Между мирами: Раскол

Глава 2. Когда нельзя сказать прямо

– Добрый вечер, – поздоровался я без капли волнения в голосе.

– Здравствуй, Максим. Мы можем поговорить? – Евгений Петрович Ворошилов казался мне очень серьезным. Неужели нашли чье-нибудь тело?

– Да, конечно. Идемте в дом? – предложил я.

– Хм. Да, пошли, – удивился капитан.

Я провел его к себе. Небольшой домик в два этажа. Прочный добротный каркасник, который я приобрел в собственность исключительно благодаря работе – параллельно учебе, конечно же. Но эта маленькая гордость, особенно в моем возрасте, была одной из причин, почему я пригласил капитана к себе.

– Родители купили? – первым делом спросил полицейский.

– Нет, сам.

Лицо Ворошилова приняло неописуемый оттенок, что-то между багровым и малиновым. Он тут же прошелся взглядом по небольшому коридору и оценивающе поджал губы. Потом одобрительно покачал головой.

– Молодец, если не шутишь.

– Я серьезно.

– Ну, ладно. Я сюда по делу пришел. Пашу давно видел?

– Почти с неделю не сталкивались.

Пришла пора осторожничать. Передать ему слова усатого бандита, который утверждал, что Павел погиб в горящем доме, я не мог. Во-первых, я сам не верил в то, что Трубецкой, опытный шпион, вдруг так глупо умер. Во-вторых, сведения об этом я как-то должен был получить и тогда пришлось бы упоминать другие встречи и контакты. Что вряд ли сыграло мне на руку.

– Мне он тоже не звонил, – расстроенно выдал капитан. – А как ваше дело государственной важности продвигается?

– Не думаю, что я вправе говорить об этом. Думаю, вы поймете и извините меня за молчание, – трехдневное общение с профессором Подбельским, который по-своему витиевато излагал мысли, сказалось на моей речи.

– Я… Да, – капитан сперва запнулся, задумался, но потом согласно кивнул. – Я понимаю. От этого никуда не деться. Все-таки, секретное. Что ж, тогда я, наверно, пойду.

– Мне правда нечего вам сказать. Но, если вы не спешите, могу предложить вам чай.

– С радостью, – Ворошилов разулся, и я провел его в кухню. Похоже, принимать гостей скоро действительно станет моим основным видом деятельности.

– Вы упоминали как-то, что давно с ним знакомы, – начал я, ожидая, пока закипит чайник. – А как давно?

– Несколько лет, – подумав, ответил Евгений Петрович. – Не год и не два. Интересный он человек. Я упоминал, что он любит пропадать?

– Да, припоминаю, что говорили. Мы тогда как раз ждали, когда он закончит свое «лечение», – я сделал ударение на последнее слово.

Мы оба были свидетелями того, как он использовал какую-то особую химию. Только я мог догадаться, что это – изобретение из его мира. У нас таких не было.

А вот для капитана быстро заживающие раны стали шокирующим открытием. Но зато убедили его в том, что Трубецкой действительно работает на правительство. Мы не стали уточнять, на какое именно.

– Да-да, – капитан дождался чашки и уставился на пар, поднимающийся кверху. – Но он никогда не исчезал без предупреждения. Он мог сказать, что у него дела и пропасть на пару месяцев или больше, но никогда не было такого, как сейчас.

– Выглядит странно, действительно, – я сел напротив.

– Вы кажетесь сообразительным молодым человеком, – вдруг выдал капитан. – Куда более умным, нежели ваши сверстники, которые пьют и прожигают жизнь.

– Я тоже иногда пью и прожигаю жизнь, – трудно было сдержать улыбку от слов капитана. – Просто делаю это, м-м-м, скромнее, что ли. И вообще, у меня другие приоритеты в жизни.

– Да? – Евгений Петрович словно забыл о Трубецком и взялся за мою персону. – Какие же?

– Чтобы после меня что-то осталось. Понимаете? Память потомкам. Какие-то великие дела, например.

– А работаешь ты? – Ворошилов выжидательно посмотрел на меня, а потом добавил: – я не спрашиваю про тебя и Павла. У тебя же должна быть официальная работа?

– А, да, конечно есть. Я работаю…

И тут я кратко, насколько это позволяла специфика, описал ему особенности работы. После этого капитан еще раз посмотрел на дом:

– Значит, платят там очень хорошо. Но это ведь явно не то, чем ты хочешь заниматься до самой пенсии?

– Нет. Хочется большего, – признался я.

– Славы и признания? Так почему не пошел к нам? Или по стезе военной, оттуда в депутаты без проблем и вот, твори добро.

– Долго, – поморщился я от слова «армия». – К тому же, имея хороший достаток творить добро куда проще, чем выпрашивая средства у других.

– Тут ты прав. Значит, и я тоже. Тогда, быть может, ты скажешь, не тебя ли видели за Торговыми рядами с одной особой женского пола?

– Не могу сказать, – я постарался ответить как можно мягче. – Все мои перемещения и действия за прошлую неделю были связаны исключительно с делами Павла. Я не могу о них распространяться.

– Если бы не этот факт, нам пришлось бы тебя арестовать. Понимаешь?

– Понимаю, – я пожал плечами. Капитан не выглядел ни злым, ни строгим, так что его слова я не воспринимал, как угрозу. – Но ведь тогда и вы не пришли бы ко мне, не согласились на чай.

– Пожалуй, – усмехнулся Ворошилов. – Пожалуй… – повторил он. – То есть, ты ничего не знаешь ни о сгоревшем доме, ни о девушке?

– Нет, совсем ничего не знаю. Простите, что не могу вам помочь.

– Да мы и так уже почти все выяснили. Дом подожгли какие-то хулиганы. Хорошо, что никто не пострадал при этом. Девушку, как я уже сказал, благополучно вывели. И то, что оба отказались от медицинской помощи, указывает на их хорошее состояние.

– Это очень приятные новости. Редко какой пожар в наше время обходится без жертв, – я сокрушенно покачал головой. – А то ведь знаете, как бывает. Зеваки смотрят, а дом горит. И никто не помогает.

– Будем считать, я вас понял, молодой человек, – хитро улыбнулся капитан. – Поэтому беспокоить не буду, – он поднялся со стула. – А вот насчет того парня, которого вы у меня забрали, что с ним?

– Он тоже больше не вызовет беспокойства.

– Хорошо.

Я проводил капитана до двери. На прощанье он обернулся:

– Если с Павлом что-то случилось и до него кто-то добрался, я подумал, что стоит вас предупредить. Берегите себя.

– Непременно, – согласился я и закрыл дверь.

Ворошилов умудрился передать мне сразу несколько новостей, но общий их тон все равно оставался мрачным. Павла не нашли в сгоревшем доме, а это означало, что усатый гвардеец врал мне.

Затаился шпион или кто-то другой с ним разделался – мне предстояло выяснить это. Но вместо этого я достал телефон и набрал хорошо знакомый номер.