Мила Хант

15

Вот уже полчаса мы ползём в пробке. Несколько раз я пытаюсь завести разговор, но мои вопросы падают в пустоту. Видимо, это Ж. будет решать, когда придёт время меня проинструктировать. Наконец я умолкаю и начинаю просто смотреть в окно. В этот момент мы как раз проезжаем мимо предприятий моего отца. Догадывается ли он, что его дочь вот-вот исчезнет в ядовитом тумане Периферии? Что они скажут родителям, чтобы объяснить моё отсутствие? Удивительно, но я по-прежнему надеюсь, что отец будет беспокоиться. Искать меня. А потом найдёт и вернёт домой. Удручающая наивность. Я продолжаю глазеть в окно.

Мы едем по незнакомой мне части города. Я вдруг понимаю, насколько в своём шикарном доме, возвышающемся над Центральным парком, я была отделена и защищена от остальной вселенной, переполненной и суетливой. Я взирала на лежащий внизу мир свысока, иногда жалуясь на столь неудобное соседство, но чаще всего – просто презирая. Речь даже не о Периферии, а о менее престижных районах Центра, по которым мы сейчас едем. Ж. удалось вырвать нас из толчеи делового квартала с его небоскрёбами из стекла и бетона. Я думаю о матери. Интересно, отваживалась ли когда-нибудь она, боящаяся всего на свете, выйти за пределы улиц, окружающих наш дом?

Мы катим по прямой трассе. Неожиданно – в полном одиночестве. Мной вновь овладевает тоска. Обрушиваются воспоминания о Жанне и Нильсе. Чувство вины впивается в горло. «Увы, за вашу ошибку заплатили ваши друзья». Слова леди А. не выходят из головы. Я никогда от этого не оправлюсь. Часть меня погибла там, на озере, вместе с Жанной. Остаётся лишь слабая надежда, что Нильс выживет. Я сжимаю кулаки.

Держись, Нильс. Ради тебя, ради твоих близких и немного ради меня, даже если я не имею права просить об этом. Прости меня и борись за жизнь.

Больше никому не придётся расплачиваться за мои побеги или проступки. Я обещаю. Они добились своего – я буду послушной. В гневе я изо всех сил бью себя кулаком по ноге. Солдаты оглядываются. Я успокаиваюсь. Не терпится узнать что-нибудь о том, куда мы едем.

– Ещё далеко?

Ж. переглядывается со своим соседом и уступает.

– Нет. Скоро мы пересечём реку. На северо-востоке.

Я делаю глубокий вдох. Мы почти на месте. Сейчас начнётся. Я больше не боюсь. Только хочу поскорее покончить со всем этим. И с собой. Если можно. Но в памяти всплывает лицо Пуха. И не даёт мне сломаться.

Ж. смотрит на часы и, кажется, словно компьютер, высчитывает расстояние, температуру, не знаю, что ещё, оценивая, можно ли наконец сообщить мне дополнительные сведения о Периферии. Я делаю ещё одну попытку.

– Чего ждать на той стороне?

– У нас мало информации.

Его манера уходить от вопросов пугает столь же сильно, как и раздражает.

– С. приказал вам проинструктировать меня.

– Центр обустроил Периферию сорок лет назад. Там разместили часть граждан, у которых не было средств жить в Центре…

Я перебиваю:

– Бедняки, рабочие – все те, кого не хотели видеть в Центре, но в ком нуждались, чтобы выполнять кое-какую грязную работёнку.

Ж. продолжает, никак не реагируя на мои слова:

– Потом родилось новое поколение. Ровесники ваших родителей. Только на Периферии. – Он смотрит на меня в зеркало заднего вида. – Двадцать лет спустя они выросли, организовались. И тайком развили в себе удивительные технические способности. А потом выступили против нас. Очень быстро. Настоящая операция «Коммандос»[4]. Центр был застигнут врасплох.

– Леди А. показывала мне фотографии гражданской войны.

– На самом деле столкновений произошло очень мало. На мой взгляд, это больше походило на диверсию. Они поняли, что быстрее и эффективнее вести войну в киберпространстве, с помощью средств коммуникации. Некоторые, конечно, сражались на улицах, но настоящая борьба происходила перед экранами компьютеров. И они победили.

– Но это совершенно не объясняет, что меня там ждёт.

– У нас мало сведений. По вполне понятной причине. Захватив власть, они тут же включили систему информационной защиты. И с тех пор не перестают её совершенствовать. Двадцать лет между Центром и Периферией идёт соревнование по шифровке и дешифровке. Мы знаем, что им удалось построить самодостаточное общество. Развить сельское хозяйство, тяжёлую промышленность и прежде всего передовые информационные технологии.

– А их шефы?

– Мы не знаем, какова там структура власти. Но предполагаем, что власть разделена между несколькими людьми.

– Как они защищаются?

– Без сомнения, у них есть служба безопасности. И, возможно, армия. Потому что они отражают атаки и захватывают в плен наших людей. Но и здесь нам неизвестно, как всё организовано.

– Блин, да вы ничего не знаете, – разочарованно произношу я.

С. опять посмеялся надо мной.

– Думаю, они рассчитывают на вас, чтобы получить чуть больше информации, – признаёт Ж. после короткой паузы.

Остальные смотрят на него, удивлённые дерзостью и нелестным замечанием в адрес начальства. Я внезапно испытываю симпатию к Ж.

– Не пересказывайте ничего леди А., – говорю я солдатам.

– В любом случае мы больше ничем не рискуем, – бормочет Ж.

На этот раз его слышу только я.

– Почему вы так напряжены? Вы едете туда в первый раз?

– Нет. Не в первый, – отвечает он и, помолчав, добавляет: – Именно поэтому мы и напряжены, как вы выражаетесь.

– Почему?

– Потому что из тех, кто отправляется туда, почти никто не возвращается, – впервые подаёт голос женщина, неотрывно глядящая на приближающуюся стену тумана.

Кажется, свобода, которую позволил себе Ж., постепенно развяжет язык и его товарищам.

– А я кто такая? Откуда взялась? Они раскусят меня за минуту.

– Вы пария. Из сельских районов, – отвечает Ж.

– Вы сейчас ляпнули первое, что пришло в голову?

– Нет, это придумали леди А. и доктор С.

Я вспоминаю о татуировке и инстинктивно подношу руку к предплечью.

– Почему?

– По имеющейся у нас информации, эта территория менее организованна, чем городские зоны. Вероятно, там не проводилась перепись населения. Им будет труднее проверить, жили вы там или нет.

– Вы никогда не пытались захватить в плен кого-нибудь из жителей Периферии?

На этот раз отвечает самый молодой солдат:

– Захватывали, конечно. Только их невозможно заставить говорить.

По голосу слышно, что он сильно нервничает. Он вообще выказывает намного больше страха, чем другие. Ж., кажется, просто отрешился от того, что нас ждёт, словно старый мудрец. А этот – нет. Но что нас ждёт, действительно?

– Что известно о городских зонах?

– Мы вычислили одну. Сильно превышающую по размерам все остальные. Возможно, это столица, – отвечает Ж. – Там, без сомнения, сконцентрирована вся инфраструктура, обеспечивающая существование Периферии. Вероятно, их шефы тоже там. В любом случае это наиболее структурированный и организованный район из всех.

– И, стало быть, самый опасный. Предполагаю, мы направляемся именно туда?

Если риск так велик, зачем леди А. и С. бросили меня сюда? Ведь они говорят, что возлагают на меня большие надежды?

– Будет большой удачей, если нам удастся просто проникнуть на Периферию. Неважно куда.

Ж. снова сосредотачивается на дороге. Остальные смотрят в сторону. Разговор окончен, офис закрыт, приходите завтра.

Я пытаюсь разглядеть хоть что-нибудь снаружи. Туман такой густой, что его можно резать ножом. Но в глубине смутно проступают очертания моста. Машина снижает скорость и съезжает на обочину, остановившись прямо перед въездом на мост. Из клубов тумана появляется контрольно-пропускной пункт.

Солдаты заставляют меня выйти из джипа и ведут к зданию. Внутри я обнаруживаю пять стульев и несколько стопок одежды. Мне указывают на одну. Я повинуюсь. Вскоре все мы уже переодеты в гражданское. Моя новая одежда не особо отличается от той, что я ношу обычно. Единственное – она вся серая, как униформа. На этот раз Ж. неожиданно даёт некоторые пояснения.

– Вас троих, – говорит он, кивая на женщину, молодого солдата и меня, – мы выдадим за пленных парий. Мы захватили вас в Демосе и везём в Центр, чтобы допросить.

Двое солдат стоят вытянувшись по стойке смирно, вперив взгляды в пустоту. Я менее послушна.

– И какова цель этой комбинации?

– Чтобы парии вмешались и освободили вас. А главное – забрали к себе. Вы будете чем-то вроде Троянского коня.

Я бросаю взгляд на двух своих коллег. Кажется, они не особо слушают Ж. Потом смотрю на наш внедорожник.

– А почему вы не поехали в военном фургоне, если хотите, чтобы вас приняли за солдат Центра?

– Это выглядело бы неправдоподобно. Только безумец будет соваться на Периферию на официальной машине. Они бы унюхали западню раньше, чем мы бы доехали до того конца моста.

– А как они нас увидят?

Ж. не отвечает и не даёт мне времени задать другой вопрос. Мы запрыгиваем в джип и устремляемся в бледную тьму.

Мне кажется, что подъём на мост длится бесконечно долго. Водитель заметно сбавил скорость, поскольку дорогу видно максимум на метр вперёд. Туман такой густой, что создаётся впечатление, будто он проникает сквозь обшивку автомобиля, сквозь нашу одежду, сквозь кожу. Я задыхаюсь, мне хочется открыть окно. Молодой солдат останавливает меня.

– Стёкла пуленепробиваемые.

Интересно, он хочет защитить весь отряд или заботится только о своей жизни? Мне вдруг становится жалко их всех, но это быстро проходит. Мне предстоит пройти через гораздо более тяжёлые испытания. И я этого не просила. А они – военные, то есть сами сделали такой выбор.

Мы достигаем вершины моста. Джип на секунду словно зависает над рекой – естественной границей между Центром и Периферией, – затем начинает спускаться. Молодой солдат нервно теребит ремень брюк. Женщина, закусив губу, сжимает кулаки. Она выглядит страшно сосредоточенной. Моё сердце начинает учащённо биться. Я пытаюсь разглядеть что-нибудь сквозь завесу, возведённую усилиями Центра.

И тут мы наконец выезжаем из неё. Я изумлённо смотрю на серую массу одинаковых бетонных зданий, простирающихся насколько хватает глаз. Солдаты тоже захвачены и, возможно, тоже напуганы этим зрелищем. По крайней мере, хочется так думать. Только Ж. опять кажется спокойным, даже отрешённым.

Мы продолжаем спускаться с моста, прямо в этот ровный бетонный океан, лежащий перед нами, как ковёр. Вдруг стрелки на приборной панели джипа словно сходят с ума. Ж., вцепившись в руль, приказывает:

– Пристегнитесь!

Внедорожник пересекает какую-то светящуюся вертикальную плоскость и становится неуправляемым. Нас швыряет из стороны в сторону. Я больно стукаюсь головой, наши тела сотрясаются на заднем сиденье. Несколько бесконечных секунд – и всё успокаивается. Ж. удалось не съехать с дороги. Я провожу рукой по лбу. На пальцах – кровь. Но я не обращаю внимания – настолько ошеломительное зрелище открывается перед моими глазами.

Декорации радикально изменились. Современные дома всех форм и размеров высятся вдоль многочисленных улиц. Дороги сплетаются в сложные узоры. Но самое удивительное – разнообразие цвета, буквально затопляющее глаза.

И, наконец, повсюду на улицах – люди.

Это волшебное зрелище совершенно не похоже на то, что мы видели всего секунду назад. А ещё меньше – на те кадры, что леди А. и С. показывали мне на своём экране. Я пытаюсь поймать взгляд Ж. в зеркале заднего вида.

– Мы пересекли виртуальный монитор, который транслирует изображение непосредственно на сетчатку глаза, – объясняет он. – Эта штука позволяет превращать реальный пейзаж в то, что мы видим с моста или из Центра, – в серую пустыню.

– Вы знали, что скрывается за экраном?

– Нет, – признаётся Ж. – Я знаю об этом месте только то, что нам показывают в Центре: планы Периферии, которую мы построили сорок лет назад. Прямые улицы, одинаковые здания, стандартные торговые центры. За несколько лет они преобразили свой Демос.

Свой Демос. Слова Ж. поневоле свидетельствуют о том, что Центр потерял эту территорию. После восстания парии полностью контролируют Периферию и переделывают тут всё как им угодно. Кто же глава этого государства в государстве? Кто принимает решения? Я дрожу от мысли, что должна буду в одиночку встретиться с такой мощью. Вычислить шефов и… уничтожить их. Я наклоняюсь вперёд, чтобы лучше разглядеть Демос сквозь лобовое стекло. Выезд с моста плавно перетекает в город.

– Здесь есть таможня, КПП, что-нибудь в этом духе?

– Мы не в лучших дипломатических отношениях – Периферия и Центр, – с иронией замечает Ж. – Но, думаю, у них есть другие способы контролировать, кто пересекает мост. Как и у нас, впрочем.

– Каков ваш план?

– Заедем в эту мышеловку и сделаем так, чтобы нас заметили.

Ж. резко тормозит. На выезде с моста дорогу перекрывает бетонная плита. Придётся объезжать. Ж. ругается сквозь зубы. И следует указателям. Я чувствую, как напряжение растёт.

– Вы уверены, что туда? – нервно спрашиваю я.

– Нет времени останавливаться и думать.

– Они… они нас уже засекли?

– Скоро узнаем.

Вокруг выезда с моста пусто. Издалека доносится шум оживлённого уличного движения. Ж. сворачивает направо, и мы попадаем на узкую улочку. Кровь стучит у меня в висках. Краем глаза замечаю какое-то быстрое движение. Я хочу предупредить Ж., но не успеваю открыть рот, как он сам поворачивает голову. Доля секунды – и начинается.

16

Чёрные штрихи, тени на крыше ближайшего здания. Потом – на соседней. Всё происходит так быстро, что я не уверена, видела ли их на самом деле. Подъёмная решётка взлетает из мостовой прямо перед носом нашего джипа. Фонари гаснут. И мы погружаемся в чернильную тьму. Ж. скрежещет зубами.

– Чёрт. Уже…

Он жмёт на тормоз, шины истошно визжат по асфальту. Запах жжёной резины проникает в салон. Ж. оборачивается к двум солдатам, которые должны меня сопровождать:

– Защищайте её.

Женщина опрокидывает меня на пол, а молодой солдат прикрывает собственным телом. Падая, успеваю бросить взгляд в заднее окно. Метрах в двадцати от машины стоит кучка людей. Как ни странно, не вооружённых. Джип резко разворачивается и врезается в толпу. Люди отпрыгивают в стороны, как искры на ветру. Через долю секунды пуленепробиваемые стёкла автомобиля разлетаются вдребезги. Я чувствую стеклянный дождь на спине и затылке, несмотря на мой живой щит. Приподняв голову, вижу, что лицо молодого солдата покрыто кровью и крошечными кристаллами. Но ни слова, ни звука не срывается с его губ.

– Пригнитесь! – кричит мне Ж., пытаясь рассмотреть что-то сквозь дым, поднимающийся сразу из нескольких точек.

Я не слышу выстрелов. Удивительно, но по нам не стреляют. Металлический грохот заставляет Ж. резко затормозить. Позади машины подняли ещё одну железную решётку. Нас хотят взять живыми. Я опять поднимаю голову. Мы на перекрёстке.

– Бегите! Все трое! – приказывает Ж., указывая на улицу, перпендикулярную нашей.

Я таращусь на него, как в столбняке.

– ВЫПОЛНЯЙТЕ!!!!!!!

Новый вираж, визг колёс. Ж. бросает машину поперёк тротуара. Разблокирует двери, и я буквально вылетаю вон, вытолкнутая молодым солдатом. Они с женщиной подхватывают меня с обеих сторон и бросаются бежать очертя голову. Я смотрю назад. Внедорожник заслоняет нас от врагов, прикрывая наше бегство. Женщина, задыхаясь, сжимает мою руку:

– Быстрее! Не оглядывайтесь!

Мои мышцы горят, голова вот-вот взорвётся, но я не останавливаюсь. Молодой солдат переглядывается с женщиной и резко отталкивает меня, отбегая к домам.

– Оторвитесь от нас!

Они снижают скорость, увеличивая расстояние между нами. Я тоже замедляю бег.

– Бегите! Они будут стрелять!

– Мы должны попасть им в руки! – кричит женщина.

Они уже совсем остановились. Не веря себе, я нахожу глазами джип. И моя кровь леденеет. Ж. стоит одним коленом на земле и сжимает оружие. Он берёт нас на прицел. Двое солдат смотрят на меня, тяжело дыша.

– Он выполняет приказ, – просто говорит молодой солдат.

Я перевожу взгляд с них на Ж., и до меня наконец доходит этот чудовищный план.

– Нет… Нет!

Закричав, бросаюсь к ним. На этот раз я заслоняю их собой. Слышно, как Ж. ругается. Женщина пытается оттолкнуть меня.

– Если он не застрелит нас, парии никогда не поверят вам, что мы были в плену у солдат Центра, – произносит она жутким механическим голосом.

Самоубийство, организованное для того, чтобы я хорошо выполнила свою миссию на Периферии. Я не могу этого вынести.

– Он может просто промахнуться!

– Боец элитного подразделения, который не попал в жертву с расстояния в сотню метров? Доктор С. приказал вам…

– Мне плевать на его приказы! – отчаянно ору я. – Я не позволю вам погибнуть ради меня!

– Не ради вас. Ради родины.

– Вы такая же безумная фанатичка, как ваша начальница! Нет, я…

Я не замечаю, как прилетает оплеуха. Покачнувшись, подношу ладонь к горящей щеке. И ошеломлённо застываю перед женщиной. Молодой солдат, неотрывно глядя на меня, начинает пятиться. Раздаётся сухой щелчок. Парень подскакивает. Алое пятно расползается по его рубашке. Он спотыкается и бесшумно падает, не сводя с меня расширенных глаз. Я кричу. И тоже падаю – на колени рядом с телом. Женщина пользуется этим, чтобы отбежать в сторону. Ослепнув от гнева и слёз, я встаю и бросаюсь к ней. Ж. опускает оружие. Если он заденет меня, план леди А. пойдёт насмарку. Ж. никогда не решится на подобный риск. Женщина грубо отталкивает меня. Я опрокидываюсь назад, стукаюсь головой об асфальт, в глазах темнеет. Словно сквозь туман вижу женщину, которая делает вид, что убегает. Раздаётся второй выстрел.

Я зажмуриваюсь. Я хочу, чтобы всё исчезло.

Я открываю глаза. Она лежит неподалёку в луже крови.

Я перекатываюсь на живот, сотрясаясь от рыданий; адская боль сверлит мой череп. Последним усилием приподнимаюсь на локте. Вдалеке Ж. встаёт на ноги. Он отбросил оружие и застыл в странной позе: одна рука вытянута вперёд, другая назад. Рядом с ним четвёртый солдат воет, корчась на асфальте от боли.

И я погружаюсь в мрачную бурлящую бездну.

17

Открыв глаза, я вижу ослепительный прямоугольник. Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, что это люк в крыше ангара, а в нём – молочно-белое небо.

Слова доносятся словно издалека.

– Кто ты? Откуда?

Говорят грубо и быстро. Я с трудом поворачиваю голову и вижу несколько незнакомых лиц. В них есть нечто общее. Все они очень юны. Рядом со мной стоит невысокий, бритый налысо тип, старше меня года на два.

– Я… я…

Слова застревают в горле. Не думала, что всё произойдёт так быстро. Чувствую себя просто отвратительно. Будто меня накачали наркотиками. Пытаюсь привстать. Высокая девушка с тёмными волосами пинает меня в плечо своим тяжёлым ботинком.

– Тебе не разрешали шевелиться.

В лицее я, конечно, никогда не была особо популярной. Но одно точно: с тех пор как я выросла, никто не осмеливался бить меня, даже просто толкать. Я всегда очень естественно устанавливала эту границу. Кровь бросается мне в голову. И я, приподнявшись, впиваюсь зубами в запястье девушки. Я сильнее её. Она морщится от боли и замахивается.

– Остынь, – приказывает ей парень и оттаскивает девицу от меня.

Потом протягивает мне руку. Я колеблюсь.

– Боишься?

Я сажусь.

– Чего я должна бояться? Я ведь дома.

Брюнетка оглядывает меня с головы до ног.

– И где же он, твой дом?

– На востоке, в деревне. Это всё равно Демос. Или нет?

Я кусаю губу. Не говори слишком много. И главное – не оправдывайся. Никогда. Я глубоко вздыхаю, пытаясь ослабить затянутый внутри узел напряжения, и берусь за протянутую руку. Едва поднявшись, я хочу отойти в сторону, но бритоголовый не отпускает. Свободной рукой он грубо задирает мне рукав и начинает изучать мою татуировку. Я сжимаюсь от тоски. Парень достаёт полупрозрачную пластину и подносит к синему квадратику. На татуировке проступает, переливаясь, длинный код. Только тогда он меня отпускает.

– Тебе повезло. Ты не соврала, – бросает он.

Я опираюсь спиной о стену. Парень внимательно изучает меня, пронизывая взглядом насквозь. Я опускаю глаза.

– Что ты делала здесь, с солдатами Центра?

– Они захватили меня в плен.

– Машина приехала из Центра. Мы засекли вас на выезде с моста, – перебивает девушка, в голосе её слышится сомнение.

Не паниковать, мыслить логически. Я сосредотачиваюсь на моём задании. И на своей единственной цели: спасти близких, брата. Пух, ты портишь мне жизнь даже на расстоянии. Внезапно я испытываю сильное желание прижать его к себе. Слова С. крутятся в голове как привязчивая песенка. «Старайтесь не выдумывать и не врать. Говорите как можно меньше». Я произношу:

– Мы ехали отсюда. Но на мосту почему-то развернулись. По-моему, они не смогли проехать через стену тумана. Не знаю почему.

Они переглядываются. Потом бритоголовый говорит:

– Отвезём её.

– Куда? – спрашивает второй тип.

– В центр интеграции. Пусть там допросят.

Вдруг я вижу в полумраке силуэт гораздо ниже остальных. Это девочка лет двенадцати-тринадцати. Что она делает здесь, с ними? Хрупкая, но держится очень прямо. Каштановые волосы забраны в высокий хвост. И вид такой степенный и уверенный. Но меня не проведёшь. Я слишком хорошо знакома с детскими травмами и замечаю несомненные признаки беспокойства: она нетерпеливо переминается с ноги на ногу и покусывает щёку. Брюнетка поворачивается к девочке.

– Вера, последи за ней. Это часть твоей практики.

– Идёмте, – говорит бритоголовый.

В этот момент какое-то шипение ввинчивается мне прямо в мозг:

– …выяснить местоположение…

Я подпрыгиваю. Никто вокруг не реагирует. Я вспоминаю о микроприёмнике, вживлённом в мой слуховой проход. Мы ещё недалеко от моста, сигнал прорывается. Мне кажется, я узнаю голос С., повторяющий:

– …где находится… центр интеграции… завтра…

Несмотря на помехи, я, похоже, понимаю. С. уже взял меня в оборот. Услышал нас и хочет, чтобы я заставила их говорить. Сейчас удобный случай. Его нельзя упустить.

– Я останусь в городе.

Девушка оборачивается.

– Ты не можешь решать одна. Забыла? Странно для того, кто живёт в Демосе.

В небе раздаётся грохот. Все поднимают головы.

– Мы слишком близко от моста, – беспокойно говорит бритоголовый. – Надо уходить. Быстро.

Он хватает меня за руку и подталкивает к маленькой Вере.

– Не спускай с неё глаз, – приказывает он ей.

Вера молча кивает. Что сможет сделать ребёнок, если я попытаюсь сбежать? Такое чувство, будто я подумала вслух. Девочка смотрит мне прямо в глаза, так пристально, что я теряюсь. Никак не могу понять – то ли она робот, то ли это такая роль, чтобы скрыть уязвимость. Бритоголовый делает знак двум другим типам, и они встают позади нас. Брюнетка идёт за ним следом, потом я, зажатая между ними как в сэндвиче.

Я чувствую, что ловушка захлопнулась. Там, куда меня ведут, нет надежды обмануть кого-нибудь. Они очень скоро выяснят, кто я и каковы мои истинные мотивы. Я не выдержу долго. Применить мою способность сейчас? Но если я убью их всех, то выдам себя с головой. И у меня не будет уже никакого шанса выбраться отсюда. Я ужасаюсь тому, как легко я думаю об убийстве. Кажется, моя чудовищная миссия, едва начавшись, уже превратила меня в монстра. Быстрым шагом мы движемся к выходу из ангара. Выбора нет. Я сую руку в карман. Благодаря татуировке меня даже не обыскали. Сжимаю оружие, которое дала мне Л. Брюнетка вдруг оборачивается. У меня есть доля секунды, чтобы отказаться от своего намерения. Что же, попытаюсь обойтись без убийства.

18

У девушки хорошо развита интуиция. Она бросается на меня раньше, чем я успеваю вынуть руку из кармана. Я уклоняюсь и грубо толкаю её на бритоголового. Потом разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и бью по лицу одного из парней, идущих следом. Прямо моим оружием, идеально лежащим в ладони. Я разбила ему бровь. Кровь брызжет на мой рукав и на балахон Веры, которая в ужасе отступает. Пользуясь эффектом неожиданности, я бросаюсь в загруженный контейнерами узкий проход.

За спиной я слышу топот ног по бетону и лужам. Поворачиваю налево и прячусь, кинув быстрый взгляд через плечо. Раненый парень на месте, а остальные разделились. Бритоголовый и брюнетка заходят с одной стороны, Вера со вторым парнем – с другой. Я осторожно пробираюсь к выходу, змеясь между контейнерами. В огромном ангаре слышно даже, как стучит моё сердце. Шаги преследователей раздаются уже где-то наверху. Я поднимаю голову. Так, их тактика понятна. Высмотреть меня с высоты и пришить.

Выбираюсь из своего лабиринта и бегу к выходу. Его охраняет раненый. Неподвижно поджидает меня, пока остальные быстро окружают. В другом конце ангара замечаю железную дверь. Чтобы добраться до неё, нужно подняться по лестнице и пробежать по лёгким мосткам, тянущимся вдоль стены. Я бросаюсь туда. Красная вспышка отражается от металла. Совсем рядом с моей головой. В обшивке ангара появляется дымящаяся дыра. Меня отбрасывает на пол, но, перекатившись через спину, я вскакиваю, оглушённая. Вот и лестница. Задыхаясь и перепрыгивая через три ступеньки, начинаю подниматься.

Когда я уже наверху, двое в другом конце помещения замечают меня и бросаются в мою сторону. Со всех ног бегу к двери. И вдруг дорогу преграждает третий. Он прицеливается. Я прижимаюсь к перилам. Красный луч пролетает мимо, почти коснувшись меня, и прошивает металл совсем рядом со мной. Контейнеры, покачнувшись, рушатся с ужасным грохотом, перекрывая путь тем двоим. Теперь они вынуждены будут бежать в обход. Я вытягиваю вперёд руку, и моё оружие слушается – из него вылетает луч. Но парень припадает к полу, и я промахиваюсь. Хочу выстрелить снова, но дикая боль прожигает руку. Я роняю оружие и, сжав зубы, быстро осматриваю плечо, потом рукав – раны нет. Мой противник уже передо мной. Шаги двух других, бегущих к нам, раздаются в огромном ангаре как взрывы бомб. Меня тошнит от того, что я собираюсь сделать, но другого выхода нет. Я смотрю ему прямо в глаза.

Парень опускает пушку и застывает с выпученными глазами.

Я концентрируюсь. Он сопротивляется, борется. Мой голос звенит у него в голове.

– Слушайся.

И вот он медленно разворачивает своё оружие и прикладывает дуло к виску.

– Стреляй!

Я зажмуриваюсь. Слышен сдавленный крик, детский всхлип. Когда я открываю глаза, парень лежит в луже крови. А над ним замерла потрясённая Вера. Двое других будут здесь через пару секунд.

– Не оставайся тут! – пытаюсь выговорить я. – Уходи! Слышишь?

Она смотрит на меня и качает головой. Я неспособна причинить ей зло. Как возмутительно, что они заставляют двенадцатилетнего ребёнка рисковать жизнью! Я вспоминаю брата. И решаю просто не обращать на Веру внимания. Поднимаю с пола оружие и бросаюсь к металлической двери. Нажимаю на ручку, не поддаётся. Со всей силы напираю плечом – и дверь распахивается. Я теряю равновесие – и падаю.

В последний момент рефлекторно вцепляюсь в створку. И повисаю над пустотой. Лестница уже давно обвалилась, искорёженный металлолом лежит далеко внизу. До земли метров пять. Порывы ветра сотрясают моё тело. Напрягаю мускулы, но пальцы скользят, железные занозы вонзаются в плоть, мне не удержаться.

Поднимаю глаза и вижу Веру. С искажённым лицом она стоит в проёме двери.

Внезапно вместо девочки я вижу Пуха.

Потом Жанну. И Нильса.

Их образы обрушиваются на меня неудержимо, как водопад. Бросаю взгляд вниз. Я цепляюсь уже только несколькими пальцами. И они начинают разжиматься.

Я срываюсь.

И, падая, вижу, как Вера захлопывает железную дверь.

Леди А. оборачивается. В полумраке лаборатории голубоватое свечение экранов придаёт её коже инопланетный оттенок. Леди А. проходит между полупрозрачных колонн и останавливается перед С.

– И вот она одна. Разоблачена как шпионка Центра. И теперь в бегах.

Тот пытается улыбнуться. Не говоря ни слова. Длинная рука леди А. взмывает в воздух и плавно, как листок бумаги, опускается на его стол.

– Прошло меньше часа, а эта девица уже нарушила все ваши планы и обнаружила себя. Вы ведь не предвидели такого, правда?

Она знает ответ, но настаивает.

– Это ваша протеже, ваше создание. Так думали ли вы, что при первом же случае она одним ударом разнесёт вдребезги всю вашу конструкцию?

– Я не собирался делать из неё робота. Она остаётся свободной в своих действиях, в своих решениях. Даже если…

– Даже если она сбежит от вас, – заканчивает леди А.

Она смотрит на С. своими светлыми глазами.

– Она улизнёт от вас, как мы и предчувствовали. И не только потому, что попала в эти джунгли. Главная причина – невыносимый характер. Надо устранить её. Пока не поздно.

После короткой паузы леди А. продолжает:

– У нас всего неделя, чтобы узнать. Чтобы увериться. Потом будет слишком поздно для сожалений. Мы больше ничего не сможем сделать.

– Никуда она от нас не денется, – уверенно отвечает С. – Её слабые места останутся теми же. Мы знаем их. И вы ей ясно дали это понять. И после седьмого декабря ничего не изменится.

Леди А. змеится по комнате, дотрагивается до стеклянных колонн, исчезает и появляется. После долгих минут молчания вновь раздаётся голос. Уже не такой жёсткий.

– Мы хотим проверить её силу, а не её слабость. Может, это подходящий случай?

– Я не уверен, что понял…

Осознав свою ошибку, С. осекается. Леди А. ненавидит, когда кто-то чего-нибудь не понимает. Но на этот раз она объясняет, даже не повышая голоса.

– Сейчас у неё нет ни поддержки, ни союзников. И скоро её начнут безжалостно преследовать. Если она действительно такая исключительно одарённая, как вы нам рассказываете, пусть докажет это. Она должна довести свою миссию до победного конца, даже если обстоятельства не благоприятствуют.

С. кивает.

– Ну так сделайте что-нибудь. Вы ведь можете связаться с ней, так? Если, конечно, ситуация окончательно не вышла у вас из-под контроля.

– Да, могу. Конечно.

– Тогда дайте ей новое оружие. Помогите. Немного времени для перезагрузки.

С. удивляется такому милосердию. Но недолго.

– Затем, – заключает леди А., – снова выводите её на арену.

19

Сначала это только очертания. Ослепительный свет входит в мой череп, как гвоздь. Меня трясут. Не грубо. Открываю глаза, картинка становится чётче. Треугольное лицо и два огромных ореховых глаза. Я узнаю Веру, девочку из ангара. Предыдущие события всплывают в памяти, я дёргаюсь. Движение отдаётся болью во всём теле. С губ срывается стон.

– Успокойся.

Голос низкий, немного хриплый. Высокий силуэт возникает за спиной Веры. Молодой человек с волосами до скул разглядывает меня тёмно-синими глазами. Никогда не видела таких глаз. Даже немного страшно. Он двигается плавно, бесшумно, как тигр. Угловатое, смелое лицо подчёркивает это сходство. Может, Вера доставила меня к местному палачу? Однако я так страдаю, что не способна даже волноваться. Он подходит ближе, давая себя рассмотреть.

– Ты меня слышишь?

Его лицо не враждебно. Но совершенно непроницаемо. Он берёт из рук Веры стакан, суёт мне в рот какую-то пилюлю и заставляет выпить. Я кашляю, задыхаюсь.

– Боль скоро пройдёт.

Такое чувство, будто мне сделали анестезию. Буквально за пару секунд уровень боли снижается до вполне терпимого. Я ищу глазами Веру.

– Это я позвала его, – просто говорит она.

Я наконец оглядываюсь вокруг. Мы находимся в маленькой комнате. Я лежу на простой кровати с синей простынёй. Это не похоже ни на застенок, ни на тюрьму. Скорее на девчачью спальню. Шкаф и комод из светлого дерева, в нише у стены – туалетный столик. Письменный стол готов к работе: бумага, ручка, компьютер. Ещё в комнате полным-полно подушек, и это слегка раздражает. Я с трудом приподнимаюсь на локте и сквозь пластинки жалюзи различаю ночное небо. Сколько времени я уже здесь? Подождав, пока пройдёт головокружение, осторожно спускаю ноги с кровати. Вера отступает. Парень возвышается надо мной.

– Когда ты упала, Вера накрыла тебя брезентом и позвала меня.

Я слышу его слова, но не понимаю их смысла.

– Кто ты?

– Меня зовут Вигго. А кто ты?

Я пытаюсь сосредоточиться. Никому не доверять. Не говорить лишнего.

– Я Мила. Приехала из деревни.

Его взгляд пронизывает меня насквозь. Верит ли он? По крайней мере, больше не расспрашивает.

– Вера спасла тебя. Подвергла себя риску. В том числе и тем, что привезла сюда. Если служба безопасности узнает…

– Спасибо, – говорю я, поворачиваясь к девочке. – А мы где?

– У меня дома, – отвечает Вера.

Второй раз в жизни я слышу её голос. Он звучит как скромная музыка, светлая и прохладная.

– У нас, – поправляется она. – У моих родителей и меня.

Я морщусь.

– Но они ещё не пришли, – уточняет Вера.

– Ты в Сити, – добавляет Вигго. – В одной из жилых колонн. В тринадцатой.

Он протягивает мне моё оружие.

– Откуда у тебя это?

Теперь его тон похож на допрос. Я по-прежнему не знаю, кто он и что делает здесь и вообще в Демосе.

– Из Центра, – отвечаю я.

Он молчит, словно ожидая продолжения.

– Контрабанда, – добавляю я.

– Что ты делала здесь?

– Ты из Службы безопасности? – защищаюсь я.

Его взгляд тяжелеет.

– Без нас ты бы сейчас была именно там. И ощутила бы разницу между моими вопросами и их методами добывать информацию из врага, который к тому же убил одного из их людей. Так что отвечай.

Я смотрю на него, потом на Веру. И решаюсь.

– Я приехала из деревни. Попытать удачу здесь, в городе.

– Тогда почему ты билась против бригады?

– Я просто хотела убежать. А потом защищалась, когда они попытались меня убить.

– Почему же ты послушно не последовала за ними?

– Я не доверяла им. К тому же я вообще непослушная.

Он бросает быстрый взгляд на татуировку на моём предплечье. Потом снова осматривает меня, явно сомневаясь. Попытка уйти от ответа, кажется, не удалась. Знакомое отвратительное чувство, будто меня просвечивают насквозь.

– Это была плохая идея, – заключает Вигго. – По-моему, тебе лучше попытать удачу где-нибудь в другом месте. Особенно если тебя разыскивает Служба безопасности.

– Ничего, выпутаюсь. И не волнуйтесь, тут я не останусь. Уйду прямо сейчас.

Я встаю. Головокружение усиливается. Я пошатываюсь. Вигго поддерживает меня за локоть и помогает вновь опуститься на кровать.

– Ты не в состоянии идти.

Он оборачивается к Вере:

– Ей можно остаться?

Та не отвечает.

– Скоро ты проведёшь сеанс совместного решения с родителями. Вы можете предложить… чтобы её назначили в ваш кокон?

Вера сжимает маленькие кулачки, так что костяшки становятся белыми. Вигго подходит, опускается перед ней на корточки и берёт за руки.

– В любом случае однажды это случилось бы, – произносит он удивительно нежным голосом. – Ты ведь знаешь. Одна из ценностей Демоса – принятие. Мы принимаем людей, принимаем судьбу – всё, что даёт нам настоящее и готовит будущее.

Вера остановившимся взглядом смотрит в угол.

– Но это ничего не меняет, – продолжает он. – В этом коконе и в этой комнате может оказаться кто угодно, для нас с тобой это не изменит ничего, согласна?

Вера не отвечает. Вигго гладит её по фарфоровому личику и поднимается. Бросает на меня ледяной взгляд. Мягко говоря, мне здесь не рады. Но он прав, прямо сейчас я не в силах покинуть этот дом. А если бы могла, то не знала бы, куда идти.

– Извините, я вижу, что…

– Следуй советам Веры, – перебивает Вигго. – Слушайся её. Это лучший способ, чтобы тебя забыли.

Он оборачивается на пороге.

– И чтобы остаться в живых.

Он бесшумно закрывает дверь и оставляет нас одних, в гнетущей тишине.

Вера так и стоит посреди комнаты, глядя в пустоту. Ненавижу такие ситуации. Я снова пытаюсь подняться, уже не так резко. Спускаю ноги с кровати и жду, пока это проклятое головокружение пройдёт. Чувствую, будто моя голова вертится в стиральной машинке.

– Я выйду, – говорю я. – Мне нужен свежий воздух.

– Ты должна остаться в нашем коконе, – бесцветным голосом произносит Вера.

Я рассеянно гляжу на неё. Это был ни совет, ни приказ. Нечто вроде очевидности.

– Что значит – в вашем коконе?

– То есть здесь, в нашей… семье.

Я отлично чувствую, что последнее слово даётся ей с трудом.

– Почему?

– Потому что тебя разыскивает Служба безопасности и ты не знаешь Сити.

Её логичность раздражает. Я упорствую.

– В любом случае ты совсем не хочешь, чтобы я оставалась здесь. И не в моих правилах навязываться.

Помолчав, Вера говорит:

– Ты можешь остаться.

Её голос звучит уже более по-человечески. Я оглядываюсь вокруг и вздыхаю.

– Кажется, у нас нет выбора. Ни у тебя, ни у меня. Кто он, этот Вигго, который всё за всех решает? Тоже член вашего… кокона?

– Он мой друг, – без колебаний отвечает она.

– Слишком взрослый, чтобы дружить с тобой. Тебе сколько? Одиннадцать? Двенадцать?

– Это мой друг, – повторяет Вера. – Почти брат.

Она наконец поворачивает голову ко мне. Её взгляд так пронзителен, полон такой решимости, что производит на меня неожиданно сильное впечатление. Теперь я не знаю, что и думать о ней.

– Можно ещё вопрос? Если только ты уже не исчерпала свой дневной запас слов.

Мой ненужный сарказм отскакивает от Веры. Она молча кивает.

– Почему ты меня спасла?

Поколебавшись, Вера всё же решается:

– Потому что ты не враг.

– Откуда ты знаешь? Я стреляла в твоего товарища из Службы безопасности.

Она пожимает плечами.

– Просто знаю, и всё.

– А почему Вигго мне помог?

– Потому что я попросила.

– Он делает всё, что ты хочешь?

Вера качает головой. Я улыбаюсь, чтобы разрядить атмосферу.

– Этот парень просто у твоих ног. Была б ты постарше, я бы сказала, что он влюблён в тебя…