Метро в неизвестность

Морис ЛИМА

Метро в неизвестность

Перевод с французского А.Шаталова

Часть первая Кристаллическое метро

Глава 1

Ригель проснулся от грохота взрыва. Следует сказать, что он очень не любил, когда его вот так грубо будили. В этом унылом мире единственным удовольствием было беспробудно дрыхнуть...

Как и все ксюлиане, Ригель очень страдал от холода, так как планета Ксюл медленно умирала, замерзая и покрываясь ледяной коркой.

Ригель, конечно, совершенно не верил, что инженеры - эти, как он их называл, "почвотрясы", - упрямо и безнадежно вгрызающиеся во внутренности планеты, могут своими жалкими усилиями спасти гибнущий мир.

Он вернулся в постель, поплотнее закутался, но заснуть уже не смог и стал настраиваться на то, что теперь весь день будет мерзкое душевное состояние, если вообще можно назвать днем тот период, когда белесый ватный покров будет окутывать шарик Ксюла, смутно светясь под лучами далекого солнца, лучи которого уже больше не достигали поверхности планеты, не в силах пробить окутывающую её отвратительную субстанцию.

Все это продолжалось не один и даже не сто оборотов Ксюла вокруг своего солнца, которое ксюлиане теперь совсем не могли видеть. Земляне называли это солнце, расположенное где-то неподалеку от созвездия Пегаса, звездой Маркаб.

Об этом ксюлиане не знали, поскольку вообще не подозревали о существовании планеты под названием Земля. Хотя их цивилизация достигла высокого уровня развития и была вполне сопоставима с земной двадцатого века, но до выхода в космос им было ещё далеко.

Кое в чем ксюлиане достигли значительных успехов, но, к несчастью, неоднократное повторение некоторых экспериментов с атомом привело к катастрофическим последствиям для Ксюла. Пока их ученые мужи, расщепив атом, тщеславно пыжились от переполнявшей их гордости за содеянное, в верхних слоях атмосферы Ксюла копились продукты ядерного распада, образуя покров, плавающий, как слой масла в море.

Жизнь постепенно гибла из-за ядерного покрывала, которое по неведомым причинам похоже, могло сохраниться навечно, вызывая нечто вроде постоянных сумерек, нейтрализуя тепловое излучение Маркаба и способствуя пожиранию этого мира жуткими ледяными челюстями.

Времен года больше не существовало. Только вечный, все разрушающий и мертвящий холод.

Ригель, дрожа, наконец поднялся. Ледяной рукой он кое-как пригладил волосы и выглянул в окно. С тридцатого этажа дома-башни в Голубом городе, ему были хорошо видны окрестности.

Впрочем, следует заметить, что сейчас Голубой город не оправдывал данного ему в былые прекрасные времена названия. Подгоняемые порывами резкого морозного ветра неслись клубы снега, засыпая печальный агонизирующий мир и делая окружающее каким-то не реальным. Ригель уныло смотрел на море, превратившееся в сплошной лед. А слева, где-то в стороне, полыхал пожар. А вот ещё один! Наверное кто-то из несчастных, видя своих детей умирающими от холода, жег что ни попадя, а отсюда и пожары, раздуваемые проклятущим ветром.

Значительная часть города уже выгорела...

И все это изо дня в день.

У Ригеля зуб на зуб не попадал. Он зашел в ванную и с отвращением глянул в зеркало. Оттуда на него уставился довольно симпатичный парень лет двадцати восьми - тридцати, если считать по земным меркам.

Пряди каштановых волос падали на лоб. Широкие плечи и тонкая талия. А побрейся он, так вообще выглядел бы моложе своих лет. Но он не брился уже четыре дня.

Вообще можно сказать, что он теперь не жил, а с великим отвращением существовал.

Все началось с того, что он узнал истинную цену Изео.

Он любил Изео, и надеялся сочетаться с ней браком, согласно ксюлианской религии. К сожалению, ему пришлось с горечью констатировать, что на то не было благословения Всевышнего владыки космоса.

Ксюл постепенно умирал, но Изео мало заботили как любовь Ригеля, так и брак в целом. Ригель же, был постоянен в своих чувствах и тверд в религиозных воззрениях, а потому грустил и страдал.

Как и многие ксюлиане, он пытался бороться за спасение своей расы, хотя и не слишком надеялся на подземные укрытия, и к тому же по-детски наивно верил Изео. Она же отвергла его любовь, не разделяла надежд и стремлений, а просто струсила, потеряла голову от страха. Ригель, которому во всей неприглядности открылась разница в их чувствах и взглядах, порвал с нею, и вот уже четыре дня сидел, запершись, в доме-башне, где находилась его квартира. В ушах его до сих пор звучали её слова:

"...если ты меня любишь, то ты обязан спасти меня... спасти меня одну..."

Она думала только о себе. Он пытался оправдать и простить её, учитывая окружающую обстановку и те чудовищные бедствия, которые им всем грозили. Но после многочисленных попыток поговорить с ней откровенно, он ясно разглядел её черствую душу и неотягощенное никакими идеалами сердце, после чего стал испытывать к ней полнейшее безразличие, если не сказать отвращение.

Да и к чему это все?.. Воспоминания, упреки...

Нет, сам Ригель не особенно верил в возможность ксюлиан жить в глубинах планеты. Все попытки инженеров были обречены на неудачу. Роя гигантскую внутреннюю сеть тоннелей, создавая метродорожные линии, по которым мчались ультрасовременные сверхскоростные поезда, они иногда углублялись более чем на сотни метров внутрь планеты и обнаруживали там гигантские пещеры. На них-то, на этих пещерах, и основывались последние надежды. Там собирались организовать строительство жилых помещений и в них расположиться. В общем, вести в полном смысле слова пещерную жизнь.

Было жутко холодно. Город не отапливался. Почти все электростанции оказались парализованы. Однако иногда, ненадолго, в определенные часы подавалась электроэнергия, и все, конечно, пытались использовать её максимально.

Ригель, стуча от холода зубами, снял одежду и в зеркале отразилась его атлетическая фигура с покрытой пупырышками кожей. Конечно, струи теплой воды могли бы взбодрить и согреть его.

Он тронул блестящую ручку душа.

Ничего.

У Ригеля застучали зубы, и его дурное настроение ещё больше усилилось. Он выругался, кляня ад, который, по верованиям ксюлиан, располагался в самом центре их шарика.

Однако сколько он ни ругался и ни сыпал проклятиями, это не выдавило из крана ни капли воды. Тогда Ригель пробежался пальцами по другим кнопкам и с горечью, хотя и без удивления, констатировал, что ничто не работает.

Задумавшись, он вздохнул. Решительно все шло сегодня наперекосяк.

В этот момент над Голубым городом снова раздался грохот, подобный тому, который разбудил его. Пробиваясь все глубже и глубже, ксюлианские строители метро не останавливались ни перед чем. Колоссальное количество взрывчатки раздирало внутренности планеты, а о безопасности строений на поверхности никто не беспокоился.

С улицы донеслись громкие вопли. Ригель, как был полуголый, выглянул в окно и увидел чудовищную воронку, поглотившую пару зданий вместе с жителями - жертвами экспериментов их собратьев-буровиков.

Женщины в горестном порыве вздымали руки перед гигантским провалом, унесшим жизни их родных и близких...

Сердце Ригеля сжалось, а в светлых глазах засветилось невыразимое страдание. Это жуткое зрелище на минуту заставило забыть о своей наготе в леденящем воздухе. Но тут зубы его вновь залязгали, возвращая его к действительности, и он поспешил одеться.

Оставаться внутри дома-башни было свыше его сил. Однако прежде чем её покинуть, он надолго задумался. Потом решил проверить, работает ли радарио.

Включив его, он услышал сначала фоновый шум, потом пошли информационные правительственные сообщения, которые давным-давно никого уже не интересовали. Изображение еле-еле просматривалось.

Диктор равнодушно излагал то, что полагалось, как это вообще характерно для чиновников рушащихся режимов. Он угрюмо, голосом судебного исполнителя вещал об остановке на энергоцентрали. "Белый уголь" больше не питал турбины, водяные потоки превращались в ледяные поля.

Да и другие новости не радовали.

Ригель облачился в один из самых теплых своих комбинезонов. Замкнувшись в своем безразличии, он решил бесстрастно наблюдать за угасанием Ксюла.

После предательства Изео, его больше ничего не интересовало. Но тут Ригель встрепенулся: до него вдруг дошел смысл того, что говорил диктор. Изображение и звук были скверными, но так или иначе передача продолжалась.

Хотя он и слушал диктора вполуха, тем не менее понял, что речь идет о взбунтовавшихся рабочих атомного завода на Зеленой горе. Они голодали и мерзли и во всем обвиняли ученых этого предприятия, которые, совершенно не думая о последствиях, играли с ядерными мощностями. В общем-то так и было на самом деле, поскольку именно из-за неразумных опытов этих ученых возник радиационный потолок над планетой, сфера над сферой, не пропускающая свет и тепло.

Несчастных тружеников науки разорвали на куски и затоптали в централе, а теперь взбунтовавшиеся толпы двигались прямо к Голубому городу.

Ригель вышел из своего дома-башни. У него было достаточно воображения, чтобы представить себе то, что скоро произойдет в городе.

А снаружи бушевала и разрасталась дикая, всеохватывающая паника. Предвидя, что восставшие скоро разграбят город или, скорее, то, что от него осталось, ксюлиане разбегались, стремясь уйти в пригороды и дальше.

Вот уже три века по земному исчислению обитатели Ксюла практически пользовались только одним видом энергии - энергией расщепленного кислорода.

Гениальное изобретение молодого ученого по имени Миил, которое, впрочем, стоило ему собственной жизни, позволяло ксюлианам передвигаться по воде, суше, в атмосфере и даже под поверхностью планеты в аппаратах, работающих на обычном воздухе.

Миил погиб от взрыва во время проведения эксперимента, но изобретение сохранилось. И случилось это как раз тогда, когда другие ученые мужи искали возможность использовать энергию атома.

Теперь те ксюлиане, у кого были машины, пытались бежать на них из Голубого города от страха перед толпами восставших, но не могли этого сделать из-за глубокого снега. Что же касается летательных аппаратов, то они обледенели, а это делало полет совершенно невозможным.

Пожав плечами, Ригель двинулся дальше.

"Мне все это безразлично... безразлично... безразлично... А Изео шлюха и идиотка... Даже если Ксюл завтра сгинет, мне на это наплевать..."

Его заставили оглянуться громкие вопли. Сквозь снежные заряды беспорядочно бежала толпа ксюлиан, причем, казалось, что бежит она без всякой цели, сама не зная куда. Ригель поспешно отскочил в сторону, чтобы его не смяли, а рядом остановился кто-то тяжело и часто дышащий, изо рта которого вырывался пар, оседая изморозью на желтом голодном лице.

Несмотря на безразличие, которое он себе старательно внушал, Ригель застыл на месте и стал всматриваться в это лицо с впалыми щеками. Наконец он понял, что перед ним паренек, которому, вероятно, нет ещё и шестнадцати. Его залитые слезами глаза смотрели сквозь Ригеля, явно не видя его. Слезы медленно капали, и Ригель с ужасом заметил, что они на лету превращаются в ледышки...

- Она умерла... умерла... от холода.., - бормотал сквозь рыдания мальчик.

Он оттолкнул Ригеля и опять бросился бежать. Ригель хотел его остановить, но тот уже исчез, как бы переложив на него часть своего жуткого бремени.

Ригель неподвижно застыл под падавшими теперь с небес огромными хлопьями снега. Вокруг него медленно вырастали сугробы...

Безразличный...

Да, нет же! Он обманывал себя. Сердце сжималось от жалости, а душа болезненно трепетала. Жалость, в которой он отказывал себе, оборачивалась у него состраданием к другим, к их безнадежному положению. Он корил и обвинял себя в трусости, эгоизме и глупости.

Теперь до него стал доноситься глухой шум, несущий в себе зловещую угрозу, причем угрозу постепенно нарастающую и приближающуюся. Он тут же понял, что орды восставших вступили в предместье, пройдя путь от Зеленой горы, где были зверски прикончены служители науки.

Оставалась только одна надежда, о чем, без сомнения, знали и мечтали все, бегущие из Голубого города.

Метро.

Это была единственная возможность покинуть город и, может быть, даже добраться до знаменитых пещер, тех самых обширнейших гротов, в которых, может быть, удалось бы сохранить жизнь.

Каждый надеялся, что ему повезет, что он втиснется в вагон, и хотя и спресованным, задыхающимся и обливающимся потом, спасется с помощью этих гигантских, невообразимо длинных тоннелей, тянущихся на тысячи и тысячи километров под поверхностью планеты, создавая колоссальную сеть, равную которой вряд ли можно отыскать во всей Вселенной.

Ригель, задумавшись, даже не заметил, как очутился перед головным вагоном готового к отправлению поезда. И тут его прямо-таки внесло внутрь вместе с женщиной и двумя детьми, которых она держала на руках, а он пытался защитить от обезумевшей толпы.

Ригель все-таки спас её с детьми, в чем ему помогли рост и большая физическая сила. Он сумел сдержать слепой напор озверевшей толпы на вокзале Голубого города, откуда один за другим отходили метропоезда, переполненные сверх меры.

Прямо перед ним оказалась кабина водителя, а вокруг теснились, крича и жестикулируя, ксюлиане.

На полу лежал труп. Ригель прислушался и понял, что это инженер-водитель, которого осатаневшая толпа затоптала насмерть. Охваченные паникой жители города требовали, чтобы он отправлял поезд, а тот оказывается, дожидался указаний диспетчера. Так что теперь не было ни диспетчера, ни водителя, ни вообще какой-нибудь крохи порядка и организованности. Вообще ничего...

Какой-то ошалелый, с безумными глазами ксюлианин беспомощно тыкал дрожащими пальцами в кнопки на пульте управления, стремясь любой ценой стронуть состав и катиться... катиться... неведомо куда... Только скорее... скорее... в глубины планеты...

- Ну-ка, дайте мне! - громко и властно скомандовал Ригель.

Он грубо отпихнул тех, кто враждебно и недоверчиво смотрел на него, и пробился к пульту управления.

- Вы что-нибудь в этом понимаете? - прозвучал у него за спиной чей-то голос.

Ригель не ответил. Оттолкнув безумца от пульта, он под угрожающими взглядами с минуту изучал расположение рукояток и кнопок. Он знал, что в случае неудачи придется разделить судьбу несчастного инженера-водителя. Однако он не отступил.

В конце концов, не столь уж сложно для него было разобраться в этой технике.

Ригель включил контакт. Зашипели кислородные насосы, завращались турбины. По толпе прокатилась дрожь, и в одну секунду платформа опустела. Вагоны поезда были мгновенно заполнены, все семь вагонов...

В тот момент, когда платформа стала медленно уплывать назад, перрон заполнила новая масса галдящих и машущих руками ксюлиан... А длинный блестящий зверь уже удалялся, набирая скорость...

- Ригель... Ригель... Ригель...

Ничего не слушая, он сосредоточенно искал нужные кнопки и тут краем глаза заметил, что к перегородке водительской кабины прижалось знакомое лицо... лицо Изео.

Он вздрогнул. Впрочем, она теперь для него ничего не значила, но именно она, Изео, находилась там, непонятно как сумевшая втиснуться в отходящий поезд. Вместе со многими другими она с трудом удерживалась на ногах, в то время, как состав, влекомый кислородными двигателями, скользил по волоску рельс под гладкими сводами тоннеля.

- Ригель... Ригель... я виновата... Ригель... спаси меня!

Она суетливо и неуклюже каялась, что по глупости покинула его, но, конечно, как всегда, лгала бесстыдно и наивно. На самом деле, она просто связалась с неким инженером-буровиком, одним из тех, которые судорожно пробиваются в этот темный и мрачный мир, производя взрывы и вызывая катаклизмы. Он убедил её в том, что, как только они обнаружат вход в пещеру, он заберет её с собой туда и они спасутся. Она безоговорочно поверила и потому без малейших угрызений совести предала Ригеля.

Теперь он слушал её откровения, как в каком-то кошмарном бреду, и в то же время следил за ходом поезда, хотя, впрочем, совершенно не знал системы расположения сети путей.

В это время в человеческом месиве позади него началось какое-то движение и возня. Кто-то ломился вперед, расталкивая и расшвыривая стоящих. Происходило что-то вроде зверской драки. Этот кто-то пытался прорваться в водительскую кабину, куда в этих поездах не столь уж и сложно было проникнуть, и наброситься на водителя.

Ригель, развернувшись, нанес ужасающей силы удар наглецу или безумцу, и тот полетел назад, сбивая в своем падении других.

Кто-то, потеряв равновесие, падал на рельсы.

Раздавались душераздирающие вопли, текли кровавые ручьи.

А пути гигантского метрополитена Ксюла погружались все глубже в неведомый мир невообразимых коммуникаций, оставляя позади проклятую, зараженную радиацией, покрытую снегом и наледью пустыню.

Глава 2

Машинально Ригель коснулся рукой своего лба, на котором смешались пот и кровь.

Рукопашная схватка... рывок поезда... Он как-то плохо соображал. Сколько прошло времени: минуты или часы?

Обширнейшая сеть внутри планеты, её гордость, давным-давно уже не могла называться просто метрополитеном. Связывая города, находящиеся на поверхности планеты, она тянулась на тысячи и тысячи километров и продолжала все удлиняться с тех пор, как местные ученые изобрели "кристаллиум". В результате некоего технологического процесса происходило своего рода "остеклянение" стен тоннелей, а потому они всё строились и строились без особых трудностей.

Проникая к сердцу планеты, ксюлиане на десятки сантиметров меняли природу стен тоннелей, превращая их в великолепный по прочности прозрачный материал. В результате получались невообразимой длины монолитные трубы, тянущиеся от Голубого к Золотому, Пурпурному, Изумрудному и другим городам планеты.

Рельеф планеты был ещё достаточно молодым, и потому передвижение по поверхности представляло определенные трудности. Площадь водных поверхностей была незначительной, что тоже не позволяло использовать её для передвижения на длительные расстояния. А укрощенные скальные породы под поверхностью планеты открывали прекрасные возможности для грузовых и пассажирских перевозок. Тоннели метро пересекали Ксюл во всех направлениях, так что на метропоездах совсем не сложно было добраться до диаметрально противоположного пункта планеты.

В настоящее время Ригель и сотни других, находящихся в поезде людей, слышали нескончаемое эхо взрывных работ. Каждую минуту происходили сдвиги и сотрясения почвы, может быть, и не слишком крупные, но вполне чувствительные; пионеры глубин использовали самую мощную взрывчатку, какая только существовала на планете, за исключением, пожалуй, лишь ядерных зарядов, к которым все относились с нескрываемым ужасом и отвращением.

Гигантская труба из кристаллиума вибрировала, и эти вибрации дрожью отдавались в несшемся со все возрастающей скоростью поезде.

Ригель прислушивался к отдаленному грохоту и, несмотря на всю свою уверенность в прочности метросети, испытывал некоторое беспокойство. Взрыв, произведенный поблизости от тоннеля, мог повредить его и разрушить пути. И тогда...

Тут у него начались галлюцинации. Он вновь как бы воочию увидел заснеженный город, провалы и воронки, глотающие здания и жителей. Перед его взором замелькали охваченные паникой, окровавленные и перекошенные лица. И среди них - Изео...

Она, должно быть, упала на путь вместе с гроздью тех, кто пытался взять штурмом водительскую кабину, в которой Ригель должен был находиться один, свободный в движениях и действиях, чтобы вести этот адский поезд. Она успела сообщить ему истинную причину своего предательства, а потом... жестоко и страшно заплатила за это...

Ригель, впрочем, даже не понимал, испытывает ли он хотя бы какие-нибудь сожаления... У него страшно болела голова. Он то и дело машинально вытирал кровь, сочащуюся из раны на виске. Его била лихорадочная дрожь...

И вдруг он неожиданно понял, что, ведя поезд и держась за рукоятку управления, он истерически хохочет. Нервный кризис достиг у него высшего предела. Все окружающее он воспринимал теперь, как ад, в котором страдают и мучаются души грешников. Этот жуткий ад теперь, казалось, материализовался вокруг него. Фары поезда бросали яркий свет на стены тоннеля, которые отливали стеклянным блеском. Ригель включил моторы на полную мощность. Началась настоящая световая круговерть.

Перед глазами Ригеля теперь возникло желто-мраморное лицо подростка с застывшими ледяными слезами и посинелыми губами, неслышно повторяющего, что его близкие умерли от холода.

Наверное, в этом поезде была и та женщина с детьми, за которую он сражался при посадке. А может быть, вся его борьба была напрасной, и все трое - мать и двое детей - лежат теперь затоптанные на платформе или на рельсах, среди трупов сотен других ксюлиан.

Отдаленный грохот вновь сотряс тоннель. Ригель подумал о взрывниках, которые все углублялись и углублялись внутрь планеты в неодолимом стремлении пробиться в Великие пещеры, где можно будет скрыться от вечной ксюлианской зимы.

Очнулся он от резкой вибрации и понял, что спит стоя, держась за рукоятку управления. Спит с открытыми глазами.

Теперь, очнувшись, он обнаружил, что тоннель полон дыма и поезд летит вперед почти вслепую, в какой-то серо-коричневой клочковатой субстанции. Он попытался затормозить, остановиться. Поезд заскрежетал по рельсам, и скорость его заметно снизилась.

Дым теперь заполнил весь состав, и Ригель наконец понял, что они больше не в трубе, а просто прибыли на очередной вокзал.

От того, что он увидел справа, у него на голове зашевелились волосы. А позади в вагонах поезда росла волна ужаса и диких криков. Дело в том, что пассажиры увидели на соседнем пути врезавшиеся, вероятно на полном ходу один в другой два поезда. Вполне возможно, что их вели такие же дилетанты, как и он, Ригель.

Теперь оба поезда горели, а внутри вагонов были видны объятые пламенем дергающиеся силуэты. Дикий и невообразимый кошмар. Настоящий ад во всем его фантастическом ужасе.

В перекореженной массе трудно было определить даже, сколько там вагонов, часть которых оставалась на пути, часть - свалилась на перрон. На перроне кучи мертвых тел, какие-то сталкивающиеся или дерущиеся тени.

Ригель понял весь ужас положения.

"Мы здесь задохнемся... Нужно уходить и как можно скорее..."

Уходить и только уходить. В этой дьявольской гонке можно было двигаться только вперед, не помышляя о возвращении. Вперед, вперед, все время вперед, если даже не знаешь, куда и что там впереди.

Он снова включил контакт.

Поезд, казалось, встал на дыбы, его генераторы со свистом, переходящим в вой, втянули дымный воздух, и металлическое сердце судорожно заработало. Набирая скорость, поезд полетел вдоль платформы, где пытались встать на ноги умирающие, судорожно махая руками, взывая о помощи к этому поезду, который, как им казалось, мог их спасти...

Стиснув зубы и полузакрыв глаза, Ригель старался ничего этого не видеть. Но взор его невольно обращался к жуткому зрелищу пылающего вокзала, где корчились, обугливаясь, человеческие тела.

Откуда же взялся огонь? Конечно, из перегревшихся моторов, где в нормальных условиях выделение и расщепление кислорода строго контролировалось, а сейчас получилось нечто вроде сгорания метеорита, влетевшего в атмосферу планеты.

Поезд шел, снова втянувшись в бесконечную трубу тоннеля удаляясь от места трагедии. По мере того, как они удалялись от места катастрофы дым постепенно таял.

У Ригеля перехватило горло при мысли о том, что будет, если он врежется в какой-нибудь состав. В трубе-тоннеле это вполне возможно, но скорее всего это могло бы произойти на следующем вокзале. Он подумал о той ответственности, которую добровольно взвалил себе на плечи, ведя вслепую поезд без всякой конечной цели и только потому, что его тронули страдания других. И теперь он вынужден был везти этот охваченный страхом мир по огромной тоннельной сети, не зная, куда, зачем и не смея даже представить, что может случиться дальше.

Он уже было протянул руку, чтобы открыть дверь, связывающую водительскую кабину с вагоном. Ему захотелось бросить все и уйти...

Но тут раздался такой грохот, что, казалось, завибрировала вся планета. Это сработали взрывники где-то совсем близко, продолжавшие искать колодцы, ведущие Великие пещеры.

Как им хочется туда добраться!

Казалось, что вокруг тоннеля начала плавиться почва. Сквозь его прозрачные стенки Ригель увидел, что обвалилась огромная масса породы и в вагон стал сочиться холодный беловатый свет проклятого Ксюла.

Труба-тоннель сопротивлялась излому благодаря своей высокой прочности. Она держалась как бы на скалистых столбах-опорах.

Ригель забыл обо всем. Ему открылось фантастическое зрелище самых таинственных недр планеты. Взрыв сорвал гигантский свод, который прикрывал этот пещерный мир, а также часть породы, сквозь которую проходил тоннель над Великими пещерами. Теперь тоннель тянулся сверкающей нитью, почти подвешенной в воздухе, чего не могли видеть те, кто рвался в глубину планеты. Ригель понимал, что, несмотря на сопротивление разрыву, кристаллиум долго не выдержит. Ничто теперь не спасет их...

И тут же, как бы подтверждая его мысли, сверху скатился гигантский обломок скалы. Падая, он зацепил трубу-тоннель, и она вдребезги разлетелась.

Все это было далеко впереди поезда, и Ригель инстинктивно начал торможение состава, который, скрежеща, продолжал скользить вперед. Скорость его заметно снижалась. Скрип тормозов заглушал несущиеся со всех сторон крики ужаса пассажиров, низвергающихся в ад.

Расширившимися от ужаса глазами вцепившийся в управление Ригель увидел, как состав, выскочив на точку излома трубы-тоннеля, ныряет вниз, в распахнутую бездну...

Глава 3

Внизу в озере с вечно холодными водами кишели какие-то животные, которые не видели дневного света с самого сотворения этого мира.

Летевший по косой метросостав пронзил слой сталактитов и сталагмитов, каменные иглы которых брызгами разлетелись в разные стороны.

Итак, казавшиеся запечатанными навечно Великие пещеры были наконец вскрыты, но эта победа над природой стоила жизни тем, кто смог своими взрывами пробить своды. Провалившаяся вниз порода поглотила исследователей и все их материалы.

Выброшенный силой инерции поезд рухнул в озеро, подняв гигантские фонтаны воды и десятки тонн донного ила. Никогда не виданные ксюлианами гигантские животные разбегались в разные стороны в мешанине пены, грязи, ила и обломков скал.

@CENTR = * * *

А Ригель не погиб...

Спасло его невообразимое по мощи сопротивление кристаллиума, из которого почти целиком состояли вагоны. Головной вагон лишь слегка треснул, часть вагонов утонула в озере, а из остальных смогли выбраться несколько сотен пассажиров, которые теперь вплавь через грязевые разливы пытались добраться до твердой поверхности.

Оглушенный падением Ригель пришел в себя от холода, сочившейся в щель воды и грохота продолжавших падать сверху обломков льда и камней. С большим трудом он смог выбраться наружу. Подняв голову Ригель просто онемел от открывшейся перед ним картины разрушений.

В пяти тысячах метров у себя над головой он разглядел острый пик Зеленой горы, хотя знакомый силуэт её значительно изменился под влиянием катаклизма. С неба хлопьями падал снег и таял на лету, не достигая дна провала, в котором теперь покоились обломки метротоннеля Голубого города. В то же время Ригель видел анфиладу Великих пещер, часть нижнего мира Ксюла буквально вспоротого взрывниками.

С обоих концов гигантского провала торчали два огромных блестящих стержня, которые казались вонзенными один против другого в скальную породу.

Он понял, что остатки трубы-тоннеля, два огромных обломка кристаллиума, один из которых вел к Голубому городу, а другой к какой-то иной точке ксюлианского мира. К какой, - Ригель не знал.

Перед собой он теперь видел только буро-черную жижу, откуда доносилось зловещее бульканье. От проникающего с поверхности холодного ветра все вокруг леденело. Сначала он пытался закутаться в обрывки комбинезона, но в конце концов сбросил лохмотья, оставив только брюки, и замер с обнаженным торсом.

Затем Ригель бросился в воду и медленно доплыл до ближайших скал. Неподалеку мелькали блестящие спины каких-то чудовищ, о существовании которых ксюлиане даже и не подозревали и которые жили в этих пещерах, вероятно, с самого зарождения жизни на Ксюле. Некоторые из этих монстров целиком заглатывали несчастных, пытавшихся спастись вплавь из полупогруженных в воду вагонов. Увидев, как один из беглецов был схвачен огромными челюстями, Ригель даже подумал, что весь этот кошмар ему снится или у него опять начались галлюцинации.

Ему показалось, что он слышит шум отдаленного водопада. Временами этот шум даже заглушал стоны ветра и почти непрекращающийся грохот лавин, продолжавших скатываться с Зеленой горы, добавляя тонны и тонны скальных пород в Великие пещеры. Впрочем, эти пещеры могли бы поглотить ещё сотни горных цепей.

Ригель подумал о море...

Конечно, метро не проходило под морским дном, но было вполне возможно, что последний взрыв, самый мощный, много сильнее, чем могли предвидеть сами его производившие, привел к катаклизму с непредсказуемыми последствиями. Разве не разрушилась Зеленая гора, сквозь которую частично проходила труда-тоннель? Ригель подумал:

"А не породил ли взрыв глубочайший провал под дном моря и теперь вода низвергается в недра Ксюла?"

Пошатываясь и спотыкаясь, он все же попытался идти. Все кружилось у него перед глазами; то здесь, то там раздавались дикие вопли погибающих.

Ригель направился в сторону леса из сталагмитов, где сверкали отблески подземного огня. Он очень замерз и шел, опустив голову и понимая, что он одинок и не может больше никого спасти.

- Грязь и вода... чудовища... холод... рушащиеся горы... и все вместе, одновременно... водопад, льющийся в жерло вулкана... - словно в бреду бормотал он.

Тут его охватил истерический смех. Он представил себе, как все исчезнет, взорвавшись в огненном смерче, когда огонь и вода столкнуться в огромном каменном горшке.

Неподалеку тяжело всплеснулась жидкая грязь. Чудовище? Может, и так. А может, этот всплеск произвели окончательно погрузившиеся вглубь вагоны с мертвыми и ещё живыми пассажирами.

Видимость стала совсем скверной, хотя там, наверху, у Зеленой горы, должен ещё быть день в полном разгаре. День, мрачный и слабый свет которого никогда не пробьется сквозь экран из ядерных элементов, который душит планету.

Ригель шел по чему-то вроде природной тропинки-карниза, узкой и разбитой, так что каждое неверное движение грозило привести к падению. Провал внизу ощущался как огромный притаившийся зверь, готовый проглотить его в любую минуту.

Что-то огромное и черное тяжело пролетело по воздуху. Ригель инстинктивно ухватился за торчащие иглы сталагмитов, тянущиеся вверх, как трубы бесконечного органа. Наверное, это был ещё один из обитателей Великих пещер. Ригель не смог ни понять природы этого существа, ни даже разглядеть его форму. "Это" затерялось в окружающем Ригеля хаосе.

По тому, как напряглось его тело и сжались кулаки, Ригель понял, что его рефлексы как бы живут своей жизнью и он ещё способен защищаться.

@CENTR = * * *

Их было трое, трое мужчин, которые несколько в стороне и намного ниже его выплыли к берегу.

Он даже как-то ошеломленно замер при мысли о том, что кто-то ещё мог спастись из разбитого метропоезда. Он видел выходящие из воды смутные человеческие силуэты, которые далекие красные сполохи окрашивали в кровавый цвет.

И тут один из спасшихся заорал:

- Скорее! Скорее!.. Там, сзади нас...

Ригель смотрел на это зрелище, застыв и вытаращив от ужаса глаза. Позади несчастных из воды выползала какая-то бесконечная лента. Он понял, что это ещё один представитель подводного царства.

Ригель хотел броситься на помощь, но понял, что это невозможно: берег находился много ниже той стены, на карнизе которой стоял он.

Обезумевшие при приближении монстра люди судорожно рвались вперед, а последний, ещё не вылезший из воды судорожно греб, громко крича:

- Не бросайте меня!.. Помогите... Оно сейчас меня...

Ригель тоже словно обезумел, но он ничем не мог помочь, находясь на высоте пяти-шести метров над разворачивающейся трагедией.

Двое вышедших на берег тоже не могли ничего сделать, чтобы помочь своему несчастному товарищу. Раздался громкий крик, взметнулся фонтан ила, и все было кончено...

В этот момент стоящий на карнизе Ригель услышал:

- Эй вы, там наверху... не бросайте нас...

Он наклонился к ним и прокричал:

- Постарайтесь проплыть подальше... Тропинка наклонена в ту сторону... Там я вас встречу...

Он бросился бежать по узкому карнизу, а позади него из бездны доносились крики отчаяния.

Неведомый обитатель пещерных глубин, покончивший с отставшим пловцом, двинулся по берегу, отрезая несчастным путь к спасению. Они бросились в воду и в зыбких отблесках кровавого огня казались огромными рыбами.

Они визжали от страха и громко проклинали Ригеля, потому что он находился в безопасности и неведомое чудовище не могло его схватить. Они знал, что сами-то они обречены. Пытаясь вновь выкарабкаться на берег, они скользили, цепляясь за него руками и ногами.

Чудовище настигало их.

Теперь двое обезумевших от животного ужаса четко видели Ригеля, силуэт которого вырисовывался среди сталагмитов карниза и смотрелся на фоне красноватого света, как персонаж в китайском театре теней.

Готовые вот-вот умереть, они ненавидели своего собрата, поскольку он не разделял их судьбу, хотя и не мог ничего сделать, чтобы спасти их.

В тот момент, когда бесформенное чудовище уже готово было проглотить людей, один из них, которому удалось ухватиться за обломок сталагмита, сжал его, но тот обломился в руке. Тогда он в гневе и зависти, охвативших все его существо, запустил этим осколком в счастливчика, остававшегося в живых.

Кусок каменной иглы ударил тупым концом Ригелю в солнечное сплетение. Тот громко икнул и замер, схватившись руками за место, куда попал снаряд. А внизу продолжалась кровавая трагедия.

Ригель не упал только потому, что отклонился несколько назад, борясь с головокружением. Кроме того, его подпирали сталагмиты.

Так он и застыл, не шевелясь. Дыхание его прервалось. Все внутри было как бы сковано. Даже сердце остановилось. Возникло что-то вроде летаргии.

Нанесенная камнем травма закончило то, что уже подготовили холод и ужасы, воздействовавшие на психику.

Закрыв глаза, похожий на приведение, обращенный лицом к величественной картине Великих пещер, где разыгрался финал трагедии, Ригель стоял, как свидетель самого ужасного события, которое когда-либо могло пригрезиться, не говоря о том, чтобы осуществиться наяву.

А вдалеке ещё долгое время страшно вибрировала почва. Может быть, где-то там освобожденные морские воды катились в бездонные пропасти к вулканам, и природа хотела покончить с тем, что натворила неразумная наука ксюлианских ученых.

На пористом и липком каменном своде родилась капля, повисла и казалось, заколебалась, падать ей или нет. Блестя на кончике маленького острого сталактита она казалась прекрасной жемчужиной.

Наконец, оторвавшись от иглы, капля упала.

Она попала точно на лоб неподвижного Ригеля.

За ней ещё одна...

Еще...

Сто миллионов других...

Капли катились по телу, и каждая, как трудолюбивая пчелка, приносила добычу - немного того минерала, который был в ней растворен. Того самого минерала, который создает в глубинах планеты капризные фигуры, иногда чудовищные, иногда фантастически прекрасные.

@PART = Часть вторая Неизвестность

Глава 1

- А я говорю тебе, Лоло, что это каналы!

Виктор наклонился к огромному экрану звездного телерадара на борту "Молоха" с законной гордостью астронавта, прибывшего на неизвестную планету, явно полную тайн.

Лоэнгрин (которого все звали Лоло) покачал головой. Нет. Он вовсе не считал себя побежденным. По его твердому убеждению, эти странные любопытные линии, расчертившие поверхность Маркаба IV, были чем-то иным. Чем угодно, только не каналами. Они тянулись по крайней мере на пятьдесят тысяч километров по этому странному неизведанному миру. Следует сказать, что не так уж много звездных земных кораблей исследовало этот район космоса. Но с тех пор, как использование фотонных двигателей перевернуло все понятия о межзвездной навигации, световой год потерял свое значение, а удивительная легкость передвижения в подпространстве дала возможность землянам и их союзникам по Солнечной системе смело направлять корабли к далеким созвездиям.

И вот теперь экспедиция под командованием адмирала Бэррила направила свои звездолеты в сторону созвездия Пегаса. Направление приблизительное, конечно. Все, что на обычных картах неба располагается вблизи друг от друга, в действительности может быть разделено огромными космическими пространствами. Тем не менее, мужественные пионеры пересекали эти гигантские пространства, двигаясь с огромной скоростью. "Молох" был небольшим кораблем, хотя и с практически неограниченным радиусом действия. Командовала им доктор Доминик Фло, лиценсиат межзвездных наук. Покинув адмиральский флот, "Молох" продвигался в космосе в направлении ещё не исследованной звезды Маркаб.

Аппаратура гиперконтроля, обладающая высокой чувствительностью, почти сразу обнаружила среди спутников Маркаба планету земного типа с атмосферой, богатой кислородом. Вскоре затем на планете обнаружили и запасы воды.

Наконец "Молох" приблизился к Маркабу IV, и три члена экипажа, компаньоны доктора Фло, собрались в пилотской кабине звездного корабля, рассматривая и изучая с помощью звездного телерадара поверхность планеты.

Виктор, пилот из Парижеполиса, старого города, в прошлом носящего несколько другое название, утверждал, что он только что обнаружил на планете каналы.

- Что бы ты ни говорил, старина Лоэнгрин, это не может быть ничем иным!.. С такого расстояния эти маленькие серебряные ниточки, которые блестят на солнце, выглядят водными протоками!.. Такие ещё существуют в Парижеполисе, а один даже течет неподалеку от моего дома и называется Сен-Мартен!

- Да знаю я, - мягко проговорил Лоэнгрин. - Я ведь учился там в Университете высших межзвездных знаний. Что же, по-твоему, я не знаю канала Сен-Мартен, который реконструировали в 2008 году?

- И ты не видишь, что это совершенно аналогичная штука?

- Успокойся, Виктор, вовсе ничто не доказывает, что эта тонкая серебристая ниточка - канал...

- Ну ты, Лоло, непробиваемый, как древний танк. Это жидкость. Я же вовсе не утверждаю, что это серебро или платина.

- Должен тебе заметить, - продолжал Лоэнгрин, не отрывая взора от экрана, - что твои "каналы" просто нескончаемы... но кое-где они превращаются в более или менее коротенькие черточки, которые скрываются в складках рельефа и...

- Что же они, по-твоему, подныривают под горные массивы? Полагаю, что парни с Маркаба IV, если они существуют, вовсе не глупее землян, венериан или юпитериан, хотя последние и самые медлительные и неуклюжие во всей Солнечной системе.

Но саксонец Лоло упрямо гнул свое, отвергая совершенно неприемлемые, с его точки зрения, доводы:

- Это не каналы... А что касается обитателей планеты... Эта проблема требует самого серьезного изучения. Хотя сам я считаю, что они существуют...

- Откуда тебе это знать, Лоло? Ты ведь даже не взглянул ещё на психометр...

- Да, не взглянул, но планета очень четко расчерчена правильными линиями, и совершенно ясно, что это сделано мыслящими существами, а вовсе не природой.

Виктор насмешливо раскланялся и, подчеркнуто восхищенно посмотрев на своего друга, громко присвистнул.

- Ну, ты силен, Лоло! Кто же научил тебя так хитрить и выкручиваться! Лебедь твой, что ли?!

Эти слова вызвали бледную улыбку на губах белокурого Лоэнгрина.

По воле организаторов экспедиции на этом маленьком кораблике собрались вместе парижанин Виктор, который в свои тридцать пять лет часто и выражался, как мальчишка, да и поступал подобным образом, и мудрый дипломированный психолог Лоэнгрин. Последний, правда, был несколько удивлен подобным подбором экипажа, но впереди у них были месяцы, чтобы как следует познакомиться и даже сблизиться. Виктор работал в полностью механизированной и автоматизированной области. Именно его наука вела вперед "Молох", согласно точным инструкциям доктора Фло и навигаторскому искусству Хосе, капитана этого маленького корабля.

В настоящий момент Хосе от души веселился, слушая разворачивающуюся в рубке дискуссию. Благодаря жизнерадостности Виктора и четкому разумному подходу ко всем явлениям Лоэнгрина, а также прекрасному характеру капитана Хосе все они были связаны между собой крепкой мужской дружбой.

- Скажи-ка разлюбезный мой командир, а сам-то ты что обо всем этом думаешь?

Налаживающий в этот момент психометр Хосе рассмеялся и решил им кое о чем напомнить.

- Припомните-ка, парни, каналы на чужих планетах всегда вызывали на Земле массу споров. Давным-давно, ещё до полетов в космос, подобная история приключилась с каналами на Марсе, астрономы от злости чуть не пооткусывали друг другу носы, споря об этом: Пикеринг говорил - да, а Ричи - нет. Нужно было долететь туда, чтобы убедиться на месте. Вот так-то...

- Ну, да. Слетать и убедиться, что каналы существуют в действительности, и только слепой мог не увидеть, что они построены марсианской расой, правда, к тому времени достаточно выродившейся, напомнил Лоэнгрин, который любил оставлять за собой последнее слово и был очень педантичен в отношении доказательств.

Виктор засмеялся:

- Ты - величайший философ, Лоло. Я обязательно расскажу об этом парням с Маркаба IV. Они возомнят себя марсианами, и это доставит им огромное удовольствие...

- Естественно, - мягко проговорил Лоэнгрин, - если это каналы, как ты совершенно бездоказательно утверждаешь...

- Скоро вы сможете выяснить это, - прозвучал мелодичный голос, который заставил всех этих космических бродяг поднять голову к динамику.

Голос звучал из динамика, но его тембр заставил всех улыбнуться, а капитан Хосе тут же ответил:

- Вы все слышали, доктор?.. Видите, эта чокнутая парочка вечно переругивается по пустякам. Экран показывает значительную часть поверхности Маркаба IV... И там действительно просматриваются странные штуковины... Но выводы делать пока рано...

- А тем более устраивать страстные дискуссии!.. - проговорила доктор Фло. - Я полагаю, Хосе, что нам вскоре придется поместить обоих этих спорщиков перед психометром, мне кажется, что наши друзья несколько дезориентированы!

Все это было сказано откровенно иронически, как что и Виктор и Лоэнгрин запротестовали. Впрочем, все закончилось взрывом смеха. Все они развлекались, хотя и несколько нервничали, охваченные радостью от приближения к планете после долгого и нудного, с их точки зрения, полета в пустоте.

Вскоре доктор Фло собрала их всех на совещание. Капитан Хосе сразу прекратил все свои подначки и переключил "Молоха" на автопилот, который повел звездный корабль к Маркабу IV. Обзорный экран работал теперь без отключений, непрерывно показывая то широкую панораму, то в увеличенном виде отдельные участки планеты.

И вот наконец "Молох" вошел в атмосферу Маркаба IV.

Да. Никакой ошибки не было.

- Ребята! Это же вторая Земля!

- Да. Чуть-чуть поменьше... Вот и все...

- Точно. Что-то среднее между Венерой и Сол III...

- Очень похоже на Землю в далеком прошлом... Посмотрите на эти пики гор! Их ещё доже не коснулась эрозия!

Хосе прошептал:

- Согласен. Планета совсем молодая... К тому же её ещё недавно сотрясали катаклизмы... На горных пиках следы обвалов и сбросов... А есть даже такие, вершины которых обломаны! Посмотрите внимательно! Такое ощущение, что макушки у них срезаны начисто...

По мере того, как космический корабль приближался к поверхности планеты и брались пробы воздуха, становилось все яснее, что он вполне пригоден для дыхания без дополнительных защитных средств и кислородных масок. Но доктор Фло и её друзья видели, что планета перенесла какую-то катастрофу, по крайней мере, несколько тысяч лет назад. Время ещё не сгладило последствий происшедшего, и рельеф казался каким-то мертвым.

Лоэнгрин заметил, что на планете наблюдаются следы вулканической деятельности, но не в таких масштабах, чтобы ими можно было объяснить происшедшую катастрофу.

- Что же могло так взбаламутить и перекрутить огромную часть Маркаба IV?

- Может быть, встреча с кометой или... гигантским метеоритом?

- Гм-м... Это бы, пожалуй, могло расколоть маркабский шарик или, по крайней мере, создать какую-нибудь глубочайшую пропасть, величиной с океан или лунное море... Нет. Что-то здесь не так... - задумчиво проговорила доктор Фло.

Психолог-саксонец с некоторой ленцой в голосе вынес заключение:

- Вы хотите сказать, дорогая, что в катастрофе не просматривается космического характера, а просто она связана с какими-то действиями неосторожных гуманоидов?

- Вы совершенно правы, Лоэнгрин...

- Ну и ну, - вмешался Виктор, - выходит, что это сами маркабцы отделали таким образом свою планету!.. Как же они все это устроили?!..

Лоэнгрин опять с ленцою в голосе заметил, что земляне, прежде чем завоевать космос, тоже развязали у себя на планете разрушительную войну, последствия которой были ужасны. И только благодаря прорыву в интеллектуальном развитии им удалось восстановить разрушенное и даже установить контакты с другими человеческими расами в космосе...

"Молох" между тем начал исследовательский облет Маркаба IV. Доктор Фло и её товарищи постепенно открывали для себя мир, который не так давно подвергся огромным разрушениям, хотя и явно не космического характера. Природа планеты была великолепна. Между горными массивами в изобилии росли леса, а на плоских равнинах - раскрывались степные просторы, перечеркиваемые какими-то блестящими полосками, напоминающими своим блеском платину, как заметил Хосе.

- Ну что, Виктор, вроде бы больше не видно никаких твоих каналов?!.. Ни берегов, ни рек...

Виктор был вынужден согласиться, хотя Хосе говорил это все довольно насмешливо. Наблюдаемые издали каналы вблизи исчезли. Более того, на планете вообще не было видно никаких следов цивилизации. Да и из животного мира попадались только какие-то птицы и изредка млекопитающиеся, типа рогатого скота. И никаких следов гуманоидов...

- Сколько до поверхности? - спросила доктор Фло.

- Около шести километров...

- Включайте психометр...

Хосе нажал кнопку и повернул рукоятку. Психометр представлял из себя что-то вроде компьютера, соединенного со счетчиком Гейгера. Аппарат реагировал только на излучения живых существ, но никак не мертвой природы. С высокой степенью точности он фиксировал уровень развития живых существ в той или иной точке.

Излучения от рыб и ящериц были не слишком велики. Несколько больше от птиц и млекопитающихся. Когда же речь шла о человеческих существах, то показания прибора достигали высшего уровня, так что ошибиться было просто невозможно.

В течение достаточно долгого времени щелканье счетчика не радовало космонавтов. Стрелки несколько отклонились, фиксируя наличие примитивной жизни на почве.

Ярко светился раскаленный добела Маркаб, заливая своими лучами джунгли, горные пики, ущелья и обломки гор...

Виктор помалкивал, как будто он никогда и не видел никаких каналов, и даже не заикался о них.

Доктор Фло дала "добро" на посадку, но предварительно потребовала, чтобы, согласно существующим правилам, каждый из членов экипажа прошел психический контроль на компьютере. Таким образом они получали подтверждение, что космическое путешествие не оказало отрицательного влияния на мозг космонавтов, что иногда, в общем-то, случалось. Кстати сказать, такого рода отрицательное воздействие в ряде случаев носило массовый характер. Возникали коллективные галлюцинации, психозы. У людей возникало убеждение, что наблюдаемые планеты представляют идеальное место для колонизации землян или наоборот являются крайне враждебными. Такого рода галлюцинации и миражи возникали чаще всего при приближении к звездным системам, и потому звездные навигаторы были очень заинтересованы в проведении подобного рода контрольных испытаний.

Один за другим они с удовлетворением слушали щелчки аппарата, следующие между четырьмя или пятью тысячами вибраций в секунду, что свидетельствовало, что разум их здоров и не подвергся никакому вредному воздействию во время путешествия.

Хотя Лоэнгрин, как психолог, и получил неоспоримые доказательства психического здоровья экипажа, Виктор высказал шутливое предположение, что аппаратура могла разрегулироваться, на что доктор Фло заметила, что разбирать и лишний раз проверять психометр не следует, а вот его, Виктора, на всякий случай стоило бы положить на долговременное обследование в медицинский отсек.

Удостоверившись, что космическое сумасшествие их не коснулось и они полностью сохраняют самоконтроль, четверо звездоплавателей посадили "Молох" на поверхность Маркаба IV.

Посадка ничем особенным не отличалась, и вскоре "Молох" снова взлетел, поскольку стало ясно, что даже на обычном летательном аппарате здесь можно пролететь над самыми высокими пиками и опуститься в наиглубочайшие пропасти.

Спустя двадцать четыре часа после прибытия, доктор Фло и её товарищи установили следующее:

Маркаб IV является относительно молодой, с точки зрения геологии, планетой, находящейся где-то на уровне Венеры, плюс-минус несколько миллионов лет. Тем не менее кое-что свидетельствовало, что катаклизм на планете случился уже довольно давно. Доктор Фло подсчитала, что это произошло по меньшей мере восемь тысяч лет назад, а флора и фауна планеты возникли уже после катастрофы.

- Должно быть, на этой планете происходил процесс возрождения, предположила доктор Фло. - А до того здесь можно было наблюдать нечто вроде ледникового периода, который как-то неожиданно прекратился. И произошло это приблизительно два-три века тому назад... Сейчас планета постепенно просыпается от летаргического сна... Следов человеческой деятельности пока не видно, но я бы не удивилась, если бы мы обнаружили какой-нибудь мертвый город...

- Короче говоря, - заметил Виктор, - после некоего крупного "бум-тарарах" жизнь сохранялась здесь как бы в каком-то инкубаторе... Не так ли?

- Можно сказать и так, Виктор. Гравитация здесь похожа на земную, атмосфера тоже земного типа, а растительность напоминает земной четвертичный период... Впрочем, и фауна несколько схожа с той, что развивается у нас в тропиках... Так что мир этот вполне подходит для земной цивилизации.

Виктора до сих пор волновало, что не было видно никаких следов каналов. Ведь с высоты они просматривались достаточно четко, хотя и с разрывами. Никакой связи с капризными водяными потоками, которые обнаруживались на других планетах, они не имели.

Лоэнгрин же полагал, что Виктору они просто померещились, а Хосе добавил, что такое уже случалось, и при посадке космонавты убеждались в своих ошибках.

Тогда Виктор пожелал им ещё разок провериться в психометре, ибо, как он выразился, "их вибрация находится на животном уровне".

Доктор Фло вынуждена была вмешаться, чтобы прекратить хотя и беззлобные, но чувствительные для Виктора насмешки Лоэнгрина и Хосе.

В данный момент "Молох" находился над каким-то взбаламученным, хаотически вздыбленным районом, где перемешались леса, горы и долины. Электронное "око", направленное вертикально вниз, позволяло подробно осматривать поверхность планеты. Внизу медленно проплывали остроконечные вершины, скалистые плато и глубокие ущелья.

Когда на экране появилась эта "штука", Виктор прямо-таки завопил:

- Ну что, Лоло! Я видел сон?! Сам теперь смотри!..

На этот раз никакой ошибки быть не могло. "Молох" только что пролетел над цепью гор. Исследователи едва успели бросить взгляд вниз, и на невообразимой глубине все четверо заметили блестящую, прямо-таки светящуюся черточку.

- Давайте назад, Хосе, - скомандовала Доминик Фло.

Хосе тут же повиновался, но, как ни мала была скорость "Молоха" в атмосфере, она тем не менее превышала звуковую, так что вернуться к конкретной точке было достаточно сложно.

Звездолет кружил, опускался и поднимался, но ни Виктор, ни другие не увидели того, что так желали увидеть. Увы! Слишком быстро пронеслись они над пропастью и теперь никак не могли её найти.

В бесплодных поисках прошел час и доктор Фло решила, что они больше не могут терять время. Она отдала приказ возвращаться. Виктор пробовал сопротивляться:

- Но мы же все видели, видели!..

- Да. Видели, - мягко подтвердил Лоэнгрин, - но это был вовсе не канал...

- Не канал? Не канал? Ты так хорошо разобрался?

- Конечно. Мне кажется, что эта штука должна была соединять два обрыва.

- Мне тоже так показалось, - поддержал его Хосе.

- Может быть, это бы какой-то мост, - задумчиво протянула Доминик Фло.

- Если судить по внешнему виду, - продолжал Лоэнгрин, - то он состоит из какого-то кристаллического материала. Материал прозрачен и даже отсвечивает. Но в любом случае, ничего общего с каналом он не имеет...

- А я говорю вам, что имеет! - рассердился Виктор. - Вспомните. Ведь даже на Земле существуют каналы, которые устроены на опорах!

- Все! Кончили! Хватит спорить! - вмешалась Доминик. - Рано или поздно мы с этим разберемся. На забывайте, что Маркаб зайдет через два часа. А нашему дорогому Хосе ещё нужно найти площадку, подходящую и для посадки и для нашего ночлега.

Хосе развернул "Молох" и направил его через горы. На какой-то миг им показалось, что в долине промелькнули некие формы, напоминающие руины города, но из-за скорости полета полной уверенности не было.

На всякий случай картины, проносящиеся внизу, регистрировали камеры-фотороботы. Виктор тут же занялся просмотром пленок, надеясь найти руины и блестящие ниточки каналов.

А тем временем "Молох" достиг огромной долины-кратера, чем-то напоминающей лунный пейзаж.

- Возможно, здесь с Маркабом когда-то столкнулся гигантский метеорит, - заметил Хосе.

- Возможно, хотя и мало вероятно... Посмотрите на общую протяженность... След метеорита был бы значительно глубже и уже. Это больше похоже на высохшее море...

Скорее всего, Доминик была права. К тому же, команда знала, что с доктором не стоит спорить...

А тем временем Маркаб уходил за горизонт, и в этот самый момент Виктор громко воскликнул, указывая на экран:

- Смотрите! Скорее смотрите!

Зрелище вызывало прямо-таки экстаз.

Далеко впереди, где должно было кончаться высохшее море, на поднимающейся уступами, образованными геологическими сбросами площадке, лежало нечто вроде огромной драгоценности, искрящееся под лучами заходящего Маркаба. Алмаз? Может быть, и так... но алмаз, только что сверкавший рубиновым цветом, сделался вдруг подобным сапфиру, а потом изумруду.

Эта гамма цветов неудержимо влекла их. Хосе инстинктивно направил туда "Молох" и звездолет пересек поверхность мертвого моря в рекордно короткое время.

Корабль не мог лететь медленно, но он мог зависать в воздухе, что они и сделали над этой огромной диковиной.

Друзья, как зачарованные, любовались водопадом, ибо это действительно был гигантский водопад. Он ниспадал вниз с горы, раскинувшись, как некое фантастическое платье богини, впитав в себя лучи маркабского солнца.

Над ним стояли гигантские радуги, которые бросали ослепительные снопы света и вверх, и в глубину огромной пропасти.

Радуги напоминали арки лестницы, ведущей в чертоги бога...

- Ну и красотища! - прошептала Доминик Фло при полном молчании своих восхищенных спутников.

Внизу не было видно ни речки, ни озера... Но зато они увидели нечто другое, что служило для Виктора доказательством его победы и даже на некоторое время отвлекло его от феерического зрелища гигантского водопада.

Несколько ниже края бездны была видна, чуть менее блестящая, чем в первый раз, но, тем не менее, такая же светящаяся кристаллическая "штуковина", этот гипотетический "канал", замеченный ими при приближении к Маркабу IV.

На этот раз "канал" имел перекресток, один конец его уходил прямо в водопад, а остальные три свисали вниз в нескольких сотнях метров от него.

Это их просто ошеломило, и они уже не обращали внимания ни на что другое, находясь прямо-таки, как под гипнозом, вызванным их новым открытием...

Тут закричал Хосе:

- Психометр!.. Смотрите!.. Слушайте!..

Аппарат автоматически включился. Он щелкал. Щелчки шли с сумасшедшей скоростью. Антенны на "Молохе" были настроены так, что могли улавливать малейшее проявление жизни, даже следы жизни.

Теперь казалось, что аппарат сошел с ума. Доминик, Хосе, Виктор и Лоэнгрин рванулись к нему, чтобы проверить показания.

- Боже! Наш счетчик сошел с ума!

- Он сейчас взорвется от напряжения!

- Это же человеческая вибрация! Излучения человеческого мозга, никакого сомнения!

- Это люди!

- К тому же целая толпа!

- Настоящий разумный мир!

Тут они все смолкли и переглянулись. Только теперь они поняли, что сами были готовы защелкать, как это счетчик, ибо их мозг ощущал некое взаимослияние с находящимся поблизости человечеством, которого они не видели, но о существовании которого в недрах Маркаба IV догадывались.

Глава 2

Невообразимо мощное мыслеизлучение поднималось снизу к звездолету...

Астронавтам даже казалось, что они слышат эту мысль. Она обволакивала их мозг и гипнотизировала, внушала чувство вредности "искусственного рая", в котором они находились, и настойчиво советовала, если не сказать требовала, покинуть его.

Не возникни автоматически реакция счетчика, которая их несколько привела в чувство, они могли бы оказаться полностью под влиянием этой "гипно-психической атаки".

Но они смогли нормально отреагировать на это явление. Встряхнувшись, как это делает собака после купания, они отринули наваждение, и им даже стало немного стыдно за свою кратковременную расслабленность.

- Против нас ведется наступление. В этом нет никакого сомнения! Четко проговорил Хосе, как бы изгоняя из своего мозга неких "мысленных паразитов".

Побледневшая Доминик добавила:

- Надо действовать!.. На нас влияют чем-то вроде гипноза... Но кто же мог проделать такое?

На экране не было ничего необычного: гигантский глубокий сброс, колоссальный водопад, сияющий мириадами цветных искорок в лучах заходящего Маркаба... и все.

Дна фантастической пропасти не было видно.

Но они ясно чувствовали, что их волю как бы сжимают чьи-то мускулы, и они этому бешено сопротивлялись. Затем наступило чувство удовлетворения: враг убегал, отступал, исчезал. Все это было похоже на то, как медуза обволакивает бессильную жертву, но тут же удирает при малейшем признаке сопротивления.

- А знаете, - нарушил молчание Лоэнгрин, - это было, пожалуй, воздействие не одного, а целой группы людей... или, точнее, мыслящих существ... Но, как бы поточнее выразиться, их сила была результатом нашей расслабленности...

- Я бы сказал - неосторожности, - добавил Хосе.

- Тем не менее, если учесть, что они отступили при первых же попытках противодействия, - задумчиво протянула Доминик, - опасность не столь уж и велика... Тем не менее с этим непременно следует разобраться. В этом, если хотите, наша первейшая задача и даже обязанность.

Все трое согласились со своим шефом. Конечно, миссия "Молоха" заключается прежде всего в том, чтобы вырвать у Маркаба IV его тайну.

Пока Доминик взглядывалась в экран, Виктор уже принялся орудовать психометром, а Хосе взялся за управление кораблем. Лоэнгрин устроился за спиной Доминик, как её верный помощник.

"Молох" начал медленно вертикально погружаться в бездну.

Между тем Лоэнгрин снял защиту с иллюминаторов, и теперь окружающее стало можно разглядывать не только с помощью экрана, но и через прозрачный деполекс, который невозможно было пробить ни метеориту, ни снаряду среднего калибра.

@CENTR = * * *

На планете Маркаб IV наступили сумерки. Солнечный диск скрылся за горным массивом, а корабль оказался между отвесных стен. Исчез и светящийся каскад. "Молох" медленно и осторожно опускался по диагонали в сорок пять градусов.

- Прожекторы, Лоэнгрин!

По приказу Доминик саксонец включил четыре мощных прожектора, которые осветили все вокруг. Теперь их окружали какие-то блестящие массы, все сильнее искрящиеся по мере того, как корабль опускался, и впереди, перед собой они увидели тот самый крест, который заметили раньше.

Хосе осторожно направил "Молох" в ту сторону. По мере приближения становилось ясно, что это своего рода перекрестье с четырьмя ответвлениями, но три ветви были как бы обрублены и сохраняли равновесие, сцепленные в единый блок.

- Интересно, - произнес Виктор, - а счетчик-то перестал работать.

Действительно, щелчки становились все реже и реже, а затем совсем прекратились.

- Такое впечатление, что противник скрылся...

- По крайней мере, отступил...

- Получается, что эти существа бежали при нашем приближении?

- Вполне возможно, - заметила Доминик, - что они занялись перегруппировкой сил. Необходимо, чтобы один из нас постоянно следил за возможностью повторной психической атаки. Представляю себе, что было бы, если бы психометр вовремя на сработал!..

Доктор нахмурилась, и её красивое лицо выразило беспокойство, а затем продолжала:

- Мы вынуждены были бы поступить именно так, как они хотели... Это было мощнейшее гипновоздействие...

- Тем не менее, - возразил Лоэнгрин, ничто не доказывает, что намерения их враждебны.

- Конечно, нет. Но, полагаю, что лучше вступить с ними в контакт по своей собственной воле и при полной ясности сознания...

- Понял, Лоло? - ехидно заметил Виктор, - при полной ясности сознания. А вовсе не под гипнозом этих маркабцев...

Хосе прервал их начинающуюся пикировку:

- Вы лучше посмотрите на этот кристаллический крест... Он ведь полый внутри!

- Полый?!

"Молох" ещё ближе подлетел к этой непонятной штуке, похожей на какой-то странный мост, как бы снесенный неким чудовищным потоком. Да, капитан был прав. Она разглядели, что это пустотелая конструкция, внутри которой мог бы промаршировать целый полк. Пол был плоским, а верхняя часть - сводчатой. Особенно поразил астронавтов материал конструкции. Он действительно напоминал нечто вроде очень твердого и чистого кристалла. Чтобы разрушить подобное сооружение, на самом деле нужен был сильнейший катаклизм. И самое главное, что все это находилось под сотнями метров породы в глубинах Маркаба IV.

Хосе отрегулировал управление так, что "Молох" завис у самой конструкции. Теперь он был похож на огромное насекомое, замершее над цветком и готовящееся к сбору нектара.

Через фильтры был произведен очередной забор воздуха, но даже здесь, в этой гигантской пропасти, он был полностью пригоден для дыхания людей, так что особых причин опасаться открыть люк не было. Виктор так прямо весь и дергался от желания потрогать рукой эту таинственную штуковину. Но вмешалась Доминик Фло:

- Успокойся, Виктор, будь благоразумен. Нам не стоит этого делать...

- Но, доктор...

- Видите ли, доктор, - ехидно начал Лоэнгрин, - вряд ли его удержишь, он ведь нашел наконец свои так называемые каналы...

- А ты бы помолчал, Лоло! Это ведь как раз то, что на экране выглядело тонкими блестящими нитями. Называй эт канализацией, тоннелями... и вообще чем хочешь... Но это как раз то самое...

Ему ужасно хотелось тут же, на месте разобраться с этой конструкцией. Но руководитель экспедиции твердо ответила "нет" на все его мольбы. Держать в таком положении "Молох" длительное время было неразумно. Доминик считала, что необходимо сделать передышку, остановившись хотя бы в этих пещерах, если это возможно, а ещё лучше где-нибудь подальше от этой проклятой пропасти с её таинственным населением, способным осуществлять столь мощное психологическое воздействие.

Хосе, который продолжал разглядывать конструкцию, не желая терять времени на бесцельные споры, сказал:

- Посмотрите внимательнее! Что бы это ни было: канал, тоннель или мост, оно сконструировано по всем правилам. Если продолжить прямо эти обломки, то станет ясно, что они когда-то входили в противоположную стену... Но куда они идут дальше?

Действительно, когда-то труба идеально была направлена на противоположную стену и уходила в ней. Они осветили таинственную трубу прожектором, но луч не мог проникнуть далеко в отверстие, которое было чем-то забито.

- Вы правы, Хосе, - проговорила Доминик, - и я даже догадываюсь, о чем вы подумали... Этот... канал-тоннель из кристаллического материала когда-то, должно быть, пересекал весь провал...

- А два других обломка? - задумчиво проговорил Лоэнгрин. - На первый взгляд, если их идеально продолжить, то они теряются с бесконечности, один - в направлении каскада, который, впрочем, нам отсюда не виден, а другой... я даже не знаю...

- В зависимости от того, - перебил его Виктор, - пойдут ли они дальше по абсолютно прямой линии...

- Что ты хочешь этим сказать?

- А то, старина Лоло, что во всем мире на планетах тоннели не идут совершенно прямо, а имеют изгибы и повороты... Уловил?

Психолог согласился, лукаво поздравил Виктора и тут же высказал предположение:

- Я подумал и пришел к выводу, что если эти тоннели не были сконструированы просто для прогулок под почвой и не являются примитивными мостами, то они стали видны лишь после катаклизма, случившегося на Маркабе IV.

Виктор тоже шутливо поздравил Лоэнгрина с "величайшим", как он выразился, открытием и сильно хлопнул саксонца по плечу, но тот при своем крепком сложении даже не шелохнулся.

Между тем "Молох" возобновил спуск. Один из его прожекторов ещё раз задел своим лучом "мост-тоннель", как продолжал величать его Виктор, и тот засиял всеми цветами радуги.

Доминик между тем раздумывала, из чего же построен этот объект.

- Кристалл?.. Нечто вроде нашего деполекса? Но какая же технология могла создать столь громадное сооружение из деполекса? Это ведь довольно-таки дорогостоящее вещество... И если они смогли этого добиться, то...

Хосе, который постепенно опускал корабль все глубже и глубже, прервал её рассуждение:

- Дно...

Вздрогнув, все бросились к экрану, забыв о кристаллическом материале и непонятной конструкции, которая к тому времени уже скрылась из виду. Виктор отрегулировал электронный глаз так, чтобы он давал как можно более широкий обзор дна пещеры. Корабль вот-вот должен был коснуться светлой поверхности, на которой стояли темные силуэты, неподвижные и не слишком четко различимые в полутьме, которую не могли полностью рассеять даже мощные прожекторы "Молоха".

- Ух ты! - только и смог произнести Виктор. - Маркабиане!

Четыре сердца резко забились в унисон. Онемевшие земляне решили, что они наконец воочию увидели обитателей этого странного шарика, которые удрали с враждебной им, хотя и богатой флорой и фауной поверхности, чтобы укрыться в скалистых глубинах планеты.

Звездолет медленно и осторожно коснулся дна. Два прожектора теперь светили прямо в сторону маркабиан, но те не шевелились. Их ряды причудливо тянулись в двух-трех сотнях метров от точки посадки.

- Выходим, - коротко скомандовала Доминик, отвечая на немой вопрос мужчин, смотревших на нее.

Они вооружились ножами, топориками и трубками с инфра-фиолетовыми излучателями, которые являлись по сути дела мощными дезинтеграторами, ужасным оружием разрушения, прекрасно служившим землянам для защиты при их звездных экспедициях.

Наконец они ступили на рыхлую почву, которая, вероятнее всего, в далеком прошлом была покрыта водой. Однако вода давным-давно испарилась и исчезла.

Теперь, находясь уже вне "Молоха", все четверо внимательно смотрели в сторону маркабиан.

- Знаете, а они не очень-то пугливы, - заметил Хосе.

- Я бы сказал, что и не слишком разговорчивы, - добавил Виктор.

- Что-то я не чувствую никакого психического излучения... А вы? осведомилась доктор Фло.

Остальные тоже не чувствовали ничего подобного.

Они продолжали продвигаться вперед, попутно отметив, что пещеры тянущиеся с этой стороны, совершенно пусты и здесь звездолет не должен подвергаться опасности.

Все четверо приближались к неподвижным фигурам.

Неожиданно раздался громкий смех Виктора, отражаясь эхом под гигантским сводом.

- Вот умора! Прямо помереть можно со смеху!

Доминик нервно оборвала его веселье.

- Ты что, Виктор, спятил? Чему ты смеешься?

Несколько раздосадованный тоном, которым говорила с ним Доминик, он стих и ответил:

- Извините, доктор... Но это же... Наши маркабиане сотворены из камня...

- А пожалуй, он прав, - поддержал Лоэнгрин.

Они ускорили шаг, потом побежали и через несколько минут убедились, что Виктор сказал чистую правду.

На этот раз хохотали все, веселясь от чистого сердца, и смех их звучал прекрасной симфонией под мрачными сводами. Он взлетал, звенел, обрывался, отражался от стен, создавая великолепную гармонию. Создавалось даже ощущение, что к их веселью подключились трубы огромного органа.

Перед ними выстроились бесконечные сталагмиты, а почва под ногами стала совсем твердой.

Сталагмитов были тысячи, причем некоторые из них достигали двухметровой высоты, и в этих фантастических декорациях они легко могли сойти за неподвижные человеческие фигуры. Это было до того смешно, что Виктор опять развеселился. А Лоэнгрин попытался найти как всегда точное объяснение феномену.

- Конечно, сталагмиты образуются именно на таких почвах, ибо в геологическом смысле это именно то, что им нужно... Но, с другой стороны, на своде должны находиться противостоящие им сталактиты...

- Но свода-то здесь нет, - проговорил Виктор, задрав голову.

Далеко в вышине виднелось темное небо, усыпанное яркими звездами. А Маркаб уже давно зашел.

- Свод здесь когда-то был, - продолжил свою мысль саксонец. - Но, как почти все на этой планете, он разрушен. А сталагмиты эти возникли давным-давно, и в какой-то момент перестали расти... Да и вообще такое впечатление, что здесь многое подверглось изменениям... На них здесь природа прекратила свою зволюцию...

Виктору явно наскучила эта лекция по минералогии и он прервал её.

- Смотрите! Там дальше вода!.. Озеро!

Действительно, дальше, за рядами застывших каменных фигур, чернела вода. Противоположный берег терялся вдали.

Четверка снова двинулась вперед. Вокруг не было никакого шевеления и царила какая-то оглушающая тишина. От черной поверхности воды поднималась прохлада.

Чуть дрогнувшим голосом Доминик негромко проговорила:

- Там... человек!

Дружно вздрогнув, они подняли головы и увидели его. Он был прямо перед ними, стоя лицом к озеру среди сталагмитов, совершенно белый и неподвижный, как статуя.

Звездоплаватели смотрели на него с любопытством, симпатией и даже каким-то священным трепетом. Наконец, преодолев оцепенение, они стремительно двинулись к этому представителю иной жизни.

Хосе включил фонарик. Теперь человек был полностью освещен. Но он по-прежнему не шевелился.

Белый человек стоял перед ними обнаженный по пояс, в каких-то явно драных штанах. Он был высок и очень красив. На лоб ниспадали пряди слегка вьющихся волос, такие же белые, как и весь он.

Хосе направил фонарь на него в упор.

И тут все четверо остановились.

- Боже мой! Статуя...

- Каменное изваяние...

Виктор прошептал:

- Знаете... однако... такое впечатление... что он сейчас заговорит...

- Совершенно верно, - подтвердила Доминик. - Он хотя и выглядит, как статуя, но тем не менее...

Начальник экспедиции протянула было вперед руку, но тут Лоэнгрин прямо-таки взревел:

- Осторожно! Нас опять атакуют!

Они мгновенно переглянулись. Действительно, начался новый психический штурм их мозга.

Несмотря на это, каждый из них инстинктивно бросил последний взгляд на человека-статую, каменные глаза которого явственно выражали некую яростную мысль.

Напряжение этой невысказанной мысли было так велико, что она звучала внутри них каким-то нескончаемым эхом, своего рода музыкальным приветом...

Глава 3

Ночь они провели не совсем обычно. В связи с возможной опасностью было решено дежурить по очереди. Доктор Фло, несмотря на протесты мужчин, тоже посчитала обязательным для себя отдежурить свою часть ночи.

Однако ничего особенного не случилось, и солнце-Маркаб снова взошло над планетой, бросая лучи в бездну, где находился "Молох".

Рано утром Доминик и Виктор тронулись в путь, оставив звездолет на попечение Хосе. Лоэнгрин же решил изучить геологические формации, он надеялся обнаружить причину катаклизма.

Виктор нес психометр. Идущая несколько сзади и сбоку от него Доминик раздумывала: каким же образом выяснить, откуда льются коллективные мыслепотоки. Озеро впереди казалось драгоценностью, хранящейся в ларце, стены которого были выложены сталагмитами, а крышкой служил огромный свод.

- Любопытно, - проговорил Виктор, - эти сталагмиты производят на меня какое-то странное впечатление... такое впечатление, как будто они... они живые...

- Вы стали просто очень впечатлительным. Обратите внимание, счетчик-то не реагирует...

Но едва они добрались до места, где обнаружили вчера странную статую, оба замерли пораженные.

Психометр в руках Виктора заработал.

Он щелкал очень и очень живо и выдавал высокой частоты вибрацию, явно свидетельствуя о наличии перед ними человеческого существа.

Доминик проверила показания на шкалах.

- Человеческое существо, - задумчиво проговорила она. - Мужчина или женщина... Во всяком случае достаточно высокоразвитое...

- Не двигайтесь дальше, доктор! Вперед пойду я...

Он выхватил инфра-фиолетовый излучатель и, шагнув вперед, прикрыл собой Доминик. Но та положила руку ему на плечо.

- Не забывайте, мой друг, что я ваш шеф и именно моя обязанность первой встретить опасность, если она возникает...

Виктор что-то недовольно проворчал себе под нос, но про себя решил повысить внимание, чтобы в любой момент быть готовым вмешаться. Они сделали несколько шагов вперед. Счетчик уже трещал без перерыва.

- Приближаемся... - выдохнул Виктор.

Доминик внимательно осмотрелась вокруг.

- Вроде бы мы неподалеку от статуи, а?

Виктор не ответил, но, приподняв счетчик, издал удивленное восклицание. Нахмурив брови, Доминик услышала, как аппарат в его руках просто взбесился. Как и в первый раз, он подавал сигнал о наличии толпы, целого живого гуманоидного мира, если судить по показаниям на шкалах.

Они ещё немного продвинулись вперед, петляя между сталагмитами, создающими природный экран, и были теперь почти у озера. Виктор уже узнал высившегося на природном скалистом цоколе человека-статую, свидетеля далекого геологического прошлого планеты Маркаб IV, окруженного сталагмитами, словно толпой верноподданных.

- Ого! - торопливо произнес он в своей извечной манере, когда встречал что-либо необыкновенное.

- Что там еще?

- Счетчик... Смотрите-ка, доктор!

Доминик всмотрелась и надолго задумалась. Виктор же подходил и отходил, держа счетчик в руке. И по мере его передвижений счетчик начинал работать в совершенно сумасшедшем режиме, реагируя на относительно близкое присутствие некоего незнакомого мира, который пытался - сознательно или нет - ворваться в мысли космических путешественников. А когда Виктор менял ось направленности прибора, все становилось иначе: психометр начинал фиксировать мыслеизлучение человека достаточно высокоразвитого.

Что это было? Случайность?

Доминик попросила Виктора повторить все проделанное им в обратном порядке. И вновь психометр отметил некий совершенно обособленный поток человеческого мыслеизлучения, не похожий на всплеск мыслей толпы.

Виктор внимательно посмотрел на счетчик, а Доминик положила руку ему на плечо.

- Полагаю, что теперь-то все понятно?

- Да, доктор. получается так, что некая толпа обращается к одному какому-то человеку. К шефу? Королю? Пророку? Только не понятно, просит... или возмущается чем-то... Он же возвышается над ней... но излучает благожелательность... Как бы идет против течения... Ну, как бывает,.. подводная река в океане... течет, не смешиваясь с другими водами...

Наградой за это одновременно поэтическое и научное объяснение явилась улыбка Доминик.

- Вы совершенно правы, Виктор. Даже Лоэнгрин не смог бы сказать лучше...

Виктор покраснел от удовольствия и даже забыл ответить одной из своих расхожих шуточек.

Впрочем, сама Доминик склонялась к мысли, что психометр показывает восхищение толпы неким отдельным объектом, что вообще характерно для гуманоидов в космосе.

Однако оба они хотели знать точнее, что же происходит, а потому, удвоив осторожность, вновь двинулись вперед.

Противоречивые показания прибора только разжигали их любопытство.

- Мы совсем рядом с источником мыслеизлучений, - прошептал Виктор.

Доминик подала ему знак выключить психометр. Щелканье смолкло. Обойдя пару массивных сталагмитов, они выбрались на самый берег озера и замерли, пораженные открывшимся зрелищем.

За поворотом берега, который образовывал небольшой заливчик, в нескольких метрах над водой высилась статуя. Призрачный свет этого подземного мира придавал статуе вид какого-то доброжелательного божества. А в воде почти у самых ног Доминик и Виктора в полной тишине жил своей особой жизнью удивительный и совершенно непонятный мир...

Мир живых существ...

Это были не животные, не рыбы, не амфибии... Это были люди... Несмотря на их бледную почти прозрачную, как у глубоководных рыб, кожу, это совершенно определенно были гуманоиды. Четко различались два пола, а малыши плавали рядом со старшими. Рост, насколько можно было судить, они имели средний, а по внешнему облику несколько проигрывали тому, кого представляла статуя.

Плавали они легко и умело, являясь редким образцом из числа гуманоидальных рас, открытых в галактике. Доминик никогда не думала, что человекоподобные могут обитать в водной среде. По крайней мере у доктора Фло создалось впечатление, что вода - их родная стихия. Не совсем понятно было только, располагают ли они легкими или скрытыми жабрами.

Малыши были совершенно обнаженными, а подростки уже носили нечто вроде коротеньких туник, таких же белых, как и кожа, так что их было трудно сразу заметить.

Доктор Фло не могла себе представить, каким образом возникла подобная раса. Пока приходилось только признать, что перед ними редчайший феномен эволюции.

Доминик вдруг почувствовала, что Виктор обнаружил что-то еще, ибо он даже слегка подпрыгнул. Доктор с беспокойством повернула голову к своему другу, чтобы спросить, какая муха его укусила.

Виктор же её опередил, пробормотав:

- Доктор... Они не видят нас... А знаете почему?

- Я как раз только что об этом подумала. Они очень быстро передвигаются, но ни разу не столкнулись друг с другом. И в то же время в их поведении есть что-то ненормальное. Они как бы взволнованы или точнее обеспокоены.

- Посмотрите-ка на того, что выкарабкался на берег... Справа...

Доминик взглянула и еле сдержала готовый вырваться возглас.

- Ну что, я не ошибся, доктор?

- Это какое-то безумие... Но вы правы, Виктор...

- Они слепы!

- Даже хуже. У них вообще нет глаз...

- Тем не менее лица выглядят вполне нормально, очень как-то по-человечески, даже выражение как у людей. Под веками в глазных орбитах что-то просматривается...

- Там виден просто шарик плоти, Виктор. Может, я ошибаюсь, но сквозь кожу не видно ни роговицы, ни хрусталика, ничего...

- Ну и ну! - вырвалось у Виктора.

Доминик сжала ему руку, призывая к молчанию.

- Осторожней. Если они и не видят - примет это как гипотезу, хотя это скорее всего так, - то могут нас услышать. А может быть, зрение заменено у них какой-либо другой способностью, каким-нибудь ещё сверхразвитым чувством... Достаточно посмотреть, как они ведут себя в воде, ныряют, плавают, выбираются на берег...

Некоторое время они наблюдали за странными существами. Водный народец кишел в воде. Изредка нарушал тишину плеск волн темного озера. Иногда из воды поднималось мертвенно-бледное безглазое лицо, и раздавался какой-то чудной звук. Как ни странно, это было ни отталкивающим, ни ужасным, но все же производило диковатое впечатление.

- Доктор... А ведь их лица очень напоминают лицо статуи...

- Мне тоже так показалось, - задумчиво протянула Доминик, взглядываясь в странного идола.

Какая же мутация привела к тому, что ныряльщики этих вод Маркаба IV обрели внешнюю схожесть со статуей?

Несмотря на опасность привлечь своими голосами внимание бледных существ, космонавты не могли удержаться от обмена впечатлениями.

- Как же могли здесь появиться эти слепые люди? Раса слепых... Такого мы ещё не видели.

- Да уж! Хотя, впрочем, нельзя сказать с уверенностью, что они никогда не имели глаз... Скорее всего, они их лишились в течение веков. Жили они здесь поколение за поколением со...

Виктор тут же подхватил:

- ...со времен катаклизма, не так ли?

- Именно так. Они постепенно деградировали, вернулись к состоянию варварства или почти... А собрало их здесь это сумрачное озеро... Это, скорее всего, единственное обитаемое место планеты. Здесь они смогли выжить и размножились. Постепенно они теряли разум, атрофировалось зрение. Тысячи лет, бесчисленные поколения и мутации... Человеческие существа адаптируются к самым что ни на есть ужасным условиям существования. Если они постепенно потеряли зрение, то у них усилилось осязание и обоняние. Я даже задавала себе вопрос... по поводу того мощного мыслеизлучения... Наверняка - это они, Виктор. Они мыслят, эти сумеречные жители... причем коллективно... Потому-то мы и почувствовали их психическое поле...

Тут внимание землян привлекла усилившаяся активность водяных жителей. Как бы повинуясь какому-то неслышному сигналу, они бросились к мысу, на котором возвышалась статуя. Находясь в воде, и держась только движениями ног, они простирали к статуе руки. Все это происходило так, словно ими руководил невидимый дирижер.

- Кажется, они возносят ей молитву... Просят о чем-то, - прошептал Виктор.

- Да, ошибиться здесь невозможно. Это их идол, их божество... И благодаря какому-то странному биологическому механизму у них даже лица стали похожи на лицо статуи. Вероятно, по той же причине и глаз не совсем утрачен, а просто закрылся кусочком мышечной ткани.

Белесые существа или "теневики", как их уже окрестила доктор Фло, ещё долго вздымали свои гибкие руки к каменному изваянию. Затем снова, как по какому-то сигналу, который земляне не могли уловить, существа вернулись на прежнее место.

- Хотелось бы получше их рассмотреть, - проговорила Доминик.

- Это просто, сейчас я их немного подсвечу... Они этого и не заметят, поскольку ничего не видят.

Говоря это, Виктор вынул из-за пояса мощный электрический фонарь, включил его и направил на озерный народец.

Это вызвало среди теневиков настоящую панику. Как пчелы, у которых разорили улей, они разлетелись в разные стороны.

Доминик с её обостренным чувством исследователя буквально ощутила, что этот свет доставляет им жестокую боль. Тела их корчились и даже как бы щетинились. Некоторые бились в конвульсиях. Женщины хватали и пытались спрятать детей, что случается при опасности у всех матерей в галактике. Доминик видела, как некоторые теневики, совершенно обезумев, выбрасывались на берег...

Все это длилось целую минуту, пока Доминик, забыв про всякую осторожность, не закричала:

- Свет, Виктор! Вы их убиваете!

Ошеломленный Виктор выключил фонарь. Он тоже буквально физически ощутил боль, которую доставил озерному народцу.

Воцарилась тьма, в которой космонавты едва видели, как теневики быстро уплывали вдаль, а те, кто выбросился на берег, снова попрыгали в воду и догоняли своих. Вскоре они все исчезли, и перед Виктором и Доминик расстилались лишь слегка волнующиеся воды темного озера. Но вот успокоились и они...

- Что-то невообразимое, - заговорил Виктор. - Они не обладают зрением, но в то же время болезненно и резко реагируют на свет...

- Видите ли, Виктор, скорее всего, они просто не обладают таким органом зрения, как мы. Он у них не централизован. Но сказать, что они слепы - нельзя. На свой манер они видят. Видят всем своим существом. Вся их кожа ощущает свет. Для них это невыносимо, и может быть, даже смертельно. Они боятся солнца. Для ни опасной может явиться даже простая световая точка...

Виктор машинально включил психометр.

Тут же они услышали резкие щелчки, однако не такого рода, как при мыслеизлучении толпы. Это было явно излучение человеческой мысли, причем человека-одиночки. Инстинктивно они дружно посмотрели на статую, а потом двинулись к ней. По мере их приближения все сильнее волновались стрелки-индикаторы на светящихся шкалах. Когда они подошли к статуе, никаких сомнений больше не оставалось.

- Он живой! - воскликнул Виктор. - И именно на него реагирует прибор!

Доминик внимательно осмотрела статую, а Виктор даже потрогал её рукой.

- Тем не менее, это просто камень...

- По земным меркам - да. Это просто сталагмит. Даже можно определить, откуда на него капала кальцинированная вода...

- Вы уверены, доктор?

Доминик взглянула на Виктора и молча вынула из-за пояса излучатель.

Это было оружие способное дезинтегрировать динозавра на расстоянии ста метров и в то же время, специально отрегулированный, он мог резать крепчайшую горную породу на глубину сантиметра и даже долей миллиметра. Бывало, что излучатель использовали в качестве хирургического скальпеля при проведении операций в медицинском блоке звездолета.

Под внимательным взглядом Виктора Доминик стала понемногу срезать камень слой за слоем. Мгновение спустя она прошептала:

- Это только каменное покрытие, крепкая, но в то же время не очень толстая пленка... Помогите-ка мне, Виктор!

Виктор вынул свой излучатель, и они оба осторожно занялись делом.

Хотя в Великих пещерах было довольно-таки прохладно, в своих космических комбинезонах они этого не чувствовали.

Слегка заикаясь, Виктор проговорил дрожащим от волнения голосом:

- Но... но ведь в любом случае он должен быть давным-давно мертв...

Доминик отрицательно помотала головой и молча указала на психометр. Как бы для того, чтобы приободрить их и уверить в обратном, он продолжал фиксировать излучения.

Вот уже обнажилась часть плеча, и стало совершенно ясно, что камень покрывает живое тело.

- Это живая плоть... Человек... И вовсе не "теневик"... Давайте скорее займемся его лицом!

И вот два миниатюрных луча, которым не могла сопротивляться самая прочная порода, открыли прекрасное лицо неизвестного.

Наконец с головы упала покрывающая её маска...

Глава 4

Свежий воздух ударил в лицо Ригелю. Сначала у него задергались мышцы лица, потом он заморгал глазами.

В царившей полутьме он видел окружающее не очень отчетливо. Вдруг его ослепил луч света. Потом свет отодвинулся, и Ригель наконец понял, что к нему вернулось сознание.

Он глубоко вздохнул, затем попытался потянуться, чувствуя, что все его тело затекло, но это оказалось невозможным, что-то мешало, и ему пришла в голосу мысль, что он парализован или связан. Он попытался повернуть голову, но из этого тоже ничего не получилось. Тем не менее ощущение свежего воздуха не проходило. Он чувствовал легкий ветерок на лице и левом плече, а все остальное было каким-то одервенелым. И все же он ощущал себя вполне "здоровым". Пробуждение от длительного сна вызывало в нем безмятежные чувства далекого детства.

Но почему же он все-таки не может пошевелиться?

Ему улыбалось чье-то милое лицо. В глазах светился живой разум.

Лицо молодой женщины.

Она что-то говорит ему, но языка этого он не знает. Такого он никогда не слышал на планете Ксюл. Модуляции голоса мягкие и успокаивающие, но в то же время не лишенные повелительности. Может быть, она пытается объяснить ему, что произошло?

Рядом раздавался какой-то негромкий хруст и скрежет. У Ригеля создалось впечатление, что его раздевают. Приглядевшись, он ошеломленно увидел, что вокруг падают какие-то маленькие белые кусочки того, что было его одеждой. Нечто напоминающее медицинский гипс, накладываемый при переломах...

И вот Ригель уже может пошевелить руками и повернуть голову. Молодая женщина ещё что-то проговорила, и тогда Ригель увидел, почему он не может пошевелить ногой. Над ней склонился какой-то человек, который с помощью маленькой трубочки странной формы сколупывает белый материал, покрывающий его ногу. И тут до Ригеля дошло, что он был замурован в эти белые доспехи, а стоящий перед ним на коленях человек срезает это покрытие чем-то вроде газовой горелки.

Тут к Ригелю вернулась память. Он вспомнил о том ударе камнем в солнечное сплетение, который погрузил его в небытие. Один из уцелевших после катастрофы в метро, прежде чем погибнут в пасти чудовища Великих пещер, швырнул в него обломок сталагмита, а потом...

... Потом Ригель потерял сознание, а теперь очнулся...

Но что же ещё происходило между этими двумя событиями?

Молодая женщина положила руку ему на плечо и опять заговорила. Как он ни пытался, ничего не мог понять, хотя и достаточно отчетливо слышал её речь. Тут она жестом показала на своего спутника, который заканчивал работу. Это Ригель понял и согласно кивнул головой. Еще немного и он был полностью освобожден от своего плотного облачения. А тот, кто трудился над этим, бросил какую-то явно веселую фразу, вызвавшую смех у молодой женщины. Последние куски покрытия упали, и парень поднялся с колен. Он немного отступил в сторону, жестом предлагая Ригелю шагнут вперед.

Ксюлианин вздохнул и попытался шагнуть. Ему показалось, что он вот-вот опять потеряет сознание. Ему все хотелось вспомнить что-то важное, что явно ускользало от него. Он посмотрел на озеро. Оно как-то странно изменилось, и похоже, что он потерял сознание совсем в другом месте. К тому же над его головой свод нависал как-то иначе. Сейчас была видна, хотя и достаточно смутно, часть пещеры и где-то высоко-высоко по диагонали, если задрать голову, клочок голубого неба. Да и сталагмиты были совсем не те, которые он видел при крушении метро.

А где же само метро? Никаких следов. Не только следов пассажиров, но и никаких остатков конструкций. Короче говоря, все было то и не то. Особенно его поражало отсутствие мрачных полузатопленных вагонов, сотен пассажиров и проклятых грязевых болот с неведомым зверьем.

Парочка, которая освободила Ригеля, а он уже понял, что каким-то необыкновенным образом оказался замурован в камне, приглашала его последовать за ними. Слегка покачиваясь, он попытался сделать несколько шагов, поднес руку ко лбу и рухнул бы, если бы его заботливо не поддержал молодой человек.

Затем Ригель ясно услышал, как этот парень прокричал:

- Лоэнгрин!.. Лоло!..

Он кричал ещё какие-то странные слова, но их Ригель уже не мог разобрать.

Когда он очнулся, то ощущения долгого сна не было. Скорее всего, с ним случился короткий обморок. Ксюлианин лежал на кушетке в помещении, которые бывают на кораблях или в поезде метро. Похоже, что это была кабина чего-то. Что поразило его в первую очередь, так это веселый и теплый солнечный свет, проникавший через иллюминаторы.

Многие месяцы планета Ксюл не ведала такого блаженства, как эти солнечные лучи, и Ригель это прекрасно осознавал. Мир, в котором он жил, был обречен на вечный хмурый холод из-за экспериментов над материей.

Но где же он сам теперь оказался?

Уж, конечно, никак не на Ксюле... Там мрачный холод, окутывающий планету, мог гипотетически исчезнуть разве только через тысячи ксюлианских лет.

Ригель слегка пошевелился. Он был свободен и совершенно обнажен. Но в помещении он был не один, его окружали несколько человек, смотревших на него с симпатией. Среди них была и та женщина, лицо которой он увидел первым, когда его освобождали от каменного скафандра.

Все окружающие явно занимались тем, что лечили его. Двое проходились по его телу какими-то приборами, а один протирал какой-то, скорее всего, антисептической жидкостью. Еще один с помощью массажного прибора разминал его мышцы.

Ригель попытался выяснить, что происходит и где он, но они его не понимали. Пытались тоже что-то говорить, но, к своему несчастью, ксюлианин тоже их не понимал. Тогда он умолк, видя, что в их действиях нет ничего враждебного, а намерения самые что ни на есть дружественные. Но в то же время что-то подсказывало ему, что они являются чужеземцами и никакого отношения к Ксюлу не имеют.

Окружающие его люди были хорошо развиты физически и находились в аппарате слишком технически совершенно, чтобы быть варварами.

Откуда же они прибыли?

Ригель больше не пытался их расспрашивать. Его просто покорял этот золотистый свет, струящийся через иллюминаторы, свет которого он не видел с тех пор, как медленная и холодная смерть опустилась на Ксюл, отделив его от животворных лучей Маркаба.

Осторожно, чтобы они не сочли это враждебным намерением, он отстранил двух мужчин и встал, несколько стесняясь своей наготы и ища взглядом, что бы можно было на себя набросить.

Один из мужчин с несколько более темным цветом лица, чем у остальных и черными добрыми глазами, вежливо, поняв его затруднения, протянул белоснежное белье, которое Ригель тут же с благодарностью натянул и мгновенно бросился к иллюминатору.

Перед ним повсюду простирался ослепительный солнечный пейзаж. Неужели это Ксюл? Конечно же, нет. Над долиной, где находился аппарат, возвышались незнакомые горы, вокруг росли высокие зеленые деревья, цвели огромные яркие цветы, летали странные насекомые и неизвестные птицы.

Ригель только ахнул. Его привезли в незнакомый мир, далекий от проклятого Ксюла, мертвого Ксюла, который поглотили снег и лед вечной зимы.

Он растерянно обернулся, и увидел четыре пары глаз, излучавших мягкую доброжелательность... и понимание его состояния. Это было то выражение, которое понятно всем гуманоидам в скоплении ближайших галактик.

Хотя Ригель находился ещё под влиянием ужасающей катастрофы в метро, он все же продолжал чувствовать привязанность к Ксюлу, к своей планете-отечеству, к своему несчастному миру. Поэтому перед такой феерией и буйством красок он с сожаление вспомнил о своей окутанной мертвящим холодом планете. На глазах этого здоровенного парня, пытавшегося спасти хотя бы горсточку жителей Голубого города, выступили слезы. Теперь он наверняка находился невообразимо далеко от этого города во времени и пространстве...

С этого момента у Ригеля началось какое-то странное существование. Он ещё не совсем понимал, кто же эти четверо, но уже отлично почувствовал их добросердечие. Он видел, что его лечили и в то же время изучали. Мало-помалу он стал понимать их язык. Впрочем, они располагали аппаратурой, способствующей обучению. На небольшом экране можно было изображать предметы, сценки и даже действия, вмонтированный в экран динамик произносил названия этих вещей. С помощью новых друзей Ригель быстро прогрессировал в учебе.

Он узнал, что их корабль называется "Молох" и что они прибыли из космоса, из мест, очень далеко расположенных от его собственного солнца, которое они называли Маркаб. А себя они называли земляне, по имени своей планеты.

Часто он всматривался в пейзаж, надеясь обнаружить что-либо знакомое, но вскоре разочаровался и потерял всякую надежду. Он в свое время много путешествовал по Ксюлу и никогда не видел на нем ничего подобного тому, что окружало его сейчас. Начиная понимать язык землян, Ригель пытался побольше разговаривать с ними, нашедшими его в глубинах планеты, покрытым окаменевшим кальцием. Перед глазами его постоянно возникал образ пещеры, значительно отличающийся от того места, где случилась катастрофа. Но этот мир, где буйно кипела жизнь, никак не мог быть связан с несчастным Ксюлом...

Ригель тщетно пытался все это понять. Когда он грустил, то часто чувствовал у себя на плече мягкую и нежную руку Доминик, молодой женщины, которая, казалось, командовала экспедицией "Молоха", или живую и твердую лапу Виктора, которые пытались его приободрить и вырвать из объятий черной меланхолии.

В таких случаях он улыбался им и ещё более усиленно работал, чтобы лучше понять их язык. Через несколько дней они могли уже обмениваться отдельными словами.

Крупный белокурый и несколько полноватый Лоэнгрин, а также сухощавый и подвижный Хосе были тоже внимательны к Ригелю. Он привык к синтетической пище, их воде и даже попробовал совершенно неизвестный ему специфический напиток, шипящий и пенящийся, который они называли "шампанское".

Ели они и фрукты планеты Маркаб IV, как называли этот мир, но вкус этих фруктов тоже ни о чем не говорил Ригелю.

На его планете жили великие ученые и техники, которые создали двигатели, работающие на атмосферном кислороде, что позволяло передвигаться на большие расстояния, но такие двигатели не могли работать в космическом пространстве. И он восхищался открытиями этих людей, преодолевших бездны космоса. Тем не мене, все это не объясняло, как, потеряв сознание на Ксюле, он очнулся на Маркабе IV. Этот прыжок сквозь космическую пропасть был совершенно необъясним и непонятен.

Конечно, потеря сознания потом перешла в летаргию, в состоянии которой его и обнаружили. Но как же он оказался в этих странных каменных доспехах? Логических ответов он не находил.

Загадка эта, впрочем, возбуждала большой интерес и у землян. Каждый пытался решить её на свой манер. Виктор, например, решил демонстрировать Ригелю фильмы, снятые автоматической камерой при приближении к Маркабу. Ксюлианин смотрел их с большим волнением. Хотя некоторые элементы и казались ему знакомыми, он все равно не мог поверить, что этот мир с живой и буйной растительностью как-то связан с мрачным и морозным, откуда он прибыл. Явно смущало его Маркаб-солнце. Звезда, которая освещала их планету, была как две капли воды похожа на ту, вокруг которой кружился Ксюл. И землянам приходилось призывать на помощь все свое терпение и умение, чтобы успокоить взволнованного фильмами Ригеля. Особенно его растревожило зрелище труб-каналов, которые было отчетливо видны на экране. Он жестоко страдал, что не мог как следует говорить на языке своих спасителей, однако столько чувств выражало его лицо и жесты, что Доминик, успокаивающе кладя руку ему на плечо, как это могут делать только женщины, негромко говорила:

- Да, Ригель!.. Я понимаю... Успокойся... Терпение! Ты скоро сможешь разговаривать. Мы решим твою загадку... Во всем разберемся...

После недели работы на орбите экипаж только и думал о возвращении в пещеры. А пока они снимали, регистрировали и фиксировали все, что только было возможно из жизни Маркаба IV. Прежде, чем присоединиться к эскадре адмирала Бэррила, доктор Фло и её спутники решили задержаться здесь подольше, чтобы решить головоломку, которую представлял для них Ригель со своими рубленными фразами и неуклюжими словами, хотя его гримасы и выражение лица полностью соответствовали земным.

Виктор с его живым и гибким умом совершенно свободно догадывался о значении его гримас и жестов.

- Понимаете, парень злится, что не может ясно передать свои мысли. А у него просто язык чешется сделать это...

Что касается изучения поверхности Маркаба IV, то "Молох" практически уже выполнил свою задачу, и поэтому было решено вернуться к изучению пещер.

Ригель находился в страшном напряжении.

- Того и гляди, порхнет крылышками и улетит от нас! - шутливо заверял всех Виктор.

Впрочем, все четверо землян тоже испытывали волнение и любопытство. Им многое хотелось узнать. И у всех у них как-то странно сжималось сердце, когда корабль под управлением капитана Хосе совершал эволюции перед посадкой. Они увидели сверкающий водопад и темные стены пропасти.

Наблюдая эти картины со всеми вместе, Ригель уверял себя, что подобного никогда на Ксюле не было. В лучшем случае эта планета Ксюла, и они вращались вокруг одной и той же звезды Маркаб. В противном случае приходилось согласиться с мыслью, что между тем, как он потерял сознание и очнулся, прошла целая эпоха. Но это уж никак не укладывалось в его мозгу.

Тем не менее во время спуска Ригель испытал ужасное потрясение.

- Что случилось, Ригель?

Доминик приблизилась к ксюлианину. Тот потрясенно посмотрел на нее:

- Я... верить... ясная вещь... блестящая... пропускать свет...

- Ты хочешь сказать "прозрачная", "отражающая свет"?

- Да...

- Этот крест?

- Крест?

- Да, Ригель. Две прямые линии, пересекаясь, образуют крест.

- Крест... да... сломанный крест...

- Тебе знакомы эти огромные трубы, которые как бы висят над горловиной?

- Да...

Хосе колдовал у пульта управления, а Лоэнгрин с Виктором, следившие за разворачивающимся зрелищем, забыли о наблюдениях и повернулись к Ригелю.

- Прекрасно, старина! - воскликнул неисправимый техник. - Отлично соображаешь! Молоток-парень!

Доминик рассердилась.

- Виктор, я кажется уже запретила употреблять арго! Вы хоть понимаете, чему можете обучить человека с другой планеты?

- Пардон, шеф! Но уж очень смешное лицо было у нашего Ригеля...

Лоэнгрин же ухватил Ригеля за руку:

- Неужели эта штука так сильно тебя взволновала?

И он указал на экран, где совершенно четко была видна необычная обломанная тоннель-труба.

У Ригеля вдруг застучали зубы.

- Сейчас бы ему самое время выпить коньячку, - предложил Виктор.

Доминик согласно кивнула. Виктор поднес Ригелю небольшой стаканчик с янтарного цвета жидкостью, а тот единым махом его осушил.

Могучий ксюлианин тут же закашлялся и вынужден был сесть, хватая ртом воздух. Он был прямо-таки сражен неизвестным ему доселе "лекарством". Лицо его оросил пот, а руки непроизвольно задрожали.

- Ксюл... - бормотал он. - Ксюл!..

- Ксюл? Послушайте, это же название его планеты... По крайней мере он так её называл...

- Да, он называет эту планету Ксюл. И к тому же она напоминала ему Маркаб IV. Только если я правильно его понял, то, когда он покидал свой Ксюл, тот был закрыт неким покрывалом от лучей солнца в результате каких-то там опытов их физиков-ядерщиков... А потому погибал в снегах и во льдах...

- А знаете, - прошептал Лоэнгрин, - этот Маркаб IV и есть Ксюл, возродившийся к жизни после катастрофы. Я лично в этом теперь нисколько не сомневаюсь...

Доминик задумчиво проговорила:

- Мне тоже иногда это приходило в голову, Лоэнгрин, и даже та малость, которую смог нам рассказать Ригель о своей планете, подводила к этой мысли, но...

Тут к разговору подключился Хосе:

- ...как же могло случиться, что человек выжил здесь в течение нескольких веков, если не сказать больше?..

- Да так прямо и скажи, Хосе, что в течение нескольких тысячелетий.

- Если бы точно знать природу атомного бедствия, поразившего этот несчастный Ксюл, - вздохнул Лоэнгрин, - или хотя бы детали последствия катаклизма...

- Терпение, мы об этом узнаем позже...

- Просто нужно, чтобы наш бэби Ригель скорее научился говорить! засмеялся Виктор. - Подарим ему азбуку с картинками!

- Тихо, Виктор!

Ригель был просто ошеломлен всем происходящим, он был раздавлен непонятными землянам, незнакомыми с ксюлианской психологией, охватившими его чувствами.

И вот они снова на дне пропасти, на плоской площадке, куда наверное, некогда подходило озеро. Ригель впал в страшное возбуждение, которое, впрочем, испытывали и его спутники, хотя и пытались держать себя в руках.

Хосе очень хотелось увидеть теневиков:

- Скорее всего, это какая-то водяная раса или, по крайней мере, наполовину водяная... А может быть, они поселились в этих местах со времен катаклизма?

- Вполне возможно.

- Во всяком случае, - проворчал Виктор, - нам следовало бы принять меры предосторожности! Мало того, что эти существа плавают, как рыбы, они ещё и способны загипнотизировать. Хорошо, что мы располагаем эффективными средствами защиты...

Они выбрались из корабля, на который вряд ли бы кто-либо покусился, и двинулись к озеру.

Шли молча. Все были под впечатлением колоссальности разлома. Малейший шум отдавался в пропасти эхом различной тональности, что было вызвано особенностями рельефа: огромным количеством каменных игл, углублениями и пещерами... Задирая головы, они могли видеть ясное голубое небо. Однако по мере того, как они приближались к озеру, становилось все темнее и мрачнее.

Ригель все чаще касался дрожащей рукой лба. Иногда этот могучий парень пошатывался, останавливался и снова шел дальше, а Лоэнгрин или Виктор поддерживали его, хотя он их вежливо отстранял, давая понять, что помощь ему не нужна.

- Не стоит лезть к нему, - негромко сказал Виктор, - пусть делает то, что считает нужным.

- Правильно, пусть поступает, как хочет, а мы просто проводим его до цели, - поддержала Доминик.

Так они добрались до огромного озера.

Ригель долго его разглядывал. Ведь именно здесь обнаружили его, застывшего и окутанного белым покровом, вознесенного над водами, в которых кишел народец теневиков. Доминик и её спутники попытались ещё раз прямо на месте, насколько это возможно, объяснить ему происшедшее. И все это находило в его душе какой-то странный отзвук. Он был совершенно уверен, что народа теневиков на Ксюле не существовало, и тем не менее, откуда-то из глубины его души всплывали образы, убеждавшие его, что он знает этот народ. Это были смутные образы, подобные тем, которые являются во сне.

Он пытался связать их с воспоминаниями о гибели метро и с тем, что он сейчас видел.

Неужели это Великие пещеры?

Но озеро находилось в другом месте и сейчас не было никаких багровых отсветов. Да и вообще никакого свечения. Тем не менее, он уже видел то, что Доминик называла кристаллическим крестом. А это напомнило ему бесконечные ксюлианские тоннели. Видел Ригель эти блестящие каналы и в фильме, прокрученном землянами. Но были ли они теми самыми из остекляневшей породы, только вылезшими теперь на поверхность? Ведь тоннели строились на огромных глубинах...

Подойдя к озеру, они по знаку Доминик направились к той точке, где стояла живая статуя, место это они четко помнили. К тому же там валялись остатки покрытия, снятого с помощью излучателей. Несколько кусков Доминик и Виктор даже взяли в качестве образцов.

Оторвавшись от группы, Ригель бросился туда, чтобы добраться первым.

Уважая его чувства, земляне несколько поотстали и медленно двигались по берегу темных вод.

Хосе неожиданно остановился и обратился к друзьям:

- Это происходит только со мной или...

- Нет! Нет! Я тоже чувствую их! - воскликнул Виктор. - Они звучат у меня в мозгу!

- Это возвращаются теневики, - подтвердил Лоэнгрин.

- Может быть, они готовят нам ловушку, - с беспокойством предположила Доминик. - Если они действительно обожествляли статую, которой являлся Ригель, то наверняка ищут своего бога... Эти существа обладают сверхразвитой чувствительностью... Помните, они почувствовали нас, когда мы впервые пролетали над массивами Маркаба IV... Теперь для них возникал более важная причина использовать свою чувствительность.

Она резко махнула рукой.

- Погасить фонари!

Экипаж повиновался, и пещера погрузилась в первобытный сумрак. Тем не менее, они осторожно продолжали продвигаться вперед. А Ригель все бежал и уже добрался до места, где раньше находилась статуя.

Земляне держали себя настороже, чтобы не попасть под воздействие воли теневиков, которые могли уже быть неподалеку.

Первым их заметил обладающий очень острым зрением Виктор. Тут же обнаружили и все остальные по шлепкам рук по воде.

Теневики рвались к берегу. Им оставалось плыть уже менее сотни метров, и тела их явственно различались даже в том тусклом свете, который попадал сюда из провала. Доктор Фло и экипаж "Молоха" при виде этих обитателей черных вод, застыли на месте, а может быть, даже и под их гипнотическим воздействием. Ригель тоже застыл на своем возвышении и смотрел на эту мертвенно-бледную струящуюся толпу.

Наиболее смелые из теневиков уже ступили на берег и направились к Ригелю.

- Скорее включайте фонари, - закричала Доминик.

Это было единственным оружием, которым они могли воспользоваться в создавшейся ситуации, чтобы спасти Ригеля, уже со всех сторон окруженного молочно-белыми телами.

Полоса света от четырех направленных вместе фонарей ударила в человеческую массу и заставила буквально засиять воды озера.

Среди теневиков началась паника. Несчастные бледнокожие существа корчились, бросались в воду, не издавая при этом ни малейшего звука, но обнаруживая признаки жесточайших страданий. Они расплывались в стороны, куда не достигал опасный световой луч. Некоторые замирали в полной прострации. Но многие, несмотря ни на что, старались где-то притаиться, как мальчишка, охотящийся на воробья.

В этот момент неожиданно встрепенулся Ригель. При виде корчащихся у его ног тел ксюлианин издал отчаянный вопль, обращаясь к землянам:

- Не нужно!.. Не делайте этого!.. Это больно... Боль!..

Он старался вырвать фонарь у Лоэнгрина. И тут вмешалась Доминик:

- Ригель, успокойся! Они же хотят похитить тебя!

- Не делайте это... - упрямо повторил ксюлианин. - Нет... свет!

Он выворачивал руку Лоэнгрину, который сопротивлялся, и у них завязалась серьезная борьба. Доминик в ужасе закричала, а Хосе и Виктор попытались разнять борющихся.

Теневики, которых не касался луч света, карабкались вокруг них. Доминик мгновенно поняла опасность происходящего:

- Они нас окружают! Осторожней! Фонари! Действуйте фонарями!

Подавая пример, она смела в воду лучом целую кучу теневиков, которые пытались её схватить затем погасила свет. Но тут пришедший в ярость Ригель толкнул Лоэнгрина так, что тот упал.

- Не настаивай, Лоло, - закричал Виктор. - Пусть он успокоится! А ты, Ригель, прекрати свои штучки! Они же нас сейчас схватят, эти теневики! Ты что, не понимаешь?

Хосе, стиснув зубы, попытался придержать Ригеля, но ксюлианин оттолкнул его с такой резкостью, что капитан покатился на берег озера.

Доминик сразу догадалась, что теперь попытается сделать Ригель, поэтому закричала во весь голос:

- Не отпускайте его! Не давайте ему вырваться!

Но было уже поздно. Виктор, который хотел вмешаться, получил короткий прямой в челюсть. У него искры посыпались из глаз, а Лоэнгрин в одиночку не смог удержать ксюлианина.