Медь и серебро

Глава 6 (часть2)

Оля забыла, что сразу после расставания с очередным поклонником мать становится наиболее сердитой и придирчивой, ищет на ком сорвать зло – в это время ей лучше не попадаться на глаза. Замечательное общение и хорошо проведённое время с Данилой Сергеевичем, расслабило, и она потеряла осторожность. У неё совершенно вылетело из головы, какой невыносимой мать становится и что может сотворить чисто из вредности. Она не подозревала, на какую подлость та способна, лишь бы развлечь себя.

По уже сложившемуся обычаю после школы зашла к наставнику, пообедала с ним. Данила Сергеевич уселся в кресло с книгой, Ольга взялась за уроки.

Хлопнула калитка.

Послышался дробный стук каблуков.

Распахнулась входная дверь, на пороге возникла воинственно-настроенная Лидия. Что она хотела увидеть неизвестно, но острое разочарование появилось на её лице.

– Так вот ты где, доченька, проводишь время! – Присмотревшись к хозяину дома, проворчала: – Вы в курсе, что я могу накатать на вас заяву за совращение малолетней?

Данила Сергеевич поднялся с кресла, отложил книгу.

– Оля, делай уроки, я потом проверю. Мы с твоей мамой погуляем в саду и мило побеседуем.

Привставшая со стула Ольга испуганно глядела на ехидно улыбающуюся мать.

– А зачем уходить, мы можем и тут прекрасно пообщаться, – выпалила Лидия со зловещей улыбкой.

Приблизившись к ней, Данила Сергеевич крепко обхватил её за предплечье, глухим голосом посоветовал:

– И всё же на свежем воздухе удобнее.

Потащив её за собой на выход, он следил, чтобы гостья не поранилась.

Ольга понимала подслушивать нехорошо, но она боялась за наставника, мать явно задумала что-то плохое, поэтому и заявилась к нему домой. Тихо выскользнув из мастерской, прячась за высокими кустами чёрной смородины, приблизилась к собеседникам. Ей не пришлось напрягать слух, сразу услышала визгливый громкий голос матери.

– Хватит меня тащить, – огрызнулась она. – Я не собиралась при дочери устраивать разборки. У меня к вам вопрос и предложение.

Чуть раздвинув ветви смородины, Ольга увидела Данилу Сергеевича.

Он стоял, сложив руки на груди. Его лицо выражало неприязнь и отторжение

– Слушаю, – процедил он.

– Вопрос: что у вас за отношения с моей дочкой? Вы часом не малолетками увлекаетесь?

– Два.

– Что два?

– Это два вопроса.

Ольга видела, что наставник одну руку опустил в карман рабочей куртки, другой показал матери два пальца. Со стороны это выглядело так, будто он пытался донести до глупого собеседника свои слова или отвлекал от чего-то.

– Но я отвечу на оба. Малолетками в вашем понимании не увлекаюсь. Меня и вашу дочь связывают отношения ученика и учителя, и конечно дружбы.

Мать засмеялась.

– Думаете, я поверю, что вам интересно общаться с подростком? Не наигрались в папочку? В общем, не буду ходить да около. Вы сами понимаете, как я могу представить перед нужными людьми то, что вы водитесь с несовершеннолетней девочкой.

– И как же?

– Ну-у-у, – протянула она, накручивая на палец светлый локон, – могу написать заявление в полицию, что вы педофил. Совращаете мою дочь. И так далее…

Мать нагло уставилась на Данилу Сергеевича, словно что-то пыталась уловить в его глазах.

Ольга видела лишь спокойствие на лице наставника. Сейчас она им гордилась. Он не поддавался чарам матери.

– Понятно, – усмехнулся Данила Сергеевич. – Шантажируете?

– Немного.

– И что вы хотите зато, чтобы это заявления не возникло?

– Сущий пустяк. Тысяч сто будет достаточно.

Ольга зажала рот руками. Её мамаша оказалась даже хуже чем она о ней думала.

– Что так мало? Разве честь вашей дочери стоит дёшево? Почему вы как мать столь равнодушны к своему ребёнку? – донесся до неё голос Данилы Сергеевича.

– А это уже не ваше дело. Со своей дочерью я сама разберусь. Раз вам сумма кажется мизерной, давайте поднимем ещё настолько же. И можете спокойно продолжать своё общение. Мне же лучше: часть обязанностей переложить, простите за грубость, на такого прекраснодушного идиота, как вы.

– Вам не жаль Олю? Девочка не видит от вас ничего хорошего. Откуда такая жестокость к собственному ребёнку?

Мать нахмурилась, глаза засверкали от злости.

– Меня никто не жалел. К тому же не вижу ничего такого. Она накормлена и одета. Что ещё надо?

– Я бы поспорил, насчёт накормлена, но понимаю всю бесполезность разговора: мне не достучаться ни до совести, ни до вашей души. Вы бессердечная женщина. Пора заканчивать этот фарс. Что если я напишу на вас заявление за избиение дочери?

Мать противно хихикнула. Растянув губы, накрашенные красной помадой, осведомилась:

– Какое избиение? Так поучила Олю маленько, залепила ей пощёчину.

– Пощёчину? Ушиб всей правой стороны лица!

– Чуток не рассчитала силу, она о притолоку ударилась, но моей вины в этом нет.

– Врач с вами не согласится. Он зафиксировал побои.

– Какие ещё побои? Кто зафиксировал?

Ольга впервые увидела мать растерянной и выбитой из колеи.

Данила Сергеевич достал из кармана сложенную вчетверо бумагу, развернул её перед лицом матери.

Прочитав её, она попыталась выхватить листок, но он не дал этого сделать. Сложив бумагу, опустил её в карман.

– Я никому не предъявляю справку из травмопункта, а вы оставляете меня и вашу дочь в покое. Поверьте, ничему плохому её не научу, отношусь к ней, как к своей дочери.

Мать закусила губу.

– А что насчёт моих ста тысяч?

– Обойдётесь.

– Но я уже распланировала, как их потрачу, – ухмыльнулась она. – Раз вам по душе моя дочь, то должна понравиться и мамочка. – Она подмигнула ему. Я могла бы…

Ольга покраснела от стыда за мать. На нос уселся комар. Отмахиваясь, задела ветку. Замерла от испуга, думая, что шумом привлекла к себе внимание, но всё обошлось, её не заметили.

Данила Сергеевич передёрнул плечами.

– Ни вы, ни ваши прелести меня не интересуют. Знаете, не люблю копаться в общественном мусоре.

Лицо матери стало белым, как бумага.

– Мусоре! Многие мужчины мечтают обо мне…

– Флаг им в руки. Они или слепые, или неразборчивые, – прервал её Данила Сергеевич.

– Ах, ты скотина!

– Мы уже перешли на ты? Пожалуй, на этом нашу содержательную беседу закончим. Если рыпнешься, то я и в полиции, и в органах опеки дам прослушать этот разговор. Им будет интересно узнать, что Лидия Гаранина не только рукоприкладством, но и шантажом занимается.

Глаза матери буквально на лоб полезли.

– Чего? Каким шантажом?

Данила Сергеевич вытащил из кармана телефон, нажал на кнопку. Из динамика послышались их голоса.

Ольга едва сдержала возглас восторга. Предусмотрительный наставник записал весь разговор. Вот от чего он отвлекал мать, махая перед её лицом руками. Включал на телефоне запись.

Лидию буквально затрясло от злости.

– Какая же ты сволочь!

– С такими, как ты, по другому нельзя. Вы принимаете хорошее отношение за слабость. А если всё оставить безнаказанным, то это лишь породит большую наглость. Так что катись-ка ты отсюда подобру-поздорову. – Данила Сергеевич царственным жестом отпустил собеседницу.

Чертыхаясь, Лидия помчалась по дорожке к калитке.

– Если я увижу на девочке ещё хоть одну царапину или синяк. Одной беседой не отделаешься, – крикнул ей вдогонку наставник.

Ольга поняла, что пора вернуться в мастерскую. Стараясь не производить шума, пригибаясь как можно ниже, она успела сделать пару шагов, как услышала над собой насмешливый голос Данилы Сергеевича.

– Подслушивала?

К лицу Ольги прилила кровь, сделав его похожим на спелый помидор. От стыда она не знала, куда себя деть.

– Простите. Я опасалась, что она вас обидит.

– Ну я уже большой мальчик. Сам кого хочешь обижу. Правда немного досадно, что ты мне не доверяешь. Думала: я с ней не справлюсь?

С понурым видом Ольга вылезла из кустов. К коротким волосам прилипли листики смородины.

– Не вам, матери не доверяю. Не хочу, чтобы у вас из-за меня были неприятности.

– Раз подслушивала, то знаешь, неприятностей не будет. Я отлично подстраховался.

– Здорово вы придумали с телефоном.

– Пришлось. Уже сталкивался с людьми похожими на твою мать. – Данила Сергеевич нахмурился. – На будущее… не стоит подслушивать. Это очень некрасиво.

У Ольги от позора даже глаза загорелись, на них выступили слёзы.

– Больше не буду, – буркнула она. – Вскинув голову, заявила: – Вас подслушивать не буду. А про остальных не обещаю.

Данила Сергеевич засмеялся. Погладив Ольгу по плечу, поинтересовался:

– Уроки сделала?

Она кивнула.

Посмеиваясь, наставник предложил:

– Давай поужинаем и сходим за мороженым.

Ольга думала, после случившегося кусок в горло не полезет, но голод взял своё: она в один присест умяла порцию пельменей, а потом ещё закусила большим куском пирога.

Спустя два дня на улице Ольгу встретил участковый и принялся усердно расспрашивать о Даниле Сергеевиче, задал ей несколько странных, неприятных вопросов. Вероятно, мать всё же попыталась навредить наставнику, даже подключила своего знакомого. Ольга спокойно всё рассказала любопытному мужчине, но он почему-то остался недоволен её ответами.

Притормозив у калитки, Ольга спрыгнула с мотоцикла, завела его во двор. Данила Сергеевич отыскался в мастерской.

– Привет, – помахала она рукой. Окинув взглядом массивный стол, ножки которого он покрывал светлым лаком, поинтересовалась. – И кто же такую махину заказал?

– Да есть тут один болеющий гигантоманией, он даже стулья сплошь из дерева попросил. Получились просто неподъёмные, а он и рад. – Данила Сергеевич отложил кисть. Закрыв крышкой банку с лаком, отставил её в сторону. – Ты вовремя, как раз к ужину. Лиза грибную запеканку сделала.

– На ужин я и надеялась, – улыбнулась Ольга.

Елизавета Львовна пять лет назад стала женой Даниле Сергеевичу. Познакомились они банально, она заказала ему книжные полки. Удивительно, но тихая набожная Лиза покорила сердце Монаха и заставила его прервать вынужденный целибат. Маленькая, какая-то аккуратненькая, с милой внешностью, с добрыми глазами и замечательным характером женщина стала его верной женой. На момент знакомства Елизавете исполнилось сорок пять, она никогда не была замужем и собиралась посвятить себя богу, но посвятила Даниле Сергеевичу. Она спокойно приняла его дружбу с Ольгой, а вскоре и сама стала относиться к ней, как к дочери.

Ольга помогла накрыть стол Елизавете Львовне, хотя та отнекивалась.

– Рассказывай, чем занималась? Вижу, у тебя полон ворох новостей, – потребовал Данила Сергеевич, когда они втроём уселись за стол.

Ольга вкратце пересказала события в семье Елагиных, и то, что случилось у последней клиентки.

Елизавета всплеснула руками.

– Как люди не боятся Бога. За всё ведь придётся отвечать. А нельзя привлечь эту Киру к ответственности по закону?

Ольга покачала головой.

– На основании моих слов? Меня попросту сочтут сумасшедшей. Елагины должны сами решать, как им поступить с родственницей.

Данила Сергеевич задумчиво прикусил нижнюю губу.

– Странно… Обычно при отравлении ядовитыми травами первым страдает желудок. Неужели эта Серафима не страдала от боли?

– Теперь мы не узнаем. Вполне возможно Кира Тимофеевна давала свекрови и сильное болеутоляющее, – вздохнула Ольга. – Со своей стороны я сделала всё, что могла.

Данила Сергеевич вдруг с хитрецой глянул на свою подопечную.

– А что насчёт твоей встречи с Денисом. Смогла отпустить прошлое? Или твоя упёртость снова не позволила парню высказаться?

Ольга ахнула. Она думала, наставник не вспомнит фамилию Дениса и не сопоставит её с фамилией погибшей Серафимы. Она ведь так старательно избегала её упоминать.

– Постоянно удивляюсь вашей способности ничего не упускать, – буркнула она.

– Как я мог забыть школьную историю, после которой ты замкнулась. При всём моём старании и красноречии я не смог убедить тебя, что каждый человек может совершить ошибку. Дать искренне раскаивающемуся человеку второй шанс – не слабость. Но разве ты меня тогда послушала. Заточила себя в коконе безучастия и равнодушия.

Ольга вскинула на Данилу Сергеевича сердитые глаза.

– Он трус! Просил прощения не при всём классе, а по-тихому наедине, за школой. А мои одноклассники смеялись надо мной в открытую, называли влюблённой дурой, возомнившей, что я ему нравлюсь. Он мог бы прекратить насмешки, но побоялся, а потом и вовсе свинтил из школы.

Лизавета Львовна круглыми глазами смотрела на раскрасневшуюся, сердитую Ольгу, привыкла к её холодному, спокойному тону.

– А ведь и спустя столько лет у тебя ничего не прошло, – заметила она. – Отпусти ситуацию, легче жить станет.

– Уже отпустила.

– Хорошо если так, – с сомнением в голосе произнес Данила Сергеевич, отлично помня, как тогда доставалось Ольге от одноклассников, и как тяжело она это переносила, хуже, чем травлю из-за матери.

Оля потянулась за конфетой. Развернув бумажку, откусила кусочек и охнула.

Данила Сергеевич встревожился.

– Понятно. Так и не сходила к зубному. Сколько ещё собираешься пить лекарство? Взрослый же человек…

– Олечка, ты боишься зубных врачей? – удивилась Лиза. – Хочешь, я с тобой схожу?

Ольга вздохнула.

– Хочу.

Свой первый и единственный поход к дантисту будет помнить всю жизнь.