Глава 7

Выспаться мне так и не удалось. Ни свет, ни заря во двор дома прискакали рабочие, починили-таки экскаватор и принялись засыпать яму. Подушка на голове от рева древнего двигателя и голосов, пытающихся этот рев перекричать, не помогала. А когда они закончили, я решил проверить, не идет ли вода, и – о, чудо – из крана ударила остро пахнущая хлоркой жидкость.

Я не стал искушать судьбу – а вдруг опять что-то сломается – и полез под душ.

С наслаждением вымывшись, растершись до скрипа колючим, мохнатым полотенцем, я избавился от двухдневной щетины, понемногу пытающейся превратиться в бороду и принялся размышлять над тем, что делать дальше. Моему мыслительному процессу всегда способствовали сигареты и кофе. Не обнаружив ни того, ни другого, я почесал в затылке.

Денег не было от слова «вообще». На последние я вчера ездил наверх. Стоимость билета на монорельс, подозреваю, специально сделали такой, чтоб без дела никто на верхние ярусы не совался. Так что последние деньги я слил на проезд. Я открыл ящик стола и в задумчивости уставился на лежащие там чарофон и банковскую карту.

В конце концов я махнул рукой, засунул чарофон в карман, а карту – в бумажник, нацепил куртку и вышел из дома. Валтазар прав – ублюдка, который пытался меня убить, я буду искать в любом случае. Не знаю, что сделаю, когда найду – но найду точно. А значит, задаток можно брать смело. Эта семейка и так мне должна. До сих после вчерашнего сканирования голова болит, а уж какой в душе осадок…

На улице похолодало. Хлесткий осенний ветер гонял по улицам мусор и так и норовил забраться под куртку. Я наглухо застегнулся, натянул капюшон, и, передернув плечами, двинулся по направлению к центру.

Идти далеко – не меньше часа. Но на последнюю мелочь, найденную в подкладке куртки, куда она провалилась через дыру в кармане, я купил сигарет. Неясно еще, как там с картой сложится, а вот курить хочется уже сейчас. Что я с наслаждением и сделал.

Благодаря погоде, до банка я дошел гораздо быстрее, чем рассчитывал – медленно идти было банально холодно. Подошел к двери, приложил карту, оставленную Валтазаром, к выемке на двери, и толстенная створка отворилась, распознав во мне клиента.

В отделении было пусто. Лишь одинокая старушка, разряженная в пух и прах, что-то доказывала клерку-гному возле окошка. Я к окошку подходить не стал, а направился сразу к автомату самообслуживания.

Уложив карту в выемку на каменном параллелепипеде, я ткнул пальцем в пиктограмму баланса на сенсорном маговизоре. Секунда – и на экране высветились цифры.

Ого.

Я нащупал в кармане чарофон, достал плоский аппарат и вызвал единственного абонента в записной книге.

Трубку сняли со второго гудка.

– Мистер ван дер Тоот? – голос Валтазара звучал так, будто он стоял у меня за спиной. Эльфийская магия транслировала звуковые волны прямо в мозг, за что я и любил чарофоны – подслушать разговор практически невозможно. По сути, это вообще практически чистая телепатия – гаджет служит лишь для того, чтобы пользоваться ею было удобнее. Ну и чтобы лишенные магических возможностей люди могли преумножать капитал производителя.

– Насколько я понимаю, вы решили взяться за дело? – эльф говорил мягко и спокойно.

– Практически. Только меня несколько смущает сумма, которая лежит на карточке. Вы точно ничего не перепутали?

– Мало? – удивился эльф, но через секунду засмеялся бархатным смехом. – Шучу. Мистер ван дер Тоот, это не только задаток и деньги на расходы. Это еще и… Как бы поточнее выразиться? Плата за молчание. Мне бы не хотелось, чтобы кто-то знал, что мой сын путал… – эльф запнулся. – Встречался с человеческой девушкой.

– И потому вы решили меня купить? – я начал злиться.

– Ну почему сразу «купить»? Нет. Я просто решил вознаградить ваше здравомыслие.

Вот черт языкатый!

– Так вы беретесь за дело?

Проклятье! Ну а что мне еще остается? Побираться пойти?

– Да, – ответил я. – Но мне хотелось бы понадеяться и на ваше здравомыслие тоже. Я не хочу, чтобы о нашей договоренности кто-то узнал. Правда, вознаградить вас мне, увы, нечем, уж извините, – не удержался я.

Снова этот странный, нечеловеческий смех.

– Не переживайте, мистер ван дер Тоот. Я умею хранить тайны. Чего жду и от вас. Что же до вознаграждения – просто найдите того, кто убил моего сына. Больше мне не нужно ничего.

– Я позвоню, если будут новости, – буркнул я, и первым положил трубку.

Ну а что? Как верно сказал ночью Валтазар – иногда принципами приходится поступаться.

Я снова положил карту в выемку, и набрал на дисплее сумму. Через секунду раздался хлопок телепорта, и на полочке у аппарата появилась пачка купюр.

Гномьи банки – самые надежные банки в мире. Их невозможно ограбить. Просто потому, что в них нет денег. Ни доллара. Все деньги хранятся где-то в центральном хранилище, местоположение которого не известно никому. Не удивлюсь, если и большая часть гномов, работающих на банк, не знают, где оно находится. Когда клиент приходит за деньгами, нужная сумма просто телепортируется в банковское отделение – и все. Вклады отправляются в хранилище также телепортами. Быстро. Удобно. Безопасно.

Я сунул деньги во внутренний карман, забрал карту и вышел на улицу.

Ближайшая станция метро находилась в двух шагах от банка. Не люблю подземку – но автобусы не люблю еще больше. А ехать далеко. Пока я шел в банк, у меня кое-что всплыло в памяти. Нужно было попробовать потянуть за эту ниточку.

Говорят, раньше подземка была нереально людным и достаточно безопасным местом – по крайней мере, в дневное время. Сейчас ни первым, ни вторым метро похвастаться не могло. Здесь, почти в центре, еще было более-менее. Но вот на конечные станции народ старался лишний раз не соваться.

Высшим было плевать на удобство и комфорт хуманов. Потому все, что они сделали в метро – перевели поезда на магическую энергию. В остальном же они на подземку забили. Здесь давно не проводился ремонт, насосы, откачивавшие грунтовые воды, работали в полсилы. Из-за этого в подземке всегда было сыро и промозгло. За безопасностью тоже не следили. Грабежи и изнасилования в метро были обычным делом. Да и трупы тут находили частенько.

Поговаривали, что в технических тоннелях скрывались целые банды разной направленности – религиозные фанатики, некое Сопротивление, ставившее своей целью уничтожение Высших или хотя бы изгнание их с Земли и даже каннибалы. Не знаю, насколько это правда. Учитывая, что подземка тесно пересекается с канализацией, в которую магические корпорации сливают отходы производства – я бы на месте всех этих банд из метро свалил, да поскорее. Еще недавно все газеты пестрели фотографиями бойни, устроенной глиняным големом, вылезшим на станцию откуда-то из тоннеля. Голем был не рукотворный, а самообразовавшийся. Какие-то компоненты магического вторсырья смешались в нужной пропорции – и вуаля. Магическая тварь убила семь человек и покалечила полтора десятка, пока специальный ударный отряд полиции не распылил ее на атомы. Так что неудивительно, что метро не пользовалось популярностью. Чему, к слову, был рад Департамент наземного транспорта. Ибо популярность автобусов выросла экспоненциально.

Купив билет на пять поездок – меньшего количества не предлагалось – в кассе наверху, я спустился в переход.

Освещение было тусклым – фонари светились через один. Эскалаторы не работали, и мне пришлось добрых пять минут спускаться вниз. Экономисты, чтоб их разорвало! На платформе народу было совсем немного – кроме меня еще человек семь-десять. Поезда ходили нечасто. Табло, на котором должно было высвечиваться время до прихода состава, не работало. Зато теперь здесь можно было курить. Что я с наслаждением и сделал.

Поезд подошел как раз к тому моменту, когда я затушил окурок и бросил его в урну. Я дождался, пока передо мной откроются двери последнего вагона и вошел внутрь.

Вагон был пустым. Кроме меня и вошедшего сразу за мной парня в лыжной шапочке, натянутой на глаза и куртке с высоким воротником, никого не было. Я прошел в конец вагона и уселся на жесткое сидение, стараясь не вдыхать слишком глубоко воздух, насыщенный запахами испражнений и блевотины. Ехать мне с полчаса. За это время вполне успею вздремнуть. А не вздремну – так подумаю.

События прошедших суток говорили о том, что кому-то очень хотелось меня подставить. По крайней мере, визит громил Смута, последующее изъятие револьвера и убийство молодого Валтазара из него говорили именно об этом. А потом этот кто-то явился к Смуту, чтобы заставить его молчать. И вот тут-то и крылась несостыковочка. Таинственный прыгун легко мог там же положить и меня. Но не сделал этого. Почему? Подстава не удалась, я больше не нужен. Не опасен, нет, я ничего не знаю о том, кто это сделал, но – не нужен. А тут такая возможность, одним выстрелом двух зайцев. И ей не воспользовались. Почему?

Ломал голову я минут пять, потом мысли начали путаться, а глаза —закрываться. Сказался недосып последних дней. Это лет до тридцати можно тусоваться и не спать по несколько суток подряд, а потом восстанавливаться за пару часов сна. После тридцатника этот чудный эффект куда-то девается. Сколько бы ни спал – все мало. И с каждым годом этот эффект все сильнее и сильнее. А если уж просыпаешься не по своей воле…

Видимо, я все же заснул не очень глубоко. И почувствовав движение, открыл глаза. Как раз вовремя, чтобы не дать парню в лыжной шапочке воткнуть нож мне в шею.

Я качнулся в сторону, падая с сидения на заплеванный пол, и в падении заехал носком ботинка по руке с ножом. Ожидаемо промахнулся – и едва сам не получил ногой в голову. Дьявол! Да он не один!

Перекатившись, я вскочил на ноги и отпрыгнул к стене вагона. На меня шли трое. Тот самый парень, с ножом в руке, африканец, кутающийся в огромный розовый пуховик, с обрезком трубы и кряжистый малый в рабочем комбинезоне. У этого на руку был намотан ремень – на кулаке блестела массивная бляха.

Проклятье! А со мной даже верной дубинки нет!

Не дожидаясь, пока троица накинется на меня, я бросился на работягу – он мне показался наименее опасным. Как атакующий футболист, я с разбега врезался плечом ему в грудь. Но, вместо того, чтобы рухнуть на пол, он схватил меня за воротник куртки, поднял в воздух и с разворота швырнул назад. Как котенка!

Бросок был такой силы, что я пролетел над полом и снес спиной стойку с поручнями. Приземлившись, я взвыл от боли и попытался встать. Парень оказался сильнее, чем я думал. Во много раз сильнее! Нечеловечески силен, я бы сказал!

Поднявшись на ноги, я нагнулся и ухватил отвалившийся поручень. Спина прострелила болью, и я скрипнул зубами. Ладно, страдать будем потом. Сначала надо разобраться с этими тремя.

Что было сил хватив поручнем по полу, я отломал от него поперечину длиной чуть меньше четырех футов, и перехватил ее на манер бейсбольной биты.

– Парни, вы ничего не перепутали? – выдавил я. – С меня взять нечего.

Парни молчали. Черт, что это вообще за троица? Меня что, пасли от банка? Решили разжиться деньгами? Так вроде бы никто не шел за мной…

Первым на меня ринулся африканец. Я взмахнул поручнем, и изо всей силы зарядил ему в скулу. Мотнув дредами, он отлетел в сторону, но тут же, не издав ни звука, снова поднялся на ноги. С рассеченной и порванной скулы свешивался лоскут кожи, но крови не было. Да и вел себя он так, будто бы не его головой только что сыграли в бейсбол.

Святые и проклятые! Да это гомункулы!

В исконном смысле гомункулы – искусственные люди, созданные из спермы, конского навоза и крови. В нашем чудном мире гомункулами называли мертвецов, воскрешенных и запрограммированных некромантами на какую-либо задачу. В данном случае – на убийство одного славного парня по имени Ланс.

Убить гомункула можно только одним способом – отделив голову от тела. Удобнее всего делать это при помощи мачете. Еще голову можно отстрелить – например, из дробовика, заряженного картечью. Но мачете у меня не было, дробовик остался дома, а из всего возможного оружия был только обломок поручня.

Парень с ножом прыгнул вперед. Я заехал ему по руке и нож улетел куда-то под сидения. Однако от этого легче не стало. Гомункул значительно сильнее человека, и разделаться со мной голыми руками парню проблемы не составит. А тем более – троим.

В воздухе свистнул обрезок трубы, и я едва успел парировать поручнем удар, который бы гарантированно размозжил бы мне голову. Руку при этом у меня едва не выбило из суставной сумки, а чтобы не упасть, мне пришлось сделать два шага назад. Гомункулы не спеша наступали, тесня меня к концу вагона. Им спешить было некуда. Зажмут в углу, да и забьют насмерть. Черт, где же станция? Что за перегон такой бесконечный?

«Работяга» размотал ремень. Теперь бляха свободно покачивалась в воздухе. Его оружие стало несколько дальнобойнее. Я попятился и уперся в дверь. Не в ту, к которой «Не прислоняться!», а в ту, которая между вагонами. Я бросил взгляд назад.

За дверью темнела пустота и шипел рассекаемый поездом воздух. В моей голове созрело некое подобие плана.

Опустив руку, я нащупал ручку двери. Подергал ее – не заблокирована. Отлично.

– Ну, давайте, ублюдки! – прорычал я, одной рукой сжимая обломок поручня, а другой – держась за ручку. – Что застыли? Испугались?

Работяга взмахнул ремнем, целясь мне в голову. Я отбросил поручень и принял бляху на рукав куртки. Предплечье обожгло огнем, но я не обратил на это внимание. Несколько вращательных движений – и ремень крепко намотан на руку. Упершись ногой в ближайшее сидение, я резко дернул ремень на себя.

Гомункулу не пришло в голову отпустить импровизированное оружие, а законы физики, слава богу, Высшие пока не отменили. Работяга полетел на меня, а я толкнул ручку вниз, ударил левым локтем в дверь, и отскочил в сторону.

Дверь распахнулась, и гомункул практически вылетел в нее, в последний момент успев распереться в проеме, ухватившись руками за его края. Но я не дал ему опомниться. Мощный пинок – и с пугающим молчанием работяга улетел в темноту. Обожаю последние вагоны!

Не дав двум оставшимся опомниться, я воспользовался тем, что их ряды поредели и прыгнул вперед, не желая оставаться у распахнутой двери. Нападающих, все же, двое, и мне не хотелось бы последовать следом за покинувшим вагон пассажиром.

Прорваться почти удалось. В последний момент африканец схватил меня за плечо, отшвыривая назад, и замахнулся дубинкой.

Что было сил я ударил ему под колени. Поезд качнуло на стыке, и гомункул, потеряв равновесие, рухнул на пол. Я треснул подошвой ботинка ему в макушку, но это на него не произвело никакого впечатления. Он принялся барахтаться, пытаясь встать. Я протянул руку и зашарил под сидением, пытаясь отыскать поручень.

Поручня не нашлось. Зато моя рука наткнулась на рукоять ножа. Что ж. Возможно, это даже лучше.

Обхватив пальцами рукоятку из дешевого пластика, я перекатился, уходя от удара моего же поручня, нашедшего нового хозяина и оказался впритык к пытающемуся подняться африканцу. Увернувшись от удара ботинком, я схватил гомункула за дреды, фиксируя голову, и ударил ножом. Только бы не промахнуться!

Не промахнулся. Нож, как в масло, вошел в основание черепа, как раз в ямку турецкого седла. Тонкая клиновидная кость жалобно треснула, гомункул дернулся и замер. Минус два.

И тут мне на затылок обрушился мощный удар. Ублюдочный зомби меня все же достал!

В голове будто разорвалась бомба, в глазах поплыло, и я упал на замершего гомункула. Желудок подпрыгнул и оказался где-то в горле. Из последних сил я перекатился на спину. Чтобы увидеть, как не изменивший выражения лица за все время боя, парень в лыжной шапочке заносит поручень для удара.

Во мне вскипела ярость. Кровь ударила в голову, а перед глазами запрыгали красные точки. Я вас ждал, родные. Вы очень вовремя.

Поручень пошел вниз, а я криво усмехнулся. Сейчас ты умрешь во второй раз, падла! Я скрипнул зубами и отдался во власть собственного безумия.

***

– Эй, эй! Успокойся! Хватит! Прекрати, сейчас полицию вызову! – доносилось до меня сквозь кровавую пелену, застилающую сознание. Я не очень понимал, откуда этот крик исходит. Я был занят. Монотонные движения. Шаг назад. Шаг вперед. Рывок. Бум! Шаг назад. Шаг вперед. Рывок. Бум!

– Да он же его убил! Вон еще один лежит! Вызовите кто-нибудь копов!

Сознание вернулось моментально. Будто кто-то пальцами щелкнул. Еще секунду назад я был где-то в пучине сжигающей меня ярости, а вот уже вынырнул. Я огляделся.

В вагоне было еще несколько человек. Они смотрели на меня расширенными глазами, на дне которых плескался ужас. Я опустил взгляд вниз.

Я держал парня в лыжной шапочке в жестком захвате. Его шею плотно сдавило мое предплечье, затылок прижимался к подмышке. Шапочки у него на голове уже не было. Впрочем, голова, как таковая, можно сказать, тоже отсутствовала. Вместо нее был непонятный отросток, покрытый черной, давно свернувшейся кровью. Сквозь проломленные и вмятые внутрь кости черепа капала серая слизь. Я поднял голову.

Непробиваемое стекло вагона было покрыто паутиной трещин и перепачкано черно-серым. Меня затошнило, и я выпустил парня. Тот мешком с соломой опустился на пол. Я представил, что увидели люди на платформе, когда поезд заехал на станцию, и мне почему-то стало смешно. На полу заблеванного вагона лежит африканос с ножом в затылке, а прямо у входа какой-то псих с методичностью машины, забивающей сваи, молотит парня головой о стекло.

Время будто растянулось. С того момента, как меня окликнули, прошли какие-то секунды – двери вагона были еще открыты. Душа в себе безумный смех, и стараясь спрятать лицо в воротнике куртки, я выскочил на платформу. Поезд будто только этого и ждал. Двери зашипели, и состав ринулся в тоннель, унося в темноту двух, уже окончательно мертвых гомункулов и нескольких жмущихся к стенам пассажиров.

Выбравшись из подземки по замершему эскалатору, я направился прямиком в ближайший бар. Нужно было привести себя в порядок, прежде чем двигаться дальше. Бейсболка осталась где-то в вагоне метропоезда, и холодный ветер шевелил волосы – которые, к слову, не мешало бы уже постричь. Я натянул капюшон и зашагал быстрее.

Меня мутило. Сотрясения все же не было – я не припомню, чтобы терял сознание. Но приложил меня мертвый ублюдок знатно. Кстати, очень хотелось бы знать – кто на меня их натравил?

Штука в том, что некромантия находится под жестким запретом. Магия смерти слишком черна и непредсказуема, чтобы быть в числе разрешенных. Некромантов даже не сажали в тюрьму. Нет. Их просто развоплощали. Был Высший – и нет его. И не имеет значения, воскресил ли он любимого хомячка, чтобы дочка не плакала, или собрал армию нежити для захвата власти на верхних ярусах. Равнозначные преступления, наказания за которые – смерть.

Кому же я настолько перешел дорогу, что за мной решились послать гомункулов?

Я нырнул в приятную темноту бара и направился прямиком в туалет. Склонившись над раковиной, набрал полные ладони холодной воды, плеснул в лицо. Стало значительно легче.

В закрытой кабинке по соседству кто-то блевал. Я прислушался к собственным ощущениям– тошнота вроде прошла. Ну, вот и хорошо, вот и славно.

Оттерев куртку от сгустков крови и ошметков мозгов гомункула, я посмотрел на себя в зеркало. Вроде как нормально. В люди показаться можно. Ну, хоть что-то радует.

Выбравшись в зал, я заказал у бармена две порции виски с содовой и лед. Получив заказ, попросил его вызвать мне такси и отправился за столик в самый темный угол. Вылакал залпом первую порцию, приложил к затылку лед, и принялся шевелить извилинами, прихлебывая из второго стакана.

Как так получается, что всего лишь за сутки меня дважды пытались подставить и один раз – убить? Кому я наступил на мозоль? Убийце Гвен Прайс? Но я ведь ни на шаг не приблизился к разгадке. Если бы Смут не помер от влетевшего ему в рожу файрбола, может, чего и разузнал бы. А так что?

Кроме того, неведомый злопыхатель начал первым. Зачем он нанимал Смута? Он заранее смог спрогнозировать мои действия и побеспокоился о том, чтобы заполучить мой револьвер. Хотел, чтобы все пошло так, как рассказывала мне эта эльфийка, как ее, Изадриэль, из Безопасности? Ну, да. Получилось бы красиво. Убийца найден, дело закрыто. Ему не пришло в голову, что я могу согласиться – и даже предложить первым – сделать глубокое сканирование. Не мог знать, что полученная когда-то травма не только подарила мне неконтролируемые вспышки ярости, которые я глушу запрещенными веществами, но и сделала меня устойчивым к ментальному вмешательству. Нет, залезть мне в голову Высшие могут. Но вот тронуться умом я от этого не могу. По крайней мере, так мне говорил один лепила – мозгоправ-подпольщик, специализирующийся как раз-таки на магических воздействиях. И – уже второй раз – мне довелось подвергнуться сканированию и не превратиться в овощ. Хоть что-то позитивное.

В итоге, узнав, что я не просто на свободе, но и двигаюсь к Смуту, чтобы получить ответы на скопившиеся вопросы, неизвестный открывает портал, убивает Смута и убегает, оставив меня в полыхающем баре. Зачем? Чтобы меня опять подставить? Ведь он легко мог убить и меня тоже. Что за непонятную игру ведет этот ублюдок? И зачем, в таком случае, он натравил на меня гомункулов в метро? Или это не он? А кто тогда?

– Ваше такси, мистер. – Бармен помахал мне рукой.

Я благодарно кивнул, оставил на столике лед, расплатился и вышел на улицу. «Шевроле», приехавший по вызову, подозрения не вызывал. Обычная тачка, некогда желтого, а теперь – ржаво-непонятного цвета. За рулем – усатый мексиканец. Я подошел и уселся на заднее сидение. Назвал таксисту адрес. Его брови несколько приподнялись, он сглотнул, но все же поехал, не сказав ничего.

Перед смертью Смут все же ляпнул лишнего. Возможно, конечно, что это ничего не значит, но у меня других ниточек не было. Потянем за эту, а там видно будет.

Загрузка...