Мемуары голодной попаданки

Глава 4

Толкнув скрипучую дверь, над которой, накренившись, чернела разъеденная временем и дождями старая деревянная вывеска с лаконичной надписью «Ткани», я попала в мир ярких красок и пыли. Всюду лежали рулоны разноцветной материи, висели полотна, шали, газовые отрезы. В углу у открытого очага, сжавшись в шерстяной узелок, дремала в кресле-качалке крошечная старушка. Кожа ее и цветом, и морщинами напоминала печеное яблоко. Крупный грушевидный нос был единственной выделяющейся частью лица, где все остальные черты терялись в сетке старческих борозд.

– Доброго дня, илея, – поприветствовала я, смущаясь от того, что пришлось потревожить сладкий сон хозяйки.

– Ась? – старушка встрепенулась и уставилась на меня подслеповатым взглядом. – А-а-а. Добрый, добрый. – Она извлекла свое тщедушное тельце из качалки и поковыляла ко мне. Словно распускающийся бутон, ее одежды распахивались при каждом шаге и удивляли пестрым разноцветьем. На дрожащей головке из жиденьких седых волос была сотворена замысловатая прическа, которую украшал гребень с позвякивающими в такт подвесками.

– Илея, придумает же, – фыркнула женщина, расплываясь в довольной улыбке, похоже, обращение ей пришлось по сердцу. – Не гожусь я для илеи – давно все старухой кличут. Че в дверях встала? Проходь, давай. Илея.

Я шагнула к прилавку и принялась с преувеличенным интересом разглядывать и щупать попадающиеся мне под руку ткани.

– А по имени вас называть можно? – спросила я и признаться немного засмущалась.

– Можно. Отчё ж нельзя? Эгебельдеризенция я.

Теперь понятно, почему ее все старухой называют. Имя выговорить просто не реально.

– Чё ищешь-то, мила? – прихрамывая, добралась-таки до меня хозяйка лавки.

– Постельное белье, покрывала, занавески. Или хотя бы ткань для них. Готовых, я так понимаю, у вас нет?

– Отчё же. Все есть. Чё ж я – немощная? Шью помаленьку, пока сила в руках еще осталась и глаза видят. Сейчас принесу, жди здесь.

Она также неспешно двинулась к межкомнатной двери, а дойдя, обернулась и поинтересовалась:

– В который дом собралась красоту вешать?

– А? – растерялась я.

– Каждому дому свое убранство требуется. Чё за дом спрашиваю? Где живешь?

– А-а. У Зачарованного леса.

– У Закхариуса чё ли?

– Ага, у Захария, илея.

– Закхариус он. Графский сын, бывший маг. Это уж в простонародье, шоб язык, значить, не ломать, прозвали Захарием. А ты чё же, того не знаешь?

Я готова была подпрыгнуть и от радости потереть ладошки – так вот оказывается, кто в курсе о моем хозяине больше, чем сказано в общеизвестной легенде.

– Впервые вот от вас слышу, – повинилась, скромно опустив глазки к полу. – Он сам не представлялся. А в городе про него и вовсе мало что известно.

– Знамо дело мало. Та история с Эвенизой случилась тридцать лет назад…

– Тридцать? Серьезно?

– Тридцать-тридцать.

– Точно? Вы ничего не путаете?

– Ты меня за старую кошелку чё ли принимаешь? – взвилась старушка, с видом оскорбленной невинности поправляя гребешок в волосах.

– Ну что вы, уважаемая, – начала подлизываться я к бабулечке, – просто Захарий, то есть Закхариус не выглядит так старо. Это сколько же ему получается лет?

– Не знаю я, сколь ему лет, но не мальчик, уж точно. Маги они такие, долго выглядят моложаво. Да и живут поболее нашего.

– Маги? Это вы про Закхариуса?

– Про него, про кого еще. А ты чё, уж и позабыла, о ком разговор ведем?

– Я просто не знала. И что он умеет? – я пыталась вспомнить, чем же занимаются всевозможные экстрасенсы в моем мире. – Лечит народ, или там мужей к женам возвращает?

– Ничё уже не умеет. Как все случилось, так силу и потерял. И с тех пор не выходил ни разу в город. Затворником стал.

– А что случилось-то? В городе никто ничего не знает…

– Если кто чё и знал про него, уж давно позабыл. А большинство и не ведали, чё там у них с Эвенизой произошло. Говорю же, давно это было.

– А вы сами, илея, помните хоть что-нибудь о той истории? – с надеждой поинтересовалась я.

– Конечно, я все помню! – гордо задрала нос-грушу бабулечка. – Память еще не потеряла.

– Расскажете? – я даже подалась вперед, так мне не терпелось услышать о событиях из прошлой жизни Захария.

– Сейчас вернусь с бельем и поговорим, – буркнула старушка и черепашьим шагом скрылась за дверью.

Я успела множество раз пересмотреть весь ассортимент товара, выбрать несколько покрывал, посидеть в старушкином кресле-качалке, от безделья нашла старую тряпку и протерла всю пыль с окон, полок и прочих поверхностей, а Эгебе… тьфу-ты, в общем, хозяйка лавки все не шла. Когда я уж было решила, что бабулечка задремала где-то наверху, позабыв о моем существовании – старый человек, какой с нее спрос – та, наконец, появилась с огромной стопкой тканей в руках.

Аккуратно сложив свою ношу на прилавок, старушка принялась перебирать и раскладывать в разные стороны товар.

– Как я говорила, случилось это тридцать лет назад, – начала рассказ старушка важным тоном, – Закхариус аккурат вошел в совершеннолетие и полную магическую силу. Отец его, Замирловикс, неожиданно скончался. И пришлось парню принимать в свои руки вотчину предков да родовые обязанности.

– Это какие? – воспользовалась я паузой.

– Да понятно какие – за лесом приглядывать, Переговорный дом содержать, – и, не делая никаких переходов, – вот эти занавеси тебе нравятся? А то могу сходить за другими. У меня еще, кажись, голубые где-то лежали.

– Нравятся, очень нравятся, – испугалась я, что опять придется битый час ждать возращения лавочницы.

И поспешила снова задать вопрос:

– А чего за лесом приглядывать? Стоит на месте, и никуда убегать вроде не собирается.

– Он-то не собирается, да мало ль охотников проверить – действительно ли из него нельзя выйти, или это только слухи. Зайдут, да потом ищи свищи. Обычно мальчишки малолетние пропадали, но иной раз и молодёжь по пьяни забредала. Вот таких беспутных маг из рода Всеведа и вызволял из Зачарованного. Враги-то, из-за которых и создавался лес, уж сколько столетий к нам не суются, хоть и стоит город почти на самой границе. Ну, так чё? Эти берешь? Или за другими занавесями сбегать?

Насмешила. Сбегать она собралась.

– Эти беру. Надеюсь, по размеру подойдут. Я ведь и не подумала с окон мерки снять. А что на счет Переговорного дома?

– Ну, так это сейчас дом стал никому не нужным. А раньше чё ни день – кто-то приходил сделки заключать, документики разные подписывать, важные разговоры вести. Дом-то не простой – уж больно лжи не любит. Если кто соврет в нем – сразу всем станет ясно. Его ж и создал Всевед для заключения мирного договора с вражиной, когда от того почти никого не осталось. Шобы уж точно быть уверенным, что клятвы, даваемые тамошним королем, не имеют лазеек. А на счет мерки можешь не волноваться, я в молодости в Переговорном служила некоторое время, прекрасно помню, какие там высоченные потолки. Занавеси в самый раз.

Да что вы говорите! Высоченные? Да там того гляди все на голову вместе с крышей ляжет. Не говоря уже, что нет ни одного ровного нескособоченного окна. О чем я сообщать старушке, разумеется, не стала. Проще на месте потом подшить, чем сейчас спорить. К тому же пока рассказывает…

– Но ты, девка, меня не отвлекай, если хочешь слушать – слушай, но не отвлекай. Я такого не люблю. Занавеси, значить, вот эти и эти. А тут, смотри, постельное белье. В самый раз к кроватям, они, как я помню, просторные.

Ага, на весь дом только у меня одна и стоит, да еще старенький топчан у Захария.

– Так, о чем я? А! Остался Закхариус вроде один. Но не совсем. На самом деле, как отец помер, к нему в дом попыталась переехать невеста. Шутка ли, подобный дворец на весь город один такой был! Эта лиса видать только и ждала возможности. Старый маг-то ее не особо жаловал. Оно и правильно – не след им было с Закхариусом любовь крутить, да не о том речь. Не сбылось ее желание – не ужились они с домом. Как въехала Эвениза, так и убралась через неделю.

Мне очень хотелось узнать, каким же образом невеста «с домом не поладила». Планировка или обстановка не устроила? А что? Быть может, она все выступы мизинцем ноги собрала, потому и сбежала, откуда знать, я-то уже развалюху вместо дворца застала. Но старушка самозабвенно вещала дальше, а перебить я ее не посмела.

– Съехала, значить. А потом потребовала отстроить для нее в центре города дом, да шоб не хуже Переговорного. Вот каков гонор. Закхариус невесте ни в чем не мог отказать, денег у него хватило б и на десять домов, маг же, да еще единственный на весь город, а потому жилье для Эвенизы было вскоре готово. Оставалось дело за малым – свадьбу сыграть. Но тут уж Закхариус настоял на своем – выдержать положенный срок траура по отцу. Одеяла купить не хочешь?

– Хочу. А есть?

– Есть, как же им не быть. Сколько возьмёшь-то?

– Давайте пока два, а там видно будет. А…, – но сказать, вернее, спросить хозяйка лавки мне ничего не дала, продолжая историю.

– Так вот. Весь город потешался: Эвениза то тут, то там нахвастает, шо свадьба вот-вот будет, а Закхариус на все вопросы отрезает – только чрез год. Тогда-то оно и случилось.

Старушка надолго замолчала, повесив морщинистый костлявый подбородок на грудь. И лишь услышав храп, я поняла, что та заснула. Стоя! С открытыми глазами!

– Х-м-м, – громко откашлялась я, – вот эти покрывала тоже возьму.

Лавочница встрепенулась:

– Шо дохаешь? Простудилась? Закхариусу скажи, он хоть уже давно не лечит, но настойки из лесных трав отменные делает, от любого недуга.

Я вспомнила вчерашний напиток, и опять ощутила на губах умопомрачительный вкус цветочного нектара. Захарий говорил, что от простуды. А ведь действительно после прогулки под ледяным дождем я так и не заболела!

– Ну, так вот. Приехали к нам из столицы важные люди, преступника государственного ловить. А во главе – сам герцог…, как же его там звали… В общем не важно имя, главное – герцог! Вот наша Эвениза-то на него и клюнула. Вернее, он клюнул, когда она перед ним подолом крутить принялась. А граф Закхариус, всего лишь граф, и дом евойный в центре города, всего лишь провинциального города, были тут же позабыты. Как только герцог решил все свои вопросы, так устроили шумную помолвку, и укатили с Эвенизой в столицу. Обвенчались там честь по чести. Сам король, говаривают, на их свадьбе присутствовал. Вот так все и было, верь мне. С тебя три золотых и пять серебрушек.

– А Закхариус? – подала голос я, отсчитывая деньги.

– А что Закхариус? – удивилась старушка, будто не о нем все это время историю рассказывала. – Опустился мужик совсем. Дом забросил. Правда, настойки свои да коньяки из трав Зачарованного до сих пор делает. Но та сила, шо раньше в нем была, пропала. Поговаривают, даже заблудшего в лесу теперь не найдет.

Компас, что ли Эвениза у него сперла? Или действительно в этом мире существует магия?

– А что на счет проклятия?

– Како тако проклятия?

– Ну, на базаре слышала… Про дом…

– А ты больше базарных сплетников слушай, они тебе еще и не то наговорят. Нет проклятия, и не было никогдась. Сама-то подумай, ведь живешь в доме и нишо.

Попытавшись еще задать несколько вопросов, я поняла, либо больше старушка ничего не знает о тех событиях, либо просто не желает рассказывать. А потому, наскоро договорившись, что ближе к вечеру внук лавочницы принесет мои покупки в Переговорный дом, я поспешила на выход. Чего терять время попусту, когда и без того дел прорва.

Я шла по уже знакомой мне дороге, стараясь сильно не запылить новенькие удобные сабо, но задумавшись, нет-нет да принималась шаркать ногами, как в детстве, оставляя за собой причудливые протяжные следы. А поразмыслить было над чем.

Бедный, бедный старичок Захарий! Сколько ему сейчас? Около пятидесяти? Ведь тридцать лет назад он успел и в силу войти, как говорила лавочница, и дело отца взять в свои руки, и даже надумать жениться. Хотя кто знает, возможно, на момент событий ему уже было лет сорок. В таком случае простая арифметика подсказывает, что сейчас примерно семьдесят. Впрочем, для двадцатилетней меня и пятьдесят выглядит много, можно сказать, глубокая старость.