Маскарад

Глава 20

— Ну же, напрягите память, Петр Николаевич. — Геловани для пущей убедительности сначала склонился над диваном, а потом и вовсе опустился на корточки. — Так не бывает. — Люди не появляются из ниоткуда и уж тем более не исчезают без следа.

— Богом клянусь, Виктор Давидович, — слабым голосом отозвался Вольский. — Он просто вышел из гостиной, убил тех двоих несчастных, потом выстрелил в меня — и вернулся обратно.

Старику повезло: даже для человека его возраста рана оказалась неопасной. Я заговорил кровь, а дежурный целитель из Ордена прибыл уже через четверть часа. И сразу следом за ним Геловани с целой сворой жандармов в штатском. Они прочесали весь особняк сверху донизу и теперь заходили, кажется, уже на третий круг.

Но, конечно же, так ничего и не нашли.

— Убийца вернулся обратно. — Я неторопливо прошагал наискосок через гостиную. — Значит, примерно сюда, в это самое место… И исчез?

— Петр Николаевич никак не мог видеть его. — Геловани вернулся к лестнице. — Не эту часть комнаты.

— Зато я мог, — буркнул я. — Не буду обманывать — я действительно был… скажем так, несколько встревожен. Но все же не настолько, чтобы не заметить здесь целого человека.

Высокого, седовласого, с бородой. Одетого в черное и немыслимого быстрого — вот и все, чем смог поделиться с нами Вольский. Лица он разглядеть не успел… Впрочем, даже подробное описание вряд ли бы что-либо изменило. Если в мой дом и решил наведаться сам неуловимый колдун, в следующий раз мы увидимся нескоро: этот злодей явно не из тех, кто каждый день прогуливается по улицам среди простых смертных и может угодить в руки бдительного городового на перекрестке.

А если и так — скорее это станет проблемой городового.

— Что-то я не вижу здесь дверей. Окна целы и выходят во двор, а тут толстый камень. Кладка сплошная. — Геловани для пущей убедительности постучал по стене кулаком. — Будь в ней какой-нибудь тайный проход или механизм, вы наверняка бы услышали, как он сработал.

— Пожалуй, — вздохнул я.

И, присев на корточки, принялся ощупывать паркет, пытаясь отыскать хоть один неровный стык. Тайную педаль, люк, неровность… Что угодно, способное объяснить таинственное исчезновение убийцы из комнаты, которую и Вольский, и я сам могли просматривать чуть ли не целиком.

— Не может же человек в самом деле провалиться сквозь пол. — Геловани подошел и встал рядом. — Кем бы ни был наш злоумышленник, он явно знал, что делает. Я лично знаю очень немногих Владеющих, способных состязаться с тобой в скорости. Ты находился на кухне, когда услышал шум, но через несколько мгновений вернулся сюда. Однако негодяю хватило и этого… Допустим, он каким-то образом вышел из угла комнаты! И переместился сюда. — Геловани шагнул к лежавшему на полу деду Федору. — Открыл дверь и почти не целясь застрелил первого — в лоб. Второй попытался напасть, но тут же получил три пули в сердце. Потом уважаемый Петр Николаевич прибежал и… Бам! — Геловани резко крутанулся на каблуках и навел руку с вытянутым пальцем в сторону лестницы. — Но ты в это время уже почти поднялся сюда и видел всю комнату… кроме того угла. А значит, злоумышленнику оставалось только вернуться обратно. Туда, откуда он вышел и где как будто… как будто и вовсе исчез из этого мира.

Исчез. Из этого мира.

Ну конечно!

— Прорыв! — Я с силой громыхнул кулаком по паркету. — Вот она — ваша тайная дверь, Виктор Давидович. Он открыл ее прямо здесь!

Мне не зря не давала покоя вспышка энергии, которую я почувствовал перед тем, как в гостиной началась стрельба. И не случайно охранные чары отреагировали на нее именно так — странная чужая магия не пыталась пробиться снаружи, я возникла внутри защитного контура. Пролезла из мертвого мира и вскрыла бытие острым лезвием, оставляя маленькую прореху, которая через несколько секунд сама собой затянется без следа… И вот как раз ее-то я мог и не заметить — и глаза, и руки, сжимающие оружие, искали человеческую фигуру, а не едва видную в полумраке гостиной рябь в воздухе.

Мне вдруг отчаянно захотелось заехать себе по лбу. Я должен, просто обязан был догадаться! И не после стрельбы, а заранее. Если уж колдун в силах открыть Прорыв, через который сможет вылезти Рогатый, ему ничего не стоит прорезать дверцу где-нибудь за углом на Галерной и зайти в дом через мертвый мир, где, конечно же, нет никаких охранных чар. Потом повторить нехитрую операцию, оказаться у меня в гостиной, сделать свое кровавое дело и точно таким же путем убраться куда подальше.

Оставив мне два трупа, одного раненого, запах пороха, залитый кровью паркет и тягостное и горькое ощущение собственного скудоумия.

— Ты сам-то как? — Геловани опустил руку мне на плечо. — Выглядишь так, будто лимон укусил.

— Пострадала только моя гордость, — проворчал я. — Признаться, я-то считал себя человеком разумным и даже предусмотрительным.

— Не ты один, капитан. — Геловани мрачно усмехнулся — и тут же вновь сдвинул брови. — Так это что же, получается, он может так вообще в любой дом зайти? И даже во дворец⁈

— К сожалению — да, — кивнул я. — Полагаю, вам следует немедленно сообщить его величеству.

— Сообщу. Сейчас отправим… кого-нибудь. — Геловани махнул рукой. — А убитые… твои друзья?

Вместо ответа я поднялся и молча направился к телу деда Федора, которое сыскари почему-то до сих пор обходили стороной. Сибиряк даже в смерти не утратил грозной силы и внушал уважение. Не только гигантским ростом и статью, но и лицом, на котором так и не разгладилась суровая складка между бровей. Покойный до сих пор хмурился, только теперь мне почему-то казалось, что сердится он не на своего убийцу, а на меня. Будто хочет спросить — а чего это ради я, Федор Кудеяров, должен помирать из-за твоей, внучек, непроходимой глупости?

— Прости, дед. — Я опустился на корточки и закрыл мертвецу глаза. — Отыщу я эту паскуду. Слово даю — хоть из-под земли достану.

Я давным-давно научился не привязываться сверх меры к обычным людям, чей век по сравнению с моим каждый раз оказывался слишком коротким. И пусть в этом мире все изрядно поменялось, даже сейчас в груди острой занозой засела не скорбь, а злость и обида — в первую очередь на самого себя.

Но Геловани, конечно же, истолковал все по-своему.

— Соболезную, капитан, — тихо произнес он. — А второй — тоже из твоих товарищей?

— О нет, никоим образом.

Я поднялся и прошагал к распростертому на полу Милютину. Мертвым тот выглядел примерно так же, как и живым: нелепым, маленьким, перепуганным и немыслимо жалким человечком, который по собственному недомыслию оказался в обстоятельствах, которые в конце концов стоили ему жизни. Слишком бестолковый и жадный, чтобы отказаться от блеснувшей где-то впереди перспективы власти и наживы. Слишком трусливый, чтобы до конца хранить верность страшному покровителю… как и для того, чтобы «переобуться» раньше, чем последствия обретут катастрофический масштаб. Но не такой уж и недалекий, раз в конце концов догадался, что ничем хорошим все это не закончится.

Правда, догадался слишком поздно.

— Полагаю, вы будете удивлены, но это, по весьма странному стечению обстоятельств, один из тех, кого мы разыскиваем, — продолжил я. — Его сиятельство граф Милютин– Браницкий.

— Заговорщик⁈ — Геловани нервно огляделся по сторонам. — И какого черта он забыл у тебя в доме?

— Всего-навсего искал защиты. — Я пожал плечами. — Видимо, сообразил, что вся эта история дурно пахнет, и решил выторговать себе хотя бы жизнь.

— Не получилось. — Геловани поморщился, будто у него вдруг заболели все зубы разом. — Наверняка за ним следили… Твой граф успел рассказать хоть что-то полезное?

— Намного меньше, чем мне бы хотелось. И почти ничего нового. Зато он хотя бы назвал имена тех, кто открывал Прорыв на Лазаревском: сам Милютин, покойный Меншиков, князь Павел Антонович Сумароков, — начал перечислять я, — его высокопревосходительство генерал Валуев. И некая графиня Ольга В. Итого пятеро — и двое уже мертвы.

— Трое, — поправил меня Геловани. — Увы.

— Что-что? — Я навострил уши. — Хотите сказать, что?..

— Полагаю, наш покойник не соврал — скорее ему просто еще не успели сообщить. Я и сам узнал всего час или два назад… Его высокопревосходительства Степана Петровича Валуева тоже больше нет среди живых. — Геловани сделал многозначительную паузу и закончил: — Застрелился.

— Застрелился? — переспросил я. — Или его тоже?..

— Нет-нет. Я все-таки склонен думать, что генерал свел счеты с жизнью вполне самостоятельно, — пояснил Геловани. — И перед этим оставил записку, в которой сознавался чуть ли не во всех смертных грехах разом. Не называя имен, конечно же.

Да уж. Дело и так изрядно закрутилось, а теперь и вовсе обретало презанятнейший вид. Неведомый колдун лично избавился от двух своих приспешников. И, вдобавок, еще и лишился третьего. Причем не рядового исполнителя его темной воли, а одно из сильнейших и самых высокопоставленных. Явно из ближайшего окружения.

Он что, карает изменников или сомневающихся? Избавляется от отработавшего свое расходного материала? Или просто подчищает за собой, убирая всех, кто мог так или иначе указать прямо на него? Или в очередной раз пытается подсунуть нам фальшивку вместо настоящего замысла? Или?..

— Что ж… В таком случае, у нас есть только двое. — Я развел руками. — Сумароков и таинственная графиня В.

— Ольга В., — уточнил Геловани. — Таких в Петербурге найдется с полдюжины. Предлагаешь арестовать всех?

— Нет, ни в коем случае, ваше сиятельство. Самым неразумным на нашем месте будет потерять единственное преимущество… Совсем небольшое, но все же. — Я снова склонился над Милютиным, вглядываясь в остекленевшие темные глаза. — Колдун пока не знает, что именно бедняга успел мне рассказать.