Мечты марионеток

Глава 6.1. Как оплачиваются добрые дела?

Потеря Вурца стала самой болезненной за всё время существования отряда, но больше всех она давила на Андрея. Он единственный, кто знал, что Вурц хотел уйти, и теперь это знание не давало ему покоя.

Почему он умер, когда собрался перестать рисковать жизнью? Почему так произошло? Просто несчастный случай? Или судьба? Может, так ему было предначертано… Нет, это чушь. Нет никакой судьбы – всё это выдумки слабаков и фаталистов. Есть только выбор, который мы делаем сами и который приводит нас либо к цели, либо к концу пути… Да, есть только наша воля. Именно она даёт нам необходимый заряд идти вперёд, добиваться своего, не сдаваться, не опускать головы… не умирать.

Стало быть, Вурцу не хватило воли? Хм… Но, может, дело в чём-то другом? Может, какие-то высшие силы не хотят, чтобы они отступались, чтобы бросали начатое дело? Может, каждого, кто опустит руки, ждёт смерть? Что ж, тогда они точно не имели бы права отступать.

В голове то и дело проносилась фраза Вурца, что это его «последнее задание». Фраза, которая оказалась пророческой. Вселенная услышала её, впитала в себя и вернула обратно – воплощением в жизнь. Бойтесь желать… Как же несправедливо всё это. Как нечестно, подло, бессмысленно.

Обдумывая всё это, Андрей раз за разом чувствовал приливы злости. В основном из-за ощущения собственного бессилия что-либо изменить – он никак не мог оградить своих бойцов от гибели, не мог их защитить. Да, Лёша не раз говорил ему, что это в любом случае невозможно, но всё равно разум Андрея отказывался принять неизбежные потери. Единственный способ прекратить всё это, который он видел – дойти до конца, получить все ответы и наказать всех, кто этого заслуживает.

Одной из ниточек был спасённый спецназовец, или наёмник, или кто он там такой, и в конце концов Андрей сосредоточил на нём все свои мысли и волю. «Рассветовец», или кто бы он ни был – родился в рубашке. Он «поймал» три пули, но жизненно важные органы ни одна из них не задела. Несмотря на ранения и кровопотерю, он быстро восстанавливался, что свидетельствовало о сильных резервах организма.

Условия, в которых его содержали, были самыми что ни на есть кустарными, хоть местные и называли их лучшими в деревне. Оперировал его тоже не доктор наук, а всего лишь старый деревенский фельдшер, а ассистировали немного Катя, а по большей части – такая же, как и сам врачеватель, древняя на вид бабка. Передавая пленного в руки фельдшера Андрей гораздо меньше боялся отсутствия у того нужной квалификации, чем его плохого старческого зрения, и не зря – позже Катя рассказала несколько занимательных казусов, произошедших во время операции, и от каждого из них волосы на голове начинали шевелиться. Короче говоря, всё было, как в анекдоте – несмотря на все усилия врачей больной всё равно выжил. И уже на второй день пришёл в себя.

Андрей с нетерпением ждал этого, наивно представляя, как благодарный за спасение «рассветовец», не моргнув глазом, лихо ответит на все вопросы. Каково же было его удивление, когда вопросы начал задавать сам пленный, причём только два: где он находится, и где его люди. Ответы его явно не порадовали, потому что, получив их, он замкнулся в себе. Сколько ни пытался после этого Андрей завязать разговор– всё было впустую. Всё, что ему удалось узнать это имя, вернее, позывной или кличка – Косарь.

Тщетно растратив в сумме почти два часа, Андрей отступил, но не сдался. В глубокой задумчивости он сидел на постеленном на полу рваном одеяле в ветхом доме, который им выделили местные. Вокруг, расположившись кто где, негромко вели беседу осведомленные о результатах разговора товарищи, и наперебой давали советы.

– Я уже говорил, но повторю ещё раз – дайте его мне. Я таких уже немало повертел. Уж я-то его разговорю, – самоуверенно предлагал Толя.

Резкое заявление Черенко вывело Андрея из задумчивости. Он бросил короткий взгляд на Корнеева, сидевшего в углу позади всех, и заметил, как тот, скривив губы в легкой ухмылке, чуть заметно скептически покачал головой. Лёша явно был в хорошем настроении, раз позволял себе проявлять эмоции. А вот Руми, сидевшая рядом с ним, была как обычно холодна и малоактивна.

– Согласен, – подключился Сева. – Можем вдвоём им заняться.

– Нет! Нельзя так поступать, – заступился за Косаря Игорь. – Мы ничего о нём не знаем. А если он не из «Рассвета»? Если ничего не знает? Что тогда? А если даже и из «Рассвета», придётся потом за это отвечать… Да и не по-людски это…

– Херню рыгаешь, – беззлобно ответил на это заявление Бодяга, который поддерживал Толю.

Сам же Толя немедленно принялся передразнивать.

– Не по-людски, придётся отвечать, а вдруг он хороший, – пытаясь превратить свой бас в тоненький голосочек, кривлялся Черенко, чем вызвал у некоторых улыбки, – вертел я это всё и с высокого дуба срал на вас, пацифистов доморощенных. Он хотел нас замочить и не сильно переживал про последствия, так с какого перепугу мы должны?

Толика поддержал хор одобрительных возгласов.

– Да и перед кем отвечать? – продолжал он, ободрённый всеобщей поддержкой. – Он что-то знает, курва мать, а то бы не молчал. И я развяжу ему язык.

Андрей вновь взглянул на Корнеева, который на этот раз глядел не в пол, а на него. В выражении его лица командир прочёл сильное сомнение. Алексей редко вмешивался в подобные дебаты. Как правило, делал он это только тогда, когда видел, что без его вмешательства дело может обратиться в катастрофу. Однако по его лицу порой можно было прочесть некоторые мысли. Вполне возможно, дело было не в хорошем настроении, а в том, что он умышленно позволял это делать, когда хотел показать Андрею, что стоит обратить на что-то внимание либо прислушаться к его мнению. Андрей не так давно пришёл к такому выводу, потому что знал, что Лёша в совершенстве владеет искусством скрывать свои эмоции и в любое другое время у него на лице можно заметить только флегматичную невозмутимость.

– А ты что можешь предложить? – глядя на Корнеева, громко спросил Андрей, чем прервал оживлённую дискуссию.

Все, словно по команде, взглянули на Андрея, а затем повернулись и впились взглядами в Лёшу. Тот некоторое время безмятежно глядел на командира, размышляя стоит ли идти против большинства, особенно против Толика, с которым отношения у Корнеева и так были натянуты. Его лицо приняло тот непроницаемый, невозмутимый вид, к которому все давно привыкли и который был для него стандартным.

– Надо оставить всё как есть, – ровным голосом спокойно ответил Лёша.

Резким жестом руки он остановил приближающуюся бурю негодования и перевёл взгляд на Толика.

– Он не расколется, – мягко, вкрадчиво, словно малолетнему идиоту, попытался объяснить Корнеев. – Ни пытками, ни побоями ты ничего от него не добьёшься.

– Откуда такая уверенность?! – сразу же взвился Толя, очень недовольный, что кто-то поставил под сомнение его способности.

– Оттуда, – всё так же спокойно и уверенно парировал Лёша. – Можете делать, что хотите: резать его, бить, жечь, но знайте – пытки это путь в один конец. Если вы его не расколете, а на это я готов поставить свои часы, то никаких шансов что-то от него узнать у вас уже не будет.

Лёша неспроста упомянул свои часы. Они были известной ценностью, и их упоминание было хитрым психологическим ходом. Часы не сильно-то бросались в глаза, и на первый взгляд особо ничем не выделялись, так что никто поначалу не обращал на них особого внимания, пока их не заметил Родионов и не взялся настойчиво предлагать обменять на что-нибудь, но Корнеев отказался. После Макса были и другие ценители. Что только не предлагали Лёше за эти простенькие на вид титановые часы с силиконовым ремешком, но он был непоколебим. Видя такую суматоху, заинтересовался ими и Андрей. Он прямо спросил Лёшу в чём их ценность и тот объяснил: часы имели встроенный баллистический калькулятор, были ударопрочны и водонепроницаемы. Постаравшись, можно было достать у гильдии нечто близкое по качеству, но вот с баллистическим калькулятором – вряд ли.

И вот сейчас Лёша рисковал расстаться со своим сокровищем ради спора. Запал Толи, готового принципиально отстаивать своё мнение в любой словесной стычке с Корнеевым, заметно поубавился. Даже ему было понятно, что если Лёша готов ставить на кон свои часы – он твёрдо уверен в своих словах, иначе сидел бы тихо в своём углу, как он обычно и делал.

Воцарилось молчание. Каждый переваривал услышанное, размышляя, кто же всё-таки прав. С трудом верилось, что грозный Толя может не преуспеть в допросе Косаря или кого-либо другого. Впрочем, не верилось и в то, что Корнеев может ошибаться, потому что даже Коту и Бодяге, которые меньше всех знали Лёшу, быстро стало понятно, что он является неформальным лидером «анархистов» и очень опытным человеком. В какой-то момент Толя чуть было не рискнул пойти ва-банк, зная, что захочет Лёша в случае, если Толя согласится поддержать ставку, но в конце концов здравый смысл возобладал.

– Ну и вертел я вас обоих, – в сердцах бросил Толик.

Покряхтывая, он поднялся и вышел на улицу. Пламя споров, лишившись главного кочегара, само собой потухло.

После прихода в сознание Косарь пролежал лицом к стене ещё двое суток, поворачиваясь только для того чтобы что-то съесть, отлить в бутылку или по требованию врача, чтобы позволить тому сменить повязки. На третий день он уже смог самостоятельно встать на ноги, немного ходил, но упорно продолжал молчать.

А ещё через два дня «анархисты» стали собираться в путь. В основном потому, что местные заявили, мол, договор со своей стороны мы выполнили, а дальше оставайтесь, если хотите, но кормить мы вас больше не будем.

Несмотря на ужасные рассказы гильдейских солдат, местные вообще-то оказались не так уж плохи, просто подозрительно относились к чужакам и не любили Торговую гильдию, в основном за наглость и высокомерие. Через день-другой после прибытия, когда люди немного привыкли друг к другу, с ними уже можно было и поговорить за жизнь, и поторговать, и даже нормально выпить – было бы только желание. Так что Андрей сделал себе мысленную установку – никому не верить на слово, особенно торговцам.

Но в данном случае позиция местных была справедлива – в новом мире еда имела достаточную ценность, чтобы не разбрасываться ею попусту.

Снаряжения у «анархистов» осталось немного, и их новый «четвероногий» транспорт неспешно тащил его в сторону Лозовой. Вёл старенькую кобылку Карданов, который лошадей очень любил и понимал, как с ними обходиться. Остальные понуро шагали вытянутой колонной, и очень скоро Андрей начал жалеть о цене, которую им пришлось заплатить за спасение Косаря.

Толя Черенко ещё с самой перестрелки с неизвестным врагом был очень агрессивен. Никто не знал, почему это с ним происходит, но каждый раз, когда появлялась возможность выпустить пар, Толик не пропускал её. Возможно, таким образом он переживал смерть Вурца, а ярость, которая то и дело закипала в нём из-за этого, искала цель для выхода. И такая цель была совсем рядом.

– Поверить не могу, что мы отдали им машину! – никак не мог успокоиться прихрамывающий Черенко, которому было тяжелее всех. – Курва мать, мы застряли в сраном медвежьем углу, за много километров от дома, без транспорта! И ради чего?! Ради него?!

Он бросил полный ненависти взгляд на Косаря. Тот шёл в середине группы, без оружия и амуниции, но в своей армейской одежде, и никак не реагировал на нападки Толика, чем ещё больше нервировал последнего. Черенко, несмотря на раненую руку и ногу, сильно желал навалять Косарю. За себя, за транспорт, но главное – за Вурца, в смерти которого он винил «рассветовца». Однако апатичное поведение Косаря не позволяло ему устроить драку, а Андрей зорко следил, чтобы этого не произошло по желанию одного лишь Толи.

Косарь молчал с самого выхода из деревни. Но сейчас, после нападок Черенко, он всё же сказал несколько слов, вновь поинтересовавшись у Андрея судьбой своих людей. Получив тот же ответ, что и ранее, он недолгое время молчал, а затем прямо спросил, как Андрей и его команда сумели так мастерски организовать атаку.

– Я же сказал – это не мы, – покачав головой, отмахнулся Андрей и вздохнул.

– Перестань уже, – на лице Косаря впервые после их первой встречи появилась кривая ухмылка. – Я же не дурак.

– Ну, ладно. Это мы, – влез Игорь. – Мы прибили одного своего, ранили другого, покоцали почти всех остальных, бросили оружие, а потом устроили сами за собой погоню. Всё ведь логично, да?

– Убили и ранили, ясен пень, мои. Тут всё ясно, как день. Ну, а с погоней – не надо меня разводить, дружок. Я тебе не лох. Не было никакой погони.

– Во-первых, мы тебе не дружки, понял?! – неожиданно даже для самого себя вскипел Андрей.

Повышенный тон Андрея привлёк внимание всех, даже тех, кто шёл далеко впереди и до этого не слышал, что Косарь наконец-то заговорил. Группа непроизвольно замедлила ход, поскольку каждый стал прислушиваться к разговору.

– А во-вторых, – всё так же раздраженно продолжал Андрей, – мне до лампочки во что ты там себе веришь, ясно? Ты хотел перебить нас всех, а мы не только не бросили тебя там, но ещё и спасли и залатали. Я надеялся, что ты хотя бы из элементарной благодарности объяснишь, что произошло и кто ты вообще такой.

Негодование Андрея не возымело абсолютно никакого эффекта на Косаря. Ничего не изменилось в выражении его лица – оно всё так же изображало легкую иронию и надменность.

– Опять лапша. Ну и ладно. Не хочешь говорить – и я не буду.

– Командир, если надумаешь – ты помнишь моё предложение, – не удержался Толик, шедший следом за ними.

Косарь был тёртым калачом, да и далёкому от насилия человеку было не трудно распознать угрозу в голосе и словах Черенко.

– Хо-хо! Какая смелость, какой грозный вид! – прыснул он, окинув Толю насмешливым взглядом. – Никак хочешь мне зад надрать, а, крепыш?

– С радостью это сделаю, говнюк, – процедил Толя, в надежде взглянув на Андрея, но тот молчал.

– Ну, так давай, чего ж ты? У тебя как раз есть ма-а-аленький шансик: хоть ты и хромой, но зато у меня ещё швы не зажили. Если тебе повезёт – они могут разойтись. Ну? Чего стоишь? Зассал?

Толя зарычал и готов был уже кинуться на наглого и задиристого Косаря, но вмешался Андрей и осадил его.

– Так я и знал, – вызывающе захихикал Косарь. – Без мамкиного благословения низзя, да? Но ты же хороший пёсик, м? Слушаешься команд?

– Заткнись, или я разрешу им сделать то, что они хотят, – с плохо сдерживаемой злостью процедил Андрей.

Косарь повернулся к нему и впился взглядом. Андрей не стал отворачиваться и принял этот вызов.

«Почему он ведёт эту игру? На что рассчитывает? Чего добивается?», – думал Романов.

– И что же это такое? Дай угадаю – мне не понравится, да? – не унимался Косарь.

Он смотрел на Андрея, но натренированный слух уловил движение за спиной. Он был уверен, что это Толя, но обернуться не успел: кисть правой руки зажало будто клещами, одновременно с этим его ударили под колено, и он немного присел, а руку согнули в локте и взяли в захват за спиной. Это был довольно простой приём, каким часто пользовалась при задержаниях милиция. Оба – и тот, кто это сделал, и сам Косарь знали, что настоящий профессионал выкрутится из неудобной позы и освободится. Но оба знали также и то, что это потребует некоторых усилий, а Косарь не станет рисковать швами, поскольку если они действительно разойдутся, то его проблема будет не столько в том, что в таких условиях трудно остановить кровь, сколько в том, что никто попросту не станет этого делать.

Вопрос в том, зачем вообще Косарь довёл до всего этого? Может, как раз и хотел проверить насколько далеко готовы зайти эти люди?

– Всё-всё! – крикнул Косарь, но голос его не дрогнул. – Я понял! Буду молчать. Вы какие-то злые тут все.

Тиски ослабли, а через мгновение и вовсе исчезли. Косарь не спеша растёр запястье, оглянулся и встретился глазами с проницательным, колючим взглядом Корнеева. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, оценивая соперника, будто боксёры перед поединком. Во взгляде Косаря были наглость и дерзость уверенного в себе профессионала, но вместе с тем был там и вопрос – кто же ты? Взгляд Корнеева не выражал ничего, кроме безмятежного спокойствия, которое, впрочем, не могло сбить с толку такого прожженного специалиста, как Косарь. Он догадывался, что за этой маской скрывался точно такой же вопрос – кто ты?

Игра в «гляделки» затягивалась. Ни один не спешил отводить взгляд, ожидая, что соперник сделает это первым. И первым стал Корнеев. Он сделал два шага назад и вернулся на своё место в цепочке. Косарь самодовольно хмыкнул, проводил Лёшу самодовольным взглядом и с победоносным видом повернулся к Андрею, но не сказал ни слова. Андрей встретил его взгляд, но тоже ничего не сказал, просто отвернулся и продолжил идти.

Отряд снова пришёл в движение.

Вечером, когда уже совсем стемнело, отряд остановился на отдых в овраге рядом с дорогой. Под большим камнем разожгли тщательно замаскированный со всех сторон костёр, по краям оврага расставили часовых, а остальные собрались неподалёку от костра и при скудном освещении прикрытого огня взялись за скромный ужин. Запасы, прихваченные с собой в поход, давно закончились, но в деревне их удалось лишь немного пополнить чёрствым хлебом, засоленным салом, луком и картофелем.

Стеречь Косаря поставили Кирилла. Пленник без особого интереса наблюдал за действиями остальных, укрывшись в тени, и в который раз размышлял о своих дальнейших действиях. При других обстоятельствах он бы легко ликвидировал этого дохловатого пацанёнка и ушёл в лес, но сейчас ему это было ни к чему. Во-первых, он пока был слаб и безоружен, а во-вторых, им было по пути, ведь «анархисты» направлялись в Лозовую. Косарь был уверен, что они и понятия не имели, что как только он завидит первого же бойца Торговой гильдии – его импровизированный «плен» закончится.

Здесь он, конечно, ошибался: большинство в отряде были уверены, что Косарь из «Рассвета» и, помня историю с Ильченко, прекрасно понимали, что в Лозовой с ним придётся попрощаться. Но никто, кроме Толи, не мог предложить, что можно сделать с упёртым «рассветовцем» дабы получить от его спасения хоть какую-то пользу, а с методами Толи Андрей не соглашался. Нет, ему не было жаль пленника, но он верил Корнееву и поэтому не видел смысла ни убивать Косаря, ни пытаться добиться своего пытками, а затем иметь неприятности с «Рассветом».

Сейчас, когда прошло больше времени, Андрей чувствовал, насколько прав был Лёша, когда говорил о Косаре. «Рассветовец» действительно был жестким, волевым человеком. В нём чувствовались сила и уверенность. Даже несмотря на его вызывающее поведение у Андрея не было ощущения, что это бравада.

Так что Косарь тихо сидел в тени и наблюдал за бойцами отряда, дополняя для себя их портреты. Большинство бойцов, по его мнению, были ни о чём. Обычные солдаты, «мясо», ничего особенного. Но присутствовали там и вполне примечательные личности. Особенно выделялся тот боец, который его заломал, Лёша. Внешне вроде бы ничего такого, но профессионал сразу видел другого профессионала: в повадках, отточенных движениях, взгляде. Да, тот приём был слишком прост, но Косарь не позволил себя обмануть. Он чувствовал, что Лёша явно должен уметь гораздо больше и скрывает свои навыки.

Также интерес вызывала светловолосая красотка, которая постоянно тёрлась возле Лёши. Косарь мог бы сказать, что между ними что-то есть, но кроме дистанции ничего больше в них не указывало на это. Они не разговаривали, никак не взаимодействовали и даже почти не смотрели друг на друга, будто уже лет двадцать состояли в браке. Это тоже было очень странно. Особенно в свете того, что лет двадцать назад девчонка ещё, вероятно, ходила пешком под стол. Может, она его дочка? В любом случае молчаливые, но уверенные в себе люди всегда вызывали у Косаря повышенный интерес, а эта парочка как раз подходила под это описание.

Ну и, конечно же, внимания заслуживал этот агрессивный болван, постоянно рвущийся в драку. Но он выделялся в основном агрессивным характером и физическими данными. В остальном сходу трудно было сказать насколько он хорош, хотя опыт подсказывал Косарю, что недостаточно.

Больше всего Косарь не мог понять, почему командует всей группой какой-то пацан. Не то, чтобы этот Андрей был плох, нет. Чувствовалось, что у него есть ум и некоторая подготовка, но он был явно не чета многим здесь и уж точно не был лучшим. Тогда почему всё именно так? Вероятно, есть какая-то неочевидная причина. Разобраться бы какая. К тому же поначалу главным представился этот тип, Лёша. Это потом они с Андреем местами поменялись. Хотя, может, именно теперь его зачем-то пытаются надуть, а на самом деле командует действительно Лёша?

Но никто не стал бы отвечать на вопросы Косаря, да он и не собирался их задавать. В любом случае после дневного инцидента его все игнорировали. Даже Андрей потерял к нему всякий интерес, так что Косарь закономерно ожидал, что останется голодным. К его удивлению, после ужина произошла смена часовых, и менять Кирилла пришёл сам Андрей. Усевшись в паре шагов от Косаря, он протянул тому две запеченные в углях картофелины, от которых распространялся просто умопомрачительно вкусный аромат, пару сухарей и кусок сала.

– На, подкрепись, – равнодушно сказал Андрей.

Косарь медлил секунду-другую, но еду всё же взял и сразу вгрызся в сало. Навыки приготовления сала у украинцев всегда были на высоте, и эпидемия в этом плане ничего не изменила. Жаль только, что соли было многовато, как на его вкус, но к счастью это немного приглушалось картофелем. В любом случае ел Косарь с видимым удовольствием, но нарочито медленно, специально растягивая трапезу, чтобы занять рот, не желая разговаривать с Андреем. Но тот и не пытался завязать разговор. Даже когда Косарь покончил с едой, Андрей продолжал молчать.

В конце концов, скучно стало уже самому Косарю. Поразмыслив немного, он решил, что умно построенный диалог может принести ему только пользу, даже если обе стороны этого диалога будут врать друг другу напропалую.

– Спасибо за жратву, – как бы невзначай бросил он.

– Не за что.

Андрей сидел в нескольких шагах от Косаря. Рядом с ним лежал пистолет. Пожелай Косарь кинуться на него и завладеть оружием – это не составило бы ему никакого труда. Он отметил, что парень довольно беспечен. косарь не знал, что пистолет лежит там неспроста и к тому же не заряжен. По совету Корнеева Андрей сделал всё это намеренно, а сам ожидал атаки в любую секунду.

– Как вышло, что отрядом матерых вояк командует пацан? – Косарь решил задать самый интересный с его точки зрения вопрос.

Слабые отблески огня давали мало света. Андрей сидел к костру спиной, и Косарь не мог разглядеть выражение лица парня. Непродолжительное время Андрей размышлял над ответом, изредка отвлекаясь на сдавленный смех позади, где у тлеющего костра сидели его бойцы.

– Как то вышло, – нехотя бросил он, наконец.

– Ну, ты неплохо справляешься, как для твоего возраста.

Косарь решил продолжить разговор через похвалу, но Андрей не особо верил в его искренность и в качестве ответа ограничился коротким «ага». Косарь насупился.

– Чудак ты, – пожал плечами он. – То лезешь с расспросами, а как захочешь завязать с тобой разговор – только бурчишь что-то нечленораздельное.

– Сам ты чудак. То молчишь и смотришь в стенку, то вдруг на разговоры прорвало, – парировал Андрей.

Теперь Косарь улыбнулся. Может, этот малый был не так уж плох. Выдержав непродолжительную паузу, он полностью сменил тактику.

– Ладно, злой человек, давай начнём сначала, – он дружелюбно протянул Андрею руку. – Меня зовут Косарь. Спасибо, что не бросили меня подыхать.

Андрей рефлекторно сделал движение, намереваясь наклониться и пожать протянутую руку, но сразу же спохватился, поняв, что сильно рискует.

– Извини, но руку пожать тебе не могу – все понимают, насколько ты опасен, и я, как командир, тем более не имею права тупить. А как меня зовут ты и сам знаешь.

– Что ж, похвально, – не стал расстраиваться Косарь. – И очень разумно. Моё мнение о тебе становится всё лучше.

– Безмерно рад, – не удержался, чтобы не съязвить Андрей, и неуклюже попытался исправить положение. – Честно.

Некоторое время оба молчали. Каждый тщательно обдумывал, как строить разговор дальше. Косарь хоть и нацепил на себя маску пофигиста, но на самом деле относился к собеседнику с должной серьёзностью, несмотря на его юный возраст. Временами недооценка людей и их возможностей становилась его слабым местом, но определённо не в этот раз.

– Так что же всё-таки произошло, Андрей? – вновь вернулся он к старому разговору.

– Мы это уже обсуждали. Больше мне добавить нечего, – спокойно ответил парень. – Я надеялся, что ты сможешь что-то объяснить.

– Я? – Косарь старался как можно искреннее выразить удивление. – Как? Меня подстрелили чуть ли не первым. Я даже заметить ничего не успел.

Андрей смотрел на Косаря, но из-за слабого света за спиной парня «рассветовец» не мог разобрать, что это был за взгляд. В этом плане у пацана было преимущество, но на стороне Косаря был опыт.

– Согласен, но… – медленно выговорил Андрей после паузы. – Я сомневаюсь, что вы там сидели, ожидая именно нас. Должна быть какая-то другая причина. Вы ждали кого-то другого.

Теперь какое-то время молчал уже Косарь, тщательно подбирая слова.

– Андрюха, – по-дружески, но с ноткой недоверия заговорил он, – мы не ждали никого конкретного. Нас посадили туда и дали временной дэдлайн сколько там быть. Появится кто – супер. Не появится – по истечении времени снимаемся и валим. Но в любом случае мы не должны были там умирать, это уж точно.

Косарь умолк, но ненадолго. Продолжил он раньше, чем Андрей нашелся, что ещё сказать.

– Ты пойми – вы крутые ребята и всё такое, но моя команда жрёт таких на завтрак с чаем. Не могли мы так облажаться. Потому я и не поверил тебе сразу. Я и сейчас всё ещё думаю, что либо я дурак, либо ты таки что-то не договариваешь.

«Жрала. Твоя суперкрутая команда больше не существует», – подумал Андрей, но вслух произнёс другое.

– Косарь… А как тебя по нормальному-то звать?

– Так и звать. Другого имени нет.

– Ну, как хочешь, – согласился Андрей после короткой паузы. – В общем, поверь – мы ничего не хитрим, у нас нет ещё одной ударной группы в резерве и мы не настолько отбитые, чтобы лезть под огонь товарищей, чтобы запутать непонятно кого. Этот налёт для нас был такой же неожиданностью. Мы потеряли товарища и львиную долю оружия и ещё радоваться должны, что так легко отделались.

– Мда… – многозначительно протянул Косарь. – Дела-а… Ну, а теперь, когда всё позади, ты можешь, наконец, сказать, кто вы такие?

Андрей не ответил сразу, что стало для Косаря первым звоночком. Когда Андрей повторил всё то же самое, что до этого рассказывал Корнеев, с поправкой лишь на ложь про командира, Косарь окончательно убедился, что Романов скорее всего снова лжет.

– Ну, а вы-то кто? – поинтересовался в свою очередь Андрей.

Косарь криво ухмыльнулся и сразу же ответил.

– Хочешь верь, хочешь не верь – но и мы наёмники. Наняли нас одни хрены в Лозовой. Сказали – охраняйте, пока не отзовём или пока не пройдёт оговорённое время. Если кто появится – мочите, не разбираясь. Мы, дуралеи, поначалу обрадовались: место вокруг заминированное, без шума никто не пролезет. Сиди себе, смотри на единственную дорогу да попёрдывай. А оно вон как вышло.

– Понятно. Я-то надеялся, что вы из «Рассвета», – с досадой промолвил Андрей.

– Откуда-откуда? – с удивлением переспросил Косарь.

– «Рассвет».

Косарь нахмурил лоб, а брови сползлись к переносице. Он на секунду отвёл взгляд, а затем, прищурив правый глаз и слегка отвернув голову, стал коситься на Андрея. Всех этих мимических поползновений Андрей, разумеется, не почти не разглядел.

– Это что ещё такое?

– Организация такая. Тебе не встречалось такое название?

Косарь призадумался, помассировал пальцами переносицу, снова нахмурился.

– Нас в основном гильдия нанимала, – сказал он, наконец, будто что-то припоминая, – для разборок со всякими говнюками, которые торговцам где-нибудь поднасрали. Но как-то раз, помню, охраняли мы какой-то груз: три грузовика с плотно закрытыми ящиками и мы на двух машинах. И что сука характерно, привезли мы всё это добро в лесную глушь. Ржём с братвой, мол, сейчас медведи придут, заберут, а тут раз – и из зарослей появляются суровые дядьки, вооруженные покруче нас, а мы, между прочим, самая крутая команда в этих краях. Мы уж чуть было стрельбу не начали, но гильдейский офицер успел предупредить. В общем, эти лесные жители забрали всё вместе с машинами, погрузились и увалили. Вот тогда я, кажется, и слышал это название… как там ты сказал? «Рассвет», да?

Андрей подтвердил. Рассказ Косаря был очень похож на то, что недавно он слышал от Ани, и поскольку они никак не связаны между собой, то выходит, что либо оба говорят правду, либо оба заблуждаются. Либо оба лгут.

Наступила длинная пауза. Каждый пребывал в задумчивости, но, несмотря на то, что говорили они об одном и том же, мысли и эмоции у них были абсолютно разными.

– Ты это, извини меня, Андрюха, что я хотел вас замочить, но ты должен сам понимать – у меня приказ. Если не выполню – кто ж меня тогда станет ещё нанимать? Так что ничего личного.

– Да уж, – криво ухмыльнулся Андрей. – Даже не знаю радоваться мне или плакать.

Косарь снова притих и некоторое время молчал.

– И зачем «Новому порядку» понадобился этот «Рассвет»? – он первым прервал затянувшуюся паузу.

Сначала Андрей удивился, зачем Косарь приплёл сюда «Новый порядок». Если бы не стояла темень, и Косарь смог различить выражение лица Андрея, то наверняка убедился бы в том, что «Новый порядок» тут вообще ни при чём. Романов же быстро вспомнил, что эту выдумку сочинил Корнеев, когда их стали допрашивать, а поскольку что-то менять в этой истории Андрей не собирался, то ответил хоть и с задержкой, но как ни в чём не бывало.

– Не знаю. Мне кажется, что они и сами не знали, что мы найдём по этим координатам.

– Но ты же чётко сказал мне, что надеялся, что я из «Рассвета»?

Только сейчас Андрей задумался над тем, насколько внимательным оказался Косарь. Хотя, если подумать, то в этом нет ничего странного – рассеянным наемникам в этом мире точно не выжить.

– Да, – не стал юлить Андрей. – Потому что у меня к ним свои вопросы. «Новый порядок» тут ни при чём.

– Ого. А тебе-то они на кой хрен?

Костёр догорал и давал очень мало света, поэтому Андрей почти не видел Косаря, только силуэт, но по звуку его голоса и манере речи почувствовал, что Косарь как-то изменился. В первую встречу он был нагл, хитер и самоуверен, а сейчас Андрея не покидало ощущение, что он изо всех сил старается казаться своим в доску, простым мужиком, таким же, как Андрей и все остальные в его отряде. Это настораживало. Но с другой стороны: он недавно потерял свой отряд, потерял друзей. Возможно, всех. И если верить его словам, то походило на то, что он потерял вообще всё. Такое могло изменить его, да ещё как!

И хотя Андрей и не доверял Косарю, но ему стало его немного жаль. Он ощутил слабое сочувствие к этому совершенно незнакомому человеку, оставшемуся в полном одиночестве. Его инициатива с беседой, протянутая рука, откровенность – всё это показалось Романову признаками растерянности. Косарь стал похож на огромного, доброго мохнатого пса, которого жизнь выбросила на обочину раненого, голодного и совсем одного. Доверия к нему у Андрея не прибавилось, но у него появилось настроение немного пооткровенничать на темы, которые не были секретными.

– Я давно ищу возможность связаться с ними, – начал рассказывать он. – И один раз мне это почти удалось, но кое-что пошло не так и дело сорвалось. Похоже, теперь пропала и ещё одна ниточка.

– Ты так и не ответил, зачем они тебе? – напомнил Косарь. – Знаешь, судя по моему скудному опыту, они тебе будут не рады.

Это замечание, сделанное мимоходом, было для Андрея достаточно неприятным. Он уже слышал подобное и сам понимал, что закрытая секретная организация, о которой мало кто знает, не обрадуется его появлению и уж наверняка не встретит с широко распростёртыми объятиями. Но всё равно каждый раз слышать об этом ему было неприятно.

– Я и не сомневался, – мрачно сказал он. – Мне бы найти их, а там уже как-то договорюсь. А зачем мне…

Андрей вздохнул, задумался. Если он раскроет Косарю свои истинные планы, то тот наверняка подымет его на смех. А если сделает это в своей громкой и язвительной манере, то ещё и привлечет внимание остальных бойцов, которые продолжали травить байки в темноте у него за спиной. Андрею не хотелось, чтобы все в отряде знали, что он интересуется причиной эпидемии – он понимал утопичность своей затеи и его это немного смущало. Тем более слишком многие высмеивали его порыв или относились с большим скептицизмом. Хватит уже балабола Толика, который успел разляпать это некоторым. К счастью, все они оказались нормальными мужиками и лишнего болтать не стали, а Толику Андрей быстро заткнул рот.

С другой стороны Косарь многое успел повидать и услышать. Вдруг нужную информацию можно получить не только у «Рассвета»?

– Пообещай не смеяться, – попросил Андрей.

Косарь слегка прищурился и кивнул.

– И не распространяться, – добавил Романов.

– Лады-лады. Говори уже.

Андрей помялся ещё пару секунд, а потом сказал, не глядя на собеседника.

– Я хочу узнать о периоде эпидемии.

По лицу Косаря пробежала тень недоверия, затем изумления, но темнота скрывала это от Андрея.

– Ты о чём? О событиях десятилетней давности? – в тоне Косаря был неприкрытый сарказм.

– Да.

– Ну, ты и чудик. Зачем тебе?

– Это личное.

Косарь негромко засмеялся, качая головой.

– Дай угадаю – пойдёшь мстить создателям вируса? – спросил он сквозь смех.

Андрей вздрогнул, словно его током ударило, и взглянул на Косаря, пытаясь разглядеть что-то в темном силуэте и размытых чертах лица. Как он мог догадаться? Или он таким образом решил пошутить и случайно попал в цель?

Косарь, не слыша ответа, понял, что угадал.

– Чё-ёрт, – он оборвал смех, – неужели я угадал…

Андрей продолжал молчать, потрясённый проницательностью или везучестью собеседника, и Косарь тут же продолжил.

– Друг, да ты просто сумасшедший, – с сочувствием отметил он и выпустил воздух через плотно сжатые губы. – Ладно, какое моё дело – в этом мире у каждого свои психические разлады. Извини за реакцию.

Андрей молчал, немного уязвлённый насмешками Косаря и тем, что тот нарушил обещание. Косарь тоже молчал, размышляя над услышанным. Всё выглядело так, будто малец действительно хочет выяснить что-то об эпидемии. Вот только для чего? Что он сделает с этим знанием?

– Может, ты знаешь кого-то, кто может мне помочь? – с надеждой спросил Андрей.

– Не-а. Извини, Андрей, – немедленно отрезал Косарь, поставив крест на надеждах парня.

Андрей лишь вздохнул и больше ни о чём интересном они не говорили.

Когда Андрея, сторожившего Косаря, сменили, все уже спали. Косарю, понятное дело, никто не доверял, так что на ночь руки и ноги ему связали, причём он даже не протестовал против этого.

Уже устраиваясь на ночлег, Андрей услышал лёгкие шаги рядом и обернулся. В темноте ничего нельзя было разобрать, кроме тёмного силуэта – кто-то шёл к нему.

– Кто идёт? – без тени волнения негромко спросил Андрей.

Тень не ответила, а просто тихо уселась рядом. В трех шагах от них спал Игорь, рядом с ним было место Воробьёва, но Сергей как раз пошел сменять кого-то на посту. Кажется, Руми. Стало быть, это должна быть она. Странно правда, что она пришла сюда. Обычно она всегда крутилась возле Корнеева. Когда было совсем скучно, некоторые даже поговаривали, что у них роман, да вот только кроме разговоров подтвердить это было нечем.

– Можно? – услышал Андрей почему-то немного смущённый тихий голос.

– Конечно, – ответил он и улёгся.

Руми быстро обустроила своё место и тоже легла. Она лежала совсем рядом с Андреем, вытяни он руку и смог бы дотронуться до неё. Было темно, но Андрею казалось, что её глаза открыты и смотрят на него. Раньше его бы это смутило, но сейчас, после всех этих событий, после разговора с Косарём, он чувствовал пустоту и растерянность. Ему казалось, что земля уходит из-под ног, а из рук ускользает что-то очень важное, что вело его всё это время. В таком состоянии он не придавал большого значения действиям окружающих.

Девушка действительно смотрела на него, но ничего более. Руми была не просто внимательной – она умела чувствовать чужое состояние и этим вечером, наблюдая за командиром, ощущала его смятение. Она не знала причин такого состояния Андрея, но чувствовала, что ему нужна поддержка. Андрей не стал бы никого ни о чём просить, так что Руми решила попытаться как-то помочь ему сама. Правда, она не знала, как именно это сделать, так что решила хотя бы просто побыть рядом с ним.

«Почему я это делаю?», – спрашивала она себя, но однозначного ответа не было. Может, всё дело в том, что когда-то он сам помог ей простым разговором и участием. Он тогда просто отнёсся к ней по-человечески, и теперь она хотела отплатить ему чем-то подобным.

«Да. Вероятно, именно так всё и есть», – наконец, Руми придумала ответ.

Без транспорта с ранеными Черенко и Косарем, которым часто требовался отдых, «анархисты» долго топали по незнакомой лесистой и холмистой местности, прежде чем смогли выйти к Лозовой. Когда-то это была густонаселенная область, и теперь по дороге им часто попадались брошенные деревни. Лишь одна среди них оказалась заселённой, но там отряд встретили злыми окриками, а затем и пулемётным огнём, так что пришлось поспешно ретироваться. Повезло ещё, что местные просто охраняли свою деревню, а не решили поживиться добром случайно оказавшихся здесь путников.

Лозовая, как и раньше, выглядела неприветливо: обычно чистые центральные улицы городов торговцев тут были грязными и замусоренными. Заброшенные дома постепенно разрушались и во многих местах можно было лицезреть завалы. Некоторые улицы были уже знакомыми «анархистам» по прошлым посещениям, но теперь вид одной из них был иным: дорогу перегораживали три сгоревшие легковушки, и ещё один чёрный от огня остов УАЗ-а лежал перевёрнутый в стороне. Похоже, его подорвали.

Вскоре выяснилась и причина беспорядка – ночью на город было совершено нападение. Погибло двенадцать бойцов гильдии, ещё семеро получили ранения разной степени тяжести, но при этом никого из нападавших подстрелить не удалось. Более того, не смогли их даже обнаружить. Соответственно, разнилась и оценка произошедшего. Некоторые утверждали, что нападавших было всего двое, остальные нервно смеялись в ответ, и сообщали, что их было куда больше, минимум целый взвод. Это напомнило Андрею одну историю, участником которой он был в Ольховке. Там тоже какой-то псих натворил дел, и никто не верил, что на такое мог решиться всего лишь один человек. Впрочем, возможно, их действительно было больше.

Косаря солдаты гильдии узнали сразу на входе в город и, игнорируя слабые аргументы Андрея, очень настойчиво потребовали его отпустить. Андрей устал и не особо упорствовал. Видя нервозность торговцев, он лично освободил ехидно ухмыляющегося Косаря, и велел вернуть ему уцелевшее снаряжение.

Эта ситуация тоже напомнила ему случай в Ольховке, когда почти так же безапелляционно у них отхапали Ильченко. И вновь Андрей задумался, не лгал ли ему Косарь. Помнится, Ильченко говорил, что за раскрытие секретной информации в «Рассвете» ставят к стенке, а Косарь больше всего был похож как раз на того, кто к ней и приставляет. А затем спускает курок. В таком случае кому как не ему знать, что такие секреты лучше хранить как можно тщательнее?

Можно было бы, конечно, не отдавать ему ничего, но оружие Косаря было слишком специфическим, чтобы оставлять его себе. Получив и проверив снаряжение, Косарь преобразился. Вновь вернулись его немного надменное отношение к окружающим и нагловатая ухмылочка, которую «анархисты» уже видели. И снова нотки сарказма и откровенного вызова проявились в его речах.

– Ну что, красавчики, спасибо за доставку, – самодовольно улыбаясь, благодарил он. – И за заботу, за нежное и трепетное обращение. Вы такие милашки. Так бы и расцеловал вас всех, да стыдно при людях.

Один из бойцов гильдии прыснул, остальные глупо улыбались.

– Вертел я тебя, понял? Вали уже, клоун, да не попадайся мне больше, – не сдержался Толик.

– Ну, бывайте. Может, свидимся ещё, – Косарь помахал рукой и послал Толе воздушный поцелуй.

Окинув группу беглым взглядом на прощание, он на секунду задержал его на Андрее.

Романов пребывал в подавленном состоянии и не особо наблюдал за Косарём. Ему было уже всё равно. Он смертельно устал от всего: от боёв, от потерь, от неудач и даже от людей. Хотелось побыть одному, просто полежать в чистой кровати под одеялом, отгородившись от всего мира тёплой тканью. Да только где всё это взять?

Последние события стали для него испытанием, которое почти сломило его. Он завёл отряд в западню, допустил гибель Вурца, да и Черенко с Корнеевым тоже чуть не погибли. Они потеряли почти всё оружие, а потом и транспорт, растратили зря бесценные ресурсы ради спасения человека, в котором он ошибся. К тому же они провалили задание, а вдобавок застряли глубоко на чужой территории. Наверное, впервые за то время, что он командует отрядом, он подвёл всех – и своих бойцов, и командование. И даже себя. Впервые с момента первой встречи с Грониным он был по-настоящему растерян, даже беспомощен, и не знал, что делать дальше. Потеряв все зацепки в поисках отца, а теперь ещё и в поисках информации по эпидемии, потеряв друга и растратив весь запас сил, Андрей чувствовал себя словно игрушка, у которой закончился завод.

Последним гвоздем была реакция на просьбу Андрея о выделении транспорта полковника Соловца – коменданта Лозовой и командира расположившихся здесь торговцев. Он был краток и прямолинеен до неприличия. Даже не ответив на приветствие, прослушав лишь вступление, он махнул рукой и зло выпалил: «Идите на. уй». Никаких просьб или протестов никто слушать не стал, и Андрея чуть ли не вытолкали из здания.

Он вышел из штаба, передал своим бойцам ответ полковника, грузно уселся у стены и, прислонившись затылком к холодным кирпичам, закрыл глаза. Можно было подумать, что он не хотел видеть растерянных лиц своих товарищей, но на деле ему было попросту всё равно. Любой человек имеет предел, и Андрей только что достиг своего, после чего дал волю эмоциям, вернее, пустоте внутри себя. Позволил ей себя поглотить.

Его слова имели эффект разорвавшейся бомбы и повергли всех в уныние. Никак не отреагировал только Корнеев, да по лицу вечно угрюмого Воробьева трудно было определить, что он там себе думает. Даже Руми в этот раз выглядела растерянной, переводя взгляд со спокойного Корнеева на чересчур спокойного Андрея.

Первым, к кому вернулся дар речи, оказался Толик. Злобно нахмурив брови и шумно вдохнув воздух, он решительно заявил, что сейчас пойдёт и всё разъяснит этому ублюдку Соловцу. Он уже почти вошёл в здание, и Корнеев даже сдвинулся с места, намереваясь его остановить, но его опередили Сева с Кириллом.

Толя вырывался и матерился, но его крепко держали и таки сумели оторвать от крыльца. После этого отряд на время превратился в пчелиный улей, и пока не случилось очередного помешательства, Корнеев решил взять дело в свои руки. В отряде по инициативе Андрея давно было установлено правило, что при отсутствии командира все ориентируются на указания Корнеева. Лёша старался всячески избегать подобных ситуаций, но сейчас, видя, что Андрей совсем расклеился, он понял, что обязан что-то сделать.

Он не осуждал парня – это был не первый случай психологического опустошения, который он наблюдал в своей жизни. Романов и так держался молодцом гораздо дольше, чем изначально предполагал Лёша. Андрей был молод и из-за этого имел немало недостатков: отсутствие опыта, излишняя эмоциональность, идеализм и ряд других. Но при этом он обладал и нужными для командира качествами: волей, характером, умением трезво мыслить, а главное – желанием учиться. Да, некоторые из этих качеств проявлялись не всегда или не во всех ситуациях, но это со временем исправится. Однако в его случае, как и для любого человека, было лишь вопросом времени, когда его силы иссякнут или произойдет что-то, что сможет подрубить источник его энергии.

– Отставить балаган! – резко скомандовал Корнеев.

Бойцы умолкли, но скорее от неожиданности.

– Всем проверить снаряжение, посчитать боеприпасы и запасы провизии – по возвращению мне нужен точный доклад. Ответственный за исполнение – Воробьёв.

Четкий голос Корнеева на большинство подействовал отрезвляюще. Но не на всех.

– А чего это ты раскомандовался? – раздраженно спросил Толя, повернувшись к нему.

Его злость на Косаря, Соловца, своё ранение и ещё неведомо на что внезапно получила новую возможность выплеснуться наружу, но Корнеев был неудачным выбором.

– Потому что командиру нужен отдых, а вам нужно успокоиться, – Корнеев сделал два шага навстречу Черенко, пристально глядя ему в глаза. – Есть какие-то возражения?

Толик буравил Корнеева хмурым взглядом. Правое веко у него подёргивалось, он то и дело сжимал и разжимал кулаки. Севе с Кириллом снова показалось, что Толика сейчас придётся удерживать от глупых и необдуманных действий, но и у самого Толи в памяти всплыли детали его последней стычки с Корнеевым. Подумав немного, он сумел обуздать себя и лишь бросил короткое:

– Да пофиг.

– Разумное решение, – похвалил его Лёша и добавил уже для всех. – А теперь – за дело!

Сказав это, он направился к крыльцу и вошел в штаб.

Лёша не удивлялся, что люди так себя повели. Они выполняли задание, их вёл командир, которому они доверяют, у них было всё необходимое: транспорт, снаряжение, запасы, и все они были уверены в том, что вернутся домой. Но за последние несколько суток они потеряли слишком многое, а теперь и командир явно был на грани срыва. Нет ничего удивительного, что все нервничали, находясь за тысячу километров от дома и имея призрачную возможность вернуться. Так что Корнеев нашёл довольно удачный способ сбить всеобщую панику – заставил людей что-то делать, вместо того чтобы впустую трепаться.

Пока Алексей отсутствовал, Игорь предпринял попытку поговорить с братом, но услышал лишь усталое: «отстань».

Через двадцать минут появился Лёша. Отряд уже закончил инвентаризацию и все молча ожидали. Напряжение слегка спало и большинство теперь чувствовали усталость. Кирилл, Сева и Бодяга находились рядом с Толей, всячески мешая тому наделать ещё каких-нибудь глупостей.

– Воробьёв, докладывай, – потребовал Алексей, окинув отряд беглым взглядом.

– Личное вооружение в количестве девять единиц АК у всех в рабочем состоянии, запас патронов – в среднем по шесть магазинов на бойца, а также по одной осколочной гранате. В наличии один ПКП «Печенег» и сотня патронов к нему, а также два выстрела для РПГ, но гранатомётов нет. Других противотанковых средств не имеем. Запас воды и провизии – на четыре дня при экономном подходе.

– Принято. Господа, поднимаемся, собираем манатки. Сейчас сюда прибудет сержант Кукурудза и сопроводит нас. Нам выделят провианта на неделю, а также разместят сроком не более чем на два дня для приведения подразделения в порядок. Вопросы?

Вопросов не нашлось.

Через несколько минут из штаба вышел тот самый сержант Кукурудза и двадцать минут вёл их через город на самую окраину. Сержант оказался приятным, добрым дядькой и было ему за пятьдесят или около того. Он был разговорчивым и постоянно хихикал, но понять большую часть его речей никто в отряде оказался не в состоянии, поскольку изъяснялся он на непривычном для «анархистов» украинском языке, местами перемешивая его с суржиком. Единственное из сказанного сержантом, что более или менее поняли абсолютно все, была фраза: «Соловэць, канешно, гимно ридкиснэ, алэ ничого з тым нэ поробыш». С другой стороны, целый вечер обещал быть занятым попыткой расшифровать речи сержанта и по обрывкам, запомнившимся каждому, восстановить хоть что-то из его рассказа.

На окраине города «анархисты» остановились перед старым ветхим девятиэтажным панельным домом, провонявшим плесенью и крысами.

– Звычайно, нэ пятызирковый готэль, алэ ничого, звыкнэтэ, – снисходительно сказал Кукурудза напоследок. – Я вжэ сказав хлопцям – до вэчора прывэзуть вам обицянэ Соловцэм. Ось по цим трьом квартырам розквартировуйтэсь. Ну всьо, адиос!

И он ушел, оставив отряд в лёгком замешательстве.

Дому было уж точно больше пятидесяти лет и удивительно, как он вообще до сих пор не рассыпался, словно карточный, ведь расчётный срок эксплуатации таких построек составлял лет тридцать или около того. Квартиры выглядели ужасно: потрескавшиеся стены, обрывки электропроводки, давно выцветшие обои окрасом не отличающиеся от голого бетона, а ещё сырость и плесень. Но всё равно даже такие условия были предпочтительнее ночи на улице под холодным проливным дождём, который как раз начанался.

Им указали на три квартирки по две комнаты в каждой. В комнатах не было ничего, кроме трёх старых железных кроватей с металлической сеткой. Никаких матрацев, ясное дело, тоже не было, но Кукурудза обещал, что к вечеру они что-нибудь подвезут.

– Что ж, размещаемся, товарищи, – мрачно бросил Лёша.

Зайдя в свою комнату, которую он делил с Севой, Корнеев бросил вещи на ближайшую кровать и сразу же направился в комнату Андрея. Тот лежал на кровати с закрытыми глазами, а его вещи были небрежно брошены возле неё. Игорь сидел на своей кровати, обхватив руками колени, и с озабоченностью смотрел на Андрея. Он уже дважды пытался завязать с ним разговор, но брат не отвечал.

Корнеев подошёл и легонько, по-отечески, похлопал Андрея по плечу.

– Надо поговорить, – сказал он так тихо, что кроме Андрея расслышать его мог только Игорь.

Андрей даже не открыл глаза и продолжал лежать, плотно сжав губы. Лёша наклонился к его уху и зашептал так тихо, что даже Игорь с трудом разбирал отдельные слова.

– Я знаю, что тебе тяжело, но если ты не соберёшься и не заставишь себя оторвать жопу от кровати – мне придётся выволочить тебя на улицу за шиворот, а это плохо скажется и на твоей репутации, и на авторитете, и на отдельных частях тела.

Игорь расслышал не всё, но угрозу услышал чётко и теперь смотрел на них с тревогой, не зная, что делать в случае, если Лёша возьмется за претворение своих угроз в жизнь. Но Андрей после непродолжительной паузы всё же встал с кровати и, не удостоив Лёшу даже взгляда, поплёлся к выходу.

Можно было лишь гадать, что именно делал или говорил ему Корнеев, но вернулся Андрей другим. Он, конечно, все ещё выглядел уставшим и немного отрешённым, но уже не безразличным к происходящему, и поделился с бойцами некоторыми размышлениями и планами, чем немного разрядил всеобщее уныние.

Вечером торговцы передали «анархистам» оружие и провиант. Теперь у каждого был АК-74, добавился ещё один пулемет и РПГ-7, а Лёша получил в своё распоряжение СВД. Лицо Корнеева, когда ему вручали винтовку, надо было видеть: это была смесь брезгливости и разочарования, но оружие он всё же принял.

Кукурудза на прощание сообщил, что Соловец настроен очень негативно и ждать, что что-нибудь изменится бесполезно. Более того – у Соловца недавно забрали на «фронт» очень большое количество техники и потому никакого транспорта «анархистам» он не мог выделить физически, даже если бы захотел. Пронаблюдав за кислыми выражениями на лицах собеседников, Кукурудза поинтересовался, куда они вообще собираются следовать дальше и, услышав ответ, удивлённо присвистнул.

– Да, паршиви ваши справы, – он озадаченно почесал макушку. – Шо можу сказаты – спробую добуты вам щэ продуктив, алэ добыратысь вам прийдэться пишкы.

Далее сержант поделился соображениями на счет маршрута и где по дороге можно будет разжиться едой или передохнуть, но больше он ничем помочь не мог. Правда, чтобы разобраться в его речи, приходилось часто переспрашивать. Кукурудза напрягался, подбирал слова, иногда даже вставлял русские, и в итоге таки смог внятно объяснить, что к чему. У многих возник вопрос как его вообще понимали сослуживцы, но вслух его никто на задал, чтобы не проявить бестактность по отношению чуть ли не к единственному человеку, пожелавшему им помочь.

В целом об украинце остались очень хорошие впечатления, и Бодяга даже заявил, что с удовольствием забрал бы его с собой. Уж очень он был душевным и колоритным, хоть и мало кто понимал, что он вообще говорит.

От такого странного гостеприимства торговцев на душе оставался осадок, но большой обиды на Соловца Андрей не питал, да и остальным разъяснил ситуацию, как мог. Гильдия вела войну, и нет ничего удивительного, что для неё она выдоила Соловца по полной программе. К тому же всё, что им причиталось, им устроил в Луганске Владов, и сейчас торговцы не были им ничем обязаны. Лёша рассказал, что когда он в разговоре с Соловцом упомянул Владова, то лицо у того чуть не лопнуло от злости и он немедленно разразился матерной тирадой в адрес полковника, так что Корнеев понял, что и с этой стороны подъехать к Соловцу не получится. Он, правда, так и не рассказал, как ему в итоге удалось договориться.

Чувства и эмоции Соловца в этой ситуации, в принципе, были понятны, но от этого не становилось легче. Раздражало в основном то, что Соловец вёл себя нахально и грубо, и что не позволял воспользоваться их мощной радиостанцией для связи с «Убежищем». Возможно, даже потому, что опасался, что свяжись они со своим начальством, и те смогут найти способ надавить на Соловца через кого-то. Потому, посовещавшись, они решили, что уже на следующее утро, как только получат дополнительную провизию, которую им пообещал Кукурудза, отправятся в путь.

Сержант не подвёл и с самого утра им действительно подвезли припасы. «Анархисты» быстро распределили их между собой так, чтобы никто оказался перегружен, так что лошадку решили подарить торговцам.

– На память или на колбасу, – сострил Кот.

Смеялись почти все. Только Карданов, Руми и Корнеев шутку не оценили.

Шли не особо бодро, но всё равно темп поддерживали сносный. Остро ощущалось отсутствие Вурца. Дело было даже не в том, что некоторые до сих пор не смогли принять факт его гибели, а в том, что его весёлый нрав любое дело превращал в развлечение. Вурц умел своими шутками разукрасить всё, всему придать вид циркового представления, поднять боевой дух даже когда дела шли из рук вон плохо. Этого человека трудно будет заменить.

Слегка растянувшийся отряд двигался по раскисшей после ночного дождя дороге. Кирилл с Шелковским в качестве авангарда ушли далеко вперед, а остальные, сбившись в небольшие группки, неторопливо двигались по поросшей скользкой травой обочине. На саму дорогу никто не лез, поскольку на ней запросто можно было «влипнуть» в самом прямом смысле этого слова. Моральное состояние бойцов выражалось в соответствующих разговорах.

– Черная полоса, говорю вам, – с видом знатока настаивал Степашкин. – Надо бы это как-то отмолить.

– Сам ты черная полоса, – буркнул в ответ Сева. – Мозги себе отмоли.

– Не, а неправда, что ли? Вторая смерть за два задания…

– Куриная ты башка, – покачал головой Сева, но воздержался от дальнейших объяснений.

Степашкин ждал ещё какого-то комментария, но не дождался.

– Во какой ты. Раз не можешь ничего кроме оскорблений сказать, то лучше молчи.

Андрей в эти споры не встревал. Известными ему одному методами Лёша сумел вывести его из апатии, но работало это только на задачу возвращения домой. Во всём остальном Романов принимал мало участия. Сам Корнеев, шедший рядом, долго молчал, слушая излияния Степашкина по поводу сглазов и чёрных полос, и вялые попытки Севы или Карданова с ним спорить. В конце концов, от зубодробительных аргументов Степашкина не устояла и его тренированная психика.

– Мы ошиблись, – сказал он так, будто говорить ему очень не хотелось, но надо было. – Опрометчиво влезли в ловушку. Расслабились. И поплатились за это. Так что нет никаких черных полос – есть только недостаток профессионализма.

Все слушали молча. Как и всегда, когда Лёша брался что-то говорить. Никто не рисковал вставлять какие-то фразы или комментарии, чтобы не спугнуть его словоохотливость, потому что всегда, когда он говорил – это была полезная и поучительная информация. Даже когда Лёша умолк, все ещё долго молчали, ожидая, что он продолжит говорить. И он продолжил.

– Все вы добровольно согласились быть солдатами, а солдаты гибнут в бою. Так уж повелось. Гибнут, вне зависимости от того, насколько они профессиональны.

– И что посоветуешь нам делать? – не выдержал Степашкин. – Приготовиться к смерти?

– Конечно, – равнодушно, таким тоном, будто они говорили о погоде, ответил Лёша.

Степашкин остановился и с тупейшим выражением лица повернулся к Корнееву, не понимая, шутит тот или говорит серьёзно.

– Самый лучший выход – принять тот факт, что ты уже мёртв, – добил его Алексей, тоже остановившись. – Тогда у тебя в голове не будет появляться всякая чушь, наподобие той, что ты сейчас городишь.

Степашкин хотел что-то сказать, но не знал что. В его голове плохо укладывалось сказанное Корнеевым. Какой смысл жить с мыслью, что ты уже мёртв?

– Давай иди, не создавай пробку, – подтолкнул его Сева.

– Никогда я не смогу…

Степашкин не договорил и никто так и не узнал, что же он не сможет, потому что откуда-то сзади до них отчётливо донесся рёв мотора.

– В лес! Быстро! – скомандовал Лёша, прежде чем это смог сделать сам Андрей.

Вся группа резво бросилась в пожухлую траву и кустарник, продираясь к лесу. Листьев на деревьях ещё не было, так что им пришлось значительно дальше забираться в чащу, чтобы скрыться от глаз возможного противника. Ещё и Степашкин, как назло, разгрузкой зацепился за куст и долго возился, прежде чем с треском выломал ветку и прорвался. Остальные бойцы давно залегли между деревьев и наблюдали за дорогой, на которой уже был хорошо заметен «Волк», очень похожий на тот, что не так давно был у них. Андрей почти не сомневался, что как минимум Степашкина из машины точно заметили.

«Волк» с лёгкостью преодолевал грязь, стараясь держаться края дороги и подминая под себя некстати росшие там кусты. Остановился он чётко напротив позиций залёгших в лесу «анархистов». Поурчав ещё немного, двигатель буркнул и затих. С шумом открылась дверь, и из машины вылез… Косарь.

– Э, грибники! – небрежно позвал он. – Сезон ещё не начался! Вылазьте оттуда!

– Ах ты ж курва! Где он взял машину? – прошипел Толя. – Нет, я точно его убью.

– Спокойно, – попросил его Андрей, поднимаясь.

Что бы ни задумал Косарь, меньше всего Андрей сейчас хотел его провоцировать. Он отряхнулся и медленно приблизился, всё ещё находясь под прикрытием нескольких деревьев, но так, чтобы Косарь мог его видеть.

– Какого чёрта ты тут делаешь? – беззлобно спросил Романов.

– Ищу группу придурковатых автостоперов, решивших топать до Луганска пешком. Не видали тут? Нет?

Косарь громко заржал, довольный своей шуткой. Андрей веселиться не спешил.

– Чего ты хочешь?

– Слушай, выходи оттуда и нормально поговорим, а то у меня от крика сейчас швы разойдутся, – ответил Косарь. – И можешь не бояться – солдат дитя не обидит.

Андрей фыркнул и оглянулся на Корнеева. Лёша утвердительно кивнул ему и снова приник к окуляру оптического прицела, с помощью которого рассматривал Косаря.

Окна в бронеавтомобиле были узкими и располагались высоко, поэтому с уверенностью определить есть ли кто внутри, Андрей не мог, но в случае чего был уверен, что парни его не бросят. Он выбрался из леса и уверенной походкой приблизился к Косарю. Тот прислонился спиной к машине, скрестив руки на груди, и со скучающим видом рассматривал грязь под ногами.

– Ну, здравствуй, – поздоровался Андрей, подходя.

– И тебе не хворать.

Косарь протянул парню руку, и на этот раз Андрей, поколебавшись пару секунд, всё же пожал её. Рукопожатие Косаря было крепким, даже очень.

– Как ты нас нашёл? А главное – зачем?

– А что вас искать? Мне прямо заявили, что вы в Луганск собрались. Я дождался, пока вы покинули Лозовую, прихватил вот эту красотку, – Косарь, не меняя позы, с глухим звуком похлопал машину по двери, – и поехал вам на выручку, пока вы ноги в кровавые мозоли не стёрли.

– С чего вдруг столько доброты? – даже не пытаясь скрыть недоверия, спросил Андрей.

– А чё не? Ты ж меня спас, вот я и отдаю должок. Так что давай, командуй своим и пакуйтесь – подвезу вас.

Андрей застыл, не зная как поступить. Но Косарь не собирался давать ему много времени на размышления.

– Так, с ручника снимись! – скомандовал он, угадывая мысли Романова. – Я один, а вас целая толпа, так что это я должен вас бояться, а не наоборот, но если хотите и дальше топать пешком – пожалуйста. Тут недалеко, всего-то километров двести пятьдесят, если в болоте не утонете. Кстати, я где-то слыхал, что пешие прогулки очень полезны для здоровья.

Андрей улыбнулся. Всё-таки, несмотря на малоприятное первое впечатление, Косарь был забавным типом. Возможно, даже веселее погибшего Вурца.

– Я могу заглянуть в машину?

– Да пожалуйста. Мой жена – твой жена, – Косарь продемонстрировал все свои тридцать два зуба в широченной улыбке.

Разумеется, в десантном отделении было пусто. Оставался ещё один вопрос.

– Как тебе удалось раздобыть машину? Мне, например, Соловец отказал, и в достаточно неприятной форме.

Косарь криво ухмыльнулся и с прищуром посмотрел на Андрея.

– Иногда я умею быть очень убедительным, – он подмигнул, толком так и не ответив.

Аргументов против у Романова больше не оставалось. Если где-то и был подвох, то найти его сейчас он никак не мог, а предложение Косаря было не только звучало заманчиво, но и позволяло отряду выкрутиться из отчаянной ситуации. Всё-таки наёмник был абсолютно прав – протопать такое гигантское расстояние пешком было тем ещё приключением, особенно для подраненного Толи. Выходя в этот путь все понимали насколько нереальную задачу они ставят перед собой, но других вариантов ни Соловец, ни сержант Кукурудза им не предложили.

По понятным причинам Косаря в отряде никто не любил, но, несмотря на это, помощь приняли охотно. Толя, правда, втихую предложил его высадить и забрать машину, но ясное дело, Андрей такого одобрить не мог. А, может, стоило?

Единственным условием Косаря было посадить за руль кого-то из «анархистов», потому что сам он «манал крутить это целых двести пятьдесят кэмэ». Потому за руль сел привычный к этому Воробьёв. С этого момента у Андрея окончательно пропали все идеи о подвохе. Поначалу ему казалось, то Косарь может под каким-то предлогом завезти их куда-то, в какую-нибудь засаду, например, и там продолжить неприятный разговор, начатый при их знакомстве. Но теперь, когда машиной управлял Сергей, они могли в любой момент как угодно изменить маршрут, стало быть риск засады сходил на нет. Андрей, правда, ничего не знал о такой штуке, как GPS, но даже если бы знал, то, скорее всего, проигнорировал бы её – вряд ли спутниковая навигация могла до сих пор адекватно функционировать без соответствующей поддержки и обслуживания.

Поначалу присутствие Косаря заставляло всех чувствовать себя немного неуютно, но он вёл себя так непринуждённо, будто знал «анархистов» минимум полжизни и довольно скоро благодаря весёлому нраву и, то ли искреннему, то ли показному дружелюбию, сумел добиться некоторого расположения. Лишь Толик и Корнеев по-прежнему ему не верили и постоянно держали ухо востро.

Изначально все планировали быть в Луганске до сумерек, но дорога оказалась настолько плохой, что сделать этого не удалось. Косарь в сердцах обозвал её танкодромом, а она ему за это отомстила: один из участков был настолько «хорош», что они застряли, и, вытаскивая машину из, как выразился Кот – «говен» – вывалялись в грязи похлеще свиней. Хоть Андрею раньше казалось, что «Волк» не способен застрять в принципе, на деле это оказалось совершенно иначе.

Из-за всех этих приключений в Луганск они приехали только к обеду следующего дня, уставшие и по уши грязные. Косарь и здесь не бросил «анархистов» на произвол судьбы, причём снова произвёл на всех такое впечатление, что засомневались в своих подозрениях даже Толя с Лешей: он как-то сумел договориться не только о ночлеге и питании, но ещё и организовал баню! Не участвовали только Сева, у которого снова начала болеть поясница, и Катя, которая осталась за ним присмотреть. Андрей тогда был слишком уставший и физически, и морально, чтобы заметить волнение, которое Катя с трудом пыталась скрыть. Что-то её сильно беспокоило, но в тот момент никому до этого не было дела.

По Корнееву никогда ничего не поймёшь, но Черенко точно растаял, когда пропавший совсем ненадолго Косарь, вернулся в баню с двумя большими бутылками прозрачной жидкости, двумя трехлитровыми банками соленых огурцов и тремя палками копченой колбасы.

– Бог мой, – восхищенно выдохнул Бодяга. – Где ты это взял? Я уже лет восемь не видел копчёной колбасы.

Косарь в ответ лишь хитро подмигнул.

– Признайся, ты босс гильдии, да? – засмеялся Кот.

– Не-а, я сплю с его женой, – доверительно ответил Косарь и приложил палец к губам. – Только тс-с.

Все засмеялись, даже Корнеев улыбнулся. Андрей, развалившись в удобном кресле в углу, наблюдал за Косарем с интересом и лёгким восхищением. Нет, кем бы ни был этот человек, какое бы зло не совершал в иное время, всё же он умел расположить к себе людей, если даже те, кого ещё не так давно он чуть было не убил, теперь смеялись его шуткам и сами шутили с ним.

Руми, сидевшая в другом кресле рядом с Андреем, была единственной, кто смотрел на Косаря хоть и без недоверия, но с прохладцей. Но и в этом случае Андрею не было никакого дела до того, как кто-то на кого-то смотрит, хотя заметь он это при других обстоятельствах – обязательно бы заинтересовался причинами.

Баня была большая, добротная и представляла из себя деревянный сруб, похожий на тот, что был в Прохоровке, где мылась вся деревня. Вот только внутри тут было поуютнее: в комнате отдыха и предбаннике стояла хорошая мебель, а в парильной лежаки были сделаны из отлично обработанного дерева. В мыльной наличествовала огромная бадья с холодной водой, а на стене висело большое ведро, к которому была привязана веревка, и в которое автоматически набиралась холодная вода. Ведро пользовалось особенной популярностью.

Компания обосновалась в комнате отдыха, группами заходя в парильню, которая легко могла вместить и всех сразу. Только Руми отказалась идти париться и ушла, якобы чтобы помочь Кате.

В какой-то момент совпало так, что в комнате отдыха остались только Андрей и Косарь, а все остальные были в парильне. Андрей, замотанный в полотенце, утопал в мягком кожаном диване и кайфовал от каждого мгновения. Как же мало было в его жизни таких радостей!

В парильне под шелест веников как раз шел оживлённый диалог.

– Жаль, что Руми сморозилась и сбежала, – посетовал Кот.

– Запал на тихоню, что ли? – осклабился Бодяга.

– Ну-у-у… – принялся неопределенно тянуть Кот.

– Ха-ха-ха! Запал таки, – Бодяга, заржав, похлопал его по плечу.

Остальные тоже заулыбались.

– Та не-е, просто она всегда такая холодная, молчаливая. Может, здесь бы оттаяла.

– Ага, держи карман шире. Она, по-моему, только в компании Лёхи оттаивает, – покряхтывая, проговорил Толя.

– Алексей батькович знает хитрый способ растопить сердце нашей Снежной королевы? – подмигнув Корнееву, спросил Бодяга.

– Чушь мелете, – Лёша тут же попытался прикинуться шлангом.

– Не-не! Она ж и правда только с ним и разговаривает, – включился в разговор Шелковский.

– Кстати да, – согласился с ним Кот. – И о чём же вы с ней болтаете?

В его голосе чувствовалась небольшая нотка ревности. Лёша не очень-то хотел продолжать этот разговор, но вместе с тем в сложившейся благоприятной атмосфере всеобщей расслабленности ему не хотелось быть тем, кто её нарушит.

– Мы не разговариваем…

– В смысле? – перебил его Бодяга. – Что, молчите всё время, что ли?

– Ага. Они это молча делают, – хихикнул Игорь.

– Да, молчим, – ответил Корнеев, полностью игнорируя Игоря. – Кроме моментов, когда я даю ей советы по поводу стрельбы.

Все недоверчиво смотрели на Лёшу, но никто не сказал ни слова. Пауза длилась секунд пять.

– Мда-а, – задумчиво протянул Бодяга. – Ты такой же холодный, как и она.

Корнеев промолчал. Подобные заявления его совершенно не трогали.

– Знаешь, а ведь она почему-то тянется именно к тебе, – продолжил Бодяга, понимая, что Лёша так и будет молчать. – Вот я и подумал, что, может, хоть с тобой у неё завяжутся дружеские отношения.

Лёша всё видел и понимал. Руми действительно старалась находиться поближе к нему, но он считал, что дело вовсе не в симпатии, а в желании самой девушки стать сильнее. Какие бы проблемы ни случились у неё в прошлом, она явно приняла решение стать достаточно сильной, чтобы не допустить их повторения в будущем. Он определял это по её вопросам, действиям, взглядам, в общем, по всему комплексу её поведения и проявлений. Не было в них ничего, что можно было бы назвать интересом женщины к мужчине. Зато было много интереса ученика к учителю. А вот интерес Руми к кому-то, как к мужчине, наблюдательный Леша отметил в её проявлениях только к одному человеку в отряде, но лезть в чужие дела или обсуждать это с кем-либо он не собирался.

– Ни ей, ни мне это ни к чему, – отрезал Лёша без тени сомнения.

– Да уж, мистер Одинокий Волк, – пафосно выдал Игорь. – Вам друзья ни к чему. И женщины тоже.

Корнеев снова его полностью проигнорировал. Степашкин, всё это время охаживавший вениками Кирилла, закончил и поинтересовался, кто будет следующим, переведя разговор совсем в другое русло.

Тем временем, пока в парильне оживлённо обсуждали Снежную королеву, как между собой в отряде называли Руми, в комнате отдыха Косарь сидел на стуле напротив Андрея, сам наливал себе в рюмку водку и закусывал квашеной капустой. Проделав это дважды, он откинулся на спинку и пытливо посмотрел на Андрея, слегка прищурив один глаз.

– Так что, ты серьезно собрался потрогать за яйца тех, кто наваял вирус?

Косарь задал этот вопрос так внезапно и таким тоном, будто спрашивал о том, как правильно стричь ногти. При этом он действительно принялся с интересом разглядывать свои ногти. От неожиданности Андрей поначалу растерялся, но быстро придумал ответ.

– А что? Ты их знаешь? Или хочешь присоединиться? – нашёлся он.

– Не знаю, – Косарь снова пристально посмотрел на Андрея. – Но, возможно, знаю кого-то, кто знает тех, кто знает.

– Стоп-стоп-стоп, – замахал руками Андрей. – Родная тётка старшего брата маминой сестры по линии деда, который в войну сиротой остался. Вот что ты мне сейчас сказал.

Косарь заржал, схватившись за живот. Смеялся он так долго и громко, что из парильни к ним выглянул заинтересовавшийся Кот, который не чувствовал за собой права пропустить хорошую шутку или анекдот. Косарь успокоился и вытер проступившие слёзы. Кот, убедившись, что никто ему ничего рассказывать не собирается, под раздраженные крики и матюги из парильни, хитро улыбаясь, снова скрылся внутри.

– Я тут спрошу кое-кого, – доверительно сказал Косарь, когда дверь за Котом закрылась. – Может, помогу чем.

Внутри Андрея зашевелилась надежда. Правда, соседствовала она с сомнением и подозрительностью.

– Не пойми меня неправильно, но откуда вдруг всё это?

Он сложил ладони в замок и положил на них подбородок, а его внимательный, оценивающий взгляд был прикован к Косарю.

– Что – это?

Тот, непонимающе косясь на Андрея, протянул руку к столу, а затем положил в рот солёный огурец и принялся аппетитно хрустеть.

– Транспортировка в Луганск, баня, угощение… Теперь желание помочь мне.

Косарь прекратил жевать и с забитым ртом удивлённо уставился на Андрея. Вид у него был слегка ошарашенный, с ноткой обиды.

– Ты мне жизнь спас. Вот и хочу отплатить чем могу. Не понимаю, что тебя смущает?

– Ну, как бы, не привык я просто к такой богатой благодарности.

– Хех, – Косарь улыбнулся. – Это – ерунда. Я отработаю всё, что потратил, потому что живой. А живой я благодаря тебе.

– Логично, – согласился Андрей, кивнув головой после секундной паузы.

Косарь понемногу начинал ему нравиться. Он был не из тех, кто лезет за словом в карман, а Андрей считал, что человек, который способен быстро, связно и логично отвечать на поставленные вопросы – говорит искренне.

Может, разговор бы продолжился, но отворилась дверь и из парильни в комнату с шумом и кряхтеньем высыпала ватага народу.

– О! Народ, айда дёрнем! – моментально отвлёкшись от Андрея, пригласил всех Косарь.

– Ох, ты и змей, – перекрикивая одобрительные возгласы, довольно ответил раскрасневшийся Толя. – Ох, курва мать, вредно бухать в бане, но и без этого нельзя никак.

– Хе-хе, а то, – согласился Косарь. – Нравится мне твой подход.

Под всеобщий гам Косарь взялся разливать водку по рюмкам.

– Знаешь, поначалу, как познакомились, то ты злющий какой-то был, – снова заговорил он, обращаясь к Толе и подняв рюмку. – Я тогда даже подумал, что у тебя переходной возраст.

– Чё? По-твоему я что, пацан какой-то, что ли? – покосился на него Толя.

– Не-а. Конечно, нет.

– Тогда что ещё за переходной возраст?

– Ну, это когда те, кто нравится, уже не дают, а те, которые дают – ещё не нравятся, – смеясь, ответил Косарь.

Комната отдыха утонула в громком хохоте. Даже сам Толя до слёз смеялся над шуткой.

– Ой бл… – сквозь слёзы протянул он. – Шутки шутками, но бабы у меня и правда давно не было.

– О! Тогда у меня есть мысли как это можно исправить, – тут же нашёлся Косарь.

Его способность решать вопросы и мгновенно выдавать идеи местами пугала Андрея. Слегка прикрыв глаза и качая головой, Косарь продолжил говорить.

– Знаю я здесь таких цыпочек, м-м-м…

– Да ну?! – с надеждой в один голос воскликнули Степашкин и Шелковский.

Похоже, вечер не то что не собирался заканчиваться, а наоборот – впереди их ждали новые, занятнейшие приключения.