Месть нибелунгов

1 БУРЯ НА ГОРИЗОНТЕ

Эльза была одна. Она всегда была одна. Она стояла на скале, о которую разбивались огромные волны. Брызги пены падали на камни, орошая время от времени ее платье, которое постепенно пропитывалось влагой. Ее ноги не касались земли, и так было всегда. Она висела в воздухе настолько высоко, что влажная трава щекотала ей ступни. На горизонте проступали очертания континента, который наяву увидеть было невозможно. Но все же она видела его, видела стену из дыма и огня. Там, далеко на суше, сотрясалась земля, раскалываясь на части, а огонь пожирал все на своем пути, хотя, казалось, сжигать больше нечего. Через море до нее доносился гул голосов, слабый отголосок миллионов криков, приглушенных расстоянием.

Волна жара подкатилась ближе, воздух задрожал, и Эльза почувствовала дыхание смерти на своей коже. В ее душе не было страха. Зло и разрушение были очень далеко. Далеко как во времени, так и в пространстве. Пусть континент погибнет от огня — в Исландии она была в безопасности.

Эльза прищурилась, заметив крошечный огонек на горизонте, выпущенный огненным морем, словно зажженная стрела с посланием. Описав пылающую дугу на небе, огонек стремительно приближался к земле. Напоминая комету, летящую с чудовищной скоростью, он кричал. Да, он кричал — громко и озлобленно.

Но Эльза знала, что это была не комета. Кометы не поднимаются с земли, и они не кричат. Чем ближе было пламя, тем сильнее сжимала черная рука сердце королевы Исландии. Она уже могла разглядеть фигуру всадника и огненный след, который оставляли копыта его коня. Быстрый конь прокладывал путь из пламени, и по этому пути разрушения двигалась валькирия.

Брюнгильда.

Эльза хотела бы никогда больше не видеть лица исландской королевы. Она присутствовала при сожжении тела Брюнгильды в Бургундии, и все же… к ней летела эта служительница Одина — в полном боевом облачении. С боевым криком на устах она обрушилась из облаков на Исландию. Сжимая в руке меч с широким лезвием, валькирия была готова повергнуть любого противника.

Буря, которую несла с собой Брюнгильда, растрепала Эльзе волосы и высушила ее платье. Королева Исландии закрыла глаза, ожидая смерти от руки воительницы. Но смерть, которая была бы избавлением, так и не пришла, и валькирия, пролетев мимо Эльзы, направилась в центр Исландии.

Открыв глаза, Эльза обернулась. Вся Исландия была в огне. Горели поля, замок и даже скалы, защищавшие фьорд. Эльза заплакала, и ее слезы лились быстрее, чем их успевала осушить волна жара. Ее Исландия!

Она побежала, но ее ноги по-прежнему не касались земли. Она плыла над землей, как корабль по морю. Гернот! Лиля! Сигурд!

Едва в ее мыслях всплыло имя сына, как она услышала справа от себя полный ярости звон металла, предвещающий несчастья. Эльза невольно повернула голову и увидела мускулистую фигуру Сигурда, стучавшего молотом по наковальне из трупов. На трупах исландцев Сигурд ковал меч, власть над которым была судьбой его рода — Нотунг! Тела хрустели и распадались от каждого удара, а Нотунг прожигал мертвую плоть.

— Сигурд! — закричала Эльза, но ни единого звука не слетело с ее уст.

Она не могла добежать до него, не могла обнять. В его взгляде читалось безумие, а в его сердце — месть. Рядом с ним стояла Брюнгильда, гордая и величественная. Она держала под уздцы коня.

Уже через секунду Сигурд закончил ковать Нотунг, но без воды лезвие продолжало накаляться. Брюнгильда обняла его за плечи и сказала:

— Зигфрид…

Эльза снова выкрикнула имя мальчика, которого она воспитала как собственного сына. Его правильное имя:

— Сигурд!

Ее никто не заметил.

Брюнгильда поспешно вскочила на спину коня, и из-под его копыт вновь стало вырываться пламя. Она мчалась сквозь огонь в направлении материка, а Сигурд следовал за ней, сжимая меч в руке. Он был готов к убийству.

Когда юноша пробежал мимо Эльзы, она попыталась остановить его, задержать, но ее слабые руки лишь скользили по его потному телу. Наконец ей удалось схватить его за руку с мечом. Сигурд остановился.

— В конце пути мести тебя ожидает смерть. — Королева произнесла эти слова тихо, хотя ей хотелось кричать.

Сигурд взглянул на нее, не узнавая. Он что-то недовольно проворчал и дернулся, пытаясь высвободить руку. Руки Эльзы вновь соскользнули с его тела, и ей пришлось ухватиться за лезвие меча. Раскаленное железо въедалось в плоть, но Эльза не разжимала пальцы.

— Сынок, — прошептала королева, и ее руки невольно разжались: она увидела, что Сигурд повернулся лицом к ночи.

— Он не твой сын и не твоя судьба! — услышала Эльза голос Брюнгильды.

Эльза взглянула на свои руки. Раны не кровоточили — из них текло жидкое золото. Тяжелые густые капли стекали по ее коже, врастая в тело, словно блестящий мох. Они стекали по пальцам, запястьям, предплечьям.

Эльза стояла и беспомощно наблюдала, как ее тело поглощается золотом, как ее руки каменеют, словно у статуи, а блестящий слой уже распространяется по плечам. В воздухе послышалось чье-то злое шипение, принесенное ветром. Шипение трех-четырех голосов. У Эльзы шумело в ушах, а бесплотные тени танцевали вокруг нее, насмехаясь и злорадствуя. Их голоса приходили из воспоминаний, и в них звенел холод.

— Это было тааак давнооо… Тааак давнооо… но оно все равно нашшшеее…

Ее мучили нибелунги. Это их золото уже начало покрывать ее горло.

А затем наступила темнота и Эльза закричала. Она кричала довольно долго, пока не проснулась от собственного крика. Гернот нежно взял ее мокрое от пота лицо в ладони, а потом обнял жену и не выпускал из своих объятий, дожидаясь, когда утро избавит Эльзу от кошмарного сновидения.

— Он здесь! — закричал Гелен, размахивая руками. — Дрык здесь!

Сигурд и Ион, стоявшие на берегу, неподалеку от валунов, повернулись на крик. Их друг выбежал из леса и остановился в двух сотнях шагов от них.

В подтверждение его слов до них донеслось рычание зверя, напоминавшее одновременно возмущенный рев оленя и презрительное хрюканье кабана. Вот только звуки, которые издавал этот зверь, были громче и страшнее.

Дрык, король исландской тундры, даже не пытался прятаться, ибо любая попытка помериться с ним силами была безумием, если не смертью.

Сигурд и Ион хотели помочь другу, но Сигурд сперва повернулся к Эолинду, опиравшемуся на посох у большого камня.

— А ты идешь?

Старик мягко улыбнулся:

— В мои-то годы я и сам могу переломать себе кости. Так что лучше не подвергать их такому риску.

Рассмеявшись, Сигурд бросился вперед. Земля была каменистой и неровной, и ему приходилось идти размашистым шагом, почти прыгать. Его приятель пытался угнаться за ним. Времени терять не следовало, ведь они уже два дня искали дрыка. На твердой исландской земле следов почти не оставалось, а Сигурд поклялся не возвращаться в замок, не победив зверя. Трое друзей собрались в одном месте. Дыхание Сигурда постепенно выровнялось. Гелен горел от нетерпения, и его мясистая шея немного подергивалась. Присоединившийся к ним Ион прислушивался к каждому шороху.

Сигурд прищурился и осторожно осмотрелся. Кривые от сурового климата деревья жались к земле. Листвы почти не было, и они могли легко разглядеть любое движение. Единственное, что требовалось от охотников, — это умение внимательно смотреть.

— Вон он! — воскликнул Ион, показывая направо.

Какая-то тень пронеслась среди деревьев, но она была далеко, и разглядеть ее как следует не удалось. Земля дрожала, и треск ломавшихся веток выдавал дрыка, который не привык быть добычей.

— Ну что, окружаем? — спросил Ион.

Сигурд кивнул и жестом показал Иону, чтобы тот шел вдоль берега, с левой стороны. Это было очень важно, поскольку им не хотелось случайно загнать дрыка за край скалы. Заполучить разбившегося о камни зверя не очень-то славный подвиг. Гелен должен был заходить справа — там лес примыкал к полю, где дрык мог действовать намного быстрее любого человека. На гладкой почве и при больших расстояниях лохматое чудище превосходило в скорости и выносливости любую лошадь.

Сигурд решил бежать прямо на дрыка, чтобы вступить с ним в борьбу.

— Сигурд, — спросил вдруг Ион, — а где твой нож?

Он сам уже сжимал в руке длинный нож с зазубренным лезвием.

Сигурд улыбнулся:

— Какой же я принц, если буду бросаться на невооруженного дрыка с ножом в руке?

— Без оружия?! — возмутился Гелен. — Мой принц, у дрыка сорок две смерти во рту, и каждая смерть ждет именно вас!

Сигурд отмахнулся. В его голубых глазах уже горел огонь от предвкушения битвы. Он с нетерпением ждал честного боя.

Ион и Гелен переглянулись.

Дерзость Сигурда сама по себе была не нова, но король Гернот приказал им беречь принца. И что теперь делать? Безрассудство Сигурда, затмевающее даже его храбрость, заставляло юношу противиться любым хорошим советам.

Итак, они разделились, чтобы загнать дрыка. Сигурд медленно пошел по направлению к тени, не особо стараясь быть незаметным. Обладающий великолепно развитыми органами чувств зверь наверняка уже учуял его — в тот самый момент, когда принц и его друзья появились на плато. Кроме того, в этом животном было так же мало страха, как и в охотнике.

Дрыков в Исландии осталось не очень много. Раньше среди молодых воинов считалось большим достижением убить этого зверя и сделать из его кожи крепкие сапоги, а из его рога — горло для бурдюков с вином. Коренной зуб дрыка на кожаном шнуре носили на шее в знак отваги. Многие слуги при дворе хромали или не могли пользоваться рукой из-за давней встречи с дрыком. Во время гуляний воины любили рассказывать, что у исландских мужчин больше шрамов от чудовищных челюстей свинобыка, чем от ран, полученных в славных битвах.

Сигурд уже приблизился настолько, что мог как следует рассмотреть дрыка. Похоже, им попался великолепный экземпляр. Ростом он был с Сигурда. Его сильные конечности покрывал жесткий черно-серый мех, а два слегка загнутых рога на плоском черепе могли легко проткнуть человека насквозь. Челюсти неспешно пережевывали степную траву, а темные глаза на влажной морде внимательно осматривали все вокруг. Несмотря на внешнее спокойствие, дрык всегда был готов к атаке. Этому зверю было лет восемь-девять. Весом с небольшой корабль, он по величине превосходил двух быков.

Зная, что застать его врасплох практически невозможно, Сигурд медленно приближался к зверю с какой-то само собой разумеющейся уверенностью, благодаря которой у дрыка не возникало подозрений. Руки юноши свободно свисали вдоль тела, словно он хотел доказать, что не вооружен.

Дрык тихонько хрюкнул, делая предупредительный знак, и из его ноздрей вырвалось горячее дыхание.

Сигурд замер и начал тихонько напевать какую-то песню о древних временах и утраченной любви, которую частенько пели долгими ночами у костров. Его голос оставался тихим, чтобы дрык, сосредоточившись на нем, не обращал внимания на все остальное. Кроме того, Сигурд принялся размахивать руками, но не агрессивно, а делая легкие, почти осторожные движения. Так его научил отец — король Гернот.

Дрык перестал хрюкать — он зарычал, исторгая из глубокой глотки угрожающие звуки и разбрызгивая в осеннем воздухе пенистую слюну. Сигурд стоял как раз на таком расстоянии, на которое дрык еще мог его подпустить. Их разделяло тридцать-сорок шагов. Принц стал петь громче, а его руки задвигались быстрее, молотя воздух. Это был хорошо изученный ритуал, который принц испробовал много раз.

Краем глаза Сигурд увидел, что Ион уже приготовился к атаке. Товарищ стоял справа, шагах в двадцати от дрыка. Если им удастся отвлечь зверя, Ион одним быстрым движением, возможно, сумеет нанести дрыку решающий удар.

Гелена не было видно, но сейчас это не имело значения. Обстоятельства и так складывались неплохо. Сигурд сжал руки в кулаки, чтобы подать знак Иону о том, что он готов. Товарищ поднял длинный нож, чуть присел, согнув ноги, и приготовился к нападению. Но в этот момент Сигурд совершил ошибку: он бросил на Иона взгляд, чтобы убедиться в том, что все в порядке. По глазам принца дрык догадался, что рядом есть кто-то еще. И этот кто-то находится прямо за ним.

Уже в следующее мгновение Сигурд понял, что охота приняла нежелательный оборот.

— Гей-гу! — крикнул принц как можно громче, чтобы привлечь внимание дрыка к себе, но это, к сожалению, не помогло Иону.

Парень бежал на полной скорости, а свинобык, повернув свою огромную голову, смотрел на исландца, который, даже если бы захотел, уже не мог остановиться. Прерывать атаку было бессмысленно, и Ион понял, что ему придется прыгнуть не на открытый бок зверя, а на его увенчанную острыми рогами голову. Ион выставил руку с ножом как можно дальше вперед, пытаясь повредить мышцы на шее дрыка, поскольку череп животного был непробиваемым.

Сигурд бросился бежать, чтобы помочь другу. Тем временем дрык с ревом направил рога на тело атакующего его исландца. К счастью, зверь недостаточно наклонил голову и не смог поднять Иона на рога. Со стороны казалось, что от сильного удара тело молодого человека обернулось вокруг головы дрыка, но зверь сразу же сбросил его со своей шеи.

Нож Иона упал на землю, а сам парень со стоном повалился на низкорослое дерево.

Ярость дрыка нарастала, и он, решив окончательно расправиться с противником, начал бить копытом о твердую землю. Жить Иону оставалось лишь пару секунд, ведь он лежал без сознания прямо перед дрыком.

Но до них успел добежать Сигурд. Принц изо всех сил бросился на зверя, ударив того в бок. Все знали, что эти животные из-за их высокого роста и огромного веса были не очень устойчивы. И действительно, задние ноги свинобыка скользнули по каменистой почве и его тело сдвинулось в сторону. По крайней мере, Сигурду удалось отвлечь зверя от Иона.

Теперь дрык повернулся к принцу, который стоял от него всего в двух шагах. В этот момент Сигурд понял, почему исландцы считают охоту на дрыка испытанием мужества. Свинобык казался существом, которое невозможно победить даже целой армией.

Дрык наклонил голову, и Сигурд увидел заостренные кончики рогов, направленные прямо ему в грудь. Сейчас он пожалел о том, что не взял с собой нож. Может, ему стоит помолиться? Но Сигурд не очень-то верил во всемогущего Бога своего отца, а вот воинственные боги матери в этот момент могли бы ему помочь.

Свинобык оскалил зубы, жаждая человеческой плоти. Сигурд напряг все мышцы, хотя и не знал, что ему делать.

В этот момент в воздухе послышался свист и камень размером с детский кулачок ударил прямо в левый глаз дрыка. Свинобык взвыл от боли и отступил на пару шагов.

Гелен со своей пращой!

— Отойдите от него на безопасное расстояние! — закричал друг принца, вкладывая еще один камень в кожаную пращу.

Сделав пару шагов, Сигурд оказался возле Иона, который тихонько постанывал.

— Ты как?

Ион попытался что-то ответить, но в горле у него забулькало.

Дрык уже пришел в себя, и со всей неистовой яростью бросился на Сигурда, присевшего возле Иона на корточки. Второй камень Гелена попал в мускулистый бок животного, но дрык не обратил на это никакого внимания. Сигурд заметил, как под копытами дрыка начал подпрыгивать гравий, как задрожала земля. Принц понимал, что должен отпрыгнуть в сторону, но это было немыслимо, потому что тогда Ион остался бы один на один с разъяренным животным.

Обхватив товарища за спину, Сигурд притянул его к себе, как в дружеском объятии, и резко откатился в сторону, спрятавшись за стволом старого дерева. Что ж, по крайней мере, теперь между ними и дрыком была преграда.

Уже через секунду чудовище всем своим весом обрушилось на дерево; оно затрещало, и его обломки полетели в разные стороны. Дерево упало, корни толщиной в человеческую руку вывернулись из земли. Казалось, что дерево отчаянно цепляется за почву, при этом заботливо склоняясь над Сигурдом и Ионом.

Было ясно, что дрык сдаваться не собирается — ему понравилась битва и он разгорячился, почувствовав запах крови. Зверь с ревом вырвал рога из ствола и резким движением стряхнул с них щепки.

Сигурд затравленно огляделся. Он не видел места, где они могли бы спрятаться от нападения свинобыка. А с раненым Ионом на плечах отступать будет трудно. Нужно было срочно что-то делать, не допустив пролития исландской крови. Поддерживая друга, испачканный кровью принц стал взглядом искать Гелена. Тот как раз подкрадывался к ножу Иона. Хотя пухленький миловидный Гелен нисколько не напоминал воина, мужества ему было не занимать.

Глаза дрыка были направлены на Сигурда.

— Гелен! — закричал принц. — Защити Иона!

Вскочив, он стремительно побежал вперед, увлекая за собой животное.

Поначалу быстрый бег по лесу принес Сигурду ощущение свободы, но вскоре принц услышал треск — огромное тело зверя проламывалось сквозь заросли. Дрык бежал быстрее, чем Слейпнир, восьминогий конь Одина. Легкие Сигурда уже пылали огнем, а узловатые ветки деревьев хлестко били по телу.

До следующей поляны оставалось шагов триста-четыреста. На самом деле Сигурд очень слабо представлял, что он будет делать дальше, но понимал, что главное — это увести дрыка от раненого товарища.

Вперед, только вперед! Нужно петлять, метаться между мощными стволами, надеясь, что они задержат дрыка. Ногой в холодный ручей… Может, побежать вверх по течению, чтобы замести следы? Нет, это безнадежно… Дрык учует его на любом расстоянии.

Споткнувшись, Сигурд вылетел на поляну. Тут было много больших валунов, но ни одного дерева. Когда-то здесь проводились церемонии, о которых предпочитали молчать даже самые храбрые воины. А сегодня никто не мог сказать, были ли эти камни разбросаны богами или их сюда принесли люди.

Сигурд вскарабкался на валун размером в человеческий рост. Это далось ему с трудом — он все время оскальзывался на мягком мху. На валуне он опустился на корточки — так же, как склонялись великие воины перед королем.

Дрык, ломая деревья, вырвался на поляну и увидел Сигурда. Бока зверя дрожали от возбуждения. Он начал медленно приближаться к камню, на котором сидела его добыча. Сигурд чувствовал себя относительно спокойно. На земле дрыка победить было почти невозможно, но ни в одной из историй, рассказанных у костра, не говорилось о том, что эти звери умеют карабкаться вверх, взбираясь на деревья или камни. А такому огромному валуну не страшна была сила и тысячи дрыков.

Свинобык начал медленно ходить вокруг валуна, принюхиваться ко мху и царапать рогами камень.

— А ты молодец, — запыхавшись, прошептал Сигурд. — Придворные воины не лгали. Ты действительно достойный противник.

Свинобык хрюкнул в ответ.

Эльзе нравилось смотреть вдаль и вдыхать соленый запах ветра с морского побережья. Ей нравилось чувствовать под своими ладонями грубую поверхность каменных стен. Но сегодня это не доставляло ей прежнего удовольствия, ведь ночью она так сильно впилась ногтями в ладони, что на коже выступила кровь.

Холод исландской осени заползал ей под платье, и ее кожа покрылась пупырышками. И все же Эльзе не хотелось кутаться в меха или прятаться в своей комнате. Ее взгляд был прикован к горизонту. Время от времени она прищуривалась, напряженно вглядываясь в сторону юго-востока, и ей даже казалось, что она видит материк по ту сторону моря. Было тихо.

Замок, давным-давно вырубленный в скале в бухте на южном берегу Исландии, возможно, не каждому показался бы прекрасным домом. Черная вулканическая порода была столь же неприступной, как и эта земля, с которой иногда даже летом не сходил лед. Каждый урожай был победой в битве, но часто победителем выходила земля. Люди приспособились к такой жизни, они тяжко работали, не требуя многого взамен. В этом королевстве не привыкли к блеску и роскоши.

Именно поэтому Эльза так любила Исландию. В Бургундии она всегда чувствовала себя изгоем, белой вороной. Это чувство исчезло в тот самый момент, когда ее ноги коснулись гравия на берегу пустынного островного королевства. Пускай ее семья три поколения назад уехала из Тронье — все равно сердце Эльзы принадлежало Исландии.

Внезапный порыв ветра растрепал гладкие черные волосы королевы, но она не успела отбросить их с лица, так как в этот момент чья-то рука показалась над ее левым плечом и нежно отбросила пряди волос в сторону. Эльза коснулась этой руки и поцеловала ее.

— Тоскуешь о родине? — тихо спросил Гернот, обнимая ее за плечи и укрывая своей накидкой.

Эльза мягко улыбнулась:

— Моя родина там, где ты.

Она никогда не рассказывала ему об этом повторяющемся ночном кошмаре.

Король Исландии, который на самом деле должен был стать наследником престола Бургундии, взглянул на море.

— А что же тогда? Неужели ты снова ждешь молодого воина, которому собираешься разбить сердце, когда он вернется из битвы?

Она повернулась к нему:

— Но ведь тогда я должна была бы взять с собой миску с супом, не так ли?

Гернот улыбнулся:

— Кто знает, может, за прошедшие годы твои привычки поменялись…

Эльза нежно поцеловала его в губы, как тогда, когда они, еще почти дети, стояли на стене замка в Вормсе.

— Ничего никогда не меняется. Моя любовь к тебе вечная, как это море.

Гернот притянул жену к себе, полностью укутывая ее в меховую накидку. Коснувшись губами кончика ее носа, а затем лба, он спросил:

— Тебе уже лучше?

Эльза заставила себя улыбнуться.

— Да, лучше. Что тебе рассказали гонцы? — осведомилась она, заранее боясь ответа.

Гернот попытался сделать вид, что все в порядке, но она почувствовала, что король озабочен.

— А что они могут рассказать? Все как обычно — неурожай там, свадьба сям. Король франков умер в постели своей любовницы. В общем, обычные сплетни, — нахмурившись, ответил Гернот.

— Если все было, как всегда, то почему беседа с гонцами продолжалась так долго? — Эльза старалась говорить спокойно, без упрека и досады.

Она была права. За ужином король и его советники принимали гонцов, собиравших для Исландии новости на материке. Эльза уже спала, когда Гернот пришел к ней в постель. Теперь день уже клонился к вечеру, а король с советниками еще не закончил свое совещание. Неужели случилось что-то важное, достойное того, чтобы обсуждать это несколько часов?

Гернот глубоко вздохнул.

— Ходят… слухи. Глупая болтовня пьяной черни.

— Из Бургундии?

Он покачал головой.

— О Бургундии ничего больше не слышно с тех пор, как на Рейне всем заправляют римляне. Нет, речь идет о Ксантене.

Хотя ей было тепло под накидкой мужа, Эльза начала дрожать. Ксантен — это Зигфрид. А раз Зигфрид, значит, это касается Сигурда. Хотя он об этом и не знает.

— Вульфгар, — прошептала Эльза.

Они уже много лет не упоминали это имя. Хотя они и не были знакомы с правителем Ксантена, его имя вызывало у них страх.

Гернот постарался придать своему лицу беззаботное выражение.

— Вульфгар всего лишь провинциальный король, жаждущий власти глава рода, который заполучил в свои руки осиротевшее королевство, нуждавшееся в сильном правителе. Ему повезло — он даже не воевал за него. Оно само упало в его руки, как спелый плод. Прошло более десяти лет, а он не принес Ксантену счастья.

— Так что же произошло? — поинтересовалась Эльза.

Гернот откашлялся. Холодный воздух всегда вредил его легким, хотя он и притворялся, что все в порядке.

— Говорят, Вульфгар собирает войско.

В том, что сказал Гернот, не было никакой опасности. Со времени падения королевств от Бургундии до Дании повсюду велись войны — большие и маленькие, приграничные и захватнические, войны за наследство и во имя отмщения. Не проходило и дня, чтобы одно королевство не шло войной на другое. И все же Ксантен…

Гернот словно прочитал мысли Эльзы и, ласково погладив ее по голове, сказал:

— Не переживай. Это всего лишь маленькое королевство среди других маленьких королевств. Вульфгар, может, и сумеет завоевать пару соседних замков, но для большого похода он не сможет вооружиться.

— А если ему захочется напасть на Исландию? — тихо спросила Эльза. Она не решалась задать этот вопрос во весь голос.

Гернот засмеялся, громко и фальшиво.

— Зачем ему это? Вряд ли он хочет присоединить к своим жалким владениям другие, не менее жалкие. Это бессмысленно. Нет, если кровь Вульфгара кипит от жажды власти, то он нападет на Саксонию. Или Данию. А король Дагфинн хорошо подготовлен.

— Но мы-то не подготовлены, — заметила Эльза.

Гернот расправил плечи.

— За всю историю Исландии на нее еще никогда не нападали. Здесь нет ничего, что могло бы заинтересовать завоевателя. И ты ведь знаешь, что мы пообещали…

— Больше никакой войны, — пробормотала Эльза.

— Больше никакой войны, — повторил Гернот.

Изнутри замка донесся чей-то высокий звонкий голос, звавший Эльзу.

Гернот улыбнулся:

— Пойдем внутрь, дочка требует твоего внимания. Кроме того, я не хочу потерять тебя на войне. Но это не значит, что я готов потерять тебя из-за холода.

Эльза позволила ему увести себя, как делала это всегда. И все же она остановилась на секунду и обвела взором свою землю.

— Интересно, где же Сигурд?

Гернот рассмеялся. На этот раз его смех был теплым, наполненным отцовской гордостью.

— Я уверен, что он развлекается. Кроме того, с ним Эолинд и двое его друзей. Что там может произойти? Скорее всего, они уже несут домой свою добычу.

Дело было плохо.

Сигурд немного отдохнул, его дыхание выровнялось, сердце уже не так бешено билось, а кровь не стучала в ушах. Что же теперь делать? Самое неприятное заключалось в том, что у него не было с собой оружия, а выбраться отсюда не представлялось возможным. Дрык мог бегать без устали целыми днями. Сидеть и ждать? Надеяться, что зверь утратит интерес к своей добыче? В это Сигурд не верил. Кроме того, ему придется возвращаться в замок проигравшим. Конечно, он не ценил воинскую честь настолько высоко, как другие мужчины, но трусом его никто не мог назвать. Сигурд взглянул на валун, находившийся на три-четыре шага дальше, чем расстояние, которое он мог преодолеть одним прыжком. Одним прыжком…

Дрык по-прежнему топтался неподалеку, не выпуская своего противника из виду. Сигурд повернулся к нему спиной, внимательно рассматривая валун, до которого он хотел допрыгнуть. Всего через пару секунд массивное тело дрыка оказалось между двумя камнями.

Ну!

Принц прыгнул, и, прежде чем дрык успел отреагировать, Сигурд почувствовал под подошвами позвоночник противника, но это длилось всего лишь секунду, а затем он совершил еще один прыжок и очутился на соседнем валуне.

— Ха! — с облегчением и триумфом воскликнул юноша.

Дрык чувствовал себя обманутым, даже опозоренным. Он принялся яростно мотать головой из стороны в сторону. В безрассудстве зверь задел рогом валун, на котором сидел Сигурд. Рог ударился о камень и… проиграл эту битву, с треском сломавшись о монолит. Дрыку наверняка было больно.

Разъярившись, свинобык стал бешено бить копытами. Рев животного был настолько громким, что его, наверное, слышали даже в замке.

Сигурд решил воспользоваться сложившейся ситуацией. Он прыгнул на спину дрыка, схватил его за рога и резко дернул влево. Свинобык напряг свои сильные мышцы, и юноша, почувствовав, что противодействие зверя стало достаточно большим, неожиданно ослабил хватку, позволив дрыку стряхнуть себя вниз, но сам при этом не отпустил его рога. Это был храбрый маневр, поскольку принц очутился между камнем и чудовищно сильным зверем, который мог запросто раздавить его своей огромной тушей.

Однако Сигурд хорошо понимал, что у него появился шанс повернуть битву себе на пользу. Он потянул дрыка за рога и, когда зверь сдвинулся с места, ударил его по передней опорной ноге.

Тяжелое тело дрыка, будто срубленное дерево, повалилось на землю, оказавшись между двумя валунами. Сигурд знал, что теперь ему будет трудно встать, и бросился на тяжело ворочавшегося свинобыка, прижав коленями его шею. Принц изо всех сил рванул голову зверя вверх, чтобы дрык не мог опереться на морду. Под челюстью зверя лежал очень острый камень. Если дрык ударится об него головой, то у него, скорее всего, сломается шея.

Это будет конец борьбы, из которой Сигурд выйдет победителем. Все при дворе возликуют.

— Делайте это поскорее, — раздался вдруг голос Эолинда. — Ведь ваша сила постепенно иссякает. Когда дрык немного отдохнет, он стряхнет вас с себя.

Сигурда уже давно не удивляла способность Эолинда мгновенно перемещаться из одного места в другое, как и осведомленность наставника о том, чего, казалось бы, он не мог знать. Как Эолинд догадался, что Сигурд будет драться с дрыком именно на этой поляне?

Пот катился по лицу принца. Ладони были влажными.

— А что с Ионом? — спросил он.

Эолинд отмахнулся.

— Ион будет жить. Конечно, некоторое время ему придется терпеть достаточно сильную боль, но его жизнь вне опасности. А вам нужно было бы последовать его примеру.

Массивное тело под Сигурдом начало дрожать: дрык собирался с силами.

— Я его победил, — прорычал Сигурд.

— Да, это так, — подтвердил Эолинд. — К тому же это был честный бой. Если вы вернетесь домой с головой дрыка, об этом еще долго будут говорить.

Сигурд взглянул на камень, с помощью которого он мог быстро и безболезненно оборвать жизнь дрыка.

— А ведь их не так уж много и осталось, — неожиданно произнес он. — Я имею в виду дрыков.

— На каждой охоте должна быть жертва, — улыбнулся Эолинд. — Мы охотимся на дрыков с давних времен.

— Но что… если мы убьем их всех? На кого же будут охотиться наши потомки? — спросил Сигурд, упершись ногой в валун, чтобы удержать зверя на земле. Битва была неравной, и он знал, что вот-вот проиграет.

Эолинд огладил свою бороду. Казалось, вопрос его удивил.

— Такова наша природа, — ответил старик. — Человек больше думает о том, что было, а не о том, что будет.

Дрык выгнулся, и Зигфрид чуть не упал с его спины. Он чувствовал напряжение мышц, чувствовал, как силы покидают его.

— Я хочу, чтобы мои сыновья в будущем имели возможность поохотиться на дрыка.

Эолинд любовался своим когда-то богато украшенным посохом, как будто битва принца его совершенно не касалась.

— Что ж, тогда вам следует позаботиться о том, чтобы у ваших сыновей был отец, который сумел бы их зачать. Думайте своим умом, а не умом противника, если хотите достичь победы.

Несколько секунд Сигурд сражался не только со зверем, но и с самим собой. Вложив оставшуюся силу в движение, он резко вздернул голову дрыка и заглянул зверю в глаза.

— Слышишь, что говорит Эолинд? — шепнул он. — В этой игре может быть только один победитель. И если ты хочешь им стать, мне придется тебя убить.

Это было странное зрелище и, несомненно, уникальный случай в истории острова. Дрык, глупое и жестокое животное, которого нельзя было ни приручить, ни выдрессировать, внезапно расслабился и прекратил давить головой на руки Сигурда. Принц тихо сказал дрыку прямо в ухо:

— Уважай бой, но не смерть.

Затем он тоже ослабил хватку.

Дрык не двигался.

Сигурд вскочил на ноги и отошел на пару шагов назад, следя за тем, чтобы Эолинд оставался у него за спиной: он хотел защитить наставника своим телом в случае нового нападения со стороны зверя.

Одним сильным рывком дрык поднялся на ноги. Он взглянул на Сигурда, и в его глазах не было понимания. Неуклюжий зверь не понял слов принца, но он почувствовал близость смерти и милость своего палача. Повернувшись, дрык неспешно пошел в лес. Лишь теперь Сигурд позволил себе облегченно вздохнуть и, дрожа всем телом, прислонился к валуну, поцарапанному рогами дрыка. Его руки горели огнем, а из мелких царапин сочилась кровь, пачкая рубашку.

Эолинд подошел поближе и помог Сигурду удержаться на ногах. Из сумки, которую он нес на плече, старик вытащил грубую, но чистую рубашку.

— Держите.

Сигурд стянул с себя остатки разодранной ткани, отер кровь и пот и надел свежую рубашку.

— Не знаю, случалось ли когда-нибудь, чтобы исландский воин отпустил побежденного им дрыка, — пробормотал Эолинд. По его голосу невозможно было определить, одобряет он этот поступок или нет.

— Но ты ведь сам говорил, что их осталось мало, — возразил Сигурд. — Я победил. Какой еще триумф искать мне в смерти?

— А какой триумф в жизни? — спросил Эолинд.

Сигурд ухмыльнулся.

— Этот зверь должен старательно производить на свет потомство, как, впрочем, и я. Тогда будущие поколения тоже смогут находить радость в охоте. — Юноша на мгновение замер. — Это… глупо, да?

Эолинд рассмеялся:

— Почему вы спрашиваете меня об этом? Я что, должен обладать даром мудрости лишь потому, что стар?

— Нет, — улыбнулся Сигурд. — Дело не в возрасте. Твоя мудрость — это твое достижение.

— Годы проверят ваше решение, — сказал Эолинд. — И вы узнаете результат.

Они собрались уходить, но тут Сигурд заметил отломанный рог дрыка. Подняв его, он бросил его Эолинду.

— Держи. Раз уж я не несу домой голову дрыка в качестве трофея, то пусть хотя бы этот рог послужит доказательством моей успешной борьбы.

Они обнаружили Иона и Гелена там, где дрык бросил молодого исландца на дерево. Гелен положил пару целебных листьев другу на грудь и закрепил их кожаными ремнями. Когда Ион увидел Сигурда и Эолинда, его боль, казалось, усилилась.

— Только не говорите мне, что дрык от вас ушел! Не зря же я так пострадал!

Сигурд поднял отломанный рог.

— Не просто ушел, — сказал принц. — Мы со свинобыком мирно разошлись.

— Что? — опешив, спросил Гелен.

Эолинд стукнул Гелена посохом по голове.

— Не задавай глупых вопросов о том, что тебя не касается. Как Ион?

Гелен, нахмурившись, потер себе виски.

— Пара ребер сломана, и ближайшие несколько недель Ион не сможет спокойно спать. Но этому глупому быку опять повезло.

Ион шлепнул Гелена по лицу за оскорбление, но тут же застонал от боли.

— Так-то ты благодаришь меня за мои старания?

Сигурд одобрительно похлопал друга по плечу и помог ему встать.

— Поверь мне, мы расскажем в замке о твоем мужестве.

Они хотели поддержать Иона с обеих сторон, но Эолинд выставил свой посох между Сигурдом и его раненым другом.

— Мы должны пойти вперед. Гелен и сам поможет Иону.

— Но ведь тогда они будут добираться до замка целую вечность, — запротестовал Сигурд. — Если мы все возьмемся дружно…

— Мы вдвоем дойдем до замка к вечеру и вышлем всадника, который подберет Гелена и Иона. Король и королева уже волнуются, а мы должны в первую очередь думать о них.

Сигурд хотел было возмутиться, но Гелен и Ион взглядом показали ему, что спорить не стоит.

Сигурд высоко ценил Эолинда как советника, учителя и друга. Но временами он удивлялся тому, что старик настаивает на соблюдении придворного этикета. Гелен и Ион были друзьями Сигурда, но ни один из них никогда не решался прямо заговорить с Эолиндом. Кроме того, старик заботился только о принце и в случае опасности без сожаления оставил бы друзей своего подопечного в беде.

— Ну? — спросил Эолинд, требуя поторапливаться.

Сигурд виновато кивнул друзьям.

— Как только мы доберемся до замка, сразу же вышлем вам помощь.

Гелен и Ион смотрели на него без осуждения и злобы.

Сигурд и Эолинд некоторое время молчали, направляясь к замку. Время от времени исландский принц украдкой бросал взгляды на своего учителя, но тот делал вид, что не замечает этого — такова была его роль в игре взаимоотношений с сыном короля.

Эолинд был странным стариком. Эльза и Гернот рассказывали, что он был частью замка и уже много поколений служил королям Исландии, воспитывая их детей. По его огрубевшему лицу, покрытому седой щетиной, которую он и не пытался сбривать, трудно было определить, сколько же ему лет. Сигурд не встречал в Исландии человека, который был бы настолько стар. Хотя время уже выказывало власть над телом старика, его руки еще могли отпускать звонкие пощечины, а голос был настолько уверенным, что возразить Эолинду не решались даже воины и военачальники. Король тоже прислушивался к словам советника, который никогда не говорил о прежних правителях, как бы его ни просили об этом.

Наконец Сигурд не выдержал:

— Что ты имеешь против Гелена и Иона?

Эолинд даже не взглянул на него, сосредоточившись на дороге.

— Я не должен ничего против них иметь.

— Они мои друзья, и я хочу, чтобы ты относился к ним с уважением.

На лице Эолинда мелькнула улыбка.

— Мой принц, вы можете требовать уважения к себе, но не уважения к другим. Чего бы вы потребовали еще — уважения к камням или деревьям?

— Но почему ты уважаешь меня, а вот моих друзей — нет?

— Вы принц. Ваша воля и ваше благополучие — вот моя задача.

Сигурд немного задумался, а затем ответил:

— Тогда ты уважаешь не меня, а ту роль, которая была дана мне при рождении.

— Да, так и есть.

Эолинд сказал об этом как о чем-то само собой разумеющемся, словно он не понимал, что своими словами может обидеть принца.

Сигурд остановился. Через пару секунд Эолинд заметил озабоченность на лице своего воспитанника и тоже замер на месте, глядя на принца.

— Если вы желаете, мы, конечно, можем немного поспорить по этому поводу, но нам нельзя замедлять ход. Я уверен, что родители хотят видеть вас за ужином.

Сигурд с раздражением продолжил путь. Ему не нравилось, когда Эолинд им командовал, но, с другой стороны, он не мог ему не подчиниться.

— Неужели я для тебя совсем ничего не значу?

Эолинд плюнул на дорогу.

— Как человек? Ничего. Как принц? Все.

Сигурд не понимал старика.

— Значит, ты бы служил любому другому принцу? Я, признаться, разочарован.

Эолинда, казалось, нисколько не смутило заявление юного принца.

— Это потому, что у вас нет никаких обязательств. Как я могу становиться зависимым от личных симпатий? Должен ли я отказать королю в служении, если глупость его сына не на шутку раздражает меня? Нет, конечно. Ко мне приводят принцев и принцесс, а я забочусь о них.

— Я только надеялся, что ты… я имею в виду, с годами…

Эолинд громко вздохнул. Он знал эти разговоры принца.

Мальчик был сильным, как дрык, но обидчивым, как девчонка. Мать воспитывала его на книгах, а не на бычьей крови, как полагается воину.

— Вы ищете понимания там, где в нем нет необходимости. Если вы не можете различить дружбу и долг, то какая вам разница, первое это или второе?

Сигурд знал, что он получил все ответы, которые готов был дать ему Эолинд по этому поводу.

— Ты еще будешь скучать по мне, когда я уеду в Данию, — с обидой в голосе пробормотал юноша.

— Интересно, кто будет больше огорчен: я — в связи с вашим отъездом или датчане — по поводу вашего прибытия?

Настроение Сигурда заметно улучшилось. Он с самого начала года ждал своей первой большой поездки за море.

— Я слышал, что датчане играют совсем в другие игры, чем мы. И у них есть музыкальные инструменты, издающие звуки, которых ты никогда не слышал! А их мед заправлен специями и жжет язык!

Эолинд рассмеялся.

— Вы этого хотите? Чтобы мед жег вам язык? Что ж, думаю, вам будет очень хорошо у короля Дагфинна.

Пауза со стороны Сигурда затянулась, и Эолинд сразу же понял, о чем тот думает.

— Да, вам будет хорошо у короля Дагфинна, Сигурд. Именно у короля, при дворе, — подчеркнул старик. — И это не просьба. Учтите, я не хочу, чтобы мне пришлось говорить об этом с вашим отцом.

Сигурд поднял несколько камешков и стал бросать их в лес слева и справа от дороги. Медленно опускалась тьма, и от земли поднимался холод.

— Ну что мне делать при дворе? — проворчал Сигурд. — Все замки похожи. Так все говорят! И ты же знаешь Дагфинна! Он будет обращаться со мной, как с благородным конем, которым всем хвастаются.

— Вы принц Исландии и гость при его дворе. Вы ни в чем не будете испытывать недостатка.

— Но в том-то и дело! Эолинд, я не хочу, чтобы утром ко мне в спальню заходил слуга и мыл мне ноги! Я хочу познакомиться с людьми, которые ниже меня по рождению!

— Вы хотите посмотреть на шлюх и на воинов, от пьянства разбивающих себе кружки об голову, а потом валяющихся в луже собственной крови? Вы хотите оказаться там, где рука быстро тянется к мечу, а ночью не нужно спать?

Сигурд чувствовал себя захваченным врасплох.

— Откуда… откуда ты знаешь?

Эолинд засмеялся.

— Вы хотите того, чего хочет каждый мальчик, который начинает ощущать свое превращение в мужчину. Это называют свободой. А в вашем случае это свобода совершать глупости.

— Как ты думаешь, папа мне позволит?

Эолинд покачал головой.

— Ни в коем случае. И не только из-за переживаний о вас — ваша мать собственноручно заколола бы его ножом, если бы с вами что-то случилось.

— Мама всегда слишком много беспокоится.

— Такова ее задача.

Они дошли до края плато и стали спускаться к южному побережью Исландии. Вокруг тянулось невзрачное степное пространство, навевавшее скуку. Впереди виднелся фьорд. Казалось, что здесь когда-то один из титанов откусил кусок суши. С одной стороны фьорда был порт, а с другой, прямо на откосе скалы, располагался королевский замок. Если присмотреться, можно было различить пару крошечных огоньков за крепостными стенами.

Идти им оставалось еще час, может быть, два.

Сигурд попытался вернуться к началу разговора о поездке в Данию.

— Если мне придется все время сидеть при дворе Дагфинна, то я с тем же успехом могу остаться здесь.

— Оставайтесь здесь.

— Но я хочу…

— …настоящих переживаний, — раздраженно застонал Эолинд. — Мы же об этом только что говорили.

Он положил руку на плечо юноши, словно ему нужно было на него опереться, но Сигурд понял, что это прикосновение на самом деле было дружеским объятием.

— Мой принц, вы такого рода, что вам не придется долго искать приключений. Это не зверь, за которым нужно охотиться, словно за дрыком. Приключение само найдет вас.

— Но когда?

— Скорее, чем вам бы этого хотелось. Однажды вы будете тосковать о том дне, когда судьба еще не призвала вас на свою службу.

— Что-то мне в это не верится, — пробормотал Сигурд.

Остаток пути они шли молча.

Мясо было нежным и сочным, а свежий хлеб — еще теплым. Но Эльза почти ничего не ела из того, что было поставлено на стол. Гернот с заботой посмотрел на нее. Много лет назад они отменили обязательное присутствие придворных на каждой трапезе и часто ели в одиночестве, которое нарушали только слуги, наполнявшие их бокалы и уносившие тарелки.

— Если так пойдет и дальше, — попытался пошутить король, — то мы продержимся всю зиму на одном хлебе.

Эльза отбросила несколько крошек, которые она перебирала пальцами.

— Я не могу есть, оттого что волнуюсь.

— Давай пошлем пару всадников, чтобы они нашли Сигурда.

Эльза устало улыбнулась.

— Он не простит нам такого недоверия. Нет, Гернот, я обязана волноваться. Такова уж моя доля матери и королевы. И предоставь ее мне.

Гернот взял руку Эльзы и ласково пожал ее. По протоколу королева должна была сидеть на другом конце стола, но это правило они тоже отменили. Король предпочитал, чтобы королева сидела рядом с ним.

— Что же будет, когда Сигурд поедет в Данию? — осторожно спросил Гернот.

Глаза Эльзы округлились от ужаса. Она отгоняла от себя эту мысль, сколько могла.

— Мы не можем его отпустить!

Гернот отпил вина. Благодаря этому он выдержал паузу, столь необходимую всегда, когда ему приходилось спорить с Эльзой.

— Но ведь мы ему пообещали. Кроме того, для молодого человека важно посмотреть мир.

Эльза с невозмутимым видом положила руки на колени и уставилась в тарелку. Это было предвестием ссоры, которой пытался избежать Гернот.

Вздохнув, король Исландии продолжил:

— И что? Теперь Сигурд не должен становиться мужчиной?

Эльза дернула головой, словно ворон. Ее сходство с вороном в этот момент усиливалось из-за ее гладких черных волос.

— Но ты же сам сказал, что на Данию, возможно, нападут ксантенцы. Ты хочешь отправить нашего сына на смерть?

По своей природе Эльза была воплощением любви. Но когда речь шла о Сигурде, с ней нельзя было разговаривать спокойно. Однако Гернот все же настаивал на своем.

— Я не говорил, что Вульфгар нападет на Данию. Я только сказал, что Дания для него более заманчивая цель, чем Исландия.

— Тогда Сигурд будет здесь в большей безопасности, чем там! — вскинулась Эльза.

Гернот раздраженно отодвинул тарелку — он тоже потерял аппетит.

— Он был бы в еще большей безопасности, если бы мы заперли его в подвале! Иногда мне кажется, что ты только об этом и мечтаешь!

Глаза Эльзы наполнились слезами.

— Как ты можешь так говорить! Я люблю Сигурда!

— Я тоже его люблю! Но если любишь своего ребенка, стараешься делать то, что лучше для него, а не то, что успокоит твои страхи! Мальчику пора отправляться в большой мир.

Голос Гернота был громче, чем ему хотелось, и он уже пожалел, что вообще ввязался в эту дискуссию. Но он не желал в этом споре с женой воспользоваться своим правом короля.

Эльза вытерла глаза. Она ненавидела себя в минуты слабости.

— Разве мы оба — мы оба! — не видели, что происходит, когда человек поддается стремлению к свободе, которая в действительности не что иное, как обыкновенная суета? Нам с тобой хорошо известно, что происходит, когда дикие страсти берут верх над разумом и человеку становится безразлично, каковы могут быть последствия его поступков…

Гернот попытался переубедить Эльзу своей добротой.

— А разве наша любовь — это не результат такой же дикой страсти, неуемного желания? Что ж, нас должны были разлучить?

Эльза взглянула на мужа, словно он вообще не понял, о чем она говорила.

— Но Сигурд — не плод нашей любви! В нем кровь Зигфрида! И Кримгильды! Он из рода, чья страсть принесла лишь смерть!

Гернот ударил кулаком по столу.

— Нет! Сигурд — не сын Зигфрида. Он наш сын! Это мы растили его с самого младенчества! Он учился жить у нас! У нас! Он заслужил право поездить по миру, ведь он принц Исландии.

— А ты не думал о том, что он еще не готов отправиться в мир?

Гернот отмахнулся.

— Никто не может быть готов к миру, не повстречавшись с ним. Именно об этом и речь.

Эльза глубоко вздохнула и решила разыграть свою последнюю, козырную, карту.

— Но я не хочу, чтобы Сигурд ехал в Данию.

Гернот уперся локтями в стол и устало провел рукой по лицу.

— Эльза, ну пожалуйста, не надо. Не делай свои требования аргументом в нашем споре.

— Но ты обещал мне всегда поступать так, как я того хочу.

С этим трудно было спорить. До сегодняшнего дня Гернот не нарушал своего обещания.

— Ты требуешь, чтобы я выбирал между тобой и Сигурдом и сделал выбор не в пользу нашего сына. Он мне этого не простит.

— Но он поймет нас. Когда-то поймет… — Эльза очень надеялась на это.

Супруги долго смотрели друг на друга, сохраняя молчание. Король знал, что помыслы его жены чисты, и все же ее требование словно бы поставило между ними стену.

Эльзе это молчание доставляло страдание. Те случаи, когда они с Гернотом ссорились, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Она с радостью пошла бы ему навстречу, но ее душа противилась этому, как кошка, которую пытаются заставить искупаться. Ей хотелось рассказать ему о своих кошмарах. Может, тогда бы он понял ее и поверил, что боги еще не потребовали своей последней жертвы.

Они испуганно вздрогнули, когда маленькая боковая дверь в тронный зал резко распахнулась и внутрь вбежала легкая прыгучая тень с каштановыми волосами.

Лиле исполнилось десять лет. Долгожданный плод любви Гернота и Эльзы, она была во всех отношениях бургундским ребенком. Девочка унаследовала пышные кудри отца, и она всегда громко восхищалась всем, с чем ей приходилось сталкиваться. Только иногда в глубине ее глаз можно было увидеть меланхолию Эльзы. Несмотря на восторженность и по-детски пылкое восприятие окружающего мира, эта девочка в темном платье была способна на большую печаль.

Лиля с разбегу запрыгнула к отцу на колени, и король с королевой тут же постарались вернуть атмосферу гармонии и покоя.

Лиля протянула отцу вырезанную из дерева лошадку размером с кулак.

— Это я сама сделала.

Эльза улыбнулась, а Гернот с преувеличенным вниманием осмотрел игрушку.

— Хорошая работа. У тебя есть талант к этому ремеслу. Но что же мне теперь делать? Наказать Бйордниса за то, что он дал тебе свой нож для резьбы?

Лиля обхватила отца своими маленькими ручками.

— Нет! Бйорднис… Бйорднис держал нож. А я только ему помогала.

Гернот поставил лошадку на стол и нежно похлопал дочку по спине. При этом он смотрел на Эльзу с такой любовью, что ссора сразу же была забыта. Кто-то постучал снаружи в большую дверь, ведущую в холл замка.

— Мой король! — В холл вошел привратник.

— Что? — улыбаясь, спросил Гернот.

— Эолинд и принц вернулись, — сообщил привратник.

— Сигурд! — в восторге закричала Лиля, соскочила с колен отца и с детской непосредственностью пробежала мимо привратника. Эльза тоже встала, но от радости предстоящей встречи у нее сильно забилось сердце и закружилась голова, так что ей пришлось схватиться за край стола. Она пару раз глубоко вдохнула, потом посмотрела на Гернота, улыбнулась и пошла за дочерью.

Гернот остался сидеть за столом один. Он взял кусочек свинины и, положив его в рот, стал равнодушно жевать. Потом, увидев, что привратник за ним наблюдает, сказал:

— Да, да. Иду уже.

Факелы и костры освещали темные стены замка. Эолинд и Сигурд шли по небольшому порту, залитому лунным светом. Моряки, готовившие свои лодки к отплытию на рассвете, приветливо им кивнули. В Исландии не нужно было кланяться дворянам, если ты не обращался к ним лично.

Рог с башни протрубил, давая знак народу, что принц вернулся домой. Двое стражников, стоявших у подножия огромной лестницы, широкие ступени которой вели к замку на скале, ударили тупыми концами копий о землю.

— Принц Сигурд. Учитель Эолинд.

Эолинд закряхтел. От долгого пути он устал больше, чем ему хотелось бы.

— Если вы не возражаете, я пойду медленно, а вы идите вперед.

Сигурд кивнул.

— Спасибо тебе за приятную компанию, Эолинд.

Старик устало улыбнулся и медленно побрел вслед за принцем.

Сигурд уже преодолел половину ступеней, когда из огромных ворот замка вылетела маленькая фигурка и бросилась ему на шею. Принц, воспользовавшись силой движения сестрички, закружил ее, а та радостно завизжала.

— Ну что, непоседа, — рассмеялся Сигурд, — соскучилась?

— Мне было нечего делать, — объявила Лиля, пытаясь поуютнее устроиться на руках брата. — А ты мне принес гостинец?

Сигурд поставил принцессу на землю и принялся ощупывать свою рубашку.

— Я… секундочку… Ну надо же! Я забыл вытащить гостинец из сумки Эолинда.

— Пойду поищу его! — в восторге закричала Лиля и побежала назад, к Эолинду, чтобы задержать старика на его пути к долгожданному сну.

Выпрямившись, Сигурд заметил, что из замка навстречу ему идет Эльза. Ее стройная, облаченная в темные одежды фигура сливалась в ночном сумраке с вулканической породой ступеней. Сигурд раскрыл объятия, и королева, облегченно вздохнув, с нежностью прижала сына к себе.

— Слава богам, — прошептала она, и слеза скатилась по ее щеке.

Сигурд обхватил мать покрепче, так что ее ноги оторвались от земли.

— Тебе не за что возносить хвалу своим богам. Как видишь, я вернулся с пустыми руками.

Очутившись на земле, Эльза, несмотря на темноту, заметила мелкие царапины на руках Сигурда.

— Пойдем скорее внутрь! Я промою твои раны, прежде чем они успеют воспалиться.

— Да тут и говорить не о чем, — отмахнулся Сигурд. — Из-за такой чепухи и ванну принимать не стоит.

— Мама волновалась, — услышал Сигурд голос Гернота, в котором звучала наигранная строгость.

Сигурд взглянул на отца, стоявшего на пару ступенек выше.

— А вы, мой король?

Гернот с подчеркнуто заинтересованным видом оглянулся, словно ища что-то.

— Интересно, где же дрык, которого вы собирались убить?

Сигурд опустил глаза.

— Мы с дрыком… договорились. Я его победил, но, как благородный воин, даровал ему жизнь.

Гернот подошел поближе, помня о том, что перед стражниками и остальными жителями Исландии не следует проявлять излишнего радушия.

— Вы… договорились? И что, за столом переговоров зверь оказался равным вам? Пакт был заключен медом и хлебом или руко- и копытопожатием?

Это была мягкая насмешка, но все же насмешка, и Сигурд почувствовал, как кровь прилила к лицу.

— Все было не так! — воскликнул юноша. — Я победил дрыка. Его жизнь принадлежала мне.

— И ты не взял того, что принадлежало тебе?

Эльза повернулась к мужу, и в ее взгляде было намного больше уверенности, чем во взгляде Сигурда.

— Он не убил живое существо, поскольку в убийстве не было необходимости. Разве не так мы хотели воспитать нашего сына?

Гернот шумно выдохнул. Он любил Эльзу, но подобные возражения с ее стороны на глазах у всего двора ему, как королю, не шли на пользу.

Сигурд отправился убивать дрыка. Какими бы ни были намерения принца, он не сдержал своего слова. Юноша хотел возразить. Молодая горячность толкала его на спор с отцом, но Эльза примирительно обняла сына.

— День завершился благополучным возвращением нашего храброго принца. Желать большего было бы глупостью, — мягко произнесла королева.

Мгновение мужчины смотрели друг на друга, а затем король кивнул.

— Я тоже рад твоему возвращению, Сигурд. Если хочешь есть, то пойдем к столу.

Королевская пара и их сын стали подниматься наверх. Но в последний момент Сигурд повернулся к одному из стражников:

— Пошлите всадника с тремя лошадьми по направлению к северу, к Скрученному лесу. Пусть ищет Гелена и Иона.

— Мне твоя помощь не нужна! — прорычал Ион, отталкивая от себя Гелена.

Уже через пару шагов стало ясно, что это не так. Ион сильно хромал, и при каждом вздохе его ребра трещали, как поленья в костре. У парня кружилась голова, и только благодаря Гелену, успевшему его подхватить, он не упал на землю.

— Что ты корчишь из себя недотрогу, как крестьянская девочка на танцах во время праздника лета, — прошипел Гелен. — Если ты откажешься от моей помощи, мы и к утру не доберемся до замка. А я хочу есть.

— Если бы Сигурд убил дрыка, мы бы сейчас сидели у костра и наслаждались сочными кусками мяса, — пробурчал Ион.

— Возможно, так и было бы, — признал Гелен. — Но ты же слышал, что произошло. Сигурд не захотел убивать дрыка.

Ион сплюнул немного крови.

— Но почему?! Не убить свою добычу! Кто крадет золото, которое потом не собирается уносить? Кто влюбляет в себя девушку, не желая потом затащить ее в постель? Это же против природы вещей!

Толстенький Гелен задыхался. Он и сам шел с трудом, а тут еще Иона приходилось поддерживать.

— Для человека, испытывающего боль, ты слишком много болтаешь, друг мой.

— Я беспокоюсь, — возразил Ион. — Если для принца такое поведение странно, то для короля оно просто недопустимо.

Ион был на пару лет старше Гелена и Сигурда. Он учил принца верховой езде, обращению с мечом и луком. Сигурд был талантлив в этом отношении, но ему не хватало любви к оружию. Вместо того чтобы по ночам сидеть у костра и пить мед, он предпочитал читать.

Гелен заметил, с каким присвистом дышит Ион, и сказал:

— Нам лучше отдохнуть и подождать всадников, которых пришлет Сигурд.

Ион покачал головой.

— Дружище, мои сломанные кости не так мешают мне дышать, как тебе твоя тучность.

Гелен вздохнул. Он с детства привык слышать насмешки над его упитанностью. При этом ел он не очень много. По крайней мере, ему так казалось. Конечно, Гелен не был самым быстрым бегуном в Исландии, да и в битвах не отличался искусностью, но его мужество и верность вызывали уважение. А принц Сигурд пару раз дал ему понять, что для него это важнее, чем все остальное.

— Женщины в Дании… — осторожно начал Гелен. — Говорят, что для них внешность не имеет такого значения, как для исландок. Ты в это веришь?

Несмотря на боль, Ион рассмеялся.

— Мы тут тащимся ночью через лес, раненые и усталые после битвы со зверем, а ты думаешь о бабах.

Гелен перехватил покрепче руку Иона, чтобы было удобно удерживать его на плечах.

— Я только хотел узнать, на что мы идем.

У Гелена еще не было ни одной женщины, и Ион об этом знал. Его другу не терпелось пощупать мягкую женскую плоть. Ион же, наоборот, уже осчастливил многих служанок на сеновалах и простынях. Он восемь лет путешествовал по морю и во многих портах оставил свое семя.

— Поверь, если у тебя в штанах достаточно монет, девушки в Дании будут видеть в тебе короля.

— Монет в штанах? — переспросил Гелен. — Ты имеешь в виду, что у меня… что мой…

Ион замер, осознав двусмысленность своих слов, и высвободился из хватки Гелена, чтобы отпустить ему пощечину.

— Я имею в виду деньги, дурак! Монеты! А что там у тебя в штанах, женщинам будет совершенно безразлично, если у них от этого не начнется зуд.

— Вот как? — пристыженно пробормотал Гелен. — Ну, деньги у меня есть.

— У меня тоже, — сказал Ион. — А на что их тут в Исландии тратить?

— Как ты думаешь, сколько времени мы пробудем в Дании? — поинтересовался Гелен.

Поморщившись, Ион задумался.

— Для начала я хотел бы быть уверен в том, что мы вообще сможем туда поехать.

Глаза Гелена округлились.

— А почему нет?

Сморщившись от боли, Ион сел на камень у края дороги. Уже давно стемнело, но у тех, кто вырос в Исландии, глаза привыкали видеть ночью.

— Я не уверен, сможет ли Сигурд уговорить родителей.

Гелен поднял рубашку, расстегнул штаны и помочился у обочины.

— Ты так считаешь? Я думал, этот вопрос уже решен.

Ион попытался осторожно ощупать свою грудную клетку, но быстро отказался от этой мысли. Боль была слишком сильной.

— Сигурду едва удалось вырвать у матери обещание отпустить его ко двору Дагфинна. А о путешествии, которое мы задумали, ему вообще лучше молчать.

Гелен захихикал. Королева была очень осторожна, и вояж, целью которого были попойки и развлечения с красотками, вряд ли ей понравится.

— Но король Гернот нас поймет. Не думаю, что, когда он был в нашем возрасте, ему хотелось чего-то другого.

Ион кивнул.

— Так-то оно так, но разве Гернот когда-нибудь поступал вопреки воле королевы? Да и, судя по тому, что рассказывают моряки, у нее действительно есть повод для волнений.

— А что они говорят?

Ион всегда хорошо разбирался в подобных вопросах, потому что помогал начальнику порта проверять прибывающие в Исландию корабли. Кроме чудовищных небылиц, ему временами приходилось выслушивать и последние сплетни с континента, так что о некоторых вещах он узнавал даже раньше самого короля.

— Болтают, что на континенте неспокойно. Войны еще нет, но ее запах уже витает в воздухе. Кузницы работают днем и ночью, а значит, очень скоро обнажится первое оружие. Это лишь вопрос времени.

Гелен вздохнул. Он уже чувствовал, как от него уплывает шанс наконец-то переспать с женщиной.

Ион прервал грустные мысли друга, подняв руку и прошептав:

— Тсс! Слышишь?

Гелен напряженно вслушался.

Исландская ночь знала много звуков, и здешняя земля иногда была громче, чем звери, которые по ней ходили. Через пару секунд парни услышали мерный топот копыт.

— Кони.

Ион облегченно застонал.

— Сигурд о нас не забыл.

— Ну и чудесно. — Гелен потер руки. — Умираю от голода.

Сигурд никогда не обращал внимания на то, чтобы разделить обед и разговоры, поэтому за трапезой с восторгом рассказывал о своем приключении.

— Точно вам говорю, дрык признал своего хозяина и покорился ему подобно побитой собаке.

Рассмеявшись, Гернот стукнул рукой по столу, так что мед из его бокала расплескался.

— Великолепно. Даже если бы это была не настоящая история, она все равно бы произвела хорошее впечатление. При бургундском дворе такая история позволила бы завоевать дружбу воинов.

Сигурд не увидел, что Гернот за эти слова в наказание получил уничтожающий взгляд Эльзы. Он радовался, оттого что отец им гордится.

— Я запишу эту историю.

Гернот нахмурился, а лицо Эльзы просияло.

— Отличная идея.

— Что ты хочешь записать и зачем? — уточнил Гернот.

Сигурд сделал глоток меда.

— Мое приключение. Вам ведь понравился мой рассказ? Может быть, он и другим людям придется по душе.

Гернот отмахнулся.

— Тогда расскажи о своем приключении так, как ты рассказал о нем сейчас. Все эти книги и записи — сплошная чушь. Тот, кто пишет о старых приключениях, новых не переживает.

Эльза положила ладонь на руку сына.

— Не слушай его. То, что ты запишешь на пергаменте, останется навечно.

— Вряд ли это можно назвать великим поступком, который следует запечатлеть на пергаменте, чтобы о нем не забыли предки, — возразил Гернот.

— Ну да, было бы лучше записать историю наших семей, чтобы потомки не забыли этот урок, — резко произнесла Эльза и тут же пожалела об этом.

Сигурд почувствовал возникшее между родителями напряжение, хотя и не мог объяснить его причину. Эльза и Гернот обычно не говорили о своих предках. Они приехали откуда-то издалека, чтобы занять осиротевший трон Исландии, и эта суровая страна стала для них родной.

— Но ведь дело не только в дрыке, — осторожно сказал Сигурд. — В Дании я еще успею набраться впечатлений.

В трапезной повисла тишина. Сигурд даже не слышал дыхания родителей. Юноша насторожился.

— Что случилось?

Эльза принялась есть, чтобы избежать необходимости отвечать на вопросы сына. В ее взгляде, брошенном на Гернота, явно читалось требование взять слово. Сперва король заупрямился, но потом вспомнил о своем долге и обещании, данном жене.

— Сигурд… — медленно начал Гернот и откашлялся. Затем он откашлялся еще раз. Только после этого ему удалось продолжить: — Мы с твоей мамой обсудили то, как нам видится твое будущее, и то, где тебе будет безопаснее. Мы сошлись на том… — Гернот замер — в этот момент Эльза благодарно сжала его руку. — Мы сошлись на том, что для Дании у тебя еще будет время.

Сигурд перестал жевать и с недоумением уставился на отца. Он был готов ко многому. К тому, что к нему приставят опекуна, потребуют, чтобы он все время отправлял из Дании письма, что ему не удастся заполучить очень уж много свободы в этом первом для него путешествии. Но отказ?..

— Я поеду в Данию, — спокойно, словно пытаясь убедить самого себя, пробормотал Сигурд. — Мне было дано обещание.

Гернот глубоко вздохнул. Он приготовился к спору с Сигурдом. Кричать на сына, приказывать и требовать всегда давалось Герноту легче, чем болезненные, чересчур мягкие разговоры с Эльзой, после которых у него сердце обливалось кровью. Он втайне надеялся, что Сигурд начнет ему возражать, и тогда взрыв ярости короля будет оправдан.

Сигурд повернулся к матери.

— Я поеду в Данию, — упрямо повторил он. — Вы ведь обещали мне!

— Не пытайся получить разрешение у матери, раз я уже запретил тебе эту поездку. — Голос Гернота звучал непреклонно.

Сигурд вскочил.

— Это разрешение я получил много месяцев назад. Я получил его от вас! — воскликнул принц. — Вы не можете нарушить свое слово беспричинно!

— Я король. Я имею право изменить свое решение, — возразил Гернот. — И насколько я понимаю, воля принца не перевешивает власть короля!

— Если этот замок — моя судьба, то что тогда отличает принца от нижайшего из слуг? — возмущенно вскричал Сигурд.

Мышцы на его руках сжимались и разжимались, и в конце концов юноша с яростью отбросил свой бокал в сторону.

— Хотя бы тот факт, что принцу за подобное поведение не грозит никакого наказания, — заметил Гернот. — Сигурд, я понимаю твое возмущение, но мое решение от этого не изменится.

Сигурд взглянул на мать.

— А ты? Ты тоже хочешь держать меня здесь в заточении, словно я не твой сын, а твой раб?

Эльза пыталась найти правильные слова, но она не умела спорить, поэтому отвечать пришлось Герноту.

— Если для тебя различие между сыном и рабом состоит только в том, позволят ли тебе развратничать при датском дворе, пока от пьянства твой дух не будет сломлен, то мне все равно! — воскликнул Гернот.

Сигурд растерялся и промолчал. Он испугался того, что Гернот, очевидно, знал его тайные намерения. Король горько расхохотался.

— Не думай, что ты первый мальчишка, которого жар чресл влечет к греху. Портовые города полны распутников и бездельников, просыпающихся в луже собственной мочи и хвалящихся грудями, между которых им доводилось всовывать свой язык!

Эльзе не нравилось, когда ее муж и король говорил подобным образом, даже если он и был прав. Она даже представить себе не могла, что Гернот или Сигурд способны испытывать такое постыдное чувство, как вожделение.

Сигурд знал, что он вряд ли сумеет выиграть этот спор. Еще несколько мгновений назад юноша намеревался хвастливо описывать добрые поступки, которые он мечтает совершить, но эти намерения зачахли под горячим огнем правды плоти. Он недооценил своего отца, не учел тот факт, что король сам когда-то был молодым.

— Разве я говорил, что не буду совершать никаких ошибок, не буду делать глупостей? — Сигурд попытался вызвать у отца понимание. — Но как мне познать мир, если я его не увижу? Как принцу стать королем?

Гернот сначала не знал, что ему ответить, поскольку мальчик был прав. Как птица не могла научиться летать в клетке, так и принц в замке не мог укрепить свой дух. Полюбить родину можно только на чужбине. Но ведь он обещал Эльзе не позволять Сигурду уезжать. Пока что не позволять. Это обещание он готов был сдержать.

— Если бы ты мог переубедить меня, я бы проговорил с тобой до утра. Но решение принято: и в этом, и в следующем году каждый твой день будет проходить в Исландии.

Ярость Сигурда искала жертву, цель. Если бы дрык оставался где-нибудь неподалеку, принц задушил бы его собственными руками, чтобы усмирить кипение крови. Но он не мог спорить с королем и королевой.

— Мама, его решение — это и твое решение тоже? — Он повернулся к матери.

Эльза не могла признать, что это было ее решение, а не желание Гернота, поэтому она опустила взгляд.

— Это наше решение.

Сигурд глубоко вздохнул, затем вытер с губ оставшийся после жаркого жир и встал.

— Что ж, тогда говорить больше не о чем.

Он сделал пару шагов к небольшой двери, которая вела в то крыло замка, где находилась его комната.

— Сигурд, — резко произнес Гернот, — подними бокал и поставь его на стол.

Это была игра во власть. Гернот хотел, чтобы Сигурд закончил этот спор, покорившись ему. Принц замер. Затем он медленно поднял бокал, отброшенный в сторону, и подошел с ним к столу. Гернот молча смотрел на сына.

Сигурд ответил на взгляд отца и поставил бокал на стол вверх дном.

Затем он вышел, не оглянувшись. Дверь громко захлопнулась, и по коридорам замка прокатилось эхо.

Гернот сел и глотнул меда. Мед был горек. Король победил и одновременно проиграл. Эльза тихо заплакала.

Мне… мне очень жаль.

Гернот встал из-за стола и вышел через дверь в большой зал.

— Сейчас не время для забав, — устало сказал Эолинд, надеясь скорее на собственный покой, чем на покой принцессы. — Королю не нравится, когда вы ночью ходите по замку.

Лиля была слишком возбуждена, и слова старого советника не произвели на нее никакого впечатления. Детская восторженность делала ее силы неисчерпаемыми.

— Но Сигурд сказал, что у тебя есть кое-что для меня. Подарок!

Эолинд отмахнулся.

— Что бы он ни имел в виду, это подождет до завтра.

Он уже переоделся в ночную рубашку, и белеющие в темноте простыни манили его к себе. Посох Эолинда мирно стоял в углу у стены.

— Нет! — оглушительно воскликнула Лиля, топнув ногой, словно пыталась раскачать замок. — Я не смогу уснуть, пока не получу это!

— Пока что ты не получишь? — хитро спросил Эолинд.

Лиля немного успокоилась и принялась сосредоточенно размышлять. Перед ней стояла сложная дилемма: она не могла утверждать, что не может жить без чего-то, если не знала, что же это такое.

— Это… это то, что обещал мне Сигурд!

— А он обещал тебе, что ты получишь это именно сегодня? — продолжал допытываться Эолинд.

Лиля терпеть не могла, когда Эолинд был таким скрытным. Она всегда пыталась перехитрить старика, но ей никогда не удавалось взять верх над учителем.

— Я уверен, что это может подождать до завтра, — раздался голос от двери, и Эолинд только сейчас заметил, что в комнату тихо вошел король. — А завтра наступит значительно быстрее, если одна маленькая принцесса пойдет спать.

С отцом Лиля спорить не могла, и, поджав губы, девочка направилась в свою комнату. Но не успела она подойти к двери, как Эолинд свистнул ей, как свистят лошадям. Старик протянул свою дрожащую руку к сумке, лежавшей на табурете, и стал рыться в ее содержимом. Наконец он нашел отломанный рог дрыка и бросил его принцессе, которая с восторгом поймала его и принялась крутить в своих маленьких ручках.

— Он всегда будет защищать тебя, — улыбнулся Гернот и подтолкнул дочку к двери. — Но он не защитит принцессу от меня, если сегодня вечером я еще раз увижу ее с открытыми глазами.

Повернувшись к Эолинду, Лиля с благодарностью помахала ему рукой, а потом ушла.

— Ее удержать сложнее, чем войско наемников, — вздохнул Гернот.

Эолинд почтительно поклонился, и король только сейчас заметил, что его советник уже подготовился ко сну.

— Извини, что я отвлекаю тебя так поздно…

— Мое служение королю не знает сна, — сказал Эолинд. — Чем я могу вам помочь?

Гернот сел на низкую деревянную лавку у стены и запрокинул голову, коснувшись затылком холодного камня.

— Мне нужен дружелюбный слушатель. Человек, который не будет мучить меня упреками и тщеславными желаниями.

Эолинд кивнул, так как догадался, о чем идет речь.

— Поездка Сигурда в Данию.

Гернот взглянул на своего советника. Его не удивила осведомленность Эолинда.

— Эльза категорически возражает против этого, и, чтобы не бередить ей сердце, я запретил моему сыну поездку. Теперь он ненавидит меня, как пес ненавидит хозяина, посадившего его на цепь.

— Он больше похож на отца, чем вам бы хотелось, — пробормотал Эолинд: он был единственным при дворе, который не только знал правду, но и мог свободно говорить о ней. — Вы видите в нем Зигфрида?

Гернот потер лицо.

— Сигурд похож на Зигфрида как две капли воды. Иногда мне кажется, что меня преследует его тень. Эльза тоже это заметила. Но мальчик не знал отца, да и воспитывали его мы.

— Ярость ксантенца трудно усмирить добром, — напомнил Эолинд. — Однако же вы сделали все возможное.

Гернот ухмыльнулся.

— Это правда. Его отец не оставил бы дрыка в живых. Наоборот, он собственными руками притащил бы тушу зверя, чтобы похвастаться. Но я переживаю из-за того, что Сигурд на меня в обиде.

— Должен признаться, что я понимаю королеву. На континенте неспокойно, и предзнаменования черны, как безлунная ночь. В замке будет безопаснее не только Сигурду.

Гернот задумался. Он сам всегда убеждал себя, что для Исландии никакой опасности не существует. Но что, если он выдавал желаемое за действительное? Кровные линии королевских родов были смешаны. Римляне захватили Бургундию, но Гернот по-прежнему был наследником короны. А после смерти его сестры, вышедшей замуж за Зигфрида, он мог бы стать и королем Ксантена. Нынешний правитель Ксантена Вульфгар мог назвать себя законным королем только после того, как будет сожжен или погребен последний из рода королей Бургундии.

— Ты думаешь, что Вульфгар готовит войну?

Эолинд чуть склонил голову.

— Он, конечно, неблагородный, но и неглупый король. Пока Ксантена ему достаточно, но почти ежедневно на континенте создаются и распадаются новые альянсы. Если сегодня он чем-то удовлетворен, завтра ему этого может уже не хватать.

Гернот кивнул.

— Что ж, тогда мое решение было правильным. Сигурд должен оставаться здесь.

— Как пожелаете. — Выдержав паузу, Эолинд решил задать королю еще один вопрос: — А как же все остальное королевство? И должна ли Исландия так же вооружиться, как и Ксантен?

Гернот поморщился.

— Ты имеешь в виду заботу короля о военной мощи страны? Созвать наемников? Выковать оружие? Первый же шаг в этом направлении заставит все остальные королевства обратить свой взор на Исландию. Кто хватается за меч, тот вызывает на бой. Возврата быть не может.

— Но ведь не мы сами определяем ход истории, — напомнил Эолинд. — Не делайте Исландию заманчивым урожаем, который противник должен лишь собрать.

— И что ты предлагаешь?

— Альянсы. Отправьте послов к Дагфинну и другим королям, чьи страны расположены на берегу моря. Мир означает свободную торговлю, и ни один из них не захочет от этого отказаться. Создайте союз, который отпугнет любого противника. Если мелкие территории сплотятся щитом к щиту, то покорить их будет сложно.

Гернот кивнул и тихо рассмеялся.

— Сейчас уже слишком поздно для лекций по дипломатии. Но ты, конечно же, прав, мой верный Эолинд. Возможно, мы слишком долго не правили Исландией, а прятали ее от мира.

— Наверное, так и есть, мой король.

Гернот обнял Эолинда за плечо.

— Что бы делало это королевство без тебя? Брюнгильда мудро поступила, оставив тебя правителем в этой стране.

Взгляд Эолинда помрачнел.

— Давайте больше не будем о ней говорить. Никогда. Как мы и договаривались.

Эльза шла по коридорам замка, словно дух в поисках выхода в потусторонний мир. В руке она держала небольшой факел, чтобы не споткнуться об острые края плит, из которых был сделан пол. В Бургундии работа каменщиков была искуснее, но она привыкла к грубой незавершенности зданий в Исландии. Она даже научилась ценить это. Где нет совершенства, там совершенства не ждут.

Она только что уложила Лилю спать. Малышка заснула мгновенно. Эльза хотела забрать у нее из рук отломанный рог, чтобы девочка ночью не поранилась, но даже во сне дочка крепко сжимала его в руках. Лиля обожала Сигурда, и любой его подарок был для нее священным.

Сигурд. Эльза вздохнула. Она понимала мальчика, как понимала и Гернота. Но они не видели ее снов, снов о смерти и разрушении. Могла ли Эльза после такого предзнаменования позволить своему единственному сыну уехать, учитывая, что даже его рождение было омрачено судьбой?

Эльза снова задумалась о том, что нужно рассказать Сигурду правду. Правду о Зигфриде, его несчастном отце, чьим единственным преступлением была верность Гунтеру и любовь к Кримгильде. Правду о Кримгильде, утратившей рассудок после смерти Зигфрида. Может, Сигурд все поймет. Может, он увидит, что, только держась подальше от Бургундии и забыв о зове крови, он сумеет сохранить мир.

Но, с другой стороны, знание о наследном праве может раззадорить его. Он захочет мести, однако не будет никого, кому он мог бы отомстить. Сигурд станет воплощенной яростью без цели. Допустить этого никак нельзя.

Королева подошла к тяжелой, почти черной деревянной двери, ведущей в комнату Сигурда, и осторожно постучала. Но в ответ ей была тишина. Она постучала снова, на этот раз немного громче. Возможно, мощная дверь просто не пропускала звук. Наконец Эльза толкнула дверь, и та со скрипом распахнулась.

— Сигурд?

Окна были не занавешены, и скудный лунный свет падал через оконные проемы в комнату принца.

Широкая низкая кровать Сигурда оставалась застеленной.

Для Гелена и Иона возвращение ко двору не было славным. Ночью все исландцы, кроме стражников, уже спали. Предъявить трофеи парни не могли. Воин, за которым они ехали, не сказал им ни слова. Забрать из леса принца было бы для него хорошим заданием. Но двое простых парней? Какая тут честь?

Гелен помог другу, который почти не мог двигаться, спуститься с лошади. Они оставили лошадей в конюшне, расположенной с восточной стороны замка в тени скалы. Встретивший их воин молча ушел.

— Пойду разбужу лекаря, — выдохнул Гелен, прислонив Иона к деревянной стене конюшни. — У него наверняка есть нужные мази и травы.

— Это может подождать и до завтра, — отмахнулся Ион. — Чтобы выздороветь, моему телу в первую очередь нужен сон.

— Тогда я отведу тебя в твою комнату, — сказал Гелен, подхватывая друга.

Ион вымученно улыбнулся:

— Только постарайся, чтобы никто не увидел. Ты же знаешь, что такое бабские сплетни. Если кто-то увидит, как мы вдвоем входим ночью в мою комнату, это разбудит воображение горничных и станет отличным поводом для сплетен.

Они уже хотели идти, когда из темноты им навстречу вынырнула чья-то фигура.

Это был Сигурд.

— Рад видеть вас здоровыми и бодрыми, — поспешно сказал принц, обнимая своих друзей. — Ион, как твои косточки?

— Каждая из них борется за право испытывать самую сильную боль, — ответил Ион. — Но не волнуйтесь, позвольте мне отдохнуть с недельку, и я смогу плыть в Данию.

Сигурд резко отвернулся, и парни, благодаря лунному свету, разглядели его сжатые кулаки. Они еще никогда не видели принца в таком состоянии. Обычно Сигурд сохранял спокойствие, да и настроение у него всегда было хорошее.

— Что произошло, принц Сигурд? — осторожно спросил Гелен.

— Это из-за Дании? — принялся допытываться Ион. — Это… это не так уж важно. Если король не хочет, чтобы мы сопровождали вас, то мы вполне понимаем…

Сигурд снова повернулся к друзьям, и они увидели его горящие от ярости глаза.

— Собирайтесь. Еще до рассвета нам нужно отправиться в путь.

— Куда?

— Как куда? В Данию, конечно.

Когда Гернот присоединился к ней в постели, Эльза еще не спала. Он закряхтел, но дело было не в возрасте, а в его недовольстве. Эльза протянула под одеялом руку и кончиками пальцев нежно погладила его грудь.

— Я знаю, как тебе было трудно.

Она подняла голову, чтобы Гернот смог ее обнять, а потом теснее прижалась к нему. Гернот вздохнул.

— Просто… мне не хотелось разочаровывать мальчика. Сигурд упрекнул меня в том, что я дал ему слово и отказался от него. И в этом он прав. Что же я за отец и король, если запрещаю молодому человеку поступать так, как это делает каждый? Мой отец никогда не отказывал ни мне, ни Гунтеру, ни Гизельгеру в просьбе провести пару веселых недель в путешествии по реке. Совсем наоборот!

— Речь идет об огне в крови Сигурда, — напомнила ему Эльза. — Мы защищаем его от себя самого.

— Снова кровь, — простонал Гернот. — Ты говоришь, как Эолинд. Разве мы забрали Сигурда из Бургундии не для того, чтобы снять проклятие крови? Разве мы не воспитывали его без таких слов, как «судьба» или «наследное право»? Может, теперь все дело не в крови, а в доверии. Мы должны доверять Сигурду.

Эльза осторожно подбирала слова.

— Вероятно, нам следует сказать ему правду.

Гернот взглянул на жену. Ее лицо, освещенное светом факелов, которые были закреплены по обе стороны супружеской кровати, казалось мертвенно-бледным.

— Ты понимаешь, о чем говоришь? Эта правда уничтожит нашу семью. Сигурд перестанет быть нашим сыном, а Лиля больше не будет его сестрой.

— Конечно же, он останется нашим сыном, — возразила Эльза. — Он будет нашим сыном в еще большей степени, ведь мы отныне не будем утаивать правду!

Гернот покачал головой.

— Ты ошибаешься, и мне больно говорить это. С правдой придут вопросы, и Сигурд потребует от нас ответов. Не успеем мы произнести эти слова, как Сигурд сядет на корабль и отправится на материк. Он будет пытаться вернуть свое наследство, чтобы найти замену тому, что отобрала у него правда.

Эльза допускала, что Гернот прав, но ей было все сложнее и сложнее смотреть в глаза Сигурда, которые на самом деле были глазами Зигфрида. Она никогда не думала, что благородство может принести столько боли.

Гернот с нежностью прижал ее к себе.

— Я думаю, ты все слишком близко принимаешь к сердцу. Не нужно было рассказывать тебе о Вульфгаре. Вот увидишь, этот глупец скоро упадет с коня и сломает себе шею, а мы еще лет на пятнадцать сможем забыть о Ксантене и Бургундии.

Эльза подумала о том, не рассказать ли Герноту о своих кошмарах, об огне и Брюнгильде. Но какой в этом смысл? Это не облегчит ей душу и только огорчит Гернота. Она знала, что обязанности королевы состоят вовсе не в том, чтобы расстраивать короля.

— Давай забудем о Ксантене и Бургундии сегодняшней ночью.

Ее губы коснулись его шеи, плеч, она нежно провела длинными ногтями по его животу, и уже в следующее мгновение его губы нашли ее уста. Он провел рукой по волосам Эльзы.

— Как так получается, что я король, а ты управляешь мной? — тихо спросил он.

Эльза медленно уселась на мужа верхом, и ее ночная рубашка скользнула по бледным плечам вниз.

— Если тебе так хочется править, тогда приказывай, чего ты хочешь.

Она шептала эти слова ему на ухо со все возрастающей страстью. Ее возбуждало то, как напряглось тело Гернота.

— Приказывай все, что захочешь.

Его руки скользнули по ее небольшим грудям, и он ощутил кончиками пальцев, как тело Эльзы охватила дрожь.

— Потому что я твой король?

Дыхание Эльзы участилось, и она ладонями нажала на грудь Гернота.

— Нет. Потому что ты — это моя жизнь.

Они любили друг друга страстно, словно это был их первый раз — и в то же время последний.

Эолинду не спалось. Впрочем, это было не важно. В его возрасте телу нужно было не так уж много, касалось это стола или постели.

Старик набросил рубашку, перепоясался ремнем на талии и зашнуровал ботинки. Несмотря на вечный холод, он не носил утепленные штаны. Как и большинство исландцев, Эолинд приспособился к суровому климату и замерзал не так быстро, как король и королева.

Он любил это время, когда никто вокруг не суетился, когда спали и ночные, и утренние птицы. В это время можно было остаться наедине со своими мыслями. И с Исландией. Когда-то он слышал, что далеко на востоке это время называли Час Волка.

Эолинд, тяжело кряхтя, поднялся по ступеням на башню. Посох он оставил в комнате: пока его рука находила какую-то опору, двигаться ему было несложно. Но малышка Лиля каждый день напоминала своему наставнику о том, что она последняя принцесса из королевского рода, которую ему придется воспитывать.

Даже ветер, казалось, еще спал, и перед Эолиндом открылся великолепный вид на море.

Он размышлял. Слова Гернота о Брюнгильде разбудили в нем старые воспоминания. Воспоминания, которые он когда-то предпочел отбросить. Теперь же они стояли перед ним — такие же ясные, как и утренний воздух. Эти воспоминания упрямо теснились в его голове. Эолинд обожал Брюнгильду. Она была дикой принцессой, упрямой и жадной в поисках тех границ, которые могла бы преодолеть. Он никогда не видел девушки, которая была бы настолько воинственна, насколько и женственна. Эолинд видел огонь любви в ее глазах, когда она впервые повстречалась с Зигфридом. В течение долгих лет напрасных ожиданий этот огонь медленно угасал. Но когда Зигфрид попросил ее руки ради своего друга Гунтера — именно Гунтера! — этот огонь вспыхнул в ней с новой силой. Но отныне это был огонь мести, а не пламя страсти.

Эльза, как и Гернот, не любила, когда кто-то говорил о Брюнгильде, последней исландской королеве на троне этой страны. Эолинду же вспоминать о ней не давала боль. Боже мой, как он любил эту девочку! Иногда, в минуты одиночества, его сердце наполнялось неизбывной тоской об ушедших годах. В такие мгновения он ненавидел бургундов, их покой и падение рода исландских королей.

Где-то на горизонте ночное небо взрезала молния, словно приветствуя его мрачные мысли.

Эолинд взял себя в руки, и ему стало стыдно за свои мысли. Бургунды хорошо к нему относились, выказывая ему больше уважения, чем полагалось. У него не было причин желать им зла.

Его взгляд скользнул по фьорду, и в лунном свете Эолинд увидел пару небольших торговых кораблей. Они привозили товары, которые Исландия не могла производить сама, забирали то немногое, чего тут было вдосталь, и продавали это в других странах мира. Исландия добывала руды, и многие из жителей страны работали в шахтах или же очищали руду.

Эолинд заметил, что на одном судне, нос которого упирался в каменистый берег, кипела работа. Благодаря нескольким факелам, освещавшим корабль, было видно, как два пассажира занимаются поспешными сборами. Это показалось старику странным, ведь выходить в море было еще слишком рано. Да и приливы не должны были вызывать спешки. Эолинд прищурился, однако темнота и расстояние мешали что-либо разглядеть.

После завтрака нужно будет призвать к ответу начальника порта. Тайный отъезд, почти побег… Такого быть не должно.

Затем Эолинд направился в свою комнату, чтобы поспать еще пару часов.

Утро застало Гелена в плачевном состоянии. Парня непрерывно тошнило, и он то и дело свешивался через борт, склоняясь к темному морю. Его лицо стало бледным, как кожа только что остриженной овцы, и он не мог сказать ни слова, чтобы его не вырвало. Ион и Сигурд вообще удивлялись, откуда в их друге что-то берется, чтобы раз за разом исторгать это из себя.

Ион стоял рядом с принцем на носу маленького торгового судна, и они вместе наблюдали, как море перед ними расходится белой пеной. Дул попутный ветер, широкий парус был наполнен ветром, и все было хорошо.

Сигурд уже много часов молчал. Он лишь приказал торговцу, на чьем судне они теперь находились, отплыть из Исландии ночью. Будучи принцем Исландии, он имел право использовать свою власть. И все же было очевидно, что Сигурд поступил неправильно, пошел против воли отца. Однако юноша вел себя как ни в чем не бывало. Его левая рука покоилась на голове лошади, украшавшей нос корабля, а взгляд был решителен и спокоен. Иону пришлось повысить голос, чтобы перекричать шум моря:

— Мой принц, я представлял себе наш отъезд несколько иначе!

— Что же ты себе представлял? — спросил Сигурд, не глядя на него.

Ион пожал плечами.

— Торжественные проводы. Толпа в порту. Прощальные слезы. Нужно ведь знать, что по тебе будут скучать.

Сигурд сплюнул в море.

— Не думаю, что по мне кто-то будет скучать.

Ион рассмеялся, но тут же замер от боли в ребрах.

— Неплохая шутка! Насколько я знаю вашу матушку, она уже весь двор поставила на ноги!

К ним подошел Гелен, стирая на ходу следы рвоты с рубашки.

— Надеюсь, в Дании есть хорошие прачки. Из-за спешки я не взял с собой даже одежду.

— Не ной! — прервал его Сигурд. — Разве не этого мы хотели? Нам предстоит настоящее приключение! А в чем прелесть дозволенного отъезда?

Ион кивнул.

— Король наверняка вышвырнет меня из замка, но, видят боги, я очень надеюсь на то, что наше путешествие оправдает себя.

Брызги морской воды падали на ноги Сигурда и высыхали, вызывая зуд. Принц снова погрузился в свои мысли. После ссоры с отцом ему стало ясно, что он сможет покинуть Исландию, лишь своевольно отправившись в поездку. Конечно же, ему не пришлось начинать путешествие в роли гребца. У него было достаточно денег, чтобы купить корабль и команду к нему. Кроме того, он был принцем, и ни один торговец, собирающийся на континент, не отказался бы взять его на борт.

И все же укоры совести портили ему радость от предвкушения наслаждений. Гелен был прав: королева заразит своим волнением весь двор. Может, король пошлет за ним небольшой отряд воинов, поручив им отыскать беглецов в тавернах, расположенных на берегу. Но и это, несомненно, станет частью приключения.

Как бы то ни было, уже сама поездка воспринималась молодыми людьми как настоящее путешествие. Корабль был маленьким, и его команда с гребцами составляла всего человек двадцать. С трудом укрощая сильные волны, которыми их встретило сегодня море, моряки надеялись на парус. Небо предвещало грозу, как будто воды под кормой было недостаточно.

Вспыхнула молния, и за ней тут же последовал гром. Ион неуверенно произнес:

— Может, нам лучше спуститься в трюм, принц?

Сигурд посмотрел на тучи, сгущавшиеся над кораблем, словно вражеское войско.

— В трюм? Ты жаждешь приключений и при первом же испытании хочешь спрятаться?

Ион не обиделся.

— Мой господин, я видел, как за борт во время грозы выбрасывало и более искусных моряков, чем мы. Когда влажное дерево и огромные волны объединят свои усилия, даже самая сильная рука не удержит вас на палубе.

Застонав, Гелен схватился за живот.

— Это нехорошо. Совсем нехорошо.

Ион посмотрел на своего толстенького друга.

— Подумай о свином жарком.

Уже через две секунды Гелен бросился к поручням, а Ион расхохотался.

— Датским дамочкам придется дольше утешать нашего дорогого Гелена, чем меня.

— Спускайтесь в трюм, — спокойно сказал Сигурд. — Я вас догоню.

С неба сорвались первые тяжелые капли. Вскоре за ними последовали и другие. Ион посерьезнел:

— Я не могу оставить вас одного, принц. По крайней мере, это я должен сделать из уважения к королю.

— Убрать парус! — закричал капитан судна с кормы. — И закрепить все, что двигается!

Сигурд повернулся к Иону:

— Ну давай, иди уже. С твоими переломанными костями скорее я должен опекать тебя. Я сейчас спущусь, обещаю.

Жилистый Ион взглянул на небо: гроза стремительно двигалась им навстречу.

— Если бы я был поглупее, то мог бы поклясться, что боги не желают нашей поездки и хотят развернуть корабль обратно, к Исландии.

Моряки быстро и умело убрали парус и закрепили руль, чтобы тот не сломался.

Ион схватил Гелена за руку и потянул друга в трюм корабля, где они будут в относительной безопасности.

Сигурд остался на носу один. Древесина потрескивала под его ногами, а вода, поднимавшаяся выше поручней, была мутной от вырванных с корнем водорослей и мелких рыбешек. Несомненно, буря, приближавшаяся к маленькому кораблю, обладала огромной силой.

Сигурд не испытывал страха. Ему казалось, что силы природы зовут его, что гроза рада встрече с противником, который мог померяться с ней силами. Он не был врагом. Он был тем, кто способен бросить природе вызов.

На небе сверкали молнии. Их становилось все больше и больше. Раскаты грома следовали друг за другом с такой скоростью, что уже нельзя было различить, где заканчивался один и начинался другой. Вокруг стоял сплошной грохот.

— И это все? — в восторге вскричал Сигурд, отбрасывая влажные волосы с лица. — И это должно повергать настоящих мужчин в страх?

Огромная волна с силой ударила о бок судна, и Сигурд едва не вылетел за борт. Он перекатился на живот и пару секунд подождал, пока море даст ему передышку, а затем вскочил на ноги и обеими руками схватился за деревянную голову лошади на носу корабля.

— Ха! Нужно что-то большее, чтобы испугать сына короля Исландии!

Словно в ответ рядом с кораблем в воду ударила молния и, казалось, осветила при этом все море. От грома у Сигурда чуть не лопнули барабанные перепонки.

Но принц лишь смеялся.

Как и вчера, Эльза стояла на крепостной стене и смотрела вдаль. Теперь ею владела не тоска, а заботы. Она видела сполохи на горизонте и знала, что там бушует гроза.

Лиля начала дергать мать за платье, и Эльза, притянув дочь к себе, обняла ее. Она почувствовала, как что-то острое уткнулось ей в живот, и, бросив взгляд вниз, увидела, что у Лили на шее болтается рог дрыка. Один из придворных мастеров сделал в нем отверстие, и девочка повесила рог на светлую кожаную тесемку, чтобы носить его как талисман.

— Где же Сигурд? — поинтересовалась малышка.

Эльза погладила ее по голове.

— Я не знаю. Но он наверняка недалеко.

— Он обещал мне, что мы пойдем дрессировать собак.

К ним подошел Гернот, и по выражению его лица Эльза догадалась, что Сигурда он не нашел. Стараясь взять себя в руки, она спокойно произнесла:

— Может, он поехал на север, чтобы пообщаться с рабочими шахт?

Гернот покачал головой.

— Все лошади на месте. Кроме того, кровати Гелена и Иона тоже не разобраны.

Эльза вздохнула.

— Что ж, это относительно хорошая новость. По крайней мере, их трое.

— Их трое, — прорычал Гернот. — Но где они?

Нельзя сказать, что Эльза и Гернот не догадывались, куда направился Сигурд, но они оба не решались высказать эту мысль вслух. До них снова донеслись раскаты грома, и король направил свой взгляд в сторону материка.

— Нужно было поговорить с ним. И сделать это следовало еще вчера. Мы поступили неправильно, отпустив его рассерженным.

Эльза сжала руку мужа.

— В ссоре легко сказать что-то плохое. Но Сигурд мужчина, и он должен уметь с этим справляться.

— Вопрос только в том, что Сигурд считает правильной мужской реакцией на оскорбление отца, — донесся до них чей-то голос. Сквозь маленькую боковую дверь на крепостную стену вышел Эолинд.

По лицу советника тоже было заметно, что он волнуется.

— Ты знаешь больше нас? — спросил Гернот.

Подойдя, Эолинд опустился на корточки перед Лилей.

— Послушайте, принцесса. Я хочу, чтобы вы пошли в вашу комнату и там помолились за Сигурда. Тогда ваш брат вернется скорее.

Девочка с серьезным видом кивнула, сжала в ладонях рог дрыка и побежала к себе.

Эолинд выпрямился, и Герноту пришлось поддержать старика.

— Благодарю вас, мой король. Я не хотел пугать принцессу тем, что мы должны обсудить.

Эльза отреагировала быстрее мужа:

— Тогда говори! Где Сигурд?

Эолинд откашлялся.

— Он не в замке. И вообще не на острове.

— Что ты имеешь в виду? — раздраженно спросил Гернот.

Эолинд по-прежнему колебался.

— Сегодня рано утром я кое-что увидел, чему не придал особого значения. Но сейчас мне приходится сделать вывод, что…

Гернот властно поднял руку.

— Сейчас не время для вежливых фраз. Говори коротко и ясно.

— Я думаю, что принц отправился с друзьями в Данию, — сказал Эолинд. Это далось ему легче, чем он думал.

— Но как такое может быть? — спросила Эльза.

— Сегодня утром я видел… корабль, — ответил Эолинд. — И людей, которые очень старались взойти на борт, никого не потревожив. Я не подумал тогда, что это, возможно, принц…

Гернот в ярости ударил кулаком о стену, но его удар был бесшумным: вулканическая порода поглощала все звуки.

— Дания! Я должен был подумать об этом! Как только я велю ему что-то сделать, он тут же думает, как обойти мой приказ!

Эльза вздохнула. Конечно, она все еще была обеспокоена, но теперь чувствовала определенное облегчение.

— Во всяком случае, мы знаем, что с ним ничего не произошло. Пока еще не произошло.

— Что ж, я сделаю так, чтобы он наконец почувствовал гнев отца! — прорычал король. — Я целиком и полностью понимаю Сигурда. Но он воспротивился моей воле. Он пренебрег моим приказом. Ему придется дорого заплатить за это!

— Мне выбрать пару воинов, которые отправятся за ним? — спросил Эолинд.

Гернот кивнул.

— Надеюсь, они поймают его еще до того, как их корабль достигнет датского побережья. Даже этого триумфа я хочу его лишить.

Эльза протянула руку и погладила мужа по холодной щеке.

— И чего ты хочешь этим добиться? Побитая собака не научится уважать господина. Не лишай Сигурда гордости за собственное решение.

— Но я не могу оставить это без внимания, — в ярости заявил Гернот. Глядя на черные грозовые тучи, закрывшие горизонт, он добавил: — Я король, а он принц. Для него нет ничего постыдного в том, чтобы покориться мне.

Эльза обеими руками повернула лицо мужа к себе.

— Так пусть покорится — по доброй воле! Может, он вернется назад, еще не достигнув цели своего путешествия. Может, он поймет, что его хваленая свобода — это лишь мимолетный сон, который не сопоставим по ценности с его родиной. Тогда он вернется в радости, а не в печали.

— Наш сын должен был бы унаследовать всю твою доброту и мудрость, чтобы поступить так, — сказал Гернот, целуя жену в лоб. — Боюсь, сейчас его гонит кровь Ксантена. — Глубоко вздохнув, король повернулся к советнику: — Эолинд, я последую совету моей жены. Однако все равно отошли гонцов ко двору Дагфинна. Если кто-то повстречает исландского принца, то пусть обращается с ним как с простолюдином. Никаких привилегий: Сигурд хотел простой жизни — значит, он получит ее.

Кивнув, Эолинд оставил королевскую чету наедине друг с другом. Эльза благодарно посмотрела на Гернота.

— Сигурд отплатит тебе любовью, когда вернется.

— Мне бы хватило и его послушания, — пробормотал Гернот, притягивая жену к себе.