Глава 3


С самого начала у Старой Хозяйки, Маргареты и Одерика вышел спор о том, как уберечь маленькую Эли от злой воли феи.

– Нужно держать ее взаперти, – говорила Старая Хозяйка. – Пусть не выходит со двора: ни к чему ей глупые детские забавы и праздное шатание по округе! Попросим старуху-учительницу – самую строгую из всех! – она научит Эли читать и писать. А затем, едва девчонке сравняется пятнадцать лет, выдадим замуж за надежного человека постарше, чтоб и он за ней приглядывал. Обручить их следует пораньше, хоть бы и в первый год ее жизни! Будет с ранних лет знать, что будущее ее предопределено, и о глупостях думать не станет. Влюбиться она попросту не успеет, да и не в кого. Феи сильны в лесах и в старых садах, а в дом честных людей им ни за что не проникнуть: руки коротки. Опасность подстерегает Эли в большом мире – стало быть, нужно сделать так, чтобы она туда не сбежала!

– Ох, матушка, не слишком ли вы жестоки? – взмолилась Маргарета. – Это все ненамного лучше того будущего, которое сулила ей фея! Бедное дитя будет жить как в тюрьме! Быть может, поубавить ограничений? Она будет расти под постоянным присмотром старших, я согласна, но почему бы ей не выходить из дому со мной или же с вами? И без подруг ей будет скучно. Пусть у нас погостят соседи – велика ли в том беда? Мы всегда увидим, благонравны ли те девочки, с которыми водится Эли, и подскажем ей, с кем дружить, чтоб никто не внушил ей дурных намерений… Что скажешь, Одерик?

Одерик все это время возился с дочкой и делал ей «козу», так что можно было подумать, будто он не расслышал ни единого слова. Заговорил он не сразу.

– Запереть Эли на семь замков, выпускать из дому только под присмотром матери и бабки, а то и обеих сразу… – задумчиво произнес он. – Разрешать говорить с теми девочками, которые покажутся нам послушными и благонадежными. Обручить пораньше с каким-нибудь стариком, чтоб она знала: в пятнадцать лет ей придется выйти за него замуж. Да еще и карга-учительница, как будто всего прочего мало! Как по мне, нет вернее средства, чтобы девочка решила: отсюда нужно бежать со всех ног, едва только представится возможность. И уж тут-то беды не избежать – с проклятием или без него! В противном случае она вырастет настолько тихой и робкой, что будет бояться каждого шороха и подчинится любому приказанию – стоит только кому-то прикрикнуть и принять важный вид. А ведь ей, возможно, придется когда-нибудь ослушаться лесную фею! Эли должна вырасти настолько храброй и упрямой, чтобы не испугаться проклятия и побороться за свою судьбу…

– Да кто же посмеет ослушаться фею? – вскричала Старая Хозяйка, всплеснув руками.

– А кто сумеет спрятаться от ее проклятия? – ответил вопросом на вопрос Одерик, и его почтенная теща не нашлась, что возразить на это.

– Вот что я скажу, – он говорил твердо и уверенно, не отводя взгляда от крошечной дочери, лежавшей у него на руках. – Эли никуда не сбежит из Лесного Края, если полюбит его от души и почувствует себя здесь счастливой и свободной, как нигде более. От добра добра не ищут. Да и какой смысл был в том, чтобы уберечь ее от сиротской горькой доли, если взамен мы награждаем ее судьбой бесправной узницы, запертой в четырех стенах? Пусть у нее будет все, что она пожелает. Пусть даже тень той, второй судьбы никогда не коснется ее. Больше друзей и подруг – и труднее будет расстаться с родными местами. Кто знает, быть может, она так крепко влюбится в кого-то из здешних парней, что ни одно проклятие не сможет с этим ничего поделать!.. А если уж беды не удастся миновать – у Эли хватит сил и мужества, чтобы узнать правду.

– Счастливые люди слабее несчастных! – проворчала Старая Хозяйка. – Беды и невзгоды закаляют человека!

– Или же пугают его так, что он глаза боится от земли поднять, – непреклонно ответил на это Одерик. – Разве вы, матушка, не приказываете слугам пропалывать грядки, чтобы получить добрый урожай? Отчего же вы не говорите: «Пусть поля зарастают сорной травой, в невзгодах морковь станет крепче, а капусту нужно вовсе истоптать ногами, чтобы лучше уродилась»?

– Людей сравнивать с капустой – смех, да и только! – воскликнула Старая Хозяйка, но спорить с зятем далее не решилась.

Что до Маргареты, то в глубине души она была согласна с мужем: страшные картины будущего Эли, обрисованные феей, навсегда отпечатались в ее памяти. Стоило девочке заплакать – и Маргарета тут же представляла, как плакала бы она от того, что ее мучают чужие злые люди, как искала бы помощи и утешения, но не находила. Конечно же, ей хотелось, чтобы Эли никогда не знала бед и огорчений, да и строгость Старой Хозяйки ей в детские годы довелось узнать как нельзя лучше: матушка была временами добра, по большей части справедлива, но жить с ней в одном доме было решительно невыносимо.

Так и вышло, что воспитывали Эли согласно воле ее отца, а отцом Одерик был предобрейшим.

Какой же была эта девочка, едва не получившая в дар особую судьбу?

Фея не ошиблась – они никогда не ошибаются! – Эли росла доброй и красивой. В Лесном Краю, где одну усадьбу не видать из окна второй, а в поселках даже главные площади не замощены камнем, она вполне могла считаться самой милой девочкой в округе. В городе побольше – из тех, где есть настоящие гостиницы, а ярмарки проходят три раза в год, – ее, пожалуй, сочли бы хорошенькой и оглянулись вслед. А вот в столице – признаемся честно – ей пришлось бы довольствоваться званием самой миловидной девочки квартала, не более того, но где та столица!..

На рубеже двенадцати-тринадцати лет, когда Эли особенно заметно вытянулась за лето, стало очевидно, что в ее свежем лице недостает той яркости и выразительности черт, которые при самом мимолетном знакомстве запоминаются людям на всю жизнь. В столице тогда бытовало мнение, что истинных красавиц можно сравнить либо со льдом, либо с пламенем, – по крайней мере, так говорилось в самых известных стихах и песнях того времени. Прелесть Эли в таком случае могла быть определена как что-то родственное безыскусному полевому цветку. Разумеется, в мире полно прекрасных ромашек и они радуют непритязательный глаз, но куда им до жгучих языков огня или вечного сияния снегов!

Эли же пошла в мать и обещала в недалеком будущем стать невысокой стройной девушкой со светлыми, чуть рыжеватыми волосами – густыми и блестящими, но, увы, ничуть не похожими на золото или медь. Лицо ее очертаниями напоминало сердечко, нос был чуть коротковат и курнос, голубые глаза – с добрым лукавым прищуром, выдающим простоту нрава и склонность к шутливым проказам. Таких девочек обычно наряжают в пышные платьица с узором из мелких цветов – они словно созданы друг для друга – и угощают сладостями без меры.

Но тут-то и сказались странности, в которых была повинна то ли злопамятная фея, то ли необычное воспитание Одерика, разрешавшего Эли вести себя так, как ей вздумается.

Начнем с того, что с самого раннего детства Эли любила животных и птиц, и они платили ей взаимностью. Под каким бы деревом во дворе ее ни усадили родители, спустя несколько минут на ветвях появлялись большие и малые птицы, рядом на земле укладывались дремать тощие дворовые коты, а бродячие собаки просовывали свои носы в щели забора и радостно взвизгивали, приглашая девочку с ними поиграть. Сколько ни прогоняли Маргарета и Старая Хозяйка эту шумную компанию, верещавшую и чирикавшую на все лады, но стоило им только отвернуться – звери и птицы возвращались, словно кто-то отдал им приказ не отходить от девочки ни на шаг.

В комнате у нее всегда водились мыши, и Эли заливисто хохотала, когда мать или служанки пугались мышонка, забравшегося под подушку. Ей не нужны были никакие куклы, никакие игрушки – лишь бы только возиться со щенками и котятами, чесать гриву коню или следить за воробьями.

Стоило ей подрасти, как вся ее одежда покрылась пятнами и дырками, зашивать которые не успевала ни Маргарета, ни служанки. Во всех карманах, за пазухой и в носовом платке Эли прятала объедки для котов и собак, а туфли набивала зерном для птиц. Даже в ее растрепанных волосах была припрятана корочка хлеба для лошади.

– Ох, да какая же она грязнуля! – в отчаянии повторяла Маргарета, наблюдая, как дочь ползает по траве вдоль забора, чтобы изловить потерявшегося цыпленка и вернуть курице.

– Фея же сказала, что Эли будет доброй, – невозмутимо отвечал на это Одерик. – Какая же доброта возможна без любви к бессловесным тварям?

– Но она постоянно испачкана то сажей, то золой!

– Ты запрещаешь ей брать еду для собак и котов – вот она и пробирается на кухню, прячась в темных углах, чтобы тайком взять хоть что-то.

Загрузка...