Я все понимаю. Не одабряю…

Но понимаю…

Мы были в пути несколько дней. Между мной и отцом Бернардом едва установился хрупкий мир. Я не мог избавиться от него способом попроще, а он не мог посадить меня на цепь. В один из вечеров за разговорами у костра Далли спросила дроу:

— Танисса, я в детстве слышала о тебе страшилки. Но в жизни ты другая. Почему люди про тебя такое говорят?

Танисса посмотрела на огонь и грустно улыбнулась своему прошлому, которое она не могла вернуть:

— Я была всеобщим кошмаром. Непобежденной убийцей без чести.

Карл постарался поддержать ее:

— Не твоя вина, что всем вокруг понадобилось убивать друг друга.

— Я и не виню себя. Я всё делала верно.

Дроу глубоко вздохнула:

— В моей жизни есть только один поступок, который стал настоящей ошибкой. Я не послушала совета друга.

Я оторвал взгляд от костра и посмотрел на дроу. Слышать от нее слово «друг» было непривычно. Кто же смог заслужить подобный статус? Танисса бросила на меня взгляд и сказала на моем родном языке:

— Далли и Карлу не место в нашем мире.

Я уточнил:

— В нашем⁈

— Верно. Ты такой же, как и я… Готов мир перевернуть в поисках покоя, но по-настоящему живешь только в бурлящем потоке хаоса и крови.

Я улыбнулся:

— Вообще-то я верю, что в моей душе настанет покой. Но ты права. Карлу и Далли рядом с нами не место.

Танисса повернулась к огню и решила немного рассказать про свое прошлое.

Дроу с Гараматом пришли «на чай» к Рагрому. Парень набил брюхо до отвала, и его почти разморило от сытной еды. Гном распорядился, чтобы его унесли куда-нибудь в сторону. Когда шум стих, а со стола убрали всё лишнее, беседа стала откровеннее.

— Почти десять лет прошло. Ну, ушастая, пора подвести итог. Как тебе мальчишка?

Танисса обдумала свой ответ:

— Скорее полезен, чем нет, но его жадность… Пришлось выбивать отдельно…

Рагром рассмеялся, потом отхлебнул пива и попытался ободрить ее.

— Ты на него не серчай. Он из сиротских — такие с детства, кроме грязи, ничего другого не видят. Вот и тащит к себе всё, боясь, что отберут.

Танисса спокойно пила крайне дорогой заварной напиток:

— Это исправимо.

— Ты-то исправишь… Ручки под корень отрежешь, вот и всё воспитание.

Танисса легко подхватила со стола ягоду и запустила ее гному в плечо.

— Может, язык кузнецу укоротить? Он ведь для работы ни к чему.

Рагром потряс кулаком:

— Сама-то за языком следи! Если мне его отрезать, как я своих обалдуев дозовусь?

Они улыбнулись друг другу, а после гном проговорил:

— Надо расписку исправить.

Танисса на пару секунд замерла и спросила:

— С чего это вдруг? Я золота или камней не принесла.

— Так год назад я тысячу из твоих брал, а теперь у меня их две — и тебе доля положена.

Танисса отмахнулась:

— Оставь себе. Мое золото всё строго записано.

Рагром хлебнул еще напитка:

— Ну, как знаешь. А то я тут задумал дом в городе купить…

Танисса улыбнулась.

— Покупай. Мне в ближайшее время золота не надо.

Рагром наклонился, достал из-под стола бумаги и протянул дроу:

— Читай.

Танисса начала внимательно читать. В бумагах говорилось о характере семи подростков — по большей части они все были похожи на Гарамата десять лет назад. Дочитав, девушка отложила бумаги.

— Что это⁈

Рагром серьезно сказал:

— Выбирай нового помощника.

Танисса снова пробежалась взглядом по бумагам.

— Зачем⁈ Хочешь сделать из меня воспитателя сирот⁈

Рагром схватился за живот от смеха. Ему потребовалось время, чтобы успокоиться и взять себя в руки.

— Ох… Представил тебя воспитателем в доме сирот… Оттуда будут выходить отборные звери, способные…

Танисса взяла еще одну ягоду и метнула в гнома. Тот успел прикрыться кружкой, а потом по-своему комично выглянул из-за нее.

— Ты сама представь себя в этой роли, и тоже посмеешься.

Лицо Рагрома приобрело серьезное выражение, с каким он обычно обсуждал работу.

— Дроу, тебе надо сменить помощника. Гар сильно изменился, и не в лучшую сторону. Мальчишка слишком легко всё получает.

Танисса повернулась в угол, где спал Гарамат.

— Я как минимум трижды платила за целителей — один раз его чуть ли не с того света доставали.

— В этом и проблема. Ты, дроу, следуешь своему слову, порой одержимо и безумно! Но люди не такие. Уже сейчас парень может вести себя под твоей защитой самоуверенно. Еще через десять лет он решит, что это ты ему служишь. А дальше…

Танисс стала обдумывать слова гнома и вспоминать, как вел себя Гарамат, а потом вполне уверенно проговорила:

— Думаю, пока я ничего менять не стану.

Потом она спросила у Рагрома:

— За него или за меня переживаешь?

Гном не спешил с ответом. Он пил пиво и закусывал. Дроу тихо ждала, позволяя ему собраться с мыслями. Кузнец осушил свою кружку, задумчиво заглянул в нее и грустно проговорил:

— Я уже пытался вытянуть тебя из твоего мирка бесконечной охоты, но это не проще, чем научить гнома танцевать танцы белых эльфов… Думал, может, через мальчишку выйдет, а вышло так, что это он теперь живет рядом с тобой…

Рагром поднял на Таниссу взгляд.

— Танисса, люди изменчивы. Для тебя десять лет — это мгновение, а для них — жизнь. Я боюсь, в кого ты можешь превратиться после предательства…

Танисса несколько зло улыбнулась.

— То есть ты считаешь, что ему меня не убить⁈

Рагром попытался уйти от ответа, но в итоге сказал правду:

— Ты живучая, дроу… А многие скажут, что слишком живучая…

Танисса спокойно допила свой напиток, поставила кружку на стол и протянула гному бумаги.

— Ты слишком мало общался с Гараматом. Он другой, и, думаю, я смогу его воспитать.

Танисса прошла в отведенные ей покои. Гном отстегнул с пояса старую побитую жизнью флягу, хлебнул оттуда, сморщился и тихо пробубнил:

— Эх, дроу… Не видишь ты, как стремительно летят года…

Танисса все еще смотрела на пламя костра. Судя по тому, каким тоном гном произнес последнюю фразу, он не знал, что дроу его слышит. Джандарка завершила свой рассказ:

— На поверхности, за пределами моего города, я мало кого слушала. Первым, чьи советы оказались для меня не пустым звуком, был Рагром. Он помог мне избежать многих глупостей, научил правильно ценить свое время, навыки и деньги. В тот раз я решила поступить по-своему. За годы я успела привыкнуть к удобству: Гарамат делал за меня многое из бытовых вещей, и мне это нравилось. Целыми днями я могла лишь охотиться и идти к своим целям. Мир был прост и понятен.

Танисса встала, чтобы пройтись.

— Я не понимала, чем был Гарамат, не смотрела, чем он является, и не думала, чем станет…

Танисса ушла, и мы молча смотрели на костер одни. Сложно было понять, кого винить и как относиться к истории дроу. Я встал и пошел следом за ней. Нельзя допустить, чтобы Танисса начала винить саму себя: это к добру не приведет. Я нашел девушку в нескольких метрах от костра. Она оперлась на дерево спиной и смотрела в небо. Я подошел ближе и уставился вверх вместе с ней.

— Бесполезно.

Танисса некоторое время молчала, потом собралась с духом и спросила:

— Что именно?

— Выяснять, кто прав, а кто виноват.

— Это просто…

Я недолго помолчал и продолжил самым будничным тоном:

— Разбойник напал на девочку и убил, а ее отец убил его.

Я поднял вверх кулак и начал разгибать по пальцу:

— Разбойник напал — он злодей, отец защищает — он добряк, отец убил — он убийца, разбойник — жертва. Любая ситуация имеет две точки зрения.

Я повернулся и посмотрел на дроу:

— А ваша с Гараматом ситуация — сотни точек зрения. Только попроси, и я сделаю Рагнома страшным злодеем, обвиню его в бесчисленных смертях, ведь он помогал тебе снова вернуться в бой.

Дроу молчала, смотрела в небо и слушала. Я продолжил:

— Гарамат имел достаточно шансов тебе навредить, но сдержался. Ты могла убить его сразу при встрече, но не стала. Вы хорошо работали вместе, просто проиграли бой своим демонам.

Танисса повернула голову и спросила, смотря мне в глаза:

— Кому⁈

Я усмехнулся и развел руки:

— А что? Есть варианты⁈ Гордая Джандарка. Ты была непобедима и позволила себе думать, что неуязвима для простых смертных. Зато теперь стала намного осторожнее.

Танисса удивленно приподняла одну бровь, и я поспешно исправился:

— Хотя по тому, как мы живем сейчас, и не скажешь.

Я посмотрел девушке в глаза и увидел там то самое выражение, с которым она ушла от костра. Я надел свою маску:

— Танисса Джандарка, нам предстоит долгий путь. Ты готова снова путешествовать с человеком⁈ В крайней степени безразличным и жестоким?

Танисса кивнула.

— Что спокойным делать рядом с нами?

Я хотел ответить, задумался и потом, скрестив руки перед собой, указал на наш костер, а потом — в сторону, где, как я предполагал, стояли церковники.

— С кем именно?

— С обоими.

Я постоял и, прикидывая шансы, озвучил план:

— Идем в город. Создаем переполох и исчезаем, прихватив Карла и Далли. А местный Янош пусть расхлебывает ссору с церковью. Надоело. Буду миротворцем сколько могу и свалю при первом же шансе.

Кивнув товарищам, я хотел идти к костру, но дроу отрицательно качнула головой и повела меня в другую сторону.

— Ночная охота.

— А церковники⁈

— Им нужен ты — друг и артефакт, оба в цепях. А не ты — враг и орда демонов… Наши друзья их не интересуют, за Карла и Далли можешь не переживать.

Танисса стала учить меня, как ночью найти в лесу мясо и не стать ужином самим.

Мы ходили по лесу несколько часов. Танисса то и дело отвешивала мне оплеухи за то, что хожу по лесу, словно медведь, а я сотню раз пытался доказать ей, что не издаю ни звука. Немного поспорив об ушах разных рас, мы вернулись к костру. Он слабо светился алыми углями. Наши товарищи уже спали. Мы с дроу поделили дежурство и легли к ним.

Следующие пару дней путь был спокойным. Когда мы выехали на пригорок, я увидел город. Я остановил коней и уставился на него. Время шло. Дроу была спокойна: она знала мое происхождение и просто ждала вопросов, а Карл и Далли в фургоне спорили, в каком порядке исполнять песни на концерте. В пути я научил барда «Балладе о детстве», но, как оказалось, сладкий голос девушки не всегда мог выдавать нужные ноты.

Пока я разглядывал город, к нам приблизился отец Бернард.

— Что случилось⁈

Я отмахнулся от него:

— Ничего важного для вас.

Я повел коней прямо и обратился к дроу на своем родном языке:

— Слушай. Этот город так и должен здесь быть⁈

Город представлял собой «повзрослевшую» деревню. Все те же прямые углы, только теперь появилась большая каменная стена, за которой высились двухэтажные и трехэтажные строения. Сама крепость была… Необычная. Каждый угол стены был скошен, и оттого вместо квадратной она стала… Двадцатиугольной. Практический смысл в такой форме найти было сложно, но смотрелось любопытно. Видать, Янош любит прямые линии. Интересно, как в этом городе выживают преступники? Тут явно нет ни одного темного переулка. Да и перед стенами города всё более чем… Ровно. Каждый дом словно стоит в строю на параде. Танисса осмотрела город и обратила мое внимание на нечто другое, обратившись ко мне на моем родном языке:

— Здесь нет торговых путей. Нет богатой руды. Нет полей для засевания и богатых на дичь лесов. Такой крупный город не может существовать ЗДЕСЬ!

Я по-новому окинул взглядом по-своему богатый город:

— Ты хочешь сказать, что это один большой храм Яноша?

— Нет. Яношу не нужен храм. А вот место скопления людей, где он многое им даст и они будут только охотнее приходить туда, нужно. А где много людей, там не избежать распрей, и на его алтарь постоянно будут находиться жертвы, освобождая место новым.

Я мысленно обернулся к церковникам — «воде» — и снова посмотрел на город — «кипящее масло». Очередное путешествие грозило перерасти в кровавую бойню. Приблизившись к стене, я обратился вникуда на своем родном языке:

— Янош, я пришел с миром и тут проездом. Церковники едут сами по себе, и ваши разборки меня не касаются.

Демон как-то обмолвился, что знает все языки, так что я был уверен: собрат Яноша точно меня понял. Стража осмотрела наши пожитки и спросила, зачем прибыли. Мы с Карлом спутали ответы: он прибыл петь, я прибыл торговать. Пришлось потратить лишних десять минут на придирчивый допрос. Потом нам подсказали, где можно продать товары и с кем барду можно поговорить о концерте. В городе я не увидел ничего удивительного, хотя местами он показался мне излишне правильным и чистым. В одном месте даже мыли мостовую тряпками.

На одной из улиц я увидел подвешенную к столбу клетку, над которой красовалась табличка с надписью и цифрами на незнакомом языке. Дроу пояснила, что на ней значилось название преступления — «Не вышел на работу». А дата — завтра: скорее всего, завтра преступника будут казнить. Вообще город жил, каждый что-то делал и куда-то спешил. Полдень еще не наступил, и мне было любопытно, каким город станет вечером.

Мы прибыли в гостиницу и почувствовали себя радостно и свободно: церковники остались за стеной. Я переговорил с местным хозяином о консервах. Он осмотрел банки, уточнил, откуда они у меня, и согласился все купить — как заметила Далли, по нормальной цене. Этот же хозяин и забрал несколько меховых шкур и подсказал, куда можно их отвезти и продать — правда, несколько дешевле. Я оставил дроу и Карла размещаться в номерах, а сам отправился продавать лишнее с крестьянкой, немного знакомой с ценами. Мы продали, что хотели, достаточно быстро, и на обратном пути даже нашлось время купить новый костюм барду и пару платьев девушке. Для себя и дроу я на всякий случай приобрел комплекты чистой простой одежды. Я вернулся в гостиницу, и, пока мы ели, Танисса отправилась с Карлом: он — узнать о выступлениях, она — для охраны. Наша тревога не знала отдыха.

Когда Карл и Танисса вернулись, мы собрались в одном номере. Власти города предложили Карлу дать три концерта: на главной площади, на поле для игр и в рабочем квартале. Это место за стеной, чтобы все смогли повеселиться. Мы посовещались и решили сыграть во всех трех местах по очереди, но с разными песнями. Вечером мы разбирали весьма разросшиеся за время нашего пути записи Карла и под едкие замечания Таниссы сложили их в три стопки. Дальше я отправил Карла и Далли готовить концерты, а сам вместе с дроу пошел к городскому управляющему. Мы рассказали, с чем будем выступать, получили первую часть оплаты, договорились, как отдадим долю с подарков, и объяснили, какие три сцены нужно построить.

Дальше мы прогулялись по городу и наткнулись еще на несколько клеток с осужденными на смерть преступниками. В городе было чисто — опрятные жители, много красивого и свежего в лавках — но всё равно казалось, что вся эта красота противоестественна. Я ощутил себя человеком, у которого в руках есть нож и возможность вскрыть взбухший нарыв. Я купил немного сладостей и вернулся в номер, отдал гостинец Далли и оставил их с Карлом готовиться, сообщив об успехе встречи. В номере я обсудил с дроу необходимость в ночной прогулке и лег спать, попросив разбудить меня перед закатом.

Вечером я проснулся и спустился на ужин. Карл и Далли уже сидели за столом. Так как часть песен никак не влезала в сценарий, Карл решил спеть их просто так. Мысленно обозвав его одержимым искусством психом, мы с дроу поели и отправились на прогулку. Задача стояла найти церковников и узнать, что делает Бернард — второй человек, у которого есть скальпель и возможность пустить гной наружу.

Минут через двадцать нам на глаза попали две девушки, которых похитили, и мы тут же забыли, за чем шли. Я повернулся к дроу:

— Мы должны узнать подробности, даже если очень сильно пожалеем, когда узнаем.

Танисса кивнула:

— Верно.

Я бросил взгляд назад: там остались два наших товарища.

— Мы должны сделать это ради безопасности тех, кто не может постоять за себя.

— Осталось только понять, от чего им будет больше вреда — точнее, от какого именно нашего решения.

Я посмотрел на дроу с некоторым укором.

— Ты-то так часто принимаешь важные решения…

Танисса ответила излишне серьезно:

— Я обязана вам жизнью, и не единожды. Я не вправе выбирать за вас дорогу, которая нравится мне.

Сказав это, Танисса выдала эмоции, которые так старалась скрыть, — какие именно, мне оставалось лишь гадать. Я полагал, что целеустремленная девушка опасалась не достичь очередной своей цели, а мое отношение к жизни позволяло относиться к пути чуть более расслабленно. Я ответил дроу красноречивым взглядом, и мы поспешили за похитителями.

Следить за целью в местных сплошь прямых улицах, еще и при свете масляных светильников, — одно удовольствие. Буквально десять минут, и вот мы уже стояли у дома, где скрылись похитители и жертвы. Мы быстро нашли на втором этаже открытое окно. Я подсадил дроу и стал ждать. Пару минут, и она открыла окно первого этажа изнутри. Я залез внутрь.

Комната, где мы оказались, выглядела заброшенной. Танисса тихо сказала, что так везде. Мы нашли лестницу вниз и стали тихо спускаться в подвал. Внизу было тихо и пусто. Я огляделся и взглядом спросил у дроу, куда пробираться дальше. Через пару минут мы нашли хорошо замаскированный проход и стали красться по нему навстречу проблеску света.

Я осторожно выглянул наружу, огляделся и нырнул назад в тень, перечисляя про себя известные проклятья.

Достаточно просторное помещение круглой формы было выложено камнем, а стены пестрели рисунками и рунами. В центре стояли несколько камней для жертвоприношений. На них лежали четыре жертвы, а вокруг столпилась пара десятков неизвестных в странных нарядах. Не знаю, были ли среди жертв девушки, которых мы встретили на улице, но все четверо были уже мертвы, а неизвестные резали их на части, раздавая друг другу конечности.

Я вспомнил всё, что узнал и увидел про Яноша, и отчего-то догадался, что так и должен был выглядеть тот кровавый ритуал. Янош — демон, и ему необходима содомия, но он не глуп и любит изысканные зрелища.

Я вернулся в город. Там мы недолго погуляли и залезли на крышу. Я смотрел с высоты на весьма приятный чистый город и чувствовал горечь во рту.

— Да… Не бывает чисто белого или чисто черного, одно неотделимо от другого. Вопрос только в том, что чем прикрывается.

Танисса молчала. Для нее увиденное не стало сильным потрясением: наверняка она знавала вещи и поомерзительнее. Да и я тоже. Гоблины — вот это мерзость. Я просил у дроу:

— Танисса, мы лезем в это⁈

Танисса ответила спокойно, словно происходящее и так очевидно:

— Уже влезли. Вопрос правильный звучит так: мы будем влезать в местные разборки или идем мимо? Точнее, очень быстро бежим.

Я кивнул в ответ и добавил:

— И всюду клин. Пошли узнаем, что задумала наша совесть в лице отца Бернарда. А там сможем что-то решать.

— Ты хочешь изменить… Происходящее?

Я пожал плечами:

— Не хочу учувствовать в очередной мясорубке. А смена власти, еще и в таких условиях…

Грустно рассмеялся:

— А ведь это мы приволокли святошу на хвосте. Поспешим найти его и убедимся, что он тоже желает мира во всем мире. Нам под силу развести Яноша и Бернарда без драки.

Мы с дроу достаточно быстро добрались до стены, поднялись на нее, нашли возможность аккуратно и незаметно закрепить веревку, собрались спускаться и резко обернулись. Танисса схватилась за оружие, а я, растерявшись, посмотрел на неизвестного:

— Ты кто такой? Откуда взялся⁈

Неизвестный посмотрел на меня с укором.

— Некрасиво такие вопросы хозяину задавать.

Я взглянул на Яноша — почему-то я сразу догадался, что это именно он. Передо мной стоял человек, одетый очень опрятно и со вкусом — по моде местной аристократии, но без излишеств. При этом лицо его не было человеческим: такие черты можно встретить только у демонов. Несмотря на это, он был довольно симпатичным и располагал к себе. Этот точно знал себе и окружающим цену. Вот только я уверен, что к своим «жрецам» он является совсем в другом обличье.

— Здравствуйте, хозяин. У меня к вам тьма вопросов. От банальных — «А как демон сюда пробрался?» — до сверхважных — «Вы искали именно нас?».

Демон указал рукой вперед. Я посмотрел со стены вниз и увидел странную группу неизвестных, которые явно стояли на нашем пути. Я был уверен, что они явились по мою душу. Янош начал говорить приятным голосом:

— Этот город и окрестные деревни — моя забава. Я решил узнать, насколько сильно можно запудрить людям мозги, чтобы демона приняли за бога. И, знаешь, получилось. Меня почитают, мне молятся… Последнее, правда, бессмысленно — силы мне придают только жертвоприношения. Причем правильные.

Демон щелкнул пальцами, и появилась шахматная доска с фигурами.

— Теперь хочу испытать свою систему на прочность.

Я подошел ближе, присмотрелся и вдруг понял, что некоторые фигуры могу узнать в лицо. Я перевел взгляд на Яноша. Мне даже не потребовалось спрашивать вслух: «Что тебе надо?» — демон и так ответил:

— Зачем тебе это знать? Как я понял, ты обладаешь очень странными взглядами на жизнь…

Тут на шахматной доске появилась серая фигура в плаще.

— В другое время я был бы счастлив сыграть партию с тремя сторонами, из которых две — мои противники, но ведь ты можешь играть и на моей стороне, а тогда я не смогу узнать, насколько моя задумка хороша.

В воздухе над доской появился свернутый свиток.

— Это магия. Знаю, ты с ней не в ладах, но дроу сможет легко использовать этот свиток, и ты получишь полезный для ТЕБЯ артефакт.

Я взглянул на пергамент по-новому:

— И за что мне такая честь?

— Не вмешивайся. Просто дай нам с Бернардом, жрецом Единоликого, выяснить, кто успешнее завоевывает чужие души.

Я аж поперхнулся и закашлял, кое-как отдышавшись:

— Слишком большая доля ответственности мне выпала, чтобы лезть в ваши разборки. Вы уж простите, ваше демонейшество… Но кем вы меня возомнили⁈ Меня любой местный стражник прирежет.

Янош легко коснулся доски, и фигура в плаще упала. От удара доска качнулась, и с нее слетели несколько других фигур. Повинуясь взгляду Яноша, пешка прошла одну клетку и встала, упершись в серый труп упавшей фигуры:

— Как видишь, твой труп в состоянии испортить мою забаву длиною во много лет.

Я закатил глаза к небу. С одной стороны, я точно понимал: меня нельзя просто так расщепить на частицы, и оттого демон лично пришел просить меня вести себя смирно. С другой, он явно понимает, что я уже ввязался в игру и мне не выбраться, а значит, для меня есть роль. Я попытался отогнать от себя опасные мысли.

— И что я должен сделать?

Янош улыбнулся:

— Помочь своему барду провести три лучших концерта в его жизни и ехать дальше, оставив будущее этого города на совести местных. Пусть разгоряченные люди решают свою судьбу сами.

Свиток пролетел в мою сторону и буквально лег в руку. Я резко перевернул свою ладонь и легонько оттолкнул его.

— Спасибо. Предпочту не брать плату. Мне нравится свобода. Я выполню ПЕРВУЮ часть вашей просьбы. Концерты будут выше всяких похвал!!! Но если к моим друзьям, ко мне или к моим секретам протянут лапы…

Я в упор уставился на доску. Пара мгновений, и простая серая фигура стала вполне узнаваемой дроу, а сзади за ней появились несколько демонов.

— Я не хочу лезть в чужую мясорубку, но если вы меня туда толкнете… Запрещенных приемов для меня не существует…

Янош прищурился:

— Ты угрожаешь МНЕ⁈

Я был под маской и не мог знать, видит он мою ухмылку или нет.

— Мы оба знаем мерзкую правду.

«Если пустить богу немного крови, люди быстро перестанут верить в него. И упадут капли крови в воду, и акулы придут».

— Не я это придумал и не мне быть акулой, но перед смертью испортить твою чудесную забаву я могу. Вместо красивой шахматной партии город ждет скучная кончина.

Я понял, что сегодня явно не смогу найти отца Бернарда, вздохнул и спросил:

— Ты столько сделал⁈ И не жалко разрушать столь красивое место?

Про красоту я сказал совершенно искренне.

Янош щелкнул пальцем, и доска со свитком исчезли.

— Благодарю. Мало кто из людей может это увидеть. А разрушать… Всегда так волнительно…

Я кивнул. Нашел, у кого спрашивать про ценности. Я махнул дроу, и мы пошли назад к гостинице. В пути я подумал, что стал оружием в руках кого-то настолько сильного, что мне ничего не могут сделать, как ни стараются.

С такими мрачными мыслями мы вернулись в номер. Я попросил дроу пересказать товарищам, что случилось.

Остаток времени я провел, размышляя о своей роли. Янош не просто так остановил меня, но просчитать идеи подобной твари я был не в силах.

Утро. Тренировка. Завтрак.

Танисса носила с собой артефакты и охраняла дуэт. Карл и Далли готовили выступления, я закупился местной одеждой через лишние руки, и вот уже через пару часов по городу шел работяга — благо в дороге я редко снимаю маску и лицо мое мало кому знакомо. Уже через несколько поворотов меня грубо спросили, кто я такой и почему гуляю. Я честно ответил, что с утра работы не назначили. Мол, иду за город, хочу работать и смотреть на природу. Меня тут же проводили к воротам и указали, куда идти. Не прошло тридцати минут, как меня вместе с группой рабочих и телегой красок послали красить дома на одной из улиц.

Я насыпал в платок немного душистых трав и повязал вокруг носа. Меня спросили, что это я удумал, и я честно объяснил, что так мне будет легче перенести рабочий день. Через час махания кистью я услышал то, ради чего пришел. К нам прибился уборщик улиц и стал соловьем заливаться о Единоликом боге, о всеобщем благе и равенстве. Я вспомнил о клетках с жертвами. Понятно, куда ударил Бернард — а если он еще и чудеса творит? Вот только всё было не так просто: один из нашей бригады спрыгнул, схватил говоруна и отволок в сторону.

— Ты зачем воду мутишь⁉ Паскуда!

Говорун заметно испугался.

— Эй… Ты чего⁈ Я просто рассказываю, что слышал…

Тут ему прилетел удар в бок, и рабочий пообещал:

— Еще раз услышу — все зубы выбью.

Говоруна прогнали, и мы стали красить дальше. Послушав более насущные беседы бригады, я осознал неприятную правду. Рабочим в этом городе живется нормально и даже по-своему хорошо. Местным старшим сам Янош многое запретил и за многое спрашивает, да и в жребии на жертву рабочие не участвуют. У рабочих-то и задача: позавтракал — трудись, пообедал — трудись, поужинал — отдохни. Были и сложности: работа не самая приятная, и надзиратель найдет, за что придраться. Ведь каждый из старших, кто сможет поставить вместо себя справедливую жертву, от жребия отклоняется, но есть и обратная сторона: кто найдет виноватого не по справедливости, того Янош лично накажет. Обдумав услышанное, я понял: нашему демону весело прийти к обманщику и… Любопытно, что он с ними делает.

Настал обед. Пришел надзиратель, тщательно осмотрел работу, и я чуть ли не на вкус ощутил скрип его зубов. Он не нашел нареканий и отвел нас поесть. Повар спросил насчет меня, но группа быстро подтвердила, что я работал не меньше других и заслужил еду. На первое давали суп, на второе кашу, на третье — пять кусков хлеба и сразу три вида питья на выбор — и по желанию даже могли табака дать. Обед длился час, и нас за всё это время никто не потревожил. Пока ел, я отметил, что еда очень даже недурная. Спустя час пришел надзиратель и указал, сколько мы должны сделать до ужина. Я прикинул: если дурака не валять, выполнимо.

Так мы и красили, красили, красили…

Ближе к вечеру поднялся шум: так как я, по сути, был в группе лишними руками, мы красили быстрее, чем положено, и смогли закончить работу без спешки. Надзиратель принял ее, даже не пытаясь скрыть досады оттого, что не нашел ошибок. Я честно поговорил с группой и признался, что не знаю, смогу ли завтра помочь им. Вечером надзиратель даже выдал мне дощечку за исправную работу. До ужина был час, и мы, услышав шум, подошли посмотреть, что случилось.

Оказалось, произошла драка между церковником и рабочим. Подробностей я не понял.

Рабочие, которые мыли улицу, напали на нескольких рыцарей. В стычке погиб один церковник, а рабочие скрылись.

Я уточнил у остальных рабочих, много ли найдется среди трудяг умелых бойцов, чтобы убить воина в доспехах. Меня заверили, что стража — это совершенно другие люди. Да и рыцари вели себя подозрительно. Также я знал, что Бернард наверняка не дает своим людям свободы. Выходит, не один я занят переодеванием — но зачем это отцу?

Я попрощался с товарищами и поспешил в гостиницу. Танисса встретила меня на улице с плащом и маской. Вновь сделавшись бродягой, я отправился в номер, там и выдохнул. А руки-то побаливают — выходит, даже кисточкой целый день махать вредно. К тому же, слегка болела голова — не знаю, что там намешано в местные краски, но запах ужасный. Я быстро рассказал дроу о том, что подслушал, и мы пришли к выводу, что рабочих подбить на восстание будет не так-то просто — им и так хорошо живется.

Тут меня осенило. А что, если кто-то решил стравить церковь и рабочих? Первый ход сделан, и сейчас настала очередь друзей погибшего рыцаря. Точнее, навряд ли погиб рыцарь Бернарда, а значит, и мстить должны посторонние. Только успел я обрадоваться новой зацепке, как дроу принесла от Карла бумаги и сказала, что его попросили исполнить баллады в честь Яноша. Я сразу дал отказ: ни хвалить Яноша, ни оскорблять Единоликого мы не станем.

На первом концерте барду было не разгуляться — публику пригласили слишком знатную. Баллады превратились в оперу. И пусть все остались довольны и осыпали Карла похвалами, а ему в руки насыпали монет, но, видно, наш музыкант — не любитель строгости: ему больше по душе веселье и танцы. Конечно же, Карла спросили, где песни во славу Яноша, но мы с дроу выгородили музыканта. Я искренне и красноречиво похвалил город и воздал хвалу Яношу, а баллады обругал: мол, как ужасно подобраны рифмы, что оскорбляют великого хранителя города — благо, Карл знал толк в поэзии и мог подтвердить мои слова.

Суровый мужчина нахмурился, но спорить со мной не стал, чтобы не выглядеть глупо. Нам предложили круглую сумму за новую красивую балладу о Яноше, и уклончиво отказался, сославшись на отсутствие музы. Вопрос повис в воздухе, и мы поспешили отправиться к себе.

На обратном пути на нас хотели напасть, но делать засады на местных освещенных улицах было неразумно, тем более среди нас был профессиональный воин. Мы обошли в целых три новые попытки и успели даже отметить наличие знакомых доспехов. Танисса достаточно легко смогла признать в темноте рыцарский церковный доспех, красивый и новый, будто только из кузницы. Я отшутился: какая вероятность, что церковники решили обновиться перед боем? В гостинице состоялся неприятный разговор о том, что делать дальше: скрыться или найти еще одних любителей маскарада, которые хотят резни.

Второй концерт для простых горожан прошел веселее: тут были танцы, пусть зрители и двигались несколько сдержано, не давая себе разгуляться. Танисса заметила в стороне Бернарда, который прикрывался простым плащом. До конца концерта мы не могли понять, зачем он пришел, но отец догнал нас на пути в гостиницу. Мы несколько минут шли молча, и я заговорил первым:

— Вы пришли что-то сказать. Поторопитесь, я вас слушать на пороге своей комнаты не стану.

Отец Бернард вежливо высказался:

— Произошла еще одна драка между рыцарями и рабочими. Насколько мне известно, первую видели вы.

Мы пошли дальше. Я обдумал его слова и отметил, что святоша крайне внимателен. Понятно. Хотят выведать у меня подробности, но не в этот раз. Мы дошли до гостиницы, и Бернард не выдержал:

— Вас не пугает происходящее? Если не найти тех, кто хочет устроить драку, будет много крови и погибнут невинные люди.

Я повернулся к Бернарду и объяснил, как мне казалось, прописную истину:

— Лечение почти всегда приносит боль. Вы можете убираться восвояси, святой отец, и это спасет много жизней, а можете остаться, и крови не избежать.

Я посмотрел ему в глаза и строго предупредил:

— Не пытайтесь переложить на меня ответственность за беды этого города!!! Бернард! Это ваш выбор! Покинете город, и воцарится мир, останетесь — и грянет война.

Отец Бернард указал на мое плечо:

— А вас… Вас оберегают высшие силы, и вы можете бросить вызов Яношу.

Я перебил:

— Я и без вас знаю свои возможности.

— Вы не желаете помочь Единоликому спасти людей из лап демона⁈

— А разве их надо спасать? Я не вижу, чтобы этот народ страдал.

Бернард указал на клетку на перекрестке:

— А как же они⁈ Эту женщину казнят за то, что она не работала⁈ Она это заслужила⁈

Я спокойно проговорил:

— Вы же видели. Я прожил день рабочего и скажу вам: им здесь неплохо. Трудиться простому человеку придется в любом случае, в любом обществе, при любых богах, а вот будут ли их кормить сытно, уважать и принимать труд справедливо — это вопрос… И ответ на него мы знаем.

Отец Бернард попытался воззвать к моей совести:

— Но убивать за то, что человек не работал⁈

— Человек не работает — у него нет возможности получить еду, он мучительно умирает с голода, и это ужасно. А может быстро умереть от ножа в сердце. Это выходит вполне даже гуманно. Человек голодает и решается на преступление — это ужасно… Так ли плохо общество, в котором нет безработицы⁈

Священник буквально душил меня взглядом, но я был прав в своей жестокой логике. Я повернулся к гостинице и пошел туда, на ходу бросив:

— Бернард, это не мой выбор, это вам решать, что станет с этим городом, и ни на кого другого переложить ответственность не удастся.

Как обычно, отрепетировать номера и спать.

Утро. Упражнения. Мыться. Завтрак. Снова накинуть личину рабочего, и за покраску стен.

Я опять попал в знакомы отряд — в этот раз мы отвечали за мусор. Пришлось мотаться с двумя повозками, собирать отходы и везти их прочь. Мне удалось перекинуться парой слов со многими, при этом не отвлекая их от дела. Я узнал, что ситуация накаляется: произошло несколько стычек между рабочими и церковниками, но ни кто с обеих сторон не пойман — только на улице нашли несколько трупов. Узнал, что немного увеличили паек, а еще оказалось, что всех отпустят на час раньше, чтобы могли погулять на концерте.

Мне удалось найти спокойную минутку и разговорить надзирателя — сегодня он был добрее. Оказалось, верхушка принялась повально обвинять надзирателей в беспорядках и карала смертью всех, у кого в бригаде рабочие жаловались. Головоломка усложнилась. Я стал ломать голову, какой же слой населения этого города хочет крови — точнее, кого пытаются на кого натравить. Неприятностей добавил и отец Бернард: он переместился на самую окраину города, сумел сторговать себе один дом и открыл там церковь Единоликого, куда могли входить все, кто пожелает. Это полбеды — его рыцари нанялись охранять один-единственный дом и теперь сидели внутри с оружием наготове.

Я уже знал, каким будет следующий удар. Красивая шахматная доска Яноша дала трещину. Ни церковники, ни рабочие, ни я не спешили двигаться, и нас вынуждали это сделать. Задумка демона не осуществилась сама по себе — значит, он должен устроить всё намеренно. Концерт, толпа народа, веселье и алкоголь — просто прелестный способ запалить пожар, который люди не хотели разжигать сами.

Я дождался конца смены и поспешил к себе. Нужно было снова найти место, чтобы пересечься с дроу и бродягой вернуться в маске в номер, где обсудить стратегию и понять, что у нас нет возможности помешать провокаторам. Затем густо и тщательно выругаться и, оставив дроу на охране, самому помчаться к главным.

На входе в покои градоправителя меня не хотели впускать, но, отобрав «отблеск» и приставив мага для контроля за мной, меня всё-таки пустили на аудиенцию.

— Долгих лет процветания вам, Ричард.

На невыразительном троне сидел несколько пожилой человек. Правитель лишь для формальности осмотрел меня с ног до головы и с легким интересом спросил:

— И что такого случилось, что столь спокойный человек в маске, который так хорошо красит дома, решил бежать ко мне бегом?

Я усмехнулся: местный правитель не глупец.

— Сегодня мы обещали дать концерт для рабочих, но в городе есть люди, которые пытаются устроить резню. Хотел узнать ваше мнение об этом. А самое главное, согласовать свои действия с вами.

— Разве ты не старался не занимать ничью сторону?

— Не занимать ничью сторону — это и значит не развязывать кровавой бойни и не давать другим такой возможности. Если я прямо сейчас уберусь с друзьями прочь, то быть беде: уж больно много вы народу за нас пообещали. Если останусь, то быть толпе, а во что это выльется, вероятно, вы знаете. Поэтому я здесь.

Ричард улыбнулся. Он взмахнул рукой, и мне поднесли открытую шкатулку с алмазами. Я порадовался, что маска скрывает мою крайнюю степень удивления, картинно взял и рассмотрел камень, а затем перевел взгляд на правителя.

— Это невероятно щедрая плата для бродяги вроде меня. Что я должен сделать?

— Зажги народ.

Я окончательно потерялся в догадках.

— Зачем⁈

Ричард смотрел будто сквозь мою маску.

— Иронично. Всем кажется, что лучший исполнитель — тот, что не задает вопросов, но на самом деле вопросы помогают понять, есть ли у исполнителя мозги. В городе стало слишком много бесполезных проходимцев: их сложно кормить, они много требуют, их невозможно заставить приносить пользу. Городу необходимо пустить кровь. Так ты желаешь обогатиться?

Я захлопнул крышку шкатулки:

— Могли бы просто не кормить трудяг и морить голодом. Зачем все эти сложности⁈ Что за глупости⁈

— Нельзя мне гробить народ своими руками — пусть за кровь ответят церковники!!! Они не твои друзья! Мой город, мой народ должен процветать каждое мгновение!!! Даже когда они начнут убивать друг друга. Пусть выживут сильнейшие!

Ричард улыбнулся, и его глаза заблестели от безумия. Мне стало не по себе. Какой смысл был бегать по городу, искать способ избежать крови, если тут… Я был как никогда готов жестоко убить нескольких человек, позвать Яноша и спросить, зачем ему на троне подобный выродок, но ответ и так был мне известен. Поросенок созрел и готов отправиться на бойню. Я спросил, и так зная ответ на свой вопрос:

— Хотите настоящую резню? Оружие и те, кто погонят народ в бой, уже на месте. Нужен хороший факел⁈

— Верно. Янош получит самое настоящее кровавое озеро для своих утех.

Я развернулся и пошел прочь. На улице я заметил умело скрытые следы подготовки к резне. В голове родился дерзкий план, как сорвать задуманное. Мне было уже плевать на жизни — меня бесила глупость происходящего. Да, к тому же, из азарта хотелось потягаться с демонам. Хотелось доказать, что человек в праве решать свою судьбу сам!!!

Я зашел в номер и сказал Карлу, что сценарий концерта придется переписывать заново. Дроу наказал одной быть рядом с музыкантом — сам же в форме рабочего собирался затеряться среди людей. Я предупредил, что нас хотят вызвать на бой. После этого я поднялся на крышу гостиницы и попытался на удачу вызвать Яноша. На мое удивление демон явился. Почти сразу появилась шахматная доска, и фигуры на ней забавно сгрудились в углах.

— Знаешь, человек… Я не ожидал такого… Люди не желают сожрать друг друга… Пришлось приказывать лично, а так нарушается красота игры… Такие лживые, хищные и лицемерные смертные ничтожества вдруг дружно захотели мира… Противно…

Я подошел чуть ближе:

— Ваша забава вышла несколько удачнее и зрелищнее, чем бывает у светлых богов. Янош, вы уверены, что хотите всё разрушить?

— В этом и смысл. Чем прекраснее вещь… Тем красивее она рушится…

Янош красноречиво взглянул на меня.

— Не желаешь насладиться зрелищем?

— Спасибо за ваше великодушное приглашение, но, боюсь, я не люблю столь большие события. Я могу вас остановить? Попросить или еще как…

Янош рассмеялся:

— Можешь. Разрушь это место сам.

Я попытался воззвать к его гордости:

— Вы создали нечто столь прекрасное… Вы смогли обмануть даже природу человека… Город работает! Людям нравится! Вы процветаете и можете встать в ряд богов. Разве можно позволить кому-то говорить, что вы лишь демон, не способный создавать?

Я призвал на помощь всё свое красноречие:

— Разве не стоит подняться выше мирского мнения о вас и утереть всем нос?

Янош ответил так, словно говорил нечто очевидное:

— Я не слушаю людей! Я решаю судьбы людей!

Я крепко сжал зубы, успокаивая себя.

— Я вас услышал.

Пошел прочь. Я изменю порядок! В этом нет смысла, нет идеи… Я так хочу!

Загрузка...