Менеджер

Глава 7. Интерлюдия

Город Тиберий. Два дня спустя

Торвин был внешне самым типичным гномом — невысоким, носил роскошную бороду и любил пиво. С другой стороны, его род занятий прямо кричал о том, что гномом он не являлся.

Этим вечером Торвин как обычно сидел в трактире и пил уже восьмую кружку. Как и все гномы, Торвин в такие моменты страдал от того, что ему требовалось еще как минимум столько же, чтобы расслабиться. Пока же был в легком подпитии, он предавался размышлениям о своей грустной доле. Смешно подумать, гном, который не любит работать с камнем и металлом. Знал бы его отец, до чего он докатится к своим пятидесяти годам. Иногда Торвин даже радовался, что его отец не дожил до этого позора — гном, который живет в человеческом городе и занимается выращиванием растений. Когда отец был жив, он еще сдерживал его желание бросить все, и уехать, после же его смерти прошло буквально пару лет, и его изгнали.

Торвин по привычке потер свою правую кисть, ведь по старым традициям перед изгнанием гному проходятся кузнечным молотом по рабочей руке. Чтобы неповадно было заниматься кузнечным делом после изгнания. Гном и сам не планировал ничего ковать, но оказаться за пределами подземного города с покалеченной рукой без денег и поддержки, было особенно тяжело. Не иначе как чудо помогло ему не умереть от заражения, выжить, и добраться до города.

Гномов всегда ценили как лучших работников, и даже неспособность делать инструменты не останавливала людей в его найме. Он работал строителем, грузчиком, и даже не вспомнить кем еще. Торвин тяжело вздохнул, вспоминая те голодные времена, когда миска супа вечером невероятно его радовала.

— Еще пива и быстро, гору вам в задницу! — крикнул он на весь зал.

В этом трактире его знали давно, и привыкли к не самым вежливым крикам. Те, кому он мешал, всегда могли подойти и высказать свое недовольство, но с каждым месяцем их становилось все меньше, пока поток храбрецов и вовсе не иссяк. Несмотря на покалеченную правую руку, он был все так же силен, и, как и все гномы, хорош в драке. Да, он больше не сможет работать с молотом, но это вовсе не значит, что он не может сжать пальцы в кулак и хорошенько двинуть в зубы. Собственно, он всегда предпочитал прямолинейные решения. Зачем что-то долго придумывать, если можно просто двинуть в зубы?

Торвин усмехнулся, и сделал огромный глоток. Долгих семь лет он работал везде где платили, питался чем попало, и жил в самых дешевых комнатах, а иногда просто спал в сарае. Спустя эти годы он смог снять лавку с маленькой комнатой для себя и небольшим внутренним двориком. По утрам выбирался за город, чтобы собрать все возможные травы на продажу, а если была минутка, то ловил рыбу, чтобы сэкономить на еде. Возможно его лавка не разорилась только потому, что первые годы к нему ходили чтобы увидеть гнома, который торгует травами. Возможно, за счет этого он и выжил первые годы. Потом появились постоянные клиенты и стало легче. Параллельно с лавкой неплохо продавался его самогон, который он изначально планировал гнать для себя, но он пришелся по вкусу и людям.

Гном вздохнул и на этот раз заказал сразу кувшин. Он уже не хотел добиться чего-то, или стать лучшим. Торвин уже устал и просто хотел дожить свой еще немалый век. К сожалению, не всегда получается просто отстраниться от всего, и жить в свое удовольствие. Так и произошло — какой-то поганый эльф прослышал про его лавку, и решил немного приструнить гнома. И ладно бы, если сам, но нет же — имея достаточно денег он просто купил лавку по соседству, и начал торговать теми же травами. Сам он не то чтобы там не работал, нет, он даже не появлялся. Нанял пару дальних родственников, которые и торговали вместо него. Это было больно. Пройти через изгнание, покалеченным выбраться на поверхность, тяжелым трудом заработать на свою мечту и начать ее реализовывать, а потом столкнуться с высокомерным ушастым, который решил все это разрушить просто потому что он может, даже если сам это дело не любит и не разбирается. Еще до лавки, засыпая на гниющей соломе, и работая за копейки, Товвин понял, что сила и характер не во вспыльчивости или готовности дать отпор, а в готовности идти к своей цели, и засыпая после очередной неудачи говорить себе, что завтра ты попробуешь еще раз.

Торвин хотел прожить свою жизнь занимаясь любимым делом, поэтому все годы, что лавка была прибыльна, он откладывал деньги «на всякий случай». Этот случай настал с приходом ушастого конкурента, и уже полгода как лавка работала в убыток. Торвин никогда не боялся работы, он брался за любую задачу, и отдавался ей целиком. Но именно сейчас ему было страшно, ведь он занимался любимым делом, и мог лишиться его. Торвин настолько устал, что уже принял решение — если лавка обанкротится, то он не будет стараться дальше устроить свою жизнь, ведь он слишком устал — скорее всего он напьется и прыгнет с моста в воду. Как раз последние годы там много несчастных случаев — кто обратит внимание на еще одного пьяного утонувшего гнома?

Иногда он думал, что перед своей смертью неплохо бы зайти в эльфийскую лавку и убить всех, кто там работает, а потом ее подпалить.

Музыка в трактире заиграла громче, кто-то за дальним столиком начал громко рассказывать истории, где-то ругались перед дракой. Гном задумался о том, что могло его или спасти, или окончательно погубить — о красноцвете. За растение с таким невинным названием отправляли на плаху без суда. Достать его было практически невозможно, но главные сложности заключались в его выращивании. Красноцвет, несмотря на свое невинное название, был хищным цветком. И это были не те южные цветы, которые ели мух — красноцвет нуждался в крови. Во время его роста и созревания подходила и кровь куриц, благо гном закупал их постоянно — это было дешевле покупки мяса. Но в последний месяц роста выбор стоял простой — или кровь существ, владеющих магией, или вырастает слабый и дохлый цветок, который стоит в десятки раз меньше. И если первый ценится у всех, потому что подходит для лучших зелий, то второй используется только как обезболивающее или наркотик. Хотя появись у него кровь эльфа прямо сейчас, он бы не раздумывал над тем, куда ее можно пустить.

Торвин не собирался никого убивать, и был согласен на продажу простого красноцвета. Даже эта сумма могла бы ему помочь продержаться на плаву еще несколько месяцев. Неважно, что это наркотик, и многие из-за него погибнут — гномы к нему невосприимчивы, а эльфов с некоторых пор он изрядно недолюбливал.

Очередная кружка опустела, и Торвин решил идти домой. Завтра он проснется с тяжелым похмельем, посмеется над своими глупыми мыслями и мечтами в трактире. Легкая прохлада на улице порадовала Торвина, и, пошатываясь, он двинулся в сторону лавки. Мысли о мести эльфам, и будущем успехи в таком состоянии хороши, но его начали беспокоить более приземленные вещи — ближайший туалет, например.

Проходя мимо лавки эльфов, он остановился и долго думал, стоить ли облегчиться прямо на порог поганым конкурентам, или же дотерпеть до своего дома, который был буквально через три здания от них. Поборов искушение, Торвин решил, что мелкая месть не в его стиле, ведь он не эльф какой-нибудь. Можно потерпеть до переулка прямо перед лавкой.

Несмотря на то что внутренний двор граничил с этим переулком можно было не опасаться гостей — высокий забор с магической завесой защищал от любых нежелательных гостей. Иногда Торвин даже любил спать в своем дворике на свежем воздухе. Уже через минуту гном неслушающимися пальцами расстегивал свои штаны в родном переулке. Именно там его и застал взрыв эльфийской лавки. Мало кто из соседей застал момент взрыва, но полыхнуло знатно. Изо всех окон вырвалось пламя, входная дверь вылетела от ударной волны, и даже самому далекому от пожарного дела человеку стало бы ясно — дом сгорит как спичка за считанные минуты. О том, что внутри кто-то выживет, и речи идти не могло.

Торвину повезло дважды, и это не считая того, что от эльфийской лавки он ушел. Во-первых, рядом с ним упал гоблин. Везение заключалось в том, что как бы мало ни весил гоблин, при падении прямо на голову с высоты нескольких этажей, даже шея гнома могла бы не выдержать. Сам же гоблин выглядел плохо. Торвин не был профессионалом, но торчащие из ноги гоблина кости явно не являлись признаком здоровья.

Во-вторых, гномы даже в изрядном подпитии сохраняют остатки разума. Торвин не стал сразу звать стражу, которая уже бежала где-то недалеко от входа в переулок, он сначала обратил внимание на гоблина, и голову эльфа в его руках. Настоящую голову, из обрубка шеи которой еще капала кровь. Кровь, о которой он только что размышлял. Решение пришло мгновенно.

— Держись, калека, и только попробуй мне потерять эту голову, — громким шепотом сказал Торвин гоблину, и одним движением перекинул его через свой четырехметровый забор, ведущий во внутренний двор. Магическая завеса позволяля перемещать предметы сквозь нее хозяину дома, чем гном и воспользовался.

С другой стороны забора раздался звук упавшего тела. По отсутствию ругательств и любых других звуков, гном сделал вывод, что гоблин все еще без сознания.

Дальше же гном сделал самое разумное, что только можно было сделать в такой ситуации — полностью снял штаны, облокотился левой рукой на стену, громко запел песню пьяных рудокопов, и наконец сделал то, зачем пришел в этот переулок.

Главное отделение стражи. Утро.

Рядовой Шнапс мечтал об отдыхе, и несмотря на сон практически в течение всей ночи, он хотел побыстрее закончить смену и отправиться домой. Вместо этого ему, смешно подумать, пришлось оформлять кучу документов. При взрыве эльфийской лавки несколько ближайших патрулей прочесывали улицы в поисках подозреваемых. И несмотря на то что еще никто не доказал преднамеренность взрыва, требовалось точнейшим образом задокументировать все детали. Вот и приходилось ему записывать с подробностями, как первый патруль наткнулся в кустах на молодую пару, которые занимались непотребством (штраф на месте), а второй арестовал гнома без штанов, распевающего пошлые песни облегчающегося в каком-то переулке (ночь в камере, и штраф утром). Повезло, что хоть третий патруль, не иначе как случайно, зашел в подворотню где застал двух грабителей над своей жертвой.

Рядовой Шнапс вздохнул, и продолжил заполнять бланки. Утро в отделении планировало быть веселым.