Мир, где мне будут рады

Эпилог

Я вернулся в комнату в общаге уже к ужину, однако не пошёл на него, хотя и мог. На обеде в замке меня и так накормили до отвала, отчего я двигался лениво и с трудом. Оставалось надеяться, что мясо не было взято с той самой дичи, которую мы гоняли по лесу. Нет, серьёзно, я бы не удивился, если бы король её и подал на стол.

Хотя надо признать, что припёзднутость его шла рядом с совершенно нормальным интеллектом человека, который мог рассуждать совершенно здраво. По крайней мере мысли он высказывал правильные.

Отобедав у них, мы ещё некоторое время сидели в гостиной, где присутствовали и Фемия с Фиалкой. Говорили на самые разные темы, включая ту, когда у них должна будет быть свадьба. Как выяснилось, чуть позже универа. И то, они только объявят о помолвке. Не сказать, что это будет новостью, так как, с их слов, половина уже знала об этом (а я какого-то хуя нет, вопросы к моей разведке), однако простой люд должен будет шокирован этим событием.

Хотят праздник на всю страну устроить.

Однако уже возвращаясь обратно, я раз за разом прокручивал услышанное, восстанавливая всю картину.

Эви.

Она никогда не была плохой девушкой. И то что она заняла место главы фракции Ночи, исключительно заслуга Бабы-Яги и её доброго сердца. Я подозреваю, что она исходила из той же логики, что сказала мне однажды на балу — хочешь победить зло, стань злом и уничтожь его изнутри.

Эви этим и пыталась заниматься, хотя получалось у неё из рук вон плохо. Да, она контролировала зло, но не более. Как люди под её начальством ничего не могли сделать, так и она с ними ничего не могла сделать. Они не шли против неё, она не шла против них. Патовая ситуация.

Она просто не могла победить зло, так как допустила ошибку в самом начале — она действовала не одна. И теперь как она контролировала своих, так и они контролировали её.

Что касается короля, то мотивы создания фракций мне были известны ещё и до этого, однако стало сюрпризом, что он это ненавидел. И, судя по его словам, многие об этом знали (разведка, веник тебе в жопу за подобное).

Он разделил королевство, чтоб спасти его, но при этом сделав уязвимее и только усугубив ситуацию с расизмом. Хорошо, когда народ имеет свою территорию — плохо, когда он так же спокойно может устанавливать правила на ней и гнобить других. Ненависть никуда не делась, она осталась и укоренилась в сердцах людей. А разделение территорий только усилило это.

Они создали государства внутри королевства. Это просто пиздец.

Отсюда приходит ещё одна проблема — король не может ничего сделать с этим. Он не может тупо прийти и отобрать всё, так как все поймут, что они будут следующими на очереди и дадут ему отпор все вместе. Ведь никто не хочет отдавать свою территорию, где он король практически. Это патовая ситуация. Они не могут без него, так как он держит все концы, но и он не может без них.

Разделяй и властвуй не действует в том случае, когда речь идёт о твоей собственной стране, наполненной жадными ублюдками, а вокруг враги. Тут уже они не захотят объединяться. И этих жадных ублюдков могут купить, как это сделал я с графом Алконстом.

Это история ровно как и с Эви. Они чудовищным образом повторили синхронно ошибки друг друга. И если у фракции Дня ещё может как-то получиться объединиться, то уж подобного точно не стоит ждать от фракции Ночи. И тем более не стоит ждать объединения фракций между собой.

Будет просто ещё одна гражданская война.

А теперь самое интересное — что сделают соседи со страной, где гражданская война? Те же демоны или зверолюди? Ослабленная страна вокруг тех, кто отнюдь не слаб. Бля, да и сами они могут подтолкнуть королевство к такому исходу. Королевство порвут на части и привет-пока. Именно из-за этого оно очень уязвимо.

Эта ситуация известна как королю, так и Эви, откуда мы переходим к плану.

Ничего не объединяет так, как союз. Прекрасный союз. И вести дела уже между фракциями не так зазорно, ведь по сути союзники.

И ведь план действительно не плох, так как это объединит королевство, но… люди.

Люди никуда не денутся.

Вражда между народами останется, и на этом будут играть графы. Именно вражда и желание народа отделиться от других держит графов на их местах, так как кому-то надо контролировать простой люд. Графы не дадут королевству стать единым, так как сами станут ненужными. Зачем они нужны, если будет мир-дружба-жвачка? Если не надо будет контролировать свой район и кого-то там поддерживать, когда фракций нет?

Это тупо замкнутый круг. Не говоря о том, что сам народ может друг друга и без помощи графов порезать, так как сильно разрознен. Его надо объединить, и свадьба власть имущих ничего не изменит.

Ну поженятся они, ну сделают вид, что объединят королевство и может даже кто-то в это поверит. Но проблема не в этом. Они пытаются лечить симптомы этой болезни, а не саму болезнь. Замазывают трещины, но не пытаются сделать капитальный ремонт.

Свадьба ничего не изменит. Если не ухудшит. Это слабая и глупая попытка. Рано или поздно королевство в лучше случае распадётся на две страны. В худшем при содействии других — на множество маленьких и слабых стран.

Я молча стоял перед открытым чемоданом на столе, где лежали мои вещи, разглядывая бесцельно свою одежду. Раз за разом взгляд возвращался к пистолету.

Насилие. Такую проблему можно решить только насилием, как это не прискорбно. Быстрым и жестоким насилием, перестройкой всего за один раз, создавая сразу нужное общество. Пока будут медленно перестраивать, найдутся удалые люди, что захотят себе отхапать власти. Они заразят своей гнилью строящийся мир и всё вновь повториться.

Сраные моралофаги будут кричать всегда, что всё можно решить миром, но это ложь. Ложь, чтоб не пачкаться и не чувствовать себя виноватыми, чтоб показать себя лучше. Неумение взять ответственность за поступки. Это лицемерие. Таких ублюдков надо расстреливать первыми, так как они будут кричать о том, что нельзя спускаться до насилия в тот момент, как на улицах отморозки будут грабить и убивать женщин и детей.

Поэтому можно сколько угодно убиваться и кричать о том, что всё можно решить словами, но это ложь. Человеческая природа не даст этому свершиться.

Оттого есть два варианта.

Или изначально общество должно быть таким или…

Или должно пролиться немало крови.

Кажется, мои таланты пригодятся здесь. Жаль конечно, но ничего не попишешь. В конце концов, все великие империи строятся на костях, просто об этом никто не помнит. Поэтому и здесь, сдохнет тысяча, десять тысяч, все лет через сто забудут об этом, живя в великой процветающей стране.

Кажется, в этот момент я окончательно обозначил для себя новые цели и возможные пути их достижения. Моё графство хорошо показало действенность подобного и это вполне могло сработать на всём королевстве. Люди этого мира в большинстве своём слишком мягки и добры, доверчивы и слабы, отчего они словно пластилин — надо лишь придать нужную форму. И не дать другим всё испортить.

Подобные мысли мелькнули у меня ещё в момент переговоров с Юми, но сейчас я уже конкретно представлял, что и как делать. И горная империя теперь играла важную роль. Оттого успех операции там будет очень важен. От этого будет зависеть, сожрут королевство или нет.

Я мысленно вздохнул, представляя, какой объём работ нам предстоит. Представляя, как мои планы увеличились, и пытаясь успокоиться при одной мысли, какие масштабы теперь они приобрели.

Мне слегка страшно и мне не хватает самоуверенности в этом деле. Боюсь, что не смогу потянуть всё это. Ведь по сути я какой-то одинокий ноунейм без особых умений взваливаю на себе такой пиздец огромных масштабов. Потяну ли? Хрен с гор, что решил затащит целое королевство.

Но выбора-то и нет, слишком далеко зашёл. Остаётся тянуть и надеяться на свою команду.

И как я к этому пришёл…

Пока я плавал в своих мыслях, в дверь постучали. Я даже не закрыл чемодан. Среди одежды никто не заметит пистолет. А если заметит, то и не поймёт, что это, и не обратит внимания.

— Войдите! — крикнул я, уже зная, кто припёрся. Стуки у них отличаются. И, не оборачиваясь, поздоровался. — Привет, Фемия.

— Здорова, — выдохнула она и кровать Мачо скрипнула. — Как же я заколебалась…

— Целоваться с Фиалкой?

— Да пошёл ты! Он нормальный парень, хоть и слегка тормознутый. Хотя нет, он не тормознутый! Он просто много думает!

— Я ничего плохого и не говорил про него, — спокойно ответил я. — Вон, как по мне, норм парень.

— Да? — с полным подозрения голосом спросила она меня, сверля мою ненаглядную спину. — Что-то ты покладистый сейчас.

— Блин, а чо ты услышать хочешь? Вопрос о том, какой у него член длины и толщины?

— Я… ты… нет!

— Но вот и я молчу об этом. Говорю нейтральные фразы. Кстати, ты, получается, всё-таки сдала историю?

— Да, сдала, — нехотя ответила она. — Спасибо. Я тетрадь на столе оставила.

— Ага, вижу, — кивнул я.

— Я думала, меня мать убьёт. Блин, она иногда бывает невыносима.

— Ага, я знаю, — ответил я на автоматизме.

Повисло молчание. Только пение птиц слышалось, но и оно скорее было фоном.

— Знаешь? Ты же ни разу её вроде не видел, — знаю, что она сейчас с подозрением смотрит мне в спину. — И вообще, ты какой-то странный сегодня. Чо скрываешь?

— Да вот… сюрприз. Не знаю, понравится тебе он или нет, — ответил я.

— Сюрприз? Ну… я люблю сюрпризы, если на то пошло… — в голосе появилось эта детская смущённость. — А чо за сюрприз?

В этот момент в дверь настойчиво постучали. Мы оба аж подтянулись.

— Ты ждёшь гостей? — тут же осведомилась Фемия.

— Нет, — покачал я головой, пытаясь вспомнить, кто ещё мог быть в общаге. — И это не из моих знакомых, судя по звуку.

Хотя у меня есть очень неприятные догадки. Такие, что хочется сейчас выпрыгнуть в окно, лишь бы избежать подобной встречи. Вообще, хочется постоянно бежать, чтоб никогда не допустить подобного. А всё потому что я боюсь этого.

Кровать скрипнула, шаги Фемии перешли к двери, скрипнул замок и…

— МА?! — ужас в голосе Фемии был красноречивее, наверное, даже её лица. — Ты что здесь… Как ты ваще узнала, что я здесь?

От её слов меня пробрало холодом. Я буквально почувствовал, как внутри меня замёрзло, как сердце замерло, и всё внутри остановилось. Словно внутренности сдавила невидимая рука. Я стал пародировать статую «Патрик в задумчивости».

— Что значит «ваще», Фемия? Ты как человек научишься говорить или как? Мне сказали, что ты ушла в мужское общежитие. Знаешь, стоило просто спросить у студентов внизу, не видели ли они тебя, как они тут же назвали эту комнату.

— Я… просто прихожу поговорить…

— И как это выглядит со стороны, тебя конечно же не касается, верно? — едко спросила Констанция. Кажется, будучи матерью, она расширила свой запас интонаций.

— Да просто за помощью захожу, — буркнула она. — Я тебе о нём рассказывала.

— Да, я помню, — я прямо почувствовал её взгляд на своей спине. — Значит вы тот молодой человек, что помогает моей дочери?

— Верно, — слегка хрипло от страха ответил я.

— Я мать этой… не слишком воспитанной девушки, — сейчас она, наверное, бросила недобрый взгляд на свою дочь. — Констанция Бу. А тебя звать, Мэйн?

— Верно, — кивнул я, всё стоя к ней спиной.

И всё же рано или поздно придётся обернуться. Злая ирония судьбы — чем больше бежишь, тем ближе становится догоняющий. Была бы здесь Богиня Судьбы, я бы её держал бы в подвале и каждый день бы насиловал за подобное.

И вот, под конец я загнан в угол, словно Констанции неймётся, и она сама просится на неприятности. Я так хотел избежать подобного, но… Остаётся только действовать. Жестоко, хладнокровно, не слушая то, как скрипит от подобного сердце.

Иногда приходится ради благого дела делать другим больно.

— Может быть вы развернётесь ко мне и поздоровайтесь, как положено? — раздался недовольный голос Констанции. Мужественный и при этом женственный (забавно звучит), сильный и непоколебимый.

Надо просто обернуться. Рано или поздно это всё равно случится. Надо взять себя в руки. Надо, чтоб колени не тряслись от страха и меня перестало колотить как какую-то заводную игрушку. У меня всё получится.

— Мэйн? — забеспокоилась Фемия, шагнув ко мне ближе.

Вот же жопа… и угораздило так вляпаться. Страх танцевал на моих рёбрах лезгинку, а сердце выдавало за двести. Но я взял себя в руки, придавая себе налёт той холодности, которую использовал иногда в разговорах.

Вдох… Выдох…

— Не так я рассчитывал встретиться с тобой, Констанция, — сказал я, оборачиваясь.

Пистолет тяжестью оттянул руку.

Грохнул выстрел.

Я смотрела и не могла поверить глазам. Казалось, что за долгие годы они впервые стали подводить меня.

Невоспитанный парень, который так отчаянно не хотел оборачиваться и почём зря играл на моём терпении, теперь смотрел мне в глаза.

И я потеряла дар речи.

Просто не могла ничего сказать или даже пошевелиться от шока, видя перед собой лицо давно потерянного человека, что стал уже легендой в нашем мире. Я даже уже с трудом вспоминала его лицо, и мне он казался чем-то далёким, необычным и нереальным. Словно всё произошедшее со мной было лишь сном.

Он погиб, спасая меня. Оставил нас двоих и подарил мне замечательную дочку, которой частично достался его тяжёлый характер. Его не было столько лет, и мы уже не тревожили память о нём.

Он умер для нас. Погиб, ради своих товарищей по команде. Погиб хороши другом и забавным любовником.

И вот теперь он передо мной.

Патрик… ты… ты не изменился.

В его руке что-то мелькнуло. Я бы могла выбить это без проблем. Я могла стрелу поймать рукой, но от шока я не сдвинулась с места. Меня словно парализовало. Я просто стояла и смотрела на него, пытаясь понять, кто передо мной.

Раздался грохот.

Такой, словно молния ударила рядом со мной. Боль пронзила колено и то предательски подогнулось. Я и так с трудом стояла на ногах, а теперь просто упала на пол, словно рыцарь с лошади.

В первый раз за много лет я оказалась поверженной и лежала на полу.

Но даже при этой адской боли, когда я даже не заметила, что ранило меня, я не могла отвести от него взгляд.

— П-патрик?

Я столько тренировала свой голос. Чтоб он был строгим, слегка низким, сильным и мужественным. Но сейчас он сорвался на девчачий, словно мне снова шестнадцать, и я в первый раз познаю любовь с соседским мальчишкой.

А он уже схватил мою дочь… свою дочь и приставил к её голове странную штуку, из которой ранил меня.

А я всё равно не могу прийти в себя.

— Патрик? Это ты?

Мне просто не хватает сил поверить в то, что я вижу. И мозг просто отказывается верить в это. Он был мёртв. Он должен быть мёртв. Столько лет прошло, никакая некромантия не поднимет человека после подобного!

Я могла наброситься на него, но теперь он в руках держит свою дочь и тычет ей в голову чем-то опасным. Мой момент, когда я могла что-то исправить, был упущен.

— Прости меня, Констанция. Ты не оставила мне выхода.

Ничего общего с тем голосом, что был раньше. В нём нет той жизни и той молодости, которая была в прошлом. Я чувствую это.

Теперь это холодный, сильный, тёмный и без капли какого-то раскаяния или жалости голос. Голос человека, что не остановится не перед чем ради своей цели. Кажется, теперь я отчётливо вижу в нём антигероя. Он пройдётся по всем и не оставит за собой ничего кроме выжженных полей и городов.

— Ч-что ты делаешь? — я просто не в силах пока вернуть своему голосу силу. Не в силах поверить, что вижу его.

— Останавливаю вас, — ответил он.

— Ты… как ты смог… ты умер. Ты умер! Мы хотели воскресить тебя, но… твоё тело… мы не нашли его… мне жаль… Мне очень жаль. Эви плакала из-за бессилия. Мы хотели тебя воскресить…

— Нет необходимости объясняться, — покачал он головой. — Меня в любом случае воскресили.

— Мы хотели… мы честно хотели тебя… Зачем ты останавливаешь нас?

Если раньше его имя вызывало у меня смех, то теперь оно ассоциировалось с чем-то нехорошим. Его имя из забавного становилось чем-то жутким и внушающим страх.

— А ты так и не поняла, фемка? — родное, уже не обидное имя могло бы согреть мне душу, но не в этот момент.

— Мы хотим… объединить королевство. Мы хотим исправить последствия войны…

— И ты в это веришь? — перебил он меня. В его голосе слышалась злая усмешка. — Нет, серьёзно, фемка, ты в это веришь? Что сможешь этим что-то изменить? Очнись, ты же тактик!

— Но это…

— Вы не решаете проблему! Вы только оттягиваете неизбежное. Блять, да рано или поздно это выйдет из-под контроля. И тогда или будет вновь гражданская война, или вас просто разделят на кусочки другие страны. Хочешь сказать, что этого ты не заметила?

— Нет, оно поможет…

Он вздохнул, словно разговаривал с неразумным ребёнком.

— Что и требовалось доказать. Добру не одолеть зло. Вы пытаетесь исправить ситуацию своими старыми мягкими подходами. Заклеиваете трещины на здании, но не пытаетесь снова всё перестроить.

— И ты предлагаешь… — я кажется поняла. Слишком хорошо поняла его план, который был очень прост и вполне логичен. Его подход не изменился. — Но это… погибнут люди!

— Они всегда будут гибнуть, — бросил он с холодной безразличностью. — Всегда будут гибнуть, что бы вы не сделали. Но своими действиями вы обрекаете абсолютно всех. Вы изжили себя.

— Изжили? — теперь я понимаю и его цель. Мне кажется, что я сейчас расплачусь. Просто всё то, что сейчас свалилось на меня… я не могу даже переварить нормально. — Но Эви… Эви жива и… и… и она бы приняла тебя! Она бы приняла тебя к нам под своё крыло. Она бы защищала тебя, дала бы тебе всего, чего ты хотел от жизни! Патрик! Вместе мы бы смогли…

— Нет, — покачал он головой. — Слишком поздно. Вы уже ничего не измените. Боюсь, что Эви теперь уже не играет никакой роли. Она неактуальна в данной ситуации, цепляется за свои идеалы, не понимая, что они ведут её к краху. Она очень хороший правитель, но не в такой ситуации. Не тогда, когда надо всё решать… иными методами. И она не позволит мне сделать то, что нужно. Она лишь будет мешать.

— Она прислушается…

— Нет. Она слишком добра, чтоб принять такую точку зрения. И слишком долго у власти, чтоб уступить мне. Даже ты, видя минусы, игнорируешь их.

От его слов мне стало больно. Те редкие мечты, что когда-нибудь мы вдруг снова встретимся, трескались. Трескались, потому что их топтал Патрик, не моргнув глазом.

— Мы тебе мешаем? — тихо спросила я. Мои силы начали возвращаться.

— Да, Констанция. Вы мешаете мне. Вы не можете исправить ситуацию и не дадите мне этого сделать. Поэтому… — он прижал своё оружие к виску своей дочери, от чего та вся сжалась и захныкала. Маленькая дурочка, не издавай звуков. Я… я всё исправлю.

— Чего ты хочешь? — мой голос вновь стал твёрдым, сильным и слегка низким. Моё самообладание вернулось.

— Клятву. Клятву о рабстве, Констанция. Клятву, что ты станешь моим рабом как в те далёкие времена, когда мы были ещё вместе. Или ты предпочтёшь смерть своей дочери?

Я едва не подавилась вспыхнувшими во мне эмоциями. Гнев и шок от того, что я слышу. Да, это не ново, но… теперь речь шла о моей дочери. О нашей дочери.

— Но она и твоя дочь! Патрик, она твоя дочь! Твоя кровь! Твоя плоть! Мы вместе создали её! Неужели ты посмеешь тронуть её?!

— А ты хочешь проверить? — холодно осведомился он.

Послышался металлический щелчок.

Я не успею. Я-то и снаряда не заметила, а тут совсем рядом с моей дочкой. Какая же ты глупенькая, боже, детка, просто не трясись и не плачь, я смогу всё исправить. О Богиня Удачи, помоги мне, молю, я всё сделаю ради тебя, просто дай мне шанс.

Но даже этому было не суждено сбыться. Возможно он заметил движения моих губ в мольбе.

— Бесполезно. Если ты молишься Богини Удачи, она тебе не ответит. Или ты подумала, что я приду сюда, не подготовившись и не убрав любое другое вмешательство?

Передо мной высветилось его звание, которое он перебросил мне. Глядя на него, у меня всё внутри похолодело.

«Угроза богам».

Он не шутит. Он монстр, который откинул любые принципы. Дочь? Да он напал на богов, и я уверена, что он не блефует. Богини Удачи здесь нет. Чего говорить о простой девочке?

— Она твоя дочь, — в бессмысленной попытке я повторила свои слова, уже понимая, что нас загнали в угол. Я не посмею рисковать дочерью. Даже… даже ради Эви…

Мне стало больно от того, что я предавала свою верную соратницу, что готова была умереть за меня, которая была со мной столько лет рядом и всегда всем жертвовала ради меня одной. Она была готова ради меня на всё. Я предаю свою соратницу ради дочери.

— Вот в чём твоя проблема, Констанция. Твоя и всего другого мира, что борется со злом. Вы не готовы пойти на всё ради победы. Не готовы перешагнуть через мораль и принципы даже ради того, чтобы жить дальше. Вы не хотите пачкаться и жить с этим. И оттого вы проиграете.

Он шагнул назад, отвёл свободную руку и локтем разбил стекло, резанул ладонь о торчащий осколок, а ногой подпнул мне другой кусок стекла.

— Клятва рабства, Констанция. Клятва полного подчинения взамен на жизнь дочери, — он протянул порезанную руку, всё так же держа опасную штуку у головы моей дочки. — И не пытайся учудить. Я в любом случае успею убить её.

Мы проиграли, даже не начав. Все наши мечты пошли крахом в самом начале.

Патрик прав. Как не прискорбно, он полностью прав. Мы не пойдём на подобное. Я не посмею сделать это с жителями королевства, которых должна защищать.

Добро никогда не пойдёт на это.

Он же был готов пойти ради победы на всё. Даже если придётся бороться против богов, он не остановится, и данное звание лишь подтверждает это. И он будет идти по трупам людей и руинам городов. Он победит, затоптав своих врагов и не моргнув взглядом.

Что бы Патрик не пережил, он стал тем, кем его видели раньше остальные.

Передо мной стоял антигерой этого мира.