Меж двух миров

Глава 2. Белый потолок

Что-то часто в последнее время теряю сознание. Может быть иммунитет к ядам не сработал? Хотя, вряд ли, ибо в таком случае я отключился бы сразу. Ведь на придворной даме сработало. В сознание я уже пришел, но ощущения были странными. Сухо, комфортно, тишина давит на уши… и этот до боли знакомый запах! Хотя нет, я слышу чье-то прерывистое дыхание совсем близко. Что это? Запах духов… или нет, дезодоранта! И еще что-то влажное и теплое в моей руке. С путать эти волнительные ощущения с чем-то другим, вряд ли возможно. Я приоткрыл глаза и осторожно повернул голову, чтобы проверить догадку. Увиденное заставило сердце стучаться быстрее.

Я лежал на больничной койке, ну такой с поднимающимися бортами. В уютной палате со сносной обстановкой. Справа, расстегнув нижние пуговки белоснежного медицинского халата, стояла женщина среднего роста приятной наружности. Приспустив кружевное белье, она оседлала мои пальцы и сладострастно скользила по ним своей промежностью. Глаза женщины были прикрыты, и я смог разглядеть ее немного подробнее. На вид ей лет около сорока, светлые волосы, собранные в хвост, легкий макияж, небольшие изящные очки в тонкой металлической оправе. Спортивные бедра, подтянутый живот, грудь как грудь… разве что соски выпирают, но оно и понятно.

В коридоре послышался резкий звук, и она вздрогнула. Прислушавшись, женщина выдержала паузу и продолжила начатое. Я решил не мешать, но пальцы предательски дрогнули. Вцепившись рукой в мое запястье, она ускорилась, активно помогая себе бедрами. Когда дыхание дамы резко участилось, а по телу пошла дрожь, я не смог удержаться. Прижав ладонь к бритому лобку, я привычным движением проник внутрь. Пальцы сами скользнули во влажную плоть. Нащупав упругий бугорок, я слегка надавил на него, вызвав сдавленный стон. Женщина в халате вцепилась в запястье второй рукой, и несколько раз дернулась, едва устояв на ногах. Еще чуть — чуть и локтевой перелом руки был бы мне обеспечен.

Сдавив мои пальцы бедрами, она продлила свое удовольствие еще на несколько секунд. Затем, смешно раскорячившись, соскользнула с ладони.

— Уф! — она ничуть не смутилась. — Вот это приход!

Достав из кармашка упаковку влажных салфеток, странная гостья прошлась по промежности и натянула плавки. Одернув халат и застегнув пуговки, она уделила внимание моим пальцам. Сложилось такое впечатление, что проделывает она это не впервые.

— И часто вы так развлекаетесь? — Спросил я едва слышно. Голос был совсем слабым.

— Иногда, — пожала она плечами. — У вас красивые руки. Такие могут все. Очень возбуждает. И потом, чтобы вывести человека из комы все способы хороши. Это всего лишь стимуляция.

— Вы доктор?

— Нет, я мимо проходила. Ну конечно я доктор! Мое направление психиатрия. Мы встречались однажды.

— Не помню…

— «Орсис». Я выдавала вам допуск к системе. Помните то обследование? Я была научным руководителем, — напомнила она.

— Ну да… — припомнил я смутно. — Ольга, кажется?

— Дюваль Ольга Сергеевна. Желательно по отчеству. Хотя, после того, что у нас было…

— Спорные у вас методы.

— Но получилось же! — усмехнулась она томно. — Однако прошу вас не распространяться. Это военный госпиталь и мою… гм… инициативу, мягко говоря, могут не оценить.

— Договорились… — выдохнул я. — Значит кома?

— Да, чуть больше месяца, — подтвердила она. — Причем весьма нетипичная. Скажите спасибо дочери. Она первой обратила внимание на отсутствие трупных признаков.

— Она здесь?

— На выезде. Времена нынче неспокойные… — Ольга резко погрустнела. — Я сообщу вашим детям. К вечеру будут здесь.

— А стоит ли? Чувствую я себя хреново. И вообще не уверен, что это реально. Все это.

Доктор Дюваль, нажала кнопку у изголовья кровати и в коридоре раздался звонок. Минут через пять в палату буквально ворвалась дежурная бригада реаниматологов.

— Что ж, — она улыбнулась. — Отдаю вас в заботливые руки. Увидимся завтра.

Четверо молчаливых военврачей взялись за меня рьяно. Поставив капельницу, (вероятно, с глюкозой и инсулином), они вкатили мне несколько препаратов внутривенно. Осмотрев зрачки и сделав кардиограмму, меня перевернули на живот, подмыли и сменили памперс. Затем, в дело вступил массажист и хорошенько прошелся по старым косточкам, принудительно улучшив кровообращение. Навесив на меня кучу датчиков, врачи ушли. Так же молча, как и появились. Чуть позже, в дверь постучалась медсестра. Натянуто улыбнувшись, она устроилась в кресле и осталась до утра.

За окном, сквозь приоткрытые жалюзи, виднелось темное небо. Должно быть, сейчас была ночь. Тело было чужое, не свое. В голове вязкая каша из последних событий и ощущений. Чтобы не терзать зря мозг, я отбросил все мысли до утра. Проворочавшись около часа, я, наконец, уснул под мерный шум вентиляции.

Утро вошло в мою жизнь плавно. Открыв глаза, я долго рассматривал трещинки на белом, недавно окрашенном потолке. В воздухе ощущался едва заметный запах краски. Виднелись отдельные волоски, оставшиеся от кисти. Тут ничего не изменилось… все дешево и на скорую руку. Меня покормили. Скудный столовский паек показался манной небесной. Горячий пустой суп согрел нутро, даруя скромные радости жизни. Ближе к обеду явилась доктор Дюваль с белым планшетом в руках.

Завидев ее, я демонстративно убрал руки под одеяло, чем развеселил Ольгу.

— Так… — она заглянула в планшет. — Приступим к освидетельствованию?

— Зачем? — удивился я.

— Ну, как же, вы пролежали живым трупом четыре с лишним недели. Ни пульса толком ни мозговой деятельности. Вообще никакой. Ваша энцефалограмма словно по линейке отрисована. Ни одного всплеска. Я должна убедиться, что вы — это еще вы. Встать сможете?

После утреннего массажа, тело слушалось меня сносно. Доктор провела ряд неврологических тестов, стандартные замеры давления, температуры… проверила сахар крови. А потом приступила к основной части. Психиатры люди задорные, если не сказать с придурью. Не зря же ходит шутка, про то, кто надел халат первым. Но, по крайней мере общество ее было приятным. Хотя за словами приходилось следить.

— Вам что-нибудь снилось? — наконец спросила она. — Ну, знаете, свет в конце тоннеля, единороги в облаках, или адское пламя?

— Назвать это сном сложно, — признался я. — Скорее другая жизнь в чужом теле. Причем, очень реалистичная.

— Ага, с этого места поподробнее… — улыбнулась она зловеще.

— Чтобы вы закрыли меня в дурку?

— Что вы… по нашим временам, каждого второго можно. Работать то, кто будет? Это я так, для личной коллекции. Профессиональный интерес.

Подумав, то хуже не станет, я вкратце рассказал доктору о своих приключениях, поверхностно задевая интимные подробности. Все, от момента перерождения и до последнего мига в замке Лорены.

— Вот это рассказ… — она раскраснелась от волнения. — Жаль времени сейчас мало. Сегодня я в ночь… если приду расскажете подробнее?

— Почему нет? — пожал я плечами. — Делать то все равно нечего. Но с вас шоколадка.

— Хорошо, — улыбнулась она мягко. — Отклонений в психике я не вижу. Заключение напишу положительное.

— А что потом?

— Ох, даже не знаю. Мы попробуем продержать вас подольше в госпитале. Тут хоть кормят сносно. А там как получится. Надеюсь, дети вас не оставят.

— Что, все так плохо снаружи?

— Постарайтесь пока не думать об этом. — Она болезненно улыбнулась. — Я домой вообще не хожу. Никто там не ждет. Война, будь она проклята…

— Простите…

— Не стоит. Найти шоколадку будет не просто, но я постараюсь. Приходите в себя.

И снова белый больничный потолок… После обеда я отважился выйти в коридор и попросился у дежурной сестры на улицу. Она отнеслась к просьбе с тревогой, но все же усадила меня в инвалидное кресло и, закутав в одеяло выкатила на балкон. Закурив, она осталась со мной ненадолго.

— Курите?

— Нет, спасибо. Курение убивает…

Она рассмеялась, глядя на руины полуразрушенного города и стены, посеченные осколками.

— Как там, с той стороны?

— Живут люди, — пожал я плечами. — Но идиотов тоже хватает.

— Забавный ты жмурик. Говорят, героем на войне был?

— Был, наверное. Толку сейчас с этого?

— Не скажи. Такую змею задавили! Разгребемся, поплачем, да заживем! Отстроимся заново, детей нарожаем. Баб то вон сколько осталось без мужиков. Глядишь и ты на что сгодишься, а? Машинка то хоть работает?

— Да как тебе сказать? Ноги по утрам мерзнут!

Сестра рассмеялась. Докурив сигарету, она щелчком отправила ее в долгий полет.

— Ну все братец, поехали обратно. Ты не один у меня.

Уже в палате, открыв дверцу шкафа, я наткнулся на зеркало. Зрелище удручающее. Руки истыканы иглами. Седые лохматые волосы, щетина, рискующая стать бородой. Тонкие ножки, впалый живот. Разве что без пролежней… Глаза пустые, рожа унылая. Смотреть больно. А может и правда, привиделось все? Плод больной фантазии… Как теперь быть? Болезненное неприятие действительности отозвалось острой болью в висках. Я присел на кресло на несколько минут. Потом, собравшись духом, занялся своим телом. Нехитрыми упражнениями привел мышцы хоть в какой-то тонус.

Вечером, когда стемнело, вернулась Ольга. Сунув мне в руку конфету, она уселась в кресло.

— Я связалась с вашим сыном. Завтра к обеду он будет здесь. Но есть и плохая новость.

— Какая?

— Нас скоро эвакуируют. Новое областное правительство, мягко говоря, оборзело. Подмяли под себя бункер и все запасы. Будут выдавать только тем, кто пляшет под их дуду. За палочки и трудодни. Семян на посевную не дали, лекарства не выдают почти. Говорят, из центра сюда войска движутся, порядок восстанавливать. Сколько можно уже…

— Может запасы кончаются?

— Да нет, там на несколько лет для всего города. Тем, кто остался и вовсе лет на десять хватит. Твари конченные…

— Мало приятного… — вздохнул я. — Крепитесь.

— Ай… — она махнула рукой. — Я то при деле. С вами что будет?

— Не в первой. Руки, ноги целы, машинка работает. Чего еще нужно?

— Ой ли? — Ольга звонко рассмеялась. — Откуда столько оптимизма в вашем тщедушном теле?

— Плакать что ли? Тут, говорят, дефицит мужской силы образовался. Буду работать за еду!

— Это вам Жанка напела? Да она всем так говорит. Надежду вселяет. У нас, процент самоубийств зашкаливает. Люди жизни такой не выносят. Хотя, если верить статистике, то спорить сложно. Только по скромным подсчетам нас один к пяти. Стала бы я…

Доктор Дюваль осеклась и замолкла, уткнувшись в планшет. Похоже она вспомнила то, чего вспоминать не хотела. Минут через десять легкая улыбка вернулась на ее лицо. Она вздохнула, протерла очки и отложила их в сторону.

— Вы хотели послушать мой рассказ, — напомнил я.

— Да, хотела. Но у меня есть предложение по лучше.

Доктор подошла к постели и сунула руку под одеяло. Прохладные пальцы скользнули вниз по животу.

— И правда работает… — констатировала она, дождавшись эффекта.

Закрыв дверь палаты, она подперла ручку стулом, чтобы никто не вошел. Избавившись от туфель, Ольга на ходу сняла нижнее белье и расстегнула халат. Не уж то она позарится на старика? Мне не верилось до последнего.

Стянув с меля одеяло, доктор Дюваль задрала мою больничную сорочку и поработала кулачком.

— Вы ведь не против? — спросила она, глядя в глаза.

Я улыбнулся и покачал головой. Схватившись за поручень кровати, Ольга взобралась на нее и проворно перекинула ногу. Направив в себя член, она содрогнулась. Схватившись за него двумя руками, она тяжело сглотнула слюну и покраснела. Отвердевшие соски проступили сквозь тонкий бюстгальтер.

— Он больше, чем я рассчитывала, — призналась она. — По быстрому не получится.

— Я никуда не спешу.

— Ну да… и то, верно. С Жанной я договорилась, она постучит, если что….

— Ага, значит, это спланированное покушение?

— Значит, спланированное… — она приподнялась на коленях и, встав на корточки, повторила попытку.

На сей раз она уже достаточно намокла и член мой, медленно, но, верно, начал волнительное погружение. Удерживая его пальцами под анатомически правильным углом, доктор Дюваль пошире развела бедра и закусила губу. Вновь опустившись на колени, она, пусть и не целиком, но приняла его в себя.

— Больно?

— Нет, не нас только. Размерчик то в самый раз, просто давно не было… Я уж и забыла, как это приятно, когда в тебя проникает мужская штуковина. Сам то как? Давление, сердечко не шалит?

— Все хорошо, — я погладил ее напряженные бедра. — Не спеши.

Минут через тридцать, достаточно возбудившись, она уже без помех скользила своей мякотью по моей отвердевшей плоти. О контрацепции доктор не заботилась. Чрево Ольги обнимало меня столь плотно, что, когда я наполнял его, наружу ничего не просачивалось. Получив свою дозу экстаза, она снова набирала темп. Ольга доводила себя до оргазма и в самый последний момент замирала, позволяя волне наслаждения стихнуть. Так продолжалось несколько раз, прежде чем она опустошалась. Наконец, уже под утро, Доктор Дюваль нехотя извлекла из себя член и зажала ладонью промежность. Проворно соскочив с постели, она убежала в туалет. Вернулась растрепанная, шаткой, похотливой походкой. Свет из проема просвечивал ее халат, в полутьме палаты, очерчивая женственный силуэт.

— Настроение твое улучшилось? — спросил я.

— Ага… только коленки теперь можно выкинуть, — улыбнулась она в ответ. — А ты?

— Грех жаловаться. Если подумать, после жены ты первая.

— Ну и дурак. Нашла бы я тебя раньше… живым бы не ушел. Ты мне тогда еще приглянулся.

— Чего уж теперь об этом. Имеем то, что имеем.

— М… да. Ладно, дружок, пора мне. Спасибо за вечер. Еще увидимся.

Сказав это, доктор чмокнула меня в лоб, убрала стул от двери и была такова. Она упорхнула, оставив после себя лишь легкий запах чистого тела и аромат духов. Она исчезла словно наваждение… приятное, мимолетное, яркое. Я около часа прокручивал случившееся в голове, смакуя приятные мгновения. Однако, завтра предстояло испытание похлеще. Я увижу дочь, а главное — сына. Не представляю, что им сказать. Чтобы голова была светлой, оставшуюся ночь я использовал по назначению. Странно, но сны были приятными…