Мемуары рядового инквизитора. Экзамен для недоучки

Глава 9

Погоня захлебнулась на обочине дороги в десятке шагов от перекрестка, где валялся придорожный камень. Именно валялся – лежал на боку, так что остатки надписи читались с трудом. От него отходили три дороги – одна, судя по всему, устремлялась через поля обратно в Хочев, только со стороны «головы», а другая уводила в лес. Третья пришла откуда-то издалека. Или вдаль уводила – смотря, с какой стороны смотреть.

Руно Бест остановился не просто так – он заметил меня. Натягивая повод и заставляя коня нервно топтаться на месте, бродячий некромант поинтересовался с наигранной веселостью:

– Что, решил присоединиться? Нет, парень, я учеников не беру!

– Я не поэтому, – горло перехватило, словно я не скакал верхом, а проделал путь на своих двоих. – Я…

– Решил попросить меня вернуться? Поздно спохватился. Теперь я решил…

– Нет. Теперь я решил, что ты никуда не поедешь, пока не ответишь на пару моих вопросов!

– Вот еще! Инквизитор меня отпустил. Не хватало еще, чтобы его слуга…

«Слуга!» Он принял меня за служку?

Действуя машинально, не раздумывая, я протянул руку и остановил сердце его коню.

От неожиданности Руно Бест вывалился из седла и успел только откатиться в сторону. Конь умер мгновенно.

– Ты!

– Я.

Спешиться удалось прежде, чем он проделал то же самое с моим жеребцом. Но, кажется, некромант был до того ошеломлен, что не подумал о мести.

– Ты…

– Как и ты.

– Знак, – он хлопнул себя ладонью по груди, где болтался гильдейский амулет.

– Нет.

– Самоучка? И поэтому там торчит этот? – небрежный кивок в сторону городка. – Прищучили тебя, парень? Или как?

– Или как. Меня лишили знака.

– Не понял.

Он действительно не понимал, как такое возможно. Лишенный гильдейского знака некромант не мог заниматься практикой – а то, что я остановил сердце его коню, и было частью этой самой практики, как ни крути! Лишенный гильдейского знака некромант не мог просто так разгуливать на свободе – а то, что я торчал в чистом поле, да еще и при оружии, доказывало обратное.

– Ты… – он попятился, бросив быстрый взгляд на труп коня и притороченную к седлу сумку с вещами, – сам не понимаешь, что творишь. Ты выбрал не тот путь, парень. Ты не знаешь, с кем связался!

– Нет, – меч в ножнах я держал в левой руке, подходя. – Это ты не знаешь, с кем связался. Тебе придется ответить на несколько моих вопросов, Руно Бест.

– А если я не захочу?

– Придется. Откуда ты узнал о смерти Дорис-Марджет Крама?

– Не твое дело!

– Мое!

Меч покинул ножны с тихим шелестом. Не то, чтобы я был готов драться, просто заметил, как мой противник тоже схватился за рукоять. Его меч висел по-походному, за плечом, и чтобы выхватить его отработанным движением, Руно понадобилось чуть больше времени.

– Ах, ты, мелкий…Инквизиторский выкормыш!

Он атаковал первым – просто потому, что я колебался, не стоило ли постараться решить дело миром. Но бродяга поднаторел в схватках и, видимо, решив, что терять нечего – а убийца коня приравнивается к конокраду и подлежит суровому наказанию, тем более убивший коня с помощью черной магии! – попытался отомстить. Конечно, и связываться с Инквизицией себе дороже, но…

Но клинки скрестились, и лишние мысли улетучились.

Сражался мой противник лучше – сказывался опыт, приобретенный на больших дорогах. Да и возраст тоже кое-что значил. Нет, в свое время мне удавалось одному из немногих на потоке выстоять против нашего инструктора по фехтованию восемь минут из десяти – дольше, чем кому бы то ни было. Но десять минут – это мой рекорд. И, хотя впоследствии не без помощи мэтра Рубана Куббика и Анджелина Маса его удалось закрепить, отсутствие практики в последние два года сказалось не лучшим образом. Руно Бест был сильнее, и помогало мне выстоять только то, что я не стоял на месте, а активно перемещался по обочине дороги. В замкнутом пространстве ристалища шансы на победу у вашего покорного слуги были раза в три меньше.

– Сучий потрох! – злился Руно, подзадоривая сам себя и одновременно пытаясь разозлить противника. – Выродок! Инквизитор!

– Полегче! – чтобы не сбить себе дыхание, отвечал коротко. – Сам-то хорош!

– Я? Конокрад! Убийца…

– Кто бы говорил! Откуда ты взялся?

– Не твое дело.

– Мое!

– Пошел в…

– Сам пошел!

Он чуть ускорился, и пришлось использовать вместо временных укрытий придорожный камень, труп его коня и кустики на обочине. Бегаю я хорошо. Главное – быстро, так что удалось загонять противника.

– Дерись, как мужчина! – рычал он. – Откуда ты такой только взялся?

– Приехал. А ты?

– Не твое дело!

– Как узнал, что тут освободилось место некроманта?

– Не твое дело, сучонок! – заладил он.

– Вот… – я выразился куда крепче. – Сто раз повторять? Мое! Я расследую убийство! Откуда ты о нем знаешь?

– Уби… – меч дрогнул в руке. – Убийство?

– Ага. Марджет убили. На рабочем месте.

– Что?

– Что слышал! Ее отравили. Кто и зачем – неизвестно! А тут – ты…

Внезапно взгляд Руно остекленел. До него, кажется, дошло. Уф! Вовремя! А то я всю дыхалку себе сбил этим страстным диалогом.

– Бес… А ее точно того…ну…

– Сейчас уже не скажешь, но я видел тело. Внешних повреждений нет – ни ран, ни следов от удушения. Да и показания свидетелей… Ее траванули, но не до конца. Иммунитет сработал. Она дернулась за помощью, но… в общем, свидетель решил, что Марджет просто пьяна. И оставил ее там, где… ну, где ее потом нашли.

Руно кивнул. Лицо его оставалось злым, но взгляд уже ушел куда-то. Эта злость была направлена не в мою сторону, что не могло не радовать. Однако…

– Ты ее знал, – не спросил, констатировал он.

– Она была моей практиканткой два года назад.

– Два года? – на лице отразилось изумление. – Но ты же…

– Два года тому назад я тоже носил гильдейский знак. Два года назад у меня было все – дом, работа, имя, друзья и родня. А теперь – вот это, – дернул болтавшийся на цепочке Знак Инквизиции. – Потому, что я имел неосторожность перейти кое-кому дорогу, попутно нарушив парочку правил. Лечил без лицензии.

– Лихо, – усмехнулся мой противник. – Житуха у тебя, наверное, была – хоть книжку пиши.

– А я и написал, – сорвалось с языка. – Может, читал? «Записки провинциального некроманта»…

Руно Бест снова оскалился:

– Так это твоя писанина? То-то я смотрю, народ в последнее время Инквизицию шибко полюбил! Згаш Груви! Собственной персоной!

– Очень приятно. Автограф дать?

– Я тебе сейчас сам кое-где распишусь!

Нет, и чего он нервничает? Практически, первый читатель – и сразу такая реакция неадекватная? Я написал фигню или наступил кому-то на больную мозоль? Опять пришлось бегать, прыгать и отмахиваться от его яростных атак. Ой, не ценят у нас молодых писателей! Не нравится книга – не читай, но убивать-то автора зачем?

– Стой, кому говорят!

– Ага, счас! Разбежался…

– Да стой же!

– Хрен тебе! – присев за камушком, показал из-за него неприличный жест.

– Обернись, идиот!

Что-то в его тоне на сей раз заставило послушаться. Бросил взгляд через плечо – и ощутил, как мгновенно взмокли ладони. Ни-че-го себе!

Пока мы тут устраивали салки с препятствиями, сгустились сумерки. Из рощи, до которой было всего саженей двадцать-тридцать, наползал туман. И это еще ничего, но в тумане что-то двигалось. Что-то живое. Ну, или псевдо-живое. Какие-то тени целенаправленно перемещались в нашу сторону, заходя с боков. И там, где они проползали, явственно слышалось какое-то шипение и хруст, словно ломались льдинки или крохотные косточки. Испуганно завизжал мой жеребец, поддал задом, когда сизый язык тумана – и заключенная в нем сущность – дотянулась до его задней ноги. Лягнул пространство еще раз и ускакал прочь.

Сам не понимаю, как мы с недавним противником оказались возле камня, прижавшись к нему плечами, локоть к локтю. Сизые клочья ползали вокруг по траве. В сумерках трудно было рассмотреть, что скрывается внутри, но когда туман дотянулся до трупа некромантского коня и накрыл его с головой, оттуда послышались жутковатые звуки – нечто среднее между чавканьем и всхлипами.

– Что это?

– Понятия не имею. Наверное, какие-то духи.

– Откуда они взялись?

– Не знаю.

– Ты хоть раз с такими сталкивался?

– Нет. А ты?

– Откуда? У меня стаж всего два года… был.

– У меня – десять лет. И то ни разу не слышал. Может, что-то местное?

– Не знаю.

И, чувствую, не узнаю уже никогда. Ой, как умирать неохота! Дорогая! Ау! Слышишь? Твой так называемый супруг на волосок от смерти.

Супруг Смерти на волосок от смерти. Эта мысль вызвала нервный смех, и Руно Бест поспешил отодвинуться от психа подальше.

– Ты это… того…

– Ничего. Все в порядке. Просто я… Точно ни разу не сталкивался с таким явлением?

– Точно!

– Что же делать?

– Прорываться, пока он не сгустился окончательно.

Некромант указал мечом в сторону. Там действительно туман был реже – можно было рассмотреть равнину и, при особой фантазии, даже огороды на окраине.

– Думаешь, есть шанс?

– Уверен. Если это не случайность, местные живут себе спокойно – в город эта хрень не суется. Иначе мы бы про нее знали.

– А если нет? Сами сдохнем и на людей ее выведем.

– Так и так помирать. Пошли… писатель?

Мы последний раз переглянулись – мало ли, что! – поудобнее перехватили рукояти мечей и на счет «три!» рванулись вперед.

С первого взгляда стало заметно, что мой напарник действительно имеет большой опыт. То, как он скользил по земле, отмахиваясь от мечущихся тут и там теней, уже говорило само за себя. При этом он действовал только одной рукой – вторая не отрывалась от небольшой калиты на боку. Он торопливо шарил в ней и, найдя что-то, не останавливаясь, швырнул перед собой.

Яркая вспышка от сработавшего амулета осветила все вокруг, и на несколько секунд стали заметны силуэты призраков. То ли где-то поблизости с давних времен оставались непогребенными трупы, то ли это были выходцы из иного мира, появление которых в таком количестве могло означать только одно – что нарушилось равновесие. Но рассуждать было некогда – несколько секунд истекли, и клочья тумана с заключенными в них потусторонними сущностями снова устремились в атаку.

Однако, Руно Бесту того хватило. Вслед за первым в туман полетел второй амулет, а потом, буквально через несколько секунд – третий. Каждый раз мы прорывались еще немного вперед, пока не…

– Все.

– Что – «все»?

– Кончились. Амулеты кончились.

Мы опять встали спина к спине, глядя в темноту на кольцо тумана. После серии ярких вспышек глаза болели, и казалось, что вокруг темнее, чем есть на самом деле. Солнце уже давно коснулось краем горизонта, постепенно сползая все ниже. Не было сомнений, что ждет нас, едва погаснут последние лучи. Рассказать кому – не поверят. Два некроманта оказались задавленными толпой призраков.

– Бред какой-то…

– Понимаю, – отозвались из-за спины. – Бред. Не думал, что попадусь…

– Я сам не думал. Что будем делать?

– Вот ненормальный! Тебе обязательно надо что-то делать?

– Ага. Давай, командуй!

– А почему я?

– Ну как же! У кого десять лет опыта?

– Против этого мой опыт бессилен!

Вот бес. Что же говорить о несчастном мне?

Духи тем временем окружили нас плотным кольцом. Они были уже так близко, что даже в сумерках можно было рассмотреть их силуэты с неестественно длинными руками и расплывчатые, как размокшие детские рисунки, лица. Они тянули руки к нам, и не хотелось думать, что будет, когда эти длинные, гибкие, похожие на червей пальцы, коснутся…

…как они касаются мягкими плавными движениями. Было в них что-то знакомое. Что-то, что заставило изумленно захлопать глазами. Да они же… ласкаются! Эти плавные движения сильно напоминали робкие поглаживания. Руки тянулись, чтобы дотронуться – и отдернуться. Призраки теснились, мешая один другому, и каждый норовил дотянуться, прикоснуться, провести пальцами по одежде… Странное ощущение.

– Прочь! Пошли прочь! Вон отсюда!

Не сразу дошло, что это за дикие вопли. Обернулся. Руно Бест скакал, как одержимый, с перекошенным лицом и пеной у рта. Он отчаянно отмахивался от лезущих на него призраков, для которых меч, разумеется, не причинял никакого вреда.

– Держись! – орал он кому-то, надо думать, что мне. – Я сейчас! Я их всех… Я их…

– Не надо! – крикнул в ответ. – Они безобидные!

– Они – что?

От неожиданности он опустил меч.

Я пожал плечами, сообразив, что со стороны зрелище еще то. Стою такой, картинно отведя руку с мечом, а возле меня толпа «диких» призраков разве что на брюхе не ползает, соревнуясь за право коснуться края моих одежд. Прикосновения их были не слишком приятны – что-то ледяное, липкое – и это мешало возгордиться. Да и не понятно было, в честь чего такое отношение. Разве что… Бес! Я же пока остаюсь супругом Смерти. А это значит, что в мире мертвых меня уже знают. Вот номер! Згаш Груви – повелитель духов! Отсюда один шаг до провозглашения меня Темным Властелином.

Миг изумления дорого обошелся Руно Бесту. Призраки навалились на некроманта со всех сторон. Он попытался отбиться.

– Не сопротивляйся, – предложил я. – Хуже будет.

В том, что я прав, этот упрямец убедился очень скоро, когда его, словно мешок с репой, швырнули к моим ногам. Лишнее доказательство того, что я известен призракам.

– Не бойся, – сказал я. – Они не причинят тебе вреда. Они здесь из-за меня.

Спокойно отстранил жавшуюся ко мне толпу, прошел к камню, наклонился, пытаясь при последних отблесках заката прочесть то, что там написано. Пока бегал от Руно, не было времени поинтересоваться надписями, а теперь пришлось разбирать их наощупь, проводя пальцами по выщербленным линиям.

Оказывается, сей камень был установлен в память о какой-то битве местного значения, которая произошла лет триста тому назад между жителями Хочева и захватчиками. Здесь имелась и братская могила – в основном из убитых чужаков, поскольку своих покойников хочевцы погребли на родном кладбище. Естественно, никаких обрядов над ними не проводилось, вот духи и задержались на этом свете. Что ж, это как-то объясняло тот факт, что у Марджет Крама было полно работы – наличие неупокоенных душ активизировало прочую нежить. А с другой – их странная реакция на меня. Они видели во мне только супруга Смерти или есть другие причины?

Духи все теснились рядом. Молчаливые, безгласные, напряжено ждущие… чего? А, кажется, понял!

Мечом это делать неудобно, но со второй попытки приноровился. Порез поперек ладони вышел качественный. Несколько капель живой крови упало на траву.

– Властью, данной мне, отпускаю вас. Идите с миром!

Несколько долгих секунд ничего не происходило, а потом духи начали растворяться в воздухе. Они таяли все также молча, словно дымки костров. И в тот миг, когда погас последний луч солнца, исчез и последний дух. Мы остались вдвоем. Два человека посреди чистого поля.

– Ну, ты крут, – восхищенно протянул Руно Бест. – Такую орду упокоить безо всяких амулетов, заклинаний, пентаграмм…Как тебе это удалось?

– Просто у меня со Смертью особые отношения.

– Понимаю. Тайна. Только как же ты… без амулета-то?

Это он намекает на то, что некромант, лишенный знака гильдии, лишается и права заниматься своим ремеслом. Ответственность серьезная – вплоть до того, что такого лишенца могут Инквизиции выдать свои же «коллеги».

– Все-таки я был прав – именно поэтому он тебя и прищучил? – это он намекает на пра Михаря.

– Не поэтому. Мы работаем в паре.

Руно Бест изумленно присвистнул.

– Вот так, – внезапно кто-то словно дернул за язык: – Мы расследуем серию таинственных убийств среди молодых некромантов. За последние полгода таковых было восемнадцать, не считая тех, чья смерть, на первый взгляд, была естественной и объяснимой, но могла и оказаться весьма своевременной. Дескать, пока «там» готовили для него убийство, он «тут» сам погиб. Всего с такими неслучайностями набежало больше двух дюжин. А если учесть пропавших без вести…

– И ты считаешь, что девчонка была… из их числа?

– Да.

– Понятно, – выражение лица Руно в темноте рассмотреть было трудно, но голос говорил сам за себя. – Я могу что-то сделать?

– Можешь, – принял решение. – В Хочев действительно будет посажен другой некромант, а тебя я бы попросил, пока будешь разъезжать туда-сюда, смотри в оба и слушай во все уши. И если услышишь или станешь свидетелем чего-то странного или подозрительного…

– Сообщить тебе.

– Лучше сразу в Инквизицию.

– Ага, и сесть лет на десять, – кивнул Руно Бест. – Благодарю покорно!.. Ладно, что-нибудь придумаю.

С этими словами мы пожали друг другу руки.

Где-то далеко, примерно полгода назад…

Гостья направилась на кладбище.

Когда селищане сообразили, куда направилась странная женщина, по толпе прошел шепоток недовольства. И не только тем, что пришлая вздумала тревожить покой мертвых, сколько тем, что тащиться до оного пришлось бы почти версту. Кладбищем пользовались не только Селищи, но и еще три окрестные деревеньки да пара хуторов. Находилось оно примерно на равном расстоянии от них всех, там высилась небольшая часовенка, где отпевали покойников, а рядом с нею притулился занесенный снегом приземистый домик, где доживал свои дни старый монах-«смертник» с двумя помощниками.

День клонился к вечеру, холодало, начал задувать ветер, и многие селищане колебались. Никто не хотел тащиться просто так в такую даль. Но любопытство и смутная тревога оказались сильнее.

Мара уверенно шла впереди, крепко прижимая к себе сына. Мальчик проснулся, в избе его немного накормили и переодели, и сейчас он сидел на руках у матери, прижавшись к ее плечу, и без страха смотрел вокруг большими серыми глазами. Они были не по-детски спокойные и строгие. Многие мужики опасливо отводили взгляд, если малыш смотрел в их сторону, а женщины начинали шепотом молиться. Во взгляде ребенка им чудилось нечто странное.

Кладбище было занесено снегом, холмики могил превратились в сугробы, из-под которых кое-где торчали деревянные кровли «домовин». Надгробные камни почти не попадались – а зачем?

Приостановившись у ограды, Мара повела головой туда-сюда, словно не зная, что делать дальше. Один из помощников «смертника» в это время расчищал ступеньки от снега и, заметив толпу, поспешил предупредить остальных.

Мара спокойно встретила монаха, вышедшего навстречу. Селищане заметили, что старик как-то странно побледнел, словно увидел знакомый облик.

– Несколько лет назад здесь был похоронен чужестранец, – негромко произнесла Мара. – Он пришел издалека. Его путь пролегал еще дальше, но недуг свалил его здесь. Он остался выздоравливать – и погиб в огне вместе с остальными.

Селищане заволновались. Можно было догадаться про пожар, но как догадаешься, сколько народа и кто именно погибли в огне?

Монах только поклонился, явно пораженный разговором.

– Покажи, где его могила, – потребовала женщина.

«Смертник» и его помощники засуетились, как будто к ним приехал грозный сборщик налогов, которого теперь надо срочно умилостивить. Помощники бегом бросились через кладбище, смахивая снег со всех деревянных кровель «домовин» снег и высматривая только им известную примету.

– Мы отпели его честь по чести, – с опаской промолвил монах. – Конечно, мы не знали, в какой вере он воспитывался и вырос, но, насколько знаю, над нашей верой он не насмехался, из чего я могу заключить…

Мара раздраженно дернула плечом, и он умолк.

– Этот малыш… он…

– Молчи, – бросила женщина сквозь зубы, не глядя на собеседника и не сводя глаз с мечущихся по кладбищу помощников. Она вздрогнула, когда один чуть задержался над одним из холмиков, и сделала шаг за ограду одновременно с криком:

– Нашел! Это здесь!

Бормоча молитвы, селищане один за другим с опаской проследовали по пятам. Близко, однако, не стали подходить – разбрелись поодаль, делая вид, что ищут могилы своих родичей.

Мара встала над могилой, опустив голову и двумя руками прижимая к себе сына. Лицо ее было таким холодным и отрешенным, что образ вдовы, скорбящей над телом убитого мужа, как-то никому не пришел в голову. Она словно пыталась пронзить землю и снег взглядом. Топтавшийся рядом «смертник» затаил дыхание.

– Восстань, – прошелестело над кладбищем.

И, хотя сказано это было тихим шепотом сквозь зубы, у многих зашевелились волосы на голове, а кое-кто и вовсе поспешил отступить за ограду.

– Восстань. Я жду!

Несколько секунд ничего не происходило, но потом слежавшийся снег дрогнул. Его словно толкало изнутри какое-то живое существо. Вот долетело эхо глухого стука. Вот натужно заскрипела земля.

– Восстань!

Комья мерзлой земли, ошметки дерна снег – все взлетело на воздух от мощного удара изнутри. Раскуроченная могила засветилась слабым зеленоватым светом. В сумерках он разгорался все ярче и ярче, и вскоре стало казаться, что над могилой пляшут зеленые языки колдовского огня. Лицо Мары в отсветах этого пламени казалось зловещей маской.

– Ведьма, – испуганно охнула какая-то женщина.

– Хорошо, – пришелица не обращала внимания на людей. Все ее внимание было сосредоточено на раскрывающейся могиле. – А теперь – иди ко мне!

Она чуть отступила, и навстречу ей из мешанины земли, травы и снега стало вырастать чудовище.

– Аа-а-а-а! Спасайся, кто может!

Вопль какой-то бабы подхватили. Толкая друг друга, крича на разные голоса нечто несусветное, селищане кинулись бежать. Поспешили выбраться за ограду и монах-«смертник» со своими помощниками. Они отступали последними и видели того, кто вставал сейчас из могилы, отряхиваясь от земли и снега.

Над вид – старый тощий немного изможденный мужчина. Лицо – обтянутый кожей череп. Глаза сидели глубоко и так запали, что казались искусственными. Он был в старой кожаной куртке, отороченной мехом, с капюшоном, на которую были нашиты пластины – исключительно для красоты, и длинным, почти до колена, плащом. Вооружен он был только двумя кинжалами, но такой длины, что каждый мог бы сойти за боевой нож. Выпрямившись, покойник окинул кладбище таким взглядом, что трое самых отчаянных смельчаков, затаившихся в кустах, струхнули и со всех ног бросились прочь.

– Слушай меня, смотри на меня, повинуйся мне, – забормотала Мара, пятясь и словно увлекая его за собой.

– Да, госпожа, – голос его звучал сухо, скрипуче и крайне неуверенно.

– Мне нужна охрана, – без обиняков и прочих ритуальных вызовов, сказала женщина. – Мне и моему сыну. Ты будешь нас охранять.

К удивлению «смертника», который наблюдал за всем происходящим с порога часовенки, мертвец преклонил колено, низко кланяясь Маре:

– Повинуюсь, моя госпожа.

– Исполни мой приказ, – изрекла она, – и я дарую тебе посмертный покой.

– Да, госпожа.

– Тогда веди… Нет, лучше направо, – чуть повысила голос женщина, когда мертвец посмотрел туда-сюда, выбирая направление. – Мы должны отойти как можно дальше от этой деревни.

Мертвец послушно кивнул головой, крутанул в воздухе своими длинными кинжалами, после чего развернулся и потопал к противоположной стороне забора.

Там штакетник был присыпан снегом и покосился вправо и влево. Не обращая на ограду никакого внимания, мертвец просто-напросто сломал одну секцию, и затопал через поле, оставляя следы такие же стремительные и легкие, как был он сам. Мара шла за ним по пятам, и ее легкие следы пропечатывались на снегу четче, чем тяжелые башмаки на его ногах. Такой ее и запомнили селищане – стройная женщина уходил через поле вслед за существом из иного мира.

Домой возвращался неспешно. Конь мой удрал в темноту, так что добираться пришлось на своих двоих. А, поскольку в чистом поле ночью довольно темно, то, чтобы не переломать себе ноги, отыскал ту самую дорогу, которая от перекрестка вела в сторону жилых домов. Так получался изрядный крюк почти в три версты, но зато по дороге идти намного удобнее, чем ковылять через поле.

До дома, однако, добрался довольно быстро – закат еще не догорел, а я уже был возле калитки. Придержал шаги, раздумывая над тем, что скажу пра Михарю по поводу исчезновения его коня. Жеребец умчался в поля, и, если не вернется на конюшню сам, отыскать его будет трудно. Я уже придумал покаянные слова, которые должны пронять инквизитора, и тут увидел его самого. Он, очевидно, ждал у окна, потому что появился на пороге, скрестив руки на груди, а чуть поодаль топтались два вооруженных типа – скорее всего, городская стража из отряда градоправителя. Интересно, что им нужно в такое время?

– Вы один? – холодный взгляд инквизитора только скользнул по мне и уперся в пространство за моими плечами.

– Да.

– А где этот… подозреваемый?

– Я его отпустил, – пожал плечами. – Пра, понимаю, это звучит глупо, но…

– У меня что-то со слухом. Вы его… что?

– Отпустил, – повторил громче. – Пра, я хотел…

– Зачем?

– Ну, понимаете ли, он показался мне… Я дал ему задание, и он…

– То есть, вы решили, что этот человек не имеет никакого отношения к убийству Дорис-Марджет Крама? Что вы кинулись в погоню не для того, чтобы поймать его? Вы… что вы такое натворили, Груви? Вы хоть понимаете, что вы упустили подозреваемого? Вы, может быть, убийцу отпустили!

– Понимаю, но…

– Более того, – он чуть посторонился, делая шаг вперед с крыльца, и за его спиной нарисовались два вооруженных человека, – вы сами что натворили?

– Не понимаю. То есть, я знаю, что нарушил инструкции, но…Я, в конце концов, некромант! И понятие корпоративной этики…

– Нет, Груви. Вы не некромант. Вы – ошибка природы! Вы что, сами не знаете, что наделали?

– Простите…

Вместо ответа инквизитор простер руку вдаль. Я проследил за нею взглядом – и все слова умерли на языке, не родившись.

Зарево, которое освещало дворик, не имело ничего общего с закатным пламенем. Это светилось кладбище. Каждая могила испускала слабый свет.

– Ты знаешь, что это такое?

– Ну…

Признать, что никогда не видел ничего подобного – язык не поворачивался. Кое-что подобное уже однажды было. Почти четыре года назад, на храмовом жальнике Больших Звездунов, когда местный пра вкупе с Гебрианом-Деем Доллом, бароном Чернореченским решил поднять похороненных там покойников и натравить их на горожан. И год спустя в Добрине, когда тамошние некроманты решили провести «зачистку» заброшенного кладбища в городском парке. Кто-то еще поднимал мертвецов? Вот так, толпой?

– Да или нет? – прозвучал над ухом инквизиторский баритон. – В глаза смотреть! Отвечай на вопрос!

– Не знаю, – ответить получилось, а вот отвести взгляд от сияющего бело-зелеными колдовскими огнями кладбища – нет.

– Это не ответ. Это работа некроманта. Осталось выяснить, которого – того, кто удрал с места преступления, отпущенный кем-то слабохарактерным, или тем, другим, кто сейчас стоит и слова сказать не может?

Что-то подмывало признаться – ведь, как ни крути, а с духами у придорожного камня разговаривал именно я! – но язык примерз к нёбу.

– И что мы имеем в результате? – продолжал вещать пра Михарь. – Мы имеем либо сговор с целью покрыть чье-то преступление, либо это самое преступление, совершенное безответственным типом, не видящим дальше собственного носа. То, что этот тип в данный момент проходит стажировку на звание инквизитора, ничего не меняет – к лучшему. Наоборот, является отягчающим преступление фактором.

Да куда уж тяжелее-то?

– Посему, – баритон пра Михаря задрожал – столько в нем было патетики, – властью, данной мне Святой Инквизицией, выношу решение о задержании главного подозреваемого вплоть до выяснения всех обстоятельств. Взять его!

Двое вооруженных типов сдвинулись с места и встали по бокам. Быстро, хотя и не слишком ловко, отобрали оружие, обыскали, отняв все, что нашли, связали руки за спиной.

Тюрьмы в Хочеве не было. В том смысле, что не имелось специального здания, выстроенного исключительно для этой цели. Просто имелась крепость, часть подвальных помещений которой было приспособлено под камеры временного задержания. Сажали туда в основном воришек, бродяг и личностей, подходящих под предупреждение: «Разыскивается особо опасный преступник».

В одну из этих камер меня и посадили.

Распознать, какая это камера – для воришек или особо опасных преступников – не удалось. Охапка соломы на полу, рядом скамеечка, на которой ждала своего часа кружка с водой и свечка. Дырка в полу для строго определенных целей, судя по весьма слабым ароматам, уже давно не использовавшаяся по назначению, зарешеченное окошко на уровне макушки – и то, если встать на цыпочки и подтянуться. Сейчас, правда, в него особенно не посмотришь – пока то да се, наступила ночь, и снаружи царила темень. Ну и железное кольцо в стене, явно для того, чтобы к нему крепились цепи. И все. Цепей, кстати, не полагалось, из чего я сделал вывод, что особо опасным преступником меня не считают. Пока. Что ж, хоть одна хорошая новость за весь день, который, кстати, уже закончился.

Да, надо признать, что на сей раз влип ты, Згашик, по-крупному. Нет, и прежде бывало, что ты оказывался на краю гибели. И раньше сидел в тюрьме и дрожал за свое будущее. И даже всерьез был уверен, что впереди ждет костер Инквизиции. И вроде бы пора привыкнуть, но нет. Не получается. К таким резким переменам в судьбе человек просто не может быть готов. Если слишком часто все терять, рано или поздно потеряешь рассудок.

Усталость навалилась внезапно, как снежный ком. Не прошло и десяти минут после того, как в замке проскрежетал ключ, а веки уже налились свинцовой тяжестью. Свечечка тускло освещала мрачные каменные стены в потеках слизи, грязи и чего-то, смахивающего на содержимое той самой дырки в полу, только уже засохшее. На некоторых камнях виднелись какие-то знаки. Нет, не надписи типа: «В этой камере страдал и помер благородный лорд из древнего рода. Незнакомец, если ты прочтешь это послание – знай…» – и далее по тексту. Это были картинки, причем часто непристойного содержания. Естественно – большинство заключенных читать-то не умеют, образованием не испорчены, вот и корябали от скуки то, о чем думали. Мне присоединять свои художества к этим не хотелось. Спать хотелось немилосердно. Если бы имелось хоть малейшее подозрение – подумал бы, что отравили или подсыпали сонного порошка. А так – просто навалилась усталость. И гори оно все зеленым пламенем! Завтра меня ждут проблемы, завтра моя жизнь повиснет на волоске. По уму надо бы хоть немного времени посвятить планам на будущее, но сейчас ничего в голову не лезло. Что толку мучить себя и растравлять бесполезными мечтаниями? Ничего путного в таком состоянии придумать не получится, а на рассвете мне понадобятся силы – хотя бы для того, чтобы бороться. Так что, думайте, что хотите, а я – спать!

С этими мыслями откинулся на солому, уже представляя, как на несколько блаженных часов вырвусь из реальности и…

Не удалось.

Шорох.

Не помню, удалось задремать или нет. Помню, что шорох возник как-то внезапно, ворвавшись в уши подозрительным шуршанием. Как будто мелкая крупа сыплется из мешка. Но в камере никаких мешков. Только я и тень.

– Ты кто?

– Хоз-сяин… – тень придвинулась ближе. Расплывчатый силуэт. Не поймешь, кем был при жизни – мужчиной или женщиной, молодым или стариком. Да и был ли человеком вообще? Иногда потусторонние сущности, просачиваясь в наш мир, задерживаются здесь надолго, постепенно утрачивая прежний облик. Они, как правило, ничего не помнят о прошлом, живут одной минутой.

– Чего надо?

Страха не было – только безмерное удивление.

– Я з-сдесь хоз-сяин…

– Ага, понятно. А я гость. Принимай гостей, хозяин!

– Ты к-хто?

– Здрассьте, приехали! Мы тут… спим… – поскольку тень больше не двигалась с места, устроился на соломе поудобнее, взбил ее кулаком наподобие подушки. – Отдыхаем после трудов праведных. А хозяева, между прочим, гостям не должны мешать вкушать их законный отдых. Ночь на дворе, между прочим!

– Время мне не указ-с…

– А мне очень даже указ. Говори, чем отплатить за гостеприимство, мы поторгуемся, а потом я – уж извини! – должен выспаться. В полусонном состоянии работник из меня никакой.

По уму, надо было хотя бы заподозрить неладное и ни в коем случае не вступать в сомнительные сделки с подобными существами. Дескать, этому некромантов еще на первом курсе учат, двоечник! Но я же сказал, что страха больше не было. Мне действительно слишком хотелось спать, будущее действительно было слишком туманным, чтобы придавать значение таким «мелочам».

– Работник-х…

– А ты как хотел? Я на твоей территории, значит, должен заплатить за право пребывать тут. Чем расплачиваться? Душой не могу – на нее Инквизиция лапу наложила. Жизнью? Ну, это у моей жены сначала надо разрешение спросить. Сам я тоже не могу ею распоряжаться… Разве что работенку какую-то справить? Так и тут я слегка ограничен в средствах. Во-первых, сижу тут взаперти, а во-вторых, работник я узкого профиля. Профессия у меня редкая и вообще…весьма специфическая.

– З-снаю.

Мне удалось подавить изумление. Знает он! Откуда? То ли черной магией от меня разит за версту, то ли я сам по себе широко известная в узких кругах личность.

– А раз знаешь, то давай, действуй! Загадывай желание или что там у тебя! И побыстрее. Я спать хочу.

Страха все еще не было. Или он затаился где-то очень глубоко и вылезать не спешил. В конце концов, сколько можно бояться? Однажды наступает равнодушие, и вместо страха в душе рождается пустота. А может, все дело действительно было в усталости и плохом настроении – мол, потом все, что угодно, а сейчас дайте поспать! А утро, как говорится, вечера мудренее.

– С-спи…

– Интересная форма работы. Может, мне еще и заплатят за то, что я тут дрыхнуть буду?

– З-саплачу я…

А вот это стало уже интересно. Сон как рукой сняло:

– Чем?

Тень некоторое время колыхалась, словно дымок от свечки на сквозняке. Потом придвинулась ближе:

– С-службой.

– Ну… коли так, – в мозгу заворочались мысли, постепенно просыпаясь, – коли так, то, будь другом, отыщи мою жену и скажи, что я… ну, в общем, у нее опять есть шансы стать вдовой. Она поймет.

– К-хто ж-шена? Как з-совут?

– Смерть ее зовут. Моя жена – Смерть. Та самая. Единственная и неповторимая.

Тень качнулась из стороны в сторону с такой амплитудой, которую живой человек повторить просто не в состоянии. Потом ее «повело» вокруг своей оси, наконец, несколько раз дернуло, словно в судорогах. Да, догадывался, что имя моей супруги у некоторых вызывает панику, но чтобы настолько… Видимо, у этой тени со Смертью в прошлом были натянутые отношения.

– Что встал? Выполнить и доложить!

– С-слушаю. А ты – с-спи!

Тень дернулась в мою сторону – словно сгусток мрака отделился от основного «пятна» – и голова тут же упала на подушку из соломы.