Мехасфера: Сирены Пустоши

Глава 1

Следопыт крался по развалинам старой фабрики, чьи кирпичные стены не выдержали сотни лет испытаний, рассыпались, как самые настоящие песочные часы, отмеряющие срок своей службы. Это был высокий мужчина с вьющимися русыми волосами, частично уже седыми. Время высосало из них истинно желтый цвет, сделало их владельца менее заметным на пустошах. Его красная от солнечной радиации кожа ничем не отличалась от кожи всех остальных живущих теперь на земной поверхности людей. Крохотные морщинки еще не расползлись по всему лицу. Редкость для этих мест – прожить тридцать лет и сохранить природную красоту. Выразительные черты лица вместо визитной карточки сообщали о нем если не все, то многое. Сильный, храбрый, в меру сообразительный – именно такие люди в древности путешествовали по миру и разносили свою ДНК, именно к ним теплели все женщины. Его крепкое тело и сильные руки скрывались под особым многофункциональным плащом. Следом бежал питомец – дрессированный скорпион.

– Денди, ни звука, – шепнул следопыт.

Это раньше членистоногие были маленькими животными на самой обочине бурной дороги жизни, не лезли на рожон и не особо притеснялись людьми, но теперь, когда Земля потеряла магнитное поле, а вместе с ним и почти все население, погрузилась в пучину солнечной радиации и покрылась коростой неуправляемых автоматических фабрик, эти скромняшки гордо подняли голову. Или точнее – головогрудь. Чем опаснее был вид, тем сильнее он мутировал. Мутировавшие животные заняли место обычных. Скорпионам как самым опасным жителям пустыни досталась знатная доля – в песок превратилось три четверти суши. От радиации эти твари стали больше, умнее. А где ум – там и возможность общения, дрессировки. Разумеется, большинство мутировавших существ видело в людях только добычу, но были и исключения, удивительные допущения эволюции, помноженной на случайность.

Амдэ – так звали следопыта – подобрал своего будущего питомца раненным, едва живым. Волею судьбы умный и сообразительный скорпион оказался намного севернее своей естественной среды обитания, но следопыт вылечил зверька, поставил его на все восемь ног, обучил некоторым командам и дал имя Денди. Имена всегда были некой сакральной связью с миром предков, они несли в себе какое-то священное знание, мифический смысл которого размылся в сите веков, как песок золотоискателя, и остался лишь подсознательный, трансцендентный образ. Скорпион был почти метр в длину, но если сворачивал хвост и прижимал к себе клешни, то становился в два раза короче и мог запросто поместиться за пазухой хозяина. Чтобы не подставлять питомца под огонь диких рейдеров Пустоши, Амдэ носил его под плащом, но теперь, когда началась погоня, хозяин пустил его по следу.

– Эта псина далеко не ушла, – кряхтел следопыт, крадясь за скорпионом. – Волкогавы редко покидают насиженные места.

Питомец в ответ цокал клешнями «цок-цок-цок», комбинируя силу щелчков и паузы между ними. Получалось что-то типа азбуки Морзе, только вот ни о каком Морзе в 3010 году, конечно, не знали. Все, кто знал, уже давно сбежали на Марс, а на Земле остались потомки отбросов общества. Некоторые из них родились вполне вменяемыми людьми, но по жестокой несправедливости своего происхождения не могли претендовать на лучшую жизнь и варились во всеобщем котле ужасов и страданий, которые несла погибающая планета. Кто-то сходил с ума и пускал все на самотек, а кто-то пытался выжить любой ценой.

– Да, Денди, – ответил на щелчки следопыт. – Она выхватила ключ-карту прямо из моих рук. Я, блин, целый месяц его искал!

Они ползли по крыше завода, сравнявшегося с землей добрую сотню лет назад, старались не оставаться подолгу на стальных перекрытиях, ведь металл особенно сильно впитывает в себя радиацию, а солнце теперь только и делало, что накачивало утратившую магнитное поле Землю своими бесцеремонными рад-лучами. Спрятаться от них в этой части Пустоши было негде, до горизонта раскинулись руины старых заводов и городов, потерявших былой объем, эстетику, многомерность, они почти не отбрасывали тень.

Часы тянулись один за другим. День клонился к закату, обещая всем выжившим заслуженный ночной отдых и новый, полный опасностей виток жизни. Из раза в раз на протяжении сотен лет одна и та же кровавая кутерьма. В вечернем июньском мареве солнцем освещались контуры развалин и вечноработающих заводов, построенных человечеством еще до глобального переселения. Никого живого в радиусе километра не наблюдалось.

– Чувствуешь псину? – спросил следопыт, и скорпион утвердительно щелкнул.

В одной из ям возле уцелевшей стены завода их ждала свежая желтая лужица. Она оказалась гораздо теплее прежних, значит, расстояние до цели сокращалось.

– Ну что я говорил, Денди? Я не потерял след, – бахвалился Амдэ.

Скорпион в ответ гневно цокнул клешнями.

– Ну ладно, ладно, ты тоже немного помог.

Питомец угрюмо помотал головой и, не желая продолжать спор, побежал дальше. Восемь конечностей очень быстро перебирали по земле, создавая звук печатной машинки. Скорпион строчил по дороге Пустоши историю своей жизни, как заправский писатель, только вот поверхность не сохраняла ничего, кроме однотипных отпечатков. Он перелез через стену, и след стерся с первым же дуновением начавшегося радиоактивного урагана.

– Чем дальше на юг, тем опаснее, – на зубах Амдэ поскрипывал песок, – давай под плащ.

Он развернул свой солнцезащитный бурнус и вместе с питомцем укрылся им с головой. Помимо основного предназначения эта суперсовременная полимерная ткань защищала от радиации, имела динамичную окраску «хамелеон», а также направляла попадающую на нее энергию солнца в пришитый к подолу аккумулятор. Маленький лазерный пистолет висел на щиколотке следопыта и заряжался от плаща через провод.

Рад-буря продолжалась десять минут, в течение которых счетчик Гейгера в часах следопыта показывал незначительное превышение фона, но стоило высунуть руку за пределы плаща, как счетчик замолил о пощаде истошным треском. В часах были и другие полезные примочки. Амдэ вообще любил редкие и уникальные для Земли предметы. Он искал их годами и хранил как реликвии. По сути это и были реликвии старого мира, артефакты фантастического прошлого, следы лучшей жизни, которые оставило человечество, перед тем как переселиться на Марс. Мало кто из обитателей так называемой области трех городов мог похвастаться подобным арсеналом полезных устройств. Впрочем, арсенал этот не помогал выследить псину.

Но помогало солнце. На фоне последней закатной вспышки вдалеке всплыла вяло плетущаяся по пустырю тушка собаки. В красном ореоле животное казалось просветленной душой, нашедшей путь к спасению. Амдэ лег на покрытую мусором землю и по-пластунски пополз вперед. Скорпиону и ложиться не надо было, но из осторожности он скрутил хвост в некое подобие собранного пожарного шланга и прижал его к спине.

Начали появляться тучи. Линия горизонта слилась с темнотой под ногами. В полном опасностей мире уже нельзя было так беспечно ползти в темноту, а прибор ночного видения, увы, оставался чуть ли не единственной крутой вещью, которую Амдэ так и не смог достать. В первые ночные минуты ярость и злоба продолжали двигать следопыта вперед. Он никак не мог смириться с утратой ключа, который буквально держал в руках. Снова и снова он прокручивал в голове те события: потеря внимания на один короткий миг, и вот уже подкравшаяся со спины псина хватает добычу и бежит прочь. Кажется, она ее сразу проглотила. Тем хуже для твари.

Наконец, напоровшись на острые лезвия железобетонных руин и едва не активировав заложенную кем-то мину, Амдэ решил больше не искушать судьбу и остановиться на сон. Они с Денди забрели достаточно далеко на юг от Огненного залива, бывшего когда-то Финским. Город Пит остался на северо-востоке, а Тал на западе. Белые ночи здесь если и наступали, то лишь в день летнего солнцестояния, но до него оставалась еще неделя, да и небо заволокло пунцовыми тучами, поэтому ничто не помешало ночи опуститься на эту часть Пустоши.

– Привал, – сказал следопыт, доставая из рюкзака припасы.

Он нащупал скорпиона и протянул ему полную яств ладонь.

– Корум, как ты любишь.

Питомец начал с жадностью поедать любимый набор химических элементов. Для всех смертных корум служил удобрением, необходимым для роста овощей, но для этого мутировавшего создания преисподней он являлся вкусным тонизирующим продуктом. Ставший на светлую сторону скорпион, увы, не смог поступиться своими вкусовыми предпочтениями и продолжал есть ту же еду, что его более агрессивные чудовищные собратья. Следопыт, в свою очередь, съел кусок вяленого собачьего мяса и заел его запеченным в мундире тофелем – редким деликатесом в мире мертвой природы, запил водой из бурдюка и налил лужицу перед скорпионом, чтобы тот смог из нее лакать.

– Пусто. – Амдэ потряс бурдюк. – Воды больше нет.

Денди ничего не ответил, а лишь сделал небольшой церемониальный круг возле будущего места ночлега, притоптал вездесущий мусор и улегся дремать. Следопыт, насколько смог, залез под криво торчащую из земли плиту, завернулся в плащ и тоже слегка прикорнул.

Проснулись они уже утром. Солнце еще только готовилось залить своим светом красную Пустошь, но в подернутом дымкой мареве уже оказалось возможным что-либо разглядеть. Например, мину в полуметре перед собой или яму в метре – немного, но достаточно, чтобы продолжить погоню. Без лишних сборов Амдэ и Денди отправились дальше. Преимущество походов налегке – не надо ничего брать, упаковывать, распаковывать, все, что нужно, уже при тебе. Недостатки – отсутствие еды, воды, отдыха, гигиены и хорошего настроения.

Они прошли километр до того места, где прошлым вечером видели псину. От нее осталась жалкая кучка испражнений – таких же скудных, как и ее пропитание. К сожалению для следопыта, ключа-карты в засохших фекалиях не оказалось.

Внезапно послышался цокот Денди. Скорпион топтался на месте, пробегал несколько шажочков вперед и возвращался обратно, его тело поднималось и опускалось, как корабль на волнах. Он явно нашел направление и хотел его указать.

– Ну ладно, веди, – кивнул Амдэ.

Следопыт вытащил из висящей на голени кобуры лазер, но потом задумался и убрал его обратно. Не хватало еще спалить ключ, лежащий в желудке псины. Он достал револьвер сорок пятого калибра с удлиненным стволом и поддульным фонариком, после чего украдкой направился за питомцем.

Чем дальше от Пита, тем выше развалины. К югу от области трех городов не происходило особенно жестких ядерных конфликтов между бандами рейдеров, поэтому и руины здесь сохранились гораздо лучше. Куда ни глянь – везде отголоски древней цивилизации, остовы железобетонных зданий. Ничего целого, но все это хотя бы не стерто с лица земли тактическими ядерными снарядами. Образы старых времен проглядывали в оставшихся первых этажах зданий, в работающих фабриках по производству всякой всячины. Тут и там пыхтели трубы очередного химического завода. Не верится, сколько автоматических производств умудрился построить человечек, прежде чем плюнуть на загубленную экологию и обосноваться на новой планете, начав жизнь с чистого листа. А старая колыбель цивилизации, черновик человечества, исполосованный помарками и перечеркнутый исправлениями, теперь валялся смятым куском промокашки где-то между Солнцем и новым домом людей.

Развалины зданий росли все выше с каждым километром пути. Следопыт уже не мог видеть Пустошь до самого горизонта, даже если забирался на остов высокой, метра в четыре, развалины – взор преграждали относительно сохранившиеся руины. Скорпион все еще плелся на запах паршивой псины, но уже больше по инерции, боясь остановиться и потерять нить поисков навсегда.

Они прошли мимо фабрики по производству чипсов. Затерянная в небольшом углублении в земле, она пережила оседание грунта и продолжала упаковывать воздух в пленку, печатать красочную этикетку и вышвыривать все это в мир. Содержание хрустящего снека в пачках оказалось даже ниже, чем в лучшие времена, – ровно ноль, зато без обмана. Железная дорога, по которой должен был поступать тофель, давно разрушилась, поэтому конвейер гнал порожняк. Миллионы пустых упаковок путешествовали по Пустоши, как перекати-поле, путались под ногами и резко хлопали, если на них наступить. Где-то вдали громоздилась фабрика одежды, заваленная этой самой одеждой, перерабатывала старые футболки в новые, а к западу целая цепь заводов выпускала никому не нужные пустые консервные банки. Все это следопыт знал по памяти, фиксировал на воображаемой карте в своей голове. Но на этом его знания заканчивались. Он еще никогда не уходил так далеко на юг.

После жаркого летнего перехода наступил новый вечер, и раскаленный воздух стал рассеивать обратно в космос накопленное за день тепло. Амдэ и Денди взмокли от долгого изнурительного похода, в основном, конечно, Амдэ, ведь скорпион привык жить в пустыне и тратил мало внутренних ресурсов. Однако мыслительные процессы и непривычно долгий для его размеров поход делали свое дело, выжигали влагу из крови, как солнце выжигает последние остатки человечности из обитателей Пустоши.

Ближе к полуночи следопыт и его питомец наткнулись на старый коллектор, не разрушившийся лишь потому, что в древности его закрывал огромный водоочистной завод. Теперь от завода остались неузнаваемые обломки.

Следопыт спрыгнул в яму и почувствовал холодную вязкость воды. Скорпион спустился за ним и нашел возвышение – парапет у стен коллектора, позволяющий ему не утонуть. На такой глубине даже луна и звезды ничем не могли помочь. Стояла кромешная темнота, никакого отраженного стенами света, ведь стены эти тоже оголодали и одичали, впитывали своей щербатой поверхностью каждый заблудившийся в ночи лучик. Хорошее и безопасное место, если залечь в пересохшей трубе. Следопыт включил подствольный фонарик и на свету вынул из рюкзака пустую консервную банку, зачерпнул в нее воду коллектора, доходившую ему до колен, и достал из кармана таблетку. Скорпион увидел это и спешно замотал головой, зацокал, не только клешнями, но и костлявыми ножками по каменному парапету: «Цок-цок-цок-цок».

– Знаю, это последняя таблетка, – сказал ему Амдэ. – Но без воды нам не сдюжить.

«Цок-цок-цок».

– Догоним мы эту псину. Все у меня под контролем.

Таблетка растворилась с шипением. Как могла, она очистила грязную воду в банке от паразитов, бактерий и радиации. Если тофель считался деликатесом, то таблетка сульфида пиридия – настоящей драгоценностью, но чего не сделаешь ради достижения цели. Они напились и легли спать.

На следующее утро погоня продолжилась. Следы собачьей мочи стали теплее, а экскременты выразительнее и пахучее – значит, до цели рукой подать. Будь у следопыта возможность посмотреть на все это с высоты, псина наверняка нашлась бы в какой-то сотне метров, но дурацкие развалины никому не нужного древнего города мешали что-либо найти.

– Вон высокая антенна, – увидел Амдэ. – Поднимемся на нее. Только тише, судя по всему, псина не знает, что мы у нее на хвосте.

Следопыт и питомец забрались на бетонный фундамент антенны. Амдэ поднялся по ржавым ребрам на несколько метров. Солнцезащитный плащ с эффектом «хамелеон» отлично сливался с местностью, и можно было хоть целую вечность высматривать псину. В раскинувшихся к югу развалинах дымила фабрика игрушек, блестели на солнце останки самолетов, машин, бетонные двери от бункеров, раскуроченные сотни лет назад, лежали на боку небоскребы и пестрели черными стволами деревья, более не растущие, но и не падающие, застрявшие в этом чистилище навсегда, как и сам следопыт, как и его питомец.

– Вижу псину! – прошуршал Амдэ.

Скорпион радостно зацокал клешнями.

– Сейчас я ее.

Следопыт вынул из винтовки боевой магазин и вставил осколочный снаряд в ручную подачу патронов. Долго целил, наконец затаил дыхание и сделал выстрел.

– Мимо!

«Цок-цок-цок!»

– Конечно, я самый меткий! – психанул Амдэ. – Но мне нельзя было попасть в брюхо с ключ-картой! Я хотел оторвать ей конечность.

Скорпион покружился вокруг себя, негодуя.

– Хорош уже. Один осколок ее задел.

«Цок-цок!»

– Твоя правда, теперь она вспомнит о нас и ускорится. К черту препирательства, надо бежать!

Они отправились ровно на юг – в том направлении, куда убежала псина. Река на востоке была очень кстати. Следопыт знал, что никакой волкогав в здравом уме не пойдет в сторону мегамутантов. Также он знал, что совсем скоро на юге начнется пустыня, а там любому животному грозит верная смерть от сородичей Денди или от песчаных мифритов. Остается один путь – на юго-запад. Даже если учесть высокую скорость испуганного животного, преимущество на стороне следопыта. Он будет резать угол, идти параллельным курсом и рано или поздно окажется на позиции для нового выстрела.

Погоня продолжилась. На третий день Амдэ и Денди вышли к очередному заводу. Никаких рейдеров поблизости не наблюдалось, значит, завод производил ненужную в новых условиях ерунду. Но у хлама тоже много градаций – есть хлам, которого много, например, оружие и патроны. Эти вещи полезны, но из-за их повсеместности никому в голову не придет захватывать такой завод. Есть заводы инструментов – топоров, молотков, бензопил. Этим хламом завален уже каждый квадратный метр Пустоши, поэтому владеть таким производством тоже нет никакой нужды. Но даже среди хламофабрик выделяются самые никчемные и бесполезные. Именно такую, к своему великому сожалению, обнаружил Амдэ.

– Резиновые уточки? – скривился он.

Скорпион лишь понуро покачал головой.

– Целый месяц поиска ключа-карты, потом неделя погони за сожравшей его псиной, и самое полезное, что мы для себя открываем, – производство желтых утят. Ну почему не завод лазерных ружей, аккумуляторов или лекарств? Я ведь никогда не был в этой части Пустоши. Тут могло оказаться все что угодно.

«Цок-цок-цок».

– Ну да, они забавные.

Следопыт взял в руки одного из миллиарда разбросанных вокруг утят и сжал его. Раздался забавный звук. «Виу-виу» – что-то такое. Амдэ поднес игрушку к скорпиону и понажимал на нее. Питомец затопал ножками, сделал несколько кругов вокруг своей оси – самое яркое проявление радости.

– Ладно, надо спешить.

Они обошли завод, стараясь не наступать на утят, но из-за того, что игрушки завалили собой все в радиусе сотни метров, без забавного «виу-виу» не обошлось. Если до этого суровый Амдэ не находил обстановку сюрреалистичной, то теперь он сдался: голодная, выжженная солнцем и радиацией Пустошь, кровавые банды рейдеров на аккумуляторных и пищевых заводах, мегамутанты у светящихся рек, голод и жажда, смерть на каждом шагу, а в центре всего этого – милые желтые утята, беспечно пищащие под ногами.

Вскоре психоделическая область оказалась далеко позади, но тишину погони нарушил еще один «виу».

– Это ты? – шепнул следопыт.

Скорпион покачал головой. Они отошли на километр от завода пискливых утят.

«Виу-виу» повторилось. Только звук шел не сзади, а спереди, доносился из груды бетонных балок и плит. Следопыт еще много лет назад заметил одну важную особенность такого рода развалин – какими бы плотными ни оказались руины, теория вероятности создаст такую комбинацию расположенных друг за другом обломков, что в любом случае получатся узкие области сквозного обзора на целые сотни метров. Как одна за другой дырочки в сыре. Сквозь такую последовательностей щелей Амдэ и заметил псину. Та мелькнула метрах в двухстах впереди и сразу исчезла, ведь просветы в руинах редки настолько же, насколько и уникальны.

– Эта тварь проглотила утенка, – сообразил следопыт. – Стоило ожидать после того, как она сожрала ключ-карту.

Совсем тихое «виу-виу» пронеслось вдалеке.

– Ну теперь уже нет смысла принюхиваться.

Они рванули за волкогавом. Амдэ еще не придумал, как остановить тварь, не рискуя задеть ключ, но готовил несколько вариантов ловушек. Теперь, когда цель сама выдавала свое местонахождение, можно было действовать намного хитрее. Наверняка тупая псина не понимала, почему стала говорить на утином языке и что эта ее новообретенная способность в скором времени окажется роковой. Учитывая, что до пустыни рукой подать, можно идти параллельным с ней курсом и готовить ловушки.

– Опередим ее и подложим капкан с приманкой.

Следопыт шел на запад в двух сотнях метров от испуганного животного, замаскировавшись плащом. Он ускорил шаг, и через пару часов утиный писк прилетал уже откуда-то сзади. Амдэ опередил волкогава, и теперь можно было устраивать западню.

– Я поставлю капкан в этом месте. – Он показал на пустырь между черными обугленными деревьями, бывшими некогда частью парка. – А ты гони псину сюда.

Скорпион цокнул и устремился назад. Перебирая ножками, как маленький вездеход, он забрался на кучу спрессованных неведомой силой автомобилей и скрылся за грудой руин. Пока питомец выслеживал и гнал зверя, будто в древней охоте на номерах, следопыт вынул из рюкзака полимерный капкан. Ловушка весила меньше килограмма и почти не чувствовалась в руках, но острые зубья, словно челюсти пираньи, могли раздробить любую кость, если нажать на педаль с приманкой. Амдэ достал лопатку и выкопал углубление в серой земле, замаскировал там капкан, как мину, положил на него кусочек мяса и припорошил пылью, чтобы смотрелось естественно. К этому времени к пустырю уже приближался писк проглоченного псиной утенка. Следопыт скрылся за единственным оставшимся поблизости метровым возвышением и затаился.

На другом конце засохшего парка показалась псина. Впервые с момента кражи Амдэ увидел ее с близкого расстояния – волкогав с косматой черной шерстью отличался от древних волков из энциклопедии большими когтями и длинными клыками-саблями, по сторонам от которых трепалась густая грива. Высотой он был метр и весил килограмм сто. Голыми руками такого не взять, хорошо, что за последние тысячи лет человечество придумало много более действенных способов умерщвления всего живого. Следопыт взвел курок револьвера и с головой укутался в плащ, чтобы издавать как можно меньше запахов. Из щели в полимерной одежде виднелись только его глаза и ствол оружия.

Пригнав псину к скверу, скорпион растворился в окружающих развалинах, начал обходить периметр, чтобы воссоединиться с хозяином. Псина оглянулась, не увидела погони и успокоилась, принялась обнюхивать землю. Судя по трясущейся челюсти, не ела она целую вечность. Последняя попытка подкрепиться закончилась для нее плачевно – резиновый утенок застрял в пищеводе и пищал при каждом повороте шеи животного. Обреченный на смерть хищник набрел на капкан, очень долго смотрел на приманку, даже потянулся к ней лапой, но в последний момент замер. Волкогав вытянул вперед каменный коготь, быстро вонзил его в лежащее в ловушке мясо и убрал лапу за мгновение до щелчка капкана. Потом схватил наживку зубами и нервно осмотрелся по сторонам, насторожился, испугался чего-то и побежал.

– Ах ты, собака! – выругался Амдэ и вышел из укрытия с револьвером в вытянутой руке.

Он начал палить по псине, рискуя попасть в ключ-карту. Уже не до осторожностей. Пан или пропал. Он либо подстрелит ее, либо сгинет в этой бессмысленной смертельной погоне, которая уводит его все дальше от знакомых мест. Выстрел, еще и еще. Он разрядил барабан, сменил дымящиеся гильзы на новый блок патронов и продолжил вести огонь. Несмотря на исходящую от стрелка опасность, волкогав не обращал на него внимания, следовал боковым курсом, подставляя себя под пули. Так бывает, когда спасаются от более страшной угрозы и не замечают мелкого неудобства под боком. Этим мелким неудобством для псины оказался Амдэ, а опасностью – стая светящихся волкогавов.

Несколько зеленых от фосфорной радиации тварей прибежали с востока. Дикий лай распространился по всему скверу и эхом отлетал от низких руин по краям.

– Это еще что за чертовщина? – опешил следопыт.

В этот момент очень кстати к нему вернулся питомец, который с ужасом осознал, в какой опасной ситуации оказался.

Одним из последних выстрелов Амдэ ранил псину, и та оставила за собой тонкий кровавый след. Цель почти достигнута, останется только загнать раненного и голодного зверя. Правда, перед этим желательно спастись самому. Неприятная деталь: стая светящихся волкогавов плюнула на своего сородича и повернула к источнику выстрелов.

Следопыту хватило секунды, чтобы разобраться в ситуации. Револьвер требует постоянной перезарядки и не годится для обороны от шести злобных тварей, поэтому Амдэ убрал его на пояс, а вместо него достал из кобур на сапогах лазерные стволы. Два коротких пистолета питались накопленной в плаще энергией солнца. Заряжались они очень медленно, поэтому следопыт берег их только для особых, экстренных случаев. Возможность оказаться в доли секунды разорванным дикими светящимися тварями как раз подпадала под это условие. Он начал стрелять. Не вдаваясь в дебри этимологии этого слова, произошедшего, очевидно, от стрел, которые древние люди выпускали из своих луков, перекочевавшего в эру пороха, пережившего своего главного конкурента, слово «пулять», и добравшегося до эпохи лазеров, Амдэ генерировал лучи сверхвысоких температур в красном оптическом спектре. Стрелял.

Два волкогуля – такое название им дал следопыт – поджарилась еще на подходе, зато оставшиеся четыре добрались до стрелка. Скорпион сумел взять на себя одну тварь, поэтому Амдэ пришлось разбираться с тремя. Он уворачивался, как акробат, красиво взмахивая подолом плаща, словно избранный из древних боевиков. Обстановка потребовала от него мгновенного овладения некоторыми приемами паркура, которые для краткости можно обозначить принципом «двигайся или умри». Он перелетел через обломки стен, запрыгнул на сухое дерево, попутно сломав его и, наконец, оттолкнулся от столба на высоте трех метров, сделав крутецкое сальто. Твари впали в полное замешательство. Пока они пытались вновь найти цель, он поджог со спины еще одного волкогуля. Оставшиеся двое рассвирепели и набросились на следопыта, попытались прогрызть его полимерный плащ. Один из клыков достиг своей цели – продырявил броню и проник глубоко в плечо, едва не раздробив кость. Лазером в свободной правой руке Амдэ поджарил укусившую его псину. К этому времени скорпион разобрался со своим противником и пришел на помощь хозяину. Вдвоем они справились с оставшейся тварью и обессиленно упали на землю, пытаясь перевести дух. Писк резинового утенка медленно утихал, удаляясь куда-то на запад, но паузы между этими «виу-виу» становились длиннее – раненная псина двигалась все медленнее.

– Ты как, Денди, в порядке? – спросил Амдэ, стараясь надышаться на всю оставшуюся жизнь.

Скорпион цокнул и указал жалом хвоста на укушенную руку хозяина.

– А, ерунда. До свадьбы заживет. Ладно, пора идти.

Пытаясь встать, следопыт оперся на раненную руку. В эту же секунду все его тело пронзила ужасная боль. Закричав и испугавшись собственного крика, Амдэ свалился обратно на землю.

– Ладно, может, ты и прав.

Он перевязал рану, вколол вокруг нее лекарство из походной аптечки и для верности проглотил обезболивающую таблетку. Скорпион сделал довольный «цок-цок». Следопыт еще пару минут пролежал на земле, боясь тревожить руку прежде, чем подействует лечение. Писк проглоченного псиной утенка становился все глуше, но никуда она теперь не денется.

Когда обезболивающее подействовало, а вколотые в кожу вещества принялись убивать незваных бактерий, Амдэ наконец встал. Вдвоем с Денди они быстро выследили волкогава. Псина потеряла несколько литров крови и теперь медленно умирала у ног следопыта и скорпиона. Бесславный конец мерзкой твари. Амдэ позволил питомцу уколоть ее жалом с летаргическим ядом, чтобы тварь приняла конец без мучений. Ей повезло больше, чем выжившим. Ей не придется больше вариться в земном аду.

Следопыт достал нож и выпотрошил тушу животного. Серьезность и первобытная жестокость ситуации ломались от писка застрявшего в пищеводе утенка. Чем усерднее продвигался к желудку волкогава Амдэ, тем комичнее это выглядело со стороны. Наконец он достал свою прелесть. Липкая от желудочного сока ключ-карта вновь оказалась в его руках. После секундной радости у следопыта сработал рефлекс, и он спрятал находку в карман – чтобы никакая другая псина не позарилась на добычу.

– Давай теперь обратно.

Они быстро зашагали на север, ни на что больше не отвлекаясь, но все равно убили еще один день. Оголодавшие и жутко уставшие, они вернулись в начальную точку своего неожиданного похода, туда, где псина выкрала ключ.

Знакомые края подействовали как бальзам на душу. В отличие от пустынного юга, тут не обитали никакие светящиеся твари. Тут была почти что цивилизация. Убивали здесь только рейдеры, солнце, погода, ну и еще брали в плен рабовладельцы. Одним словом – идиллия родного дома. Но даже на относительно освоенной территории оставалось много загадок. Значимые места не располагались на двухмерной поверхности земли, они тянулись далеко вглубь развалин, куда за многие столетия провалились многие фабрики и города. Землю пронизывали многочисленные сети тоннелей – детища людей, крыс, заводов, а также пусто́ты от древних бункеров и цельнометаллических зданий. Под ногами таился и скрывал в себе множество разных тайн целый затерянный мир. Именно там следопыт нашел свой крутой плащ, лазерные стволы и много чего еще. А теперь он добрался до куда более ценного.

Вместе со скорпионом они вернулись в откопанный старый бункер метрах в двадцати под землей. Все помещения Амдэ уже давно обыскал, оставалось только открыть находящийся там уцелевший сейф. Он вставил ключ-карту и повернул его на девяносто градусов. Электромагнитный замок поддался, и дверца открылась, явив взору следопыта пачки купюр, облигаций, слитки золота и кое-что еще. Вот оно – прекрасное окончание долгих поисков, сладостная награда.

Не веря своим глазам, следопыт склонился над сейфом. Он судорожно выгребал пачки еврорублей и отшвыривал их в сторону, выбрасывал золотые слитки, украшения. Избавившись от всего этого хлама, Амдэ достал то, что искал, – диск с защитой от электромагнитных вспышек. На нем была надпись: «Финал Лиги чемпионов – 2449. Часть 2».

Сидибокс словно светился и приковывал к себе завороженные взгляды следопыта и скорпиона. Питомец не совсем понимал суть вещей, но прекрасно проявлял эмпатию. Он всегда сопереживал и испытывал те же эмоции, что и хозяин.

Домой они вернулись под покровом ночи. Хорошо спрятанное в развалинах убежище чем-то походило на только что разграбленный бункер. Оно представляло собой половину вагона поезда, провалившегося метров на десять под землю. Со всех сторон – железобетонный хлам, лабиринты ходов и нашпигованных ловушками тупиков. Амдэ нырнул в нужный проход, спустился по скрытой лестнице, перешагнул через мину и нащупал в невзрачном куске стены дверь, отворил ее. Подождал, пока скорпион зайдет за ним следом и закрыл вход. Потом пошла полоса препятствий, еще пара спусков, один подъем, четыре ложные двери с растяжками и наконец вагон, зажатый со всех сторон кусками бетона, стали и мусором.

Святая святых встретила путешественников необычным для такого места уютом. На восьми квадратных метрах уместилась и гардеробная, и кровать, и корзинка для скорпиона, было там даже подобие кабинета – телевизор с полочками над ним. Под двухметровым потолком висели разные инструменты и аккумуляторы. В двух углах убежища стояли вентиляторы. Они гнали в комнату затхлый подземный воздух, чтобы он замещал собой спускающийся с поверхности угарный газ. Красота да и только. Следопыт даже не стал проверять сохранность всех ловушек – важнее было поесть, накормить питомца и проверить цветок.

– О нет, тучелист! – вскричал Амдэ.

Любимое, единственное в своем роде растение пожелтело, его похожие на клубы облаков листья пожухли. Оно еще не погибло, но находилось очень близко к этой важнейшей для каждого растения стадии бытия.

– Лея должна была за ним приглядывать… Куда она, черт возьми, делась?

«Цок-цок».

Следопыт приподнял кровать и стал рыться в своем тайнике. Будто тайного убежища посреди тайного лабиринта в тайной полосе препятствий у тайного входа оказалось недостаточно, он прятал самые ценные вещи в этом замаскированном схроне. Там лежала одна оставшаяся тофелина, таблетка от отравления и мешочек с корумом – самым загадочным веществом Пустоши. Его применяли почти для всего, начиная с удобрения овощей и заканчивая кормом для скорпионов. В зависимости от дозировки он мог стать чем угодно, хоть красящим веществом. Конкретно Амдэ баловал им Денди и посыпал тучелист, чтобы тот продолжал расти и радовать глаз.

– Лея не кормила растение, – свирепел следопыт.

Он взял щепотку удобрения и посыпал им почву в горшке, потом полил водой из запасов. Вторую порцию корума Амдэ положил в кормушку скорпиона, который с аппетитом накинулся на него.

– Вот теперь лучше… Чертовы гиноиды. Ничего им нельзя доверить.

«Цок-цок-цок».

– Да брось. Чем я мог ее обидеть? – Следопыт откусил вяленое мясо и начал прятать свое добро под кровать. – Я не повторяю одних и тех же ошибок пять раз подряд. Может, прошлую Лею я и мог чем-то расстроить, но эту – точно ничем. Я уже стал самым идеальным мужчиной Пустоши! Пустоши, блин! Да тут достаточно не быть психопатом, чтобы сойти за принца на белом коне. Два дня никого не убей – и ты уже джентльмен, настоящий денди…

«Цок-цок».

– Не ты, Денди. Помимо твоего имени это слово означает еще и древних аристократов.

«Цок-цок-цок?»

– Аристократы жили больше тысячи лет назад, в таких типа многоэтажных пещерах на земле. Не в уютных убежищах, как мы сейчас.

«Цок-цок».

– Ага. Строили свои дома друг на друге, как муравейники. Помнишь тот термитник, где я чуть не заблудился? Вот типа такого, только из железобетона. Я сумел это выяснить за десять лет изучения древности.

Амдэ хорошенько спрятал тайник и направился к телевизору. Через полшага он уже стоял рядом с ним. На передней части устройства, чуть ниже ЭЛТ-экрана, заводской гравировкой было выжжено название – в точности как имя следопыта. Он взял себе его после бегства из рабства, в знак начала новой жизни. И теперь двое тезок стояли друг напротив друга. Амдэ вытащил из заднего отсека сгоревший от солнечной вспышки блок, заменил новым, а потом в сладостном предвкушении достал из магнитофона старый диск с надписью «Финал Лиги чемпионов – 2449. Часть 1» и вставил добытую с таким трудом вторую часть. Дрожащим от волнения пальцем он погладил кнопку «Пуск», но потом осторожно отвел его в сторону, повернул голову и метнулся из комнаты.

В пяти метрах от убежища протекала хмельная река из ближайшего пивзавода. Амдэ взял пустую консервную банку, наполнил ее пенным напитком, после чего вернулся к телевизору и уже в полной гармонии с миром запустил матч.

Экран зашелся помехами, будто первородным бульоном белого шума, из которого, полностью согласуясь с хронологией развития Вселенной, начали появляться цельные образы. Первым проступило зеленое поле как самая большая однородная масса из телетрансляции. Постепенно на нем образовались по одиннадцать игроков двух команд и четверо судей. Эти образы были понятны следопыту, он видел в своей жизни и поля, и людей. Гораздо сложнее далось ему осознание рекламных изображений по периметру, у трибун. Голограммы рассказывали о чудесах цифровых потребительских товаров. Картинки на них сменялись намного быстрее, чем двигались люди на поле, поэтому до сознания Амдэ они доходили чуточку дольше. Сложно так быстро переключиться с выживания в рад-пустоши без единого кинотеатра или спортивного бара на просмотр футбольного матча. Да тут и слов-то таких не знали. Следопыт до дыр истер диск с первым часом игры, а потому знал, что реклама пестрит сакральными письменами прошлого, в честь которых теперь дают имена людям. Придавая смысл словам лишь на основе собственного опыта, Амдэ предполагал, что реклама означает некую первородную истину, духовность прошлого, из чего родилось настоящее и будущее. Она стоит выше всего мироздания, на плечах богов Ойла и Рада, о которых хоть что-то известно. О рекламе же – ничего. Невозможно объять необъятное, его надо принять на веру.

Следопыт глотнул еще пива и устроился поудобнее. Он был самым счастливым человеком на Земле. Шла шестьдесят шестая минута матча. Первые шестьдесят пять он знал наизусть, мог с пугающей точностью повторить каждое слово диктора. Теперь он наконец-то добыл вторую часть и мог досмотреть финал любимой игры.

– А пока у нас пауза, связанная с нейроповтором, команды используют очередной слот замен, – говорил ставший уже родным голос диктора. – Напомню, что «Манчестер Трансъюнайтед» играет по схеме 4-4-2 и уже совершил четырнадцать перестановок после перерыва. Теперь же они точечно меняют двух защитников, двух полузащитников и двух нападающих. Тем же самым отвечает «Динамо» Берлин: команда выигрывает, поэтому их тренер повторяет все ходы соперника, чтобы не уступить тактически. Счет 1 : 2. Видеоповтор не смог дать точного ответа, задел ли мяч тень руки футболиста в штрафной, поэтому пауза затянулась. Игроки могут выпить энергетики и принять защищенные юристами команд медикаменты, потому как последняя пауза на водопой была целых восемь минут назад. Пока что немного статистики: футболисты «Трансъюнайтед» пробежали в среднем тридцать шесть километров, а лидером среди них с показателем сорок является Эйштебио. «Динамо» Берлин отстают от них на два километра, но и тактика у них закрытая, основанная на контратаках.

Следопыт плохо разбирался в терминологии, зато очень любил следить за игрой. Он выучил основные правила и терпеливо дожидался окончания паузы. Он был сыт и медленно потягивал пиво, сидя на своей кровати. Что еще нужно для счастья?

– И вот судья прочувствовал нейроповтор спорного момента от лица каждого игрока, трех судей-помощников на поле, еще шести у нейроэкранов и еще нескольких удачно расположившихся на трибунах зрителей. Он бежит к штрафной «Динамо» и показывает на точку! Да, проекция мяча задела тень от руки футболиста столичных. Именно руки, а не плеча, как казалось по камерам, но черт разберет эти тени – они все на одно лицо. К мячу подходит Эйштебио, разбегается и бьет со всей силы прямо по центру. Вратарь столичных никуда не прыгает, но мяч вонзается в узкий промежуток между рукой и телом, влетает в ворота. Счет 2 : 2, все переворачивается прямо у нас на глазах! До конца основного времени матча еще двадцать минут, вот это игра! Настоящий апофеоз всей земной истории футбола. После празднования гола игроки делают паузу на вентиляцию легких. Как вам известно, следующий финал Лиги чемпионов пройдет на Марсе. Экологи говорят, что скоро будут запущены автоматизированные заводы-очистители и обстановка нормализуется, так что, возможно, уже через несколько лет футбол вернется на Землю, кто знает.

– Я знаю, – отвечает Амдэ спустя пятьсот шестьдесят лет. – Не вернется.

До конца основного времени матча ничего опасного не произошло, и команды отправились на овертайм. Скорости уменьшились, и теперь даже такой далекий от реалий двадцать пятого века человек, как Амдэ, мог уследить за каждым действием, каждым финтом игроков. Он еще не пересматривал этот матч, чтобы вникнуть во все опасные моменты, но все равно наслаждался зрелищем. Первый раз – самый прекрасный, девственный, непорочный. Именно возникшие в этот момент эмоции останутся с Амдэ навсегда и в будущем обрастут уже более конкретными наблюдениями. От просмотра у него все внутри задрожало. Наверное, живот распирало от нашествия бабочек, от счастья. Даже руки тряслись и проливали пиво мимо рта.

В дополнительное время команды обменялись голами и ушли на серию пенальти со счетом 3 : 3. Комментатор признал этот матч самым лучшим за последние тридцать лет, а значит, лучшим в истории, как принято говорить. Трибуны неистовствовали. Вой толпы прорывался даже через самые современные шумовые фильтры видеозаписи. Следопыт уже слышал подобный вой, лет десять назад, на какой-то Арене. Наяву или во сне, он не помнил. Это было как в прошлой жизни. Наконец Эйштебио подошел к мячу.

– Голкипер уже раскусил тактику интерзильца и наверняка сможет схватить мяч, если тот полетит прямо. С другой стороны, можно ударить в угол, и тогда вратарь точно не спасет, но есть опасность промазать и оказаться самым большим неудачником в истории спорта. Дамы и господа, развязка просто невероятная. Мы с вами сейчас в кругу избранных, сумевших насладиться этим финалом…

Тряска усилилась, и, когда скорпион вскочил на ноги, следопыт понял, что это вовсе не спортивный азарт. Убежище пошло ходуном. По экрану телевизора волна за волной пробежали помехи, как от морского шторма. Эйштебио подошел к мячу, ударил, и все. Изображение погасло. Стоявший возле телевизора аккумулятор повалился на бок и оторвал провода. Амдэ кинулся было поставить его на место, но Денди панически затрещал: «Цок-цок-цок-цок!»

– Я должен это увидеть!

Обжитая половина вагона подпрыгнула, как будто под ней начал дышать вулкан. С полок под потолком посыпались инструменты и бытовая мелочь. Голова следопыта почти упиралась в свод убежища, поэтому хлам не успевал разгоняться со скоростью свободного падения и наносить ему раны. Гораздо сложнее пришлось обитавшему на полу скорпиону. Банки, дощечки и батарейки разгонялись за два метра полета и больно били по его хитиновой броне. Денди цокал, бегал по кругу с поднятыми клешнями, защищая таким образом голову. Следопыт одной рукой держал цветок, второй пытался вытащить заевший в плеере диск, поэтому никак не мог помочь питомцу.

«Цок-цок-цок».

– Это просто землетрясение. В иных случаях сработала бы сигнализация.

«Цок-цок».

– Некогда мне было ее проверять. Не могло ничего с ней случиться. Ладно, щас гляну.

Он примял углубление в мягком матрасе и поставил туда горшок с тучелистом. Теперь растение не грозило перевернуться. Лишь его зеленые ветки вздрагивали при каждом новом толчке.

Однако, как это принято в безумной фантасмагории под названием «Жизнь», сбылось самое страшное предположение. Провода сигнализации в секретном щитке у входа оказались перерезаны. Не сгрызены подземными рад-крысами, а хладнокровно рассечены ножом. Это не были рейдеры, ведь убежище осталось целым, его даже пальцем не тронули. Напрашивался неутешительный вывод.

– Лея! Черт бы ее побрал! Она отключила сигнализацию!

Толчки больше не следовали один за другим, а слились в нарастающую вибрацию, будто под убежищем работал огромный воздушный компрессор или чего похуже…

– Это не землетрясение! Это завод-очиститель!

Скорпион поднял свои черные пуговки глаз и в ужасе забегал вокруг своей оси. Его испуганное кружение на первый взгляд ничем не отличалось от кружения в радости, но следопыт безошибочно, по какому-то подсознательному ощущению мог определить эмоцию питомца.

– Он рядом, метрах в двадцати! Как же я мог подпустить его так близко! Дуреха! Все это ревнивая гиноидка виновата.

«Цок-цок».

– Ладно, и моя страсть к футболу тоже. Но гиноид сильнее. Не знаю, успею ли остановить завод.

Следопыт надел плащ, схватил бериллиевую веревку и полез в секретный проход возле самого входа в убежище. Черный ход помогал быстро спрятаться от незваных гостей, пролезть через хаотичные лазы в пласте руин и выйти у врага со спины почти у поверхности. Несколько раз Амдэ отбивался таким образом от захватчиков, несколько раз останавливал завод-очиститель. Но тогда у него был больший запас времени, а теперь убийственный механизм подобрался вплотную. Сквозь мусорную породу уже показались стальные усики – сенсоры надвигающейся беды. Значит, до пасти компрессора осталось не более десяти метров. Досадное невезение. Роковая случайность. Но следопыт не привык сдаваться.

Он повернул в своем лазе налево и вместо того, чтобы выйти у поверхности, оказался по другую сторону от убежища. Обычно здесь обитали крысы, но от стальной челюсти пожирателя все рад-грызуны, понятное дело, сбежали. Своеобразный окоп, последняя линия обороны от хищных обитателей подземелья.

Изначально очистители выпускались как средство переработки мусора, в котором тонула планета. Они не очень ей помогли, если судить по дальнейшим событиям, но продолжали служить своей цели, ровно как и миллионы автоматизированных заводов, отличаясь от тех только подвижностью. Очистители, как черви, отталкивались от подземной породы и прокладывали путь через мусор. Паразитами они стали, когда экология перевернулась с ног на голову. Почти вся поверхность планеты теперь представляла собой архейские слои хлама, бетонных руин и пластика, среди которого, как кости динозавров, были разбросаны железные части почивших механизмов. Уцелевшие дикари, как смогли, обжили свою новую мехаприроду, поэтому очистители теперь больше вредили, чем помогали. Ну не переработают же они всю мусорную землю, в самом деле. Да и производят они тот же мусор, только сильно спрессованный, ведь программа у этих заводов не корректировалась добрые пятьсот лет. Благодаря этой граничащей с вымиранием косности Амдэ сумел найти к ним подход и в прошлом уже остановил парочку мехачистителей, превратив их в бесформенную груду мусора – пищу для их еще функционирующих коллег. Он ни разу не видел механического каннибализма, когда один очиститель утилизирует другой, но в теории это было возможно. Рано или поздно начнется междоусобная грызня, едва эти паразиты заполонят собой все пространство.

Как несложно догадаться, они и в тридцать первом веке продолжали сходить с конвейеров мегафабрики очистителей.

Подкованный опытом следопыт карабкался по естественному тоннелю над самой макушкой пожирателя Пустоши. Вокруг все тряслось, как на космической центрифуге. Раненная рука ныла при каждом ударе о кусок пластика или бетона, но Амдэ не отвлекался на мелочи. Он дополз до середины мехачистителя и перелез в его головной центр. Небольшое пространство два на два метра изобиловало всякими рычагами и светящимися панелями. Самое простое – дернуть за выключатель, но не все так просто. Все современные паразиты работают на автопилоте, выключить который нельзя. Для этого требуется какое-то волшебство или мистер Управляющий всеми роботами. Ничего такого следопыт не знал, поэтому принялся отрывать рычаги и колошматить ими панели. Несколько раз он терял равновесие и бился об острые края конструкции. Время играло против него. Будь у следопыта лишние пару часов в запасе, он непременно справился бы с железной тварью, но счет уже шел на секунды. Включив все потаенные способности разума, он нашел узенькое отверстие микрокомпьютера и сунул туда рычаг. Левое плечо взорвалось от боли, и следопыт выпустил рукоять. Получилось совсем не то, чего он хотел, – рычаг застрял в конструкции и теперь надежно защищал компьютер. Амдэ выругался. Чертова травма, погубившая его дом.

Над головой промелькнула знакомая часть трубы, и стало понятно, что до убежища осталось два метра. Он вылез из центра неуправления, аккуратно, чтобы не стереться на атомы о слой грунта над очистителем, прополз по его железной туше вперед. Компрессоры в челюстях уже начинали грызть стенки вагона.

Подземные схватки отличаются от схваток под открытым небом чудовищной плотностью вещества, узкими проходами и ежесекундной опасностью быть задавленным при движении. Поэтому следопыт задействовал весь опыт, всю свою ловкость, чтобы остаться в живых при маневре. Несколько раз его чуть не расплющило о края новоявленного тоннеля и сам вагон. Несмотря на большую глубину, пространство вокруг бурлило, поднималось и опускалось, как на волнах. Реалистичный симулятор землетрясений.

Рядом начали взрываться мины. Ловушки слишком пылко реагировали на движение, заливая пространство огнем. Как известно, главная опасность пожаров – не ожоги, а дым, поэтому следопыт набрал полную грудь, задержал дыхание и ринулся к убежищу, игнорируя языки пламени. Выход оказался дезинтегрирован заботливым очистителем, скорпион не знал, куда бежать, а горшок с цветком упал на бок. Дальняя сторона кровати уже зажималась в тиски сдавленных стен вагона. Последняя попытка спасти святыню: Амдэ бросился к телевизору, но без электричества диск оставался в его плену. В следующую секунду экран поглотила пасть чудовищного завода. В ней стоял механизм, похожий на мясорубку, и он методично размалывал все кучи бетона и пластика перед собой. Тридцать первый век – раздолье для очистителей. Больше не надо выискивать мусор и бояться нарваться на что-то целое. Все вокруг – одна сплошная свалка истории. Круши не хочу.

– Денди, найдешь выход?

Скорпион утвердительно цокнул и почесал к тоннелю. Следопыт одной рукой схватил тучелист, другой попытался достать из-под кровати запасы корума, но подземная опора убежища надломилась, и остатки вагона повисли на заботливой мясорубке завода. Все, что не было прибито гвоздями, – полетело в бездну. Амдэ схватился раненной рукой за обесточенный кабель сигнализации и повис у входа. Он безуспешно пытался подтянуться и вытащить себя из этого рассеченного надвое подземелья.

– Твою мать, как же больно! Ааах!

Обнажившиеся слои хлама и мусора походили на внутренности торта, из которого внезапно вырезали кусок. Торчащий из уцелевшей породы провод удерживал следопыта, а все остальное уже провалилось вниз.

Скорпион стоял на безопасном расстоянии и с жалостью смотрел на хозяина. Потом в его мутировавшем мозгу созрел маленький план, и животное побежало на помощь, которая оказалась бы запоздалой, не перемени завод-пожиратель свой курс. Обрушившаяся порода изменила наклон пространства, и очиститель прошел чуть ниже, в считанных сантиметрах от следопыта. Не такая уж хорошая новость, если учесть, что парень все равно вот-вот свалится в беспощадные объятия механизма.

Денди спустился к хозяину по серпантину уцелевших руин. Их обрушилось так много, что в образовавшееся ущелье проникли солнечные лучи. Питомец сжал в клешнях спасительный провод и, упираясь всеми ножками, стал пятиться с ним назад. Тяга составляла не больше двух скорпионьих сил, но этого оказалось достаточно, чтобы Амдэ смог выкарабкаться из лап верной смерти.

– Спасибо, дружище, – сказал он, когда залез на уступ.

Мусорная порода продолжала рушиться, заполняя собой все пустоты.

– Опасно здесь оставаться. Давай на поверхность.

Несколько минут они боролись с силой притяжения, которая вознамерилась погрести следопыта и его питомца под завалами, но удача оказалась на их стороне. Пройдя по тоннелям с уже взорвавшимися ловушками, они быстро выбрались на красный свет. Как же чудесно было вновь увидеть дымящую заводами Пустошь, где на каждом шагу поджидали мутанты и рейдеры, где сама атмосфера соперничала с ними в скорости умерщвления, где все такое привычное и родное.

– Мы выбрались, – обрадовался Амдэ.

«Цок-цок-цок».

– Увы, дружок. Все запасы корума погребены очистителем.

Следопыт огляделся. С одной стороны – ржавая балка размером с дерево, с другой – выцветший корпус автомобиля. Неподалеку валялась старая дверь аптеки с надписью «Закрыто навсегда». Из всей растительности в радиусе километров – тучелист в горшочке. И ему тоже нужно было питание.

– Ничего не поделаешь, придется идти к плантистам за корумом.

Глава 2

Плантации с миазменными растениями тянулись вдоль южного побережья Огненного залива. Грядки, поля и теплицы высасывали из рабов все силы, чтобы произвести хоть сколько-то пищи и накормить оставшихся жителей Пустоши. Огромные уборочные машины дымили черными тучами выхлопов, перекрывая солнце. Чем сильнее небо затягивали их ядовитые испражнения, тем лучше росли эти адские растения. Миазменным деревьям Пустоши достаточно малого количества света, намного меньше, чем теперь дает солнце, поэтому угарный газ стал главным другом фермеров тридцать первого века. Именно этот газ требовался посадкам для роста, а старомодный кислород отправился на обочину эволюции – его стало намного меньше, все питающиеся углекислым газом растения сдохли, и сквозь дерево эволюции проросли их омерзительные собратья. Черные стволы без единой ветки вбирали тяжелые металлы из почвы и всевозможные яды из воздуха. Листья на них не росли, фотосинтез уступил место чему-то новому. Тысячи, сотни тысяч высаженных деревьев на нейтральной земле и окраинах Хеля. Один сплошной черный лоскут земли, не вызывающий ничего, кроме ужаса, но, к великому сожалению, только там, у плантистов, можно найти корум.

Следопыт миновал одну плантацию за другой. Звук его шагов тонул в шуме комбайнов и тракторов, поэтому можно было чувствовать себя в безопасности. Привычное красное небо посинело от солярки. Дышалось еще труднее, чем при обычном густом смоге. Воздух перестал быть воздухом в привычном понимании этого слова. Амдэ надел компактный противогаз. Глаза его остались открыты и с состраданием посмотрели на загибающегося от голода скорпиона.

– Прости, Денди, для тебя противогазов еще не изобрели.

Вдвоем они углубились на тридцать километров в земли плантистов – среднее расстояние, которое может пройти любой незваный гость без опасности оказаться схваченным. Миазменные деревья не представляли никакой ценности без перерабатывающих фабрик, сосредоточенных в самом Хеле. Работники плантаций управляли тяжелой техникой и плевать хотели на идущих вдалеке путников. Все равно обычному человеку не выжить ни здесь, ни где бы то ни было в Пустоши. Какой смысл отвлекаться на того, кто вот-вот умрет?

За бескрайними плантациями адских деревьев появились теплицы с овощами – куда более важный элемент в агросистеме плантистов. Тут уже были и заграждения с колючей проволокой, и часовые на вышках, и даже пулеметные укрепления на случай, если «цепные псы» Пита пожалуют за дармовым тофелем. Амдэ воспользовался камуфляжной окраской плаща и двинулся дальше. После минного поля, на котором он помнил расположение всех мин, он оказался непосредственно у теплицы. Если точнее – черницы. Это раньше над грядками строили прозрачные утеплители, чтобы солнечный свет, проникая внутрь, не возвращался обратно и создавалось некое подобие парникового эффекта. Теперь же в парник превратилась вся планета, а без магнитного поля опасность солнечного воздействия многократно увеличилась. Плантисты не стали изобретать велосипед, а просто все закрасили, поэтому в такие черницы проникало намного меньше интенсивного излучения, овощи могли спокойно расти. Мутировавшие овощи, разумеется. Самой выносливой культурой оказался тофель. Как следует из названия, это был предок старой доброй картошки, кормившей многие поколения людей. Но неспроста он теперь назывался иначе – изменилась и сама его суть. Вместо азотных и калийных удобрений он рос на коруме и крови, самой обычной крови. Благодаря всем прелестям экологического загрязнения в человеке теперь собиралось гораздо больше разнообразных веществ, чем прежде. Какие-то из них были очень полезны для тофеля. Какие именно – никто не знал, но ничего, кроме крови, не подходило для быстрого роста овоща. Применялась и кровь животных, но диких тварей сложно было поймать, а люди – вот они, ходят прямо перед тобой, трясутся, сходят с ума, молят о еде, надо лишь протянуть руку и заковать их в кандалы. Некоторые даже рады, ведь рабство – это хоть какая-то гарантия жизни.

Следопыт посмотрел через дырку в стене одной из черниц. По сторонам от прохода тянулись две грядки с тофелем. Через каждый метр росли подвязанные веревками к потолку побеги, возле которых сидели рабы. Тонкие трубки тянулись от их вен к корневой системе растений. Между рядами ходили охранники и следили за порядком, иногда поливали тофель и давали попить невольникам. Безумие, что кто-то соглашается на такое по доброй воле, но жизнь в Пустоши без еды и чистой воды для многих очень быстро заканчивается гибелью.

– Сюда нам не вломиться, – сглотнул Амдэ. – Проще спереть корум с завода.

Они пошли дальше. Черницы тянулись одна за другой, стояла жуткая тишина, и каждый звук отдавался в ушах со всей точностью его составляющих. Следопыт слышал, как хрустят сапоги надзирателей, как капает вода с подбородков рабов, даже как растет тофель. Без шума тяжелых машин Амдэ стало сложнее скрываться. Теперь каждый шаг приходилось делать с осторожностью, осматривая землю перед собой на наличие сухого шелестящего мусора. Мусор, конечно, был всюду, но в большинстве своем уже стоптался до неразличимой массы. Остерегаться следовало лишь нового пластикового хлама, разносимого ветром по Пустоши. Раньше по Земле летала пыльца цветов и деревьев, пчелы и бабочки, их опыляющие, а теперь летает лишь пластмассовый мусор, отравляющий своим углеводородным семенем саму жизнь.

Следуя параллельно берегу Огненного залива, Амдэ смог добраться до дробильных фабрик. Именно сюда свозили миазменные деревья с плантаций. На старых заводах их дробили и специальными электрическими фильтрами отсеивали корум. Судя по тому, что для производства килограмма этого удобрения требовалось вырастить, срубить и притащить сюда двести деревьев, стоимость его была в несколько раз выше цены человеческой крови, благо люди плодились и размножались намного проще, чем миазменные деревья.

Яркое солнце било прямо в затылок Амдэ, усиливая и без того сильный жар от полыхающего залива. В залив между тремя городами сливалось несметное количество топлива и нефтепродуктов, поэтому вода то и дело вспыхивала. Пит на востоке, Хель на севере и Тал на юге, каждый со своей спецификой производства, создавали между собой отвратительную аквасистему. В составе этой воды было все, кроме аквы, от которой осталось только название.

– Жарковато, – пожаловался Амдэ.

Скорпион благодаря своим навыкам выживания в пустыне легко переносил жару, но, в отличие от своего хозяина, очень сильно оголодал.

«Цок-цок».

– Знаю, вот он, корум, прямо перед нами. Скоро наешься.

Из десятка производящих удобрение заводов следопыт выбрал наименее охраняемый. Несколько плантистов с автоматами стояли «курили», т.е. просто вдыхали полной грудью загазованный воздух. Неподалеку от них стояло два трактора – закованные в стальные пластины с шипами, они явно были созданиями цепных псов. Следопыту никто особо не объяснял, но после десяти лет жизни в Пустоши он понял, что плантисты дают псам еду в обмен на механизмы, которые производятся в Пите в огромных количествах. Очень часто Амдэ задумывался, почему бы Талу самому не начать создавать для себя машины? Мысль эта приходила в голову не только ему. Плантисты постоянно пытались починить свои разрушенные механические заводы, но мешал какой-то злой рок. Вот и теперь Амдэ стал свидетелем очередной попытки этих фермеров встать на путь индустриализации.

Немного западнее завода удобрений нарисовалась непривычная для этого места активность. Следопыт лежал на пригорке, пользуясь им как бруствером, чтобы безопасно наблюдать за плантистами. Он проходил этим путем много раз и знал, что в том месте нет никого работающего завода.

– Ну конечно! Они снова пытаются запустить двигательную фабрику.

«Цок-цок-цок».

– Думаешь, не получится, потому что завод слишком долго пролежал в руинах? – переспросил Амдэ. – Ну не знаю. Другие же как-то работают.

«Цок-цок!»

– Ну да, все-то ты знаешь.

Следопыт поправил капюшон, чтобы его выступающая над пригорком голова не притянула к себе лишние взгляды, достал бинокль и стал следить за очередной попыткой плантистов получить власть еще и над миром техники.

– Забавно получается, – задумался Амдэ, рассматривая снующих вокруг станков работяг. – Плантисты Тала владеют пищей, цепные псы Пита – машинами, а схематики Хеля – виртами и лекарствами. Земля, Сила и Разум. Три начала, которые балансируют этот мир. И никакая сторона не может заполучить контроль больше чем над одной составляющей.

«Цок-цок-цок».

– Ага, готовятся запускать.

Следопыт вжался в землю. Его голова выступала над пригорком ровно на столько нанометров, сколько было необходимо для слежки за плантистами. Основная часть завода, как айсберг под водой, располагалась под землей – время его не пощадило, утянуло под иссохшие слои мусорной почвы, но все важные механизмы ютились в одном месте на удобной для человека высоте. Панель управления с компрессорами попеременного давления являлась важнейшей частью завода. Конвейер мог запуститься, только если выставить правильную настройку гидравлики и подключить свежий блок управления.

– Вот несут блок, – увидел Амдэ.

Плантисты раздобыли стандартный заводской модуль управления типа К взамен утраченного. Их бравые механики уже настроили компрессоры и гидравлику, готовились к запуску. Следопыт краем уха улавливал их далекие голоса. Они говорили:

– В этот раз мы перепроверили все десять раз. Ошибки просто не может быть. Мы наконец-то получим собственный завод двигателей внутреннего сгорания и больше не придется зависеть от Пита. Наконец-то сравняем его с землей!

Одежда техников мало чем отличалась от тряпья других жителей Пустоши. Поношенные футболки, джинсы с кожаными заплатами для прочности. Фабрики одежды работали двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, но из-за недостатка качественных материалов перешивали одну и ту же одежду, уменьшая плотность и стойкость ткани. Железные дороги для подвоза сырья почти нигде не работали, и страшно было представить, что творится вокруг фабрик по производству синтетики и полимеров, необходимых для качественных вещей. Наверняка кучи невывезенного сырья вокруг них видны даже из космоса. Эдакие чудеса света, созданные необузданным разумом человека. И некому восстановить эту железнодорожную связь.

В отличие от техников и рабочих, охрана плантистов носила броню растительного происхождения. Цепные псы Пита продавали им только гражданскую технику, чтобы не усиливать потенциальных врагов, поэтому жители Хеля сами выращивали себе броню в черницах в самом центре города. Для многослойного растения кевларика не требовалось больших площадей. Он представлял собой мутировавшую на генном уровне смесь древней капусты и полимерной брони солдат двадцать пятого века. Растение стало продуктом бионики – сферы науки, объединившей в себе механику и биологию. Похожая эволюция привела к появлению схематиков Хеля, но там вместо растительности были микрокомпьютеры.

Так вот, слой за слоем из клубня наподобие листьев капусты вырастали крепкие листы кевларика. Ведущие инженеры плантистов аккуратно срезали их алмазными пилами, чтобы закрепить место разреза, которое, как и в обычной ткани, может расползтись по всему листу и сделать его бесполезным. Получение кевларика больше походило на хирургическую операцию, нежели на сбор урожая. В умелых руках микропилы делали свое дело и на выходе получалась плотная субстанция из переплетенных полирамид, намного крепче, чем обычные связи в растительном веществе, а главное – очень тонкая. Один за другим эти и без того крепкие слои накладывали друг на друга для создания действительно стойкой брони. Такая ручная работа занимала чудовищно много времени, требовала усилий, как средневековая кольчуга, но и результат был соответствующим – прочнейшая броня в несколько раз легче металлических панцирей цепных псов. К тому же она абсолютно не пробивалась никакими баллистическими снарядами. От слова «совсем». Выпущенный с большого расстояния мелкий калибр просто отскакивал от такой брони, а при выстреле из пистолета в упор пуля в лучшем случае могла застрять во внешних слоях защиты, оставив большой синяк. Даже крупнокалиберные пулеметы ее не пробивали. Но растительная защита не давала бессмертие – кинетическая сила выстрелов просто перемалывала ребра и внутренние органы плантиста, тот умирал без единой дырки в теле.

Сшитая из кевларика броня для простоты называлась кевриковой и высоко ценилась за пределами Тала. Разумеется, так же, как псы из Пита не продавали плантистам свою защиту, плантисты Тала не продавали им свою.

Амдэ перестал бы себя уважать, если бы за десять лет в Пустоши не обзавелся комплектом такой брони. С виду простая жилетка, а на деле сотня слоев кевларика, удобно сидела на его груди. Эта броня, а также татуировка раба неразрывно связывали Амдэ с плантистами. Как настоящий блудный сын, он не мог уйти далеко от своей альма-матер, постоянно возвращался обратно. Но не в плен, конечно, а за новыми запасами корума.

– Начинают, – шепнул он скорпиону.

В ста метрах перед ним начиналась торжественная церемония открытия первого двигательного завода плантистов. Памятуя о прошлых неудачах, охранники отошли как можно дальше, и у самого завода осталась только парочка технарей. Торчащая над землей часть фабрики представляла собой небольшой домик с приборами и станками, почти что без стен, с выходным люком конвейера. Техники последний раз проверили трубы, насосы и ушли на другую сторону этого собранного из разных частей Франкенштейна.

– Похоже, земли между Талом и Питом скоро наполнятся кровью. Если у них получится – быть войне.

Амдэ глянул на скорпиона, и тот расстроенно покачал головой.

Потом следопыт вновь посмотрел в бинокль и насторожился. Что-то изменилось. Он не мог понять, что именно его встревожило в боковой стенке завода, но интуиция подсказывала, что дело было в одной из труб. Компрессор высокого давления оказался отсоединен от основной цепи. Возможно, были и другие изменения.

– Чертовщина какая-то. Там же никто не проходил. Все техники на другой стороне.

Он еще несколько секунд всматривался через бинокль и заметил необычный блеск на земле в паре метров от фабрики. Какая-то побрякушка бликовала по солнце.

– Что-то ценное, – смекнул следопыт. – Странно, почему я раньше этого не заметил.

Едва он успел договорить, как раздался взрыв. Стоило техникам дернуть рычаг запуска, и завод сразу взлетел на воздух, отправился к праотцам, забрав с собой и души инженеров. Неожиданный грохот привел за собой и взрывную волну, с головой накрывшую следопыта. Когда он пришел в себя и вновь посмотрел в бинокль, на месте завода рдело пламя, очень хорошо дополняя собой красный фон неба. Оранжевая земля плавно тянулась к укрытию Амдэ и дальше за его спину, пока снова не переходила в пылающее море залива.

– Еще минус один завод, – пробормотал он.

Никто из техников не выжил. Охранники не спешили возвращаться к горящей фабрике, и следопыт позабыл о них. Шокированный взрывом, он потерял концентрацию и пошел вперед, прямо к сверкающей на солнце безделушке в паре метров от новых руин. Вывернутая наизнанку фабрика пыталась кряхтеть механизмами. Агрегаты неспешно постукивали и замирали один за другим. Так умирает левиафан.

Блеск загадочной штуковины затерялся в отсветах пламени, но Амдэ помнил ее примерное местоположение, прибежал туда и принялся водить руками по запыленной земле. Он поднимал один загадочный обломок за другим, пытался понять, светятся ли они. Наконец под всем этим обгоревшим хламом Амдэ нашел кольцо. Идеально отполированный перстень.

– Вот что блестело, – сказал он скорпиону. – Готов поспорить, побрякушку уронил тот, кто учинил этот взрыв.

«Цок-цок?»

– Не знаю. Невидимка какой-то.

«Цок-цок-цок».

– Такой же плащ-хамелеон, как у меня? Может быть. Тогда понятно, почему никто его не заметил. Но этот незнакомец не такой уж крутой, раз обронил перстень. Смотри, на нем какой-то знак.

Следопыт подставил находку под солнечные лучи и разглядел гравировку на плоской печатке.

– Вроде игрек, только неровный. Так ветвится побег растения. Похоже на букву какого-то древнего алфавита.

Амдэ едва успел положить перстень в карман, как его окружили плантисты. Те самые охранники, о которых он позабыл, вернулись к месту взрыва.

– Смотрите! Это он! Держите гада!

«Вот дурак, – подумал о себе следопыт. – Еще над этим невидимкой смеюсь. Сам ничуть не умнее».

Он попытался выхватить револьвер, но один из охранников оттолкнул его руку и прижал ее к земле ботинком. Нависшие над ним туши закрыли полнеба. Одетые в черную кевриковую броню, они смотрели на него сквозь стеклышки черных противогазов. Невозможно было увидеть лица и определить возраст этих плантистов.

– Эта тварь взорвала завод! Чертов вредитель! – из-под противогаза раздался глухой, лишенный естественных ноток голос охранника.

Перед глазами Амдэ промелькнула вся его насыщенная событиями жизнь. Он поступил точно так же, как и любой на его месте, – чертовски испугался.

– Нет, нет, это не я!

– Ты тут единственный.

– Здесь был еще один вредитель… О господи, что я несу. – Амдэ попытался исправить свой ляп: – Здесь был вредитель. Это он повредил ваш завод.

– Мы в курсе, чудак. Говоришь о себе в третьем лице?

Следопыт осознал всю безнадежность ситуации. Он бы сам ни за что не поверил в собственную невиновность, не увидь все своими глазами. Более того, даже теперь он не до конца верил увиденному. Может, так действует яд светящейся псины? Мутнеет рассудок. Да, точно, у него жар. И как он раньше не догадался? Списывал все на летнее пекло и близость горящего моря.

Не расходуя силы на лишние слова, плантисты стали осматривать следопыта. В том месте, где ноющий укус на руке все сильнее отравлял его тело, на оголенной красной коже виднелась татуировка невольника.

– Он из наших рабов, – объявил один из охранников.

– Беглая тварь, – ответил другой. – За это полагается только одно – смертная казнь.

Всего собралось уже шесть вооруженных автоматами людей в черном. Амдэ понял, что дело худо, еще раз оценил ситуацию и сказал кодовое слово:

– Денди, код ноль!

Взявшийся из ниоткуда питомец ужалил хозяина своим летаргическим ядом и быстро зарылся в землю, как делали в песках его более агрессивные пустынные братья. Никто не успел его схватить.

– Чё он, блин, натворил? – удивился один плантист.

– Предпочел быструю смерть публичной казни, – хмыкнул второй. – Ну ладно, по крайней мере оказался с яйцами.

– Бросим его?

– Нет. Лишняя кровь нам не помешает. Говорят, от отравленной плазмы тофель растет быстрее.

Двое охранников взяли следопыта за ноги, двое за руки и понесли к черницам. Амдэ ничего не чувствовал и не понимал, пребывал в летаргическом сне. Его сердце билось настолько слабо, что пульс на руках и ногах практически не ощущался, по крайней мере такими далекими от медицинского дела людьми.

– Заберем плащ?

– Сдался тебе этот балахон. Он же весь в земле.

– Наверно, ты прав, обычная тряпка, – убедился плантист, смотревший на Амдэ сверху вниз. При таком ракурсе плащ-хамелеон практически сливался с землей. – Зато револьвер у него хороший.

– Это да. Знатная вещь. С подствольным фонариком.

– Может, в сапогах еще что припасено?

– Посмотрим. Фу, нет. Я туда не полезу. Давай ты.

– Да черт с ним. Явно какой-то бедняк. Пошли.

Амдэ начал приходить в себя. Постепенно вернулись мысли – спутанные, необъяснимые, совершенно бесполезные сами по себе, без связи с реальным миром. Это походило на взявшийся из ниоткуда сон. Потом Амдэ почувствовал свое тело и вспомнил, что он человек, живет, ну или пытается выжить в Пустоши. Все его прежние приключения оказались не фантазией Морфея, вся его прошлая жизнь не была мимолетным видением. Амдэ открыл глаза.

Он сидел на земле, свесив голову и уперевшись спиной в стальную трубу, – вполне естественная поза для бездыханного тела. Чтобы мертвый, как думали охранники, следопыт не упал, его руки были крепко связаны за трубой. Из вены торчала и уходила в корневую систему тофеля красная трубка. Далеко вперед тянулся ряд грядок с привязанными к ним рабами. Рядом стояли бутылки с чистой водой и лежали мешочки с корумом.

Такое легкое и быстрое попадание в святая святых плантистов оказалось полной неожиданностью для Амдэ. Вокруг лежало то самое удобрение да еще и еда. Настоящий тофель. Десять лет назад следопыт уже был рабом в этих черницах. Тогда удалось сбежать. Он огляделся по сторонам, убедился, что охранники ушли достаточно далеко и тихо присвистнул.

Посаженный прямо перед ним куст тофеля зашевелился, начал приподниматься, пока под ним не показалась голова скорпиона. Питомец вылез прямо из-под растения и теперь сидел в грядке вместо него, а куст тофеля походил на его корону, съехавшую набекрень. Какие только сюрпризы не преподносит загадочная земля Пустоши. В ямке лежали несколько созревших тофелин.

– Молодец, что услышал, – шепнул следопыт. – Вон там корум. Подкрепись и уходим отсюда.

Десять лет назад, когда Амдэ был еще молодым и неопытным рабом, ему пришлось потратить несколько месяцев на подготовку к бегству. Теперь в его распоряжении не было столько времени, зато имелся неоценимый опыт. А также джокер – питомец.

– Разрежь клешнями веревки.

Скорпион пристроился сзади и начал освобождать руки хозяина. Вся эта суета не осталась незамеченной другими рабами.

– Эй, слышь, освободи и меня, иначе подниму шум, – сказал один.

– И меня, – вторил ему другой.

Они не знали, что их освобождение и так значилось в планах Амдэ – не ради высокой цели, а чтобы спастись самому.

– Ладно, только тише, – бросил он, будто делал одолжение.

Охрана сразу заметила подозрительное движение в центре черницы, поэтому массовка очень пригодилась Амдэ. Он успел вызволить нескольких человек, и те сразу бросились на выход, утягивая за собой шлейф разъяренной стражи. Разумеется, даже выйдя через двери… особенно выйдя через двери, ты не спасешься – там поджидают мины, колючая проволока и еще больше охранников. Но сбегавшие впервые невольники об этом не знали.

Один неблагодарный раб оттолкнул спасителя и повалил перед ним ящики с инструментами, чтобы выиграть хоть сколько-то времени. Амдэ притворился мертвым, и вызванный на подмогу отряд охранников пробежал мимо следопыта. После этого он схватил мешок корума, забросил в него несколько тофелин, вернулся на свое место, вырвал стальной шест из земли, воткнул его ближе к краю черницы, взобрался по нему, помогая себе ногами, и открыл черное, как уголь, стекло. Даже не все плантисты знали, что каждое десятое стекло в этой модели черниц открывается. Но Амдэ прекрасно все помнил. Он посадил скорпиона на плечи и по веревке спустился с крыши. Оказавшись в темном проходе между двумя черницами, он незамеченным пробрался к открытой местности. Коричневое поле обманчиво манило своим простором, тая под слоем невзрачной пыли тысячи мин.

Вдалеке разносились выстрелы и крики раненых. Следопыт знал, по какому принципу плантисты оборудовали минное поле, и легко его преодолел. Ему даже показалось, что он наступает на свои же следы десятилетней давности, но нет, ветер и дождь давно стерли отпечатки его ботинок даже на такой грубой поверхности, как утрамбованный мусор. На безопасном расстоянии от ловушек он спустил скорпиона на землю и зашагал, уже не боясь ни взрывов, ни выстрелов. Всего через час скитаний по окраинам Тала следопыт вернулся к тому самому пригорку, откуда наблюдал за неудачным пуском завода.

Горшок с тучелистом стоял в ямке и очень обрадовался свежей порции удобрения. Наверное.

– Оказалось даже легче, чем я думал. Плантисты сами отвели меня к коруму. Спасибо этому вредителю-невидимке.

«Цок-цок-цок».

– Ну ты тоже молодец, держи лакомство, – поддразнил следопыт питомца. – Сколько я был в отключке?

«Цок».

– Сутки??

Скорпион лишь пожал клешнями.

– Ладно, идем в безопасное место. Надо найти лечение, а то мне совсем хреново.

Место укуса пульсировало болью, как будто клык смерти вцепился в него когтями. От нарывов темнело в глазах.

– М-даа, это точно не из-за жары.

День был прохладнее прошлого, и стало очевидно, что жар сидит внутри следопыта, а не окутывает его снаружи. Он порылся в карманах на подоле плаща и нашел половину таблетки.

– Последняя, – сказал он и проглотил ее.

Боль поутихла. Пульсация отошла на второй план. Искать лечение расхотелось. Два самых быстрых процесса в мире – распространение света в вакууме и скорость, с которой мужчины забывают свои обещания заняться здоровьем, как только боль уменьшается. Амдэ отвлекся от раны и понадеялся, что укус сам заживет.

Солнце пряталось за красными тучами, а жар преисподней от Огненного залива валил на север под напором южного ветра из пустыни, всего лишь знойного, а не выжигающего все живое, так что погода по меркам Пустоши стояла чудная. Пот не так сильно заливал глаза следопыту, и к вечеру они с Денди покинули земли плантистов. Возвращаться было некуда, впереди вместо «дома, милого дома» всплывала куча неразрешимых проблем, но до конца дня не хотелось ни о чем думать. Амдэ нашел безопасное укрытие между двух плит и, не дожидаясь ухода навязчивого летнего солнца, лег спать.

Как бы следопыт ни пытался отложить ностальгию по разрушенному дому, она настигла его на следующий день. Избегая ответственности за будущее, Амдэ в унынии бродил по руинам в районе своего растерзанного жилища. На забитой хламом поверхности Пустоши виднелась длинная впадина, ведущая в неизвестную даль. Такая бывает, когда опускается вымытый подземной рекой грунт, ну либо когда завод-очиститель пробирается через руины, уничтожая все, что было тебе дорого.

Следопыт так бы и продолжал рефлексировать, если бы в двух сантиметрах от его ступни не разорвалась пуля и по Пустоши не пронесся раскатистый грохот выстрела. Не осознавая, что стреляет близкий ему человек, Амдэ укрылся за бетонной плитой, чем только усугубил конфликт. Прямо возле его головы в плите возникла новая дырка, и его щеку оцарапала разлетевшаяся во все стороны крошка. Огромным преимуществом Пустоши служили ее первоклассные запатентованные развалины, дающие бескрайний простор для маневра любому пожелавшему в них укрыться бедняге. Но даже несмотря на «прекрасные» условия Пустоши, стоять на одном месте тоже не стоит – противник рано или поздно приноровится, нащупает твое слабое место и выстрелит прямо меж глаз. Поэтому следопыт постоянно менял укрытие. От второй пули он увернулся за бетонной плитой, следующую обхитрил уже в раме стальной трубы, а четвертую едва не словил копчиком, когда перелезал через остаток стены. Вконец устав, он засел в серой развалине, похожей на угол древнего дома, прямо под подоконником, поставил тучелист в углубление и вздохнул. Кем бы ни был противник, он досконально знал все привычки Амдэ, не давал ему сбежать, загоняя в тупик.

Из рации в рюкзаке послышался женский крик:

– Ах ты кобель поганый!

– Лея? – Удивленный взгляд следопыта уперся в настороженные глаза скорпиона.

Никакого «цок-цок» не было, что означало: «Сам отдувайся, парень, не втягивай меня в свои семейные дрязги».

Амдэ достал рацию и после следующего выстрела, пробившего дыру в ближайшей стене, нажал на кнопку связи.

– Лея? Вот так встреча. Месяц тебя не видел, куда ты пропала? – Он старался говорить как можно ровнее, но периодические срывы, вопли, дрожащий голос и заикание выдавали в нем легкое подобие страха. – Почему тебя не было дома?

Сначала выстрел, потом ответ:

– Ты хотел, чтобы я ждала, как дура, пока ты шляешься не пойми где? – Голос гиноида невозможно было отличить от голоса реальной женщины. Они и внешне-то почти не отличались, а по некоторым параметрам андроид в женском обличии был гораздо лучше некоторых психованных представительниц прекрасного пола. Хотя и с гиноидами можно переборщить, если максимально задрать степень их человечности.

Новый выстрел пробил дыру в стене в считанных сантиметрах от Амдэ.

– Шляюсь? – удивился он. – Я целый месяц искал диск с матчем! Чертова псина сожрала ключ-карту, и я потратил еще неделю на погоню. Думаешь, на юге я развлекался? В нашем мире это вообще возможно?

–Ты общаешься с кем угодно, только не со мной.

– О чем это ты?

Выстрелы прекратились. Трогательный режим андроида сменил собой убийственно-истеричный.

– Ты знаешь о чем! Я говорю о Хане!

У следопыта голова пошла кругом. Но даже в такой ситуации он не позволил себе устроиться удобнее и высунуться из укрытия. Пусть голова лучше кружится, чем разлетается на куски.

Лея тем временем продолжала:

– Я нашла повязку с его именем в твоем сундуке.

– Зачем ты рылась в моих вещах?

Скорпион устал стоять рядом и уныло побрел по развалинам, демонстративно оставаясь на виду у Амдэ. Желание спрятаться за любым из миллиона обломков старого мира уступило желанию поглумиться над своим храбрым, суровым хозяином, превратившимся теперь в подкаблучника.

– Кто он такой? – не унималась гиноид.

– Какое тебе дело! Хан давно мертв! Зачем ты напоминаешь о нем?

Следопыт решил попытать удачу и, оставив растение и рюкзак в укрытии, вышел навстречу судьбе. Вот бывает, что идешь в прекрасный летний день по Пустоши, прячешь лицо в тени и только собираешься вдохнуть полной грудью мягкий июньский воздух, как его мощный порыв бьет мошками по глазам, а в рот засыпает полкилограмма песка. В тот момент Амдэ попал именно в такую ситуацию. Благодаря ветру пуля пролетела в сантиметре от его виска. После этого моментально сработали инстинкты жителя Пустоши, и следопыт кувыркнулся к торчащему из хлама одинокому стальному столбу.

«Ну это уже ни в какие рамки, – подумал он. – Лея реально хотела меня убить. Шутки закончились».

– Тогда зачем ты хранишь его вещи? – не унималась девушка-робот. – Откуда он взялся?

Следопыт перебрался в следующее укрытие. На первый взгляд все его перебежки казались сумбурными попытками избежать неминуемой смерти, но с каждым таким кувырком он оказывался все ближе к своей ревнивой спутнице жизни.

– Потому что его убили! – рявкнул он в рацию и сбавил громкость динамика, чтобы прислушаться и выследить Лею по голосу.

В ответ тишина, только тихий далекий хруст. Видимо, она меняла магазин в винтовке. Тогда следопыт пробежал еще несколько бетонных развалин и затаился. Через несколько секунд издалека донесся голос:

– Ты не ответил на второй вопрос!

– Хан был моим лучшим другом. Я храню его вещи как память, потому что должен отомстить предателям! Тем, кто бросил его подыхать в Пустоши.

И подумал: «Только это заставляет меня жить дальше».

Следопыт снова выключил рацию, укрылся плащом и выследил Лею. Она стояла, прислонившись к железному парапету. Локоть держащей винтовку руки упирался в ржавый кусок концентрированной радиации, но андроидам было плевать на все эти альфа-, бета- и гамма-лучи. Им даже не требовалась вода… по крайней мере не в таких безумных количествах, как простым людям.

– Хотела бы я поверить, – прорычала Лея в рацию, не зная, что Амдэ выключил свою и слушает девушку без всяких приемников. – Ты где? Помаши рукой, прострелю хотя бы ее.

Через несколько пугающе молчаливых секунд следопыт возник прямо позади Леи и ловким движением руки выхватил у нее винтовку. Гиноид попыталась достать нож, но предугадывающая все опасности интуиция человека оказалась быстрее предсказуемой реакции робота. Бунтарка была обезоружена. Сто семьдесят сантиметров роста прекрасно уживались с округлыми формами и тонкой талией. Ее полимерную плоть покрывали черные кожаные штаны и белая холщовая стеганка, подчеркивающая нужные выпуклости. Открытая кожа была только на кистях рук – там вдоль каждого пальца тянулись линии биологический сварки, закрывающие места доступа к внутренним механизмам, и на лице – там по сторонам от скул расходились бескровные надрезы, сквозь которые проступала загадочная чернота. Максимально сексуальный киберпанковый образ гиноида – андроида женского пола. Некрасивыми они просто не выпускались. Какой смысл? Кто тогда будет на них смотреть?

– Я просто хотела быть твоей единственной.

– Ты же знаешь, так и есть. Ты моя единственная.

Следопыт потратил несколько секунд на борьбу с подсознательным желанием навсегда стать рабом этого прекрасного существа, но колоссальным усилием воли сконцентрировался на том, что она чуть не убила его, и спросил по-мужски прямо:

– Это ты отключила сигнализацию в моем убежище?

– В нашем убежище, – нахмурилась андроид. – Да.

– Я так и думал.

Амдэ провел рукой по длинным белесым волосам Леи, поднялся от плеч почти до самых корней. Прекрасная нежная голова. Девушка поначалу решила, что он задумал неладное, отстранилась, но медленные движения следопыта ее успокоили.

– Зачем ты это сделала? – Амдэ пытался говорить мягко, не раскрывая своего замысла. – Я чуть не умер. А мой дом… его уже нет.

– Я психанула из-за повязки. Прости. Я не знала, что история с Ханом не стоит выеденного яйца.

Последней фразой она перегнула палку уже в обратную сторону. История с Ханом была важнее всей остальной жизни.

Следопыт разозлился и крепко сжал ухо Леи вместе с прядью волос.

– Не смей так говорить! Хана предали, оставили погибать в рабстве, и я единственный, кто может за него отомстить!

– Зачем? – удивилась гиноид. – Не проще ли забыть прошлое?

– Забыть? А зачем тогда жить? Ради чего жить, если не ради мести?

– Например, ради любимых, – защитным нежным шепотом проговорила Лея.

Амдэ прижал андроида к парапету, подмяв под себя последние сантиметры пространства между ними. Его рука продолжала гладить ее голову, теплый под слоем волос затылок. Уставший гулять скорпион присоединился к их компании и поглядывал с расстояния в несколько метров.

– Ради тех любимых, которые дают очистителям сожрать мой дом? Или для тех, кто на полном серьезе стреляет по мне из винтовки?

– Прости, ты же знаешь, это все мой характер.

– Знаю, – сказал следопыт.

– Я точно была твоей единственной?

Резкий щелчок, и ее глаза закрылись, а голова повисла чуть ли не до груди. Одно движение руки Амдэ, и девушка превратилась в бездушный набор винтиков и микросхем. Его рука вынырнула из волос гиноида с чипом управления. В квадратном куске текстолита стороной в шесть сантиметров умещалась вся память, весь разум и все сознание Леи. Без контакта с телом эти данные пребывали в анабиозе – воспоминания, застывшие в микросхеме, как древнее насекомое в янтаре.

– Нет, – с грустью ответил Амдэ. – Не единственной. Черт бы меня побрал.

Он раскрыл левый подборт плаща, и на дневном свету показались семь пришпиленных чипов с красноречивыми подписями, начиная с «Лея-1» и заканчивая «Лея-7». Следопыт достал маркер, написал на кремниевом воспоминании «Лея-8» и положил чип в компанию себе подобных. Как ни крути, Амдэ был очень сентиментален.

– Она хотела убить меня, – оправдался он перед Денди. – Дважды.

Скорпион цокнул что-то вроде «ох уж невдомек мне эти мужеско-гиноидные отношения».

Хорошо, когда рядом есть кто-то, кому можно излить душу и на кого можно свалить собственные психологические проблемы, плохо – когда он такой сухарь.

Знойный ветер с южных окраин Пустоши пробудил следопыта от размышлений. Одной проблемой меньше, что всегда неплохо, но в этом мире надо постоянно двигаться дальше. Психованная, теперь уже бывшая девушка больше не палит по нему из винтовки, но остальные несчастья никуда не делись. Амдэ пришел в себя и понял, что стоит в полный рост на открытой местности – форменное безумие в Пустоши. Он быстро присел и взвалил на себя тело гиноида.

– Оттащим ее к Яве. Может, подкинет чутка киловатт.

«Цок-цок-цок».

– Не знаю на чем. Надо найти тележку. Вроде была одна возле дома.

Амдэ понес бездыханное тело Леи-8 в сторону своего бывшего убежища, ныне съеденного заводом-чистильщиком. Самого полувагона, конечно же, не осталось, как и почти всех вещей следопыта, но кругом лежал развеянный ветром перемен хлам. Тележка из какого-то богом забытого супермаркета пылилась в руинах. Такие тележки составляли чуть ли не десятую часть спрессованного временем и войнами мусора. Остальные девяносто процентов – наверное, сами здания супермаркетов да всякие бытовые товары с некогда заполненных полок.

Следопыт положил Лею-8 в тележку и повез на восток, в тайный, спрятанный в Пустоши бар. Рядом с гиноидом Амдэ примостил свой рюкзак, поставил горшок с цветком и снайперское ружье. Путь предстоял тяжелый – тридцать знойных километров через руины. Но это лучше, чем идти в Пит, и уж тем более безопаснее. В баре можно продать гиноида за двухдневный запас провианта – как раз столько нужно, чтобы дойти до этого самого бара. Так себе бизнес-план, но деваться некуда, надо двигаться.

Единственная радость – неунывающий скорпион. Питомец всегда помогал отбиваться от рейдеров и хищных зверей, но самую большую поддержку давала его дружеская компания. Он был очень хорошим слушателем, а если включить воображение, то и советчиком, первоклассным психологом и так далее. Не будь у Амдэ питомца, ему бы обязательно следовало его выдумать. Хотя… Следопыт иногда задумывался, не мерещится ли ему скорпион? Но Денди снова и снова доказывал реальность своего существования, вырубая рейдеров и волкогавов. Впрочем – опять это сомнение – Амдэ мог бы и сам вырубить этих тварей, а потом представить, что видел их избиение со стороны. Как в религиозном мифе тысячелетней давности про бойцовский клуб.

Путешествуя долгими однообразными днями по Пустоши, следопыт часто копошился в чертогах сознания, по тысяче раз обдумывал одни и те же вещи. Так жили люди без телевидения в растянутом на многие километры мире. Куда компактнее жилось в городах, например, в Пите, но там захватившие власть группировки выстраивали собственные безумные правила, заставляли жителей делать жуткие вещи либо платить киловаттами – единственной твердой валютой. Амдэ, в свою очередь, был достаточно свободолюбив и не признавал чужие уставы, к тому же числился беглым рабом, о чем свидетельствовала огромная татуировка на укушенной левой руке. В городах таких людей ожидала не самая лучшая участь.

Солнце нещадно палило, и, посматривая на скорпиона, следопыт задумывался, не сошел ли он, Амдэ, с ума. Какой к черту скорпион? С другой стороны, какая к черту Пустошь? По отдельности детали окружающего безобразия выглядели безумно, но собирались все-таки в цельный и гармоничный образ. К тому же, если ты еще способен задумываться о своей нормальности, значит, ты, скорее всего, не сошел с ума. Пока что.

Все тридцать километров Амдэ боролся с навязчивой идеей вывести свою психику на чистую воду, найти лазейку в бастионе своей нормальности, через которую вся эта адекватность незаметно выливается в пустоту заблуждения и притворства. Он назвал этот процесс тестом Пустоши – если ты пока в состоянии критически оценивать свою психику, то сам факт этой оценки является здоровой опорой сознания. Но тогда получается, раз ты перестаешь подозревать себя в ненормальности, значит, становишься психом? Что-то не складывалось. Чушь лезет в голову, но о чем еще думать, когда ты один на один с этим враждебным извращенным миром. Эх, была бы возможность все изменить… В таких невеселых раздумьях тридцать километров пути под жарким солнцем оказались пройдены.

Денди радостно цокал клешнями, а следопыт наконец перестал запутывать себя рассуждениями. Они пришли к цели, к месту отдыха всех заблудших душ, потерявших в Пустоши дом, любимого человека, самого себя.

Амдэ с тележкой и его скорпион пролезли в небольшое углубление посреди руин заводов и супермаркетов. Им нужно было спуститься на десять метров ниже уровня земли. В какой-то момент тележка застряла, и следопыт забрал с нее свои вещи, закинул на плечо Лею-8 и полез дальше.

– Продадим гиноида. Заодно отдохнем.

В чертогах хитросплетений многомерных подземных руин перед следопытом нарисовался секретный бар для своих. Вместо входной двери – закрытый люк, какие делали на подлодках и космических кораблях. Над люком, зажатым осадочными породами хлама, виднелась выдавленная в металле большая красная надпись «Мир-2». Прежде чем стать прекрасным уютным баром на задворках жестокой Пустоши, эта штука успела сотни лет полетать в космосе. Огромная орбитальная станция одной древней, чертовски крутой страны кружила над остатками рассыпающейся цивилизации, всей своей сотней модулей наблюдала за отлетом на Марс политиков, бизнесменов, ученых и всех, кто смог купить себе билет в один конец. Вся элита землян убежала, а станция продолжала летать. К две тысячи пятисотому году она выработала свой ресурс, и последние космонавты покинули лабиринты ее многочисленных модулей. На смену им никто не прилетел. У оставшихся на Земле людей были совершенно другие думы – как спрятаться от солнечного излучения, от которого больше не защищало магнитное поле планеты, как отбиться от грабительских банд, как найти работу в мире автоматизированных заводов. И когда одни фабрики приходили в негодность, а другие раскрывались на полную мощь, отравляя воздух и землю, над всем этим безобразием кружила орбитальная станция. Может, одну, а может, и две сотни лет этот мощнейший и практически неубиваемый символ мощи страны опускался все ниже и ниже. Наконец в один ужасный день «Мир-2» сорвалась с неба и грохнулась всеми ста модулями прямо в земную твердь в пятидесяти километрах к югу от Пита. Тогда он уже стал называться Питом. Большинство модулей проделали дыры на десятки метров вглубь земных отложений и разлетелись на атомы, но один блок, тот, что приземлялся самым последним, немного затормозил о своих менее удачливых собратьев и вонзился в Пустошь всего лишь на десять метров, сумев сохранить форму. По большей части.

Потом, через неопределенное количество времени, его откопал новый владелец Ява, оценил защитные возможности модуля, а также его водоочистную систему, которая из мочи и дерьма делала первоклассную воду для космонавтов, затарился консервами на годы вперед и окопался внутри, как улитка в непробиваемом панцире. Сколько раз рейдеры пытались захватить это место… Но каждый раз Ява пережидал осаду, просто распивая водку и закусывая бобами, пока за пределами бронированной капсулы текла кошмарная жизнь – проносились радиоактивные бури, зверствовали стаи мутантов, начинались и заканчивались ядерные войны рейдеров. Все попытки захватить «Мир-2» обернулись ничем, и в какой-то момент в этом районе наступило затишье. Сарафанное радио разнесло, что соваться сюда бессмысленно – перед врагами люк бара останется навечно закрытым и нечего тут ловить.

Следопыт был своим. Он простучал одному ему известный код, и люк отворился. Внутри находилось небольшое помещение в форме горизонтального цилиндра радиусом в четыре метра и длиной в восемь. В ближайшем его конце мостилась барная стойка из старого деревянного хлама, а вдоль двух закругленных стенок тянулись ряды барных стульев с приделанными к стене длинными панелями из пластика, ведь обычное дерево было исключительной роскошью, которую мог позволить себе только владелец единственного в округе бара, да и то в чертовски малых количествах. На панели из пластика ставили бутылки гости заведения, на них же и спали, когда достаточно надирались. Стены модуля были настолько гладкими, что отражали все, как стекло, поэтому упершиеся в них постояльцы не испытывали клаустрофобии, видели происходящее за спиной, общались через отражения. И это еще не все. Каким бы «Мир-2» был баром без особой вип-зоны? Напротив барной стойки в другом конце капсулы располагался столик на четыре персоны – там можно было посидеть, не пялясь в зеркальные стены, а нормально общаясь, как в старину. Столик был излюбленным местом Амдэ, но в этот раз оказался занят двумя подозрительными типами.

Следопыт закрыл за собой входной люк. Гул от системы водоочистки заглушал все мелкие звуки.

– Приветствую на «Мире-2» – единственной в мире орбитальной станции с натуральной гравитацией. Выпивка попадет точно в рот, – куражился Ява, крепкий краснокожий старик с лысиной, седыми усами и оголенными накачанными плечами. На нем была полосатая майка с одной из ближайших фабрик.

– Не надоело? – улыбнулся Амдэ. – Каждый раз эта шутка.

– Хорошие шутки, как женщины и алкоголь, – никогда не надоедают.

– Кстати, насчет женщин.

Следопыт снял с плеча Лею-8 и прислонил к ближайшей округлой стене.

– Снова разбили сердце? – Ява оперся руками о стойку и наклонился вперед, чтобы не кричать на весь бар.

– Да, – вздохнул следопыт. – К счастью, в этот раз только сердце.

– Даже ничего не прострелила? – не без иронии удивился бармен.

– Не успела, – ответил Амдэ.

– Покусала? – Ява показал рукой на израненное плечо гостя.

– Это? А, нет, – криво улыбнулся следопыт. – Псина укусила. Светящаяся, как гуль. У тебя, кстати, есть обезболивающие?

– Было вроде. – Ява выдвинул ящик из своей антикварной деревянной стойки и начал доставать один пузырек за другим, болтая их возле уха, пытался найти не пустой. – Ах, черт, все закончилось.

– Ладно, не бери в голову. Сколько дашь за гиноида? – Амдэ задвинул в закругленный угол свое растение и рюкзак, после чего поднял полимерное тело Леи-8, аккуратно усадил ее на край барной стойки.

– Сколько дам? – задумался бармен. – Ты хоть помнишь, какой у тебя долг? Даже половину не покроет.

– Помню, – выдохнул следопыт. – Но сейчас мне нужны калории и киловатты. Эта гиноид разрушила мой дом! Припасы на исходе…

– Ладно, ладно тебе, – покачал головой бармен. – Что я, не человек, что ли. Отложу пока долг до лучших времен. Но только из-за ранения.

Амдэ разозлился и заговорил повышенным тоном, благо монотонное журчание системы очистки воды бывшего орбитального модуля заглушало все разговоры.

– Ты слышал, что я сказал про дом? А, ну да, тебе же не понять, что значит лишиться жилья. Заводы-очистители обходят твою капсулу стороной, понимают как-то, что она не мусор, не хлам.

– Да не дуйся ты, – примирительно протянул Ява. – Мы же друзья как-никак.

Он повернул гиноида к себе, перенес за барную стойку и внимательно осмотрел.

– А где блок памяти? – спросил он.

– Забрал себе… на память, – скаламбурил Амдэ.

– Завязывал бы ты с этими гиноидами. Чем тебя обычные женщины не устраивают?

Следопыт осмотрелся. В конце бара, то есть в нескольких шагах от него, сидели два типа. Их разговор тонул в гуле водоочистки. Хорошая штука, не позволяет чужим ушам услышать разговор даже в таком компактном, почти интимном пространстве. Ну и приятным бонусом этой системы была чистая вода. Чем чаще люди пользовались писсуаром, тем больше накапывало живительной влаги на продажу. Об этой особенности водозабора Ява, конечно, не говорил, но Амдэ уже как-то сам догадался.

– Обычные женщины? – переспросил он. – С ними еще хуже. Гиноида я хотя-бы могу сразу настроить на любовные отношения, а живой женщине попробуй еще понравиться. У них столько заморочек, запросов, противоречивых желаний. Может, во всей Пустоши и есть одна-единственная, с которой мы сойдемся, как две половины одной картины, но поди найди ее… Слушай, Ява.

– Чего?

– Ты же знаком с компьютерами? Умеешь программировать их. Говоришь на их языках.

– Ну… Системы орбитальной станции я смог перевести на земной лад. Как видишь, свет есть, и вода… кхм… генерируется.

– А что если создать такое приложение для знакомств, в которое смогут зайти все женщины и указать там свои предпочтения? Тогда бы мне легко было найти суженую.

Бармен склонился над стойкой, подпер голову кулаком и исподлобья посмотрел сквозь следопыта – куда-то в бесконечность, будто не замечая Амдэ.

– Ну и как ты заставишь всех женщин пользоваться этой программой? Не в воздухе же она будет витать.

– Пусть пользуются на карманных устройствах, – предложил Амдэ. – Выпускаются же эти игрушечные мифоны. Маленькие такие, с сенсорным экраном. Штампуются миллионами.

– Ага, и дохнут от очередной вспышки. Электронику везде выбивает. Исключение – только мой бар, раньше летавший в космосе, а поэтому защищенный от Солнца, ну и фабрики виртуальности Хеля, защищенные Рад знает чем.

– Ладно, не бери в голову, это я так… Придумываю всякие штуки во время путешествий, чтобы мозги не скисли. Пока к тебе добирался, вообще чуть с ума не сошел.

– Сумасшествие тебе не грозит. Все, кому это суждено, сходят с ума за первый год в Пустоши. Уж я-то знаю, прожил на пятнадцать лет больше твоего. Сам постоянно задумываюсь, а не спятил ли я? Но, судя по всему, уже не суждено.

Один из двух посетителей встал из-за стола, рассчитался с барменом двумя батарейками и спешно выскочил из бара. Ява отвлекся от разговора и уже не стал к нему возвращаться, открыл люк в бывший стыковочный узел между модулями, а теперь просто в свои личные покои, отнес туда полимерное тело.

– Держи двадцать киловатт. Только сразу все не спусти.

Ява расплатился за гиноида, после чего поставил перед следопытом пластиковый стаканчик с водой и тарелку с консервированными бобами.

– Спасибо, – сказал Амдэ и набросился на еду.

Впервые за несколько дней что-то вкусное и съедобное попало в его желудок. Вода тоже оказалась кстати. Всю свою короткую и насыщенную углеводами трапезу следопыт посматривал на оставшегося посетителя.

– А что это за джентльмен за столом? – с набитым ртом спросил он.

– Да так, один рекрутер. Предлагает тут всем работу. Тебе тоже хочет предложить, вот и сидит ждет, пока доешь.

– Что за работа?

– Сам у него и спроси.

– Ты же знаешь, я работаю на себя, – отмахнулся Амдэ, слизывая остатки соуса с тарелки.

– И как ты собираешься возвращать долг? – нахмурился Ява. – Сколько раз ты ел тут в кредит? Надо бы рассчитаться. Я, конечно, хороший человек, но убивал и за более мелкие суммы.

Амдэ вновь посмотрел на незнакомца. Теперь уже испытующе.

Плотный верзила метра два ростом не скрывал своего хелевского происхождения – металлические протезы вместо рук могли устанавливать только схематики из Хеля. Точнее сказать, установить их мог любой психопат из Пустоши, но вот добиться того, чтобы человек после этого выжил да еще и сумел управлять новообретенными конечностями, – такое могли лишь схематики. На грубом щербатом лице верзилы светился красной точкой имплантированный глаз, второй был прикрыт повязкой, как у пирата. На ногах его красовались точно такие же сапоги, как у Амдэ, – уникальная вещь с одного очень далекого завода, стоит огромных ватт. Штаны цвета хаки, но не фабричного, а очень естественного – видимо, окрасились в ходе долгих путешествий по миру. На мощном торсе, даже не пытаясь скрыть торчащие отовсюду мышцы, громоздился тяжелый бронежилет. Незнакомец ковырял во рту зубочисткой и возил по столу стеклянный стакан с виски. Он смотрел на следопыта суровым взглядом, обещающим щедрое вознаграждение за выполнение задания либо жестокую расправу за отказ. Таким взглядом серьезные люди обычно приглашают на не менее серьезный разговор.

Амдэ сглотнул и подошел к столу, сел.

– Нам нужен человек, – начал гость, не представившись. – Платим двести киловатт и двести тысяч килокалорий.

Амдэ еще раз сглотнул, благо выпитая вода позволяла наслаждаться этой прекрасной возможностью. Боясь оказаться простаком на фоне этого брутального типа, следопыт просто молчал в ожидании дальнейшего развития разговора. Интересно, что за великое приключение предложит бугай.

– Нужно подвесить эти трусы на Шпиль Пророка. – Бугай показал ему красные семейки в цветочек.

Амдэ онемел.

– Шпиль – это такая высокая антенна на доме Пророка в Пите, – пояснил незнакомец.

– Я знаю, что это, – выдавил из себя следопыт. Желание показать собственные знания пересилило страх и смущение.

Повисла неловкая пауза. Амдэ пытался понять, сколько секунд надо обдумывать идиотское предложение, прежде чем этикет Пустоши позволит относительно безболезненно от него отказаться.

– Простите, я пас, – сказал он и привстал из-за стола.

– Даже за четыреста тысяч? – поднял брови бугай.

– Дело не в награде, а в принципе, – остановился Амдэ. Чувство собственного достоинства вынуждало объяснить мотивы его отказа. – Оттуда просто невозможно вернуться живым. Десять лет назад один отряд осуществил удачный налет на дом Пророка, и с тех пор над безопасностью здания хорошенько поработали его Сыны. Поставили вторые ворота, заложили мины и электрические капканы. На крыше теперь ловушки – сети из колючей проволоки, а вокруг три новые вышки со снайперами. Десять лет назад ваша задача была бы выполнима, сейчас – нет.

Следопыт зашагал к выходу.

– Стой! – прокричал ему незнакомец. На расстоянии в несколько метров его слова уже тонули в шуме водоочистной установки. – Это была шутка. Проверка на адекватность. Считай, ты ее прошел. Да вернись ты уже!

Амдэ замер на полпути, замялся. Меньше всего ему хотелось работать на чужака, но долг перед Явой и природная любознательность сделали свое дело. Он вернулся к столу.

– Откуда ты столько знаешь? – спросил бугай.

– Десять лет назад там прошел этот отряд – убийц Хана, – протянул следопыт. – И вот мне кое-что об этом известно.

– Знаю об этом отряде. Хочешь им отомстить? – сообразил бугай. – Добраться до них?

– Кто бы не хотел на моем месте? – развел руками Амдэ.

– Сделай кое-что для моего хозяина, и он поможет тебе их найти.

Незнакомец продолжал возить стакан с виски. В мире победившего пластика, где белые расплющенные стаканчики составляли собой уже целые биомы, такой антикварный предмет смотрелся дико. Но Ява любил подобные древние дикости. Чего стоила его деревянная стойка.

– Я думал, ты сам даешь задания, – ухмыльнулся Амдэ. Он узнал, что перед ним лишь шестерка и почувствовал себя свободнее.

– Нет, я работаю на очень серьезного человека. Доктор Каспер. Слышал о таком?

– Нет, не припомню.

– Он ищет профессионала. Специалиста по Пустоши, – пояснил незнакомец. – Я вижу, что это про тебя.

– И что надо сделать?

– Вот это мне нравится. Сразу к делу. – Бугай поудобнее сел на стуле, откинулся на спинку. – Надо проникнуть в Хель и выкрасть оттуда Модуль 9-6-9.

– Что это такое?

– Строжайший секрет. Узнаешь, если… когда проникнешь туда.

– А почему бы доктору Касперу не поручить это дело тебе? – задумался следопыт, пытаясь найти подвох. – Ты вроде тоже не лыком шит.

Бугай ничуть не смутился, видимо, ожидал такого вопроса. Он сложил на столе свои стальные ручищи и мигнул красным глазом.

– Я же сам из схематиков. Сбежал от них когда-то. Я виден на всех их радарах. Наноботы вмиг меня вычислят. Мне в Хель путь заказан.

Амдэ вновь задумался. Вроде логично. Пока все складывалось нормально. Но чем нормальнее все выглядело, тем более жутким казался подвох.

– Путь туда предстоит неблизкий, – рассуждал он. – Надо добраться до Пита, пройти через него, а потом миновать боевую зону. Ты знаешь, города сейчас воюют. Еще надо взломать защитные системы схематиков, а после вернуться тем же путем с этим модулем. Думаю, это займет где-то год.

– Нет у нас столько времени! – Незнакомец впервые за разговор дал волю эмоциям. – Именно потому что города воюют, мы должны действовать быстро. Сколько войн пережила Пустошь за последние пятьсот лет? И какая из них делала жизнь лучше?

– Так ваша организация пытается закончить войну? – спросил следопыт. – Что-то вроде «Бригады мучеников за светлое будущее»?

– Нет, название у нас короче.

– Какое?

– Секрет.

– А если выполню миссию – скажешь?

– Да.

Повисла пауза. Амдэ пытался понять, сколько секунд надо обдумывать интересное предложение, прежде чем этикет Пустоши позволит относительно безболезненно для собственного достоинства его принять.

– Какие сроки? – спросил он.

– Месяц, не больше. Иначе мы все погибнем, – ошарашил его бугай.

– Так я должен в прямом смысле спасти мир?

– Можно и так сказать.

– Как-то сложно. Не понимаю, – нахмурился следопыт.

– А тебе и не надо пока понимать. Просто достань Модуль 9-6-9. И мы щедро тебе оплатим – деньгами, шансом на месть, но главное – возможностью жить. Не достанем модуль – и совсем скоро мира не станет. Я не шучу.

Амдэ еще больше задумался. Жаль, он оставил скорпиона за дверью и не мог теперь обменяться с ним понимающими взглядами. Но миссия интересная. Тем более что жить – все-таки лучше, чем не жить. Пусть даже и в Пустоши. А если ей грозит гибель, то лучше взять дело в свои руки, а не полагаться на случай, не дожидаться, когда какой-нибудь профан загубит жизнь следопыта своей тупостью или неосторожностью. Ему уже не терпелось поделиться новостями со скорпионом.

– Ладно, на ближайший месяц у меня нет никаких дел. Так что давай карту или что там у тебя есть, и я погнал.

– Есть чип, – не заметил сарказма бугай. – Надо вживить тебе в шею, иначе не проживешь и двух минут в Хеле – твой мозг просто расплавится от их электромагнитных волн.

– Без этого точно не обойтись?

– Точно. Там работает 50G.

– Ну ладно, валяй.

Громила достал специальный шприц для вживления чипов и уколол следопыта в шею чуть ниже затылка, прямо за ухом.

– И должен еще предупредить, – как-бы вдогонку вспомнил бугай. – За тобой может начаться охота.

– В Пустоши за тобой всегда кто-то охотится, – отмахнулся Амдэ, не придав этим словам должного значения.

– Тогда вперед, – сказал незнакомец и осушил стакан, потом достал из своего рюкзака рацию, вручил ее следопыту. – Придет время, и с тобой свяжется доктор Каспер. Смотри не потеряй.

– А карта? – то ли в шутку, то ли на полном серьезе переспросил следопыт.

– Нет никаких карт. Приди в Хель – найти Модуль 9-6-9 – вернись с ним обратно.

– Ладно. А у тебя случайно нет обезболивающего?

Глава 3

Начало долгого и захватывающего путешествия зачастую бывает нервным. Человек предвкушает знакомство с новыми людьми, местами, готовится выстоять перед безудержным напором новых впечатлений, задумывается о препятствиях, готовых встать у него на пути. Самые прекрасные и чарующие мгновения подготовки к походу смазываются страхом и нерешительностью, которые тянутся черной нитью через все путешествие и отступают, только когда все остается позади, когда можно устроиться в своем гамаке и с упоением смаковать пережитое. Человек сначала изводит себя, а наслаждается уже постфактум. Так происходит часто, но не всегда. Бывают и исключения. Обезболивающие таблетки привели Амдэ в состояние эйфории, когда жизнь кажется легкой и праздной. Начало нового путешествия окрасилось чудными оттенками радуги – впечатлениями, не испорченными страхом. Те замечательные, вдохновенные эмоции, что путники обычно получают после похода, следопыт испытал в самом начале. Причиной тому послужил смертельно опасный укус, всю серьезность которого Амдэ еще в полной мере не осознал.