Меч Короля Артура

Год 1983-й. Петер Госсе — Валентину Никитину

Когда ты был в Берлине, я познакомил тебя с молодым врачом Эрикой. Ее поразил твой рассказ об атлантах, врачевавших змеиным ядом. Она спрашивала меня, откуда у тебя эти сведения. Я сказал, что из учебников. Она подумала, что я над ней издеваюсь. Вскоре мы помирились. Прошло без малого три года, и она опять спрашивала меня о тебе. Я рассказал ей. Для нее было открытием, что ты фронтовик. Она спросила, почему ты так молодо выглядишь. Я сказал, что ты открыл секрет амброзии, и пояснил, что секретом этим владели атланты, а у греков амброзия осталась лишь в мифах. В конце концов, в мифах древних отражены Атлантида и достижения атлантов — сами же они стали со временем богами и главными героями легенд. Два, три, четыре разговора с Эрикой на эту тему. Она перестала дуться на меня.

Она знает, что ты хочешь восстановить, реконструировать уровень знаний того периода.

Но как это сделать? Ей понятно, что знания рассеяны по регионам, что их надо собрать воедино, отсеять лишнее, позднее, о многом догадаться. Сейчас такой этап, что нужно многое понять, осмыслить. Человечество собирало коллекцию знаний, не отдавая себе кое в чем отчета. Теперь нужно систематизировать эту коллекцию, иначе некоторые ценности будут утрачены. Но сначала надо найти к ней ключ.

Нужно многое понять, прежде всего наше прошлое, чтобы двигаться дальше. Если один лишь космический обломок или астероид способен уничтожить наши достижения, значит, они немногого стоят. Если неосторожный эксперимент в космосе приближает реальность звездных войн, значит, мы что-то недоглядели. Все это я объясняю Эрике. Она работает сейчас в исследовательском центре. Мечтает воссоздать, восстановить медицину атлантов. Именно так. Не знаю, как это можно назвать иначе.

Не поможешь ли ты ей в этом?

Валентин Никитин — Петеру Госсе

Меня удивляют люди, которые верят тебе и мне. Они чем-то отличаются от остальных, но я никак не могу взять в толк, чем именно. Эрику я, конечно, помню. Золотистые волосы, золотые глаза, ей очень идет улыбка, но она этого, к счастью, не знает. Чем реже человек улыбается, тем больше ему к лицу улыбка.

Когда в очередной раз будешь рассказывать ей об Атлантиде, не забудь упомянуть, что атланты были очень. серьезные люди.

Петер Госсе — Валентину Никитину

Эрика серьезна как никогда. Ты обмолвился при ней о том, что восточная медицина начиналась в Малой Азии, постепенно распространяясь и завоевывая признание. Я перевел на немецкий и прочел Эрике одно из твоих писем. Ее удивило, что лучшее свидетельство этого признания — обезглавливание врачевателей во всех концах Ойкумены. Иногда кажется, что князья, монархи, мандарины, простые предводители племен все свое свободное время посвящали именно этому.

С этим, конечно, ничего не поделаешь. Более чем строгое обращение с медициной и ее адептами влияло так, что родились местные школы и традиции. Они уже ничего общего с медициной атлантов не имели, хотя и в них можно найти рациональное зерно.

Вполне возможно, что Эрика приедет в Москву. Даже среди самых дисциплинированных немок я не встречал таких женщин: каждую минуту она отдает образованию, у нее теперь возникает столько вопросов, что никто не в состоянии на них ответить.

Сравниться с ней может только ее подруга Анна Берендт. Это имя тебе хорошо известно. Когда-то Анна и Эрика помогли восстановить тот период в жизни профессора Берендта, когда он, уже сомневаясь в нацистской доктрине, все еще следовал ей. Я имею в виду, конечно, его опубликованные статьи; на практике он никогда не делал абсурдных выводов. Анна его племянница. К тому, что мы узнали с тобой о профессоре во время твоей поездки в Берлин, нужно многое добавить. Надеюсь, Анна расскажет тебе о нем. Уже в сорок первом, накануне войны с гзашей страной, в его сознании сложилась картина апокалипсиса. Ему казалось, что мир вот-вот рухнет. В сорок втором он решительно порвал с нацистскими журналами и газетами. В сорок четвертом он стал узником концлагеря и не дождался освобождения. Это был незаурядный человек. Ты можешь сомневаться в том, что он наделен был даром прорицания, — я же в это уверовал.

Не исключено, что Эрика приедет в Москву вместе с Анной Берендт.

Валентин Никитин — Петеру Госсе

Когда бы ни приехали Эрика и Анна, я рад буду их видеть. Если они соберутся в Москву до исхода зимы, будем кататься на лыжах. Если летом — в их распоряжении Подмосковье с густыми лесами, где их ждут грибы и ягоды. Но и старая наша идея хороша: поехать в августе или сентябре к морю. Лучше в сентябре, когда в наших широтах осень, и туманы, и дожди, и листопад.

В Берлине мне трудно было представить Берендта-человека. Я лишь знал его письма. Но разве письма, адресованные людям, далеким от его сомнений и раздумий, способны передать приметы его внутреннего мира? Конечно, нет. У меня возникло подозрение, что сохранились, так сказать, его официальные письма. Все остальное он должен был уничтожить. Не может быть, чтобы человек с такой сложной судьбой, человек одаренный, жил даже в то время узким мирком нацистского обывателя.

Как жаль, что нам не ясна до конца его жизнь и все, что с ним связано. Такие интеллигенты, порвав с окружающими, идут потом далеко, так далеко, что их не остановит ни грубый окрик, ни тюрьма.

Вчера вспомнил старую историю. Моим другом был некогда китайский студент. Дома у него была необыкновенная библиотека. Возвращаясь с каникул, он привозил самые интересные книги и переводил их для меня. Я же помогал ему решать задачи по физике.

Тогда же я записал в тетрадь кое-что из его переводов. Перечитывая их, я поразился: никогда, ни в одной книге мне не доводилось читать того, что я узнал в те годы. Эрику это заинтересует. Не знаю уж, пришли знания по биологии и медицине на восток из Атлантиды или нет, но подход там иной. Организм наш един, все в нем взаимосвязано, надо лечить не симптомы болезни, а человека. Так вкратце я сформулировал бы для Эрики свои выводы. Кажется, некоторые врачи это понимают.

Петер Госсе — Валентину Никитину

Эрика передает тебе привет. Она еще не знает, когда приедет. Я думал, что мы с тобой похожи на двух старых чудаков, и нас слушают из вежливости. Но это не так, к счастью. Неделю назад, когда я позвонил Эрике, чтобы передать от тебя привет, она полчаса расспрашивала меня об амброзии. Представь себе!.. Что я мог ей сказать? Что голуби приносили амброзию в клювах на Олимп? Что только боги питались амброзией? Что амброзия была только в Атлантиде, ее выбрасывало на берег?.. Наверное, это водоросли. Может быть, ленты амброзии оставались в лужах во время отливов. А голуби, все это знают, любят бродить по пляжам, по гальке, по песку. И я опять вспомнил голубей из Хосты. Ведь и там сизари посещают берег моря. Когда мы загорали, справа и слева от нас они усаживались на бетонные волнорезы. Прибой выбил углубления в бетоне, настоящие маленькие пещеры. Мы собирали там мидий. Жарили их на камнях, раскаленных в костре. Внутри раковин — морской мох, бледные тугие нити. Моллюски питаются им. Может быть, этот невзрачный мох и есть амброзия? Просто это никому не приходит в голову. К тому же эксперимент по продлению жизни человека нужно ставить не одно десятилетие. Кому по силам такая капитальная работа с неясным исходом? Все это я сказал по телефону. Было слышно ее дыхание в трубке. Тогда я отказался от своих слов, мне стало стыдно, что я злоупотребляю ее вниманием. Я заявил, что морской мох в Хосте ничего общего с амброзией не имеет.

— А голуби? — возразила она.

— Ну, голуби такие же… как там, в Атлантиде.

— А ты знаешь, что все это намного серьезней, чем ты думаешь?

— То есть?.. — Я был несколько ошарашен ее замечанием.

— Опубликованы первые сообщения об амброзии и о механизме старения организма.

— Не может этого быть!

— Может! В Швейцарии упрятали за решетку человека, который опубликовал или, как там заявлено, разгласил секрет амброзии. Это селен.

— Селен?

— Да. Селен. Химический элемент. Составная часть амброзии.

Больше я ничего не узнал. Если, это так несложно, то скоро узнают все, узнаем и мы с тобой. Но все-таки, слышал ли ты о селене?

Валентин Никитин — Петеру Госсе

Селен противодействует окислительным процессам. Такие вещества известны давно. Это антиокислители, антиоксиданты. Наш организм отравляется кислородом. И умирает. Да, именно так. Кислород — не только источник жизненной силы, но и яд. Это одна из теорий старения. Всего таких теорий более двухсот. Кажется, именно кислородная теория ближе всех других к истине. Человек буквально сгорает.

Я думал об этом. В городе, как ни странно на первый взгляд, продолжительность жизни выше, чем в деревне. В горах живут дольше, чем на равнине. Почему? Меньше кислорода. Парадокс? Однако это обсуждается всерьез.

Станет ли человек бессмертным? Позволь мне не отвечать на этот вопрос. Положительный ответ и радует и страшит. Ведь талантливый ученый, наделенный бессмертием, заменит собой целый институт. Да что институт! Десяток институтов. Если, как в легендах, можно жить до восьмисот лет, то сотни лет будет идти накопление знаний и опыта. По наитию, что ли, я пришел к выводу, что раз память связана с наследственностью, с генами, — я думаю, это именно так — то вещества, подобные по своему воздействию селену, одновременно усиливают и память. Не в этом ли причина такой долгой жизни мифов атлантов? Не амброзия ли помогла запомнить их и передать из поколения в поколения — до всеслыша-щих ушей мудрецов Эллады, которые записали их греческими буквами и- передали нам?

Что-то в этом есть. Но с другой стороны, в организме всегда должны идти процессы окисления. Что даст применение селена? Не знаю. Нужно быть очень осторожным. А главное — все опыты длятся на протяжении человеческой жизни, и это самый малый срок. Ведь настоящий ответ может быть получен лишь с учетом влияния на потомство… То есть срок еще больше растягивается. Это уже не десятки, а сотни лет.

Как реалистичен самый древний пласт легенд? Боги — атланты. Они же обитатели Олимпа. И смертны они до тех пор, пока не находят амброзию. И она — не дар неба. Голуби, быстрокрылые птицы, приносят ее с янтарных пляжей Атлантиды. Как далеко это от позднейших небесных мистерий с трубящими ангелами, гласом господним, суровыми пророками и кровавыми битвами на всех семи небесах!

Именно ту Атлантиду мы с тобой открывали. Пусть ее откроют для себя, для всех и другие. Чем больше их будет, тем лучше. Предупреди Эрику: тайна атлантов, их главный клад открывается, возможно, не одним-единственным ключом. Да, нашли селен. Нашли антиокислители. Все ли это? Нет. Нужно искать.

Год 1984-й. Петер Госсе — Валентину Никитину

Все определено. В мае они будут в Москве. Эрика очень сожалеет, что гипотез, объясняющих старение, так много. Со всеми не ознакомишься! Или, как она пошутила, чтобы понять все эти двести теорий, объясняющих старение организма, нужно сначала стать бессмертной.

Проблема!

Атлантида воздействует на нас.

Хорошо, что мы открыли ее совсем с другой стороны.

Сначала этому мешал Аристотель. По иронии судьбы — ученик Платона, всем ему обязанный. "Платон мне друг, но истина дороже". Это он сказал по поводу Атлантиды, объявив ее выдумкой Платона, своего учителя. Какое лицемерие!

Платон — удивительный человек. Широкоплечий, застенчивый, честный.

Аристотель распродавал на рынке оливковое и розовое масло, которое использовал для омовений. Это факт.

Платон не приписывал себе чужих текстов.

Аристотель воровал их у своих друзей и недругов.

Этого человека поддержала церковь.

Атлантида перестала существовать.

Атлантида была предметом дикой зависти Аристотеля, которую он испытывал по отношению к своему наставнику. Еще бы! С ней связана самая удивительная история. История реалистическая, полная смысла и красоты. Недаром вот уже две с половиной тысячи лет атланты являются любимыми героями очерков и статей, эссе и романов, повестей и газетных корреспонденции.

Рассказывают, что Сократу однажды приснился сон: он держал на коленях лебеденка, и тот в мгновение ока покрылся перьями, у него отросли крылья, и он с дивным криком взлетел в небеса. На следующий день Сократ встретил Платона и — бывает же такое! — вдруг в лице и осанке Платона узнал как бы того лебедя. Платон стал слушателем Сократа с двадцати лет. После кончины учителя много путешествовал. В Египте тяжело заболел, и жрецы излечили его морской водой. Платон сказал будто бы: "Вода смывает все людское зло". Трижды побывал он на Сицилии. В первый раз только затем, чтобы посмотреть на вулканы. Тиран Дионисий оставил его у себя. Платон сказал ему однажды, что не все то к лучшему, что на пользу лишь тирану, если тот не отличается добродетелью. "Ты болтаешь, как старик", — воскликнул в гневе Дионисий. "А ты как тиран", — ответил ему Платон.

Достойный Платона диалог!

Ничего подобного не могло случиться с Аристотелем, который был придворным льстецом и лакеем в Македонии.

Вот что я выписал еще о Платоне. Уязвленный Дионисий выдал Платона спартанцу Поллиду, прибывшему на Сицилию с посольством. И заявил Поллиду, что Платона следует продать в рабство. Это цена одной смелой реплики философа! Поллид увез Платона на Эгину и вывел его на продажу, как раба. Говорят, его выкупили друзья. По другим сообщениям, его выкупил некто Анникерид Киренский, заявивший, что не одни друзья вправе заботиться о Платоне.

Год 1984-й. Эрика Хаганберг — Петеру Госсе

В Музее архитектуры имени Щусева знакомилась со старой Москвой. Уютные и одновременно просторные улицы. Дома в основном двухэтажные. Эпоха бетонных башен наступила позднее. Она запечатлена не на фото, а наяву. Были втроем. Никитин, Анна, я.

Вечером — беседа о восточной медицине.

Никитин познакомил нас со своей дочерью. Она совсем большая, похожа на него. Он пытается воспитывать дочь, но это у него, по-моему, плохо получается. Жаль, что нет больше его жены.

Удивительны записи, которые он сделал со слов китайского студента.

В основе мироздания лежит "Великий предел", некое первоначало, именуемое Тай-цзи. Эта субстанция сама по себе бесформенна и не наделена никакими качествами, но именно она порождает все многообразие вещей и явлений. Древний хаос? Может быть.

Тай-цзи расщепляется. Образуются две силы — Инь и Ян. Ян — позитивное, Инь — негативное начало. Ян — источник активности в природе. Инь — выразитель всего пассивного. В мироздании Ян отождествляется с солнцем и небом, а Инь — с луной и землей. В человеческом организме Ян — выразитель мужского начала, Инь — женского. Две силы противоположны, но не враждебны друг другу, они даже нераздельны и как бы взаимно проникают друг в друга. Внутренняя борьба этих начал в каждом явлении природы обеспечивает его развитие и движение. Взаимовлияние Ян и Инь приводит к рождению пяти явлений, или пяти родов веществ, пяти главных элементов, пяти стихий. Это дерево, огонь, земля, металл и вода. Каждый из этих элементов порождает следующий за ним по порядку и стимулирует его развитие. Дерево порождает огонь, огонь — землю, земля — металл, металл — воду. Вода снова порождает дерево. Пишу об этом так подробно потому, что из этих древних предположений следуют удивительные выводы.

Есть и связь другого рода. Каждый из этих элементов влияет не только на следующий за ним «сыновний», но и на «внучатый» элемент, то есть тот, который расположен через одно звено. И этот «внучатый» элемент он угнетает. Металл угнетает или побеждает дерево, дерево — землю, земля — воду, вода — огонь, огонь — металл. Получается вторая цепь, и тоже замкнутая. Пишу об этом подробно, боюсь забыть.

От этих пяти первоэлементов — не будем спорить о точности их названий и отражении в них существа — берут начало "десять тысяч вещей". Человек — это космос, мир в миниатюре. Некий микрокосм, построенный по образцу вселенной. В человеке — Инь и Ян. Каждый из органов нашего тела соответствует одному из первоэлементов. Легкие относятся к стихии металла, у них белый цвет и сырой запах. Сердце — воплощение стихии огня. Оно красное, у него горелый запах и горький вкус. Печень относится к стихии дерева, она зеленого цвета, у нее кислый вкус. Селезенка — это стихия земли (желтый цвет, сладкий вкус, ароматный запах). Почки имеют прямое отношение к стихии воды, они темные, у них соленый вкус. Желудок — стихия земли. Тонкий кишечник — стихия огня. Толстый кишечник — стихия металла.

И вот что получается. Печень стимулирует сердце и тонкий кишечник, а те в свою очередь стимулируют селезенку и желудок, затем от них исходит благоприятное влияние на легкие и толстый кишечник, последние поддерживают почки и мочевой пузырь, и цепь замыкается — почки и мочевой пузырь благотворно действуют на печень и желчный пузырь, если они, конечно, нормальны. Эта необыкновенная цепочка, должна заметить, подтверждается данными современной медицины. Но чего медицина пока не знает, так это то, что почки угнетают деятельность сердца, печень — селезенки и желудка, сердце — легких и толстого кишечника, легкие и толстый кишечник — печени и желчного пузыря. Поразительно это!

Еще более поразительны описания психического мира человека, относящегося к Ян и его физической сущности Инь. Надеюсь, я не успею все забыть к своему возвращению, и строки этого письма, адресованного тебе, помогут восстановить древние тайны. Тайны атлантов? Может быть, с незапамятных времен утрачена лишь точность терминов, но суть осталась. Секреты атлантов или кроманьонцев равно принадлежат всем, кто может их понять и принять.

Сунь-Сы-мо был выдающимся врачом эпохи Тан. Вот рассказ, ему посвященный:

"Танский император Тай Цзун отличался любовью к наукам и искусствам, он собрал в столице всех выдающихся ученых страны, но среди них не было Сунь-Сы-мо. Тот вел отшельнический образ жизни и отказался от столичного быта. Один из придворных посоветовал императору вызвать великого медика в столицу под предлогом болезни кого-нибудь из близких ему лиц. Одна из жен императора как раз в это время чувствовала себя неважно. Сунь-Сы-мо встречал сам император. На другой день врача проводили в женскую половину дворца. Но жена императора была вовсе не так больна, к тому же она решила подшутить над ученым. Согласно принятому этикету, Сунь-Сы-мо не мог ни видеть императрицу, ни даже разговаривать с ней. Ее отделяли от него плотные ширмы. Для того, чтобы исследовать пульс больной, врач попросил обвязать тонкой нитью ее запястье и протянуть ему через ширмы конец этой нити. Однако жена императора обманула ученого — ему вручили нить, привязанную не к руке больной, а к ножке стула. Сунь-Сы-мо взял нить и через минуту произнес: "Меня вводят в заблуждение. Нить привязана не к живому существу, а к бездушному дереву". Пораженная ответом врача, жена императора отвязала нить от ножки стула и совсем уже было собралась обвязать ее вокруг запястья, как вдруг взгляд ее упал на любимую собачку, нежившуюся у ног. Тотчас она решила еще раз испытать искусство врача и привязала конец нити к собачьей лапе. Сунь-Сы-мо снова принял конец нити и удрученно сказал: "Меня снова испытывают. Этот пульс не может быть пульсом человека. Я ощущаю удары сердца собаки".

Пристыженная супруга императора наконец в точности исполнила требование врача. "Я определил вашу болезнь, — произнес врач, — и пришлю вам лекарство". Сунь исполнил свое обещание и собрался в обратный путь. Уговоры не могли удержать его в столице. "Я много лет живу в горах, и меня никто никогда не обманывал, а тут во дворце за один только день меня обманули дважды". Император, услышав это, разгневался на жену. Однако врач успокоил его словами: "Вы сейчас немного нездоровы, государь. Я вам дам записку, прочтите ее после моего отъезда, она вас вылечит". Когда Сунь уехал, император прочел: "Не гневайтесь на императрицу. Она поступила сообразно свойственной ей природе. Она не больна, а беременна. Через пять месяцев она подарит вам сына". Это предсказание врача сбылось.

Мне нужно многое запомнить, Петер. Но все запомнить я не могу. Вот еще одна история, которая меня изумила. Врач по имени Хуа То владел тайнами тайн. Одна женщина болела лихорадкой, как думали многие. Дело было зимой. Хуа То усадил ее в каменное корыто, облил ледяной водой и приказал повторить эту процедуру сто раз. После первых семи-восьми обливаний больная задрожала и заявила, что умирает. Человек, исполнявший волю врача, хотел прекратить обливания, но Хуа То приказал ему продолжать. После восьмидесяти ведер ледяной воды вокруг больной на три фута поднимался пар. Когда же сотое ведро было опрокинуто на больную, Хуа То разжег огонь, согрел постель, уложил больную и укрыл толстым одеялом. Она выздоровела наутро.

Однажды Хуа То позвали к начальнику округа. Осмотрев его, врач пришел к выводу, что больного может исцелить гнев. Он взял большой гонорар, но не дал никаких указаний о лечении и покинул дом. Узнав у сына своего пациента о грехах папаши, врач послал своему больному письмо, в котором резко порицал его за совершенные проступки. Письмо было передано адресату, тот пришел в бешенство. Была послана погоня. Но как раз в это время у него началась рвота темной кровью. Больной выздоровел.

Несколько слов об Анне. Она впервые видит Никитина. Он произвел на нее сильное впечатление. Они говорили о профессоре Берендте. Никитин хочет разгадать, кто он был: честный мистификатор? просто порядочный человек, вынужденный скрывать до поры до времени свои настоящие убеждения?

Анна, ты знаешь, любит Александра Пушкина. Пробовала она его читать и на русском. И оказалось, что Никитин знает иного Пушкина, такого, каким его никто не знает.

Откуда удивительные образы его сказок? Откуда это волшебство, предания, красочные описания далеких стран? Нельзя все объяснить рассказами Арины Родионовны, его няни. Непостижимым образом, считает Никитин, Пушкин знал гораздо больше, чем мы думали до сих пор. В его библиотеке были десятки томов по астрономии, математике, политической экономии, физиологии, географии, истории и другим наукам.

Но не только это…

Сохранились записи Пушкина, где он нарисовал рождение мира так, как это могло происходить после падения астероида, после катастрофы, поглотившей Атлантиду. Сначала — мгла. Вода и воздух. Темные тучи надолго закрыли солнце. Мрак. Хаос. И вдруг…

Я специально пишу тебе об этом так подробно. Никитин обнаружил этот источник недавно. Ему и в голову не приходило, что могут найтись записи поэта, прямо свидетельствующие о древних, до нас не дошедших документах. Они, однако, дошли до Пушкина.

"В начале не было ни жизни, ни света — земля была разведена водою, воздух не двигался. Небо густо и черно.

Вдруг на небе блеснула яркая точка. Она разгоралась боле и боле и стало солнце. Мир осветился. Небо стало прозрачно-голубое. Земля удалилась от воды — солнце двинулось и ветра повеяли. Солнце зашло за край мира и все померкло снова. Тогда заблистали тысячи новых точек и с края мира явилась лупа. Таковы были первый день и первая ночь".

Текст этот написан рукой Пушкина с двух сторон четверки голубой бумаги с водяным знаком "Ф. Д. Я.". Известен он с 1906 года, а напечатан впервые в 1935 году. Обратил же на него внимание впервые известный ученый В. И. Срезневский в своей статье "Пушкинская коллекция, принесенная в дар Библиотеке Академии наук А. А. Майковой".

Никитин пояснил, что один день и одна ночь понимаются здесь не буквально, это гораздо больший отрезок времени. Например, несколько лет. Или один год. Или целый век. Был восстановлен и дальнейший текст на обороте листа. Пушкин сделал записи о втором, третьем и четвертом дне. Вот они:

"На другой день солнце взошло снова и ветры повеяли. Земля вспотела и породила травы, деревья, множество животных. На третий день согрелось дно водное и породило рыб. На четвертый день птицы вылетели из облаков и сели на ветви древесные. Так солнце произвело свет и жизнь".

Иногда думают, что это вариация на библейские темы. Но здесь все описано иначе, чем в Библии. Нет бога. Нет пустыни, над которой носился дух. Нет ничего канонического. Солнце, а не бог! Оно создает наш мир. Нужно ли добавлять, что до богов-олимпийцев на небе господствовало именно солнце? В солнце верили таинственные обитатели Канарских островов, жители Средниземноморья. Это самая древняя вера — она от атлантов.

Никитин не успел написать тебе о последнем своем наблюдении. Это связано и с моей специальностью, и с твоим увлечением. Инь и Ян. Это глубже, чем сравнение, чем образ. И это не просто два начала. В древности, оказывается, Инь и Ян были широко известны не только в Китае. У этрусков был бог Ани. От них к римлянам перешел образ этого двуликого бога под именем Янус. Двуликий Янус. Эти и есть Инь и Ян — два космических первоначала. Само имя Ани читалось у этрусков с конца как Ина. Ани и Ина. Имена похожи на китайские слова. И суть одна. Никитин доказал тождество Ани с Ян. Ина — это китайское Инь. И это им установлено.

Но этруски, по мнению многих, потомки атлантов. Об этом свидетельствует обычай погребения (на противоположном от города пустынном берегу реки, олицетворяющей море смерти), легенды о стране мертвых на западе, там, где располагалась Атлантида. Эти легенды дошли до нас в пересказе, они отражены в предметах искусства этрусков, в самом их быте. Значит, и вправду китайская и вообще восточная медицина с двумя первоначалами — от атлантов. От них же унаследовали свою философию и представления этруски — на другом конце земного шара. Так сходятся крайности. Благодаря той же загадочной земле Платона. Самое поразительное: его сочинения так точны в деталях, что сами по себе, без других подтверждений, уже дают пищу для серьезных выводов. Так, египтяне сообщили, а Платон записал, что с острова Атлантида тогдашним путешественникам легко было перебраться на другие острова, а с островов — на весь противолежащий материк, который охватывал то море, что и впрямь заслуживает такого названия — ведь море по эту сторону Геракловых столпов (Гибралтара) являет собой лишь бухту с узким проходом в нее, тогда как море по ту сторону пролива есть море в собственном смысле слова, равно как и окружающая его земля воистину может быть названа материком. Я процитировала Платона слово в слово и продолжаю: "На этом-то острове, именовавшемся Атлантидой, возник великий и достойный удивления союз царей, чья власть простиралась на весь остров, на многие другие острова и на часть материка, а сверх того по эту сторону пролива они овладели Ливией вплоть до Египта и Европой вплоть до Тиррении".

Остров в Атлантике за Гибралтаром. Противолежащий материк. Море в собственном смысле слова, то есть океан, омывающий противолежащий материк. Все это в тексте Платона не может не вызвать изумления. Ведь "другие острова" — это Вест-Индия, открытая Колумбом две тысячи лет спустя после смерти Платона. Противолежащий материк — Америка, открытая им же и его последователями. Истинное море — Атлантика. Да, древние египтяне знали обо всем этом, им было достоверно известно об Америке и о многом другом (остальное человечество обретет это знание гораздо позднее). Но не потому ли египтяне знали об Атлантиде, что Египет был владением атлантов? Ведь и об этом сказано у Платона!

Теперь я все поняла!

Я сама прочла в книгах из библиотеки Никитина о том, что ранее десятого тысячелетия до нашей эры не было Гольфстрима, этой великой теплой реки в океане, обогревающей всю Европу. Почему? И почему, например, вся Северная Европа была покрыта мощным ледником? Да потому, что остров Платона перегораживал путь Гольфстриму на север, и он направлялся к Гибралтару. Лишь когда Атлантида исчезла, погрузившись в пучину, Гольфстрим направился к северо-востоку, к Скандинавии. Тогда-то от его могучего дыхания и начали таять льды. Даты совпадают! Гибель мамонтов, вилорогих антилоп, наземных ленивцев и других животных. Начало быстрого отступления ледника. Грандиозные извержения по всей Земле. Обвалы в пещере Большой Шанидар на границе Ирака и Ирана. Начало повышения уровня Мирового океана из-за таяния ледника. Это одна цепь событий. И время всех этих событий совпадает с точностью до погрешности измерений: 11800 лет назад. Падение астероида разбудило недра — начались извержения.

Это по просьбе Никитина и его друга Санина произвели радиоуглеродный анализ образцов с Берелехского кладбища мамонтов. Это Санин запросил Дублинский университет и получил ответ: возраст органических осадков на дне озера Нанокрон в Ирландии — 11800 лет. И слой синеватого ила на дне озера подобен синеватой глине Берелехского кладбища. Все это вулканический пепел, остатки магмы, которая была выброшена при ударе астероида.

Эрика Хагенберг — Петеру Госсе

Последняя запись в дневнике профессора Берендта говорит о том, что он был всем сердцем против грядущей войны. Запись эта датирована маем 1941 года. Это канун войны с Россией. Как объяснить ее появление в дневнике Берендта? Откуда он мог знать о предстоящей войне? При поверхностном рассмотрении, считает Никитин, эта запись может показаться туманной и расплывчатой, этаким намеком, ничего не говорящим определенно. Но это не так. Он уверен, что Берендт знал точно о предстоящих событиях июня. Знал и страшился их. Тогда он был еще далек от мысли о полном разрыве с нацизмом. Война лишь внушала ему ужас. По просьбе Анны Никитин ознакомился с материалами Нюрнбергского процесса. Я слышала, как они долго говорили с Анной, упоминая имя Ганса Пикенброка.

Наконец они открыли мне тайну. Берендт был знаком с ближайшим окружением Пикенброка. Кто такой этот Пикенброк? Хотя на Нюрнбергском процессе имя его произносилось лишь изредка, это один из крупных разведчиков. В конце своей карьеры он был генерал-лейтенантом, командовал на Восточном фронте 208-й дивизией и попал в плен к русским.

В Москве остались протоколы его допроса.

Но до того дня, когда он сам попросился на Восточный фронт, карьеру его можно считать классической. Он родился в 1893 году в Эссене. Двадцатилетним фанен-юнкером (кандидатом в офицеры) он добровольно надел военный мундир кайзеровской армии. В рейхсвере он старался держаться в тени, в военной форме почти не появлялся. В конце 1936 года он был всего-навсего майором. Один из его друзей был хорошо знаком с Берендтом. Но в том же году Пикенброк стал начальником отдела абвера и одним из заместителей адмирала Канариса. Уже в следующем году Пикенброк стал подполковником, а в 1940 году — полковником. Именно отдел Пикенброка занимался военной разведкой. Подчиненные называли его за глаза Пики. Он побывал в семнадцати европейских странах. Можно лишь догадываться, чем он там занимался.

Конечно, Пикенброку было хорошо известно о разработке плана «Барбаросса». Зимой сорок первого, как явствует из документов, он уже знал, что нападение на Советский Союз состоится в мае. Этим, вероятней всего, объясняется майская запись в дневнике профессора. Берендт с тревогой ждал майских событий. Они задержались. Но в июне это началось.

Сам Пикенброк обобщил ситуацию, сложившуюся в начале сороковых, так:

"С августа-сентября 1940 года отдел "Иностранные армии Востока" генерального штаба сухопутных войск значительно умножил задания абверу, касающиеся СССР. Вне всякого сомнения, они находились во взаимосвязи с подготовкой войны против России. Более точно о дате германского нападения я узнал в январе 1941 года от Канариса. Какими источниками пользовался при этом Канарис, я не знаю, но мне он сказал, что нападение на Советский Союз назначено на 15 мая".

Май, затем июнь… переломное время для профессора Берендта.

Этот незаурядный человек сумел предвидеть и оценить трагизм положения. И он не стал с этим мириться. Я и Анна вполне можем представить его одним из участников заговора против Гитлера. Нам очень хочется, чтобы это было именно так.

Теперь о моих делах. Очень коротко.

Никитин помог мне ознакомиться с космической медициной. Это и было целью поездки. Мы были с ним в Звездном. Это примерно в тридцати километрах от Москвы. Вокруг — молодой сосновый лес. Я видела космонавта Алексея Леонова. Он показал свои последние картины. Это не космические будни. Это пейзажи. Озеро. Копны сена. Луга и леса неподалеку от Звездного. Небольшие, скромные полотна.

Я знаю не понаслышке, что такое бортовая медицинская аппаратура. Знаю, как собирается медико-биологическая информация и потом в ускоренном темпе передается на Землю. В бортовой аптечке кораблей «Союз» около сорока средств: сердечно-сосудистые, противовоспалительные, успокаивающие, снотворные, желудочно-кишечные, противоукачивающие медикаменты и многое другое. Я мечтаю о двух-трех таблетках, которые бы приводили в норму всю цепочку Инь-Ян атлантов. Об этом я молчала — хватило ума сдержаться. Это же почти фантастика. Если подружусь здесь с человеком, способным понять идею, то обязательно откроюсь ему. Пока же единственный мой собеседник на эту тему — Никитин.

Атлантида продолжает воздействовать на нас!

Самим знанием о ней.

Не так ли воздействует на нас космос?

Это потому, что человек — часть космоса, микрокосм, о чем я тебе писала. О чем знает Никитин. Ани. Ина. Инь. Ян. Нужно задуматься об этом. Слова со временем утратили точность. Что имели в виду древ-ние мудрецы? Как могло им прийти в голову, что человек — микрокосм? Как все это необыкновенно!

Надеюсь, у меня все же останется время сходить в Большой театр.

Год 1984-й. Анна Берендт — Валентину Никитину

Сердечное спасибо Вам за внимание и гостеприимство. Только здесь, в Берлине, я по достоинству оценила его, как оценила то внимание, которое Вы уделили судьбе профессора Берендта. Жизнь оказалась совсем не такой, как я представляла ее до встречи.

Она чем-то похожа на нить Арнадны. Это и вправду неделимая нить, и события связаны друг с другом, и никогда нельзя проследить все последствия их до самого конца. По той простой причине, что конца не бывает. Жизнь — это бесконечная цепь волн. Раз начавшись, она достигает самых дальних закоулков Времени и Пространства.

Вот по этому океану и плывет наш корабль — Земля. Он хрупок и не выдержит катастрофы. Он совсем не приспособлен для обстрела его космическими обломками. Это я поняла из Ваших слов.

Я продолжаю бороться за профессора Берендта. Вернее, за память о нем. Пусть будет одним честным человеком больше. Он ведь был тоже членом экипажа общего нашего корабля. Я знаю, что он не мог записать в дневнике всех своих мыслей. Не то было время. Но я убеждена, что у него чистая душа. Как жаль, что он был одинок!

Я много думаю о нем. Я даже мысленно разговариваю с ним. Может быть, потому, что я не знала отца — он погиб в сорок пятом, еще до моего рождения. Что теперь будет? Мне кажется, я становлюсь другим человеком. Но ведь не оттого только, что я узнала об Атлантиде? И не оттого только, что профессор Берендт был хорошо осведомлен об этом предмете? Что же случилось?

Мне страшно. Словно молчаливые волны тысячелетий достигли меня, и я молча же должна выдержать их натиск. Но что потом? Знаете ли Вы эту тайну?

Что заставляет людей окунаться в эту древность, жить давним прошлым, ловить его чуть слышный пульс? А будущее? Как быть с ним?

Неужели Вам не страшно думать об Атлантиде прошлого и Атлантиде будущего?

Год 1984-й. Петер Госсе — Валентину Никитину

— Пики — сложная фигура. Анна тоже так считает. В апреле 1940 года он отправился в Копенгаген по прямому заданию Гитлера. Цель поездки — встреча с Квислингом, главарем норвежских нацистов. Пики должен был наладить действия "пятой колонны" в Скандинавии. В то же время известно, как пострадала его репутация в верхах после начала войны с вашей страной. Разведывательные данные, которые поставлял отдел Пикенброка, оказались неверными. Это выяснилось в ходе военных действий. Просчет? Не знаю. Ошибки Пики были так очевидны, что он сам начал проситься на Восточный фронт, куда и был отправлен.

Думаю, иначе у него были бы осложнения, и далее очень серьезные. Вряд ли ему простили бы искаженные цифры о составе и оснащении советских соединений, о военном и экономическом потенциале. Все, что им передано в верха, оказалось не соответствующим действительности.

И снова этот вопрос. Просчет? Конечно, ответ вроде бы ясен. Но все же вспомним, что ближайший подручный Канариса Ганс Остер работал на западных союзников. Позднее он объяснил, что оказывал противникам Германии услуги из-за особой благодарности Голландии, давшей убежище кайзеру Вильгельму I после первой мировой войны. Наивная увертка. Помогать врагу из-за того, что нейтральная, по существу, страна оказала когда-то услуги кайзеру!.. Кто в это поверит?

Можно вспомнить, что даже в разработке плана «Барбаросса» принимал участие агент английской разведки. Черчилль знал о плане нападения на вашу страну из первоисточника, не позднее марта 1941 года.

Канарис сплел паутину, в которой запутался сам. Можно думать о грубых ошибках Пики. Можно думать о том, что он сознательно заметал следы, петлял как заяц. С чего бы это ему проситься в пекло, на Восточный фронт? Он мог бы, пожалуй, доказать, что его ошибки и просчеты вызваны сложностью работы агентуры в вашей стране. И ему бы поверили. Он предпочел другое. Отчаянный шаг!

В 1955 году Пикенброк был передан Советским Союзом ФРГ. Ему было 62 года. Он ехал в Эссен, к себе домой. Вдруг во время встречи с журналистом и историком Юлиусом Мадером, к изумлению последнего, он передает ему на территории ГДР свои записки. Он говорит историку из ГДР:

"Возьмите мои записки! Может быть, они вам пригодятся. Невредно, чтобы ваше поколение узнало, как мы работали в абвере. Пусть никто не сможет сказать: "Мы этого не знали!" Ведь войны возникают не случайно, не вдруг, их заблаговременно планируют и длительно готовят. Я — тому свидетель!".

Этот свидетель почему-то решил, что западным журналистам его записки не пригодятся. Или он сознательно боялся с ними контакта? Об этом можно лишь гадать. Сложная, очень сложная фигура!

…Мелькает догадка: может быть, Пики решил, что прошлая связь с Берендтом бросает на него тень? Это он мог убить Берендта руками палачей концлагеря. Убить человека, наделенного такими способностями!.. Что ж, такой факт не изменил бы наших представлений о нацистской разведке.

Пики заметал следы. Для этого годились все средства. И если он решил проситься на Восточный фронт, значит, за ним было много грехов с точки зрения правоверных нацистов. Эти грехи надлежало скрыть от них.

Профессор Берендт был раздавлен людьми типа Пики. Даже правоверные нацисты обошлись бы с ним мягче. Таковы законы того волчьего времени.

Год 1984-й. Валентин Никитин — Петеру Госсе

В судьбе Берендта могла сыграть роль и простая случайность. Кто знает, что он записал в своем дневнике после июня сорок первого? Его взгляды резко изменились. Если в мае сорок первого это пацифист, то когда он сделал следующий шаг? Дальнейшее — логическое продолжение этого шага.

Я рассказывал тебе у моря, давным-давно, как набрел на сожженную библиотеку в сорок первом. Это было зимой. Все, что я видел, казалось сном. Отчасти и сейчас я вспоминаю это как сон. Атлантида стала прибежищем для меня — там я видел янтарные пляжи, сказочные реки, неведомое. Эта легенда заменяла мне юность — последней просто не было. Не знаю, что казалось мне тогда более реальным — Атлантида или то, что я видел каждый день.

В начале войны, ты знаешь, я попал в окружение под Вязьмой. Безотрадные леса, слепые снежные равнины, полукружья холмов на горизонте. Я исходил с партизанами в первый год войны столько, что хватило бы на всю жизнь. А теперь это кажется мимолетным сном.

Что запомнилось? Несколько мгновений. По контрасту, что ли, вижу в прошлом жаркое солнце. Лето. Мы ждем самолет, который должен сесть на партизанском аэродроме. У трех диких яблонь вечером развели костер. Желтый свет. Светятся ромашки у костра. Вдали — другие костры.

Потом — госпиталь. Фронт. И все, о чем я тебе успел рассказать.

Почему я вижу эти костры, жаркое солнце над поляной? Не знаю. Причуды памяти? Может быть. Все воспоминания мои начинаются с этого солнца. Все, что произошло тем летом, можно назвать переломом во мне. А что случилось? Родилась надежда… Тревоги и надежды изменяют нашу жизнь.

Собираюсь написать большое письмо Анне Бе-рендт. Об этом. Или, может быть, о моем прошлом. Как получится.

Было странное движение — в будущее, в прошлое, все вокруг быстро менялось, наверное, я был еще молод. У меня был друг Владимир Санин. В Хосте мы говорили о нем.

Год 1985-й. Петер Госсе — Валентину Никитину

Все чаще я вспоминаю удивительную прогулку по самшитовой роще, полумрак, черный глаз пещеры, где обитают десять тысяч летучих мышей, родники, деревянную галерею над речным берегом. Я тогда подумал, что Кавказ напоминает южную Германию, и сказал тебе об этом. Сколько лет прошло с тех пор, Валентин?

Мне кажется, тридцать, хотя на самом деле много меньше. Ведь это было в шестьдесят пятом? Там, под Хостой, был удивительный пляж с темным песком, который нагревался от солнца так, что жгло ноги. Запомнилось море — именно в том месте, под железнодорожной насыпью. Крутые откосы нагреваются за день и потом медленно, словно нехотя, отдают тепло. Солнце уже падало в море, а мы грелись после купания у этих откосов, прижимаясь к ним спиной. По шпалам шли в Хосту, и ты рассказывал об Атлантиде. Наверное, я был не очень внимательным слушателем, но многое запомнилось. Например, рассказ твой о балке в самшитовой роще. Эта балка, по твоим словам, образовалась тогда, когда Атлантида погрузилась на дно морское. Как это могло произойти? Напомни. Наши туристы жили тогда в санатории «Волна» — четыре белоснежных корпуса над пляжами. Мы с тобой шли мимо пляжей — дальше, дальше, по шпалам, по тропе, усеянной острыми мелкими белыми камнями. И так почти каждый день. Ты не поверишь — я заразился, стал почти атлантоманом, прочитал все книги об Атлантиде на немецком и на русском. Мне понравилась идея: Атлантида продолжает оказывать влияние на нас и сейчас, после своей гибели. Стремительное таяние огромного ледника в Европе, рождение Гольфстрима, обвалы в древних пещерах, пробуждение вулканов по всей Земле, что отмечено вулканологами, гибель мамонтов и десяти других видов крупных животных — все это произошло одновременно, одиннадцать-двенадцать тысяч лет назад. Именно к этому времени приурочил и Платон гибель острова атлантов. Полное совпадение. Но раз ледник растаял, и Европа стала пригодной для обитания — охотники, затем земледельцы стали переселяться на ее равнины с юга и востока. Это движение племен и народов происходило волнами, в течение тысячелетий. Это твоя идея. Но переселение не может произойти сразу, в сто и даже тысячу лет. Люди не могли сразу освоить Европу, скованную ранее льдом. Проходили тысячелетия. Движение продолжалось — и только на практике, методом проб и ошибок человек убеждался в возможности заселения тех или иных районов Европы. И вот последнее, великое переселение народов. Авары, гунны, готы, сарматы. Это первые века нашей эры. Потом в Европе образовались государства, ворота городов закрылись для массовых все лений. Границы тоже оказались отчасти на замке. Но войны продолжались. Неравномерное расселение создавало причину этих конфликтов, и это устранялось тоже методом проб и ошибок. Потом войны изменили свой характер.

Мы говорили с тобой о том, каким мистическим ореолом была окружена так называемая первоцивилизация в нацистском рейхе. Вообще мистика играла там гораздо большую роль, чем это кажется непосвященному. Гитлер приказал затопить Берлинское метро. Погибли десятки тысяч детей и женщин. Недавно я узнал, что этот акт вандализма по отношению к собственному народу вызван мистическими представлениями и сродни симпатической магии. Малое вызывает большое, сродственное малому. Затопление метро должно было вызвать, по мнению Гитлера, всемирный потоп. В его положении в окруженном Берлине, начиная с двадцатого апреля сорок пятого года, это казалось единственной надеждой. Он принес в жертву тысячи людей. Изуверское жертвоприношение!

Как нелепы эти представления! Во-первых, истоки цивилизации следовало искать не в Гоби и даже не в Тибете. Во-вторых, Атлантида, родина многого из того, что перешло к народам Старого и Нового Света, существовала много раньше..

Второе тысячелетие до нашей эры. Это Гоби. Наскальные изображения колесниц. Рисунки.

Десятое тысячелетие до нашей эры. Это Атлантида Платона.

Но если кто-нибудь когда-нибудь докажет, что Атлантиды Платона не существовало, то надо знать: уже сегодня найдены развалины великолепных городов седьмого-восьмого тысячелетий до нашей эры. Они расположены в Малой Азии.

Как странно, что Атлантида продолжала все же оказывать влияние. Как нелепы ошибки, с ней связанные. Сколько людей было замучено и умерщвлено, и чего стоила война! А ведь в тайной глубине, скрытой от рядовых исполнителей страшной воли, был призрачный мир Гесса, Гаусгофера, Гитлера с их мистикой, опиравшейся на несуществующие земли атлантов на Востоке.

Валентин Никитин — Петеру Госсе

Не могу согласиться с тобой, что в основе действий нацистских главарей — только мистика. В основе — стремление грабить.

Та балка в самшитовой роще под Хостой, где протекал ручей и вода падала струями с плоских белых камней, называется Оползневой. Там был скальный оползень. Часть горы Ахун оторвалась и съехала вниз. К счастью, твердые породы удержали на себе тяжесть горы, а трещина оказалась узкой. Если помнишь, она не шире трех-пяти метров. Над ней мосток. Мы с тобой благополучно перебрались тогда на ту часть горы, которая продолжала незыблемо выситься над местностью и во времена, описанные Платоном. Балка Оползневая — ровесница Гольфстрима. Когда Зевс поразил Землю самой страшной из своих трех молний и Атлантида ушла под воду в огне и пепле, открылся путь для теплой воды — : и она пошла к северу. Образовавшийся Гольфстрим растопил очень быстро Европейский ледник, а лед, надо сказать, был километровой толщины. Египетские источники более реалистичны. На них и ссылается Платон. Был небесный огонь, уничтоживший Атлантиду. Что это за огонь? Астероид. В мифах майя осталось описание огненного змея, кожа и кости которого упали на землю, после чего произошел потоп и многие погибли. Был мрак и хаос, из которого возник мир. Так говорят многие легенды. Хаос и мрак после падения в Атлантику крупного астероида вполне естественны. Небольшое небесное тело неизбежно пробило бы океаническую кору, вверх должна выплеснуться магма. Смешавшись с водой Атлантики, магма буквально взорвалась. Магматическая пыль, смешанная с паром, поднялась в верхние слои атмосферы — черные облака повисли над планетой. Затем обрушились грязевые ливни. Это и был настоящий всемирный потоп. Было лето. В долинах сибирских рек в это время паслись мамонты. Когда реки и долины превратились в бушующие грязевые потоки глубиной до ста метров, животные погибли. Красные кровяные тельца в их коже говорят об удушье. Их кости рассказали о времени катастрофы — радиоуглерод! На сибирской реке Берелех — кладбище. Из костей их намыты целые острова и полуострова. Конечно, одиночные мамонты гибли всегда — во все времена. Они проваливались в трещины, попадали в ледяные ловушки, просто умирали. Но это совсем другое. Согласись, когда погибли одновременно, в одном месте тысяча или две тысячи животных, то это заставляет задуматься об Атлантиде всерьез.

Так вот, балка Оползневая образовалась тогда же. Странная связь, не так ли? Эту балку отделяют от реки Берелех несколько тысяч километров. Точно вся Земля вздрогнула. Недра проснулись. Именно тогда произошли многочисленные извержения вулканов. И одновременно треснула гора Ахун.

Но выше балки все осталось по-прежнему — особый мир, допотопный мир. Мне кажется, там даже растительность это чувствует. Основная масса горы Ахун, где мы с тобой бродили по каменистым тропам, осталась неподвижной. Тот кабан, который испугал нас выше балки, имеет право ничего не знать о катастрофе, даже если он каким-нибудь чудесным образом будет наделен разумом. Люди, конечно, должны знать. Потому что Атлантида действительно оказывает влияние даже после своей гибели. Это показала самая кровопролитная из войн. Высокопоставленные убийцы нередко держали совет с мистикой. И в этом ты прав.

Петер Госсе — Валентину Никитину

Давно ли ты был в этой роще? Видел ли с тех пор балку? Внизу, в реке, много рыбы. Вся река казалась серебристо-искрящейся. Мы стояли на деревянном настиле. Потом спустились по камням. Цепляясь руками за белые стволы самшита, подобрались к берегу. Вошли в воду. Стаи рыб убегали от нас. Вода была ледяной, но приятной. Все ущелье голубое, светлое. Сейчас оно такое же? И все там по-прежнему?

Что за удивительные деревья нам попадались? В роднике рос куст, зеленый и густой. Что это за куст?

Валентин Никитин — Петеру Госсе

Этот куст — водяной папоротник. Венерины кудри. Так он называется. Да, я бывал там. Деревянного настила над рекой уже нет. Туристскую тропу укоротили почти втрое. Теперь туда ходят по асфальтированной дороге. В пещере уже не живут летучие мыши. Почему — не знаю. С асфальтированной тропы сходить не разрешается. Верхняя часть маршрута закрыта вообще. Каюсь, я сошел с тропы, прошел туда, вверх, к развалинам старой крепости, построенной неизвестно кем. Мы были с тобой у этой крепости. На горе много желудей, но кабака я так и не встретил. Может быть, и кабанам отвели асфальтированные площадки?

Река стала мельче. Заметно мельче. И рыбы в ней почти нет. Раньше после дождей вода доходила до камней набережной по обоим берегам. Теперь даже после ливня воды мало, она не закрывает камни на дне. Внизу, там, где река впадает в море, мы сооружали с тобой плотины из камней в узких протоках. Через них прыгала рыба. Ваши туристы солидно наблюдали за нами. Наверное, мы еще были молоды.

Что за деревья тебе запомнились в роще? Наверное, это падуб, ясень, тис, лавровишня, хмелеграб. Допотопный лес.

Все, что началось тогда, продолжается. Ущелья, образовавшиеся тогда, размываются водой. Камни со дна горных рек переносятся к устьям силой воды. Из этих камней кое-где на юге строят индивидуальные дома. Они тоже памятник Атлантиде. Говорят, таким образом срыли не один пляж. Реки мелеют с тех самых пор, ибо трещины поглотили воду источников. Летучие мыши держались в пещере до последнего, все 11800 лет, пока их не забросали мусором.

Все течет, все изменяется, но изменения эти определены характером катастрофы. Время, как река Хоста, берет истоки в верховьях — там девственные горы, пережившие катастрофу и потопы.

Петер Госсе — Валентину Никитину

Нас сопровождала собака. Но в роще ее с нами не было. Она появилась позже. Когда? Большой пес с бурой шерстью… Я помню его на пляже, на том са мом пляже, где темный раскаленный песок. Днем он исчезал, к вечеру появлялся. Когда мы шли по шпалам, оглушенные солнцем и купаньем, он брел за нами следом, и мы знали, что он предупредит нас о приближении поезда. Поэтому мы никогда не оглядывались, как другие. Иногда я оставлял своих, и мы шли вместе в шашлычную «Глициния» — четыре столика в темной зелени у берега. Пройти туда можно было по городскому пляжу или с противоположной стороны — оттуда, где расположен морской вокзал Хосты. На первом этаже вокзала был рыбный ресторан, куда мы тоже заходили. В «Глицинии» пес был с нами. Они никогда не набрасывался на еду, он управлялся с ней так, чтобы не обгонять нас. В ресторан он, понятно, с нами не заходил, ждал у выхода.

Вечером мы иногда заходили к тебе. Ты снимал комнату деревянной хижины. Одно окно. Деревянное крыльцо. Под крыльцо ты прятал ключ, чтобы не носить его с собой на пляж. Два стула. Тумбочка и постель. На тумбочке — болгарский приемник. Рядом с ним появлялась ваза с яблоками и орехами.

Пес оставался на. крыльце. Потом ты провожал меня к санаторию «Волна». Сначала — сто двадцать ступенек вниз. Потом — улица с низкими пальмами. И сто ступенек вверх. Слева и справа от каменной лестницы — парк. В парке — колоннада, площадка. Там танцевали.

Пес следовал за нами. Один раз мы провели его в санаторий, в комнату, которую отвели мне. Я заметил, что он как-то сжался, когда шел по красному ковру коридора. Словно он чувствовал себя не вправе идти за нами по этому мягкому широкому ковру.

Запомнился случай у реки. Это другая река, не Хоста. Я забыл ее название. Мы пошли туда днем, миновали автобусную остановку, площадь с одноэтажными домами. Потом — длинная улица. Поворот — и мы оказались на берегу этой речки. Она течет по довольно открытому месту, но берега обрывисты. Мы хотели перейти ее вброд. Пес залаял. Мы остановились в недоумении. И он вдруг побежал вверх, оглядываясь на нас, точно звал за собой. Мы двинулись следом. Там был удобный брод. Мы прошли по другому берегу метров триста, стали купаться в глубокой яме, наполненной синей холодной водой. Как это здорово — искупаться в пресной воде горной реки!

Валентин Никитин — Петеру Госсе

Да, помню собаку. Кажется, мы познакомились с пей на выходе из рощи. Она словно поджидала нас. Справа от выхода была шашлычная. Мы расположились там уже втроем. Сейчас нет ни этой шашлычной, ни «Глицинии», ни даже морского ресторана. Все это исчезло, подобно Атлантиде.

И вот мы пошли в город. А пес увязался за нами. Приблудный, но осмотрительный пес, и, безусловно, не дворняга. Наверное, он состоял на довольствии у сторожей рощи. Думаю, именно в роще он научился охотиться за ящерицами. На южном пляже — там, где темный песок, — он ловил их в зарослях плюща среди камней. Но если он замечал, что я наблюдаю за ним, то превращал охоту. Его глаза гасли, всем своим видом он изображал равнодушие, точно стыдился охотничьего инстинкта. В его представлении, вероятно, это не соответствовало нашему настроению отпускников.

Был еще такой случай. Над той рекой, которую ты вспоминаешь и которая называется Кудепстой, торчал плоский валун. Под ним — глубина метров пять. Я хотел нырнуть. Пес не дал мне даже забраться на валун — отогнал! А через неделю — валуна нет как нет. Наверное, упал в воду. Хорош бы я был, если не послушался бы пса и попытался забраться на валун! Думаю, мне несдобровать бы!

Понимаю тебя: ты с тех пор так и не видел ни рощи, ни Хосты, ни реки, ни моря и, понятное дело, соскучился по всему этому. Но все же это был какой-то удивительный год. Это был переломный год. Прошло совсем немного времени, и мы с тобой узнали о раскопках в Малой Азии. Вели раскопки археологи, далекие от Атлантиды, от Платона, от правды легенд. Но вдруг перед их взором возник Чатал-Гююк, город, который старше египетских пирамид на четыре-пять тысячелетий. То есть старше ровно вдвое. А Чайеню-Тепези? Второй такой же древний город. Меня особенно поразило, что жители этих удивительных центров древнейшей на планете цивилизации знали уже четырнадцать видов культурных растений. Это было девять тысяч лет назад. Откуда могли явиться к ним те четырнадцать окультуренных видов? С неба, что ли? Почти одновременно с раскоп ками в Малой Азии очень далеко, в Африке, все отодвигалась и отодвигалась вглубь тысячелетий эра первочеловека. Два, три, четыре миллиона лет. Сей час, кажется, считают, что человекообразное существо бродило по африканской саванне чуть ли не восемь миллионов лет назад. Восемь миллионов лет назад это существо ничего не умело. Прошли эти миллионы лет — оно ничему не научилось. Держать в руке палку, бросать камни, еще кое-что…

И вдруг девять тысяч лет назад — совсем недавно, почти вчера — города! Сразу, вдруг.

Живопись, керамика, даже металлургия. На стенах одного из домов Чатал-Гююка найдено красочное панно. Оно изображает город на фоне вулкана. Фантастика. Как объяснить этот почти мгновенный взлет человека к разуму и культуре? Объяснить его нельзя. Потому что нельзя за одну-две тысячи лет вывести четырнадцать видов культурных растений, научиться рисовать, строить города, выплавлять медь, не умея до этого восемь миллионов лет ничего или почти ни чего.

Человек был потенциально разумен. Но ведь и пес, с которым мы ходили на пляж, тоже потенциально разумен. Что должно произойти, чтобы он научился говорить? Что-то из ряда вон выходящее. Он понимал нас, я уверен, как понимают человека собаки. Нр есть еще активный разум. Это разум человека.

Нельзя научиться строить города за одно тысячелетие. Чатал-Гююк не начало этого активного разума. Чатал-Гююк — это его продолжение. Начало было в Атлантиде.

Как необыкновенно вдруг все образовалось вскоре после раскопок, о которых писали даже в иллюстрированных журналах! Для нас с тобой это было лучшим доказательством существования Атлантиды. Сверкающий астероид. Катастрофа. Рождение Гольфстрима. Тающие ледники в Европе. Уровень океана поднимается на сто сорок метров, потому что растаяла километровая ледяная шапка. Города тогда строились из сырцового кирпича, из глины. Климат до потопа благодатен и сух — дома из глины стояли вечно. Располагались немногочисленные эти города у моря. Цивилизация морского типа.

После наступления океана на сушу все пропало, ушло на дно. От сырцовых кирпичей остались одни воспоминания. Если бы тогда строили из камня, как построена крепость в роще! Но нет, в этом не было необходимости. Даже много позднее, в античное время, в Крыму строили дома из сырцовых кирпичей.

Так исчезла целая цивилизация, о которой мы с тобой ничего почти не знаем — наши попытки реконструировать ее вызывают у других улыбку. Ничего не найдено. Кроме Чатал-Гююка и еще двух-трех городов вдали от моря. Значит, кто-то уцелел. Кто-то дал начало второму витку истории. Да, в горах. Именно там и должен был уцелеть человек, современник атлантов. В Малой Азии. Когда бушевавшие потоки смели с лица земли немало из того, что было на ней живого и разумного, кто-то сумел выжить. Потомки атлантов, переселившихся в Восточное Средиземноморье, в Малую Азию. Они переселились по морю, которое в древности не разъединяло, а соединяло людей — ведь лодка и корабль известны раньше, чем повозки и колесницы. Кроманьонцы, первые люди современного типа, распространялись с запада на восток.

Вот что нам стало ясно после того лета в Хосте.

Теперь трудно поверить, что когда-то мы думали иначе.

Восточные атланты, облюбовавшие еще до потопа горы, уцелели. Затем из Малой Азии они стали переселяться в Европу. Это было обратное движение — и уже совсем недавно. Кто-то из этих переселенцев нашел старый, тщательно укрытый клад на дне.

Щелкнул волшебный замок ларца, поднятого со дна. Тускло засветилось лезвие. Рука сжала рукоять — и меч атлантов подарен королю Артуру. Цепь событий замкнулась, оставив человека в неведении, наедине с легендой.