Меня уже не существует

4

Очевидно, сейчас происходит очередной всплеск, потому что я уже третью ночь в подряд вижу этот сон и мой рост сегодня составляет 145 сантиметров.

Я обнаружил, что у меня заканчиваются продукты. Сигарет еще было больше блока, то есть хватит на дней 12-15, а вот еды осталось всего на 2-3 дня. Значит, надо выйти в магазин и никуда от этого не деться. Хорошо еще, что денег хватает. Но в этот раз нужно запастись максимально, и не только провиантом и сигаретами, а и взять побольше алкоголя.

Совсем не хочется быть снедаемым желанием выпить, от нечего делать, от полной безысходности, но бояться выйти на улицу. И терзаться в этой дилемме, наматывать круги по всей квартире из-за такого пустяка, впадать в паническую ярость и разбивать позолоченную статуэтку коня, которую мне подарила мама в год Лошади. Совсем не хочется того, что было вчера, так что из этой вылазки необходимо выжать максимум. И похоже придется сцепить зубы, закрыть глаза на весь мир и сходить дважды, потому что мои «грузоподъемные» способности снизились с моим ростом.

Я будто глотал отраву, когда думал, как буду идти в магазин. Это преддверие сокрушало меня постоянно, и когда уже казалось, что я готов отказаться от данной затеи, я выплевывал отраву и наполнял себя циничным мужеством. Горьким, но бодрящим.

Неудивительно, что в прошлый раз я не скупился как следует, ведь я не знал на сколько времени нужно запасаться.

На следующий день после встречи со знакомым, когда он с трудом меня узнал, мой рост уже был меньше 170 сантиметров. Собираясь на работу, я обнаружил, что одежда висит на мне, как на вешалке. Рукава стали длиннее, плечи обвисли, словно на девушке, которая замерзла и накинула на себя куртку своего парня.

Я стоял перед зеркалом и разглядывал свой убогий вид, а внутри у меня все стягивалось в тугой пучок от страха и стыда, когда я представлял, что пойду вот так на работу. На самом деле тогда разница еще не была настолько большой, как мне казалось, просто конфуз и шок от моей резкой трансформации дорисовал размеры.

В лифте я встретил соседа и машинально поздоровался, а сам сцепил ладони перед собой, чтобы рукава не казались такими длинными. Он поздоровался в ответ и на его лице отразилось несколько неожиданных эмоций. Он меня явно не узнал, однако пару раз бросил вроде бы небрежный, но внимательный взгляд, словно никак не мог вспомнить – где и когда встречал меня раньше. От этого взгляда я похолодел, у меня вдруг возникло странное ощущение, что я оказался в совершенно чужом месте. И хотя я понимал, что в самом взгляде не было ничего, кроме обычного любопытства, этот кадр прочно засел у меня в голове и прокручивался снова и снова.

Добираясь на работу, я все ждал, что буду ловить на себе пристальные взоры всех окружающих из-за висящей на мне одежды и порой с опаской осматривался по сторонам. Но люди лишь несколько раз посмотрели на меня с интересом, и то в ответ на мои лихорадочные оглядывания. В остальное время окружающие, как обычно, были заняты самосозерцанием, своими мыслями, убиванием времени с помощью телефонов и суматошной спешкой, при которой внутри ничего не происходит, кроме шелеста пустоты.

По пути от метро до офиса я собрался с силами и позвонил своему товарищу-врачу. Он был рентгенолог, но обладал неплохими познаниями в медицине, и лучше посоветоваться сначала с ним. Как только он взял трубку я тут же выпалил, что творятся невероятные вещи, что, похоже, я уменьшаюсь, и выдал целую тираду обо всех тонкостях моего состояния. Он сперва меня не узнал, но я не обращал внимания на его смущение, заранее подготовившись к такой ситуации. Вскорости Коля меня вспомнил, но все равно по его ответам и реакции казалось, что за моим именем в телефонной книжке для него не скрывается почти ничего. Поначалу он внимательно слушал и задавал вопросы, но когда узнал все нюансы моего недуга, то стал смеяться и переводить все в шутку. Я возмущался и пытался вернуть беседу в серьезное русло, но встречал непробиваемую стену юмора. После он добродушно извинился, сказал, что ему надо бежать и пообещал перезвонить позже. Разумеется, никакого следующего звонка так и не состоялось.

Я пришел в офис и сразу же направился к начальству. До зарплаты оставалось четыре дня, и я попросил выдать мне ее сейчас по чрезвычайным обстоятельствам, также сообщил, что мне срочно требуется уйти на больничный.

– А что случилось? – спросил шеф вполне участливо, без доли сарказма.

Его глаза неприятно ощупывали меня, взгляд был пытливым, но не холодным. Он был в замешательстве и похоже пытался понять, что же во мне изменилось.

Я сказал, что мне приписали один очень нехороший диагноз, о котором я предпочел бы умолчать. Точнее подозрение на диагноз и теперь нужно срочно сдавать анализы, обследоваться, и уже по результатам принять решение, как действовать дальше. Я держался естественно, без глупой наигранности, к тому же раньше за мной не замечали никаких хитростей. Болел я редко, да и взаимоотношения с начальником были хорошие. Он поверил насчет диагноза, ведь и сам заметил во мне что-то новое. Поэтому выдал зарплату и сказал:

– Как только что-то будет известно, сразу же сообщи.

Я взял деньги и вдруг захотел мигом бежать, пока еще мало кто меня видел. Но я тут же понял, что если стану спасаться бегством, то почувствую себя еще хуже. Потому что путь предстоял через мое рабочее место и через сотрудников, которых я вижу каждый день.

Проходя мимо них, я хотел было ограничиться словесным прощанием, но совсем рядом оказался сотрудник, с которым я хорошо общаюсь, и в итоге я пожал ему руку. А в связи с этим пришлось пожать руки уже всем. Кто-то задавал вопросы, но я обходился краткими общими ответами, потом сказал:

– У меня кое что по здоровью случилось. И надо сейчас это решать.

Во взглядах некоторых я встречал то же, что и в глазах начальника – замешательство. Они никак не могли понять, что же со мной не так. То, что я уменьшился в размерах было очевидным, но это обстоятельство было настолько противоестественным, не согласующимся с тем, что их глаза привыкли видеть, что мозг отказывался верить и инстинктивно искал объяснения в других причинах. Например, в слишком просторной куртке. Но ведь эту куртку они тоже знали и их глаза помнили, как она на мне сидит, поскольку я часто приходил в ней на работу весной и осенью уже не один год. Вот тут возможно они задавались вопросом: неужели он всегда так выглядел, неужели всегда был таким мелким? Но ответ скрывался в неожиданно зыбком и туманном прошлом, потому что (теперь я это знаю) они стали меня забывать. Особенно те, кто мало со мной общался. И может быть кто-то из них пришел к открытию, что – это невероятно, но мне кажется он уменьшился в размере. Если так, то единицы, и скорее всего они не поделились своей догадкой с остальными из-за ее абсурдности и, как оказалось, неуместности, потому что лица большинства с каждой минутой после моего ухода становились все более невозмутимыми. Я думаю, что они вообще не обсуждали эту аномалию и забыли о ней очень быстро. Неведомая сила хотела, чтобы так было. Сперва они забыли обстоятельство так их смутившее, а меня, думаю, забыли окончательно через пару дней. Словно меня никогда не существовало на свете.

В тот же день я обменял двести долларов, которые у меня лежали про запас, и скупился. В банке и в магазине я продолжал чувствовать себя неловко, но люди, которые меня не знали, по-прежнему не обращали на меня внимания, и я немного расслабился. Перестал постоянно подтягивать рукава, когда они сползали на ладони, а после скупки даже выпил кофе. Смутно я понимал, что это мой последний кофе, выпитый на улице, на долгое время вперед, но это осознание, как и многие другие мысли, рождалось и умирало где-то в глубине меня, скрытое пеленой тумана. Тем не менее в магазине я тоже подумал об этом и купил домой кофе в зернах.

Вернувшись в квартиру и разложив покупки, я посмотрел на содержимое забитого холодильника и подумал – сколько же всего вкусного мне предстоит съесть. Впереди у меня много свободного времени, которого мне вечно не хватало. И пусть оно досталось мне весьма неприятным способом, я постараюсь извлечь из него максимум удовольствия.

Но даже пребывая в таком неожиданно радостном настроении, где-то я понимал, что моя оптимистичная позиция не будет главенствовать долго. Что меня ждут резкие перепады настроения с все большей склонностью к негативу.