Мир «Теней»

Я выкатился из спального мешка пораньше, чтобы успеть часок-другой поработать над своим сектором в макете до того, как Гризи спроворит завтрак. Когда я вылез из своей палатки, Бенни — моя «тень» — уже ждала меня. Поблизости в ожидании своих людей стояли еще несколько «теней», а все это вместе, если остановиться и подумать, было настоящим сумасшедшим домом. Только никто не останавливался и не задумывался — теперь мы к ним привыкли.

Гризи уже разжег плиту, и из трубы вился дымок. Я мог слышать, как он громко напевает под перестук своих кастрюль. Это была шумная часть суток. В течение всего утра он был шумным и несносным, но ближе к середине дня становился тихим как мышка. Наступало время уставиться в грезоскоп. При этом он действительно серьезно рисковал. К любому владельцу прибора закон был крайне суров. Мэк Болдуин — управляющий нашего проекта — устроил бы изрядный скандал, узнай он, что у Гризи есть грезоскоп. Но знал об этом только я. Я обнаружил его совершенно случайно, и даже Гризи не догадывался, что мне известно о нем, а я держал язык за зубами.

Я поздоровался с Бенни, но она мне не ответила. Она мне никогда не отвечала — чтобы отвечать, у нее не было рта. Не думаю, чтобы она меня даже слушала — ушей у нее тоже не было. Эти самые «тени» были обделены судьбой. У них не было ни рта, ни ушей, ни даже носа.

Но зато у каждой было по глазу. Он был расположен в середине лица, приблизительно там, где должен находиться нос, если бы тень таковой имела. И этот глаз с лихвой оправдывал недостаток рта, ушей и носа.

Глаз был около трех дюймов в диаметре и по сути дела не являлся глазом в прямом смысле слова. У него не было ни радужки, ни зрачка, а сам он напоминал озеро, полное неповторимой игры света и теней. Иногда он был навыкате и слегка косил, как у дурачка, иногда его взгляд был тверд, и он сверкал, как линза объектива, а иногда в нем сквозили печаль и одиночество, как в грустных глазах собаки.

Эти «тени» уж точно являли собой компанию более чем странную. Больше всего они походили на тряпичных кукол, которым кто-то забыл нарисовать черты лица. Это были сильные и подвижные гуманоиды, и я с самого начала подозревал, что они отнюдь не простачки. По поводу последнего утверждения мнения несколько разделились, многие из ребят до сих пор считают, что они сродни улюлюкающим дикарям. Только они не улюлюкают — нечем, ртов-то у них нет. Ни ртов, чтобы улюлюкать или есть, ни носов, чтобы нюхать или дышать, ни ушей, чтобы слышать.

Согласно голой статистике, вероятность их существования должна бы просто отсутствовать. Но они существовали повсюду и существовали отнюдь не плохо.

Одежды они не носили. По чести говоря, она и не была им нужна. Они были лишены признаков пола точно так же, как и черт лица. Это была просто банда тряпичных кукол со здоровенным глазом посреди лица.

Зато они носили что-то, что с равным успехом могло быть и украшением, и простенькой драгоценностью или символом «братства теней». На каждой был узкий пояс, с него свисала то ли сумка, то ли сетка, в которой при каждом шаге позвякивали какие-то безделушки. Содержимого этих «авосек» никто никогда не видел. От пояса крест-накрест через плечи расходились ремни, превращая всю конструкцию в обыкновенную упряжь, а на груди, там, где ремни пересекались, был прикреплен большой драгоценный камень. Благодаря сложной огранке он сверкал как алмаз; очень может быть, что это и был алмаз, но наверняка сказать никто не мог. Приблизиться к нему настолько, чтобы разглядеть, никому не удавалось. Делаешь движение в ту сторону, и «тень» исчезает.

Все верно. Исчезает.

Я поздоровался с Бенни — она, естественно, не ответила — и, обойдя стол, начал работать над макетом. Бенни встала у меня за спиной и наблюдала, как я работаю. Она проявляла большой интерес ко всему, что я делаю. Куда я — туда и она. В конце концов, она была моей «тенью».

Есть стихотворение, которое начинается со слов: «У меня есть маленькая тень…» Я часто его вспоминал, но ни автора, ни продолжения припомнить не мог. Я закрываю глаза и вижу яркую картину рядом со стихами ребенок в пижаме со свечкой в руке поднимается по лестнице, а на ступени и стенку позади падает его тень. Интерес Бенни к макету мне отчасти импонировал, хотя я и понимал, что это, возможно, ничего не значит. Ей было бы точно так же интересно, если бы я пересчитывал бобы.

Я гордился своим макетом и потратил на него больше времени, чем имел на то право. На пластиковом основании было написано мое имя — Роберт Эммет Дрейк, а вся штуковина выглядела немного амбициозней, чем я замышлял вначале.

Я позволил своим эмоциям выплеснуться наружу, что не так уж трудно понять. Не каждый день специалисту по охране природы выпадает шанс переустраивать абсолютно девственную планету земного типа буквально с листа. И хотя это был лишь один маленький кусочек изначального проекта, он включал в себя почти все черты, присущие переустройству в целом. И я разместил тут все — дамбы и дороги, электростанции и заводы, лесопилки и водохранилища и многое, многое другое.

Не успел я усесться за работу, как со стороны столовой послышался какой-то шум. Я мог различить изрыгающий проклятия голос Гризи и звуки глухих ударов. Дверь кухни распахнулась настежь, и оттуда пулей вылетела «тень», которую буквально по пятам преследовал Гризи. В руке у повара была сковорода, которой он нашел «достойное» применение, и было любо-дорого смотреть, с каким изяществом он ею орудует. Делая каждый очередной шаг, он опускал сковороду на «тень», при этом вокруг разносились угрозы, не предназначенные для деликатного уха.

«Тень» прогалопировала через лагерь с наседающим Гризи за спиной. Наблюдая за ними, я подумал о любопытном факте: стоит сделать движение в сторону драгоценного камня, как «тень» тут же исчезает, но в то же время терпит насилие, подобное тому, что чинил ей Гризи со своей сковородкой.

Когда они достигли моего макетного стола, повар прекратил преследование. Его спортивная форма оставляла желать лучшего.

Он встал рядом со столом и воинственно упер руки в боки, так что сковорода, которую он продолжал сжимать, встала торчком.

— Я не позволю этой вонючке находиться на кухне, — отдуваясь и пыхтя, сказал мне он. — Хватит того, что она шатается вокруг столовой и подглядывает в окна. Хватит того, что я и так натыкаюсь на нее на каждом шагу. Я не позволю ей совать нос на кухню — она лезет руками во все, что ни увидит. Будь я на месте Мэка, я бы им устроил. Я бы гнал их метлой так быстро и так далеко, что им бы…

— У Мэка хватает и других забот, — прервал я его довольно резко. Из-за всех этих неполадок мы отстали от проектного графика.

— Саботаж это, а не неполадки, — поправил меня Гризи. — Могу поспорить на последний доллар, кто это все они — «тени». Если бы мне дали волю, я бы вообще выгнал их из этих мест.

— Но это их страна, — возразил я. — Они здесь жили еще до нашего прихода.

— Планета большая, — сказал Гризи. — Пусть найдут себе другое место.

— Но это их право — жить здесь. Эта планета их дом.

— Нет у них никаких домов, — отрезал он.

Он резко повернулся и пошел обратно на кухню. Его «тень», которая все это время стояла в сторонке, рванула вслед. Было непохоже, чтобы взбучка, которой она подверглась, ее волновала. Но что она там себе думала, распознать было невозможно. Внешне их эмоции никак не проявлялись.

Говоря о том, что у них нет никакого дома, Гризи слегка покривил душой. Он имел в виду, конечно, то, что у них не было поселка, что они являли собой всего лишь что-то вроде беззаботного табора цыган. Но для «теней» эта планета была их домом, и они имели право пойти куда угодно и делать там все, что им заблагорассудится. То, что они не жили в определенном месте, или не имели поселков (а возможно, и крова), или не выращивали урожай, не играло никакой роли.

Задумайтесь: зачем выращивать урожай, если у тебя нет рта, чтобы есть? А если ты не ешь, то как ты можешь существовать? А если…

Вы видите, куда ведут подобные рассуждения. Поэтому то и не стоило о «тенях» особо задумываться. Как только пытаешься о них что-нибудь понять запутываешься полностью.

Я бросил косой взгляд на Бенни, чтобы посмотреть, как та восприняла избиение своей подруги, но она была такой же как всегда. Вылитая тряпичная кукла.

Из палаток стали выбираться люди, и каждая «тень» галопом бросалась к своему мужчине. И куда бы ни направился человек, «тень» как привязанная следовала за ним.

Центральная часть проектируемого поселка располагалась на вершине холма, и с того места, где находился макетный стол, передо мной раскрывалась новая стройка, как если бы оживали чертежи.

Вон там начат котлован для административного здания, а вон там сверкают опоры торгового центра, а за ним — перепаханные клочки того, что со временем станет улицей с ровными рядами по сторонам.

Все это не очень походило на результат поистине доблестных усилий первопроходцев на вновь осваиваемой планете, но совсем скоро будет походить. Походило бы и сейчас, если бы нас не преследовали сплошные неудачи. И «тени» ли в них повинны или что-то еще, надо быть стойкими и выправить положение.

Ибо это было важно, Здесь, в этом мире, Человек не повторит старых досадных ошибок, которые он совершил на Земле. Здесь, на планете земного типа — одной из немногих найденных до сих пор, — Человек не станет разбазаривать ценные ресурсы, которым он позволил истощиться на родной планете. Он будет рационально использовать воду и землю, древесину и полезные ископаемые, внимательно следить за тем, чтобы отдавать столько же, сколько он взял. Эта планета не будет разграблена и разорвана, как это произошло с Землей. Ею будут пользоваться разумно, как хорошо отлаженным механизмом.

Мне было бы благо от того, что я просто здесь стою, смотрю по-над холмами и долинами на виднеющиеся вдалеке горы, размышляя о том, каким же уютным будет этот дом для человечества.

Лагерь стал оживать. Снаружи, возле палаток, мужчины умывались перед завтраком. Кругом раздавались приветственные оклики, тут и там возникала дружественная возня. Снизу, со склада оборудования, донеслась громкая ругань, и я точно мог сказать, что произошло. Машины, или по крайней мере часть из них, снова были не в порядке, и половина утра уйдет на то, чтобы их отремонтировать. Конечно, то, что машины выходят из строя каждый божий день, весьма странно.

Через некоторое время Гризи зазвонил в колокол, сзывая ребят на завтрак. Все все побросали и ринулись к столу, а «тени», толкаясь, сгрудились у них за спиной. До кухни мне было ближе большинства, и, будучи неплохим спринтером, я занял одно из лучших мест за большим столом на открытом воздухе. Оно находилось прямо рядом с кухонной дверью, так что я мог получить свою порцию первым, как только Гризи вынесет еду наружу. Повар как раз начал обход, что-то ворчливо бормоча под нос, как он это обычно делал во время трапез, хотя иногда мне казалось, что это поза, с помощью которой он пытался скрыть удовлетворение от сознания, что его стряпня более чем съедобна.

Я сел рядом с Мэком, а секундой позже место с другого от меня бока захватил техник-оператор Рик Торн. Напротив сидел Стэн Карр — биолог, а рядом с ним, у самого края стола, — эколог Джадсон Найт.

Не тратя времени на болтовню, мы набросились на пшеничные булочки, свиные отбивные и жареную картошку. Во всей Вселенной ничто не вызывает такой аппетит, как утренний воздух Стеллы-4.

Наконец, утолив первый голод, мы приступили к светской беседе.

— С утра все-та же старая история, — с горечью сообщил Мэку Торн. Застопорило больше половины оборудования, Чтобы все запустить, потребуется несколько часов.

С угрюмым видом он подгребал еду, при этом пережевывая ее с ненужной тщательностью. Он стрельнул сердитым взглядом поперек стола на биолога.

— Почему ты с этим не разберешься? — спросил Торн.

— Я? — переспросил Карр в легком замешательстве. — С какой стати с этим разбираться должен я? В машинах я ничего не смыслю и не хочу смыслить. Дурацкие изобретения в лучшем случае.

— Ты знаешь, что я имею в виду, — сказал Торн. — Нечего винить машины. Они не ломают сами себя. Это все «тени», а ты — биолог, и они, «тени», — твоего ума дело, и…

— Дел у меня и так хватает, — перебил Карр. — Сначала я должен решить эту проблему с земными червями, а как только это будет сделано, Боб хочет, чтобы я изучил некоторые повадки дюжины различных грызунов.

— Да уж, хотелось бы, — подтвердил я. — У меня такое предчувствие, что кое-кто из этих маленьких негодников может доставить нам массу неприятностей, когда мы займемся земледелием. Хотелось бы знать загодя, на что способны эти вредители.

Я подумал, что так уж в жизни устроено, что, сколько ни пытайся учесть все обстоятельства, буквально из любой щели, из-под любого куста всегда может появиться что-то неожиданное. Создается впечатление, что никак не можешь дочитать до конца длинный список.

— Было бы неплохо, — недовольно пробурчал Торн, — если бы «тени» оставили нас в покое и дали устранить последствия их грязных делишек. Но как бы не так! Пока мы занимаемся починкой, они будут дышать нам в затылки, совать головы в двигатели по самые плечи, а при каждом движении ты будешь натыкаться на одну из них. Вот как-нибудь, — свирепо добавил он, — я возьму разводной ключ и немножко расчищу место вокруг себя.

— Они обеспокоены — что это вы там делаете с их машинами, — сказал Карр. — Они воспринимают машины так же, как людей.

— Это ты так думаешь, — вставил Торн.

— А может быть, они пытаются в них разобраться? — предположил Карр. Может быть, они их ломают для того, чтобы, когда вы их ремонтируете, разобраться в устройстве. До сих пор они не пропустили ни одной детали. Ты на днях мне говорил, что каждый раз ломается что-то новое.

— Я тут долго размышлял о сложившейся ситуации, — с видом мудрой совы сказал Найт.

— О да! — откликнулся Торн, и по тону, которым он это сказал, можно было судить, чего стоят, с его точки зрения, размышления Найта.

— Я искал какую-нибудь мотивацию, — сказал он Торну. — Ведь, если «тени» действительно это делают, должен же на то быть какой-то мотив. Ты так не думаешь, Мэк?

— Похоже, ты прав, — ответил Мэк.

— Не исключено, — продолжал Райт, — что по какой-то причине эти «тени» нас любят. Они объявились, как только мы совершили посадку, и с тех пор все время с нами. Их поведение говорит за то, что они хотят, чтобы мы остались. Может быть, они ломают машины, чтобы мы вынуждены были остаться?

— Или убраться прочь, — ответил Торн.

— Все это хорошо, — сказал Карр, — но с какой стати им хотеть, чтобы мы остались? Что конкретно им в нас нравится? Если бы выяснить точно хотя бы только этот вопрос, мы, возможно, смогли бы заключить с ними что-то вроде сделки.

— Ну, не знаю, — признался Найт. — Тут может быть масса самых разных причин.

— Назови хотя бы три из них, — язвительно бросил Торн.

— С удовольствием, — ответил Райт с таким выражением, как если бы всадил в селезенку Торна нож. — Возможно, им что-то от нас очень нужно, только не спрашивай меня, что именно. Или они пытаются обратить на себя внимание, чтобы сообщить нам что-то очень важное. А может быть, они хотят нас перекроить на свой лад, только вот что их в нас не устраивает, я не имею ни малейшего представления. Может быть, они борются с нами, а может, это — просто любовь.

— Это все? — спросил Торн.

— Только начало, — ответил Найт. — Возможно, они нас изучают, а чтобы все разгадать, им необходимо какое-то время. Может быть, они специально нас раздражают, чтобы посмотреть на нашу реакцию и…

— Изучают нас! — гневно пророкотал Торн. — Да это же просто ничтожные дикари!

— Не думаю, — откликнулся Найт.

— Они ходят совсем без одежды! — прогремел Торн, грохнув по столу кулаком. — У них нет инструментов. У них нет поселка. Они не знают, как построить даже лачугу. У них нет правительства. Они не могут ни говорить, ни слышать.

Я почувствовал к нему отвращение.

— Ладно, угомонись, — прервал я. — Давайте-ка за работу.

Я поднялся со скамьи, но не успел сделать и двух шагов, как вниз из радиорубки тяжелой трусцой спустился человек. Он размахивал зажатым в руке клочком бумаги. Это был наш связист Джек Поллард, он же, по совместительству, специалист по электронике.

— Мэк! — вопил он. — Эй, Мэк!

Мэк поднялся из-за стола.

Поллард передал ему бумагу.

— В тот момент, когда Гризи протрубил сбор, как раз шла передача, выдохнул он. — У меня были сложности с приемом. Ретранслировали откуда-то очень издалека.

Мэк прочитал радиограмму, и лицо у него покраснело и стало недовольным.

— Что случилось, Мэк? — поинтересовался я.

— К нам едет ревизор, — сказал он, делая ударение на каждом слове.

— Это может плохо обернуться?

— Возможно, достанется большинству из нас, — сказал Мэк.

— Но ведь нельзя же так!

— Это ты так думаешь. Мы отстали от графика на шесть недель, а проект горит синим пламенем. Земные политиканы надавали кучу обещаний, и если они не отчитаются за их выполнение, им вообще ни черта не придется больше отчитываться. Если мы только не сможем что-то сделать — и сделать это быстро, — нас отсюда вышвырнут, а взамен пришлют новую команду.

— Но если учесть все обстоятельства, мы поработали не так уж и плохо, — мягко заметил Карр.

— Пойми меня правильно, — обернулся к нему Мэк. — Ничем лучше нашей новая команда не будет. Им просто нужно отписаться, что меры приняты, а мы окажемся в роли стрелочников. Если бы смогли устранить этот прорыв, у нас, возможно, оставался бы шанс. Если бы могли сказать этому инспектору: «Да, конечно, на нас свалились неприятности, но мы с ними справились, и сейчас у нас все в порядке». Если бы могли ему это сказать, то, может быть, и спасли бы свои шкуры.

— Мэк, ты думаешь, все это из-за «теней»? — спросил Найт.

Мэк поднял руку и поскреб в затылке.

— Должно быть, так. Ничего другого просто не приходит в голову.

— Конечно, это они, чертовы «тени»! — крикнул кто-то из-за соседнего стола.

Мужчины поднялись со своих мест и сгрудились вокруг нас.

Мэк поднял руки вверх.

— Ребята, давайте-ка за работу. Если у кого-то возникнут какие-то хорошие идеи, приходите в мою палатку, и мы их обсудим.

Люди стали роптать.

— Идеи! — взревел Мэк. — Я сказал: «идеи». Каждого, кто не выдаст стоящую идею, я уволю по сокращению штатов.

Они немного притихли.

— И еще одно, — продолжил он. — Никакого насилия по отношению к «теням». Вести себя как и прежде. Расстреляю любого, кто применит к ним силу.

Он обратился ко мне:

— Пойдем.

Я последовал за ним, и Карр с Найтом пристроились сзади, Торн остался, хоть я и ожидал, что он пойдет вместе с нами.

Войдя в палатку, мы уселись за стол, заваленный чертежами, исчирканными листочками, бумагами со столбиками цифр и графиками, нарисованными от руки.

— Я полагаю, — сказал Карр, — что все-таки это «тени».

— Какая-нибудь гравитационная аномалия? — предположил Найт. Какое-нибудь необычное атмосферное явление? Какие-то свойства искривленного пространства?

— Может быть, — отозвался Мэк. — Все это звучит не очень реально, но я готов уцепиться за любую соломинку, которую вы мне протянете.

— Меня удивляет одна вещь, — вставил я, — это то, что команда изыскателей не упоминает о «тенях». Изыскатели были уверены, что на планете отсутствуют какие-либо формы разумной жизни. Они не нашли никаких следов цивилизации. И это было хорошо, ибо означало, что не нужно перекраивать весь проект, — приводя его в соответствие с законами о преимущественных правах аборигенов, И все же не успели мы сесть, как «тени» прискакали нас встречать, словно они обнаружили нас заранее и только ждали, когда мы высадимся.

— Что еще забавно, — сказал Карр, — так это, как они разбились с людьми по парам. Как будто они все спланировали. Словно вышли за нас замуж или что-то в этом роде.

— К чему ты клонишь? — буркнул Мэк.

— Мэк, — сказал я, — где находились «тени», когда здесь была изыскательская команда? Можем ли мы быть абсолютно уверены, что они родом с этой планеты?

— Если они не местные, — возразил Мэк, — то как они сюда попали? Машин у них нет. Нет даже инструментов.

— В этом докладе изыскателей, — сказал Найт, — есть еще одна заковыка, над которой я ломал голову. Вы все его читали…

Мы согласно кивнули. Мы его не то что читали, мы его штудировали и зубрили. За время долгого путешествия на Стеллу-4 мы не расставались с ним ни днем ни ночью.

— В отчете изыскателей говорится о каких-то конусообразных предметах, — продолжил Найт. — Располагались они в ряд — ну, вроде пограничных столбов. Но видели они их только издалека и отписались, как о явлении, не имеющем большого значения.

— Они о многом написали, как о не имеющем большого значения, — сказал Карр.

— Так мы ничего не добьемся, — пожаловался Мэк. — Одни разговоры.

— Если бы смогли поговорить с «тенями», — сказал Карр — то, может быть, чего-то и добились бы.

— Но мы же не можем! — возразил Мэк. — Мы пробовали и так и сяк — как об стенку горох. Пробовали общаться и языком знаков, и с помощью пантомимы, извели уйму бумаги на диаграммы и рисунки — все абсолютно без толку. Джек сварганил этот свой электронный коммуникатор и испытал его на «тенях». А они просто сидели — все из себя довольные и дружелюбные — и смотрели на нас этим своим глазом, и вся недолга. Мы даже телепатию пробовали…

— Ну Мэк, тут ты не прав, — возразил Карр. — Телепатию мы не пробовали потому, что понятия не имеем, что это такое. Просто мы уселись в кружок, держась с ними за руки, и сосредоточенно думали. Ну и, конечно, опять же без толку. Они, наверно, восприняли это просто как игру.

— Послушайте, — взмолился Мэк. — Этот инспектор будет у нас не позже чем через десять дней. Необходимо что-то придумать. Так что давайте-ка ближе к делу.

— Если бы каким-нибудь образом удалось убрать «тени» подальше, сказал Найт. — Если бы мы смогли их напугать так, что…

— Ты знаешь, как их напугать? — спросил Мэк. — Можешь хотя бы намекнуть, чего они больше боятся?

Райт отрицательно покачал головой.

— Первым делом, — сказал Карр, — нужно разобраться, что они собой представляют. Нужно узнать, что это за животное. Забавное животное — это мы знаем. У него нет ни рта, ни носа, ни ушей…

— Он просто невозможен! — взвыл Мэк. — Нету никакого такого животного.

— Но оно же существует, — возразил Карр, — и вполне благополучно. Нам нужно разобраться, как оно добывает пищу, как общается с себе подобными, каковы условия его обитания, каковы его реакции на различные раздражители. Нам ничего не удастся сделать до тех пор, пока мы не будем иметь хоть малейшее представление о том, с чем имеем дело.

— Надо было заняться этим гораздо раньше, — согласился Найт. Конечно, кое-что сделать мы пытались, но всерьез душа у нас к этому не лежала. Нам слишком не терпелось поскорее приступить к реализации проекта.

— И куда как преуспеть в этом, — с сарказмом сказал Мэк.

— Прежде чем что-то исследовать, это что-то нужно иметь, — ответил я Найту. — Похоже, нам стоит попытаться прикинуть, как поймать «тень». Только сделаешь к ней резкое движение — как она исчезает.

Но даже произнося эти слова, я знал, что не совсем прав. Я вспомнил, как Гризи гонял свою «тень», охаживая ее сковородкой.

И тут мне припомнилось кое-что еще и меня буквально осенило, но я боялся что-либо говорить. Какое-то мгновение мне и самому себе было страшно признаться в том, что пришло мне в голову.

— Нужно каким-то образом застать одну из них врасплох и «вырубить», прежде чем она исчезнет, — сказал Карр. — И делать это надо наверняка, ибо если мы попробуем и потерпим неудачу, то «тени» будут уже начеку и другого шанса мы лишимся.

— Никаких грубостей, — предупредил Мэк. — Нельзя совершать насилие, не зная, чем это обернется для тебя самого. Нельзя убивать, будучи неуверенным в том, что это не повлечет за собой твою собственную смерть.

— Никаких грубостей, — согласился Карр. — Если «тень» способна разнести вдребезги внутренности большой землеройной машины, мне не хотелось бы увидеть, что она может сделать с человеческим телом.

— Все надо провернуть мгновенно и наверняка, — сказал Найт, — а мы даже не знаем, что именно. К примеру, что будет, если огреть ее по голове бейсбольной клюшкой, — клюшка отскочит или раздробит ей череп? И так на данный момент буквально во всем.

— Это верно, — кивнул Карр. — Газом отравить нельзя, потому что «тени» не дышат…

— А может, они дышат через поры, — предположил Найт.

— Очень даже может быть, но, прежде чем использовать газ, мы должны в этом убедиться. Можно вкатить одной из них паралитик, но какой препарат использовать? Можно попробовать гипноз…

— Насчет гипноза я сомневаюсь, — перебил Найт.

— А как насчет Дока? — спросил я. — Если удастся вырубить «тень», займется ли Док ее обследованием? Насколько я его знаю, он может поднять изрядный шум. Будет утверждать, что «тень» разумное существо и, пока не доказано обратное, исследовать ее было бы нарушением врачебной этики.

— Вы поймайте «тень», а уж с Доком я разберусь, — мрачно пообещал Мэк.

— Будет много крика.

— С Доком я разберусь, — повторил Мэк. — Этот инспектор будет здесь что-то через неделю…

— Нам не обязательно разбираться со всем этим досконально, — сказал Найт. — Если мы сможем продемонстрировать инспектору, что находимся на верном пути, что прогресс — налицо, он должен бы сыграть за нашу команду.

Я сидел спиной к выходу и услышал, как кто-то неловко возится с входным клапаном.

— Заходи, Гризи, — пригласил Мэк. — Придумал что-нибудь толковое?

Гризи вошел и приблизился к столу. Край его фартука был заткнут за пояс брюк — как всегда, когда он готовил, — а в руке он сжимал что-то непонятное. Он водрузил это что-то на стол.

У нас перехватило дыхание, а волосы на голове Мэка встали дыбом. Это была одна из сумочек, которые «тени» носили на поясе.

— Где ты это взял? — потребовал ответа Мэк.

— У своей «тени», пока она не видела.

— Пока она не видела!

— Ну, вы понимаете, Мэк, дело было так. «Тень» вечно сует свой нос куда не надо. Я натыкаюсь на нее на каждом шагу. А сегодня утром она почти до половины сунулась в посудомоечную машину, а эта «авоська» болталась у нее на поясе, Ну я и взял кухонный нож и срезал эту штуку.

Поднявшись из-за стола, Мэк распрямился во весь рост, и по его виду можно было судить, каких усилий ему стоило не ударить Гризи.

— Итак, это все, что ты сделал? — угрожающе спросил он низким голосом.

— Конечно, — ответил Гризи. — Тут нет ничего сложного.

— Ну да, ты просто отвлек ее пустой болтовней. Ты просто так, походя, совершил непоправимое…

— А может быть, и нет, — поспешил вставить Найт.

— Уж коль скоро урон нанесен, — сказал Карр, — стоило бы глянуть на содержимое. Может быть, там, внутри, мы найдем какой-то ключ?

— Я не смог ее открыть, — ворчливо пожаловался Гризи. — Пробовал и так и сяк — она вообще не открывается.

— А что делала «тень», пока ты пробовал? — спросил Мэк.

— Да она даже не заметила. Она засунула голову в посудомоечную машину… Эта «тень» глупа, как…

— Не говори так! Я не желаю, чтобы о «тенях» говорили, что они глупы. Может быть, это и так, но пока не доказано обратное, считать их глупыми не имеет смысла.

Найт приподнял сумку и стал крутить и вертеть ее в руках. При этом внутри сумки что-то позвякивало.

— Гризи прав, — сказал он. — Я что-то не вижу, как ее можно открыть.

— Убирайся! — гаркнул на Гризи Мэк. — Займись работой. И чтоб больше даже поползновений таких не было!

Гризи повернулся и вышел, но не успел он сделать и шага, как издал такой вопль, от которого кровь стынет в жилах.

Я едва не опрокинул стол, выскакивая наружу, чтобы посмотреть, что там еще случилось.

А происходило там всего лишь восстановление справедливости. Гризи улепетывал во все лопатки, а сзади на него наседала «тень» со сковородой в руке. И делая очередной шаг, она каждый раз опускала ее на Гризи, притом у нее это получалось ничуть не хуже, чем у повара.

Гризи кружил и петлял, пытаясь прорваться на кухню, но каждый раз «тень» его перехватывала и продолжала гонять по кругу.

Все побросали работу, чтобы поглазеть. Одни выкрикивали советы Гризи, другие подбадривали «тень». Мне хотелось бы остаться и понаблюдать, но я знал, что, если я хочу осуществить свой замысел, — другого случая может не представиться. Я повернулся и поспешил вниз по улице к своей палатке. Нырнув в нее, схватил сумку для образцов и выбрался наружу.

Я увидел, что Гризи направился к складу с оборудованием, а «тень» все так же не отстает от него ни на шаг. Рука ее работала исправно, и сковорода ни разу не опустилась мимо цели.

Я побежал на кухню. Перед дверью я остановился и оглянулся назад. Гризи карабкался по стреле экскаватора, а «тень» поджидала внизу. Она помахивала сковородкой, как бы приглашая Гризи быть настоящим мужчиной и спуститься вниз. Всех занимало происходящее, и я был уверен, что никто меня не заметит.

Я открыл дверь на кухню и вошел внутрь.

Я опасался, что, возможно, столкнусь с трудностями при поисках, но с третьей попытки нашел то, что искал, на топчане под матрасом.

Достав грезоскоп, я сунул его в сумку и поспешил выскочить наружу.

В своей палатке я поставил сумку в угол, завалил ее старой одеждой и снова вышел.

Страсти потихоньку стихали. «Тень», зажав сковороду под мышкой, возвращалась в сторону кухни, а Гризи спускался со стрелы. Все мужчины толпились вокруг экскаватора, стоял дикий гомон, и я думал, что пройдет немало времени, прежде чем ребята перестанут подтрунивать над поваром. В то же время я понимал, что он сам на это напросился.

Вернувшись в палатку Мэка, я обнаружил там остальных. Все трое стояли возле стола, разглядывая то, что лежало на нем.

Сумка исчезла, а на ее месте осталась кучка безделушек. Глянув на них, я рассмотрел миниатюрные сковородки, кастрюли и другую утварь, с которой работал Гризи. И там же полускрытая всем этим торчала маленькая фигурка повара.

Я протянул руку и взял ее. Ошибки быть не могло — вылитый Гризи. Это была неправдоподобно тонкая резьба по камню. Прищурившись, я смог рассмотреть даже морщины на лице.

— Сумка просто исчезла, — сказал Найт. — Когда мы бросились наружу, она лежала здесь, а когда вернулись, она исчезла, а на столе валялось все это барахло.

— Не понимаю, — сказал Карр.

И он был прав — я тоже ничего не понимал.

— Не нравится мне это, — медленно сказал Мэк.

Мне это тоже не нравилось. В голове крутилось слишком много вопросов, а ответы на некоторые из них вызывали весьма неутешительные подозрения.

— Они делают модели наших вещей, — заключил Найт. — Вплоть до чашек и ложек.

— Я не придавал бы этому большого значения, — сказал Карр. — А вот модель Гризи действительно меня волнует.

— Давайте-ка присядем, — предложил Мэк, — и не будем разбрасываться мыслями. Это как раз то, чего и следовало ожидать.

— Что ты имеешь в виду?

— Что мы делаем, сталкиваясь с незнакомой культурой? То же самое, что и «тени». Другими методами, но цель та же. Мы пытаемся узнать об этой культуре все, что только можно. И не забывайте, что для «теней» мы не только чужая, но и захватническая культура. Поэтому если они обладают хоть долей здравого смысла, то попытаются узнать о нас как можно больше и в кратчайшие сроки.

В этом, конечно, что-то было. Но мне казалось, что изготовление моделей с этой целью выходило за рамки необходимого. И если у них есть модели чашек и ложек, посудомоечной машины и кофеварки, то у них есть и модели землеройных машин, экскаваторов, бульдозеров и всего остального. А если у них есть модель Гризи, значит, у них есть модели Мэка, Торна, Карра и остальной команды, включая меня самого.

Интересно, насколько они правдоподобны? Насколько глубже простирается сходство с оригиналом, нежели просто внешне?

Я попытался не думать об этом, ибо и так запугал себя едва ли не до смерти.

Но я не мог остановиться. Я продолжал размышлять. Они выводили из строя оборудование так, что механикам приходилось разбирать машины по частям, чтобы запустить их вновь. Почему «тени» этим занимались? Никакой другой причины, кроме как разобраться во внутреннем устройстве машин, похоже, не было. Любопытно, а что, если модели машин совпадают с оригиналами на самом тонком, самом сложном уровне?

А если это так, то до какой степени совпадает с оригиналом фигурка Гризи? Есть ли у нее сердце и легкие, кровеносные сосуды, мозг и нервы? Не присущи ли ей черты характера Гризи, его мысли, манера поведения?

Не знаю наверняка, думали ли остальные в эту минуту о том же, но тревожный блеск их глаз говорил сам за себя.

Мэк пошевелил кучку пальцами, и миниатюрные предметы рассыпались по всей столешнице. А потом рука его дернулась и что-то выудила, в то время как лицо управляющего покраснело от гнева.

— Мэк, что это? — спросил Найт.

— Грезоскоп, — воскликнул Мэк, слова застыли у него в горле. — Модель грезоскопа — вот что это такое!

Все сидели, широко раскрыв глаза, и я почувствовал, как меня прошиб холодный пот.

— Если у Гризи есть грезоскоп, — произнес Мэк деревянным голосом, — я сверну его грязную шею.

— Успокойся, Мэк, — сказал Карр.

— Ты знаешь, что такое грезоскоп?

— Конечно, знаю.

— Ты когда-нибудь видел, что делает грезоскоп с человеком, который им пользуется?

— Нет, никогда.

— А я видел, — Мэк бросил модель обратно на стол, повернулся и вышел из палатки. Остальные последовали за ним.

К нам в окружении посмеивающихся ребят приближался Гризи.

Мэк ждал, уперев руки в боки.

Гризи подошел к нам почти вплотную.

— Гризи! — обратился к нему управляющий.

— Да, Мэк?

— Ты прячешь у себя грезоскоп?

Гризи лишь моргнул, но не колебался ни секунды.

— Да что вы, сэр, — соврал он и без зазрения совести продолжил: — Я даже понятия не имею, как он выглядит. Конечно, я о нем наслышан, но…

— Мы заключим с тобой сделку, — перебил Мак. — Если у тебя есть грезоскоп, ты мне его немедленно отдашь. Я его разобью, оштрафую тебя на полную месячную зарплату, и мы обо всем забудем. Но если ты будешь мне лгать и мы где-то найдем аппарат, я вышвырну тебя с работы.

У меня перехватило дыхание. Происходящее мне не нравилось, и я подумал, что за редкостное невезение — этому надо было случиться именно тогда, когда я стащил грезоскоп, хотя я был совершенно уверен, что никто не видел, как я шарил на кухне — по крайней мере я так считал.

Гризи упорствовал.

— У меня его нет, Мэк, — покачал он головой.

— Хорошо, — Лицо Мэка стало жестким. — Мы пойдем и посмотрим.

Он направился в сторону кухни, Найт и Карр пошли следом, но я поспешил к своей палатке.

Когда Мэк не найдет грезоскоп на кухне, с него станется обыскать весь лагерь. Поэтому, чтобы не нажить себе на голову неприятностей, мне следовало улизнуть из лагеря, прихватив с собой грезоскоп.

Бенни, сидя на корточках, ждала меня возле палатки. Она помогла мне вывести роллер, после чего я взял сумку для образцов и пристроил ее в багажнике.

Я сел на роллер, а Бенни запрыгнула на багажник за моей спиной. Она покачивалась из стороны в сторону, пытаясь удержать равновесие подобно мальчишке, который едет на велосипеде без помощи рук.

— Держись крепче, — резко сказал я. — Если свалишься, на этот раз останавливаться не буду.

Уверен, что она меня не слышала, тем не менее она обвила руками мою талию, и окруженные облаком пыли мы наконец-то отбыли.

Если вы не ездили на роллере, значит, вы ничего в этой жизни не испытали. Это все равно, что ехать на мотороллере по ровному береговому песку, только еще безопасней и надежней. Два больших резиновых пончика с двигателем и сиденьем посередине, которые могут, дай им волю, вскарабкаться и по отвесной стене. Слишком норовистые для цивилизованной езды, но то, что нужно, для неосвоенной чужой планеты.

Мы двинулись по равнине в сторону отдаленных сопок. День был прекрасным, хотя с точки зрения погоды на Стелле-4 все дни были прекрасными. Идеальная планета земного типа — отличная погода круглый год, неисчерпаемые природные ресурсы, отсутствие опасных животных и смертоносных вирусов она буквально молила о том, чтобы кто-нибудь пришел и заселил ее.

Наступит время, и так оно и произойдет. Как только будут здесь возведены административный центр и жилые дома, построены дамбы и магазины, завершена электростанция — сюда придут люди. А по прошествии лет сектор за сектором, коммуна за коммуной человеческая раса распространится по всему лицу планеты. Но делаться все это будет планомерно.

Здесь не будет неудачников, которые волей-неволей на свой страх и риск устремляются в пограничье — на ближние планеты, где смерть настигает их раньше, чем сбываются надежды, никаких спекулянтов, никаких погонь за золотым тельцом, никаких разорений дотла.

Здесь будет не пограничье, а планомерное освоение. И здесь в кои веки впервые с планетой будут обращаться нормально.

Но дело даже не только в этом, сказал я себе. Если Человек и дальше намерен осваивать космос, он должен взять на себя ответственность за правильное использование природных ресурсов, которые он там найдет. Простой факт, что их очень много, не оправдывает никакое разбазаривание. Мы уже не дети, и нам нельзя поганить каждый мир, как это было сделано с Землей.

К тому времени когда разум становится способным завоевать космос, он должен быть взрослым. Теперь настало время человеческой расе доказать, что она повзрослела. Мы не можем опустошить Галактику, как орда жадных детей.

Мне показалось, что освоение этой планеты должно стать одним из многих доказательств, чего стоит на самом деле раса Человека.

Однако если мы хотим, чтобы дело было сделано, если мы вообще хотим что-то делать, то существует проблема, которую надо решить в первую очередь. Если «тени» являются причиной всех наших неурядиц, то необходимо как-то их остановить. Причем не просто остановить, а понять их самих и мотивацию их поведения. Ибо как можно бороться с тем, спросил я себя, чего ты не понимаешь?

А чтобы понять «тени» — там, в палатке, мы сошлись на этом, необходимо разобраться, что они представляют собой физически. С этой целью одну из них надо «сцапать». И сделать это четко — ведь если первая попытка не удастся, это насторожит «тени» и второго случая может и не быть.

А вот с грезоскопом, подумал я, попытка будет беспроигрышной. Если я попробую использовать грезоскоп, но он не сработает, то хуже от этого никому не станет. Это будет неудача, которую никто не заметит.

Мы с Бенни пересекли равнину и подъехали к сопкам. Я направился к месту, которое называл «садом». Не потому, что оно было садом в полном смысле этого слова, а потому, что в этом районе было много плодовых деревьев. Я все собирался добраться сюда и провести тесты с фруктами на их пригодность для человека.

Мы домчались до сада, я припарковал роллер и осмотрелся. И сразу же заметил, что тут что-то изменилось. Когда я был здесь около недели назад, деревья ломились под тяжестью плодов, которые, казалось, почти созрели. Теперь же фрукты исчезли, Я шмыгал под деревья посмотреть, не осыпались ли плоды, но там оказалось пусто. Было похоже на то, как если бы кто-то пришел и собрал урожай.

Мне стало интересно, уж не дело ли это «теней», хотя я знал наверняка, что им плоды не нужны. «Тени» не едят.

Я не стал доставать грезоскоп сразу, а уселся под дерево, чтобы перевести дух и немного поразмышлять.

С того места, где я сидел, был виден лагерь. Любопытно, что предпринял Мэк, когда не нашел грезоскоп? Я мог представить, как он выходит из себя. И мог представить себе вздохнувшего с облегчением Гризи, который ломает голову, куда мог подеваться грезоскоп, и даже пеняет Мэку за подозрения.

У меня появилось чувство, что не стоит появляться в лагере по крайней мере до обеда. Возможно, к этому времени Мэк немного поостынет.

Я подумал о «тенях».

Жалкие дикари, как сказал Торн. Однако они были отнюдь не дикарями. Они были истинными леди (или джентльменами — Бог их знает, какого они пола, если не обоих сразу), а настоящие дикари — отнюдь не леди и не джентльмены по ряду самых основополагающих пунктов. «Тени» же были умыты, здоровы и хорошо воспитаны. Они обладали определенной культурой поведения. Больше всего они походили на группу цивилизованных туристов, правда, без обычного снаряжения.

Вне всяких сомнений, они скрупулезно нас изучали. Они хотели знать о нас все, что только можно, но зачем им это было нужно? Какой им толк от горшков и сковородок, землеройных машин и всего прочего?

Или они просто прикидывали, как посподручнее будет нас извести?

И была еще масса вопросов.

Где они шатаются все остальное время?

Как исчезают, а когда исчезают, то куда?

Как они питаются и дышат?

Как они общаются между собой?

По чести говоря, признался я себе, «тени» несомненно знают о нас гораздо больше, чем мы о них. Ибо наш список на поверку оказался бы весьма жидковат.

Я еще немного посидел под деревом, в голове роились мысли, но толку от этого было мало. Встав на ноги, я подошел к роллеру и достал грезоскоп.

Я впервые держал аппарат в собственных руках, и мне было интересно и слегка не по себе — с такой вещью не до шуток.

С виду штуковина выглядела просто — коробочка с двумя окулярами и множеством верньеров по бокам и сверху.

Смотришь в нее и регулируешь, пока не получишь желаемую картину. Затем как бы переступаешь через порог и живешь той жизнью, которую обнаруживаешь внутри, — той самой жизнью, которую ты выбрал с помощью настройки. А выбирать было из чего, ибо верньерами можно набрать миллионы комбинаций от призрачной мишуры роскошной жизни до самых невообразимых кошмаров.

Естественно, грезоскопы были вне закона — это было хуже алкоголя или наркотиков, хуже самого страшного зла, когда-либо обрушивавшегося на человека. Они травмировали психику, калечили души и затягивали навсегда. Когда человек обретал привычку, а сделать это было весьма просто, он был уже не способен ее преодолеть. Остаток жизни он проводил, пытаясь отделить события собственной жизни от фантазий, уходил от реальности все дальше и дальше, пока все вообще не становилось для него ирреальным.

Я присел на корточки рядом с роллером и попытался разобраться в верньерах. Их было тридцать девять, все пронумерованы от 1 до 39, и я задумался, что бы могли означать эти цифры.

Бенни подошла, сгорбилась надо мной и, коснувшись моего плеча, стала наблюдать, чем я занимаюсь. Я задумался над цифрами, но толку от этого не было. Существовал лишь один способ добиться того, чего я хотел. Поэтому я выставил все верньеры на «ноль», а затем щелкнул на пару делений номером первым.

Я знал, что на самом деле с грезоскопом так не обращаются. Следовало установить определенные верньеры на определенные цифры, перемешав различные факторы в соответствующей пропорции так, чтобы добиться желаемого образа жизни. Но мне это было не нужно. Все, что я хотел узнать, так это, чем управляет тот или иной верньер.

Потому-то я и перевел первый номер на пару делений и поднес грезоскоп к глазам… И вернулся в поле своего детства — неправдоподобно зеленое, над ним простиралось голубое небо цвета старого застиранного шелка, а неподалеку журчал ручей и порхали бабочки.

Более того, казалось, что этот день никогда не кончится, это место не знало, что такое время, а солнечный свет был ярким отблеском детского счастья.

Я буквально чувствовал прикосновение травы к босым ногам, видел, как солнце отражается в водной ряби ручья. Это было самым трудным в моей жизни, но я это сделал — я оторвал грезоскоп от лица.

Я сидел на корточках, держа аппарат на коленях. Мои руки дрожали от искушения поднести его к глазам и еще раз посмотреть на картины давно утраченного детства, но я заставил их не делать этого.

Номер первый оказался не тот, что был мне нужен, и я вернул его в исходное положение. А поскольку увиденное мною было самым далеким от того, что я искал, я перевел на несколько делений номер тридцать девятый.

Я уже было наполовину поднес грезоскоп к лицу, как вдруг испугался. Опустив его, я немного посидел, набираясь мужества. Затем снова его поднял и поднес к глазам, и меня захлестнул ужас, пытавшийся затянуть мой разум в какой-то омут.

Я не могу этого описать, Не могу сейчас даже вспомнить отдельные фрагменты того, что увидел. Скорее даже не увидел, а почувствовал. Это были только эмоции — сюрреалистические образы всего самого отвратительного и отталкивающего и в то же время сохраняющего гипнотическую притягательность, которая не давала оторваться от происходящего.

Потрясенный, я отдернул грезоскоп от лица и застыл. Какое-то мгновение в голове было абсолютно пусто, лишь остатки страха напоминали о пережитом кошмаре.

Постепенно они исчезли, я снова сидел на корточках на склоне холма, а сгорбившаяся «тень» касалась плечом моего плеча.

Страшная вещь, подумал я, врагу не пожелаешь, не то что «тени». Всего лишь два деления — и такой ужас; включенный на полную мощность, он просто разрушит чей-то мозг.

Бенни протянула руку, чтобы взять у меня грезоскоп. Я отдернул его в сторону, но она продолжала цепляться. Времени для размышлений оставалось немного.

Я сказал себе, что это как раз то, чего я добивался. С той лишь разницей, что назойливость Бенни облегчала осуществление моего плана.

Я подумал обо всем, что зависело от поимки «тени». Подумал и о собственной душе в том случае, если по приезде инспектор нас выгонит и пришлет другую команду. Такие планеты на дороге не валяются, и второго такого шанса у меня может не быть.

Поэтому я крутанул пальцем тридцать девятый верньер до упора и отдал грезоскоп Бенни.

Уже сделав это, я вдруг засомневался, сработает ли мой план или я просто строю замки на песке. Может и не сработать, подумал я, ведь аппарат сделан человеком, рассчитан на человека, настроен на человеческую нервную систему и ее реакции.

И тут же понял, что не прав, что принцип действия грезоскопа основан не только на электронике, но и на реакциях мозга и организма его пользователя — он был спусковым крючком, который высвобождает величие и красоту, страхи и ужасы, заключенные в сознании пользователя. И страх для «тени», хотя, возможно, и в другой форме, обличье и проявлениях, останется страхом точно так же, как и для человека.

Бенни подняла грезоскоп к единственному огромному глазу и наклонила голову, чтобы заглянуть в объектив. Тут я увидел, как она дернулась и застыла. Подхватив падающее тело, я осторожно опустил его на землю.

Я стоял над ней, испытывая триумф и гордость — и, возможно, отчасти жалость — за содеянное. Сыграть подобную штуку с собственной «тенью», которая лишь минуту назад сидела рядом плечом к плечу с тобой.

Я опустился на колени и перевернул ее. Она оказалась совсем не тяжелой, чему я был рад, так как надо было погрузить ее на роллер и гнать в лагерь на максимальной скорости, ибо предсказать, сколько еще времени она пробудет в подобном состоянии, было невозможно. Я подобрал грезоскоп, пристроил его в багажник и стал искать веревку или провод, чтобы привязать к роллеру Бенни.

Не знаю, послышался мне шум или нет. Я склонен думать, что никакого шума не было — какое-то внутреннее чувство тревоги заставило меня обернуться.

Бенни стала деформироваться под собственной тяжестью. На мгновение меня охватила дикая паника. Я подумал, что она умерла, что она не выдержала шока от ужаса, обрушившегося на нее из грезоскопа.

И тут я вспомнил слова Мэка о том, что нельзя кого-то убивать, не зная наверняка, не повлечет ли за собой убийство твою собственную смерть.

Если Бенни умрет, то на наши головы могут обрушиться все небесные кары.

Если она умирала, то происходило это весьма любопытным образом. Какие-то части тела проваливались внутрь; какие-то рассыпались на мелкие кусочки, а какие-то превращались во что-то, напоминающее прах. В конце концов от самой Бенни не осталось и следа. Лежала лишь сбруя с сумкой и драгоценным камнем. Наконец и сумка исчезла, а на ее месте появилась горсть побрякушек, рассыпавшихся по земле.

И было там еще кое-что…

Там остался лежать глаз Бенни. Глаз являлся основанием конуса, который был встроен в голову Бенни.

Я вспомнил, что команда изыскателей видела похожие конусы, но не смогла к ним приблизиться.

Я был настолько испуган, что не мог двинуться с места. Я стоял и смотрел, а мое тело постепенно покрывалось гусиной кожей.

Ибо Бенни не была разумным существом, она была всего лишь орудием в руках каких-то разумных существ, которых мы никогда не видели и даже представить себе не могли, кто они такие.

В моей голове мелькали самые разные предположения, но все они были порождением охватившей меня паники и исчезали так быстро, что я не мог сосредоточиться ни на одном.

Но что было ясно как божий день — эти инопланетяне, которым «тени» служили авангардом, были более чем разумны. Как мудро было с их стороны выслать нам навстречу что-то не только отдаленно напоминающее человека, но и способное вызвать жалость, презрение, гнев — только не страх. Жалкое маленькое существо — карикатура на человека, — глупое настолько, что не способно даже говорить. И в то же время достаточно чуждое, чтобы вызвать озадаченность, чтобы загнать нас в тупик по множеству важных пунктов и отбить всякую охоту даже пытаться что-либо прояснить.

Я бросил быстрый взгляд через плечо и втянул голову; если бы хоть что-нибудь шевельнулось, я задал бы стрекача, как испуганный кролик. Но ничто не шевелилось. Ничто даже не шелохнулось. Кроме собственных мыслей, бояться мне было нечего.

Но я чувствовал настоятельное желание побыстрее отсюда убраться. Опустившись на четвереньки, я стал собирать останки Бенни.

Я сгреб кучку безделушек и драгоценный камень и засунул все в сумку вместе с грезоскопом. Затем я вернулся и подобрал глядящий на меня единственным глазом конус. Было видно, что глаз мертв. Конус был скользкий, на ощупь вроде бы из металла, тяжелый и неудобный, так что я потратил изрядное время, прежде чем ухватился за него как следует. Наконец я впихнул его в сумку и отбыл в лагерь.

Я несся так, словно за мной гнались черти. В мою душу закрался страх, и я выжимал из роллера все, что можно.

Ворвавшись в лагерь, я направился к палатке Мэка, но прежде чем туда попасть, обнаружил, что, похоже, вся команда сооружает самое хитроумное устройство, которое только кто-либо когда-либо мог себе представить. Это было скопище шестеренок, эксцентриков, колес, цепных передач и всякой всячины, размещенное на территории, которая там, дома, выглядела бы съемочной площадкой приличных размеров.

Сбоку возле сооружения стоял Торн и, покрикивая то на одного, то на другого, руководил работой. Я видел, что он доволен собой — это было в его духе.

Я затормозил роллер рядом с ним и опустил ногу, удерживая равновесие.

— Что происходит? — спросил я.

— Мы готовим для них сюрприз, — ответил он. — Мы собираемся свести их с ума.

— Их? Ты имеешь в виду «тени»?

— Им нужна информация, не так ли? — Торн был полон энтузиазма. — Они путаются под ногами днем и ночью, прямо шагу нельзя ступить, вот теперь мы и дадим им кое-что, что отвлечет их внимание.

— Но что эта штуковина делает?

— А ничего. — Тонн насмешливо причмокнул. — В том-то и вся прелесть.

— Ладно, — сказал я, — надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Мэку известно о том, что происходит?

— Мэк, Карр и Райт — те великие умы, которые все это придумали, сообщил он. — Я всего лишь исполнитель.

Подъехав к палатке Мэка, я припарковал роллер. Хозяин явно был дома, ибо из палатки доносились звуки ожесточенного спора.

Я взял сумку, вошел в палатку и направился к столу. Перевернув сумку, я вывернул ее содержимое.

У меня совершенно вылетело из головы, что вместе с «останками» Бенни там лежит грезоскоп.

Теперь ничего не поделаешь. Грезоскоп во всей своей наготе лежал на столе, и в палатке повисла мертвая тишина. Я видел, что через мгновение Мэк взорвется.

Он уже набрал в грудь воздух, но я его опередил.

— Заткнись, Мэк, — набросился я на него. — Не хочу тебя даже слушать.

Видимо, он растерялся, потому что, посмотрев на меня глупым взглядом, медленно выпустил воздух. Карр и Найт так и застыли на своих местах. Вокруг по-прежнему царила мертвая тишина.

— Это была Бенни, — сказал я, кивнув на стол. — Все, что от нее осталось. Это сделал один взгляд в грезоскоп.

Карр слегка пошевелился.

— Но грезоскоп! Где только мы…

— Я знал, что у Гризи он есть, и; когда мне в голову пришла идея, я его стащил. Вспомните, мы говорили о том, как поймать «тень»…

— Я готов предъявить тебе обвинения! — взревел Мэк. — Я устрою над тобой показательный суд! Я готов…

— Ты готов заткнуться, — сказал я ему. — Ты готов тихо сидеть и слушать, иначе я вышвырну тебя отсюда, как пустую консервную банку!

— Пожалуйста! — попросил Найт. — Джентльмены, пожалуйста, ведите себя прилично.

Если он стал называть нас джентльменами, значит, и вправду запахло жареным.

— Мне кажется, — сказал Карр, — что история с грезоскопом несколько перестала иметь значение, коль скоро Боб нашел для него полезное применение.

— Давайте-ка присядем, — призвал нас Найт, — и, может быть, сосчитаем до десяти. А потом Боб расскажет, что у него на уме.

Это было стоящее предложение. Мы все сели, и я поведал о том, что произошло. Они сидели, слушали и глазели на барахло, особенно на конус, который лежал на боку, откатившись к краю стола, и смотрел на нас мертвым рыбьим глазом.

— Эти «тени», — закончил я, — вовсе не живые существа. Они всего лишь какие-то шпионские устройства, засланные к нам кем-то еще. Все, что необходимо, так это заманить «тени» по одной к грезоскопу и дать им посмотреть в него, установив тридцать девятый верньер на максимум, и…

— Это не решение вопроса, — сказал Найт. — Они будут присылать новые с той же скоростью, с какой мы их будем уничтожать.

— Не думаю. — Я покачал головой. — Какой бы искусной ни была эта чужая раса, вряд ли они управляют «тенями» телепатически. Бьюсь об заклад — здесь не обошлось без машин. И у меня такое предчувствие, что, когда мы уничтожаем «тень», мы выводим из строя какую-то машину. А если мы сломаем достаточное количество, то обеспечим их хозяевам такую головную боль, что они наконец-то перестанут скрываться. Вот тогда-то и можно будет наладить торговый обмен.

— Боюсь, ты не прав, — отозвался Райт. — Эта раса прячется, я бы сказал, по вынужденной причине. Возможно, они создали подземную цивилизацию и никогда не выходят на поверхность из-за враждебной для них окружающей среды. Наверно, они следят за тем, что происходит на поверхности, с помощью этих конусов. А когда здесь появились мы, они придали им форму, слегка напоминающую человека, — что-то, что мы заведомо примем, — и послали их посмотреть на нас поближе.

Мэк поднял руки и потер ими голову.

— Не нравятся мне эти прятки. Я люблю играть в открытую — я вижу их удары, они видят мои. По мне, так было б гораздо лучше, если бы «тени» оказались настоящими инопланетянами.

— Я не согласен с твоей мыслью о подземных жителях, — сообщил Карр Найту. — Мне кажется, невозможно создать такую цивилизацию, если живешь под землей. Ты будешь изолирован от всех природных явлений и не…

— Хорошо, — перебил Найт, — а что можешь предложить лично ты?

— Может быть, они умеют перемещать материю на расстояние — факты, как вы знаете, это подтверждают. А это означает, что им вовсе не обязательно путешествовать по поверхности планеты, они могут перемещаться с места на место за считанные секунды. Тем не менее им необходимо знать, что здесь происходит, потому в качестве глаз и ушей они используют что-то вроде телевизионных радарных систем…

— Слушайте, шутники, — неодобрительно возразил Мэк, — вы все ходите по кругу. Вы даже не подозреваете, на каком вы сейчас небе.

— Полагаю, это знаешь ты? — съязвил Найт.

— Нет, не знаю, — согласился Мэк. — Но я достаточно честен, чтобы прямо это признать.

— Полагаю, Карр и Найт слишком увлеклись, — сказал я. — Возможно, эти инопланетяне будут прятаться до тех пор, пока не разберутся, кто же мы такие, можно ли нам доверять или лучше турнуть нас с планеты.

— Ладно, — сказал Найт, — что бы вы там ни говорили, но нужно признать, что, вероятнее всего, им известно про нас практически все уровень техники, наши цели, физиология и даже, возможно, язык.

— Они знают слишком много, — сказал Мэк. — Это начинает меня пугать.

У входа в палатку поскреблись, и в проеме появилась голова Торна.

— Послушай, Мэк, — сказал он, — у меня идея. Как насчет того, чтобы вокруг нашей штуковины установить оружие? Когда «тени» столпятся около нее…

— Никакого оружия, — твердо отрезал Найт, — никаких ракет. Никаких электрических ловушек. Делайте только то, что вам сказано. Как можно больше суетитесь. Как можно больше показной деловитости. Но не более того.

Найт обратился ко мне:

— Мы не надеемся, что это продлится достаточно долго, но может отвлечь их на недельку-другую, чтобы мы смогли спокойно поработать. А когда уловка себя исчерпает, мы сварганим что-нибудь еще.

Все это, конечно, хорошо, подумал я, но особого воодушевления идея во мне не вызвала. В лучшем случае мы выиграем время, но не более того. И то только в том случае, если нам удастся их обмануть. А я почему-то вовсе не был в этом уверен. Десять против одного, что они раскусят наши хитрости в первую же минуту после запуска машины.

Мэк встал и обошел стол. Он взял конус и сунул его под мышку.

— Отнесу его в мастерскую, — пояснил он. — Может быть, ребятам удастся разобраться, что это такое.

— Я могу и так тебе сказать, — вмешался Карр. — Эту штуку инопланетяне используют для управления «тенями». Помнишь конусы, которые видели изыскатели? Это один из них. Скорее всего это сигнальное устройство, способное передавать информацию на базу или куда там еще.

— Все равно, — сказал Мэк, — мы распилим его и посмотрим, что там находится.

— А грезоскоп? — спросил я.

— Об этом я позабочусь.

Я протянул руку и взял аппарат.

— Ну уж нет! Ты относишься к тому типу слепых фанатиков, которые берут и просто разбивают…

— Но ведь хранить его — незаконно! — запротестовал Мэк.

— Вовсе нет, — поддержал меня Карр. — Отныне это инструмент, оружие, которое мы можем использовать.

Я передал грезоскоп Карру.

— Пригляди за ним. Положи в надежное место. Он нам может еще пригодиться.

Я собрал побрякушки из сумки Бенни, ее драгоценный камень и ссыпал все в карман своей куртки.

Мэк с конусом под мышкой ушел в мастерские. Остальные выползли из палатки, ощущая после всего случившегося легкую дрожь в коленях.

— Гризи может от него достаться, — забеспокоился Найт.

— Я поговорю с Мэком, — сказал Карр. — Я постараюсь его убедить, что Гризи, притащив сюда аппарат, возможно, оказал нам услугу.

— Думаю, — сказал я, — мне надо рассказать повару, что случилось с грезоскопом.

— Не надо, — покачал головой Найт, — пусть немного попотеет. Ему это будет полезно.

Вернувшись в свою палатку, я попытался заняться кое-какими бумагами, но никак не мог заставить себя сосредоточиться. Полагаю, я был перевозбужден, напуган тем, что потерял Бенни, меня отвлекали мысли о ситуации, сложившейся вокруг всей этой истории с «тенями».

Мы дали им правильное название, хотя они являлись несколько большим, чем просто тенями, — они были в своем роде нашим отражением. Но даже зная, что это замаскированные шпионские устройства, мне было трудно думать о них как о чем-то неодушевленном.

Конечно, это были не более чем конусы, а конусы, в свою очередь, являлась не более чем наблюдательными устройствами тех существ, которые прятались где-то на этой планете. В то время как, возможно, в течение тысячелетий конусы вели наблюдения, их создатели скрывались где-то еще. А может быть, конусы были не только наблюдателями, но и сеятелями, и сборщиками урожая, доставляющими дары дикой природы к столу своих таинственных хозяев. Более чем вероятно, что именно конусы собирали урожай фруктов в «саду».

Но если здесь существовала цивилизация, если другая раса имела преимущественное право на планету, то как быть с притязаниями Земли? Означало ли это, что мы должны несолоно хлебавши покинуть планету земного типа, одну из тех немногих, что удалось найти за столько лет исследования космоса.

Я сидел за секретером и размышлял о наших планах, о проделанной работе, о средствах, уже вложенных в проект, хотя это и было каплей в море капиталовложений, необходимых для превращения планеты во вторую Землю.

Здесь, в центральном поселке, мы только-только завершили нулевой цикл. Но уже через несколько недель корабли начнут доставлять сталепрокатное оборудование. И уже только эта задача была сама по себе грандиозной; привести и смонтировать оборудование, добыть руду и выплавить металл, наконец, запустить прокатные станы. Но это было бесконечно проще и легче, чем тащить металл, необходимый даже только для поселка, с самой Земли. Мы не могли позволить, чтобы все наши усилия рассыпались прахом. После всех этих лет подготовки и исследований, учитывая огромную потребность Земли в новом жизненном пространстве, мы не могли просто так бросить Стеллу-4. И в то же время мы не могли игнорировать преимущественное право. Если эти существа, когда они наконец объявятся, скажут, что они не хотят, чтобы мы здесь оставались, мы будем лишены выбора. Мы будем просто обязаны покинуть планету.

Но прежде чем они нас выкинут отсюда, они, конечно, оберут нас до нитки. Несомненно, многие наши вещи окажутся малопригодными для инопланетян, но некоторые из изобретений будут иметь для них огромное значение. Двухсторонний контакт между разными цивилизациями выгоден для любой расы. Но контакт, который установили эти инопланетяне, был целиком односторонним — информация шла только в их сторону.

Про себя я назвал их просто бандой космических жуликов.

Я достал из кармана предметы, оставшиеся после Бенни, высыпал на секретер и стал сортировать. Там были макет сектора, роллер, секретер, моя маленькая книжная полка, карманные шахматы и копии прочих личных вещей.

Там было все, кроме меня самого.

«Тень» Гризи таскала с собой фигурку повара. Я своей фигурки не нашел и немного обиделся на Бенни. Могла бы сделать лишнее усилие и изготовить мою статуэтку.

Перебирая копии, я еще раз задумался о том, до каких пределов они совпадают с оригиналом. Может быть, это не модели, а образцы? Возможно, сказал я себе, давая волю воображению, каждая из этих маленьких моделей содержит какой-то код — полный анализ и описание предмета, который она представляет. Человек, анализируя и исследуя, запишет все данные, зафиксирует особенности объекта с помощью символов на двух-трех листочках бумаги. Может быть, эти модели являются эквивалентом нашей записной книжки, своеобразным способом записи.

Я задумался о том, как же они пишут, то есть как они изготавливают модели, но никакого ответа не придумал.

Оставив попытки заняться работой, я вышел из палатки. Поднялся на небольшой взгорок, где Торн с командой строили свою «мухоловку» для «теней».

Они вложили в ее создание массу труда и изобретательности, но смысла — впрочем, как это и было задумано, — в ней не было никакого.

Если удастся отвлечь «тени» этим хитроумным устройством на достаточно долгое время, может быть, они оставят нас в покое и мы сможем немного поработать.

Торн и компания притащили из мастерской полдюжины запасных моторов и установили их как источник энергии. Очевидно, они использовали все запасные части, которые только можно было найти. В бессмысленную конструкцию были соединены оси и шестеренки, эксцентрики и поршни — самые разные передачи и устройства. Тут и там они установили что-то наподобие панелей управления, которые, конечно же, ничем не управляли, но были так напичканы самыми разнообразными лампочками и циферблатами, что походили на рождественские елки.

Я стоял неподалеку и наблюдал, пока Гризи не зазвонил на обед. Вместе со всеми я потрусил в сторону кухни.

Ребята громко переговаривались и шутили, но никто не терял времени даром. Заглотав свои порции, они поспешили обратно к «мухоловке».

Перед самым закатом они ее запустили, и это было самое бессмысленное переплетение крутящихся и движущихся деталей, которое кто-либо когда-либо видел.

Они бешено вращались, казалось, миллион шестеренок цеплялись друг за друга зубьями, эксцентрики равномерно вихляли, а поршни сновали вверх-вниз, вверх-вниз.

Все было отполировано до блеска и работало как часы; при этом ничего, кроме движения, не производилось, но сам процесс зачаровывал даже человека. Я обнаружил, что стою как прикованный на одном месте, поражаясь плавности и точности хода и убийственной бесцельности рокового изобретения.

А в это время на фальшивых пультах управления сверкали и вспыхиваю лампочки, которые последовательно перемигивались то порядно, то целыми группами. При попытке уловить в этом какую-то закономерность глаза начинали слезиться.

«Тени» глазели на происходящее еще с начала монтажа, а теперь они расположились совсем близко и замерли, сомкнувшись плотным кольцом.

Я обернулся — прямо за мной стоял Мэк. Он удовлетворенно потирал руки, а лицо его радостно светилось.

— Все как по маслу, — сказал он.

Я согласился, но у меня были кое-какие сомнения, которые я не мог бы точно выразить.

— Мы добавим еще огней, — сказал Мэк, — так, чтобы они видели их днем и ночью. Считай, что мы их накололи.

— Думаешь, они здесь останутся? — спросил я. — Думаешь, они не догадаются?

— Ни в коем случае.

Я вернулся к себе, налил изрядную порцию выпивки и уселся на стул перед входом в палатку.

Кто-то из мужчин растягивал кабель, кто-то подвешивал к нему гирлянды из лампочек, а с кухни доносилось грустное пение. Мне стало жаль Грязи.

Возможно, Мэк и прав, признался я себе. Наверно, нам удалось соорудить ловушку, способную отвлечь «тени». Что еще, кроме магии чистого движения, могло заставить их оставаться на месте? Она производила завораживающее впечатление даже на человека, и можно было только гадать, какое впечатление она производит на чужое сознание. Несмотря на очевидно высокий технический уровень инопланетян, вполне возможно, что их развитие шло по пути, отличному от земного, и вращающееся колесо, снующий поршень или мягкий блеск металла были для них внове.

Я попытался представить себе технологию, не использующую движение, но подобное просто не укладывалось в голове. И именно по той же причине мысль о нашей машине могла просто не укладываться в голове инопланетянина.

Пока я так сидел, на небе появились звезды; к счастью, никто не забрел ко мне поболтать — хотелось побыть одному.

Через некоторое время я зашел в палатку, выпил еще стаканчик и решил ложиться спать.

Я снял куртку и бросил ее на секретер. Раздался глухой стук, и как только я его услышал, я уже знал, что это такое. Я совершенно забыл, что «алмаз», который остался от Бенни, я тоже засунул в куртку. Пошарив в кармане, я достал его наружу, все время опасаясь, не разбил ли я хрупкую вещицу. С камнем действительно было что-то не в порядке — каким-то образом его перекосило. Лицевая поверхность отошла от остальной части, и я увидел, что это просто-напросто крышка от ящичка.

Я положил мнимый алмаз на секретер, сдвинул крышку до конца, и там, внутри ящичка, обнаружил себя самого. Фигурка была закреплена в каком-то причудливом приспособлении и ничем не уступала в изяществе фигурке Гризи.

Я испытал что-то вроде гордости и удовлетворения. В конце концов, Бенни про меня не забыла!

Я долго сидел, разглядывая фигурку и пытаясь разобраться в механизме. Я внимательно изучил «алмаз» и наконец разрешил загадку.

Это был вовсе никакой не алмаз — это была фотокамера. С той лишь разницей, что снимки она делала не плоские, а объемные. И конечно же, именно таким способом «тени» изготовляли модели. Хотя, может быть, это были не просто модели, а именно образцы.

Я разделся и лег поверх спального мешка, уставившись в полотно палатки. Постепенно фрагменты стали складываться в ясную картину, и она была прекрасной. Прекрасной, естественно, для инопланетян. Мы выглядели как скопище дураков.

С помощью конусов инопланетяне наблюдали за изыскателями, но не позволяли к ним приблизиться. А когда прилетели мы, они были к этому уже готовы. Они замаскировали конусы под что-то, что не испугало бы нас, а скорее рассмешило. И это был самый надежный способ, какой только можно придумать, — подослать жертве что-то чуть-чуть смешное. Ибо кто будет придавать значение выходкам клоуна?

Нам дали волю, а клоун был во всеоружии, и к тому времени, когда мы проснулись, нас уже осмотрели и навесили бирки.

А что они предпримут дальше? Будут придерживаться какой-то своей программы, продолжать наблюдение, пока не высосут до дна все, что мы можем тревожить?

А когда они будут готовы, когда они получат все, что хотели, или решат, что получили, они появятся и покончат с нами.

Я был слегка напуган и зол, чувствовал себя изрядным простофилей, и все это наводило на грустные мысли.

Мэк обманывал сам себя, считая, что решил проблему с помощью своей «мухоловки». Оставались нерешенными другие вопросы. Так или иначе, но было необходимо выследить этих инопланетян и вмешаться в их маленькие игрища.

Как-то незаметно я уснул и тут же проснулся от того, что кто-то тряс меня за плечо и орал в ухо, чтобы я вставал.

Я присел на кровати и увидел, что это Карр. Он нес что-то нечленораздельное. Указывая на вход, он промычал невнятно насчет забавного облачка, и большего я от него добиться не смог. Пришлось влезть в штаны и ботинки и выйти с ним наружу. Мы припустили к вершине холма. Рассвет только начинался. «Тени» по-прежнему располагались вокруг «мухоловки», а толпа мужчин стояла рядом, глядя на восток.

Мы протолкались вперед и увидели облако, о котором тараторил Карр. Оно было уже довольно близко и плыло медленно и торжественно над равниной. Над ним летела серебристая сфера, которая сверкала и поблескивала в первых лучах солнца.

Больше всего облако походило на кучу хлама. Я видел, как из него торчит что-то похожее на стрелу, тут и там были видны какие-то колеса. Я пытался рассмотреть, что же это такое, но так и не смог, а облако все приближалось и приближалось.

Слева от меня стоял Мэк, я попытался с ним заговорить, но он не отвечал. Совсем как Бенни — он не мог мне ответить. Он был загипнотизирован.

Чем ближе было облако, тем фантастичней и неправдоподобней оно становилось. Ибо теперь уже не вызывало сомнений, что эта груда техники точно такое же оборудование, как и у нас. Там были тракторы и землеройные машины, экскаваторы и бульдозеры, а между крупными агрегатами находились всевозможные устройства меньшего размера.

Еще через пять минут облако хлама зависло почти над нами и стало медленно опускаться. Мы наблюдали, как оно коснулось грунта — мягко, почти без стука, хотя и заняло два или три акра. За крупным оборудованием просматривались палатки, чашки и ложки, столы, стулья и скамейки, пара ящиков виски и какое-то исследовательское оборудование. Мне показалось, что там есть почти все, что было у нас в лагере.

Когда все это приземлилось, маленькая серебристая сфера тоже опустилась и направилась к нам. Она остановилась на некотором расстоянии, и Мэк двинулся в ее сторону. Я последовал за ним. Краем глаза я увидел, что Карр и Найт тоже пошли вперед.

Мы остановились в четырех-пяти футах от нее, и теперь было видно, что сфера — это какой-то защитный костюм. Внутри сидел маленький бледный гуманоид. Не человек, но по крайней мере две руки, две ноги, одна голова. Надо лбом у него торчала спираль антенны, уши были длинными и стояли торчком, а череп был абсолютно голым.

Он опустил сферу на землю, мы подошли еще чуть ближе и сели на корточки, чтобы быть с ним на одном уровне.

Он ткнул пальцем за спину, указывая на оборудование, которое притащил с собой.

— Расплата, — объявил он тонким писклявым голосом.

Мы не ответили. Каждый сглатывал ком в горле.

— Расплата за что? — наконец удалось выдавить Найту.

— За удовольствие, — ответило существо.

— Не понял, — сказал Мэк.

— Мы не знали, чего вы хотите, и сделали всего по одному. К сожалению, два набора потерялись. Возможно, несчастный случай.

— Модели, — сообщил я остальным. — Вот о чем он говорит. Модели были образцами, а модели от «тени» Гризи и Бенни…

— Это не все, — сказало существо. — Скоро будет остальное.

— Подождите-ка минутку, — сказал Карр. — Давайте кое-что проясним. Вы нам платите. Платите за что? Конкретно, что мы для вас сделали?

— Как вам это удалось? — выпалил Мэк.

— По очереди, ребята! — взмолился я.

— Машины могут делать, — ответило существо. — Знать как, и машины могут все сделать. Очень хорошие машины.

— Но почему? — Снова спросил Карр. — Зачем вы это для нас сделали?

— За удовольствие, — терпеливо объяснило существо. — За смех. За время. Длинное слово, я не могу…

— Развлечение? — предположил я.

— Так правильно, — подтвердило существо. — Развлечение — верное слово. У нас много времени для развлечения. Мы сидим дома, смотрим развлекательный экран. Мы устали от него. Мы ищем что-то новое. Вы что-то новое. Даете нам много интересного. Мы пытаемся за это заплатить.

— О Боже! — воскликнул Найт. — Теперь я начинаю понимать. Мы были телевизионной сенсацией, и они послали операторов, чтобы все отснять. Мэк, вы разобрали конус вчера вечером?

— Да, — сказал Мэк. — Насколько мы можем судить, это телекамера. Конечно, не совсем такая, как наши, есть отличия, но мы считаем, что это устройство для передачи информации.

Я обернулся к инопланетянину в этой его блестящей сфере.

— Слушайте внимательно, — сказал я. — Давайте-ка ближе к делу. У вас есть желание расплачиваться до тех пор, пока мы вас развлекаем?

— С удовольствием! — ответило существо. — Вы нас развлекаете — мы даем вам то, что вам необходимо.

— Вместо одной вещи — одной из многих — вы нам сделаете дубликаты в неограниченном количестве?

— Похожих, — сказало существо, — и скажите сколько.

— Сталь? — спросил Мэк. — Вы можете сделать для нас сталь?

— Не знаю, что такое сталь. Покажите. Из чего сделано, размеры, форма. Сделаем.

— Если мы вас развлекаем?

— Да, так есть, — сказало существо.

— Сделка? — спросил я.

— Сделка, — подтвердило оно.

— Начиная с этого момента? И не прекращая, до?..

— …до тех пор, пока мы счастливы.

— Однако придется кое-что сделать, — заявил мне Мэк.

— Не придется, — ответил я.

— С ума сошел! — воскликнул Мэк. — Они же не позволят себя объегорить.

— Да позволят, позволят, — начал объяснять я. — Земля пойдет на все, чтобы заполучить эту планету. Неужели ты не понимаешь, что подобный обмен покроет все расходы. Все, что требуется от Земли, так это прислать по одному образцу всего, что нам понадобится. Одного образца будет достаточно. Один инфракрасный излучатель — и они нам сделают миллион. Это лучшая сделка, которую когда-либо заключала Земля!

— Мы делаем нашу часть, — со счастливым видом заметило существо, пока вы делаете свою.

— Я сделаю заявку прямо сейчас, — сказал я Мэку, — все напишу, а Джек ее отошлет.

Я поднялся и отправился в лагерь.

— Остальное, — существо указало за плечо.

Я резко повернулся и посмотрел туда. Еще одна туча очень низко приближалась к лагерю. На сей раз это были мужчины — плотная упаковка мужчин.

— Эй! — закричал Мэк. — Так нельзя! Так делать просто неправильно!

Мне не было надобности смотреть. Я точно знал, что случилось. Инопланетяне скопировали не только наше оборудование, но и нас самих. В пачке мужчин были дубликаты всех членов экспедиции, всех, кроме меня и Гризи.

Напуганный до смерти, возмущенный, как был бы любой на моем месте, я не мог не задуматься о некоторых сложностях, которые могут возникнуть в создавшейся ситуации. Представьте двух Мэков, спорящих, чей приказ выполнять! Представьте двух Торнов, пытающихся работать вместе!

Я не стал задерживаться. Я оставил Мэка и остальных объяснять, почему не нужно копировать людей. У себя в палатке я сел и написал заявку: «Безотлагательно, вне всякой очереди, насущная потребность — пятьсот грезоскопов.»