Минотавра

ПРОЛОГ

Особняк выглядел призрачным и, по сути, таковым и являлся, хотя, на самом деле, существа, которые бродили по его узким коридорам по ночам и иногда выглядывали из темных окон, были очень даже телесными. Единственные призраки, которые в нём обитали, притаились в мифических одержимостях пожилого владельца здания. Так как старик жил в доме около сорока лет, гости ни разу не оставались у него на ночлег... хотя, в некотором смысле, у него было много гостей... если бы вы решили их так назвать.

Особняк располагался на пустынном холме, окруженный высокими, болезненного вида деревьями и другой растительностью, которая казалась желтушной, даже деформированной, это было связано с бесчисленными отмеченными и немаркированными могилами, которые заполонили ближайшую землю. И чтобы прибегнуть к элементарному клише, в 1642 году здесь было индийское поселение, которое губернатор Уильям Беркли приказал вооруженным колонистам уничтожить, они убили более ста Поухатанов, большинство из которых были женщины и дети. Эти несчастные туземцы были затем бесцеремонно похоронены в траншее рядом с ручьем, который бежал менее чем в пятидесяти ярдах от того места, где в один прекрасный день будет лежать фундамент особняка. Периодически в течение следующих двухсот лет эта земля выбиралась как удобное место для линчевания худших из осужденных преступников, и, что более интересно, к востоку от дома находилось небольшое огороженное кладбище, на котором находились тела одиннадцати молодых женщин, повешенных за колдовство остатками Пуритан в 1689 году. Это кладбище, конечно же, было официально неосвященным, как и все безымянные могилы на нём.

Старик любил неосвященные могилы.

На самом деле, именно поэтому он и купил этот дом.

««—»»

Сам особняк был в три этажа, с узкими башнями и чердаком с северной стороны, у него были большие окна, парапеты, круглые витражи над каменной аркой входной двери, чья сверкающая мозаика изображала лицо Александра Сетона—единственного алхимика в истории, успешно преобразовавшего свинец в золото. Наклонные слуховые окна венчали двойные крылья особняка, а за этими окнами просматривались более пресловутые подобия каменных бюстов графа Калиостро, доктора Эдварда Келли, Эммануэля Сведенборга и Жиля де Раиса. Оловянные желоба выстроились вдоль фризов, обрамлявших каждую сторону, а парные дымоходы выглядели, как рога. Железные желоба украшали окна чердака, и иногда в этих окнах можно было видеть свет свечи.

Особняк, как и земля, на которой он стоял, были словно из фильма ужасов 30-х годов, как и их владелец. Старик жаждал уединения и древностей, черных лунных ночей и обшитых панелями комнат, заполненных самыми запретными книгами.

Старик верил этим книгам, потому что знал, что единственной истинной силой существования была вера.

««—»»

— О, боже, — пробормотал старик, увидев, что бледная голая девушка обосралась. Это случалось время от времени; по крайней мере половина девочек были наркоманками. Производные морфина обычно вызывали запор, но когда владельцы указанных закупоренных кишечников были достаточно запуганы, все содержимое их животов выходило наружу.

Густой запах фекалий поднялся в комнате, как туман. Старик прикрыл лицо платком.

— Господи! – Воскликнул он и бросился к двери. — Уолдо! Спускайся сюда, быстрее, пожалуйста!

Я ученый и известный антиквар, напомнил он себе. Мое положение в жизни находится на слишком высоком уровне для уборки... таких несчастных случаев.

Старик выглядел благородно, как профессор на пенсии или, возможно, владелец элитного салона одежды. Лысый сверху, но с аккуратно густыми седыми волосами, которые спускались ниже плеч, с длинной подстриженной бородкой, как у Лорда Тейлора. Он носил белые рубашки и черные брюки. На вид ему было семьдесят лет, но его глаза были острыми и яркими, как у подростка, жаждущего знаний и страсти к жизни, и в том, что он был уверен, что ждет его после этой жизни.

Он только что работал в подвале, хотя и называл его храмом, потому что в некотором смысле это было место почитаемых мучений и поклонений. В нём были Факсимиле Дорические колонны и шесть арочных дверных проемов, выравнивающих три кирпичные стены; их было особенно трудно установить, учитывая их спецификацию. Каждая дверь показывала пятна старой коричневой крови и размещала единственный заостренный железный шип.

Несколько открытых книг лежали на различных столах для чтения, та, которую он просматривал в данное время, являлась "Тефрамантией" Кристоффа Деньера, 1539 года. Для тех, кто не знает, тефрамантия была оккультной наукой, которая включала в себя использование пепла сожженных частей человеческого тела в качестве активирующего ингредиента для специализированных метафизических ритуалов.

По лестнице стучали тяжёлые шаги, дверь открылась со скрипом. Уолдо Паркинсу пришлось пригнуться, чтобы войти в подвал... в храм. Он мог бы быть полузащитником в футбольной команде в колледже... то есть, если бы он мог поднять свой IQ достаточно, чтобы поступить туда. Старик придумал одно клише, когда впервые нанял Уолдо в качестве слуги. Было бы лучше, если бы его назвали Игорем...

Он нанял Уолдо менее года назад, так как ему была нужна физическая сила, которую старик потерял. Копать могилы и доставать тела было сложнее, чем казалось, и, кроме того, у всех великих колдунов были ученики. Где был бы Джон Ди без Эдварда Келли? Старик часто думал об этом.

— Что вам нужно, господин? – Просиял Уолдо. — Я был наверху, паковал ваши сумки, как вы мне и велели. — Мальчик остановился, и принюхался. — Фу! Я чувствую запах номер два...

Старик вздрогнул, когда заметил, что из ягодиц девушки, потерявшей сознание, сочится огромное количество фекалий. К этому времени из ее кишечника их вывалилось так много, что они выглядели как длинный коричневый хвост.

— Мне ужасно жаль, Уолдо, — сказал старик полушёпотом, — но, как вы видите, наша подруга это сделала…произошел несчастный случай, и, боюсь, у меня просто нет на это сил...

Уолдо ухмыльнулся:

— Не хотите убирать ее дерьмо, да, сэр?

— Точно. Так что если Вы не возражаете...

У Уолдо и мыслей не было возражать. Он наклонился и зачерпнул экскременты голыми руками, не беспокоясь больше, чем если бы он зачерпнул попкорн.

— Что вы хотите, чтобы я с этим сделал, сэр?

— Господи... — Старик открыл железный люк на задней стенке. — В крематорий, пожалуйста.

Уолдо швырнул экскременты в огненный люк и продолжал это делать, пока все не убрал. Старик пылко распрыскал банку освежителя воздуха с запахом домашней яблочной корицы вокруг себя. Уолдо довольно насвистывал песенку "Восемнадцать колес и дюжину роз", а затем с радостью ребром ладони вытер мазки на полу.

— Теперь я хочу, чтобы ты ее помыл, пожалуйста, — сказал старик. — Эти девушки такие грязные.

— Ваше желание для меня закон, сэр, — усмехнулся Уолдо. Старик покачал головой.

В этот же момент зазвенели металлические звенья; Уолдо дернул за цепь и наблюдал, как болезненно обнаженная девушка поднимается в воздух, ее запястья были прикованы к одному концу цепи. Под ее грязные босые ноги широкоплечий слуга подсунул корыто. Затем он открыл кран, облил ее из садового шланга, намылил автомобильную губку и начал натирать ее.

"Мерзость", — подумал старик. Девочка была ужасная, её толстая плоть была с оттенком ванильного мороженого, целлюлитные ямочки украшали живот, воспалённые угри рассыпались и на без того непривлекательном лице, вокруг губ была короста от нарывов. Ее ягодицы могли быть двумя двадцатифунтовыми мешками муки, сдвинутыми вместе, а ее лобок был похож на большой кусок тусклых каштановых волос, которые уходили вниз по внутренней стороне ее бедер и поднимались вверх к пупку. На животе была большая нелепая татуировка.

Уолдо казался восторженным, тщательно вытирая карамельные мазки из ее расщелины между ягодицами. Жирная, большая грудь колыхалась из стороны в сторону, когда он её протирал, один сосок был непропорционально большим. Пупок был похож на глубокую дырку в сыром тесте.

Старик занялся организацией ретракторов пилы для ампутации конечностей, а также обеспечением всего остального. Он уже делал это и не раз и собирался сделать снова, тем не менее, ему было нужно отвлечься от созерцания нездорового человеческого тела, свисающего с цепи. Затем из шкафа он достал сверкающую мантию, которую он надевал во время обрядов: простой черный хлопчатобумажный халат, обшитый разными драгоценными камнями. Камни были бесполезны для ювелира, но не для колдуна.

Они были дороже ведра с яйцами Фаберже.

Сила веры, размышлял старик.

Он повернулся.

— Ради всего святого, Уолдо!

Уолдо теперь стоял на коленях, делая жадный куннилингус подвешенной девушке. Её промежность выглядела, как кусок колбасы "Котто", сложенная пополам. На возражение старика Уолдо виновато взглянул через плечо.

— Какого черта ты делаешь?

Брови Уолдо поднялись.

— Ну, сэр, я съем немного пирога с волосами. Это действительно вкусно, правда. — Глаза Уолдо расширились от беспокойства. — Не хотите ли лизнуть, сэр?

— О, ради всего святого! — Старик был в ужасе. — Уолдо, она проститутка! Ты хоть представляешь, сколько грязных, аморальных мужчин эякулировали в ее отверстие?

— Молофьей? Ну, я думаю, довольно много, но... ну и что? — Его улыбка мелькнула в ответ. — Скажите, сэр, можно я трахну ее на кладбище и выпью немного крови, как вы позволили мне сделать с той последней девкой?

— Нет, нет, то был обряд материализации... — Теперь у старика болела голова, и он с еще большим отвращением заметил, что делал Уолдо, пока его язык колебался в отвратительных складках половых губ. Его брюки были расстёгнуты, а рука обвилась вокруг пениса, который, как и все остальное у него, был слишком большим. Это был один неудачный побочный эффект заклинания подчинения: ускоренное либидо.

— Пожалуйста, Уолдо, постарайся сосредоточиться на своей задаче. Не поддавайся влиянию плоти.

Широкие плечи Уолдо опустились.

— Извините, сэр... — Он встал и убрал эрегированный член в штаны. Но вдруг в его глазах зажглось замешательство. — Сэр? А куда вы собрались отлучиться?

— Это сюрприз, Уолдо.

— Сюрприз?

— Да. Теперь, когда ты закончил мыть нашу жертву, ты можешь вернуться наверх и закончить паковать мои сумки, а когда закончишь с ними, можешь паковать свои. Видишь ли, Уолдо, я решил взять тебя с собой в Толедо.

Лицо Уолдо засветилось от восторга.

— О, черт возьми, сэр! Я всегда хотел поехать в Огайо!

Старик застонал:

— Испания, Уолдо. Толедо в Испании. Там есть продавец редких предметов коллекционирования, и я езжу к нему каждый год. Вы много работали во время моего найма, так что я подумал, что вам понравится поездка за границу.

— Черт, да, сэр! — Уолдо обрадовался. Двадцать шесть лет забвения быдла мальчика никогда не переводили его через линию округа Рассел. — Вы супер-крутой босс, скажу я вам!

— На самом деле, Уолдо, я угрюмый, самовлюбленный и скучный, но спасибо за комплимент. — По правде говоря, это не было впечатлением от награды, которое побудило его взять Уолдо с собой. Эта конкретная экскурсия потребовала бы, чтобы он отправился в некоторые из закоулков загадочного города, которые все больше и больше наводнялись хулиганским элементом. В этом году его продавец приобрел для него богохульный кодекс XV века, предположительно принадлежащий одной из наложниц Влада Цепеша—Канессе—проститутке и колдунье, которая по приказу Влада проникла в валахский монастырь и наложила Кровожадное Проклятие на всех монахов. Заклятие оказалось успешным, превратив монастырский контингент верных монахов в поклоняющихся Сатане сумасшедших, которые прикончили и надругались над несколькими десятками местных детей. Суд от Святого престола осудил их и приказал монастырь сравнять с землей. Эта рукопись была книгой призыва демона по имени Ваал-цефоном. Старик также собирался посетить другого дилера для покупки тазовой кости одного святого, могила которого в Пуатье, Франции, была разграблена профессиональными расхитителями могил. Кости святых, особенно те, которые, как известно, имели стигматы, представляли большую ценность для оккультистов; при порошкообразном или настойном использовании их можно было очень эффективно использовать в дымовых гаданиях и автоматических трансах.

— Беги сейчас же, Уолдо, и, когда закончишь собирать вещи, тебе лучше поспать. Утром предстоит долгая поездка в аэропорт.

— Есть, сэр! Вы, родненький, можете рассчитывать на меня! — Затем он повернулся к лестнице. — Я собираюсь в Испанию!

Но прежде, чем молодой помощник смог полностью выйти из комнаты, что-то вспыхнуло в его слабом мозгу. — Э-э, подождите, сэр. Если я поеду с вами в путешествие... кто будет присматривать за домом и красоточкой?

— Это хороший вопрос, Уолдо, и очень проницательный. — Рука старика показала, во-первых, на повешенную девушку и, во-вторых, на инструменты, лежащие на столе.

— Оооооох.

— И, Уолдо, спасибо, что убрал экскременты.

У Уолдо отвисла челюсть:

— Что убрал?

— Просто иди собирай вещи.

Уолдо потопал обратно вверх по лестнице, улюлюкая какую-то дурацкую песенку.

Понюхав яблоко с корицей, старик поднял температуру в крематории, надел пластиковый фартук и перчатки. Тогда-то и пришла в сознание наркоманка. Ее глаза открылись. Она ошеломленно посмотрела на старика, затем огляделась, чтобы увидеть себя подвешенной на цепи. Она посмотрела мутными глазами на старика и завопила.

Старик поморщился. Его раздражали громкие, внезапные звуки.

— Пожалуйста, мисс. Это вам не поможет.

— Ты, старый хрен! — Протестовала она. — Ты тощий кусок старого дерьма!

Её протесты не носили типичного Южного акцента, к которому привык старик; вместо этого говор больше походил на Джерси или Бронкс.

— Лесть ни к чему не приведет, — сказал он.

— Ты обманул меня! Ты должен был быть двадцатидолларовым клиентом! Ты-Ты-Ты... — Тусклые глаза моргнули на пухлом лице. — Ты меня просто вырубил!

— Поздравляю вас с проницательностью.

Она бесполезно извивалась на цепи, что только заставляло ее раскачиваться взад и вперед, как маятник. Маятник из неуклюжей человеческой плоти с татуировкой любовного органа на животе.

— Ты ублюдок! Я знала, что не должна была садиться к тебе в машину! Ты же выглядишь, как мой дед, мудак ты сраный! Соси жопу, ублюдок! Жри дерьмо, больной обоссан!

— Вы говорите красноречием королев, моя дорогая.

— И-и... ты уже трахнул меня, не так ли, седой лысый говнюк! Моя киска огнём горит! Ты трахал меня, пока я была без сознания, не так ли, чем ты меня заразил доходяга, признайся, что натянул меня!

Старик не смог устоять:

— Юная леди, я скорее засуну свой пенис в выгребную яму, чем вставлю его в то ужасное болото, которое вы называете своим влагалищем.

Она сделала паузу в попытке понять его слова, а затем сдалась.

— Просто отпусти меня, придурок!

Старик усмехнулся.

— Я бы оценил, что такое событие представляет собой очень низкую степень вероятности.

Ее пастообразная масса продолжала качаться на цепи.

— Где моя одежда?

Тонкие кожаные ботинки старика постучали по цементному полу комнаты. Он открыл люк крематория, показав ряды раскаленных жидкостно-пропановых форсунок, выбрасывающих 2200 градусов.

— К сожалению, твой наряд был предан огню... наряду с тем, что я бы оценил как вашу последнюю дюжину или около того блюд.

Девушка снова закричала, на этот раз так пронзительно, что веревки вен выступили у старика на шее.

— О Боже мой, ты сумасшедший, больной кусок дерьма! Ты сожжешь меня заживо!

— Пожалуйста, мисс. Я не могу умолять вас более быть спокойной. И, без обид, — старик уныло покачал головой, — но твой акцент меня убивает. И не стоит отчаиваться. Я не собираюсь сжигать тебя заживо, — затем он закрыл люк.

Ее ужас упал на ступеньку ниже, ее извивание на цепи замедлилось. Она моргнула несколько раз.

— Послушайте, мистер, простите, что назвала вас плохими словами...

— Плохими словами? — Старик явно был удивлён. — Я бы сказал, что это немного мягко. Твой язык может остановить дьявола.

— Слушай, слушай, слушай... — Впервые ее глаза выглядели наполовину оживленными. — Я сделаю все, что ты захочешь, без всякого дерьма. Спроси любого из тех парней на стоянке, и они скажут тебе, что я сосу член лучше, чем любая девушка. Я подарю тебе лучший отсос в твоей жизни, просто отпусти меня.

— Подарит она...

— Хочешь поссать на меня, насрать на меня?

— Я должен думать, что нет.

— О, о, я понимаю, ты один из тех парней. Ты хочешь, чтобы я насрала на тебя?

Старик мрачно вспомнил огромный объем фекалий, который теперь превратился в пепел.

— Поверьте мне, мисс, даже если бы я хотел быть настолько униженным, я уверен, что вам не до этого в данный момент.

— Ладно, ладно, — продолжила она, отчаянно оценивая возможности. — Я засуну свой язык тебе в анус и буду сосать яйца в то же время как насчет этого? Или. Эй! Я засуну свой большой палец тебе в задницу и сяду на твой член. Подумайте об этом, мистер. Я действительно могу это сделать.

Старик застонал:

— Правда, мисс, меня не интересуют ваши развратные прелести, уверяю вас. Боюсь, что ваше похищение мной и моим помощником пример несчастья, но в этом и есть подводные камни вашей профессии. Там довольно много людей с психическими расстройствами, и, занимаясь этим вашим ремеслом, вы можете стать жертвой любого из них: психопатов, насильников, сексуальных маньяков, психически больных. Но по крайней мере вы не попали в лапы одного из них. Вместо этого считайте себя привилегированной. Вы попали в лапы эксцентричного антиквара, который также оказался колдуном.

— Колдун? Тебе нравится сатанинское дерьмо, поклонение дьяволу и все такое?

Седые брови старика поднялись вверх.

— Действительно, нравится.

— Ну, это же здорово, потому что у меня пятеро детей. Черт, мужик, я отдам их тебе, если ты меня отпустишь. Я имею в виду, вы, сатанинские парни, приносите детей в жертвы все время, верно? И, черт возьми, одному из маленьких ублюдков всего месяц. Ты можешь выпить его кровь. Вот что вы делаете, не так ли? Пьёте кровь детей и используете ее для ритуалов и прочего дерьма?

— О, какой грустный припев... — Старик толкнул девушку ко второму из шести арочных проемов. Это было возможно, потому что шкив цепи был зафиксирован к надземному следу, который разветвлялся к каждой двери.

— Что ты делаешь, придурок!

— Ваше время почти истекло, моя дорогая, — сказал он ласковым голосом. — Я бы посоветовал вам провести эти последние минуты в молитве, потому что одно я могу сказать вам вне всякого сомнения, что в ходе моих исследований я убедился, что действительно есть Бог на небесах и Дьявол в аду, и я подозреваю, что любое количество покаяний с вашей стороны может спасти вас от встречи с последним...

— Ты ебаный в рот кусок дерьма, жрущий член!

Старик снова открыл люк в крематории.

— Я так и знала! Лживый старый говнюк! — Она ругалась, как чёрт. — Ты сказал, что не собираешься сжигать меня!

Как уже упоминалось, деревянные двери в каждой арке были оснащены острым железным шипом. Старик, поморщился, когда он положил обе руки на вялые груди девушки и толкнул...

Она напряглась, а затем содрогнулась, кровь потекла из её рта, когда шип вышел из горла. Бледный живот втягивался и выпучивался в ужасе, в результате чего ужасная татуировка любовного органа была волнистой. Ее последние слова, хотя и едва понятные из-за бурлящей крови в горле, были такими:

— Мне не следовало покидать Атлантик-Сити...

Ретракторы были готовы; была лишь небольшая проблема отделения грудины сверху вниз. Для этого он использовал простую ветку-резак. Серповидные лезвия сначала разрезали внешнее солнечное сплетение, затем восемь или десять ударов разрезали прямую линию прямо вверх по грудине. Задача никогда не требовала столько сил, сколько можно было бы предположить, но этот ужасный звук отсечения плоти никогда не мешал ему.

Девушка продолжала дрожать на колосе, кровь красиво стекала по ней на пол. Она все еще была в каком-то смысле жива, и, возможно, она даже услышала старика, когда он сказал:

— Не бойтесь, юная леди. Я не собираюсь сжигать вас, только ваше ядовитое сердце, — а затем он применил сердечные ретракторы и начал вскрывать ее грудную клетку.