Мерценарий

1

Мир состоял из черных и красных пятен. Пятна набухали перед глазами, как огромные, насосавшиеся крови, пиявки, пульсировали — и пульсация эта разносилась по телу отвратительным звоном, от которого хотелось стиснуть зубы, но сделать этого было решительно невозможно, все мышцы в теле, включая самые крошечные, расползлись волокнами, словно вареные, отказывались подчиниться.

Маадэр открыл глаза и тихо застонал — черные и красные пятна, бывшие сейчас всем окружающим миром, перевернулись и сильнейшей вспышкой боли отозвались где-то в затылке. От накатившего приступа тошноты его едва не вывернуло наизнанку. Пришлось некоторое время лежать неподвижно, осторожно дыша и не пытаясь подняться.

«Господи, да такого похмелья у меня не было лет двадцать… Как голова трещит… — ему захотелось тихо завыть — собственные мысли разбудили дремавшую где-то в темени боль и теперь она поползла вниз раскаленным огненным языком, аккуратно спускаясь по позвоночнику и не пропуская ни одного позвонка, — Надеюсь, мне хотя бы было приятно вчера…».

Наконец Маадэр отважился вновь открыть глаза. В этот раз ощущения были терпимее. За пульсирующими пятнами обнаружилась какая-то темная поверхность, находящаяся то ли очень далеко, то ли очень близко. Пахло так, как пахнет в тесном помещении, где давно не случалось быть людям — какой-то кисловатой плесенью, пылью, застоявшимся воздухом.

Гроб? Маадэр набрал в грудь воздуха и развел руки в стороны, с облегчением убедившись, что они на месте и способны двигаться. Руки не встретили никакого сопротивление в окружающем мире. Конечно, на Пасифе не использовали гробы с момента колонизации. Слишком много неоправданных ресурсных затрат. Слишком бессмысленно. Этельберд Маадэр не был уроженцем Пасифе, он родился под светом других звезд, но прекрасно это понимал. Может, потому, что во всех обжитых человеком мирах нашлось бы достаточно много людей, которые с удовольствием похоронили бы его и без гроба.

Все ясно, он находится в какой-то комнате, погруженной в полную темноту. Вполне сухую и с пригодным для дыхания воздухом. При этом совершенно не помнит, как сюда попал.

Маадэр с трудом сел, ощутив прилившую к затылку боль, тяжелую, как комок свинца. Разноцветные пятна отступили, но мир все еще тонул в чем-то вязком, мутном. Маадэр машинально провел рукой по лицу, чтобы убедиться в том, что глаза, как и прежде, составляют его неотъемлемую часть. После этого он почувствовал облегчение.

«По крайней мере, я не ослеп. И могу двигаться. Но Боже, до чего же трещит голова…».

Потом он внезапно вспомнил. Воспоминание оказалось не единым полотном, а серией образом, точно кто-то выдрал из его памяти пленку, на которой были запечатлены события последнего дня, и небрежно поработал над ней ножницами.

Зал космопорта, огромный, наполненный нержавеющей сталью и искусственной зеленью цветов. Взлетное поле снаружи — огромная площадка, изъеденная стартовыми шахтами, похожими на норы плотоядных юпитерианских жуков. Улыбающееся женское лицо под форменной фуражкой. Издевательская светящаяся надпись над стойкой регистрации — «Пасифе хранит кусочек вашего сердца — возвращайтесь на Пасифе». Надпись, увидев которую Маадэр смеялся до слез, несмотря на то, что едва стоял на ногах от ударной дозы эндоморфинов.

А потом…

Он не мог вспомнить, что было потом, пленка заканчивалась чистым срезом. Помнил только разреженный ионизированный воздух космопорта.

— Ах ты ж черт! — Маадэр закашлялся, — Черт, черт, черт!

Он ударил кулаком в пол, но это не принесло облегчения, лишь заболели ссадины на костяшках. И только после этого Маадэр понял, что еще его беспокоит. Он не слышал Вурма. Как его тело было закрыто в темной комнате, так и сознание оказалось заперто в костях черепа. Удивительно, он и забыл, насколько темно и пусто там, отвык от одиночества… Наверно, так со временем привыкают к раковой опухоли.

«Вурм!»

Тишина. Маадэр с трудом поднялся, подавив рвотный спазм — его желудок все еще тяжело вибрировал, перед глазами плыли цветные пятна с рваными краями.

«Вурм!»

Маадэр сделал несколько неуверенных шагов в темноте и наткнулся на прочную каменную стену. Хорошая капитальная стена, не чета тем, что водятся в трущобах Девятого. Он сделал несколько шагов влево, пока не уткнулся в другую. Чуть позже нашлась и третья, а четвертая обнаружилась сама собой. Несколькими секундами спустя Маадэр нащупал дверь. Прочную металлическую дверь, которая никак не отреагировала на его нажим. Маадэр потряс ее и несколько раз для надежности налег плечом. Даже не шелохнулась. Прелестно.

Заперт в незнакомом месте, да еще и не помнит, как тут оказался. Может, это новый вид комфортабельных кают на транс-планетарных кораблях? Интересно, в котором часу у них здесь подают ужин?..

Мрачная ирония не помогла задавить неуютное чувство, растущее где-то у основания черепа. Чувство внезапной пустоты. Там, где раньше располагался Вурм, теперь разместился маленький кусочек пульсирующей темноты.

— Вурм! — на этот раз Маадэр использовал голосовые связки, хоть в этом и не было нужды, — Куда ты подевался, кусок гангренозной плоти?

Потом он почувствовал мягкий зуд в затылке, точно там осторожно шевельнулось что-то, запечатанное в костях черепа. Знакомое ощущение, показавшееся даже не таким болезненным, как обычно.

— Вурм, ты тут? Отзовись, черт тебя возьми!

«Твои испуганные крики заставили бы проснуться даже мозговую кисту».

Облегчение Маадэра слилось с ощущениями Вурма — неуверенностью, раздражением и мрачной настороженностью. Его невидимый симбионит, казалось, сам только пришел в себя. И чувствовал себя так же скверно, как его носитель.

Голос, рождавшийся в пустоте и приходивший из ниоткуда, казался ворчливым и уставшим, хотя и не имел тембра. Но Маадэр почувствовал, что Вурму стыдно и неуютно.

— Доброе утро, — буркнул Маадэр, потирая затылок, под которым ворочался Вурм, — Надеюсь, ты хорошо отдохнул. И видел более приятные сны, чем я. Чем нас с тобой угостили, а? Я помню космопорт, помню коридор… Мы прошли паспортный контроль, фальшивые документы не вызвали подозрений. Потом… ничего. Что бы ни вырубило нас, штука удивительно мощная. Что нам пришлось отведать? Изофлуран? Тиопентал натрия?

Вурм поморщился — Маадэр ощутил это по уколам в левой височной доле.

«Не совсем. Куда более старое средство, но не менее эффективное. Называется „сотрясение мозга“».

— Ого. Так нас просто вырубили? Приложили по голове?

«Именно».

Маадэр попытался ощупать ноющую голову и зашипел от боли — повыше затылка обнаружилось нечто липкое, при прикосновении обратившееся тягучей, сдавившей содержимое черепа, болью. Удар был нанесен профессионально, машинально оценил он. На три пальца ниже — чего доброго, сломали бы шейные позвонки. Еще один повод провести всю жизнь на Пасифе — со всех сторон тебя окружают профессионалы…

— Расскажи мне все, что помнишь, — сухо потребовал Маадэр, — Выдои мои нейроны, насколько это возможно, там должно было остаться что-то ценное.

«Хочешь, чтоб я играл роль твоего „черного ящика“? — ухмыльнулся Вурм. Несмотря на неоднозначность и тревожность момента, он ничуть не утратил своего обычного злорадства.

— Да. Хочу узнать, что со мной произошло до того, как экипаж попрощался и пожелал приятного полета.

„Я помню не намного больше. Десятью часами ранее ты заявился в космопорт Пасифе, насосавшийся эндорфина до того, что едва стоял на ногах, с фальшивыми документами в кармане и билетом до Марса в руках. Устроил небольшой скандал в зале ожидания, потом отвратительно приставал к девушке-диспетчеру. Зарегистрировался на рейс и пошел в бар, где взял ром с корицей. Попытался ударить бармена за то, что тот сказал что-то про мерценариев, но сам получил по шее. Отправился в уборную и…“

Маадэр стиснул кулаки. В его сознании появились новые образы, то ли всплывшие из руин памяти, то ли заботливо подсунутые Вурмом. Неровная, в выщерблинах и сигаретных ожогах, поверхность барной стойки. Вкус дешевого рома. Лицо бармена, сохраняющее равнодушно-презрительное, как у всех барменов Солнечной системы, выражение. Грязный туалет космопорта, захватанное зеркало, в зеркале — его, Маадэра, лицо с характерной для пост-эффекта гримасой — сжавшиеся в щелки глаза, стиснутые зубы, испарина… Судя по всему, зрение его к тому моменту расфокусировалось окончательно, единственное, что можно было разглядеть — шевельнувшуюся в отражении смутную фигуру.

— Значит, меня вырубили в туалете, — пробормотал Маадэр, садясь на пол, — Превосходно. За полчаса до того момента, когда я должен был убраться с Пасифе.

Он рефлекторно проверил карманы плаща — пусты. Там, где полагалось лежать „Корсо“ пальцы нащупали лишь пустое пространство, обрамленное дешевой тканью. Скверно. Он сам думал избавиться от револьвера в космопорте перед вылетом, но кто-то, похоже, сыграл на опережение. И сыграл весьма умело. Пропал также узкий граненый стилет, который обычно был скрыт в ножнах на правой лодыжке. Скверно. Маадэр пришел к неутешительному выводу о том, что люди, обыскивавшие его, были не меньшими специалистами своей работы, чем те, что его вырубили.

И, что еще хуже, он нигде не мог обнаружить кейса с тридцатью тысячами рублей, взносом господина Танфоглио на его, Маадэра, безбедное существование. Этот кейс несомненно был с ним в космопорту и был в туалете, но потом…

„Ты сам виноват, — безжалостно сказал Вурм, — Стал слишком беспечен. Слишком слаб. Тебя выпотрошил бы последний уличный нарко“.

— Мог бы и проследить за моей безопасностью, — огрызнулся Маадэр, безнадежно обшаривая пустые карманы, — А что, если бы мне голову проломили?..»

«Тогда мне пришлось бы смириться с небольшим сквозняком в своем жилище. Не будь тряпкой, мерценарий. Я использую твои глаза, своих у меня нет».

В голосе Вурма появилось что-то вроде холодной насмешки. Вурм не был человеком и был лишен возможности пользоваться спектром обычных человеческих эмоций, но подсознание Маадэра всегда безошибочно выбирало нужную.

Вурм был прав. Он слишком расслабился. Держа в руке билет, вообразил, что все закончилось. Словно не знал, что вырваться с Пасифе — то же самое, что вырваться из липкого обволакивающего кошмара.

— Что со мной? — кратко спросил он.

«Ты самоуверенный дурак, Маадэр, но, кажется, ты не это имел в виду?»

— Что с моим телом?

Вурм молчал, но совсем недолго — этого времени хватило бы на два вздоха.

«В порядке, за исключением гематомы на затылке и нескольких мелких ссадин. Сотрясение мозга, но в легкой форме».

— Ты можешь что-нибудь с ним сделать?

«Сделать человека умнее свыше моих сил».

— Вурм!

«Сейчас, — в голосе паразита опять послышались ворчливые интонации, — Подожди немного».

Через несколько секунд Маадэр с удовольствием почувствовал, как рассасывается мучавшая его тошнота. Потом пропало давящее ощущение в висках, точно кто-то вывернул тяжелые стальные винты, которые вонзились в его череп. Думать стало легче. Воспользовавшись этим, Маадэр запустил руку в карман пиджака и обнаружил там крохотную склянку с жидкой горошиной цвета неспелой вишни внутри. Темнота не давала разглядеть ее истинного цвета, но в этом и не было нужды.

— Что ж, по крайней мере при мне остался шань-си, — Мааэдэр открыл склянку, — Отбирать наркотики у беспомощного человека — настоящее свинство, хоть в чем-то они оказались джентльменами.

Запах шань-си был тонок и едва уловим. Казалось, он воспринимается не носом, а обнаженной слизистой оболочкой самих глаз. Капля шань-си столь мала, что ее можно и не заметить. Но, как и многие крошечные вещи, она может вместить в себя очень многое. Бездонный океан спокойствия. Мир, состоящий из тонко звучащих серебряных струн.

Шань-си был хороший, не чета китайской дряни по пятьдесят за грамм, Маадэр взял его у одного надежного человека из космопорта, перед самым вылетом. Точнее, за несколько часов до того несостоявшегося момента, когда он надеялся навсегда распрощаться с Пасифе. Капля шань-си — это совсем немного, она прочистит мозг, в котором после удара и возни Вурма все еще была изрядная сумятица, даст сил, приведет в порядок мысли…

«Не рекомендую», — сказал Вурм.

— Почему? — спросил Маадэр, хоть и сам знал ответ.

«Тебе нужна голова сейчас. Если ты забьешь мозг своей дрянью, то толку от нее будет не больше, чем от консервной банки с тухлым мясом».

— У меня нет эндорфинов, если ты еще не заметил. Сейчас мы в пост-эффекте, но он не будет длиться вечно. Еще два-три часа — и я буду корчиться от боли как лепр. Этот город напичкан чертовыми электромагнитными волнами, и каждая из них для меня — как хлыст!

«Как и для меня. Но никто из нас не знает, сколько времени придется тут провести. Не лучше ли оставить запас на тот случай, когда дело станет совсем плохо?».

Вурм был прав. У него было такое свойство — оказываться правым в самый неподходящий момент. Маадэр глубоко вздохнул, осторожно закрыл склянку и спрятал ее обратно во внутренний карман.

— Будем считать, ты уговорил меня, проклятый червь. А теперь, Бога ради, сделай что-нибудь с освещением!

«Я уж думал, ты никогда не попросишь об этом…»

Возникло головокружение, но совсем не такое сильное, как несколькими минутами раньше, и быстро прошедшее. Открыв глаза, Маадэр с удовольствием убедился в том, что способен видеть. Окружающее было зыбким, освещенным призрачным зеленоватым светом, но все же он мог ориентироваться в пространстве.

«Больше твоя сетчатка не выдержит, — равнодушно сообщил Вурм, — Здесь слишком темно. И сил у меня осталось не так много. Ищи выход».

Помещение, в котором он оказался, Маадэр изначально представлял себе достаточно ограниченным, не больше десятка метров в ширину, и теперь убедился в собственной правоте. Глухие каменные стены в коросте старой штукатурки, низкий потолок с единственной лампой, голый пол, заваленный в углах каким-то хламом — все это напоминало забытый людьми склад старой постройки, возможно винный погреб или рефрижератор.

«Уютно, — сухо заметил Вурм, — Судя по уровню влажности и температуре, мы находимся под землей».

— Я чувствую электрическую проводку рядом. И достаточно сильное электромагнитное поле. Нельзя сказать, что это здание набито электроникой, но все же кое-что тут есть. А значит, мы не совсем в глуши. Возможно, окраина Восьмого.

«Или Девятый».

— Вряд ли, — сказал Маадэр, подумав, — В Девятом принято другое обхождение с клиентами, не думаю, что мне предоставили бы столько комфортное помещение, при этом не позаботившись о том чтоб лишить хотя бы пары конечностей. Нет, я надеюсь, что мы в Восьмом.

«И, конечно…»

— Нет, я не думаю, что тут замешаны наши добрые знакомые.

«Значит, ты достиг той степени известности, когда вопросом приобретения твоего скальпа задаются даже незнакомые тебе люди. Наверно, это можно назвать популярностью».

— Ненавижу, когда ты начинаешь шутить.

«А я ненавижу оказываться в сложном положении без намека на выход».

— Выход есть, — Маадэр кивнул на высокую стальную дверь, — Осталось лишь придумать, как им воспользоваться.

Дверь была заперта, как он и предполагал. Не было ни замка, который можно было бы открыть, ни кнопок, на которые можно было бы нажать. Маадэр вернулся к стене и сел по-турецки на пол.

«Скоро тебе будет не до острот. Мы не знаем, с кем связались в этот раз, кроме того, что они весьма настойчивы, смелы и, к сожалению, профессиональны. Меня это не утешает».

— Я мерценарий, — Маадэр снял плащ, скатал его и положил под голову, — Как говорили на Юпитере лет пять назад — «Если тебя никто не хочет убить, значит, ты плохо работаешь».

«Я думал, ты способен на оптимизм только объевшись эндорфинов».

— Если бы меня хотели убить — я был бы мертв, — Маадэр пожал плечами, — Можешь называть это оптимизмом. А теперь не бубни, я рассчитываю пару часов вздремнуть. Предыдущая отключка меня не освежила, а силы могут понадобиться нам обоим.

«Спеть тебе колыбельную?»

— Справлюсь и сам…

То ли Вурм предпочел его не услышать, то ли сил и в самом деле оставалось не так уж много, но Маадэр отключился мгновенно, еще до того, как успел как следует устроиться на импровизированной подушке.

2

Вурм не умел будить мягко. Каждый раз, просыпаясь от его холодного прикосновения, Маадэр вспоминал казарменную сирену, вырывавшую его из сновидений много лет тому назад. Как обычно после экстренной побудки он несколько секунд смотрел перед собой, не понимая, где находится, потом вытер со лба пот, показавшийся холодным, как октябрьская роса.

— Когда-нибудь ты доведешь меня до инфаркта, старый паразит…

«Я подумал, тебе стоит проснуться».

— Не обязательно использовать для этого мое подсознание. Боги, мне снилось, что с меня сдирают кожу и варят в кипящем масле… — пробормотал Маадэр, ёжась, — Я уже когда-то запрещал тебе вмешиваться в мои сны!

«Если ты перестанешь орать, то услышишь скрип двери. Если тебе это неинтересно, мне несложно отправить тебя обратно в объятья Морфея».

«Дверь?..»

Вурм не ответил. Но теперь Маадэр слышал и сам. Кто-то возился с дверью с той стороны. Вероятно, старый замок за много лет порядком заржавел и теперь поддавался с сильной неохотой. Слушая, как он жалуется, Маадэр поблагодарил неизвестного тюремщика за то, что его странная темница не оборудована электронным замком. Состояние пост-эффекта почти закончилось, прикосновение любого электромагнитного поля ощущалось резью в челюсти и неприятным, но еще на грани терпимости, покалыванием в висках. Маадэр невесело подумал о том, что еще через полчаса или немногим больше эти ощущения будут вызывать мучения, от которых у него будет сводить сухожилия… Конечно, есть Вурм, но даже он не сможет удерживать боль достаточно долго.

Когда вспыхнул свет, Маадэр чертыхнулся. Вурм поспешно привел его сетчатку в обычное состояние, но все равно в течении нескольких секунд Маадэр был вынужден моргать, не в силах различить окружающую обстановку. Такие переходы всегда давались тяжело.

— Добрый вечер.

— Вечер? — отозвался Маадэр машинально.

— Одиннадцать часов по локальному времени.

Гость был один, в этом Маадэр был уверен. Он уже мог видеть контуры фигуры и, кроме того, обострившиеся чувства позволяли ему ощущать электромагнитное излучение вошедшего. «Фонил» он достаточно слабо, по крайней мере для среднего жителя Восьмого: электронные часы на руке — Маадэру даже показалось, что он сможет определить модель — мобильный войс-аппарат в каком-то из карманов, что-то еще… Ни имплантатов, ни оружия с электро-детонатором, ни другой техники — то ли старомодность, то ли осторожность…

Когда зрение прояснилось, у Маадэра появилась возможность увидеть незнакомца. И глухо выругаться сквозь зубы.

Он ожидал увидеть кого-то себе под стать, какого-нибудь подпольного воротилу из Девятого, вечно хмурого, собранного и излучающего смертельную опасность одной лишь только манерой щурить глаза. Хищника, для которого умыкнуть человека из космопорта не сложнее, чем перехватить брошенную в рот ягоду. Какого-нибудь изрезанного шрамами головореза с дробовиком в одной руке и включенной паяльной лампой — в другой.

Вместо этого он увидел нечто совсем иное.

Костюм, столь нейтральный и по фасону и по цвету, что казался безликим, как глухая роба. Зачесанные на широкий пробор жидкие светлые волосы. Бледная рыхлая кожа, тоже невыразительная, как пустой лист еще не отпечатанного письма — ни родимых пятен, ни шрамов, ни украшений. Не выделялись на этом лице и глаза. Ничем не примечательные, тусклые, то ли светло-серого, то ли зеленоватого оттенка, они взирали на окружающее с безразличием старой равнодушной рептилии, отчего лицо их обладателя постоянно сохраняло сонное выражение.

Маадэр насторожился. Замкнутый мир Пасифе, состоящий из давным-давно устоявшихся пищевых цепочек и биологический ареалов самых разных существ, подавляющее большинство которых являлось внутривидовыми хищниками, успел научить его одному из главных законов выживания. Бойся того, кто не выглядит страшным. Опасайся того, кто не кажется опасным. Потому что самый смертоносный и опасный яд всегда заключен в самом простом и неброском сосуде.

Человек, вошедший в комнату, не выглядел опасным. Он выглядел скучающим. И Маадэра разглядывал совершенно безразличным взглядом, как существо непонятное, но в то же время не представляющее никакого интереса, оказавшееся здесь случайно и непонятно для чего нужное.

Маадэр решил заговорить первым. В ситуации, когда судьба сдает самые паршивые карты во всей колоде, остается уповать лишь на инициативу в разговоре. Иногда, перебив чужую мысль и завладев инициативой, можно ощутимо продлить свою собственную жизнь. Еще одно старое правило из делового свода Пасифе — скорее всего, тебя не убьют, пока ты говоришь. Вопрос в том, что именно ты будешь говорить.

— Я думал, знаю многие здешние традиции, но подобный способ пригласить человека для беседы встречается мне впервые, — Маадэр кашлянул, — Надо сказать, действует он вполне безотказно.

— А вы уверенны, что оказались здесь именно для беседы?

Человек улыбнулся Маадэру. Улыбка у него была именно того сорта, который его всегда раздражал: мягкая, безразличная, ни к чему не обязывающая — стерильный корпоративный продукт без обозначения даты выпуска и производителя.

— Уверен. Если бы вы хотели меня убить, сейчас мой плащ уже стаскивал бы с холодного тела какой-нибудь бездомный из Девятого.

— Совершенно справедливое замечание, господин мерценарий. Вы здесь для разговора.

— В таком случае я надеюсь, что в следующий раз вы используете такси, — Маадэр потер затылок, — Согласен, это более консервативный метод по сравнению с тем, что вы используете, но в моем возрасте вредно гнаться за новшествами. Не говоря уже о том, что следующего приглашения моя голова может и не выдержать.

— У нас были основания полагать, что обычное приглашение вы проигнорируете.

«Вот черт. Что он имеет в виду, Вурм?»

«Мне откуда знать? Но пахнет от него скверно. Он отвратительно уверен в себе».

«Солгать?..»

«Не будь дураком. Он перехватил тебя в космопорту. И думаю, был достаточно умен, чтоб изучить билет в твоем кармане. Он знал, куда ты направляешься, Маадэр. Вопрос только в том, знает ли он причины твоего бегства».

«Нет, — зло ответил Маадэр, — Вопрос здесь только один. Кто он, черт возьми, такой?»

— Вы не ошиблись. Я не в той ситуации, чтоб безоглядно принимать приглашения. Дело в том, что я собирался на некоторое время покинуть Пасифе.

— Вот как? — незнакомец приподнял бровь, — Могу ли я осведомиться о причине? Неужели ваши дела пошли хуже?

— Нет, скорее всему виной климат, — Маадэр попытался изобразить безмятежную улыбку, — Боюсь, климат Пасифе успел меня утомить.

— Понимаю, о чем вы, — задумчиво произнес человек, все еще разглядывая его, — К этому климату непросто привыкнуть. Иногда здесь бывает чересчур… жарко.

«Он что-то знает! — рявкнул Маадэр мысленно, — И я хотел бы ошибиться…»

«Я говорил тебе, что так просто все не закончится», — не удержался Вурм.

«Одного не понимаю — почему тут еще нет крепких ребят из „РосХима“…»

«Обрати внимание на акцент — он не местный. Не Ио и не Юпитер. Возможно, Ганимед…».

— Это Пасифе, — Маадэр постарался вежливо улыбнуться. Улыбаться он не любил и у него обычно это плохо получалось, — У нас тут часто бывает… жарко. После войны здесь оказалось слишком много людей. Люди, деньги… Когда в одном месте собирается много людей и много денег, это редко заканчивается чем-то хорошим.

Глаза незнакомца обладали неприятным свойством смотреть не моргая. Их взгляд был спокоен, даже дружелюбен, но это дружелюбие отчего-то заставляло отводить взгляд — точно он касался чего-то невыносимо холодного. Эти глаза рассматривали Маадэра с некоторым интересом, но без откровенного любопытства. Как интересную вещицу, которая стоит потраченных на нее нескольких минут.

Но не более того.

— Четыре дня назад это закончилось тем, что количество людей и денег на Пасифе несколько снизилось. Если быть точным, людей стало меньше на девять человек — они работали на корпорации «Чимико Вита» и «РосХим», денег — на тридцать тысяч рублей.

Маадэр почувствовал раздражение. Не вполне уместное, учитывая сложившуюся ситуацию, но оттого не менее едкое.

— Если не ошибаюсь, деньги вы уже вернули. Тогда переходите к делу. Если хотите сыграть, доставайте колоду карт. Играть в слова я не намерен.

Кажется, незнакомец даже обиделся этому резкому переходу.

На лице его появилась гримаса легкой брезгливости. Как у благообразного господина, которому попался волос в бокале с шампанским.

— Деньги не представляют для нас интереса.

Это «нас» Маадэр мгновенно оценил и принял к сведению, хоть и до того не сомневался, что странный человек в сером костюме мог иметь к нему, Маадэру, какой-то частный интерес. Сколько человек сейчас ждет своего патрона в соседней комнате? Есть ли при них огнестрельное оружие или только дубинки сродни той, которой его угостили в космопорту? Успеют ли они ворваться в комнату, если Маадэр схватит этого странного типа за горло и попытается вырвать кадык?..

— Тогда что представляет для вас интерес?

— Этельберд Маадэр, мерценарий. Нам нужны его услуги.

Маадэр чуть не расхохотался, повезло, что Вурм придержал его голосовые связки. Если это попытка найма, то самая безумная на его памяти. И крайне странно обставленная. Однако действенная, решил он, немного помрачнев. Тяжело отказать нанимателю, когда он открывает перед твоим лицом набитый ассигнациями бумажник. И совсем невозможно отказать тому, кто держит твою жизнь в своих руках.

— Боюсь, вы обратились слишком поздно, — невозмутимо заметил Маадэр, — Дело в том, что я вынужден на некоторое время прекратить практику на Пасифе. Быть может, спустя пару месяцев… Однако я могу подсказать вам других мерценариев с прекрасным послужным списком, настоящих специалистов своего дела.

Незнакомец качнул головой. Движение получилось очень лаконичным, даже не жест, а едва угадываемый намек на него.

— Нам нужен Этельберд Маадэр. Замена неприемлема.

— В таком случае я вынужден вам отказать. Сейчас я не принимаю контрактов.

Незнакомец улыбнулся, тоже едва заметно.

— Как изменились времена. В прошлом вы, кажется, редко могли позволить себе возможность отказаться от контракта.

Маадэр вздохнул. Ситуация, в которой он оказался, изначально выглядела весьма неуютно и настораживающее, теперь же от нее пахло совсем скверно. В точности как мертвое тело, валяющееся где-то на обочине Девятого.

«Я могу накачать тебя адреналином, — шепнул невидимый Вурм, — И ты сломаешь ему шею быстрее, чем он успеет моргнуть. Потом выход. Мы можем управиться очень быстро».

Маадэр размышлял несколько секунд. Больше у него в запасе не было.

«Не подходит, — сказал он с сожалением, — Этот ублюдок не пришел бы сюда один и без оружия. Он расслаблен и ведет себя как хозяин положения. Значит, у него есть основания вести себя подобным образом».

«Он пугает тебя».

«Не без этого, — вынужден был признать Маадэр, — Его невозмутимость сбивает меня с толку. Мы, хищники Пасифе, привыкли ощущать выделения жертвы или соперника. Гнев, страх, неуверенность, блеф… От этого типа ничем не пахнет. Он знает, что я могу убить его за полторы секунды, но разглядывает меня так спокойно, точно глядит на консервную банку. Это пугает».

«В таком случае играй по его правилам, пока не станет ясно, что он хочет».

«Именно этим я и собираюсь заняться».

Маадэр поднял руки в шутливом жесте.

— Сдаюсь. Вы знаете меня как облупленного. Мое имя, мой род занятий, даже, возможно, немного знаете мое прошлое.

— Возможно, я знаю ваше прошлое гораздо лучше, чем вы предполагаете, господин Маадэр, — спокойно заметил незнакомец, сохраняя расслабленную позу.

— Даже так? Что ж, тогда вы знаете о том, что у меня в последнее время возникли некоторые противоречия… корпоративного свойства. Поэтому я собираюсь покинуть Пасифе на некоторое время и не принимаю контракты. Извините, не знаю, на кого вы работаете, но вынужден ответить отказом.

— В вашей жизни было много противоречий, господин Маадэр.

— Вы настолько хорошо меня знаете? — усмехнулся Маадэр.

— Мы настолько хорошо вас знаем, — подтвердил незнакомец без улыбки, — Этельберд Маадэр, настоящая фамилия Йенч, оперативный псевдоним «Куница». Родился в девяносто шестом году, Земля, Роттердам. В четырнадцатом призван в армию Консорциума, где в течении двух лет проходил службу в разведывательном взводе. Позднее подписал контракт и еще три года служил в пограничном батальоне «Сипай», дислоцированном в районе Венеры. Позднее прошел ряд квалификационных тестов, получил звание хавильдара. Был досрочно представлен к званию субедара, но утвержден не был из-за неуставных отношений с сослуживцами.

Маадэр ощутил себя так, словно его вторично оглушили дубинкой по затылку. Только теперь темнота не спешила милосердно сомкнуться над ним.

— Эй!..

— В двадцатом году поступил в разведывательно-диверсионное училище при штабе сил планетарной обороны Консорциума, которое закончил с отличием восемью месяцами спустя. Был распределен в одно из подразделений третьего отдела ВСР — Военно-стратегической разведки Консорциума. После начала войны с Юпитером принимал участие в рейдах на Каллисто и Ио. Позднее перешел в сводный оперативный отдел тактического планирования и анализа, исполнял роль полевого агента. За операцию «Прозерпина» получил звание субедара и благодарность командования. После серьезного ранения, повлекшего травматическую ампутацию левой руки, получил перевод в штаб корпуса ВСР, где занимался аналитической работой. Годом спустя, в рамках операции «Гастингс» получил еще одно ранение, задевшее нервную систему и приведшее к ее частичной дисфункции. Последние шесть лет служил в звании субедар-майора во втором батальоне КНТР — контртерористической службы Консорциума Земли…

— Между собой мы называли ее Конторой, — Маадэр ухмыльнулся, отчаянно надеясь, что Вурм сможет взять под контроль работу надпочечников, — Славные были деньки!..

— …занимался выявлением и уничтожением юпитерианского подполья, обезвреживал глубоко законспирированных агентов и саботажников. В тридцать пятом году, выполняя задание в рамках операции «Каракалла», субедар-майор Йенч самовольно дезертировал, убив двух оперативных агентов КНТР и похитив орбитальный челнок. По неустановленным данным, скрывался на Юпитере, но после окончательного подавления сопротивления там, с помощью контрабандистов бежал на Пасифе, где сменил имя и получил лицензию приватного мерценария. Так что да, господин Маадэр, полагаю, можно считать, что мне кое-что о вас известно.

— Превосходно, — кивнул Маадэр, — Это все, что вы смогли заучить на память из моего личного дела?

— В вашем личном деле много пометок, — спокойно сказал незнакомец, глядя ему прямо в глаза, — За время службы агент Куница восемь раз привлекался к дисциплинарным взысканиям, пять раз находился на гауптвахте, трижды обвинялся в совершении уголовных и военных преступлений, около двенадцати раз участвовал в запрещенных дуэлях с другими офицерами, восемнадцать раз представал перед специальной комиссией по обвинению в превышении полномочий…

— Звучит как список достижений, — пробормотал Маадэр, — Меня даже подмывает произнести прочувствованную благодарственную речь.

— Полагаю, без этого можно обойтись, — спокойно произнес незнакомец, до сих пор не сменивший позы, — Вы дезертир, Йенч. Дезертир, убийца и предатель Консорциума Земли.

Маадэр поморщился.

— Теперь я мерценарий. Вы не представляете себе, до чего трудно найти работу предателя здесь, на Пасифе… Рынок вакансий слишком переполнен.

— Ваше специфическое чувство юмора тоже упомянуто. Но, если позволите, я пропущу ту часть, которая посвящена личным предпочтениям, чертам характера и психическим свойствам. Слишком много неприятных деталей.

— Так всегда… — пробормотал Маадэр, — Стоит только дойти до самого интересного… Так значит, Контора меня не забыла?

— Контора ничего не забывает. И еще у нее нет привычки списывать утерянное имущество.

— Так значит, я — имущество?

— Несомненно, — ответил его собеседник, на миг прикрыв глаза, — Дорогое, качественное, в которое Консорциумом вложено много сил и средств.

Маадэр попытался расслабиться. Это оказалось сложно даже при помощи Вурма.

— Выходит, это операция по поимке? Неплохо. Весьма недурное исполнения, хоть и не безукоризненное. В свое время на Юпитере мы работали аккуратнее. Решили, значит, познакомиться со мной до того, как начнется официальная, так сказать, часть? Что дальше? Допрос? — Маадэр почувствовал легкую щекотку улыбки на губах, — Мне давно не приходилось бывать на допросах, даже стало этого не хватать. Интересно, насколько изменились методы Конторы за эти годы — признаться, я не слишком следил за прогрессом… Накачаете меня всякой дрянью, чтоб развязать язык, или дробление суставов по-прежнему еще достаточно эффективно?

Незнакомец не улыбнулся, но и не выглядел раздраженным. Он по-прежнему смотрел на Маадэра с легким интересом, от которого неприятным образом ныло в груди.

— Зачем? — спросил он просто, — Во-первых, методы химического допроса в вашем случае бесполезны. Да, Маадэр, я знаю и то, что в досье не значится. Мне известно, что в вашем поврежденном мозгу находится органический симбионт, точнее паразит. Весьма любопытная форма, надо полагать. Я знаю, что он дарит вам контролируемое управление всеми химическими процессами вашего тела. Отключает боль, нейтрализует негативное действие химических соединений… Не стоит волноваться, как я уже говорил, вы не представляете для меня интереса в этом отношении. Но я не ксено-биолог и не нейро-хирург.

«Вурм, пульс и дыхание?»

«Норма. Давление и зрачки тоже. Я полностью контролирую все внешние проявления, он не может знать, что ты волнуешься. Просто блеф».

«Такие, как он, чувствуют… Это ищейка, Вурм, это проклятая хитрая и ловкая ищейка, которая видит и понимает куда больше, чем показывает».

— Нет, Маадэр, если бы я действительно хотел что-то у вас узнать, мне бы не было нужды прибегать к сложным мерам воздействия. Эффективность — в простоте, помните?.. Мне бы хватило… — человек с неприятным взглядом оглянулся, словно ища что-то в пустой комнате, — Да, скажем, обычной электрической печи. Ваша нервная система не была полностью восстановлена, вы чувствуете сильную боль при соприкосновении с любым достаточно сильным электромагнитным полем, и оттого вынуждены постоянно глушить ее наркотиками. Через несколько часов вы бы сдались, — человек безразлично пожал плечами, — и рассказали бы все про свои контракты и своих нанимателей — разумеется, если бы это было мне интересно. Но мне это не интересно. Ваша деятельность как мерценария здесь, на Пасифе, безразлична Консорциуму.

— Неужели? — вырвалось у Маадэра.

— Вы — вымирающий биологический вид, Куница, — заметил человек, хладнокровно поправляя выбившиеся манжеты, — Социальный атавизм, переживший череду причудливых мутаций и доживающий последние годы здесь, вдали от гибельного света, в тени зловонных руин Пасифе. Вы знали, что на всех прочих планетах Солнечной системы деятельность мерценариев давным-давно запрещена?

Маадэр осклабился.

— Я, кажется, пропустил профсоюзную конференцию. Кроме того, не уверен, когда я в последний раз платил членские взносы…

— Мерценарий… Специалист по особым поручениям, частный детектив, телохранитель, курьер, личный шпион… А проще говоря, беспринципный наемник, не чурающийся нарушать закон и действующий в интересах своего хозяина, — Спрос на людей такого рода никогда не возникает на благополучных планетах. Вы как болезнетворные микроорганизмы, Маадэр, вы возникаете там, где возникает подходящая питательная среда. Там, где можно поживиться. Разруха, гражданские войны, мятежи, голод, бедность — вот питательные элементы, которые вам нужны. Именно поэтому мерценарии сохранились только здесь, на Пасифе. Этот спутник много лет поставляет вам лучшую в Солнечной системе пищу. Но эти времена скоро закончатся.

Маадэр не сдержал хищной острой усмешки.

— Двадцать лет назад мы считали также. Когда ловили юпитерианских подпольщиков, террористов и саботажников. Что достаточно чувствительно их прижать, и Пасифе превратится в спокойный провинциальный мир сродни Плутону. Что из него исчезнут порождения генетических мутаций и бракованного био-софта, все эти хлодвиги, лепры, нарко… Так вот, не исчезнут. Даже если вы приведете сюда весь флот Консорциума и заставите его играть пушками на орбите. Вы сами превратили в Пасифе в выгребную яму, слили сюда отраву всей Солнечной системы. Поэтому здесь всегда будет работа для мерценариев, как бы они ни назывались. Но я слишком устал, чтоб рассуждать о будущем Пасифе, к тому же, у меня болит голова. Вернемся к нашей основной теме.

— Во-первых…

— Во-первых — кто вы?

Незнакомец сдержанно улыбнулся. Улыбка у него была вялая и прохладная — не эмоция, а сухое сокращение лицевых мышц, похожее на затихающие судороги умирающей рыбы.

— Моя фамилия — Нидар. Сахель Нидар.

«А он молод, — подумал Маадэр, машинально изучая лицо агента, — Лет тридцать, пожалуй. Интересно, в каком звании. Не субедар, конечно, уж больно расслабленно держится. Второй лейтенант? Лейтенант-полковник?.. Впрочем, сейчас это не играет никакой роли».

— Значит, коллега? — хмыкнул Маадэр, — Интересно. Вы, я, покойный Макаров… Того и гляди, Пасифе скоро превратится в санаторий для ветеранов-отставников Конторы…

— Вы не ветеран. Вы дезертир и военный преступник.

— Скажем так, мне надоело убивать и красть для Консорциума, — Маадэр с деланной беспечностью заложил руки за спину, — Я решил заниматься тем же самым, но уже в собственных интересах. Так значит, моя профессиональная деятельность для вас интереса не представляет?

— Ни малейшего, — подтвердил Нидар, — У вас попросту нет ничего такого, что могло бы меня заинтересовать.

— Напрасно. Например, я знаю, как стабильно выигрывать у игровых автоматов в «блэк-джек»…

Нидар пропустил шутку мимо ушей. Не проигнорировал — кажется, просто не заметил. Он вел разговор мягко и уверенно, со спокойствием опытного рыбака, который ведет лесу и не дает рыбе ни малейшего шанса сорваться с крючка. В его невыразительных глазах Маадэру на мгновенье померещился тот же блеск — холодный блеск зазубренной стали.

— Значит, трибунал? — спросил Маадэр безразлично, — Понимаю.

Но Нидар покачал головой.

— Кому какое дело до дезертиров, если многие успели забыть и саму войну? Конторе время от времени нужны показательные процессы, но ваш случай для этого не годится. Вы зря мните себя опасным преступником, Маадэр. Вы шелуха, мелочь, синтетическая оболочка, которую вышвырнули на обочину, лабораторный осадок давным-давно забытой реакции. Контора не потрудилась бы и плюнуть, чтоб организовать вам показательный процесс. В лучшем случае вам бы просто устранили. Мимоходом, небрежно. Как вы сами когда-то устраняли перебежчиков и шпионов.

— Учтите, мне нужна будет секретарша, отдельный кабинет и новый плащ.

— Простите? — в невыразительных глазах Нидара промелькнуло удивление.

— Вы ведь хотите меня завербовать, — пояснил Маадэр, — Вы не хотите меня убить, вы не собираетесь меня пытать… И едва ли вы пригласили меня столь изящным способом, чтоб предаться совместным воспоминаниям о старых добрых деньках. Это говорит о том, что вы хотите меня завербовать для какой-то работенки, я прав?

Нидар улыбнулся.

— Вы проницательны.

— Я работал в Конторе еще в те времена, когда вы зубрили историю Консорциума в школе, — буркнул Маадэр, — Мне и самому приходилось использовать подобные методы вербовки в прошлом. Здесь же и на Юпитере. Разовая грязная работенка, так ведь? Что-то очень опасное, очень скользкое и очень неприятное. Что-то, с чем лучше не связываться самому. Я угадал? Конторе нужен серый исполнитель. Из числа достаточно опытных, чтобы быть полезным, но при этом такой, которого можно держать на железном поводке. И которого можно будет скормить без всякой жалости, если в этом возникнет необходимость.

Нидар задумчиво провел пальцем по щеке, на которой не было заметно ни единого волосяного фолликула.

— Ваше предположение совершенно верно. Контора в моем лице предлагает вам достаточно простую сделку. Разовая работа в обмен на безоблачную старость. Контора обещает забыть про ваше существование, Маадэр. Это очень щедрое предложение. Вычеркнуть вас из реестра дезертиров и предателей. Вы удивлены, что подобный реестр существует? Напрасно. Контора никогда не забывает про свое имущество, пусть даже дефектное и пропавшее.

— Что за работа? — сухо спросил Маадэр.

— Как вы и предполагали. Неприятная. Грязная. Разовая.

— Убийство? — осторожно спросил Маадэр, — Да бросьте!.. На этой планете наемных убийц больше, чем водителей такси. И половина из них убьет за порцию шань-си, не спрашивая даже имени.

Нидар перевел на него свой равнодушный взгляд.

— Вам приходилось убивать?

— Вы знаете, чем я тут занимался. Но я не убийца, это не мое ремесло. Есть лучше меня, гораздо лучше.

— Если бы нам требовался убийца, мы смогли бы нанять настоящего профессионала. Вы не профессионал. Вы чертовски верткий, хитрый и ловкий тип, Маадэр, если умудрились прожить тут столько времени, особенно учитывая ваше прошлое, но это не делает вас чем-то выдающимся. Мне нужно от вас кое-что другое. Ваши знания. Способности к мимикрии. Ваши связи.

Маадэр напрягся.

— Не уверен, что понял.

— Вы стали здесь своим. В этом гниющем мире, полном отбросов, убийц… и этих… лепров, хлодвигов… Вы сжились с ним, Маадэр. Научились тут ориентироваться. Обучились правилам выживания. За последний год Контора потеряла тут четырех агентов — в два раза больше, чем на любом другом спутнике Юпитера. В этой клоаке выжить дано не каждому, но у вас это отлично получилось.

— Благодарю.

— У вас нет особенных умений, даже ваш мозговой паразит не делает вас по-настоящему выдающимся, у вас нет дисциплины, умения долгосрочного планирования, тактических задатков или лидерских качеств… Ваша эффективность в качестве обычного оперативного агента равнялась нулю. Но вы обладаете кое-чем другим, и это что-то неожиданно пришлось тут впору. Вы несдержанны, хаотичны, бессмысленно жестоки, откровенно недальновидны, жадны… Но именно на Пасифе это помогло вам вжиться в шкуру мерценария, беспринципного охотника за наживой. Вы стали здесь своим. Сроднились с этим миром.

Маадэр не знал, что на это ответить, поэтому ограничился неопределенным жестом, не имевшим никакого практического значения. Но Нидару сейчас не нужны были собеседники. Он неспешно мерил шагами комнату, умудряясь почти не производить звука, и, несмотря на то, что глядел он себе под ноги, Маадэр ощущал себя так, словно его держит на мушке какое-то большое и равнодушное чудовище вроде автоматического станкового пулемета.

— Вы стали своим. Свели знакомство с шулерами, контрабандистами, торговцами наркотиками и краденным био-софтом, убийцами, вымогателями, ворами… Вы имеете с ними дело каждый день и, если учесть то, что я еще вижу вас перед собой, — Нидар остановился и указал на Маадэра ухоженным пальцем, — весьма в этом преуспели.

— Слишком эмоционально, пожалуй. Я просто выживаю в агрессивной среде.

— Мне нужен человек, который знает Пасифе как свой родной дом. Тот, который не вызовет настороженных взглядов. Проще говоря, свой.

— Хотите сказать, у вас нет подготовленных агентов такого уровня?

Нидар нахмурился — впервые с начала беседы.

— Вы сами знаете оперативную обстановку. За прошедшее время тут мало что изменилось. В местном отделе есть талантливые агенты, но ни одному из них я бы не доверил то, что собираюсь доверить вам.

— Я польщен, будьте уверены.

Нидар бросил на него быстрый взгляд, и Маадэру внезапно перехотелось шутить.

— Велрод.

— Что?

— Велрод, — спокойно повторил Нидар таким тоном, точно одно это слово могло что-то объяснить.

Маадэр озадаченно пожевал губами.

— Если вы имеете в виду того самого Велрода, о котором подумал я, не считайте, будто что-то мне объяснили.

— А о каком Велроде вы подумали? — по-кошачьи вкрадчиво спросил Нидар.

Маадэр поколебался, но решил, что в его ситуации тянуть время достаточно бесполезно.

— Гэвин Велрод, — сказал он неохотно, — Полковник второго отдела КНТР, Контр-террористической службы Консорциума Земли. Работал сперва на Юпитере, потом здесь. Погиб в тридцать третьем.

— Кажется, вы достаточно хорошо его знали?

— Он был моим непосредственным начальником несколько лет. Полагаю, можно сказать, что я хорошо знал его.

— Вы помните, как он погиб?

— Разумеется. Разбился в служебном скайдере.

— На Пасифе?

— Да. За несколько недель до того, как Консорциум объявил о том, что не собирается захватывать Пасифе и превратил его в огромную свинью-копилку на орбите Юпитера. Такое иногда случалось. Слишком много оружия на руках у населения, слишком напряжены нервы. Кто-то всадил в орбитальный скайдер Велрода ракету из переносного зенитного комплекса, когда он заходил на посадку. На борту кроме него никого не было, скайдер упал в десяти километрах от Восьмого. Останки опознаны медицинской службой. Это все.

— Кто в него стрелял?

— Так и не выяснили.

— Вы оставили смерть своего начальника без расследования?

— Дело не в этом, — Маадэр поморщился, — В те времена на Пасифе творилось черт знает что. Нападения Консорциума ожидали изо дня в день. Это здорово сказалось на нервах. Лоялисты, мародеры, какие-то психопаты-анархисты, никому не подчиняющиеся отряды планетарной обороны… Скайдеры падали каждый день. Правда, обычно старались подбить те, что перевозили деньги или ценный груз. Скорее всего, Велрод попал под огонь случайно. Кто-то принял его за вкусный кусок, парящий в атмосфере. И этот кто-то оказался вчерашним шахтером с зенитной ракетой в трясущихся от пост-эффекта руках. Вот и все.

— Нелепая случайность? — Нидар прищурился, — Я думал, служба в Конторе отучает людей верить в нелепые случайности, особенно если речь идет о чьей-то смерти.

— Напротив. Она приучает к тому, что вокруг каждого из нас нелепые случайности вьются как мухи над трупом. И если зазеваешься… Велрод был нелегалом, специалистом Конторы по грязным вопросам. Он имел дело с торговцами наркотиками, профсоюзными воротилами, наемными убийцами и продажными политиканами. Добывая информацию для Конторы, сложно сохранить чистые руки. С ним мог свести счеты кто-то из его подельников, агентов или приятелей.

— Но вы так и не выяснили, кто.

— Мы не выяснили, кто, — согласился Маадэр, — Наш отдел и без того потерял слишком многих людей в ту пору. И мы со дня на день ждали, что над нашими головами разверзнется ад. Но я надеюсь, что родственникам покойного полковника Велрода вручили жестяную звезду с какой-нибудь достаточно торжественной надписью.

— Вы знаете, какое задание он выполнял в день своей гибели?

Маадэр задумался, но думал не слишком долго для того, чтоб молчание могло показаться Нидару подозрительным.

— Нет. Он не имел привычки отчитываться перед младшими чинами.

— Ни малейшего предположения?

— У нас хватало работы. Мы выявляли центры сопротивления силам Консорциума, поставщиков оружия, осведомителей, двойных агентов, саботажников…

— Странно, что он не посвящал вас в свои планы, — Нидар сделал несколько быстрых шагов и вдруг остановился, повернувшись к Маадэру всем корпусом, — Ведь фактически вы были его заместителем на протяжении последнего года его жизни. Ваши бывшие коллеги вспоминают, что между вами и Велродом установились весьма доверительные отношения. По слухам, он готовил вас в преемники.

— Мы часто работали в паре. Это было обычной практикой в нашем отделе. Один ведет, другой страхует. В некотором роде мы были напарниками, несмотря на существенную разницу в возрасте и звании. У Велрода был опыт. Огромный опыт, который он нарабатывал годами по всей Солнечной системе. У меня… у меня было упрямство и нрав молодого бультерьера. Хорошее сочетание.

— Значит, вы ничего не знаете про дела… неслужебного характера, в которых он мог быть замешан?

— Мы были в одной своре, но вы ошибетесь, если решите, что мы с Велродом были друзьями. В Конторе не бывает друзей, как вам известно. Судьба сдает карты не глядя. Могло случиться так, что мне приказали бы ликвидировать Велрода. Или ему — ликвидировать меня. И мы бы это сделали. Привязанности мешают службе. Мы с Велродом много работали вместе, но если вы хотите спросить, знаю ли я что-то о его незаконных делах, я могу ответить только одно — не знаю. Я не говорю, что он ими не занимался. Мы все занимались, так или иначе. Продавали украдкой служебную информацию, подкидывали объедки спецслужбам, бывало, накладывали руку на теневые платежи или шантажировали не в меру зарвавшихся шишек…

— Как ни странно, я верю вам, Маадэр, — Нидар провел пальцем по идеально ровному пробору в волосах, словно проверяя, ни отклонился ли он, — У вас мало достоинств, но инстинкт самосохранения развит отменно. Вы бы не колеблясь выложили все о своем бывшем начальнике, если б это могло спасти вашу жизнь.

— Мертвецы не стоят преданности, — коротко отрубил Маадэр, — А теперь выкладывайте, отчего это вас так озаботил Велрод. Старик оставил наследство, которое вы не можете поделить?

— Да, — Нидар в этот миг показался Маадэру непривычно серьезным, — Одно крайне неудобное и паршивое наследство… Вы когда-нибудь сталкивались с «Сиренью»?

Маадэр неопределенно пошевелил пальцами.

— Похоже на название борделя из Восьмого. Звучит слишком дорого для заведения, которое мне по карману.

— Это не бордель. Это препарат. «Сирень-2», если быть точным. Тоже не узнаете?

— Био-софт?

— Да. Земная разработка двадцатых годов. Сама по себе настолько секретная, что человек, знающий это название, должен быть ликвидирован по категории «Три-Цэ», наравне с перебежчиками на поле боя или серийными убийцами.

Маадэр кисло улыбнулся.

— Благодарю за доверие. Но нет, мне не приходилось сталкиваться с «Сиренью» ни в каком виде. Как она действует?

Нидар несколько секунд молчал, разглядывая Маадэра с непонятным выражением. Из-за странного свойства его глаз любое выражение, которое возникало на лице агента КНТР, казалось непонятным. Каким-то неестественным, точно его нервная система, рассылая импульсы по волокнам мимических мышц, пыталась механически воспроизвести стандартную человеческую реакцию, но не слишком успешно.

— Как любой био-софт. Попадает в кровь, после чего его активные составляющие проникают в мозг и запускают определенную реакцию. Химическая программа для человеческих нейронов, не более того.

— Я знаю, что такое био-софт, — нетерпеливо прервал его Маадэр, — Я спрашивал о последствиях.

— Они наступают в течении двух-трех минут. Взрывное повышение выработки эритропоэтина, резко увеличивающее содержание гемоглобина в крови и кислородную емкость крови. Стимуляция мышечных рецепторов и увеличение скорости нервных импульсов. Увеличивает энергоснабжение на клеточном уровне, вырабатывая повышенное количество нуклеотидов. Значительным образом поднимает моторику и скорость реакции. Плюс заглушение боли и страха.

— Похоже на обычный боевой коктейль военного образца, — заметил Маадэр, — Мы использовали такие в армии и позже, в Конторе. «Мокша», «Третья луна», «Ноль-ноль». Хорошая штука, даже мертвеца превратит в машину для убийств, но лишь на час или два. Потом наступает отходняк, похожий на самый страшный из пост-эффектов шань-си, превращающий человека в раздавленного слизня. Но пока он не наступил… Черт возьми, я видел, как один парень из нашего взвода после двойной дозы «Мокши» преодолел метров сорок под ураганным вражеским огнем и убил троих — одному снес голову ударом кулака, остальным пальцами распорол животы — при том, что в нем сидело не меньше десятка пуль. Он упал только после того, как его собственная голова превратилась в ошметки после прямого попадания. Жуткая картина, знаете ли. Потом у нас были «Кая дхату», уже здесь, после падения Юпитера. Эффект помягче, но после них по крайней мере не валяешься пластом двое суток как дохлый кот…

— С «Сиренью-2» вам сталкиваться не приходилось, иначе бы вы запомнили, — многозначительно пообещал Нидар, — Вам, конечно, знакомы и сопутствующие эффекты подобных стимуляторов?

— Вы имеете в виду эйфорию, легкость в теле, галлюцинации?.. Всего лишь побочное воздействие. Организм синтезирует огромные дозы окситоцина, дофамина, эндорфина и серотонина, чтоб смягчить шок и приглушить болевые ощущения. Необходимая мера, чтоб ускоренный метаболизм и реакции не контузили нервную систему.

— И, наверно, вы слышали о случаях, когда стимулирующий био-софт употребляли не для выполнения боевой задачи, а для получения… скажем так — удовольствия?

Маадэр пожал плечами.

— Случалось.

— У «Сирени» эта стадия воздействия выражена еще ярче. Беспричинная радость, эйфория, иногда — зрительные и слуховые галлюцинации. Проще говоря, человек, принявший этот препарат, на какое-то время становится самым счастливым убийцей на свете.

— Есть и третья стадия?

— Есть, — Нидар кивнул, — Но она наиболее короткая. Стремительное разрушение нейронов пневмотаксического центра. Как следствие — паралич дыхательных центров и биологическая смерть через два-три дня.

Маадэр, не удержавшись, присвистнул.

— Не хотел бы я отведать вашего варева.

— Это еще не все, — хладнокровно заметил Нидар, — Во время второй стадии организм, инфицированный нано-агентом «Сирени-2», сам становится его распространителем воздушно-капельным путем. Проще говоря, заражает всех окружающих.

Маадэр недоверчиво уставился на Нидара, но тот явно не относился к тем людям, которых можно смутить взглядом.

— Вы говорите о биологическом оружии.

— Да.

— Точно таком же, что синтезировал «РосХим».

— Есть существенные различия, но по своему предназначению и механизму воздействия они весьма похожи, — согласился Нидар.

— Вы… Стойте, — Маадэр перевел дыхание, потому что обнаружил в себе слишком большое скопление слов, которые одновременно рвались наружу, не считаясь с объемом его легких, — То есть… Эта ваша «Сирень» — био-бомба, замаскированная под армейский боевой коктейль с ярко выраженными наркотическими свойствами? Конфетка с отравой?

— Конфетка с отравой, господин Маадэр. Вы вполне верно выразились. Ее разработали в конце двадцатых в марсианских лабораториях Консорциума.

— И у нее нет контролируемого механизма распространения? — недоверчиво спросил Маадэр, — Нет программируемого ошейника?

— Нет. Подобные технологии появились гораздо позже. У «Сирени» нет искусственных сдерживающих факторов, лишь естественные, которые постепенно глушат волну распространения спустя достаточно продолжительное время. По расчетам военных нейро-биологов, одна такая конфетка, как вы выразились, в обитаемом мире с плотностью населения как на Пасифе, станет причиной трех-четырех сотен смертей в течение следующего же часа.

Маадэр ощутил сухость в горле. Психосоматика, должно быть, Вурм не стал бы сушить без причины его слизистую.

— Велрод, — даже голос Маадэра прозвучал как скрежет несмазанных шестерней, — Сколько при нем было этой дряни?

Нидар взглянул на Маадэра с удивлением. Точнее, весьма талантливо изобразил это чувство своим невыразительным рыбьим лицом.

— Как вы догадались, что Велрод имел отношение к «Сирени»?

— Сложил два и два, — огрызнулся Маадэр, — Надо быть полным идиотом, чтоб не догадаться, к чему вы ведете. А идиотов на службу в Контору не берут. Сколько при нем было?

— Триста, — мягко произнес Нидар, — Три сотни доз.

«Рекомендую начать дышать, — проворчал Вурм, во время разговора не выдававший своего присутствия, — Я не могу снабжать твой мозг кислородом, если ты перестанешь втягивать воздух».

«Прости, я задумался».

«Есть о чем подумать».

«Еще недавно мне казалось, что „РосХим“ вырастили в своей лаборатории чудовище. Теперь же вижу, что по сравнению с варевом Конторы это были лишь тепличный ландыш. У игрушки Макарова хотя бы был механизм контроля и самоликвидации, ограничивающий нейро-эпидемию. Да эта штука может запросто выжечь половину Пасифе!».

Презрительная усмешка Вурма поцарапала своды его черепа.

«Я был бы тронут твоей сентиментальностью, хозяин, если бы доподлинно не знал, что центры сочувствия в твоем мозгу давным-давно превратились в кисты. Тебе плевать на население Пасифе, так ведь?»

«Допустим. Мною движет инстинкт самосохранения. Если на Пасифе разразится эпидемия, я хотел бы прочитать об этом в газете, а не наблюдать лично».

«А еще ты ничуть не удивился тому, что Контора стояла за разработкой био-оружия. Того самого, за которое полагается смертная казнь на всем пространстве юрисдикции Земли».

«Ты искал в моей крови следы гормона удивления? — буркнул Маадэр, — Будь уверен, ты его не обнаружишь. Я знаю, что такое Контора, Вурм. Я знаю методы, которыми она работает. Я сам на нее работал, черт возьми».

«Слишком напыщенно звучит. Скорее, ты был ее мелким манипулятором. Одним из многих тысяч».

Маадэр не стал спорить со своим внутренним голосом.

«Пусть так. Мне отлично известны грязные методы Конторы. Отчасти потому, что нередко я сам был их исполнителем. Нам приходилось заниматься многими вещами, в память о которых едва ли учредят почетные ордена. В интересах Консорциума Земли, разумеется. Нам приходилось ликвидировать людей, которых мы даже не знали — просто потому, что подозревали их в работе на службы безопасности Юпитера. Нам приходилось устраивать взрывы и теракты — чтоб обвинить в этом других или устранить побочную угрозу. Мы еще мы непрерывно лгали, предавали, доносили, пытали, похищали, мошенничали и заметали следы».

«Мы? Ты и Велрод?»

«Я — и все остальные. Мы думали, что Велрода шлепнули потому, что он потихоньку приторговывал на черном рынке Пасифе оружием. Тем самым, что Контора конфисковывала у подпольных ячеек самообороны и сумасшедших анархистов. У каждого из нас были дополнительные статьи доходов, которые мы не включали в декларации. Возможно, Велрод просто забыл с кем-то поделиться или перешел черту. Когда ты занимаешься подобными делами, нельзя зарываться».

«А теперь ты узнал, что твой бывший шеф наложил лапу на что-то несоизмеримо более опасное, чем пара ящиков со старыми стволами. И немного смущен».

«Смущен, — согласился Маадэр, — Но не этим, а тем, что Нидар мне это рассказывает. Он уже наговорил на три-четыре смертных приговора. Не считая того, что висит на мне со дня… выхода на пенсию».

«Ты нужен ему».

«Боюсь, что так».

Нидар стоял в стороне и молча наблюдал за Маадэром.

— Внутренний разговор, полагаю? — вежливо осведомился он, — Я не стал прерывать.

— Э?..

— Ваш мозговой паразит, — Нидар мягко коснулся пальцем лба, — Мне рассказали, что в вашем случае, образовав симбиоз с поврежденной и нестабильно работающей нервной системой, он стал следствием перманентных галлюцинаций и фактически повлек раздвоение личности…

— Речь не о нем, — Маадэр нетерпеливо мотнул головой, — Я хочу знать все о Велроде и «Сирени».

— Она была при нем в день его смерти. Все триста доз.

— Это невозможно. Я сам принимал участие в обследовании места крушения. Скайдер Велрода упал с большой высоты, уже горящим… На его борту не осталось предметов крупнее тарелки. Самой большой частью самого Велрода была кисть руки… Мы были там первыми, я и ребята из отдела. Но я не нашел никаких следов контейнера с био-софтом. Триста доз не спрячешь в кармане. Должен быть контейнер, емкость, хранилище. Хотя бы его фрагменты или куски. Но ничего подобного мы не находили. Тогда у меня не возникало вопросов на этот счет. Мы ничего не знали про «Сирень». Зато вопросы возникли у меня сейчас. И первый из них — почему она оказалась у него?

Нидар мягко улыбнулся ему.

— Мне кажется, вы и так знаете ответ на этот вопрос.

— Дьявол… Знал, но хотел ошибиться. Эта «Сирень» ведь не просто так выросла на Пасифе, верно?

Нидар вздохнул и некоторое время смотрел в сторону без всякого выражения. Словно в этот момент сам диалог с собственным мозговым паразитом.

— Тогда, в двадцать восьмом, даже Контора не знала, как обернется судьба Пасифе. Консорциум, сосредоточив на орбите штурмовой флот, тянул, и мы тоже тянули, пытаясь предугадать все варианты, включая самые неприятные. Пасифе вполне могла превратиться не в финансовый оазис планетарного масштаба, в груду шлака и радиоактивного пепла, если бы исполнительный директор Консорциума Земли отдал соответствующий приказ.

— И вы сочли за лучшее подготовиться ко всем вариантам сценария, — язвительно заметил Маадэр, — Запасти на Пасифе небольшой арсенал био-оружия, чтобы при случае пустить его в ход. Выжечь местное население без всяких плазменных батарей и орбитальных залпов.

Нидар не выглядел смущенным. Он и не был смущен.

— Согласно секретному приказу КНТР, мы должны были запустить «Сирень» в случае, если вооруженные силы Пасифе предпримут активное военное сопротивление флоту Консорциума. Метод был заранее отработан. Эти триста доз должны были быть распределены по арсеналам сил планетарной обороны.

— Разумно, — одобрил Маадэр, — В те времена боевые коктейли были на вес платины. Ваша «Сирень» нашла бы рынок сбыта, если не среди солдат, то среди ищущих кайфа нарков или лепров.

— Карта не сыграла, — Нидар поморщился, — Консорциум предпочел решить дело миром. Партия «Сирени-2» несколько лет хранилась в секретном тайнике на поверхности Пасифе, в любой момент готовая к использованию. Контора умеет быть терпеливой, как вам известно. Пять лет спустя, в тридцать третьем, стало окончательно ясно, что держать здесь подобный арсенал бессмысленно. Движение сопротивления оказалось слишком вялым и малоэффективным, чтоб применять против него столь серьезное оружие, как «Сирень». К тому же, многие руководители Конторы не без оснований нервничали, зная, что эта штука ждет где-то, законсервированная, своего часа. Было принято решение об утилизации груза.

— Прямо на Пасифе?

Нидар усмехнулся одной стороной рта.

— Не везти же его на Землю?.. Задание по утилизации было поручено самому опытному оперативному агенту КНТР на Пасифе, полковнику Велроду. С правом привлечения других исполнителей, если по завершению задания он гарантирует их устранение. Но Велроду не нужны были помощники. Он вызвался все сделать собственноручно. И через несколько часов после этого превратился в груду обожженной плоти.

— И вы не озаботились поиском био-софта?

— Будьте уверены, озаботились. Но не нашли ни единого следа. Велрод не посвятил в суть своего задания ни коллег, ни нелегальных агентов, которые на него работали. Да, мы перебрали их всех — и всех устранили. «Сирень» исчезла бесследно.

— До сегодняшнего дня, — спокойно заметил Маадэр.

Его неприятно удивило то, что водянистый невыразительный взгляд Нидара может превращаться в неприятный и пристальный. В переносицу точно ткнули раскаленной и ледяной иглой одновременно.

— Откуда вам это известно?

Маадэр поднял пустые ладони.

— Полегче, не пальните с перепугу. Просто предположил. И дураку понятно, что Контора не случайно озаботилась поисками подходящей кандидатуры. «Сирень» уже расцвела на Пасифе, так ведь?

Пристальный взгляд Нидара смягчился. Но приятным от этого не сделался.

— Четыре дня назад.

— Где?

— В Девятом. Трущобы. Жандармы зафиксировали ненасильственную смерть какого-то бродяги — паралич дыхания невыясненного генеза. Они бы не обратили внимания на такой случай, если бы в течении следующих трех дней в морг не поступило бы еще двадцать восемь человек с тем же диагнозом. Мы получили образцы и провели вскрытие нервной ткани. Это «Сирень». Судя по всему, активирована была одна доза, иначе тела уже вывозили бы из Девятого товарными вагонами.

— Контора, конечно, позаботилась о прикрытии своих грязных следов? — поинтересовался Маадэр.

— На какое-то время. Можно блокировать информацию на счет нескольких десятков покойников. Но на счет нескольких сотен или тысяч… Если «Сирень» распустится, городу не нужны будут газеты или слухи, чтоб об этом узнать. Город увидит это воочию.

От того, как спокойно Нидар это сказал, Маадэра передернуло.

— Значит, кто-то, кто увел «Сирень» у мертвого Велрода, почему-то решил, что настало время опустить росток в землю?

Плечи Нидара приподнялись на полсантиметра — едва выраженный признак напряжения.

— Вероятно. В данный момент Контора перерывает зловонное дно Пасифе, отыскивая всех, кто может быть причастен к этому. Уцелевших мятежников и террористов, отставников Конторы, просто случайных анархистов и безумцев. И пока безо всякого успеха. Тот, кто оказался достаточно умен, чтоб похитить сверхсекретный груз и убить одного из самых опытных агентов КНТР, не собирается выходить на свет. И хуже всего то, что мы не знаем ничего касательно его намерений. Что это, трагическая случайность или осмысленный теракт? Месть или тонкий расчет?

— Как на счет пробы сил? — Маадэр ухмыльнулся, с удовольствием отметив, что его ухмылка явно неприятна Нидару, — К примеру, ваша сверхсекретная отрава попала в руки мятежнику, стороннику независимости Пасифе от Консорциума. Несколько лет она лежала у него в кармане, пока он, отчаявшись в прочих методах, не решил скормить вам же вашу разработку.

— Нелогично, — кратко ответил Нидар, — Люди погибли на Пасифе. Если его цель причинить неприятности Консорциуму, в его распоряжении было бы множество целей — Марс, Венера, Нептун, Земля наконец…

— Что означает сотня-другая смертей для фанатика? Зато сейчас, убедившись в том, что в его руках оказалась действительно смертоносная игрушка, ваш террорист вполне может попробовать пустить ее в дело по-серьезному…

Нидар хлопнул ладонью по стене. И пусть рука его выглядела мягкой и студенистой, вложенной в удар силы было вполне достаточно для того, чтоб переломать кому-нибудь шейные позвонки. Какую бы роль ни выполнял Нидар во всемогущей Конторе, обычным деловодом он определенно не был.

— Наш аналитический отдел выстроил уже десятки теорий. Но в каждой из них слепых пятен больше, чем дендритов у нейрона. Можно даже предположить, что нынешний собственник био-софта не представляет, что именно попало ему в руки и распродает «Сирень» как боевые смеси или наркотические коктейли.

Маадэр цокнул языком.

— В таком случае я на вашем месте отчаянно надеялся бы на то, что он окажется паршивым бизнесменом. На Пасифе наркотики, особенно довоенного образца — ходкий товар. Он сможет продать всю партию в пару дней.

— У нас нет пары дней, — твердо сказал Нидар, глядя в глаза Маадэру, — Все оперативные агенты Конторы сейчас перекапывают Пасифе вдоль и поперек. Все законсервированные много лет назад информаторы и спящие агенты призваны на службу.

— Значит, так и выглядит Страшный Суд, — Маадэр усмехнулся, — Призраки вроде меня возвращаются с того света. Мертвецы вновь становятся под ружье.

— Верно. Дезертиры, убийцы и военные преступники — списанные, уволенные, осужденные, приговоренные… Добро пожаловать на службу, господин Маадэр. Или господин Йенч. С этого момента вы вновь работаете на Консорциум Земли.

Маадэр издал короткий нервный смешок.

— Замечательно. В каком качестве? Надеюсь, дезертирство не считается основанием для прерывания стажа? Я ведь могу претендовать на звание подполковника по выслуге лет?..

— Не паясничайте, — брезгливо одернул его Нидар, — Вы не в том положении. И вы больше не агент. Я нанимаю вас как мерценария, как ищейку в трущобах этой отвратительной планеты, если угодно. У вас нет никаких полномочий агента, только собственный нюх и собственная наглость.

— Не привыкать. Я привык работать в свободном режиме. Но я пока не знаю, на что я наткнусь, идя по следу «Сирени». Мне может потребоваться помощь Конторы.

Нидар покачал головой. Сантиметр налево, сантиметр направо.

— Ни помощи, ни связи, ни поддержки. Считайте это контрактом мерценария, который заключен с самим Консорциумом.

— Ну разумеется, — Маадэр плотоядно улыбнулся, — Вы ведь не хотите, чтоб я стал связующим звеном между Консорциумом Земли, благородно принявшим под опеку мятежный Пасифе, и смертельно опасным био-оружием.

Он рассчитывал хотя бы отчасти вывести Нидара из состояния душевного равновесия, но тот лишь поморщился.

— Вы ищете био-софт на свой страх и риск, собственными методами. А Консорциум со своей стороны не интересуется их законностью.

— Он и раньше не особо-то интересовался… — пробормотал Маадэр вполголоса, — Но считайте, что условия сделки я принимаю. Цена контракта, насколько я понимаю, не обсуждается?

— Не обсуждается, — подтвердил Нидар, — Находите «Сирень» или человека, который ей владеет — и получаете билет до любой планеты Солнечной системы на выбор.

Маадэр небрежно поковырял пальцем в зубах.

— А если не нахожу, отправляюсь под трибунал как дезертир и предатель.

— Приятно иметь дело с сообразительным и опытным человеком, — ни в глазах, ни в голосе Нидара не было и намека на сарказм, — Это здорово экономит время. Имеете просьбы или пожелания?

— Только одно, — Маадэр выставил указательный палец, — Мне нужна оперативная свобода. Никаких отчетов, никаких контактов с вашей стороны, никакого сопровождения. Проще говоря, никакого контроля со стороны Конторы.

Водянистые невыразительные глаза Нидара мягко засветились.

— Вы преступник, Маадэр. И один из самых скользких на Пасифе. Неужели вы думаете, что Контора отпустит вас на все ветра, не пытаясь контролировать исполнение контракта?

— Мне будет достаточно тяжело таскаться по городу с вашим хвостом. Допускаю, что у вас есть толковые ребята в местном отделе, но это не Тритон и не Венера, Евгений Яковлевич, тут посторонний привлекает внимание через секунду после своего появления на улицах. А через две секунды он уже лежит с аккуратной дыркой между лопаток. Такие уж здесь нравы… Я и прожил здесь так долго только лишь потому, что здорово научился в них разбираться. Кстати, электроника тоже отпадает. Даже самый маленький «жучок» вызовет у меня через полчаса жуткую мигрень.

— На вас нет аппаратуры, да вы и сами, наверно, можете это почувствовать.

Маадэр несколько секунд озадаченно размышлял. Нидар молча наблюдал за ним.

— Пытаетесь понять, как мы будем вас контролировать?

— Э?.. Ну, да. Что-то вроде того. Не в привычках Конторы выпускать пташку из клетки.

— Никак. Как я уже сказал, вы полностью свободны в выборе действий и методов. Вы вольный мерценарий, которому не нужны отчеты и заверенные руководством планы. Полная свобода. Только в этом случае вы будете эффективны в полной мере.

— Интересно.

— И, конечно, вы хотите знать, каким образом мы заставим вас действительно заняться этим делом, не имея гарантий, что вы не шмыгните в ближайшую щель и не пропадете бесследно?

— Была, признаться, такая мысль.

Нидар вздохнул.

— Я специалист по чтению мыслей. У людей вашего типа, Маадэр, мысли всегда одинаковы. Так вот, никто не собирается вас контролировать или за вами следить. Вы сами в первую очередь будете заинтересованы в том, чтоб выполнить контракт.

— Серьезно?

— А я выгляжу недостаточно серьезно? Вы в западне, Маадэр, и сами это сознаете. Несколькими днями раньше вы умудрились впутаться в одно очень неприятное дело и тоже из-за био-софта. Именно поэтому вы столь поспешно пытались покинуть Пасифе при помощи наспех сделанных фальшивых документов.

Маадэр поморщился.

— Я бы назвал это коллизией корпоративных интересов.

— У Конторы есть свои уши во многих корпорациях. «РосХим» серьезно встревожен. Он потерял одного из своих лучших людей по безопасности. Плюс некоторый ущерб для репутации. «РосХим» стягивает на Пасифе боевиков. Специалистов по поиску и уничтожению. Не тех мальцов с пистолетами, которых вы раскидали. Профессионалов. Скоро на улицах Восьмого их станет больше, чем бродячих собак. Вы ведь догадываетесь, что они с вами сделают, когда найдут?.. А они найдут, рано или поздно. Кроме того, остается «Чимико Вита», у которой к вам также скопилось немало вопросов. Намек понимаете?

— Дурак бы не понял, — проворчал Маадэр.

— Отлично. Помните, мы не контролируем вас. И мы не контролируем Пасифе. Ни одна сила во вселенной не может контролировать Пасифе. Но мы контролируем выход отсюда. Бутылочное горлышко. Не выполните контракт — горлышко останется закрыто. Вы не покинете Пасифе, даже если попытается пробраться нелегалом на какой-нибудь рудовоз. Космопорт в наших руках, помните об этом.

— А если выполню, получу билет класса «люкс»?

— И вернете обратно свои тридцать тысяч.

Маадэр слушал молча, не глядя на собеседника. Ощущение беспомощности зудело как огромный только что лопнувший ожог, мешая связно мыслить. А это сейчас было необходимо.

— Будьте уверены… — Маадэр поднялся и потер затекшие икры, — Связь?

— Никакой, — Нидар покачал головой, — Считайте, что действуете в полностью враждебной обстановке и без прикрытия. Когда возникнет необходимость, мы свяжемся с вами.

— Я могу идти? — уточнил Маадэр. Воздух запертого помещения сейчас казался особенно душным.

«Это не воздух, это заканчивается эффект шань-си, — подумал он, — Надо выбраться отсюда, пока хоть что-то соображаю».

Пост-эффект подходил к концу. Неприятное ощущение в висках превращалось в настоящую пытку — теперь невидимые стрелы электромагнитного поля Маадэр воспринимал как скрежещущую в голове фрезу, вгрызающуюся в череп изнутри.

— Один момент! — Нидар запустил руку во внутренний карман пиджака и, когда вытащил ее, на его узкой ладони мягко серебрился револьвер с коротким стволом. Маадэр узнал свой «Корсо», — Кажется, это ваше имущество.

Маадэр осторожно протянул руку, опасаясь подвоха, но Нидар беззаботно передал ему оружие рукоятью вперед. Привычный вес револьвера на мгновенье смутил Маадэра — тот был заряжен.

«Чего ты ждешь? — шепот Вурма родил покалывание в позвоночнике, — Это не йоки и, кажется, он не вооружен. Ты успеешь выстрелить первым».

«С него станется извлечь порох из патронов, — мысленно ответил Маадэр, убирая револьвер в кобуру, — Этот человек, кем бы он ни был, умен и опасен. Если бы я мог хоть как-то угрожать ему, этого разговора бы не случилось».

«Поэтому ты примешь все его условия и уберешься отсюда как крыса с прищемленным хвостом?».

«Именно. И я постараюсь быть очень быстрой и осторожной крысой».

— Считайте, что вы меня наняли.

— Я был уверен в этом с самого начала, — Нидар улыбнулся ему одними губами, — Ступайте, Маадэр. Выход вы отыщете без труда.

За дверью обнаружилось другое помещение, такое же тесное и облупленное, как его камера. Ржавые прутья арматуры, толстый слой пыли на полу… Не было ни вооруженных людей, как ему представлялось, ни камер. Не было вообще ничего, кроме пустых каменных стен и злого шипения ветра снаружи. Это почему-то смутило и разозлило Маадэра. Ни зловещих фигур с серебристым блеском револьверов в руках, ни оперативников КНТР в матовых пластинчатых бронежилетах.

Все это время никто не охранял Нидара, не стоял у него за спиной, не держал опасного собеседника на мушке. Он работал без страховки, точно с самого начала знал, что ему ничего не грозит. Как работает в клетке дрессировщик тигров, хладнокровно и с полным осознанием того, что кровожадный зверь ничего не сможет ему сделать. Ловкий расчет. Хищник, видя, что жертва его не боится, начинает относиться к ней с настороженностью. Не понимая ее мыслей, но чувствуя внутреннюю силу непонятной природы, он в конце концов сам теряет волю и начинает испытывать перед дрессировщиком подсознательный страх.

Именно это и ощутил Маадэр, выходя в промозглые холодные сумерки Пасифе и оставляя за спиной человека с безразличным и бесцветным взглядом, человека вялого, непримечательного и не производящего особого впечатления.

Страх.

3

Восьмой принял Маадэра равнодушно и холодно, окатив холодным светом автомобильных фар, промочив дождем и пропитав кислым едким фабричным запахом, от которого легкие немилосердно саднили, словно пытаясь съежиться внутри грудной клетки. Это был тот город, с которым Маадэр уже успел проститься и который надеялся больше никогда не увидеть, разве что в виде пятна грязного света через иллюминатор взлетающего орбитального челнока.

Восьмой не торжествовал победу, не пытался насладиться унижением своего блудного сына, вернувшегося обратно без денег и в мокром плаще, пошатывающегося от накатывающих электромагнитных сполохов. Но не потому, что был добр к своим сыновьям. По своей природе Восьмой не испытывал никаких чувств, даже злости. Его дети были сотнями тысяч тон протоплазмы, беспрерывно циркулирующей в его агонизирующем, пронизанном кабелями-нервами теле.

Маадэр брел по улице, спрятав руки в карманы и пытаясь укрыть воротником подбородок. Восьмой равнодушно наблюдал за ним провалами окон, которые казались развороченными бубонными язвами на фоне изменчивых неоновых миражей, мерцающих на фасадах домов. Мимо него шли люди, которых он почти не замечал, даже если те задевали его плечами, тянулись кварталы — то ярко освещенные, наполненные рвущими слуховые нервы ритмами, то мрачные и молчаливые, похожие на угрюмые тысячелетние некрополисы, полнящиеся сухими костьми.

Вцепившись в фонарный стол, визжал в наркотическом трансе какой-то мужчина, судя по удивительно пристойному для этой части города костюму, корпоративный служащий или мелкий чиновник. Раскачиваясь и подвывая в пароксизме непонятного блаженства, он, скорее всего, даже не ощущал того, что его собственные глаза превратились в разбухшие, сочащиеся темной жидкостью, опухоли, выпирающие из глазниц. Гемофтальм, кровоизлияние в стекловидное тело, частый спутник некачественного корейского био-софта. Мужчина даже не подозревал, что ослеп, а если бы кто-то ему об этом сказал, не обратил бы внимания. Он казался дрожащей струной, пытающейся вплестись в невидимую мелодию, текущую в душном низком небе Восьмого, мелодию жуткую, беззвучную и гипнотизирующую.

В залитой неоновым светом витрине крутились, изгибая фальшивые тела из синтезированной плоти, проститутки. Черты их, призванные быть завлекательными и манящими, выглядели столь гипертрофированно и неестественно, что вместо похоти зачастую вызывали лишь брезгливое удивление. Молочные железы казались огромными опухолями на тощих, обтянутых желтоватой кожей, телах. Суставы скрипели в такт движениям, точно изношенные механические узлы, по обнаженным лодыжкам струились разбухшие вены — верный признак нарушений кровообращения вследствие угнетенного метаболизма.

Никто из них не обратил внимания на Маадэра. Никто не взглянул на него. Никто не окликнул. Здесь, в этом городе, он не выглядел чем-то чужеродным, неестественным, напротив, здесь он был на своем месте. И ощущал себя так же.

— Я часть Восьмого, — пробормотал Маадэр, невидящим взглядом уставившись себе под ноги, — Плоть от его гнилой плоти. Кровь от его отравленной крови. Куда мне лететь, Вурм? Здесь мой дом. И он не хочет отпускать меня.

«Заткнись, — зло бросил Вурм, — И прими свое лекарство, если не хочешь сойти с ума прямо здесь. Я не собираюсь собирать твой мозг воедино, если его разорвет на части…»

Вурму было больно. Он корчился от электромагнитных вспышек видимого и невидимого спектра, скрежетал несуществующими зубами и посылал по спинному мозгу Маадэра раскаленные импульсы. Слишком много электроприборов вокруг. Слишком много автомобилей. Слишком много машин.

«Сейчас. Потерпи немного».

Маадэр на ходу достал склянку, вытащил пробку и, коротко вздохнув, вытряхнул на язык большую густую каплю. Шань-си быстро растворился, оставив тонкий, едва уловимый привкус чего-то сладко-соленого, похожего на кровь из разбитой губы.

Хороший товар, стоит своих денег… Мир, еще мгновенье назад бывший темным и угрюмым, пронизанный стальными нитями ледяного ветра, мечущегося между выщербленными зубами домов, стал меняться. Внешне он оставался прежним, но что-то вдруг возникло в нем, что-то невидимое, беззвучное, но ощущаемое новым, не имеющим ничего общего со зрением или обонянием, чувством. Точно в него вплелись тончайшие золотые нити, скользящие сквозь материю подобно извивающимся солнечным лучам. Они издавали гул, от которого в теле рождалась приятная истома, превращающаяся в теплый пот на груди.

Маадэр облизал губы, показавшиеся вдруг пересохшими, и с полминуты позволил себе стоять, запрокинув голову, ощущая как золотые нити вплетаются в его тело, в трухлявые кости и безвольные мышцы. Самые прекрасные секунды, которые дарит шань-си.

Потом он с сожалением сказал:

— Вурм, блокируй.

«Надо ли?» — с неудовольствием отозвался тот. Вурм ощущал то же, что и он, но в совершенно других красках, не имеющих ничего общего с человеческими ощущениями. Но Вурм и не был человеком.

«Да. Если этого не сделать, я на несколько часов превращусь в безвольно растекшуюся медузу. А мне нужна голова на плечах, и хорошо работающая голова».

«Понял. Сейчас обрежу».

Гул пропал. Золотые нити, блеск которых уже стал явственным, угасли. На несколько секунд навалилась тошнота, под языком выступила горечь. Но Маадэр знал, что это можно вытерпеть.

«Готово. Никакого кайфа, но и никакой боли в ближайшие двенадцать часов».

— Подходит. Хоть я и не уверен, что двенадцати часов мне хватит.

«Тебя обманули, дурак, — проскрежетал Вурм с отвращением, — Безоружный человек напугал тебя, а потом взял на поводок. Так легко, что ты и дернуться не успел».

— Он вербанул меня, — проворчал Маадэр. В оглушительно клокочущем человеческом потоке не было нужды поддерживать мысленный диалог, — Точно так же, как я сам, бывало, вербовал других, когда работал в Конторе. Вербовка — это штука сродни сложному нейро-коктейлю с определенными дозировками. Немного надежды, немного страха, немного намеков… Впрысни в центральную нервную систему — и через минуту в твоих руках будет подрагивающая безвольная туша, согласная на все.

«На тебя было противно смотреть. Ты был похож на слизня. Мгновенно согласился на сотрудничество, еще и взял безнадежный контракт».

— Он был весьма убедителен.

«Ты даже не уверен в том, что он действительно из Конторы!».

— Ему не было необходимости демонстрировать жетон, Вурм. Поверь мне, он не самозванец. Этот Нидар, кем бы он ни был, и как бы его не звали на самом деле, опасная тварь. Знаю этот тип людей. Когда я смотрел на него, у меня кровь стыла в жилах, несмотря на его улыбочку. Никогда не любил иметь с такими дела, но сейчас, похоже, и выхода нет.

«Ты собираешься искать его пропавший товар?»

— Похоже на то.

«Ты идиот, — проскрежетал Вурм, Маадэр ощутил короткий болезненный укол в затылок, — Он совершенно запудрил тебе голову! Нам надо убираться отсюда! Прочь с Пасифе! В какие бы игры не играла Контора здесь, выиграет не тот, кто сорвет банк, а тот, кто первым смоется из-за стола!»

Маадэр остановился на перекрестке и некоторое время глядел на ржавую, обвитую слизкими пятнами плесени, сливную решетку.

— Легко противостоять тому, кто хочет тебя напугать. Легко спорить с тем, кто хочет тебя обмануть. Страх и ложь и деле вербовки — всего лишь инструменты. Но самый опасный из них — правда. Правда — это самое опасное оружие в арсенале любого агента, Вурм. Нидар использовал против меня правду.

«Что это значит?»

— Когда он говорил о том, что меня обложили, он не лгал. Мы оба понимали это. Пасифе лишь кажется большим, как только «РосХим» и «Чимико» возьмутся за меня всерьез, он мгновенно съежится, не оставив мне свободного места.

«Ты сам говорил, что в Девятом есть надежные места, в которых можно пересидеть опасность».

— Такие места стоят хороших денег, — вяло возразил Маадэр, вытирая подошву ботинка о край бордюра, — Ты забываешь о том, что их-то теперь у нас и нет. С тридцатью тысячами, возможно, я мог бы найти подходящее убежище на пару лет, но с пустыми карманами можно прятаться только в помойке. И, как ты знаешь, у меня неподходящая репутация чтобы просить услуги авансом.

«Это верно».

В тесном переулке, негромко переговариваясь, стояли несколько проституток. Похуже тех, что извивались в витринах, но и подешевле. Маадэра окликнули, ему показали кое-что из имевшегося в наличии, ему предложили нескучно провести пару часов, но он молча покачал головой, и повторного предложения не последовало. Учитывая его внешность, ему редко предлагали что-то дважды, по крайней мере, на улицах. Когда случались деньги, Маадэр пользовался подобными услугами, но обращался к специалистам, хоть и стоило это ощутимо дороже. За две сотни рублей внешность теряет свое значение. Молодые мальчики стоили еще дороже, развлечение не на каждый день, но иногда он мог позволить себе и это. Маадэр вздохнул — приятные мысли вели его не в ту сторону.

В соседней подворотне, столпившись и обмениваясь квакающими звуками, похожими на шлепки чего-то мягкого по металлу, беседовали несколько лепров. Лепров можно было узнать по запаху, от которого Маадэра всегда передергивало, по тошнотворному запаху тронутой некрозом плоти, обвисшей на этих отвратительных подобиях человека. Он видел блеск глаз и отсвет на багровой, бесформенно вздувшейся коже лиц, напоминающей одну огромную, сочащуюся влагой, опухоль.

Лепры выползали на улицы ночью, солнечный свет, даже размытый и преломленный ядовитой атмосферой Пасифе, был им невыносим, обжигая ультрафиолетом кожу, и так похожую на один огромный ожог, и причиняя дополнительные страдания. Лепры были несчастными детьми Девятого, гниющими заживо потомками тех, кто испробовал на себе скверный био-софт первого поколения, генетический мусор в получеловеческом обличье. Беспомощные, слабые, отвратительно пахнущие, они собирались небольшими группами в темных закоулках Девятого или в подвалах, где беседовали на своем шлепающем языке, торговали продукцией черной фармакопеи и информацией или сидели, блаженно уставившись гноящимися глазами на звезды, находясь под оглушающей дозой наркотиков.

Утром все они исчезнут, как порождения ада, спугнутые солнцем, оставив после себя то, что обычно оставляет ночь в Девятом — россыпи гильз, осколки ампул, тряпье и бурые потеки на земле, притягивающие деловито жужжащих ленивых мух. Но ночью было их время.

Отсутствие шляпы было досадным — Маадэр то и дело поднимал руку чтобы привычно поправить поля, надвинув их на лицо, но встречал пустоту. Однако пенять ребятам Нидара за то, что они не прихватили и шляпу, было глупо. Кроме того, она наверняка потеряла пристойный вид…

Попрошайка с отвратительной язвой на щеке сунулся было к Маадэру, лепеча что-то заплетающимся языком, но тот предостерегающе выставил ладонь:

— Прочь!

Некоторые попрошайки имели привычку держать под лохмотьями нож или грубо заточенный штырь. Может, поэтому благотворительность в Девятом так и не стала распространенным явлением. Немногим дальше обнаружилась пара молодых уличных охотников — рваные засаленные плащи, черные платки на шеях, напряженные, деланно расслабленные позы. Маадэра они изучали исподтишка, но с явным интересом — он был одет несколько опрятнее обычных обитателей Девятого, но видимо не был похож на ту добычу, которая готова сама поделиться содержимым своих карманов. На всякий случай, подойдя поближе, Маадэр негромко обронил:

— Не советую.

Охотники сделали вид, что не услышали, но сразу поскучнели. Возможно, не стоило их останавливать, подумал Маадэр, не останавливаясь, может, стоило заманить их в переулок и там хорошенько обследовать. Впрочем, опыт подсказывал ему, что добыча в этом случае едва ли будет богаче пары ржавых пистолетов да ветхой одежды, годной разве что на тряпки. Нет, на улицах денег быстро не заработать. А деньги были нужны, хоть какие-то. Деньги открывают двери, закрывают рты и совершают множество других, очень полезных действий.

«Куда мы идем?»

«Не знаю. Кажется, мы просто гуляем, ожидая, пока мне в голову не придет какая-нибудь дельная мысль».

«Долго же нам придется гулять».

«Спрячь свое остроумие поглубже, старый ехидный червь».

Минуту или две Вурм молчал. Потом спросил:

«Ты знаешь, с чего начинать?»

«Для этого мне надо знать, с чем мы имеем дело. Если собираешься охотиться на медведя, нет смысла обшаривать заячьи норы. А я понятия не имею, с чем мы можем столкнуться».

«Не лги мне, — прошипел Вурм откуда-то из темного угла мозга, — Я же знаю, о чем ты думаешь. Ты уже начал строить теории. Расскажи мне».

«Мои теории не стоят кислорода и энергии, которые потребляет мой мозг на их создание. Я не знаю, кто убил Велрода, не знаю, у кого находится эта чертова „Сирень“, не знаю мотивов, причин, обстоятельств…»

«Ты не думаешь, что его убили нарочно, ведь так?»

«Не думаю, — согласился Маадэр, — Велрод был старым опытным хищником, куда более старым и опытным, чем я сам. И куда более жестким, если требовалось. Он бы не позволил какому-то нечистому торгашу или поставщику наркотиков превратить себя в кусок обгоревшего мяса. При всех своих недостатках он был превосходным тактиком и уничтожал любую возможную угрозу еще до того, как та успевала возникнуть. Но профессионалов сплошь и рядом уничтожают дураки. Те, которые действуют вслепую, без четкого плана, полагаясь лишь на слепую удачу и неожиданность, а не множество прогнозируемых факторов. Велрод вполне мог стать жертвой такого дурака. Накануне войны зенитный комплекс раздобыть было не сложнее, чем сейчас ящик контрабандного рома. И чем больше я думаю о судьбе Велрода, тем сильнее склоняюсь к мысли о том, что кто-то наудачу сшиб его скайдер вместе с содержимым. Попросту чтоб полакомиться уцелевшим грузом».

«А ты, кажется, действительно уважал его», — задумчиво произнес Вурм.

«Он научил меня всему, что я знаю. Меня в Конторе прозвали Куницей. Он же всегда был волком. Матерым, опытным волком. Мудрым и кровожадным одновременно. Он бы далеко пошел, Вурм. Возможно, когда-нибудь он мог бы стать руководителем всего юпитерианского отдела. Но судьба уготовила ему другое. Даже если ты быстр, решителен и смертоносен — что толку, если ты висишь на высоте в несколько километров, сжатый в огромном стальном яйце, а снизу к тебе приближается в мантии реактивного выхлопа сама смерть?..»

«Ты пафосен до отвращения».

«Это все шань-си… Итак, я думаю, что это любители. Они сбили скайдер Велрода и, конечно, успели поживиться его остатками до нашего прибытия. Возможно, в их руки попал не весь био-софт, полагаю часть его все же была уничтожена при падении. Но будем исходить из худшего…»

«И эта банда жадных шакалов, получив целый контейнер био-софта, оставила его в запасе на несколько лет? Не сожрала сразу же, не продала…»

«Да, это выглядит странно. Может, это был запас на черный день. Или софт несколько раз менял владельцев, на Пасифе это случается сплошь и рядом. Но, судя по тому, что „Сирень“ недавно внезапно зацвела, эта дрянь всплыла на поверхность где-то в городе. Надо сосредоточиться на том чтобы нащупать ее местонахождение. Ее — и ее владельцев».

«Варианты?»

«Какие варианты у уличного ублюдка, в руках которого оказалось целое состояние, пусть и в виде странных маленьких склянок?»

«Торговцы».

«Молодец, Вурм. Я вижу, что ты не зря жрешь мой мозг столько лет. Торговцы. У братьев Ерихо были свои каналы в мире био-софта в виде „Чимико Вита“, но уличным оборванцам пришлось бы искать другой путь. Поэтому торговцы. Разумеется, нелегалы».

«Их количество только в Девятом должно исчисляться сотнями, Маадэр».

«Я знаю. Но надо ли нам опрашивать всех?..»

Несколько секунд Вурм молчал, потом произнес только одно слово:

«Боберг».

Маадэр усмехнулся — вряд ли Вурм сообразил это сам, скорее всего, просто прочел его мысли. Некоторые существа просто не способны вести себя честно.

4

Дом, к которому они подошли спустя немногим менее часа, выглядел практически так же, как и все прочие дома в этом переулке, то есть был в меру грязен и покрыт налетом грязи и ржавчины, за много лет превратившихся в подобие толстой чешуи. Однако у Маадэра был некоторый опыт в этом деле — он усмехнулся, подмигнув неприметному, ловко замаскированному в трещине, глазку объектива. Ему приходилось бывать тут не раз, поэтому о системе безопасности этого неприметного внешне дома ему было кое-что известно.

Не все — но достаточно много чтобы приближаться к двери медленно, вынув руки из карманов и держа их на виду. Жизнь в Девятом многих здешних обитателей сделала законченными параноиками, а Маадэр не любил нервировать людей. По крайней мере тех, которые держат его на прицеле.

Поднявшись по лестнице, скрипучей настолько, что походила на дряхлого, умирающего от остеопороза человека, он остановился перед дверью и несколько раз постучал. Интервалы между ударами и громкость были не случайны. Допустившего ошибку ждал неприятный сюрприз — за тонкими полусгнившими деревянными панелями, как было доподлинно известно Маадэру, были искусно скрыты две секторные мины направленного действия типа «Павлин» с управлением от электрической цепи. Маадэру в прошлом приходилось видеть, что подобного рода штуки оставляют от человеческого тела, поэтому стучал он всегда аккуратно и не сбиваясь. Предосторожность всегда окупается.

Дверь открылась через несколько секунд. Первым в образовавшемся проеме появился граненый ствол, уставившийся в лицо Маадэру любопытным черным глазом дульного среза. Маадэр медленно поднял руки и стоял так до тех пор, пока дверь не открылась полностью.

— Заходи.

Маленькая прихожая напоминала не столько жилое помещение, сколько первый рубеж обороны какого-нибудь древнего форта — мебели было немного и расставлена она была с таким умыслом, чтобы прикрывать обитателей дома в том случае, если гость откроет огонь, вошедший же находился в полностью простреливаемом эркере, вдобавок в лицо ему бил свет нескольких мощных ламп, мешая сориентироваться в обстановке. Лет пять назад, познакомившись с этим милым домом и его интересными обитателями, Маадэр прикинул, что для его штурма потребовалось бы не меньше взвода тяжелой тактической пехоты при поддержке нескольких полевых орудий.

— Доброй ночи, — сказал он не опуская рук, — Смотрю, свет у вас горит… Решил заглянуть.

Шуток здесь не понимали. Кто-то, кого в ослепляющем свете было сложно разглядеть, подошел вплотную и стал обыскивать Маадэра. Обыскивал он достаточно профессионально и быстро, «Корсо» оказался вновь извлеченным из кобуры. Протестовать было бесполезно — наверх никого с оружием не пускали. Маадэр умел уважать чужие порядки. Как минимум в тех ситуациях, когда от этого могла зависеть его жизнь.

Пока один человек его обыскивал, другой держал Маадэра на мушке, полускрытый массивным письменным столом, возвышавшимся напротив двери как настоящий ДОТ. У него было неприятное лицо — все его черты казались спрессованными, сдавленными, какими-то не по-человечески острыми, как будто еще в младенчестве он испытал сильнейшую перегрузку, навек его обезобразившую. Маленькие и черные, как блестящие ягоды, глаза под массивными надбровными дугами откровенно изучали Маадэра.

«Хлодвиг, — заметил Маадэр, обращаясь то ли к самому себе, то ли к Вурму, — Вот кого точно лучше не нервировать!».

Вурм не ответил. Он не любил болтать попусту, а кроме того, сейчас и сам был напряжен.

Когда обыск был закончен, тот, что обыскивал, шагнул в сторону, освобождая для Маадэра узкую деревянную лестницу, тянущуюся наверх.

— Хозяин ждет, — только и сказал он. Но Маадэр не планировал вступать в беседу. Он стал подниматься, поглядывая назад. Он заметил, как хлодвиг нажал что-то, скрытое от его взгляда. Конечно, здесь должна была быть система оповещения — хозяину сообщали о незапланированном визите.

Лестница была старой и громко скрипела, Маадэр подумал, что при всем производимом им сейчас шуме нужды в оповещении хозяина совершенно не было — его, должно быть, слышно за полквартала… Наверху обнаружилась еще одна дверь, наверняка также скрывающая какие-нибудь сюрпризы. Но когда Маадэр осторожно надавил на нее, она бесшумно распахнулась.

Помещение, в которое он попал, разительно отличалось от прочих в этом доме. Здесь было чисто, что само по себе выглядело странно, мебели также было немного, но она была из самого настоящего дерева, что по меркам Девятого означало целую кучу денег, потраченную впустую. Маадэр прикинул, что вся здешняя обстановка тянула на пять-щесть сотен — для мерценария его уровня это означало месяц работы. Тяжелой работы на улицах, за которую подчас норовили заплатить пулей, сэкономив монету, грязной работы, опасной работы… Но человеку, занимавшему этот импровизированный кабинет в течении последних нескольких лет, не было нужды работать мерценарием. Он работал в другой сфере.

— Куница! Вот кто пожаловал… Заходи, грязный бродяга!

Маадэр махнул рукой — здесь, наверху, это уже не было чревато выстрелом.

— Здравствуй, проклятый скряга. А ты по-прежнему боишься за свою старую задницу так, точно она сидит на целой куче золота!

Хозяин захихикал. Его возраст было трудно определить из-за нездоровой кожи желтоватого оттенка, испещренной глубокими, похожими на трещины, морщинами, но глаза его были глазами молодого человека — их взгляд был ясен и насмешлив. В сочетании с седыми волосами, торчавшими клочьями в разные стороны и бочкообразным телом, возвышавшимся за столом на высоком, сделанном на заказ стуле, скрюченной горбатой спиной и неуклюжими, несуразно маленькими руками, они производили странное впечатление. Этому человеку можно было с равным успехом дать и двадцать лет и шестьдесят. Настоящий его возраст Маадэру был неизвестен. Хозяин кабинета никому не называл дату своего рождения.

Исаак Боберг был нарко с рождения. Один из двадцати тысяч населяющих Пасифе несчастных, чье тело и разум были генетически изувечены еще в стадии эмбриона. Метаболизм нарко с момента своего рождения зависел от синтетических наркотиков, которые ему были так же необходимы, как и воздух, и которые поддерживали в нем что-то, напоминающее жизнь. Но если для обычного нарко они были проклятием, Исаак Боберг сделал их источником своего благосостояния, являясь одним уникальным, хоть и не зарегистрированным, случаем из двадцати тысяч.

— Шань-си? — он усмехнулся кривой усмешкой, наблюдая за тем, как Маадэр садится напротив, — Тебе ведь привел именно этот ветер, да? Я слышал, ты недавно взял у хромого Тауруса три грамма, вот уж не думал, что так скоро тебе понадобится подзаправка…

— В этом городе, как и прежде, нельзя продать даже грамм дряни чтоб тебе не стало об этом известно в тот же день…

— Информация — это деньги, Маадэр. Но она не колеблется с курсом, не знает инфляции и куда проще в обороте… Брось, я не думаю обижаться, если ты хочешь брать товар у Тауруса — старый Боберг тебе этим пенять не будет. Как знал, что увижу тебя… — Боберг вытащил из ящика крошечный флакон, наполненный наполовину густой маслянистой жидкостью, чей цвет в колеблющемся освещении кабинета сложно было определить, — Китайцы называют это «тью лонг». Новый синтетический аналог шань-си, крепче змеиного яда и горячее крови старого врага. Сто сорок за грамм, но он того стоит… — Боберг засмеялся булькающим смехом, — Как раз для тебя.

Маадэру стоило труда оторваться от этого пузырька.

— Сегодня меня это не интересует.

Боберг покряхтел и спрятал склянку.

— Пусть… Значит, шань-си? Смотри, Куница, он съест твой мозг через пару лет…

— Есть едоки и кроме него… — пробормотал Маадэр себе под нос, — Спасибо, Боберг, но сегодня я пришел за другим.

— Вот как… Не припомню чтоб ты брал у меня что-то кроме. Изменяешь своим привычкам?

— Может, и так. Мне нужен био-софт. Стимулятор армейского образца.

— Необычное пожелание, — Боберг потер пухлые дряблые ладони, — Но выполнимое — для моего постоянного клиента. У меня осталось кое-что со старых времен. «Третья Луна» — желаешь? В армии ее называют «Кровосос»… Полчаса ты — неутомимый боец с реакцией гадюки, еще два часа тебя самого нет, а есть только бесконечное блаженство и ничего кроме.

— Блаженство может и подзатянуться, — хмыкнул Маадэр, — ты забыл упомянуть, что у «Третьей Луны» есть интересный спорадический эффект в виде инсульта, особенно у счастливых обладателей отрицательного резуса… Ты забываешь, что с этой кухней я знаком уже много лет. Нет, мне нужно кое-что другое. Кое-что редкое.

Боберг задумался, отчего морщины на его лбу углубились — не самая приятная картина.

— Хитрая куница, привередливая куница… Что же тебе надо? «Красная метка»? «Дьявол из Нью-Дели»?

— И не это. Эту дрянь можешь оставить для сопливых ублюдков, которым обычно сбываешь свой мусор. «Сирень». Ты слышал об этом? «Сирень-2».

Боберг думал несколько секунд, царапая столешницу из красного дерева плоским сухим ногтем.

— Мне неизвестно ничего с таким названием. Что это?

— Стимулятор. Старый, армейский. Сейчас его сложно где-то найти, но знающие люди говорят, что он… многого стоит. На Юпитер он не поставлялся, мог попасть только контрабандой.

— Не думал, что меня можно чем-то удивить, но сегодня тебе это удалось. Сколько тебе нужно?

Маадэр изобразил задумчивость.

— Сколько можно найти. Как минимум десяток доз.

— У меня есть много людей тут, Куница. Между этими людьми есть каналы — те каналы, по которым движется вся дрянь на этой планете. Я могу кинуть слово и, кто знает, вдруг это слово кто-то услышит?.. Но учти, если эта дрянь столь редка, шансы не так уж велики. Но я могу попытаться. Могу свести тебя с продавцами, если они еще на Пасифе.

— Отлично. Именно на это я и надеялся. Приятно видеть, что в этом городе еще остались люди, способные на благое дело для ближнего.

Боберг расплылся в улыбке.

— Будем считать, что я делаю это из собственного интереса. Ты заинтересовал меня, а мой интерес тоже чего-то стоит.

— Чего он стоит в этот раз?

— Одна доза.

— Одна доза «Сирени»?

— Да.

— Высокая цена, — Маадэр следил за тем, как Боберг суетливо потирает ладони, — Ты в ней уверен?

Но тот, кажется, не заметил подвоха.

— Вполне.

— Тогда по рукам. Начинай искать.

— Допустим, найду. Как с тобой связаться, в твоей берлоге даже нет войса…

— Я навещу тебя через какое-то время.

— Буду ждать тебя, Куница.

— Надеюсь, не с пустыми руками…

Когда он шел обратно, в затылке возникло тяжелое давящее чувство, но не из-за Вурма — это Боберг, сидя за своим письменным столом, провожал его немигающим взглядом.

Внизу его встретили те же привратники, если степень их доверия по отношению к Маадэру и увеличилась, то не на столько чтобы не держать его на прицеле. Спрятав свой револьвер, Маадэр вышел на улицу.

«Ты действительно думаешь отдать ему кусок „Сирени“?» — спросил Вурм. Он редко задавал подобного рода вопросы, находя ответ самостоятельно в сознании Маадэра, но в этот раз ответа не было и у его хозяина.

«Не знаю. Предпочитаю отложить этот вопрос до того момента, когда био-софт окажется у нас».

«Некоторые вещи лучше планировать заранее».

Маадэр задумался.

«Боберг — хитрый и знающий себе цену ублюдок. Может, он и нарко, но мозгов у него в голове побольше многих тех, кто считал себя очень умным. Обманывать его — весьма недальновидное занятие».

«Конечно, ведь со старыми друзьями надо работать на взаимном доверии».

«Твой сарказм вызывает у меня изжогу, Вурм. Боберг держит в своих узловатых сморщенных ручонках добрую треть всех торговцев черного рынка. Если ты понимаешь, что это значит. Однажды я видел человека, который его подвел. Я имею в виду, действительно подвел».

«И что с ним?»

«Ничего. Проблемой было то, что его в тот день также видели и другие люди. Одновременно. Во многих местах города сразу».

«Это повод задуматься».

«Лишь один из них. Конечно, Нидар не обрадуется, если узнает об еще одной распустившейся „Сирени“, но есть ли у меня выход? Будем лишь надеяться, что не устроим эпидемию… Боберг все-таки нарко, а значит, наверняка решит попробовать „Сирень“ на зуб. Думаю, дальше границ его крепости зараза не выйдет».

«Ты поднял ставки».

«У меня не так много времени, чтобы я мог позволить себе играть на мизере. Меня больше беспокоит то, всплывет ли наша „Сирень“. Возможности Боберга велики, но все же не безграничны».

«Но ты выбрал именно его».

«Наш цветочек относится к редкому типу. На всем Пасифе никто не знает о „Сирени“. Продавать био-софт с неизвестными свойствами, потенциально опасный и с туманным происхождением — гиблое дело. Если по каналам Боберга они получат информацию о том, что кто-то активно интересуется именно „Сиренью“ и желает купить крупную партию — они должны на это клюнуть. Я думаю, они уже имели возможность проверить его — и убедиться в его опасности — это именно та недавняя вспышка заразы, о которой и говорил Нидар. У запретного плода оказался весьма странный вкус. И это повышает наши шансы — они постараются сбыть отраву при первой же возможности».

«Но не бесплатно».

«Полагаю, что нет. Только не спрашивай меня, откуда я собираюсь взять деньги».

«Я благоразумно молчу».

5

Дождь на Пасифе начинается внезапно. Еще секунду назад ночь казалась глухой, душной, пыльной — как плотное старое одеяло, накинутое на невидимую клетку — и вот уже слышен легкий шелест первых капель, который быстро превращается в монотонный перестук. Дождь не освежал — как и все дожди, на которые расщедривалось здешнее небо, он был пронизывающе холодным, состоящим из гибких металлических хлыстов, секущих незащищенную голову и шею наотмашь. И привкус у него тоже был металлический, какой-то медный, искусственный… Этот дождь не воспринимался, как падающая с неба вода, но другого здесь не знали.

Маадэр поежился и попытался втянуть голову в плечи, в очередной раз вспомнив утерянную шляпу.

— Собачья погода… — пробормотал он, — Даже на Ио такого не бывает.

Дождь разогнал почти всех ночных жителей Девятого, оставив только одинокие фигуры, тщетно пытающиеся вжаться в стены, под слабую защиту крыш. Здесь остались только те, для кого ночь была временем работы.

«Советую тоже убраться под крышу, — сказал Вурм равнодушным тоном, — Эта пакость, кажется, разъест даже сталь».

«Что-то серьезное?»

«Немного фонит, большое содержание тяжелых металлов и прочего — не рекомендуется для твоей формы жизни».

«Не смертельно».

«Если не боишься облысеть как колено, а заодно прихватить какое-нибудь славное онко-образование».

«Ну да, тебе же не нужна конкуренция…»

Брести по ночному городу под ледяным дождем было тяжело, Маадэр, чей плащ уже успел промокнуть почти полностью, отыскал относительно сухое место в развалинах какого-то дома и устроился на камне. Дождь на Пасифе может длиться долго. Дольше, чем сама ночь. Маадэр подсчитал оставшиеся в портсигаре сигареты — вышло немного — и закурил.

Отвратительная сырость пробиралась под одежду, заставляла неметь кожу, но просить Вурма понизить чувствительность рецепторов он не стал. Вурму, как и каждому живому организму, требовалось питание. Последний раз он ел часов двадцать назад, а значит, уже был очень голоден. Маадэр чувствовал этот чужой, нечеловеческий голод, который не мог удовлетворить, но ничего не мог с ним поделать. В кармане плаща звенела мелочь, все, что осталось от тридцати тысяч.

«Так и будем сидеть?» — спросил Вурм вяло. Он не умел испытывать человеческих эмоций и не знал апатии, просто голод заставлял его экономить силы.

«Наверно. Вернуться домой мы не можем, сам знаешь».

«Можно рискнуть».

«Это не тот риск, который окупится. Я почти уверен, что меня там ждут. Основные силы „РосХима“, может, еще не успели подтянуться, но я не сомневаюсь в том, что наше логово под наблюдением. Мы не ночевали там уже четыре дня. Соваться сейчас — значит самим лезть в пасть. Это не годится».

«Глупо торчать целую ночью под открытым небом как какому-нибудь бездомному лепру».

«Прочитай мои мысли — у нас нет денег даже для того чтобы снять гнилой угол в ночлежке».

Дождь барабанил по крыше с напором, от которого звенела уцелевшая черепица. Словно тысячи тысяч крошечных, но очень злых насекомых, опустившихся с неба, долбили хитиновыми челюстями в такт, стараясь разворошить, прогрызть, смести те ветхие и уродливые убежища, которые построил когда-то человек. Маадэр курил, глядя себе под ноги, в большую черную лужу, которая волновалась как большая медуза.

Вурм молчал. Точно съежился и заполз в самый дальний и темный уголок в мозгу.

«А помнишь, так ведь когда-то и было, — сказал Маадэр чтоб подбодрить его, — Мы начинали с этого. Сами по себе, бегущие сломя голову, преследуемые на каждом углу, загнанные… Но тогда было гораздо хуже. Ни денег, ни оружия, ни каких-либо планов. Тогда мы были тут чужими. И тоже был дождь… Отвратительный, мерзкий дождь, как и все дожди здесь. Ледяной, пронизывающий насквозь. И мы с тобой шли прямо сквозь него, истощенные, обессиленные, слабые как мокрицы. Пусть судьба не побаловала нас, но в этот раз у нас в запасе осталось больше. Нам надо выдержать всего сутки. Тяжело, но по сравнению с тем, что приходилось испытывать — ерунда. Я залезу в какую-нибудь относительно сухую щель, и ты меня отрубишь часов на пятнадцать. Летаргический сон, а? Ты ведь еще способен на такое? Минимум кислорода, минимум калорий. Нам хватит сил на завтра…»

«А что завтра? — раздраженно перебил его Вурм, — Ты думал об этом? С небес опустится трап, по которому мы поднимемся к сияющим звездам?.. Закончится эта ночь — и начнется еще один день, который надо будет не просто пережить, с ним надо будет бороться… Твоя невидимая погоня еще толком не началась. Ты знаешь, сколько нам потребуется сил? Сколько человек захочет продырявить завтра тебе голову — и сколько раз ты сможешь увернуться?.. Нам придется бежать, прятаться, драться, выжимать из твоего старого трухлявого тела все, на что оно способно… Последние сутки я держался только на химии, мы ведь думали, что достаточно будет вырваться с Пасифе — и все будет закончено. Мне нужна пища, Маадэр. И тепло».

Маадэр не мог не согласиться с этим, но рациональная часть его мозга, функционирующая в любой обстановке, хладнокровно подсказывала — рассчитывать не на что. Профессия мерценария и в лучшие времена не приносила больших денег на разоренной войной и нищетой планете. За контракты приходилось биться, вырывать их из рук таких же мерценариев, как он, но тогда он был сильнее, чем сейчас… Револьвер, шесть патронов, десяток сигарет да горсть мелочи — весь его арсенал.

«Тебя никто не наймет, — сказал Вурм, — У тебя слишком дурная слава, и ты сам об этом знаешь. Твое лицо слишком примелькалось за последнее время. А после того, как объявятся карательные силы „РосХима“, от тебя отвернутся даже те люди, которые прежде готовы были оказывать тебе хоть какие-то услуги. У тебя нет клиентов, нет друзей, нет союзников. Единственные союзники, на которых ты можешь рассчитывать — ублюдки вроде Боберга, но и они терпят тебя только потому, что живой ты пока им выгоднее, чем мертвый. Но долго ли это продлится?»

«Заткнись! — Маадэр отшвырнул окурок, коротко зашипевший где-то в луже, — От твоего нытья мало проку!».

«Ты не делал никаких запасов, ничего не откладывал на черный день. Ты жил как животное, не загадывая дальше утра. Ни убежищ, ни тайников, ни резервов. Теперь мы пожинаем плоды».

«Надо найти деньги, только и всего».

«Блестящий вывод».

Найти деньги ночью на улице Девятого… Маадэр с трудом сдержал улыбку, горькую, как осиный яд. В иные времена это прозвучало бы плохой шуткой. Но Вурм был прав, погоня только началась, она может тянуться еще долго, гораздо дольше, чем он может вынести, ему понадобятся все силы, если он хочет когда-нибудь увидеть этот отвратительный желтый булыжник с глупым названием кувыркающимся в открытом космосе.

Маадэр достал револьвер. Кобура тоже промокла, на гладком серебристом металле капли дождя казались свинцовыми, почти черными. Он задумчиво провел пальцем по стволу, оставив едва заметный матовый след.

Выход всегда есть. Ему приходилось бывать в ситуации еще хуже. Выход есть. Пусть даже вспоминать о нем потом не будет желания. С ним случались и не такие вещи.

— Не получится, — сказал Маадэр вслух, не отрывая взгляда от оружия, — На улице ночь. Кого мне выслеживать? Бродяг? С них деньгами не разживешься.

«Или других охотников», — подсказал Вурм.

— С шестью патронами в барабане ввязываться в перестрелку? Проще проломить головой бетонную стену. Больше шансов на успех. Ночь — время охотников. И они редко ходят поодиночке. А я не могу выслеживать их — слишком мало времени, слишком мало сил. Надо что-то другое.

«Банальный грабеж уже не подходит?»

— В этой ситуации — нет. Лавки Девятого — это небольшие крепости, штурм которых сложно осуществим даже днем. Ночью они и вовсе исчезают, ночью на улицах не покупают, а берут даром… А если платят, то свинцом или кровью. Единственное, что функционирует круглосуточно — подпольные букмекерские конторы и торговцы наркотиками. Лезть туда без подготовки, в одиночку — то же самое, что прыгать в огромную мясорубку, надеясь только на удачу.

«Ты всегда был осторожен».

Маадэр не понял, было ли это сарказмом со стороны Вурма.

— Есть еще один вариант, о котором я думал, — сказал он неохотно, — Я оставил его на крайний случай.

«Этот случай наступил, тебе не кажется?»

— Возможно.

«О чем ты думал?»

Маадэр протянул было руку за портсигаром, но передумал и, глубоко вздохнув, произнес только одно слово:

— Коллекционеры.

Вурм насторожился. Маадэр ощутил щекотку, короткой юркой змейкой скользнувшей вниз по позвоночнику.

«Беру свои слова назад. Если ты действительно думаешь о том, что я сейчас чувствую, осторожности в тебе не больше, чем в пьяном самоубийце».

Маадэр фыркнул:

— Еще минуту назад ты был согласен на куда более опасную авантюру. Коллекционеры — это хороший вариант. Хороший в нашем случае, понятно. Их немного, у них обычно нет серьезной охраны, они не ожидают сопротивления. Если действовать быстро и решительно, можно отхватить свой кусок.

«Коллекционеры не путешествуют по городу ночью».

— Значит, мы их пригласим. Охота на живца — когда в последний раз мы участвовали в чем-то подобном?..

Вурм размышлял.

«Без меня ты не справишься».

— Бесспорно. У них есть неприятная манера оглушать своих жертв таким коктейлем, от которого человек пускает слюни как идиот еще несколько суток. При условии, что столько проживет, конечно… Мне нужно чтобы ты был начеку.

«Это не так просто. Я контролирую твою систему кровообращения, но я не могу управлять каждой клеткой. Если тебе впрыснут лошадиную дозу транквилизатора, я могу не успеть».

— Значит, ты успеешь.

«Твоя вера в мои силы обнадеживает. Да, мы можем попытаться».

— И попытаемся.

Маадэр вытер насухо револьвер относительно сухой полой рубашки и вернул его в кобуру.

Коллекционеры появились на Пасифе уже после войны и, наверно, могли существовать в таком виде только здесь. Маадэру приходилось встречать нечто подобное на других планетах Системы, но никогда и нигде коллекционеры не действовали так организованно, аккуратно и решительно, как на Пасифе.

Аккуратности требовала сама их работа. Они не коллекционировали старую утварь или вышедшие из употребление банкноты. На Пасифе был куда более ходкий товар. Они коллекционировали людей. Человеческие органы — всегда востребованный на рынке продукт — по крайней мере там, где человеческие легкие выгнивают без остатка к сорока годам, а печень превращается в кусок бесформенного месива еще раньше. Коллекционеры были гуманнее многих других обитателей Девятого — они никого не убивали. По крайней мере в обычном понимании этого слова.

Сложнее всего было найти тело, пригодное для трансплантации донорских органов. Таких на Пасифе насчитывалось не так и много — регулярные эпидемии болезней, обретших в новой для них атмосфере свежие силы, подчас помогали контролировать численность человеческой популяции лучше любых войн. Старые колонизаторы шутили, что живучее крыс оказалась только гонорея — и это в известной мере было правдой.

Болезни, путешествовавшие вслед за людьми от одной планеты к другой, зачастую причудливо мутировали в новых условиях, порождая непрогнозируемые всплески смертности. Новые формы туберкулеза, сифилиса, менингита и гепатита не обошли стороной и Пасифе. Беженцы и дезертира с Юпитера, Ио и Ганимеда лишь ухудшили обстановку. Иногда болезнь, пощадив тело, словно в насмешку поселялась еще глубже, там, где ее не мог достать ни скальпель хирурга, ни облучающий луч. По статистике каждый двадцатый житель планеты был болен или являлся носителем генетических заболеваний, подаренных ему по наследству или в результате использования вредоносного био-софта.

Маадэр хорошо помнил эпидемию, случившуюся вскоре после того, как флот Консорциума подавил остаточное сопротивление сепаратистов. Груз био-софта, содержащий в себе вакцину от какой-то бушевавшей в то время болезни, кажется, легочной чумы, в результате неправильного хранения и воздействия неэкранированного излучения, за неделю выкосил не менее трех тысяч человек, превратив еще не менее двух в идиотов, чей мозг переварил сам себя. Синтезированные на подпольных фабриках стимуляторы, созданные во время войны по образцу земных аналогов, встраиваясь в иммунную систему человека, могли превратить внутренности в равномерно перемешанный фарш.

Поэтому работа коллекционеров была хлопотной, но хорошо окупалась.

Своих клиентов они находили сами — в госпиталях, казармах, публичных домах, иногда не брезгуя даже улицами Девятого. О том, что он является клиентом, человек как правило узнавал слишком поздно для того чтобы этому воспрепятствовать. Большая доза наркотического коктейля, подмешанная в еду или впрыснутая прямо на улице, быстро делала его сговорчивыми и согласным на все. Коллекционеры не лишали своих клиентов сознания полностью — это усложняло изъятие — но поддерживали в состоянии прострации на протяжении нескольких дней, а иногда и недель, постепенно пополняя свою коллекцию.

Они не знали, что такое сопротивление — пребывающие в состоянии перманентного наркотического опьянения клиенты не понимали происходящего и могли улыбаться, глядя, как из них вырезают органы. Жизнь их была не очень долгой — даже подключенные к аппаратам, обеспечивающим нужное давление и поступление кислорода, с сердцем, качающим физраствор вместо крови, через несколько дней они превращались в выгрызенные изнутри оболочки, от которых оставалась лишь кожа и костная ткань.

Впрочем, если клиент попадался из категории ценных, чьи органы можно было сбыть по высокой цене, а покупателя на них не находилось, коллекционеры могли «законсервировать» свой вклад на куда больший срок. Через несколько месяцев полу-растительного существования такие клиенты необратимо теряли человеческий облик.

Маадэр вспомнил, как в начале тридцатых их отделу пришлось вскрывать одну «морозилку» — так на сленге называли убежища коллекционеров, по совместительству являющиеся и складами готовой продукции. Длинное, погруженное в полумрак помещение, в зыбком свете фонарей кажущееся каким-то сюрреалистическим, гротескным полотном Босха. Вдоль стен, как коконы каких-то чудовищных насекомых, покачивались тела, завернутые в прозрачную, удерживающую их на месте, сеть, как в паутину. Из их кожи, казавшейся посеревшей и дряблой, как у стариков, выходили пластиковые трубки, извивающиеся подобно пластиковым виноградным лозам. Маадэр сделал несколько шагов вперед, пытаясь определить, где заканчивается этот страшный склад живого товара, и внезапно выругался. Луч его фонаря бесцельно заплясал по стенам.

— Впервые? — Велрод тогда понимающе кивнул.

— Нет… Видел уже. Но не такие старые.

— Самым свежим тут месяца четыре. Видишь пролежни?.. Коллекционеров редко интересует кожа, они не занимаются ее пересадкой. Слишком дешевый товар.

— Их глаза…

— Я знаю. Кажется, что они на тебя смотрят, да? Двигаются, даже зрачки реагируют… Как будто они просто парализованы, но все чувствуют, видят нас, пытаются попросить о помощи…

— Да, — сказал Маадэр, взяв в себя в руки, — Что-то вроде того.

Велрод потыкал ближайшее тело стволом своего «смит-и-вессона». Без всякой реакции.

— Не обращай внимания. Это уже не люди. Скорее, биологические бурдюки, в которых хитрая машинерия поддерживает подобие жизни. Смотри, как глубоко ствол вминается в тело… Наверняка в этом парне ничего и не осталось кроме желчного пузыря да пары метров кишечника… Для коллекционеров это лишь теплокровные консервы.

Маадэр постарался не смотреть, как Велрод тычет стволом револьвера в рыхлые, но все еще вздымающиеся бока развешанных тел. Даже когда проработал в Конторе несколько лет, есть вещи, на которые не возникает желания смотреть лишний раз.

— Их уже не спасти?

— Этих-то? Ни единого шанса. Они давно разучились самостоятельно дышать или качать кровь, все это делают за них насосы. Они не вырабатывают кровяных клеток, они разучились поддерживать иммунную систему, черт возьми, у многих и костей-то не осталось! Мыслей у них не больше, чем у консервированного лосося. Поганая смерть…

«Маадэр!»

«Что?»

«Мы теряем время».

Маадэр вынырнул из воспоминания, как из мутной, с отвратительным запахом, жижи.

«Потерянное время иногда позволяет не потерять голову. Я думаю, червь».

«Тогда думай быстрее, до рассвета четыре часа».

«В двух кварталах отсюда есть проститутка, которая работает на коллекционеров. Помнишь ее?»

«Да. Но ты не уверен в этом полностью».

«Ей не нужна реклама. Мы можем попробовать».

«Тогда давай попробуем. Я теряю силы с каждым часом, ты знаешь это. А значит, вероятность того, что я смогу тебя вытащить, постоянно уменьшается».

Маадэр знал это. Время — это то, чего всегда не достает.

Дождь казался еще отвратительнее, чем получасом ранее. Он стегал Маадэра своими тяжелыми гудящими плетями, заставляя сутулиться и прятать лицо в насквозь мокром воротнике плаща. Лужи под ногами казались густыми и блестящими, как ртуть, они и выглядели ядовитыми. Колючий ветер пробирался за пазуху и теребил онемевшую от холода кожу, вызывая болезненную неприятную испарину.

Если тебе приходится идти под дождем ночными улицами Девятого — дела твои действительно плохи.

В это время он уже должен был быть на Ганимеде. Легкий ужин в пристойном ресторанчике, бокал хорошего, не местного, вина, таблетка эндорфина, теплая постель… Потом опять космопорт — и уже Марс. Или Венера. Маадэр не любил загадывать заранее. Главное — как можно дальше отсюда. От скверной, отвратительной, затерянной в космосе планеты с названием, которое оставляет на языке привкус чего-то омерзительного и несвежего.

На Марсе и Венере будет не в пример сложнее, он знал это. Нет чистых нормальных документов, нет настоящего имени, даже от оружия придется избавиться. Придется строить с нуля новую жизнь, находить наркотики, менять устоявшиеся привычки, которые в его мире были единственной постоянной вещью. В конце концов, придется менять и профессию — в теплых краях Солнечной системы давным-давно забыли о том, что такое мерценарии.

«Возможно, имя можно будет и оставить, — подумал Маадэр, — Только слегка изменить. К примеру, мсье Мартрэ. Звучит достаточно изящно. И, конечно, этот мсье Мартрэ уже не будет мерценарием, ему нужна будет какая-нибудь другая, более аккуратная и чистая профессия. Лицензия частного детектива, например. Конечно, быстро ее не получить, но имея в кармане тридцать тысяч, можно рассчитывать на успех. Вряд ли на Марсе деньги Консорциума любят меньше, чем на Пасифе…».

«Прибереги свои мечты на другой раз, — грубо прервал его мысли Вурм, — Мы уже пришли».

Мог бы промолчать — Маадэр и сам об этом знал.

6

Он оглянулся, пытаясь обнаружить хоть кого-то, но вокруг был только залитый ледяной водой камень да мертвые провалы окон, обрамленные торчащим в рамах стеклом. Все живое давно спряталось туда, где его не могла достать ядовитая влага, исторгаемая отравленным небом Пасифе.

«Пусто. Никого. Еще одна ошибка, мой верный червь, еще одна…»

«Заткнись. Вон она».

У Вурма не было пальцев, которым он мог бы указать направление, но он никогда и не испытывал в них необходимости. Маадэр почувствовал его мысль как стрелку на невидимом компасе и развернулся в указанном направлении. Сперва он ничего не мог разглядеть, слишком темно было вокруг, но потом Вурм немного повысил чувствительность сетчатки, и он заметил в щели между домами что-то маленькое и шевелящееся, льнущее к камню.

Он хотел подойти, но она успела раньше.

— Кого-то ищете?

Маадэр смерил ее взглядом. Молодая для проститутки, тридцать с небольшим. Лицо ее, вероятно, когда-то было симпатичным, но ветра Девятого обточили его, сделав пугающе худым, костистым. Глаза под набухшими, покрасневшими веками казались двумя испуганными черными насекомыми, бегающими в крохотном, ограниченном прозрачной преградой, пространстве. Платье с глубоким вырезом, не скрывающее острых, как рыбья кость, ключиц, рваные чулки, мокрые, когда-то бывшие каштановыми, волосы… Когда-то она знала лучшие времена. У нее не было привычных черт уроженцев Пасифе, значит, нездешняя, на планете пару лет.

— Ищу, — сказал Маадэр, рассматривая ее, — Может быть, даже тебя.

Она попыталась кокетливо улыбнуться. Зубы у нее были плохие, серые, точно выкрашивающиеся как древний камень. Маадэр подавил желание сплюнуть.

«Кажется, она сидит на тяжелом эфедроне».

«Скорей всего, — безразлично отозвался Вурм, — Через полгода или год ее мозг окончательно спечется и, если она не успела загадить все остальное за пару лет здесь, отправится к своим же работодателям. Будет пускать слюну, вися в коконе на стене, как скрученная паутиной муха. Но я не думаю, что тебя волнует ее судьба».

«Она мне безразлична».

— Десятка в час, — быстро сказала женщина, приблизившись вплотную к Маадэру, — Четвертак за ночь.

Цена была серьезно завышена, возможно ради приличия стоило поторговаться, но Маадэр собирался побыстрее убраться с улицы туда, где будет хотя бы сухо. Кроме того, оплата чьих бы то ни было услуг в его планы не входила.

— Пойдет. Есть, куда пойти? Я не собираюсь плескаться в этом дерьме.

Она улыбнулась.

— Есть.

Рядом с щелью, в которой она пряталась, обнаружилась ветхая деревянная лестница, ведущая вниз. Оттуда тянуло тягучим гнилостным и терпким запахом, как от старой пищевой свалки. Маадэр секунду помедлил, прежде чем спускаться вслед за женщиной.

«Может, отключишь мои обонятельные рецепторы сперва?»

«Потерпишь. Мне нужны все силы, помнишь?.. Придется тебе помучаться какое-то время».

Маадэр вздохнул и стал спускаться. Спорить с Вурмом было бесполезно, да на это и не было времени.

Он оказался в небольшой комнатушке без окон. Источник отвратительного запаха остался загадкой — весь интерьер составлял старый, застеленный несвежей простыней диван, несколько стульев и колченогий стол. Здесь явно никто не жил, эту комнату использовали только для дела. И не в первый раз.

«Интересно, где она прячет инъектор, — подумал Маадэр, неохотно снимая с себя тяжелый мокрый плащ, — из одежды на ней почти ничего нет. Как она надеется меня отрубить?»

«Может, использует способ твоих друзей из Конторы? Он показался мне достаточно эффективным».

«Не думаю. Она не выглядит сильной, а клиенты у нее, должно быть, всякие… Коллекционеры не будут рассчитывать на то, что она сможет отправить своего клиента в нокаут одним ударом».

«У тебя будет возможность проверить. И, черт возьми, не заставляй меня брать под контроль твои лицевые мускулы, ты выглядишь неубедительно».

«Прости, я делаю все что могу. Она не в моем вкусе».

«Тебе случалось пользоваться услугами и дешевле. По сравнению с некоторыми она может показаться красавицей».

Женщина включила свет. Здесь была всего одна лампа, но света было достаточно чтобы она смогла рассмотреть его лицо. Увиденное ей явно не понравилось, Маадэр заметил, как дернулся ее подбородок. Он ожидал подобной реакции — в некоторых заведениях ему приходилось доплачивать сверх оговоренной суммы. Но он давным-давно перестал об этом беспокоиться. В конце концов, его нанимали не за красоту.

Секунду или две она смотрела на него, с трудом скрывая эмоции, но потом все же приблизилась. Вряд ли ее работодатели поощряли чрезмерную избирательность при поиске клиента. Конечно, если она действительно работает на коллекционеров, в чем Маадэр не был полностью уверен. Что ж, если нет, он все равно ничего не теряет.

«Не буду говорить, что ты можешь приобрести, — смешок Вурма царапнул по нервам, — И я не уверен, что смогу защитить тебя от такого рода… инфекции».

«Если она одарит нас сифилисом, посмотрим, кто последний будет смеяться», — огрызнулся Маадэр и положил руки на плечи женщине. Кожа ее была неприятной на ощупь, влажная и какая-то скользкая, словно кусок потерявшей эластичность фабричной пленки. Она прильнула к нему и стала решительно срывать с него одежду. Вблизи пахло от нее еще хуже — запах давно не мытого тела объединялся со сладко-приторным ароматом какого-то парфюма и табака. Маадэр заставил себя сосредоточиться, как на задании.

«Считай это просто очередным контрактом».

Она быстро и тяжело дышала, ее твердые прохладные пальцы елозили по его телу, расстегивали пуговицы. Маадэр старался не отставать, думая лишь о том чтоб не слетела плечевая кобура. Конечно, оружие у него и так отнимут, но он как мог оттягивал расставание с револьвером, точно это могло быть действительно важным.

Обнаженной она, как ни странно, выглядела не столь отвратительно, ее фигуру можно было назвать даже приятной. Конечно, не чета тем, кто продает свое тело по полсотне за час, но все же… Маадэр поймал себя на том, что выполняет свою роль не механически, а даже с некоторым удовольствием. Кажется, Вурм хихикнул.

Потом она упала на диван, увлекая за собой Маадэра — и несколько минут они двигались в одном ритме, отрывисто дыша, как и всякие двое людей, слаженно выполняющих сложную и трудную работу.

Укол в бедро был еле заметным, Маадэр не сразу почувствовал его.

Сперва ему показалось, что его кожи коснулся острый ноготь, лишь спустя секунду, ощутив странное онемение в мышце, он понял, чем это было на самом деле. Маадэр рефлекторно попытался отстраниться, но женщина обхватила его руками за шею и прижала к себе. Она оказалась на удивление сильной, он вдруг ощутил, как мало в легких осталось воздуха, как комната враз сделалась еще меньше, чем была, как все окружающее дрогнуло — и вдруг подернулось зыбкой волнистой рябью — точно изображение на плохо настроенном дисплее.

Чувствуя, как собственное тело вдруг делается тяжелым и неповоротливым, он захрипел и начал подниматься, но руки, служившие ему прежде без нареканий, руки, на чью силу он привык полагаться, превратились в два бесполезных отростка. Он смог лишь немного приподняться — и тут же рухнул обратно. Женщина, упавшая вместе с ним, взвизгнула.

Почему не действует Вурм?

Стены обступили его со всех сторон, комната закружилась, затрепетала перед глазами, в ней стало темнее и гораздо более душно. Маадэр с накатившим откуда-то из глубины стылым ужасом почувствовал, как его тело наливается отвратительной вязкой слабостью. По спине точно проползла раскаленная сороконожка, испещрив кожу кипящими огненными каплями пота.

Вурм!

Маадэр стиснул зубы и попытался подняться еще раз. Руки даже не шевельнулись. Они уже не принадлежали ему, они были частью распластанного на грязной простыне тела, теперь уже не имеющего с сознанием Маадэра ничего общего. Оно было просто большим и беспомощным организмом, как те киты, которых море выбрасывало на берег планет, которых Маадэр никогда не видел. Оно было окоченевшим скопищем клеток, не способным на реакцию. Оно было мертво.

Паника захлестнула его мутной тошнотворной волной.

Вурм не мог пропустить! Не мог ошибиться…

Все не может закончиться. Закончиться — так.

Он с трудом взял собственные мысли под контроль. Нельзя поддаваться панике. Не сейчас. Если тело парализовано, хотя бы разум должен оставаться чистым. Потому что кроме разума у него больше ничего нет.

— Грязная падаль… — он вдруг услышал ее голос. Его глаза были открыты, но он не мог управлять даже своим взглядом, однако чувствовал ее присутствие.

Потом комната перевернулась и он услышал сухой стук, с опозданием сообразив, что его бесчувственное тело только что сбросили с дивана. Маадэр отстраненно подумал, что это должно было быть больно — онемевшее тело ничего не чувствовало. Он мог видеть потолок и большую часть комнаты, мог дышать, хоть и не управлял этим процессом — и больше ничего.

Он попытался мысленно коснуться Вурма. Но не уловил его присутствия. В его сознании не было ничего инородного. Сейчас оно принадлежало только ему и никому кроме. Это ощущение было новым. Оказывается, он успел привыкнуть к гостям внутри своего черепа. Точнее, к постоянному жильцу — Вурм уже давно не ощущал себя гостем.

«Теперь ты один. Возможно, Вурма тоже парализовало вместе с частью твоего мозга. Или он мертв. Мозговые паразиты тоже не вечны, дрянь, которую она мне вколола, могла его убить».

Женщина деловито оделась, потом подошла к Маадэру. Видимо, его зрачки расширились — ее лицо он видел очень смутно, как в густом тумане. Но мог разобрать выражение на нем. Такому выражению нельзя было обрадоваться.

— Падаль… — повторила она сквозь зубы, изучая его распластанное на полу тело, — Как тебе теперь? А? Кайф? Чувствуешь кайф? Ублюдок…

Она ударила его в бок ногой, но то ли удар был слаб, то ли чувствительность тела окончательно пропала — Маадэр ничего не почувствовал. В плечевой кобуре по-прежнему остался «Корсо», Маадэру даже показалось, что он чувствует его тяжесть. Но вряд ли это было настоящим ощущением, скорее лишь иллюзией. Кроме иллюзий у его сознания мало что осталось.

Забавно, его погубило то же самое, что и Велрода. Вера в собственный профессионализм. Готовя ловушку, он не предполагал, что сила, которую он в эту ловушку поймает, окажется куда серьезней. Дураки сплошь и рядом убивают профессионалов — просто потому, что не знают истинного положения вещей.

Если заставить шевелиться хотя бы одну руку… Вытащить револьвер — это совсем не сложно. Один выстрел. Пока она не успела вызывать тех, встреча с кем окажется для него последней. Маадэр попытался представить собственную руку, лежащую за пределами его зрения, каждый ее палец в отдельности. Всего лишь приподнять, перевести, опустить…

Но у него больше не было рук. Он смотрел в грязный потолок и мог чувствовать лишь, как слезятся глаза, не способные моргнуть.

Женщина оправила на себе мятую одежду — и на полу возле лица Маадэра что-то негромко звякнуло. Он не мог перевести взгляд, но рассмотрел боковым зрением какой-то маленький предмет неопределенного цвета, размером с детский палец. Конечно. Просто одноразовый компактный иньектор. Такой несложно спрятать на теле. Простой как пистолетный патрон и маленький, как флакон губной помады. Иногда простые решения оказываются самыми правильными.

Он вдруг ощутил уже знакомый запах чужой плоти, перед глазами возникло женское лицо. Сморщившись, она ощупывала его тело, стараясь не глядеть в застывшие глаза. Смотреть в глаза мертвецу неприятно. Даже если в этом мертвеце еще сохранились остаточные чувства и мозговая деятельность. Через несколько часов это прекратится — и он окончательно станет грудой мертвой плоти, неспешно разбираемой на части своими новыми привередливыми хозяевами…

Часов? Маадэр хотел верить в то, что в его распоряжении будет столько времени. Но к чему время тому, кто не способен даже моргнуть?..

Она обыскивала его в спешке, осматривая в первую очередь карманы. У нее не было опыта в этом деле, но оружие и склянку с шань-си она обнаружила достаточно быстро. Кроме этого у него был лишь портсигар и мелочь в кармане плаща.

— Не помог тебе ствол, да? — она покрутила револьвер в руке, видимо прикидывая его стоимость, потом покачала головой и засунула его ему за ремень. Оружие оказалось еще ближе, в считанных сантиметрах от его руки, но Маадэр с грустью подумал, что с тем же успехом она могла бы вложить револьвер в его окоченевшие пальцы — толку от этого не было никакого.

Шань-си произвел на нее большее впечатление. Она сразу поняла, что это такое и, погладив склянку пальцем, улыбнулась.

— Вот это я оставлю себе, если ты не возражаешь. Что? — она сделала вид, что прислушивается, но едва ли услышала что-то кроме его хриплого размеренного дыхания, — Ах да, ты не возражаешь. Люблю щедрых клиентов. И спокойных.

Маадэр думал о том, до чего здорово было бы сейчас ощутить в ладонях ее худую грязную шею с испуганно бьющимися и теплыми змейками вен… Ему даже не потребовался бы револьвер.

Отойдя от его тела, она запустила руку куда-то в стену и вытащила небольшой войс-аппарат. Маадэр не почувствовал его присутствия при входе — наркотик в его крови все еще притуплял ощущения. Впрочем, сейчас это не играло никакой роли.

— Да, — сказала она в трубку, — Один есть. Что? Нет. Нет, нормально. Угу… Нет, — кажется, на другом конце невидимого провода кто-то умело задавал ей быстрые вопросы, — Не знаю, документов у него нет. Похож на военного, но старый… И уродливый. Со стволом, да… Бога ради, Вальтер, приезжай, я не хочу сидеть тут с ним до рассвета. А? Хорошо. Да. Я поняла. Да.

Она спрятала войс-аппарат и села на диван. Кажется, времени оставалось немного. Коллекционеры прибывают быстро, куда быстрее экипажей скорой медицинской помощи, это часть их работы. Маадэр подумал, что и он сам скоро станет частью их работы. Даже частями. Страх, вгрызшийся было в его мысли зловонной пастью, исчез. Осталось только отвращение — к собственному телу, которое, в сущности, ни в чем не было виновато.

«Как глупо, — подумал Маадэр с тоской, — А ведь Нидар считал тебя специалистом по Пасифе. И зря считал. Ты думал, что до тебя в конце концов доберутся агенты Конторы или люди „РосХима“, а то еще какая-нибудь шваль, которой ты успел перейти дорогу за столько лет, а сдохнешь нелепо и глупо, по собственному почину самонадеянно сунувшись в западню. Причем не выполняя контракт, а пытаясь раздобыть пару сотен на расходы».

Поколебавшись, женщина достала взятый у Маадэра пузырек с шань-си и, откупорив пробку, вытряхнула оставшуюся там вишневую каплю себе на язык.

«А вот это ты зря, — подумал он почти равнодушно, — Едва ли когда-нибудь тебе доставалась дрянь такого качества — и такой концентрации… В лучшем случае тебе перепадал „малайский розовый“, а это совсем другое дело, детка… После твоего дрянного разбавленного эфедрона настоящий шань-си вытряхнет из тебя душу…»

О том, что это была его последняя доза, он не думал. Это уже было неважным.

Эффект начался почти сразу. Сперва ее лицо покраснело, веки набухли еще больше, а глаза стали слезиться. Она тяжело задышала — так, как несколько минут назад.

— Ублюдок… Ох… Хорошая дрянь. Но тебе, дорогой, она уже не достанется. Да… Чего смотришь? Чего смотришь, ты? Жалко? Ты скоро еще не то потеряешь… Черт возьми, да у тебя даже яйца отрежут!.. — она рассмеялась хриплым неестественным смехом. Даже сквозь туман Маадэр видел искаженные черты ее лица, — Не смотри на меня, падаль!

Она подошла к нему, наклонилась и протянула руку. Он подумал, что она хочет ткнуть пальцами ему в глаза, но она лишь закрыла ему веки, как мертвецу.

Он оказался в полной темноте, утратив важнейшее из оставшихся при нем чувств.

— Вот так! Ублюдок… Падаль…

Он мог слышать, как она упала на диван. Судя по всему, сейчас ее должна была накрыть основная волна. И она накрыла — Маадэр услышал, как женщина быстро задвигалась, словно в конвульсиях, несколько раз громко вздохнула и замерла. Не смерть — шань-си даже в такой концентрации не способен убить — лишь глубокая пропасть для сознания, из которой она выберется в лучшем случае завтра.

«Если бы она не успела позвонить… — подумал он, — Если бы она только приняла чертово зелье до этого…»

Тогда у него был бы шанс, что его тело очнется до приезда коллекционеров. Но они не станут оставлять добычу мерзнуть в такую ночь, они прибудут уже скоро. И, возможно, он успеет поблагодарить судьбу за то, что его глаза теперь закрыты и не способны увидеть продолжение.

«Может, тогда ты наконец перестанешь скулить!»

Сперва он не понял, что это, а потом все его сознание содрогнулось в мысленном крике, осветив на мгновение темноту, в которой он находился:

«Вурм!»

«Я тут».

«Проклятый змей! Ты тут! О дьявол… Ты все это время был тут, да?»

«Я не мог упустить возможности наблюдать, как ты скорчился, такой беззащитный и жалкий. Считай это моей наградой за все то, что ты заставил меня пережить».

«Чтоб тебя разорвало! Ах ты мерзкий, скользкий, поганый…»

«А я думал, что по друзьям принято скучать… Успокойся, мы еще не закончили дело. Сосредоточься. Сюда едут коллекционеры».

«Что со мной, черт возьми?»

«Она вырубила твое тело — как мы и ожидали».

«Почему ты не помог?»

«Да успокойся ты… Я все сделал. Био-агент был блокирован. Если бы он подействовал, ты бы не мог испытывать даже это сомнительное удовольствие предаваться своему страху. Я просто тебя… обездвижил. Это было необходимо. Мы работаем с опытными людьми, хозяин. Я не хотел, чтоб она что-то заподозрила, поэтому сымитировал необходимую реакцию организма».

«Так я в порядке?»

«Почти в полном. Я разложил био-агент на составляющие и утилизировал силами твоего тела. Конечно, твоя печень тебе за это спасибо не скажет, но это уже мелочь, согласись…»

«Если ты наигрался, отдай мне мое тело обратно».

«Еще не время, — Маадэру почудились в голосе Вурма несвойственные тому извиняющиеся интонации, — Подожди немного».

«Что значит — не время? Эта шлюха отрубилась, у меня есть несколько минут чтобы придти в себя, добраться до оружия и приготовиться к встрече гостей. Коллекционеры прибудут вот-вот, а я валяюсь кверху брюхом точно черепаха!..»

«Мы не должны что-то предпринимать до тех пор, пока не убедимся, что наживка полностью захвачена. Если здесь есть какая-то система наблюдения или…»

«Я бы почувствовал ее».

«Ты не почувствовал даже войс-аппарат в метре от собственного тела. Нет, Маадэр, мы не станем рисковать. Если им покажется, что что-то не так, они или изрешетят эту каморку, или попросту исчезнут. Это будет значить, что все было напрасно».

«То есть „рисковать“ и „лежать парализованным, ожидая прибытия банды профессиональных убийц“ — для тебя одно и то же? Вурм!»

Вурм не отозвался, и Маадэр понял — его компаньон не намерен отвечать. Когда Вурм принимал решение, он не был склонен к спорам. Проблемой иногда было лишь то, что его решения во многом влияли на самого Маадэра.

«Вурм! Ах ты дрянной мусорный червь, ты же не оставишь меня лежать вот так? Вурм! Дай мне хотя бы открыть глаза!»

Что ответа не будет — он понял сразу. Это значило, что нет смысла тратить силы и время на пререкания или тщетные попытки вернуть себе контроль над собственным телом. Это значило — надо готовиться к тому, что последует за этим.

Он ничего не знал о том, как действуют коллекционеры. Эта грань деловой жизни Пасифе никогда не была связана с порученными ему контрактами. Даже по здешним меркам коллекционеры считались невидимками, с чьими методами и работой познакомиться могли лишь их клиенты — и, как правило, слишком поздно чтобы рассказать о них кому-то еще. Конечно, существовали и гораздо более опытные специалисты по конспирации, но в их кругу незаконная трансплантация или похищение людей выглядели скорее легкомысленными шалостями, чем насущными делами.

Маадэр подумал о том, сколько человек явится по его душу. А точнее — по его тело. Несомненно, больше одного. В одиночку работают только специалисты, которые полностью уверены в своих силах — и в любой ситуации, что встречается довольно редко. Страховка важна в любом деле. Кроме того, одному, даже физически развитому человеку, будет затруднительно тащить тело в «морозилку». Двое? Трое? Маадэр прикинул, что во всяком случае — не больше четырех. Коллекционеры не передвигаются толпой, они рассчитывают все заблаговременно и не путаются друг у друга под ногами. Может, поэтому ему не случалось прежде их видеть за работой.

Пусть — четыре… В барабане револьвера шесть патронов — это означало, что позволить себе более двух промахов он не мог. Маадэр с неудовольствием подумал о том, что как бы быстро Вурм не восстановил его чувства и подвижность, тело, погруженное на длительное время в искусственный паралич, все равно не сможет двигаться на том уровне скорости, который от него потребуется. Это значит — без адреналинового коктейля не обойтись… Маадэр не любил подобное вмешательство в свою нервную систему, оно стоило весьма неприятных ощущений, а кроме того — сильно опустошало как его, так и самого Вурма. Но в некоторых ситуациях без этого обойтись было сложно.

«Стрелять только когда все спустятся вниз, — подумал он, — Когда подойдут поближе. В первую очередь надо будет убрать тех, кто стоит у двери. Если хоть один успеет выскочить…»

Маадэр ощутил неприятный холодок под сердцем. Наверняка у двери есть надежный механизм блокировки — коллекционеры всегда держат свои владения неприкосновенными. Без всякой электроники, просто и надежно, в их духе… Если хоть один из них успеет покинуть каморку и захлопнет дверь, все дальнейшее будет очень и очень паршивым. В лучшем случае через какое-то время заявится еще одна команда, но уже не «грузчиков», а другого профиля. С несколькими патронами в барабане ему не вытянуть и минуты, здесь нет ни других выходов, ни укрытий, с точки зрения тактики — дело гиблое. Но, может, они даже не захотят лезть под пули…Достаточно залить внутрь несколько литров какой-нибудь горючей дряни и бросить спичку.

Иногда коллекционеры, когда кому-то удавалось их по-настоящему разозлить, могли действовать куда как оригинальнее.

Маадэр опять вспомнил еще одну «морозилку», которую они с Велродом вскрыли много лет тому назад. Человекообразные коконы вдоль стен, когда-то бывшие самыми настоящими людьми, морозный, чистый, как в крио-камере, воздух, пляшущие по стенам пятна фонарей, выхватывающие переплетения пластиковых трубок, похожие на клубки гигантских червей, и чьи-то посеревшие, покрытые пергаментной кожей, конечности…

— …вон там, — Велрод указал рукой куда-то вперед, — Видишь?

Маадэр не видел. Но чувствовал — ничего хорошего там обнаружиться не может. Жутковатый склад живой продукции напоминал ему логово земляной осы, где лежат, парализованные в нервный центр ее жалом, насекомые. Скоро из отложенных яиц вылупятся личинки — и примутся пировать еще живой плотью…

Маадэр потряс головой.

— Что это?

Сперва ему показалось, что там, куда Велрод указывает лучом фонаря, прямо на полу расположен какой-то большой и сложный механизм, но его контуры были слишком причудливы, чтоб он смог понять назначение странного устройства. Оно было, без сомнения, большим — и тянулось едва ли не на всю ширину коридора. И еще в нем не было металла, только блестящий пластик — и что-то еще, серое, тянущееся…

— Судя по всему, это Бергманн, — Велрод с интересом изучал загадочную находку, — Подойди поближе, не бойся. Тут уже нечего бояться.

Маадэр подошел. Загадочное устройство оказалось нагромождением емкостей самой разной формы, между которыми тянулись стеклянные и пластиковые трубки. Маадэр присмотрелся — по трубкам бесшумно что-то струилось. Желтое, багровое, серое… И еще тут царил неприятный запах — еще хуже, чем в самой «морозилке» — точно кто-то оставил здесь надолго рыбные консервы, и те уже начали приходить в негодность.

— Что такое Бергманн?

— Человек. Макс Бергманн. Не слышал? Должен сказать, сделано не без изящества, — Велрод покачал головой, — Мерзавцы умеют работать. Смотри, вон там его желудок… По крайней мере, мне так кажется. Это кишечник. Господи, сколько же метров он тянется… Эй, Куница!

— Порядок… — Маадэру пришлось сделать несколько глубоких контролируемых вдохов чтобы вновь открыть глаза, — Я просто… Я имею в виду, достаточно… необычное зрелище.

Велрод усмехнулся в усы.

— Этот парень пропал месяца три назад. Думаю, он был здесь все это время. Я подозревал, что коллекционеры сыграют с ним в «полную разборку» после того, что он выкинул, но не знал, где его держат. Видишь самую большую банку? Его мозг. Между прочим, чтобы поддерживать нужную температуру и питать все это оборудование, должно уходить куча энергии.

— «Полная разборка»?

— Только не говори, что не слышал. В эту игру коллекционеры обычно играют с теми, кто был с ними невежлив.

— Я только два года на Пасифе.

— Что, и слухов не слышал?.. — удивился Велрод.

— Не приходилось.

— Э, а когда-то это было популярное развлечение в этих местах… — Велрод вздохнул, — Между прочим, весьма сложная процедура, сродни искусству. Видишь, его сердце бьется, и все прочие органы тоже при деле, даром что разложены по банкам как набор для супа. Для того чтоб провернуть такое нужен толковый опытный хирург, не говоря уже обо всей этой машинерии… Нет, в «полную разборку» играют не для удовольствия, а для воспитательного эффекта.

— Воспитательного… для кого? — уточнил Маадэр, стараясь не смотреть в сторону того, что еще недавно было Бергманном. Точнее, и сейчас им оставалось — к несчастью для него самого.

— Для всех. В первую очередь — для самого виновника. У него возникает много времени чтобы подумать о том, к каким неудобствам для других людей привели его необдуманные действия. Время ему предоставляют коллекционеры, желание возникает само по себе, уверяю. Жертву препарируют, обычно под общим наркозом и аккуратно размещают каждый его орган отдельно — при этом не нарушая функционирования. Хирургов, способных на такое, все меньше в наше время… Конечности, мышцы и все прочее, что не годится — просто отсекают. Череп трепанируют, грудную клетку распиливают…

— А органы чувств?

— Остаются. Большая часть. Посмотри туда.

Маадэр перевел луч фонаря туда, куда подсказывал Велрод — и сразу отвел его в сторону. Несмотря на это, еще несколько секунд ему казалось, что он продолжает это видеть — две небольших серовато-красных сферы, покачивающихся в банке с каким-то густым прозрачным раствором.

— Глаза. Двигаться, сам понимаешь, они не могут, мышц давно нет, но соединены со зрительным нервом, здесь все по-честному. Еще должны быть уши, но я их пока не вижу… Бедняга занимает добрых три квадратных метра… А при жизни он был щуплым и невысоким.

— Что он сделал?

— Он сделал глупость. Но я понимаю, о чем ты. У Макса Бергманна были затруднения финансового характера. Проще говоря, ему нужны были деньги. С чего-то подобного начинается много интересных историй на Пасифе, Куница… Каждая из этих историй развивается по-разному, но история Бергманна оказалась весьма короткой. Как ты уже, думаю, понял, он связался с коллекционерами. Если бы ему вздумалось продать что-то из своих органов, к примеру, почку, или глаза, все могло бы закончится неплохо для него. Есть ситуации, когда человек с радостью пожертвовал бы даже своими руками… Но этот недоумок умудрился продать коллекционерам свою жену.

— Жену?!

— Да. Это было глупой затеей, Макс, — Велрод обратился к разложенным в кажущемся беспорядке емкостям, — И у тебя было достаточно времени чтобы это понять, не так ли? В общем, он продал свою жену этим шакалам. В этом нет ничего странного, такие случаи бывают… Подсыпал снотворного, дождался, пока она отрубится, позвонил… Проблемой было то, что в своих чувства он определился слишком поздно.

— Не понимаю.

— Когда прибыли коллекционеры — а они прибывают быстро — он решил, что не готов ее отдать. И это тоже было глупо. Если ты заказываешь еду в ресторане, заказ можно отменить. Если ты заказываешь чье-нибудь убийство — заказ почти всегда можно отменить, коли не спущен курок. Но если ты продаешь кого-то коллекционерам — это решение отмене не подлежит. Поэтому перед этим принято хорошо думать.

— И что дальше?

— Коллекционеры не приняли отказа, а несчастный Макс был скор на руку, и нрава самого горячего. Тем двум, которые прибыли за его женой, он всадил по пуле в грудь. Это было последней глупостью из всех, которые ему суждено было совершить в этой жизни. Уже на следующий день он был расфасован по дюжине банок… Ирония судьбы в том, что его жене в назидание жизнь сохранили. Чтобы она рассказала остальным, что бывает, если нарушить слово делового человека на Пасифе. Я слышал, ей преподнесли в подарок ее мужа — я имею в виду, те его части, в которых уже не было необходимости.

— Он жив… сейчас?

— Как видишь. Если это, конечно, жизнь. Обычно те, с кем играют в «полную разборку», выдерживают до полугода. Но разум человека слабее, чем его тело… Он способен выдержать эту пытку не более месяца. После этого все. Да и кто тут не рехнется…

— То есть он сошел с ума?

— Без сомнения.

— Тогда что нам с ним делать?

Велрод усмехнулся.

— А что по-твоему, Куница? Погрузить его на тележку и отвезти домой? Чтобы стоял у жены вместо аквариума? Посмотри на него — ему уже никто и ничем не сможет помочь… Кроме нас, разве что.

— Как?

— А как еще… — Велрод извлек из кобуры короткий автоматический пистолет и направил его на самую большую емкость, — Пока, Макс.

«…Маадэр!»

Он вздрогнул бы, если б у него было тело. Мысленный крик Вурма вновь заставил его вынырнуть из воспоминаний. Он был не в «морозилке», он лежал на полу в каморке проститутки, крошечной, душной и тесной.

«В чем дело?»

«Для человека, который планирует дерзкую засаду, ты позволяешь себе слишком много времени проводить в царстве прошлого».

«Дьявол тебя раздери, я не могу даже видеть!»

«Но я оставил тебе уши, не так ли?»

«И что я должен был услышать? Дверь не открывали. Я слышу дыхание этой стервы, только и всего».

«Шум мотора. Кажется, прибыли новые хозяева твоего тела».

7

Ему следовало догадаться, что коллекционеры прибудут на автомобиле. Если подумать, это было вполне разумно. Никто не станет тащить ночными улицами обмякшее бессознательное тело — никто с осторожностью коллекционеров. Куда проще незаметно бросить его в автомобиль и вывезти в любом нужном направлении. Штука дорогая, особенно учитывая цены на топливо, но коллекционеры себе такую игрушку позволить могут, в этом Маадэр не сомневался.

Звук открывающейся двери он услышал без посторонней помощи. В комнату вошли люди, он не знал, сколько, но определенно более одного.

— Интересная картина, — сказал кто-то совсем рядом, — Один звонок — и два тела. Астра! Астра, черт тебя возьми! Кажется полная отключка… Вальтер, приведи ее в чувство.

Маадэр услышал несколько громких шлепков, видимо тот, кого звали Вальтером, пытался привести женщину в чувство с помощью пощечин. Ему это показалось весьма наивным — под таким кайфом можно отгрызть себе все пальцы, и то не почувствуешь — но он был лишен возможности сообщить им об этом.

— Отрубилась наглухо, — произнес другой голос, помоложе, — Не знаю, чего она нажралась, но, видимо, перестаралась… Даже пена изо рта, гляди… Думаю, нашла какую-то дрянь у клиента. Как он?

— В порядке, — Маадэр ощутил удар чем-то плотным по ребрам, видимо его пнули ногой, но боли не испытал и мрачно подумал, что в искусственном параличе есть хоть что-то удобное, — Астра не врала, красавчик тот еще…

— Если хлодвиг, просто сломай ему щею. Генетический мусор. Даже костная ткань непригодна.

— Не хлодвиг. Выглядит пристойно. Местный.

— Документы?

Маадэр ощутил прикосновение — его обыскивали во второй раз, но теперь уже — уверенно и со знанием дела.

— Клиент при пушке, — Маадэр услышал шелест извлекаемой стали, — Гляди-ка… Никогда такой не видел. Машинка-то Консорциума, судя по всему, хоть и потрепанная. Не очень она ему пригодилась, а?

— Дай посмотреть… Да, редкая штука. Я слышал, у земных кротов было что-то похожее.

— Кого-кого?

— Кроты. Люди внедрения. Агенты и прочая шваль… На пятидесяти шагах из такого вряд ли попадешь, но вблизи шесть дырок оставит одна в другой.

— И патроны непривычные.

— Не удивлюсь, если ардоритом начинены. Это такая волшебная пыль, которая вступает в реакцию с гемоглобином в твоей крови, раскаляя его до сверхвысоких температур. Понимаешь, что это значит?

Его собеседник был достаточно сообразителен.

— Кровь закипает прямо в теле?

— Скорее, сжигает все, что может гореть. Раненых после ардорита не остается. Химическая, чтоб ее, реакция. Лет десять назад, когда мы брали консорциумную крысу при такой пушке, про плен и не заикались…

— Спрячь обратно, — посоветовал его напарник, — Что сам клиент?

— Мерценарий — вон и татуировка. На богатого не похож.

— Богатых мерценариев не бывает. Но сохранился неплохо. Несем?

— Угу. А с ней что делать?

— В машину ее. Я ей много раз говорил, чем закончит. Видимо, судьба такая… Да и сколько ей оставалось…

— И то верно. Ну, сама себе срок сократила… В один прием осилим?

— Ни к чему, лучше два раза сходим. Давай сперва ублюдка.

Маадэр ощутил, как его тело меняет свое положение в пространстве, видимо его подняли и понесли. Кажется, их было всего двое — удачное обстоятельство.

«Никогда не ходите на опасное дело вдвоем, — говорил когда-то Велрод, — Два — плохое число. Во-первых, ты теряешь бдительность, полагаясь на напарника, который никогда не заменит тебе глаза на затылке. Упуская что-то из виду, ты приближаешь смерть вас обоих. Во-вторых — если на вас нападут внезапно, пусть даже это будет одиночка, его первый удар поразит цель с высокой вероятностью — а значит, ты останешься один на один с противником — и уже без численного превосходства».

Тогда Маадэру эта мысль показалась интересной, но слабо привязанной к действительности — он был на Пасифе уже несколько лет и считал себя если не специалистом, то по крайней мере не новичком в оперативной работе.

«Сколько же человек должно быть в группе?»

«Трое. Три человека имеют оптимальный сектор обзора, не перекрывая видимость друг другу. И они могут реализовать большое количество тактических схем, смотря по обстоятельствам — к примеру, двое могут прикрывать одного или один — двух…»

«Тогда четверо — еще лучше?»

«Напротив. Люди числом более трех мешают друг другу, осознанно или нет».

«То есть три — идеальное число?»

«Не идеальное. Оптимальное. Когда-нибудь поймешь, Куница. Идеальное — это один».

Несли его недолго, видимо машину оставили перед самым домом. Маадэр почувствовал сотрясение и понял, что по всей видимости, уже находится внутри. Врядли это была легковая машина, в такой неудобно перевозить тела, а коллекционеры намерены прихватить и свою потаскуху… Скорее всего, полугрузовая, относительно просторная, с достаточно вместительным кузовом-фургоном.

— Как его показатели?

Второй коллекционер молчал несколько секунд.

— Порядок. Кровяное давление минимальное. Жить будет.

— А энцефалограмма?

— Нервная деятельность на остаточном уровне. Состояние стабильной кататонии. Наглухо парализован.

«Так вот почему ты не оживил меня, — сообразил Маадэр, — Догадался, что они изучат своего нового клиента?»

«Они специалисты в своем деле. А я не хотел, чтоб ты попался так нелепо и глупо. Так что пока придется тебе побыть в полу-отключке. Но я уже начал разогревать твое тело. Не пытайся двигаться!»

«Оно отреагирует, когда это потребуется? Мне нужна будет скорость».

«Твой пистолет по-прежнему у тебя за ремнем, тупица. От тебя не потребуется ничего сверхсложного — только дотянуться до него».

«Я ни черта не вижу. Я не могу стрелять вслепую».

«Подожди, я попробую кое-что сделать…»

Вурм замолчал и секунд десять что-то делал. Это «что-то» Маадэр ощущал сериями коротких, немного болезненных уколов в области лобных долей. Когда Вурм работал с его телом, это редко было приятно. Но, по крайней мере, за результат ему беспокоиться не приходилось.

Волной накатила темнота, еще более глухая, чем та, которая была перед ним последние полчаса, он потерял ориентацию в пространстве и собирался окликнуть Вурма, когда внезапно понял, что способен видеть.

Но мир, который он вдруг увидел, отличался от того, каким он обычно был. Этот мир был соткан из грубых штрихов всех возможных оттенков серого, точно перед глазами у Маадэра была картина, нарисованная углем, только картина эта шевелилась — каждый штрих едва заметно вибрировал, точно еще не утвердился окончательно в пространстве. От его созерцания немного кружилась голова, но зрелище в целом было насколько удивительным, что некоторое время Маадэр просто молчал.

«Ну как? — поинтересовался Вурм довольно, — Устраивает?»

«Нет слов. Я даже не хочу спрашивать тебя, как ты это сделал, но чтоб тебя разорвали раковые клетки, если мои глаза до сих пор не закрыты!»

«Для того чтоб видеть — глаза не обязательны… Ты стал летучей мышью, Маадэр».

«Погоди… Ты имеешь в виду… Отраженные волны и…»

«И колебания. Твоя нервная система в моих руках, как ты помнишь. Это было нетрудно. В каком-то смысле ты сейчас видишь звук».

«Я перестал завидовать летучим мышам. Здесь трудно ориентироваться. Каждый предмет будто… вибрирует, и у него очень зыбкие контуры».

«Для боя в ограниченном пространстве, который продлится, самое большее, три секунды, тебе должно хватить».

«Будь уверен, я стану самой опасной чертовой летучей мышью на этой планете. И, кажется, единственной…»

Коллекционеры принесли женщину. Теперь Маадэр мог видеть их, пусть даже и в таком, непривычном для себя, отображении. Они тоже были сотканы из шевелящихся черных и серых нитей, Маадэр мог даже различить угловатые, постоянно плывущие контуры лиц. Их дыхание образовывало облака непрозрачного пара, а слова превращались в неяркие вспышки, освещавшие окружающие предметы. Маадэр представил себе, как будет выглядеть в тесном замкнутом помещении выстрел и подумал о том, что привычного зрения ему все же будет не хватать.

«Не проще ли вернуть мне глаза, когда я буду готов? — спросил он».

«Нет, — отозвался Вурм, — Как только ты откроешь их, ты ослепнешь от яркого света. Конечно, я могу заняться этим, но предпочитаю в такой момент управлять непосредственно твоей нервной системой и в случае чего придти на помощь».

Маадэр задумался. Он видел внутренности кузова — тесное помещение, в котором он сам занимал едва ли не половину — но не задумывался об освещении. В этом мире, состоящем из серых мазков, не было света.

«Снаружи яркий свет?»

«Да».

«Я вижу лампу наверху, но не могу определить, включена ли она».

«Поверь мне на слово — включена».

«Но ты же пользуешься только моими органами чувств, Вурм! Как ты можешь определить это?»

«Я контролирую и уровень меланина в твоем теле, идиот. А теперь замолчи».

Маадэр повиновался. Мысль о том, что кто-то чужой разбирается в его собственном теле на порядок лучше него самого, давно уже не вызывала былого раздражения. Вурм делал его эффективнее, это было главным.

Женщину положили рядом с ним, она по-прежнему была без сознания и Маадэр с некоторым злорадством подумал о том, что сейчас она, наверно, блуждает коридорами ужаса, из которых, окажись ее сердце неподготовленным к этому, иногда можно и не выбраться.

Один из коллекционеров забрался в кузов и устроился на скамье рядом с Маадэром, другой обошел автомобиль и забрался на водительское место. Все-таки двое, не трое. Кабина была отделена от кузова глухой стеной, верхняя часть которой представляла собой непрозрачную для глаза решетку. Маадэр мысленно улыбнулся — его новые глаза не считали ее преградой. Силуэт коллекционера на переднем сиденье был нечетким, рваным, но все же заметным.

«Начинаем через пять секунд, — деловито сказал он Вурму и с удовольствием почувствовал, как его тело начало оживать. Чувствительность еще не вернулась, но исчезла водянистая тяжесть в мышцах, кровь потекла быстрее, — Будь готов подстраховать меня».

«Я всегда рядом».

Маадэр постарался успокоиться и стереть все лишние мысли. Он чувствовал удары собственного сердца, и по ним, как по метроному, отсчитывал секунды. Секунды были медленными и неспешными.

«Четыре. Три. Два. Один».

Ощущения вернулись к нему скачком, на секунду вновь дезориентировав. Маадэр был уверен, что Вурм как мог пытался смягчить переход, но его тело было телом человека, и не более того. Сейчас оно казалось огромным, многометровым, сигналы мозга шли к его конечностям бесконечно долго, а может, это окружающий мир замедлил свое течение…

Рука коснулась рукояти револьвера не сразу — коллекционер, сидящий рядом, уловил краем глаза движение тела на полу. Он был достаточно сообразителен и опытен, но он не умел быстро действовать и, скорее всего, не умел быстро думать. Оставшиеся полторы секунды своей жизни он потратил на то, чтоб вскочить и запустить руку в карман.

Ствол «Корсо» плясал, словно находился в руке у пьяницы, Маадэр направил его в живот коллекционеру и потянул за спусковой крючок. Какое-то мгновение ему казалось, что силы руки не хватит, чтоб взвести тугой курок, и револьвер сейчас упадет на пол куском бесполезного металла. А вслед за этим в бесцветной вспышке исчезнет он сам.

Выстрел разорвал тишину и разметал ее клочья.

Маадэр увидел его как огромный черно-серый гриб, выросший из ствола револьвера и прыснувший во все стороны ворохом иссиня-черных извивающихся волокон. Коллекционер, успевший встать, рухнул обратно на скамью, подернулся серым… Маадэр выстрелил еще раз. В этот раз он, кажется, попал в грудь — коллекционер скатился на пол и замер. Его напарник за решеткой не мог придти на помощь — когда раздались выстрелы, он повернулся к двери, но открыть ее так и не успел — Маадэр направил на него револьвер и вновь выстрелил. Тонкая металлическая решетка не была серьезным препятствием и для пули — коллекционер выгнулся дугой и уткнулся лицом в приборную доску. Маадэр ощутил лицом теплую волну — внутри автомобиля на несколько секунд стало нестерпимо душно, это души коллекционеров взмывали в низкое небо Пасифе вместе с волной теплового излучения, в которую превратилась их кровь.

— Все, — сказал Маадэр в пустоту перед собой.

Непослушной рукой он нащупал замок и распахнул дверь. Свежий ночной воздух, смешанный с ледяной влагой, ворвался внутрь, но сейчас Маадэр обрадовался ему. Он прополз к образовавшемуся проему и, не удержавшись, вывалился наружу. Тело еще не подчинялось ему полностью.

«Сейчас пройдет, — пообещал Вурм, — И зрение я вернул».

Мир, как и прежде, был серым и черным. Маадэр коснулся ладонью мокрого асфальта и некоторое время смотрел на свои пальцы.

— Ничего не изменилось. Дьявол, ты опять что-то перепутал! Вурм! Верни мне глаза!

«Ты идиот. Снаружи ночь».

Маадэр хрипло рассмеялся. Это должно было глупо выглядеть со стороны — мужчина выпал из автомобиля в лужу, но вместо того чтоб подняться, лежит там и со смехом смотрит на свои руки. Но наблюдать за этим было некому.

Он позволил себе еще несколько секунд бездействия, потом поднялся и залез обратно в кузов.

— Посмотрим, ради чего я пережил несколько не самых приятных минут в моей жизни… — пробормотал Маадэр, запуская руки в карманы коллекционера. От мертвеца несло паленым, едким, его лицо превратилось в один большой ожог, от которого Маадэр машинально отводил взгляд. Вряд ли этот несчастный ублюдок успел составить свое мнение об ардорите до того, как невидимый огонь выжег его изнутри, — Негусто, я ожидал более солидного улова.

«Ты сам чуть не стал уловом».

— Восемьдесят рублей наличными. Это едва ли стоило моего времени.

На голове мертвеца была не новая, но еще достаточно сохранившаяся фетровая шляпа с мягкими полями. Поколебавшись, Маадэр снял ее и, покрутив в руках, нахлобучил на свою голову. Он не любил присваивать вещи мертвецов, от которых еще пахло их прежними хозяевами, но ничего не мог с собой поделать. Головной убор на Пасифе был не столько предметом моды, сколько насущной необходимостью, хоть как-то позволявшей справляться с местной погодой, а также относительно прикрывать лицо. Маадэр не любил, когда его узнавали на улицах, и сейчас причина для этого была веской как никогда.

«Кажется, я опять становлюсь мародером, — подумал он, поправляя на голове непривычную шляпу, — Пожалуй, это можно считать понижением по карьерной лестнице».

Оружия у коллекционера не оказалось, Маадэр вывернул карманы и обнаружил лишь иньектор вроде того, что был у женщины. Коллекционеры или были слишком самоуверенны. Либо они не опасались сопротивления своих жертв, либо же были дураками. Маадэр склонен был поверить в первое.

Он забрался в кабину и осмотрел второго мертвеца. Тому повезло больше — тяжелая пуля вошла аккуратно в затылок и вышла через лоб, уже не так аккуратно. Но, по крайней мере он умер сразу. В его профессии это можно было считать и везением.

— Сорок шесть рублей… Господи, если в этом городе обеднели даже коллекционеры, верный знак — пора отсюда бежать…

«Ты можешь взять автомобиль. На черном рынке за ночь тебе не получить за него и половины, но все равно это добрых три-четыре сотни».

Маадэр покачал головой. Он хорошо знал правило мелких хищников Девятого — никогда нельзя открывать пасть шире, чем требуется для того чтоб утащить добычу. И пусть добычей сегодня станет мелкая рыбешка, зато сам сохранишь голову…

— Я предпочитаю не связываться с громоздкими вещами. Автомобиль — слишком броско, слишком заметно. В Восьмом он не бросился бы в глаза, но тут выглядит как золотой зуб во рту лепра. Нет, с этим хламом мы простимся.

«Ты только что убил двух человек ради денег, которых тебе хватит в лучшем случае на пару дней».

— Я не собираюсь обустраиваться тут на зимовку. Этих денег мне хватит на крышу над головой, еду и эфедрин, а остальное нас с тобой сейчас беспокоить не должно. Раздобудем «Сирень» — и к черту отсюда…

«Ты ничего не забыл?»

— А?

«Женщина».

Маадэр негромко выругался.

— Вылетело из головы. Думаешь, это обязательно?

«Она видела твое лицо. Уверяю, забудет она его не скоро. Оставишь ее — еще до рассвета тебя найдут и заживо препарируют. Думай сам».

Маадэр вздохнул.

— Что ж, по крайней мере она умрет счастливой.

Он вернулся к автомобилю. Женщина лежала на прежнем месте, неподвижная и съежившаяся. Лицо ее было искажено, веки приоткрыты, глаза закатились. Едва ли то, что она сейчас переживала, доставляло ей удовольствие.

— Тем лучше… — пробормотал Маадэр, доставая револьвер, — Будем считать, что я оказал тебе услугу…

В холодной ночи одинокий выстрел треснул сухо и неприятно.

8

Человек, который сидел напротив Маадэра, не постарел за все это время ни на год. Это показалось ему странным.

На Пасифе быстро стареют. У тех, кто прибыл сюда в двадцать лет, седина появляется в двадцать пять. Те, кто здесь родился, до седины редко доживают. Он выглядел так, как десять лет назад — аккуратная борода, скрывающая массивный подбородок боксера, и очки в тонкой серебристой оправе, с которыми он делался похожим на добродушного, уже начинающего стареть, университетского профессора. Добродушие Гэвина Велрода было частью его фальшивой кожи, его маскировки. И он пробыл на Пасифе достаточно долго, чтобы его маскировку можно было считать удачной.

— Ты ошибся, Куница, — четко и безжалостно произнес Велрод, глядя Маадэру в глаза.

Маадэр ощутил неприятную сухость в горле.

— Я действовал по ситуации.

— Когда агент действует по ситуации, забывая про инструкцию, это значит, что ситуация требует решительных действий, а агент в состоянии контролировать ее любым доступным способом. Ты контролируешь ситуацию, Куница?

Куницей называл его только он. В отделе «Куница» было его оперативным позывным. Позывных было много, у каждого свой, время от времени агенты менялись своими именами, возникали другие… «Сойка», «Господин из Дрездена», «Снеговик», «Иоанн», «Квадрат» — в Конторе уважение к конспирации прививали в первую очередь. Но никто не называл ими друг друга в разговоре. Невысокий субедар по имени Этельберд Йенч стал исключением.

Маадэр не ответил. Велрод не любил задавать риторических вопросов, считая их тратой времени, но по его тону всегда можно было понять, требует ли заданный им вопрос ответа. Иногда вопрос требовал мгновенного ответа. Иногда наставник не торопил, но требовал полной в этом ответе уверенности. Люди, которые не были способны ответить на поставленный вопрос, в их отделе надолго не оставались.

— Три тела, — Велрод загнул три пальца. Пальцы у него были крепкие, смуглые, — Знаешь, сколько денег в тебя вложил Консорциум, Куница? Тебе таких денег в руках держать никогда не придется. Над тобой работали лучшие профессионалы, которые пытались превратить тебя в эффективный и надежный механизм, способный на самую тяжелую, самую жесткую, самую невыносимую работу. Ты собран их руками, Куница.

— Мне нужны были деньги… — Маадэр с неудовольствием услышал в собственном голосе извиняющиеся интонации.

Велрод покачал головой.

— Ты мог их добыть десятком способов, даже не имея оружия. С оружием количество способов, которыми можно добыть сумму ночью в Девятом, увеличивается во много раз! Ты выбрал банальный примитивный грабеж. Еще и с этой… ловлей на живца.

— Это показалось мне наиболее эффективным.

— Ты убил троих. Причем сделал это не как дорогой специалист, а как неуклюжий убийца-дилетант! На улице Девятого теперь стоит машина с тремя трупами внутри. Трупами коллекционеров. Как ты думаешь, какой первый вопрос зададут себе их хозяева, когда это увидят?

— «Интересно, можно ли из них вытащить хотя бы печень?..».

Велрод смерил Маадэра взглядом, от которого сами собой скрипнули, перетираясь друг об друга, зубы. Он ценил хорошую шутку, но полагал, что всякой хорошей шутке должно быть свое место. Как и всякому человеку. Люди, которым, по мнению Гэвина Велрода, в мире места не находилось, обычно исчезали очень быстро.

— Нет, Куница. Они спросят «Где тот человек, что их убил?».

— Я был осторожен, следов не осталось.

— Следы остаются везде и всегда, но не везде и не всегда рядом оказывается человек, который сможет их понять.

— Я исправлю свою ошибку, — торопливо сказал Маадэр, ощущая, до чего же воздух здесь тяжелый и пресный, — Я могу.

— Не исправишь, — Велрод вновь качнул головой, — Прощай, Куница.

И вынул руку из-под стола. Маадэр успел удивиться тому, что и пистолет Велрода ничуть не изменился за все эти годы, даже царапин не прибавилось, а потом…

Он не сразу понял, где находится. И некоторое время лежал, глядя перед собой в темноту. На языке остался сладковато-соленый привкус сна. Тяжелого, липкого сна, оставившего на теле слизкую испарину. Маадэр со вздохом поднялся и взглянул на часы. Они показывали восемь.

— Так я окончательно превращусь в параноика… — сказал он сам себе.

«Ты давно им стал», — Вурм отозвался так быстро, словно ждал чего-то в этом духе.

— Забавно, мне впервые приснился Велрод. Впервые за все эти годы. Твои проделки, могильный червь?

Вурм ухмыльнулся.

«Скажем так, я приложил к этому руку. Но я не контролировал твой сон. Всего лишь вложил нужные образы, дальше твое подсознание сделало все само. Я просто подумал, что тебе будет неплохо пообщаться с бывшим начальником. Вспомнить его получше».

Несмотря на сон, Маадэр ощущал себя безмерно уставшим. Слишком уставшим, чтоб ругаться с собственным мозговым паразитом.

— Хорошая работа. Получился как живой, — Маадэр провел рукой по лицу, стирая с него тлеющую паутинку сна и окончательно возвращаясь в реальный мир, — Я долго про него не вспоминал. Не забыл, а просто… Не знаю.

«Он был из тех людей, которые врезаются в твою жизнь навсегда. А ты — старый дряхлеющий параноик, Маадэр».

Маадэр не услышал его, хоть Вурм и был единственным во всей Вселенной существом, чей голос мог настигнуть его где угодно.

— Сейчас бы мне пригодилась помощь Велрода. Он был хорош в своем деле. Даже не представляешь, насколько хорош.

«Я знаю».

— Ты не можешь знать этого, ты всего лишь крошечный мозговой паразит. Мы с тобой познакомились уже после того, как Велрод был мертв.

«Ты постоянно забываешь о том, что я имею неограниченный доступ к твоей памяти. Я вижу даже то, что ты сам давно забыл».

— И верно.

Маадэр начал зашнуровывать ботинки. Одеваться ему не пришлось — привычка спать одетым в любом месте за пределами дома все еще действовала. Проверив револьвер, он равнодушно подумал о том, что за последние годы сам превратился в скопище привычек. Часть из них отмирала, но часть въелась в плоть и кровь, сделавшись и его частью. Исчезнут ли они когда-нибудь, когда в них уже не будет необходимости? Или он обречен до конца жизни вести себя как тот, кем он давно не является?..

Маадэр достал тонкий стальной контейнер, похожий на пистолетный магазин, выщелкнул на ладонь крошечную белую капсулу эндорфина и отправил ее в рот. Иногда эндорфин — единственный способ избавиться от плохих мыслей.

«Каким он был?» — вдруг спросил Вурм.

— Кто?

«Велрод».

— Ты же сказал, что тебе доступна вся моя память.

«Иногда она не заменяет личных впечатлений».

Маадэр помедлил. Он чувствовал наступающую эндорфиновую волну, от которой на глазных склерах запульсировали белые точки, похожие на крошечных мошек, а собственные пальцы становились непослушными и твердыми, как старые гвозди.

— Он был мои наставником. Когда я прибыл на Пасифе, он был первым, кого я встретил. Тогда он показался мне совершенно непохожим на агента Конторы. Он всегда отлично одевался. Он шил костюмы на заказ, представляешь? Тут, на Пасифе… Я никогда этого не понимал. Даже в Восьмом это было редкостью, а в Девятом и подавно бросалось в глаза сильнее, чем яркий фонарь посреди улицы. Он показался мне пижоном, самовлюбленным дилетантом.

«А ты был самоуверен».

— К тому времени я отслужил в «Сипае» и «Джахангире», да и Тритон… В общем, я считал себя опытным малым, а каждого, кто носил костюм и крошечный пистолет в потайном кармане — штабным самодуром. Наверно, так сперва думает каждый. Когда меня представили ему, он усмехнулся. Он был таким аккуратным, чистым… непонятным. Я сказал ему, сказал что-то обидное.

«Ты сказал — „А мне говорили, тут бывает опасно. Надеюсь, геморрой — единственная из серьезных опасностей“».

— Спасибо, Вурм. Ты и верно читаешь мою память как книгу. Так я и сказал. А он подмигнул мне и ответил — «Геморрой не единственная проблема тут, господин Йенч, скорее он станет проблемой для санитарной службы — ведь вашу задницу придется еще и искать…». Шестой отряд создавался именно тогда, и создавал его Гэвин Велрод, человек, который всегда носил хорошие костюмы. Я уже тогда знал кое-что о трущобах Девятого, и думал — каким образом этот проклятый хлыщ собирается там работать? Его же видно будет за версту! Но когда мы начали работать, я изменил свое мнение. Он действовал всегда очень аккуратно, предельно собранно, каждое его действие казалось просчитанным несколько раз, выверенным и своевременным. И еще он был незаметен. У него было такое свойство, секрет которого я не разгадал и спустя много лет. Можно было пройти в двух шагах — и не заметить. Он сливался с улицей как какой-то дьявольский хамелеон. И все это в своем извечном, шитом на заказ у хорошего портного, костюме из натуральной шерсти. Такой уж он был пижон…

«Кажется, ты по-настоящему уважал его».

— Пожалуй, так и было. Прошло много времени, прежде чем мне стало казаться, что я вижу настоящего Велрода — того, который находится за всеми бесчисленными слоями маскировки. Это был опытный и осторожный убийца. Хладнокровный, как крокодил, устроивший засаду на мелководье. Он мог шутить, подмигивать, говорить всякие глупые вещи, но потом наступал момент, оп! — Маадэр изобразил двумя ладонями что-то похожее на закрывающуюся пасть, — и все. Для этого ему не требовалось усилие. Он просто действовал — и действовал так, что даже у меня, считавшего себя прожженным волком, на секунду замерзало сердце.

«Ужасно трогательно».

В другое время, Маадэр обратил бы внимание на эту шпильку, но сейчас, когда эндорфиновая волна захлестнула его и увлекла в мутную и горячую глубину, он слышал лишь свой собственный голос.

— Он совершил много жестоких вещей, но сам он ничуть не был жесток. Нет, я серьезно… Он просто был рационален. Когда ему приходилось убивать, это не было поступком действительно жестокого человека, он не испытывал при этом удовольствия, но это давалось ему необычайно легко. Он просто выполнял действие, которое должен был выполнить в этой ситуации. Так спокойно, как подкуривал сигарету. Это было в его натуре. Проклятый педант…

«Нидар сказал, он готовил тебя в преемники».

Маадэр рассмеялся. Собственный смех окатил его изнутри едкой кислотой.

— Возможно, так выглядело. Но я думаю, что Велрод был достаточно умен для того, чтоб не делать таких глупостей. Он готовил мою ликвидацию.

Вурм редко удивлялся. Но сейчас Маадэр явственно ощутил его удивление.

«Почему?»

— Обычное дело для карьеры в Конторе. Это не ресторан, Вурм, и не фабрика, тут не выбирают работника месяца, не выписывают карьерные баллы и не проталкивают наверх. Каждому руководителю нужен надежный проверенный человек, который прикрывает ему спину. Заместитель. Фаворит. Любимый ученик. Протеже. Какая разница…

«Это был ты».

— Это был агент Куница, достаточно проворный и хитрый, чтоб сохранить свою жизнь на протяжении нескольких лет тут, но недостаточно дальновидный и расчетливый. Это был я, Вурм. Если на протяжении долгого времени ты становишься тенью начальника, знаешь его информаторов, его проколы, его маленькие тайны, его теневые доходы — ты можешь прожить долго, но ты никогда не проживешь дольше него.

«Он думал о собственной безопасности».

— Вроде того. Никогда нельзя оставлять за своей спиной человека, который знает больше, чем ему полагается. Кроме того, чем выше ты поднимаешься в Конторе, тем больше риск однажды оступиться и свернуть шею. В этом случае все твои подчиненные, помощники и заместители мгновенно превратятся в свору, которая не знает ни милосердия, ни снисхождения. Обычные правила человеческого общества. Если не выступишь против вчерашнего начальника — положишь козырь в карман противника, при случае тебя через пару лет смогут обвинить в пособничестве и соучастии. А ведь у любого агента КНТР в чулане хранятся скелеты. Иногда даже целые некрополи.

«Значит, он втайне готовил твою отставку?»

— Не сомневаюсь в этом. Велрод делал все обстоятельно, тщательно просчитывая и загодя. Он был человеком, привыкшим прогнозировать ситуацию на десять шагов вперед. И мое место в этой ситуации тоже было определено. Ему не нужны были тени за спиной. А я всегда бы оставался зловещей тенью для него, даже если бы Велроду вздумалось убраться на противоположный конец Солнечной системы. Думаю, мне оставалось что-то около пары месяцев.

«Значит, его смерть тебе здорово подыграла, а?»

— Пожалуй. Но отношения к ней я, как ни странно, не имею. Иногда мне не хватает Велрода, его звериного чутья, его опыта, его выдержки, но… В то же время я рад, что все закончилось именно так. Возможно, для самого Велрода это был лучший выход.

«Я снижу эффект той дряни, что ты съел, иначе всю ночь ты проваляешься тут, забывшись в воспоминаниях».

— Я думал, сейчас утро.

«Это вечер, Маадэр. Ты проспал целый день».

— Нда… — протянул он, — Хорошо меня вырубило.

События вчерашнего дня он помнил. Коллекционеры, три мертвеца в машине, ледяной дождь… Он добрался до какой-то дешевой гостиницы на другом конце города, снял номер, купил с рук немного эфедрина, покормил Вурма и себя самого…

— Нам нужно оружие, — сказал он вслух, — У меня в барабане два патрона с прошлой ночи. Надо раздобыть хоть что-то на первое время.

«У тебя не так много денег чтобы найти оружие. Про время я и не говорю».

— Верно, — признал Маадэр с сожалением, — Но новый чистый ствол мне и не нужен. Главное — чтоб он не развалился после первого же выстрела. Только вот незадача — идти к известным в Девятом ребятам, торгующим такими штуками, у меня желания нет. Там меня вполне могут ждать господа из «РосХима».

«Ты параноик, я говорил тебе об этом?»

— Если ловишь мерценария, который употребляет наркотики и часто влипает в нехорошие истории — ищи его там, где продают наркотики и еще те свинцовые штучки, которые нужды, когда влипаешь в нехорошую историю… Тогда я побуду параноиком. Параноики дольше живут, знаешь ли. На счет подходящего ствола можно будет узнать у Боберга, старик много лет не занимается таким товаром, но, зная нашего скрягу… Конечно, есть еще старик Уэббли, но его я оставлю на крайний случай, в последний раз мы с ним расстались в прохладных чувствах.

Маадэр одел плащ, положил в карман контейнер с эфедрином и вышел из номера. Сейчас он ощущал только легкое головокружение и несколько неприятные ощущения в левом боку, там красовался умеренных размеров кровоподтек, оставленный ему коллекционером. Эфедриновое возбуждение зудело в его жилах, покалывало нёбо, копошилось в груди. Но это было не только наркотическим пост-эффектом.

Ощущение охоты, которого он так долго был лишен.

Вкус чужой крови во рту.

Сладкий запах воспоминаний.

9

В Девятом у гостиниц не было звезд. Отчасти потому, что земные традиции укоренялись на Юпитере и в его окрестностях долго и неохотно. Отчасти — потому, что здешние жители самостоятельно могли составить рейтинг. Если ты платишь за номер двадцать рублей — ты получаешь комнату, кровать, войс-аппарат и, за дополнительную плату, какой-нибудь дряни или девочку в номер. Если ты платишь десятку — ты получаешь кровать. Все остальные услуги клиент обеспечивает себе самостоятельно. Маадэр знал это, и даже находил весьма удобным. В прошлом ему не раз приходилось снимать комнаты в подобных местах.

В холле обнаружился исправный войс-аппарат. Маадэр снял трубку и, помедлив, набрал номер Боберга. Он терпеть не мог пользоваться подобными средствами связи, но принятый эфедрин давал возможность по крайней мере не беспокоиться о неприятных ощущениях.

Трубку сняли на шестом гудке.

— Куница, — сказал Маадэр негромко, — Что для меня?

На другом конце невидимого провода Боберг рассмеялся. Судя по всему, он был в хорошем расположении духа и поспешность Маадэра его развеселила.

— К чему спешка, Куница? Не прошло и суток. Только не говори, что ты принял дозу этой своей дряни и теперь без нее не можешь?

— Мало времени на болтовню. Ты нашел «Сирень»?

Боберг некоторое время молчал, точно специально испытывая его терпение. Он мог себе это позволить — и знал это.

— Я нашел твой цветок, Куница.

Маадэр глубоко вздохнул. Удовлетворение? Нет, он чувствовал что-то другое. Разочарование? Возможно. Разочарование от охоты, которая слишком быстро подошла к концу.

— Это точно она?

— Я видел маркировку, так что можешь не волноваться, не подделка. Старого образца, довоенный продукт… Тогда умели делать хорошую дрянь.

— Кто ее продает?

— Не спеши, Куница! — опять смех, — У тебя свои клиенты, а у меня свои. Но мои не любят внимания, как ты знаешь. Я сказал тебе, «Сирень» всплыла. Сперва все было глухо, я даже подумал, что это была какая-то шутка с твоей стороны… Ты человек веселый, мог пошутить, а я старик и искать на улицах твою…

— Пожалуй, я приберегу жалость для того, кто в ней нуждается. К делу.

— В общем, когда я уже решил, что дело гиблое и про твою «Сирень» не знает ни одна живая душа на Пасифе, на меня вышел человек.

— Человек?

— Я не называю клиентов, помнишь?

— Готов поспорить, ты видел его впервые в жизни… — пробормотал Маадэр.

— Какая разница? Когда он узнал, что меня интересует его товар, а точнее не меня, а моего близкого товарища и старого друга…

— Думаю, ты сказал что-то вроде «у меня есть под рукой один идиот, который хорошо заплатит за твое зелье».

Боберг рассмеялся. Смех у него был как у обычного человека, искренний и громкий. Боберг умел получать удовольствие от жизни — всеми способами, которые она могла предоставить к его услугам.

— Ты хорошо меня знаешь, Куница… Ну да дело не в этом. Этот человек готов встретиться с тобой и продать твоей проклятой рассады.

— Сколько доз? — быстро спросил Маадэр.

— Он не уточнял. Но больше двадцати.

— Прекрасно. Это действительно прекрасно. Но почему он не решил провести сделку через тебя? Это сэкономило бы ему время, да и позволило бы не задумываться о безопасности. А ты, старый паук, смог бы заработать на этом пару процентов, так ведь?

— Ты несправедлив ко мне, Маадэр. Я предлагал ему это. Но он сказал, что встретится только с покупателем лично. Я не стал настаивать. Его правила. Я много лет веду дела и, сам понимаешь…

— Ты с готовностью обманул бы собственного внука, если бы не был слишком жаден для того чтоб завести хотя бы жену. Скажи мне имя, время и место.

— Ты всегда был слишком суетлив, — заметил Боберг, ничуть не обидевшись, — Но я тебя понимаю. Было время — и я сбивал ноги в кровь, бегая по улицам за какой-нибудь невзрачной склянкой. А теперь у меня есть дом и обеспеченная старость, по крайней мере за свою жизнь я могу не волноваться… Имя тебе ни к чему, я и сам его не знаю. Но он будет ждать тебя в половину одиннадцатого в Девятом.

— Адрес?

— Бывший склад компании «Бон-ва-Дэм». Это где-то на юго-востоке. Думаю, ты найдешь.

— Я найду.

— Тогда удачи.

— Доброй ночи, Исаак.

— И Маадэр… — благодушный голос Боберга на мгновенье стал ниже тоном, отвердел, — Я надеюсь на твою добрую память.

— А я помню о своем обещании. Ты получишь свою дозу на пробу этой же ночью.

— Хорошо. Надеюсь, тебе повезет.

Боберг отключил свой аппарат, еще секунду Маадэр слышал в трубке лишь неровные щелчки помех, потом и сам повесил трубку.

— Странные дела, — сказал он тихо, себе под нос, — Если даже хитрый старикан вроде Боберга не сумел поживиться, это о чем-то говорит.

«Боберг тоже не всесилен».

— Он достаточно опытен, чтобы получить все то, что пожелает. Он берет тот товар, который ему нравится, и платит столько, сколько сочтет нужным. Если его, как и меня, заинтересовала «Сирень», но он был вынужден принять все условия нашего таинственного продавца, тот, видно, знает себе цену. Себе и «Сирени».

«Но это может быть и обманом. Допустим, если Боберг поднимает на уши весь черный рынок дряни на Пасифе в поисках какого-то загадочного стимулятора, может найтись человек, который этим воспользуется. И вместо смертельного зелья ты получишь какой-нибудь био-софт класса „Е“, лечащий пневмонию у младенцев».

— Конечно, когда ты покупаешь био-софт, никогда нет гарантии, что ты берешь именно то, что хочешь. Но врядли кто-то в здравом уме захочет играть в такие игры с Бобергом.

Маадэр взглянул на часы в холле. У него было два часа. Склад «Бон-ва-Дэм» располагался достаточно далеко, чтобы это время не показалось ему излишним. Он вышел на улицу.

Дождя не было, что он счел хорошим знаком, однако в этот раз промозглый вечер Девятого принес с собой туман. Туман на Пасифе не был тем проявлением погоды, которое ждали с нетерпением. В нем, как и в дожде, сосредотачивалось слишком много того, что считалось для человеческого организма если не смертельно опасным, то, по крайней мере, биологически вредным. Маадэр с удовольствием закурил сигарету и несколько минут стоял на крыльце, наблюдая за тем, как темный камень поглощает белесая, едва прозрачная пелена, опускающаяся, казалось, с самых звезд. Точно какие-то невидимые силы заворачивали весь город в слой плотного полиэтилена.

«Как бракованный товар, — подумал Маадэр, — Который затем отправят на склад или в переработку. И верно, у этого города давным-давно вышел срок годности…»

«Да только он протянет побольше тебя, — подал голос Вурм, — Признайся, тебе и самому кажется, что в ближайшее время может приключиться какая-нибудь пакость».

«Мне это кажется с того самого дня, как я увидел в иллюминаторе Пасифе… И, надо сказать, это чувство не прошло и до сих пор. В таком деле пакость является непременным условием, надо лишь вовремя сообразить, с какого направления ее ждать».

«Безлюдный склад в самом дальнем уголке Девятого. Совсем не то место, где принято назначать деловые встречи».

«У торговцев нелегальным био-софтом с черного рынка есть свои представления о ведении дел».

«И убийство покупателя, при котором должна быть немалая сумма, вполне в эти представления вписывается, как ты знаешь. Это может быть ловушкой».

«Разумеется».

«Ты не знаешь, сколько их будет. Возможно, их там не один или два, а пятеро или даже целая дюжина. А у тебя два патрона в барабане — и больше ни оружия, ни планов. Ты считаешь, что хорошо подготовлен?»

«Ситуация и так складывается не в мою пользу, Вурм. Я на чужой территории и изначально в невыгодном положении. Если они захотят вместо био-софта предложить мне несколько грамм свинца и обшарить мои карманы, им не понадобится дюжина головорезов, хватит и одного с винтовкой… Я не собираюсь устраивать перестрелку, поэтому количество патронов не играет никакой роли. Если я увижу что-то, что подтвердит мои подозрения — я просто покину это место с той скоростью, которую ты сможешь мне обеспечить. И буду искать другие пути того, как можно подобраться к этой „Сирени“».

«Если в твоем организме не окажется столько свинца, что ты не сможешь оторвать его от земли».

«Ты — неискоренимый оптимист».

«Я могу сделать тебя быстрее, Маадэр, могу дать тебе силу, но ты слишком часто забываешь о том, что пули я останавливать не могу. И твое безрассудство однажды, рано или поздно, приведет тебя в такую ситуацию, в которой я ничего не смогу сделать».

«Раз мы оба до сих пор живы, это говорит о том, что пока нам везет, а?».

Вурм ничего не ответил. Иногда он мог казаться по-человечески обидчивым.

10

Нужный склад Маадэр нашел не сразу. Юго-восточный сектор Девятого представлял собой настоящее скопище самых разных построек, найти нужную среди которых не представлялось легким делом даже при свете солнца, ночью же это и вовсе казалось невозможным. Маадэр более получаса плутал между зданиями, прежде чем обнаружил то, о котором говорил торговец.

Неудивительно — внешне оно мало чем отличалось от остальных, просто еще один огромный ветхий каменный зуб в многострадальном теле Пасифе, темный и пустой внутри. Возможно, когда-то здесь кипела жизнь — Маадэр не помнил, чем занималась компания «Бон-ва-Дэм» до войны, а логотип, едва видимый в коросте облезающей краски, ничего ему не говорил.

Внутри он не обнаружил ничего такого, чего не ожидал бы увидеть. Обрушившиеся за много лет перекрытия, пол, усеянный осколками стекла и бетона, тянущиеся из стен, похожие на полусгнившие кости, остатки арматуры, свисающие истлевшие жилы кабелей и проводов… Опасения Вурма оказались напрасными — менее подходящее для засады место сложно было и представить. Несколько широких проломов в стене не позволяли надежно отрезать жертве пути отступления, а сохранившиеся стены делали невозможным поражение с большой дистанции. Единственной досадной неприятностью был туман. Темноту Вурм мог хотя бы частично нейтрализовать, но здесь он был практически бессилен. Маадэр почувствовал некоторое облегчение, засевшее с момента разговора с Бобергом крошечной колючей занозой где-то внутри. Не похоже, что его пригласили сюда для того чтобы убить. Тем не менее, старые привычки все еще оставались сильны — он досконально изучил помещение, приметил груды мусора, которые в случае неожиданных событий можно будет использовать в качестве укрытия, все выходы… У него был опыт самых разнообразных переговоров, поэтому он старался предусмотреть все варианты.

Деловые переговоры на Пасифе даже в самые лучшие времена отличались своей непредсказуемостью.

«Что дальше?» — поинтересовался Вурм, когда Маадэр, закончив рекогносцировку, устроился на холодной бетонной плите и достал сигарету.

«Буду действовать по ситуации».

«У тебя нет денег. Есть люди, которые не любят покупателей без денег».

«Я надеюсь, что мне не придется выкладывать деньги прямо тут».

«Какие варианты ты еще видишь?»

Маадэр задумался.

«Например, я возьму одну дозу на пробу. Мне ведь надо знать, что я беру?..»

«А потом?»

«Потом попытаюсь организовать встречу с Нидаром. Пусть дальше работают его люди. Думаю, они выколотят из горе-продавцов и свой био-софт, и информацию, и последние зубы…»

«Не хочешь закончить операцию самолично?».

«Это не тот случай, когда я готов потешить свое тщеславие. Мне не будет обидно, если это дело закончу не я. В конце концов, я взял этот контракт не по своей воле».

«А как же месть»?

Маадэр сплюнул. Иногда глупо пытаться скрыть свои мысли от существа, для которого твой череп — родной дом.

«Какая месть?»

«Скорее всего, люди, который попытаются продать тебе „Сирень“, убили Велрода. Не говори, что не хочешь поквитаться с ними».

«Я не похож на мстителя-одиночку. А Велрод не был похож на моего отца или кого-нибудь вроде. Когда я узнал, что старого волка прихлопнули, я почувствовал облегчение».

«Но ты хотел найти его убийц».

«В этом нет ничего удивительного, я бы с удовольствием всадил пулю каждому, кто посмел причинить вред кому-то из нашего отдела. Можешь считать это корпоративной честью. И убийцы Велрода — не исключение. Но это не значит, что я собираюсь их выслеживать с риском разделить его судьбу, нет. Я сдам их Нидару — и буду знать, что они умерли достаточно неприятной смертью, чтоб дух Велрода можно было считать отмщенным».

«Не очень благородно», — Маадэр ощутил смешок Вурма.

«О благородстве я думаю в последнюю…»

«Замолчи. У нас гость».

«Где? — Маадэр привстал и осторожно огляделся. Несмотря на ночное зрение, которое ему предоставил Вурм, он никого не видел, слишком плотен был туман, — Ты имеешь в виду — гости?»

«Нет. Кажется, он один. Только что вошел через дверь. Я слышу его шаги».

«Ты можешь улучшить и мой слух, приятель…»

«Не сейчас. Я могу многократно усилить чувствительность твоего ушного нерва, но это ничего тебе не даст, у тебя нет опыта восприятия волн такой длины. Это только собьет тебя с толку. Лучше просто будь начеку и слушай меня».

Маадэру оставалось только послушаться своего компаньона. На всякий случай он потушил сигарету, чтобы не выдавать незнакомцу своего местоположения, машинально проверил присутствие револьвера в кобуре. Что ж, если у таинственного продавца в отношении Маадэра имеются нехорошие планы, двух пуль ему хватит с головой…

«Однако, — подумал он секундой позже, — Если он пришел сюда один, это о чем-то говорит. Как минимум о том, что он весьма уверен в своих силах. Но где же остальная стая?»

Маадэр считал, что неплохо знает особенности небольших банд Пасифе — он имел с ними дело на протяжении достаточно значительного периода времени. И визит одиночки озадачил его. Банды Пасифе, если не считать спаянных с рождения выводков хлодвигов, не строились на принципах кровного родства, в них не было ничего от воинственных кланов Венеры или родов Марса. Как правило, это были небольшие отряды численностью до двух десятков человек, которых вместе держала лишь жажда наживы и страх за собственную шею. Жадность и страх иногда могут быть очень могущественными стимулами — даже когда требуется сплотить два десятка головорезов.

Происхождение у них было самое различное. Дезертиры, посчитавшие свою войну оконченной еще до того, как фрегаты Консорциума вышли на орбиту Юпитера, обычные мародеры, для которых война представлялась пиршеством, а разрушенные остовы городов — праздничным столом, разбойники, в которых недостатка не ощущалось даже до войны… Иногда встречались и хлодвиги, но реже всех прочих — они предпочитали действовать среди своих, и к обычных людям относились с подозрением.

Кроме страха и жажды было еще одно чувство, которое превращало стаю головорезов в сплоченный отряд — и этим чувством было недоверие. Никто и никогда не отпустил бы на встречу с покупателем одного человека, у которого в кармане было на несколько тысяч рублей био-софта. По крайней мере, такие случаи Маадэру не были известны и казались маловероятными. Он ожидал не меньше десятка гостей и теперь, слушая шепот Вурма, извещающий его о передвижениях незнакомца, пытался разобраться в ситуации.

Случайный гость?.. Не похож, да и вел он себя не как человек, который зашел сюда случайно. Независимый посредник? Банды никогда не имеют дел со сторонними людьми, они не доверяют даже друг другу.

«Будь это действительно шайка пустынных шакалов, тут было бы куда больше народу, — подумал Маадэр, пытаясь разглядеть хотя бы силуэт незнакомца, — Они могли бы выслать вперед переговорщика, но все остальные сидели бы тут же и держали меня на мушке. Это странно».

— Эй! — вдруг крикнул тот, кого Маадэр не видел, — Я стою на месте. Выходи.

Маадэр вздрогнул. Он был уверен в том, что устроился достаточно надежно, чтобы его не обнаружили — по крайней мере, до того, как он сам сочтет необходимым дать о себе знать. Но его маленькое преимущество оказалось иллюзорным — и это было неприятно.

— Выходи, — повторил незнакомец спокойно, — Я слышу твое дыхание. Без оружия.

«Кажется, не только у тебя острый слух,»— мрачно сказал Маадэр Вурму. Тот не ответил, видимо тоже был сбит с толку.

— Я здесь, — сказал Маадэр громко, — Все в порядке.

Он поднялся во весь рост и несколько раз махнул рукой. Незнакомец был метрах в двадцати от него, Маадэр видел контур его фигуры. Когда тот подошел ближе, можно было разобрать, что он облачен в длинный плащ, а на голове, несмотря на глубокую ночь, широкополая шляпа вроде той, что была на самом Маадэре, но надвинутая на лицо. Рассмотреть, было ли в его руках оружие, пока не получалось.

«Не могу, — извиняющимся тоном сказал Вурм, — В этом тумане трудно что-то разобрать. Не хочу сжечь твою сетчатку».

«Сделай все, что сможешь».

— Вы — продавец? — спросил Маадэр.

— Возможно.

Незнакомец приближался, и достаточно медленно.

«Может, слух у него и великолепный, — подумалось Маадэру, — Но вот глаза самые обычные. Он знает, где я, но не видит меня. Что ж, хоть какое-то преимущество мне удалось сохранить».

— Меня интересует одна вещь…

— Я здесь именно поэтому, что знаю, что это за вещь.

Он говорил уверенно, даже с некоторым равнодушием. Маадэру никогда не нравились такие люди. Ощущая в собеседнике страх, он работал более уверенно.

— У вас есть «Сирень»? — спросил он прямо. И пожалел о том, что вовремя не переложил револьвер из кобуры в карман. Чтобы извлечь его ему потребуется полсекунды — довольно большой срок, если предполагаешь, что у твоего собеседника может быть пара козырей в рукаве. Или он умеет двигаться на четверть секунды быстрее.

— Вероятно.

— Это не совсем тот ответ, который мне нужен.

— А кто сказал, что я пришел сюда чтоб давать ответы?

Наглый. Уверенный в себе. Маадэр насторожился. Так ведут себя люди, имеющие основания верить в собственные силы. Проблемой было то, что он сам пока этих оснований не замечал.

— Боберг должен был рассказать вам о сделке, не так ли?

— Он и рассказал, — Маадэр услышал смешок, — Но от него я не узнал самого главного — кто вы такой и почему вас она интересует.

— Я наемный специалист.

— Решаете чужие проблемы?

— По мере возможностей. Сейчас моя проблема — это «Сирень». Если она находится у вас, эту проблему можно решить.

Человек подошел еще ближе. Теперь их разделяло не больше десятка шагов. Однако его лица Маадэр по-прежнему не видел. Он почувствовал себя неуютно. Таинственный гость или знал что-то, что ему знать не полагалось, или очень успешно изображал эту осведомленность. И еще он слишком уверенно держался.

Когда человек приходит ночью в уединенное место чтобы продать кое-что важное и дорогое, но при этом не имеет представления о сути товара и о личности покупателя, он не будет настолько уверен в себе. Если у него нет на то причин.

Маадэр осторожно, без резких движений, запустил правую руку за отворот плаща. Пальцы коснулись кобуры и заскользили по ней.

— Меня интересует сделка. Если вы пришли, значит и вас она интересует не меньше. Я не ошибаюсь?

Незнакомец некоторое время смотрел на Маадэра из-под полей шляпы. Маадэр видел его подбородок и губы. Кажется, тот улыбался.

— Возможно, меня интересует не сделка, а вы сами, господин Маадэр.

Маадэр ощутил легкий холодок металла под пальцами. Он коснулся рукояти и теперь осторожно вел руку дальше, пытаясь нащупать скобу спускового крючка.

— Я знал, что популярен в этом городе, — сказал он вслух, стараясь чтобы голос звучал спокойно, — Но меня не так уж часто узнают на улице.

— Быть может, даже более популярны, чем вам бы того хотелось?

— Не буду отрицать, — Маадэр начал вытаскивать револьвер. В эту секунду его заботило только то чтоб незнакомец с его дьявольски острым слухом не расслышал скрипа стали о кожу, — Вы знаете обо мне еще что-нибудь кроме имени?

— Да. Ты стал слишком небрежен, Куница.

Незнакомец улыбался.

Маадэр рванул револьвер из кобуры. А потом мир привычно разделился на составляющие, смешанные в хаотическом вихре, не оставившем места для мыслей. Треск ткани. Запах оружейного масла. Силуэт незнакомца. Движение. Воздух, бьющий в лицо. Ощущение тяжести в руке.

Маадэр ощущал траекторию, по которой двигалась его рука. Одна небольшая дуга, крайняя точка которой будет располагаться напротив груди незнакомца. Понадобится небольшое усилие пальца и… Ударный коктейль Вурма, впрыснутый без предупреждения в кровь, делал очертания окружающего мира, и так тонущие в подсвеченной зеленым темноте нереальными, рваными, как некачественные театральные декорации. Незнакомец тоже двигался, но он был медленнее, гораздо медленнее.

Ощущение бьющего в лицо ветра. Огонь в крови. Пронзительный запах смерти, растекающийся в воздухе. Гул в ушах.

Мушка револьвера скользнула по груди незнакомца. Маадэр не стал медлить, его палец отреагировал точно в срок. Как обычно. Выстрел в состоянии многократно ускоренного восприятия выглядел как гигантский багрово-оранжевый цветок, расцветающий прямо из дула и медленно раскрывающий свои ослепляющие лепестки. Утробный грохот выстрела ударил по барабанным перепонкам — точно где-то рядом ухнул удар огромного стального молота.

Но незнакомца там уже не было. Несколько фрагментов времени, каждый из которых был куда короче секунды, Маадэр пытался отыскать его взглядом. Люди не умеют исчезать. И люди не могут так быстро двигаться.

А потом краем глаза он уловил какое-то движение, начал поворачиваться, одновременно перенося револьвер…

И мир вокруг него изменился еще раз. Он вдруг подсветился, но уже не зеленым, а молочно-серым, точно вокруг Маадэра в одно мгновенье сгустился густой плотный туман. И мир рассыпался ворохом звенящих осколков.

11

На Велроде снова был тот же самый костюм. Сделанный на заказ, узкий в талии, он имел многочисленные достоинства, но обладал и недостатком, особенно ощутимым в шестом отделе — под ним невозможно было спрятать бронежилет. Маадэр смотрел на этот костюм до тех пор, пока синие и черные полосы не стали сливаться в глазах. В горле было невыносимо сухо, язык царапал нёбо. От света огромных плоских ламп слезились глаза.

Ламп в больничной палате было множество, и все — нестерпимо-яркие.

— Очнулся, — удовлетворенно сказал Велрод, заглядывая ему в лицо. Глаза у него были внимательные, а взгляд иногда мог казаться почти мягким, — Молчи, не говори ничего. Живучая куница… Я уж думал, пойдешь на воротник кому-то… Знаешь, почему хорошо работать на Пасифе? Здесь настолько паршиво, что Ад после этого кажется чем-то вроде курорта на Луне. Поэтому начальство нас не торопится забирать по назначению, — он ткнул пальцем в потолок. Потолок был белым, как и все остальное вокруг. Пахло едко — какими-то лекарствами, спиртом, человеческим потом… — Две пули пришлись в живот, жилет тебя выручил, а другие две — в бок, между пластин… Легкое, печень… Еле вытащили.

Маадэр попытался кивнуть, и у него это даже получилось. Но глаза все равно пришлось прикрыть.

— Четверо. Один спереди и… Не успел. Одновременно. Одного уложил. Потом…

— Молчи, говорят! — прикрикнул Велрод, — Знаю я про твои похождения. Второму ты позвоночник перебил, видимо уже после того, как сам упал. Вряд ли жилец.

Маадэр улыбнулся. Это почему-то рассердило Велрода еще больше.

— Да что толку? Выжил чудом! Дурная у тебя голова, Куница, и рефлексы ни к черту… Я тебе что говорил? Что? А? Молчи… — он с шумом перевел дыхание, — Самоуверенный дурак. Думаешь, жилет тебе жизнь спас, а?

Маадэр попытался кивнуть, но в этот раз получилось хуже.

— Он тебя чуть не угробил, а ты… Ладно, — Велрод смягчился, — Умнее ты все равно не станешь, мозги вправлять поздно, но какое-то соображение же быть должно… Я не ношу жилета. С учёбки не носил. Знаешь, почему?

— Нет.

— Потому что когда надеваешь жилет — это означает, что делаешь первый шаг навстречу смерти. Смерть у каждого своя, шагов до нее может быть и много, но этот — первый. Еще не понял? У меня отец на Марсе работал, инженером-монтажником. Поганая профессия, но платили тогда за это основательно… Строил «Арес-1» в Ацидалийском море, слышал о таком? Ну да без разницы… Работа под землей, в пещерах и пустотах, сила тяжести там как на Земле. А работать им случалось на приличной высоте. Если упал — все. Зарплату твои дети получат. Понял, а? И была у них там система страховки. Ничего сложного, как тысячу лет назад — трос на поясе закрепил и лазь, где хочешь. Оплошал — ну пролетишь пару метров, разве что синяк набьешь… Дело полезное, без этой страховки на наружные работы не выпускали.

Маадэр с трудом понимал смысл сказанного. Он чувствовал, что проваливается в какую-то влажную и зыбкую трещину, где нет ничего, кроме темноты.

— Только прошел месяц, посмотрели статистику и вдруг выяснили — те, кто обманом без страховки выходят работать, живут в четыре раза больше тех, кто на нее полагался. А знаешь, почему? — Велрод приблизил свое лицо, — Страховка — это твой враг. Она дает тебе ощущение безопасности, на деле ложное. Ты привыкаешь полагаться на нее, теряешь бдительность, внимание уже не то… А потом ты просто один раз ошибаешься. Например, забываешь ее закрепить. Или не выбираешь всю длину. Этого хватает, одной маленькой ошибки. А если ты не веришь никому на свете, даже страховке, значит ты полагаешься только на себя и свои силы. У тебя нет запасных рубежей и позиций отхода. У тебя нет прикрытия. Нет страховки. И опасность ты чувствуешь каждым нервом, каждой клеточкой…

Он говорил что-то еще, но Маадэр не слышал его — он уже был там, где звуков нет.

12

Потолок был белого цвета. Но не настоящего белого. Неприятно-белого, с какими-то едва заметными вкраплениями серого. Этот оттенок словно раздражал глазной нерв, на него было сложно долго смотреть. Хотелось закрыть глаза и провалиться туда, где нет ни звука, ни цвета. Но Маадэр заставлял себя не закрывать глаз. Почему-то сейчас ему казалось, что это важно.

Он попытался пошевелиться и ему это удалось, но радости он не ощутил. Сейчас он врядли мог ощущать что-либо вообще — мысли были плотные, тяжелые, непослушные — точно его накачали какой-то оглушающей смесью или крепко приложили по голове.

«Доброе утро», — сказал кто-то внутри его головы.

«Вурм?»

«Да».

«Где мы?»

«В госпитале. Конечно, насколько я могу судить. По крайней мере, все это оборудование…»

«Как мы сюда попали?»

«Не знаю. Некоторое время мне тоже было… сложно. И я едва справился».

«Не слышал чтобы в госпиталь забирали найденных ночью на улицах Девятого. Да и кто там будет их искать… Как мое тело?»

Вурм ответил не сразу.

«Ты имел в виду наше тело».

«Неважно. Как с ним?»

«В этот раз ему досталось ощутимо».

Маадэр наконец смог оторвать голову от подушки и оглядеться. Действительно, похоже на госпитальную палату. Маленькая комната с белоснежными панелями, скрывающими натужно шипящее и наверняка сложное медицинское оборудование. Узкая жесткая кровать, жалюзи на окнах, непривычный, с привкусом озона, воздух…

Только после этого Маадэр обнаружил, что его левая рука согнута в локте и притянута к туловищу тугой повязкой, под которой прощупывалось утолщение фиксирующего кокона.

«Я чувствую себя так, точно мою голову переехал асфальтоукладчик», — пожаловался он.

«Легкую мигрень тебе придется потерпеть, я еще не закончил работу».

«К черту мигрень. Чем нас угостили в этот раз?»

«Ардоритом».

«Что-о-о? — Маадэр закашлялся, кашель скрутил его внутренности в тугой узел, — Ты шутишь?»

«Ничуть».

«Если бы в пуле был ардорит, я бы поджарился изнутри. Но я чувствую себя единым целым, и подвижность осталась. Рука чертовски болит, и голова…»

«У меня получилось нейтрализовать ардорит до того, как он запек тебя в собственном соку. Полагаю, у меня есть основание ждать благодарности».

«Корыстолюбивый червь… Не верю, что ты сделал это».

«Сделал. И это было весьма сложно. В какой-то момент я даже полагал, что мы больше не увидимся».

«Но ты не мог такого позволить, конечно… Чей тогда мозг ты бы пожирал…»

«Пуля вошла в мышцу левого плеча, если тебе интересно».

«По крайней мере я успел повернуться… Дальше?»

«Дальше была кость. То, что осталось от твоего плечевого сустава перед тем, как ты установил протез. Пуля размозжила ее и прошла дальше. Но судя по тому, что я сейчас вижу, тебя собирали опытные хирурги, Маадэр. Все сделано на совесть. Я ускорю процесс срастания твоей костной ткани, но еще как минимум пару дней на свою левую можешь не рассчитывать».

«К дьяволу ее, у меня осталась правая».

«Мне тоже показалось, что тебя это утешит. Пуля, потеряв скорость, пробила грудную мышцу и остановилась между ребрами. Мелочи, всего лишь трещина, с которой я справлюсь за несколько часов».

«Пожалуй, можно сказать, что мне повезло, а?»

«Определенно. Не успей ты повернуться, или не попади пуля в кость — я бы ничего не смог сделать. Но в этот раз твоя шкура спасена моими усилиями, спорить не буду».

«Этот ублюдок даже не проверил, жив ли я. Впрочем, охотно его понимаю. Когда мне приходится угостить кого-то ардоритом, я тоже не проверяю…».

«Было темно. Он прекрасно натренирован и некоторые его способности можно определить как сверх-развитые, например его скорость и моторику, но в темноте он видеть не мог».

«Стрелял на звук?»

«Вероятно».

«Но это невозможно, — сказал Маадэр, чувствуя себя глупо, — Никто не может в темноте увернуться от пули, и при этом еще и поразить противника первым же выстрелом».

«Там, где заканчиваются ресурсы человеческого организма, принято доверяться технологии… Возможно, он был под действием какого-то мощного био-софта. Хотя пока мне не приходилось слышать о чем-то с подобным эффектом. Помнишь био-зомби „Чимико Вита“?»..

«Они едва ли походили на людей. Просто био-машины в человеческом обличье, не способные мыслить, но способные грамотно и быстро убивать. Этот был не таким. Я бы даже сказал, что он определенно умен».

«Умнее чем ты — будь уверен… Кажется, к тебе гости».

Видимо, госпиталь был оборудован системой видео-наблюдения, или же автоматическая аппаратура, поддерживавшая жизнедеятельность, отрапортовала о его пробуждении. Маадэру не хотелось сейчас видеть человеческие лица, но он понимал, что без этого в любом случае не обойдется. Услышав шелест открывающейся двери, он повернулся на звук.

Человек, вошедший в палату, был ему знаком. Тем не менее, увидеть его здесь он не ожидал.

— Я ждал, когда вы очнетесь. Хорошо спалось?

— Благодарю, неплохо.

— Вы выглядите достаточно неплохо. Для человека, который должен был умереть дважды за эту ночь.

— Я мерценарий, господин Нидар. Свинец — часть моего рациона.

— У вас даже осталось ваше необычное чувство юмора, — Нидар улыбнулся.

— Да, доктора сшили его по кусочкам. Где я?

— Военный госпиталь в Восьмом.

— Не помню чтобы я обращался сюда за медицинской помощью.

— Ваше тело обнаружили этим утром на брошенном складе Девятого. Мне показалось, что оставлять вас там неразумно. Вы достаточно дорого мне обошлись, чтобы я мог позволить местным разобрать вас на запчасти. Вы еще нужны мне, Йенч. Кто в вас стрелял? Этот человек как-то связан с «Сиренью»?

— Связан?.. — Маадэр нахмурился, — Да, наверно можно сказать и так. Впрочем, вы, кажется, знаете его лучше меня.

— В каком смысле? — уточнил Нидар, — Выражайтесь яснее.

— Он же работает на вас. И вы поручили ему убрать меня. Согласитесь, я могу рассказать о нем куда меньше вашего.

В первый раз Маадэр мог наблюдать, как Нидар, пусть и на секунду, теряет свое самообладание. Он не краснел, не стискивал зубы, не моргал. Он просто немного наклонил голову и очень медленно, с расстановкой, сказал:

— Если это шутка, я начинаю опасаться, что ваш мозг все-таки был поврежден.

Маадэр считал, что достаточно неплохо разбирается в людях. И тон Нидара он определил как настороженный — и весьма опасный для собеседника.

— Вы хотите сказать, что вчера на складе не ваш человек пытался пристрелить меня?

— Вы бредите, Йенч, — обронил Нидар, не сводя с него взгляда, — Я даже не знаю, где вы были и чем занимались.

— Я занимался покупками. И по чистой случайности могу сейчас говорить с вами. Если бы он видел в темноте хоть немногим лучше… Но он понадеялся на ардорит.

— Если бы я хотел вас убить, вы были бы мертвы, — просто сказал Нидар. Ему не требовались жесты или какая-либо интонация чтоб быть убедительным.

— Пожалуй, — этого Маадэр не мог отрицать, — Но я чего-то с самого начала подумал о человеке из Конторы.

— Основания?

— Этот подлец слишком быстр.

— Какой-то химический агент, стимуляторы…

Маадэр покачал головой.

— Тут что-то другое. Чувствуется хорошая школа. Человеческое тело — благодарная почва. Если оросить ее рассчитанной дозой химических удобрений, результаты могут превзойти все ожидания, но тело — это всего лишь плоть. Нервные волокна, мышцы, рецепторы… Чтобы управлять этим с максимальной эффективностью мало накачивать себя стимуляторами.

— Звучит резонно. Полагаете, за плечами вашего неудавшегося убийцы — профессиональная школа?

— О да. И он явно получал там хорошие отметки.

Нидар несколько раз провел ладонью по волосам, точно смахивая пыль. В этом не было нужды, его прическа и так была идеальна.

— Не думаю, что это поможет нам установить его личность. Это Пасифе, Маадэр. На один квадратный километр здесь приходится слишком много людей, чьи возможности были улучшены… за государственный счет. Дезертиры, отставники, бывшие члены всех возможных диверсионных и специальных групп — как наших, так и Юпитера — вчерашние солдаты… Это вольер с голодными рысями, среди которых не так просто выследить ту, у которой когти чуть длиннее, чем у прочих…

— Я привык сравнивать это место с аквариумом, — хмыкнул Маадэр, — Впрочем, неважно. Да, этот парень запросто может быть бывшим агентом спецслужб Юпитера или наших собственных. Но меня смутил ардорит.

— Его сложно достать на Пасифе?

— Достаточно сложно. Вы знаете, что это за штука. Контора в прошлом любила использовать ардорит в «грязных» акциях, когда цель должна была быть уничтожена любой ценой и на меткий глаз и твердую руку полагаться не приходилось. Весь наш отдел снаряжал пули этой гадостью. Привычки живучи… Никогда не думал, что одним прекрасным вечером мне придется самому его отведать…

— Профессионал, использующий редкую смесь. Понимаю, почему вы подумали о Конторе.

— Это было первой мыслью. Увы, неверной. Могу констатировать, что контракт оказался куда более сложным, чем мне виделось изначально. Мы имеем дело не с бандой трусливых сопляков, которым единожды крупно повезло. Ситуация куда хуже. Не для меня, — Маадэр поймал внимательный взгляд Нидара, — Для вас.

— Поясните?

— Охотно. Это одиночка. Умный, расчетливый, осторожный.

— Это уменьшает его шансы. Если у него нет подручных, исполнителей, охраны — это значит, что он лишен укрытия и помощи. Одиночки долго не живут.

— Глупые одиночки долго не живут. А те, кто порядком в этом поднаторел, не нуждаются в компаньонах и охране. Когда я проходил стажировку, мне говорили, что один — это лучшее число из возможных. Люди погибают, когда в цепь спланированных действий допускают слабое звено, скованное из неоправданных надежд. Они надеются — на обстоятельства, на помощь, на товарищей — и гибнут. Одиночке это не нужно. Он не рассчитывает на то, что кто-то будет страховать его спину, что кто-то перевяжет ему раны или предоставит убежище. Он действует сам и только сам, поэтому не питает лишних иллюзий. Большая часть агентурных провалов — это связь. Рано или поздно агенту нужно связаться с другим агентом или руководством, и в этот момент он уязвим как никогда. Одиночке это не надо. Он блуждает в чужом мире как крошечная рыбка в бездонном океане, ему не надо подниматься к поверхности, чтобы глотнуть воздуха. Он верит только в себя, и ни в кого кроме.

Нидар понимающе кивнул.

— Но есть у него и слабые стороны. Там, где организация может допустить промах и уцелеть, пожертвовав своей частью, одиночка погибает. Его первая ошибка становится и последней.

— Поэтому он не делает ошибок, — заметил Маадэр, — Еще один стимул. Впрочем, кажется я пытался объяснить, что ситуация для вас складывается весьма паршивая. Мне продолжить?

— Я слушаю вас.

— Дело в том, что вам объявили войну.

Нидар ничего не сказал. У него определенно не было привычки говорить необдуманно, каждое свое слово он взвешивал, точно на аккуратных медицинских весах. Маадэр подумал о том, что о таком собеседнике можно только мечтать. Однако сам он в эту минуту мечтал о другом.

— Что вы называете войной?

— Как и вы — боевые действия. И они уже начались.

Нидар прищурился.

— Одиночка объявил войну? Кому?

— Вам, — Маадэру понадобилось усилие чтобы сдержать улыбку, — Конторе. Земле. Консорциуму. Всем.

— Муравей бросает вызов слону? Интересно.

— Это очень ядовитый муравей. Может, у него не хватит яду, чтобы свалить слона замертво одним укусом, но как минимум с хоботом тому придется распрощаться…

— Хватит метафор, — Нидар выставил вперед жесткую ладонь, — Что вы думаете?

Маадэр вздохнул.

— Это террорист. И у него в руках — биологическое оружие. Он не будет его продавать, он будет его использовать. Я не знаю, как он завладел им, но в данной ситуации это не играет серьезной роли. Главное — я уверен, что он пустит его в ход.

— Я опять не вижу оснований так полагать.

— Он пришел как продавец на встречу, которую я ему назначил. Я просто пустил новость по каналам нелегальных торговцев софтом. Сказал, что желаю приобрести «Сирень». Он сразу же заинтересовался.

— Террористы не торгуют своим оружием.

— А он и не торговал. Ему просто стало интересно, кто и зачем идет по его следам. Он почувствовал чужое внимание, быть может впервые. И решил узнать, кому он нужен. Про «Сирень» никто и никогда не слышал в Девятом, если ей внезапно кто-то интересуется, и настойчиво, это не случайность…

— В этом случае он попытался бы выбить из вас информацию. Угрозы, пытки или…

— Да, это мне кажется странным до сих пор. И вот еще… Идя на встречу, он знал мое имя. Оба моих имени.

— Он…

— Назвал меня Куницей, как и вы. Само по себе это еще не странно, Куницу знают в Девятом. Очень немногие, но знают. И он почему-то не убил меня сразу, хотя, оценивая его возможности, могу сказать, что он мог это сделать. Он начал пустой разговор и лишь через несколько минут, точно что-то сообразив, схватился за оружие…

Впрочем, он просто мог чувствовать угрозу с моей стороны. И решил стрелять первым.

— Допустим. Но чего он в таком случае добивается? Вы можете определить его цели?

— А какие цели можно накрыть, если у тебя в руках пара десятков миниатюрных биологических бомб?.. Это не подходящее оружие чтоб атаковать посольства, штабы или космопорт. Он будет использовать его на улицах. Каждый наркоман, принявший его дьявольскую пилюлю, будет превращаться в камикадзе, уносящего по нескольку сотен жизней. Похожим способом травят тараканов…

— То есть, его жертвами будут мирные жители?

— Конечно.

— Сумасшествие.

— Но весьма рациональное, надо сказать. Он мог бы выбросить на рынок весь свой смертоносный арсенал одним движением. Но его это не устраивало. Ему нужны максимально эффективные точечные удары. Та вспышка, о которой вы говорили — первая. Будут и другие. Он хочет максимально распространить стимуляторы, чтобы добиться наибольшего накрытия.

— Странные методы войны. Не похоже, что он стремится поквитаться с Землей — люди будут гибнуть здесь, на Пасифе.

— Я не знаю, чего он хочет. Не знаю его мотивов, мышления, характера. Я знаю лишь то, что он уверен в своих силах и очень эффективен. Если он решил развязать небольшую искусственную эпидемию — он с этим справится. Вы сами дали ему оружие. Самое опасное из всего придуманного человечеством арсенала. Заботливо привезли его сюда и хранили, не решаясь применить. А теперь оно в его руках. Считайте это своеобразной расплатой за прошлое. Ваше оружие повернулось против вас.

Сказанное не произвело на Нидара особенного впечатления. Он остался прежним — сосредоточенным, молчаливым, собранным. И все еще очень опасным.

Маадэру приходилось встречаться с людьми такого типа. Их он не любил больше всего. Отчасти потому, что прочесть их мысли было решительно невозможно. Такие люди никого не посвящают в свои размышления, они как вычислительные машины с закрытым контуром, в недрах которых рождаются решения, постороннему становящиеся очевидными только после того, как будут выполнены.

Пока Нидар думал, Маадэр исподтишка наблюдал за ним.

«Ты хитрый и ловкий ублюдок, — думал он, — Возможно, даже лучший в своем роде. Если тебе понадобится убить меня, ты даже не моргнешь. Я для тебя лишь фрагмент, не имеющий самостоятельной ценности, ты распрощаешься со мной так же спокойно и обстоятельно, как делаешь все остальное. Проклятый бездушный выродок».

«Ты просто завидуешь ему, — заметил Вурм, до того с интересом слушавший беседу, но тактично остававшийся в стороне, — Он — воплощение того, чем ты уже никогда не станешь».

«Посмотри в его глаза. Это убийца — фанатичный, уверенный в себе, прекрасно контролирующий каждое свое нервное волокно».

«Как я и говорил. Зависть».

«Отчасти. Это элитный, редкий вид хищника. Меня пробирает мороз каждый раз, когда я смотрю на него. Поколения тщательнейшей селекции… Великолепная дрессировка… Рядом с ним я должен выглядеть как щенок».

«Но сейчас он практически беспомощен. К чему бритвенно-острые когти и стальные клыки, если не можешь дотянуться до врага?..»

«Ты прав, мой червь. Сейчас я нужен ему. И только поэтому жив».

Вурм собирался что-то добавить, но в эту секунду Нидар как раз вышел из состояния задумчивости.

— Надо действовать, — сказал он спокойно, бросив на Маадэра взгляд, от которого даже Вурм дернулся где-то у левого виска, — Если все действительно так, как вы полагаете, ситуация может быть очень… неприятной. Я соберу всех оператвиных агентов, работающих на Пасифе. Их не так много, и их уровень недостаточен, но если мы хотим предотвратить эпидемию, нужно пользоваться любым шансом.

— Что вы собираетесь делать? — поинтересовался Маадэр.

— Опередить его. Я думаю, он будет работать через нелегальных торговцев софтом.

— Торговцев?

— Да. Через разных — ведь он не будет сотрудничать дважды с одним и тем же.

— Еще бы. Торговцы обычно не любят, когда им продают товар, от которого их клиенты мрут десятками.

— Значит, ему нужны будут выходы на многих людей. Возможно, здесь мы сможем его накрыть, когда он начнет подготовку ко второму удару.

Нидар повернулся к выходу. Его визит явно был закончен. Однако почти дойдя до двери, он все же обернулся.

— Что вы собираетесь делать?

— Лежать, — усмехнулся Маадэр, — Я уже поохотился.

— Верно. Что ж, отдыхайте. Вы добыли важную информацию и чуть не погибли. Вам определенно положен отдых.

— Я бы не хотел задерживаться здесь надолго… — Маадэр помедлил, — Мне тут достаточно неуютно, если вы понимаете, о чем я.

— Если вам нужны наркотики, это не проблема. Я скажу чтоб вам принесли нужную дозу.

— Я не о них. Не люблю оставаться на виду.

— Иногда лучше остаться на виду и сохранить голову. Эта палата охраняется, — Маадэр не стал спрашивать, кем, — и весьма надежно. Здесь вы в безопасности. Пожалуйста, не пытайтесь покинуть ее.

«Трогательная забота, — подумал Маадэр невесело, — Но вполне понятная. Я принадлежу ему даже в большей степени, чем мог бы принадлежать коллекционерам. А он, без всякого сомнения, рачительный и осторожный хозяин. Имущество ведь полагается бережно хранить — пока оно приносит пользу».

Он поднял свою здоровую руку в жесте нарочитой покорности.

— Как скажете.

Нидар вышел не прощаясь. После того, как за ним закрылась дверь, стук шагов сразу прекратился. Маадэр не сомневался в том, что агент такого уровня может перемещаться практически бесшумно, но все же полагал, что дело тут в хорошей звукоизоляции.

13

Выждав несколько минут, Маадэр встал с кровати. Его левая рука, висящая в плотном коконе повязки на плече, походила на сломанную ветку дерева. При малейшем движении кость ныла так, словно кто-то засадил внутрь нее сверло и теперь рывками его проворачивал на малых оборотах. Конечно, можно было попросить Вурма убрать этот неприятный эффект, но Маадэр смолчал — помощь Вурма может потребоваться ему в куда более сложной ситуации, тратить его силы на пустяки было неразумно.

Маадэр изучил собственную руку и был вынужден признать, что от нее едва ли будет толк — по крайней мере до того, как Вурм ее подлатает. Пальцы повиновались, но не более того — в драке такая рука не помощник, только балласт, несмотря на всю заключенную в полимерных волокнах силу.

Его собственная одежда обнаружилась в шкафу. Маадэр счел это хорошим знаком, слишком уж мало удовольствия было бежать из госпиталя в больничной пижаме. Морщась от боли в руке, он принялся натягивать брюки.

Вурм следил за его действиями из своего логова внутри черепа.

«Не думал, что в твоем возрасте можно бояться врачей, — заметил он не без ехидства, — Настолько не любишь больничную атмосферу?»

— Не собираюсь здесь задерживаться здесь и лишней минуты. В госпиталях отчаянно неприятный дух, он действует мне на нервы.

«Здесь тепло, пища и наркотики. Полный пансион. Бежать обратно? Чтобы опять бродить под ледяным дождем без рубля в кармане и с последним патроном в стволе?..»

Маадэр натянул брюки и попытался затянуть ремень. Сделать это, используя лишь одну руку, оказалось неожиданно сложной задачей.

— Срок моей жизни определяют не врачи и лекарства, — пробормотал он, ожесточенно сражаясь с ремнем, — Срок моей жизни определяет лишь Нидар.

«И ты полагаешь, что уже исчерпал всю свою полезность?»

— До самого дна. Я дал ему наводку, этого достаточно. Больше я ничего сделать не в силах. И он это понимает.

«Он, кажется, не в той ситуации, когда разбрасываются фигурами».

— Велрод всегда учил меня думать наперед, — буркнул Маадэр, хватая рубашку. Она успела высохнуть в госпитале, но все равно была отвратительно грязна и местами украшена винными пятнами крови, а левый рукав оказался отрезан начисто, — Но я слишком редко следовал его совету. В этот раз куница будет умнее.

«Он мог убить тебя прямо здесь, если бы хотел».

— Он не убийца. Точнее, не тот сорт убийц, что хватаются за пистолет или удавку. Не сомневайся, Нидар уже убил меня. Просто списал со счета. Пометил как расходный материал. Так же холодно и равнодушно, как приглаживал волосы. Вопрос лишь в том, когда среагирует исполнитель.

«Госпиталь — это не улицы Девятого. Не так-то просто убить здесь человека, не оставив следов».

Маадэр лишь пренебрежительно фыркнул.

— Куда проще, чем ты думаешь. Нам с Велродом приходилось проворачивать такие номера не раз. Здесь годится все, хоть незаметная инъекция во сне, хоть инсценировка самоубийства. Старые мерценарии часто не в ладах с рассудком, удивится ли кто, если мне вздумается выброситься из окна?.. Кстати, на счет окон — возможно, это хороший путь для побега.

«На всех здешних окнах — решетки толщиной с палец. Даже если я дам тебе достаточно сил, ты скорее порвешь сухожилия, чем выломаешь их».

— Что ж, дверь для меня тоже достаточно хороша.

«Оружие?»

— Пусто. Револьвер вытащили, пока я дремал. Они же не дураки.

«Твоя подвижность сильно ограничена. Ты и бежать-то не сможешь».

— Значит, сделай так, чтоб я смог, — грубо приказал Маадэр, накидывая одной рукой плащ, — Впрысни в кровь норадреналина, он приглушит боль.

«Даже если я впрысну в твою кровь авиационное топливо, это ничего не изменит. Ты слаб, Маадэр. Слаб и безоружен. Если тебе встретится один охранник, может и повезти. Но что, если их окажется больше?»

Маадэр нетерпеливо дернул головой.

— Второго шанса Нидар мне не даст. Надо бежать, пока он верит в мою слабость. Если меня поймают, то оглушат такой дозой транквилизатора, что не поможешь и ты. Или по старинке перережут сухожилия.

«У тебя отличное впечатление о коллегах».

— Если ты столь впечатлителен, мой червь, не стоит углубляться в подвалы моей памяти, особенно тот их участок, который посвящен работе в шестом отделе. Мне приходилось заниматься вещами куда более неприятными.

«Сокровища твоей памяти могут заинтересовать разве что дряхлого сексуального извращенца. Но, кажется, я знаю, как нам раздобыть оружие».

— Внимаю тебе, о мудрый змей.

«Так-то лучше. Помнишь, как мы выбирались из подвала в „Портикусе“ пару лет назад?»

Маадэр нахмурился.

— О дьявол, еще бы. Но после этого я не мог ни есть, ни пить еще три дня.

«В этот раз я буду осторожнее, снижу концентрацию».

— Ты уверен, что это твой лучший вариант?

«Если хочешь, я могу собрать весь кальций твоего организма и попытаться вырастить из пальцев трехдюймовые когти. Но здесь есть свои слабые стороны. Ты лишишься всех зубов, а кости станут столь хрупкими, что перестанут выдерживать вес».

— Пожалуй, предыдущий вариант мне нравился больше, — поспешно заметил Маадэр, рефлекторно потирая челюсть, — Начинай немедленно. И постарайся сделать это без слишком… неприятных ощущений.

«Тогда закрой рот наконец!»

Маадэр повиновался. В конце концов, беседовать с Вурмом он мог и мысленно. Он нахлобучил на голову шляпу и попытался сделать глубокий вдох. Учитывая, что собирался сделать с его телом Вурм, стоило подготовиться к этому или хотя бы снять напряжение.

Вурм не терял времени.

Маадэр чувствовал, как во рту скапливается горькая слюна и неприятно жжет под ложечкой. О том, что сейчас происходит в его ротовой полости, он не хотел и думать. Все-таки хорошо, что некоторые заботы можно переложить на компаньона. Слюна начала становиться более вязкой, густеть и распространять зловоние, схожее с запахом чего-то гниющего. Во рту воцарился отвратительный запах, сам по себе вызывающий тошноту — точно он пережевывал чьи-то не до конца разложившиеся останки…

«Есть. Я синтезировал нужный объем. Только постарайся ничего не проглотить — не хочу лечить твою язву».

«Ты заботлив, я ценю это».

«Шевелись. У тебя двадцать секунд».

Маадэр подошел к двери, помедлил несколько секунд, разминая ноги, потом решительно ее открыл.

За дверью обнаружился широкий коридор привычных для госпиталя цветов — белого и зеленого. Врачей здесь не было, видимо палата располагалась в том участке здания, в котором забота о пациентах не ценилась чрезмерно высоко. Зато охрану он увидел сразу.

Первый, коренастый грузный мужчина лет сорока пяти, сидел в кресле напротив двери и мусолил в руках газету, читать которую не пытался даже ради маскировки. Второй обнаружился еще ближе — прогуливался по коридору, разминая ноги. Оба не выглядели опасными, но Маадэр, много лет отдавший службе в Конторе, никогда не обманывался несоответствием формы и содержимого.

Первым среагировал стоящий в коридоре. Он шагнул навстречу, мягко, но уверенно преграждая ему путь.

— Простите, господин Маадэр, но врач пока не рекомендовал вам передвигаться. Вам требуется период восстановления. Возвращайтесь обратно, пожалуйста.

Маадэр кивнул, повернулся и, внезапно, закатив глаза, привалился к стене. Кажется, Вурм даже вызвал кровотечение из носа для большей убедительности, но это было определенно излишним — охранник уже метнулся к нему, чтоб подхватить Маадэра и уберечь от падения.

Когда он оказался достаточно близко, Маадэр повернул к нему голову и, набрав в грудь воздуха, хладнокровно плюнул ему прямо в лицо. Смесь, изготовленная Вурмом, отличалась непонятным цветом, она была коричневой, как старая, затянутая тиной вода. Маадэр едва не зашелся в кашле, исторгнув из себя эту зловонную субстанцию, в рот словно плеснули раскаленным свинцом — это ее остатки вступили в реакцию с воздухом.

Плевок был более чем удачен — коричневая жижа окатила лицо охранника, на мгновенье превратив его в какое-то подобие странной древне-африканской маски. Охранник от неожиданности отшатнулся и поднял руки к лицу, еще не понимая, что произошло. А еще через мгновенье он закричал, когда над его лицом появились тонкие белесые струйки дыма. Но Маадэр этого не видел.

Второй охранник, начавший подниматься, был слишком медлителен. Ему хватило времени, чтоб понять, что происходит, но его тело было слишком грузно, чтобы вовремя отреагировать. Или слишком старо. Маадэр сделал два быстрых шага и, сместив центр тяжести на левую ногу, нанес ему сильный удар в живот стопой правой. Охранник рухнул на колени, согнувшись пополам и широко открыв рот. Этот бой был для него закончен. Маадэр хлестко ударил его открытой ладонью снизу в челюсть. Этого хватило — тело выгнулось и растянулось на полу, разметав руки. Нокаут.

Маадэр повернулся к первому охраннику, но тут его участие уже не требовалось — тот неподвижно лежал на полу, скорчившись в странной позе. От его лица, покрытого отвратительной на вид коркой, поднимался едва заметный дымок. Что-то едва слышно потрескивало.

«Болевой шок, — констатировал Вурм, — Чисто».

Маадэр позволил себе расслабиться. Что ж, видимо Нидар единственный раз в жизни недооценил противника. В этом не было ничего удивительного. Кто способен предположить, что безоружный человек с едва ли не оторванной рукой способен за несколько секунд справиться с двумя крепкими парнями?.. Но в следующий раз Нидар подобной ошибки не допустит, в этом Маадэр был уверен.

— У меня такое чувство, как будто я выпил вместо кофе чашку напалма, — пожаловался он, помахивая ладонью у рта чтобы остудить пылающее горло, — Я не претендую на изысканный букет, но ты бы мог сделать свое чертово зелье и помягче.

«Не ной. На этой планете есть много людей, которым пришлось куда хуже, чем тебе. И за эту минуту их количество увеличилось на два. Шевелись».

Маадэр уже обыскивал ближайшего охранника. Карманы оказались пусты, ни документов, ни аппаратуры, но под пиджаком обнаружилось нечто массивное и приятно оттягивающее руку. Маадэр извлек из кобуры пистолет и присвистнул — это была не миниатюрная игрушка вроде привычного «Корсо», а тяжелый, уродливый в своей странной и грозной форме, «Фалангиум».

— Это госпитальная охрана или силы противовоздушной обороны? — Маадэр покачал головой, взвешивая в руке оружие, — В наше время никому бы не пришло в голову вооружаться подобными гаубицами. Готов поспорить, эта штука способна разорвать человека пополам.

«Ты чуть это не проверил на собственном опыте».

— Они были медлительны, как старые ослы. Я мог бы справиться с ними и без твоей помощи.

Вурм не ответил, издав нечто вроде смешка. Видимо, у него было на этот счет собственное мнение, которое он не посчитал нужным сообщать.

Маадэр положил тяжелый смертоносный механизм в карман плаща, в другой отправил два запасных магазина, внутри которых, как личинки каких-то странных металлических насекомых, уютно жались друг к другу патроны. Каким бы ни было оружие, его наличие всегда успокаивало.

«Что дальше?»

— Центральный вход. Едва ли Нидар поставил там охрану.

«Я не об этом. Ты только что своими руками порвал свой единственный билет с Пасифе. На что ты рассчитывал после этого?»

Маадэр задумался. И произнес лишь одно слово:

— Боберг.

«Чем тебе может помочь старый нарко? Хочешь, чтоб он назначил тебе еще одну встречу с неизвестным господином? Учти, если в этот раз он всадит пулю тебе в голову, я не обещаю, что смогу сохранить ее содержимое, по крайней мере в первозданном виде».

— Не язви. Мне не нужна встреча, мне нужен сам Боберг. Он должен знать о нашем таинственном друге больше, чем говорит. Информация — это его капитал, а наркотики — лишь приятное дополнение. Если он общался с тем ублюдком, который чуть не поджарил нас, должен знать о нем нечто большее.

«Вполне может быть, — согласился Вурм, — Но ты знаешь Боберга. Он скорее отгрызет сам себе руки и ноги, чем поделится с кем-то вкусным куском, не получив ничего взамен».

— Еще бы. Поэтому я сделаю ему весьма ценное коммерческое предложение.

«Какое?»

— Приставлю эту здоровенную пушку к его гнилой голове и спущу курок, если он не выложит мне все, что знает.

Маадэр нашел лестницу и стал быстро спускаться, на всякий случай надвинув шляпу на лицо. Эта мера была излишней — навстречу ему никто не шел. Единственный охранник в больничном холле был занят тем, что озабоченно тер пальцем пятно у себя на ботинке.

«Самый безрассудный и дурацкий план из всех возможных, — проскрежетал Вурм, — Он несуразен, он самонадеян, он совершенно не учитывает изменившихся обстоятельств, он…»

Маадэр мысленно подмигнул Вурму.

— Считай, что это мой стиль.

«Ты идиот! — яростный возглас Вурма лишил его равновесия, как увесистая пощечина, даже уши на миг заложило, — По твоему следу идет „РосХим“. Обнаружив твою пропажу, Нидар немедленно примет меры по твоему устранению. За тобой уже охотятся коллекционеры. И если тебе кажется, что в последнее время ты ощущаешь запах паленого, могу тебя заверить, это не галлюцинация твоего мозга, это оттого, что под тобой уже горит земля, а твоя заднице медленно подкапчивается!»

Маадэр подавил желание ухмыльнуться.

— Меня греет твоя забота, Вурм. Но в этот раз нам придется хорошо рискнуть, если хотим покинуть Пасифе. Придется действовать, а не покорно дожидаться следующей сдачи карт.

«До сих пор твой риск имел под собой хоть какие-то основания, но теперь… — Вурм сделал паузу, точно ему тоже нужен был воздух для того, чтоб продолжить тираду, — Черт возьми, ты умудрился восстановить против себя самых могущественных людей Пасифе. И собираешься приобрести еще одного смертельного врага, старого Боберга? Тебе мало всех прочих? Может, он и кажется недалеким жадным старикашкой, но ты прекрасно знаешь, что пальцы у него стальные, и эти пальцы сломали хребет не одной сотне самых дерзких и самоуверенных хитрецов!»

Маадэр вежливо кивнул охраннику, проходя мимо него к входным дверям. Тот замер, озадаченно глядя в удаляющуюся спину в грязном, не успевшем как следует высохнуть, плаще. Возможно, даже не подозревая, что его собственная жизнь сейчас находится на указательном пальце Маадэра, крошечная, как насекомое. На том самом пальце, который поглаживал спусковой крючок спрятанного в кармане плаща пистолета.

— В другой ситуации я бы с тобой согласился, — пробормотал он себе под нос, чтоб слышал только Вурм, — Старый Боберг — последний человек, с которым я хотел бы поссориться. Но игра обернулась против нас, Вурм. И «Сирень» — наш единственный шанс сохранить жизнь. Наш спасательный конец. Наш баллон с кислородом. Наша страховка. Успеем раньше всех остальных взять «Сирень», значит, спасемся. Не успеем — нас смахнут, как фишки с игорного стола под конец партии, и уже неважно кто, головорезы «РосХима» или озлобленные коллекционеры. «Сирень» для нас — это все. И раз старый Боберг единственный человек, который ведет к «Сирене», мы возьмем его немощное тело, наполненное горячей кровью, высосанной Пасифе, и хорошенько вздернем.

Убедить Вурма было тяжело. Не проще, чем убедить рассосаться засевший в артериях мозга тромб.

«Допустим, Боберг выдаст тебе имя человека, который завладел „Сиренью“. Допустим, ты сможешь найти его. Допустим, ты сможешь его убить и завладеть био-софтом. И без того уже огромное количество допущений, несоблюдения любого из которых чревато твоей смертью. Допустим. Но что ты будешь делать после этого, с „Сиренью“ на руках? Вспомни дело Зигана. Био-софт — это не слиток золота. Как только ты его найдешь, проблемы не закончатся. Они только начнутся».

— Когда она будет у меня, я снова поговорю с Нидарым. Уже иначе.

«Я предполагал что-то в этом роде. Но твое сумасшествие все же непредсказуемо».

— О, это не сумасшествие, а трезвый расчет, дружище. В обмен на «Сирень» я смогу выхлопотать себе билет с этой дрянной планеты.

«Торг с дьяволом?»

— Торговать не любит только смерть, все остальные оставляют хоть какой-то шанс…

«И насколько велик сегодня твой?..»

Маадэр распахнул дверь и оказался на улице. В лицо пахнуло холодным, как змеиная кожа, ветром. На Пасифе опускалась ночь. После аптечных и острых запахов госпиталя воздух казался почти пресным. Но Маадэр все равно с наслаждением вдохнул его.

— Я думаю скоро это узнать.

14

Дом-крепость Боберга выглядел ничуть не более гостеприимно, чем в предыдущий раз. Он возвышался над прочими домами Девятого как средневековая укрепленная башня, не хватало разве что бойниц и подъемного моста. Но едва ли его обитатели испытывали необходимость в столь архаичных приспособлениях. Маадэр не сомневался в том, что они и без них могли отразить нападение многократно превосходящих сил противника. Конечно, если бы на этой планете отыскался столь недальновидный противник…

— Как чувствовал, что настанет день, когда мне придется брать его штурмом… — вздохнул Маадэр, разглядывая неприступный дом с безопасного расстояния, — Кажется, все эти годы старый Боберг не скупился вкладываться в безопасность. Очень выгодное вложение средств на Пасифе…

«Не в том случае, когда по твою душу заявилс мерценарий-неудачник, едва стоящий на ногах и без одной руки, — едко заметил Вурм, — Проводишь рекогносцировку?»

— Вроде того, — согласился Маадэр.

Он пристроился на крыше в нескольких домах от логова Боберга и теперь разглядывал темную каменную громаду через парапет. Зрелище было достаточно внушительным даже на расстоянии. Не дом — настоящая крепость, шедевр современного фортификационного искусства. Маадэр был достаточно опытен, чтоб замечать то, чего не замечали другие. Дом Боберга лишь внешне мог производить впечатление постаревшего, осевшего и неухоженного, с готовыми лопнуть перекрытиями и перекошенными дверными проемами. Внутри он был укреплен достаточно серьезно, чтоб выдержать полноценный штурм силами нескольких тактических взводов Консорциума при поддержке пары легких полевых орудий. За ветхим камнем находились броневые листы, а почти полное отсутствие окон компенсировалось великими множеством камер и датчиков движения, чьи зудящие электромагнитые хвосты Маадэр ощущал краем сознания.

Боберг был умным стариком. Он знал, что при том роде деятельности, что он ведет, стоит подготовиться к самому неприятному развитию событий и превратил свой дом в настоящую крепость. Излишняя мера предосторожности — за последние двадцать лет, насколько помнил Маадэр, на Пасифе не отыскалось ни одного дурака, готового напасть на старого нарко.

— Штурм изнутри мне не под силу, — наконец вынужден был признать Маадэр, — У старого паука очень нервные охранники и, что еще хуже, к своей работе они относятся с большим вниманием. Ты же помнишь, сколько там внутренних рубежей обороны. Меня разоружат еще до того, как я успею кого-нибудь свалить.

«Как по мне, твои шансы добраться до Боберга минимальны при любой тактитке, — проскрипел недовольно Вурм, — Ты устал. Мы оба устали. У тебя сломана рука. Ты не боец, Маадэр».

— Присмотрись, червь, ты видишь то же самое, что и я?

«И гораздо лучше тебя. Но не спешу делать выводы».

— Окно на втором этаже. Всего метра три от земли. Если я правильно помню внутреннюю планировку, это должен быть кабинет Боберга. Странно, что оно открыто. На моей памяти оно всегда было закрыто бронещитом. И вряд ли из-за того, что Боберг опасался простуды.

«Удивительная беспечность для самого подозрительного человека на Пасифе, верно?»

— Это похоже на приглашение.

«На приглашение в ловушку».

— Я думаю, что смогу забраться туда, — прикинул Маадэр, — Не так уж и высоко…

«Не меньше трех метров, идиот!»

— Допустим. Но посмотри на фасад, Вурм. Внешняя оболочка дома давно пошла трещинами, там есть уступы и места, на которых я смогу зацепиться даже одной рукой. Если бы еще и найти подход в слепой зоне камер…

Вурм клацнул зубами. И хоть зубов у него не было, звук получился до крайности неприятный.

«Ты собрался штурмовать логово Боберга снаружи? С одной рукой?»

— Толку от меня немного, — согласился Маадэр, машинально сгибая и разгибая пальцы правой руки, — Но, полагаю, это удачное стечение обстоятельств. Если я смогу заявиться в кабинет к Бобергу, возможно, удастся избежать небольшой войны.

Вурм ничего не сказал, но в его молчании явственно ощущалось презрение. Он даже не собирался спорить.

Вновь оказавшись на улице, Маадэр стал приближаться к дому Боберга. Несмотря на то, что его подгоняло колотящееся, не сдерживаемое Вурмом, сердце, делал он это очень неспешно, то и дело останавливаясь. Несмотря на то, что в его крови еще оставалось порядочно эндорфина, он ощущал дремлющие электромагнитные импульсы по периметру дома — верный признак следящих устройств или датчиков. Далеко не все из них были безобидны — Маадэр не удивился бы, обнаружив пару закладок со взрывчаткой. Когда дело доходило до безопасности, Боберг мог выглядеть настоящим параноиком. Тем странее выглядело распахнутое окно его кабинета, которое притягивало взгляд.

Чтобы определить мертвый сектор камер, Маадэр потратил около часа. Тяжелая, хлопотная работа, вознаграждением за которое стала немилосердная мигрень. Ему приходилось прислушиваться к каждому электромагнитному голосу, до тех пор, пока внутри черепа не начинало звенеть, а из носа не капала кровь. Он составил мысленную карту сторожевых рубежей Боберга и медленно, шаг за шагом, преодолевал их, скрываясь в тени карнизов или перебираясь через соседние полуразрушенные строения. Тяжелая, выматывающая работа. Двадцатью годами раньше он справился бы с этим за четверть часа. Сейчас, приблизившись почти вплотную к цитадели нарко, Маадэр ощущал себя так, словно давно умер и лишь усилиями Вурма его мертвое тело каким-то образом удерживается на ногах. К тому моменту, когда он наконец добрался до фасада здания, сил оставалось так мало, что пришлось привалиться к холодному влажному камню всем телом.

«Ты дряхлеющий слабак. И если ты до сих пор жив, это моя заслуга».

Маадэр не стал удостаивать компаньона ответом. Его путь был еще не закончен, а лишним временем он не располагал. Изучив стену, он осторожно стал подниматься по ней.

Боберг уделял своей безопасности много внимания, но, видимо, слишком верил в технический прогресс, что сослужило ему плохую службу. Нашпигованный аппаратурой дом, казавшийся неприступным, был слишком стар, чтобы служить по-настоящему надежной крепостью — в его стенах образовалось множество прорех и выщербин, которые человек с определенным навыками мог использовать в своих целях. Маадэр двигался медленно, предпочитая бесшумность скорости. Умение не торопиться, сдерживать удары своего сердца во все времена было основополагающим для любого охотника, вне зависимости от того, на кого он охотился.

Он находил подходящие места, которые можно было использовать в качестве опорных точек, стараясь прижиматься к стене и не выдавать себя даже скрипом подошв. Он не занимался подобным достаточно давно, от непривычных усилий легкие клокотали в груди, сердце неровно билось об ребра, лицо заливало горячим потом. Вурм предпочитал не помогать ему, злорадно наблюдая за его мучениями.

Оказавшись у окна первого этажа, забранного толстой сеткой, Маадэр осторожно заглянул в него и увидел прихожую, в которой бывал не один раз. Оба телохранителя Боберга были на рабочем месте, один сосредоточенно изучал экраны мониторов, другой, хлодвиг, развалился в кресле, предпочитая дремать. Маадэр подумал, а выходили ли они вообще когда-либо из дома, или же Боберг держит эту парочку цепных псов постоянно внутри. Зная Боберга, он бы этому ничуть не удивился. А вот самого Боберга в ближайшем будущем и в самом деле ожидал сюрприз.

«Будет забавно, если ты сейчас сорвешься…»

Маадэр бросил взгляд вниз, чего, наверно, не стоило делать. Высота, конечно, не смертельная, но если не рассчитать сил… Он представил, как ветхий камень выскальзывает из руки и падает вниз, а секундой позже он теряет опору и летит вслед за ним. Вурм способен на многое, иногда даже на чудеса, но мгновенно сращивать сломанные кости он не умеет.

«Заткнись».

«Ты испугался. У твоего страха неповторимый вкус, я сразу его чувствую».

«Приятного аппетита. Надеюсь, ты заработаешь себе несварение».

Несколько раз ему пришлось сделать перерыв. Левая рука не помогала, лишь мешала, топорщась бесполезным отростком и задевая камень. Стоило сделать неосторожное движение — и боль колючими клещами впивалась в кость, сладострастно дробя ее в осколки. Маадэр стискивал зубы, некоторое время отдыхал, прижимаясь к холодному камню, и продолжал свой путь. Если Вурм рассчитывал на то, что он станет ныть, ему предстояло разочароваться.

Но и Вурму была не чужда жалость. Маадэр почувствовал, как его тело становится легче, мышцы, еще недавно нывшие от нагрузки, заработали слаженно и сильно, а сломанная рука перестала обращать на себя внимание.

— Спасибо, — буркнул он, не останавливаясь.

«К твоим услугам», — только и сказал паразит.

Добравшись до открытого окна, Маадэр задержал дыхание и, приникнув к массивному подоконнику, заглянул внутрь. В кабинете Боберга и верно горел свет. В этом не было ничего странного — хитрый нарко утверждал, что способен спать лишь днем, и то не больше двух часов в сутки. Маадэр склонен был этому верить — при лошадиных дозах поглощаемых Бобергом наркотиков нервная система давно должна была перестроиться на иной, не вполне человеческий, ритм. Но столь же постоянным Бобрег был и в вопросе собственной безопасности. Как человек умный и расчетливый, он не питал иллюзий относительно количества своих врагов, оттого в его доме двери и окна всегда были заперты намертво. Маадэр резонно рассудил, что если старый ублюдок и изменил своим привычкам, то это весьма удачное стечение обстоятельств.

В кабинете горела лампа. В ее свете Маадэр видел контур тела Боберга — тот сидел за своим столом, низко склонившись, то ли читая какие-то бумаги, то ли изучая что-то лежащее перед ним. Однако Маадэр не считал его нарочито расслабленную позу поводом для того, чтобы расслабиться самому. Он не без оснований полагал, что в столе у Боберга найдется тревожная кнопка, на зов которой быстро отзовутся дежурившие внизу головорезы. Это значило, что охоту следовало вести по всем правилам.

«Давай!» — шепнул он мысленно.

Вурм понял его правильно. Небольшая, хорошо рассчитанная порция норадреналина выпарила из вен слабость и усталость. Маадэр почувствовал, как его тело начинает тихо звенеть от переполняющей его энергии. Окружающие предметы приобрели зыбкий голубоватый контур, дыхание участилось. Эйфория, которую принес на своих волнах прилив сил, была похожа на ощущения, даримые эндорфином, но куда мягче. Маадэр улыбнулся — и ночь ответила ему порывом ветра, который уже не казался холодным. Однако долго поддерживать такое состояние Вурм не мог, следовало спешить.

Маадэр оказался внутри одним мягким бесшумным прыжком. Если бы Боберг попытался хотя бы протянуть руку — он сломал бы ее одним движением, быстрее, чем тот сообразил бы, что происходит. Но нарко остался недвижим. Возможно, неожиданное вторжение застало его в редкий момент сна, но обострившийся слух Маадэра не чувствовал чужого дыхания.

Он приблизился чтобы рассмотреть то, что сперва показалось ему причудливым, искажающим бликом лампы. И замер, не дойдя до стола нескольких шагов.

— Ах ты старый хитрый уродец… — пробормотал он, покачав головой, — Я предполагал, что ты закончишь свои дни подобным образом, но не думал, что так скоро.

Увиденное заинтересовало и Вурма.

«Не могу сказать, что он стал выглядеть лучше, чем при жизни, но облик его определенно изменился. Ты не ощущаешь голода? Этот проклятый запах…»

— Помолчи хоть сейчас.

«…и хрустящая корочка… Нет, в таком виде он все же нравится мне куда больше, вынужден это признать».

— Это не огнемет. На мебели и полу нет отметин. Ардорит… Старого хитреца выжгло изнутри.

«Ты выглядел бы так же, если бы не я — помнишь?..»

— Из-под меня не натекло бы столько горелого жира… Черт, даже ботинки хлюпают…

«Но проделано ловко, согласись».

— Не спорю. Кто бы ни ухлопал Боберга, сделано не без изящества. Он умудрился не всполошить охрану внизу, значит, был или достаточно коварен или достаточно опытен.

«Он мог бы подмешать ардорит в пищу, но Боберг был слишком подозрителен, чтоб принимать от кого-то еду или выпивку».

Маадэр присмотрелся, хотя в эту минуту он предпочел бы смотреть на что-нибудь другое. В отличии от Вурма он считал, что смерть изменила Боберга не в лучшую сторону.

— Я вижу в его шее отверстие. По диаметру похоже на пулевое.

«Значит, старые добрые пули, а? Глушитель?»

— Возможно. Когда имеешь дело с ардоритом, есть много вариантов. К примеру, он мог зажать патрон в пальцах и вбить его прямо в старину Боберга. У нарко очень мягкая плоть… А оболочка патрона — из хрупкого, быстро разрушающегося материала. А мог…

Маадэр вздрогнул — где-то внизу раздались несколько быстрых ударов по дереву. Он не сразу понял, что это кто-то колотит во входную дверь. Вероятно, какой-то поздний гость Боберга, решивший некстати нанести затворнику-нарко деловой визит. Маадэр нахмурился. Не удивительно, что он не сразу распознал источник звука — стучали явно неправильно, не с теми интервалами. В доме Боберга закончиться это могло только одним.

«Пора уходить, — шепнул Вурм, — Не знаю, что за безмозглый идиот решил придти в гости, но сейчас определенно начнется стрельба, и нам с тобой лучше удалиться на безопасное расстояние».

— Не торопись… Во-первых, кто бы сюда не сунулся, ребята Боберга сумеют убедить его, что он ошибся адресом. Во-вторых, я не собираюсь уходить так быстро.

«Хочешь что-то найти?»

— Возможно.

«Убийцы не всегда настолько вежливы, чтоб оставить визитку. Но ты сейчас думаешь о том же, о чем и я. Боберга убил тот парень, который чуть не превратил в жаркое тебя самого на старом складе. Владелец „Сирени“. Настоящий владелец».

— Я все же огляжусь. Очень часто люди оставляют памятные сувениры на месте убийства, даже не подозревая об этом. Отпечатки, следы…

«Мы даже не знаем, как он оказался здесь».

— Знаем. Он явился на встречу с Бобергом. И не в первый раз, если тот его принял. Они уединились в кабинете, как обычно, а потом наш шустрый друг прикончил старика, открыл окно и скрылся тем самым путем, которым мы сами сюда попали. Просто, хоть и не без изюминки. Увы, все придумано до нас…

«Ты слышишь?»

— Что?

«Какой-то звук внизу. Сложно определить».

— Я удивлен только тем, что не слышу выстрелов. Неужели они сломали незваному гостю шею? Забудь о нем, Вурм. Что нам сейчас надо, так это понять, почему наш приятель со склада поджарил Боберга. Это ведь серьезное дело. Если он пошел на такое, он должен был знать о последствиях.

«Инстинкт самосохранения. Наш садовод испугался, что ты выбьешь из Боберга все, что тот знает. Например, имя или описание внешности. Разумная предосторожность».

Маадэр стал перекладывать бумаги на столе мертвеца. Без всякого толку — настолько подозрительный человек, как Боберг, не мог оставить свое истинное богатство, информацию, в доступном виде. Все листы, которые брал Маадэр, были исписаны крохотными уродливыми закорючками, судя по всему, особым шифром Боберга. Шифром, ключ от которого старый нарко, похоже, унес за собой в могилу.

— Инстинкт самосохранения здесь не при чем, — возразил Маадэр, с раздражением швыряя документацию Боберга обратно на стол, — Садовод не мог знать, что я выжил. Он ведь выстрелил в меня ардоритом, помнишь? У убийства Боберга должна быть другая причина.

«Может, у Садовода было плохое настроение?»

— Или ему просто не понравилось, что кто-то еще в этом мире знает про «Сирень», — Маадэр помрачнел, — Поэтому Садовод сперва убил вероятного покупателя, а потом вернулся к посреднику. Два выстрела — два мертвеца.

«Непохоже это на почерк террориста, — проворчал Вурм, — Насколько я знаю террористов Пасифе, они наоборот любят раздуть панику и раздуть слухи, преувеличив тем самым свое могущество».

— Это может быть террорист другого рода, — неохотно заметил Маадэр, — Не из тех безмозглых анархистов, с которыми мы прежде имели дело. Настоящий фанатик. Человек, желающий сохранить втайне свое оружие — до тех пор, пока он не будет готов использовать его.

«Взгляни правде в глаза — наш таинственный Садовод может быть обыкновенным психопатом».

— Не исключено, — согласился Маадэр, — Обладание оружием такой разрушительной силы окончательно перемололо его нейронные связи, превратив в законченного шизоида. Быть может, он уже возомнил себя императором Юпитера или…

«Тихо».

— Что еще? — недовольно спросил Маадэр. Ему как раз показалось, что он случайно задел хвостик какой-то верткой, постоянно ускользающей мысли, беспокойно вьющейся в мозгу.

«Скрип ступеней. Слушай».

В ушах щелкнуло, Маадэр поморщился — когда Вурм спешил, он переставал обращать внимание на мелкие особенности человеческого организма. Окружающий мир наполнился звуками. Даже не наполнился — просто все эти звуки, ранее присутствовавшие, но сокрытые, неявные, стали вдруг заметны и очевидны.

Он почувствовал себя внутри огромного барабана, где малейший шорох благодаря акустике обращается оглушительно-шипящим ветром. Маадэр слышал оглушающие, рождающие в груди вибрирующий рокот, удары своего сердца. Шипение воздуха в собственных легких. И скрип дерева под чьими-то осторожными медленными шагами. Кто-то поднимался по лестнице в кабинет.

«Охрана пустила к Бобергу посетителя, зная, что он занят с другим?» — Маадэр благоразумно не воспользовался ртом, чтобы задать этот вопрос, в сущности бывший риторическим.

«Ты не знаешь всех посетителей Боберга. Может, это важный гость».

«Если так, он может расстроится, увидев своего приятеля в таком неприглядном виде. Я бы на его месте точно расстроился».

«Вот поэтому я и говорил тебе бежать отсюда, пока была возможность…»

«Не паникуй. Сейчас мы поговорим с другом господина Боберга. Кто знает, кто он таков и что ему известно. Возможно, это кто-то из его осведомителей с улиц — это было бы кстати… Кто-то ведь вынюхал для Боберга „Сирень“!»

«Ты самоуверен, как и прежде».

«Приятно это знать».

Маадэр отошел от двери, стараясь не производить ни малейшего шороха, и медленно, точно разряжая мину, вытащил пистолет. Непривычно тяжелый кусок металла со сложной начинкой. Однако очень простой в применении. Рукоять «Фалангиума» явно была рассчитана на человека с куда более массивной ладонью, да и баланс был откровенно неудобен, никакого сравнения с изящным и привычным «Корсо». Но Маадэр привык считать, что любой инструмент, оказавшийся в его распоряжении, лучше полного отсутствия какого бы то ни было инструмента.

Неизвестный сделал еще два или три осторожных шага, и замер перед дверью. Эта странность в поведении не понравилась Маадэру. Если гость знает, что хозяин его ждет, он не станет медлить у двери.

Если хозяин ждет.

Маадэр почувствовал легкий укол между лопатками.

Боберга извещали о визитере, когда тот находился еще в прихожей, под прицелом направленного на него оружия. И он слишком хорошо знал покойного, чтоб быть уверенным в том, что у этого правила не может быть исключений. Боберг слишком дорожил собственной жизнью, пусть даже в итоге это не помогло спасти ее.

Но никакого предупреждающего сигнала Маадэр не услышал.

А потом дверь брызнула в комнату с сухим треском, рассыпаясь ворохом щепок. Вурм отключил сверх-острый слух, но недостаточно быстро — акустический удар накрыл Маадэра, заставив его отшатнуться. В его уши точно вогнали две огромные стальные спицы, с оглушительным скрежетом встретившиеся где-то в мозгу. Маадэр зарычал и поднял «Фалангиум», ловя в прицел едва угадываемый темный силуэт, застывший в дверном проеме. Спусковой крючок поддался мягко и плавно, и какую-то секунду, какую-то крошечную песчинку времени, Маадэру казалось, что за этим ничего не последует. Но потом кабинет сотряс грохот — это «Фалангиум», изрыгнув в стороны два оранжевых огненных сполоха, выплюнул свой свинцовый снаряд. Маадэр временно оглох и не слышал выстрела, но ощутил лицом сотрясение воздуха. Сильнейшая отдача едва не вырвала пистолет из руки — для того чтобы удержать в ладони эту небольшую пушку требовалась и в самом деле незаурядная сила…

Маадэр увидел, как кусок дверной коробки размером с футбольный мяч исчезает в ореоле древесной пыли. Окажись на этом месте человеческое тело, у него был бы шанс значительно уменьшиться в объеме. Но тела там не оказалось.

Точнее, оно оказалось совсем в другом месте.

Пистолет вдруг вылетел из руки Маадэра, но это не было следствием отдачи, он не успел выстрелить второй раз. Зато он ощутил вспышку боли в правом запястье — его точно огрели стальной плетью, отчего оно стало непослушным, чужим.

Он попытался отдернуть руку, но тело, даже усиленное стараниями Вурма, не успело отреагировать вовремя. Второй удар пришелся под дых и с хрипом выбил из груди дыхание. Маадэр закашлялся и попытался отстраниться, прикрывая опущенными локтями живот, но эта попытка была запоздавшей и бесполезной с самого начала. Боль настигла его еще раз, на этот раз клюнув остро отточенным зазубренным клювом в бедро. Правая нога онемела, точно в мышцы впрыснули жидкий раскаленный металл, растекшийся до самого колена.

Неизвестный был не просто готов к схватке, он ждал ее. И теперь действовал, опережая его на шаг, а то и несколько. Маадэр попытался контратаковать, но эта попытка была рождена отчаяньем, а не реальной необходимостью — он тут же получил несколько болезненных ударов и окончательно утратил инициативу.

Вурм, правильно оценив обстановку, дал ему все, что мог дать, безжалостно высасывая все резервы организма и свои собственные. Маадэр двигался на пределе возможностей человеческого тела, его сухожилия звенели от нагрузки, а кровь в жилах стала сверх-жидкой и обжигающей изнутри. Но тот, чьего лица он не видел, ничуть не уступал ему. А может, и превосходил. Он двигался плавно и вместе с тем уверенно, ни мгновения не оставаясь на прежнем месте. Каждое его движение было мягко, но заканчивалось сокрушающим ударом — так гибкая океанская волна раз за разом сокрушает каменный мол, и откатывается обратно, чтобы снова обрушиться на него.

Сломанная рука не давала Маадэру возможности использовать ее, лишь стесняла движения и отзывалась болью на каждое попадание. Попаданий было много. Слишком много. Очередной удар, пропущенный Маадэром, пришелся в подбородок и оглушил его. Он попытался уклониться от следующих, но время было упущено. В голове лопнуло огромное красно-лиловое солнце и его осколки со звоном прыснули в стороны. Маадэр успел заметить, как на него падает потолок, комната крутанулась перед глазами, точно ее сотряс внезапный удар землетрясения…

Он пришел в себе через несколько секунд. Машинально попытался подняться, не смог, и только тогда понял, что ему мешает какая-то странная тяжесть, расположившаяся на груди. Тяжесть оказалась человеком. Он сидел на Маадэре, ловко придавив коленями его плечи и всматриваясь в его лицо.

Он был не молод, но и явно не стар — лет, наверно, тридцати с небольшим. Внимательные серые глаза, низкий лоб, коротко стриженные бесцветные волосы… В нем не было никаких примечательных черт. Возможно, он в них и не нуждался.

— Один-ноль, — Маадэр поморщился — боль, которую прежде заглушал Вурм, расползалась по телу, — А ты молодец. Нет, правда. Мне понравилось. Повторим?

Незнакомец ударил его, спокойно и обстоятельно, ладонью наотмашь. Лицо его не изменило своего выражения. Он не наслаждался чужой болью, ему нужно было что-то другое. Маадэр ощутил неприятный солоноватый привкус во рту.

— Лучше не шутить, да?

— Я спрашиваю. Ты отвечаешь, — голос у того оказался низким, даже приятным. Без акцента, свойственного рожденному вне пределов Пасифе, — Если ты отвечаешь правильно, тебе не будет больно.

— А если неправильно? — уточнил Маадэр, уже жалея о неуместном вопросе.

Но незнакомец не разозлился и не удивился. Он запустил руку в карман потрепанного пиджака, в который был облачен, и вытащил что-то небольшое и продолговатое. Маадэр замер, глядя на изящный предмет в его пальцах, кажущийся дрожащим замороженным лунным бликом. Стальное лезвие, хищное и тонкое, как змеиный язык, заплясало над его лицом.

— Тогда будет больно. Я отрежу твои губы, твой нос, твои уши. Затем выколю твои глаза. Мне нужен только твой язык, всем остальным я готов пожертвовать. Если этого будет мало, я срежу твой скальп. В коже головы много кровеносных сосудов, но их повреждение не вызывает мгновенной смерти. Человек может жить до получаса без скальпа, ты знал об этом?

Маадэр заставил себя издать неестественный смешок.

— Ты умеешь расположить к себе слушателя. Что если я отвечу на все вопросы?

— Я дам тебе быструю смерть.

Маадэр заглянул в его глаза и счел это предложение достаточно щедрым.

— Кто ты?

Возможно, стоило солгать — у Маадэра было много имен, часть из которых стала настолько привычными, что он мог считать их своими собственными. Но он не видел в этом смысла. Человек, сидящий на его груди и держащий нож над его лицом, не просто продемонстрировал, что настроен серьезно. Он и в самом деле был настроен самым серьезным образом.

— Этельберд Маадэр. Приватный мерценарий.

— Ты убил Боберга?

— Нет. Когда я пришел, он уже был… таким. Хочешь кусочек посочнее?

Лезвие мелькнуло серебристой струной, Маадэр услышал лишь тонкое шипение собственной кожи. Боль была достаточно сильной, чтоб еще некоторое время у него не появлялось желания говорить. А еще он, кажется, лишился мочки уха.

— В следующий раз, когда ты захочешь пошутить, лишишься всего уха целиком. Я спрашиваю. Ты отвечаешь. Ясно?

— Да, — пробормотал Маадэр, — Ясно.

Вурм что-то приглушенно бормотал в недрах его мозга. Возможно, резкое напряжение и последующий нокаут здорово дезориентировали его, на время заставив выйти из игры. Маадэр едва не заскрежетал зубами. Кажется, он остался без помощника — именно в тот момент, когда помощь ему нужна как никогда. Паршивое положение.

— Где человек, с которым разговаривал Боберг перед смертью?

— Не знаю, я не видел его.

— Ты знаешь, кто это?

Маадэр хотел было сказать что-то язвительное, но вовремя передумал. У человека, нависавшего над ним с остро оточенным ножом в руке, не было чувства юмора от рождения, или же оно было вытравлено сложным комплексом био-софта.

— Нет, я не знаю, кто он, — осторожно произнес Маадэр, — Не знаю его имени и никогда не видел в лицо.

— Где он сейчас?

Вопросы, которые задавал человек, были очень просты. Настолько, насколько это вообще возможно. Они не оставляли пространства для маневра уклонения, двусмысленных формулировок и игры словами. Человек, отрезавший Маадэру часть уха, явно не впервые в жизни проводил полевой допрос. И пусть делал он это без изящества, свойственного специалистам Конторы, Маадэр не мог не признать его эффективности.

— Понятия не имею. Я думаю, он вышел отсюда через окно. Я его не встречал.

— Ты знаешь, где он может быть или куда направляется?

— Нет.

— Ты встречал его раньше?

— Нет. Не думаю.

— Хорошо. Ты ответил на все вопросы.

В глазах незнакомца появилось что-то, что очень не понравилось Маадэру. Что-то похожее на отблеск света на отполированном клинке. Маадэр понял, что сейчас произойдет, поэтому быстро спросил:

— А про «Сирень» ты разве узнать не хочешь?

Человек насторожился. Темные глаза несколько раз озадаченно мигнули.

— «Сирень»?

— Да, тот самый цветок, из-за которого в последнее время столько шуму, — Маадэр обнаружил, что разговаривать непринужденным тоном крайне сложно, когда твоей щеки касается отполированное лезвие ножа, — Я ведь оказался тут только из-за этой проклятой «Сирени». Подозреваю, и ты тоже. Разве не так?

— Что это такое?

— То, из-за чего все началось, — Маадэр улыбнулся, хотя в его положении явных причин для улыбки не было. Но он не смог удержаться, — Я не знаю, кто ты и почему ищешь этого Садовода, но не сомневаюсь, что тебе нужно то же самое. Я ведь не ошибся?

Глаза незнакомца, прежде темные и блестящие, стали непрозрачными, словно матовыми.

— Ты ошибся, мерценарий. Я не знаю, о чем ты говоришь, но мне это неинтересно.

Маадэру показалось, что он видит тончайшую сверкающую кривую — тот путь, который спустя мгновение совершит лезвие. Она тянулась сверху вниз и проходила через его горло. У него было мало времени, поэтому он опять заговорил:

— Хорошо. Честно говоря, это уже и неважно. У меня есть просьба. Если… ты не возражаешь.

К этому человеку вряд ли часто обращались с просьбами. Вряд ли к нему вообще кто-то обращался.

— Что?

— Для начала брось нож — он меня нервирует. А потом ты ответишь на мои вопросы. Поверь, у меня они тоже есть и, вероятно, их куда больше, чем у тебя. Назовем это взаимовыгодным обменом. Я даже готов предоставить тебе те же условия — если мне понравятся ответы, я подарю тебе смерть, которая не будет тебе в тягость.

Кажется, он был не очень умен. Размышлял он дольше, чем это требуется умному человеку. Маадэру пришлось его поторопить:

— Чувствуешь твердое внизу живота? Это ствол. Я подобрал его, пока мы играли в вопросы и ответы. Нравится? Не опустишь нож — я с удовольствием выверну тебя наизнанку. Ну как?

Он действительно был очень быстр. Быстрее самого Маадэра. А еще — ловок, сноровист и умел. Наверно, он умел выполнять свою работу — и хорошо с ней справлялся. Но умом он все же не блистал. И это в итоге стоило ему жизни.

Маадэр видел, как лопнула его голова — точно перезревшее яблоко, упавшее с большой высоты, из того места, где она прежде была, забили тягучие черные струи, на секунду превратив обезглавленное тело в какое-подобие небольшой нефтяной вышки. Даже лишенное головы, оно некоторое время отказывалось падать — пока Маадэр не спихнул его ногой. Оно рухнуло на спину — пустая и вытряхнутая человеческая оболочка.

Маадэр с отвращением вытер лицо. Если стреляешь из такой позиции, нет ничего странного в том, что окажешься в крови с ног до головы. Тяжелая пуля вошла в тело немного пониже лопатки. Ее энергии хватило чтобы разворотить грудную клетку и, покидая ее, сорвать с плеч и расколоть как глиняный горшок голову.

Уронив пистолет, Маадэр лежал и смотрел в потолок. Он чувствовал себя слишком измотанным, чтобы подниматься на ноги.

«Отлично, — заметил Вурм. Он тоже был слаб, подъем и недолгий поединок измотали и его, — Ты убил того, кто мог тебе хоть что-то рассказать».

— Он уже примеривался, как полоснуть меня своей бритвой. Может, я ничего и не узнаю, зато все части моего тела по-прежнему соединены вместе, а это уже наполняет меня оптимизмом. Размышлять было некогда.

«Будешь жить. Обошлось без серьезных повреждений — только гематомы и ушибы. А еще у тебя не хватает половины уха. Кровотечение я остановил, но не ожидай, что твое лицо стало от этого симпатичнее».

Маадэр скривился.

— Меня и до этого с трудом можно было назвать красавчиком. Но уха жалко. Может, ты сможешь регенирировать его со временем?

«Может, и смогу, — согласился Вурм, — Но только когда мы окажемся в безопасности. А до этого пока еще очень далеко».

— Я чувствую себя так, словно простоял на ногах все двенадцать раундов, — пожаловался Маадэр, — Причем против карьерного экскаватора.

«Правила, по которым ты играешь, не предусматривают удара гонга или передышки, в течении которой тебя обмахивают полотенцами ассистенты. Поднимайся на ноги».

— Ты уверен, что все кости целы? Потому что мне они говорят об обратном.

«Твое нытье отвратительно».

— Я подумываю о том, чтобы принять твой совет и убраться отсюда. Расспрашивать, кажется, здесь больше некого. Впрочем… Ты же умеешь вгрызаться в мозг, а, Вурм? Может, как в старые добрые времена — я засуну палец кому-нибудь из них в голову, а…

«Не будь идиотом. У одного из них мозг стал меньше печеной картошки, а у другого — рассеян ровным слоем по всей комнате. Здесь нечего искать… О».

— Что? — спросил Маадэр, которому не понравилось это «О», — В чем дело?

«Наверно, ты удивишься. В общем, к нам приближается еще один посетитель. Кажется, этим вечером дома у господина Боберга должна была собраться славная компания. Может, он рассчитывал разложить партию в бридж?..»

— Ничего не слышу. В последнее время ты слишком часто экспериментировал с моим слухом. Давай-ка отсюда убираться, дружище. Не знаю, кого ждал Боберг, но не уверен, что выдержу еще одну беседу вроде предыдущей… Не исключено, это напарник того ублюдка, который валяется на полу без головы. Не хочу проверять, стоит ли он своего товарища. Вытаскивай нас наружу, червь.

Маадэр взялся за подоконник, но прежде, чем он успел оказаться по ту сторону окна, кто-то окликнул его:

— Куница!

Это было слишком неожиданно. Маадэр замер, на всякий случай направив ствол пистолета в сторону лестницы.

— Уберите оружие. И отойдите, черт возьми, от окна. Ночь слишком темна, а я не хочу сломать шею.

Маадэр опустил пистолет и вздохнул.

— Заходите, Нидар. Здесь не заперто.

15

Оказавшись в кабинете, Нидар первым делом с интересом осмотрелся. Как и несколько часов тому назад, он был облачен в элегантный, с иголочки, плащ и был без оружия. Однако он никогда не производил впечатления человека, которому оружие действительно может понадобиться.

— Милая обстановка, — произнес он с некоторым намеком на улыбку, обозревая интерьер, — Два трупа внизу, два вверху… И, конечно, господин Маадэр собственной персоной.

Маадэр выдавил нечто, напоминающее улыбку.

— Не поверите, случайно зашел. Мы со стариком Бобергом, бывало, любили посидеть вечером у камина, спеть вместе рождественские куплеты, выпить горячего пунша…

От взгляда Нидара подобие улыбки на лице Маадэра обвяло, как тронутое биологической заразой растение. При том, что этот взгляд не выражал ни злости, ни укоризны, только лишь легкое удивление, выносить его было удивительно трудно. Точно ощущать шевеление насекомого на собственной груди.

— Могли бы пригласить и меня, — мягко заметил он, снимая шляпу. Пробор на его голове, как и прежде, был безукоризненным, а плащ, несмотря на хмурую ночь Пасифе, смотрелся свежим и выглаженным, точно только что из прачечной, — Может, я и служащий Конторы, но тоже умею ценить хорошую компанию. И, насколько я вижу, этим вечером здесь было довольно весело.

Он осторожно переступил растекшийся остов Боберга, стараясь не испачкать дорогие лаковые ботинки в луже коричневого горелого жира, и брезгливо смахнул рукавом со стола кусок черепной коробки человека с ножом.

— Я не был уверен, что вы любите вечеринки в таком духе, — пробормотал Маадэр, — А те двое внизу, они…

— Охранники Боберга. Зарезаны. Чистая работа.

Нидар придирчиво осмотрел стул Боберга и, убедившись, что он не заляпан кровью, непринужденно уселся на него.

— А это, если не ошибаюсь, господин Боберг?

— Он самый. Вы удачно зашли, в жизни не помню, чтоб он так хорошо выглядел.

— Ага, — сказал Нидар и прикрыл глаза, точно задумавшись о чем-то.

Маадэр почувствовал, что у него не выдерживают нервы. Когда-то прочные и крепкие, как литая вольфрамовая проволока, они, кажется, за последнее время порядком истончились. Слишком много событий, слишком много новых знакомств, слишком много поводов забыть про существование маленького камешка, болтающегося на орбите Юпитера…

— Какой дьявол занес вас сюда? — буркнул он, — Вы ведь заявились не для того, чтоб пожурить меня за бегство из госпиталя, так ведь?

Нидар открыл глаза и взглянул на него с вежливым удивлением. Как обычно, в его присутствии Маадэр чувствовал себя до крайности неуютно. Как если бы оказался заперт в клетке с существом инопланетного происхождения, которое наблюдает за ним равнодушно и с легким презрением, как за грудой легко предсказуемой протоплазмы.

— Вы самоуверенны, Куница. А самоуверенность — корень глупости. Разумеется, я знал, где вас искать. Все ваши контакты, деловые и прочие связи известны Конторе. И Исаак Боберг, разумеется, тоже. Чтобы понять, какой именно нелегальный торговец софтом и наркотиками мог предоставить вам свои услуги, мне не потребовались долгие размышления. Впрочем, могу сказать, что вы управились весьма споро. Я надеялся, что вас задержат в госпитале хотя бы на несколько часов. Между прочим, вы опять стали моим должником.

— Я?

— Угу. Один из моих людей пострадал незначительно, другой же — в весьма неприятном состоянии. И все потому, что вы решили действовать, не дождавшись меня. Весьма неосмотрительно, ведь так?

— Возможно, — проворчал Маадэр. Теперь ему и в самом деле показалось, что он действовал слишком поспешно и грубо, — Но, кажется, мы договорились о том, что я работаю самостоятельно и методы выбираю также сам.

Нидар неспешно кивнул.

— Именно. И теперь, глядя на результат использования ваших методов, я думаю, так ли мне выгоден контракт с вами?..

Таким тоном обычно рассуждают о невыгодной покупке. Прежде чем швырнуть ее в мусорное ведро. Маадэр пожалел о том, что не выбрался в окно, пока была возможность.

— Мои методы помогли мне кое-что узнать.

— Вы ничего не узнали, Куница. Ваше небрежное предположение о том, что мы имеем дело с фанатиком-одиночкой, не тянет даже на полноценную теорию.

— Садовод…

— Кто?

— Садовод. Мы… Я привык так называть человека, который наложил руку на ваши цветочки, — неохотно сказал Маадэр, — Так вот, это именно Садовод ухлопал беднягу Боберга.

— Понимаю, почему вы сделали подобный вывод. Ардорит?

— Он самый. Садовод, судя по всему, поклонник старой школы. Он знает методы Конторы и частично даже ее арсенал. Возможно, он сам из числа вышедших на пенсию… вроде меня.

Нидар покачал головой. В выражении его лица Маадэру померещилась легкая укоризна.

— Вы же не думаете, что вы единственный отставник КНТР, к которому мы обратились? Первым же делом я проверил дела всех агентов, которые служили на Пасифе и остались живы по настоящий момент. Ни один из них согласно своему уровню доступа или личным свойствам не мог оказаться… Садоводом.

Маадэр пожал плечами и обнаружил, что этот жест непросто дается с забинтованным плечом.

— Вот как. И много кандидатур у вас было в списке?

— Позавчера их было восемнадцать, — мягко ответил Нидар, глядя куда-то в сторону, — Сегодня список сократился до одного-единственного имени. Вашего имени, Куница.

Маадэр застыл, не сводя взгляда с расслабленно сидящего в чужом кресле Нидара. Хотя в этот момент предпочел бы скорее разглядывать обезображенные останки хозяина кабинета.

— Вы уничтожили всех служащих Конторы на Пасифе? За два дня?

— Необходимая мера, — Нидар поджал губы, — Никто из них не был связан с «Сиренью», но мы тоже заметили, что почерк Садовода совпадает с классическим почерком Конторы. Нелегко работать против своих вчерашних коллег, Куница. Но мы умеем работать на опережение.

Маадэр осклабился:

— Меня, значит, оставили напоследок? А что, если я и есть Садовод?

Но на лице Нидара не шевельнулся ни один мускул.

— Вы не Садовод. Если бы у нас были в этом хоть какие-то сомнения, уверяю, сейчас я бы находился здесь в обществе трех мертвецов, а не двух.

«Мне нравится его чувство юмора, — заметил Вурм, с интересом прислушивавшийся к их разговору, — И он разбил тебя по всем фронтам».

«Заткнись, червь. Я пытаюсь сосредоточиться».

«Ты так долго уверял себя, что ведешь собственную игру, а на деле лишь играешь роль мальчишки-посыльного для Конторы и Нидара. Он — тот, кто расставляет фигуры. И если ты жив, то только потому, что зачем-то ему еще нужен».

Маадэр небрежно уселся на подоконник и вытащил портсигар.

— Между прочим, — заметил он, пытаясь вытащить губами сигарету, — Я знаю кое-что о личности Садовода, что вам пока неизвестно.

— Что же вы знаете, Куница?

— За ним охотитесь не только вы. Видите этого человека в углу?.. Да-да, того самого, чей череп можно продавать в отделе детских игрушек в качестве головоломки. Этот самый джентльмен тоже жаждал встретиться с Садоводом.

— Возможно, его подельник или…

— И он ничего не знал о «Сирени».

Нидар замолчал и некоторое время сосредоточенно разглядывал собственные ногти.

— Значит, на Пасифе есть еще кто-то кроме Конторы, кто желает заполучить голову Садовода. Или его товар. Не самые обнадеживающие новости.

— Боитесь конкуренции? — усмехнулся Маадэр, и почти сразу об этом пожалел, увидев легкую улыбку собеседника.

— Нет. Это говорит лишь о том, что Садовод опаснее и опытнее, чем нам казалось. У него на хвосте не только Контора и вы, Маадэр. За ним охотятся и другие люди. При этом он до сих пор умудрился не только никому из нас не попасться, но и делать удачные контр-выпады, лишающие нас любых зацепок. Если он одиночка, то одиночка необычайно талантливый и уверенный в себе. Он столкнул лбами своих преследователей и вновь ускользнул.

— Он незауряден, — согласился Маадэр, — И даже вызывает некоторое уважение. Если он действительно играет сольную партию, его талантами можно только позавидовать.

— У вас есть предположения относительно того, кто еще идет по следу «Сирени»?

— Ни малейших, — честно ответил Маадэр, — Искать на Пасифе подобных людей — то же самое, что искать возбудителя гепатита в яме, куда сваливают больничные отходы. Здесь обрело корни множество самых разных организаций со всей Солнечной системы, многие из которых достаточно серьезны или достаточно влиятельны, чтоб вступить в игру. И я говорю не о транс-планетарных корпорациях. Черт возьми, если вы поглубже запустите руку в то месиво, которое называется Пасифе, обнаружите целые кланы наемных убийц, банды ветеранов юпитерианской войны, сообщества вымогателей, мафиозные триады Консорциума и черт знает, что еще. Не говоря уже о не в меру жадных одиночках и наемных специалистах.

— Вы его обыскивали?

Маадэр отвлекся, обнаружив, что Нидар указывает пальцем на выпотрошенное обезглавленное тело.

— Нет. По-вашему, он носит удостоверение?

— Не знаю, но я бы проверил. Просто из профессионального интереса.

— Проверили бы, если б не боялись запачкаться… А ладно. Мне уже мараться сильнее некуда.

Маадэр наклонился над мертвецом и стал проверять его одежду. На это не потребовалось много времени, но и улов оказался невелик — дешевый механический хронометр, пачка сигарет с зажигалкой, еще один нож, брат-близнец уже ему знакомого — Маадэр брезгливо выбросил его в окно — простой серебряный браслет…

Нидар не выглядел разочарованным.

— Что ж, я возьму его отпечатки пальцев и образец ДНК.

Маадэр лишь махнул рукой:

— Хоть требуху себе захватите. Только я не уверен, что вы найдете в базе Конторы кого-то, кто совпал бы образцами.

— Кроме базы данных Конторы есть и другие, — деловито пояснил Нидар, вытаскивая из кармана плаща хромированный несессер с аккуратно уложенными миниатютрными инструментами — щипчики, лезвия, зажимы, — Армейские базы, жандармские, частные…

Что вы делаете?

— А что по-вашему? — фыркнул Маадэр, — Снимаю с него браслет. Не знаю, серебро это или нет, но за него удастся выручить десяток рублей… У меня период финансовых затруднений, если вы не заметили. Раз уж вы по собственной воле стали добровольным опекуном моих денег…

Нидар презрительно скривился.

— Я полагал, у вас есть запасы и тайники на черный день. Оставь я вам такой большой куш, вы бы испытали соблазн спрятаться получше вместо того, чтоб искать Садовода. Или подкупить кого-нибудь, чтоб сбежать с Пасифе. Этого я позволить не мог.

— Конечно, я вкладывал выручку в ценные бумаги… — съязвил Маадэр, — А дьявол, врос намертво… Что ж, нож придется кстати.

— Держите, — Нидар небрежно достал из бумажника несколько новых банкнот и положил их на стол, — Не терзайте мертвеца, Куница, он свое получил.

Но Маадэр, осклабившись, продолжал работу.

— Эта погань едва не нарезала меня на мелкие кусочки. Я заработаю на нем, пусть даже это будет рубль… Ого. Смотрите, как интересно.

— Что? — Нидар тоже склонился над трупом, но осторожно, не желая пачкать в крови ботинки.

— Вот, — Маадэр указал острием ножа на участок кожи около запястья, с которого только что снял браслет, — Причудливые шрамы. Видели такие?

— Не могу сказать точно.

— А я могу, — Маадэр улыбнулся, впервые за последние сутки с облегчением, — Не правда ли, эти шрамы походят на латинские буквы «T» и «S»?

— Да, сходство есть. Вам знакомо это сокращение, Маадэр?

— Вполне знакомо. Оно звучит как «Taciturna Silentia». Латынь. «Глубокая тишина». Простите, у меня вопрос. Вы, случайно, не нанимали в помощь мне еще кого-нибудь? Просто чтоб облегчить работу? К примеру, группу профессиональных убийц?

— Нет, — сухо ответил Нидар, изучая странные шрамы, — Контора слишком консервативна и редко доверяет методам аутсорсинга.

— В таком случае могу отчасти вас успокоить. В вашей партии не появилось нового игрока. Тот, кто идет по следу Садовода вместе с нами, не претендует на «Сирень». Он претендует лишь на голову самого Садовода.

— Это убийца?

— «Тактурния Силентия» — это целая организация убийц.

— Хороших? — осведомился Нидар с таким нейтрально-вежливым выражением, точно спрашивал у официанта, хороши ли сегодня стейки.

— Сложно сказать. Здесь у нас на Пасифе не проводится соревнований между убийцами. Но если измерять в количествах голов… Да, я бы сказал, что хорошие.

— Расскажите, что знаете.

— Не много. Я работал в шестом отделе, мы таким не занимались, мы были больше по политической части — сепаратисты, мятежники, анархисты…

— Я знаю больше деталей из вашей биографии, Куница, чем мне бы хотелось. Что вам известно про «Тактурнию»?

Маадэр вздохнул. Нидару не требовался нож, чтобы объяснить серьезность своих намерений.

«Радуйся, ты сэкономишь на ушах…»

— Это остатки гвардии Юпитера. Когда даже последним идиотам стало ясно, что война проиграна, а фрегаты Консорциума на орбите — вовсе не декорации, многие из тех, у кого осталась голова на плечах, а кроме нее — и погоны, решили покончить с военной жизнью. Вполне понятное желание. Никто не хотел оказаться в концентрационных лагерях Консорциума или в застенках Конторы… Это были самые разные люди, от вчерашних призывников до тех, кто уже успел отработать не один год в так называемых подразделениях специального назначения. Вы мало знаете о Пасифе, но кое-что, конечно, слышали… «Черный грач», «Литания Ио», «Прелум», «Каламус»…

По тому, как прищурились глаза Нидара, Маадэр понял, что эти названия не были для него не пустым звуком. Неудивительно. Даже разбитые Консорциумом, рассеянные по десяткам планет, лишенные руководства и техники, эти остатки армии Юпитера в свое время испортили ему много крови.

— Большую часть этих отрядов успели эвакуировать с Юпитера буквально в последние дни перед тем, как Земля официально заняла планету. Не знаю, куда они делись. Здесь об этом ходит много легенд… Но были и те, кто остался. Отход надо прикрывать, как известно…

— «Солнечные Гиены», — произнес Нидар утвердительно.

— О, не думал, что вы про них слышали. Скорее они принадлежат местной истории… Да, они остались — когда уходили все прочие. Заняли оборону в комплексе космопорта и четыре дня сидели там, не давая транспортам Земли сесть и выгрузить тяжелую технику. А когда канониры Консорциума обрушили на них с орбиты настоящий огненный дождь — подожгли и взорвали все, что могли.

— Они были перебиты.

— Большая их часть, полагаю. Но были и те, кто ушли. Они не были сумасшедшими или смертниками, они просто выполняли свое последнее задание. И, выполнив, растворились. Если знаете, тут после войны царил настоящий хаос. Для обученного человека спрятаться было нетрудно.

— И какое отношение они имеют к этой вашей…

— «Тацитурния Силентия». Ходят слухи, что ее основали уцелевшие «Солнечные Гиены». Те, которых мы не успели задушить, когда была возможность. Точнее вы. Мы, мерценарии, стараемся держаться подальше от политики.

— То есть наши бывшие противники из числа вооруженных отрядов Юпитера образовали секту ночных убийц и теперь по какой-то причине желают устранить того человека, который нам жизненно необходим?

— По крайней мере, все выглядит именно так. Ребята из «Тацитурнии» не занимаются вымогательством или кражами. Не их профиль. Их нанимают, когда надо кого-то быстро и эффективно убрать. Это они умеют. По слухам, конечно — я никогда не имел с ними дела. И, надо сказать, вполне этим удовлетворен…

— Полагаю, теперь ситуация переменится.

— Что вы имеете в виду? — не понял Маадэр.

— Этой ночью вы убили одного из членов группы. Думаю, с этого момента между вами и «Тацитурнией» установятся новые деловые отношения.

Маадэр хотел было огрызнуться, но сдержал себя. Сейчас ему нужна была сосредоточенность и ясность мысли.

— Я продолжу поиски.

— Надеюсь на это. Контракт должен был выполнен при любых условиях. Это же, кажется, дело чести?..

— Вроде того, — мрачно ответил Маадэр и шагнул к окну. Воспользоваться для выхода дверью ему не хотелось — мало ли кто караулит на улице, не все убийцы действуют поодиночке…

— Куница! — окликнул его Нидар. Когда Маадэр повернулся, он по-прежнему беззаботно сидел на стуле, глядя на него, — Я надеюсь, что ничего подобного больше не повторится. Вы поняли, о чем я. Выкинете что-то в этом духе еще раз — и контракт будет разорван. С известными вам последствиями.

— Не сомневаюсь… — буркнул Маадэр себе под нос и, перемахнув подоконник, начал спускаться по знакомым выбоинам в стене.

Но когда он машинально бросил взгляд через окно в кабинет, тот был уже пуст.

Видимо, у господина Нидара этим вечером еще имелись дела.

16

В Девятом сложно было найти хороший ресторан. Может, потому, что ресторанов здесь никогда не было, как не было и многих других вещей, хорошо известных на остальной части планеты. Тем не менее, если у тебя есть несколько рублей, ты можешь найти место, где набьешь свой желудок даже глухой ночью — это Маадэр знал.

Рассчитывать в подобной забегаловке хотя бы на сублимированное мясо было бы глупо, Маадэр, поколебавшись, взял две порции хайдая и рыбное пюре. Зал был почти пуста — даже коренные обитатели Девятого в такое время занимались иными делами, поэтому поздний ужин предстояло скоротать без компании.

Маадэр сел за стол, поставил на него поднос и некоторое время с отвращением смотрел на его содержимое. Губчатые черно-зеленые брикеты хайдая пахли отвратительно, водорослями, из которых наполовину и состояли, и чем-то маслянистым. Пюре выглядело не лучше, оно было серым и своей консистенцией больше напоминало разварившуюся кашу. Таблетка эндорфина, проглоченная часом ранее, могла примирить с подобным отвратительным зрелищем, но аппетита она, увы, не стимулировала. Маадэр, вздохнув, взялся за вилку. Что ни говори, а для того чтобы жить, нужна энергия. Ему и Вурму, причем Вурму даже больше. Лишенный возможности есть человеческую пищу, тот усваивал все необходимые ему элементы из крови хозяина. Это облегчало процесс кормежки, однако Маадэру приходилось есть за двоих, что в некоторых ситуациях доставляло неудобства.

— Приятного аппетита, — пробормотал Маадэр.

«Я могу отключить на время твои вкусовые рецепторы».

— Пожалуй, не стоит. Каждая составляющая этой дряни настолько отвратительна сама по себе, что одним вкусом тут не обойдешься… Иногда я даже завидую тебе. Эх, а мы могли бы в эту минуту впитывать белки и углеводы из цыпленка под соусом ру и бутылочки охлажденного «Риванера»…

«А могли бы кормить кладбищенских червей. В вопросе питания я предпочитаю золотую середину».

— Ты, как всегда прав, Вурм. Сегодня мы живы — и этому можно радоваться. На завтра у нас гарантии нет.

«У нас мало времени, это верно».

— Э нет, мало времени у нас было два дня назад. Сейчас у нас его и вовсе нет. Я чувствую затылком дыхание наших друзей из «РосХима». Наверно, они даже не надеялись на такую удачу — Маадэр собственной персоной разгуливает по городу, как мишень на стрельбище. Может, мы живы только из-за этого, а? Пока они перетряхивают притоны, убежища и схроны, мы временно в безопасности, пока находимся в городе?

«Тебе виднее».

— Пора нам убираться отсюда, вот что я скажу… Ночь близится к концу, мы пережили и ее. Сколько таких ночей у нас впереди? Одна? Две?.. Я всю жизнь жил, не загадывая на будущее. Потому что считал, будто оно у меня есть. А теперь я в этом уже не так уверен. Пасифе — одна большая ловушка. Зловонная яма. Здесь никогда и нигде не будет безопасно.

«Ты сам говорил. Наш билет отсюда — „Сирень“».

— Да, — согласился Маадэр, — Но она также далека от нас, как и Марс. Мы по-прежнему ничего не знаем. Бродим как вслепую. Сколько людей мы опросили за эту ночь?

«Двадцать два».

— Двадцать два… Никто из них не знает про «Сирень». Даже не слышал. Кажется, старина Боберг был единственный толковым торговцем на этой планете… И про ее нынешнего хозяина мы тоже ничего не знаем.

«Фактов всегда достаточно. Но факты — это лишь кирпичи. Пока ты их не объединишь, ничего не выйдет, даже если их у тебя несколько тонн…»

Маадэр замер с вилкой у рта.

— Ах ты мелкий негодяй…

Вурм не умел улыбаться, но Маадэр и без этого мог чувствовать его эмоции.

— Копаешься в моей памяти?

«Она в равной мере принадлежит нам обоим».

— Но ты выбрал эти слова отнюдь не случайно.

«Возможно».

Маадэр усмехнулся.

— Велрод повторял мне это не один раз.

«Ты часто думаешь о нем в последнее время. Эти воспоминания плавают по поверхности твоей памяти как нефтяное пятно на болоте».

— Я ловлю себя на мысли, что сейчас он был бы кстати.

«Он мертв. И ты имел сомнительное удовольствие собирать его остатки в пластиковый кулек. Есть места, откуда не возвращаются, Маадэр. Он жив только в твоих воспоминаниях».

— Он был силен, Вурм. Гораздо более силен, чем я когда-либо мог стать. И если тогда, много лет назад, он столкнулся с тем, с кем я имею дело сейчас, столкнулся — и проиграл… Умение здраво оценивать собственные силы — полезная черта. Я прикидываю, что же светит мне. Наш неизвестный друг, должно быть, очень интересная персона…

— Садовод?

— Угу, — Маадэру пришлось сделать паузу, чтоб выудить из зубов разваренный рыбий хрящ, — Надо вспомнить наши старые методы. Методы Конторы, я имею в виду. Обобщить всю доступную нам информации и скомпоновать на основе нее структурную психологическую модель Садовода. Тогда мы сможем предположить, как он размышляет и как действует.

«Это мы знаем и так, — проворчал Вурм, тоже не испытывавший удовольствия от трапезы, — Размышляет он быстро, а действует решительно».

— Давай заложим первый камень, — Маадэр отщипнул бурую крошку от брикета хайдая и осторожно положил ее на грязную потертую столешницу, — Он силен и опытен. Прошел хорошую школу. Это не био-машина, не лишенный мозга убийца в человеческом теле. Возможно, протезирование или какая-то стимуляция, но не более того…

«Ты сам говорил Нидару о том, сколько на Пасифе вьется такого рода людей, включая наемников и беглецов со всей системы».

— Он местный. Наша беседа на складе была коротка, но я точно помню, что говорил он без акцента. Это не заезжий наемник, не дезертир откуда-нибудь с Сатурна, он много лет провел на Пасифе. И хорошо знает здешние реалии.

«Ты выстраиваешь свою кладку из глины, а не из камня. У тебя нет никаких оснований для столь смелых допущений».

— О, они у меня есть. Ты помнишь, как Садовод назвал меня при нашем первом и последнем разговоре?

Вурму не было нужды что-либо помнить — в его распоряжении была память Маадэра.

«Куница. Он назвал тебя Куницей».

Маадэр удовлетворенно кивнул, положив рядом с первой вторую крошку.

— Именно. Сперва я не обратил на это внимания — не до того было… А потом вспомнил. Он назвал меня тем именем, которое мало кому известно.

«Ты скромничаешь. Об агенте Кунице еще лет пять назад даже слухи ходили…»

— Но не так уж много людей на этой планете знают, что агент шестого отдела КНТР Куница и приватный мерценарий Маадэр — суть одно и то же. Улавливаешь?.. Нет, конечно полную тайну сохранить было невозможно. О прошлом господина мерценария кое-кому известно. Но я всегда считал, что таких людей не так уж и много. По крайней мере, не больше дюжины. И тут оказывается, что Садовод меня прекрасно знает. Вот ведь сюрприз!

«Это еще не значит, что он вхож в местные тайные ложи, Маадэр. Возможно, вам довелось встречаться еще тогда, когда ты хранил в шкафу военную форму. Он запомнил тебя и, спустя много лет, узнал на складе…»

— Я достаточно сильно изменился с тех пор, — Маадэр скривился, — И не в лучшую сторону. Меня давно никто не узнает. Хотя красавцем я не был и ранее… Нет, едва мы с ним были знакомы. Кроме того, на складе было темно — я не видел его лица.

«Вы могли быть знакомы ближе, чем ты думаешь…»

— О чем ты?

«Шестой отдел. Что если вы работали вместе?»

Маадэр задумался.

— Исключено. В шестом отделе было одиннадцать человек, включая меня и Велрода. Когда я решил удалиться в отставку, в нем оставалось лишь четверо. Тауруса застрелили в тридцать пятом. Обрегон умер от передозировки стимуляторов годом раньше… Сердюкова и Фроммера я застрелил собственноручно, старый Руби ушел в запас после ранения… Осталось четверо. Четыре человека, которые могли помнить агента Куницу. Даже если кто-нибудь из них дотянул до нынешних времен, его должны были ликвидировать люди Нидара. Ты же слышал, он зачистил все концы. Все, что тянулись к Конторе. Кроме того, среди моих сослуживцев не было никого, кто бы смог стать Садоводом. Не тот потенциал. Садовод куда более профессионален, чем любой из них. Он стал бы достойным противником для Велрода, но увы…

«А сейчас ты наложил груду кирпичей безо всякого смысла. Где вывод, Маадэр?»

Маадэр вздохнул.

— Я думаю, Садовод не имеет отношения к Конторе. Я имею в виду, он не состоял на службе Консорциума. Он просто ловкий малый, переживший войну на Юпитере, возможно, успевший отслужить в спецслужбах. Достаточно талантливый, чтоб перенять тактику и опыт КНТР. После войны, вероятно, ушел в подполье. Нередкая картина, знаешь ли… Оккупационное правительство Земли никогда не любило бывших юпитерианских шакалов.

«А дальше?»

Маадэр положил на стол третью крошку. Впритык в двум предыдущим.

— По его следу идут убийцы, причем связанные в прошлом как раз с армией Юпитера. Совпадение ли?

«Может и быть им — а уж при твоей привычке так вольно обходится с фактами…»

— Я думаю, он ренегат. Дезертир. Работавший на Юпитер во время войны, но потом дезертировавший, вынужденный стать одиночкой. Мой коллега и в то же время — моя полная противоположность.

«Хорошая новость. Может, у вас будет шанс обменяться воспоминаниями за бутылочкой мозельского… Это ведь так трогательно — когда бывшие противники встречаются через несколько лет после окончания войны».

Маадэр оскалился.

— Только после того, как я увижу его мозги на стене!

«Он быстрее и сильнее нас. Впрочем, ты это, наверно, заметил».

— Ты брюзжишь не как мудрый змей, а как старый червь из сгнившего яблока, — отмахнулся Маадэр, — Сейчас у нас есть какой-никакой, а козырь. Он думает, что я мертв, помнишь? Это дает нам преимущество.

«Лишь временное, я полагаю. Если он старожил и настолько хорошо знает подноготную Девятого, вскоре он услышит о тебе. И решит вопрос окончательно».

— Это значит, что мы должны успеть раньше.

Маадэр смахнул ладонью крошки со стола и поднялся.

«Кажется, ты опять что-то задумал. Но я не уверен, хочу ли я спрашивать, что именно», — пробормотал Вурм.

— Ты роешься в моих мыслях, червь. Так прочитай их.

17

Маадэру приходилось видеть восход солнца на многих планетах, и каждый раз это выглядело по-разному. Возможно, дело было в разнице между химическим составом атмосфер, силе тяжести, климатических особенностях, а может и в чем-то ином — Маадэра это никогда не интересовало.

Он любил наблюдать восход на Земле, особенно тот его момент, когда серое небо на горизонте начинало стремительно светлеть, выдавливая из себя раскаленную каплю цвета ожога или расплавленной меди. На Юпитере это выглядело иначе, там солнце не выплывало, а просто рождалось в небе, точно сотканное в душном, пропитанном пылью, воздухе из зыбкого марева, разлитого над горизонтом.

Рассвет на Пасифе выглядел не так примечательно. Если бы Маадэр захотел сформулировать свои впечатления от него, собранные за несколько лет, он легко бы вместил их в одно слово — грязный.

В этом рассвете не было ничего багрового, торжественного или трогательного, даже солнце, неохотно расчищавшее себе путь между свинцовыми пластами облаков, было непохоже на само себя, как будто этот крошечный вертящийся в ледяной пустоте космоса булыжник освещала какая-то своя звезда, злая и нетерпеливая. Ее отсвет ложился на землю рваными пятнами серовато-алого цвета, издалека похожими на начавшую свертываться кровь. Воздух, еще пропитанный ночной влажностью, оставляющей металлический привкус на языке, стремительно нагревался, но его тепло было неприятно — оно не столько грело, сколько иссушало, заставляло пересохшие глаза слезиться, а язык — царапать нёбо. Маадэр не любил ночь на Пасифе, но день был ему неприятен еще больше.

Ночью у него, по крайней мере, было преимущество перед прочими обитателями планеты, пусть и дарованное Вурмом, днем же, в свете грязного злого солнца он чувствовал себя беззащитным.

Прикрыв лицо полями шляпы, он старался дремать, используя оказавшееся в его распоряжении время и стараясь не обращать внимания на тряску. Если в Девятом электроника еще не использовалась повсеместно, Восьмой был нафарширован ей под завязку. Казалось, сквозь сталь и камень проходят миллиарды невидимых металлических нитей, спутывающихся где-то внутри этого проклятого города в какой-то дьявольский электромагнитный клубок. Излучение здесь было везде, оно висело в воздухе как кислотная взвесь, оно пряталось в земле, оно мельтешило вокруг и от него не было спасения. Маадэр, несмотря на принятую пару часов назад таблетку эндоморфина, здесь чувствовал себя отвратительно.

Точно в челюсть вогнали ржавый, покрытый заусенцами и сколами, тупой ланцет, который неспешно проворачивался, вгрызаясь все глубже и глубже. Маадэр старался не открывать глаз, отрешиться от окружающего мира под убаюкивающее покачивание автобуса, но все равно ощущал окутывающее его электромагнитное поле каждой изнывающей от боли клеткой тела. Часы, мобильные войс-аппараты, миниатюрные компьютеры, камеры, электронные стимуляторы и протезы, двигатели, тысячи и тысячи нужных и бесполезных устройств, делающие пребывание в Восьмом невыносимым.

Вурм мог снять боль если не целиком, то значительно, но он молчал, и Маадэр, кусая губы, старался справиться собственными силами, не унижаясь перед компаньоном. Не исключено, что Вурм сейчас наблюдал за ним со злорадством, ожидая, когда его помощь станет насущной необходимостью — в мозгу Маадэра он был тем гостем, чье местонахождение всегда было неизвестным.

«В вашем случае, образовав симбиоз с вашей поврежденной и нестабильно работающей нервной системой, он стал следствием перманентных галлюцинаций и фактически повлек раздвоение личности…» — так сказал Нидар. Маадэр хмыкнул, стараясь абстрагироваться от зудящей в кости боли. Он давно бросил попытки понять, что из себя представляет Вурм. Ему было достаточно того, что он на его стороне. Вурм не был его другом или верным союзником, он существовал лишь в качестве паразитарной формы жизни, питающейся клетками его нервных тканей. И, как и всякое живое существо, он был наделен инстинктом самосохранения, заставлявшим Вурма защищать свой дом. И в этом их интересы полностью совпадали.

Был ли Вурм галлюцинацией, плодом поврежденного мозга, пораженного биологическим захватчиком? Маадэр не любил размышлять на эту тему. Но и уйти от нее было невозможно. Как невозможно уйти от себя самого.

В автобусе Маадэр чувствовал себя неуютно, ограниченное пространство, наполненное ритмичным гулом и едким запахом бензина, всегда действовало на него дурно, однако автобус был наиболее приемлемым видом транспорта в Восьмом — по крайней мере в его конструкции не было электро-двигателя. Передвижений по Восьмому пешком при свете дня Маадэр старался избегать — в отличие от гниющей клоаки Девятого здесь жандармы были не диковинкой, а обычным, в порядке вещей, явлением. И встреча с ними, без документов, но с нелегально добытым оружием и полным контейнером эндоморфинов потенциально ничем хорошим окончиться не могла.

Была и другая причина путешествовать скрытно — камеры наблюдения, которые Маадэр подмечал автоматически. Если лет пять назад они только появлялись на улицах, то теперь без них редко обходился хоть один квартал. Маадэр же не горел желанием остаться запечатленным в невидимых объективах.

Бывать в Восьмом ему приходилось редко. Его клиенты обычно происходили из Девятого, где услуги мерценария пользовались определенным спросом, по крайней мере в старые времена. В Восьмом мерценарии постепенно становились редкостью, как на прочих планетах Консорциума. Здесь просто не было проблем, которые решить мог лишь мерценарий, а с бытовыми мелочами вполне неплохо справлялись местные воры, вымогатели, телохранители и убийцы.

Маадэр, поглядывавший в окно чтобы отвлечься от боли, подумал, что татуировка мерценария здесь выглядит так же нелепо и странно, как пиратская — в центре старого Лондона, или татуировка узника Дахау в рейхсканцелярии древней Германии. Это был не его город. Чужая вода, в которой плавают другие рыбы, привычные к иному корму. В последнее время он ощущал себя здесь скованно и неудобно — как рыбешка, бултыхнувшаяся из океана в глубокую отстоявшуюся пресную лужу.

Боль достигла того предела, когда перед глазами ползут, перетекая один в другой, зеленые и фиолетовые круги. Маадэр потянулся за контейнером, но внезапно, еще не успев его коснуться, почувствовал облегчение. Боль не исчезла, но сделалась мягче — как будто кто-то прикрыл обнаженные, звенящие от напряжения нервы толстой и плотной тканью. Маадэр едва не застонал от удовольствия.

«Спасибо, Вурм, — сказал он мысленно, — Я знал, что в твоем крошечном теле бьется большое и доброе сердце».

Вурм рассмеялся, и от его смеха в затылок точно вонзили две сотни крошечных серебряных булавок.

Спустя немногим более получаса Маадэр покинул автобус. Улица, на которой он оказался, не выделялась ничем примечательным среди прочих улиц Восьмого, но из-за обилия стекла и пластика Маадэр ощутил небольшой приступ дезориентации, похожий на тошноту. Дома здесь были слишком высокими, куда выше, чем привычные ему, их причудливые ребристые формы напоминали ему силуэты каких-то чудовищных кристаллических полупрозрачных растений. В своем потрепанном плаще он должен был выглядеть тут по меньшей мере неуместно.

Однако нужный дом он нашел сразу. Ему приходилось здесь быть, хоть и достаточно давно. Тогда, несколько лет назад, он не думал, что ему придется переступить порог вновь.

Небольшой двухэтажный особняк выглядел опрятным и ухоженным, не очень выделяясь среди своих гигантских собратьев. Но дверь, хоть на первый взгляд это и не было заметно, кто-то успел укрепить листовой сталью, а также смотровым глазком, скорее всего перископической конструкции. Кто-то, кто еще не успел расслабиться в мягком климате Восьмого.

Маадэр по привычке постучал, хоть здесь и была кнопка звонка. Он старался обходиться без помощи электрических устройств там, где это было возможно. Из привычки это давно превратилось в образ жизни.

— Кто? — спросили из-за двери, хотя Маадэр стоял напротив смотрового глазка.

— К господину Уэббли, — кратко сказал Маадэр.

«В списке глупостей, которые ты совершил за сегодня, эта — самая большая, — пробормотал Вурм, пока хозяин, кряхтя, отпирал засов, — С другой стороны, день только начался и, возможно, тебе представится иной шанс… Если ты выйдешь отсюда живым».

Маадэр не успел ответить — дверь открылась. Внутри было темно, оттуда донесся тяжелый запах чего-то затхлого, несвежего. Так может пахнуть в заброшенном доме, который посещают лишь крысы. Еще пахло густым запахом крепкого табака, и он перебивал все остальные. Ощутив его, Маадэр улыбнулся.

— Здравствуй, старый бандит, — сказал он, — Не ожидал?

— И ты здравствуй, Куница, — ответил ему хозяин медленно. Он был коренаст, лет пятидесяти, смотрел настороженно, точно вспоминал, кто пожаловал к нему в гости, — И верно, странная встреча. По дружбе или по делу?

— Где дружба, там и дело… — сказал Маадэр, стараясь держаться непринужденно, что не очень получалось под прицелом внимательных темных глаз, — Пустишь в свою берлогу?

— Ну что ж, заходи… — Уэббли посторонился, пропуская его внутрь и не сводя с него взгляда.

— Все нормально? — уточнил Маадэр на всякий случай.

— А почему нет?

— И я не помешал?

— Если и помешал, ты все равно влезешь внутрь, к чему спрашивать?

— И верно, — Маадэр рассмеялся, — Действительно, к чему…

Он решительно зашел внутрь. Внутри и впрямь было душно — несмотря на то, что архитектура дома предусматривала достаточное количество окон, все они были закрыты, а некоторые для надежности еще и заварены стальными полосами. Из-за этого, или из-за стрекота нагнетающих воздух насосов интерьер походил на внутренности какого-нибудь подземного убежища, в котором присутствие человека — лишь эпизодическое явление.

Маадэр окинул взглядом обстановку. Ничего лишнего. Ни мебели, ни техники, ни оружия на виду. Как будто оказался в большом двухэтажном склепе.

— У тебя спартанский вкус, — заметил он, — Весьма похвально. Редко кто из мерценариев…

Удар пришелся в живот и был достаточно силен, чтобы отшвырнуть Маадэра в сторону и на несколько секунд сделать окружающий мир еще более темным. Кажется, он врезался в стену и упал. По крайней мере, когда Маадэр смог открыть глаза, он лежал на полу. У него ушло некоторое время чтобы набрать воздух в легкие, и сделал он это не без труда. Он чувствовал себя так, словно в его внутренностях взорвался крупнокалиберный снаряд. Когда зрение вернулось полностью, он заметил нависающую над ним фигуру и три глаза, внимательно изучающих его сверху. Два из них были темными, прикрытыми густыми седеющими бровями, третий оказался металлическим, в диаметре миллиметров пятнадцать.

— Ты или слишком глуп, Куница, или слишком хитер, — прогудел Уэббли, без труда удерживавший одной рукой массивный дробовик, направленный в лицо Маадэру, — Я знаю тебя достаточно долго, чтобы считать, что ты не так и глуп.

Маадэр благоразумно удержался от каких бы то ни было движений или жестов.

— Я… Я пришел к тебе как к старому приятелю, Дэниэл.

— Приятно слышать. Но у меня уже есть старый приятель, Куница, его зовут «Ремингтон» и, боюсь, я не смогу его сдержать, если он захочет разнести твою поганую голову вместе с твоим лживым языком как гнилое яблоко. Говори, зачем пришел, и живо!

— Вот уж не думал, что ты все еще в обиде на меня…

— Я? В обиде? — Уэббли прищурился, — Бог ты мой, нет, кто тебе сказал? Или ты имеешь в виду нашу последнюю встречу полгода назад, на память о которой я сохранил две пули в бедре, и одну в груди?

— Ты знаешь, что в этом была не моя вина!

— Одна из этих пуль срикошетила от кости и превратила мой кишечник в десять фунтов первосортного фарша. Ты знаешь, что я тогда чувствовал, старый приятель?

— Я не мог тебе помочь.

— Но ты мог быстро бегать. И продемонстрировал это. Ты всегда был хитрым и скользким, как крыса.

— Ну, ты ведь за это меня и любишь, разве нет?

Лицо Уэббли еще некоторое время оставалось серьезным, потом он улыбнулся, обнажив крепкие и крупные, тронутые табачной желтизной, зубы.

— Паршивый ты шельмец! Вставай, чего разлегся!

Маадэр поднялся, Уэббли поставил свой грозный дробовик в угол и заключил гостя в объятья, от которых у того угрожающе заныли ребра. Уэббли мог выглядеть почти стариком, но силы в его руках оставалось еще достаточно.

— Кулак у тебя прямо как прежде, — заметил Маадэр, потирая живот, — И манеры ни к черту. Впрочем, ничего другого и я не ожидал. Глупо было думать, что жизнь на пенсии изменит твою сволочную натуру.

Уэббли усмехнулся. Его глаза могли смотреть не так грозно, но добродушное выражение было им незнакомо.

— На пенсии я или нет, а мир так и остался огромной свалкой, в которой если что и меняется, так только к худшему. А старого мерценария так просто не изменишь… Выпьешь со мной?

— Не откажусь.

— У меня осталась бутылочка старого «Краун Роял» — в голову бьет получше, чем джеб портового грузчика… Заходи, Куница. Это прихожая, живу я там.

Вторая комната отличалась на удивление ухоженным видом. Сразу чувствовалось, что тут, в отличие от остальных помещений, кто-то обитает. Впрочем, интерьер и здесь был скудным — кроме потрескавшегося дивана, служившего хозяину, видимо, и кроватью, здесь находился только шкаф, стол, информационная панель с войс-аппаратом и оружейная пирамида.

— По-казарменному живешь, смотрю…

Уэббли лишь пожал плечами.

— Я был мерценарием двадцать три года. За это время я не научился ценить живопись или мебель из редких пород дерева, дом для меня — угол, в котором я чувствую себя в безопасности, не более того.

— А на счет пули… Это правда?

— А то! Половина моего брюха теперь состоит из полимерных трубок и прочей дряни.

— Извини, — сказал Маадэр.

— Ничего, случается. К тому же, с тех пор меня перестали мучить запоры. Требуха-то моя, надо сказать, свежестью не отличалась…

Уэббли достал откуда-то небольшую бутыль темного стекла, поставил на стол, там же спустя секунду оказались и два грязных стакана.

— Открывай, Куница. Мне пока звонок сделать надо. Не бойся, не по твою душу.

Уэббли снял трубку войс-аппарата, и, передав Маадэру бутылку, набрал какой-то короткий номер.

— Алло, Штайр? Здравствуй, старый ублюдок… Слушай, не приду я к тебе нынче. Раскладывайте партию без меня. Что? Нет, гости. А? Да, можно и так сказать… Друг… Старинный… Не обессудь уж. А я уж потом… А? Нет…

Пока он говорил, Маадэр разлил виски в два стакана и закурил сигарету. В комнате не было пепельницы, но серые холмики пепла на полу явно указывали, что хозяину она была ни к чему.

«Я удивлен, что он не вышиб тебе мозги первым делом, — заметил Вурм, — Наверно, в тебе есть какое-то очарование».

«Старого Уэббли очарованием пронять не проще, чем бурого медведя-шатуна… Но спорить не буду, он повел себя как джентльмен».

«А ты едва не свел его на тот свет».

«Это было давно, стоит ли вспоминать?..»

Вурм не ответил. В вопросах человеческой морали он редко высказывал свое мнение.

Уэббли закончил разговор и вернулся к столу.

— Ну, мерценарий, за удачу! Чтоб удача была с нами, а мы с ней!

Виски действительно оказался неплох. Маадэр хотел было попросить Вурма проверить его химический состав, но передумал. Во-первых, хозяин пил из той же бутылки, а принять превентивное противоядие он бы не успел, во-вторых, Вурм в таких ситуациях всегда действовал без напоминаний.

— А теперь выкладывай, Куница, — сказал Уэббли, коротко выдохнув и отставив стакан, — Только не говори, что решил проведать старого друга, а то я передумаю и таки украшу твоими мозгами прихожую.

— В первую очередь — оружие.

— В жизни не поверю, что ты шляешься по городу безоружным.

Маадэр вытащил из-под плаща тяжелый «Фалангиум» и бросил его на стол. Уэббли лишь присвистнул.

— Во времена моей молодости чем-то подобным вооружали орбитальные фрегаты.

— Твои комментарии мне не нужны. Мне нужно оружие. Скажем так, я поссорился с одним человеком…

— …а у того, видимо, оказался танк, — перебил Уэббли, — Ладно, понял. Ствол будет. Знаю твой вкус, но «Корсо» у меня нет. Есть «Тор» — хорошая армейская машинка. Старая, неприхотливая. Берешь?

— Беру.

Уэббли вышел из комнаты и отсутствовал не более минуты. Когда он вернулся, у него в руках был черный автоматический пистолет, распространявший кислый запах оружейного масла.

— Не новый, но работает исправно, сам проверял и смазывал. Двести.

— Двести рублей за пистолет?

— Наценка за услуги, — Уэббли подмигнул, — Сам понимаешь…

— В любой подворотне Девятого я купил бы новый за полсотни!

Уэббли пожал плечами.

— Но ты сейчас не в Девятом. Ты сейчас у меня, Маадэр. А это значит лишь одно. Тебя наконец взяли за твою крысиную шею, и теперь тебе очень страшно. Настолько, что больше идти тебе не к кому. Кроме твоего старого доброго друга Уэббли. Так?

— Ты пропил еще не все мозги… Да, меня и в самом деле несколько прижали обстоятельства, — признал Маадэр.

— Настолько, что ты боишься обратиться к прежним знакомым?

— Настолько. Вот деньги, — Маадэр вытащил две банкноты, полученные от Нидара и, разгладив, положил на стол, — Но кроме ствола мне требуется кое-что еще.

— Как я и думал. Что же тебе надо?

— «Тацитурния Силентия».

Уэббли уставился на него долгим внимательным взглядом. И уже без улыбки.

— Прости, кажется, я не расслышал. Кишечник-то мне почистили, а вот уши…

— Мне кажется, расслышал. Мне нужна «Тацитурния», Дэниэл. Ты ведь помнишь, что это такое?

Уэббли кивнул.

— Моя память еще при мне. Но ты выбрал странную тему для своих шуточек.

— Уверяю, я серьезен. Мне надо выйти на «Тацитурнию».

— Какой вздор… Если тебе понадобилась серьезная помощь, есть люди, которые справятся с твоей проблемой куда быстрее. И дешевле. Подумать только, Куница ищет наемных убийц… Не думал, что доживу до такого. Теряешь хватку?

— Я тут не при чем. И мне нужен не заказ. Я хочу поговорить.

Уэббли усмехнулся.

— Замечательно. Почему я?

— Ты самый старый мерценарий из всех, что мне известны, — просто ответил Маадэр, — Когда я получил лицензию, ты уже вышел на покой. И Пасифе ты знаешь, как свои пять пальцев.

— Есть люди, которых не стоит трогать без дела, Куница. И я не шучу. Эти люди очень не любят внимания. Тебе ясно?

— В моем положении нет выбора, Уэббли. Точнее, есть, но он небогат — или я нахожу кого-то из ребят «Тацитурнии», с которым могу поговорить по душам, или меня находят завтра где-нибудь в переулке, и вряд ли одним куском. Не упрямься. У тебя должны быть выходы на них, я же знаю. Ты самая опытная гиена в этой части Солнечной Системы. Хоть что-то тебе должно быть известно.

Уэббли вновь достал бутылку, налил в свой стакан и молча выпил. Пистолет он рассеянно засунул за ремень.

— Это опасные люди, — сказал он негромко, — Если ты свяжешься с ними, да еще и с целью поболтать, тебя найдут не одним куском, Куница, тебя будут находить вновь и вновь месяц подряд… Я имел кое с кем из них дело, врать не буду.

— Они действительно так сильны, как о них треплют?

— Что? Черт возьми, это лучше убийцы на этом дрянном булыжнике под названием Пасифе! — Уэббли треснул стаканом об стол так, что тот едва не лопнул, — И да, они действительно так сильны.

Маадэр вздохнул. Старый мерценарий был упрям, даже забросай он его сотнями доводов, это едва ли решило бы исход дела. Но как раз их в его распоряжении и не было, привести хотя бы один взвешенный разумный довод, почему ему нужна «Тацитурния» было затруднительно. Он посмотрел в глаза Уэббли, с удовлетворением заметив, как они на мгновенье дрогнули, точно инстинктивно хотели метнуться прочь, избегая его взгляда. Как будто Уэббли чего-то боялся.

— Мне нужны эти парни, — просто сказал Маадэр, стараясь говорить тихо и монотонно, — Я не могу сказать тебе, зачем. Не могу сказать, почему. Но я должен с ними встретиться. За мою безопасность можешь не волноваться, если она действительно тебя волнует, я не собираюсь встречаться с ними в полночь где-нибудь в глухом аппендиксе Девятого. У меня еще остался инстинкт самосохранения. Нет, я буду разговаривать с ними на своих условиях. И они их примут. Очень захотят принять.

Уэббли задумчиво покрутил в руке пустой стакан.

— Я не понимаю, к чему тебе это и что вообще происходит тут в последние дни, но старое правило Пасифе гласит — если ближний твой решил сложить свою безмозглую голову — не мешай ему. Я дам тебе «Тацитурнию», Маадэр.

Что-то в его словах показалось Маадэру странным. Как звякнувшее фальшивым металлом звено в цепи.

— Постой, — сказал он, пытаясь сосредоточиться, — О чем ты? Что происходит?

Уэббли сам уставился ему в глаза.

— Заканчивай с шань-си, Куница. Эта дрянь растворяет мозг получше средства против засоров в трубах.

— Последние несколько дней я был несколько занят. У меня было не очень много времени, чтоб следить за новостями.

— Поэтому ты не знаешь, о чем трубят все центральные каналы вот уже часов десять кряду?

— Понятия не имею.

Уэббли покачал головой.

— Какая-то скверная штука в Девятом. Похоже на эпидемию. Ухлопала почти три сотни человек за пару часов. Как тебе?

Маадэр ощутил, как в его желудке медленно плавится острый ледяной ком.

— Болезнь?

— Кто ж тебе скажет… Никаких результатов еще нет, но у меня есть людишки в госпиталях этой дыры, через них кое что узнаю. Эти люди задохнулись. Так быстро, что не успели даже выйти из своих домов. Двести восемьдесят мертвецов, один к одному. Как тебе?

Маадэр почувствовал, как его позвоночник превращается в обледеневший сталагмит.

— Я не слышал об этом. Эпидемия, значит?

— Говорю же, никто толком не понимает. Принцип действия похож на некоторые довоенные образцы био-софта, какое-то там ущемление каких-то центров в мозгу… Но любому идиоту известно, что активные агенты био-софта не могут передаваться между людьми! Сейчас там паника… Весь квартал окружили жандармы и штатские крысы КНТР, перекрыли наглухо. Противогазы, фильтрующие установки, со скайдеров распыляют реагенты… Как на войне, а? — он криво усмехнулся, — Ходят слухи, что правительство Земли испытывало там какой-то новый образец биологического оружия, а теперь хочет замести следы. Я, понятно, в такое не очень верю, но… Эй!

— Что? — спросил Маадэр.

— Лицо у тебя глупое.

— Не обращай внимания, это врожденное…

«Он сделал это!»

«Держи себя в руках, Маадэр».

«Садовод вырастил еще один цветок на Пасифе. И ты знал, что он это сделает».

«Он крупно играет, — был вынужден согласиться Маадэр, — Будь его желание, половина Восьмого превратилась бы в мертвецкую».

«Только не говори, что тебя интересуют судьбы жителей».

«Не больше, чем судьбы тараканов. Здесь речь не о том. Он сознательно нанес еще один удар. Неужели он продолжает свою войну с Землей? Как глупо, спустя столько лет… Или это месть? А может, организовав панику и санитарное оцепление, он попросту пытается улизнуть?.. Сколько сейчас времени, Вурм?».

«Два часа пополудни».

«Уэббли говорил, это случилось часов десять назад. Значит…»

«Сегодня на рассвете. Ничего странного, учитывая, что био-софт наверняка был продан наркоманам Девятого. В такое время они редко спят».

«Я не об этом. Той ночью я был у Боберга, у мертвого Боберга. Если люди начали умирать на рассвете, это значит, что свою отраву они получили той же ночью. И, скорее всего, за полночь. Садовод ухлопал Боберга, спокойно ушел и, спустя несколько часов, продал свое зелье кому-то».

«Несколько странно, — согласился Вурм, — Ведь он должен был знать, что Боберг проявляет к „Сирени“ явный интерес. Он мог сбыть дозу старому нарко, чтобы увеличить площадь поражения. Если бы эпидемия вспыхнула сразу в двух местах, Нидар мог бы и не успеть блокировать ее».

«Да, Вурм, именно так. Вместо этого Садовод спокойно убивает Боберга и удаляется, чтобы отнести био-софт какому-нибудь другому скупщику дряни. Если он действительно псих и собирается уничтожить всех людей на планете, его действия выглядят нелогичными. Он совершает единичные удары по только ему понятной схеме. Как будто у него есть цель… Ты можешь сделать меня умнее, а, Вурм? Я чувствую себя отчаянным тупицей».

«Я не могу напрямую воздействовать на связь нейронов в твоем мозгу, слишком капризная материя. Но могу увеличить снабжение кислородом, если тебе это надо».

«Забудь, я пошутил. Не надо быть гением, чтоб понять, что происходит. Надо просто нащупать одну-единственную деталь, которая все прояснит… Садовод не псих. По крайней мере, не в обычном понимании этого слова. Не человек, помешанный на месте Консорциуму или самому Пасифе. Он проклятый ублюдок, ловкий и уверенный в себе, но не псих. Когда я пойму, по какому принципу он наносит свои удары и чего хочет добиться…»

Из внутреннего диалога Маадэра вырвал какой-то резкий звук. Звук, источником которого не мог быть ни один из предметов в комнатушке Уэббли. Как будто кто-то провел огромной ладонью по песку… И еще это напоминало шелест автомобильных шин.

Маадэр рефлекторно повернулся в сторону окна и заметил крышу автомобиля, а в нем — несколько людей. Трое или четверо. В шляпах и невзрачных плащах.

Мозг в таких ситуациях действовал сам, рефлекторно отсылая команды конечностям. Подчас он умел анализировать обстановку куда быстрее медлительного неуверенного рассудка, и принимать единственно верные решения. Маадэр быстро протянул руку к лежащему на столе «Фалангиуму», но пальцы, коснувшись прохладного металла, замерли, так и не подняв оружие.

— Не двигайся, Куница, — сквозь зубы сказал Уэббли. В одной руке он продолжал держать пустой стакан. В другой — пистолет, направленный ему в лицо, — Ты человек неглупый. Дернешься — умрешь сразу. Потерпишь — проживешь еще какое-то время.

— Угу, — сказал Маадэр, убирая руку, — Понял.

18

Уэббли медленно убрал со стола «Фалангиум», не спуская с Маадэра глаз. Выглядел он спокойным, но по тому, как были прищурены его глаза, Маадэр подумал, что старик сейчас по-настоящему напряжен.

Где-то недалеко, в соседней комнате раздался негромкий звук — кто-то открыл входную дверь. Потом раздались шаги. «Трое или четверо, — подумал Маадэр почти равнодушно, — Никакой разницы».

— Это ты им звонил, да? — спросил он у Уэббли.

Тот развел руками.

— Возможно.

— Грамотно сыграл. Даже меня обвел вокруг пальца, а я не первый год топчу Пасифе. Мне кажется, ты рано вышел на пенсию Уэббли. Ты мог бы еще работать и работать…

— Кончай болтать. Ты всегда был крысой, Маадэр, жадной, наглой и хитрой крысой, которая могла сожрать твои пальцы, когда ты отвернешься. Я надеюсь, что ты долго не проживешь, но сегодня это решать буду не я. К сожалению.

«Он меня ненавидит, — подумал Маадэр, глядя в глаза Уэббли, в которых горела тусклая, с желтизной, искра, — Ненавидит по-настоящему. Неужели из-за той истории?.. Впрочем, есть ли теперь разница?»

«Мы можем рискнуть, — сказал Вурм, помедлив, как будто не очень охотно. Видимо, сам понимал ситуацию не хуже, — Как думаешь?»

«Забудь, — отозвался Маадэр, — Я бы не решился на такой трюк и в старые времена, рефлексы у Уэббли с годами хуже не стали. А учитывая компанию джентльменов за спиной, преграждающих путь к единственному выходу, я склонен не предпринимать никаких действий. По крайней мере, в ближайшее время».

Их действительно оказалось трое. Все в плащах, не одинаковых, но схожих, новых, не мятых, фетровых шляпах. Они выглядели неброско, но при этом не походили на призраков. Просто трое мужчин среднего возраста, спокойных и молчаливых.

Двое из них расположились по сторонам от двери, в руках у них были компактные пистолеты-пулеметы, которые легко спрятать под полой плаща. И по тому, как они расположились, Маадэр понял, что пускать их в ход эти ребята умеют. Возможно, лучше многих других на этой планете.

Третий подошел ближе и, сняв шляпу, опустился на диван. Чтобы освободить ему место, сам Уэббли поспешно поднялся. Маадэр мимоходом подумал о том, что это не похоже на старого грубияна, тот всегда отличался презрением к любой опасности. Видимо, в этот раз опасность превысила некий определенный барьер. За которым человеческий страх уже не имел существенных отличий.

— Добрый день, — сказал человек, устраиваясь напротив Маадэра.

Он был немолод, это сразу бросалось в глаза. Несмотря на то, что седина в его волосах практически не встречалась, лицо принадлежало человеку лет пятидесяти, если не больше. Маадэр никогда не считал себя специалистом по физиогномике, он хорошо умел читать мысль по лицу собедника, сами черты которого никогда не казались ему важными. Но сейчас, вежливо изучая неизвестного гостя, он подумал, что это лицо определенно должно принадлежать человеку волевому, уверенному в себе и немного уставшему. Было что-то в немного поджатых губах и дряблых, полуопущенных веках, что позволяло предположить об огромном невидимом грузе, лежащем на плечах этого человека. В общих чертах лицо мало что могло сообщить, на нем не было ничего по-настоящему примечательного кроме глаз. Глаза были холодными, серо-зелеными и казались равнодушными, отчасти из-за прикрывающих их век, но было в них и что-то такое, что заставило Маадэра почувствовать себя неуверенно.

— И вам, — сказал он, стараясь вести себя спокойно и даже немного развязно, — Хорошая сегодня погода, верно? Я даже удивлен, почему Уэббли позвал вас, джентльмены, провести время в этой душной комнате.

Неизвестный смотрел на Маадэра с интересом, но интерес этот был вялым, скучающим — так энтомолог может разглядывать хорошо знакомое ему насекомое, упавшее в стакан с чаем.

— Меня зовут Бернарделли, — сказал он негромко и добавил, — Матео Бернарделли.

— Этельберд Маадэр к вашим услугам, мерценарий.

— Я не нуждаюсь в услугах мерценария. Но я представляю организацию, про которую вы, возможно, слышали.

— «Тацитурния Силентия»? — догадался Маадэр.

Человек, назвавший себя Бернарделли, одобрительно кивнул. Судя по его манере себя вести, он ценил понимающих, схватывающих на лету, собеседников. А еще в его взгляде мелькнуло нечто такое, из-за чего Маадэр понял — его собственная жизнь отныне будет длиться ровно сколько, сколько времени он сам сможет оставаться понимающим и схватывающим на лету.

— Все верно.

— В таком случае, позвольте выразить вам свое восхищение, — Маадэр сделал жест, словно снимал с головы шляпу. На всякий случай, довольно медленно, чтоб у двух джентльменов со стволами по бокам от двери не возникло соблазна превратить его в рваное месиво вместе со старым стулом Уэббли, — Красиво сработано. Нет, действительно, очень недурно. Перехватили меня, как выпавшую из гнезда пташку. Я впечатлен.

Человек, назвавшийся Бернарделли, поморщился.

— Замолчите, — негромко попросил он, — И имейте мужество контролировать свой страх.

«Для этого у меня есть отдельный орган, — подумал Маадэр, ощущая бессильную, не имеющую выхода, злость, — И зовут его Вурм. Но послушаем, что ты мне скажешь, лощеный ублюдок. Раз не изрешитили от входа, значит, тебе есть, что спросить. Или что сказать. Выкладывай, черт возьми!»

Бернарделли долго, не меньше минуты, молча стоял напротив Маадэра, разглядывая его. И хоть он молчал, Маадэру очень быстро стало неуютно находиться в одном помещении с ним. Тяжелый человек, неприятный человек. В Бернарделли чувствовалось нечто большее, нежели просто уверенность или сила. Это было похоже на какое-то электрическое напряжение, гудящее в его жилах. Если бы Маадэр не чувствовал каждый предмет с электромагнитной аурой в помещении, он поклялся бы, что ощущает пробегающие под плащом убийцы электрические змейки. С этим человеком не стоило спорить. И говорить. Людей вроде Бернарделли не полагалось даже видеть.

— Виски? — осторожно предложил Уэббли. В обществе молчаливых убийц даже старый мерценарий ощущал себя крайне неуверенно, даже держался с несвойственной ему подобострастностью.

— Нет, — Бернарделли даже не повернул головы в его сторону, — Сейчас меня интересует только господин Маадэр. И то, что он скажет.

Никто не привязывал Маадэра к спинке стула, но под взглядом Бернарделли он почему-то ощущал себя так, словно его обездвижили или снова накачали транквилизатором. Тяжелый, недобрый взгляд. Не безразлично-рыбий, как у Нидара, другого свойства. Похож на тяжелый плотный бархат, совершенно непрозрачный и способный скрывать под собой что-угодно.

— Вы знаете, почему вы здесь, господин Маадэр?

«Будь осторожен, — шепнул Вурм, — Этот парень выглядит опасно. И ему не нужны лишние слова».

Маадэр мысленно чертыхнулся. Он и без помощи Вурма составил о собеседнике сходное впечатление.

— Догадываюсь, — лаконично сказал он вслух.

Бернарделли сделал несколько коротких шагов вокруг его стула. Удивительно, он не обладал коренастой фигурой, но при этом каждый его шаг казался тяжелым и каким-то вкрадчивым. Как скрип тяжелой мраморной плиты, которую опускают на могилу.

— Этой ночью вы убили нашего человека, господин Маадэр. Это было в Восьмом, в доме человека по имени Исаак Боберг.

Говорил он неспешно, слова стыковались друг с другом тяжело и увесисто, без щелей.

— Это было случайностью, — Маадэр выставил вперед ладони, — Случайный конфликт интересов, если можно так выразиться. Ваш человек напал на меня, а я…

— Если вы еще раз заговорите прежде чем я разрешу вам, я забью по гвоздю в ваши колени и локти, — произнес Бернарделли.

Это сказано было без злости и раздражения, спокойным тоном, каким обычно говорят «Я захвачу с собой зонт».

Маадэр молча кивнул.

— За убийство человека из «Тацитурния Селентия» полагается смерть. Это правило не знает исключений. Поэтому лгать вам я не собираюсь, из этой комнаты вы живым не выйдете.

Он сделал паузу, как бы давая собеседнику привыкнуть к этой мысли.

— Вы сделали неправильный выбор, когда пришли сюда, но теперь судьба предоставляет вам последнюю возможность выбрать. Вы умрете или быстро и легко, или медленно и очень неприятно. Возможно, вы кое-что слышали о наших методах. А возможно, и нет, тем лучше для нас. Некоторые из них действительно можно назвать жестокими. Я не садист, но в мире так устроено, что самые жестокие методы являются и самыми эффективными. Нельзя спорить с опытом. Вы догадываетесь, почему я предложил вам два варианта?

Маадэр собирался еще раз кивнуть, но понял, что вопрос не был риторическим.

— Кажется… — произнес он, с трудом протолкнув слово через пересохшие губы, — Кажется, понимаю. Вы хотите от меня что-то узнать.

— Верно, — Бернарделли даже коротко улыбнулся. Он общался с Маадэром терпеливо и снисходительно, как взрослый уверенный человек — с ребенком, который, даже отличаясь определенной сообразительностью, все равно не способен понять сложный материал с первого раза, — Мне нужна информация от вас. Если я получу ее, вы получите большее из того, на что могли рассчитывать. Быструю и безболезненную смерть. Быстрая и безболезненная смерть — нечастый подарок на Пасифе.

Маадэр был склонен с ним согласиться. Впервые увидев лицо Бернарделли, он не рассчитывал и на это.

— Если же вы будете упрямиться, нам придется действовать другими методами.

— Догадываюсь, какими, — пробормотал Маадэр, рефлекторно потирая оставшуюся часть уха, — Перекинулся парой слов с вашим специалистом…

Бернарделли поморщился.

— Нет, ничего подобного. Никто не станет зажимать вашу голову в тиски или дробить молотком суставы. Профессионал никогда не работает на таком уровне. Поверьте, в распоряжении нашей организации есть куда более эффективные и действенные способы. Например, био-софт. Вы даже не представляете, насколько интересные образцы можно синтезировать, если не гнаться за сертификацией… У нас есть одна интересная разработка, которая позволяет за несколько часов превратить всю жидкость внутри человеческого тела в энзимы, растворяющие любую биологическую ткан. Довольно медленно растворяющие. Человек переваривает сам себя в ужасных мучениях. Говорят, его поначалу разрабатывали как средство против артрита, но где-то на этапе разработки произошел сбой… Вы превратитесь в кровавую кляксу, Маадэр, но перед этим расскажете мне все, что знаете, а когда закончите, будете рыдать оттого, что больше не в силах ничего мне поведать.

«Блеф, — проворчал Вурм в глубине его сознания, — Даже если у них есть что-либо подобное, я почти наверняка смогу нейтрализовать активные нейро-агенты до того, как они вдоволь похозяйничают в твоем мозгу».

«Едва ли это нас выручить, — мрачно ответил Маадэр, — Этот Бернарделли похож на человека с развитой фантазией. Он в силах придумать и другие методы. Много других методов, Вурм. Если мне суждено умереть на Пасифе, я хотел бы сделать это с пистолетом в руке, а не подобием препарированной школьниками лягушки».

«Звучит весьма напыщенно. Кроме того, лгать своему внутреннему паразиту — совершенно бесполезное занятие. Если ты о чем-то и думаешь на пороге смерти, так это о том, как бы улизнуть в этот раз».

«Я не сомневаюсь в том, что у них есть заплечных дел мастера с большим опытом. Рано или поздно они найдут способ, как причинить мне боль. А твои силы тоже не бесконечны. Когда они закончатся, я не смогу держать язык за зубами».

— Так что вы скажете, господин Маадэр? — почти мягко спросил Бернарделли, — Согласны ли вы сотрудничать с нами на наших условиях?

— Полагаю, что да.

— Вы умный человек, господин Маадэр. Я люблю умных людей. С ними работать проще всего. Итак, вы догадываетесь, что именно я хочу от вас узнать?

— Нет, — рефлекторно солгал Маадэр.

— Плохо. Это плохо. Значит, вы все-таки недостаточно умны. Соссо, прострели ему коленную чашечку, — один их безмолвных охранников у двери шагнул вперед, поднимая свое оружие, — Извините, но я лишь поддерживаю тот уровень беседы, который вы выбрали. Могу посоветовать вам закрыть глаза. Конечно, боли это не уменьшит, но вы по крайней мере не увидите, как остатки вашего колена разлетаются по всей комнате. Тяжелая разворачивающаяся пуля — не очень гуманная штука. А некоторых это пугает…

— Я знаю! — выкрикнул Маадэр, инстинктивно прикрывая ладонями колени, — Знаю! Вам нужен человек!

Бернарделли приподнял бровь.

— Я всегда считал, что люди склонны недооценивать истинную силу боли. Многие считают, что боль — это лишь запрограммированная биологическая реакция нервной системы. На самом деле, боль двигает цивилизации и меняет историю… Может, у вас есть предположения, что за человек нам нужен, господин Маадэр?

— Тот, что убил Боберга.

— Вы что-то о нем знаете?

— Немногое, — Маадэр кисло улыбнулся, — Ни имени, ни лица. Знаю лишь, что он крайне опытен и опасен.

— Вы работаете на него? — быстро спросил Бернарделли.

«Солгать? — Маадэр мысленно скривился, — А есть ли смысл?»

Ему подумалось, что в следующий раз охранник может выстрелить без приказа. Он представил себе сухой треск, с которым тяжелая свинцовая лепешка разрывает его суставную сумку…

— Напротив. Я ищу его.

— В мире много совпадений. Судьбе свойственна ирония, господин Маадэр. Минуту назад я готов был отдать приказ убить вас. Однако, казывается, мы ищем одного человека, — Бернарделли широко развел руки, словно приглашая присутствующих улыбнуться этой странной случайности, но охранники даже не изменили поз, а Уэббли так и застыл в углу с пистолетом в руке, — Не правда ли, забавная причуда судьбы?

— Да, — сказал Маадэр, хотя и не склонен был считать сложившуюся ситуацию забавной причудой судьбы, да в судьбу и не верил, — И верно. Забавная.

— Что вам надо от этого человека?

Улыбка, секунду назад обозначившаяся на лице Бернарделли, пропала. Он уже смотрел пристально, прямо в глаза, всем своим видом показывая, что ему чрезвычайно интересен ответ на заданный вопрос.

«Правду!», — рявкнуло где-то в голове.

Такому человеку нельзя лгать. Он высосет досуха, потом сомнет и выкинет. Слишком серьезен. Слишком опасен. И слишком умен. Такого не задобришь и не купишь, его можно только убить, но сейчас это невозможно.

— Био-софт, — сказал Маадэр, глядя в пол, — У него находится контейнер с био-софтом, который мне нужен.

— Даже так? Как интересно. И что это за био-софт?

— «Сирень-2».

— Не слышал о таком прежде. Я думаю, раз вам известно название, то известно и кое-что другое. И вы наверняка захотите мне об этом рассказать.

«Я хочу взять пистолет, приставить к твоему высокомерному лицу, спустить курок и наблюдать, как лопнет голова», — подумал Маадэр. Но вслух сказал:

— Это биологическое оружие земной разработки. Смертоносное, эффект передается от одного человека к другому. Угнетает центры дыхания в мозгу, смертность стопроцентная. Со мной заключил контракт один клиент, чьего лица и имени я не знаю. Он нанял меня отыскать «Сирень», пока ее не применили. Я знаю, что сейчас она находится у человека, которого вы ищете. Мне не нужен он сам, мне нет дела до того, почему вы его ищете. Это ваше дело, господа, и я отношусь к нему с уважением. Но мне нужно то, что он похитил. Все прочее, включая его жизнь, в ваших руках.

Бернарделли молчал достаточно долго. Молчали и все остальные — никто из присутствующих не был в силах нарушить тишины. Но они, по крайней мере, не были вынуждены смотреть в невыразительное лицо Бернарделли, ожидая своей участи. Тишина, воцарившаяся в доме Уэббли, показалась Маадэру тяжелой, удушающей тишиной. Чем-то вроде плотной прорезиненной ткани, в которую прячут мертвое тело жандармы. Он попытался понять что-то по лицу Бернарделли, но без малейшего успеха — лицо убийцы, как и прежде, ровным счетом ничего не выражало. Даже не лицо — маска, обтянутая живым человеческим эпидермисом.

Маадэр вдруг подумал, что, возможно, действительно живет последние минуты.

Мысль о смерти была не нова, за годы, проведенные на Пасифе, она успела стать привычной спутницей. Иногда она пробовала острым коготком на прочность его нервы, но каждый раз, чувствуя ее приближение, Маадэр ощущал еще что-то. Точно какую-то преграду, которая мешала ей утвердиться в его сознании. Эта мысль всегда оставалась чужеродным объектом, с которым он до конца не мог свыкнуться — и это словно хранило его самого от пуль и клинков.

Сейчас он чувствовал это иначе. И смерть, всегда ходившая рядом, щурившаяся, как уличный кот, заглядывающая в лицо, вдруг оказалась ближе, чем он думал. Маадэр ощутил исходящее от нее ледяное дыхание.

«Не паникуй! — голос Вурма ужалил неожиданно, — Прекрати. Ты поддался страху».

«Есть основания».

«Твое сердце стучит как сумасшедшее. Я уменьшил частоту сердцебияния и снизил давление. Но я думал, что у тебя нервы покрепче».

«Мы в беде, Вурм. Мы часто бывали в переделках, но сегодня — последняя из них. Я чувствую его мысли. Он убьет нас спокойнее, чем открывает бутылку вина. Как только поймет, что я ничего не знаю о Садоводе и бесполезен для них».

«За последние дни ты столько раз оказывался под прицелом, что должен был к этому привыкнуть. Сложная ситуация еще не безнадежна».

«Мне осталось жить минуты две, я чувствую это. Сейчас он думает, но думает не обо мне, о чем-то своем. Когда он закончит, то убьет меня. Я словно читаю его мысли… Это конец, Вурм! Без шанса на успех, без лазейки. Это наше последнее дело».

«Я знаю, — сказал Вурм. И Маадэр расслышал в его голосе обреченность, которой прежде не замечал, — Да, скорее всего мы не выйдем из этого дома. Но что с того? Для мерценария хорошая смерть — погибнуть с десятком пуль в спине. Мы уйдем весело, как жили. Пусть только этот ублюдок отдаст приказ или достанет ствол — я впрысну тебе в кровь коктейль, которого ты никогда не пробовал и никогда уже не попробуешь. Я выжму из твоего тела все, до грамма. Ты будешь двигаться как молния и твоя нервная ткань и мышцы будут растворяться, поедать сами себя, не выдержав метаболизма такой скорости. Ты успеешь убить хотя бы одного из них. Двух — если повезет. Трех — врядли. Четверых никогда. Твой мозг не выдержит такой нагрузки, но смерть от инсульта врядли хуже смерти от пули».

«Последний танец? — Маадэру захотелось достать сигарету, но для этого пришлось бы опускать руку в карман, что показалось ему рискованным, — Что ж, если взглянуть на это дело трезво, рано или поздно это должно было случиться».

«Жалеешь о чем-то?»

«О пляжах Марса, которые никогда не увижу. Но, знаешь, я думаю, что там не так уж и красиво, как в рекламе…»

Бернарделли очнулся от своих размышлений. Его лицо было непроницаемо, вряд ли хоть один человек на всей планете взялся бы сказать, что он решил. Но у Маадэра на этот счет не было особенных иллюзий.

— Спасибо, господин мерценарий. Вы сообщили мне достаточно интересные новости. Я не отступаю от своего слова.

Он неторопливо достал из-под полы револьвер, удивительно не идущий к его облику — совсем небольшой, хромированный, едва ли не дамский. Но по тому, как была потерта рукоять, а также по многочисленным царапинам, было ясно, что оружие это проверенное и часто используемое. Глядя на него, Маадэр почувствовал, как на спине выступает жгущий как кислота ледяной пот.

Бернарделли взвел курок. Он сделал это быстро, но Маадэру казалось, что прошло несколько минут. Все окружающее обрело необычную четкость, замерзло, он точно смотрел на весь мир сквозь тронутое морозными узорами кристально-прозрачное стекло. И чувствовал, как бьется внутри собственное сердце, полное горячей живой крови.

«Я начинаю, — сказал Вурм мягко, как не говорил никогда раньше, — Твой выход, Куница. Сейчас начнем».

Маадэр смотрел, как хромированный металл приближается к его лицу и с отчаяньем, рождающим отвратительный тошнотворный привкус на языке, понимал, что в эту минуту он как никогда хочет жить.

— Стойте, — сказал он. Точнее, сперва он заметил, как остановилось движение револьвера, потом глаза Бернарделли, обращенные к нему, а только потом услышал свой собственный голос.

— Да?

— Я… Я не все сказал.

Бернарделли был сама невозмутимость.

— Для последней просьбы не та обстановка. Я не чту подобных ритуалов.

— Нет… Дело не в этом. В общем… На самом деле я не мерценарий. Я агент КНТР.

Молчание длилось добрых полминуты. За это время Бернарделли успел покрутить в руках револьвер и положить на ладонь, а Маадэр — немного собраться с мыслями.

— Редко кто может похвастаться тем, что удивил меня за один день дважды, — медленно сказал Бернарделли, — Значит, вы — тайный агент Консорциума?

«Ты идиот, — сказал Вурм, напряженный до предела, — Он собирался убить тебя как мерценария, влезшего не в свое дело, а теперь убьет как засланца Земли».

Но у Маадэра не было времени на внутренний диалог.

— Да, — сказал он, с удовлетворением почувствовав, что голос повинуется ему гораздо лучше, — Шестой отдел. Работаю здесь уже десять лет. Мерценарий — прикрытие, легенда. Лучшая маскировка сейчас на Пасифе.

— Отлично. Мне давно не приходилось видеть ищеек Земли, — в глазах Бернарделли, прежде сонных и равнодушных, загорелась холодная белая искра, — А ведь в былые времена наши пути часто пересекались… Я лично убил троих. Но знаете что, господин Маадэр, вы не похожи на агента… Я имею в виду не только ваш внешний вид, но и ваш образ действий. Те люди из Конторы, с которыми у меня случалось недолгое знакомство, были куда как осторожнее. Впрочем, ни одному из них это особо не помогло.

— Я действую в одиночку. И я знаю достаточно много. Если вы — глава «Тацитурния Силентия», то вас зовут не Матео Бернарделли, это я могу сказать совершенно точно, — Маадэр говорил быстро, боясь, что его перебьют. Маленький хромированный револьвер по-прежнему лежал на ладони Бернарделли, он тоже чего-то ждал, — Вы — майор Самуэль Зауэр, командир отряда «Солнечные гиены». Вам пятьдесят четыре года, и вы приговорены судом Консорциума к смертной казни еще много лет назад. Нам не приходилось встречаться, наш отдел работал в другом направлении, но кое-что мне известно, как видите. В прошлом я взял двух ваших людей, один из них был убит при задержании. Тогда у вас еще не было вывески «Тацитурния», верно?

Бернарделли смотрел на Маадэра с определенным интересом. Кажется, он даже улыбался. Но улыбка не красила его лицо, напротив, подчеркивала острые черты и холодную глубину непроницаемых глаз.

— Прекрасно. Смерть в качестве простого мерценария претит вам? Вы сами признались мне, что являетесь агентом Земли и состоите в организации, которая уничтожила мою родину, а меня и моих близких желает уничтожить. Достаточно смелый поступок. Чего вы ожидаете теперь?

Маадэр постарался выдержать его взгляд — и выдержал, хоть и не без труда.

— Война закончилась, господин майор. Давайте судить как деловые люди, а не как солдаты. Может, это и не польстит вашему самолюбию, но Контора давно забыла про вас и ваших бойцов. Может, когда-то «Солнечные гиены» и защищали независимость Юпитера, но взгляните правде в глаза, от них ничего не осталось. То, чем вы сейчас командуете — не партизанское подполье, а клан профессиональных убийц в поисках наживы. Наверняка, вы по привычке и называете себя воинскими званиями давно не существующей армии, только сути это не меняет.

— Весьма прочувствованная речь для приговоренного к смерти пса Консорциума.

Маадэр понял, что надо нажать. Сделать последнее усилие, сродни тому, какое делаешь, сжимая в руках чужую шею. Пережать последнюю бьющуюся вену.

— Вы давно перестали быть его врагом, — сказал он жестко, — Консорциуму нет до вас дела. На службе Консорциума состоят тысячи убийц самой разной квалификации и моральных качеств. Вы были опасны лишь до тех пор, пока были убийцей с политическими мотивами. Убийцы, работающие из жадности, для Консорциума опасности не представляют.

— Вы потратили две последние минуты своей жизни на никчемную речь. Крайне неосмотрительно, господин Маадэр.

— Я надеялся, что вы поймете очевидное, — Маадэр выдавил кривую ухмылку, — Консорциум давно забыл про вас и про ваших людей. Но может быстро вспомнить, стоит вам нарушить шаткое равновесие.

— Убив вас? — осведомился Бернарделли, не выпуская револьвера из руки.

— Да. Стоит Консорциума узнать, что бывшими юпитерианскими мятежниками убит агент спецслужбы, ситуация изменится быстрее, чем ваши люди успеют снять свои дурацкие шляпы. Это будет объявлением войны. Пасифе вновь, как двадцать лет назад, будет наводнен агентами КНТР.

Бернарделли презрительно улыбнулся. Острая получилась усмешка, слабо подходящая к его деловому костюму старомодного кроя. Ей бы больше подошел закопченный, висящий лохмотьями мундир майора планетарной обороны с щегольскими золотыми петлицами Армии Обороны Юпитера.

— С вашей стороны крайне любезно беспокоиться об этом. Мы выдержали свору земных крыс тогда, выдержим и сейчас.

— Может, и выдержите, — согласился Маадэр, — Но потеряете множество своих людей. Как потеряли в предыдущий раз. Снова без тени шанса на победу. В обмен на мою жизнь вы, господин майор, щедро заплатите другими. И, уверяю вас, в этот раз Земля не станет размениваться на мелочи. В этот раз вам не удастся отсидеться где-то в заброшенных шахтах. Планетарная блокада, тотальная чистка, нейтрализация всех сочувствующих Юпитеру. Я не говорю о том, что Консорциум вас уничтожит. У вас за плечами опыт, а ваша организация весьма живуча. Но на несколько лет вам придется забыть про свою деятельность и думать только о том, как сохранить голову на плечах. А теперь подумайте, стоит ли это моей жизни?

Бернарделли все еще баюкал в ладони хромированный револьвер. Вздумай он выстрелить, даже Вурм едва ли успеет придти на помощь. У вояк Юпитера всегда были отличные рефлексы, даже у отставных. А если предположения Маадэра были верны, этот мог дать фору многим другим. Хотя бы потому, что не превратился в свое время в жирный пепел на поверхности планеты, как те, другие. Еще один чудом выживший биологический вид, нашедший себе прибежище в пробирке с питательной средой под названием Пасифе.

— Я всегда считал, что пуля — лучший стимулятор, — Бернарделли взглянул на Маадэра с уважением, наигранным или искренним, — Лучше кофеина и прочих алколоидов. Весьма прочувствованная речь, господин консорциумная крыса, поздравляю.

— Он мастер болтать, когда дело касается его шкуры, — буркнул из своего угла Уэббли, — Но стоит кому-то подпалить его хвост…

Маадэр поднялся. Стволы пистолетов-пулеметов мягко качнулись в руках охранников, сопровожая его движение.

— Сейчас мы идем по одному пути, за одной целью, — твердо сказал он, пытаясь отвести взгляд от маленького хромированного пистолета в чужой ладони, — Признаю, что я нанес вашей организации некоторый ущерб, однако всегда лучше думать на перспективу. Если Контора и «Тацитурния Силентия» сейчас вопьются в глотки друг другу, может, вы и не проиграете. Но в поднявшемся хаосе вы наверняка упустите того человека, по следу которого идете. Пока оперативники Конторы и последние защитники Юпитера будут трепать друг друга, этот человек скроется из виду. Не мне вам говорить, как легко замести следы, находясь в зоне боевых действий.

Бернарделли некоторое время размышлял, поглаживая тонким желтоватым пальцем подбородок. Маадэр подумал о том, что если он примет решение пристрелить его здесь и сейчас, то сделает это, не тратя времени на слова. Просто поднимет руку, и все. Хлопок — и усеянная кровавыми звездами ледяная темнота. Пуля летит быстро, но не достаточно, возможно он даже успеет услышать скрежет костей собственного черепа…

Бернарделли неожиданно спрятал револьвер и поднялся.

— Я сохраню вам жизнь, — сказал он негромко, — Но не думайте, что вы спасли ее собственным языком. Ваша болтовня тут не причем. Когда ваши фрегаты орбитальными бомбами превратили половину Юпитера в огненное озеро, я не боялся. И никто из моих парней не боялся, смею вас заверить. Так что пугать нас мощью Консорциума — весьма наивная попытка. Земля слабеет, господин Маадэр, она уже слаба как дряхлый ожиревший кот, забывший, как извлекать когти. И ваши угрозы весьма нелепы. Я дарю вам жизнь только лишь для того, чтоб вы смогли передать своему командованию мое послание. Бывают ситуации, когда слова передают суть лучше свинца.

— Пожалуйста, — Маадэр беспечно махнул рукой.

Если не Вурм, его бы сейчас трясло от пережитого напряжения. Но Вурм — умница Вурм, молодец Вурм, надежный помощник Вурм — вовремя принял под контроль слабое человеческое тело.

Бернарделли приблизил к Маадэру свое лицо. Достаточно близко, что он разглядел пугающие провалы угольных зрачков и ощутил слабый запах дорого итальянского одеколона:

— Человек, убивший Боберга — наш. Не идите за ним, если не хотите сами оказаться добычей. Что бы он ни сделал Конторе, лучше забудьте о его существовании. Забудьте напрочь.

Бернарделли надел шляпу. Точно это было знаком, его охранники спрятали оружие под плащи. Вышли они втроем, не попрощавшись. Но Маадэр не стал пенять им за эту невежливость. Снаружи заурчал двигатель, вновь раздался шелест шин — и все стихло. Маадэр опустил было руку в карман чтоб вытащить наконец сигарету, но Уэббли, все это время не спускавший с него оружия, рявкнул:

— А теперь убирайся! Видит Бог, сам бы тебя прихлопнул, подлая тварь… Контора, да? Земля? Мрр-разь…

Он тяжело дышал, морщинистое лицо налилось кровью — и это неожиданно рассмешило Маадэра.

— Коллега, к чему же оскорбления? Уж ты-то знал, что я работал в КНТР во время войны.

— Ты говорил, что ушел… дезертировал. А оказывается, ты все время был тут их ушами?.. Живо выметайся. Он подарил тебе жизнь, — Уэббли кивнул в сторону двери, — А я ничего не обещал. Не проверяй моего терпения, Куница.

Уэббли был прав, Маадэр пожал плечами, нарочито медленно подкурил сигарету и вышел.

На улице, несмотря на навалившееся вездесущее электромагнитное поле, он почувствовал облегчение. Может потому, что воздух здесь казался более свежим.

С удовольствием сделав несколько глубоких затяжек, Маадэр поднял воротник плаща, повернулся и зашагал про тротуару.

«Куда теперь?» — спросил Вурм без особого интереса.

Маадэр ответил лишь одним словом:

— Домой.

19

Место, которое Маадэр привык называть своим домом, располагалось на окраине Восьмого — бывший промышленный район, от которого после войны уцелели лишь каркасы зданий и огороженные площадки с остовами устройств непонятного назначения. Здесь практически не было жилых домов, а те, что еще оставались, редко могли похвастаться наличием одновременно и кровли и стен. Этот район не был густо населен и в лучшие времена — слишком далеко от торговцев дрянью и оружием, от публичных домов, подпольных казино и баров. Но если для кого-то это было недостатком, Маадэр считал это несомненным преимуществом.

И еще — здесь почти не знали электричества. Старые силовые кабеля выгнили, столбы электроопор напоминали хирургические иглы, воткнутые в плоть, старые и ржавые, со свисающими нитями проводов. Здесь не было телевизоров, войс-терминалов и бытовых компьютеров, здесь зачастую даже обычная лампа служила предметом гордости. И Маадэра это устраивало.

К дому он шел не своим обычным маршрутом — несколько раз прошел переулками, замирая в густой тени домов, даже сделал небольшой крюк. Ему нравились эти места, нравились даже не столько своей безлюдностью, сколько аурой, атмосферой запущения и той особенной неподвижности, которая сковывает члены умирающего существа. Здесь можно было не встретить ни единого прохожего за всю дорогу. Здесь уже много лет не видели жандармской униформы. Сюда никогда не рисковали заезжать автомобили. Эта часть города была мертва — давно и окончательно мертва. И никакое чудо, никакая магия не могла ее воскресить.

«Может, мне потому и нравится этот район? — мысленно усмехнулся Маадэр, перешагивая грязную маслянистую лужу, — Потому, что здесь я могу ощущать себя живым. Потому что все окружающее давно и безнадежно мертво». Он с удовольствием втянул в себя липкий ночной воздух. Здесь не было кислого гнилостного запаха, царившего в Девятом, здесь пахло пресноватой бетонной крошкой, ржавым железом и землей. Сквозь остатки асфальта, точно дробленого тысячами танковых гусениц, поднималась трава. Не такая, как на Земле, вялая, сероватого оттенка, но это была трава.

«Кажется, чисто, — мысленно сказал он, наблюдая за собственным домом с противоположной стороны улицы, — Конечно, если работают специалисты, обнаружить себя они дадут только когда сами этого захотят…»

«Возможно, мне стоит тебя предупредить — ты совершаешь один из глупейших поступков в своей жизни».

«Ты слишком часто мне это говорил, Вурм».

«А ты слишком часто это делал. Ты прекрасно знаешь, что за домом могут следить. Возвращаться туда опасно. Слишком много людей в этом городе за последние несколько дней захотели снять с тебя скальп. „РосХим“ и „Чимико-Вита“, теперь еще наверняка коллекционеры, Контора, „Тацитерния“… У тебя всегда был дар притягивать неприятности, но в этот раз ты явно переоцениваешь свои силы».

«Спасибо, старик».

«Чего ради возвращаться в дом, который ты покинул навсегда? В этом нет смысла».

«Там в тайнике оружие, которое я оставил. Безоружным я себя чувствую отвратительно. А путь к торговцам оружием мне сейчас заказан».

«Это менее рискованно, чем светиться таким глупым образом».

«Расслабься, червь. Если бы я хотел совершить самоубийство, я бы выбрал другой способ. Но сейчас дом кажется мне наиболее безопасным местом из всех. Меня ищут уже несколько дней. И дом они должны были проверить в первую очередь. Они также знают мои повадки и уверены, что я бросил свою нору навсегда. Мерценарии не испытывают привязанности к домам, часто их меняя… Кто бы сейчас не выслеживал меня, они будут перетряхивать те места, где я мог бы быть — дешевые гостиницы, моих знакомых и коллег, платные схроны… Никто не поверит, что хитрый мерценарий, ускользнувший от смерти, сам вернется к себе домой. Потому что таких дураков нет. А они меня дураком не считают…»

«Обыскав дом, они могли оставить „жучок“ или камеру — просто на всякий случай».

«Ты сам понимаешь, что я почувствую ее еще за квартал. Нет, все-таки в некоторых болезнях можно найти что-то приятное или хотя бы полезное… Не переживай, мы не задержимся тут надолго. Одна ночь, не более».

«Что изменится за одну ночь?» — мрачно поинтересовался Вурм.

«Не знаю. Может, я стану умнее. Хорошо бы».

«Не могу тебе помочь».

«У меня нет следа, Вурм. Нет зацепки. Такое случалось и раньше, но раньше у меня хотя бы было время. Теперь у меня нет и его. Завтра или даже сегодня Садовод может нанести еще один удар. Этот дьявольский био-софт будет расходиться быстрее, чем конфеты в детском саду. И в следующий раз Нидар может не успеть. Рано или поздно не успеет. И тогда Пасифе превратится в чумную яму».

«Если тебя это успокоит, шанс полного уничтожения населения планеты невелик. В Восьмом есть убежища, есть карантинные станции…»

«В Девятом нет. Если грянет эпидемия, я имею в виду „Сирень“, добрая половина людей погибнет».

«Тебя это трогает?»

«Не очень. На войне я видел, как погибали десятки тысяч за раз. Нет, меня трогает только то, что я могу оказаться среди них».

«Мне не приходилось пробовать „Сирень“, но я надеюсь, что у меня получится ее обезвредить».

Маадэр устало улыбнулся.

«Да, ты как и прежде готов защитить меня своей грудью. Но только в этот раз может не сработать. Вряд ли ты успеешь в короткое время выработать в моей крови эффективный контр-агент, а при большой концентрации этой дряни в воздухе — скорее всего не успеешь и отфильтровать».

Вурм никогда не лгал, и не имел склонности к спасительным иллюзиям.

«Скорее всего, — сказал он, — Но, по крайней мере, смерть будет быстрой и без особых мучений. Просто удушье. Мы видели смерти гораздо более неприятные».

«Даже сейчас, спустя несколько дней, мы все еще не знаем ничего о человеке, за которым охотимся. Он опытен и умел — это мы знали с самого начала. Он, по всей видимости, одиночка. Имел какие-то дела с „Солнечными гиенами“, может, еще во времена войны. По крайней мере, достаточно им насолил, чтоб они помнили его и много лет спустя. Что еще?»

«Знает и уважает методы Конторы, хоть никогда в ней и не служил».

Маадэр на миг замер, привалившись плечом к стене дома. Показалось, что впереди, в подворотне, шевельнулась какая-то тень. Холод многотонной каменной глыбы проник сквозь плечо в тело и сжал сердце тяжелыми ладонями. Чертовски, оказывается, неудобно встречать опасность с пустыми руками… Маадэр несколько раз вдохнул и выдохнул, прежде, чем сообразил, что это всего лишь ночной морок — болтающаяся на ветру створка двери.

Вурм издал колючий презрительный смешок.

«На твоем месте я бы боялся не только его. Только представь, что захочет сказать тебе Нидар».

«О чем ты?»

«Ты назвался агентом Конторы. Ты рассказал убийцам с Юпитера о том, что Контора идет по следу Садовода. Ты рассказал про био-софт. Если Нидар и подписал заранее твой смертный приговор, будь уверен, этой ночью он для верности подпишет его еще трижды…»

Вурм был прав. Он совершил то, что во времена службы называлось нарушением должностных полномочий. Скользкая формулировка даже в том случае, когда у тебя есть удостоверение Конторы — вмонтированная в кость капсула с определенным набором изотопов. И смертоносная для заочно-осужденного дезертира. Если Нидар обнаружит, что Маадэр открыл карты Конторы ее заклятому врагу…

«Но я спасал обе наши жизни, — неохотно подумал Маадэр, — И раз это сработало, способ уже был неплох. Другое дело — чем он обернется для нас всех. Бернарделли отнюдь не дурак, что бы ни говорили про юпитерианцев и отставных служак. У него на плечах голова, а не просто кусок нервной ткани в футляре из костей. Теперь он знает, что у его заклятого врага, Садовода, на руках имеется нечто крайне опасное. И, значит, крайне ценное. Представь себе, какую игру он затеит, если доберется до „Сирени“. Господи, это то же самое, что дать пироману канистру бензина и коробок спичек!..»

«Он половину своей жизни боролся с Консорциумом на стороне Юпитера. Он не станет использовать био-софт на Пасифе».

«На Пасифе или Юпитере — нет. Но он может заняться смертоносным ремеслом садовода на других планетах Консорциума. Нептун, Венера, Марс. Земля, наконец… Мы только что сдали ему козырного туза, Вурм. И если он не пристрелил меня на месте, то только лишь потому, что сам растерялся. Но, уверен, эту ошибку он при следующей нашей встрече обязательно исправит…»

«Не думаю, что ты ее планируешь».

— А что мне остается? — пробормотал Маадэр вслух, — Нидар давно списал меня в расход. Исполнителей после такой работы не оставляют. Возможно, в этой ситуации «Тацитурния» — мой единственный выход.

«Они способны проложить тебе пусть с Пасифе?»

— Для этого им потребовалась бы эскадра суборбитальных штурмовиков. Но они явно разбираются в маскировке, раз продержались здесь столько лет.

В этот раз ему удалось удивить даже Вурма.

«Ты будешь искать покровительства организации профессиональных убийц?»

— И самого дьявола, если это спасет мою шкуру. Уэббли был прав, стоит подпалить мне хвост, и я начинаю метаться как крыса. А у крыс не очень-то развиты моральные принципы. Я буду работать на того, кто обеспечит мне безопасность.

«Знаешь… — задумчиво протянул Вурм, — Чем сильнее вокруг пахнет „Сиренью“, тем меньше шансов, что хоть кто-то на этой планете может чувствовать себя в безопасности».

Маадэр не знал, сколько лет его дому и никогда этим не интересовался.

Судя по мощному фундаменту, глухим стенам без окон и сохранившимся перекрытиям, он помнил еще довоенную жизнь — те времена, когда Пасифе был всего лишь крохотной шахтерской колонией, не претендующей даже на роль промышленной перевалочной базы в окрестностях Юпитера. Возможно, до того, как стать штаб-квартирой и убежищем мерценарию, он служил административным зданием или изолятором — об этом говорил основательные каменные стены и два выхода, смотрящие в разных направлениях. Если дом Боберга со стороны напоминал хорошо оснащенную крепость, обиталище Маадэра скорее походило на чудом уцелевший зуб, сжатый со всех сторон осколками челюсти. Его фортификацией Маадэр никогда не занимался, полагая, что чем грознее и неприступнее выглядит дом, тем больше найдется желающих разузнать, что же внутри. Однако некоторые меры по обеспечению безопасности он все же принимал.

Подойдя ближе, он убедился в том, что неведомые гости успели тут побывать — фрагмент пола возле двери выглядел так, словно его в упор размололи несколькими залпами картечи. На деревянном настиле обнаружилась подсохшая буроватая лужа. О ее составе не требовалось гадать.

Покидая свой дом — навсегда, как он полагал — он оставил визитерам сюрприз. Под полом было несколько раскатанных пластин аммонсипала, одного из самых эффективных взрывчатых веществ, которые только можно найти на черном рынке, поверх которых он насыпал слой разного металлического мусора — стальных обрезков, рубленных гвоздей, шайб… Маадэр соорудил нехитрый механизм, замыкающий контакт детонатора при открытии двери. Фокус старый как мир, но неизменно эффективный.

«Кому-то любопытство стоило жизни, — заметил Вурм, — Не похоже на работу профессионалов».

— Не думаю, что тут работали профессионалы. Опустевшие дома интересуют многих — мародеров, гробителей, бездомных нарко, не обязательно лишь профессиональных убийц и супер-шпионов.

Дверь была взломана. Неаккуратно, наспех. Маадэр осторожно приоткрыл ее, прислушался и, убедившись, что внутри стоит тишина, зашел.

Здесь явно побывали посторонние, но поживы не нашли. По крайней мере, в прихожей все осталось по-прежнему. Мебели тут не было и в лучшие времена, а сейфом или чем-нибудь в этом роде Маадэр не обременял себя и подавно.

— Чисто, — сказал он удовлетворенно, снимая плащ и привычно вешая его на вешалку — вбитый в стену гвоздь, — Мой милый дом. Никогда не думал, что буду по нему скучать. А сейчас он кажется мне самым безопасным местом во Вселенной.

«Ты еще не проверял под кроватью, — буркнул Вурм, раздраженно ерзающий на своем месте, — Учитывая, скольким людям на Пасифе нужен сейчас твой скальп, там должна найтись дюжина убийц».

Первым желанием было зайти в кабинет — так Маадэр называл небольшую комнатушку рядом с прихожей, где располагался единственный в этом доме стол — и достать оружие. В одной из стен был оборудован небольшой аккуратный тайник, вмещавший револьвер и пару коробок с патронами. В прежние времена там же хранилась склянка с шань-си, документы и наличность, но, сбегая, он оставил лишь пистолет, все остальное прихватив с собой. Есть места, куда не предполагаешь больше возвращаться.

В старом серванте обнаружилась полупустая бутылка джина, оставленная здесь с неделю назад. Грабителей она, видимо, не заинтересовала. Маадэр сорвал зубами пробку, развалился в старом продавленном кресле и сделал глоток. Джин был скверный, местного производства, по вкусу — щедро сдобренное кислотой отработанное масло. Но сейчас это не имело значения.

Алкоголь не притупил восприятия, не облегчил мыслей. Напротив, подстегнул затаенные страхи Маадэра, заставив его стиснуть зубы.

— Мы что-то упускаем, Вурм, — пробормотал он, опустив голову на грудь, — Мы опять что-то не замечаем, приятель. Какую-то важную деталь, которая связывает их всех. Безумного террориста с полными карманами смертоносных бомб. Картель профессиональных убийц. Спецслужбы Консорциума. Мертвый наркоторговец. У меня опять возникает желание, что нас закрутило водоворотом сил, в которых мы даже сознаем.

«Ты выживший из ума параноик, — Вурм пожал бы плечами, если б они у него были, — Наркоман, садист, психопат и мошенник. И ты еще жалуешься, что чего-то не понимаешь?»

— Должно быть что-то, что мы пропустили, — не слыша его, пробормотал Маадэр, — Точно пустая клетка, предназначенная для отсутствующей на доске фигуры. Клетка без птицы. Отзыв без пароля. Понимаешь?

«Фрагмента картинки, чтоб сложить головоломку?»

Маадэр фыркнул.

— Нечто подобное я бы сказал нанимателю, если бы хотел выжать из него дополнительную сотню. Но в этом деле мы работаем сами на себя, червь.

Маадэр запрокинул бутылку, но сделать глоток не успел. Потому что кто-то из соседней комнаты громко сказал:

— Эй, Куница! Ты уже закончил трепаться сам с собой?

Бутылка выпала из его руки, с глухим стуком коснулась пола, но не разбилась — закрутилась и отлетела в угол. Он вскочил, рука бесцельно шарила в пустой кобуре. Револьвер. Так и не забрал из тайника. Проклятый идиот.

Голос доносился из кабинета.

— Если закончил — заходи. В твоей каморке отвратительно сыро, а я уже не в том возрасте, чтоб мои кости долго это терпели.

Маадэр сделал шаг к входной двери. Она была полуоткрыта, сквозь небольшую щель можно было увидеть асфальт улицы и тонкую сероватую полоску неба. На то чтоб выскочить наружу уйдет не больше секунды. Потом — переулки…

— Бежать не советую. У нас с тобой никак не получалось толком поговорить, не хочется упускать случай, верно?

«Маадэр?..»

«Голос мне знаком».

«Маадэр!»

«Не похоже, что у меня есть выбор».

«Возможно, именно сейчас ты делаешь выбор между жизнью и смертью».

Маадэр подождал секунд пять — чтобы сердце успело выровнять ритм — и, поправив воротник рубашки, зашел в кабинет.

Там тоже не произошло существенных изменений. Вся обстановка состояла из письменного стола, продавленного кресла для клиента, испускавшего застаревший несвежий дух, и стенного шкафа, где обычно не хранилось ничего кроме мелочи. За письменным столом — его столом! — сидел человек. И улыбался, глядя на него.

— Здравствуй, Куница, — он по-приятельски подмигнул, — Извини, что без приглашения, но, надо думать, ты не откажешь старому другу в крове? Жутковато у тебя тут, кстати. Как в берлоге. Впрочем, понимаю, издержки профессии… А ты изменился за эти годы. Постарел. Впрочем, кого из нас красит время… Ну что же ты? Заходи, выпей со стариком. Или, может, хотя бы поздороваешься для приличия?

Маадэр сглотнул. На миг у него возникло ощущение, что Вурм что-то сделал с его носоглоткой — там словно застрял огромный липкий ком. Пришлось прочистить горло.

— Здравствуйте, — наконец смог произнести он, все еще стоя в дверном проеме, — Здравствуйте, Велрод.

20

Велрод неспешно достал из-за пазухи маленькую темную бутылочку, наполнил два грязных стакана, взятые из ящика стола, полупрозрачной янтарной жидкостью.

— Коньяк. Настоящий, с Земли. Не та дрянь, что гонят здесь из целлюлозы… Мой приятель поставляет контрабандой. Бери.

Маадэр подошел ближе, покорно взял стакан. Наверно, если бы Велрод предложил ему застрелиться, рука слепо стала бы шарить в кобуре — все мысленные контуры отключились напрочь, оставив лишь звенящую пустоту в сознании. Пустоту, которая очень быстро наполнялась самыми черными подозрениями и колючими мыслями, до тех пор, пока не стала походить на клубок колючей проволоки.

Велрод и в самом деле изменился. Лицо постарело, осунулось, на лбу пролегла глубокая неровная морщина, а на скуле появился небольшой бледный шрам, которого Маадэр прежде не помнил. Даже костюм отставного агента изменился. На смену щегольской тройке из вискозы пришло куда менее броское облачение — обычный потрепанный пиджак и такие же брюки. Точно ядовитые дожди и радиоактивные туманы Пасифе за долгие годы смыли с него внешнюю позолоту.

Маадэр деревянной рукой поднял стакан, выплеснул половину себе в рот. Вкуса он не разобрал — что-то сладковатое, бьющее в нос…

— За нас, — кратко произнес Велрод, легко закидывая содержимое стакана себе в рот, — За нас с тобой, Куница. Видит космос, в этот раз мы с тобой угодили в неплохую переделку.

Маадэр сел напротив Велрода. Кресло было глубоким, мягким. Забавно — за все время, что оно стояло тут, Маадэр никогда в нем не сидел. Зато в нем сидели многие другие люди, иные из которых давно в земле. Но сейчас он не думал об этом.

— Что дальше? — спросил он осторожно, сам толком не зная, о чем говорит.

— Дальше? — Велрод прищурился, по дряблым векам побежали многочисленные старческие морщинки, но взгляд остался по-прежнему ясным, — А что, по-твоему, может быть дальше? Еще один раунд? Еще одна глава? Это конец, Куница. Все уже закончилось. И, надо сказать, ты сам многое сделал для того, чтоб все закончилось именно так.

«О чем он?»

«Понятия не имею, — ворчливо отозвался Вурм, — Но лучше бы тебе взять под контроль мышцы челюсти, если не хочешь, чтоб слюна капала на пол. Ты выглядишь глупо».

Маадэр и чувствовал себя глупо. Как человек, привыкший перемещать фигуры по шахматному полю, но на середине партии обнаруживший, что игра идет в шашки.

— Я старался, — Маадэр кисло улыбнулся, — И как у меня получалось?

Велрод поморщился.

— Ожидал от тебя большего. Гораздо большего. В конце концов, когда-то я считал тебя своим учеником, и не самым плохим, заметь. А ты… — Велрод скривился так, точно благородный вкус коньяка вдруг показался ему едким и неприятным, — Ты не оправдал моих надежд, Куница. В каком ты сейчас звании? Все еще субедар?

— Когда-то был субедар-майором, — машинально отозвался он, — Но…

— Нет, Куница, — взгляд Велрода был ясен и чист, — В каком звании ты сейчас?

— Я думал, вы знаете, — осторожно сказал Маадэр, — Я давно уже не в Конторе. Сбежал. Уже после вашей… э-э-э…

— Перестань, — Велрод выставил вперед ладонь, — Легенда подобного рода хороша для провинциальных жандармов, но не пытайся скормить ее мне. Трата времени.

Маадэру показалось, что он оказался в каком-то бесконечно абсурдном и глупом сне, но при этом липком и засасывающем. Он сидит в собственном кабинете и смотрит в лицо мертвеца, обвиняющего его во лжи. Может, Вурм, сам того не желая, повредил хрупкую нейронную паутину, составляющую его личность?..

«Перестань нести чепуху. Ты не галлюцинируешь, а это — не пост-эффект от твоих наркотиков. Все происходит на самом деле».

«Спасибо, Вурм. Но может, на всякий уколешь меня булавкой?»

Он даже не вздрогнул, когда Вурм ужалил его в бедренный нерв. Продолжал сидеть и смотреть на Велрода.

«Он думает, что я по-прежнему работаю на Контору? Что мое бегство было лишь хитрой легендой с целью внедрения агента Куницы на самое дно Пасифе?»

«Не могу его за это упрекать, — заметил Вурм, — В другом свете эта версия выглядела бы вполне логичной».

«В другом свете Велрод мертв. Мертв уже много лет».

— Тебе идет играть мерценария, — вдруг произнес Велрод, — Нет, я серьезно. Ты всегда был жаден, беспринципен и коварен. Даже на самую малость жаднее, беспринципнее и коварнее, чем следует быть работнику Конторы. Нет, я серьезно. Лучшая маскировка — та, что дает нам высвободить свои истинные чувства. Фальш всегда будет распознана, грим смыт, невидимые чернила проступят. Куда проще вместо маски носить собственное лицо.

— Как вы нашли меня?

Велрод пренебрежительно пошевелил пальцами. Пальцы у него были изящные, узкие, сильные. Пальцы, привыкшие к сложной и тонкой работы. Он и сам был таким — сложнейший механизм для сложной и тонкой работы.

— О, ничего сложного. Господин Боберг был так добр, что рассказал, кто именно интересуется моей персоной. Отыскать, где живет мерценарий по имени Маадэр, труда не составило. Знаешь, а я ведь только на складе понял, что мерценарий по имени Маадэр и мой старый добрый друг Куница — одно и то же лицо. Кстати, это обгоревшее лицо должны были найти жандармы поутру. Но не нашли. Тебе удалось обмануть ардорит?

— Кого из нас красит время? — язвительно отозвался Маадэр, — Даже ардорит теряет свои качества, если хранить его слишком долго.

— Намек оценил, — Велрод сдержанно кивнул, — Но уверяю тебя, я сохранился куда лучше. Уж, по крайней мере, лучше всех вас. И все еще достаточно хорошо играю в ту игру, в которую вы умудрились ввязаться.

— Откровенность за откровенность. Почему вы живы?

Велрод удивился. Даже приподнял брови.

— А с чего я должен был умирать?

— Я… Я видел то, что от вас осталось. В сбитом скайдере.

— И что от меня осталось кроме нескольких килограмм размазанной по кабине подгоревшей требухи?

— Мы сделали пробу. Генетический тест показал, что ткани были ваши.

— Ох, Куница… Ты всегда мнил себя дальновидным хитрецом, но готов был купиться на самый пустяный фокус. Анализ!.. Я думал, ты догадаешься.

Велрод достал из-под стола левую руку, распрямил пальцы, покрутил в воздухе. Кожа на ней была необычной, слишком розовой, матовой на вид. Как у детских кукол. Пальцы сгибались и разгибались медленно и как-то механически, точно вся рука была каким-то затейливым механизмом на заводском конвейере.

— Протез, — Велрод усмехнулся, — Честно говоря, сперва я хотел отрезать правую, но смалодушничал. Привык к ней… К тому же, пришлось бы переучиваться стрелять… Неприятное было дело, признаться. Я накачался обезболивающими из бортовой аптечки. Помогали они весьма слабо, надо сказать, ведь мне надо было оставаться в сознании. А из инструментов у меня был только автоматический резак. Знаешь, такой есть в спасательных наборах — пилить обшивку, ремни… Одной руки было мало, пришлось пожертвовать мышечной тканью кое-где. Потом, конечно, ее нарастили, но в тот момент было весьма неприятно. Я едва не отрубился от потери крови и болевого шока. Оставались мелочи — спуститься в безлюдном районе, заложить в скайдер с моими сувенирами пару килограмм аммонсипала и… Грохнуло красиво. Так я ушел в отставку.

— И не с пустыми руками, — машинально добавил Маадэр.

Почти тотчас он пожалел об этом. Взгляд Велрода сверкнул, как вспышка диверсионного контактного лазера в безвоздушном пространстве.

— Да, я прихватил кое-что на память. Это была моя страховка на случай непредвиденных обстоятельств. На случай тебя.

«Сирень» была средством самозащиты Велрода? Маадэр подавил желание помотать головой, чтоб разогнать густой рой бессмысленно жужжащих и трепещущих жесткими крыльями мыслей. Этого не могло быть, потому что…

— С «Тацитурнией» вы связались для этого же? Для страховки?

Велрод посерьезнел. В отличие от мрачно-равнодушного Бернарделли он никогда не считал нужным скрывать эмоции.

— О чем ты, Куница?

— «Тацитурния Силентия». Что за дела вы с ними вели?

— Дела? С «Тацитурнией»? Я еще не выжил из ума, чтоб вести с ними какие-то дела. Нет, дело не в тех противоречиях, что были между нами в прошлом. Мы ведь когда-то прилично их потрепали на Юпитере, а?.. Нет, это всего лишь соображение безопасности. Иметь дело с «Тацитурнией» — то же самое, что иметь дело с акулой, причем самому засовывать руку ей в пасть. Почему ты решил, что нас с майором Бернарделли что-то связывает?

— По всей видимости, он решил это сам, — заметил Маадэр со злорадством, — Потому что его организация идет по вашему следу.

Он отпил из стакана. И в этот раз почувствовал вкус, чему запоздало этому обрадовался — коньяк был действительно неплох. Но того, что происходит, он по-прежнему не понимал. Мало того, что картина, которую он выстроил, лопалась и рассыпалась, как старая фреска, он случайно сообщил Велроду информацию, которую тот сам не знал. Вскрыл дополнительную карту.

Велрод напрягся, но по-настоящему обеспокоенным не выглядел.

— Пусть ищут. Я прячусь на Пасифе не один год. Спрячусь и от его крыс. Хотя знаешь… Отчасти это мне даже приятно. Льстит моему самолюбию. Ребятам из «Тацитурнии» мелочь не заказывают, раз уж Нидар расщедрился на заказ… По всей видимости, для него это стало делом принципа. Упрям как капитан Ахав. А я уже скоро достаточно поседею, чтоб походить на белого кита…

Маадэр поперхнулся едким коньяным запахом.

— Так Нидар знает, что вы живы?

Велрод взглянул на него с брезгливой жалостью. Как смотрел много лет назад на своего нескладного подопечного, зеленого оперативника по имени Этельберд Йенч, уже успевшего заработать десяток шрамов и репутацию упрямого до безрассудства бультерьера, но еще не получившему кличку Куница.

— Ты сильно поглупел с момента нашей последней встречи. Разумеется, знал. Не мог не знать. Ладно, закончим. Хорошо было посидеть с тобой, вспомнить старые деньки. Знаешь, для стариков вроде меня ностальгия становится лучшим наркотиком, куда там вашим синтетикам…

Он опустил руку в карман пиджака и, еще прежде, чем она показалась обратно, Маадэр знал, что увидит в пальцах. Потому не удивился, увидев приглушенный оружейный блеск револьвера. Тоже «Корсо» вроде его собственного, но другая модель, с более длинным стволом. Револьвер лениво поднялся, словно изучая низкий прокопченный потолок кабинета, и уставился в грудь Маадэру.

— Все так и кончится? — глухо спросил Маадэр.

Велрод удивился.

— Ну разумеется. Все так и должно кончиться. А ведь я знал это давным-давно. Не знал только, когда. Предчувствие, что ли. Не могли мы просто так с тобой разойтись. Может, ты и глуп, но какой-то талант в тебе все же был. Предрасположенность. А потом… Знаешь, есть старая как мир штука — ученик всегда предает своего учителя. Я не мог допустить, чтоб ты предал меня. А ты бы рано или поздно это сделал. Мне следовало закончить с тобой еще до того, как я ушел в отставку. Но не закончил.

— Отдайте «Сирень» мне, — произнес Маадэр сквозь зубы, чувствуя грудью прикосновение холодной оружейной стали, несмотря на разделяющее их с Велродом расстояние, — Нидару нужен био-софт. Не ваша жизнь. Ваша «Сирень».

Велрод приподнял бровь.

— «Сирень?» А почему ты думаешь, что она сейчас у меня?

— Вы работаете один. Работать одному — значит никому не верить. И ничему. Вы бы никогда не оставили ее где-то.

Велрод опустил свою искусственную левую руку в карман плаща и вытащил оттуда что-то небольшое и блестящее. Простой контейнер, размерами формой похожий на портсигар. Маадэр не мог отвести от него взгляда.

— Изящная вещица, а? А сколько внутри!.. Еще двадцать девять доз, между прочим. У меня в пальцах целое кладбище, если подумать об этом. Как думаешь, сколько трупов хватит Нидару? Дюжина? Две? Три?.. Может, тысяча?

— Он ублюдок, — согласился Маадэр, — И у меня от него мороз по коже. Но мертвецы ему не нужны.

— Он фанатик, — Велрод почесал стволом револьвера щеку, — Ради того, чтоб добраться до меня, он превратит весь Пасифе в усеянный человеческим фаршем обломок мертвой породы. Я — его цель. А цель для таких, как он, оправдывает любые средства. Он сам подожжет город, если это поможет ему прижать меня. А ты всего лишь его недалекий цепной пес…

«Паршивый же у нас получается разговор, — с тоской подумал Маадэр, пытаясь не вжиматься рефлекторно в спинку кресла, — Он болтает, а я отчаянно тяну время, сам не зная, для чего».

— Я никому не служу. Нидар сам вышел на меня и…

— Замолчи, — Велрод поморщился, ствол револьвера вновь уставился в лицо Маадэру, — Не оскорбляй своего учителя столь глупой ложью. Я учил тебя не этому. Извини, время кончилось.

Стараясь не совершать резких движений, Маадэр медленно поставил на стол не осушенный до дна стакан. То ли Вурм вновь дал ему обостренное чутье, благодаря которому он слышал скрип сухожилий Велрода, напрягающихся на спусковом крючке, то ли это было болезненной игрой воображения.

— Могу я попросить об услуге?

Велрод молчал несколько секунд.

— Услуга, Куница? Я собираюсь разнести тебе голову в твоем собственном кабинете, а ты просишь меня об услуге?

— Вроде того, — Маадэр выдавил неуверенную улыбку, — Этот ствол в твоей руке… Он ведь заряжен ардоритом, верно?

— Не люблю рисковать.

— Вы и меня этому научили. Но я повидал слишком много мертвецов, гашпигованных ардоритом, чтобы понять, это не самая приятная смерть.

Велрод, казалось, искренне заинтересовался.

— Вот как? Гражданская жизнь тебя разбаловала, Куница. Раньше ты не был так привередлив. Раньше тебе годилась любая.

Маадэр кивнул.

— Да, я испортился с возрастом. Но если бы вы…

Револьвер уставился точно ему в глаз.

— Ты ведь не думаешь, что сможешь обмануть меня, так? Что выкинешь какой-то фокус, а я из жалости подарю тебе лишнее время?

— Не верю, — согласился Маадэр. Он и в самом деле не верил, — Но я бы не хотел умирать как крыса в горящем мусорном баке. Я не собираюсь вас обманывать или тянуть время. Просто мне показалось, что есть способ, который устроит нас обоих.

— Вот как? — глаза Велрода блестнули, — Какой?

— «Сирень» — спокойно и твердо сказал Маадэр, — Ваш био-софт. Полагаю, одной дозы мне будет достаточно.

Велрод внимательно смотрел на него, не опуская револьвера. По его проницательному, немного заострившемуся лицу, сложно было что-то прочесть. Как по лицевой панели компьютерного блока, внутри которого просчитывается какое-то сложное уравнение со множеством переменных.

— Зачем тебе это, Куница?

— Всегда мечтал умереть от удовольствия, — Маадэр смущенно усмехнулся, — «Сирень» убивает не сразу. Сперва она дарит несколько минут блаженства, разве не так? К тому же, вам это выгоднее, чем мне. Мое тело после смерти станет разносчиком заразы. Источником еще одной маленькой нейро-эпидемии. Вы не просто покажете Нидару, что живы, вы уязвите его в самое больное место.

Велрод пожевал одними губами, о чем-то размышляя.

— Что ж, звучит интересно. Полагаю, подобный поворот послужил бы нашей обоюдной выгоде…

«Старый трюк? — настороженно осведомился Вурм, — Симулировать воздействие био-софта и отрубить тебя?»

«Да. Провернуть этот трюк с Велродом будет сложнее, чем с коллекционерами. С одной стороны, он не знает про тебя и про твои возможности. С другой — он невероятно, отвратительно хитер. И у него особенное чутье. Чутье дьявола».

«Пода сигнал — и я накачаю тебя адреналином под завязку».

Маадэр мысленно покачал головой.

«Никакого адреналина. Ты даже не представляешь, насколько Велрод ловок, не обращай внимания на возраст, это фальшивка. Достаточно будет того, что он уйдет отсюда, оставив мое мертвое тело в покое».

— Я готов, — вслух произнес он, протягивая Велроду распахнутую ладонь, — Молитву читать не стану.

Но Велрод шутливо погрозил ему пальцем:

— Извини, Куница, я уважаю твое желание умереть с комфортом, но в этот раз придется тебя огорчить. Я тут подумал… Не люблю идти на поводу у тех, кого убиваю. Кроме того… Подумай сам, твоя смерть ушла бы впустую. Кто тебя найдет здесь, на окраине города, в ветхой лачуге?.. Твое тело сожрут крысы без всякой для меня пользы. А это нерационально. Может, у тебя есть другое желание?

Маадэр зарычал. Мысленно, так, что слышал лишь Вурм. Но постарался сохранить внешнее спокойствие.

— Тогда просто дай мне выпить.

— Уж это с легкостью, — не опуская револьвера, Велрод свободной рукой поднял наполовину опустошенную бутылку и разлил содержимое по стаканам, — Хорошая дрянь, верно? После такой и умирать не жалко…

«Вурм?..»

«Понял тебя. Сейчас».

Маадэр поспешно взял один из стаканов. Янтарная жидкость казалась густой и тягучей.

— Тост? — предложил Велрод насмешливо.

— Не возражаю.

— Тогда за моего ученика, — Велрод тоже взял стакан, посмотрел через него на свет, улыбнулся, — За моего лучшего ученика, которого я потерял. В добрый путь, Куница.

Маадэр запрокинул стакан.

Коньяк был отличный, Велрод не врал. Было в его запахе что-то благородное, с пронзительной ноткой, неповторимое. Что-то непередаваемо-органическое, что не могло родиться на орбите Юпитера, в дальнем уголке Солнечной системы, где все синтезированное, пресное, дрянное. Привыкус мертвого растения, понял Маадэр, вот что делает земной коньяк таким особенным.

Наверно, даже в Восьмом он должен был стоить приличных денег. Осушив стакан, Маадэр со вздохом отставил его и еще несколько секунд с прикрытыми глазами прислушивался к послевкусию.

— Отличная штука, — сказал он, — Обязательно закажу себе такой же на Марсе.

— Только если тебя занесет туда в следующей жизни… — мягко сказал Велрод. «Корсо» в его руке уставился в грудь Маадэру. На лице отставного агента было сожаление. Ему действительно было жаль, что все закончилось именно так.

Маадэр поймал себя на мысли о том, что и ему жаль Велрода.

Что ж, старый наставник при всех своих недостатках во многом оказался прав. Ученики действительно предают своих учителей.

— Аккхкхк…

Велрод побледнел, его вдруг повело в сторону, как пьяного, утратившего контроль над равновесием. Сильные руки обвисли, стали непослушными. Велрод попытался вновь поднять револьвер, но тот лишь плясал из стороны в сторону, словно налился неподъемной тяжестью. Велрод тяжело задышал и попытался опереться о стол, но покачнулся и рухнул на пол, издав сухой стук.

По его телу прошла крупная дрожь. Но глаза все еще были открыты. Маадэр подошел поближе, чтоб видеть мельчайшие детали его агонии. Она не обещала быть долгой. В широко распахнутых глазах Велрода метался страх, отчего они выглядели светлее, чем обычно. А может, подумалось Маадэру, всему виной стремительно разрушающаяся сетчатка…

— Мне тоже жаль, что все закончилось, — вздохнул Маадэр, нагибаясь над ним и осторожно вынимая из безвольной теплой руки револьвер, — Извините, Велрод. Знаете, я ведь тоже хотел вас убить. Не сейчас, еще раньше. Думал занять ваше место. И очень обрадовался, когда вышло по-моему, хоть и иначе. А потом вы сами все испортили. Мертвецам нечего возвращаться в мир живых, даже если это Пасифе. Они вечно все портят.

Велрод попытался что-то сказать, но из его рта вырвался лишь глухой хрип. Лицо покраснело, на висках вздулись жилы.

— Что? — Маадэр сделал вид, что прислушивается к неразборчивому хрипу умирающего, — Ну разумеется. Я вас отравил. Гадаете, как? Конечно, вы были слишком подозрительны, чтоб принять что-то из моих рук. Вас погубила самонадеянность. Вы ведь всегда были уверены, что на шаг впереди меня, так? Что ж, могу вас поздравить, вы опередили меня и в смерти.

Кажется, Велрод уже ничего не видел. Его выпученные глаза покрылись сетью лопнувших капилляров. Но пульс, крошечный, нитевидный, еще оставался. Маадэр приблизил губы к уху умирающего.

— Стаканы. Край моего был пропитан контактным нейро-токсином. Вы даже не обратили внимания, что я взял не свой. Я бы рассказал вам, как у меня получилось выработать этот токсин и нанести его на стекло, но, боюсь, у вас нет столько времени…

Велрод замер, дрожь исчезла. Он смотрел на Маадэра и глаза его медленно становились прозрачными. Как две ледышки из мутной воды, тающие под солнцем. А потом закончилось и это. Как закончился сам Велрод.

— Он был хитер, — Маадэр спрятал чужой револьвер в кобуру, — Может, слишком хитер?.. Мне тоже казалось, что кто-нибудь из нас прикончит другого. Но я никогда не думал, что мне доведется убивать уже мертвого Велрода. Черт, Вурм, ты понял хотя бы половину из того, что он нес?

«Немногое. Судя по всему, он был уверен, что ты все это время продолжал службу в Конторе и охотишься за ним по прямому приказу Нидара».

«Ну, на счет Нидара он отчасти оказался прав. Но в остальном…»

«Не жди от меня ответов, Маадэр».

«Он сказал, что „Сирень“ — его страховка. Страховка от чего, Вурм? Ведь он официально был мертв! За столько лет его не смогла найти ни одна ищейка. И потом… Кто на самом деле натравил на его след парней Бернарделли?..»

«Возможно, тот, кому очень нужно было убрать Садовода. И тому, кто не очень верил в твои успехи».

— Нет, — возразил Маадэр вслух, — Нидар не заказывал Велрода «Тацитурнии».

«Ты действительно в этом уверен?»

— Еще как. Никто из «Тацитурнии» не знал про «Сирень» — ни рядовые исполнители, ни сам Бернарделли. Нидар никогда бы не мог допустить чтоб Садовода-Велрода убрали и био-софт оказался бы в руках злейших врагов Земли. Значит, есть кто-то другой. Кто-то, кто смертельно ненавидел Велрода, но был совершенно равнодушен к «Сирени».

Вурм ухмыльнулся. Неприятное это было чувство — ухмыляющийся Вурм. Что-то вроде легкого инсульта.

«Прочитаем мысли твоего бывшего начальника? Нам давно не приходилось ковыряться в чужих мозгах…»

— Сам знаешь, это бесполезно. Даже неповрежденный мозг — это не открытая книга, в которую можно заглянуть. Обычно сохраняются лишь последние фрагменты памяти, в данном случае бесполезные.

«Я знаю, Маадэр. Просто подумал, что тебе будет это приятно».

Вурм засмеялся.

Контейнер, оставленный Велродом на столе, был на удивление тяжел. Открыв простую, без замка, крышку, Маадэр обнаружил внутри ампулы — длинные иглы тончайшего стекла, внутри которых можно было разглядеть био-агент. Его был так мало, что он казался не толще волоска. Когда имеешь дело с био-софтом, нет нужды использовать целые миллиграммы… Маадэр машинально пересчитал ампулы — двадцать девять.

— Что за черт… — пробормотал он, — Но ведь должно быть двадцать восемь! Велрод успел использовать две ампулы.

«Возможно, изначально их было больше?»

— Контейнер рассчитан ровно на три десятка. Но как Велрод мог использовать одну ампулу чтобы вызвать две вспышки «Сирени» с интервалом в несколько дней?

«Вряд ли он тебе это расскажет, даже если ты хорошо его попросишь».

Маадэр со щелчком закрыл контейнер.

— Ладно, не время забивать этим голову. Товар уже у нас, мало того, его доставили на дом. Теперь моя единственная забота в том, чтоб избавиться от него, заодно сохранив голову.

От тела Велрода исходил слабый электромагнитный сигнал, который Маадэр почувствовал с самого начала. Он быстро обыскал труп и не ошибся — в кармане обнаружился компактный войс-аппарат. Помедлив несколько секунд, Маадэр стал набирать номер. Когда на другом конце невидимого провода ответили, он коротко сказал:

— Уэббли, это Куница. Передай Бернарделли, что мне надо с ним встретиться.

— Да я твой поганый язык вырву и…

— Скажи ему, что у меня «Сирень». Если ты не передаешь ему это в течении двух минут, я думаю, что он сам с удовольствием вскроет твое жирное брюхо и посмотрит, сколько там осталось требухи.

Связь прервалась. Маадэр бросил войс на стол, достал сигарету и подкурил ее. Самое важное было сделано.

«Ты можешь ошибиться».

— Возвращаться к Нидару с био-софтом — значит совершить самую большую ошибку. Он знал, что Велрод жив. И зачем-то направил по его следу именно меня. Что-то темное творится тут, дружище.

«Демонстрируешь свое хваленое чутье?»

— Велрод решил сбежать со службы и прихватил с собой эту дрянь… И я не думаю, что он хотел продать ее и сколотить капитал. В собственном доме не торгуют ядерными бомбами. «Сирень» была гарантией его безопасности, на тот случай, если Контора решит не отпускать в отставку своего лучшего агента. Но Нидар затеял какую-то сложную игру. В которую некстати ввязался я.

«Не только ввязался, но уже и порядком смешал порядки на доске. Попутно сам превратившись из пешки как минимум в слона. Имея на руках „Сирень“, ты сможешь рассчитывать на… определенное уважение со стороны других игроков. И, возможно, даже диктовать условия».

— У меня лишь одно условие. Я хочу жить. Если для этого придется остаться на веки вечные тут, на Пасифе, это, в конце концов, не самый плохой расклад. Я выторгую у Бернарделли свою жизнь в обмен на «Сирень».

«Не имея ни малейшей гарантии того, что он не уберет тебя сразу после того, как получит био-софт».

— Ты прав — ни малейшей. За это я и люблю свою работу — всегда есть простор для приятных неожиданностей…

Войс-аппарат издал тонкий неприятный гудок.

— Уэббли?

Но это был не Уэббли.

— «Сирень» у вас?

Этот голос был ему знаком. Очень спокойный, негромкий, очень лаконичный. Маадэр ощутил, как враз заныли зубы — несмотря на то, что голос предводителя убийц исходил из войс-аппарата, от него все равно веяло чем-то холодным и неприятным.

— У меня.

— Где человек, у которого она была?

Маадэр бросил взгляд на тело Велрода. Лежа лицом вниз, облаченное в костюм из дешевой ткани, оно уже не выглядело могущественным или зловещим. Скорее, жалким, осунувшимся, ничем не примечательным. Как любое тело на улицах Девятого.

— Он мертв.

Бернарделли ответил не сразу.

— Его убили вы?

— Да. Не могу сказать, что убил, я действовал в порядке защиты…

— Не имеет значения. Я хочу вас видеть. Вас и «Сирень».

«Кажется, он не очень расстроен, — подумал Маадэр, — Впрочем, понятно, сколько бы ему ни заплатили за убийство Велрода, „Сирень“ стоит куда, куда больше…»

— Где мы можем встретитбся? — спросил он ровным тоном.

— Я пошлю за вами машину. Прямо сейчас. Где вы находитесь?

— У себя в офисе. Это одиннадцатый сектор Де…

— Я знаю.

Раздался негромкий щелчок — разговор оборвался.

— Что ж, — сказал Маадэр, откладывая войс-аппарат, — По крайней мере вести дело с опытным человеком всегда приятно. Как думаешь, я успею выкурить сигарету?

21

Ему хватило времени на сигарету.

Когда Маадэр услышал негромкое урчание мотора снаружи, она уже превратилась в окурок, хотя и продолжала дымиться. Бернарделли не блефовал, когда говорил, что адрес ему известен. Маадэр накинул плащ, положил во внутренний карман контейнер, который внезапно показался еще тяжелее, проверил револьвер.

Возможно, стоило назначать встречу на своих условиях. Например, здесь же. Но он понимал, что по большому счету это уже не имело никакого значения. Будет он жить, или нет, сейчас мог решить только один человек на всей планете. Играть с которым определенно не стоило.

Автомобиль был неброский, старой модели, но на улицах Девятого он выглядел удивительно неуместно. Как дорогой полимерный протез на теле нищего бродяги. Когда Маадэр приблизился, дверь открылась. Стараясь не совершать резких движений, он забрался внутрь. К его удивлению, там был только водитель — молодой мужчина с ничего не выражающим лицом. Приставлять к Маадэру охрану Бернарделли, видимо, счел бессмысленным. Да и к чему охрана для того, кто сам лезет тебе в пасть?..

Маадэр не назвался, но у водителя определенно были инструкции на его счет. Как только дверь закрылась, машина мягко тронулась.

Двигатель у нее все же был электрический, поэтому всю дорогу Маадэр ощущал себя как в кресле у дантиста. Он бы с удовольствием прикрыл глаза, но не мог этого сделать — ему было нужно знать, куда он держит путь.

К его удивлению поездка оказалась недолгой. Машина быстро покинула пределы одиннадцатого сектора и, немного пропетляв, остановилась на окраине Девятого. Этот район был малознаком Маадэру, но внешне мало чем отличался от любого другого района города. Те же дома, ветхие, местами превратившиеся в нагромождения битого кирпича и бетонных перекрытий, те же люди, настороженно наблюдавшие за автомобилем из окон. Маадэр очень сомневался в том, что могущественный шеф ордена тайных убийц вынужден был ютиться в подобном районе. Скорее всего, место было выбрано специально для встречи. Похвальная предусмотрительность.

— Здесь, — кратко сказал водитель, останавливая машину около ничем не примечательного дома, сохранившего не только внешнюю обшивку, но и потеки давно засохшей краски, — Второй этаж.

Маадэр кивнул ему и вышел. Самый обычный дом. Разве что окна прочно заколочены, не зияют, как прочие на улице. Автомобиль сразу же отъехал. Тоже верно, зачем ему болтаться на улице и привлекать внимание…

Внутри было довольно темно — забитые оконные проемы пропускали лишь малую толику света, ламп же здесь не было. Маадэр врядли смог бы найти лестницу самостоятельно, но он всегда мог рассчитывать на помощь Вурма.

— Поднимайтесь сюда! — крикнули сверху.

— Спасибо… — пробормотал Маадэр, с трудом поднимаясь по старой скрипящей лестнице.

На втором этаже было не в пример комфортнее. Здесь не было толстого слоя пыли на полу, как внизу, видимо встречи здесь проводились регулярно. Темноту разгоняла большая электрическая лампа. Она давала сухой оранжевый свет, из-за которого лица всех присутствующих казались желтоватыми, выцветшими, как на старых фотографиях.

Присутствующих было немного — кроме самого Маадэра в комнате находились четверо. Одного из них Маадэр знал — это был Бернарделли. Сидя в удобном кресле, не вяжущемся с бедной обстановкой комнаты, в которой давно никто не жил, бывший майор курил небольшую черную сигару. На Маадэра он бросил быстрый взгляд, в котором не было особенного интереса. Двое охранников стояли у окна, Маадэр не мог сказать, те же они или другие. Если и другие, то похожи на прежних как братья близнецы, включая цвет плащей и манеру себя вести.

Четвертый гость этой комнаты врядли оказался здесь по своей воле. По крайней мере так подумал Маадэр. Как и Бернарделли, он сидел, но не в кресле, а на высоком стуле, привязанный к нему прочной толстой веревкой. И выглядел он достаточно паршиво для человека, которому нравится здесь находиться. Лицо было разбито, жестоко, били не один час. Оно превратилось в оскаленную маску из свисающих лохмотьев кожи, нос стал бесформенным, глаза казались сочащимися нарывами. Но он был в сознании. Увидев Маадэра, вдруг запрокинул голову и попытался что-то сказать, но поперхнулся собственной кровью и захрипел. Когда-то на нем был, вероятно, строгий деловой костюм, теперь представлявший из себя потерявшее цвет тряпье. Что-то в нем показалось Маадэру знакомым, но он отвел взгляд. Какие бы дела не решал в этом тихом месте Бернарделли, он был уверен, что вмешиваться в них определенно не стоит.

— Контейнер, — просто сказал Бернарделли, когда Маадэр приблизился. Он действительно умел был лаконичным.

Маадэр осторожно вытащил контейнер и положил его на столик возле Бернарделли. Тот протянул руку, медленно открыл его, обнажив два ряда тусклых капсул, и некоторое время молча смотрел.

— Спасибо, господин Маадэр, — наконец произнес он, — Я ценю вашу услугу.

— Есть люди, которым приятно оказать услугу.

Бернарделли посмотрел ему в глаза.

— Судя по вашему голосу, вы ожидаете, когда я спрошу, во сколько вы сами ее оцениваете.

— Я…

— Все в порядке. Задавайте.

— Я действительно подумал, что «Тацитурния»… В общем, некоторая скромная помощь мне бы не помешала. Скажем так, ответная услуга.

— Что вам надо, Маадэр?

— Защита.

— Успели обзавестись врагами тут, на Пасифе?

— Слишком большой коллекцией, — согласился Маадэр, — С некоторых пор это меня гнетет.

Бернарделли понимающе склонил голову.

— На Пасифе нажить врагов нетрудно. Я знаю это, поскольку занимаюсь этим постоянно — наживаю врагов. Это моя работа. У меня много врагов, Маадэр. Есть сильные враги — те, схватки с которыми я избегаю. Есть слабые враги — они ждут, когда я развернусь к ним спиной. Какие враги у вас?

— Э… Ну, в общем, это достаточно разнообразная публика. «РосХим», «Чимико Витта»…

— Однако. Вы не размениваетесь на мелочи, как я вижу.

— Это больше случайность… Возможно, меня ищут и коллекционеры.

— Интересно.

— И еще… — Маадэр набрал воздух в легкие, — Контора.

Бернарделли посмотрел на него с интересом, словно собираясь задать вопрос, но промолчал, и Маадэру пришлось продолжить.

— При нашей последней встрече я забыл сообщить, что больше не являюсь действующим агентом. Я вышел в отставку.

Бернарделли затянулся и выпустил в сторону лампы тонкую извилистую струю дыма.

— И теперь не без основания полагаете, что бывший работодатель не захочет так просто с вами расстаться?

— Моего бывшего работодателя зовут Нидар. Он может выглядеть неказисто, но поверьте, связываться с ним не стоит. Он и вас проглотит мимоходом, если дотянется. Просто по старой памяти.

— Нидар? — Бернарделли вдруг улыбнулся, — Сахель Нидар?

Маадэр растерялся.

— Он самый. Вы с ним знакомы?

— Отчасти, — сдержанно ответил Бернарделли, махая в воздухе рукой, чтоб развеять дым, — Дело в том, что он любезно принял мое приглашение. Очень великодушно с его стороны. Честно говоря, мы с ним успели поболтать до вашего прихода. Господин Нидар, желаете что-то сказать господину Маадэру?..

Окровавленный человек, привязанный к стулу, поднял голову и встретился налитыми кровью глазами с Маадэром. Тот вздрогнул.

Нидар?

— Мы быстро поладили, — заметил Бернарделли, — Господин Нидар превосходен как рассказчик. Вы не поверите, сколько интересных историй он рассказал мне за последнее время.

«Он крепок, — мысленно пробормотал Маадэр, разглядывая искалеченное и едва живое существо, бывшее когда-то прежде Сахелем Нидаром, резидентом Конторы на Пасифе, — Очень крепок. Любой другой на его месте уже лишился бы рассудка».

«Впечатляет, — согласился Вурм. Для того, чтоб рассмотреть некогда всемогущего Нидара, ему пришлось воспользоваться глазами Маадэра, — Честно говоря, я даже не представляю, как он до сих пор жив».

— Господин Нидар любезно сообщил мне вашу биографию, Маадэр, — голос Бернарделли гудел завораживающе, хоть и негромко, — Как и то, что вы много лет назад предпочли выйти в отставку. Вы давно уже не агент, так ведь? Всего лишь штрафник, вымаливающий пощаду.

Возражать было бесполезно. Маадэр почувствовал глухое отчаянье. Бернарделли оказался несоизмеримо более опасным человеком, чем виделось ему поначалу. Не просто бывший майор юпитерианской армии, довольствующийся ролью босса в клане высокопрофессиональных убийц. За ним маячило нечто большее, как за спиной палача маячит тяжелый обух топора. Он смог похитить резидента КНТР на Пасифе, а это само по себе было невероятным событием. Для этого надо было обладать не просто опытом и коварством на зависть покойному Велроду, для этого надо было быть самим дьяволом во плоти.

— Все верно, — спокойно сказал Маадэр, — Все, что сообщил вам господин Нидар относительно меня, скорее всего является истинной правдой.

Бернарделли удовлетворенно кивнул.

— Люблю честных людей. Экономят время. Но кое-чего господин Нидар рассказать мне не сумел. Я боюсь, у него повреждены голосовые связки… Не знаю, появится ли у него еще охота беседовать. Поэтому я ожидаю услышать кое-что и от вас. Вам ведь тоже кое-что известно об этой страннейшей истории, которая закрутилась у нас тут на Пасифе. Ведь верно? Расскажите нам, Маадэр. Расскажите о том человеке, у которого вы забрали «Сирень».

— Вы говорите о Велроде?

— Его имя мне неизвестно. У меня была лишь фото-карточка — и еще немного скудной информации. Очень странный, но очень интересный заказ. Возможно, самый интересный на моей практике. У меня ушло целых четыре дня, чтоб найти след вашего Велрода. И то, благодаря старому нарко по имени Боберг.

— Кто сделал заказ? — собственный голос показался Маадэру почти чужим, — Кто открыл охоту на Велрода?

Бернарделли молча потушил сигару в пепельнице.

— Вы еще не догадались? Ее открыл господин Нидар.

Маадэр уставился на окровавленного Нидара. У того шевелились губы — кажется, он пытался что-то сказать.

— Нидар заказал вам Велрода?

— Да. За достаточно хорошую сумму.

— И ни словом не обмолвился про полный контейнер смертельно-опасного био-софта?

— Ни малейшего намека.

— Дураки… — вдруг неожиданно четко сказал Нидар, глядя на них налившимися кровью страшными глазами, — Ду…

Один из охранников шагнул вперед и коротко ударил его в челюсть. Нидар пошатнулся вместе со стулом и уронил голову на грудь. На пол упало несколько густых капель.

Бернарделли погрозил своему подчиненному пальцем, тот покорно отошел.

— Признаться, картина получилась сложной. Может, у вас, господин Маадэр, получится ее понять. И рассказать мне. Вы ведь попытаетесь?

Маадэру захотелось оказаться далеко за пределами этого дома. Далеко за пределами этой планеты.

«Следующим на стуле буду я, — подумал он, — Следующим буду я… И тогда они узнают все, что захотят».

Для Бернарделли, казалось, чтение чужих мыслей не было значительно сложностью.

— Если вы расскажете нам все, что знаете, это будет по достоинству оценено, — сказал он мягко, — Господин Нидар не хотел с нами сотрудничать. Нам пришлось отрезать все пальцы на его ногах чтобы он осознал свои заблуждения. Поэтому постарайтесь строить разговор правильно.

— Возможно, я догадываюсь, что тут… здесь произошло, — вздохнул Маадэр, — Лишь в общих чертах, без деталей. У меня была возможность посмотреть на это дело с… разных точек зрения.

Бернарделли принял расслабленную позу. Хотя его тело и прежде не выглядело напряженным.

— Я слушаю вас.

«Накачай мне в кровь побольше кислорода, Вурм. Кажется, мне предстоит длинный рассказ».

«И если он окажется достаточно хорош, может, даже вытащит нас отсюда, — буркнул Вурм, — Начинай».

Маадэр прочистил горло, хотя никакой нужды в этом не было. Лишь подсознательное желание отсрочить начало неприятного рассказа. Неприятного рассказа, стоившего жизни многим неприятным людям. И вполне способный стать его собственной эпитафией, вне зависимости от того, что будет значиться на могильной плите.

— Человека, которого я убил, звали Гэвин Велрод, — Маадэр старался не смотреть в сторону окровавленного Нидара, — Он служил в шестом отделе КНТР здесь, на Пасифе. Выявлял агентов Юпитера, мятежников, террористов и революционеров. Он был моим начальником.

Маадэр обнаружил, что несмотря на повышенное содержание кислорода в крови каждое слово дается ему с трудом. И здесь Вурм ничем не мог ему помочь. Досконально разбирающийся в химии и метаболизме человеческого тела, он не умел синтезировать слова. Но именно слова были тем, что могло их сейчас спасти.

— Он не один год проработал на Консорциум. И проработал неплохо. Он был профессионалом. Но иногда даже профессионалы начинают беспокоиться и размышлять о собственном будущем. Велроду было, о чем поразмыслить. Он принимал участие в войне с Юпитером, давил подполье, организовывал или саботировал бесчисленное множество выступлений, акций, терактов и провокаций. А еще у него было чутье. И это чутье в какой-то момент подсказало ему, что он перешел черту. Черту, за которой каждый байт информации превращается в дополнительный камень, привязанный к ногам. Консорциум не отпускает на пенсию людей, знающих так много, как полковник Гэвин Велрод. Он знал, что его ликвидируют. Может, я, может, кто-то еще. И он принял решение покинуть Контору.

Нидар снова пришел в себя. Он слушал Маадэра молча, время от времени роняя на пол темно-багровые капли. Его руки, намертво привязанные к подлокотникам кресла стали темно-алыми из-за притока крови. Но едва ли они сейчас доставляли ему серьезное беспокойство.

— Полковник Велрод не собирался бежать наспех, он не был дураком. Он знал, что ради него КНТР перевернет весь Пасифе до самого дна. Даже имитация собственной смерти не была бы для него надежной защитой. Поэтому он решил подстраховаться по-крупному. Так, чтоб на всю оставшуюся жизнь избавить себя от вмешательства Консорциума.

— «Сирень», — утвердительно произнес Бернарделли, — Та самая «Сирень».

Контейнер все еще лежал на кофейном столике возле его кресла, но Бернарделли не проявлял к нему интереса, даже не смотрел в его сторону. Поразительная выдержка, подумалось Маадэру. Его самого контейнер жег даже сквозь ткань плаща.

— Да. «Сирень». Именно в тот момент, когда полковник Велрод размышлял о том, как лучше всего оставить службу, Консорциум дал ему последнее поручение. Поручение, после которого, как он мгновенно понял, живых исполнителей не остается. Слишком уж щепетильный вопрос. Найти законсервированное впрок биологическое оружие, много лет прождавшее своего часа на Пасифе, и увезти подальше или же уничтожить. Он сразу понял, что это его шанс. Другого такого ему бы не выпало. Оставалось только красиво уйти. И Велрод ушел, пожертвовав рукой, но получив вполне равноценную замену — смертоносный контейнер и полную свободу. С этого момента он мог самостоятельно распоряжаться своей судьбой.

— И все это время он провел на Пасифе.

— Едва ли из-за того, что привязался к нему. Велрод ненавидел Пасифе не меньше, чем я сам. Но он как никто другой знал, насколько хорошо Контора контролирует «бутылочное горлышко». Генетический код мог выдать его, к тому же, не очень-то ему хотелось рисковать контейнером с био-софтом… Велрод остался на Пасифе. Не знаю, чем он занимался на протяжении нескольких лет, он был человеком большого числа талантов, и все они так или иначе были востребованы. Не думаю, что он выращивал хайдай или ремонтировал кондиционеры.

Бернарделли потер пальцем лоб.

— И никто за все эти годы…

Маадэр впервые решился перебить его.

— Знаете, какое самое лучшее число? Один. Когда работаешь один, риск провала сведен к минимуму. Когда нет ни компаньонов, ни подручных, ни начальства, можно многое позволить. Полковник Велрод всегда был одиночкой. А для одиночки с его квалификацией выжить на Пасифе не так уж сложно. Ни связей, ни контактов, ни прошлого. Его метод выживания, который он выбрал. Возможно, куда совершеннее моего собственного.

— Но не идеален.

— Не идеален, — согласился Маадэр, — Велрод где-то ошибся. Не знаю, где и когда, но это стало фактом. Где-то в непроглядных глубинах Конторы взвыли сирены, и иммунная система исторгла из себя легион фагоцитов, одним из которых и был Нидар.

Привязанное к стулу тело вдруг зашевелилось. Несмотря на то, что оно больше напоминало побывавший в пасти у акулы кусок мяса, каким-то образом оно сохраняло в себе сознание или крохотную его искру, достаточную для того, чтоб воспринимать происходящее вокруг.

— Д-дураки… — выдохнул Нидар, хлюпая собственной кровью сквозь обрывки губ, — Мы знали. С самого. Начала. И ты дурак, Куница. Экспертиза… Анализ… Мы знали, что… Велрод жив.

Голова Нидара опустилась на судорожно вздымающуюся грудь.

Маадэр подождал еще несколько секунд, ожидая, не последует ли чего-то еще, но агент КНТР, кажется, истратил последние запасы своих сил.

— Это не меняет дела, — заметил он, отворачиваясь от полу-мертвеца, — Как бы то ни было, Контора начала настоящую охоту за полковником Велродом и его опасным багажом. Охоту, в которой нет запрещенных видов оружия или неспортивных методов. Охоту, ради которой можно принять в союзники хоть вчерашнего дезертира, хоть заклятого врага. Во временные союзники, разумеется. Любой человек, хотя бы услышавший слово «Сирень» по окончанию подлежал ликвидации. Консорциум всегда на удивление чистоплотен в такого рода делах…

— Дальше, — кратко приказал Бернарделли.

Дальше… Маадэр мысленно вздохнул. Чем дальше он ступал, тем более зыбкой становилась почва под ногами. И хоть сейчас ему в лицо не смотрел ни один ствол, он чувствовал, что любой шаг может стать последним. И плевать, с каким-то неожиданным отрешенным спокойствием подумал он, прогулка и так слишком затянулась…

— Долгое время поиски велись крайне осторожно, без излишнего шума. Контора слишком боялась того козыря, который Велрод спрятал в рукаве. Пока у него находилась «Сирень», тронуть Велрода означало тронуть часовую бомбу с взведенным механизмом. Одна ампула — вспышка смертельной болезни. Три — эпидемия. Тридцать — гибель половины населения планеты. Конторе пришлось смириться и долгие годы играть по заданным полковником правилам. Нащупывать его, не решаясь бросить в бой основные силы.

— Но потом все изменилось.

— Верно, господин Бернарделли. Несколько дней назад охота началась всерьез. С облавами, егерями и гончими. Не знаю, почему. Быть может, к власти в Консорциуме пришли другие люди, которые решили задушить «Проблему Велрода» любыми средствами. А может, у кого-то просто кончилось терпение.

— И господин Нидар объявил сбор охотников.

Маадэр хмыкнул.

— Он сам был единственным охотником, а мы с вами — всего лишь загонщиками и приманкой. Он ловко все это провел. Убедил меня в том, что я буду самостоятельной ищейкой, что мои таланты помогут найти потерянное… Нидар прав, я был дураком. Поверил в эту чушь. На самом деле я был всего лишь отвлекающим фактором. Меня пустили по следу Велрода, зная, что он гораздо опытнее, хитрее и способнее меня. Зная, что он жив и напряжен, как дикий зверь. Что он переломит хребет любому, кто подберется к нему достаточно близко. Я же даже не знал о том, что он жив, действовал вслепую, шел напролом… Рано или поздно я должен был привлечь к себе его внимание. Так и случилось.

— В чем же смысл? — поинтересовался Бернарделли. Слушал он с вежливым вниманием, при этом оставаясь молчаливым. Он задавал вопросы словно нехотя, только когда Маадэр делал паузу в рассказе.

— В вас, — Маадэр перевел дыхание, — В «Тацитурния Силентия». Именно вам отводилась роль застрельщиков. Я должен был лишь побеспокоить Велрода, заставить его вылезти из берлоги, расшевелить. Я с этим справился. Когда Велрод узнал, что кто-то деликатно наводит справки о его «Сирени», он сразу понял, что кто-то пришел по его душу. Он назначил мне встречу на складе и попытался убить. У него не было и тени сомнения, что я служу в Конторе, а практика мерценария — лишь ширма, прикрытие… Убрать же Велрода должны были ваши люди. Согласитесь, в этом есть ирония — Нидар втайне нанимал на грязную работу своих злейших врагов, преемников ненавистных Земле «Солнечных Гиен». Это позволяло, во-первых, провернуть все в тишине. Во-вторых… Я думаю, у них был план ликвидировать вас и вашу организацию, якобы за уничтожение офицера КНТР Гэвина Велрода…

Нидар хрипло рассмеялся. Маадэру не верилось в то, что человек в его состоянии способен на что-то подобное, но тот буквально трясся на стуле от душившего его смеха.

— Куница… Вы ни черта так и не поняли…

Он опять стал задыхаться. Судя по всему, у него были сломаны ребра и каждое слово давалось ему дорогой ценой.

— Хорошая версия, — признал Бернарделли, сидевший на прежнем месте и переводивший взгляд с Маадэра на Нидара и обратно, — Но она не учитывает двух нюансов.

— Каких?

— «Сирень». Если бы Нидар доверил нам убийство Велрода, био-софт оказался бы в наших руках, — Бернарделли мягко погладил контейнер двумя пальцами, — Согласитесь, достаточно рискованный шаг.

Маадэр коротко выдохнул.

— Верно. Мне тоже это показалось странным. Нидар ничего не сказал вам о «Сирени», заказ был только на Велрода. Он рисковал, и я не могу сказать, почему.

Бернарделли поднялся, кресло под ним заскрипело. Заложив руки за спину, он прошелся по комнате.

— Есть и второй нюанс, господин Маадэр. Господин Нидар действительно сделал заказ относительно полковника Велрода. Только заказ этот не предусматривал убийства.

Маадэру показалось, что он слышит хрустальный звон — точно его огрели по затылку бутылкой. А может, это рассыпались его собственные мысли, которые он тщательно собрал в сложную, похожую на мозаику, конструкцию.

— Что?

— Чаще всего мы занимаемся устранением ненужных людей, это верно. Но в нашем прейскуранте есть и другие услуги, — легкая гримаса на лице Бернарделли в неверном освещении лампы могла показаться улыбкой, — Нидар не заказал нам убийство Велрода. Он заказал его охрану.

— Какая глупость… — пробормотал Маадэр, еще не поняв до конца смысла сказанного, — Что за чушь? Он хотел чтоб наемные убийцы его защищали?

— Никто лучше наемного убийцы не может предотвратить убийства, — флегматично заметил Бернарделли, стоя в полоборота к Маадэру, — А наши услуги пользуются значительным спросом на рынке. Именно поэтому нас наняли защищать господина Велрода или полковника Велрода, как будет угодно. Интересный контракт. Сложный контракт. Основная его сложность заключалась в том, что нам предстояло защищать жизнь человека, который не желал, чтоб его защищали. Который искустно прятался и путал следы. Более того, поначалу мы даже не знали его имени. У нас была только фотокарточка. Но профессионалу довольно и этого. Мы взялись за исполнение.

— Но от чего вы защищали Велрода? И от кого?

Бернарделли коротко мотнул головой. Даже этот скупой жест в его исполнении выглядел исполненным достоинства, едва ли не торжественным.

— Контракт не уточнял деталей. Мы должны были охранять Велрода от любой опасности, которая могла бы ему грозить.

Ребра были сломаны у Нидара, но Маадэру почему-то показалось.

— Но вы же сказали, что охотитесь за ним…

Бернарделли пожал плечами. Прекрасно сшитый костюм — даже складки по спине не пошли.

— Лишь глупый охотник не прячет ружья. В некоторых ситуациях выгоднее прикидываться конкурентом. Меньше подозрений. Мы собирались использовать вас, чтоб найти Велрода. И все шло отлично, но… В какой-то момент, благодаря вашей, господин Маадэр, помощи, контракт стал выглядеть в новом свете.

Маадэру не потребовалось задавать уточняющие вопросы. В безжалостном свете ответи и так встал перед ним, уродливый и жуткий, как искаженная зыбким светом тень.

— Вы узнали, что вас наняла Контора. Ваш старый заклятый враг.

— Вы не очень умны, Маадэр, но умение связно мыслить — тоже не последнее достоинство. Все верно. Благодаря вам мы выяснили, что наш наниматель — господин Нидар — агент КНТР. Того самого КНТР, который когда-то уничтожил нашу родину, а нас превратил в охотящихся на мусорной куче крыс. Контракт был пересмотрен и расторгнут. С нашей стороны. После чего было принято решение обратиться к нанимателю за разъяснениями. Которые он отчасти предоставил.

Нидар застонал. Бернарделли подошел к нему и осторожно опустился на корточки перед стулом.

— Не беспокойтесь, господин Нидар, — произнес он, поправляя веревки, — Наша с вами беседа не окончена. Честно говоря, она только начата. И если вы сейчас испытываете некоторые… неудобства, то только лишь потому, что не представляете, что вас ждет дальше. Но не переживайте, скоро мы возьмемся за вас всерьез. Я слышал, Контора умеет дрессировать своих псов, делает их нечувствительными к боли и стойкими к любым допросам. Но человек, который это утверждает, попросту не знает, что такое боль. Настоящая боль. А мы знаем очень хорошо.

Нидар попытался что-то сказать, но в горле вновь забулькала кровь. Бернарделли мягко, почти нежно, потрепал его по изрезанной щеке.

— Все в порядке. В скором времени мы с вами станем лучшими друзьями, и вы расскажете мне все, что знаете. А когда закончите, будете рыдать оттого, что больше ничего не в силах мне поведать. Заверяю вас, так будет. Мы напомним вам, как агенты КНТР вроде вашего подручного Куницы пытали моих людей в застенках Консорциума, как вы травили нас, выслеживали, казнили без суда… Теперь вы сможете испытать все на собственной шкуре. И, если судьба милосердна к вам, сможете сойти с ума еще до того, как мы закончим. А когда мы закончим… От вас останется очень мало, Нидар. Знаете… мне даже жаль, что наше знакомство не продлится достаточно долго. Верите ли, я испытываю от него настоящее удовольствие.

Нидар неожиданно улыбнулся. Его рваный рот расползся в стороны, обнажая месиво десен.

— Мне тоже… — пробормотал он хрипло, пачкая подбородок кровавыми сгустками, — Мне тоже жаль.

Его запястье было привязано к подлокотнику стула, но пальцы остались свободны. Едва шевелящиеся, дергающиеся, как у старика, они вдруг с неожиданной силой вцепились в рукав пиджака Бернарделли.

А потом рука Нидара взорвалась.

22

Маадэр еще какое-то мгновенье видел пальцы Нидара, стиснутые веревкой, ставшие фиолетовыми ногти… Раздался оглушительный треск, в стороны полетела деревянная щепа, пыль…

Маадэр рефлекторно отвернулся, чтоб прикрыть глаза и лицо, а когда вновь увидел Бернарделли, тот уже не сидел на корточках перед пленным, а стоял неподвижно, прижав руки к животу. На его сухом невыразительном лице мелькнула растерянность. Возможно, впервые за всю его жизнь и оттого выглядящая вдвойне странно. Он опустил голову и непонимающе смотрел, как из его живота, пачкая пальцы, сочится что-то темно-багровое, собирающееся на каменном полу в неровную густую лужицу винного цвета.

Он собирался что-то сказать, даже открыл рот, но не успел — его большое тело вдруг оступилось, зашаталось как подрубленное дерево, еще не решившее, куда падать, и тихо осело на пол, мгновенно превратившись в подобие бесформенного тряпичного куля.

Единственным человеком, хладнокровно наблюдавшим за его смертью, был Нидар. Его изувеченная кисть исходила дымом, вместо пальцев остались короткие обрубки, в которых сквозь порванную плоть виднелась оружейная сталь. Тошнотворно пахло паленым мясом.

Убийцы из «Тацитурнии» умели действовать быстро и, надо думать, умели это лучше многих. Но сейчас растерялись — все произошло слишком внезапно. У них было лишь две секунды — две секунды растерянной, звенящей в ушах, тишины, чтоб сообразить, что происходит. А потом уже было поздно.

Из оконного проема, забитого досками, рядом с которым они стояли, полетели щепки, в него словно несколько раз быстро простучали маленьким, но тяжелым кулаком… Одному из людей Бернарделли пуля попала в затылок, разворотив голову и отшвырнув в сторону выбитую челюсть. Другой уже оседал у противоположной стены, ошарашено глядя на дымящиеся лохмотья рубашки на собственной груди…

А потом в комнате вдруг оказалось много людей. Двадцать или сорок. А может, и сто. Они появлялись со всех сторон, как призраки, в черных комбинезонах и прикрывающих лица масках, с оружием в руках.

Никто не кричал, не было слышно выстрелов, стука подошв, ничего — они двигались бесшумно, и это прибавляло происходящему еще большей нереальности. Словно в реальный мир ворвались все тени из мира мертвых, которые долгие годы ходили по пятам за Маадэром, тени всех им убитых, рассерженные, бесшумные и смертоносные…

Маадэра ударили под дых, отшвырнули в сторону, как тряпичную куклу, скрутили… Он был слишком ошарашен чтобы сопротивляться, да и не мог бы при всем желании — вооруженные люди в черных комбинезонах, деловито занявшие весь этаж, хоть и молчали, явно демонстрировали, что действовать будут быстро и решительно. Маадэр понимал язык действия, поэтому постарался не шевелиться.

Потом его подняли и подвели к Нидару. Тот уже стоял на ногах, хоть и неуверенно, ему приходилось опираться на плечи охранников. На голову кто-то уже успел наложить медицинский пакет, но лицо еще оставалось открытым. Вместо его правой кисти под толстым слоем бинта угадывалась неровная культя.

— Ну что… Куница… — говорил он с трудом, но уже не так хрипло, — Весело было?

— Весело, — кивнул Маадэр, — Очень.

Нидар подал знак и его осторожно опустили в кресло, из которого совсем недавно поднялся еще живой Бернарделли. Теперь Бернарделли лежал на полу и представлял собой не более чем несколько десятков килограмм мертвой плоти, закутанной в дорогую ткань. Нидар поймал его взгляд и усмехнулся своими страшными багрово-синими губами:

— Он был дураком, как и ты… как Велрод… Но дураком ловким, это многое усложняло. Теперь его нет.

— Как вы его?

— Имплантированные в кость стволы, — легко пояснил Нидар, — Одноразовые. Сложная, дорогая штука. Во времена Велрода у вас таких не было, верно? Пользоваться не рекомендую. Весьма неприятные ощущения. Впрочем, оно того стоило… Всем выйти.

Нидар не повысил голоса, но люди в черных бронированных комбинезонах без знаков различия прекрасно его услышали, хоть и находились в разных концах комнаты. Для выполнения приказа им потребовалось совсем немного времени. Когда они вышли, в комнате осталось два человека и три мертвеца, причем последних кто-то уже заботливо сложил у входной двери.

У глаз Нидара, даже заплывших, едва открывающихся, покрытых лопнувшими сосудами, было неприятное свойство. Их взгляд производил на собеседника крайне неприятное впечатление. Что-то сродни жесткому гамма-излучению.

— Вы глупы, Маадэр, — негромко произнес Нидар, так буднично, словно продолжал недавно прерванную мысль, — И никогда не отличались аналитическим талантом. Исполнитель грязной работы, оперативный агент — возможно. Но не аналитик, не исследователь. Из вас никогда бы не получилась замена Велроду. Впрочем, недостаток этих качеств вы вполне успешно компенсировали другими. Алчностью, решительностью, грубостью… О черт… Кажется, у меня сломана нога… Как вам известно, под каждую работу берут определенный, нужный именно в этих условиях, инструмент. Вы и были моим инструментом, Куница-Маадэр. Грубым, неудобным, но эффективным. Вы ведь это сейчас хотели спросить?

Маадэр помедлил с ответом. Он сам не знал, что хочет спросить. И он не был уверен, что вообще хочет спрашивать что-то у этого человека с окровавленным лицом и взглядом мертвеца.

— Возможно.

— Вы выполнили свою часть работы. Неуклюже, грубо, неожиданно, но все-таки выполнили. Только не надейтесь на орден, — обрывки губ Нидара образовали жуткое подобие улыбки, — и на благодарность Консорциума.

Маадэр взглянул на контейнер с био-софтом. Он все еще лежал там, где его оставила рука мертвого Бернарделли. Этот взгляд не укрылся от Нидара. Агент КНТР мягко положил перебинтованную руку на полированную металлическую поверхность.

— Там внутри — то, что я думаю? — спросил Маадэр, — Во всей этой истории вообще была хоть капля правды? Или я рисковал ради копеечной нейро-вакцины от коклюша?

— Нет, здесь все по-честному. Внутри «Сирень», смертельный био-софт, способный вызвать конец света или его локальное подобие.

— И она наконец вернется домой? В теплицы, где была выведена?

— Ни вы, ни я никогда не увидим этих теплиц. К нашему счастью.

Маадэр ощутил смертельную усталость. Все его тело было опустошено, выпотрошено, высосано до капли, словно Вурм выел его изнутри, оставив лишь кожный покров и горстку угасающих нейронов в сводах черепа.

— Зачем? — только и спросил он, — Почему я? Что тут вообще произошло?

Из улыбки Нидара капнуло на поверхность стола несколько капель крови.

— Алчная куница. Глупая куница. Любопытная куница.

— Слепая куница… — пробормотал Маадэр, — Все, что происходило вокруг меня, было не тем, что мне казалось. С самого начала. Но я до сих пор не понимаю, из-за чего все началось. Велрод действительно сбежал с «Сиренью».

Нидар утвердительно кивнул.

— Действительно. Тридцать капсул. Его трюк мы раскусили почти сразу, но долгое время не могли прижать его. Опытный был мерзавец… Но не потому, что настолько овладел искусством маскировки. Когда он понял, что ему не удалось одурачить Контору и по его следу уже спущены псы, он сам связался с нами. И предложил условие, больше похожее на ультиматум.

— Пригрозил выпустить «Сирень» на свободу, если Контора будет его преследовать?

— Тогда это был серьезный довод. Но время идет, Куница, и время диктует свои правила. То, что вчера было примитивным набором химических агентов, сегодня становится совершенной нейро-сывороткой. То, что вчера было ядом, сегодня может обернуться спасительным лекарством.

Маадэр ощутил, как где-то внутри него зашевелились колючие тени. Может, они были там все время, все прошедшие годы, но только сейчас принялись разрастаться, обвивая изнутри его потрепанные органы. Неприятные, проникнутые космическим холодом, тени.

— Нет. Вы ведь не хотите сказать, что…

— Много лет назал «Сирень» погубила бы Пасифе. Сегодня она его спасет. Пасифе стал рассадником болезни, Маадэр. Вы должны знать, ведь вы — часть той болезни, что поселилась в нем. Что-то вроде метастаза. Этот мир серьезно болен. Консорциум долгое время полагал, что его можно излечить, если впрыснуть в него огромные дозы гормонов и кортикостероидов.

— Если залить его деньгами, — пробормотал Маадэр, — Вы это хотите сказать.

— Да, полагаю, можно сказать и так. Деньгами, властью, людьми. Но болезнь оказалась глубже, чем казалось. Все эти годы она вызревала внутри, а теперь, как гной из распахнувшейся раны, хлынула наружу. Наемные убийцы и мерценарии, наркоторговцы и контрабандисты, хлодвиги и лепры — они рвутся с Пасифе, из своей колыбели, чтобы нести грязь и разложение по всей Солнечной системе. Мы — лимфатический узел, иммунный барьер на их пути. Но ни один барьер не в силах сдерживать распространение инфекции бесконечно. Рано или поздно требуется ввести лекарство.

«Он сумасшедший, — мысленно пробормотал Маадэр, не в силах оторваться от глаз Нидара. Равнодушных, почти ослепших, но все еще страшных, — Это психопат, Вурм».

Ему показалось, что от голоса Вурма повеясло грустью.

«Нет. Он фанатик».

Маадэр прикрыл глаза. Зыбкий свет электрической лампы вдруг показался ему нестерпимым, режущим.

— И вы… Нет.

— Пришло время посадить «Сирень» в почву, — твердо произнес Нидар, — Решение было принято полгода назад. Мы знали, что погибнет много людей. Может, больше половины текущего населения. Удар не смертельный для планеты уровня Пасифе, но очень болезненный. Не все лекарства сладки на вкус… Во время войны погибло куда больше, к слову. Если бы это могло спасти планету от вырождения… Окопавшиеся дезертиры с Юпитера, вчерашние солдаты, ставшие наемными убийцами, проститутки, нарко, торговцы нелегальным био-софтом, коллекционеры, хлодвиги…

— Мерценарии, — тихо добавил Маадэр.

— Мерценарии, — согласился Нидар, — Знаете, как лишить человека дурных привычек? Встряхнуть его. Ударить в лицо. Пусть вылетит несколько зубов… Когда у человека не будет кровли, не будет еды, не будет уверенности в том, что он доживет до вечера — тогда он сможет вспомнить, что это значит — быть человеком. Наемных убийц не существует в мире, в котором люди умирают в тысячу крат быстрее, чем рождаются. Наркотики не имеют ценности там, где глоток воды — на вес золота. Грабителям не нужны деньги, потому что за все деньги мира не купить и черствой галеты. Понимаете?..

Маадэр понимал.

— Вы хотели превратить Пасифе в разоренный край. Обречь на болезненное выживание.

— Биология, — Нидар пожал плечами, — Она всегда одинакова, вне зависимости от уровня, идет речь об одном организме или о целой планете. Только на краю гибели организм высвобождает все ресурсы. Нам нужно было поставить Пасифе в такие условия. Заставить распуститься «Сирень».

— Тогда почему не сделали этого полгода назад? Забыли, где теплица?

— Не так-то просто синтезировать подобные препараты, Маадэр. Сложнейшая работа, требующая огромных ресурсов и полной секретности. Мы не могли допустить утечки информации. Нам нужен был старый запас.

— Тот, на который наложил руку Велрод.

— Да. Велрод стал проблемой. Этот старый хлыщ не понимал, что мы хотим от него как раз того, чем он думал нам угрожать. Мы хотели чтоб он выпустил «Сирень» на свободу. Мы ждали этого.

— Провоцировали его на выполнение данного им ультиматума?

— Да, Маадэр, да. Но он был слишком неуверен. Он боялся. Когда берешь кого-то в заложники и приставляешь ствол к его затылку, можно долго делать вид, что можешь спустить курок в любую секунду, но попробуй приведи свои угрозы в исполнение…

Маадэру вспомнился Велрод. Насмешливый, въедливый, в своем щегольском костюме… Мертвый Велрод, лежащий на полу его кабинета. Старый пес Консорциума, лучше всех овладевший искусством быть истым жителем Пасифе, плотью от его плоти. Он так и не смог привести угрозы в исполнение.

— Это не было охотой, — Маадэру захотелось сесть, но он не сделал и шага к стулу, ноги не гнулись в коленях, — Это было имитацией охоты.

— Совершенно верно. Нам надо было показать Велроду, что мы настроены крайне серьезно. Что мы хотим убить его.

— А я…

— А вы очень вовремя оказались под рукой. Увидев вас на складе, Велрод мгновенно понял, кто именно идет по его следу. Разумеется, он решил, что агент Куница продолжает свою службу в интересах Конторы и Консорциума, а история с дезертирством — просто некачественная легенда. Впрочем, неважно, сути это не меняло. Велрод решил, что по его следу пустили его же ученика. И впервые начал не прятаться, а действовать.

— Стойте… Когда я нашел контейнер, в нем оставалось двадцать девять капсул. Одну Велрод использовал в ту же ночь, когда мы встретились с ним на складе. Но ведь была еще и первая вспышка! Еще до того, как вы предложили мне работать на Контору!

От взгляда Нидара Маадэра передернуло, как от электрического разряда.

— Не было никакой первой вспышки. Велрод успел использовать только одну капсулу. В тот день, когда свел счеты с вами и Бобергом. Чтоб показать нам, что он не шутит. Глупый старик… Он не понимал, что именно это нам и нужно.

— Вы вынудили его использовать последнее средство защиты. Но… Но зачем тогда «Тацитурния»? Зачем вы впутали юпитерианских убийц?

— Страховка, — легко пояснил Нидар, — Мера предосторожности. Мы ведь не могли позволить, чтоб вы ухлопали Велрода до того, как он всерьез возьмется за распространение «Сирени». Шансов было мало, но стоило предусмотреть все. В конце концов, Велрод был уже немолод, а вас считали его лучшим учеником. На Пасифе поединки не всегда выигрывают сильнейшие, судьба любит внести элемент неожиданности… Нельзя было чтоб вы настигли его. «Тацитурния» должна была охранять Велрода. От вас, и от любых опасностей, которые могут ему угрожать. В этом городе много опасностей… Конечно, они ничего не знали о «Сирени» — и не должны были, пока вы чуть было не испортили все дело.

— Может, я и был тем самым элементом неожиданности…

— Скорее, вы были судьбой. Одним из ее перстов, — Нидар пошевелил все еще дымящимися обрубками пальцев, — И здесь горькая ирония…

— Тогда судьба окончательно рехнулась, раз свела меня с Бернарделли.

— Да, и это причинило мне существенные неудобства, — удивительно, но на лице Нидара осталось достаточно мимических мышц, чтоб поморщиться, — Бернарделли готов был на многое, но работать на тех, кого он считал палачами Юпитера, было свыше его сил. Даже жаль его, признаться. Идеалист. Вымирающий вид. В результате все вышло глупо. Погибло много людей, которые не должны были погибать, но когда карты розданы — партию не переиграешь, не так ли?… Велрод должен был выполнить всю работу, но теперь он мертв. Бернарделли должен был защитить его, но и он тоже мертв. Боберг должен был помочь в распространении «Сирени» — да только мертв и он.

— Но вы ведь не отмените операцию, так?

— Не отменю. Конечно, лучше всего было сделать все руками Велрода. Идеальная схема, позволяющая оставить в тени все острые углы. Смертельная эпидемия, опустошившая Пасифе, порождена отчаявшимся ренегатом КНТР и предателем Консорциума, полковником Гэвином Велродом, выжившим из ума террористом… Ничего не поделаешь, придется искать другого исполнителя. И я его найду, не сомневайтесь.

— И «Сирень» расцветет?

— Да, — серьезно сказал Нидар, — В самом скором времени. Может, завтра… Может, послезавтра… Или через неделю. И тогда это место станет непохожим на то, каким вы его знали. Быть может, оно изменится навсегда. И появится новый Пасифе… Кстати, я говорил вам, что профессия мерценария скоро исчезнет?.. Торопитесь выполнить оставшиеся у вас контракты, Маадэр, ведь через несколько дней мерценариев больше не останется…

Маадэр устало покачал головой.

— Не тот тип смерти, который я бы выбрал. Мерценарии не умирают от болезней. К тому же, сколько я выиграю, несколько дней?.. Я предпочту умереть сейчас. Если вы не возражаете.

Маадэр достал «Корсо» Велрода, который у него почему-то не забрали агенты, и положил его на стол, рукоятью к Нидару.

— Надеюсь, вы сможете спустить курок. Если так, не будем медлить.

Нидар смотрел на револьвер, как на причудливое насекомое. Окровавленная маска его лица отражалась на хромированной поверхности. Нидар взял револьвер в здоровую руку, покрутил его в пальцах, взвел курок и положил обратно.

— Не глупите, Куница. Я обещал вам жизнь.

— Жизнь? — презрения в голосе Маадэра было столько, что заскрежетали голосовые связки, — Сколько дней жизни? Один? Два?

— Ну почему же… — в заплывших глазах Нидара на миг отразилась рассеянность, — Вы не так уж стары. Если проявите должную осторожность, протянете еще несколько лет. Вы ведь не только глупая и алчная куница. Вы еще и осторожная куница… Убирайтесь. Убирайтесь с Пасифе. Летите на Марс или на Венеру, или даже на Землю. Консорциум велик, в нем найдется место для мерценария, пусть даже это будет в самом темном его углу.

Маадэр подумал, что ослышался.

— Вы… Вы дадите мне сбежать? Вот так просто?

Нидар осклабился, чудовищная окровавленная маска разделилась надвое.

— Почему нет? Вы уже и так наш с потрохами, Маадэр. Ваши отпечатки и генетические образцы на контейнере. На револьвере покойного Велрода. Будут и иные доказательства.

— Доказательство чего?

— Того, что вы и есть зловещий неуловимый Садовод. Чудовище, погубившее Пасифе. Ренегат и предатель. Человек, убивший своего наставника, пытавшегося его остановить. Я думаю, полковник Велрод даже будет представлен к правительственной награде.

Маадэр взглянул на револьвер. Он был совсем рядом, достаточно протянуть руку. Но с тем же успехом мог находиться на другом краю системы.

— Я ведь не смогу вас убить, да?

— Не сможете, — мягко произнес Нидар, — Не предусмотрено планом. Бегите, Маадэр. Бегите как куница с подожженным хвостом. Прячьтесь, маскируйтесь, выдумывайте новые личины. В Консорциуме Земли много планет, вы можете забраться в глушь, куда даже курьерские корабли заходят раз в год. Занимайтесь чем хотите. У выхода вас ждет кейс с тридцатью тысячами, вам этого хватит, по крайней мере на какое-то время.

Маадэр почему-то не испытал радости. Он чувствовал себя холодным внутри, как мертвец. Быть может, он давно умер, просто Вурм не рассказал ему этого. Имитирует гул крови в венах, хотя это лишь иллюзия, видимость…

Маадэр молча шагнул к двери. Ему нужен отдых. Отдых — и большая капля шань-си.

— Удачи, Куница, — насмешливо произнес Нидар.

Человек без лица остался сидеть в кресле. Даже стоя к нему спиной, Маадэр ощущал его взгляд. Взгляд чудовища в человеческом обличье.

— Вы ведь обманете меня и здесь, так? Вы не настолько фанатик, хоть и пытаетесь им казаться. Вы прагматик. Вы в любой момент можете объявить, что смертельную болезнь выпустили остатки укрывающейся на Пасифе юпитерианской армии. Из мести, из ненависти к Земле. Это будет отличным поводом, чтоб установить здесь жесткий порядок, как на прочих мирах Консорциума. Истребить остатки «Тацитурнии» и прочих. Сжать со всех сторон слишком самоуверенные корпорации. Когда руки не связаны, это гораздо удобнее, ведь так?

Нидар улыбнулся. И хоть Маадэр не видел его улыбки, она показалась ему отвратительной.

— Ступайте, Куница. Не испытывайте моего терпения.

— А еще я думаю, что вы не дадите мне покинуть Пасифе. И эту комнату. Вы ведь никого и никогда не отпускаете, верно? Ни меня, ни Велрода, ни прочих…

Нидар все еще улыбался.

— Прощайте, Куница. Наши пути здесь расходятся.

— Да, наверно… В каком бы смысле вы это ни сказали.

Маадэр двинулся к двери. Комната была большой, чтоб пересечь ее ему потребовалось бы шагов десять.

«Эй, Вурм, как ты?»

Вурм отозвался почти сразу.

«Порядок».

«Веселое вышло дело, а?»

«Необычайно. Думаешь, он выстрелит?»

«Наверно. Только идиот отпустит нас. На его месте я бы выстрелил как только мы дойдем до двери. В спину. Такие, как он не любят оставлять самое приятное исполнителям».

«Нас всегда могут убить снаружи».

До двери оставалось не больше пяти шагов. Маадэр поправил воротник плаща. Судя по тому, как тарабанило по крыше, на улице опять шел дождь. Дождь, несущий не свежесть, а затхлый запах ржавчины, обжигающий, свирепый.

Проклятая планета, здесь никогда не будет хорошей погоды…

«Вурм».

«Что, Маадэр?»

«Если по-честному, ты — моя галлюцинация?»

«Не будь идиотом».

«Хорошо, Вурм».

«А ты сам как думал?»

Маадэр усмехнулся.

«Знаешь, — сказал он, помедлив совсем немного, — Мне всегда казалось, что в этом мире есть вещи, о которых лучше не думать вовсе».

И решительно распахнул дверь.