устроив вылазку на собственных ладьях. В сражении было захвачено или потоплено с дюжину кораблей, и, хотя железнорожденные нанесли своим противникам гораздо больший урон, среди погибших оказался лорд Квеллон Грейджой.

К тому времени война уже почти завершилась. Наследник его светлости Бейлон Грейджой предусмотрительно решил вернуться в родные воды и занять Морской трон.

Бейлон, новый лорд Железных островов, был ребенком от второго брака Квеллона Грейджоя, старшим из выживших детей (все сыновья от первой жены умерли в отрочестве). Он походил на отца во многом: в тринадцать уже управлялся с веслами и плясал с топориками, в пятнадцать — целое лето разбойничал на Ступенях, а в семнадцать — стал капитаном собственного корабля. Пусть Бейлону и не достались отцовские сила и телосложение, он в полной мере унаследовал ловкость Квеллона и его умение обращаться с оружием. И никто не мог усомниться в мужестве молодого лорда Пайка.

С самого детства лорд Бейлон пылал горячим желанием освободить железнорожденных от ярма Железного трона и вернуть им прежние гордость и силу. Заняв Морской трон, он отменил многие указы своего отца: упразднил налоги на соленых жен, а также объявил, что захваченных в плен на войне можно держать как невольников. Хотя он и не стал изгонять с островов септонов, но десятикратно увеличил налог на их содержание. Мейстеров же он оставил — те показали себя достаточно полезными. Предав мейстера с Пайка смерти по причинам, которые остаются несколько неясными, лорд Бейлон сразу же запросил из Цитадели другого.

Лорд Квеллон большую часть своего долгого правления старался избежать войны — лорд же Бейлон незамедлительно начал готовиться к ней. Он жаждал короны, и только для себя, гораздо больше, чем золота или славы. Эта мечта, казалось, преследовала дом Грейджоев всю их долгую историю, зачастую оборачиваясь для них лишь поражением, отчаянием и гибелью, как это случилось и с Бейлоном. Готовился он пять лет. Собирал под своим началом войско и ладьи, строил огромный флот из массивных военных кораблей с прочными корпусами и железными таранами, чьи палубы ощетинивались скорпионами и огнеметательными устройствами. Корабли нового Железного флота представляли собой скорее галеры, а не ладьи, и были крупнее любых, ранее строившихся на островах.

Свой удар трону лорд Бейлон нанес в 289 году от З.Э. Он объявил себя королем Железных островов и отправил собственных братьев, Эурона и Виктариона, в Ланниспорт для сожжения флота Ланнистеров. «Море будет моим рвом, — заявил он, когда корабли лорда Тайвина объяло пламя, — и горе любому, кто посмеет пересечь его».

Посмел король Роберт Баратеон, первый этого имени, покрывший себя на Трезубце вечной славой. Скорый на ответ, молодой властитель созвал знамена и послал вокруг Дорна королевский флот под управлением своего брата Станниса, лорда Драконьего Камня. По дороге к нему присоединились военные корабли из Староместа, Арбора и Простора. Бейлон выслал навстречу Железный флот, ведомый Виктарионом Грейджоем, но лорд Станнис заманил его в западню в проливе у Светлого острова и разбил наголову.

«Ров» Бейлона более не был защищен, и король Роберт с войском, выступив из Сигарда и Ланниспорта, без труда пересек залив Железных людей. Вместе с Хранителями Запада и Севера он высадился на Пайке, Большом Вике, Харлоу и Оркмонте, после чего прошелся по островам огнем и сталью. Бейлон был вынужден отступить и укрыться в своей крепости на Пайке. И после того, как в стене замка пробили брешь, через которую Роберт послал рыцарей на штурм, всякое сопротивление было подавлено.

Возрожденное королевство Железных островов просуществовало менее года. Но и представ в цепях перед его милостью, Бейлон Грейджой остался непокорным. «Вы можете снять мою голову, — заявил он королю, — но не сможете назвать меня изменником. Ни один Грейджой никогда не присягал Баратеону». Утверждают, что этим он рассмешил Роберта, всегда милостивого и любившего сильных духом людей, будь они даже его врагами. «Присягни сейчас, — ответил он, — или расстанешься со своей упрямой головой». Так Бейлон Грейджой преклонил колено и сохранил жизнь, после чего отдал в заложники своего последнего уцелевшего сына.

Железные острова и сейчас борются за выживание, как это делали всегда. Со времен Красного Кракена и вплоть до наших дней, история железнорожденных — это история людей, потерявшихся между воспоминаниями о былой славе и скудостью настоящего. Острова, отделенные от Вестероса сизыми волнами, так и остаются «царством в себе». Как любят говорить островитяне, море всегда движется и всегда меняется, но всегда остается морем — вечным, безграничным, переменчивым… и неизменным. То же относится и к железнорожденным — людям моря.

Архимейстер Хейрег пишет: «Вы можете одеть человека с островов в бархат и шелка, обучить его чтению и письму, дать ему книги, наставить в рыцарстве и вежливости, приобщить к таинствам Святой Веры… Но загляните ему в глаза, и море все еще будет там — холодное, серое и жестокое».

ПАЙК

Хотя и не самый большой, и не самый величественный, Пайк вполне может быть самым старым замком на Железных островах, и именно отсюда железнорожденными правили лорды дома Грейджоев. Издавна они уверяют, будто замок дал название всему острову; простолюдины же настаивают, что как раз наоборот.

Пайк столь древен, что никто не может с уверенностью сказать ни о днях его возведения, ни об имени лорда, построившего крепость. Его происхождение окутано тайной — как и у Морского трона.

Когда-то, много веков назад, Пайк не отличался от других замков. Его стены, башни и укрепления стояли на выдающемся в море сплошном каменном утесе. Но на поверку утес все же оказался не столь прочным и под бесконечным натиском волн начал разрушаться. Скальная порода просела, и стены обвалились, тем самым лишив Пайк внешних строений.

^{118. Сохранившиеся башни замка Пайк (худ. Тед Несмит).}

На сегодняшний день замок — это возвышающаяся над кипящими волнами совокупность башен и укреплений, разбросанных по полудюжине островков и морских скал. От первоначальной постройки осталась лишь часть наружной стены, с главными воротами и сторожевыми башнями. Она тянется через мыс — единственный подступ к замку, а с мыса на первый и крупнейший из островков в Большую башню Пайка ведет каменный мост.

Помимо этого, башни соединяются друг с другом канатными мостами. Грейджои часто говорят, что любой, кто сможет ходить по ним при завывающей буре, с легкостью управится и с веслами. Днем и ночью волны продолжают биться о каменную кладку уцелевших замковых стен, и, несомненно, однажды рухнут в море и они.

Западные земли — это край иззубренных холмов и плоскогорий, туманных долин и скалистых берегов; край голубых озер и сверкающих рек, плодородных полей и широколиственных лесов, кишащих всевозможной дичью. Здесь на склонах лесистых холмов скрываются едва заметные проходы в лабиринты пещер — петляя во тьме, они ведут под землю, где таятся невообразимые чудеса и бесценные сокровища.

Земля здесь плодородна, а климат — мягкий. Этот богатый край защищен с востока и юга высокими холмами, а с запада — безбрежными синими водами Закатного моря. Некогда в здешних чащобах обитали Дети Леса, а среди холмов жили великаны (в тех местах их кости изредка находят и в наше время). Но позднее явились Первые люди с огнем и бронзовыми секирами. Пришельцы вырубили дубравы, распахали поля, а через страну холмов и великанов проложили дороги. Вскоре по всему западу, «от соли до камня», под защитой надежных укреплений из бревен и земли, а позже и мощных каменных замков стали множиться деревни и фермы Первых людей — пока великаны не исчезли вовсе, а Дети Леса не скрылись в глухих чащах, полых холмах или далеко на Севере.

^{119. Западные земли, карта (худ. Майкл Джиллатли).}

В золотую эпоху Первых людей уходят корнями родословные многих великих домов (среди таковых Хоторны, Футы, Брумы и Пламмы). Боевые ладьи дома Фарманов со Светлого острова помогали защищать западное побережье от набегов железнорожденных. Гринфилды возвели просторный бревенчатый замок Бауэр (теперь он зовется просто Гринфилдом), сложив его целиком из стволов чардрев. Рейны из Кастамере устроили свое родовое гнездо в недрах земли, создав обширную сеть шахт, пещер и туннелей, а Вестерлинги выстроили свою крепость, Скалу, на утесе над волнами. Другие дома ведут свой род от знаменитых героев, легенды о которых рассказывают и по сей день: Крейкхоллы — от Крейка Убийцы Вепрей, Бейнфорты — от Человека в Капюшоне, Йю — от Алана из Дуба, прозванного Слепым лучником, Морленды — от Пейта Пахаря.

Каждое из этих семейств обрело могущество, а некоторые со временем стали называть себя лордами и даже королями. И все же величайшими из властителей Запада, несомненно, были Кастерли из Утеса, которые обосновались в исполинской скале, вздымающейся над Закатным морем. Согласно преданиям, первым лордом Кастерли стал охотник по имени Корлос, сын Кастера, живший в селеньице неподалеку от того места, где сегодня расположен Ланниспорт. Случилось так, что деревенских овец повадился таскать лев, и Корлос смог выследить зверя вплоть до его логова, занимавшего пещеру в основании Утеса. Вооруженный одним лишь копьем, охотник убил льва и его львицу, но пощадил ее новорожденных детенышей. Своим милосердием он угодил Старым богам настолько (произошло это задолго до того, как Семеро пришли в Вестерос), что недра пещеры внезапно озарил луч солнечного света, ниспосланный ими, и в камне стен Корлос узрел мерцание желтого золота, и жила та была толщиной с мужской торс.

Частиц истины в этой легенде не разглядеть за туманом веков, но нет причин сомневаться, что Корлос или какой-то другой прародитель дома Кастерли нашел в Утесе золото и вскоре заложил там рудник. Чтобы защитить свое сокровище от возможных грабителей, он поселился в самой пещере и укрепил вход в нее. Шли годы и столетия, и его потомки, выискивая золото, все больше и больше углублялись в недра земли. При этом в скале вырубались залы, галереи, лестницы и туннели, и гигантский утес превращался в могучую твердыню, затмившую все прочие замки Вестероса.

Хотя Кастерли никогда не были королями, они, тем не менее, стали самыми богатыми лордами Вестероса и самыми могущественными в Западных землях. Такое положение сохранялось сотни лет — пока Рассветная эпоха не уступила место Веку Героев.

Именно тогда с востока явился златовласый плут, прозванный Ланном Умным. Встречаются мнения, что он прибыл из-за Узкого моря — то есть был неким андальским искателем удачи — хотя все случилось за тысячи лет до появления андалов в Вестеросе. Вне зависимости от его происхождения, все сказания утверждают одно: Ланн Умный каким-то образом изгнал Кастерли из Утеса и присвоил их замок.

Нам остается лишь строить догадки о том, какой именно способ он использовал. Согласно самой распространенной версии, Ланн обнаружил скрытый проход в галереи — столь узкую расщелину, что ему пришлось снять плащ и прочую одежду, да вдобавок обмазаться маслом, чтобы протиснуться внутрь. Забравшись в Утес, этот хитрец тут же начал строить козни: нашептывать угрозы в уши спящих Кастерли, выть во тьме словно демон, красть ценности одного из братьев и прятать их в спальне другого, ставить силки и иные ловушки. Так Ланн настроил всю семью друг против друга и заставил их поверить, будто в замке обитает некое потустороннее создание, которое никогда не оставит род в покое.

Другие баснословы предпочитают иные разновидности этой легенды. По одной из них Ланн использует расщелину, чтобы запустить в Утес мышей, крыс и других вредителей, тем самым изгнав семью Кастерли. По другой — тайком заманивает внутрь стаю львов, и те пожирают лорда Кастерли и всех его сыновей, после чего Ланн заявляет права на жену и дочерей его светлости. В самой неприличной из версий Ланн ночь за ночью тайком пробирается к девицам Кастерли, чтобы овладеть ими во сне. А спустя девять месяцев все девицы рожают златовласых детей, и при том клянутся, что еще не познали мужчины.

Последняя история, хотя и непристойная, содержит некоторые любопытные детали, которые могут намекнуть нам на истинные события тех лет. По мнению архимейстера Перестана, Ланн состоял на какой-то службе у лорда Кастерли (возможно, в его домашней гвардии), и одна из дочерей его светлости от него забеременела (или не одна, хотя это кажется менее вероятным), а Ланн убедил отца девушки дать согласие на их брак. Если и в самом деле все обстояло именно так, нам придется предположить, что у лорда Кастерли не было законнорожденных сыновей. Тогда, при естественном ходе событий, после смерти отца Утес был бы унаследован его дочерью и, следовательно, самим Ланном.

Разумеется, в этой версии не больше исторической достоверности, чем в любой другой. Наверняка нам ведомо лишь одно: в один прекрасный день во времена Века Героев Кастерли исчезают из летописей, а на их месте появляются доселе неизвестные Ланнистеры, правящие большей частью Западных земель из недр Утеса Кастерли.

Ланн Умный якобы дожил до трехсот двенадцати лет, произведя на свет и сотню бравых сыновей, и сто изящных дочерей, и все они были стройны, прекрасны ликом и осенены благодатью «золотых ровно солнце» волос. Но, оставив в стороне подобные сказания и опираясь на хроники, можно предположить, что первые Ланнистеры были не только прекрасны, но и плодовиты, так как в летописях они стали упоминаться весьма часто. Через несколько поколений число потомков Ланна достигло уже такой величины, что Утесу Кастерли вместить всех было не под силу. Вместо того чтобы вырубать в камне новые галереи, некоторые сыновья и дочери из младших ветвей дома покинули замок и обосновались в селении, лежащем в неполной миле от Утеса. Земля там была плодородной, море изобиловало рыбой, а рядом с выбранным ими местом располагалась прекрасная естественная гавань. Вскоре деревенька превратилась в городок, а тот вырос в настоящий город — Ланниспорт.

Ко времени появления андалов Ланниспорт стал вторым по величине городом Вестероса — лишь Старомест был крупнее и роскошнее. К берегам Запада, то есть к «городу золота Закатного моря», спешили купеческие корабли со всех уголков мира. Золото обогатило дом Ланнистеров, торговля еще более приумножила их достояние, и Ланнистеры из Ланниспорта процветали. Свой город они окружили мощными стенами, чтобы защитить его от всех желающих (главным образом, железнорожденных) завладеть их ценностями, и вскоре стали королями.

Насколько мы знаем, Ланн Умный никогда не называл себя королем, однако в некоторых легендах, появившихся через века, титул возложили на него посмертно. В действительности первым монархом из рода Ланнистеров, о котором мы что-то знаем, стал король Лореон, также известный как Лореон Лев (по понятным причинам за истекшие столетия многие Ланнистеры получали прозвища «Лев» или «Золотой»). Он сделал Рейнов из Кастамере своими вассалами, женившись на девице из их дома, и одолел Моргона Бейнфорта, Короля в Капюшоне, с его невольниками — в войне, затянувшейся на двадцать лет. Лореон, возможно, был самым первым Ланнистером, именовавшим себя королем Утеса, и этот титул будут носить его сыновья, внуки и их потомки в последующие тысячи лет. Впрочем, их королевство достигло наибольшей величины лишь после прибытия андальских завоевателей. В Западные земли андалы пришли далеко не сразу; немало времени прошло после того, как ими была захвачена Долина и повержены государства Первых людей в Речных землях. Первый андальский полководец, направившийся со своей армией в холмы, принял лютую смерть от рук Тибольта Ланнистера (прозванного, что неудивительно, Молниеносным). Со второй и с третьей волной захватчиков обошлись точно так же, но на запад выдвигались все новые и новые отряды андалов, как мелкие, так и крупные. Король Тирион III и его сын Герольд II осознали, что их судьба предрешена.

Не пытаясь отбросить чужеземцев, эти мудрые короли стали устраивать браки самых влиятельных андальских военачальников с девицами из великих домов Запада. Будучи людьми осторожными и хорошо осведомленными о том, что случилось в Долине, они позаботились назначить цену за столь щедрые дары. Сыновья и дочери андальских лордов, удостоившихся этой чести, отправились в Утес Кастерли как воспитанники. Они служили оруженосцами, пажами и чашниками… а также были заложниками на случай, если их отцы замыслят измену.

С течением лет короли Ланнистеры стали сочетать браком с андалами и собственных детей. Более того, когда Герольд III умер, не оставив наследника мужского пола, совет короновал мужа его единственной дочери, сира Джоффри Лиддена, который принял родовое имя Ланнистер и стал первым андалом, ставшим во главе Утеса. В подобных союзах родились и некоторые другие знатные дома: Джасты, Леффорды, Паррены, Дроксы, Марбранды, Браксы, Серреты, Сарсфилды и Киндаллы. А после такого вливания свежей крови короли Утеса смогли еще и расширить свое государство.

При Сирионе Ланнистере власть Утеса распространилась на восток до самого Золотого Зуба и окаймляющих его холмов — король разбил трех мелких властителей, заключивших против него союз. Томмен Ланнистер, первый этого имени, построил громадный флот и присоединил к своим землям Светлый остров, взяв в жены дочь последнего короля из рода Фарманов. Лореон II устроил первый в Западных землях турнир и одолел каждого рыцаря, бросившего ему вызов. Лансель I Ланнистер (прозванный, конечно же, Ланселем Львом) отправился на войну против Гарденеров, королей Хайгардена, и захватил север Простора до самого Старого Дуба, прежде чем сложить голову в битве. (Его сын, Лореон III, потерял все приобретения отца и получил насмешливое прозвище Лореон Бессильный). Король Герольд Ланнистер, прославившийся под именем Герольда Великого, отплыл на Железные острова и вернулся с сотней железнорожденных заложников, пообещав вешать по одному всякий раз, как островитяне осмелятся напасть на его земли. (Верный своему слову, Герольд повесил более двадцати пленников). Лансель IV, как говорят, в битве у Ланнова мыса обезглавил сразу обоих — короля Железных островов Харральда Почти Утонувшего и его наследника — одним ударом валирийского двуручного меча Светлый Рев; позже Лансель IV погиб у Алого озера — после того, как рискнул вторгнуться в Простор.

Некоторые из королей дома Ланнистеров прославились мудростью, другие — отвагой, и все они — щедростью… за исключением разве что короля Норвина Ланнистера, более известного как Норвин Скупой. Однако также случалось, что в Утесе Кастерли пребывали слабые правители, жестокие или просто никчемные. Лореона IV чаще вспоминают как Лореона Скудоумного, а его внука Лореона V прозвали Королевой Лореей, поскольку он любил наряжаться в одежды своей супруги и бродить по пристаням Ланниспорта в обличье уличной блудницы. (После их царствования принцам дома Ланнистеров имя «Лореон» стали давать куда реже). Более поздний монарх, Тирион II, вошел в историю как Мучитель. Хотя он слыл человеком сильным, к тому же мастером секиры, истинное наслаждение ему приносили пытки. Ходили слухи, что он мог испытать влечение к женщине, только прежде пустив ей кровь.

В конечном итоге владения дома Ланнистеров распростерлись от западных берегов Вестероса до верховьев Красного Зубца и Камнегонки (рубежи отмечал перевал у Золотого Зуба), и от южного берега залива Железных людей до самого Простора. Сегодняшние границы Западных земель совпадают с очертаниями Королевства Утеса до Пламенного Поля, после которого Лорен Ланнистер (Лорен Последний) преклонил колено королем, а поднялся лордом. Но в былые времена кордоны передвигались чаще, особенно на юге, где Ланнистеры часто сражались с Гарденерами из Простора, и на востоке, где они воевали со многими из властителей Трезубца.

К тому же, береговая линия владений Ланнистеров лежала весьма близко к Железным островам — ближе, чем у любого другого королевства, а значит, богатства и торговые пути Ланниспорта были постоянным соблазном для налетчиков с этих диких земель. Войны между железнорожденными и жителями Запада разгорались примерно раз в поколение, притом и в мирную пору островитяне устраивали набеги ради добычи и соленых жен. Защите побережья, лежащего южнее Светлого острова, хорошо помогали Фарманы — лорды самого острова, ставшие по этой причине широко известными своей ненавистью к железнорожденным.

Огромные богатства Западных земель, конечно же, в первую очередь объясняются местными золотыми и серебряными копями. Тамошние жилы очень широки и глубоки, и в наши дни есть шахты, разрабатываемые уже тысячу лет, а то и больше — по сей день не иссякшие. Ломас Путешественник сообщает, что даже в далеком Асшае-у-Тени встречал торговцев, любопытствующих, правда ли, что «львиный лорд» живет во дворце из чистого золота, а земледельцы собирают чуть ли не горы сокровищ, просто вспахивая свои поля. Золото с запада разошлось далеко, так что мейстерам точно ведомо — во всем мире нет рудников столь же изобильных, как в Утесе Кастерли.

ДОМ ЛАННИСТЕРОВ ПРИ ДРАКОНАХ

^{121. Гербы дома Ланнистеров (в центре) и некоторых достойных упоминания домов прошлого и настоящего (по часовой стрелке сверху): Крейкхоллы, Браксы, Клиганы, Фарманы, Леффорды, Рейны, Вестерлинги, Пейны, Марбранды, Лиддены, Престеры и Тарбеки (худ. Томас Сиагиан, Дженнифер Сол Чай).}

После того, как Лорен Последний отрекся от короны, Ланнистеры стали всего лишь лордами. Хотя их огромные богатства и остались нетронутыми, но тесных связей с Таргариенами у владык Запада не имелось — в отличие от дома Баратеонов. А для того, чтобы тотчас пытаться выцарапывать себе значимое место подле Железного трона, Ланнистеры были слишком горды — в отличие от дома Талли.

Лишь поколением позже Ланнистеры вновь оставили значительный след в государственных делах — когда преследуемые Мейгором Жестоким принц Эйгон и принцесса Рейна искали убежища. Лорд Лиман Ланнистер защитил обоих, приняв их под своей крышей, и, ссылаясь на право гостя, отказал всем требованиям короля о выдаче.

Впрочем, его светлость не решился предоставить беглецам собственные мечи, ничего не предпринял он и после того, как принц Эйгон погиб от рук своего дяди во время битвы при Божьем Оке. Но когда Джейхейрис, младший брат Эйгона, заявил права на Железный трон, Ланнистеры поднялись, чтобы поддержать его.

Смерть Мейгора и коронация Джейхейриса приблизили дом Ланнистеров к Железному трону, хотя Веларионы, Аррены, Талли, Хайтауэры и Баратеоны по-прежнему ощутимо превосходили их влиянием. На Великом совете 101 года от З.Э., где решался вопрос о престолонаследии, запомнилось появление лорда Тимонда Ланнистера — он прибыл с огромной свитой из трехсот знаменосцев, латников и слуг… и все же его затмил лорд Маттос Тирелл из Хайгардена, приехавший с сопровождением из пятисот человек. При обсуждениях Ланнистеры приняли сторону принца Визериса. Их выбор не был забыт, и властителей Утеса вознаградили несколько лет спустя — Визерис, взойдя на Железный трон, назвал мастером над кораблями сира Тиланда Ланнистера, брата-близнеца лорда Джейсона. Позже, при короле Эйгоне II, сир Тиланд стал мастером над монетой. Из-за тесных связей брата с Железным троном и его привилегированного положения при дворе лорд Джейсон в Танце Драконов выступил на стороне Эйгона.

Но пока шли сражения за трон, сир Тиланд жестоко пострадал из-за того, что укрыл большую часть королевской казны там, где Рейнира Таргариен после взятия Королевской Гавани не могла до нее добраться. А союз Ланнистеров с Железным троном принес им только беды — после того, как лорд Джейсон по воле короля Эйгона II увел свои войска на восток, на незащищенные Западные земли обрушились налетчики Красного Кракена. К тому же лорд Джейсон, встретившись со сторонниками королевы Рейниры у переправы через Красный Зубец, пал в бою, смертельно раненый седеющим оруженосцем Пейтом из Длинного Листа (посвященного в рыцари после битвы, этого воина низкого происхождения до конца дней называли Убийцей Львов). Войско Ланнистеров продолжило поход, одерживая победы под командованием сира Адриана Тарбека, затем — лорда Леффорда, прежде чем тот погиб во время Рыбьей Кормежки, а воины Запада были истреблены силами трех армий.

Сир Тиланд тем временем стал пленником Рейниры — после того, как королева захватила столицу. Зверскими пытками его вынуждали раскрыть место, где им были спрятаны груды коронного золота, но сир Тиланд упорно отказывался говорить. Когда Эйгон II со своими сподвижниками отбил город, Ланнистера нашли ослепленным, изувеченным и оскопленным. Тем не менее, он остался в здравом уме, и король сохранил за ним должность мастера над монетой. В последние дни своего царствования его милость даже отправил сира Тиланда в Вольные города за наемниками — для поддержки в борьбе против сына Рейниры, будущего Эйгона III, и его приверженцев.

Поскольку новому королю Эйгону, третьему этого имени, во дни восшествия на Железный трон было всего одиннадцать лет, по окончании боевых действий было установлено регентство. В надежде исцелить глубокие раны, нанесенные государству Танцем Драконов, сира Тиланда Ланнистера назвали десницей короля. Возможно, люди, бывшие его врагами, полагали, будто он слишком истерзан и слеп, чтобы представлять для них угрозу, но сир Тиланд умело исполнял свои обязанности на протяжении почти двух лет, прежде чем в 133 году от З.Э. скончался от Зимней лихорадки.

В более поздние годы Ланнистеры выступали на стороне Таргариенов против Деймона Блэкфайра… впрочем, мятежники Черного Дракона одержали в Западных землях несколько значимых побед. Особенно знамениты схватки при Ланниспорте и у Золотого Зуба, где сир Квентин Болл, вспыльчивый рыцарь по прозвищу Огненный Шар, сразил лорда Леффорда и обратил в бегство лорда Дамона Ланнистера (позже ставшего известным как Седой Лев).

Упомянутый Седой Лев умер в 210 году от З.Э., и наследовал ему сын Тибольт, ставший новым лордом Утеса Кастерли лишь для того, чтобы погибнуть два года спустя при подозрительных обстоятельствах. Молодой человек в расцвете сил, лорд Тибольт не оставил потомства, кроме своей трехлетней дочери Сиреллы, чье правление как леди Утеса Кастерли оказалось ужасающе коротким. Менее чем через год и она упокоилась, вследствие чего Утес, Западные земли, а также все состояние и мощь дома Ланнистеров перешли к ее дяде Герольду, младшему брату покойного лорда Тибольта.

Человек редкого ума и выдающихся дарований, Герольд был регентом юной племянницы, однако ее внезапная кончина в столь нежном возрасте породила множество слухов, и по всему Западу шептались, будто смерть и леди Сиреллы, и лорда Тибольта — дело его рук.

Ни один из ныне живущих не может сказать наверняка, была ли какая-то доля истины в этих слухах, поскольку вскоре Герольд Ланнистер показал себя как чрезвычайно прозорливый, умелый и справедливый правитель. Он значительно приумножил богатства дома Ланнистеров, усилил власть Утеса Кастерли и развил торговлю в Ланниспорте. Герольд правил Западными землями тридцать один год, вполне заслужив свое прозвище: Герольд Золотой. Тем не менее, несчастья, обрушившиеся на дом Ланнистеров в эти годы, его враги считали достаточным доказательством вины. Горячо любимая вторая жена Герольда, леди Роанна, исчезла при загадочных обстоятельствах в 230 году от З.Э., менее чем через год после рождения четвертого, младшего сына его светлости, Джейсона. Tайвальд, старший из двух близнецов Герольда, служил оруженосцем лорда Роберта Рейна из Кастамере, и в 233 году от З.Э. был убит в сражении во время восстания Пика. Сам лорд Роберт погиб тогда же, и его наследником стал старший сын — сир Роджер Рейн, Красный Лев.

Наиболее же значимой смертью, случившейся за дни восстания Пика, без сомнения, стала гибель самого короля Мейкара, но о вызванной ею смуте было достаточно написано в другом месте. Менее широко известны, но отнюдь не менее печальны тяжкие последствия этой битвы для истории Запада. Тайвальд Ланнистер был давно обручен с решительной юной сестрой Красного Льва, леди Эллин. Она, волевая и вспыльчивая девица, годами ожидавшая возможности стать леди Утеса Кастерли, не захотела отказываться от своей мечты. Сразу после смерти суженого Эллин уговорила его брата-близнеца, Тиона, расторгнуть помолвку с дочерью лорда Рована из Золотой Рощи и взять в жены ее саму.

^{122. Леди Эллин Рейн и леди Джейн Марбранд при дворе лорда Герольда Ланнистера (худ. Магали Вильнев).}

Рассказывали, что лорд Герольд противился этому союзу. Однако под грузом прожитых лет, хворей и понесенных утрат Золотой Ланнистер стал лишь бледной тенью себя прежнего и, в конце концов, уступил. В 235 году от З.Э. в Утесе Кастерли состоялась двойная свадьба: сир Тион Ланнистер сочетался браком с Эллин Рейн, а его младший брат Титос — с Джейн Марбранд, дочерью лорда Алина Марбранда из Эшмарка.

Дважды овдовевший, отягченный болезнью, лорд Герольд не стал брать новую жену, и после своего замужества Эллин из дома Рейнов стала леди Утеса Кастерли во всем, кроме титула.

В то время как ее свекор, удалившись в свои покои, погрузился в книги, леди Эллин создала блестящий двор. Великолепные турниры и балы проводились один за другим, а залы Утеса наполнились художниками, лицедеями, музыкантами… и Рейнами. Братья леди, Роджер и Рейнард, постоянно были подле сестры, и на них, словно с неба, сыпались должности, почести и новые земли — как и на ее дядей, кузенов, племянников и племянниц. По слухам, старый шут лорда Герольда, язвительный горбун по прозвищу Лорд Жаба, изрек: «Леди Эллин, должно быть, уж точно колдунья, раз сумела сделать так, что в Утесе дожди идут круглый год».

Но спустя недолгий срок, в 236 году от З.Э., самозванец Деймон Блэкфайр, третий этого имени, вместе со Жгучим Клинком и Золотыми Мечами пересек Узкое море и высадился на Крюке Масси, намереваясь захватить Железный трон. Так началось Четвертое восстание Блэкфайра, и король Эйгон V для его подавления созвал верных лордов со всех Семи Королевств.

Восстание закончилось гораздо быстрее, чем претендент того желал бы — в битве у моста на Путеводной, после которой тела павших воинов из войска Черного Дракона так запрудили реку, что она вышла из берегов. В свою очередь, в войсках короля отдали жизни менее сотни человек… но среди таковых оказался сир Тион Ланнистер, наследник Утеса Кастерли.

Вполне можно было бы ожидать, что утрата второго из «славных близнецов» сломит их убитого горем отца, лорда Герольда. Но, как ни странно, случилось обратное. После того, как тело сира Тиона было погребено в Утесе, Герольд Золотой преодолел скорбь и вновь крепко взял в руки власть в Западных землях. Он имел твердое намерение сделать все возможное и подготовить своего третьего сына Титоса, мальчика безвольного и подающего мало надежд, к тому, чтобы сменить отца в качестве главы дома.

Подошло к концу и «владычество Рейнов». Братья леди Эллин, как и прочие их родичи в немалом числе, вскоре отбыли из Утеса Кастерли в Кастамере.

Сама леди Эллин осталась, но ее влияние истаяло, а у леди Джейн — возросло. Вскоре, если верить слухам, записанным мейстером Белдоном, соперничество между вдовой сира Тиона и женой Титоса приобрело воистину скверный оборот. В 239 году от З.Э., согласно Белдону, Эллин Рейн обвинили в попытке обольстить Титоса Ланнистера — якобы леди понуждала его оставить собственную супругу и вступить в брак с ней самой. Однако же молодого Титоса (в ту пору девятнадцатилетнего) вдова его брата так напугала, что он оказался не в состоянии разделить с Эллин ложе. Униженный, он бросился к жене, чтобы во всем сознаться и просить прощения.

Леди Джейн охотно простила своего мужа, но была менее снисходительна к сношеннице и, не колеблясь, сообщила о случившемся лорду Герольду. В гневе его светлость решил навсегда выслать Эллин Рейн из Утеса Кастерли, найдя ей нового супруга. Разлетелись вороны — и была заключена спешная помолвка. Через две недели Эллин Рейн выдали за Уолдерана Тарбека, лорда Тарбекхолла, краснолицего пятидесятипятилетнего вдовца из древнего и благородного, но обнищавшего рода.

Эллин Рейн, отныне леди Тарбек, покинула Утес Кастерли вместе с мужем, чтобы больше никогда туда не вернуться, но ее соперничество с леди Джейн не окончилось. Скорее наоборот — выглядело так, будто оно даже обострилось и приобрело вид «войны утроб» (как назвал его Лорд Жаба). Несмотря на то, что леди Эллин не удалось подарить наследника сиру Тиону, в браке с Уолдераном Тарбеком она оказалась более плодовитой (следует отметить, что у того имелось достаточно старших сыновей от первых двух браков), родив ему двух дочерей и сына. Леди Джейн ответила рождением собственных детей, а первенцем стал сын, названный Тайвином. По легенде, когда лорд Герольд взъерошил золотистые волосики малыша, тот укусил деда за палец.

Вскоре появились и другие дети, но Тайвин, самый первый, так и остался единственным внуком, которым любовался его светлость. В 244 году от З.Э. Герольд Золотой умер из-за болезни мочевого пузыря, будучи не в состоянии его опорожнять. В возрасте двадцати четырех лет Титос Ланнистер, старший из его оставшихся в живых сыновей, стал лордом Утеса Кастерли, Щитом Ланниспорта и Хранителем Запада.

И для всех этих обязанностей он был явно непригоден. Лорд Титос Ланнистер обладал многими добродетелями: его нелегко было разозлить, а прощал он быстро, умел видеть хорошее в каждом человеке, будь тот велик или мал, и был доверчив. Слишком доверчив. Его прозвали Смеющимся Львом за веселый нрав, и некоторое время Запад смеялся вместе с ним… но довольно скоро по большей части смеялись уже над ним.

Когда дела касались управления Западом, лорд Титос вел себя как слабовольный и нерешительный человек. Он не питал пристрастия к войне и отшучивался от оскорблений, которые заставили бы большинство его предков схватиться за меч. В его слабости многие усмотрели возможность урвать для себя власть, богатства и земли. Некоторые занимали у его светлости огромные суммы денег, а затем оказывались не в состоянии их вернуть. Когда стало ясно, что лорд Титос согласен продлевать срок выплат или даже прощать долги, простые купцы из Ланниспорта и Кайса тоже решились обращаться к нему с просьбами о займах.

Указами лорда Титоса повсеместно пренебрегали, а мздоимство стало обычным делом.

На пирах и балах гости не стеснялись отпускать насмешки в адрес его светлости, порою прямо тому в лицо. Молодые рыцари и даже оруженосцы твердили при этом, что «дергают льва за хвост», и соперничали друг с другом, выясняя, кто способен «дернуть хвост» поудачнее. Говорят, что никто не смеялся над колкостями громче самого лорда Титоса.

Мейстер Белдон в одном из своих писем в Цитадель отметил: «Все, чего хочет его светлость — быть любимым. Потому он смеется, не таит обид, все прощает и жалует почести, должности и щедрые подарки тем, кто насмехается над ним и отказывается ему повиноваться. Его светлость надеется таким образом заслужить их преданность, но чем больше он смеется и дарует, тем сильнее его презирают».

По мере того, как власть дома Ланнистеров убывала, другие дома набирали силу и становились все более дерзкими и непокорными. К 254 году от З.Э. уже и лорды владений, лежащих за пределами Западных земель, узнали, что лев Утеса Кастерли более не был зверем, которого стоит бояться.

В конце того же года лорд Титос согласился выдать свою семилетнюю дочь Дженну замуж за младшего сына Уолдера Фрея, лорда Переправы. Тайвин, будучи всего лишь десятилетним, осудил такую помолвку, не стесняясь в выражениях. Лорд Титос не уступил, однако люди обратили внимание, что этот бесстрашный мальчик с железной волей тверд не по годам и совсем не похож на своего добродушного отца.

Вскоре после случившегося лорд Титос отправил своего наследника в Королевскую Гавань — тому надлежало служить чашником при дворе короля Эйгона. Второй сын его светлости, Киван, также был отослан из Утеса Кастерли; он стал пажом, а затем и оруженосцем лорда Кастамере.

Древний, богатый и могущественный дом Рейнов при лорде Титосе еще более преуспел — благодаря неспособности последнего к ведению дел. Роджер Рейн, прозванный Красным Львом, заработал грозную славу своим умением обращаться с оружием; многие считали его лучшим мечником Западных земель. Его брат, сир Рейнард, был столь же обаятелен и хитер, сколь ловок и силен был сир Роджер.

Наряду с Рейнами набирали силу и их ближайшие союзники, Тарбеки из Тарбекхолла. После столетий медленного угасания этот старинный, но бедный дом вновь начал процветать — во многом благодаря новой леди Тарбек, урожденной Эллин Рейн.

Оставаясь нежеланным гостем в Утесе, леди Эллин умудрялась добывать немалые суммы денег у дома Ланнистеров через своих братьев, так как лорд Титос с трудом мог отказывать Красному Льву. Золото тратилось на восстановление родового гнезда Тарбеков, которые до того представляли собой, по сути, осыпающиеся руины. Эллин отстроила наружные стены, укрепила башни и обставила донжон с такой роскошью, что Тарбекхолл вполне мог соперничать с любым замком Запада.

В 255 году от З.Э. лорд Титос у себя в замке праздновал рождение четвертого сына, но вскоре радость обернулась горем. Его любимая супруга так и не оправилась от родов и скончалась луной позже рождения Гериона Ланнистера. Для его светлости эта потеря стала сокрушительным ударом. С того дня никто больше не называл его Смеющимся Львом.

За всю долгую историю Западных земель не было времен более мрачных, чем те, что последовали за смертью леди Джейн. Положение ухудшилось настолько, что был вынужден вмешаться Железный трон. Эйгон V для восстановления порядка трижды отправлял своих рыцарей на Запад, но сразу после ухода людей короля смута разгоралась вновь. Когда в 259 году от З.Э. его милость трагически погиб в Летнем замке, дела во владениях Ланнистеров пришли в еще больший упадок, так как новый король, Джейхейрис II Таргариен, не обладал силой воли своего отца и, помимо того, вскоре оказался вовлечен в войну Девятигрошовых королей.

По зову короля из Западных земель выдвинулась тысяча рыцарей и десять тысяч латников. Лорда Титоса среди них не было, вместо него возглавить войско поручили сиру Джейсону Ланнистеру, брату его светлости. Однако в 260 году от З.Э. он скончался на Кровавом Камне, после чего командование над всеми оставшимися отрядами взял на себя сир Роджер Рейн, и при нем было одержано несколько значительных побед.

Трое старших сыновей лорда Титоса на Ступенях также показали себя с наилучшей стороны. Сир Тайвин Ланнистер, ставший рыцарем накануне войны, сражался в свите молодого наследника короля — Эйриса, принца Драконьего Камня, и в конце войны был удостоен чести посвятить того в рыцари. Киван Ланнистер, оруженосец Красного Льва, тоже заслужил шпоры, и в рыцари его возвел сам Роджер Рейн. Их брат Тигетт был слишком юн для рыцарства, но все отметили его доблесть и мастерство мечника: в своем первом бою он сразил взрослого воина, а в последующих битвах — еще троих, в том числе рыцаря из отряда Золотых Мечей. А глава рода, пока его отпрыски бились на Ступенях, проводил время в Утесе Кастерли в обществе молодой особы низкого происхождения, служившей одно время кормилицей младшего сына лорда Титоса и привлекшей тогда внимание его светлости.

Возвращение сыновей лорда Титоса с войны предвещало долгожданные перемены. Закаленный в боях и слишком хорошо осведомленный о том, как низко ценят его отца прочие лорды королевства, сир Тайвин Ланнистер вознамерился немедленно возродить гордость и могущество Утеса Кастерли. Как рассказывают, лорд Титос возражал, но довольно слабо, после чего вернулся в объятия своей кормилицы, а его наследник тем временем взял в свои руки бразды правления.

^{123. Лорд Титос Ланнистер и сир Тайвин, его наследник (худ. Магали Вильнев).}

Сир Тайвин начал с того, что потребовал вернуть все золото, одолженное у его отца. Те, кто не мог расплатиться, были обязаны направить в Утес Кастерли заложников. Пять сотен испытанных рыцарей, закаленных в боях на Ступенях, заняли место в новом отряде, призванном избавить край от бандитов и рыцарей-разбойников. Командование же над ветеранами принял сир Киван, брат Тайвина.

Некоторые поспешили подчиниться. «Лев проснулся», — вырвалось у сира Хариса Свифта, рыцаря Корнфилда, когда посланники Утеса Кастерли появились у ворот его замка. Неспособный расплатиться с долгами, он отдал сиру Кивану в заложницы свою дочь. Но повсюду в других местах сборщики долгов столкнулись с угрюмым неповиновением или даже открытым сопротивлением. Сообщают, будто бы лорд Рейн рассмеялся, когда его мейстер зачитал ему указы сира Тайвина, и посоветовал своим друзьям и вассалам ничего не предпринимать.

Лорд Уолдеран Тарбек неблагоразумно избрал другой путь. Он отправился в Утес Кастерли с протестом, уверенный в своей способности запугать лорда Титоса и заставить его отменить указы сына. Но вместо того он встретился лицом к лицу с самим сиром Тайвином, заточившим правителя Тарбекхолла в темницу.

Заковав лорда Уолдерана в цепи, Тайвин Ланнистер, несомненно, ожидал, что Тарбеки уступят. Но леди Эллин очень скоро избавила его от этого заблуждения — выслав собственных рыцарей, грозная женщина пленила троих Ланнистеров. Двое из захваченных были Ланнистерами из Ланниспорта и приходились властителям Утеса дальней родней, но вот третьим оказался молодой оруженосец Стаффорд, старший сын и наследник покойного сира Джейсона, брата лорда Титоса.

Все случившееся оторвало владыку Утеса от кормилицы на время, достаточное, чтобы взять верх над своим решительным наследником. Его светлость не только велел отпустить лорда Тарбека целым и невредимым, но дошел даже до того, что извинился перед ним и простил долги.

Чтобы обеспечить безопасный обмен пленниками, лорд Титос обратился к младшему брату леди Тарбек, сиру Рейнарду Рейну. Местом встречи избрали мощный и неприступный замок Кастамере, резиденцию Красного Льва. Сир Тайвин отказался там присутствовать, так что возвращать лорда Уолдерана довелось сиру Кивану, в то время как леди Тарбек самолично привезла Стаффорда и его родичей. Лорд Рейн задал пир для обеих сторон, на котором Ланнистеры и Тарбеки устроили целое представление — проявляли всяческое дружелюбие, поднимали кубки за здоровье друг друга, обменивались подарками и поцелуями и приносили обоюдные клятвы оставаться верными друзьями «целую вечность».

Как позже заметил великий мейстер Пицель, вечность не продлилась и года. У Тайвина Ланнистера, не пировавшего с Красным Львом, ни в коем случае не ослабела решимость указать чересчур возомнившим о себе вассалам их место. В конце 261 года от З.Э. он отправил воронов в Кастамере и Тарбекхолл, требуя от Роджера и Рейнарда Рейнов, а также от лорда и леди Тарбек явиться в Утес Кастерли, чтобы «ответить за свои преступления». Рейны и Тарбеки избрали неповиновение, на что и рассчитывал сир Тайвин. Оба дома открыто подняли восстание и отреклись от присяги Утесу Кастерли.

И тогда Тайвин Ланнистер созвал знамена. Не спросив позволения у лорда-отца и даже не сообщив ему о своих намерениях, он сам возглавил войско из пяти сотен рыцарей и трех тысяч латников с арбалетчиками.

Дом Тарбеков первым испытал на себе гнев сира Тайвина. Войско Ланнистеров нагрянуло к нему столь скоро, что вассалы и сподвижники лорда Уолдерана даже не успели собраться, и его светлость неосмотрительно выехал навстречу сиру Тайвину, сопровождаемый лишь рыцарями своего дома. В короткой жестокой схватке Тарбеки были разбиты и безжалостно истреблены. Лорда Уолдерана Тарбека и его сыновей обезглавили, как и его племянников, кузенов, мужей его дочерей и всех прочих, кто носил на плащах или щитах серебряно-синюю семиконечную звезду, кичась кровью Тарбеков. И перед войском Ланнистеров, возобновившим поход к Тарбекхоллу, повезли насаженные на копья головы лорда Уолдерана и его сыновей.

Узнав о приближении сира Тайвина, леди Эллин Тарбек закрыла ворота и отправила воронов в Кастамере, призывая своих братьев. Уверенная в надежности крепостных стен, леди Тарбек, несомненно, ожидала долгую осаду, но необходимые для приступа орудия изготовили всего за день. Стены же мало чем помогли, когда единственный громадный камень, пролетев над ними, сокрушил древний донжон замка. Леди Эллин и ее сын, Тион Рыжий, погибли под обломками. Вскоре после этого сопротивление сошло на нет, и ворота Тарбекхолла распахнулись перед войском Ланнистеров. Сир Тайвин велел предать замок огню, и Тарбекхолл горел весь день и всю ночь, пока от него не остался лишь почерневший остов. Красный Лев, прибыв на помощь, еще застал бушующее пламя. С собой он привел две тысячи воинов — всех, кого смог собрать за столь короткий срок.

Согласно основным нашим источникам, силы Ланнистеров втрое превышали силы Рейнов; некоторые, однако же, настаивают на их пятикратном превосходстве. Надеясь, что залогом победы может стать внезапность, Роджер Рейн отдал приказ трубить атаку, и отряд во весь опор ринулся на лагерь сира Тайвина. Ланнистеры быстро оправились от первого замешательства, и вскоре их численность дала о себе знать. И лорду Рейну, потерявшему на поле брани около половины своих людей, осталось лишь единственное — развернуть войско и обратиться в бегство. Из лагеря на отступающих всадников обрушился дождь арбалетных болтов; один из них пробил со спины броню лорда Рейна, угодив тому меж лопаток. Красный Лев продолжил путь, но меньше чем через пол-лиги упал с коня; обратно в родовой замок его пришлось нести.

Войско Ланнистеров добралось до Кастамере тремя днями позже. Как и Утес Кастерли, замок дома Рейнов изначально был рудником, а в Век Героев щедрые жилы серебра и золота сделали Рейнов почти столь же богатыми, как Ланнистеры. Чтобы защитить свои сокровища, они окружили вход в копи прочными стенами, заперли его воротами из дуба и железа, а по обе стороны возвели две надежные башни. Затем пришел черед укреплений и служб, но шахты тем временем все более и более углублялись. Когда золото закончилось, их расширили, превратив в залы, галереи, уютные опочивальни, соединенные множеством коридоров. Был даже бальный зал, просторный и гулкий. Для постороннего глаза Кастамере выглядел скромной постройкой под стать ленному рыцарю или мелкому лорду, но те, кому были ведомы секреты замка, знали, что девять десятых его расположены под землей.

Именно в эти глубокие укрытия Рейны и отступили. Измученный лихорадкой и ослабевший от потери крови, Красный Лев был не в том состоянии, чтобы руководить обороной, и командование принял на себя его брат, сир Рейнард. Будучи не столь своенравным, как сир Роджер, зато более хитрым, он понимал, что в замке недостаточно людей для защиты стен, поэтому оставил все внешние строения врагу и ушел под землю. Как только его люди оказались в безопасности туннелей, сир Рейнард отправил сиру Тайвину послание, предлагая мир на своих условиях. Но Ланнистер не удостоил Рейнов ответом и повелел вместо того запечатать шахты. Вооружившись кирками, топорами и факелами, его рудокопы обрушили вдоволь камней и земли, одну за другой заваливая основные галереи копей, пока не осталось ни единого прохода ни внутрь, ни наружу. Едва это было сделано, Тайвин Ланнистер обратил внимание на небольшую быструю речушку, впадающую в расположенное неподалеку от замка прозрачное голубое озерцо, от которого Кастамере и получил свое имя. Меньше дня ушло на то, чтобы запрудить поток, и всего два — чтобы развернуть его к ближайшему входу в подземелья.

В грудах земли и камней, засыпавших галереи, вряд ли бы нашелся просвет, сквозь который могла проскочить хотя бы белка, не говоря уже о человеке… но вода отыскала себе пути.

Как утверждают, с сиром Рейнардом вниз ушло более трехсот мужчин, женщин и детей. Не выбрался никто. Стражи, охранявшие самый маленький из дальних входов, рассказывали, будто слышали ночью слабые крики, раздававшиеся из-под земли, но к рассвету камни замолчали вновь.

Никто никогда так и не распечатал шахты Кастамере, а надземные помещения замка, преданные сиром Тайвином огню, пустуют и по сей день. Стоят, как безмолвное предупреждение о судьбе, ожидающей любого глупца, пожелавшего поднять оружие против львов из Утеса.

В 262 году от З.Э. в Королевской Гавани умер Джейхейрис II Таргариен, занимавший Железный трон всего три года. Ему наследовал сын Эйрис, принц Драконьего Камня, отныне Эйрис II. Первым и, как многие считают, самым мудрым указом он вызвал из Утеса Кастерли друга детства, Тайвина Ланнистера, и назвал его своим десницей.

Сиру Тайвину было только двадцать, и он стал самым молодым десницей из всех, ранее занимавших эту должность, но его действия при подавлении мятежа Тарбеков и Рейнов заставили людей во всех Семи Королевствах уважать его и даже бояться. Его двоюродная сестра, леди Джоанна (дочь покойного сира Джейсона Ланнистера, приходившегося младшим братом лорду Титосу), в ту пору уже находилась в Королевской Гавани: с 259 года от З.Э. она служила фрейлиной и компаньонкой принцессы Рейлы. Через год после того, как сир Тайвин стал десницей, у них с Джоанной состоялась пышная свадьба с венчанием в Великой септе Бейлора, а руководил праздничным пиром и последующим провожанием сам король Эйрис. В 266 году леди Ланнистер родила близнецов, мальчика и девочку. Тем временем брат сира Тайвина, сир Киван, также вступил в брак, его супругой стала дочь сира Хариса Свифта из Корнфилда, некогда отданная Ланнистерам в заложницы за долги отца.

В 267 году от З.Э. сердце лорда Титоса разорвалось — его светлость как раз поднимался по крутой лестнице в спальню любовницы (Титос, наконец, оставил свою кормилицу, впрочем, лишь для того, чтобы позволить себе одурманиться прелестями некоей дочери свечника). И Тайвина Ланнистера в двадцатипятилетнем возрасте назвали лордом Утеса Кастерли, Щитом Ланниспорта и Хранителем Запада. После кончины Смеющегося Льва дом Ланнистеров сделался могучим, как никогда прежде, и последовавшие годы стали золотыми не только для Запада, но и для всех Семи Королевств.

Но в сладком яблоке притаился червь — возрастающее безумие короля Эйриса вскоре поставило под угрозу все то, что Тайвин Ланнистер стремился создать. Также его светлость понес тяжкую утрату: в 273 году от З.Э. скончалась родами его горячо любимая жена, леди Джоанна, произведя на свет чудовищное, безобразное дитя. Великий мейстер Пицель отмечает, что со смертью супруги лорда Тайвина покинула радость, но он по-прежнему стойко исполнял свой долг.

Изо дня в день и из года в год Эйрис II все более и более ожесточался против собственного десницы, своего друга детства, непрестанно упрекая его, подвергая унижениям и ставя под сомнение любые действия. Все это лорд Тайвин великодушно сносил, однако после того, как король назвал его сына и наследника, сира Джейме, рыцарем Королевской гвардии, чаша терпения Ланнистера переполнилась. В 281 году от З.Э. лорд Тайвин, наконец, сложил с себя полномочия десницы.

Лишившись советов человека, на которого полагался столь долгие годы, окруженный льстецами и интриганами, король Эйрис II вскоре оказался полностью поглощен безумием, а тем временем вокруг него Семь Королевств распадались на части.

События восстания Роберта Баратеона описаны в других главах и не нуждаются в пересказе. Отметим лишь одно: чтобы захватить Королевскую Гавань и Красный замок для Роберта Баратеона, лорд Тайвин привел с запада огромное войско. Мечами владыки Утеса и его вассалов был положен конец почти трехсотлетнему правлению династии Таргариенов. В следующем году король Роберт I Баратеон взял в жены дочь лорда Тайвина, леди Серсею, ознаменовав тем самым союз двух величайших и благороднейших домов Вестероса.

УТЕС КАСТЕРЛИ

Утес Кастерли, древнее владение дома Ланнистеров — замок, не похожий на прочие. Эта стариннейшая крепость, хоть и увенчана большими и малыми башнями и бастионами, окружена каменными стенами и оснащена дубовыми воротами со стальными решетками, защищающими все входы, на самом деле вырублена в исполинской скале над Закатным морем. Говорят, когда солнце садится, и на землю опускаются тени, Утес напоминает величественного льва, прилегшего отдохнуть.

Тысячелетиями он служил человеку домом. Вполне вероятно, что до прихода Первых людей в громадных пещерах, высеченных морскими волнами в каменном основании, селились Дети Леса и великаны. Как известно, там также находили приют медведи, львы, волки, летучие мыши и бесчисленное мелкое зверье.

Сотни шахт пронизывают глубины Утеса, где множество нетронутых жил красного и желтого золота мерцают в камне даже тысячи лет спустя после начала добычи. Изначально принялись за расширение копей еще Кастерли, высекая в камне залы и покои, они же выстроили на вершине Утеса кольцевой острог, откуда могли обозревать свои владения.

^{124. Утес Кастерли (худ. Тед Несмит).}

В вышину Утес втрое превосходит Стену или Высокую башню Староместа, а в длину, с запада на восток, вытянулся почти на две лиги. Вся скала испещрена великим множеством переходов, темниц, кладовых, казарм, залов, конюшен, лестниц, двориков, галерей и садов. В стенах крепости расположено и некое подобие богорощи, хотя здешнее чардрево выглядит странным и причудливо изломанным, а его кривые, спутанные корни почти полностью заполнили пещеру, в которой оно растет, и погубили все прочие деревья.

Внутри Утеса есть даже собственный порт с доками, причалами и верфями — море высекло в западном обрыве скалы огромные гроты, ставшие естественными воротами, достаточно глубокими и широкими, чтобы ладьи (и даже когги) могли зайти и разгрузиться во чреве пещер.

Львиная Пасть, грандиозная природная каверна, ставшая главным входом в Утес, образует свод высотой двести футов от пола до потолка. За прошедшие века ее расширили и значительно усовершенствовали, и, как сообщают, теперь сквозь нее по широким ступеням могут проехать двадцать всадников плечом к плечу.

Утес ни разу не был взят — ни штурмом, ни осадой. Во всех Семи Королевствах не сыщется замка более крупного, более богатого и лучше укрепленного. Согласно легенде, увидев его, Висенья Таргариен возблагодарила богов, что король Лорен решился выехать на Пламенное Поле навстречу ее брату Эйгону — и драконье пламя не устрашило бы властелина Запада, останься он в своей крепости.

Владыки Утеса Кастерли за прошедшие века собрали множество сокровищ, а красоты замка по праву славятся во всех Семи Королевствах, и даже в землях за Узким морем. Особенно изумительны золоченые стены и узоры Золотой галереи, а также Зал героев, где несут вечную стражу великолепные доспехи сотни рыцарей, лордов и королей дома Ланнистеров.

О Просторе обычно говорят как о самом крупном и густонаселенном из шести южных королевств (огромные, но малолюдные пространства Севера стоят особняком), однако же такое именование несколько неверное. Действительно, в наше время границы владений Тиреллов, лордов Хайгардена, в основном соответствуют границам того королевства, что именовалось Простором и существовало за тысячи лет до Завоевания Эйгона. Ранее же эта богатая и изобильная область, по сути, состояла из четырех королевств:

— Старомест и его окрестности, пределы которых — истоки Медовой на севере и Красные горы на востоке;

— Арбор, золотой остров за проливом Редвинов, славящийся винами и солнцем;

— Западные марки от Рогова Холма до Ночной Песни;

— и сам Простор — обширная равнина с полями и пастбищами, реками и озерами, лесами, холмами и душистыми лугами, мельницами и рудниками, усеянная деревеньками, процветающими торговыми городками и древними замками. Она простирается от Щитовых островов в Закатном море, лежащих выше устья Мандера, до самых верховий этой реки (где город Тамблтон), охватывая Хайгарден, Алое озеро, Золотую Рощу и Горький Мост.

^{125. Простор, карта (худ. Майкл Джиллатли).}

Согласно старинным хроникам, рыцарство возникло как раз на зеленых полях Простора, последнего из указанных четырех королевств, которым в старину правили Гарденеры, а в более позднее время — потомки их стюардов, Тиреллы из Хайгардена. Певцы, чьи традиции зародились здесь же, во всех Семи Королевствах прославляют доблестных рыцарей и прекрасных дев этой земли.

Простор с давних пор и поныне являет собой великий край, подающий своим жителям обилие поводов для гордости. Это самое населенное, плодородное и могущественное владение в Семи Королевствах, богатством уступающее лишь золотоносному Западу; оплот наук, музыки, культуры, торговли и всех искусств, светлых и темных; житница Вестероса; родина великих мореплавателей, мудрых и благородных королей, жутких колдунов и красивейших женщин. Хайгарден, справедливо зовущийся прекраснейшим замком державы, гордо взирает с вершины холма на Мандер, плещущийся под его стенами — самую длинную, самую широкую реку Семи Королевств. А блистательный Старомест можно сравнивать с Королевской Гаванью только по величине. Во всем же прочем он столицу затмевает, будучи древнее ее и великолепнее: его улицы — мощеные, дома — каменные, ратуши — с орнаментом. Также городу снискали славу три великих монумента: Звездная септа Святой Веры, Цитадель мейстеров и колоссальная Высокая башня с ее большим маяком — во всем известном мире наивысочайшим. Воистину, Простор — вотчина всего самого превосходного.

ГАРТ ЗЕЛЕНАЯ РУКА

История Простора начинается с Гарта Зеленой Руки, легендарного прародителя не одних лишь Тиреллов из Хайгардена, но и королей Гарденеров, что правили до них, а также всех остальных великих домов и благородных семейств Зеленого королевства.

Преданий о Гарте и в Просторе, и за его пределами — тысячи. В большинство из них невозможно поверить, многие к тому же противоречат друг другу. В каких-то Зеленая Рука является современником Брана Строителя, Ланна Умного, Дюррана Богоборца и других ярких персонажей Века Героев, в других же — становится их предком.

Пишут, что Гарт был верховным королем Первых людей, и именно он привел их с востока в Вестерос по сухопутному мосту. В других сказаниях нас пытаются уверить, будто Гарт на несколько тысячелетий опередил пришельцев, и был, таким образом, не только первым человеком в Вестеросе, но и единственным. Согласно этим преданиям, он обошел весь материк вдоль и поперек, общаясь с великанами и Детьми Леса. Некоторые даже утверждают, что он был богом.

Даже относительно его имени существуют разногласия. Мы называем его Гарт Зеленая Рука, но в древних легендах он именуется Гартом Зеленовласым или просто Гартом Зеленым. В некоторых историях считают, будто у него были зеленые руки, зеленые волосы или зеленая кожа (порой ему приписывают даже оленьи рога). Согласно другим преданиям, он одевался во все зеленое с ног до головы — именно таким Гарта обычно изображают на картинах, гобеленах и в скульптуре. Однако более вероятно, что истоком этого прозвища стал его дар садовода и земледельца — та черта, что превозносится во всех сказаниях. По словам певцов, «Гарт заставил зерно созревать, деревья плодоносить, а цветы распускаться».

Множество первобытных народов мира поклоняются богу или богине плодородия, и у Гарта есть очень и очень много общего с такими божествами. Говорят, что именно Гарт научил людей обрабатывать землю, а до него все люди занимались охотой и собирательством. Бесприютные, вечно скитались они в поисках пропитания, пока Гарт не даровал им семена и не показал, как сажать их и сеять, выращивать зерно и собирать урожай. (В некоторых сказаниях он пытался обучить этому и Старшие народы, но великаны взревели и забросали его камнями, а Дети Леса посмеялись над ним и заявили, что боги леса дают им все необходимое). На земле, по которой ступал Гарт, появлялись фермы, деревни и сады. Через его плечо был перекинут холщовый мешок, полный семян, которые он разбрасывал на ходу. Как и подобает богу, мешок его не оскудевал, и были в нем семена всех деревьев, злаков, плодов и цветов, что существуют на свете.

Гарт Зеленая Рука, несущий в себе дар плодородия, не одну лишь землю заставлял приносить урожай. Легенды гласят, что он мог одним прикосновением сделать бесплодных женщин родящими — даже старух, у которых уж более не было лунных кровотечений. Девы в его присутствии созревали, после его благословения матери разрешались двойней или даже тройней, а юные девушки расцветали от его улыбки. Куда бы он ни шел, лорды наравне с простым людом отдавали ему своих девственных дочерей, и злаки на их полях созревали, а деревья тяжелели от плодов. Никогда не случалось, чтобы дева, которую он лишил невинности, не принесла бы девять лун спустя сильного сына или прекрасную дочь. Во всяком случае, рассказывают именно так.

Легенды эти, бережно хранимые простонародьем, и мейстеры Цитадели, и септоны Святой Веры считают сильно преувеличенными и придерживаются мнения, что Гарт был человеком, а не богом: скорее всего, вождем охотников, военачальником или, возможно, незначительным королем. Также он вполне мог быть тем самым правителем, что первым через Руку Дорна (в те времена еще не перебитую) привел своих людей в дикий Вестерос, где прежде обитали только Старшие народы.

Будь он богом или человеком, все сказания едины в одном: на этой новой земле Гарт Зеленая Рука сделался отцом многим и многим детям. Какие-то из его отпрысков стали героями, королями или великими самовластными лордами, основавшими могущественные благородные дома, которые пережили тысячелетия.

Величайшим же из потомков Гарта Зеленой Руки стал его первенец, Гарт Садовник, носивший корону из лоз и цветов. Он устроил себе дом на вершине холма над Мандером, позже ставший известным как Хайгарден. Все прочие дети Гарта Зеленой Руки почитали Садовника и признали его законным королем всех людей на земле. От его семени пошел дом Гарденеров, и короли из этого дома правили Простором многие тысячи лет под знаменем с зеленой рукой, пока в Вестерос не пришли Эйгон Дракон и его сестры.

Велик список сыновей и дочерей Гарта Зеленой Руки, и легенд о них сложено очень и очень много. В Просторе едва ли найдешь знатный дом, который бы не кичился происхождением от одного из бесчисленных детей Гарта. Даже героев из других земель и королевств иногда причисляют к отпрыскам Зеленой Руки. Некоторые предания заставляют нас верить, что Брандон Строитель — потомок Брандона Кровавого Клинка, а Ланн Умный — бастард Флорис Лисицы или Рован Золотого Деревца. Впрочем, такие легенды существуют лишь в Просторе. В Западных же землях чаще рассказывают, что Ланн обманул Зеленую Руку, выдав себя за его сына (которых у Гарта было так много, что зачастую он и сам их путал). Так Ланн сбежал с частью наследства, по праву причитавшегося настоящим детям Гарта.

Нельзя отрицать, что у Гарта Зеленой Руки действительно было множество детей, учитывая, сколь многие в Просторе утверждают, будто являются его потомками. Но то, что и все прочие знатные дома Вестероса также происходят от него, кажется весьма неправдоподобным.

КОРОЛИ ДОМА ГАРДЕНЕРОВ

История Простора времен Первых людей не слишком отлична от истории прочих королевств Вестероса. Щедрость этих зеленых плодородных земель не сделала местных жителей ни более миролюбивыми, ни менее жадными. Точно так же Первые люди здесь сражались с Детьми Леса, вытесняя их из священных лесов и полых холмов, так же вырубали богорощи своими огромными бронзовыми секирами. Точно так же королевства возникали, распадались и уходили в небытие, пока мелкие царьки и гордые лорды боролись друг с другом за земли, золото и славу. А тем временем полыхали в огне города, рыдали женщины, и меч звенел о меч — год за годом, столетие за столетием.

И все же разница была — если не в сути, то в накале борьбы. Ибо почти все благородные дома Простора восходят к одним предкам и считаются друг другу родичами, ведя род от Зеленой Руки и его многочисленных детей. Многие хронисты полагают, что именно благодаря этим кровным узам дом Гарденеров твердо удерживал трон в течение последующих столетий. Потомки Гарта Садовника восседали на живом престоле (Дубовом троне), что рос прямо в стволе древнего дуба, взращенного самим Гартом Зеленой Рукой. В мирную годину они носили короны из цветов и виноградных лоз, а в дни войны меняли их на венцы с бронзовыми шипами (позже вместо бронзы появилось железо). И никто из прочих царьков даже не надеялся бросить вызов власти Хайгардена. Остальные могли величать себя королями, но Гарденеры, вне всяких сомнений, были верховными владыками Простора, и мелкие монархи выказывали им почтение, если не преклонение.

^{127. Дубовый трон (худ. Нутчапол Тхитинунтхакорн).}

В ту пору испытаний и смятения земли Простора явили миру множество бесстрашных воинов. С тех самых пор и по сей день певцы славят деяния таких рыцарей как Сервин Зеркальный Щит, Давос Драконоборец, Роланд Боевой Рог и Рыцарь без Доспехов, а также легендарных королей, водивших героев в бой. Среди таковых — Гарт V Крушитель Дорнийцев, Гвейн I Галантный, Джайлс I Несущий Горе, Гарет II Беспощадный, Гарт VI Шипастая Булава и Гордан I Сероглазый.

Постоянным врагом многих из этих властителей были морские разбойники с Железных островов — в те темные и омытые кровью века они господствовали почти по всему западному побережью, от Медвежьего острова до самого Арбора. Благодаря своим быстроходным ладьям они могли налетать подобно ветру, исчезая до нанесения ответного удара. Чтобы застичь противника врасплох, пираты часто высаживались в самых неожиданных местах. И хотя Железные люди редко осмеливались забираться вглубь страны, все Закатное море находилось под их властью, и с жителей прибрежных рыбацких деревень ими взималась тяжкая дань. На Щитовых островах железнорожденные вырезали всех мужчин и пленили всех женщин, после чего, закрепившись там, стали безнаказанно совершать налеты на поселения, лежащие выше по Мандеру.

Король Куоред, самый грозный из тогдашних предводителей островитян, бахвалился, что власть его простирается повсюду, «где люди могут чуять запах моря или слышать грохот прибоя». В Просторе его прозвали Куоредом Жестоким, а короли, сменившие его, заслужили прозвища Хагон Ужасный и Джорон Губитель Дев.

И вот с такими врагами короли дома Гарденеров сражались на протяжении трех столетий. Порой они объединяли усилия с королями Утеса и лордами Староместа, а временами боролись в одиночку. Не менее шести королей Простора сложили головы в битвах, среди них Гарет Беспощадный и Гарт Шипастая Булава, а Джайлса II пленили и пытали, после чего разрубили на мелкие кусочки и пустили на наживку для рыб. В конце концов, Гарденеры все же вырвали нелегкую победу из рук захватчиков. И каждый король из этой династии увеличивал владения своего дома, собирая все больше земель и лордов под властью Хайгардена.

Но, несмотря на все сказанное, многие хронисты и по сей день полагают, что самыми значимыми королями дома Гарденеров следует признавать миротворцев, а не воителей. О них сложено меньше песен, но, несомненно, в анналах истории деяния Гарта III Великого, Гарланда II Жениха, Гвейна III Тучного и Джона II Высокого заняли достойное место. Гарт Великий расширил границы своего государства на север, присоединив Старый Дуб, Алое Озеро и Золотую Рощу с помощью соглашений о взаимной приязни и поддержке. Гарланду удалось добиться того же на юге — он присоединил к своему королевству Старомест, для чего выдал дочь замуж за Лаймонда Морского Льва из дома Хайтауэров, а сам, отказавшись от прежних жен, вступил в новый брак с дочерью лорда Лаймонда. Гвейн Тучный так рассудил спор лордов Пика и Мандерли, что убедил их присягнуть ему. И без единого сражения земли обоих лордов стали частью Простора. Джон Высокий поднялся на барке вверх по Мандеру до самых истоков, водружая свой стяг с зеленой рукой повсюду, где высаживался, и получил вассальную присягу от лордов и царьков, чьи земли тянулись вдоль берегов этой великой реки.

Величайшим же из всех Гарденеров стал Золотая Рука — король Гарт VII, никем не превзойденный и как воитель, и как миротворец. Еще мальчишкой он обратил в бегство дорнийцев десятитысячной армии короля Ферриса Фаулера, выдвинувшейся на завоевание Простора по Широкому пути (как тогда называлось Принцево ущелье). Вскоре после того Золотая Рука обратил свой взор к морю и выбил со Щитовых островов последних железнорожденных. А затем вновь заселил острова самыми свирепыми воинами из числа своих вассалов. Он даровал им особые привилегии и сделал их первым рубежом защиты от пиратов Железных островов на случай, если те рискнут вернуться. Это решение оказалось крайне удачным, а жители Четырех Щитов и сегодня гордятся тем, что защищают устье Мандера и сердце Простора от любых нападений с моря.

В своей последней и самой главной войне Гарту VII довелось противостоять союзу Штормового короля и короля Утеса, вознамерившихся разделить Простор между собой. Но Гарт разбил обоих, а затем хитростью посеял раздор среди своих врагов, и те обратили оружие друг против друга в страшном побоище, получившем название битвы Трех Воинств. В конечном же итоге Гарт выдал своих дочерей за наследников упомянутых королей и с каждым из них заключил договор, закрепивший границы трех держав.

^{128. Король Гарт VII Гарденер, Золотая Рука (худ. Магали Вильнев).}

Но даже эти свершения бледнеют перед его значительнейшим деянием — миром, что длился три четверти века. Гарт Золотая Рука стал королем Простора в двенадцать лет и скончался на Дубовом троне в девяносто три, будучи все еще крепок умом (хотя и слаб телом). За восемьдесят один год его царствования Простор находился в состоянии войны менее десяти лет. Несколько поколений мальчиков появились на свет, возмужали, завели собственных сыновей и умерли, так и не познав, каково это — взять в руки копье и щит и уйти на войну.

И на время этого долгого мира в Просторе воцарилось невиданное доселе благоденствие. Златое Царствие — под таким именем вошла в историю пора, когда страна воистину процветала.

Однако любому золотому веку рано или поздно приходит конец, так случилось и на землях Простора. Гарт Золотая Рука покинул этот мир, Дубовый трон занял его правнук, по прошествии лет уступив его своим сыновьям.

А потом явились андалы.

АНДАЛЫ В ПРОСТОРЕ

Андалы добрались до Простора поздно.

Преодолев на своих ладьях Узкое море, сначала они высаживались в Долине, позже — по всему восточному побережью, однако же путь к проливу Редвинов и Закатному морю им преградили флотилии Арбора и Староместа. Несомненно, рассказы об изобилии Простора, о богатстве и могуществе владык Хайгардена доходили до ушей многих андальских военачальников, но от Зеленого королевства их отделяли иные земли с иными властителями.

Поэтому короли дома Гарденеров узнали о приходе андалов в Вестерос задолго до того, как те достигли Мандера. Они наблюдали за битвами в Долине, Штормовых и Речных землях издалека. Наблюдали и учились. И будучи, пожалуй, мудрее правителей других областей, властители Простора не допустили роковой ошибки последних — они не стали заключать союзов с андалами против собственных соседей. Гвейн IV Богобоязненный послал людей на поиски Детей Леса в надежде, что древовидцы своей магией помогут остановить захватчиков. Мерн II Каменщик возвел новую стену вокруг Хайгардена и приказал своим лордам-знаменосцам усилить защиту собственных замков. Мерн III Сумасбродный осыпал золотом и почестями лесную ведьму, обещавшую поднять армию мертвецов, которая заставит андалов убраться восвояси. Лорд Редвин построил новые корабли, а лорд Хайтауэр укрепил стены Староместа.

Но великие сражения, ожидаемые всеми, так никогда и не случились. Шло время, завоевание восточного побережья завершилось, сменились поколения, и андалы образовали без малого полсотни независимых государств, причем многие из них не ладили друг с другом. А в Хайгардене на Дубовый трон один за другим взошли Три Мудрых короля.

Гарт IX Гарденер, его сын Мерль I Кроткий и внук Гвейн V между собой очень разнились, но все трое в отношении андалов предпочли сотрудничество и слияние народов вооруженному противостоянию. Гарт IX допустил к своему двору септона, сделав его одним из своих советников, и построил первую в Хайгардене септу, хотя сам продолжал молиться в дворцовой богороще. Его сын, Мерль I, принялся исповедовать веру в Семерых и отпускал деньги на строительство септ, септриев и обителей Матери по всему Простору. Гвейн V стал первым Гарденером, рожденным в Святой Вере, и первым, кто был посвящен в рыцари, отстояв бдение и с соблюдением всех обрядов. (Многим из его благородных предков певцы и сказители приписали рыцарство посмертно, но, на самом деле, эти обычаи появились в Вестеросе только с приходом андалов).

И Мерль I, и Гвейн V взяли в жены андальских дев, чтобы привлечь их отцов на свою сторону. Все три короля принимали чужестранцев на службу в качестве домашних рыцарей или вассалов. Среди тех, кто удостоился этой чести, был и андальский рыцарь сир Алестер Тирелл, присягнувший Гвейну V. Доблесть сира Алестера на ратном поле была столь велика, что король назвал его своим защитником и первым мечом. Со временем потомки сира Алестера получили от Гарденеров наследственную должность стюарда Хайгардена.

А пришедших в Простор наиболее могущественных андальских вождей Три Мудрых короля наделяли землей и титулами лордов в обмен на клятву верности. Гарденеры привлекали ко двору андальских ремесленников и поощряли своих знаменосцев делать то же самое. Особенно щедро награждались умелые кузнецы — поскольку учили Первых людей ковать железное оружие и доспехи вместо бронзовых; а также каменщики — ибо с их помощью усиливалась мощь крупных замков и малых крепостей.

В последующие годы большинство новых лордов остались верными своим клятвам, хотя кое-кто и отрекся от них. Более того, бывшие враги со своими вассалами даже помогали подавлять восстания мятежников и бок о бок с Первыми людьми защищали Простор от отрядов тех андальских царьков, что пришли позже. Как превосходно было сказано королем Гартом IX: «Убив волка, напавшего на стадо, добьешься лишь короткой передышки перед появлением других хищников. А если волка прикормить и приручить, а щенков его сделать своими сторожевыми псами — те защитят тебя, когда накинется целая стая». Король Гвейн V высказался еще более кратко: «Они дали нам Семерых, мы дали им землю и дочерей, а наши сыновья и внуки станут друг другу братьями».

Многие знатные дома Простора возводят свою родословную к андальским воителям, получившим от Гарта IX, Мерля I и Гвейна V земельные наделы и родовитых жен. Среди них Ормы, Паррены, Грейсфорды, Кью, Рокстоны, Уфферинги, Лейгуды и Варнеры. По прошествии веков отпрыски этих домов столь часто вступали в браки с потомками Первых людей, что отличить их друг от друга стало невозможно. Мало найдется в истории завоеваний, что обошлись бы столь малой кровью.

Века, последовавшие за приходом андалов, нельзя назвать столь же мирными. Среди Гарденеров, занимавших Дубовый трон, были мужи сильные и слабые, умные и глупые, была даже одна женщина, но лишь немногие из них унаследовали прозорливость и хитроумие Трех Мудрых королей, так что золотой мир Гарта Золотой Руки более не повторился. Всю ту долгую эпоху — от слияния с андалами и до пришествия драконов — короли Простора постоянно воевали со своими соседями ради земель, власти и славы. Врагами Гарденеров побывали (впрочем, зачастую — и их союзниками) и короли Утеса, и властители Рек и Холмов, и Штормовые короли, и многочисленные вздорные правители Дорна.

Вершины могущества Хайгарден достиг при Джайлсе III Гарденере, который повел в Штормовые земли великолепно вооруженное рыцарское войско, разбил армию престарелого Штормового короля и захватил все области к северу от Дождливого леса, кроме самого Штормового Предела — Джайлс безуспешно осаждал замок целых два года. Он мог бы с успехом завершить свое завоевание, однако в его отсутствие в Простор вторгся король Утеса. Джайлсу пришлось снять осаду и поспешить домой, чтобы отразить угрозу с Запада. Война набирала обороты, и вскоре в нее вступили три короля из Дорна и два — из Речных земель. Но после смерти Джайлса III от кровавого поноса военные действия подошли к концу, и вновь установленные границы королевств более или менее совпали с существовавшими до начала кровопролития.

Резкий упадок могущества Гарденеров наступил в пору долгого правления короля Гарта X, прозванного Гартом Седобородым. Он был коронован в возрасте семи лет, а умер в девяносто шесть, пробыв у власти даже дольше, чем его знаменитый предок Гарт Золотая Рука. И хотя в молодости Гарт X был человеком весьма деятельным, правитель из него вышел тщеславный и легкомысленный, собиравший в своем окружении глупцов и льстецов. Король не обладал ни мудростью, ни хитростью, а в старости вовсе лишился рассудка. И его милость, будучи слабоумным, долгие годы служил игрушкой то одной, то другой партии из его приближенных, которые грызлись друг с другом за власть и богатство.

У Гарта Х не было сыновей, но одну из его дочерей взял в жены лорд Пик, а другую — лорд Мандерли, и каждый из них был твердо уверен, что именно его жене надлежит наследовать. Их соперничество отметили и предательство, и заговор, и убийство, и, наконец, оно переросло в открытую войну. А прочие лорды присоединялись к обеим сторонам.

Пока лорды Простора были на ножах, а король — слишком немощен, чтобы осознавать происходящее, а тем более чему-либо воспрепятствовать, Штормовой король и король Утеса воспользовались случаем и захватили обширные территории Простора. В ту же годину набеги дорнийцев стали более частыми и дерзкими. Один из дорнийских королей осадил Старомест, а другой — пересек Мандер и разграбил Хайгарден. Дубовый трон, что был предметом гордости дома Гарденеров на протяжении несчетных лет, изрубили в куски и сожгли, а дряхлый король был найден привязанным к кровати и стенающим в луже собственных нечистот. Дорнийцы перерезали ему горло (позже назвав это «милосердием»), а затем предали дворец огню, разграбив все его богатства.

^{129. Дорнийские налетчики в Староместе (худ. Джон Маккембридж).}

За этими событиями последовало десятилетие безвластия и смут. Но, в конце концов, два десятка великих домов Простора, объединились под предводительством верховного стюарда, сира Осмунда Тирелла. Они одолели Пиков и Мандерли, отбили руины Хайгардена и короновали троюродного брата столь бесславно сгинувшего Гарта Седобородого. На новый трон король взошел под именем Мерна VI Гарденера.

Мерн VI, будучи сам человеком скромных дарований, прислушивался к советам своих талантливых стюардов. Сира Осмунда Тирелла на этом поприще с течением лет сменил его сын, сир Роберт, а позднее внук — Лорент. Положившись на их острый ум, Мерн правил достойно, отстроил Хайгарден и сделал очень многое для восстановления и дома Гарденеров, и Простора. Его сын, Гарт XI, завершил начатое отцом, отомстив дорнийцам так жестоко, что лорд Хайтауэр позже заметил: Красные горы были зелеными, пока Гарт не раскрасил их дорнийской кровью. И оставшиеся годы его долгого царствования короля величали не иначе, как Гарт Живописец.

И все пошло своим чередом — король сменял короля, за войной приходил мир. Несмотря ни на что, знамя с зеленой рукой гордо реяло над Простором, пока король Мерн IX не вышел навстречу Эйгону Таргариену и его сестрам на Пламенном Поле.

СТАРОМЕСТ

Любая история Простора будет неполной без взгляда на Старомест. Величайший и древнейший из городов, он и сейчас является самым богатым, самым большим и самым прекрасным во всем Вестеросе, пусть даже Королевская Гавань и затмила его по количеству населения.

Насколько Старомест на самом деле стар? Многие мейстеры задавались этим вопросом, но точного ответа мы не знаем: возникновение города покрыто патиной времени и окутано туманом легенд. По утверждениям некоторых невежественных септонов, город заложили сами Семеро. Другие заявляют, что на острове Битвы некогда гнездились драконы, пока первый из Хайтауэров не положил этому конец. Многие простолюдины верят, будто Высокая башня просто взяла и появилась в один прекрасный день сама по себе. Скорее всего, полная и подлинная история основания Староместа так и останется неведомой.

Впрочем, мы с уверенностью можем полагать, что в устье Медовой люди жили еще с Рассветной эпохи. Это подтверждают как древнейшие рунические записи, так и те немногие обрывочные сведения, что дошли до нас от мейстеров, живших среди Детей Леса. Один из них, мейстер Джелико, считает, что поселение в самом северном уголке залива Шепотов поначалу служило прибрежным рынком, где моряки из Валирии, Старого Гиса и с Летних островов пополняли запасы провизии, ремонтировали судна и торговали со Старшими народами. Пожалуй, это предположение не хуже любого другого.

Однако тайн по-прежнему немало. Каменистый остров, на котором стоит Высокая башня, даже в самых древних записях зовется островом Битвы, но почему? Что это была за битва? Когда она произошла? Между какими лордами, королями, народами? Об этом, как правило, молчат даже певцы.

Еще большей загадкой для ученых мужей и историков является огромная квадратная крепость из черного камня, возвышающаяся над островом. Мы знаем наверняка, что это потрясающее сооружение на тысячи лет старше верхних ярусов, пусть даже на протяжении почти всей летописной истории оно всего лишь служило основанием и нижним уровнем Высокой башни.

Кто построил его? Когда? Зачем? Большинство мейстеров соглашаются с общеизвестным мнением, что крепость — валирийской работы, ибо ее массивные стены и запутанные внутренние помещения выполнены из цельного камня без единого намека на стыки, известь или отметины зубила. Постройки такого типа можно увидеть и в других местах, наиболее знаменитые из них — тракты Валирийской Республики и Черные стены, защищающие сердце Старого Волантиса. Как мы знаем, драконьи владыки Валирии владели искусством превращать камень в жидкость, используя пламя драконов. Размягченной породе придавались нужные очертания, а при застывании она становилась крепче железа, стали или гранита.

Если крепость действительно построили валирийцы, можно предположить, что повелители драконов прибыли в Вестерос за тысячи лет до постройки заставы на Драконьем Камне, задолго до прихода андалов и даже Первых людей. И, если так, то для чего? Явились ли они ради торговли? Быть может, они были рабовладельцами, стремящимися заполучить великанов? Или желали научиться у древовидцев и чардрев магии Детей Леса? А может, у них была другая, более зловещая, цель?

Подобных вопросов довольно и поныне. До Рока Валирии мейстеры и архимейстеры часто отправлялись в Республику, пытаясь отыскать ответы, но успехов так и не снискали. Септон Барт заявлял, что валирийцы прибыли в Вестерос потому, что их жрецы предсказали, будто Рок Человеческий нагрянет из-за Узкого моря. Утверждение это можно с уверенностью считать вздором, как и многие другие, еще более причудливые, его убеждения и предположения.

^{130. Высокая башня на острове Битвы (худ. Тед Несмит).}

Большую трудность представляют, но и более внимательного рассмотрения заслуживают доводы, выдвинутые теми, кто полагает, что первую крепость построили вовсе не валирийцы.

Литой черный камень, из которого она сделана, указывает на Валирию, а вот неброская, без всяких излишеств, архитектура — нет, ибо драконьи владыки обожали украшательство, придавая камню странные и вычурные очертания. Внутри крепости проложены узкие извилистые проходы без окон, напоминающие скорее туннели, а не залы. Потеряться в их бесконечных поворотах — легче легкого. Возможно, это лишь защитная мера, позволяющая сбить с толку противника, но, опять же, выглядят такие особенности очень не по-валирийски. Эти запутанные проходы навели архимейстера Квиллиона на мысль о том, что, возможно, крепость — творение строителей лабиринтов, загадочного исчезнувшего народа, следы которого можно найти в Лорате, на берегах Студеного моря. Предположение любопытное, но оно порождает больше вопросов, чем дает ответов.

Сто лет назад мейстер Терон предложил еще более причудливую догадку. Этот бастард с Железных островов заметил некое сходство между черным камнем старинной крепости и тем, что послужил материалом для Морского трона, на котором восседают главы дома Грейджоев, и чье древнее происхождение также окутано тайной. В своей довольно сырой рукописи под названием «Странный камень» Терон пишет, что и крепость, и трон могут быть творением странного и уродливого народа полулюдей, у которых в матерях — человеческие женщины, а в отцах — твари из соленых морских глубин. Эти бездняки, как называет их Терон, стали прообразом водяных из легенд, по его словам, а их жуткие отцы стоят за верой железнорожденных в Утонувшего бога.

«Странный камень» — редкая книга, притягивающая взор благодаря обилию подробных и несколько пугающих изображений. Текст же местами читается с огромным трудом: мейстер Терон был одаренным художником, но плохим писателем. В любом случае, этот трактат, не имеющий под собой никакой реальной основы, не стоит воспринимать всерьез. И, таким образом, мы возвращаемся к началу и вынуждены признать, что происхождение Староместа, острова Битвы и его крепости навсегда останется для нас загадкой.

Неведома нам и судьба ее строителей, кем бы они ни были, как и причины, по которым они покинули крепость. Но с определенной уверенностью можно сказать, что остров Битвы и его громадная твердыня перешли во владение предков дома Хайтауэров. Были ли они Первыми людьми, как считает сегодня большинство ученых мужей? Или, возможно, потомками мореходов и торговцев, что поселились в северном углу залива Шепотов в еще более древние времена, прежде Первых людей? Этого нам знать не дано.

На страницах истории Хайтауэры сразу предстают королями, правящими Староместом с острова Битвы. Согласно хроникам, первая «высокая башня» была деревянной и возвышалась на пятьдесят футов над древней крепостью, служившей ей основанием. Ни она, ни более высокие бревенчатые башни следующих столетий не были жилыми: они лишь служили маяками и были построены, чтобы освещать путь торговым судам в окутанных туманами водах залива Шепотов. Жили же первые Хайтауэры внизу, среди мрачных чертогов, залов и покоев из странного камня. Только с постройкой пятой по счету Высокой башни, и первой, выполненной целиком из камня, она стала жилищем, достойным великого дома. Как утверждают, та башня поднялась над гаванью на двухсотфутовую высоту. Кто-то считает, что ее воздвигли по замыслу Брандона Строителя, по утверждению других — его сына, тоже Брандона. А короля, заказавшего это здание и оплатившего возведение, помнят как Утора из Высокой башни.

С тех пор его потомки, ставшие королями, тысячи лет правили Староместом и землями вдоль Медовой. В их растущий город прибывали торговцы со всего мира. По мере того, как Старомест становился все богаче и могущественнее, соседние лорды и царьки все с большим вожделением взирали на его сокровища; до заморских разбойников и пиратов также дошла молва о великолепии города. За одно столетие Старомест захватывали и разоряли трижды. Первым грабителем стал дорнийский король Сэмвелл Дейн Звездный Огонь; вторым — Куоред Жестокий со своими железнорожденными; третьим — Джайлс I Гарденер Несущий Горе, который, как рассказывают, продал в рабство три четверти населения города (тем не менее, прорвать оборону Высокой башни он все-таки не смог).

Поскольку частокола и рва для защиты города оказалось явно недостаточно, следующий король Высокой башни, Ото II, посвятил большую часть своего царствования возведению массивных каменных стен вокруг Староместа, на то время самых высоких и толстых во всем Вестеросе. Пишут, что это начинание разорило город на три поколения вперед, но стены получились столь мощными, что в будущем налетчикам и завоевателям пришлось искать наживы в другом месте. Те же, кто все-таки пробовали напасть на Старомест, уходили ни с чем.

Присоединить правящий дом к королевству Простора помогла не война, а долгие переговоры и брачные союзы. Когда Гарланд II Гарденер взял в жены дочь Лаймонда Морского Льва, отдав тому руку собственной дочери, Хайтауэры стали знаменосцами Хайгардена. Из богатых, хотя и сравнительно мелких королей, они превратились в величайших лордов Простора. (Старомест последним из древних государств преклонил колено перед Хайгарденом. Чуть раньше последний король Арбора сгинул в море, что позволило его кузену, королю Мерину III Гарденеру, присоединить остров к своим владениям).

Согласно брачному договору, Гарденеры, кроме прочего, обязались защищать город от нападения с суши, что позволило лорду Лаймонду целиком посвятить себя «великой цели» — судостроению и покорению морских просторов. К концу его правления ни один из лордов или королей Вестероса не мог соперничать с домом Хайтауэров на море. И сегодня огромная статуя Лаймонда Хайтауэра, взирающего на залив Шепотов, возвышается над гаванью Староместа. Последнего короля Хайтауэра до сих пор помнят как Морского Льва.

Потомки лорда Лаймонда разделяли его воззрения. За редкими исключениями, их мало интересовали чужие сады. Они предпочитали возделывать собственные, избегая ввязываться в бесконечные свары местных царьков, а позднее — и Семи Королевств. «Хайгарден защищает наш тыл, — высказался однажды лорд Джереми Хайтауэр, — поэтому мы вольны устремлять свой взор вдаль, к морю и далеким землям». И лорд Джереми, именно что устремив взор к морю, построил еще больше кораблей для защиты торговых путей и удвоил богатства города. Его сын, Джейсон, удвоил их снова. Также он перестроил Высокую башню, сделав ее выше еще на сто футов.

Когда пришли андалы, Хайтауэры стали одними из первых лордов Вестероса, радушно их принявшими. «Войны мешают торговле», — заявил лорд Дориан Хайтауэр, оставляя супругу и мать своих детей, с которой прожил двадцать лет, чтобы жениться на андальской принцессе. Его внук, лорд Дамон Праведный, первым принял Святую Веру. Чтобы почтить Новых богов, он построил в Староместе первую септу и еще шесть в других уголках своих владений. После того, как Дамон скоропостижно скончался, мучаясь животом, септон Роубсон стал регентом его новорожденного сына. Следующие двадцать лет он был правителем Староместа во всем, кроме титула, а впоследствии — первым верховным септоном. Когда Роубсон умер, лорд Тристон Хайтауэр (юноша, которого тот вырастил и выучил) возвел в его честь Звездную септу.

В более поздние столетия Старомест стал неоспоримым средоточием Святой Веры всего Вестероса. В отделанных темным мрамором залах Звездной септы один верховный септон за другим надевал хрустальную корону (первая из которых была даром Святой Вере от лорда Барриса, сына лорда Тристона), чтобы служить Гласом Семерых на земле, повелевать Святым воинством и сердцами всех верующих от Дорна до Перешейка. Старомест стал для них священным городом, и многие набожные мужчины и женщины отправлялись туда, чтобы помолиться у алтарей, в септах и других святых местах города. Без сомнения, те узы, которыми Хайтауэры связали себя с Семерыми, зачастую позволяли им оставаться в стороне от бесчисленных войн дома Гарденеров.

Под защитой Хайтауэров и массивных городских стен в Староместе процветала не только Святая Вера. За тысячи лет до того, как открылись двери первой септы, город стал обителью Цитадели, куда мальчики и молодые парни со всего Вестероса приходили учиться и ковать мейстерскую цепь. Более великого храма знаний не найти во всем мире.

Ко времени Завоевания Эйгона, Старомест, безусловно, был величайшим городом Вестероса — самым большим, богатым и населенным, оплотом наук и веры. И все же он мог бы разделить участь Харренхолла, если бы не близость между Высокой башней и Звездной септой — именно верховный септон убедил лорда Манфреда Хайтауэра не оказывать сопротивления Эйгону Таргариену и его драконам, а напротив, открыть ворота Завоевателю и присягнуть ему на верность.

Предотвращенная было война все же разгорелась поколение спустя, когда развернулась кровопролитная борьба между Святой Верой и вторым сыном Завоевателя, королем Мейгором, метко прозванным Жестоким. В первые годы царствования этого короля должность верховного септона принадлежала родственнику Хайтауэров по браку. И его внезапную смерть в 44 году от З.Э. (случившуюся вскоре после того, как Мейгор, разъяренный тем, что его святейшество осудил поздние браки короля, пригрозил сжечь Звездную септу драконьим огнем) считают удачным совпадением, поскольку она позволила лорду Мартину Хайтауэру открыть ворота до того, как Балерион и Вхагар дали волю пламени.

ДОМ ТИРЕЛЛОВ

^{131. Гербы дома Тиреллов (в центре) и некоторых достойных упоминания домов прошлого и настоящего (по часовой стрелке сверху): Касвеллы, Флоренты, Фоссовеи, Гарденеры, Хайтауэры, Мерривезеры, Маллендоры, Окхарты, Редвины, Рованы, Тарли и Эшфорды (худ. Дженнифер Сол Чай).}

Хотя королевская кровь и течет в жилах Тиреллов (впрочем, как и в жилах полусотни других великих домов Простора), носить корону этому роду никогда не доводилось. Сир Алестер Тирелл, основатель династии, был из числа андальских искателей удачи. Позже он смог стать защитником и первым мечом короля Гвейна V Гарденера, одного из Трех Мудрых королей. Выдающимся рыцарем стал и старший сын сира Алестера, но, к сожалению, он погиб на одном из турниров. Второй же сын Тирелла, Гарет, был скорее книжником, а не воином. Отвергнув путь рыцаря, он выбрал для себя службу королевского стюарда. Именно от него ведут свою родословную сегодняшние Тиреллы.

Гарет Тирелл и его сын Лео выполняли свои обязанности так умело, что Гарденеры учредили наследственную должность Верховного стюарда, и в этом звании веками трудились многие поколения Тиреллов. Многие из них стали доверенными лицами и советниками королей, которым служили; а некоторые даже становились кастелянами Хайгардена в военную пору. Истории известен, по крайней мере, один Тирелл, что правил Простором как регент при несовершеннолетнем короле Гарланде VI. Король Джайлс III Гарденер объявил Тиреллов «своими самыми верными слугами», а король Мерн VI был так доволен ими, что отдал сиру Роберту Тиреллу руку своей младшей дочери (что позволило их сыновьям, внукам и всем следующим поколениям заявлять о происхождении от Гарта Зеленой Руки). Это был первый брак, связавший дома Гарденеров и Тиреллов, а в следующие столетия между ними было заключено еще девять супружеских союзов.

Однако совсем не из-за их королевской крови Эйгон Завоеватель назвал Тиреллов лордами Хайгардена, Хранителями Юга и Верховными лордами Простора после того, как на Пламенном Поле сгинул со всеми своими сыновьями последний король дома Гарденеров, Мерн IX. Эту честь своим благоразумием заслужил Харлан Тирелл, когда открыл Эйгону ворота Хайгардена и вместе со своей семьей присягнул дому Таргариенов.

Впоследствии многие великие дома Простора горестно сетовали, что их сделали вассалами «стюарда-выскочки», и ссылались на свою кровь, считая ее куда более благородной, чем у Тиреллов. Нельзя отрицать, что дома Окхартов из Старого Дуба, Флорентов из Ясноводного Чертога, Рованов из Золотой Рощи, Пиков из Звездного Пика и Редвинов с Арбора были древнее Тиреллов, с более впечатляющими родословными, и все они состояли в более близком родстве с домом Гарденеров. Однако их протесты не принесли плодов… возможно, отчасти потому, что все эти дома выступили с оружием в руках против Завоевателя и его сестер на Пламенном Поле, тогда как Тиреллов там не было.

Выбор Эйгона Таргариена оказался верным. Лорд Харлан стал весьма умелым наместником Простора, хотя правил он лишь до 5 года от З.Э. Во время Первой Дорнийской войны Харлан Тирелл исчез где-то в песках — а с ним и вся его армия.

Его сыну, Тео Тиреллу, по понятным причинам не хотелось принимать участие в дальнейших попытках завоевания Дорна, но война, перехлестнувшая за Красные горы, все же затянула и его. А позже, после заключения мира между Таргариенами и Дорном, лорд Тео сосредоточился на укреплении власти дома Тиреллов. Он собрал совет септонов и мейстеров, чтобы рассмотреть и, в конечном итоге, отклонить самые настойчивые притязания тех, кто утверждал, будто право на владение Хайгарденом принадлежит им.

Будучи лордами Хайгардена и Хранителями Юга, потомки этих «стюардов-выскочек» входят в число самых могущественных лордов королевства. Их не раз призывали подняться на бой под знаменами Таргариенов, и в большинстве случаев Тиреллы, как верноподданные, являлись по зову королей. Тем не менее, в дни Танца Драконов они мудро остались в стороне, так как лорд Тирелл в ту пору еще лежал в пеленках, а его мать и кастелян решили уберечь Хайгарден от этой кошмарной братоубийственной кровавой бойни.

Позже, когда Юный Дракон, король Дейрон I Таргариен, двинулся на Дорн, Тиреллы возглавили основную часть войск и повели через Принцево ущелье, доказав тем самым, что доблестью никому не уступят. Лорд Лионель Тирелл служил королю верой и правдой (возможно, даже с излишней отвагой), и за это Юный Дракон вверил ему покоренное королевство, после чего с триумфом вернулся в столицу. Его светлость на время преуспел в замирении дорнийцев, однако же претерпел ужасную смерть на печально известном ложе скорпионов. Убийство лорда Лионеля стало искрой, воспламенившей пожар охватившего Дорн восстания, которое в итоге привело к гибели и самого Дейрона I, бывшего в ту пору всего лишь восемнадцатилетним.

В последующие годы самым выдающимся потомком злосчастного лорда Лионеля стал лорд Лео Тирелл, победитель турниров, знаменитый и по сей день под именем Лео Длинный Шип. Многие считают, что он был величайшим поединщиком всех времен. Лорд Лео также отличился в годину Первого восстания Блэкфайра, одержав славные победы в Просторе над местными приверженцами Деймона Черного Пламени. Все же войска Тиреллов оказались не в состоянии собраться достаточно быстро, чтобы вовремя прибыть на Краснотравное поле.

Нынешний лорд Хайгардена, Мейс Тирелл, был верен дому Таргариенов, и в дни восстания Баратеона сражался за короля. Он разбил самого Роберта в битве при Эшфорде, а после почти год осаждал его брата Станниса в Штормовом Пределе. Но после смерти Безумного короля Эйриса и его сына, принца Рейгара, лорд Мейс сложил оружие. Сейчас он вновь Хранитель Юга, верноподданный Железного трона и короля Роберта.

ХАЙГАРДЕН

Великий замок Хайгарден, древняя обитель дома Тиреллов, а до них — королей Гарденеров, взирает на тихие воды могучего Мандера с вершины зеленого холма. Заметный издалека, он «кажется неотъемлемой частью природного пейзажа, и можно даже подумать, будто он вырос там, а не был построен». Многие считают Хайгарден прекраснейшим замком Семи Королевств, спорить с этим находят нужным разве что жители Долины, отдавая предпочтение собственному Орлиному Гнезду.

Холм, на котором стоит Хайгарден — не крут и не каменист, но обширен, а соразмерность его пологих склонов ласкает взор. Со стен и башен замка, за садами, лугами и цветочными полями (среди которых и поля золотых роз, издревле цветущих на щитах Тиреллов) открывается вид на много лиг во все стороны.

Крепость опоясывают три кольца зубчатых стен из превосходно отесанного белого камня. Каждая из этих стен выше и толще расположенной ниже, каждая укреплена изящными, словно юные девы, башнями. Между внешней стеной, окаймляющей подножье холма, и средней раскинулся знаменитый терновый лабиринт, огромная запутанная головоломка из колючей живой изгороди. Веками он восхищает жителей и гостей Хайгардена и служит для их развлечения… а также для обороны, ибо злоумышленникам, не знакомым с лабиринтом, будет непросто отыскать среди его тупиков и ловушек путь к воротам замка.

^{132. Хайгарден (худ. Тед Несмит).}

А внутри, за стенами, все утопает в зелени, укрепления окружены садами, беседками, бассейнами, фонтанами, двориками и рукотворными водопадами. Старые здания густо поросли плющом, а по статуям, стенам и башням вьются виноградные лозы и шиповник. Немного найдется дворцов, подобных Хайгардену, столь изобильных скульптурой, фонтанами и колоннадами. И повсюду — цветы… Изящные круглые башни возвышаются над своими куда более древними (и мрачными) квадратными соседками, самые старые из которых воздвигли еще в Век Героев. Все прочие части замка появились гораздо позже, в основном их возводили при короле Мерне VI. Ему пришлось заново отстраивать Хайгарден после того, как старый замок был разрушен дорнийцами в дни правления Гарта Седобородого.

В Хайгардене отдают должное как старым богам, так и новым. Ряды витражей, прославляющих Семерых и вездесущего Гарта Зеленую Руку, украшают замковую септу, с великолепием которой могут соперничать разве что Великая септа Бейлора в Королевской Гавани и Звездная септа Староместа. Почти так же известна и роскошная цветущая богороща Хайгардена, знаменитая тем, что вместо единственного сердце-древа здесь высятся целых три древних прекрасных и величественных чардрева. За прошедшие столетия они так крепко срослись, что выглядят единым деревом с тремя стволами, льнущими друг к другу над безмятежными водами пруда. По легенде, эти деревья, называемые в Просторе Тремя Певцами, посадил сам Гарт Зеленая Рука.

Во всех Семи Королевствах нет замка, которому посвятили бы больше песен, чем Хайгардену. И это неудивительно — Тиреллы, как и Гарденеры до них, сделали свой двор обителью культуры, музыки и высокого искусства. В дотаргариеновскую пору короли Простора со своими королевами устраивали турниры любви и красоты, где лучшие рыцари Простора боролись за расположение прекраснейших дев, соревнуясь не только в военном искусстве, но и поэзии, а также демонстрировали ревностное служение идеалам добродетели, благочестия и целомудрия. Величайшим бойцам, мужам столь же благородным, достойным и чистым сердцем, сколь и превосходно владеющим оружием, оказывали честь, приглашая их вступить в Орден Зеленой руки.

Хотя последние члены этого благородного ордена погибли на Пламенном Поле подле своего короля (за исключением рыцарей из дома Мандерли, что и в наши дни заявляют о своей принадлежности к нему), в Просторе, где Тиреллы продолжают пестовать доблесть и отвагу, поддерживая лучшие традиции рыцарства, память о нем жива и поныне. Турнир на поле Роз, устроенный в дни царствования Старого короля Джейхейриса I, был единодушно признан величайшим турниром поколения, а впоследствии в Просторе было проведено еще множество славных турниров.

Шторма Узкого моря печально известны и в Семи Королевствах, и в девяти Вольных городах. Они бушуют в любое время года, но мореходы утверждают, что злейшие из них приходят осенью. Зарождаясь на юге, в теплых водах Летнего моря, ураганы с ревом мчатся на полночь над суровыми каменистыми островами Ступеней. Согласно записям Цитадели, больше половины из них устремляются на север и северо-запад через Мыс Гнева и Дожделесье, пересекают воды залива Разбитых кораблей, набирая там мощь и влагу, и обрушиваются на Штормовой Предел, стоящий на мысе Дюррана.

От этих великих бурь Штормовые земли и получили свое имя.

Сердце древнего королевства обретается в Штормовом Пределе, последнем и величайшем замке из тех, которые в Век Героев здесь возводил король из легенд, Дюрран Богоборец. Суровый и неприступный, Штормовой Предел возвышается над мощными утесами мыса Дюррана. К полудню, за предательскими рифами и неукротимыми водами залива Разбитых кораблей, лежит полуостров Мыс Гнева. Две трети его северной части захвачены влажными зелеными зарослями Дождливого леса, а южнее простирается широкая равнина, плавно спускаясь к Дорнийскому морю. Его побережье усеивают многочисленные рыбацкие деревушки. Здесь же расположен Скорбящий городок, названный так потому, что именно там тело павшего от рук убийц в Дорне короля-воителя Дейрона I Таргариена было возвращено его королевству. В порту и на рынках городка процветает торговля, и товары для полуострова, в основном, проходят через эту гавань.

Великий остров Тарт, с его водопадами, озерами и высокими горами, тоже считается частью Штормовых земель, как и Эстермонт, и множество мелких островков у Мыса Гнева и Скорбящего городка.

На западе царствуют сухие глубокие долины и величественные утесы из песчаника. Холмы дерзко возносятся все выше и выше к небу, пока не переходят в Красные горы, границу между Штормовыми землями и Дорном. Иногда на закате скалы и впрямь сияют под облаками багровым и алым… и еще поговаривают, будто эти горы получили имя не по цвету своих камней, но благодаря изобилию крови, впитавшейся в эту землю.

Далее на закат, за предгорьями, лежат Дорнийские марки — безбрежные просторы лугов, пустошей и продуваемых ветрами долин, растянувшихся на много лиг к западу и северу. Здесь, недалеко от Красных гор, стоят замки марклордов, возведенные для защиты рубежей Штормовых земель от нашествий как с юга — от дорнийцев, так и с запада — от облаченных в сталь дружин королей Простора. Сильнейшие лорды марок — Кароны из Ночной Песни, чьи Поющие башни отмечают самую западную оконечность владений Штормовых королей; Сванны из Каменного Шлема; Дондаррионы из Черного Приюта; Селми из Золотого Колоса. Они всегда хранили верность Штормовому Пределу — с незапамятных времен и по сей день.

А вот к северу от Штормового Предела граница королевства не раз менялась за столетия, ибо его владыки, по силе своей или слабости, присоединяли или теряли земли в войнах больших и малых. В наши дни указы дома Баратеонов признаются в землях от соленых вод вплоть до южного берега Путеводной и нижних границ Королевского леса, а если смотреть вдоль каменистых берегов Узкого моря — то до основания Крюка Масси… но до Завоевания Эйгона, а тем паче до прихода андалов, короли-воины дома Дюррандонов проводили свои границы гораздо севернее.

Их королевство в те времена включало и Крюк Масси, и Королевский лес вплоть до Черноводной, а в иные столетия Штормовые короли правили и за рекой. Штормовому Пределу некогда присягали даже такие отдаленные города, как Сумеречный Дол и Девичий Пруд. А при грозном короле-воителе Арлане III Дюррандоне штормовые лорды захватили Речные земли целиком и держали их более трех веков.

Тем не менее, даже в самых широких своих границах королевство Дюррандонов и их наследников всегда было скудно заселено по сравнению с Простором, Речными землями и Западом, и потому могущество владык Штормового Предела истаяло. Но те, кто решился поселиться в Штормовых землях — будь это каменистое побережье Узкого моря, влажная зелень Дождливого леса или открытые всем ветрам Дорнийские марки — особые люди. Жители Штормовых земель подобны своим ветрам и грозам, и справедливо называют их буйными, страстными, неумолимыми и непредсказуемыми.

^{133. Штормовые земли, карта (худ. Майкл Джиллатли).}

ПРИШЕСТВИЕ ПЕРВЫХ ЛЮДЕЙ

История Штормовых земель тянется из глубин еще Рассветной эпохи. Задолго до прибытия Первых людей весь Вестерос принадлежал Старшим народам — Детям Леса и великанам (а еще, как порой говорят, и ужасающим «белым ходокам» времен Долгой Ночи — Иным).

Дети Леса строили свои дома в безбрежной первозданной пуще, некогда тянувшейся от Мыса Гнева до мыса Кракена, лежащего к северу от Железных островов (сейчас от нее остались лишь Королевский и Дождливый леса). Великаны же селились у подножия Красных гор и вдоль иззубренной каменной гряды Крюка Масси. В отличие от андалов, приплывших в Вестерос морем, Первые люди пришли из Эссоса через исполинский сухопутный мост, что зовется теперь Перебитой Рукой Дорна. Поэтому Дорн и Штормовые земли на полночь от него стали первыми, куда ступила нога человека.

Согласно преданиям, излюбленным пристанищем Детей было влажное первобытное Дожделесье. Великаны жили в холмах, вздымавшихся в тени Красных гор, а также среди теснин и кряжей скалистого полуострова, который позже назовут Крюком Масси. Пишут, будто изначально Дети Леса с добром привечали прибывших в Вестерос, веря, что земли достаточно для всех, но великаны чурались людей, а порою даже бывали враждебны.

Первые люди приспособились к лесу. Они строили дома под высокими секвойями, древними дубами, корабельными соснами и страж-деревьями. На берегах небольших ручьев выросли примитивные селения, жители которых с разрешения своих вождей ставили силки и охотились. Меха Штормовых земель ценились высоко, но истинным богатством Дождливого леса стала древесина, особенно редких твердых пород. Однако вырубка лесов быстро привела Первых людей к вражде с коренными обитателями Вестероса. Войны между ними продолжались сотни и тысячи лет до тех пор, пока Первые люди не разделили с Детьми Леса земли и не переняли у них веру в Старых богов. Договор об этом был заключен на острове Ликов, посреди огромного озера, названного Божьим Оком.

Но Договору предшествовала слишком долгая и кровавая история людей в Вестеросе, и потому к тому времени, как он начал действовать, в Штормовых землях уже почти исчезли великаны (которые ни с кем не договаривались), да и число Детей Леса значительно уменьшилось.

ДОМ ДЮРРАНДОНОВ

Большая часть ранней истории Вестероса затеряна в тумане прошедших лет, и чем дальше во тьму веков она уходит, тем труднее отделить от легенд истинно случившееся. В особенности это верно для Штормовых земель: Первых людей здесь было сравнительно мало, зато Старшие народы — многочисленны. В других местах Семи Королевств и по сей день сохранились руны, повествующие о тех событиях — выбитые на стенах пещер, на камнях и руинах павших твердынь. А в Штормовых землях деревья, на которых Первые люди вырезали рассказы о своих победах и поражениях, давным-давно сгнили.

Более того: принятый в старину обычай Штормовых королей называть старших сыновей и наследников в честь Дюррана Богоборца, основателя их династии, еще более усугубляет трудности историков. Сбивающее с толку количество королей по имени Дюрран, вполне естественно, породило большую путаницу. Мейстеры Цитадели наделили многих из этих владык порядковыми номерами, чтобы отличить одного от другого. Но у певцов такой привычки не было, а ведь именно их сочинения (ненадежные даже в лучшие времена) для нас остались последним источником знаний о той эпохе.

Только и единственно через песни стали нам доступны легенды, окутавшие образ Дюррана Богоборца, основателя дома Дюррандонов.

Они гласят, что Дюрран завоевал сердце Эленеи, дочери бога моря и богини ветра. Уступив любви смертного, Эленея обрекла себя на смертное существование. Боги, подарившие ей жизнь, возненавидели человека, что стал ее лордом-мужем. И любой замок, что осмеливался строить Дюрран, разрушался завывающими ветрами и хлесткими дождями, которые в своем гневе насылали небеса. Так продолжалось, пока некий мальчик не помог ему возвести цитадель столь крепкую и столь хитро устроенную, что та смогла противостоять ярости богов.

^{134. Вид на Штормовой Предел (худ. Паоло Пуджони).}

Мальчик вырос и стал Брандоном Строителем, а Дюрран — первым Штормовым королем. Вместе с Эленеей он жил и правил в Штормовом Пределе тысячу лет — по крайней мере, так уверяют нас предания. (Столь долгая жизнь весьма сомнительна — пусть и был он героем, взявшим в жены дочь двух богов. Архимейстер Глейв, сам уроженец Штормовых земель, предположил когда-то, что Король на Тысячу Лет был на самом деле несколькими властителями, правившими друг за другом, но носившими одно и то же имя. Это выглядит правдоподобным, хотя навеки останется недоказанным).

Один там был король или все пятьдесят — но мы знаем, что в ту пору власть Штормового Предела понемногу распространялась на все более дальние земли. Текли столетия, и Штормовое королевство поглощало одну соседскую державу за другой. Порою путем заключения договоров, порою с помощью браков, но большей частью — через завоевания, что продолжалось и при потомках Дюррана.

Сам Богоборец был первым, кто утвердил за собой влажное первозданное Дожделесье, принадлежавшее до того единственно Детям Леса. Его сын Дюрран Праведный вернул Детям большую часть того, что захватил отец. Но столетие спустя Дюрран Бронзовая Секира снова отвоевал эти земли, на сей раз навсегда. Согласно песням, Дюрран Суровый убил Луна Последнего, короля великанов, в битве на реке Крюк, но историки все еще спорят, был ли то Дюрран Пятый или же Шестой.

Во времена еще одного Дюррана, Любителя Воронов, Малдон Масси построил Камнепляс и стал властителем всего Крюка Масси. Тем не менее, годы правления этого Дюррана и его номер так и остаются предметом споров. Дюрран же Молодой, известный как Мясничонок, сотворил на реке Слейн плотину из трупов дорнийцев после того, как в битве у Кровавого пруда обратил в бегство Йорена Айронвуда и деву-воительницу Виллу из Виля… Но был ли он тем же королем, что до безумия влюбился в собственную племянницу и погиб от руки своего брата, Эриха Братоубийцы? Эта и многие другие загадки, скорее всего, так никогда и не будут разгаданы.

Впрочем, о более поздних веках у нас имеются источники несколько лучшего достоинства. Мы можем почти уверенно сказать, что великое островное королевство Тарт подпало под власть дома Дюррандонов, когда Дюрран Красивый взял в жены дочь Эдвина Вечерней Звезды, владыки острова. Их внук, Эрих Корабел (скорее всего, Эрих III) впервые укрепился на Эстермонте и мелких островах к югу от него. Другой Дюрран (Дюрран Х, как согласилось большинство книжников) расширил королевство на север до Черноводной. А сын его, Монфрид I Могучий, стал первым Штормовым королем, переправившимся с войском через эту великую реку. Он разгромил в битвах царьков из домов Дарклинов и Мутонов, после чего занял процветающие портовые города Сумеречный Дол и Девичий Пруд.

Все то, что приобрел Монфрид, и даже более того, потеряли Дюрран XI Недалекий и Баррон Прекрасный — сын и внук Монфрида. За те долгие годы, пока в Штормовом Пределе правил Дюрвальд I Толстый, отделились Масси, а Тарты трижды поднимали восстание. Даже Мыс Гнева бросил королю вызов: лесная ведьма, о которой нам ведомо лишь ее прозвище — Зеленая Королева, почти поколение держала Дожделесье против воли Штормового Предела. В те времена ходила поговорка, что-де власть Дюрвальда простирается не далее места, куда мужчина может пустить струю со стен Штормового Предела.

Возрождение державы началось, когда король Морден II назначил кастеляном своего единокровного брата Ронарда, рожденного бастардом. Грозный воин, Ронард стал правителем Штормовых земель во всем, кроме титула, и взял в жены сестру Мордена. В последующие пять лет Ронард получил и королевскую власть, а корону на его голову возложила собственная супруга бывшего короля (если песни правдивы, она также делила с Ронардом и ложе). Сам же Морден, считавшийся достаточно безобидным, был заточен в камере башни.

Узурпатор правил почти тридцать лет под именем Ронарда Бастарда, в битве за битвой сокрушая мятежных знаменосцев и мелких властителей. Неспособный удовлетвориться одной женщиной, он брал себе дочерей каждого врага, что преклонял колено, и ко дню своей смерти якобы стал отцом девяноста девяти сыновей. Большинство из таковых родились бастардами (хотя в песнях говорится, будто у Ронарда было двадцать три жены) и, не получив наследства отца, были вынуждены искать собственный путь в этом мире. Поэтому тысячи лет спустя многие простолюдины Штормовых земель, даже самые нищие и грязные, могут кичиться каплей королевской крови.

АНДАЛЫ В ШТОРМОВЫХ ЗЕМЛЯХ

Когда ладьи андалов впервые пересекли Узкое море, королем Штормовых земель был Эрих VII Дюррандон.

История запомнила его как Эриха Нерешительного, ибо он обращал на пришельцев мало внимания, легкомысленно заявив, что не интересуется «стычками незнакомцев в дальних землях». В ту пору он был занят своими войнами и пытался отбить Крюк Масси у печально известного короля-пирата Джастина Молочного Глаза, одновременно отражая нападения дорнийского короля Оливара Айронвуда. Эрих не дожил до дней, когда смог бы увидеть последствия своего бездействия — к концу его жизни андалы все еще были заняты покорением Долины.

^{135. Андалы высаживаются на берегах Штормовых земель (худ. Хорди Гонсалес Эскамилья).}

Но уже его внук, король Кварлтон II Дюррандон, впервые встретился с андалами на поле брани. После войны, растянувшейся на четыре поколения, этот монарх — называвший себя Кварлтоном Завоевателем — наконец завершил покорение Крюка Масси, захватив после годичной осады замок Камнепляс и казнив последнего короля дома Масси, Джошуа по прозванию Мягкое Копье.

Однако этот Завоеватель удерживал завоеванные земли меньше двух лет. Андальский вождь Тогарион Бар-Эммон, именуемый Тогарионом Ужасным, основал собственное королевство к северу от Черноводной, хотя ему и грозил властитель Сумеречного Дола из дома Дарклинов. Почуяв слабость на юге, Тогарион взял в жены дочь Джошуа Мягкого Копья и с войском пересек Черноводный Залив, чтобы создать новое государство на Крюке Масси. Он построил собственный замок на Остром мысу, самой оконечности Крюка, прогнал владельцев из Камнепляса и посадил там править брата своей жены — как плясавшую в его руках куклу.

Вскоре Кварлтона Завоевателя озаботили беды посерьезнее потери Крюка Масси. Взор андалов уже обратился на полдень, и переполненные ими ладьи все чаще стали появляться по всему побережью Штормовых земель. И каждый из этих изголодавшихся людей с семиконечными звездами, нарисованными на щите, на груди и на челе, жаждал выкроить для себя королевство. Войны велись почти постоянно — как в остававшиеся годы царствования Кварлтона II, так и при его сыне Кварлтоне III и внуке Монфриде V.

Ладьи продолжали прибывать, хотя Штормовые короли и выиграли с полдюжины важных сражений. Величайшим из них стала битва у Бронзовых Врат, в которой Монфрид V Дюррандон ценой собственной жизни разбил андальское «священное братство» — союз семи мелких королей и военачальников. Однако же, как рассказывают, вместо каждого павшего в битве андала на берег высаживались еще пятеро. Первым захваченным владением в Штормовых землях стал Тарт; вскоре за ним последовал Эстермонт.

Андалы закрепились на полуострове Мыс Гнева, и захватили бы все Дожделесье, если бы не ввязывались в сражения между собой столь же охотно, как и в бои с Первыми людьми. Кроме того, король Болдрик I Дюррандон Коварный оказался мастером в деле натравливания андалов друг на друга, а король Дюрран XXI пошел на неслыханный шаг, разыскав в пещерах и холмах оставшихся Детей Леса. Он договорился о союзе против их общих врагов из-за моря. В битвах у Черной трясины, у Туманного леса и под Воющим холмом (точное расположение каждого из них, к сожалению, позабыто) Лига Чардрева нанесла андалам несколько болезненных поражений, отложив на некоторое время закат Штормовых королей. Поколением спустя еще более невероятный союз между королем Клеоденом I и тремя дорнийскими королями добыл еще более громкую победу над Дроксом Труподелом на реке Слейн у Каменного Шлема.

Однако будет ошибкой считать, что Штормовые короли обратили захватчиков в бегство, ибо, несмотря на все победы, столь мощный напор остановить было невозможно. Андалы продолжали прибывать, хотя многие военачальники и короли пришельцев закончили тем, что их головы воздели на пики над воротами Штормового Предела. Верно и обратное: андалы так и не сумели окончательно сокрушить династию Дюррандонов. Как гласят хроники, они семь раз брали в осаду либо пытались взять штурмом мощные стены Штормового Предела, и семь раз терпели неудачу. Это было воспринято как знак богов, и новых приступов после того не предпринималось.

В конце концов, обе стороны просто объединились. Король Малдон IV взял в жены андальскую деву, как и его сын, Дюрран XXIV Полукровка. Андальские вожди стали лордами и мелкими королями. Они брали в жены дочерей штормовых лордов и отдавали им своих дочерей в ответ, становились на своих землях вассалами Штормовых королей, поклявшись в том на мечах. Во главе с Ормундом III и его супругой, жители Штормовых земель отреклись от Старых богов и приняли религию андалов, Святую Веру в Семерых. Спустя столетия два народа стали одним… а Дети Леса, почти забытые, полностью исчезли из Дождливого леса и Штормовых земель.

В эпоху, последовавшую за объединением, дом Дюррандонов достиг величайших высот. Во дни Сотни королевств король Арлан I Мститель, уничтожая все на своем пути, расширил границы королевства вплоть до реки Черноводной и истоков Мандера. Его правнук король Арлан III пересек и Черноводную, и Трезубец, полностью захватив Речные земли, а однажды даже водрузил стяг с оленем на берегах Закатного моря.

Тем не менее, со смертью Арлана III началось неизбежное угасание, ибо силы Штормовых земель были слишком разрозненны для того, чтобы удержать огромное королевство. Чередой следовали восстания, отделялись замки и крепости, и один за другим, словно сорняки, объявлялись малозначащие царьки… а позже пришли железнорожденные, ведомые Харвином Твердой Рукой, королем Железных островов, о чем уже было рассказано ранее. Пока штормовые лорды отступали из-за железных людей на севере, дорнийцы прошли по Костяному пути, чтобы ужалить с юга, а короли Простора послали своих рыцарей из Хайгардена возвратить то, что было потеряно ими на западе.

И держава Штормовых королей сжималась — из года в год, от короля к королю, от битвы к битве… Упадок приостановился, когда оленью корону надел яростный воин — принц Аргилак, прозванный Надменным. Но даже столь могучий муж мог лишь остановить поток, но не обратить его вспять. Только на время сумел сделать это последний из Штормовых королей, последний из Дюррандонов… И состарившись, ближе к концу своей жизни, король Аргилак неуклюже дерзнул использовать дом Таргариенов с Драконьего Камня как щит против растущих сил железнорожденных и их короля, Харрена Черного. Старая пословица гласит: «не хватай дракона за хвост». Аргилак Надменный поступил ей наперекор и добился лишь того, что взгляды Эйгона Таргариена и его сестер обратились на запад.

Когда те высадились у устья Черноводной, чтобы начать завоевание Семи Королевств, с ними был черноволосый и черноглазый бастард по имени Орис Баратеон.

ДОМ БАРАТЕОНОВ

^{136. Гербы дома Баратеонов (в центре) и некоторых его вассалов (по часовой стрелке сверху): Баклеры, Кароны, Коннингтоны, Дондаррионы, Эстермонты, Пенрозы, Сиворты, Селми, Стедмоны, Сванны и Тарты (худ. Могри, Дженнифер Сол Чай).}

Дом Баратеонов родился посреди дождя и грязи битвы, оставшейся в истории под названием Последний Шторм. В тот день Орис Баратеон трижды отразил натиск рыцарей Штормового Предела, после чего в поединке поверг короля Аргилака Надменного. Штормовой Предел, долго считавшийся неприступным, сдался Орису без боя (что было мудро, учитывая судьбу Харренхолла). Орис взял в жены дочь короля Аргилака и перенял герб и девиз Дюррандонов, чтобы почтить его мужество.

Благосклонность, оказываемая Завоевателем Орису Баратеону, дала пищу слухам, что тот был незаконнорожденным братом Эйгона. Хотя доказательств никогда не было, эту басню многие распространяют и по сей день. Другие же считают, что Орис поднялся столь высоко благодаря доблести в военном деле и пылкой преданности дому Таргариенов. Еще до Завоевания он служил поединщиком и присягнувшим защитником Эйгона, а победа над Аргилаком только добавила больше блеска его имени. Когда король Эйгон даровал Штормовой Предел в вечное владение дому Баратеонов и сделал Ориса Верховным лордом Штормовых земель и десницей короля, никто не осмелился заявить, что тот был недостоин такой чести.

Однако в годину вторжения Эйгона в Дорн (4 год от З.Э.) лорд Орис, попытавшись провести свои войска по Костяному пути, оказался в плену у Виля из Виля, прозванного Вдоволюбом, — и тот отрубил Баратеону правую руку.

Все записи сообщают, что после случившегося лорд Орис стал ворчлив и злобен. Отказавшись от должности десницы, он обратил свой взор на Дорн, одержимый желанием отомстить. Такая возможность представилась ему в дни правления короля Эйниса I. Тогда Баратеон разбил часть войска Короля-Стервятника, после чего лорд Уолтер Виль, сын Вдоволюба, оказался в руках лорда Ориса.

Баратеоны были тесно связаны с домом Таргариенов и сыграли заметную роль в беспокойные времена царствования наследников Эйгона Завоевателя. Внук лорда Ориса Баратеона, Робар, был первым великим лордом, открыто поддержавшим наследника Джейхейриса против Мейгора Жестокого, дяди принца. И после странной смерти Жестокого короля на Железном троне Штормовой лорд за верность и храбрость был удостоен поста десницы короля и титула Защитника Державы. В годы несовершеннолетия Джейхейриса лорд Робар правил совместно с матерью короля, вдовствующей королевой Алиссой. Полгода спустя они поженились.

Этот союз породил Боремунда Баратеона, который наследовал отцу как лорд Штормового Предела, и леди Джоселин. Последняя вышла замуж за старшего из сыновей Старого короля и стала матерью принцессы Рейнис — «Почти Королевы», как прозвал ее бойкий шут Грибок. На Великом совете 101 года от З.Э., созванном королем Джейхейрисом для обсуждения вопроса престолонаследия, лорд Боремунд прямо поддерживал притязания своей племянницы, принцессы Рейнис, и ее сына, принца Лейнора из дома Веларионов, но оказался на стороне, проигравшей спор.

Могущество Штормового Предела и его близость к Королевской Гавани и Железному трону сделала Баратеонов первыми из великих домов Вестероса, чьей поддержки искали принцесса Рейнира и король Эйгон II после смерти их отца, короля Визериса I Таргариена. Но к тому времени лорд Боремунд уже скончался, и правил его сын, лорд Боррос. А Боррос был совершенно другим человеком.

Хотя лорд Боремунд неуклонно поддерживал Лейнора, покойного мужа Рейниры, лорд Боррос почуял удобный случай и был крайне сдержан, когда принимал Люцериса Велариона, второго сына Рейниры от принца Лейнора. Когда Люцерис прилетел на драконе в Штормовой Предел в поисках содействия, он обнаружил, что его кузен, принц Эймонд Таргариен, прибыл прежде него и занят устройством своего брака с одной из дочерей Борроса.

Лорд Боррос пришел в ярость от послания, доставленного Люцерисом, в котором принцесса Рейнира выказала невиданное высокомерие, посчитав, что Штормовой Предел примет ее сторону. К тому же принц Люцерис не решился взять в жены какую-либо из дочерей его светлости, поскольку был обручен с другой. Разгневанный Боррос изгнал юного Велариона из своего замка и не сделал ничего, чтобы помешать принцу Эймонду последовать за мальчиком и отомстить за глаз, потерянный им от руки Люцериса несколько лет назад, коль скоро упомянутая месть свершится не в стенах Штормового Предела.

Будучи на Арраксе, молодом драконе, принц Люцерис пытался улететь прочь, но Эймонд преследовал его на Вхагар — великой драконице. Если бы не буря, свирепствовавшая в заливе Разбитых кораблей, Люцерис мог бы спастись, однако этого не случилось. И юноша, и его дракон погибли, рухнув в море близ Штормового Предела под торжествующий рев Вхагар. Так была пролита первая королевская кровь Танца Драконов, но еще больше ее пролилось впоследствии.

В начале войны лорд Боррос не испытывал охоты к столкновениям с драконами, но ближе к концу Танца, во время Луны Трех королей, он во главе войска из Штормовых земель занял Королевскую Гавань. Лорд Боррос восстановил в городе порядок и получил за то обещание, что его старшая дочь станет новой королевой овдовевшего Эйгона II. После того Боррос храбро выступил с последним войском сторонников короля против приближающейся армии Речных земель, которую вели юный лорд Кермит Талли, еще более юный Бенджикот Блэквуд и сестра последнего Алисанна. И лорд Штормового Предела уверился в своей победе, когда узнал, что армию противника возглавляют мальчишки и женщины. Но Кровавый Бен Блэквуд (с тех дней его помнят под этим прозвищем) взломал крыло войска Баратеона, а лучники, которыми командовала Черная Али Блэквуд, разили насмерть штормовых рыцарей. Лорд Боррос бился до конца, и свидетельства уверяют, что он зарубил дюжину рыцарей и лишил жизни лордов Дарри и Маллистера, прежде чем пал от руки Кермита Талли.

После его гибели и разгрома штормовых лордов с Танцем Драконов было покончено. Дом Баратеонов проиграл, рискнув поддержать короля Эйгона II, и этот выбор не принес им ничего, кроме невзгод, в царствование Эйгона III Драконьей Погибели и во время регентства, что тому предшествовало.

Шли годы, король сменял короля на Железном троне — и старые размолвки были позабыты. Баратеоны снова верно служили короне… пока сами Таргариены не стали испытывать на прочность их преданность. Произошло это в дни правления Эйгона V Таргариена (оставшегося в истории под именем Эйгона Невероятного), когда лордом Штормового Предела был Лионель Баратеон, чванливый великан по прозвищу Смеющийся Вихрь, один из величайших бойцов своего времени.

Лорд Лионель всегда был одним из вернейших сподвижников короля Эйгона, и столь крепка была их дружба, что его милость с радостью согласился обручить своего старшего сына и наследника с дочерью лорда Лионеля. Все к тому и шло, но принц Дункан встретил загадочную женщину, известную просто как Дженни из Старых Камней (ведьму, как о ней отзывались некоторые), оказался сраженным любовью и взял девицу в супруги против воли своего короля-отца.

^{137. Поединок сира Дункана Высокого, рыцаря Королевской гвардии и лорда Лионеля Баратеона (худ. Чейз Стоун).}

Историю любви Дженни из Старых Камней («с цветами в волосах») и Дункана, Принца Стрекоз, и сегодня обожают певцы, сказители и юные девы. Но эта любовь причинила дочери лорда Лионеля сильное горе, а дому Баратеонов принесла позор и бесчестье. Столь велика была ярость Смеющегося Вихря, что он принес на крови клятву мести, отказался от подданства Железному трону и короновал себя новым Штормовым королем. Мир был восстановлен только после того, как рыцарь Королевской гвардии, сир Дункан Высокий, бился с лордом Лионелем на суде поединком, принц Дункан отрекся от притязаний на корону и престол, а король Эйгон V согласился выдать свою младшую дочь, принцессу Рейль, за наследника Штормового Предела.

Словно Семеро в их мудрости вели к тому, чтобы именно этот брак, на который король Эйгон V решился, чтобы умиротворить Смеющегося Вихря, в конечном счете привел к окончанию владычества Таргариенов над Семью Королевствами. В 245 году от З.Э., во исполнение обещания своего отца, принцесса Рейль вышла замуж за Ормунда Баратеона, юного лорда Штормового Предела. На следующий год она подарила ему сына, Стеффона, который служил в Королевской Гавани пажом и оруженосцем, став близким другом принца Эйриса, старшего сына короля Джейхейриса II и наследника Железного трона.

К несчастью, галера его светлости затонула вместе с ним самим в заливе Разбитых кораблей. Лорд Стеффон тогда возвращался из путешествия в Волантис, куда король Эйрис посылал его в поисках жены для принца Рейгара… Но перворожденный сын Стеффона, Роберт, наследовал ему как лорд Штормового Предела и стал одним из величайших рыцарей Семи Королевств — воином столь сильным и бесстрашным, что многие звали его возрожденным Смеющимся Вихрем.

Когда безумие короля Эйриса II стало слишком велико и непереносимо, Роберт оказался тем, к кому обратились лорды королевства. В 283 году от З.Э., у брода на Трезубце, Роберт Баратеон поверг Рейгара Таргариена, принца Драконьего Камня, и разгромил его войско, окончив тем самым три века правления дома Дракона. Вскоре после того он воцарился на Железном троне как Роберт I Баратеон, основатель новой славной династии.

^{138. Латники Баратеонов на Драконьем Камне (худ. Томаш Ендрушек).}

ЛЮДИ ШТОРМОВЫХ ЗЕМЕЛЬ

В битве на Трезубце король Роберт — как и многие лорды и короли до него — доказал, что люди Штормовых земель столь же отважны, умелы и яростны в бою, сколь и другие жители Семи Королевств. Особенно славятся лучники Дорнийских марок, и оттуда ведут свой род многие известные из песен или сказаний мастера лука. Наилучшим из всех, когда-либо бравшихся за это оружие, считают Оперенного Дика, пресловутого разбойника из Братства Королевского леса — а он был рожден в приграничной деревушке, недалеко от замка Каменный Шлем.

Штормовые земли породили также достаточно знаменитых капитанов и морских путешественников. Сам Штормовой Предел возвышается над огромными скалами мыса Дюррана и предательскими рифами залива Разбитых кораблей, а потому не может предложить удобную пристань военному или торговому флоту. Но при Штормовых королях военные флотилии стояли на причалах Крюка Масси, Эстермонта, городов и рыбацких поселков на побережье Дорнийского моря. Позже другие властители предпочитали держать флот на западном побережье Тарта, ибо тамошние высокие горы укрывали корабли от бурь, часто свирепствующих в Узком море. Сапфировым островом, как некоторые его называют, управляет дом Тартов из Вечернего замка — древний род андальского происхождения. Он может похвастаться родством с Дюррандонами, Баратеонами, а с недавних пор — и с домом Таргариенов. Некогда полноправные короли, лорды Тарта все еще называют себя Вечерней Звездой, титулом, по их словам, восходящим к рассвету времен.

^{139. Остров Тарт, Вечерний замок (худ. Хорди Гонсалес Эскамилья).}

Воины марок, без сомнения — наиболее яростные среди бойцов Штормовых земель, а, возможно, и всего Вестероса. Они частенько бахвалятся, что рождаются с мечом в руке, а сражаться учатся даже раньше, чем ходить. Их главной задачей всегда была охрана владений Штормовых королей от старинных врагов с запада и в особенности — с юга.

Сотни песен и сказаний прославляют воинскую доблесть марклордов, ибо те веками являлись основными защитниками державы Штормовых королей, и это для марочников — предмет особой гордости. Редко выдавалось поколение, которому бы не приходилось отражать очередное нападение, и потому замки Дорнийских марок — наикрепчайшие в королевстве, они изначально строились как оплот против дорнийцев и королей Простора.

Каменный Шлем, древнее родовое гнездо дома Сваннов, безусловно, один их мощнейших замков марок. Его сторожевые башни, сложенные из черного и белого камня, возвышаются над омутами, стремнинами и водопадами реки Слейн. Фамильный замок дома Дондаррионов — Черный Приют, с неприступными черными базальтовыми стенами и бездонным сухим рвом. Кароны уже многие века владеют Ночной Песнью Поющих Башен, они зовутся лордами Дорнийских марок, хотя и не главенствуют над прочими домами. Но они считают себя старейшими из марклордов (с чем не согласны Сванны) и всегда особо отличались при обороне Штормовых земель.

Как марки известны крепкими замками и балладами, так и Дожделесье знаменито богатством мехов, янтаря и ценного дерева. А еще в песни вошли дожди и тишина этого леса. О нем говорят, будто здесь правят деревья, а замки иногда кажутся не выстроенными, а выросшими из земли. Но корни рыцарей и лордов Дождливого леса лежат так же глубоко, как и у деревьев, их укрывающих, и на деле была часто доказана их стойкость в бою, сила, упорство и неколебимость.

^{140. Штормовой Предел (худ. Тед Несмит).}

История постройки Штормового Предела ведома нам только из песен и сказаний — легенд о Дюрране Богоборце и прекрасной Эленее, дочери двух богов. Скорее всего, замок, возведенный Дюрраном на этом месте, является седьмым по счету (хотя такое число вполне может быть позднейшим дополнением приверженцев Святой Веры).

Мейстеры, служившие в замке, свидетельствуют о его значительной крепости и хитроумной планировке. Был ли он создан Брандоном Строителем или нет, по праву славятся как неохватные наружные стены, камни которых так искусно подогнаны друг к другу, что даже ветру за них не ухватиться, так и внушительная главная башня, что стремится к небу, обозревая залив Разбитых кораблей.

В хрониках утверждается, будто Штормовой Предел никогда не поддавался штурму либо осаде. Что ж, в это можно поверить.

В дни восстания Роберта Баратеона лорд Тирелл из Хайгардена осаждал Штормовой Предел в течение года, но не добился успеха. Будь запасы гарнизона достаточными, замок мог бы держаться сколько угодно, но война началась внезапно — и все склады с амбарами оказались наполовину пустыми. К концу года остатки войска под командованием брата лорда Роберта, Станниса, были измождены голодом и нуждой, но их спас обычный контрабандист, который однажды ночью проскользнул в Штормовой Предел через блокаду Редвина с грузом лука и соленой рыбы. Так замок смог остаться неприступным, пока Роберт не поверг Рейгара на Трезубце, а лорд Эддард Старк не прибыл снять осаду.

Говорят, лишь дорнийцу дано по-настоящему понять Дорн.

Всякому, кто вырос в Просторе, на Западе или в Королевской Гавани, самое южное из Семи Королевств покажется еще и самым негостеприимным… а также весьма диковинным, поскольку Дорн — другой, и в гораздо большей степени, чем можно выразить словами.

Обширные пустыни с красными и белыми песками; неприступные горы с коварными перевалами и коварным народом, что их стережет… Изнуряющая жара и песчаные бури… Еще скорпионы, острая пища, яды, дворцы из глины, финики, инжир и кроваво-красные апельсины — вот, в основном, и все, что обычный простолюдин Семи Королевств знает о Дорне. Конечно же, все перечисленное там имеется, но это лишь малая часть того, чем на самом деле является древняя страна, история которой восходит к Рассветной эпохе.

Тысячелетиями Дорн существует отдельно от остального Вестероса. На северных и западных границах его охраняют Красные горы, пустыни также играют не последнюю роль — за стеной гор безводные пустоши занимают более трех четвертей области. Ничуть не приветливее и протяженное южное побережье Дорна, по большей части это лишь нагромождение скал и рифов, и почти нет мест, где было бы удобно бросить якорь. Корабли, случайно или намеренно там приставшие, мало что смогут найти — даже из самого необходимого. На побережье нет лесов, которые бы дали древесину для починки судов, почти не водится дичь, немного ферм и еще меньше селений, где можно раздобыть провизию. И обычную пресную воду также отыскать будет непросто. А само море южнее Дорна изобилует водоворотами и кишит акулами и кракенами.

В Дорне нет обычных для нас городов, хотя прижавшийся к стенам Солнечного Копья так называемый Тенистый город (построенный, заметим, из глины и соломы) достаточно велик, чтобы считаться таковым. Есть еще Дощатый город в устье Зеленокровной, он больше Тенистого и по величине, и по числу жителей. Вероятно, его можно назвать настоящим дорнийским городом, пусть и вместо улиц в нем — настилы, а жилые дома, общественные здания и лавки сооружены из плоскодонок, барж и купеческих кораблей. Суда накрепко связаны пеньковыми веревками и вместе с приливом поднимаются и опускаются.

Архимейстер Брюд, родившийся и выросший в Тенистом городе, что приютился под осыпающимися стенами Солнечного Копья, однажды высказал превосходную мысль: у Дорна и Севера куда больше общего друг с другом, чем с землями, лежащими между ними. «В одном жарко, а в другом холодно, однако же два этих древних королевства снега и песка отличаются от остального Вестероса историей, культурой и традициями. Оба скудно населены, если сравнивать с прочими землями. Оба упорно цепляются за свои собственные законы и традиции. Ни то, ни другое так и не были по-настоящему покорены драконами. Король Севера мирно признал Эйгона Завоевателя своим сюзереном, тогда как Дорн почти двести лет храбро противостоял мощи Таргариенов, прежде чем после заключения династического брака подчинился, наконец, Железному трону. И дорнийцы, и северяне высмеиваются невеждами пяти «цивилизованных» королевств как дикари, а отвагу их славят все, кто скрещивал с ними мечи».

Дорнийцы горделиво полагают свое королевство старейшим в Вестеросе — и, в какой-то степени, так оно и есть. Первые люди, в отличие от пришедших позже андалов, не были мореплавателями. В Вестерос они прибыли не на ладьях, а по суше, перебравшись из Эссоса по естественному мосту, от которого в наши дни остались только Ступени и Перебитая Рука Дорна. Пешком или на лошадях, но впервые ступить на землю Вестероса они были должны именно в восточной части Дорна.

Впрочем, лишь немногие предпочли там задержаться, поскольку земли, что им встретились, были далеко не гостеприимными. Дети Леса прозвали Дорн Пустой землей, и неспроста. Почти вся восточная половина Дорна — бесплодная пустошь с редкими кустарниками, а ее сухая и каменистая почва даже при орошении приносит бедный урожай. Дорн западнее Вейта — не что иное, как бескрайнее море беспокойных дюн, где нещадно палит солнце, и время от времени зарождаются яростные песчаные бури, которые за считанные минуты могут ободрать человеческую плоть до костей. Если верить сказаниям Простора, даже сам Гарт Зеленая Рука не смог заставить цветы распуститься в столь суровом и неумолимом краю. (Впрочем, в дорнийских преданиях о Гарте не говорится ни слова). И вместо того он повел своих людей через горы, к плодородным долинам Простора. Большинству из пришедших следом Первых людей хватило одного взгляда на Дорн, чтобы отправиться вслед за Гартом.

^{141. Дорн, карта (худ. Майкл Джиллатли).}

Но так поступили не все. Нашлись и те, кто разглядел красоту этой жаркой, пустынной и жестокой земли и решил сделать ее своим домом. Изрядная часть таковых осела вдоль берегов реки, названной ими Зеленокровной — не особенно широкой, если сравнивать с Мандером, Трезубцем или Черноводной. Но для Дорна река эта — воистину животворная кровь.

Из тех Первых людей, которые решили остаться в Дорне вместо того, чтобы уйти дальше к северу в поисках более добрых земель, многие селились поближе к берегам Зеленокровной. Для того, чтобы будущие сады и посевы орошались живительными водами, ими были проложены рвы и каналы. Были среди новых поселенцев и такие, что предпочли осесть недалеко от Узкого моря (восточное побережье Дорна гораздо гостеприимнее южного), и вскоре здесь возникло множество небольших деревень, живущих ловлей рыбы и крабов. Более непоседливые пришельцы двинулись дальше — они нашли себе пристанище у подножий Красных гор, где идущие на полночь ураганы обыкновенно проливали свою влагу, создав тем самым благодатный зеленый пояс. Те, кто взобрался еще выше, нашли убежище среди вершин, в укромных долинах и на высокогорных лугах со свежей и сочной травой. А в глубь страны, пробираясь через пески, осмелились направиться лишь самые храбрые и отчаянные. Кое-кто из них все же нашел воду среди дюн и возвел укрепления и замки в этих оазисах — века спустя их потомки станут лордами источников. Но на каждого, кто наткнулся на родник, безусловно, пришлась сотня погибших от жажды под палящим дорнийским солнцем.

Так и возникли ныне ведомые нам три различных типа дорнийцев. Юный Дракон, король Дейрон I Таргариен, в своей книге «Завоевание Дорна» дал им названия, которыми мы пользуемся и сейчас: дорнийцы каменные, песчаные и соленые. Светлокожие и белокурые каменные дорнийцы, жители гор, произошли в основном от Первых людей и андалов. Песчаные дорнийцы, чья кожа под жгучим дорнийским солнцем стала коричневой, расселились по пустыням и долинам рек. У соленых дорнийцев с побережья, темноволосых, гибких, с оливковой кожей, наибольшая доля ройнарской крови и наиболее чудные обычаи. (Когда Нимерия высадилась в Дорне, большинство ее ройнаров предпочли не удаляться от моря, бывшего так долго их домом, даже после того, как принцесса сожгла корабли).

^{142. Три рода дорнийцев: каменные, песчаные и соленые (худ. Нутчапол Тхитинунтхакорн).}

ПЕРЕЛОМ

К нашему великому сожалению, как раз об этом событии, являющимся наиважнейшим в истории Дорна (а то и всего Вестероса), мы знаем очень и очень мало.

Большая часть из известного ныне о Переломе дошло до нас через песни и легенды. По общему мнению, Первые люди из Эссоса в Вестерос перебрались по суше — пешком или на лошадях минуя холмы и леса большого естественного моста, соединявшего два материка в Рассветную эпоху. Как мы уже отметили, земля Дорна была первой, куда они ступили, но остались там лишь немногие. Гораздо больше людей поспешили на север через горы и, возможно, соленые болота, некогда вроде бы существовавшие на месте Дорнийского моря. Шли века, и число новоприбывших только увеличивалось. Со временем они заняли Штормовые земли, Простор, земли Трезубца, добрались даже до Севера и Долины. Старшие народы, жившие ранее в тех краях, вытеснялись пришельцами — Первые люди уничтожали всех попадавшихся им великанов, а чардрева вырубали бронзовыми секирами в ходе кровопролитных войн с Детьми Леса.

Дети сопротивлялись, как могли, но пришельцы были массивнее, сильнее и более развиты — Первые люди облачались в бронзу и ей же вооружались, к тому же знали верховую езду. А оружие Старшего народа создавалось из дерева, кости и драконова стекла, и потому в каждой стычке Дети Леса оказывались поверженными. В конце концов, доведенный до отчаяния маленький народ обратился к магии, заклиная своих древовидцев остановить поток захватчиков.

Сотни Детей собрались (как сообщают, на остров Ликов), чтобы воззвать к Старым богам с помощью песен, молений и чудовищного жертвоприношения. (По одной из версий, чардрева насытила кровью тысяча пленников, другая же уверяет — то была кровь отпрысков Детей Леса). И боги откликнулись на призыв, и великаны пробудились в недрах, и весь Вестерос содрогнулся и затрепетал. В земле разверзлись исполинские трещины, поглотив осевшие горы и холмы. Затем хлынули морские воды, и их силой Рука Дорна была перебита и раздроблена. Лишь несколько голых скалистых островов остались видны над волнами. Летнее море соединилось с Узким, и сухопутный мост между Вестеросом и Эссосом исчез навсегда.

Или так говорится в сказаниях.

Среди ученых мужей большинство согласно с тем мнением, что Вестерос и Эссос когда-то были соединены, а о переселении Первых людей свидетельствуют тысячи преданий и рунических записей. В наши дни два материка разделены морскими водами, поэтому очевидно существование некоей доли истины в рассказах о событии, именуемом дорнийцами Переломом. Однако произошел ли он за один день, как поется в песнях? Была ли в том заслуга Детей Леса и магии древовидцев? Здесь определенности меньше. Архимейстер Кассандер в своем труде «Песнь моря: Как разделились земли» полагает иначе. Он доказывает, что причиной отделения Вестероса от Эссоса стало не пение древовидцев, но скорее явление, названное им «песней моря» — постепенный, случившийся не за день, а в течение веков, подъем океанских вод. По предположению Кассандера, он был вызван чередой сезонов, сочетавших долгое жаркое лето и короткую мягкую зиму, а это привело затем к таянию льдов в стылых землях за Студеным морем и затоплению Руки.

Многие мейстеры нашли рассуждения Кассандера достаточно убедительными, чтобы принять его взгляды. Нет сомнений, что Перелом действительно свершился (будь то за ночь или за несколько веков) — чему Ступени и Перебитая Рука Дорна служат безмолвным, но красноречивым подтверждением. Многое указывает также на то, что Дорнийское море некогда было гораздо меньшей величины, чем сегодня. Оно представляло собой внутреннее пресноводное озеро, питаемое горными ручьями — пока Узкое море не вырвалось из своих границ и не затопило соленые болота, прежде лежавшие между этими водоемами.

Даже если допустить, будто Руку Дорна перебили Молотом Вод именно Старые боги, как уверяют нас легенды, древовидцы все же спели свою песню слишком поздно.

И пусть после Перелома в Вестерос больше не прибывали новые захватчики (ибо не были мореплавателями), но уже столь много Первых людей успело переселиться, что ко времени разделения земель они превзошли числом исчезающие Старшие народы почти втрое. В следующие века это неравенство лишь усугублялось, поскольку человеческие женщины приносили сыновей и дочерей значительно чаще, чем коренные обитатели. Так великаны и Дети Леса исчезли… Люди же множились и расселялись, занимая долы и леса, на месте которых вырастали села, замки и королевства.

ГОСУДАРСТВА ПЕРВЫХ ЛЮДЕЙ

Разобщенность дорнийцев очевидна даже древнейшим из наших источников. И огромные расстояния между отдельными поселениями, и тяготы путешествия через горячие пески и труднопроходимые горы — все это способствовало отделению каждой малочисленной общины от прочих и привело к возвышению изрядного числа незначительных лордов, более половины которых вскоре стали именовать себя королями. Несомненно, царьки всякого рода существовали во всем Вестеросе, но столь ничтожных владык и в таком количестве не бывало нигде, кроме Дорна времен Первых людей.

Не стоит и пытаться рассказывать обо всех этих правителях, поскольку большинство повелевало столь малыми областями (или завоевания их были столь недолговечны), что вряд ли стоят нашего внимания. И все же некоторые из величайших упоминания заслуживают: те, чьи дома пустили глубокие корни и пережили не одну тысячу лет.

Дом Дейнов возвел свой замок на острове в устье Быстроводной, где бурная ревущая река широко раскинулась перед встречей с морем. Согласно сказаниям, первый Дейн добрался до этого места, следуя за падающей звездой, и отыскал здесь камень с магической силой. И потомки его правили западными горами на протяжении веков, именуя себя властителями Быстроводной реки и лордами Звездопада.

К северо-востоку от владений Дейнов, в высоких каменных кручах над гигантским провалом в горах (его используют как самый удобный и короткий путь из Простора в Дорн), вырублен замок дома Фаулеров, названный Поднебесьем — за свое возвышенное положение и взметнувшиеся в небеса каменные башни. С течением лет горный проход, над которым господствует замок, стал известен как Широкий путь (сегодня мы зовем его Принцевым ущельем), поэтому Фаулеры стали величать себя пышными титулами властителей Камня и Неба, лордов Поднебесья и лордов Широкого пути.

Дальше к востоку, где кряжи сбегают вниз к Дорнийскому морю, в долинах зеленых предгорий у подножия вершин подобным же образом обосновался дом Айронвудов. Они захватили вторую из ведущих в Дорн главных дорог — Каменный путь (и он намного круче, уже и опаснее Широкого пути на западе). Здешние земли лесисты, с ценными залежами олова, серебра и железа, сравнительно плодородны и достаточно защищены — все это сделало Айронвудов самыми богатыми и могущественными из дорнийских королей. Провозгласив себя Царственнокровными, лордами Каменного пути, хозяевами Зеленых холмов и Верховными королями Дорна, владыки дома Айронвудов в былую пору правили северным Дорном — от горных владений дома Вилей до истоков Зеленокровной… хотя их усилия подчинить прочих дорнийских королей своей воле редко давали плоды.

Во времена Первых людей с властителями из дома Айронвудов соперничал еще один Верховный король Дорна, издававший указы из громадной бревенчатой крепости на южном берегу Зеленокровной, близ Лимонной Рощи, где река впадает в Летнее море. То было своеобразное правление: всякий раз после кончины короля его преемник избирался из десятка знатных семейств, поселившихся у реки либо на восточном побережье Дорна. Уэйды, Шеллы, Хольты, Бруки, Халлы, Лейки, Браунхиллы, Бриары… королям всех этих домов случалось править из высокого чертога среди лимонных деревьев. Но столь любопытная традиция в конце концов пресеклась — когда очередные спорные выборы правящего дома обернулись междоусобной войной. Спустя поколение распри три старинных рода оказались стертыми с лица земли, а некогда могучее речное королевство распалось на дюжину ссорящихся мелких владений.

Различные карликовые государства влачили свое существование по всему Дорну: в глубоких песках и среди высоких пиков, вдоль морских берегов и на островах Перебитой Руки. Но лишь немногим из них удалось достичь могущества и величия Дейнов из Звездопада, Айронвудов из Айронвуда и Фаулеров из Поднебесья, лордов Широкого пути.

ПОЯВЛЯЮТСЯ АНДАЛЫ

Следы андалов легко найти по всему Вестеросу южнее Перешейка, остались они и в Дорне. Впрочем, большинство историков согласились, что в этом краю андальское воздействие было гораздо слабее, чем в других южных королевствах. В отличие от Первых людей, новые пришельцы были мореплавателями, и самые предприимчивые их капитаны хорошо знали дорнийское побережье. Знали и общее мнение: там-де не найдешь ничего, кроме змей, скорпионов и песка. Неудивительно, что относительно мало захватчиков направило свои весла на полдень, поскольку гораздо ближе к Андалосу лежали земли намного богаче и зеленее — стоило всего лишь пересечь Узкое море.

Тем не менее, в суровых уголках мира всегда отыщется сколько-то искателей удачи, предпочитающих бродить нехожеными тропами, которых остерегаются прочие. Именно такими и были те андалы, что устремились в Дорн. Некоторые из них принялись соперничать с прибывшими ранее Первыми людьми за лучшие земли вдоль Зеленокровной и на побережье, другие рискнули двинуться в горы. А кое-кто осел в землях, где еще не ступала нога человека.

Среди таковых оказались Уллеры и Кворгилы. Первые возвели свою мрачную и источающую зловоние крепость у богатых серой желтых вод Серноводной реки, тогда как вторые обосновались среди дюн и песков, соорудив укрепление возле колодца, единственного на пятьдесят лиг окрест. Дальше к востоку, на холмах у слияния двух водных потоков, свой высокий светлый замок воздвигли Вейты. Река ниже по течению вскоре стала носить их имя. В подобных уединенных областях Дорна смогли для себя выкроить владения и Аллирионы, и Джордейны, и Сантагары.

Земли на восточном побережье, между Перебитой Рукой и Зеленокровной, которые ранее находились под непрочной властью дома Уэйдов и дома Шеллов, завоевал андальский искатель удачи Морган Мартелл со своими родичами. После победы в битве он захватил поселения прежних хозяев и сжег их замки, тем самым установив собственное господство над полоской каменистого берега в пятьдесят лиг длиной и десять — шириной.

В следующих столетиях сила Мартеллов росла… но медленно, ибо лордов этого дома и тогда уже (как и сейчас) знали как осторожных людей. До прибытия Нимерии дорнийцы и вовсе не признавали их могущественной силой. Более того, хотя соседними владениями правили сплошь короли, сами Мартеллы никогда не претендовали на этот титул, а на определенных этапах истории охотно преклоняли колено перед Джордейнами, королями Тора, могучими Айронвудами из Айронвуда, благочестивыми Аллирионами из Дара Богов, или же различными царьками Зеленокровной.

ПРИБЫТИЕ РОЙНАРОВ

^{144. Гербы дома Мартеллов (в центре) и некоторых его вассалов (по часовой стрелке сверху): Дейны, Фаулеры, Джордейны, Кворгилы, Толанды, Уллеры, Вейты, Вили, Айронвуды, Аллирионы и Блэкмонты (худ. Могри, Дженнифер Сол Чай).}

Мартеллы управляли своей невеликой собственностью уже сотни лет, когда десять тысяч кораблей принцессы Нимерии пристали к берегу Дорна неподалеку от того места, где ныне лежат Солнечное Копье и Тенистый город.

Повесть о том, как Нимерия взяла в супруги Морса Мартелла, как сожгла корабли и связала ройнаров с его домом, славой и щедростью, рассказывают повсеместно. Нет нужды здесь ее повторять заново, как и старые знакомые истории о выигранных и проигранных сражениях или заключенных и разорванных союзах.

^{145. Принцесса Нимерия и Морс Мартелл в тронном зале Солнечного Копья (худ. Карла Ортис).}

Достаточно сказать, что знания и богатства, принесенные ройнарами в Вестерос, вкупе с честолюбием лорда Морса и непреклонной волей Нимерии с реки Ройны, дали Мартеллам возможность расширить свое влияние. Одолев одного за другим малозначащих лордов и королей, а напоследок разгромив самих Айронвудов, они объединили весь Дорн… но как княжество, не королевство. Морс и Нимерия никогда не именовали себя королем и королевой, предпочитая титулы принца и принцессы — по обычаю павших городов-государств Ройны. И хотя их потомки не раз одерживали победу над соперниками и показали, на что способны, сражаясь против Штормовых королей и королей Простора, традиция эта продолжилась вплоть до нынешних дней.

В песнях Нимерия предстает колдуньей и воительницей, но ни то, ни другое не является истиной. Во многих сражениях она хитро и умело руководила своими воинами на поле боя, хотя и не брала в руки оружие. Став немощной в силу прожитых лет, свою мудрость по части воинских дел принцесса передала наследникам, и те возглавляли войска после нее. И даже если ни один из них не совершил ничего равного деяниям Нимерии (ею были отосланы на Стену шесть плененных королей в золотых оковах), потомки ее с успехом хранили независимость Дорна от враждебных королей с севера и держали в повиновении собственных вспыльчивых и мстительных лордов гор и пустынь.

Повергнув всех, кто мог быть угрозой их владычеству, Мартеллы управляли Дорном семь сотен лет. При них возникли Тенистый и Дощатый города, а в Солнечном Копье взметнулись в небеса величественные башни.

СТРАННЫЕ ОБЫЧАИ ЮГА

Дорнийцы считают себя отдельным народом по отношению к прочим вестеросцам (к тому же тысячу лет назад они соединились еще и с ройнарами), а потому очень гордятся своей богатой событиями историей и блюдут собственные обычаи.

Меньше всего подверглись ройнарскому влиянию каменные дорнийцы, они весьма схожи с народом, живущим севернее Красных гор. Однако же это вовсе не сделало их близкими союзниками лордов Простора или марок. Наоборот, горные лорды тысячелетиями вели войны со Штормовыми землями и Простором (как и друг с другом), а их жестокое прошлое сравнивают с историей кланов Лунных гор. Когда в балладах поется о жарких схватках с суровыми дорнийцами на землях марок, речь идет, скорее всего, о лордах Черногорья и Королевской Гробницы, Виля и Поднебесья… И, разумеется, Айронвуда. Хранители Каменного пути продолжают быть самыми могущественными и кичливыми вассалами дома Мартеллов, а их отношения с сюзереном в лучшем случае можно назвать непростыми.

Больше от ройнаров в песчаных дорнийцах, привычных к суровой жизни в пустынях. Хотя реки Дорна в сравнении с Мандером и Трезубцем скудны, воды в них вполне хватает для орошения полей и поддержания жизни в деревеньках и городках. Но вне речных долин люди живут совершенно иначе: кочуют от одного оазиса к другому, опираясь на знания о расположении колодцев; детей же растят вместе с козами и лошадьми. Песчаные дорнийцы — главные заводчики коней знаменитой пустынной породы, считающихся самыми красивыми в Семи Королевствах. Тонкокостные, эти кони не способны выдержать вес рыцаря в полном облачении, зато быстры и неутомимы, и нуждаются всего в паре глотков воды, чтобы скакать день и ночь. Дорнийцы любят пустынных скакунов почти так же, как родных детей — король Дейрон в «Завоевании Дорна» отметил, что рыцарь Крапчатого Леса устроил стойла для лошадей в залах своего замка.

Соленые дорнийцы, потомки ройнаров, за века утратили речь предков, хотя она по-прежнему влияет на произношение ими слов общего языка. Они растягивают одни звуки, проглатывают другие и ставят ударения в самых неожиданных местах. Некоторые называют дорнийский говор очаровательным, прочие же (в основном, предвзятые марочники) считают неразборчивым. Но, что гораздо важнее, ройнары принесли с собой собственные законы и обычаи, которые Мартеллы позже распространили по всей стране. Так, в Дорне, единственном из Семи Королевств, родителю наследует не старший сын, а старший ребенок, независимо от его пола. Потому-то прекрасные леди и принцессы становились героинями песен и сказаний ничуть не реже великих рыцарей и принцев.

^{146. Леди из дома Мартеллов в дорнийской пустыне (худ. Томаш Ендрушек).}

Помимо того, дорнийцев отличают и другие традиции. Они не слишком озабочены тем, в законном ли супружестве появился на свет ребенок или нет, в особенности, если дитя породила любовная связь. Многие лорды (и даже некоторые леди) заводят себе возлюбленных, чтобы предаваться любви и страсти — отнюдь не для продолжения рода и заключения союзов. Когда дело касается плотского влечения, то мужчина может лечь с мужчиной, а женщина с женщиной, и это также не вызывает нареканий. Септоны часто пытались наставить дорнийцев на путь истинный, но мало в том преуспели. Даже одежды дорнийцев не похожи на вестеросские — из-за климата там предпочитают носить свободные многослойные халаты. Местная же еда щедро приправлена специями и обжигает рот смесью драконьего перца с каплями змеиного яда.

Особняком от прочих дорнийцев (как соленых, так и песчаных, и каменных) стоят сироты Зеленокровной — те самые, что рыдали, когда Нимерия сжигала ройнарские корабли. Изготовив из их остовов плоскодонки, они принялись бороздить речные воды, мечтая о дне, когда смогут вернуться к Матери-Ройне. Чистокровные ройнары, они по-прежнему общаются между собой на родном языке, хотя, судя по всему, держат это в тайне — после того, как три преемника принца Морса II, внука Нимерии, пытались наложить запрет на ройнарскую речь.

Тех преемников прозвали также Красными принцами (хотя двое из них были женского пола), а их правление отмечено войнами как в самом Дорне, так и за его пределами. При них было положено начало Дощатому городу — связанные вместе паромы и плоскодонки служили местом для торговли. Для защиты разросшегося с течением лет города принцы повелели неподалеку воздвигнуть крепость, поскольку все больше кораблей из Вольных городов находили здешнюю гавань вполне удобной.

ДОРН ПРОТИВ ДРАКОНОВ

Из всех угроз, с которыми дорнийцам доводилось сталкиваться, ни одна не смотрелась столь опасной, как та, что исходила от Эйгона Завоевателя и его сестер. Велика была отвага, выказанная дорнийцами в сражениях, велика была и их скорбь от понесенных утрат, ибо цена свободы оказалась весьма высока. Тем не менее, Дорн стал единственным королевством из всех семи, отстоявшим независимость от дома Таргариенов. Раз за разом отражались попытки Эйгона, его сестер и их преемников силой заставить дорнийцев преклонить колено пред Железным троном.

Дорнийцы не давали Таргариенам больших сражений и не стремились защищать от драконов свои замки, поскольку Мерия Мартелл, принцесса Дорна времен Завоевания, узнав о Последнем Шторме, Пламенном Поле и судьбе Харренхолла, сделала верные выводы. И после того, как Эйгон в 4 году от З.Э. обратил взор на полдень, жители края, едва завидев в небе драконов, стали попросту исчезать.

Первый натиск на Дорн возглавила королева Рейнис, на пути к Солнечному Копью стремительно захватывая местные замки. Она спалила Дощатый город огнем своей Мераксес, в то время как Эйгон и лорд Тирелл в Принцевом ущелье вели бои с горными лордами. Защитники Дорна изводили войска Таргариенов непрекращающимися набегами, то и дело устраивали засады, а при виде драконов мгновенно исчезали в скалах. При наступлении на Пекло многие воины Тиреллов погибли от зноя и жажды, а те, кто выжил и добрался до замка Уллеров, нашли его пустым — хозяева скрылись.

Эйгон преуспел больше, но также почти не встретил сопротивления, разве что недолго осаждал Айронвуд, где ему противостояла горстка женщин, детей и стариков. Даже Поднебесье, родовое гнездо Фаулеров, оказалось покинутым. У Призрачного Холма — замка дома Толандов, стоящего на белой вершине меловой горы с видом на Дорнийское море — Эйгон все-таки увидел реющий над стенами крепости стяг с призраком. Тогда же он получил весть, что на бой с Таргариеном из замка отправляется поединщик. Этого бойца Эйгон сразил Черным Пламенем, но после узнал, что погибший был полоумным шутом лорда Толанда, чей господин бежал из своего владения вместе с домочадцами. Впоследствии Толанды приняли новый герб с драконом, кусающим собственный хвост, зеленым на золотом поле — в память об одеянии отважного шута.

А наступление Ориса Баратеона, который поднимался по Костяному пути, обернулось подлинным бедствием. Хитроумные дорнийцы осыпали с высоты его войско градом камней, стрел и копий, вырезали людей по ночам и, в конце концов, перекрыли Костяной путь с обеих сторон. Лорд Виль захватил Ориса, а с ним и многих его знаменосцев и рыцарей. Несколько лет они провели в плену, прежде чем в 7 году от З.Э. наконец-то смогли освободиться за выкуп, равный их весу в золоте. Но, даже получив свободу, все пленники вернулись домой, лишившись правой руки — так они больше никогда не смогли бы поднять оружие против Дорна.

За исключением нападений на Костяном пути, дорнийские лорды продолжали сдавать врагу свои замки, отказываясь как оборонять их, так и преклонять колено. И когда Таргариены, наконец, достигли Солнечного Копья — принцесса Мерия (которую недруги в насмешку прозвали Желтой Дорнийской Жабой, а местные и по сей день почитают как героиню) подобным же образом исчезла в песках. Тогда королева Рейнис и король Эйгон, собрав оставшихся придворных и сановников, объявили о победе над Дорном и о переходе края под власть Железного трона. Оставив лорда Росби править в Солнечном Копье, а лорда Тирелла с войском — для подавления возможных мятежей, Таргариены на драконах вернулись в Королевскую Гавань. Не успели они ступить на землю столицы, как Дорн восстал, причем с потрясающей быстротой. Гарнизоны были преданы мечу, а возглавлявших их рыцарей запытали до смерти. Дорнийские лорды тогда выдумали новую забаву: делать ставки на то, кто из рыцарей проживет дольше остальных, если понемногу отрезать от них кусок за куском.

Лорд Харлан Тирелл и все его войско, отправившись из Пекла вместе с гарнизоном, чтобы покорить Вейт и вернуть Солнечное Копье, бесследно растворились в пустыне, и больше о них никто не слышал. Посещающие эти места путешественники порой сообщают, будто ветер, перегоняющий песок с места на место, обнажает кости и части доспехов. Однако странствующие по сердцу пустынь песчаные дорнийцы говорят, что здешние дюны не одну тысячу лет становились могильником для павших в сражениях, и кости могут принадлежать любой эпохе.

После освобождения Ориса Однорукого и его изувеченных лордов война разгорелась с новой силой, поскольку теперь Эйгон был одержим местью. Таргариены дали волю своим драконам, снова и снова сжигая непокорные крепости. В ответ дорнийцы также применили огонь: отправленное в 8 году от З.Э. на Мыс Гнева войско спалило половину Дожделесья и разграбило полдюжины городков и деревень. Страсти бушевали все сильнее, и в 9 году еще больше дорнийских замков было предано драконьему пламени. Годом позже пришла расплата — уже воины лорда Фаулера захватили и сожгли великий замок марок Ночную Песнь, пленив его лордов и защитников, в то время как другая армия, ведомая сиром Джоффри Дейном, дошла до самых стен Староместа, уничтожив в окрестностях все поля и поселения.

Таргариены вновь использовали драконов, в этот раз их ярость была обрушена на Звездопад, Поднебесье и Пекло. Именно в битве за Пекло дорнийцы достигли своего самого крупного успеха в борьбе с Таргариенами. Болт, выпущенный из скорпиона, угодил прямо в глаз Мераксес, и гигантский зверь рухнул с небес вместе с наездницей. Содрогаясь в предсмертной агонии, дракон разметал высочайшую башню замка и разрушил часть внешней стены. Тело же королевы Рейнис в Королевскую Гавань так никогда и не вернули.

^{147. Гибель Мераксес (худ. Чейз Стоун).}

Два следующих года позже прозвали годами Гнева Дракона. Охваченные скорбью от смерти возлюбленной сестры, король Эйгон и королева Висенья по меньшей мере единожды сожгли каждый замок, крепость и острог в Дорне… кроме Солнечного Копья и Тенистого города. Почему они поступили так — можно только догадываться. В Дорне принято считать, что Таргариены боялись некоего хитрого приспособления для умерщвления драконов, которое принцесса Мерия приобрела в Лисе. Впрочем, более вероятны предположения архимейстера Тимоти, высказанные им в труде «Догадки»: пощадив Мартеллов, Таргариены тем самым надеялись противопоставить им остальных дорнийцев, претерпевших огромный урон. Если эта мысль истинна, то несложно объяснить, почему из марок в дорнийские дома отправлялись письма, призывавшие к отказу от дальнейшей борьбы. В них утверждалось, будто Мартеллы предали своих подданных, купив у Таргариенов безопасность ценой разрушения Дорна.

^{148. Эйгон I в годы Гнева Дракона — пламя Балериона низвергается на Дорн (худ. Майкл Комарк).}

Как бы то ни было, вскоре открылась последняя и самая бесславная страница Первой дорнийской войны. Таргариены назначили цену за головы лордов из Дорна, и более полудюжины их пало от рук убийц, хотя лишь двое наймитов остались в живых и получили свою награду. Дорн ответил тем же — и последовала череда жестоких смертей. Даже в самом сердце Королевской Гавани никто не чувствовал себя в безопасности. Лорд Фелл был удавлен в борделе, а на короля Эйгона покушались трижды. Когда же напали на Висенью и ее сопровождающих, два охранителя успели лишиться жизни, прежде чем Висенья сама зарубила последнего злодея Темной Сестрой. Худшее же было совершено руками Виля из Виля, о чьих поступках нет нужды рассказывать подробно — они достаточно неприглядны и памятны до сих пор, особенно в Фаунтоне и Старом Дубе.

Дорн к тому времени превратился в мрачные дымящиеся руины, но жители края по-прежнему продолжали борьбу, прячась в укромных местах и совершая внезапные вылазки. Даже простолюдины не желали сдаваться, и счет потерянным жизням становился воистину бесконечным. Наконец, в 13 году от З.Э. принцесса Мерия умерла. Престол занял ее уже весьма немолодой и уступчивый сын, принц Нимор. Он, будучи сытым войной уже по горло, отправил в Королевскую Гавань посольство во главе со своей дочерью, принцессой Дерией. В качестве дара королю они привезли с собой череп Мераксес, что многие — в том числе, королева Висенья и Орис Баратеон — восприняли как оскорбление. Лорд Окхарт настаивал, чтобы Дерию отправили в самый низкопробный бордель для ублажения всех желающих, но король Эйгон Таргариен не дал на то позволения и выслушал ее слова.

Дерия объявила, что Дорн желает мира — но мира между двумя королевствами, а не между вассалом и господином. Отказаться от этого предложения его милость убеждали многие, и слова «нет мира без подчинения» в те дни часто звучали в залах Эйгонфорта. Твердили, что короля посчитают слабым, если он согласится с такими требованиями, а лорды Простора и Штормовых земель, претерпевшие наибольший урон в войне, будут разгневаны.

По слухам, король Эйгон под влиянием подобных рассуждений все более склонялся к отказу, пока принцесса Дерия не вложила ему в руки письмо от принца Нимора, своего отца. Король читал послание, восседая на Железном троне, и поговаривают, будто поднялся он с кровоточащим кулаком — столь крепко сжал его монарх. Эйгон сжег письмо и незамедлительно отбыл на Балерионе на Драконий Камень. Вернувшись на следующее утро, он принял предложение дорнийцев и подписал мирное соглашение.

^{149. Эйгон Завоеватель читает послание дорнийского принца (худ. Майкл Комарк).}

До сего дня никто так и не знает, о чем говорилось в письме, хотя догадки строят многие. Сообщал ли Нимор, что изувеченная Рейнис до сих пор жива и ее мучения прекратятся, если Эйгон положит конец военным действиям? Было ли письмо заколдовано? Пригрозил ли он потратить все богатства Дорна и нанять Безликих для убийства юного наследника Эйгона, принца Эйниса? Ответов на все эти вопросы мы, видимо, уже не получим никогда.

Так или иначе, но пришел мир, продолжавшийся и в годы усобицы Короля-Стервятника, и после. Разумеется, были и другие Дорнийские войны, и даже в мирную пору разбойники продолжали совершать набеги, спускаясь с Красных гор в поисках добычи на север и запад, в богатые зеленые земли.

Дорнийцы под командованием принца Кворена Мартелла сражались на стороне Триархии, когда та воевала за Ступени с принцем Деймоном Таргариеном и Морским Змеем. В годы Танца Драконов обе стороны взывали к дорнийцам, но Кворен отказался от любого участия. Его ответ на послание сира Отто Хайтауэра, как известно, был таков: «С драконами Дорн уже танцевал, и, полагаю, спать со скорпионами мне будет приятнее».

Ко времени восхождения на престол Дейрона I стало очевидно, что соглашение о вечном мире явно продлится меньше, чем вечность, и все мы знаем, чем за это пришлось заплатить. Славный подвиг завоевания Дорна Юным Драконом справедливо воспет в песнях и сказаниях, но достигнутого успеха не хватило и на одно лето — а он стоил жизни многим тысячам, в том числе и самому храброму молодому королю. Заключение же мира выпало на долю брата и преемника Дейрона, Бейлора I Благословенного, и цена за него оказалась тяжкой.

Случившаяся позднее попытка короля Эйгона IV вторгнуться в Дорн с «драконами», изготовленными по его замыслам, вряд ли достойна упоминания — будучи глупым безрассудством с самого начала, она и закончилась унижением. Сын же Эйгона, король Дейрон II Добрый, смог, наконец, присоединить Дорн к Семи Королевствам… и сделал это не огнем и мечом, но любезными речами, улыбками и парой продуманных брачных союзов. Торжественно заключенный договор закреплял права дорнийских принцев на титул и привилегии, а также давал обязательства престола, что собственные законы и обычаи всегда будут иметь преимущество в Дорне.

В дальнейшем Дорн по-прежнему оставался тесно связанным с королевским домом, и Мартеллы поддерживали Таргариенов против претендентов из Блэкфайров. Так, для борьбы с Девятигрошовыми королями на Ступени были посланы дорнийские копейщики. Верная служба Мартеллов была вознаграждена, когда Рейгар Таргариен, принц Драконьего Камня и наследник Железного трона, взял в жены принцессу Элию Мартелл из Солнечного Копья, и прижил от нее двоих детей. Если бы не безумие отца Рейгара, Эйриса II, вполне вероятно, что во главе государства однажды смог бы встать принц дорнийской крови. Однако беспорядки, случившиеся в дни восстания Баратеона, привели к гибели и принца Рейгара, и его супруги, и их отпрысков.

СОЛНЕЧНОЕ КОПЬЕ

История Солнечного Копья весьма примечательна. В прежние дни твердыня Мартеллов, зовущаяся Ковчегом Песков, была приземистой и неприглядной, но с течением лет вокруг нее поднялись прекрасные башни со всеми признаками ройнарского стиля. После того, как солнце Ройны обвенчалось с копьем Мартеллов, крепость стали называть Солнечным Копьем. Позже воздвигли Башню Солнца и Башню Копья: первую венчает громадный золоченый купол, вторую — высокий тонкий шпиль. Именно их сначала видят прибывающие как по суше, так и по морю.

Замок, стоящий на мысу, с трех сторон окружает вода, а с четвертой стороны расположился Тенистый город. Хотя последний в Дорне и зовут городом, это не более чем поселок, к тому же весьма странный, пыльный и неказистый. Дорнийцы начали пристраивать свои жилища прямо к стенам Солнечного Копья, затем к стенам соседских домов — и так продолжалось, пока Тенистый город не принял нынешний облик. Сегодня он представляет собой лабиринт из узких улочек, базарчиков, переполненных дорнийскими и восточными пряностями, и домов из сырцового кирпича, хранящего прохладу даже в палящий летний зной.

Петляющие стены возвели около семисот лет назад. Окружая Солнечное Копье, они извиваются по всему Тенистому городу подобно змее, образуя преграду, благодаря которой заблудится даже самый решительный враг. Проникнуть прямо в замок можно, только пройдя через Тройные ворота, прорубленные в Петляющих стенах, и ворота эти при необходимости защищают с особым усердием.

^{150. Солнечное Копье (худ. Тед Несмит).}