Матрица террора

Глава 20. У ОПАСНОЙ ЧЕРТЫ

— Черт побери, что происходит?

— Там внутри кто–нибудь остался?

— Эй, этот парень жив, помогите же кто–нибудь!

— Воды, нам нужна вода!

— Где Зейд? Позвоните Зейду!

Поначалу Тэк не обратил внимания на крики. Он шел по улице, направляясь в бар, но, чем ближе подходил, тем яснее становилось, что этот шум не похож на обычные веселые крики подгулявших бунтовщиков. Тэка охватили тревожные предчувствия, он бросился бежать. Завернув за угол, застыл на месте, не в силах отвести глаз от ужасной картины. Машинально сжал кулаки, не замечая, что острые шипы розы, которую он держал в руке, впились ему в ладонь.

Бар был охвачен огнем. Тэк не видел ничего, кроме пламени, — яркие насмешливые языки весело лизали стены, плясали на крыше и быстро подбирались к соседним домам. Оранжевое пламя, смешиваясь с предвечерним сумеречным светом, заливало улицу мерцающим сиянием, длинные черные тени метались вдоль тротуаров. Осколки стекла, куски штукатурки и разбитые кирпичи были разбросаны по мостовой, словно их вышибло взрывной волной, повсюду валялись обугленные трупы, некоторые тела были охвачены пламенем. Тэк задохнулся от ужаса, в нос ему ударил до боли знакомый запах горелой плоти.

Тэк оказался не единственным зрителем; кругом было полно народа. Некоторые бунтовщики, потрясенные кошмарным зрелищем, как и Тэк, стояли посреди улицы, не в силах сдвинуться с места, и словно завороженные смотрели на бушующее пламя. Другие, в крови, с закопченными лицами, пытались убежать или отползти как можно дальше от опасного места; те, кому удалось выбраться из огня целыми и невредимыми, пытались помочь тем, кому повезло меньше, они подбегали к своим товарищам и оттаскивали их в сторону, другие неподвижно лежали на земле; Тэку было достаточно одного взгляда на их обугленные тела, чтобы понять — эти несчастные никогда больше не поднимутся.

— Тэйкан!

Тэк с трудом оторвал взгляд от страшного зрелища и обернулся: к нему приближались две темные фигуры. Он сразу узнал Габриеля, а второго мальчика с бледным лицом и темными кудрявыми волосами он тоже видел раньше, но не знал, как его зовут.

— Что… что произошло? — заикаясь спросил Тэк, все еще не верящий до конца, что это не кошмарный сон.

— Диверсия, — мрачно сказал Габриель.

— Диверсия? Кто… кто–то… специально поджег бар?

— Да, — хмуро кивнул приятель Габриеля. — Какой–то мальчишка.

— Мальчишка… — Тэк чувствовал, что у него все плывет перед глазами.

— Сейчас не время вести расследование, — сказал Габриель. — Да, кстати, Тэйкан, это Алекс. Алекс, это Тэйкан. — Габриель торопливо представил Тэка и Алекса друг другу.

— Я много слышал о тебе, Тэйкан. Твоя репутация говорит сама за себя.

В обычной ситуации этот сомнительный комплимент вряд ли понравился бы Тэку, но сейчас он просто пропустил слова Алекса мимо ушей.

— Как… кто это сделал?

— Точно не известно, — Алекс пожал плечами. — Но кое–кто из выживших утверждает, что это был светловолосый мальчик в солнечных очках… ах да, еще у него на шее висел фотоаппарат. Свидетели говорят, что парень заказал бутылку пива, выпил и ушел из бара; подходя к двери, он бросил на пол какой–то бумажный пакет, через пару секунд прогремел взрыв, ну а дальше… — Алекс безнадежно махнул рукой, указывая на бушующее у него за спиной пламя.

— Никто из ребят не видел его раньше. Хотя их осталось не так много, я имею в виду ребят, которым удалось спастись, — мрачно добавил Габриель.

— То есть ты хочешь сказать, что он… был одним из наших? — запинаясь, спросил Тэк.

— Мы не знаем, — Алекс угрюмо смотрел себе под ноги. — Но лично я сомневаюсь, что это мог быть кто–то посторонний.

— Прежде чем обвинять друг друга, нам надо во всем разобраться, — перебил приятеля Габриель. — Давайте подождем, что скажет Зейд. Ты уже позвонил ему?

— Да.

Тэк не участвовал в разговоре приятелей. Он смотрел на охваченное огнем здание и с беспомощным отчаянием наблюдал за тем, как его товарищи корчатся от боли и умирают лежа на асфальте. Они зашли в свой любимый бар, чтобы немного отдохнуть и поболтать с друзьями, а встретили здесь ужасную смерть. Тэк вдруг подумал, что полицейские и педагоги, которых взрывали бунтовщики, вероятно, испытывали похожие чувства. Тэк взглянул на зажатый в кулаке цветок: острые шипы вонзились в ладонь, причиняя сильную боль, кровь сочилась между пальцев и капала на асфальт.

Но Тэк не пытался разжать кулак; в голове крутилась единственная мысль: интересно, кто тот человек, который с такой ужасающей ясностью открыл ему глаза на то, чем занимаются его друзья–бунтовщики и он сам?

— Первый день в должности начальника полиции — и уже такой потрясающий результат! — Мэр щелкнул зажигалкой, взглянул на пламя и снова захлопнул крышку.

— Не стану спорить, господин мэр, — Эдвард поудобнее устроился в облюбованном им кожаном кресле и положил руки на широкие подлокотники. Новоиспеченный начальник полиции был одет в форменный голубой китель с двумя рядами блестящих золотых пуговиц, на груди красовался полицейский значок, — Первое, что я сделал, вступив в должность начальника полиции, — просмотрел донесения обо всех кражах, совершенных подростками. Мы должны четко понимать: для того, чтобы осуществлять крупные диверсии, бунтовщикам приходится совершать мелкие кражи.

Мэр кивнул — вполне здравая мысль.

— Я обнаружил, что один винный магазин, расположенный неподалеку от заброшенного района, регулярно обращается в полицейский участок с жалобами на подростков, которые крадут оставленные без присмотра ящики с пивом. Я лично отправился в указанный магазин; правда, из соображений конспирации мне пришлось переодеться в джинсы и футболку — кстати, хотел сказать, у ваших полицейских отличная форма, мне очень нравится мой новый костюм, — и попросил, чтобы хозяин магазина нарочно выставил на улицу пару ящиков с пивом. Когда подростки завладели своей добычей, я проследил за ними и выяснил, что они держат свой собственный бар.

Мэр удивленно вскинул брови:

— И ты не вызвал подкрепление?

— Не-а, — Эдвард беззаботно махнул рукой. — Я специально сделал так, чтобы они заметили меня. Это должно сбить их с толка и посеять недоверие: скоро бунтовщики начнут подозревать друг друга. В любом случае, то, что сделал я один, не смог бы сделать целый взвод полицейских.

— Как интересно, — мэр откинулся на спинку стула, с наслаждением слушая доклад малолетнего начальника полиции, словно тот рассказывал ему чудесную сказку. — И что же ты сделал?

— Я заказал бутылку пива, — Эдвард расплылся в улыбке. — А уходя, в качестве благодарности за угощение подкинул им небольшой подарок. Правда, мой подарочек оказался взрывоопасным.

Мэр покрутил в пальцах зажигалку.

— Ты сделал с ними примерно то же, что они делают с нами, — голос его дрожал от восторга.

— Совершенно верно. Пускай испытают на себе свои же собственные методы. Не думаю, что им понравится. Кроме того, бунтовщики потратят немало сил, ломая голову над тем, кто сыграл с ними такую шутку. Неизвестный противник кажется гораздо страшнее и опаснее, по крайней мере так считает ваш сын.

— А почему ты не проследил за бунтовщиками, когда они начали разбегаться из бара? — спросил мэр. — Мы могли бы выяснить, где находится их главный лагерь.

— Всему свое время, — назидательным тоном изрек Эдвард. — Мы должны действовать постепенно. Начинать охоту на диких пчел, разоряя их гнездо, опасно, — могут искусать до смерти.

— Да, — хмыкнул мэр. — Удивительно: в первый же день тебе удается сделать больше, чем всем твоим предшественникам за несколько лет. Можешь точно сказать, сколько человек погибло?

— Боюсь, что нет. Хотя я сделал несколько снимков — до взрыва и сразу после взрыва. — Эдвард небрежным жестом кинул на стол несколько фотографий.

Мэр взял их и принялся внимательно изучать. На первой фотографии был запечатлен вход в бар: заведение находилось на первом этаже старого облупившегося дома, деревянная дверь висела на одной петле; следующие два снимка были сделаны внутри бара, здесь мэр увидел группу детей, которые оживленно болтали сидя возле стойки. Четвертый снимок был менее четким, словно фотограф сделал его на бегу, — охваченное огнем здание, выбитые стекла и валяющиеся на мостовой окровавленные тела. Несмотря на смазанное изображение, мэр остался доволен.

— Отлично, — он щелкнул зажигалкой.

Отложив в сторону фотографии, мэр взглянул на торжествующего Эдварда; зеленые глаза начальника полиции сверкнули злорадным огнем. Мэр ухмыльнулся, неожиданно он заметил, что в облике мальчишки не хватает одной привычной детали.

— Интересно, куда подевались твои солнечные очки?

Тэк задумчиво крутил в руках солнечные очки. Они показались ему странно знакомыми, в первый момент он даже не поверил собственным глазам — точно такие же очки были у Юмаши. Уж не кошмарный ли это сон, в который раз подумал Тэк и обернулся: бунтовщики с хмурыми лицами бродили среди дымящихся руин, собирая останки своих погибших товарищей, вытаскивая тела на тротуар и складывая у стены дома. Нет, для кошмарного сна зрелище слишком ужасное. Бар сгорел дотла, бунтовщики подогнали цистерну с водой и теперь заливали тлеющие угли.

Зейд приехал вместе с пожарной командой, но Тэк с ним пока не разговаривал. В данный момент предводитель бунтовщиков лично опрашивал тех, кому удалось спастись. Зейд ничуть не удивился, узнав о существовании бара: судя по всему, ему и раньше было известно, где проводят свободное время его храбрые воины. У Тэка мелькнула запоздалая мысль, что трагедии можно было бы избежать, если бы бунтовщики послушались своего командира и отказались от алкоголя.

Еще до прибытия Зейда он сам осмотрел каждое тело; некоторые обгорели так сильно, что их невозможно было опознать, другие лишь слегка обуглились. Тэк всматривался в лица погибших, с ужасом ожидая, что в любой момент может наткнуться на Нони, хотя он ни разу не видел, чтобы она заходила в бар. Закончив осмотр, он вздохнул с облегчением: Нони среди погибщих не было.

Тэк увидел Алекса и Габриеля: они бродили по пепелищу в надежде найти среди головешек какие–нибудь улики, которые могли бы помочь в расследовании. Тэк крепко сжал в кулаке солнечные очки, он нашел их на мостовой возле бара, где, вероятно, и стоял их владелец. Очки были сделаны из пластика и поэтому не разбились — вообще, Тэк не заметил на очках ни царапин, ни трещин, вероятно, их хозяин был очень аккуратным человеком. Тэк вспомнил, что свидетели упоминали светловолосого мальчика в солнечных очках и с фотоаппаратом на шее. Тэк и сам не знал, почему он сразу не помчался к Зейду показывать свою находку.

Вспомнив о предводителе бунтовщиков, Тэк нахмурился: он тут же вспомнил о своем решении, которое принял сегодня днем, прежде чем отправиться в бар и прежде чем зажатая в кулаке роза проткнула ему палец. Весь день Тэк был занят — сейчас он подумал, что именно это и спасло ему жизнь. Наблюдая за тем, как Алекс и Габриель вытаскивают из руин еще одно обгоревшее тело мальчика, Тэк понял, что если бы дела не отняли у него столько времени, если бы он явился в бар чуть раньше, то сейчас тоже был бы похож на обугленную головешку.

Вспомнив, где он провел этот день, Тэк крепче сжал кулак, и еще один розовый шип вонзился ему в ладонь.

— Эй, привет!

Темноволосая девочка, спускавшаяся вместе с группой подростков по ступенькам школы, обернулась на голос. В школе Двадцатого района, как и в остальных школах Города, летом ученикам предлагали дополнительные занятия по разным предметам. Тэк сразу понял, что девочка не узнала его. Что ж, пожалуй, так даже лучше.

— Тебя зовут Мелисса? — Голос Тэка слегка дрогнул.

— Да, — Мелисса вопросительно вскинула глаза на Тэка.

— Я… двоюродный брат Сюзи, — не моргнув глазом, соврал Тэк — последнее время он научился виртуозно врать. — Я слышал, ты была ее лучшей подругой.

Наступила пауза. Мимо прошла троица веселых друзей; мальчишки хохотали, толкая друг друга локтями в бок. Неожиданно Мелисса разрыдалась.

— Я у… у… убила ее, — всхлипнула девочка.

— Убила? — Тэк в замешательстве уставился на Мелиссу.

— Если бы о… она не взяла вину на… на себя, Сюзи до… до сих пор была бы жи… жива, — Мелисса разрыдалась в полный голос.

Тэку потребовалось несколько мгновений, чтобы сообразить, о чем идет речь. Когда же он понял, что она винит себя в гибели подруги, ему захотелось смеяться. Мелисса не видела Зейда и не слышала слов, которые он сказал, даже не взглянув на мертвое тело Сюзи. Но рыдания Мелиссы начали привлекать внимание окружающих, многие дети оборачивались, некоторые показывали пальцами. Однако Тэк не обращал на них внимания: раньше, когда он сам учился в школе, он наверняка испугался бы, но сейчас ему было все равно. Тэк попытался успокоить Мелиссу.

— Ты ни в чем не виновата, — мягко сказал он. — Ведь это не ты взорвала машину.

— Но она оказалась в ма… машине из–за меня!

— Нет, — Тэк грустно покачал головой, — она сама приняла решение. Сюзи оказалась в машине, потому что сама решила сделать то, что сделала. Ты тут ни при чем.

— Если бы я о… остановила ее… — судорожно всхлипнула Мелисса.

— Любой мог бы остановить ее, — Тэк слегка похлопал девочку по плечу, — но никто не остановил. Сюзи сделала свой выбор. «А я свой», — мысленно добавил Тэк.

— Ты правда так думаешь? — Мелисса подняла на него заплаканные глаза.

— Да, — твердо сказал Тэк. — Давай поговорим о чем–нибудь другом. Как дела в школе?

— Нормально, — Мелисса вытерла кулаком слезы.

«Это означает, как обычно, плохо, — про себя перевел Тэк, — нормальный ответ для нормального школьника».

— Сюзи и ее брат Тэк часто рассказывали мне про одного учителя, кажется, его зовут мистер Нил, — осторожно добавил мальчик. — Ты ведь тоже у него учишься?

— Угу. Обыкновенный учитель, вредный, как все, — фыркнула Мелисса. — Придирается по пустякам, но своих любимчиков, конечно, не трогает.

— Очень верное наблюдение, — с философским видом заметил Тэк. — Да, кстати, они отремонтировали туалеты, ну после того случая с парнем, который перебил все зеркала?

— Не, третий этаж по–прежнему закрыт. Они говорят, что закончат ремонт только к началу нового учебного года.

— А как насчет нового закона о наказаниях? Я хотел узнать…

Тэк и Мелисса болтали еще минут пятнадцать, неторопливо шагая к станции метро. По дороге девочка рассказала Тэку школьные новости. Он думал, что ему будет больно ворошить прошлое, но все вокруг казалось таким знакомым, что он вскоре успокоился. Почти все утро Тэк издали наблюдал за своей бывшей школой. С помощью бинокля он разглядел, что делается в аудиториях; видел учеников, которые с понурым видом заходили в классы, садились за парты и, словно покорные рабы, исполняли приказания учителей — доставали тетради, открывали учебники, писали бесконечные тесты. Наблюдая за жизнью, которая для него осталась в прошлом, и за теми, кто продолжал жить этой жизнью, Тэк невольно вспоминал о том, чем он занимается сейчас, — сражается с педагогами, чтобы изменить жизнь к лучшему. Тэк и Мелисса расстались возле станции метро, девочка поехала домой, а Тэк остался стоять на краю тротуара, размышляя, чем бы ему заняться дальше.

Заметив на противоположной стороне улицы цветочный магазин, он перешел дорогу и решительно открыл стеклянную дверь. Цветочный магазин, расположенный в Двадцатом районе, не был похож на тот, в котором Тэку приходилось проводить большую часть дня, сидя на старом ящике для рассады. Здесь не пахло плесенью и сыростью, а вместо тусклой лампочки сияли красивые светильники; растения всевозможных форм и размеров напоминали сказочный лес, в воздухе витал чудесный аромат, от которого начинала кружиться голова. Расплачиваясь за букет свежих роз с нежными лепестками и острыми шипами, Тэк вдруг поймал себя на том, что улыбается кассиру.

Когда Тэк спускался в подземный переход, у него возникло странное ощущение новизны — он забыл, когда последний раз ездил общественным транспортом. Тэку захотелось затеряться среди толпы в гигантском лабиринте подземной железной дороги, где поезда, громыхая колесами, проносятся вдоль платформы и исчезают в тоннеле, а затем выбираются на поверхность и, взмывая высоко над Городом, мчатся по подвесным мостам и дорогам.

Тэк сидел в покачивающемся вагоне, внимательно изучал развешанные по стенам рекламные плакаты и смотрел, как мир за окном поезда стремительно проносится мимо. Наконец поезд прибыл на нужную станцию, двери открылись, Тэк выскользнул из вагона и вместе с потоком пассажиров направился к выходу.

Он беспрепятственно прошел через турникеты и быстро взбежал по ступенькам. Приятно было вновь оказаться на поверхности. Тэк полной грудью вдохнул свежий воздух и увидел прямо перед собой свою старую знакомую — Большую Реку.

«Привет! Как ты тут? Давно не виделись», — воскликнул Тэк, обращаясь к реке. Большая Река с мерным плеском продолжала катить свои волны.

Дорога до Ривертсайдского кладбища заняла совсем немного времени. Тэк помнил, родители часто говорили, что когда–нибудь дети похоронят их на этом кладбище. Несмотря на яркое солнце, сиявшее в высоком голубом небе, атмосфера здесь была гнетущей. Живые покинули это место, лишь редкий букет цветов или небольшой венок напоминал о том, что они иногда заходят сюда навестить мертвых. Тэк предположил, что родители похоронили Сюзи именно здесь. И не ошибся: побродив между надгробных плит, он вскоре обнаружил то, что искал. Однако он нашел и кое–что еще, неожиданная находка застала его врасплох — рядом с могилой Сюзи располагался второй надгробный камень, на котором было высечено его имя.

Тэк стоял над двумя могилами — сестры и своей собственной. Только сейчас, увидев эти холодные надгробные камни, он в полной мере осознал, что его старая жизнь навсегда ушла вместе со смертью Сюзи. Тэк положил розы на могилу Сюзи, затем, задумавшись на мгновение, нагнулся и вытащил из букета один цветок.

«Это для человека, который пока жив», — пояснил он, обращаясь к реке. Большая Река ответила ему вопросительным плеском.

Тэк старательно смел листья с обеих могил. Он и сам не заметил, как из уголка правого глаза выкатилась слеза, сбежала по щеке и упала на землю. Тэку показалось, что с его души свалился тяжелый камень. Он больше не плакал, больше не чувствовал ни гнева, ни горя, его больше не терзали страшные воспоминания. Он стоял, подставив лицо прохладному бризу, которым дышала река, затем опустился на колени. Здесь, над могилой Сюзи, Тэк почувствовал внутреннюю пустоту, и он знал: эта пустота означает невыполненное обещание. Провел ладонью по камню и представил, что его пальцы коснулись лица Сюзи. Тэк вспомнил, ради чего он присоединился к бунтовщикам.

— Я убью его, — спокойно произнес Тэк, обращаясь к Сюзи. Река у него за спиной стремительно несла свои черные воды. — Я обещал тебе убить его, и я сдержу слово.

Он поднялся с колен и бросил взгляд на реку, словно призывая ее в свидетели.

— Ты слышишь? — крикнул он во весь голос. — Я убью его! Запомни, я сделаю это!

С этими словами он повернулся спиной к реке и к могилам. Большая Река плеснула волной в берег, словно обещая запомнить слова Тэка.

— Что у тебя в руке, Тэйкан?

Тэк очнулся от своих мыслей и обернулся: перед ним стоял Зейд. Тэк быстро совладал со своим первым желанием — отпрыгнуть назад — и подавил второе желание — выхватить меч и разрубить Зейда пополам. Тэк напомнил самому себе, что не следует совершать опрометчивых поступков, он решил дождаться удобного момента, когда они с Зейдом окажутся один на один в каком–нибудь укромном месте; он убьет его так, чтобы у его товарищей не возникло подозрений. Несмотря на свою решимость отомстить Зейду, Тэку не хотелось уходить от бунтовщиков, к которым он относился с искренней симпатией, чувствуя себя частью их движения.

— Роза, — тихо пробормотал Тэк.

— Я вижу. И кровь на пальцах тоже, — саркастически хмыкнул Зейд. — Я имел в виду другую руку.

Тэк молчал. Зейд вынул из его кулака солнечные очки, и Тэк мог поспорить на что угодно — он видел, как изменилось лицо Зейда, — предводитель бунтовщиков узнал их! Значит, Тэку не показалось: эти очки не просто напоминали те, которые носил Юмаши. Зейд поднял голову и посмотрел на своего адъютанта. Тэк, помня, что ему надо изображать полное неведение, пытался придумать какую–нибудь невинную фразу, чтобы избежать дальнейших расспросов.

— Сколько народу погибло? — спросил он первое, что пришло в голову.

— Тринадцать человек, — бесстрастным голосом сказал Зейд, продолжая рассматривать солнечные очки. — Террорист явился в бар, когда там было полно народу.

— Думаешь, это сделал кто–то наших?

— Нет, Тэйкан, — Зейд задумчиво покрутил в руках очки. — Думаю, это сделал гораздо более опасный человек.

Неужели Зейд имеет в виду Юмаши? Тэк мгновенно отверг это предположение: свидетели говорили о мальчике со светлыми волосами, а у Юмаши волосы черные. Кроме того, зная философию Юмаши, который всегда проповедовал пацифистские взгляды, Тэк никогда бы не поверил, что его бывший наставник мог совершить нечто подобное. Но с другой стороны, такие незатейливые очки, которые носил Юмаши, вряд ли приглянулись бы кому–то из бунтовщиков, да и вообще, с какой стати они стали бы поздно вечером расхаживать в солнечных очках? Чтобы на месте взрыва оказались очки, как две капли воды похожие на те, что носит Юмаши, — нет, это слишком невероятное совпадение! И тут Тэк вспомнил слова самого Юмаши: «Трое из них были моими друзьями. Года два назад я занимался с ними примерно так же, как сейчас занимаюсь с тобой. Один умер, один ушел от меня, а третий… третий предал меня. Он пытался убить меня, хотя я с радостью сообщаю, что у него ничего не вышло».

Зейд сунул очки в нагрудный карман рубашки и склонил голову набок, словно обдумывая что–то очень важное.

Мозг Тэка тоже лихорадочно работал. Он никогда не задумывался о тех троих незнакомцах, которые когда–то были учениками Юмаши. Но теперь… теперь все изменилось. Не исключено, что в один прекрасный день Тэку придется лицом к лицу столкнуться с одним из них. Он прикусил губу. После окончания учебы и сдачи «выпускного экзамена» у Тэка было такое чувство, что ему под силу любой противник; но кто знает, выдержит ли он испытание, когда его противником будет человек, прошедший ту же школу, что и он сам?

Тэк взглянул на тусклый солнечный диск, медленно сползающий за линию горизонта. Единственное, в чем Тэк был абсолютно уверен, — это в том, что все они подошли к опасной черте, за которой война детей и взрослых превратится в настоящую битву не на жизнь, а на смерть. Загнав эту гнетущую мысль в самый дальний уголок сознания, Тэк развернулся и, оставив Зейда стоять посреди улицы, отправился на поиски Нони — как бы там ни было, розу следовало доставить по назначению.

Глава 21. ЧТО ТАКОЕ ЛЮБОВЬ

— Как же мы заблуждались, Тэйкан, — пробормотал Зейд.

— А? — Тэк взглянул на Зейда, ожидая продолжения.

После взрыва в баре командир пребывал в мрачном настроении и время от времени разражался странными тирадами, которые приводили Тэка в недоумение и оставляли ощущение беспокойства. Хотя в целом Тэку стало намного легче общаться с Зейдом. После того как на могиле Сюзи он поклялся убить предводителя бунтовщиков, его присутствие перестало действовать на Тэка угнетающе; вот и сейчас он просто ждал, когда Зейд объяснит, в чем они так сильно заблуждались.

Но вместо объяснений Зейд молча полез в карман куртки и достал сложенный вчетверо листок бумаги. Развернул листок и пробежал глазами текст. При тусклом освещении Тэку трудно было рассмотреть, что читает предводитель бунтовщиков, но издали бумага напоминала школьную ведомость; Зейд обращался с листочком так, словно это была какая–то ценная, но ненавистная реликвия. Потом он сложил листок, аккуратно убрал в карман и с тяжелым вздохом повернулся к Тэку.

— Ты и я, — Зейд показал на Тэка, затем ткнул пальцем себе в грудь, потом развел руки, включая в их компанию весь мир, — мы все: бунтовщики и те, кто продолжает ходить в школу, — приходим в школьные классы в полном убеждении, что когда–нибудь наш труд будет вознагражден. Нас загоняют в тесные рамки школьной системы образования, но при этом обещают, что, если мы будем много и честно работать, сможем добиться всего, чего захотим.

Нас учат послушанию, нам говорят, что если мы хотим чего–то добиться, то должны поступиться своей свободой и беспрекословно подчиняться учителям. Мы отдаем себя в руки педагогов с первой же секунды, как только переступаем порог школы. Они говорят, что людям с образованием гарантирована безопасность, счастье и свобода, но это не так. Учителя вбивают нам в головы, что путь, который предлагают они, — единственно верный.

— А как насчет тех, кто выбирает иной путь? Такое ведь тоже случается, — Тэк махнул рукой в направлении пятнадцатиэтажного здания бизнес–центра, где обосновались бунтовщики.

— Случается, Тэйкан. С появлением нашей организации те, для кого раньше исключение из школы стало бы смертным приговором, получили возможность начать новую жизнь. — Брови Зейда сошлись на переносице, казалось, его лицо вдруг покрылось глубокими старческими морщинами. — Раньше они превращались в бездомных бродяг, которые, как собаки, подыхали в сточных канавах. Страдания этих людей нам с тобой даже представить трудно.

— Значит, эти люди… их исключали, потому что…

— Нет, Тэйкан, исключение из школы не имеет ничего общего с интеллектом или способностью учиться, — резко перебил Зейд. — Есть люди, которые по природе своей не предназначены для школы. Школьная система относится ко всем детям как к безликой массе; как к стаду баранов, которых перегоняют с одного пастбища на другое. Некоторые из них могут быть умными и даже талантливыми, но они в ужасе отшатываются от системы, которая отнимает у них человеческое достоинство и лишает свободы. Педагоги заставляют их корпеть над книгами ради каких–то абстрактных оценок, точно так же, как собаку учат выполнять забавные трюки, предлагая ей взамен сахарную кость. Но собака, по крайней мере, может вонзить зубы в кость, которую ей швыряет хозяин, а у школьников после такой дрессуры не остается ничего, кроме привкуса горечи и разочарования.

Тэк молчал, обдумывая слова Зейда.

— Так что же остается нам? — спросил Тэк, заранее зная ответ.

Зейд смотрел на него, прищурив глаза:

— Тем, кто по природе своей не предназначен для школы? У нас есть две возможности. Мы должны выбирать: бороться или подыхать в сточной канаве.

— И сколько их, людей, которые… выбирают смерть?

Зейд горько усмехнулся:

— Меньше, чем тех, кто предпочел прийти к нам, но все же людей, выбирающих смерть, гораздо больше, чем мне хотелось бы… и даже больше, чем хотелось бы педагогам.

Тэк хмуро смотрел в пол. Он не стал спрашивать Зейда, откуда ему все это известно, предводитель бунтовщиков выглядел слишком уверенным, чтобы ошибаться. Но был один вопрос, на который Тэку очень хотелось бы услышать такой же четкий и обстоятельный ответ: ради чего Зейд убил его сестру. Но, само собой, этот вопрос он задать не мог.

Как это обычно случалось, после разговора с Зейдом Тэк чувствовал себя подавленным. Он решил, что ему не помешает немного развеяться. Тэк слез со своего ящика и направился к двери.

— Ты куда? — спокойным голосом спросил Зейд.

— Пить хочется, пойду возьму банку колы, — сказал Тэк. В конце концов, это было правдой, по крайней мере отчасти.

— Хорошо, — Зейд махнул рукой, отпуская Тэка. — Но к восьми возвращайся. У тебя будет работа.

Тэк, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, молча кивнул и вышел из цветочного магазина. Он шагал по улице, низко склонив голову и не глядя по сторонам, и, только налетев на кого–то, пришел в себя. Тэк вкинул глаза и увидел, что на него смотрят два холодных голубых глаза. От непонятного волнения у Тэка пересохло во рту: примерно то же самое случилось с ним в тот день, когда Нони расплылась в улыбке, принимая розу, которую ей принес Тэк.

— Он разговаривал с тобой? Что–то вроде лекции, верно? — Нони заправила за ухо выбившийся локон.

— Да, — рассеянно пробормотал Тэк.

— Ага, я тоже всегда ужасно себя чувствовала после таких разговоров, — с видом умудренного жизнью человека произнесла Нони. — Ну, ты понимаешь, о чем я: ощущение необыкновенного подъема и одновременно кажется, что тебя выжали, как лимон.

— Да… пожалуй, — не очень уверенно согласился Тэк.

— Я очень любила слушать его. Потом мне становилось намного легче… они вышибли тебя на улицу, а ты нашел способ… ну и все такое. — Нони склонила голову набок и искоса посмотрела на Тэка. — Теперь ты стал его главным помощником. И как тебе твоя новая должность, нравится?

Тэк не знал, что ответить. С одной стороны, это не так уж плохо — стоять бок о бок с лидером движения и вместе с ним сражаться за дело, в которое ты веришь. Но существовало одно серьезное обстоятельство, и с этим Тэк тоже не мог ничего поделать — он должен убить Зейда. Однако Нони по–своему растолковала молчание Тэка.

— Не волнуйся, я больше не сержусь на тебя, — Нони сдвинула шарф на шею, чтобы Тэк мог видеть ее улыбку. — Я даже не ревную.

— Не ревнуешь? — переспросил Тэк. Он был удивлен и одновременно рад за Нони.

— Знаешь, после того, как я стала жить вдали от Зейда и после того как познакомилась с тобой, — Нони снова одарила Тэка улыбкой, — я кое–что поняла. Мне больше не надо полагаться на силу Зейда, я научилась существовать самостоятельно, полагаясь только на собственные силы.

С этими словами Нони похлопала Тэка по плечу, натянула на лицо шарф и, гордо вскинув голову, пошла дальше. Тэк постоял немного и тоже пошел своей дорогой. Шагая по улице, он улыбался и покачивал головой, чрезвычайно довольный собой.

— Хочешь чего–нибудь, Габи? Кола? Чипсы?

— Нет–нет, ничего не надо. Алекс, давай покупай свою колу и пошли отсюда.

Габриель тревожным взглядом окидывал посетителей аптеки: один пожилой мужичина стоял перед проволочной вертушкой с поздравительными открытками, другой внимательно изучал этикетки на бутылках с минеральной водой, еще один мужчина складывал в корзинку пузырьки и коробочки с лекарствами. Кроме трех посетителей, двух продавцов, кассира и пяти бунтовщиков, в аптеке никого не было.

— Ты уверен, что ничего не хочешь? Смотри–ка, чипсы с луком! Вкуснейшая вещь, поверь мне. — Алекс слегка подтолкнул Габриеля локтем в бок.

— Да–да, Алекс, верю, — пробормотал Габриель, снова озираясь по сторонам.

— Эй, Габи, расслабься, мы находимся в жилом районе, кругом полно народу, — радостным голосом сообщил Алекс. — Я не думаю, что за газетной стойкой прячется полицейский.

— Не ори ты так, — зашипел Габриель, заметив, что любитель минеральной воды подозрительно косится в их сторону. — Кстати, ты прав — мы находимся в жилом районе, именно это меня и беспокоит.

Алекс с удивлением уставился на Габриеля:

— Ну и что? Мы и раньше выходили в Город.

— Да, но теперь мы должны быть особенно осторожны, — страшным шепотом произнес Габриель. — Вспомни, что случилось в баре.

— А какое отношение взрыв в баре имеет к чипсам с луком? — беззаботным тоном спросил Алекс.

— Говорят, у полицейских появился новый начальник, — сказал Габриель, наблюдая за покупателем, который вновь углубился в чтение этикеток на бутылках с минеральной водой.

— Который по счету? Двадцатый? — фыркнул Алекс. — Наверное, такой же, как и все предыдущие, — старый и глупый.

— Возможно, — рассеянно заметил Габриель, теперь его внимание привлек пожилой господин, делавший вид, что внимательно изучает поздравительные открытки. — А может быть, и нет. В любом случае, не стоило нам заходить сюда.

— А что еще делать во время патрулирования Города? — Алекс пожал плечами и сгреб с полки несколько пакетов с чипсами. — Кроме того, мы выглядели бы гораздо более подозрительно, если бы все время просто шатались по улицам.

Габриель вынужден был согласиться с приятелем. После взрыва в баре бунтовщики возобновили регулярные обходы жилых районов Города. Вылазки в густонаселенные кварталы считались крайне опасным заданием, которое Зейд обычно поручал Габриелю и Алексу — своим самым опытным и надежным бойцам. Это было бы чистым самоубийством — целый день бродить по Городу, высматривая, где находятся полицейские участки и прочие интересные с точки зрения бунтовщиков объекты, в то время как вся полиция Города охотится за подозрительными детьми, которые без дела слоняются по улицам, — если бы бунтовщики не научились отлично маскироваться под обычных школьников, возвращающихся домой или гуляющих по улице с друзьями. Убедив себя, что покупка чипсов — это тоже часть конспирации, Габриель терпеливо ждал, пока его приятели возьмут заинтересовавшие их лакомства и пойдут оплачивать покупки.

— Ну вот, думаю, пока достаточно, — Алекс сгреб с полки еще несколько ярких пакетов. — Пошли платить.

Габриель не возражал. Их товарищи тоже двинулись к кассе. Однако, когда они подошли к прилавку, выяснилось, что ни одного кассира нет на месте. Бунтовщики насторожились. Алекс в недоумении покрутил головой, затем свалил на прилавок свои покупки, освобождая руки.

— Куда они все подевались? — встревоженным шепотом спросил он.

— Понятия не имею, у меня нехорошее предчувствие, — осипшим голосом произнес Габриель.

Прежде чем Алекс успел ответить, раздался странный звук, словно что–то тяжелое упало на пол. Бунтовщики дружно обернулись и увидели, что любитель минеральной воды стоит, нацелив на них ствол пистолета, пластиковая бутылка с водой валяется у его ног. Пожилой мужчина, разглядывавший открытки, и еще один покупатель, набравший целую корзину лекарств, тоже побросали свои покупки и выхватили пистолеты. Переодетые полицейские образовали небольшой полукруг, бунтовщики оказались прижаты к прилавку.

— Лечь на пол лицом вниз, руки за голову! — скомандовал один из мужчин.

На мгновение в аптеке повисла напряженная тишина: бунтовщики взвешивали свои шансы на спасение. Затем раздался голос Габриеля.

— Черт с вами, ублюдки! — выкрикнул он и выхватил из заднего кармана брюк пистолет.

Полицейские открыли огонь. Двое бунтовщиков упали на пол как подкошенные, Алекс, Габриель и еще один мальчик успели нырнуть за прилавок. Прежде чем юркнуть в укрытие, Габриель два раза выстрелил в полицейского, который стоял ближе всех.

Первая пуля угодила мужчине в руку, вторая сразила его наповал. Тем временем Алекс, воспользовавшись стеклянной витриной с дезодорантами как прикрытием, целился во второго полицейского. Третий бунтовщик тоже вытащил пистолет и выглянул из–за края прилавка. Это было ошибкой — полицейский среагировал мгновенно: обернулся на звук и выстрелил. Пуля попала мальчишке в плечо, он дернулся всем телом и машинально нажал на курок, всадив три пули в живот полицейскому.

Алекс и Габриель воспользовались замешательством третьего полицейского и выстрелили почти одновременно. Страж порядка рухнул на пол с двумя ранами в голове. Неожиданно наступила тишина, в которой было отчетливо слышно тяжелое дыхание бунтовщиков. Линолеум, минуту назад сиявший белизной, был залит кровью, на полу лежало пять трупов. Алекс и Габриель в недоумении переглянулись, не понимая, как такое могло произойти.

Неожиданно тишину аптеки нарушили сухие отрывистые хлопки, Габриель и Алекс резко обернулись. В дверном проеме стоял парень; заходящее солнце освещало его со спины, создавая вокруг головы странный ореол. Мальчик улыбался во весь рот и ритмично хлопал в ладоши, словно восторженный зритель, который аплодирует актерам, сыгравшим удачный спектакль.

Поверх синей полицейской формы на мальчишке был надет бронежилет, из–за пояса торчали два пистолета. Алекс и Габриель дружно скрипнули зубами и сжали кулаки, увидев волосы мальчика — светло–желтые, с сероватым платиновым отливом.

— Ну вот, наконец–то мы познакомимся, — сказал мальчик, переступая порог аптеки. Стеклянная дверь беззвучно закрылась у него за спиной. — Пятеро вооруженных подростков, которые слоняются по улицам Города, двое из них определенно знают, как пользоваться оружием. Будьте любезны, объясните, что это значит?

— Сначала вы открываете стрельбу, а потом требуете объяснений. Выглядит очень логично, не так ли? — хмыкнул Габриель.

— Я не настолько наивен, чтобы вступать в переговоры с бунтовщиками. Кстати, меня зовут Эдвард, приятно познакомиться, — вежливо произнес мальчик. — Нет, правда, я чрезвычайно рад нашей встрече. Вы не представляете, сколько ни в чем не повинных ребят мы задержали только потому, что их было пятеро, и они просто гуляли по улицам Города. Нам пришлось попотеть, прежде чем мы вышли на вашу пятерку.

— Почему ты помогаешь полиции? — сердито спросил Алекс. — Ты что, никогда не ходил в школу?

Эдвард рассмеялся холодным отрывистым смехом:

— Я ходил в школу. Но этот период моей жизни остался в прошлом, а сейчас я намерен позаботиться о будущем. Кстати, если уж мы заговорили о намерениях, почему вы не сдаетесь? Полагаю, мне не помешало бы иметь отметку в моем послужном списке, что я лично взял живьем двоих бунтовщиков. Черт, может быть, мне даже удастся договориться с мэром, и он простит вас.

— Мы не продаемся, как ты, предатель, — проворчал Габриель.

— Я предатель? — Эдвард расхохотался. — Я не могу быть предателем, потому что я никогда и никому не был предан.

— Верно, — Габриель поднял свой пистолет. — Итак, мы не собираемся сдаваться. Что ты намерен делать?

— На улице вас ждет несколько патрульных машин и целый взвод солдат, сообщаю на тот случай, если вам вдруг каким–то невероятным образом удастся убить меня. Хотя, если вы отказываетесь сдаваться, я предпочел бы лично расправиться с вами.

— И даже на помощь не позовешь? — саркастически хмыкнул Алекс.

— Не позову, — Эдвард растянул губы в хищной ухмылке.

— Все, мне надоело, — Габриель прицелился в голову Эдварда, — Эй, Алекс, если уж мы собрались помирать, давай прихватим с собой этого ублюдка.

Секунду Эдвард, злобно прищурив глаза, смотрел на Габриеля, затем выхватил пистолет и метнулся в сторону; прежде чем исчезнуть в проходе между стеллажами, он успел сделать два выстрела. Обе пули просвистели мимо, одна ушла в мягкий линолеум возле ног Габриеля, вторая угодила в стеклянный шкаф за спиной Алекса, раздался оглушительный звон, осколки стекла брызнули в разные стороны.

Габриель в два прыжка оказался возле прохода, в котором исчез Эдвард, и, сжимая в руке пистолет, осторожно двинулся вдоль стеллажей. Алекс тоже выхватил пистолет и пошел по параллельному проходу, где стояли стеллажи, заставленные банками с лимонадом и кока–колой. На некоторое время в аптеке все замерло, тишину нарушало лишь осторожное поскрипывание резиновых подошв по линолеуму. Когда Габриель был примерно на середине прохода, раздались четыре выстрела возле его головы, одна за другой взлетели четыре бутылки с шампунем. Габриель пригнулся и выстрелил в ту сторону где, как он полагал, притаился Эдвард, пуля угодила в бутылку с жидким мылом, в потолок ударила струя белой пены.

— Скажи спасибо за шампунь, кудрявый, — раздался из–за стеллажей голос Эдварда, — если хочешь, можешь помыть голову.

— Спасибо, блондинчик, я помыл бы, если бы у меня были волосы, — заорал в ответ Габриель. Пуля Эдварда просвистела над его бритой головой.

Тем временем Алекс бесшумно двигался по параллельному проходу, приближаясь к тому месту, откуда доносился голос Эдварда. Раздалось еще несколько выстрелов, на этот раз банки с лимонадом взорвались над головой Алекса, разноцветная жидкость брызнула во все стороны. Алекс поскользнулся на сладкой луже и чуть не упал. Он машинально нажал на курок, пули ушли в потолок.

— Бедняжка, наверное, от жажды ты и прицелиться толком не можешь, — расхохотался Эдвард. — Расслабься, я угощаю!

Прежде чем Алекс успел ответить, раздалась целая серия выстрелов, полка качнулась, и на голову Алекса, словно костяшки домино, посылались банки с колой. Бежать было некуда, Алекс разразился проклятиями, когда на него рухнул деревянный стеллаж.

Увидев, что случилось с Алексом, Габриель решил последовать примеру Эдварда и обрушил стеллаж с шампунями. Он издал победоносный клич, когда упавший стеллаж зацепил еще несколько шкафов, и те один за другим попадали на пол. Однако Эдвард не стал жертвой своей собственной тактики. Он забрался на стеллаж, за которым прятался от пуль бунтовщиков, и, когда соседний стеллаж накренился, ловко перепрыгнул через падающую конструкцию. Прыгая, он выстрелил в лампочку прямо над головой Габриеля. Осколки стекла посыпались на Габриеля, он, не целясь, несколько раз пальнул в сторону Эдварда — и промазал. Эдвард улыбнулся и ленивой походкой подошел к Габриелю: тот лежал на полу, засыпанный битым стеклом и кусками пластика, и лицо его было залито кровью. Эдвард носком ботинка вышиб пистолет из его руки и вскинул руку, собираясь прикончить поверженного противника. Он уже взвел курок, когда у него за спиной раздались проклятия и клацанье металлических банок. Эдвард резко обернулся.

Алексу наконец удалось выбраться из–под груды бутылок и банок, но он потерял свой пистолет и теперь стоял перед Эдвардом безоружный, с взъерошенными волосами, с ног до головы залитый сладким лимонадом. Сжав кулаки, Алекс с вызовом смотрел прямо в глаза Эдварду. Тот мгновение изучал бунтовщика пристальным взглядом, затем оскалил зубы и отшвырнул в сторону свой пистолет. Алекс слегка вздрогнул, когда Эдвард бросился на него, словно разъяренный зверь, одним прыжком преодолел разделявшее их расстояние и, высоко подпрыгнув в воздухе, ударил Алекса ногой в грудь. Неожиданный бросок застал Алекса врасплох, он отлетел в сторону и врезался спиной в поваленный стеллаж. Сам Эдвард благополучно приземлился на обе ноги среди разбросанных по полу металлических банок.

Лежавший на полу Габриель зашевелился под осколками стекла, поднял голову и повернулся на шум. Увидев, что вытворяет Эдвард, Габриель мгновенно вскочил на ноги и ринулся в бой. В этот момент Алексу тоже удалось подняться с пола, он стоял в луже лимонада и, слегка покачиваясь, смотрел на Эдварда. Тот разглядывал его насмешливым взглядом, позабыв про второго бунтовщика. Габриель воспользовался удобным моментом — разбежался и подпрыгнул, намереваясь нанести Эдварду сокрушительный удар в спину. Но Эдвард успел обернуться, схватил Габриеля за лодыжку и резко крутанул вправо. Тело Габриеля перевернулось в воздухе, он коротко вскрикнул и рухнул на пол лицом вниз. Алекс рванулся вперед, Эдвард снова успел среагировать: отпустив ногу Габриеля, он выкинул вперед кулак и угодил Алексу в живот. Алекс отлетел в сторону. Габриель, лежа на полу, попытался обеими ногами ударить Эдварда, но тот быстро отпрыгнул в сторону, затем подскочил к Габриелю и ударил ногой в бок. Тем временем Алекс пришел в себя и снова бросился в атаку. Но ему трудно было противостоять быстрым и точным ударам соперника: кулак Эдварда врезался Алексу в живот, он рухнул на пол, Эдвард подскочил и добил его резким ударом башмака в висок. Тело Алекса дернулось и обмякло.

— Теперь твоя очередь, черномазый, — Эдвард повернулся к Габриелю, который, поднимаясь с пола, вытирал ладонью бегущую по лицу кровь.

— Что ты сказал? — прорычал Габриель.

— Я сказал: ты готов, черномазый? Теперь твоя очередь, — чеканя каждый слог, повторил Эдвард.

Габриель издал боевой вопль и бросился вперед, целясь кулаком в голову. Эдвард легко уклонился, однако Габриель все же ухитрился заехать ему коленом в живот. Зеленые глаза Эдварда расширились от удивления. Габриель хотел нанести еще один удар, но Эдвард отступил в сторону, схватил его за запястье и рывком перебросил через голову; тело Габриеля взмыло в воздух; когда он рухнул на опрокинутый стеллаж, раздался громкий хруст; Габриель зажмурился, пытаясь убедить себя, что это хрустнули раздавленные пакеты с чипсами, а не его собственные ребра. Тем временем Эдвард неторопливо отряхнул брюки, поправил воротник рубашки и взглянул на поверженного противника.

— Я недооценил тебя. Ты нанес неплохой удар, не думал, что тебе удастся зацепить меня.

— Сейчас получишь еще, — прошипел Габриель. Кровь заливала ему глаза, но он все же поднялся на ноги.

— Сомневаюсь, — юный полицейский усмехнулся, нагнулся и поднял валявшийся среди металлических банок пистолет Алекса. — Полагаю, одного раунда с тебя достаточно. Хотя потасовка доставила мне удовольствие, честное слово, я неплохо размялся.

— Ублюдок, сукин сын… — прорычал Габриель, глядя, как Эдвард медленно поднимает пистолет.

Грянул выстрел. Габриель рухнул на пол с аккуратной дырочкой точно посредине лба. Эдвард удовлетворенно кивнул и отшвырнул пистолет в сторону, затем развернулся и ленивой походкой направился к выходу, переступая через валяющиеся на полу банки и осколки стекла. Возле двери он обернулся и окинул взглядом разгромленную аптеку. Эдвард холодно усмехнулся и крикнул в полный голос:

— Эй, охрана, будьте любезны, уберите этот мусор!

— Что же сегодня привело тебя ко мне? — спросил Юмаши, пододвигая Тэку стакан лимонада. — Помимо жажды, конечно.

— Ничего конкретного, — Тэк пожал плечами. — Зейд прочитал мне лекцию о том, что такое система школьного воспитания и как она влияет на школьников.

— А, да–да, он иногда любит порассуждать на эту тему, — Юмаши задумчиво потер подбородок. — Тебя беспокоит то, что он сказал?

— Да. Многое из того, что он говорит, — правда.

— И все же мне кажется, тебя волнует что–то другое, а вовсе не слова Зейда, — с проницательным видом заметил Юмаши, наливая себе стакан лимонада.

Тэк был в замешательстве. Ему действительно очень хотелось поговорить; если и был на этой земле человек, которому Тэк мог бы довериться, то кто, как не его бывший наставник? В конце концов, кто еще понимал его лучше, чем Юмаши? Иногда Тэку казалось, что Юмаши понимает его даже лучше, чем он сам.

— Речь идет о девочке, — осторожно начал Тэк.

— О, — Юмаши вскинул брови. — Симпатичная?

— Да, очень, — Тэк замялся. — Она… ну, вообще–то, это Нони.

Юмаши на мгновение потерял дар речи. Тэк не мог припомнить, чтобы раньше с ним случалось нечто подобное.

— Надо же, как интересно, — наконец пробормотал Юмаши. — Вы двое нашли общий язык?

— Да, мы понимаем друг друга, — твердо заявил Тэк.

— Ты любишь ее? — Юмаши отставил стакан с лимонадом.

Вопрос застал Тэка врасплох. Когда первое потрясение прошло, он покраснел как рак и опустил глаза.

— Не знаю, — честно признался он.

— Ты любил свою сестру, верно?

Тэк резко вскинул голову и посмотрел на Юмаши, затем неловко заерзал на стуле и кивнул.

Юмаши снова задумчиво потер подбородок:

— Возможно, ты не уверен в своих чувствах, потому что не знаешь, что такое любовь.

— Возможно, — едва слышно выдавил Тэк.

— Хочешь, чтобы я поделился своими мыслями по этому поводу?

Вопрос удивил Тэка. Никогда прежде Юмаши не спрашивал у него разрешения высказать свое мнение, независимо от того, о чем шла речь. Тэк решил, что просто привык к тому, что Юмаши всегда говорит то, что считает нужным. Но сегодняшний разговор был гораздо менее важным, чем те, которые они вели обычно. Тем более Тэк не понимал, отчего его бывший наставник вдруг стал таким тактичным.

— Конечно, почему бы и нет, — Тэк пожал плечами, однако в глубине души был рад, что Юмаши ушел от разговора о Нони и перекинулся на общие рассуждения.

— Я полагаю, любовь — это когда кто–то или что–то становится для тебя важнее собственной жизни, — с невероятной простотой объяснил Юмаши. — Возьмем, например, Зейда. Зейд любит созданную им организацию больше всего на свете.

Тэк нахмурился. Ему трудно было представить, что Зейд вообще может любить, будь то созданная им организация или человек.

— Да, Зейд готов убить любого, кто встанет у него на пути, но точно так же он готов умереть за свое дело. Я думаю, в глубине души он надеется, что так оно и будет, — вполголоса добавил Юмаши.

Тэку нечего было сказать. Возможно, его наставник прав, однако после того, как Тэк побывал на могиле Сюзи и поклялся отомстить за смерть сестры, он полагал, что предводитель бунтовщиков умрет несколько иначе, чем думает Юмаши.

— Возвращаясь к теме нашего разговора, — Юмаши с улыбкой взглянул на Тэка: — Ты ее любишь?

Тэк беспомощно покачал головой:

— Мне надо подумать; может быть, я отвечу тебе в другой раз.

— О, конечно, я не ожидал, что ты прямо сейчас сможешь ответить на мой вопрос. Возможно, тебе понадобится некоторое время, чтобы понять это.

— Спасибо, — сказал Тэк, сам толком не зная, за что благодарит Юмаши.

— Всегда к твоим услугам, — Юмаши поднял книгу, которая лежала на асфальте возле его стула, и углубился в чтение.

Тэк кивнул, молча поднялся из–за стола и пошел прочь по пустынной улице мимо облупившихся домов и разбитых витрин.

Глава 22. ДЕТСКАЯ ПОЛИЦИЯ

— Что–то случилось? — осторожно спросил Тэк.

Вопрос нарушил царившую в комнате напряженную тишину. Зейд резко вскинул голову и посмотрел на своего помощника. Пока предводитель бунтовщиков, склонившись над столом, изучал карту Города, Тэк неподвижно сидел в дальнем углу комнаты — в последнее время это стало основным занятием Тэка — и наблюдал за своим командиром. У Зейда был непривычно озабоченный вид, он мрачно водил указательным пальцем по карте, прокладывая невидимые маршруты. Явно недовольный тем, что его оторвали от дела, он смерил Тэка сердитым взглядом. Однако гнев прошел так же внезапно, как появился: когда Зейд поднялся из–за стола и расправил плечи, он выглядел совершенно спокойным.

— Первая патрульная группа до сих пор не вернулась, — сказал Зейд. — Вчера они отправились по своему обычному маршруту в жилой район в восточной части Города и должны были вернуться к вечеру. А сейчас, если ты заметил, — Зейд указал рукой на окно цветочного магазина, сквозь стекло пробивались розоватые лучи восходящего солнца, — уже утро.

Тэк нахмурился. Первую патрульную группу возглавляли Алекс и Габриель, оба опытные и надежные бойцы. Тэк не был близко знаком с Алексом, но хорошо знал Габриеля: этот парень когда–то привел его в лагерь бунтовщиков. Тэк считал его разумным и выдержанным человеком, хотя в бою он становился опасным противником. Габриель принадлежал к тому типу людей, которые будут сражаться не на жизнь, а на смерть.

Смерть…

Тэк помрачнел еще больше.

— Думаешь, они погибли? — спросил он Зейда, который вновь погрузился в изучение карты.

— Да, Тэйкан, — прямо ответил Зейд. — Я так считаю. Хотя, конечно, очень хотелось бы надеяться, что я ошибаюсь, — иногда такое случается.

Тэк был удивлен: похоже, смерть Габриеля оставила Зейда равнодушным, а ведь он всегда называл его своим другом. Конечно, самому Тэку было жаль, что бунтовщики лишились такого опытного бойца, но особого горя он не испытывал. Может быть, там, на кладбище, стоя над могилой Сюзи, Тэк выплакал последние слезы, или оставшиеся у него в душе шрамы были настолько глубоки, что смерть других людей больше не мучила его. Однако собственное равнодушие пугало Тэка, и он решил не углубляться в эту тему.

— Как ты думаешь, что с ними случилось? — Тэк не сомневался, что после столь долгих размышлений у Зейда должна быть какая–то версия.

— Скорее всего, их выследили, загнали в угол и пристрелили, — все тем же равнодушным тоном сказал Зейд. — Если педагоги обратили внимание на то, что мы всегда работаем пятерками, а я подозреваю, что так и есть, то полиция начала специально отслеживать компании, состоящие из пяти человек. Вот Габриель с Алексом и попались. Впредь надо будет варьировать количество человек в группе.

— Интересно, как педагоги вообще могли узнать, что мы патрулируем Город? — Тэк в недоумении поскреб затылок.

— Наблюдали, анализировали, — предположил Зейд. — Если внимательно и методично отслеживать действия противника, можно очень многое узнать о нем самом и о его тактике.

Тэк с любопытством покосился на Зейда. Предводитель бунтовщиков говорил так, словно речь шла о сильном, умном и по–настоящему опасном противнике, — раньше Зейд рассуждал иначе. И тут Тэк вспомнил: несколько дней назад в столовой он слышал разговор двух мальчишек, сидевших за соседним столиком.

— Говорят, мэр назначил нового начальника полиции, — осторожно начал Тэк.

— Назначил, — коротко бросил Зейд. — И мне кажется, я знаю, кто этот новый начальник полиции. По крайней мере мне известно его прошлое. Хотя, как и в случае с нашим патрулем, очень хочется надеяться, что я ошибаюсь.

Тэк вспомнил о солнечных очках, которые он нашел возле взорванного бара, и о собственных подозрениях. У него не было явных доказательств того, что один из бывших учеников Юмаши теперь работает на педагогов, однако Тэк не мог не признать: война, в которой бунтовщики до сих пор не знали поражений, в последнее время шла не так гладко, неприятности следовали одна за другой.

Дверь в цветочный магазин распахнулась. Зейд и Тэк дружно повернули головы и увидели стоящую на пороге Нони; в лучах восходящего солнца ее невысокая стройная фигура отбрасывала непропорционально длинную тень. Сердце Тэка учащенно забилось, усилием воли он заставил себя сохранить невозмутимое выражение лица. Взгляд Нони на мгновение задержался на Тэке, затем она повернулась к Зейду.

— Сейчас по телевизору начнется передача, — сообщила Нони. — Думаю, вам стоит посмотреть.

— Интересно. Что за передача? — спросил Зейд.

— Мэр дает пресс–конференцию. В новостях сказали… сказали, что он собирается сообщить о криминальной организации, угрожающей всему Городу.

Тэк видел, как мышцы на шее Зейда напряглись, а глаза превратились в две узкие щелочки. Когда Зейд заговорил, его голос звучал спокойно, но Тэк все же уловил напряженную интонацию.

— В таком случае, нам стоит взглянуть, — Зейд быстрым шагом пересек комнату. — Пойдем, Тэйкан.

Тэк последовал за своим командиром. Подходя к двери, он обернулся и посмотрел на Нони. На мгновение их взгляды встретились, и Тэк увидел страх в ее холодных голубых глазах.

И это испугало Тэка больше, чем сама новость, которую принесла Нони.

Комната была погружена в темноту, лишь из коридора через приоткрытую дверь пробивалась узкая полоска света. Они находились в офисе Зейда, где у него стоял собственный телевизор. К огромному разочарованию Тэка, Зейд не позволил Нони пойти вместе с ними, отослав ее в общую гостиную. Нони безропотно повиновалась, хотя Тэк видел — ее отнюдь не радовала перспектива смотреть телевизор в толпе взволнованных мальчишек и вытягивать шею, пытаясь разглядеть картинку на экране.

Зейд подошел к телевизору и нажал кнопку. Послышалось легкое гудение, комната осветилась тусклым голубым светом. На экране появилось смазанное лицо мэра, затем помехи исчезли, и Тэк впился глазами в знакомую физиономию: с таким вниманием он не смотрел ни на одного учителя.

— Дорогие сограждане, — сурово–мрачным тоном начал мэр, — сегодня я созвал пресс–конференцию, чтобы сделать важное заявление. Речь идет о серьезной опасности, которая угрожает нашему славному Городу. Но прежде всего мне хотелось бы воспользоваться случаем и дать объяснения по поводу вчерашнего инцидента, произошедшего в одном из густонаселенных районов Города, в результате которого погибли восемь человек.

Зейд замер. Тэк не сомневался, они оба подумали об одном и том же: команда Алекса и Габриеля погибла, унеся с собой жизни еще троих полицейских. Тэк открыл рот, собираясь что–то сказать, но Зейд вскинул руку, приказывая ему молчать. Мэр продолжил свое выступление:

— Я буду краток: восемь трупов — это результат акции, проведенной молодежной криминальной группировкой, называющей себя «Бунтовщики». По нашим сведениям, организация существует довольно продолжительное время, сейчас бунтовщики готовятся начать широкомасштабную войну против жителей нашего Города. Впервые обстоятельства позволяют мне сообщить, что многие аварии и прочие неприятные происшествия последнего времени, которые на первый взгляд казались случайностью, на самом деле были хорошо спланированными диверсиями, их совершили хладнокровные и жестокие убийцы из этой организации. Полный список их кровавых преступлений вскоре будет доведен до сведения общественности.

На этот раз Тэк замер, уставившись в экран телевизора. Казалось, мэр говорит о взорванной машине, в которой погибла Сюзи, и одновременно описывает преступления, которые с холодной жестокостью совершал сам Тэк после того, как вступил в ряды бунтовщиков. Однако у него не было времени предаваться угрызениям совести: мэр продолжал шокировать публику новыми подробностями:

— Ряды бунтовщиков пополняются в основном за счет юнцов, исключенных из школы за недостойное поведение, и разгильдяев, которые не желают вести честную жизнь и подчиняться законам нашего Города. Я обращаюсь ко всем гражданам и призываю вас в условиях надвигающейся опасности проявить максимальную бдительность. Нас ждут нелегкие времена, поскольку бунтовщики собрали под свои знамена немало изгоев и отщепенцев, которые могут представлять реальную угрозу спокойствию и безопасности нашего Города. А сейчас я хочу предоставить слово одному отважному молодому человеку, который заслуживает искреннего восхищения за ту преданность и находчивость, которые он проявил в этой непростой ситуации.

Мэр отступил в сторону. Внутри у Тэка все оборвалось, когда вместо знакомой физиономии на экране появился светловолосый мальчик с ядовито–зелеными газами. Мальчик уставился прямо в камеру. В темноте над ухом Тэка раздался сдавленный вздох, и он понял: они с Зейдом смотрят в глаза человеку, который стал причиной обрушившихся на них неприятностей.

— Меня зовут Эдвард, — энергичным голосом начал блондин. — Когда–то я тоже ходил в школу, да–да, как и вы, я сидел в классе рядом с моими товарищами. Я был обыкновенным ребенком и собирался провести еще несколько лет в школе среди моих друзей, но… однажды я услышал о бунтовщиках, — голос Эдварда стал жестким, изумрудные глаза блеснули гневным огнем.

Тэк прекрасно видел: перед ними разыгрывают представление, но это было очень хорошо разыгранное представление.

— Когда я узнал о бунтовщиках и о том хаосе, в который они хотят погрузить наш любимый Город, меня охватило негодование, я понял, что в это трудное для всех нас время не могу оставаться в стороне. И я решил оставить школу, — Эдвард сделал многозначительную паузу. — Я решил оставить школу, — повторил он, — и сделать все, что в моих силах, чтобы противостоять нашествию бунтовщиков. И я пришел к мэру, чтобы предложить свою помощь.

Эдвард улыбнулся. Тэк почувствовал, как по спине у него пробежал холодок, и ощущение это было ему хорошо знакомо.

— Я предложил мэру создать Детскую Полицию, — патетическим голосом объявил Эдвард. — Я считаю, что мы, дети этого Города, как истинные граждане, наравне со взрослыми обязаны поднятся на его защиту. Почему мы должны стоять в стороне и молча наблюдать за тем, как бунтовщики, эти кровавые изверги, творят свои преступления? — Теперь голос Эдварда звенел от напряжения. — Мои дорогие друзья, сверстники, я обращаюсь к вам — бунтовщики угрожают нашему Городу! Не только взрослым, но и нам, детям! Если наша жизнь находится в опасности, разве мы не должны защищаться? Да, мы должны, и мы можем сражаться!

Тэк сжал зубы, его худшие опасения подтвердились: в словах Эдварда было явное противоречие, до сегодняшней пресс–конференции он не мог слышать о бунтовщиках, если только сам не работал на педагогов.

— К счастью, — чуть спокойнее продолжил Эдвард, — наш мэр как мудрый руководитель и дальновидный политик с большим интересом отнесся к моей идее и даже предложил разработать специальную правительственную программу по материальному и финансовому обеспечению новой организации. Более того, мэр обещает любому подростку, у которого хватит смелости записаться в ряды Детской Полиции, досрочное получение аттестата зрелости.

Тэк видел, как хищные глаза мальчика зажглись злобным торжеством.

— Да–да, вы не ослышались, — закивал головой Эдвард, — как только мы разгромим бунтовщиков, каждый из вас получит документ об окончании школы. Присоединяйтесь к нам, вступайте в ряды Детской Полиции. Если мы, школьники, вместе с педагогами встанем плечом к плечу на защиту нашего Города, враг будет повержен!

Темная фигура Зейда отделилась от стены комнаты, он подошел к телевизору и щелкнул выключателем. В наступившей тишине Тэк вдруг услышал собственное тяжелое дыхание — словно утопающий, он хватал воздух широко открытым ртом. Все услышанное привело Тэка в ужас. Он захлопнул рот и со страхом повернулся к своему командиру. В кромешном мраке Тэк почувствовал, что Зейд тоже пристально смотрит на него.

— Я должен выступить перед ребятами, — усталым голосом произнес предводитель. — Нас ждут черные времена.

— Великолепное выступление, — заметил мэр, когда Эдвард устроился в своем любимом кожаном кресле.

— Да, я горжусь своим актерским талантом, — скромно произнес мальчик.

— Думаю, тебе удалось убедить их, многие дети с радостью пойдут за тобой, — похвалил мэр своего нового начальника полиции.

Он положил зажигалку на стол и накрыл ее ладонью.

— Возможно, среди них окажется немало бунтовщиков, — добавил Эдвард.

— Надеюсь, — кивнул мэр и, подхватив со стола стакан с виски, опрокинул его в рот. — Кстати, хотел сказать: ловко ты вчера управился с теми пятью бунтовщиками.

— Откровенно говоря, я получил огромное удовольствие, — Эдвард расплылся в хищной улыбке. — Давненько я не дрался, с тех пор как ваш сын разделался со мной.

— Рад, что тебе понравилось, — мэр щелкнул зажигалкой. — Да, ты помнишь того бунтовщика, которого нам удалось взять живым?

— А-а, так, значит, я его просто вырубил? — Эдвард сжал кулак и задумчиво посмотрел на костяшки пальцев. — Мне показалось, что он был мертв.

— Он мертв, — сказал мэр. Эдвард удивленно вскинул глаза. — Его отправили в больницу, обработали раны, а потом поместили в камеру, где он повесился при первой же возможности.

— Упрямый ублюдок, — прорычал Эдвард.

— Да, мы даже не успели его допросить.

— Жаль. Но, вообще–то, невелика потеря.

— Да, я бы тоже не стал лить по нему слезы, — согласился мэр. — Особенно теперь, когда дело принимает такой интересный оборот.

— У нас еще будет возможность допросить не один десяток бунтовщиков, когда в дело вступит моя Детская Полиция, — Эдвард гордо ткнул себя пальцем в грудь.

— Ах да, Детская Полиция, — мэр захлопнул крышку зажигалки. — Сколько тебе потребуется времени, чтобы собрать достаточное количество бойцов?

— С бойцами проблем не будет, — успокоил мэра Эдвард. — Мы же пообещали им выдать аттестаты. Да уже завтрашнему утру к нам прибегут сотни, если не тысячи добровольцев. Подготовка не займет много времени. Я не собираюсь тратить время на тренировки, наша цель — деморализовать бунтовщиков; сомневаюсь, что они захотят стрелять в своих сверстников.

— Значит, первые патрули смогут выйти на улицу… когда, через неделю? Дней через десять?

— Дайте мне четыре дня, и я лично возглавлю первую пятерку, которая отправится бить бунтовщиков, — пообещал Эдвард.

— Это серьезное заявление.

— Я не бросаю слов на ветер, — Эдвард сверкнул на него зелеными глазами.

— Очень хорошо. До сих пор ты выполнял свои обещания. Будем надеяться, что и впредь не подведешь.

— Если я оправдаю ваши надежды, что тогда?

— Тогда ты будешь официально назначен на пост начальника полиции, — мэр улыбнулся и покачал головой — у этого мальчишки невероятные амбиции! — И получишь место в городском совете, а также станешь членом кабинета министров.

— Да, это было бы неплохо.

— Нони! — закричал Тэк. — Эй, Нони!

Он уже полчаса бегал по этажам здания бизнес–центра. Зейд отправился выступать перед бунтовщиками, а Тэк бросился искать Нони. Он и сам не знал, зачем она ему так срочно понадобилась; возможно, он просто не мог оставаться один. Тэк тщетно пытался выкинуть из головы слова Зейда: «Нас ждут черные времена». Наконец Тэк увидел ее: она брела по коридору первого этажа. Как только Нони заметила Тэка, она ускорила шаг.

— Нони, подожди! — снова закричал он.

Она остановилась словно по команде и застыла на месте, безвольно опустив руки. Тэк вздохнул с облегчением и помчался по коридору. Однако, подбежав к ней и заглянув в лицо, невольно ахнул: оно было пепельно–серого цвета, глаза потемнели, превратившись из ярко–голубых в свинцово–серые. Шарф висел на шее, рот был слегка приоткрыт, Нони смотрела в пространство, словно не замечая Тэка. Казалось, она вдруг постарела, превратившись в маленькую старушку, согнувшуюся под тяжестью лет.

— Нони… — хриплым шепотом позвал Тэк.

— Я… я убью… убью их всех, — пробормотала она, отворачиваясь от Тэка.

Тэк замер. Ему не надо было объяснять, кого собирается убивать Нони, те же сомнения мучили его самого. Он попытался найти слова, которые могли бы утешить девушку.

— Тебе не придется никого убивать, — сказал Тэк. — Подождем, что решит Зейд, я уверен, ему…

— Ему нужна буду я… чтобы убить их всех, — она по–прежнему отстраненно глядела вдаль.

— Нет, — жестко произнес Тэк. — Я пойду убивать. Я буду убивать за нас обоих!

Еще не успев договорить, Тэк пожалел, что произнес эти слова. Что за безумный порыв заставил его сказать такое? Тэк прекрасно знал: убивать сверстников — совсем не то, что сражаться с полицейскими; если это произойдет, он превратится в обыкновенного убийцу, ничем не лучше Зейда.

— Я… я многим ему обязана, — тихо произнесла Нони.

— Зейду?

— Если я понадоблюсь ему, если он прикажет… я пойду убивать…

Тэк почувствовал, как внутри у него поднимается волна гнева.

— Почему ты… так относишься к Зейду? Он же тебя ни в грош не ставит! Вспомни, как только появился я, Зейд вышвырнул тебя, словно паршивую собачонку!

— Он спас мне жизнь, — мягко сказала Нони, коснувшись шрама на щеке. — Если будет нужно, я… я умру за него.

«Любовь — это когда кто–то или что–то становится для тебя важнее собственной жизни».

Тэк застыл: слова Юмаши снова и снова звучали у него в голове. Нони готова умереть за Зейда?

А он сам готов умереть за Нони?

Нет. Пока у него есть неоконченное дело — нет.

А потом, после того как он убьет Зейда?

Да, тогда он с радостью отдаст за Нони жизнь.

— Ладно, ты пойдешь и будешь убивать, — неохотно согласился Тэк. — Но мне тоже придется убивать. И я, точно так же, как ты не хочу этого делать. Тогда почему ты так переживаешь?

— Я… я не хочу грузить тебя моими проблемами, — едва слышно пробормотала Нони, но Тэк видел, что она готова сдаться.

Тэк вздохнул и вдруг в порыве внезапного безрассудства сделал шаг вперед и заключил Нони в объятия. Он почувствовал, как в первое мгновение все ее тело напряглось, но затем она расслабилась, ее руки скользнули вокруг талии Тэка, и она крепко обняла его. Еще через мгновение Нони подняла голову и взглянула Тэку в лицо. Он с облегчением заметил, что глаза Нони снова обрели свой обычный цвет. Но она тут же закрыла их и припала головой к его плечу. Тэк был одновременно взволнован и счастлив, он ласково поглаживал Нони по спине, чувствуя, как исходящее от нее тепло проникает в каждую клеточку его тела, растворяя его собственный ужас. На короткий миг это объятие напомнило Тэку ласку Сюзи и то необычайное спокойствие, которое он чувствовал, когда теплые руки сестры обвивали его шею.

— Тэйкан?

— Да?

— Спасибо тебе.

Глава 23. В ЛОВУШКЕ

— Мы почти пришли, — осипшим голосом сказал Тэк и перехватил руку чуть выше, чтобы было удобнее поддерживать Нони.

— Я никогда… никогда не видела такого… боя, — Нони зашлась в кашле, сплевывая на асфальт слюну, смешанную с кровью.

— Я тоже, — мрачно согласился Тэк, чувствуя, как рука Нони соскальзывает с его обнаженного плеча.

— Он не человек, — задыхаясь, прошептала она, пока Тэк поправлял ее руку, пытаясь одновременно второй рукой покрепче обхватить девушку за талию.

— Да, он чудовище, — Тэк поднял голову и увидел, что до дверей цветочного магазина осталось всего несколько метров; он был рад этому как никогда в жизни.

— Ты в порядке? — спросил Тэк, хотя прекрасно знал, что ни про Нони, ни про него самого этого никак не скажешь.

— Нет, — она вытерла ладонью окровавленные губы. — Но я выживу. А ты как?

— Я тоже не помру, — легкомысленным тоном сказал Тэк, стараясь не обращать внимания на боль, раздирающую все его тело. Он нащупал обожженными пальцами ручку двери и потянул ее на себя.

Открыв дверь, Тэк напряг последние силы, чтобы переступить порог цветочного магазина и затащить Нони внутрь. Оказавшись в магазине, оба вздохнули с облегчением и, расцепив руки, рухнули на пол. Падая, Тэк успел заметить темный силуэт, который отделился от стены и направился к нему, затем твердая рука схватила Тэка за плечо и подняла на ноги.

— Что с вами произошло? — требовательным голосом спросил Зейд, переводя взгляд с Тэка на Нони.

Первой ответила Нони.

— Эдвард, — прошептала она, не решаясь поднять глаза.

Зейд издал звук — нечто среднее между рычанием и шипением, — и отпустил плечо Тэка. Он снова сполз на пол, перед глазами все плыло, сердце как бешеное бухало в груди.

— Вы убили его? — спросил Зейд.

— Нет, — Нони устало качнула головой. — Мы сами едва унесли ноги.

— Плохо, хотя ничего удивительного, — пробормотал Зейд. — Вам надо обработать раны, — добавил он. Тэк впал в полубессознательное состояние. Он смутно чувствовал, что его укладывают на жесткий деревянный пол. — Расслабься, — голос Зейда звучал словно издалека.

Тэк вздрогнул, когда к ране на ноге приложили что–то холодное, боль отдалась во всем теле. Потом ему показалось, что под голову подложили какой–то мягкий предмет. Зейд задавал вопросы, но Тэк никак не мог сосредоточиться, он с трудом разбирал слова.

— Я должен знать, что произошло, — настойчиво повторял Зейд. — Это очень важно.

Но Тэк не мог произнести ни слова. Нони сама все расскажет, подумал он, закрывая глаза. Если бы не жгучая боль во всем теле, Тэк давно отдался бы сладостному забытью. Он смутно слышал голос Нони: пока она рассказывала о событиях сегодняшнего утра, в сознании Тэка с необычайной ясностью всплывали ужасные картины, одна страшнее другой.

— Бесполезно, пора уходить! — закричал Тэк.

Нони обернулась на крик, сжимая в руке перепачканный кровью нож. Они с Тэком уже полчаса отстреливались от полицейских, притаившись за углом дома. Нони истратила все патроны и, отшвырнув в сторону пистолет, взялась за нож. Нони и Тэк находились на границе Тринадцатого и Четырнадцатого районов, их отряду было поручено прикрывать отступление бунтовщиков, которые жили в одном из заброшенных домов. К несчастью, кроме взрослых полицейских, в сражении участвовало и первое подразделение Детской Полиции; малолетние полицейские шли в наступление впереди взрослых, их появление смутило бунтовщиков, и многие не решались открыть стрельбу по сверстникам.

В течение часа бунтовщики были отброшены на несколько кварталов вглубь района. Они отчаянно сопротивлялись, многие погибли в перестрелке, и Тэк вынужден был дать команду к отступлению. Тэк и Нони спрятались за углом дома в глухом переулке. Уцелевшие члены их отряда отстреливались на соседней улице. Подразделение Детской Полиции с завидным упорством продолжало преследовать бунтовщиков, на земле возле ног Нони лежало два бездыханных тела: оба мальчика погибли от ножа Нони, когда пытались проскочить переулок и пробраться на соседнюю улицу, где сражались бунтовщики. Внешне Нони выглядела абсолютно спокойной, хотя Тэк знал, чего на самом деле ей стоило убить этих двух пацанов. Казалось, она действует с холодным профессионализмом, скрывая за этим напускным равнодушием свои истинные чувства.

Нони сердито скрипнула зубами, однако согласилась с Тэком.

— Уходим по одному, — решительно крикнула она, засовывая за пояс окровавленный нож.

Тэку не хотелось отпускать Нони одну, но он тоже был вынужден согласиться с ней, особенно после того, как две пули просвистели над самой его головой и угодили в кирпичную стену. Не говоря больше ни слова, Нони вскочила на ноги и помчалась вглубь переулка, стараясь держаться поближе к стенам домов. Тэк тут же открыл огонь, прикрывая ее отступление.

Полицейский, года на два моложе самого Тэка, упал на землю, и внутри у Тэка все сжалось, однако времени на раздумья не было — подоспевшие товарищи юного героя открыли огонь. Тэк подумал, что у Нони было достаточно времени, чтобы скрыться, и теперь настала пора ему самому подумать об отступлении. Тэк вскочил на ноги и, пригибаясь, бросился бежать по переулку. Не успел он промчаться и нескольких метров, как за спиной у него раздался злобный голос: «Догоняйте девчонку, этим я займусь сам!»

Что–то в этом голосе заставило Тэка похолодеть от ужаса, и он прибавил скорость. Когда Тэк добежал до высокой кирпичной стены, которой заканчивался переулок, у него за спиной грохнул выстрел; резкая боль обожгла правое ухо, Тэк почувствовал, как хлынула кровь. Охваченный внезапной паникой, Тэк рванул к стоявшему возле стены мусорному баку и вскочил на него; бак опрокинулся и с грохотом покатился по земле. Но Тэк успел зацепиться руками за стену; он подтянулся и вскарабкался наверх, за стеной он увидел забор из колючей проволоки. Тэк как можно сильнее оттолкнулся ногами и прыгнул вниз, над головой у него просвистела еще одна пуля. Он благополучно приземлился за забором и уткнулся лицом в мягкую грязь, однако, падая, выронил из руки пистолет. Понимая, что времени на поиски оружия у него нет, вскочил и, стараясь не обращать внимания на боль в лодыжке, бросился бежать. Он промчался по газону и выскочил на дорожку парка, вслед ему раздались выстрелы. Тэк быстро прикинул, в какую сторону лучше бежать, и свернул налево к одноэтажному зданию с высокими окнами. При приближении Тэка двери мягко открылись, он проскочил внутрь и только здесь понял свою ошибку: двери закрывались слишком медленно, его преследователю не составит труда понять, где спрятался бунтовщик.

Внезапно Тэком овладело странное спокойствие: прижавшись к стене неподалеку от входа, Тэк подумал, что если уж ему суждено умереть, то, по крайней мере, он покажет своему противнику, что такое настоящий бой. Тэк огляделся по сторонам и увидел длинные ряды заставленных книгами стеллажей. Библиотека — не самое подходящее место, чтобы расстаться с жизнью, но Тэку выбирать не приходилось.

Тэк затаил дыхание и замер, распластавшись по стене, двери открылись, послышались осторожные шаги. Понимая, что у него есть только одна попытка, чтобы разоружить противника, Тэк сжал зубы и приготовился к прыжку. В дверном проеме показалась темная фигура, мальчик вошел в библиотеку и остановился. Тэк прыгнул ему на спину и сшиб с ног. Действуя почти машинально, он одной рукой схватил руку мальчика, в которой тот сжимал пистолет, и замахнулся другой рукой, собираясь нанести удар в голову.

Реакция противника была молниеносной, Тэк не ожидал, что человек способен действовать с такой скоростью. Мальчик перехватил руку Тэка и крепко сжал запястье, в темноте блеснули хищные зеленые глаза. Только теперь Тэк понял, с кем ему пришлось столкнуться. Уверенная улыбка, злобный взгляд, желтые с сероватым отливом волосы — это был не кто иной, как Эдвард — человек, создавший Детскую Полицию, бывший ученик Юмаши и единственный враг, встреча с которым страшила Тэка.

Воспользовавшись замешательством Тэка, Эдвард боднул его головой в лицо. Тэк захлебнулся хлынувшей из носа кровью, но продолжал упрямо сжимать руку Эдварда, стараясь держать ее так, чтобы ствол пистолета был направлен в сторону. Неожиданно блондин перестал сопротивляться, взглянул на Тэка и расхохотался.

— Я вижу, ты боишься моего пистолета, — ехидным тоном заметил он. — А свой ты, кажется, потерял. Что, если я предоставлю тебе шанс? Будем играть по–честному?

Эдвард разжал пальцы, оружие упало на пол. Удивленный странным поведением противника, Тэк на мгновение растерялся и не успел заметить, как Эдвард согнул ноги в коленях, так что его ступни оказались на уровне груди Тэка. Тэк почувствовал удар и отлетел в сторону и в следующую секунду обнаружил, что лежит на столе, который стоял в начале прохода между двумя стеллажами. Эдвард вскочил на ноги и выхватил из–за пояса нож. Тэк тоже выхватил меч и сделал резкий выпад вперед, острие прошло в нескольких дюймах от живота Эдварда.

— Интересное оружие, — заметил Эдвард, не проявляя ни малейшего беспокойства по поводу того, что ему едва не вспороли живот. — По–моему, керамический, верно? А педагоги так и не смогли понять, зачем бунтовщики ограбили склад керамической посуды.

Тэк сердито зарычал, разозленный тем, что Эдвард вольно или невольно пытается выудить из него информацию. Но он даже не успел поднять меч, а юный полицай подпрыгнул, выбросил вперед ногу и резким ударом прижал меч Тэка к столу, одновременно пытаясь ударить его ножом в шею. Тэку ничего не оставалось делать, как выпустить меч и соскользнуть под стол, нож с размаху вонзился в полированную столешницу прямо над его головой. Эдвард, словно ожидая от противника подобного маневра, быстро отдернул ногу, меч с грохотом упал на пол. Эдвард резким движением выдернул нож из стола и снова бросился на Тэка.

Тэк, обеими ногами лягнув Эдварда в живот, успел выскочить из–под стола, схватить меч и в ярости наброситься на врага. Эдвард отпрыгнул в сторону, чудом увернувшись, но Тэк, не останавливаясь, рубанул мечом сверху вниз. Эдвард снова и снова ускользал от ударов, делая короткие прыжки то вправо, то влево; Тэк злился все больше и больше, видя, что противник раз за разом уходит от него. Отступая, Эдвард оказался около стеллажа с книгами, схватил с полки тонкую брошюрку и швырнул ее в Тэка.

Тэк разрубил книгу пополам, обрывки страниц взметнулись вверх и, мягко спланировав, опустились на пол. Эдвард со смехом швырял в Тэка одну книгу за другой, страницы кружились в воздухе, словно новогоднее конфетти. Когда Тэк резко взмахнул мечом, «прикончив» толстый учебник истории, Эдвард внезапно бросился вперед, его нож прошел в нескольких дюймах от бедра Тэка. Тот успел вовремя отскочить в сторону, избежав серьезного ранения, но Эдварду все же удалось зацепить его; острое лезвие распороло брючину и оцарапало кожу, на ткани выступили пятна крови.

Тэк в бешенстве размахивал мечом, уничтожая книгу за книгой. Эдвард выбрал подходящий момент, схватил с полки толстый фолиант в кожаном переплете и, не выпуская его из рук, подставил под удар, одновременно подпрыгнул и лягнул Тэка ногой в живот. Тэк пошатнулся и отступил назад. Эдвард воспользовался передышкой, развернулся и бросился бежать вдоль прохода между стеллажами, по дороге сбросывая с полок книги.

Тэк немедленно кинулся в погоню, но поскользнулся на валявшихся на полу книгах и с трудом удержался на ногах. Эдвард быстро развернулся, сделал кувырок вперед и, прокатившись точно между ног Тэка, нанес ему удар ножом. Нож рассек правую ногу Тэка чуть ниже колена. Он вскрикнул от боли, но успел развернуться и опустил меч на лежащего на полу Эдварда. Тот выставил вперед ногу, блокируя удар, меч рассек тонкую подошву ботинка, однако не повредил ступню.

У Тэка было такое чувство, что его перехитрили. Как только Эдвард отбил ногой его меч и вскочил с пола, Тэк развернулся и побежал вдоль прохода, на бегу выхватил из кармана куртки бутылку с зажигательной смесью и зажигалку, поджег запал, обернулся и швырнул бутылку в своего преследователя. Эдвард затормозил, его глаза расширились от удивления, когда он понял, что Тэк запустил в него самодельной бомбой. Бутылка описала в воздухе широкую дугу, Эдвард подпрыгнул и точным ударом ноги отправил бутылку за соседний стеллаж. Раздался взрыв, языки пламени взметнулись под самый потолок, но Эдвард по–прежнему стоял перед Тэком целый и невредимый.

— Меткий бросок, — со смехом заметил он.

— Везет же тебе, ублюдок, — прорычал Тэк и снова бросился на него.

Не обращая внимания на огонь, Эдвард снова и снова повторял свой трюк: хватал с полки книгу, запускал ею в Тэка и отскакивал на шаг назад. Тэк с неменьшим упорством продолжал атаковать Эдварда. Пожар разгорался, огонь быстро перекидывался со стеллажа на стеллаж, сумрачная библиотека наполнилась оранжевым светом и густым серым дымом. Тэк и Эдвард продолжали сражаться между двумя рядами пылающих стеллажей: оба кашляли и задыхались от едкого дыма, но никто не собирался отступать.

Вдруг Эдвард выдернул с полки толстую книгу, уголок которой был охвачен пламенем, и швырнул ее в Тэка. Тяжелая книга ударила его по плечу, огонь перекинулся на рубашку, Тэк, ожесточенно хлопая себя ладонью по груди, пытался быстро скинуть одежду. Эдвард воспользовался моментом, метнулся вперед и сбил мальчика с ног.

— Ты отличный боец, бунтовщик, — прошипел Эдвард, приставляя нож к горлу противника. — Твоя смерть станет для меня памятным событием.

Тэк очнулся словно от толчка. Он заморгал глазами, пытаясь сообразить, где находится. В голове немного прояснилось, боль была не такой острой, хотя раненая нога ныла под повязкой. Тэк осторожно приподнял голову и увидел лежащую на полу Нони: предводитель бунтовщиков накладывал шину на ее сломанную руку. Тэк потер покрытую синяками и ссадинами грудь. Зейд закончил перевязку и, бормоча себе под нос что–то невнятное, поднялся на ноги.

— Я что–то пропустил?

— А? — Зейд рассеянно взглянул на Тэка. — Нет, ничего особенного. Нони потеряла сознание, рассказывая свою часть истории.

Тэка кольнуло острое чувство вины. Он посмотрел на неподвижно лежащую девочку: шарф сполз на шею, открыв шрам на щеке. Она спасла ему жизнь и едва не погибла сама. Тэк переживал из–за того, что подверг Нони опасности, но в то же время ему было приятно.

— У нас серьезные проблемы, Тэйкан, — сказал Зейд, присаживаясь к заваленному бумагами столу.

— Да, — согласился Тэк с тем, что и так было очевидно.

— Этот Эдвард вынуждает меня действовать более решительно, — заявил Зейд. — Нам придется закончить войну как можно быстрее, причем гораздо быстрее, чем я планировал.

— А мы можем это сделать? — Тэк сел на полу и, удивленно хлопая глазами, уставился на Зейда.

— Можем, хотя риск, конечно, есть, — сказал Зейд, перебирая лежащие перед ним бумаги. — Нам нужно нанести серию стратегических ударов по жизненно важным объектам, а начнем мы с захвата центральной радиостанции Города. Мы устроим настоящий хаос, а потом, когда пыль осядет, возьмем то, что по праву принадлежит нам.

— И как же мы осуществим твой план? — спросил Тэк. — Половина наших ребят отказывается сражаться с детьми–полицейскими, но, даже если бы они согласились, теперь, когда появился Эдвард, мы рискуем проиграть главное сражение.

— Согласен, Эдвард со своей Детской Полицией представляет серьезную проблему, — Зейд мрачно смотрел в свои бумаги. — Значит, его нужно убить.

— А ты сможешь убить Эдварда? — Тэк знал: если сейчас Зейд скажет «да», он сам никогда не сможет отомстить за смерть Сюзи.

— Я? — Зейд задумался. — Возможно. Почему бы тебе самому не ответить на этот вопрос?

— Откуда я знаю? — удивился Тэк.

— Ты же с ним сражался, — напомнил Зейд. — Нони не успела толком рассказать, что именно там произошло, — Зейд вскинул глаза на Тэка. — Может быть, ты расскажешь?

Тэк кивнул и начал вспоминать подробности битвы в библиотеке. Зейд сидел неподвижно и внимательно слушал. Когда рассказчик добрался до эпизода с ножом, который Эдвард приставил к его горлу, Зейд перебил Тэка:

— Как тебе удалось уйти живым?

— Нони…

— А-а, понятно, — протянул Зейд. — Пока она сражалась, ты улепетывал?

— Нет, — Тэк энергично замотал головой. — Мы вместе сражались.

— И проиграли? — с недоверием спросил Зейд.

— И проиграли, — мрачно подтвердил Тэк.

Тэк взглянул в ядовито–зеленые глаза Эдварда, и ему показалось, что он смотрит в лицо самой смерти. Так вот как ему суждено умереть. Тэк честно сражался, он стоял до конца, но это был его последний бой. Единственно, о чем он сожалел, — что ему так и не удалось отомстить за смерть Сюзи.

— Эй, ты, отпусти его!

— Что за че… — Эдвард обернулся, убрав нож от шеи Тэка.

Нони с разбегу налетела на Эдварда, сбила его на пол и схватила за руку, в которой он держал нож. Тэк, пошатываясь, поднялся на ноги и, не веря своим глазам, уставился на Нони: его спасительница боролась с Эдвардом, пытаясь выкрутить ему запястье.

— Может быть, поможешь? — прорычала Нони.

Тэк пришел в себя. Он схватил валявшийся неподалеку меч и ринулся в бой. К сожалению, он выбрал не самый удачный момент: Эдвард поджал колени и оттолкнул Нони, та отлетела в сторону и упала прямо на Тэка, оба рухнули на пол. Эдвард вскочил на ноги.

— Ага, значит, среди бунтовщиков есть девчонки, — выдохнул он. — А я‑то уже начал удивляться, куда это деваются милые девочки, которых исключают из школы.

Нони ничего не ответила. Она поднялась с пола и уставилась на Эдварда свирепым взглядом, в ее расширенных голубых глазах отражались языки пламени. Тэк встал рядом, крепко сжимая в руке меч. Эдвард с интересом разглядывал обоих бунтовщиков.

— С двоими тебе не справиться, — с вызовом бросил Тэк.

— Еще как справлюсь, — усмехнулся Эдвард. — Если, конечно, вы оба не захотите добровольно сдаться.

— Ты что, шутишь? — буркнула Нони.

— Ничуть, детка, — расхохотался Эдвард. — Извини, сегодня мне некогда раскланиваться перед дамами, и учти — я не боюсь бить девчонок.

— Отлично, а она с удовольствием лупит пацанов, — предупредил Тэк.

— О, мне предстоит иметь дело с вздорной девчонкой? Обожаю таких, жаль только, что она закрыла шарфом свое хорошенькое личико.

Тэк первым бросился на Эдварда, в бешенстве взмахнул мечом, намереваясь разрубить противника пополам. Эдвард подставил нож, приняв на него удар, и с силой отбросил Тэка назад. Нони, словно разъяренная львица, кинулась на Эдварда, целясь кулаком ему в голову, но Эдвард нырнул вниз и, уже не обращая внимания на Тэка, бросился на нее с ножом. Нони отскочила назад и попыталась лягнуть Эдварда ногой в живот. Эдвард подставил руку, блокируя удар, одновременно другой рукой отбил выпад Тэка. Нони потеряла равновесие и упала. Эдвард подпрыгнул и ударил Тэка носком ботинка в грудь, он тоже не удержался на ногах и ударился спиной об охваченный пламенем стеллаж.

Тем временем Нони успела подняться с пола и снова бросилась на Эдварда. Тот повторил свой маневр: пригнувшись, ушел от удара и отскочил в сторону, успев при этом полоснуть Нони ножом по колену. Нони не закричала, хотя кровь мощной струей хлынула из глубокой раны, а лишь беспомощно запрыгала на одной ноге. Тэк с бешеным рычанием бросился на Эдварда, но противник снова оказался проворнее, уклонился от удара и одновременно ударил Нони головой в живот, затем схватил ее за шею и развернул так, что Нони превратилась в живой щит, который Эдвард подставил под удар Тэка.

В последнюю секунду Тэк успел остановиться и в растерянности опустил меч. Однако Нони, не обращая внимания на боль в ноге, не собиралась сдаваться: она резко откинула голову назад и ударила Эдварда затылком по носу. Он разжал руки, Нони откатилась в сторону, задыхаясь и сплевывая на пол сгустки крови. Теперь, когда Эдвард больше не был прикрыт телом Нони, Тэк взмахнул мечом и бросился на него. Эдвард вновь парировал удар с помощью ножа и с силой лягнул Тэка ногой в живот — Тэк охнул и согнулся пополам.

В пылу сражения никто из бойцов не обратил внимания на разрастающийся пожар: старые книги оказались отличным топливом; огонь стремительно перекидывался со стеллажа на стеллаж, языки уже начали лизать обои на стенах. Понимая, что оставаться внутри небезопасно, Эдвард перешел к решительным действиям: он схватил Тэка за руку и начал выворачивать запястье; Тэк вскрикнул и разжал пальцы, меч упал на пол. Эдвард вскинул нож, собираясь перерезать врагу горло и покончить с затянувшимся сражением, пока они все не погибли в огне. Но другая рука крепко схватила руку Эдварда и рывком выкрутила ее назад. Эдвард боднул Нони затылком в лицо. Шарф соскользнул с ее лица, открыв шрам на щеке, однако Нони продолжала упрямо удерживать Эдварда и уже начала заламывать вторую руку ему за спину.

Тэк воспользовался тем, что Эдвард попал в железные объятия Нони, и с размаху ударил его кулаком в грудь, а затем нанес мощный удар в лицо. Но прежде чем он успел нанести третий удар, Эдвард подпрыгнул и обеими ногами лягнул Тэка в живот. Нони, которую Эдвард использовал в качестве опоры, не устояла на ногах, оба упали на пол, Эдвард оказался наверху. Он мгновенно вскочил, развернулся и поднял ногу, собираясь наступить Нони на горло. Сквозь рев пламени до Тэка донесся булькающий смех:

— Бог мой, какой ужасный шрам. Значит, вздорная девчонка не такая уж и хорошенькая.

Тэк пришел в ярость: он схватил с полки горящую книгу и, не обращая внимания на пламя, которое лизало ему пальцы, запустил в Эдварда. Книга скользнула по его спине и упала на пол, но пламя успело перекинуться на форменную рубашку юного начальника полиции. Он издал злобный вопль, отскочил от Нони и яростно замахал руками, пытаясь сбить пламя. Возле выхода из библиотеки Эдвард заметил пожарный щит, бросился туда, сорвал с крючка огнетушитель и начал старательно заливать себя белой пеной.

Тэк подхватил свой меч и собрался броситься на Эдварда, но, заметив полыхающий вокруг огонь и полуживую Нони, лежащую на полу возле горящего стеллажа, решил оставить преследование. Он вложил меч в ножны и нагнулся к ней…

Выбравшись из охваченного огнем здания, Тэк и Нони побрели по улице. Прежде чем завернуть за угол, Тэк оглянулся назад и успел заметить, как в дверях библиотеки промелькнул темный силуэт: человек слегка прихрамывал, но был цел и невредим.

— Он опаснее, чем я думал, — пробормотал Зейд. Предводитель бунтовщиков сидел за столом, изучая разложенные перед ним бумаги. — Если мы позволим ему безнаказанно продолжать свою деятельность, он, пожалуй, уничтожит нас всех.

— Угу, он может, — согласился Тэк, разглядывая свою покрытую синяками грудь. — Думаешь, тебе удастся одолеть его?

— Я уже говорил, Тэйкан, вполне вероятно, что я в состоянии справиться с Эдвардом, — ответил Зейд. — Но гарантировать победу я не могу. Мне не хотелось бы рисковать, ставя под угрозу все наше движение.

Тэк был разочарован и одновременно испытал облегчение. С одной стороны, это означало, что предводитель бунтовщиков отнюдь не бессмертен: значит, у Тэка ест шанс на победу, когда придет время убивать Зейда. С другой стороны — будущее бунтовщиков действительно находится под угрозой.

— Неужели, пока Эдвард жив, у нас нет никакой надежды? — спросил он, отважившись произнести вслух то, что тревожило его последние несколько недель.

— Вполне вероятно, что нет, — сказал Зейд.

— Значит, его нужно убить? — спросил Тэк, повторив слова своего командира.

— Да, его нужно убить.

— Неужели в этом Городе нет человека, который мог бы справиться с ним!

Зейд замер. Оторвавшись от своих бумаг, окинул Тэка задумчивым взглядом и уставился в пространство над его головой. На мгновение взор предводителя бунтовщиков затуманился, словно он погрузился в какие–то далекие воспоминания, затем в глазах появилась странная грусть.

— Ты прав, Тэйкан, — печальным голосом произнес он, — в этом Городе есть такой человек.

Глава 24. В РУКАХ ПАЦИФИСТА

Солнце заливало ярким светом улицы Девятнадцатого района. Город купался в ослепительном сиянии, даже серый асфальт выглядел не таким мрачным, как обычно. Неожиданно сонную тишину летнего дня нарушил звук шагов, и на мостовую, плавящуюся под жаркими лучами солнца, легла длинная черная тень.

Человек уверенной походкой шагал по улице, направляясь к столу, за которым сидел мальчик в солнечных очках. Продавец лимонада сидел в своей обычной позе, положив ноги на край стола, и с невозмутимым видом наблюдал сквозь темные стекла очков за приближающимся посетителем. Длинная черная тень неотвязно следовала за своим хозяином: она то ползла по тротуару, то перебиралась на стены домов. Человек приблизился к столу и молча положил на него длинный керамический меч. Солнечные очки склонились к столу, пару секунд мальчик внимательно изучал меч, затем поднял голову и взглянул на своего гостя.

— По–моему, я тебе еще в прошлый раз сказал, — Юмаши подался вперед и решительно отодвинул меч на край стола: — Мне не нужно оружие. Спасибо. — Луч солнца блеснул в темных стеклах очков.

— С тех пор обстоятельства изменились, — сказал Зейд, щурясь на солнце, которое било ему прямо в глаза. — Ты следишь за новостями?

Юмаши откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. Он сидел неподвижно, хотя Зейд прекрасно знал: внимательные глаза хозяина Девятнадцатого района, скрытые за темными стеклами очков, пристально изучают его.

— Нет. Я понятия не имею о тех бесчинствах, которые ты творишь, — холодно произнес Юмаши. — Последнее время я отдаю предпочтение книгам.

Зейд поморщился и неприязненным взглядом окинул стопку книг, лежавшую на земле возле стула Юмаши. Зейд не мог не чувствовать раздражения: как же так, Юмаши преспокойно потягивает лимонад и наслаждается чтением интересных книг, словно за забором этого проклятого Девятнадцатого района не происходит ничего особенного.

— Ладно, тогда я сразу перейду к делу, — сухо начал Зейд. — Ты знаешь парня по имени Эдвард?

Невозмутимость Юмаши мгновенно исчезла, он разомкнул сложенные на груди руки и медленно подался вперед. Солнечные очки съехали на кончик носа, и Зейд увидел глаза Юмаши; он был уверен, что в первое мгновение они расширились от удивления. Зейд склонил голову набок и слегка кивнул; он был доволен: вопрос вывел Юмаши из его каменного спокойствия.

— Предположим. И что из того, если я знаю какого–то там Эдварда? — осторожно начал Юмаши и аккуратно поправил пальцем очки, вернув их на прежнее место. — Мало ли на свете парней, которые носят имя Эдвард?

Зейд презрительно фыркнул, молча сунул руку в карман куртки и вытащил сложенную вчетверо газету. Он положил ее на стол и прихлопнул сверху ладонью. Юмаши взял газету, медленно развернул и уставился сквозь свои солнечные очки на первую страницу. Зейд видел, как побелели его пальцы, сжимавшие тонкий лист газетной бумаги.

— Детская Полиция? — тихо произнес Юмаши. — Ее организовал Эдвард?

— На совести этого Эдварда уже не один десяток смертей, — отрезал Зейд. — Школьники, бунтовщики, а также сами полицейские. От его рук могут погибнуть еще сотни людей.

— О, это очень плохо, — грустно произнес Юмаши.

— Он — один из твоих маленьких экспериментов? — насмешливо–пренебрежительным тоном спросил Зейд.

Лицо Юмаши сделалось мрачнее тучи, он тяжело вздохнул, огорченный определением, которое Зейд дал его педагогической деятельности, и низко опустил голову. Зейд терпеливо ждал ответа.

— Да, — наконец сказал Юмаши.

— В таком случае, он на твоей совести, — заявил Зейд.

— Это моя ошибка, — сознался Юмаши, глядя на Зейда снизу вверх.

— Так исправь ее, — потребовал Зейд. — Ты же вечно разглагольствуешь о ценности человеческой жизни, ты и должен остановить его, и сделать это надо как можно быстрее! Сегодня вечером мы нападем на его штаб, твой Эдвард устроился в помещении заброшенного склада на пристани в Тринадцатом районе. Пока мы отвлекаем полицию, у тебя будет шанс исправить то, что ты натворил.

— Я не могу, — пробормотал Юмаши. — Вы сами должны разобраться с Эдвардом. Это ваша война, а он — ваш враг. Ты и займись им.

— Ты его создал, и ты должен уничтожить его, — отчеканил Зейд. — Он едва не прикончил Нони и Тэйкана, причем обоих сразу. Кто же может гарантировать, что у меня получится лучше, чем у них? Если мне не изменяет память, это ты одолел меня в честном бою два года назад.

В воздухе повисла напряженная пауза; Юмаши обдумывал слова Зейда. Наконец он протянул руку и взялся за рукоятку меча, затем, после секундного колебания, поднял меч и вскинул его над головой. Белое керамическое лезвие блеснуло на солнце. Юмаши опустил оружие и горько усмехнулся: отвернувшись в сторону, он смотрел на длинную черную тень Зейда, которая лежала на асфальте у его ног.

— Поздравляю, брат, — безжизненным голосом произнес Юмаши, — тебе удалось сделать из меня лицемера.

— Я постараюсь как–нибудь пережить это несчастье, — буркнул Зейд и, развернувшись, зашагал прочь, словно само присутствие Юмаши было для него невыносимой мукой.

Не глядя вслед уходящему брату, Юмаши сидел за столом, уставившись в одну точку, и не заметил, как Зейд скрылся за углом дома, как на горизонте появились низкие серые облака, и яркое голубое небо померкло, словно на Город спустились сумерки. Юмаши долго сидел, низко склонив голову, когда же он поднял глаза, то увидел, что тучи полностью затянули небо, накрыв Город свинцово–серой пеленой.

Когда на асфальт упали первые крупные капли дождя, Юмаши поднялся на ноги, грустно взглянул на кувшин с лимонадом и бумажные стаканчики. Неожиданно он взмахнул мечом — кувшин разлетелся вдребезги, мелкие осколки засыпали мостовую, сладкая лимонадная лужа темным пятном растеклась по асфальту. Юмаши повернулся спиной к своему столу, за которым он так долго торговал лимонадом, и поплелся к зданию из красного кирпича, крепко сжимая в кулаке рукоятку керамического меча.

— Я не понимаю, — сказал Тэк, потирая синяк на груди. Он стоял перед Зейдом посреди цветочного магазина и тщетно пытался понять, в чем заключается смысл приказа предводителя бунтовщиков.

Зейд не ответил. Он молча поднялся из–за стола, лениво потянулся и подошел к окну. Последние розоватые лучи солнца гасли над горизонтом, уступая место ночи, наполненной ритмичным шумом дождя, который безжалостно заливал Город. Вода была повсюду, мутные потоки неслись по улицам, превращая сточные канавы в небольшие реки. Струйки воды бежали по стеклу, причудливо искажая мир за окном.

— Все очень просто, — Зейд повернулся к Тэку и окинул его снисходительным взглядом. — Мне удалось найти пятьдесят добровольцев, готовых сражаться с полицейскими–детьми, и я хочу, чтобы ты возглавил этот отряд. Вам предстоит атаковать штаб Детской Полиции, расположенный в Тринадцатом районе возле старой пристани.

— Но при этом ты не хочешь, чтобы мы захватили этот пресловутый штаб, — уточнил Тэк.

— Нет, не хочу, — согласился Зейд. — Я также не хочу, чтобы ты устраивал крупное сражение, особенно учитывая твои незажившие раны, — он снял со стула куртку–ветровку и, накинув ее на плечи, застегнул верхнюю пуговицу. — Просто отвлеките их и постарайтесь заставить немного отойти от пристани вглубь района.

— Но зачем? — снова в недоумении спросил Тэк.

— Так мы избежим жертв с обеих сторон, — пояснил Зейд, прикрепляя к поясу ножны с мечом.

— Но чего мы хотим добиться, отвлекая полицейских и уводя их вглубь района? — спросил Тэк, упорно пытался понять, что задумал его командир.

— То, чего мы добьемся сегодня ночью, поможет нам закончить войну и одержать победу, — Зейд снова отвернулся к окну, однако Тэк успел заметить странный блеск, появившийся в глазах предводителя бунтовщиков. — Сегодня ночью Эдвард умрет, — добавил он, глядя на бегущие по стеклу струйки дождя.

— Откуда ты знаешь? — воскликнул потрясенный Тэк. — Этот ублюдок дерется как черт!

— Он умрет, — повторил Зейд, натягивая на голову капюшон ветровки.

— Ты собираешься сделать это сам?

— Нет, Тэйкан, я буду вместе с Нони отвлекать полицейских, — Зейд хлопнул Тэка по плечу и направился к двери. — Тебе тоже лучше поторопиться. Отряд добровольцев уже на месте, они ждут своего командира.

С этими словами Зейд открыл дверь и нырнул в темноту ночи; полы его ветровки развевались, словно плащ средневекового рыцаря. Тэк остался в одиночестве и полной растерянности, которая настигала его всякий раз после разговора с предводителем бунтовщиков. Потоптавшись немного на месте, Тэк пришел к выводу, что ему не остается ничего другого, как подчиниться приказу. Он прицепил ножны с мечом к поясу и, стараясь не обращать внимания на саднящую боль во всем теле, отправился вслед за Зейдом. Как только Тэк вышел из цветочного магазина, на него обрушились потоки холодной воды, темная влажная ночь окутала со всех сторон; он чувствовал, как дождь смывает все его сомнения, оставляя лишь приятное возбуждение, которое всегда охватывало Тэка пред боем.

Он откинул со лба мокрую челку. Зейд говорил настолько уверенно, что трудно было ему не поверить. Тэк не знал как, но он не сомневался — сегодня ночью Эдвард умрет.

Юмаши легко бежал по пустынным улицам Города, его теплое дыхание смешивалось с холодным ночным воздухом. Капли воды стекали по волосам и падали на лицо, солнечные очки безнадежно запотели. Юмаши почти ничего не видел, но продолжал уверенно бежать под проливным дождем, не обращая внимания на лужи под ногами, промокшую обувь и пронизывающий холод.

«Что ты делаешь, ты же поклялся, что никогда в жизни не станешь убивать», — его произнесенные вслух слова потонули в шуме дождя.

«Но если не убьешь ты, скольких убьет он?»

«Два года назад я выжил, не став при этом убийцей. Так почему я должен стать им теперь?»

«Потому что только ты сам можешь исправить собственную ошибку».

Юмаши нахмурился. Он всегда считал Эдварда своей величайшей ошибкой и своим самым опасным учеником. Встретив Эдварда два года назад, Юмаши был слишком наивен. Он не обращал внимания на свойственные этому мальчику признаки жестокости, жадности и беспринципности; ему было важно лишь то, что его ученик невероятно талантлив. Юмаши хотелось учить, а Эдвард очень хотел учиться. И учитель дал мощнейшее оружие, предназначенное для самообороны, в опасные руки. И вот теперь его самый опасный ученик забирает жизни других людей, словно сама судьба наказывает Юмаши за его ошибку.

Он прибавил ходу. Несмотря на холодный дождь, который хлестал его своими острыми струями, Юмаши чувствовал, как все тело наливается жаром. Каждая смерть, виновником которой стал Эдвард, тяжким бременем ляжет на плечи Юмаши, тогда как на его совести могла бы лежать всего одна смерть — самого Эдварда. В тот день, когда Эдвард окончил курс обучения, он напал на своего наставника. Эдвард получил все, что ему было нужно, но, желая стать единственным обладателем этих знаний, он попытался убить своего учителя. Убийство всегда было для Юмаши той гранью, которую он не мог переступить, поэтому учитель не стал добивать своего ученика, а отпустил его, надеясь, что их пути больше никогда не пересекутся. Тогда он еще не понимал, какое чудовище воспитал.

Юмаши просто не мог заставить себя убить человека.

— Но на этот раз я исправлю свою ошибку, — вслух произнес он; непроглядная ночная тьма и проливной дождь стали свидетелями его клятвы.

Когда до Юмаши донеслись звуки ожесточенной перестрелки, он до боли сжал кулаки и, остановившись на мгновение, выхватил из ножен меч. Поднял лицо к черному небу и горько улыбнулся, зная, что ему предстоит сделать сегодня ночью. Дождь припустил с новой силой…

— Пошли два отряда по шесть человек, используйте старые машины в качестве прикрытия, постарайтесь во что бы то ни стало окружить их с флангов, — приказал Эдвард. — Информируйте меня, если ситуация выйдет из–под контроля. Во всех остальных случаях прошу меня не беспокоить.

Адъютант Эдварда — судя по специальному значку у него на груди, мальчик поступил на службу в Детскую Полицию, едва закончив восьмой класс, — смотрел на своего главнокомандующего расширенными от страха глазами. Он выслушал приказ, кивнул и исчез за дверью. Эдвард не помнил, как зовут этого перепуганного мальчишку; он поступил в его распоряжение всего час назад, после того как с его предшественником случилось несчастье: прежнего адъютанта убили на баррикадах бунтовщиков.

Эдвард удрученно качнул головой, проводив взглядом нового помощника. Сейчас ему нужно было остаться одному, чтобы хорошенько обдумать ситуацию. У него еще будет время, чтобы выучить имена своих подчиненных, а сейчас предстояло составить план сражения, которое неожиданно развернулось на подступах к штабу. Откровенно говоря, дела шли не очень хорошо. Эдвард устроил свою штаб–квартиру в одном из старых складов, где раньше бунтовщики хранили провизию и боеприпасы, и вот сегодня ночью они неожиданно напали на склад. Они вели наступление только со стороны пристани, и Эдвард никак не ожидал подобного безрассудства от такого искусного и расчетливого полководца, каким, судя по слухам, был их предводитель. Или он явился, чтобы лично бросить вызов Эдварду?

Программа тренировок, которую разработал Эдвард, позволила ему в короткий срок создать вполне боеспособный отряд из шестидесяти семи человек. Однако бунтовщики, с их опытом боевых действий, были гораздо сильнее, чем его необстрелянная армия, собранная на скорую руку, — Эдвард убедитлся в этом во время сражения возле библиотеки, — и надо признать, что незатейливая тактика бунтовщиков оказалась вполне эффективной: они закидывали малолетних полицейских самодельными бомбами, палили из пистолетов и бросали в бой людей, словно это были грошовые оловянные солдатики. Эдвард позвонил в главное полицейское управление с просьбой прислать подкрепление, но ему было сказано, что у взрослых полицейских и так полно работы, к тому же Эдвард большой мальчик, который может сам о себе позаботиться. Он поклялся, что дежурный офицер, позволивший себе разговаривать с ним в таком тоне, жестоко поплатится за свою наглость, как только он, Эдвард, станет начальником полиции.

После телефонного разговора прошло примерно полчаса, сейчас Эдвард с растущим беспокойством просматривал сводку, которую принес ему адъютант. В списке потерь значилось семнадцать человек — немалая цифра, особенно если учесть, с каким серьезным противником им приходится иметь дело. Ничего не поделаешь, семнадцать убитых — это семнадцать убитых, боевой дух армии падает, а у Эдварда осталось всего пятьдесят человек, которых он может положить на поле боя.

Пятьдесят жизней. Точнее, пятьдесят одна, включая его собственную.

Эдвард отогнал прочь неприятную мысль. Сражение пока не проиграно, более того, Эдвард не сомневался, что у него есть шансы на победу. Он как–нибудь переживет сегодняшнюю ночь, поможет педагогам покончить с бунтовщиками и займет высокий пост в правительстве Города. Но сейчас важно разработать стратегию боя. Если попытаться окружить бунтовщиков и начать обстреливать их со всех сторон, противник подумает, что армия Эдварда гораздо многочисленнее, чем кажется на первый взгляд. Бунтовщики вынуждены будут распылить силы, а он тем временем придумает какой–нибудь хитрый маневр. На складе осталось немало горючих материалов, и, если доставить их к месту сражения, можно поджечь баррикады, за которыми укрылись бунтовщики.

Эдвард сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, и рассеянно провел пятерней по своим коротко стриженным волосам. Что же, очень неплохой план… Да, конечно, трудности есть, но когда в его жизни не было трудностей? Несмотря на эту утешительную мысль, Эдвард не смог сдержать невольную дрожь, но тут же решил, что все дело в сквозняке, — окно, находившееся у него за спиной, было разбито, через него в комнату ворвался сильный порыв ветра. Эдвард поднялся из–за стола и отправился посмотреть, какие боеприпасы имеются в его распоряжении. Он уже подходил к полке, на которой стояли банки и бутылки с бытовой химией, когда сквозь шум дождя до него донесся какой–то посторонний звук.

Эдвард прислушался… Кто–то приближался к его офису, и шаги гулким эхом отдавались среди голых бетонных стен. Он замер, настороженно всматриваясь в полумрак склада, заваленного деревянными ящиками и старыми картонными коробками. Юный полицай ухмыльнулся: если кому–то взбрело в голову поживиться хранящимся на складе имуществом, незадачливому воришке очень не повезло — парень, которого он потревожил своим вторжением, не любит, когда его отвлекают от важных дел.

Шаги затихли. В наступившей тишине раздался голос, заставивший Эдварда похолодеть.

— Я вижу, ты проделал большой путь, Эдди.

Эдвард окаменел. Он стоял словно громом пораженный, не в силах сдвинуться с места. От этого давно забытого голоса по его телу пробежала крупная дрожь.

— Ми… мистер Юмаши? — клацая зубами, пролепетал Эдвард. Опасаясь, что его предположение может подтвердиться, он не решался обернуться.

— Ну зачем такие формальности, Эдди! — холодно рассмеялся посетитель. — Мне казалось, мы с тобой были друзьями. Зови меня просто Юмаши.

Эдвард нашел в себе силы обернуться. При виде своего бывшего наставника он снова вздрогнул. Юмаши совсем не изменился. Если не считать промокшей одежды, он остался таким же, каким Эдвард запомнил его в день их последней встречи: те же джинсы цвета хаки, белая рубашка–поло, коричневая безрукавка, знакомая стрижка–каре и загадочные черные очки, при взгляде на которые возникало сомнение, кто перед вами, — живой человек или вышедший из небытия призрак. Юмаши стоял, сложив руки на груди и привалившись плечом к высокому деревянному ящику, и умудрялся выглядеть величественным даже в мокрой одежде и со слипшимися волосами. Эдвард заметил на поясе у своего бывшего наставника необычный белый меч. Керамический, сообразил Эдвард. Точно такой был у бунтовщика, с которым он сражался в библиотеке.

— Кажется, ты не особенно рад меня видеть, — заметил Юмаши. — А я, напротив, очень рад нашей встрече.

— Как ты здесь оказался? — спросил Эдвард, не обращая внимания на издевку; его голос дрогнул.

Губы Юмаши тронула едва заметная улыбка:

— Я очень хорошо знаю тебя, Эдвард. Ты всегда считал себя исключительным, не таким, как все, поэтому я был уверен, что ты не станешь сражаться бок о бок с теми, кто находится под твоим командованиелл. Даже выходя на бой, чтобы показать пример остальным, ты предпочитаешь действовать в одиночку. Вот я и подумал, что если ты решил отсидеться в тылу, то обязательно выберешь уединенное место вроде этого.

Юмаши окинул офис Эдварда небрежным взглядом.

— Понятно… Разбито окно у тебя за спиной, ты почувствовал сквозняк, верно? Мне было не очень сложно забраться по наружной стене, особенно если учесть, что в данный момент твое разношерстное воинство сражается с бунтовщиками в другой части пристани.

Эдварду удалось напустить на себя независимый вид, он даже презрительно фыркнул, хотя на самом деле его охватила настоящая паника. Эдварду и в голову не могло прийти, что этот призрак из прошлого вдруг снова появится в его жизни. И в то же время ему льстило, что Юмаши не поленился в такую ненастную ночь вылезти из своего логова и отправиться на другой конец Города ради того, чтобы разыскать своего бывшего ученика. В конце концов, меч, который висел у него на поясе, мог означать только одно…

— Так, значит, ты примкнул к бунтовщикам, чтобы разделаться со мной? — спросил Эдвард.

Юмаши смерил его холодным взглядом.

— Нет, Эдвард, — Юмаши качнул головой. — Я знаю, что именно ты хочешь от меня услышать, но, увы, ты этого не услышишь. Полагаю, ты был бы польщен, скажи я, что из–за тебя вступил в ряды бунтовщиков, потому что считаю, будто ты представляешь для них серьезную угрозу.

— А ты так не считаешь? — прошипел Эдвард, его ужас перед Юмаши уступил место ненависти и злобе.

— Ты совершенно прав: я так не считаю, — усмехнулся Юмаши. — Я не собираюсь устранять угрозу, я пришел лишь для того, чтобы расплатиться с долгами. Ты очень обидел меня, Эдвард, в тот день, когда мы с тобой расстались. Тогда ты совершил огромную ошибку, и ты совершил ее вновь, когда, воспользовавшись знаниями, которые я тебе дал, начал убивать детей ради достижения своих эгоистичных целей.

Юмаши оторвался от ящика, возле которого стоял, и положил руку на рукоятку меча.

— Я здесь не для того, чтобы убивать тебя, Эдвард; по крайней мере не сейчас, — Юмаши сделал шаг вперед.

— Неужели? — удивился Эдвард, делая шаг назад. — Ты сказал, что не считаешь, будто я представляю серьезную угрозу. Ну так я тебе сейчас покажу, как сильно ты ошибаешься.

Эдвард схватил лежавший на столе пистолет и направил его на Юмаши. Тот остановился и внимательно взглянул на своего бывшего ученика.

— Прежде чем ты умрешь, — спокойно произнес Юмаши, — я хочу унизить тебя.

И в ту же секунду он сделал неожиданный бросок влево; Эдвард дернулся и инстинктивно нажал на курок, раздался выстрел, пуля ушла в пол в том месте, где только что стоял Юмаши. Но Юмаши, словно бесплотное привидение, уже успел скрыться за грудой сваленных возле стены ящиков.

— Снова прячешься от меня? — захохотал Эдвард.

— Когда противник слишком агрессивен, лучший способ нападения — разумное уклонение, — ответил Юмаши, повторив один из своих старых афоризмов.

— Твои глупые рассуждения не спасут тебя от пуль, Юмаши! — крикнул Эдвард, сделал кувырок вперед, приземлился на одно колено и навел пистолет на ящики, за которыми мгновение назад прятался Юмаши.

— Никогда не целься в невидимого противника, подожди, пока он проявит себя, — теперь голос Юмаши раздался намного правее того места, где стоял Эдвард.

Он чертыхнулся и повернул пистолет в ту сторону, откуда шел голос. Он не слышал шагов, но видел мокрые следы на полу, которые вели к тому месту, где стоял его рабочий стол. Наблюдательность Эдварда не укрылась от его бывшего наставника, Юмаши выскочил из–за стола и, проделав тот же маневр, что секунду назад проделал сам Эдвард, перекувырнулся через голову и исчез за грудой ящиков. Эдвард выстрелил, но, как и следовало ожидать, промахнулся.

— Ну–ну, давай, но ты не сможешь кувыркаться вечно, — с натужным смехом выкрикнул Эдвард, — все равно я достану тебя.

На этот раз ответ Юмаши был несколько иным. Нож для разрезания бумаг, который начальник Детской Полиции опрометчиво оставил на своем рабочем столе, со свистом пронесся по воздуху и вонзился Эдварду в правое плечо. Секунду Эдвард, не веря собственным глазам, пялился на торчавшую у него из плеча рукоятку ножа, затем взвыл от боли и злобы, выдернул из плеча нож и отшвырнул в сторону.

— Ничто не ранит так сильно, как собственное оружие, — насмешливо заметил Юмаши.

Эдвард оторвал полоску ткани от подола рубашки и наскоро забинтовал рану. Юмаши видел, как от бешенства у него трясутся руки. Эдвардом овладела безрассудная ярость, он вскочил на ноги и с диким ревом, словно взбесившийся бык, бросился на ящики, за которыми прятался его противник.

Однако Юмаши уже стоял на вершине этой шаткой конструкции: он с размаху ударил Эдварда ногой по раненому плечу и соскочил вниз. Эдвард издал безумный вопль, грохнул выстрел, пуля снова прошла мимо цели. Прежде нем Эдвард успел прийти в себя, Юмаши выхватил меч и аккуратным ударом разрубил ему второе плечо. Еще один Душераздирающий вопль гулким эхом прокатился под бетонными сводами старого склада. На этот раз находившиеся неподалеку бойцы Эдварда услышали крики своего командира; почуяв неладное, они прибежали и начали молотить в запертую дверь.

— У нас мало времени, Эдди, — мягким голосом сказал Юмаши. Оказавшись за спиной у Эдварда, он резким движением выкрутил ему запястье, раздался хруст, Эдвард пронзительно вскрикнул и выронил пистолет.

— Чтоб ты сдох, сволочь! — завопил он и резко дернул головой, пытаясь ударить Юмаши затылком по лицу. Тот отклонился в сторону, и Эдвард едва не сломал себе шею.

— Фу, Эдди, что за выражения, — укоризненным тоном заметил Юмаши и, сделав подсечку, повалил его на пол.

Крики и стук в дверь стали более настойчивыми, но их заглушил вопль Эдварда, когда Юмаши точно рассчитанным движением ударил его ногой в пах. Тот схватился здоровой рукой за больное место, кровь из ран на плечах заливала ему грудь, но глаза Эдварда по–прежнему горели ненавистью.

— Ну, ты собираешься прикончить меня или ты хочешь еще что–то доказать мне? — прошипел он, глядя снизу вверх на бывшего наставника.

— Я никому ничего не доказываю, тебе уж во всяком случае, — беззаботным голосом заметил Юмаши, вытирая лезвие меча о штаны Эдварда.

— Тогда почему ты явился без пистолета? — прохрипел Эдвард, когда Юмаши поставил ему на грудь ногу в мокрой сандалии и слегка надавил.

— Я ведь уже сказал тебе в начале нашей встречи: я пришел, чтобы унизить тебя.

— Считай, что тебе удалось. Ты это хотел услышать? — брызгая слюной, прорычал Эдвард. — А теперь убей меня или отпусти!

— Само собой, я сделаю первое, — тихим голосом сказал Юмаши, и глаза Эдварда расширились от неподдельного ужаса. — Все произойдет очень быстро, полагаю, казнь причинит тебе гораздо меньше боли, чем наша с тобой маленькая потасовка.

— Нет, подожди…

— Да, в чем дело? — спросил Юмаши, посматривая на дверь, которая прогибалась под ударами рвущихся снаружи бойцов Эдварда.

— Я… мне… у меня… я еще столько должен сделать, — заикаясь, бормотал Эдвард.

— Ты должен умереть, чтобы жили другие, — невозмутимым тоном объявил Юмаши.

— Я не хочу умирать от руки ПАЦИФИСТА! — задыхаясь от ненависти, взревел Эдвард.

— Я не твой убийца, Эдвард, — Юмаши грустно качнул головой. — Помнишь, однажды я сказал тебе: необузданные амбиции ведут к саморазрушению.

— О-о, — простонал Эдвард, — у меня от твоих нравоучений голова раскалывается.

— Ну что же, в таком случае я избавлю тебя от страданий, — вздохнул Юмаши. — Но сначала я хотел бы извиниться. Мне никогда не нравилось лишать человека жизни, и твоя жизнь не исключение.

Юмаши снял ногу с груди Эдварда, рывком поднял его с пола, поставил на колени, надавив ладонью на стриженый затылок, и заставил его склонить голову.

— Ты знаешь, существуют другие способы, чтобы вылечить головную боль, — сквозь зубы процедил Эдвард и зажмурился, ожидая неизбежного.

— Если же рука твоя или нога твоя соблазняет тебя… — Юмаши поднял меч.

— Отсеки их[1], — выдохнул Эдвард.

Юмаши быстрым движением опустил меч на шею Эдварда, перерубив ему позвонки. Голова покатилась на пол, кровь мощной струей хлынула из раны, заливая мокрую от дождя одежду Юмаши. Он стоял над обезглавленным телом своего ученика, пытаясь осознать произошедшее, — только что он отнял человеческую жизнь. Убийство всегда было противно его натуре, и все же он убил. Вода стекала с одежды Юмаши и, смешиваясь с кровью Эдварда, расползалась возле его ног темной лужей. Бешеные удары в дверь заставили Юмаши очнуться.

«Ты, наверное, не хотел бы, чтобы они видели тебя таким», — вполголоса пробормотал Юмаши, сдернул висевший на окне кусок холстины и накрыл им тело Эдварда. Потом огляделся по сторонам и заметил на одной из полок забытую бунтовщиками канистру с бензином. Он быстро схватил ее и вылил все содержимое на тело Эдварда.

Достав из кармана зажигалку, Юмаши в безмолвной скорби склонил голову и произнес одно единственное слово: «Прощай», — затем щелкнул зажигалкой и бросил ее. Пламя начало быстро пожирать пропитанную бензином ткань. Юмаши отвернулся, стараясь убедить себя, что поступил правильно, хотя прекрасно понимал, что сомневаться уже слишком поздно. Сейчас он хотел лишь одного — сохранить как можно больше жизней. Он собрался с силами, чтобы сделать еще одну, не менее важную вещь.

Юмаши подошел к двери и рывком распахнул ее: перед ним стояла кучка перепуганных детей–полицейских. Некоторые вытягивали шеи, пытаясь заглянуть вглубь помещения; вероятно, им было очень интересно узнать, что это там горит и куда подевался их храбрый начальник. Однако большинство просто молча смотрели на странного незнакомца в мокрой от дождя и крови одежде.

— Эдвард мертв, — устало произнес Юмаши. — Вам больше нет необходимости оставаться в лагере. Вы можете вернуться домой, или присоединиться к бунтовщикам, или продолжать сражение и погибнуть. Но я уверен: если вы сейчас выйдете с поднятыми руками к бунтовщикам, они с распростертыми объятиями примут вас в свою компанию. Если вы вернетесь к родителям, вам, вероятно, удастся отсидеться дома, пока война не закончится. Но, в любом случае, на сегодня с вас достаточно — хватит одним детям убивать других детей.

Малолетние полицейские продолжали молча смотреть на Юмаши, однако ни один из них не схватился за оружие. Юмаши не ожидал, что кому–то из них взбредет в голову начать пальбу, но в глубине души он все же почувствовал облегчение.

— Идите, — приказал он, на этот раз в голосе его слышалось нетерпение. — А ну–ка, вон отсюда!

Мальчишки наконец пришли в себя и бросились врассыпную. Небольшая кучка перепуганных детей, столпившихся у дверей склада, начала рассеиваться. Полчаса спустя они благополучно покинули пристань, оставив позади полыхающий склад, который превратился в погребальный костер для их предводителя. Яркие языки пламени упрямо рвались в ночное небо, бросая вызов проливному дождю; ливень не мог потушить огонь, лишь изредка над крышей склада поднимался столб сероватого дыма, затем огонь вспыхивал с новой силой.

Вскоре большинство детей, принявших участие в ночном сражении возле старого склада, позабудут талантливого мальчика, погребенного среди почерневших руин. Но только не Юмаши. Для него ошибка под названием Эдвард навсегда останется призраком, который будет преследовать его до конца жизни. Однако в тот момент, когда Юмаши принял меч из рук Зейда, он принял это как неизбежный факт. Теперь, когда он выполнил свою страшную миссию, он вернется в свой тихий район, к своему столу и сделает себе стакан лимонада, в котором ощущается горечь цедры.

Он выпьет лимонад залпом и, стоя посреди улицы, под проливным дождем, в полной темноте и одиночестве, заплачет — впервые за многие годы.

Убийство всегда было противно его натуре. Так было и так будет, и с этим ничего не поделаешь.

Глава 25. МЫ НИ О ЧЕМ НЕ ЖАЛЕЕМ

На следующее утро после сражения на старой пристани по лагерю бунтовщиков поползли самые невероятные слухи. Никому не верилось, что все случившееся произошло на самом деле: их главный враг, из–за которого они потеряли стольких товарищей, вдруг исчез, просто растворился в огне, словно его и не было вовсе. Каким образом возник этот странный пожар, оставалось загадкой, неподдающейся логическому объяснению, поэтому обитатели лагеря выдвигали массу самых противоречивых версий, некоторые из них выглядели почти мистически. Бунтовщики, принимавшие участие в сражении, рассказывали поразительную историю о том, как склад, где находился штаб Детской Полиции, внезапно загорелся, Эдвард погиб, а его бойцы, лишившись командира, побросали оружие и разбежалась кто куда. Версии становились все более фантастическими, вплоть до предположения, что само провидение обрушило на голову Эдвард кару небесную, поразив его адским огнем. Неважно, какие предположения выдвигали бунтовщики, но вопрос о том, что же произошло на самом деле, так и остался без ответа и еще долго будоражил обитателей лагеря.

— Как ты это сделал? — был первый вопрос, который задал Тэк, едва переступив порог цветочного магазина.

Поскольку Тэк возглавлял отряд, сражавшийся возле пристани, остальные бунтовщики задавали ему этот же вопрос, ответа на который у него, естественно, не было. Накануне Тэк вернулся в лагерь совершенно измотанным и сразу же отправился спать, но утром проснулся отдохнувшим и полным сил — таким бодрым Тэк не чувствовал себя уже давно.

— Что? — переспросил Зейд, отрываясь от разложенных на столе бумаг. — Что я сделал?

— Устроил пожар на складе. Разогнал Детскую Полицию. Убил Эдварда, — Тэк аккуратно загибал пальцы на руке, перечисляя подвиги Зейда.

— Тэйкан, ничего такого я не делал, — усмехнулся Зейд.

— Ты хочешь сказать, что пожар начался сам собой? — спросил Тэк таким тоном, словно уличил Зейда во лжи.

— Наверное, кто–то из пацанов Эдварда случайно поджег склад, — Зейд зевнул и потянулся.

— Ты же сам сказал: сегодня ночью Эдвард умрет, — напомнил Тэк. — Ты знал, что это произойдет.

— Ну, считай, что я просто угадал, — Зейд развел руками. — Как бы там ни было, сейчас наступил именно тот момент, которого мы так долго ждали. Эдвард больше не стоит у нас на пути, педагоги деморализованы; они лишились одновременно и своего главного военного советника, и Детской Полиции, а наши ребята, напротив, находятся на подъеме. Бунтовщики как никогда готовы к решающему сражению.

— Мы собираемся начать ту крупную операцию, о которой ты говорил? — серьезно спросил Тэк; энтузиазм Зейда заставил его забыть обо всех остальных вопросах. — Сегодня?

— Сегодня ночью, если быть точным, — сказал Зейд, вновь возвращаясь к своим бумагам. — Нас ждет настоящая битва и серьезные потери, но это наш шанс закончить затянувшуюся войну. И тебе отводится немаловажная роль в тех событиях, которые произойдут.

— Что за роль? — с интересом спросил Тэк.

— Правительство Города и мэр лично контролируют все средства массовой информации, именно это позволило им сформировать соответствующее общественное мнение по поводу нашего движения. До сих пор у нас не было возможности донести до людей правдивую информацию, рассказать им о себе и о том, чего мы добиваемся, — Зейд сделал паузу и торопливо записал что–то в своих бумагах. — Сегодня все изменится, — с уверенностью в голосе закончил он.

— Подожди, — испуганно перебил его Тэк, — ты хочешь, чтобы я «донес до людей правдивую информацию»?

— Нет, конечно, — Зейд устало вздохнул. — Я сделаю это сам. Твоя задача — помочь мне добраться до Пенинской башни, откуда я смогу обратиться с речью к жителям Города.

Все жители Города отлично знали Пенинскую башню, названную в честь архитектора. Она была самым высоким сооружением в Городе и находилась в самом его центре, в Первом районе — ее величественный силуэт был хорошо виден во всех остальных пятидесяти семи районах. В этом здании располагались основные технические службы, с помощью которых педагоги осуществляли контроль над Городом от управления уличными светофорами до телевизионной и радиотрансляции; передачи центральной радиостанции транслировались по всем школьным громкоговорителям. Тэк подозревал, что Зейд хочет воспользоваться передатчиком станции.

Однако внимание Тэка привлекло отнюдь не упоминание этого грандиозного технического центра.

— Мы пойдем вдвоем? — спросил он, не веря в собственную удачу.

— Да, Тэйкан, — подтвердил Зейд, — мы пойдем вдвоем.

Тэк постарался сохранить невозмутимый вид, но мысли в голове завертелись в бешеном вихре. Сегодня бунтовщики нанесут решающий удар по Городу, а у него наконец появится шанс сделать то, ради чего он вступил в ряды бунтовщиков; сегодня он убьет Зейда. На такую удачу Тэк даже не рассчитывал: они будут вдвоем, только он и Зейд, и, если после завершения операции Тэк вернется один, ему не составит труда убедить остальных бунтовщиков, что их предводителя убили полицейские.

Однако Тэк понимал, что на самом деле все не так просто. Во–первых, по какой–нибудь нелепой случайности его план может провалиться, и ему не удастся убить Зейда. Во–вторых, даже если все пойдет по плану, смерть Зейда нанесет серьезный удар по всей организации; не исключено, что это приведет к поражению бунтовщиков. И все же Тэк не мог не воспользоваться представившейся ему возможностью. Гибель сестры стала для него точкой отсчета, с тех пор Тэк ни разу не чувствовал себя таким счастливым, полным надежд и ожиданий, как сейчас, стоя посреди цветочного магазина и слушая рассуждения Зейда об опасностях, которые могут подстерегать бунтовщиков в сегодняшнем сражении.

— Вы, должно быть, шутите, — не веря своим ушам, воскликнул мэр, выронив из рук зажигалку; она упала на ковер, но мэр даже не заметил, что лишился своей любимой игрушки.

— Боюсь, что нет, сэр, — сказал стоявший перед ним офицер полиции; он вытянул руки по швам, вскинул подбородок и замер в напряженном ожидании.

— Эдвард мертв? — Мэр медленно поднялся из–за стола.

— Предположительно мертв, — уточнил полицейский. — Находившийся под его командованием отряд был разбит, склад, где находился штаб Детской Полиции, сгорел.

— Но… но в распоряжении Эдварда было больше шестидесяти человек! — брызгав слюной, завопил мэр. — Вы хотите сказать, что одни дети перебили других детей, чтобы добраться до Эдварда?

— Мы не можем точно сказать, сколько человек было убито, и нам пока не удалось обнаружить тело Эдварда, — доложил полицейский. — Да это и неудивительно, пожар был очень сильным, склад сгорел дотла.

— Значит, есть вероятность, что Эдвард жив? — В голосе мэра появилась надежда.

— Конечно, такая вероятность есть, но, откровенно говоря, она не очень велика, — осторожно заметил полицейский. — Если бы Эдвард был жив и по–прежнему заинтересован в сотрудничестве с нами, он давно дал бы о себе знать.

— То есть… — слабым голосом начал мэр.

— Мы больше не можем рассчитывать на этого мальчика, — твердо заявил полицейский. — Вообще–то он звонил нам с просьбой о помощи, когда бунтовщики напали на его штаб. Но в тот момент большинство наших людей находилось в другой части Города, где бунтовщики также организовали нападение на важные объекты, такие как…

Полицейский запнулся. Глаза мэра превратились в две узкие щелочки, он уставился на офицера грозным взглядом:

— Вы хотите сказать, что Эдвард просил прислать подкрепление и ему отказали?

— Да, сэр.

— Идиоты! — заорал мэр. — Он был начальником полиции! Вы были обязаны выполнять любое, слышите, любое его распоряжение!

— Я в курсе, господин мэр, — промямлил полицейский. — Но он не был официально назначен на этот пост. Среди наших военных еще немало людей, которые не знают, что подросток руководил полицией Города.

— Выясните имя дежурного, который ответил на звонок Эдварда, и немедленно отправьте его в тюрьму… за предательство, — отрезал мэр.

Полицейский на секунду замешкался, но быстро сник под грозным взглядом и слабо кивнул головой:

— Есть, сэр.

— Никто не должен знать о том, что случилось с Эдвардом, — прошипел мэр. — Вы меня поняли? Никто не должен знать, что Детская Полиция лишилась своего начальника! Я хочу, чтобы все дети, которые сейчас проходят подготовку на тренировочной базе, были немедленно отправлены на борьбу с бунтовщиками. Найдите им нового командира! А пока вы занимаетесь этим делом, я приказываю мобилизовать еще пару десятков школьников, вооружить их и тоже отправить в казармы. Сегодня же!

— Сегодня?

— Да, сегодня! — гаркнул мэр. — Мне плевать, прошли они подготовку или нет. Если во время боя они станут мишенью хотя бы для одной пули, значит, взрослым полицейским достанется на одну пулю меньше. — Мэр хотел поддать ногой валявшуюся на ковре зажигалку, но промахнулся. — Кстати, о взрослых полицейских. Вам удалось отбить нападение бунтовщиков на других объектах?

— Да, сэр, мы полностью отбили нападение, — быстро доложил офицер. — Бунтовщики понесли значительные потери, хотя и с нашей стороны не обошлось без жертв. Однако разница заключается в том, что у нас достаточно людей, а их силы ограниченны.

— Они отступили одновременно на всех объектах, которые подверглись нападению? — мрачным голосом спросил мэр.

— Да, сэр, — полицейский нахмурился.

— До или после нападения на штаб Эдварда?

— Вскоре после того, как на складе начался пожар, — неохотно ответил полицейский, понимая, к чему клонит мэр.

— Следовательно, можно предположить, что это было сделано специально с целью отвлечь взрослых полицейских, пока дети убивали нашего самого ценного сотрудника?

— Ну… да… похоже… да, сэр, вероятно, так оно и было, — согласился полицейский.

Мэр прикрыл глаза и устало откинулся на спинку кресла. Конечно, его генералы и сами давно догадались, зачем бунтовщики устроили эти ложные нападения, а теперь просто–напросто пытаются скрыть от него свою ошибку. Мэр по–прежнему сидел с закрытыми глазами, внутри у него поднималась волна бешенства. Он скрипнул зубами и медленно открыл глаза.

— ВОН ОТСЮДА! — заорал он срывающимся голосом.

Офицер оторопел:

— Господин мэр, возможно, нам следует приготовиться…

— ВОН! ПОШЕЛ ВОН!

У перепуганного полицейского не было ни малейшего желания препираться с рассвирепевшим главой Города; он развернулся и поспешно выскочил за дверь, оставив своего шефа в полном одиночестве переваривать очередную неприятную новость. Даже без Эдварда и без его ополченцев силы полиции все разно значительно превосходят силы бунтовщиков. Еще не все потеряно. Но тогда почему его охватило такое отчаяние?

Мэр знал почему, хотя всеми силами старался отогнать от себя эту неприятную мысль. Он сжал кулаки, каблук его дорогого кожаного ботинка опустился на валявшуюся на полу зажигалку, все глубже и глубже вдавливая ее в толстый ковер.

Тэк аккуратно застегнул синий китель, удивляясь мягкости ткани, из которой была сделана форма офицера Детской Полиции. Они раздобыли форму у одного из дезертиров, который перешел на сторону бунтовщиков. Зейд велел надеть ее для маскировки — сегодня вечером им предстояло проникнуть на центральную радиостанцию Города. Тэк решил, что эта одежда ему к лицу, правда, синий китель сковывал движения — давно забытое ощущение, которое он испытывал всякий раз, натягивая на себя школьную форму. Он одернул рукава кителя и сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь мысленно подготовить себя к тому, что ему предстояло сделать сегодня вечером. Но как он ни старался, напряжение не отпускало его.

Оставив попытки успокоиться, Тэк поправил. висевший у него на поясе меч и невольно подумал, превратится ли его любимый керамический меч в оружие, с помощью которого он убьет Зейда, или лучше выстрелить ему в затылок из пистолета. Тэк решил, что будет действовать по ситуации. А пока ему предстояло выполнить первую часть плана: проникнуть в неприступную Пенинскую башню. Если Зейд сделает то, что задумал, и выступит по радио со своим обращением к жителям Города, власти педагогов придет конец… даже если после своего выступления предводитель бунтовщиков умрет, — Тэку подобный сценарий казался наиболее предпочтительным.

Сквозь окно цветочного магазина Тэк видел длинную вереницу машин и целую армию бунтовщиков, заполонивших парковку перед зданием бизнес–центра. В наступающих сумерках бунтовщики укладывали в кузов оружие и, пожелав друг другу удачи, рассаживались по машинам. Тэк впервые видел такое количество бунтовщиков, собранных сразу в одном месте, хотя знал, что сейчас их было гораздо меньше, чем неделю назад. Также Тэк знал, что Зейд, переодевшись в синюю полицейскую форму, ходит где–то между машинами, давая последние указания своим бойцам. Тэк мысленно поклялся, что, по крайней мере, для одного из них сегодняшняя ночь станет последней. Все кусочки мозаики встанут на свои места: бунтовщики готовятся взять власть, Зейд идет впереди своей армии, он оказывается в самой гуще сражения, и никто, кроме Тэка, не увидит, как погибнет предводитель бунтовщиков.

Дверь распахнулась, и Тэк обернулся, ожидая увидеть Зейда; но, когда вместо командира на пороге появилась Нони, сердце Тэка подпрыгнуло и бешено забилось. Он обратил внимание на странное выражение ее лица: девочка смотрела на него непривычно теплым взглядом. Тэк сразу заметил, что Нони избавилась от своего шарфа, открыв изуродованную шрамом щеку. Неожиданно ему захотелось подойти к ней и сказать ей что–нибудь доброе и ласковое, но он тщетно подыскивал слова. Нони тоже молчала. Позабыв закрыть за собой дверь, она пересекла комнату и остановилась перед Тэком.

— Ну вот, — она вздохнула, — и настал решающий день.

— Да, — согласился Тэк.

— Сегодня наше последнее сражение.

— Надеюсь.

— Я слышала, ты идешь вместе с Зейдом, — еще тише сказала Нони.

— Угу, — Тэк кивнул. — А ты где будешь?

— О, мне предстоит гораздо менее опасная работа, — Нони слегка пожала плечами. — Я возглавляю отряд, который штурмует электростанцию.

— Удачи, — лицо Тэка сделалось серьезным: он подозревал, что на самом деле Нони просто не хочет говорить с ним о том, насколько опасно ее задание.

Прошло несколько секунд. Тэк и Нони стояли посреди комнаты и молча смотрели друг на друга; когда их глаза встретились, Тэк почувствовал нарастающее внутри напряжение.

— Тэйкан, — неожиданно выдохнула Нони.

— Да? — осипшим голосом отозвался Тэк.

Нони сделала еще один маленький шажок вперед. Тэк, словно марионетка, которую тянули за ниточку, тоже сделал шаг навстречу Нони. В следующие мгновение она вскинула руки, обняла его за шею и припала губами к губам. Тэк сам не заметил, как его руки скользнули по спине Нони и остановились на талии, но, едва ощутив тепло ее тела, он крепко обнял Нони и прижал к себе, словно боялся, что какая–то неведомая сила вырвет ее из его объятий. Сначала ему было немного неловко, но через мгновение Тэк уже не мог думать ни о чем другом, кроме восторга, который переполнял все его существо, — обнимать Нони, крепко прижимая ее к себе, чувствовать ее нежные губы, вдыхать исходящий от нее сладковатый запах — с Тэком произошло что–то невероятное, словно сознание покинуло его, уступив место абсолютному восторгу.

— Аминь.

Тэк и Нони отскочили друг от друга, словно их ударило током, и обернулись на голос. На пороге стоял Зейд — большая черная тень на фоне гаснущего заката. Тэк понимал, что ему должно быть стыдно, он украдкой покосился на Нони: ее щеки слегка порозовели, но, судя по выражению лица, она ни в чем не раскаивалась и ни о чем не жалела. Хорошо, подумал Тэк, значит, и ему не о чем сожалеть…

Кроме одной вещи.

Тэка охватило непреодолимое желание во всем сознаться. Сейчас, в последнюю минуту рассказать Нони о гом, что он собирается сделать, и заранее попросить у нее прощения за то, что вынужден убить человека, который, судя по всему, был ей близок и дорог. Но Тэк понимал, что не сделает этого. С того самого момента, как он примкнул к бунтовщикам, он, словно шпион, жил и работал по своему собственному сценарию. Это был секрет, которым он не мог поделиться ни с одним человеком на свете, секрет, который Тэк скрывал даже от самого себя.

И из–за этого своего секрета Тэк был по–настоящему одинок.

— Пора идти, — сухо сказал Зейд. Предводитель бунтовщиков вел себя так, словно ничего не произошло, и он не застал двух своих адъютантов за поцелуем в рабочем кабинете. — Иначе мы выбьемся из графика.

Нони неохотно направилась к выходу, возле двери она обернулась и еще раз взглянула на Тэка. Она не произнесла ни слова, но в сияющих голубых глазах девочки Тэк увидел все, что хотел увидеть. Нони выскользнула на улицу и беззвучно прикрыла за собой дверь, оставив Тэка один на один с Зейдом.

Предводитель бунтовщиков молча указал на дверь, поторапливая Тэка. На улице бунтовщики уже расселись по машинам и направились к месту сражения; грузовики и пикапы, рыча моторами, проносились по переулку и скрывались за углом.

— Как мы доберемся до башни? — спросил Тэк, когда они с Зейдом спустились с крыльца и свернули совсем не в ту сторону, где стояли машины.

— Мы поедем на метро, — Зейд быстрым шагом направился к жилой части Города. — Бояться нам нечего: взглянув на нашу форму, люди подумают, что мы просто два идиота старшеклассника, которые служат в полиции и сражаются за то, чтобы навсегда остаться под властью педагогов.

— А мне казалось, что там, на пристани, мы разогнали Детскую Полицию, — Тэк прибавил шаг, стараясь не отставать от Зейда.

— Тебе лучше знать, ведь это ты сражался там, — заметил Зейд.

— А вдруг им известно, что Детской Полиции больше не существует? Тогда люди в метро обратят на нас внимание, — сказал Тэк, указывая на свою голубую форму.

— Вряд ли, — небрежно бросил Зейд. — В новостях об этом ничего не говорили. Мэр не хочет, чтобы публика знала о смерти Эдварда и о том, что его Детская Полиция бесславно провалилась. Это был его самый масштабный проект, но они сами обрекли себя на провал, когда официально объявили о создании полиции. Кроме того, — добавил Зейд, пролезая между двумя рядами колючей проволоки, — импровизированный забор отделял жилые кварталы от заброшенного района, где обитали бунтовщики, — в Городе наверняка осталось немало школьников, которые мечтают поступить на службу в полицию и досрочно получить аттестат зрелости. Если мы дадим им такую возможность, очень скоро педагоги наберут новые отряды Детской Полиции, причем гораздо более многочисленные, хотя вряд ли у них найдется второй такой же талантливый командир.

— Значит, мы не дадим им такую возможность, — вполне логично заключил Тэк.

Они вышли на пустынную аллею парка и зашагали в сторону центральной части Города; впереди показались яркие рекламные щиты и замелькали фары машин.

— Конечно, не дадим, — согласился Зейд. — Сегодня ночью нас ждет решающий бой, все бунтовщики выйдут на улицы Города, чтобы лицом к лицу встретиться с полицейскими. Это будет сражение, которое охватит весь Город. Если мы добьемся успеха, совсем скоро война закончится.

— Тогда какой смысл в твоем выступлении по радио, если мы и так победим? — спросил Тэк.

Они повернули за угол и, оказавшись на оживленной улице, влились в поток пешеходов.

— Потому, Тэйкан, что я хочу добиться гораздо большего, — пояснил Зейд. — Я надеюсь поднять всеобщее восстание.

— Восстание? — удивленно повторил Тэк.

Они подошли к станции метро и начали спускаться в подземный переход.

— Да. В Городе живут сотни тысяч школьников, которые не примкнули ни к бунтовщикам, ни к Детской Полиции. Есть школьники, записавшиеся в полицию, которые сейчас проходят подготовку в специальных лагерях, и у них есть оружие. Я полагаю, их еще можно переубедить.

— Думаешь, они поверят тебе и повернут оружие против Педагогов? — скептически хмыкнул Тэк.

— Посмотрим, — сказал Зейд. Они подошли к турникетам у входа на станцию. — Да, и последнее, — добавил он, когда ребята перепрыгнули через турникеты, проигнорировав сканер, проверяющий личный номер на руке каждого школьника, — есть один важный вопрос, который я хотел бы обсудить с тобой.

— Какой вопрос? — с любопытством спросил Тэк.

— Нони.

Тэк споткнулся о собственную ногу и едва не свалился с лестницы, по которой они спускались на платформу, ухватился за перила и с недоверием уставился на Зейда. Предводитель бунтовщиков остановился и, удивленно вскинув брови, наблюдал за своим помощником. Тэк не ожидал, что Зейд заговорит на эту тему: застав своих адъютантов в объятиях друг друга, он повел себя так, словно вообще ничего не заметил.

— Что Нони? — угрюмо спросил Тэк, которого совершенно не радовала перспектива подобного разговора.

— Я рад, что Нони нашла человека, которому сможет полностью довериться, — сказал Зейд и зашагал вниз по лестнице. — Я помогал ей скрывать шрам, но ты помог ей преодолеть страх и открыться.

Оцепеневший Тэк с трудом переставлял ноги, не зная что ответить.

— У нее была трудная жизнь, — продолжал Зейд. Они спустились на станцию и двинулись вдоль платформы. — Ты даже представить себе не можешь, насколько трудная. Доверие Нони заслужить очень непросто, но тебе это удалось. А еще она заслуживает любви. Подозреваю, что она надеялась получить эту любовь от меня, но, само собой, я не оправдал ее надежд.

К Тэку вернулась способность говорить.

— Почему?

— Потому, Тэйкан, — Зейд обернулся к нему, — что я бессердечный негодяй.

Тэку нечего было возразить.

— Но я должен предупредить тебя, — как бы между прочим добавил Зейд, — Нони привязана ко мне, и ее привязанность опасна. Умри я, и Нони может стать… непредсказуемой…

Тэк замер, его охватила паника, но усилием воли он заставил себя сохранить невозмутимый вид. Мальчик внимательно вгляделся в лицо Зейда, и ему вдруг показалось, что Зейд все знает, — он знает, что Тэк собирается сделать. Он смотрел на Зейда, затаив дыхание. Секунды шли, но Зейд оставался совершенно спокоен. Тэк убедил себя, что фраза Зейда, так напугавшая его, была сказана случайно.

— Непредсказуемой? — повторил Тэк.

— Я ведь сказал, у нее была очень тяжелая жизнь, — Зейд, прищурив глаза, смотрел на Тэка, — только сама Нони помнит, насколько ей было плохо.

Тэк не знал, что сказать… Он молча вошел вслед за Зейдом в вагон подъехавшего поезда, они сели на свободные места, двери беззвучно закрылись, состав тронулся. Зейд положил ногу на ногу, скрестил руки на груди и прикрыл глаза, словно погрузился в глубокую медитацию. Он больше не пытался заговорить с Тэком.

Однажды Юмаши спросил Тэка, любит ли он Нони. Тогда Тэк не смог ответить ему. Но задай Юмаши тот же самый вопрос сейчас, Тэк, не задумываясь, ответил бы «да». Они с Нони прекрасно понимали друг друга, и в то же время так мало знали друг о друге. Тэку было неприятно признаваться в этом даже самому себе, но, похоже, Зейду известны многие подробности из ее жизни, о которых он даже не догадывается.

Тэк замотал головой, словно собака, стряхивающая с себя воду. Он не может, не должен верить Зейду. Возможно, Зейд просто хочет казаться более значительным и всячески пытается убедить Тэка, что его жизнь чрезвычайно важна для их общего дела. Юмаши также спрашивал, любил ли Тэк свою сестру. Тогда он, не задумываясь, ответил «да», и с тех пор ничего не изменилось.

Остаток пути прошел без происшествий, хотя некоторые пассажиры подозрительно косились на двух мальчишек, одетых в полицейскую форму и вооруженных пистолетами и мечами. Однако никому не пришло в голову спрашивать, имеют ли они право носить оружие. Детская Полиция все же сыграла свою положительную роль, усмехнулся про себя Тэк.

Когда поезд, подкатив к очередной станции, затормозил возле платформы, Зейд, не говоря ни слова, поднялся и быстро вышел из вагона. Тэк последовал за ним. Еще через пять минут они выбрались на поверхность, и Тэк с наслаждением вдохнул прохладный ночной воздух. Зейд повел Тэка по ярко освещенной улице, затем свернул за угол; они прошли еще пару кварталов и оказались У подножия гигантского небоскреба, сверкающего стеклом и сталью, — Пенинская Башня предстала перед двумя бунтовщиками во всей своей величественной красе. Возле входа в здание выстроился целый взвод охранников.

— Нам приказано организовать охрану внутри здания, — деловитым тоном сообщил Зейд, лихо козырнув охранникам.

— С чего это вдруг? — заинтересовался один из них.

— Эдвард считает, что башня является стратегически важным объектом, нас прислали по его личному распоряжению, — без запинки отрапортовал Зейд. — Нам сказали, что, если у вас возникнут сомнения в полномочиях Эдварда, вы можете связаться с самим мэром.

Охранники переглянулись, затем снова уставились на Зейда.

— В этом нет необходимости, — примирительным тоном сказал один из них и распахнул двери: — Проходите.

Зейд поблагодарил его и уверенным шагом прошествовал внутрь здания. Тэк следовал за ним, поражаясь той легкости, с которой предводителю бунтовщиков удалось обвести стражей вокруг пальца. Судя по всему, Эдвард пользовался у них авторитетом, и Тэку оставалось лишь удивляться, как за такой короткий срок юный полицай умудрился заработать столь солидную репутацию.

— Похоже, мэр не понимает, насколько важен этот объект, — тихо шепнул Зейд, пока они с Тэком шли к лифту. — Иначе он выставил бы тут целую армию полицейских, а не жалкую кучку штатных охранников.

— А Эдвард наверняка догадался бы, — многозначительно заметил Тэк.

— Да, наш талантливый мальчик не допустил бы такую оплошность, — согласился Зейд и уверенно шагнул в открывшиеся двери лифта.

— Ну и как же ты собираешься выступать со своей речью? — спросил Тэк, когда Зейд нажал кнопку нужного этажа. Судя по его уверенному виду, Зейд точно знал, куда им нужно попасть.

— Я уже записал выступление на пленку, — Зейд похлопал ладонью по карману форменного кителя. — Нам нужно проникнуть на студию, откуда идет вещание на Город, и все громкоговорители во всех школах города будут транслировать мою речь. Так что нам предстоит разобраться лишь с теми, кто находится в студии, а затем запустить пленку и установить магнитофон на автоповтор.

— А если кто–нибудь придет и выключит магнитофон? — спросил Тэк.

— Уходя, мы заблокируем дверь, и, прежде чем они ворвутся внутрь, пленка успеет прокрутиться несколько раз, а живое радио сделает остальное — люди начнут передавать мои слова друг другу.

Двери лифта тихонько звякнули и открылись, Тэк вышел вслед за Зейдом в вестибюль, отделанный белыми пластиковыми панелями, отсюда начинался длинный коридор с множеством дверей. Зейд вел себя так, словно здание было ему хорошо знакомо, — он уверенным шагом двинулся вдоль коридора к одной из дверей, которая была слегка приоткрыта. Подойдя ближе, Тэк услышал доносившиеся из–за двери голоса, Зейд на секунду замешкался.

— Тэйкан, стой здесь, если кого–нибудь увидишь — стреляй, — приказал он и, не дожидаясь ответа, сделал глубокий вдох и вошел внутрь.

Тэк удивился, зачем Зейду понадобилось брать его с собой, если все оказалось так просто, — они без труда проникли в башню и добрались до центральной радиостанции Города… Однако размышления его были прерваны сердитыми голосами, которые донеслись из–за закрытой двери, затем раздались испуганные крики, и последовало несколько выстрелов. Внезапно шум стих, в комнате воцарилась мертвая тишина. Тэк замер, беспомощно поглядывая на дверь: внутри послышался шорох, словно по ковру волокли что–то тяжелое.

Еще минуту спустя из–за двери показался Зейд; на его голубом кителе виднелись бурые пятна, в руке он держал конец веревки. Выйдя в коридор, он резко дернул за веревку: в комнате раздался стук, что–то упало на пол и плотно придавило дверь изнутри.

— Я заблокировал дверь одним из столов, — пояснил Зейд.

Тэк кивнул; он поймал себя на том, что убийство находившихся в комнате людей ничуть не взволновало его. Возможно, он остался равнодушен потому, что дело близилось к развязке, и Тэк знал, что скоро Зейд поплатится за все свои преступления. Или он просто привык к смерти… Тэк не мог точно сказать, да он и не пытался искать объяснения своим чувствам; в данный момент мысли его были заняты лишь одним: как только они спустятся на первый этаж и покинут здание, он убьет Зейда.

Сейчас, когда этот момент был близок, Тэк чувствовал невероятное волнение, как человек, дождавшийся своего заветного часа, и в то же время внутри все замирало от страха. Если он выберет неподходящий момент, или по какой–нибудь нелепой случайности промахнется, или еще сделает что–то не так, ему придется вступить в бой уже за собственную жизнь, и этот бой вполне может оказаться для него последним. И все же Тэк испытывал ни с чем не сравнимое облегчение: он сделает то, что давно должен был сделать, и на этом все закончится. Неважно, умрет он или выживет, но он сдержит обещание, которое дал самому себе на могиле сестры.

Выйдя из лифта, ребята увидели, что охранники по–прежнему стоят на своих местах. Повернувшись спиной к вестибюлю, они внимательно наблюдали за улицей. Зейд сделал знак Тэку, они подошли к стеклянной двери и одновременно открыли огонь. Стекло разлетелось вдребезги, охранники один за другим попадали на землю, словно осенние листья. Из глубины вестибюля донеслись крики, но мальчишки даже не обернулись: они выскользнули через разбитую дверь и растворились в ночи.

Охваченный азартом пальбы, Тэк хотел повернуться к Зейду и прикончить его прямо здесь, в вестибюле башни, но, услышав шум у себя за спиной, решил подождать, пока они уйдут подальше от центра Города и окажутся на темной улице, где не будет свидетелей. Однако, прежде чем выскочить из вестибюля, Зейд бросил мимолетный взгляд на часы и с торжествующей улыбкой обернулся к Тэку:

— Началось, Тэйкан, — тихо произнес он. — Сегодня Город наконец узнает правду о бунтовщиках.

В самых страшных ночных кошмарах, которые могли присниться детям и их родителям, в самых безумных фантазиях, которые могли прийти в голову бунтовщикам и педагогам, ни те, ни другие никогда не увидели бы ни одну из тех ужасных картин, свидетелями которых в эту ночь стали юные и взрослые обитатели Города. Внезапно яркий свет, заливавший ночные улицы и мерцавший в окнах домов, погас. Город погрузился в непроглядный мрак глухой беззвездной ночи, нарушавшийся лишь вспышками взрывов да всполохами огня; пожар охватил многие районы. Звуки выстрелов, крики, завывания сирен и разрывы бомб — все смешалось в адском круговороте, из которого рождались ненависть и насилие. Безумие обрушилось на Город, на смену относительному порядку пришел всеобъемлющий хаос; там, где еще несколько часов назад были светлые городские улицы, просторные площади и тихие скверы, остались лишь пылающие руины.

На улицах шло сражение, но теперь в нем участвовали не только полицейские и бунтовщики, но и мирные обыватели: мужчины, женщины и дети бросались друг на друга, вырывая из рук все, что могли унести. Мародеры громили витрины магазинов, обезумевшие от восторга хулиганы поджигали все, что попадалось им на пути, просто ради того, чтобы посмотреть, как огонь пожирает дома, как лопаются стекла и взрываются машины. Законопослушные граждане прятались в своих домах, моля Создателя, чтобы этот кошмар обошел их стороной, преступники, напротив, торжествовали, празднуя крушение закона. И повсюду, на мостовых и тротуарах, возле горящих машин и за мусорными баками валялись трупы, и их становилось все больше и больше.

Время от времени бунтовщики и полицейские озирались по сторонам, чтобы взглянуть на тот хаос, который сотворили собственными руками. Порой они замирали, не в силах отвести глаз от кошмарной картины. Забыв о войне, они стояли посреди улицы, пока не падали сраженные пулей менее впечатлительного противника. Ни та ни другая сторона не желала уступать, даже если сопротивление означало полное уничтожение Города и всех его обитателей. Великое сражение, начинавшееся как борьба за справедливость, постепенно превращалось в кровавую бойню, в которой не было места иным чувствам, кроме слепой ненависти.

План Зейда был приведен в исполнение. Предводителю бунтовщиков удалось поднять всеобщее восстание, о котором он так долго мечтал. Но Зейд никогда бы не поверил, что, всколыхнув Город, он безоглядно пожертвует всем добрым и хорошим, что Город мог предложить ему…

И он никогда не узнал бы об этом, если бы Тэк привел в исполнение свой план.

Глава 26. УГРЫЗЕНИЯ СОВЕСТИ

Сердце Тэка учащенно забилось, когда они с Зейдом покинули шумную улицу и свернули в глухой переулок. Час настал. Все складывалось именно так, как он рассчитывал, и Тэк надеялся, что здесь все и закончится. Они прошли мимо помойных баков; вокруг было тихо и спокойно, ситуация выглядела настолько обыденной, что Тэку даже не верилось, что через несколько минут он убьет Зейда. Неожиданно предводитель бунтовщиков остановился. Тэк тоже замедлил шаг и вдруг подумал, что, наверное, это и есть самый удобный момент, которого он так долго ждал. Он действовал словно во сне: достал пистолет, медленно поднял руку и прицелился в затылок Зейду. Предводитель бунтовщиков неподвижно стоял посреди улицы:

— Это не вернет ее, Тэк.

Тэк вздрогнул: слова Зейда застали его врасплох. Он застыл, глядя в затылок своему командиру. Предводитель бунтовщиков даже не обернулся, чтобы взглянуть на своего адъютанта; скрестив руки на груди, он так и остался стоять к нему спиной.

— Ч… что… что ты сказал? — заикаясь, переспросил Тэк.

— Даже если ты убьешь меня, это не вернет твою сестру, — спокойно повторил Зейд. — Но если тебе от этого станет легче — пожалуйста, действуй.

Тэк замер. Зейд медленно обернулся.

— Я знаю, тебе не потребуется много времени, чтобы принять решение. Но если позволишь, дам тебе один совет: не делай этого таким образом, — Зейд показал подбородком на пистолет, пляшущий в вытянутой руке Тэка.

— Почему?

— Потому что потом ты будешь чувствовать себя виноватым, — грустно произнес Зейд. — Ты будешь чувствовать себя виноватым за то, что пристрелил меня, не дав возможности защищаться, и за то, что ты, ослепленный жаждой мести, сам опустился до моего уровня.

— Ты не заслуживаешь лучшей участи.

— Не заслуживаю. Но у тебя, Тэк, есть совесть, и она не даст тебе покоя.

— Откуда ты знаешь?

— Откуда… — лицо Зейда стало серьезным, — потому что даже у меня есть совесть. И она мучает меня каждый день. — Он погрустнел. — Мне жаль, что так получилось с твоей сестрой. И я сожалею о том, что сделал в тот злополучный день. Если тебе это послужит хоть каким–то утешением, воспоминания о смерти твоей сестры мучают меня гораздо больше, чем тебя.

— Неужели, — горько усмехнулся Тэк. — Не верю. Ты же сам назвал себя бессердечным негодяем.

— Верно, я — бессердечный негодяй, но даже у меня есть совесть, — тихо сказал Зейд. — Я думал, что мое сердце давно очерствело, превратившись в камень, но оказывается, это не так. Последние несколько недель я часто не мог уснуть, зная, что из–за меня погибают сотни детей и еще больше остаются без родителей. — Голос Зейда сделался тяжелым и мрачным. — Я должен служить примером твердости и бесстрашия, поэтому мне всегда приходилось скрывать свои чувства, но я все же признаюсь тебе, дорогой Тэк: последние два месяца, ложась спать, я плакал и кусал подушку, чтобы не заорать во всю глотку.

Потрясенный Тэк, не веря собственным глазам, уставился на предводителя бунтовщиков. Он ясно видел, как боль и страдания исказили лицо Зейда, и казалось, все то время, что Тэк был знаком с ним, он носил маску равнодушного спокойствия, которая вдруг упала, и перед Тэком открылось истинное лицо главного бунтовщика. Тэк вспомнил, что каждый раз, когда он видел боль, сожаление или грусть на лице Зейда, он верил ему. Однако это ничего не меняет — он не позволит Зейду задурить ему голову. Он покрепче сжал рукоятку своего пистолета и задал еще один вопрос:

— Ты сразу узнал меня?

— Нет, — Зейд качнул головой. — Твое лицо показалось мне смутно знакомым, но я никогда не узнал бы тебя.

— Тогда откуда…

— Юмаши.

Тэк задохнулся и до боли сжал челюсти. Внутри у него всколыхнулось новое и крайне неприятное чувство, и Тэку не составило труда понять, как называется это чувство, — предательство.

— Послушай, Тэк, прежде чем ты вынесешь свой суровый приговор, — устало произнес Зейд, — ты должен знать: Юмаши взял с меня слово, что после того, как он расскажет мне правду, я не стану преследовать тебя, Тэйкан.

— И он тебе поверил? — злобным голосом прошипел Тэк.

— Ты до сих пор жив, — заметил Зейд. — А знаешь, сегодня я взял тебя с собой именно для того, чтобы дать тебе шанс. Ты же понимаешь, я вполне мог обойтись и без твоей помощи. Но я никогда бы не нарушил слово, данное Юмаши. В конце концов, мы же с ним… братья… или, точнее, когда–то были братьями.

Тэк оторопел, ему потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями. Да, слова Зейда звучат правдоподобно, но, чем больше Тэк думал об этом, тем больше удивлялся, как же он сам не догадался. Внешне Зейд и Юмаши очень похожи, к тому же они давно и близко знакомы, причем с тех времен, когда никаких бунтовщиков еще и в помине не было. Но их философские взгляды так сильно отличались друг от друга! И еще одежда — она делала их настолько разными, — Тэку и в голову не могло прийти, что между Зейдом и Юмаши существуют какие–то родственные отношения.

— Что конкретно произошло между вами? — требовательным голосом спросил Тэк. — Юмаши упоминал какую–то историю, которая случилась два года назад. Тогда же ты создал свою организацию, верно? Так что там случилось два года назад?

— Есть истории, Тэк, о которых мы никогда и никому не рассказываем и уносим их с собой в могилу, — грустно сказал Зейд. — Боюсь, что это одна из таких историй.

— Ладно, но ответь хотя бы на один вопрос: почему ты не убил меня, когда была такая возможность?

— Я ведь уже говорил, что дал слово Юмаши. Я ему многим обязан, — признался Зейд. — Но еще большим я обязан тебе.

— И ты позволил бы мне хладнокровно пристрелить себя? — саркастически усмехнулся Тэк.

— Сомневаюсь, что ты смог бы хладнокровно пристрелить меня, — спокойно ответил Зейд.

— Неужели? — с вызовом воскликнул Тэк. — И почему, интересно?

— Потому что все, о чем я сказал раньше, — чистая правда, но ты не хочешь признаться в этом даже самому себе. У тебя есть совесть, Тэк. Но ты можешь совершить свою месть так, чтобы потом тебе не пришлось мучиться угрызениями совести.

— И как же? — спросил Тэк, вскидывая руку с пистолетом.

Неожиданно Зейд расплылся в улыбке и тоже вскинул руку с пистолетом, затем разжал пальцы; оружие с глухим стуком упало на грязный асфальт.

— Дуэль. Ты или я. Честно и просто, — сказал Зейд. — Никакого огнестрельного оружия. Только наш разум, сноровка и мечи.

Тэк, не раздумывая, отшвырнул в сторону свой пистолет и выхватил меч. Он встал в боевую позу и уставился на Зейда, ожидая, когда тот сделает первый выпад. Зейд расстегнул свой голубой полицейский китель и одним движением сдернул его с плеч, под ним была его обычная одежда — черная куртка–ветровка, застегнутая под подбородком на одну пуговицу. Зейд бросил китель на землю и небрежно отпихнул его ногой, затем вытащил из ножен меч и величественным жестом, словно рыцарь перед началом турнира, вскинул его вверх.

— Ты готов, Тэк? — спросил Зейд.

— О, да, — Тэк хищно улыбнулся.

— Поскольку мне известно имя моего противника, — официальным тоном заявил Зейд, — я полагаю, будет честно, если и ты узнаешь имя того, с кем сражаешься. Меня зовут Зен, я брат Юмаши и… приемный сын мэра этого Города.

Прежде чем Тэк успел переварить полученную информацию, предводитель бунтовщиков сделал быстрый выпад вперед. Тэк представить не мог, что человек способен двигаться с такой скоростью, — меч Зейда шел горизонтально, острие было направлено в грудь. Тэк пропустил начало атаки, но сработавший инстинкт самосохранения помог ему вовремя среагировать; он подставил меч и парировал удар. Неудача не смутила Зейда: продолжая двигаться все с той же невероятной скоростью, он скользнул в сторону и оказался справа от Тэка. В движениях Зейда было столько удивительной грации, что казалось, будто он парит в воздухе, не касаясь земли. Зейд сделал еще один выпад, полы его куртки–ветровки взметнулись вверх, словно два черных крыла, его меч прошел в нескольких миллиметрах от шеи соперника.

— Так, значит, ты сын мэра? Забавно, — усмехнулся Тэк, когда они с Зейдом оказались на безопасном расстоянии друг от друга.

— Конечно, — сказал Зейд и, широко взмахнув мечом, бросился вперед, целясь в ноги. Тэк высоко подпрыгнул, меч просвистел в воздухе, не задев его. — А как иначе мы узнали бы, что затевают педагоги?

— Твой отец сам рассказал? — догадался Тэк, отвечая на выпад Зейда рубящим движением сверху вниз, словно намереваясь разрубить противника пополам.

— Вряд ли он стал бы делиться с нами государственными секретами, — презрительно фыркнул Зейд, отскакивая назад. — Мы сложили обрывки разговоров, которые удалось подслушать во время совещаний у него в кабинете, и сами сообразили, что к чему.

— И ты хочешь сказать, что Юмаши не помогал тебе? — Тэк обрушил мощный удар на голову Зейда.

— Нет, — Зейд отбил удар. — На самом деле Юмаши даже пытался помешать мне, — Зейд хотел сделать подсечку и с силой ударил Тэка ногой по лодыжке. — Он никак не желал добровольно отдавать… гм… свой капитал.

— Капитал? — с недоумением повторил Тэк, потирая свободной рукой ушибленную лодыжку и одновременно выкидывая вперед другую руку с мечом.

— А откуда, по–твоему, у меня и у Юмаши столько денег? — спросил Зейд: острие меча Тэка чиркнуло по его рубашке, однако он успел отпрыгнуть назад.

— Откуда? — осторожно спросил Тэк, неожиданно вспомнив, как однажды бывший наставник показывал ему свою кредитную карту, на которой, по словам самого Юмаши, хранился его личный капитал.

— Дорогой папочка обеспечил нас деньгами, которых, как он считал, нам должно хватить до конца жизни, — пояснил Зейд, делая очередной выпад.

— И мэр позволяет вам тратить эти деньги на борьбу с ним самим? — удивился Тэк, уходя от удара.

— Нет, конечно, — Зейд нанес новый удар, — он думает, что я мертв.

Тэк хотел сказать, что скоро убеждение мэра будет соответствовать истине, но очередной бросок Зейда вынудил его полностью сосредоточиться на действиях противника. Соперники одновременно бросились навстречу друг другу и сцепились мечами, ни тот ни другой не желал уступать. Они стояли друг против друга и пытались разорвать связку, чтобы тут же нанести ответный удар. Однако вскоре Тэк понял, что уступает в физической силе; чтобы избежать поражения в противоборстве с Зейдом, Тэк резко отпрыгнул назад. Зейд замер: казалось, неожиданный ход Тэка удивил его; но после секундного замешательства предводитель бунтовщиков вновь бросился в атаку.

Тэк приготовился отразить нападение, но, когда Зейд подскочил к нему почти вплотную, он вдруг подпрыгнул и развернулся на сто восемьдесят градусов, полы его ветровки взметнулись вверх, хлестнув Тэка по лицу; Тэк нанес удар, острие меча легко распороло тонкую ткань — но и только. Тем временем Зейд вновь развернулся к нему лицом и с размаху ударил его ногой по запястью, выбив оружие из руки; меч отлетел в сторону. Зейд взмахнул мечом, целясь в живот.

Тэку не оставалось ничего другого, как просто отпрыгнуть в сторону; он лишился оружия и с трудом избежал удара — меч Зейда едва не вспорол его. Однако, прыгая, Тэк потерял равновесие и упал на стоявший у него за спиной мусорный бак. Зейд воспользовался беспомощным положением противника и бросился вперед, собираясь с размаху опустить меч на его голову.

Критическая ситуации вынудила Тэка мгновенно принимать решение, быстрота реакции спасла ему жизнь: он нащупал какой–то металлический предмет, его пальцы крепко вцепились в крышку от мусорного бака, и, когда меч Зейда начал опускаться на голову Тэка, он вскинул крышку и закрылся ею, как щитом. Меч обрушился на нее, импровизированный щит выдержал удар. Он быстро вскочил на ноги и выставил крышку вперед.

— Интересная импровизация, — заметил Зейд.

— Спасибо, — насмешливо–вежливым голосом откликнулся Тэк и ринулся в атаку.

Зейд расхохотался и, легко уклонившись от наскока противника, нанес удар мечом. Тэк с неменьшим изяществом блокировал его и снова попытался достать Зейда — увы, безуспешно. Вскоре бессмысленность подобного вида фехтования, когда одна из сторон орудует крышкой от мусорного бака, а вторая размахивает керамическим мечом, стала очевидна обоим; даже Зейд начал раздражаться, видя, что бой превращается в уличную потасовку. Тэк решил действовать: он отбежал в сторону, размахнулся и запустил крышкой в Зейда.

Пока Зейд отбивал летящую в него крышку, Тэк успел добраться до своего меча: нырнул вниз, сделал кувырок и, схватив оружие, ловко поднялся на ноги. Заметив маневр противника, Зейд досадливо поморщился, но тут же бросился в атаку. Он действовал быстро и точно, легко и без напряжения.

— Начинаешь уставать? — проницательным голосом заметил Зейд, выкинув вперед руку и целясь острием меча в шею Тэка.

— Никогда, — соврал Тэк, парируя выпад и выкидывая вперед ногу.

— Отлично! Похоже, впереди нас ждет долгое сражение, — усмехнулся Зейд, уклонившись от удара, и взмахнул мечом, собираясь отрубить Тэку ногу.

— Без сомнения, — Тэк вовремя убрал ногу и отпрыгнул назад.

Войдя в ритм боя, Тэк почувствовал бесшабашную уверенность в своих силах, которая раньше была ему незнакома; несмотря на усталость, начавшую сковывать мышцы, Тэк готов был сражаться несколько часов кряду. Он обнаружил, что ему необычайно легко наносить удары и одновременно вести разговор: это даже подстегивало, давая дополнительные силы, и, чем дольше Зейд демонстрировал свое боевое искусство, тем больше Тэк начинал уважать своего противника. Однако это не мешало ему сражаться в полную силу, искренне желая уничтожить Зейда.

Зейд отступил в сторону, уходя от особенно яростного наскока Тэка, но неожиданно замер и прислушался. Тэк тоже остановился, не понимая, что заставило предводителя бунтовщиков прервать бой. Из глубины переулка донеслись приглушенные голоса и звук шагов: кто–то приближался к месту их поединка. Тэк и Зейд переглянулись и опустили мечи. Оба пришли к безмолвному соглашению — они сделают паузу, но не позволят случайным свидетелям помешать им.

Голоса звучали все отчетливее. Зейд спрятал меч в ножны и метнулся к мусорному баку: он выкатил его на середину переулка и замер в ожидании. Переулок делал небольшой изгиб: когда непрошеные гости были совсем близко, Зейд толкнул бак ногой, и он с грохотом покатился по мостовой. Из–за угла показались три высокие темные фигуры, и как раз в этот момент громыхающий бак накатился на них.

«Что за черт…» — раздались возмущенные голоса.

Возмущение сменилось удивлением: «Бунтовщики!»

Затем последовал вопль: «Чего уставились, идиоты, стреляйте!»

Но когда стражи порядка пришли в себя и прогремел первый выстрел, Зейд и Тэк были уже далеко: они бросились бежать, не дожидаясь, пока мусорный бак докатится до полицейских. За то время, что Тэк провел среди бунтовщиков, он стал отличным спринтером. Тэк быстро обогнал Зейда, который словно бы и не спешил, — в переулке было настолько темно, что только очень удачливый полицейский мог подстрелить их, а полицейские, с которыми им пришлось столкнуться, судя по всему, не отличались ни удачливостью, ни меткостью.

— Куда? — выдохнул запыхавшийся Тэк.

— В метро, — коротко бросил Зейд. — Они не достанут нас, если мы успеем вскочить в поезд.

Тэк был не в том настроении, чтобы вступать в споры, и молча последовал за Зейдом. Пока они мчались по темным улицам, Тэк несколько раз бросал торопливый взгляд в беззвездное небо: Город был погружен во тьму, и только редкие фонари рассеивали непроглядный мрак. Тэка охватило странное чувство, пугающее и волнующее одновременно: бездонная чернота над головой, загадочные тени, пляшущие по обеим сторонам улицы, и тусклый оранжевый свет фонарей, которого едва хватало, чтобы осветить неровный асфальт у них под ногами, — сердце Тэка замирало от восторга и страха. К сожалению, свет фонарей был недостаточно тусклым.

«Вот они!» — раздался крик полицейского.

«Ублюдки, они хотят спрятаться в метро!»

«Черт», — сквозь зубы прошипел Зейд, когда выстрелы гулким эхом прокатились по пустым улицам.

Тэк вжал голову в плечи; ни у него, ни у Зейда не было огнестрельного оружия, тогда как их преследователи вовсю палили из пистолетов, одному из них даже удалось вдребезги разнести почтовый ящик, мимо которого только что пробежал Тэк. Улучив момент, он оглянулся: полицейские находились довольно далеко, и все же расстояние было недостаточным, чтобы чувствовать себя спокойно. Тэк отвернулся и снова взглянул вперед. Как оказалось, вовремя — он едва не скатился по ступенькам, ведущим в подземный переход. Тэк затормозил. Невероятно! Неужели они уже добежали до метро?

Зейд в отличие от Тэка не оглядывался назад и не останавливался возле лестницы; оседлав гладкие металлические перила, он ловко скатился вниз. Тэк, проклиная собственную рассеянность, припустил вниз, перепрыгивая через две ступеньки. Впереди показались турникеты, оба мальчика машинально приложили руки к сканирующему устройству. Створки турникета, как и следовало ожидать, тут же захлопнулись, машина издала тревожный сигнал, извещая о том, что они нарушители. Тэк и Зейд переглянулись, обменявшись улыбками, и рванули вперед. Зейд оперся обеими руками о турникет и легко перепрыгнул через закрытые створки, Тэк пригнулся и нырнул под ними. Позади раздались выстрелы, Тэк слышал, как пули зачиркали по решетке, отделявший вестибюль станции от следующей лестницы, которая вела на платформу.

Зейд снова проявил чудеса ловкости и, вскочив на перила, быстро съехал вниз. Тэк решил последовать его примеру, но, оказавшись не столь искусным наездником, не успел вовремя затормозить и неловко шлепнулся на пол у подножия лестницы. Потирая ушибленное плечо, вскочил на ноги и помчался вслед за Зейдом по пустой платформе. Неожиданно из тоннеля вырвалась струя теплого воздуха, вдалеке показались два ярких пятна — поезд приближался к станции. Тэк улыбнулся: впервые он не ошибся с расписанием и прибыл на станцию вовремя. Мгновение спустя состав, громыхая колесами, подкатил к платформе, двери вагона мягко открылись.

Зейд запрыгнул в ближайший вагон, Тэк последовал за ним. За спиной у них раздались злобные вопли преследователей, одна пуля вдребезги разнесла стекло вагона, другая вспорола обшивку сиденья, но двери захлопнулись, поезд тронулся и начал набирать ход. Тэк, задыхаясь, вцепился в металлический поручень, вскоре дыхание восстановилось, сердце перестало бешено колотиться в груди. Тэк поднял глаза и увидел перед собой Зейда: предводитель бунтовщиков держался за поручень, который свешивался с потолка вагона, и терпеливо наблюдал за своим помощником.

— Кажется, мы оторвались от полицейских, — заметил Зейд, и в его глазах мелькнул озорной огонек.

Тэк уже догадался, что последует дальше; он выпрямился и взялся за рукоятку меча. Хмуро кивнул, глядя в глаза Зейду.

В следующее мгновение Зейд отпустил поручень и, выхватив меч, сделал изящный выпад. Тэк отскочил назад. Меч Зейда звякнул по металлическому поручню, за который только что держался Тэк, но цели не достиг. Тэк готов был сделать ответный выпад, но в этот момент поезд резко затормозил, Тэк не удержался на ногах и упал на спину. Зейд бросился на него, но в тот момент, когда он взмахнул мечом, двери вагона с шипением открылись.

Тэк откатился в сторону, острие меча вонзилось в грязный пол. Зейд с удивлением поднял глаза: в дверях стояла женщина и двое мужчин, один из них держал за руку маленькую девочку. Пассажиры уже собирались войти в вагон, но при виде размахивающих мечами парней замерли у края платформы. Наступила короткая пауза, люди на платформе в недоумении хлопали глазами, уставившись на странных пассажиров. Хриплый голос Зейда нарушил молчание.

— Вон отсюда! — рявкнул он.

Тишина.

Мужчина с девочкой первым пришел в себя.

— Там наверху творится что–то невероятное, нас всех убьют! — воскликнул он, прижимая к себе дочку.

— Если вы войдете сюда, я сам убью вас, — жестко отрезал Зейд и взмахнул мечом перед носом ошарашенных пассажиров.

Люди наконец поняли, что он не шутит, и неохотно отступили от края платформы. Двери закрылись, поезд качнулся и снова тронулся с места. Бунтовщики продолжили свое сражение. Видя, что Зейд на секунду замешкался, Тэк быстро отправил свой меч в ножны, ухватился обеими руками за вертикальный поручень, подтянулся и резко выкинул вперед обе ноги: удар пришелся Зейду в плечо.

Воспользовавшись заминкой противника, Тэк ухватился за поручни, которые свисали с потолка вагона, качнулся на них и ударил Зейда ногой в грудь. На этот раз удар вышел настолько сильным, что Зейд потерял равновесие и, отлетев назад, рухнул на пол. Тэк одним прыжком оказался возле него, выхватил из ножен меч и рубанул сверху вниз. Зейд успел подставить под удар свой меч, отбив меч Тэка, вскочил на ноги, схватился левой рукой за поручень и качнулся на нем навстречу Тэку, одновременно выкинув вперед правую руку с мечом. Уклоняясь от выпада Зейда, Тэк вынужден был отскочить назад, острие меча прошло в нескольких дюймах от его уха. Зейд повис на поручне и уперся обеими ногами в стенку вагона: со стороны казалось, что предводитель бунтовщиков собирается подняться по стене к самому потолку.

Тэк бросился в атаку, нанося удар за ударом, но каждый раз его меч встречался с мечом Зейда. Неожиданно предводитель бунтовщиков сделал ответный выпад, Тэк отшатнулся, но не устоял на ногах и упал на спину. Зейд воспользовался моментом, отпустил поручень и, спрыгнув на пол, оказался возле лежащего на полу противника. Он размахнулся, собираясь нанести сокрушительный удар, который грозил Тэку верной гибелью, если бы не внезапный толчок поезда. Они подкатили к очередной станции, состав резко затормозил и остановился.

Зейд потерял равновесие и тоже упал на пол, меч вонзился в пол возле левого уха Тэка. Тот вскочил как раз в тот момент, когда двери открылись; перед ним стояла небольшая группа пассажиров, люди, вытаращив глаза, смотрели на странного мальчика, сжимающего в руке оружие. Тэку некогда было объяснять перепуганным пассажирам, что им не следует заходить в вагон, — он просто замахнулся на них мечом. Конечно, Тэк не собирался причинить вреда людям, но не без удовольствия заметил, как они отпрянули от двери и попятились, наступая друг другу на ноги.

— И не вздумайте заходить в поезд! — гаркнул Тэк.

Двери захлопнулись. Тэк повернулся к Зейду: тот наблюдал за ним, насмешливо кривя губы. Как только поезд тронулся с места, Зейд без всякого предупреждения бросился на Тэка. Тэк парировал удар, хотя и не без труда, и сам бросился в атаку. Яростно размахивая мечом, он наступал на Зейда, чувствуя, как усталость постепенно начинает сковывать мышцы, и решил, что нужно как можно скорее закончить этот затянувшийся бой.

Но похоже, у Зейда на этот счет были свои соображения. Тэк продолжал наступать, а Зейд, даже не пытаясь обороняться, просто отступал, двигаясь вдоль вагона, пока не уперся спиной в дверь, отделявшую один вагон от другого. Зейд нащупал ручку, открыл дверь и, отступив еще на шаг назад, оказался на площадке между вагонами. Она покачивалась из стороны в сторону и угрожающе подпрыгивала, внизу громыхали колеса поезда. Тэк замешкался лишь на мгновение, затем решительно бросился вслед. Но как раз в тот момент, когда он готов был запрыгнуть на площадку, Зейд резким движением захлопнул дверь. Тэк получил сильнейший удар в плечо, но не успел опомниться, как Зейд снова распахнул дверь, и перед носом у Тэка просвистел меч. Ему пришлось отскочить назад. Дверь захлопнулась, сквозь стекло Тэк видел, как предводитель бунтовщиков открывает дверь в соседний вагон. Тэк рванулся на площадку между вагонами, поезд сильно качнуло, его бросило вправо, и он едва не свалился с края площадки прямо под колеса. Тэк смотрел на закрытую дверь, за которой скрылся Зейд, гадая, что ждет его в соседнем вагоне. В конце концов он решил остаться на месте и рухнул на ближайшее сиденье, чтобы перевести дух перед следующим раундом.

Через пару секунд поезд начал сбавлять ход и выкатился на ярко освещенную станцию. Как только двери открылись, Тэк выскочил на платформу и бросился к соседнему вагону. Однако Зейд не стал дожидаться противника: он тоже выпрыгнул на платформу и помчался навстречу Тэку. В этот момент двери захлопнулись, поезд протяжно свистнул и тронулся с места. Станция опустела, если не считать двоих бунтовщиков, которые ожесточенно сражались посредине платформы.

Пока Зейд и Тэк кололи, рубили, наступали и оборонялись, до них начали доноситься какие–то странные звуки, словно на поверхности началось извержение вулкана. Тэк мог поклясться, что слышал взрывы, стрельбу, безумные вопли и еще какой–то странный звук, похожий на рев бушующего пламени. Он вспомнил зловещую фразу, произнесенную мужчиной, который прижимал к себе маленькую дочку. Тэка охватило нехорошее предчувствие, по спине пробежал холодок. Внезапно ему стало страшно. Он отскочил назад, уклоняясь от очередного выпада Зейда, затем развернулся и побежал.

Тэк добежал до лестницы и помчался наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Он слышал, что сзади его нагоняет Зейд, но сейчас Тэку было не до этого. Он перепрыгнул через закрытый турникет и помчался по второй лестнице, которая вела на поверхность. Чем выше поднимался Тэк, тем громче становились пугающие звуки. Выскочив на темную улицу, Тэк замер, с ужасом оглядываясь по сторонам. На часть города, примыкавшую к башне, бунтовщики не напали, там было более–менее спокойно, но этот район подвергся массированной атаке армии Зейда, и Тэк подумал, что определение «сумасшедший дом» лучше всего подходит для того, чтобы описать представшее их глазам зрелище.

Непроглядную темноту ночи освещали сотни мерцающих огней — разбитые, перевернутые машины валялись на мостовых и тротуарах, фары некоторых автомобилей горели тусклым светом, фонари освещали улицы, никому не нужные светофоры исправно работали. Черные остовы некогда величественных небоскребов полыхали, словно гигантские факелы, дым густым облаком поднимался к ночному небу. То и дело раздавались выстрелы, на фоне горящих домов мелькали темные силуэты, люди бежали, стреляли, дрались и как подкошенные падали на землю. Запах горелой плоти витал в воздухе, напоминая Тэку о том кошмаре, через который однажды ему уже довелось пройти. Он был рад, что темнота скрывала все те ужасные картины, которые, как он знал, откроются при свете дня потрясенному взгляду уцелевших жителей Города, устроивших эту кровавую бойню. Душераздирающие вопли разрывали тишину ночи, кричали дети и взрослые — пули и огонь не щадили ни молодых, ни старых.

Тэк стоял, остолбенев от ужаса, не в силах оторвать взгляд от этой кошмарной картины, и скорее почувствовал, чем услышал, что к нему подошел Зейд и остановился рядом. Он больше не делал попыток напасть на своего адъютанта, напротив, казалось, Зейд был потрясен даже больше, чем Тэк. Оба мальчика с ужасом смотрели на пылающий Город — так вот каким оказался финал того великого дня, о котором и тот и другой так долго мечтали. Тэк медленно обернулся и взглянул на Зейда.

— Ты этого хотел? — безжизненным голосом спросил Тэк; его слова заглушал рев огня и крики людей.

Зейд не ответил, но в отблесках пламени Тэк ясно видел его лицо, искаженное гримасой боли и ужаса. За этими переживаниями скрывалось еще одно чувство, которое словно кровожадное чудовище разъедало предводителя бунтовщиков изнутри, — чувство вины.

Зейд молчал. Тэк отвернулся и снова уставился на пылающий Город. Неожиданно его внимание привлекло странное темное пятно: вдалеке Тэк увидел обширное пространство, которое, по какой–то невероятной случайности, не было затронуто царившим вокруг безумием. В этом пространстве не было ни ярких огней, ни горделиво уходящих ввысь небоскребов, там не плясали жадные языки пламени, и оттуда не доносились душераздирающие вопли. Бледно–желтые огни фонарей, совсем не похожие на те, что освещали центральные улицы, мягко светились в ночной мгле; казалось, эти огни зовут к себе, обещая мир и покой. Тэк пригляделся повнимательнее и неожиданно понял, что в свете фонарей проступают зеленые кроны деревьев. Тэк вздрогнул, словно очнулся от внезапного толчка.

Деревья. Значит, там находится парк, и, судя по размерам, это был не обычный городской парк, — перед Тэком раскинулся Центральный парк, следовательно, они с Зейдом находятся… в Двадцатом районе.

По крайней мере, перед ними было то, что осталось от Двадцатого района.

Глава 27. ПАДЕНИЕ

В лучшие времена, и особенно днем, широкая улица, где сейчас стояли Тэк и Зейд, была забита машинами, автомобили то и дело раздраженно сигналили — торопившиеся по делам жители Города подгоняли друг друга. Единственными людьми в форме, появлявшимися на этой улице, были дети, которые по утрам шли в школу, а вечером возвращались домой, да еще невооруженные полицейские, которые занимались самым что ни на есть мирным делом: регулировали движение в часы пик. В стеклах небоскребов отражались бегущие по небу облака, так что казалось, будто сами небоскребы парят в вышине. Изумрудная зелень парка переливалась под лучами яркого солнца, приходившие в парк люди не искали здесь ничего, кроме покоя и отдыха.

Тэк помнил, каким был когда–то его Двадцатый район, и теперь, глядя на царивший вокруг хаос, чувствовал, что сердце наполняется горечью и отчаянием, на которые, как считал сам Тэк, он уже не был способен. Ему хотелось упасть на колени и разрыдаться, глядя в бездонное черное небо, с которого равнодушно взирала на мир красноватая луна. Тэк услышал, как рядом шевельнулся Зейд. Отчаяние сменилось ненавистью и гневом, Тэк обернулся к предводителю бунтовщиков:

— Ты. Ты сделал это!

— Да, Тэк, — покорно согласился Зейд. — Это сделал я.

— Зачем?

— Я не ожидал, что все так получится, — тихо сказал Зейд. — Но в любом случае, я думаю, что сегодня утром, когда встанет солнце, все поймут, что педагоги больше не контролируют Город, и нам, бунтовщикам, останется только взять власть в свои руки.

— И это все, что тебя волнует? — фыркнул Тэк. — Да если так пойдет дальше, то к утру от Города ничего не останется.

— Я обыкновенный человек и тоже могу ошибаться, — сказал Зейд.

— Ты руководишь бунтовщиками, и ты должен знать, что со всем этим делать! — выкрикнул Тэк, но его голос потонул в новой волне взрывов и пронзительных криков.

— Я понятия не имею, что это такое — быть руководителем. А ты знаешь, Тэк? — неожиданно Зейд рассердился. — Ты полагаешь, мне достаточно просто взмахнуть рукой, и все станет так, как я захочу?

— Нет, но именно ты и никто другой просто взмахнул рукой и послал людей на смерть, чтобы они убивали друг друга, разрушая при этом то, что каждый из них пытался сохранить! — Тэк в гневе вскинул кулаки.

— А ты мог бы распорядиться ситуацией лучше меня? — с вызовом спросил Зейд.

— Возможно, и смог бы! — заорал Тэк. — А ты все испортил, ты просто жалкий неудачник!

Зейд без предупреждения выхватил из ножен меч и бросился на Тэка. Тот быстро отскочил в сторону, его лицо превратилось в гримасу ненависти.

— Возможно, ты и прав, возможно, я не гожусь на роль лидера, — безжизненным голосом произнес Зейд, делая выпад. — Эта мысль не раз приходила мне в голову. Честно говоря, Тэк, — Зейд взмахнул мечом, целясь в голову, — я ужасно устал… — не дав Тэку опомниться, он снова взмахнул мечом, — …у меня такое ощущение, что дело, которым я занимаюсь, по капле высасывает из меня жизнь… — признался Зейд.

Тэк, уклоняясь от удара, нырнул под его меч.

— …если хочешь знать, руководство бунтовщиками — тяжелая ноша…

Тэк ловким и точным ударом парировал очередной выпад предводителя бунтовщиков.

— …если ты можешь справиться лучше меня…

Тэк постепенно отступал вглубь улицы.

— …тогда приди и сними с меня этот груз! — срывающимся голосом выкрикнул Зейд.

Зейд с таким остервенением размахивал мечом, что Тэк, уже не помышляя об ответных выпадах, просто отступал. Очередной бросок Зейда — и пуговица на кителе Тэка отлетела в сторону, словно ее срезали бритвой. Зейд снова и снова кидался на Тэка, лишь раз Тэк попробовал отразить выпад Зейда, но тот с такой силой ударил по его мечу, что у Тэка заломило руку. Никогда прежде он не видел Зейда в таком состоянии: предводитель бунтовщиков был похож на дикого зверя, отблески далекого зарева освещали его лицо, длинные волосы, обычно забранные в хвост, разметались по плечам, ноздри раздувались, глаза горели безумным огнем. Но хотя Зейд наносил удары с невероятной силой, в его движениях не было прежней точности и изящества; теперь он был похож на тяжелый танк, который идет напролом, разрушая все, что попадается ему на пути.

«Если так пойдет дальше, он скоро выдохнется, — подумал Тэк. Меч Зейда просвистел возле его лба, срезав клок волос. — Он не шутит. Он действительно хочет умереть».

Неподалеку прозвучало несколько выстрелов. Тэк скосил глаза и увидел, что пули чиркают по асфальту возле их ног.

Тэк отвлекся лишь на мгновение, но предводитель бунтовщиков, воспользовавшись моментом, с ожесточением бросился на него. Зейд оказался настолько близко, что Тэк, не успевая отскочить в сторону, вынужден был подставить свой меч под удар. Он вцепился в рукоятку, но Зейд с такой силой рубанул по мечу, что Тэк едва не выпустил его из рук. Прежде чем Зейд успел нанести следующий удар, Тэк развернулся и побежал, он мчался назад, в сторону парка. Мимо его уха просвистело несколько пуль, Тэк вжал голову в плечи и прибавил ходу.

«Но если Зейд так хочет умереть, — подумал он, проскакивая раскрытые настежь ворота парка, — почему он не дал мне просто пристрелить себя?» — Тэк припустил по дорожке, слыша позади хруст гравия, — Зейд гнался за ним по пятам.

«Вероятно, он преследует какую–то цель, — промелькнула у него мысль. Тэк перепрыгнул через низкую чугунную оградку и помчался по газону; аккуратно подстриженная трава мягко пружинила под ногами, в желтоватом свете фонарей газон напоминал шелковистый ковер. — Но какую?»

Неожиданно внутри у Тэка зародилось тоскливое предчувствие. Он остановился и, развернувшись, сделал выпад навстречу преследовавшей его черной тени. Зейд успел вовремя затормозить, полы его куртки, похожей на плащ средневекового рыцаря, взметнулись вверх; он жадным взглядом впился в лицо Тэка.

— Ты нарочно это подстроил, — выдохнул Тэк.

Молчание. В глазах Зейда не осталось и следа от прежнего безумия, теперь на его лице было совершенно иное выражение — нечто похожее на гордость. В желтоватом свете фонарей Тэк ясно видел странную полуулыбку, промелькнувшую на губах предводителя бунтовщиков.

— Ты с самого начала хотел, чтобы я занял твое место, — Тэк вдруг понял, почему Зейд все время держал его при себе. — Ты заранее все спланировал.

— Очень хорошо, Тэк, — похвалил Зейд. — Ты обладаешь интуицией, необходимой настоящему лидеру.

— Ах ты, ублюдок, — взорвался Тэк. — Если ты хотел уйти таким подлым образом, зачем было втравливать меня в этот кошмар?

— Ты сам пришел ко мне, Тэк, — напомнил Зейд. — Если бы тебе удалось убить меня, как ты думаешь, что случилось бы потом? К кому обратились бы бунтовщики, лишившись своего лидера? Конечно, к человеку, который был его первым помощником.

— И этим человеком была Нони до тех пор, пока ты не выбрал меня.

— Неужели ты хотел бы взвалить эту ношу на плечи Нони? — тихо спросил Зейд.

Тэк поморщился: Зейд знал его слабое место.

— Нет, — неохотно ответил Тэк. — Не хотел бы.

— Вот и я не хотел, — сказал Зейд. — Мне небезразлично наше дело, и тебе, я знаю, тоже. Поэтому, если для того, чтобы уйти со своего поста, я должен умереть, оставив при этом достойную замену — человека, чей разум и сердце свободны от слепой ненависти, — значит, так тому и быть.

— Не строй из себя благородного рыцаря, — отрезал Тэк. — Ты просто хочешь смыться. Тобой движет чистый эгоизм и больше ничего.

— Конечно, можно и так относиться к моему поступку, — согласился Зейд. — Но в любом случае, даже если предположить, что так оно и есть, ты все же должен признать, что мой расчет оказался верным.

— Что ты имеешь в виду? — Тэк недоверчиво нахмурился.

— У тебя есть три пути, чтобы выйти из сложившейся ситуации, — терпеливо пояснил Зейд. — Ты можешь погибнуть здесь и сейчас, и твоя смерть будет последней, которая ляжет на мою совесть. Ты можешь убить меня и уйти, бросив бунтовщиков на произвол судьбы. Или, если бунтовщики тебе небезразличны, — а они тебе небезразличны, — ты убьешь меня и возглавишь нашу организацию, чтобы привести ее к победе.

Возможно, Тэк не разозлился бы так сильно, если бы ему удалось найти ошибку в рассуждениях Зейда, но все усилия были напрасны: как ни пытался, он не смог отыскать еще один, четвертый выход из сложившейся ситуации. Он задыхался от злобы — невероятно, он находился во власти человека, которого ненавидел всем сердцем, хотя этот человек и предлагал ему убить его!

— Неужели это действительно так тяжело? — спросил Тэк.

— Приходи на мое место и узнаешь, — предложил Зейд, вскидывая на плечо свой меч.

Тэк запрокинул голову и взглянул на небо — темнота начала рассеиваться, непроглядный мрак, который, казалось, спустился на Город, чтобы задушить его в своих объятиях, уступил место бархатистой темноте летней ночи; небо, которое несколько часов назад лежало на земле тяжелым покрывалом, вновь стало далеким и безопасным. Тэк опустил голову и взглянул на Зейда, затем крепко сжал рукоятку своего меча и вскинул его перед собой. Мгновение оба бунтовщика неподвижно стояли друг против друга — два черных силуэта в пятне желтого света, который отбрасывал тусклый фонарь у них над головами.

Затем бунтовщики, словно по команде, бросились навстречу друг другу. Полы куртки Зейда взметнулись у него за спиной, словно два черных крыла, острие его меча было направлено в шею Тэка. Тэк взмахнул своим мечом, подставляя его под удар Зейда. Мечи сошлись, удар получился сильным, от столкновения мечи отбросило в сторону, Зейд и Тэк не удержались на ногах, оба упали на землю, но тут же снова вскочили и ринулись в бой: ни тот ни другой не хотели показать свою усталость.

Внезапно Тэк почувствовал, что уперся спиной в ствол дерева. Скосив глаза, он увидел, что они оказались на окраине небольшой рощицы. Зейд сделал очередной выпад, но Тэк нырнул в сторону и спрятался за стволом раскидистого дуба. Он злорадно ухмыльнулся, услышав характерный треск, — меч Зейда вонзился в ствол. Зейд резким движением выдернул меч и, обогнув дерево, снова бросился на Тэка. Тэк взмахнул мечом и срубил ветку, нависшую над головой Зейда.

Спасаясь от падающей ветки, Зейд отскочил назад, Тэк ухватился за толстый сук и, подтянувшись, оказался на другой ветке. Зейд ринулся в атаку, на этот раз целясь в ноги. Тэк отбил меч и снова рубанул по веткам и листьям. Зейд, ожидая подобного маневра, заранее нырнул под ветку, на которой стоял Тэк, оказался у него за спиной и приготовился нанести удар. Тэк быстро спрыгнул на землю, меч Зейда со свистом рассек воздух и снова застрял в стволе дерева.

Тэк взглянул под ноги и обнаружил, что стоит возле длинного газона с пестрыми цветами. При тусклом свете фонаря трудно было рассмотреть, что за это за цветы, и все же Тэк не мог не обратить внимания на нежные лепестки растений — белые, золотисто–желтые, темно–красные и фиолетовые, цветы были похожи на яркий лоскуток ситца. Тэк вдохнул наполненный ароматом цветов ночной воздух, залюбовавшись растениями, он на мгновение забыл, что привело его в парк посреди ночи.

Затем он услышал сердитый шорох травы. Вскинув глаза, Тэк увидел Зейда, несущегося прямо на него. Тэк покрепче уперся ногами в землю, готовясь отразить удар; его меч описал в воздухе широкую дугу и сшибся с мечом Зейда. Зейд первым среагировал на столь близкий контакт с противником и резко ударил Тэка коленом в бедро.

Тэк упал на спину, неожиданно оказавшись среди множества разноцветных лепестков, источавших сладкий аромат, и в этот момент меч Зейда просвистел у него над головой — казалось, само движение воздуха, сопровождавшее взмах Зейда, действовало на Тэка убаюкивающее, унося в приятное забытье. Но затем инстинкт самосохранения заставил его очнуться; когда Зейд снова взмахнул мечом, он, сминая цветы, быстро откатился в сторону, меч снова прошел мимо, острый клинок безжалостно срезал цветы, которыми секунду назад любовался Тэк, разноцветные лепестки взмыли в воздух и посыпались на Тэка. Он понимал, что должен действовать, и одновременно сожалел, что вынужден продолжать бой с предводителем бунтовщиков. Он взмахнул мечом; на этот раз меч Тэка обрубил головки цветов, лепестки ровным ковром легли на дорожку парка, словно по ним прошлись газонокосилкой.

Зейд и Тэк продолжали сражаться, и вскоре земля у них под ногами оказалась засыпанной лепестками цветов. Иногда при свете фонаря они замечали разноцветное пятно на посыпанной гравием дорожке парка, однако сейчас все их внимание было сосредоточено на поединке, ни тому ни другому некогда было любоваться красивыми лепестками, в воздухе витал густой аромат срезанных цветов, от которого трудно было дышать, но ни Тэк, ни Зейд не задумывались, откуда взялся этот удушливый запах.

Зейд загнал Тэка на газон, и вскоре Тэк оказался прижатым спиной к высокому деревянному забору, возле которого росли пышные кусты роз. Когда Зейд сделал очередной выпад, Тэк подставил свой меч таким образом, что снова оказался в сцепке с мечом Зейда, затем, резко крутанувшись на одной ноге, другой ногой ударил Зейда в живот. Предводитель бунтовщиков отлетел назад и упал на розовый куст, покрытый острыми шипами. Тэк, воспользовавшись передышкой, перемахнул через забор и оказался на площади, вымощенной серым булыжником и освещенной яркими фонарями. Он обратил внимание на большой фонтан в центре площади; струи воды образовывали высокие изящные арки, прожектора по бокам фонтана освещали голубоватым светом пенящуюся поверхность воды.

Тэк, не задумываясь и сам толком не зная, зачем он это делает, прыгнул в фонтан — вода доходила ему до щиколоток, дно было усыпано монетками, которые прохожие бросали в воду на счастье. Тэк успел пробежать пару метров, когда позади него раздался громкий всплеск; он обернулся и увидел Зейда. Тэк держал свой меч наготове, пока предводитель бунтовщиков бежал ему навстречу, вода пенилась и бурлила возле ног Зейда, брызги летели в разные стороны.

Меч висел у Зейда на поясе, его острие касалось воды, казалось, оно рассекает волны, оставляя на поверхности воды невидимый след. Оказавшись в нескольких шагах от Тэка, Зейд вскинул меч, капли воды полетели прямо в лицо. Зейд бросился на него. Тэк отступил под изогнутую дугой струю воды, отразил выпад Зейда и нанес ответный удар. Брызги полетели в лицо Зейду, но он отбил удар и резко выбросил свой меч навстречу Тэку, меч рассек волны на том месте, где только что стоял его противник.

Зейд проскочил сквозь падающую струю воды и замотал головой, чтобы отбросить с лица мокрые волосы. Тэк отступил назад и, спрятавшись за другой струей, плеснул водой в лицо Зейду. Несмотря на это, предводитель бунтовщиков ни на секунду не прекращал атаковать Тэка.

Форма полицейского, в которую был одет Тэк, промокла насквозь, китель стеснял движения, вода ручьями стекала по лицу, мокрая челка лезла в глаза. Он отступил назад и быстро провел рукой по лицу, смахивая воду. Зейд воспользовался передышкой и сделал то же самое, затем вновь бросился в атаку. Черная ветровка облепила ему плечи. Тэк рубанул мечом и отступил назад, скрывшись за соседней струей воды. Зейд увернулся от удара и сам взмахнул мечом, словно собираясь разрубить Тэка пополам. Неожиданно Тэк вспомнил один прием, который Юмаши когда–то применил против него.

Он выкинул вперед ногу и плеснул водой в лицо Зейду, потом развернулся и, нырнув под последнюю струю воды, выскочил из фонтана на тротуар. Прямо перед собой он увидел вход в парк и неожиданно понял, где они оказались, и главное — он знал, что находится неподалеку. На губах Тэка промелькнула лукавая улыбка.

— Догони меня, если сможешь, — крикнул он и бросился бежать.

Зейд ничего не ответил. Тэк решил, что молчание предводителя означает только одно: Зейд точно знал, куда направляется его противник. И все же Тэк слышал у себя за спиной хлюпающий звук — мокрые кроссовки Зейда шлепали по асфальту. Это было все, что требовалось Тэку, — предводитель бунтовщиков следовал за ним по пятам. Тэк мчался по улице, и ему казалось, что он возвращается в прошлое: он заметил знакомую пиццерию, здесь они с сестрой любили обедать; когда–то оживленное кафе с полосатым полотняным тентом над входом было разгромлено и сожжено; Тэк бежал по тротуару, где каждая выбоина и трещинка были ему знакомы. Взглянув на небо, на котором появились первые розоватые отблески, предвещавшие близкий рассвет, он подумал, что даже воздух вокруг кажется знакомым.

Завернув за угол, Тэк увидел здание школы, в которой когда–то учился. На парковке не было ни машин, ни людей, да и само здание выглядело заброшенным. Тэк и Зейд бежали посредине мостовой, вдоль улицы тянулись почерневшие от копоти дома с разбитыми стеклами и сорванными с петель дверями. Тэк невольно вспомнил, как несколько месяцев назад он впервые увидел Зейда: они стояли возле обугленных останков машины инспектора — единственные свидетели смерти Сюзи. Углубившись в воспоминания, Тэк содрогнулся, сколько смертей он видел с тех пор. Он добежал до дверей школы и несказанно обрадовался, увидев, что дверь распахнута. Тэк ворвался в вестибюль, позади он слышал тяжелые шаги Зейда.

Тэк рванул к лестнице и, перепрыгивая через две ступеньки, помчался наверх. Шаги Зейда звучали у него за спиной, словно эхо его собственных шагов. Добежав до третьего этажа, Тэк ворвался в темный коридор; вдоль его правой стороны шел длинный ряд окон, из которых можно было выбраться на плоскую крышу соседнего двухэтажного корпуса. Тэк, недолго думая, схватил стул, валявшийся возле одной из дверей, и с размаху запустил им в окно. Осколки стекла еще не успели упасть на пол, а Тэк уже выпрыгнул через разбитое окно на бетонную крышу. Крупный осколок, застрявший в раме, оцарапал ему плечо, но Тэк даже не почувствовал боли.

Выбравшись на крышу, он развернулся и стал ждать своего преследователя. Как только из разбитого окна показалась голова Зейда, Тэк нанес рубящий удар мечом. Зейд отшатнулся и, сгруппировавшись, кубарем скатился на крышу, после чего мгновенно вскочил на ноги. Тэк не мешал ему подняться; он стоял в стороне, наблюдая за Зейдом.

— Твоя бывшая школа? — спросил Зейд, потирая ушибленное колено.

— Ага, я тут раньше учился, — небрежно бросил Тэк, словно беседовал со старым приятелем. — Как тебе здесь, нравится?

— Не думал, что когда–нибудь снова окажусь в школе, — Зейд, прищурив глаза, внимательно смотрел на противника.

— Ха, по–моему, трудно найти более подходящее место для завершения нашего поединка, — Тэк усмехнулся.

— Это место ничуть не хуже и не лучше любого другого, — сказал Зейд, поднимая свой меч. — Давай же закончим наш поединок.

— Давай!

Тэк сделал выпад вперед, Зейд бросился ему навстречу, они скрестили мечи. Казалось, что противники снова окажутся в сцепке, но Зейд неожиданно сделал круговое движение рукой, отбив в сторону меч Тэка и оцарапав ему предплечье. Тэк не был готов к такому маневру; он разжал пальцы, меч упал на крышу, Зейд быстро оттолкнул его ногой. Тэк отскочил на безопасное расстояние. Зейд остался стоять возле упавшего меча Тэка, который соскользнул к самому краю крыши. Зейд поддел оружие ногой, на его лице было написано явное разочарование.

— Возможно, я ошибался, — тихо произнес Зейд. — Как ты можешь повести за собой живых, если не способен отомстить за мертвых?

Тэк прикрыл глаза: в душе у него всколыхнулась волна ярости, грозившая поглотить все его существо. Он вспомнил долгие часы упражнений, когда ему приходилось отделять соль от перца и сахар от соли и, преодолевая внутреннее раздражение, заставлять себя полностью сосредоточиться на работе. Тэк почувствовал, как постепенно гнев отпускает его.

Тэк не помнил, как сорвался с места и побежал, он знал только, что бежит навстречу Зейду. Безоружный, с раненым плечом, Тэк приближался к предводителю бунтовщиков — человеку, вызывавшему в его душе самую жгучую ненависть, на которую он только был способен. Тэк видел, как Зейд поднимает меч, но продолжал бежать. Он не боялся Зейда, сейчас он не боялся даже смерти. Зейд вскинул меч над головой, собираясь нанести сокрушительный удар. Тэк подпрыгнул и, схватившись за меч, сжал лезвие между ладонями. В тот момент, когда он оказался лицом к лицу с Зейдом, Тэк впервые увидел страх в темных глазах предводителя бунтовщиков.

«Мы должны быть жестокими и беспощадными, Тэйкан».

В этот момент Тэк понял, что тот школьник, который умер вместе со своей сестрой, больше не имеет к нему никакого отношения. Он перестал быть и тем запутавшимся мальчиком, который не знал, как ему жить дальше. Этих людей больше не существовало, вместо них появился бунтовщик по имени Тэйкан. Он согнул ногу в колене и ударил Зейда в живот, одновременно выпустив из рук лезвие меча. На короткий миг на лице Зейда отразилось удивление: он понял, насколько невыгодной была выбранная им позиция. Затем в его глазах появилось умиротворенное выражение — он принимал то, что сейчас должно было произойти. Зейд качнулся и отступил назад, к самому краю крыши, где он так опрометчиво остановился, выбив меч из руки Тэка. Полы куртки, словно два черных крыла, развевалась за спиной Зейда; он вытянул вперед руку, как будто благословляя нового предводителя бунтовщиков… и рухнул вниз.

Он падал вниз — самый талантливый человек, который когда–либо жил в Городе.

Он падал вниз — самый плохой ученик, который когда–либо переступал порог школы.

Он падал вниз с крыши школы — бунтовщик, оставшийся бунтовщиком до конца.

Он упал, и вместе с ним спала темная пелена ночи, из–за горизонта показался яркий солнечный диск.

Тэк пролез обратно через разбитое окно и оказался в школьном коридоре. В его душе не было ни жалости, ни раскаяния — напротив, у него было такое чувство, словно он освободился от тяжкой ноши, чтобы взвалить на свои плечи другую, гораздо более тяжелую. Его личный поединок закончился. Сражение тех, кого называли бунтовщиками, и которое отныне стало его личным сражением, только начиналось.

Он пришел. Почему–то Зейд был уверен, что он придет. Он медленно брел по улице — одинокая скорбная фигура, освещенная восходящим солнцем, он подходил все ближе и ближе, его тень наползала на тело брата. Несмотря на вражду, которая некогда существовала между ними, Зейд был рад, что Юмаши пришел к нему. Сейчас, когда братья вновь были вместе, обоим казалось, что они никогда не расставались. Зейд слабо улыбнулся: наконец–то он находился в полной гармонии с окружающим миром.

— Привет, — сказал Юмаши, опускаясь на колени возле лежащего на земле брата. Солнечный свет ударил Зейду в глаза.

— Привет, — он зажмурился.

— Как все прошло? — после некоторой паузы спросил Юмаши.

— Он займет мое место, — сказал Зейд и вздохнул, словно с его плеч сняли тяжелую ношу. — Я освободил его сознание. Он готов взять на себя ответственность… как я и ожидал. А я… я наконец смогу отдохнуть.

Юмаши попытался улыбнуться, чтобы разделить с Зейдом его радость, но не смог.

— Ты умираешь…

— Я знаю, — покорно согласился Зейд. — Но я надеюсь, что смерть не что иное, как долгий сон, а я последнее время плохо спал.

О том, чтобы спасти Зейда, не могло быть и речи. Юмаши понял это сразу, как только увидел его, лежащего на земле. Наступила пауза. Вдруг Зейд открыл глаза и умоляюще взглянул на Юмаши.

— Ему понадобится твоя помощь, — горячо прошептал он. — Ты ведь поможешь, правда?

Юмаши вздохнул. Он боялся, что Зейд попросит его именно об этом, хотя в просьбе брата не было ничего удивительного. Юмаши удивило совсем другое — с какой легкостью ответ сорвался с его губ.

— Да, — тихо сказал он, — я помогу ему.

Зейд издал прерывистый вздох, похожий на вздох облегчения, хотя вместе с воздухом он выдыхал собственную жизнь, которая растворялась в утренней дымке, висевшей над улицами Города.

— Обещаешь? — хрипло спросил он.

— Обещаю, — твердым голосом сказал Юмаши.

Глаза Зейда затуманились, тело обмякло. Юмаши видел, что губы брата слегка шевелятся, хотя не было слышно ни звука: казалось, он спит и что–то шепчет во сне. Юмаши оглянулся назад, на далекий горизонт, залитый лучами восходящего солнца. Оба брата хранили молчание, каждый был погружен в свои собственные воспоминания. Затем глаза Зейда прояснились, и Юмаши вновь взглянул в его лицо.

— Когда мы стоим на пороге смерти, вполне естественно оглянуться назад, — негромко произнес Юмаши, и на лице Зейда появилось умиротворенное выражение.

Он закрыл глаза и больше не шевелился. В первый момент Юмаши решил, что его брат умер, но вдруг Зейд снова открыл глаза и взглянул на Юмаши. И тот понял, что брат вспомнил обо всем, через что им пришлось пройти за эти два… точнее, почти три года.

— Ты оглянулся назад, верно? — прошептал Юмаши.

— Да. Да, я оглянулся на пройденный путь.

— Я тоже, — грустно произнес Юмаши.

Зейд снова закрыл глаза, его грудь несколько раз тяжело поднялась и опустилась, по телу пробежала крупная дрожь. Юмаши понял, что его брат вот–вот умрет, и крепко сжал его руку. К удивлению Юмаши, Зейд ответил на его пожатие, а потом вновь открыл глаза, чтобы произнести свои последние слова.

— И я должен признать: ты оказался прав, брат, — донесся слабый голос.

Затем пальцы Зейда разжались, глаза закатились, он перестал дышать. Слезы покатились по щекам Юмаши, они выползали из–под темных очков и капали на землю. Он отпустил обмякшую руку Зейда и упал на асфальт рядом с ним.

— Как бы мне хотелось, чтобы я оказался неправ, — едва слышно пробормотал Юмаши.

Он вскинул на плечо безжизненное тело брата и рывком поднялся на ноги. Какое–то время стоял в молчании, держа на плече свою тяжелую ношу, затем медленно повернулся и подставил лицо теплым лучам восходящего солнца. Оба брата встречали рассвет — вместе, в последний раз.

В школах, в казармах Детской Полиции, в полицейских участках и в учреждениях, где работали педагоги, — над всем Городом звучал голос, записанный на магнитную пленку. Запись повторялась вновь и вновь, внушая кому надежду, кому — ужас. Многие школы опустели, некоторые были заполнены перепуганными жителями Города, бежавшими ночью из своих разрушенных домов, в других расположились обезумевшие от грабежей и убийств преступники. В числе самых внимательных слушателей были хмурые педагоги и торжествующие бунтовщики. К тому моменту, когда горизонт озарился первыми лучами восходящего солнца, в Городе не осталось ни одного человека, который не слышал бы запись, повторявшуюся без сбоев и остановок снова и снова.

Солнце было уже высоко, а обращение, пережившее того, кем оно было сделано, продолжало звучать в динамиках: голос упрямо повторял фразу за фразой. Впервые жители Города слышали обращение, которое не подверглось цензуре, и эти слова были единственной памятью об одном бунтовщике, чья мечта не умерла вместе с ним.

«Дети Города! — торжественным голосом начал Зейд, — большую часть нашей сознательной жизни мы подвергались насилию. Наши родители, наши учителя, наш мэр — взрослые всех возрастов и профессий делают все, чтобы удержать нас в этих невидимых цепях. Они утверждают, что у нас нет никаких прав. Они говорят, что дети должны слушаться взрослых. Если мы выходим из повиновения, они наказывают нас. Они загоняют нас в классы, словно стадо бессловесных животных, заставляя нас уважать учителей, которые обращаются с нами, как с дикими зверями. Педагоги постоянно говорят нам о том, какие мы никчемные и тупые; они так старательно внушают нам это, что, в конце концов, мы сами начинаем верить их словам.

Сегодня мы изменили существующий порядок вещей. Нам больше никогда не придется пресмыкаться перед ними. Нам больше не нужно бояться их гнева, с ужасом ожидая наказания. Сегодня мы, школьники и бунтовщики, дали понять всем взрослым — их план провалился! Педагоги потерпели сокрушительное поражение, им не удалось сломить нашу волю и подчинить себе новое поколение детей. Они не верили в наш ум, находчивость и силу, но мы показали им, как сильно они заблуждались!

Но теперь, когда мы доказали свою способность сражаться и побеждать, — голос Зейда стал мягче, — настало время доказать, что мы способны не только разрушать, но и созидать. Урок пошел на пользу всем нам, и детям и взрослым, и главный вывод, который мы должны сделать, заключается в следующем: насилие порождает насилие, которое ведет к всеобщей катастрофе. Педагоги, полицейские, все взрослые Города, вы тоже когда–то были детьми, и вы знаете, что время остановить невозможно, — на смену поколению детей приходит поколение взрослых. Так давайте же все вместе разорвем этот замкнутый круг и остановим насилие!

И пускай там, где была ненависть и злоба, воцарятся мир и любовь. Да здравствуют бунтовщики!

ДО ТЕХ ПОР, ПОКА СУЩЕСТВУЕТ ШКОЛА, БУДУТ СУЩЕСТВОВАТЬ БУНТОВЩИКИ.

ЗЕЙД».