Маруся. Книга 2. Таежный квест

1

Маруся открыла глаза и испугалась.

Испугалась, потому что чувствовала себя отдохнувшей, выспавшейся, а это означало, что с того момента, как она опустила голову на набитую травами подушку и закрыла глаза, прошло уже очень много времени.

Испугалась, что уже ночь, что она проспала все на свете, что таймер отсчитывает последние секунды до загадочного часа «Х».

А потом случится страшное…

Что именно, девочка не знала, но чувствовала: случится, обязательно случится, если только она не дойдет до… До чего? До цели, до конца маршрута.

До мамы?

Может быть, и так, но только вряд ли.

До пистолета, из которого она выстрелит в отца… в Андрея Гумилева?

Это более вероятно, если только Алиса не обманула ее.

Или у таинственной Синей Горы Марусю ждет что-то совершенно другое, что-то, чего она и вообразить-то себе не может?

В любом случае надо идти, а она вместо этого лежит на мягкой лежанке под теплой, пахнущей ромашками оленьей шкурой в избушке бабы Раи и ей хо-ро-шо!

Потянувшись, девочка все же пересилила себя и села, откинув шкуру. В углу похрапывал Уф, на топчане у дальней стены мерно дышал Илья. Маруся даже в полумраке видела, что с ним все в порядке: на щеках румянец, рука подсунута под щеку. В таких позах не умирают, в таких позах спят, спят сладко, видят хорошие сны и улыбаются во сне.

Сквозь крохотное оконце пробивался солнечный свет. Значит, еще не ночь.

Или уже не ночь?

«Сколько же я все-таки проспала?» – этот вопрос не давал Марусе покоя. Она умылась ледяной водой из кадки, обошла стол и толкнула обитую шкурами низкую дверь.

Полянка, где стоял удивительный дом бабы Раи, совсем не изменилась с того момента, как путники обнаружили ее. То же корыто с водой – Маруся теперь знала, для кого эта вода – те же вывешенные на просушку шкурки. И сама хозяйка здешних мест баба Рая хлопочет в сторонке у костерка, помешивая в котелке над огнем густое пахучее варево.

И самое главное – солнце в небе все на том же месте!

Висит себе оранжевым апельсином над тайгой, собирается клониться к закату, но до сумерек, до этого самого заката еще уйма времени. Часа три, не меньше.

«Сутки! – поразилась Маруся. – Я проспала сутки! Все пропало…»

– Как отдыхалось-то, девонька? – улыбаясь, спросила баба Рая, подходя с дымящимся котелком в руках к потерянно топчущейся на высоком крыльце Марусе.

– С-спасибо… А сколько сейчас времени?

– Спала-то ты недолго, – успокоила ее старушка, деловито срывая в разбитом возле избушке огородике листья какого-то растения и кроша в похлебку.

– А как будто целую ночь, – облегченно улыбнулась девочка.

– Ну-тко, на то и травки я заваривала, на то и слова шептала. Так-то вот. Давно ж вы в пути-то, без отдыха нельзя. Кушать будешь, дочка?

– С-спасибо, не хочется, – покачала головой Маруся. – А Илья? Как он?

– Кушать надо. А с твоим кавалером нормально все будет. Спит сейчас. Пять дён спать станет. Так-то вот. Во сне вся хворь комариная из него вон выйдет. Проснется – хоть под венец, хоть к станку, – засмеялась баба Рая.

– К какому станку?

– К токарному или, скажем, фрезерному, – непонятно ответила старушка. – Пойдем-ка в дом, мохнача будить пора, а то хлебово поспело, простынет, коли ждать долго. Да и времени у вас и впрямь в обрез…

– А вы откуда знаете? – удивилась Маруся.

Баба Рая поднялась по скрипучей лесенке, заглянула в глаза Маруси своими бездонными, черными глазками-бусинками, усмехнулась беззубым ртом:

– А виденье мне было, девонька. Шаманское виденье, духами Верхнего мира насланное, не иначе. Так-то вот.

– Что за видение? – обмерла Маруся. Ей казалось, что старушка своими чудными глазами просвечивает ее насквозь, как рентгеном.

– Видала я, – нараспев заговорила баба Рая, – что явится ко мне девица-красавица с молодцом болезным и мохначем-бобылем. За плечами той девицы тяжкий путь, на душе у той девицы тяжкий камень, впереди у той девицы тяжкое деяние. Так-то вот…

2

Маруся с аппетитом уплетала похлебку, посматривая на толстого хозяйского кота по прозвищу Бегемот. Кот охотился за мухой, обыкновенной такой, нормальных размеров мухой, ползающей по подоконнику. Сам кот тоже был нормальным. Маруся вспомнила, каких созданий они с Уфом видели накануне возле дома бабы Раи – и девочку передернуло от отвращения…

…Заметив избушку на курьих ножках, они с Уфом решили спрятаться в кустах и понаблюдать.

Конечно же, никаких курьих ножек у дома не было, просто стоял он на двух лиственничных стволах, и это несколько успокоило Марусю.

– Челофека тута жифет, – принюхавшись, прошептал ей на ухо Уф. – Хорофый.

– Ты откуда знаешь, что хороший?

– Моя знать. Уф… Моя чуф-сфо-фать!

Маруся попробовала вызвать Исинку. Конечно, после признания Ильи она больше не могла доверять искусственному интеллекту, но больше посоветоваться было попросту не с кем.

– Исинка, Исинка! Вызывает Маруся! Алло! Ответь мне! – приблизив усик микрофона к самым губам, раз за разом повторяла девочка, но безрезультатно – связи не было. Сняв с головы бесполезную гарнитуру, она убрала ее в карман. Все, теперь надеяться оставалось только на себя.

…Ждать хозяина странной избушки пришлось недолго. Скрипнула дверца, и по шаткой лесенке вниз спустилась женщина с корзинкой в руках. Даже издали Маруся заметила, что женщина очень старая. Согнутая спина, коричневое морщинистое личико под меховой шапочкой, седые косы чуть не до земли. Одетая в самовязаное платье и вытертую бархатную безрукавку-душегрейку, старушка двигалась медленно, совершая экономные движения, как все пожилые люди.

А вот голос у нее оказался молодой и звонкий.

– Гостинечки дорогие! – прозвучало над полянкой. – Пожальте на угощенье! Куть-куть-куть!

Маруся в первый момент решила, что старушка обращается к ним с ёхху, но в ответ на призывный клич затрещали ветки, зашумела тайга и из-под лесного полога полезли, поползли, полетели такие твари, каких и в страшных снах не увидишь.

Лишенные меха, красные, будто обваренные, голокожие зайцы; ежи размером с собаку, чьи спины вместо иголок украшали черепашьи панцири; бесхвостые бурундуки с рожками; куропатки на длинных ногах-ходулях. Особенно девочку поразила лисица-сороконожка. Ног, а точнее, лап у нее было, конечно, не сорок, но никак не меньше десяти.

Из тайги появлялись все новые существа – гигантские жабы с крокодильими гребнями на спинах, белки с копытцами вместо лапок, выбежала пара обросших длинной шерстью косуль с кабаньими рылами, пришлепал ластоногий медвежонок. Последним на полянке появился лось. Лось как лось, большой, очень похожий на тех, что Маруся видела в биопарках.

Только двухголовый.

Старушка, ласково приговаривая:

– Ох вы, мои детушки, ох вы, мои бедняженьки… – принялась кормить уродцев, вытаскивая из корзинки угощение.

Зверье доверчиво шло к человеку; птицы садились на плечи и голову старушки, голые зайцы ластились у ног, медвежонок забрался в корыто и плескался там, как настоящий тюлень.

Корзинка старушки казалась бездонной – в ней нашлось лакомство для каждой твари. Последним получил две краюхи хлеба жуткий лось. Обе его головы по очереди приняли хлебные краюхи, и, задевая рогами ветви, таежный великан убрел в чащу.

Вскоре полянка опустела. Старушка вытряхнула из корзинки крошки, шагнула было к избушке, но на полдороги остановилась, повернула голову в ту сторону, где прятались путники, и спросила:

– Чай, застыли сидеть-то? Идите в дом, гостям я завсегда рада. Так-то вот…

Поначалу Маруся боялась старушки – уж больно спокойно встретила она чужаков. Ничему не удивилась, на Уфа глянула так, словно встречалась с ёхху каждый день. И бесчувственное тело Ильи осмотрела без ахов-вздохов и причитаний. Велела уложить парня на топчан в избушке, быстро и ловко напоила его каким-то отваром, разжав зубы лезвием широкого ножа.

– Его комар укусил огромный… – начала было Маруся, но старушка с улыбкой перебила ее:

– Вижу. Не боись, девонька. Все с ним обойдется. Садитесь рядком, чайку попьем. Чаек у меня таежный, душистый. Так-то вот.

Успокаивала Марусю только реакция Уфа: ёхху смотрел на хозяйку избушки влюбленными глазами и радостно пыхтел, принимая от нее полную чашку горячего напитка.

«Если бы она была плохим человеком, он никогда бы не сел с ней за один стол», – решила Маруся.

За чаем и познакомились. Старушка сказала, что зовут ее Раиса Яковлевна Платонова, а попросту – баба Рая. Много лет проработала она на великих стройках по всей Сибири. Строила БАМ, Саяно-Шушенскую ГЭС и Омский нефтеперерабатывающий комбинат. Лет тридцать назад судьба занесла Раису Яковлевну в поселок «Алые зори», где она устроилась работать завхозом в школу. Но тут развалился СССР, и людей в поселке бросили на произвол судьбы.

– Я ведь, девонька, до последнего сидела, – посверкивая острыми глазками, рассказывала Марусе баба Рая. – Уже ушли все, одна пьянь да бичи в поселке остались, а я все ждала, дура старая, что вспомнят начальники в больших кабинетах про нас, стыдно им сделается. Школу блюла, ни дощечки отломить не давала, ни стеклышка разбить. Все думала: вот оживет поселок, люди приедут, детушек навезут… Не дождалась. Так-то вот. А потом уж жуть потекла из тайги невидимая. Тех, кто в поселке, в «Алых»-то «зорях» остался, корежить она принялась, дурное наружу вынимать, хорошее прочь смывать. Грех взяла я на душу, дочка. Со зла спалила школу-то. И ушла. Здесь вот теперь живу. Здесь и помру.

Из слов старушки Маруся понимала едва ли половину, но у нее сжалось сердце, когда она услышала последние слова бабы Раи.

– Нет, ну что вы! Вы еще очень молодо выглядите… – попыталась девочка утешить хозяйку и замолчала на полуслове, поняв, насколько нелепо звучат ее утешения.

– Странная ты, – улыбнулась баба Рая. – Сердечко у тебя золотое, а ты его прячешь, боишься, что увидит кто, колешься, как ежка. Слово доброе в кои веки сказала – и сама застыдилась. Ну да это ничего, это пройдет…

И тут же спохватилась:

– Ох, заболтала я вас, а вам с дороги отдохнуть нужно – путь-то впереди еще неблизкий.

Хотела Маруся спросить, откуда старушка знает про неблизкий путь, но тут почувствовала такое неодолимое желание лечь и закрыть глаза, что не помнила даже, как до лежанки добралась и провалилась в сон…

3

Котелок опустел. Вкусная, наваристая похлебка у бабы Раи! Сразу и не поймешь, из чего она. Вроде без мяса – Уф вон ел так, что за ушами трещало.

– Спасибо, – сказала она, откладывая ложку.

– На здоровьичко, девонька, на здоровьичко, – закивала баба Рая. – Пора вам, что ли?

– Да, идти надо, – Маруся встала из-за стола, приблизилась к спящему Илье. Она не знала, что с ним делать – будить, брать с собой? Или…

Старушка словно ждала этого момента – подошла, взяла девочку за руку:

– Ты за него не волнуйся, дочка. Пусть он у меня отлежится. А как на ноги встанет – заберут его…

– Кто заберет?

– Те, кто тебя сюда отправил. Так-то вот.

– Откуда вы знаете…

Баба Рая засмеялась мелким старческим смехом.

– Умею я, девонька, видеть и прошлое и будущее. Много чего умею.

– У вас тоже есть предмет?! – вырвалось у Маруси.

– Это ты про зверюшек железных? Нет, дочка, с этими игрушками – баловство одно. Ни к чему мне. Да и ты свои отдала бы лучше от греха в надежные руки.

– Откуда… – Маруся прикусила язык: «Ну что я заладила «откуда» да «откуда»? Ясно же – этой бабе Рае все известно. А про какие надежные руки она говорит?»

– Про те, что добро творят и зла не ведают, – ответила на невысказанный вопрос старушка.

– Это Нестор? Бунин? Папа? – торопливо зачастила Маруся.

Баба Рая молча покачала головой, пожевала губами, словно с укоризной, наконец сказала:

– Вот и мама твоя такая же: все спрашивала да спрашивала.

– Вы видели мою маму?! – вскинулась Маруся.

– Ты ж по ее следочкам идешь. Была, была она здесь, вот так же насупротив меня сидела. Так-то вот.

– А где она сейчас? Она живая?

– Ушла к прозрачным, что за пустошью живут, к Синей Горе. Все, девонька, больше ничего сказать не могу…

– Почему?

– Каждый сам свою судьбу ладит. Если я тебе будущность да прошлость открою, получится, не ты, а я твою судьбу изладила. Надо тебе такого?

– Нет, – прошептала Маруся.

– Науку мою ты после познаешь. Так-то вот. Мохнача держись – хороший он, верный человек.

– Человек? Он же ёхху!

– Человек не тот, у кого пуп голый и ногти пострижены, а тот, кто предавать не умеет и жизнь за другого отдаст, – сурово сверкнула глазами баба Рая. – А теперь прощевай, птица-синица. Лететь тебе в далекие далека, видеть чудеса чудесные и дива дивные. Себя за ними не прогляди.

– До свидания, – пробормотала озадаченная Маруся, открывая дверь избушки. Уф низко поклонился хозяйке, подхватил короб и пулемет.

– У-у-а-а-а-н-н-и-и-а, – пропела ему в спину баба Рая. Ёхху вздрогнул, но оборачиваться не стал, вышел следом за Марусей.

4

Перед ними вновь расстилалась Комариная пустошь. Солнце вызолотило дальние горы, и лишь одна Синяя Гора хранила свой цвет, точно ее покрасили гуашью.

Маруся вздохнула, сунула руки в карманы комбинезона и быстро зашагала прямо через открытое пространство. Комары, жабы, двухголовые лоси, морлоки, Чен, отец, Бунин, черт, дьявол с рогами – плевать!

Она устала.

Не физически – отдых в чудесной избушке бабы Раи и сытный суп на дорожку восстановили силы, хоть сейчас марафон бежать можно, – устала от ожидания, от вечных вопросов, ответов на которые девочка не знала.

– Хорофый челофека! Язык ёхху знать! – восторженно гудел Уф, имея виду старушку. – Гофорить: «допрый путь тебе!»

– Уф, помолчи, – сердито буркнула Маруся.

Гигант удивленно посмотрел на нее, но спорить не стал – послушно умолк.

Так прошел час. Пустошь кончилась, началось мелколесье. Появились овраги, земля взбугрилась, вытолкнула из себя серые утесы. Теперь путники шли по дну широкой ложбины, склоны которой украшали желтоватые песчаные осыпи.

«Здесь начинается земля, где живут прозрачные люди, – поняла Маруся. – Надо было спросить у бабы Раи, кто они такие. Хотя она бы все равно не ответила».

Девочка помнила, что видела странного человека с кожей, сквозь которую просвечивали голубые и красные жилки. Тогда, в аэропорту, он показался ей опасным. Но кто это был? Быть может, она встретит его здесь?

«Он сидит сейчас где-нибудь и радостно потирает свои прозрачные руки, а я сама, своими ногами иду в ловушку. Или я опять все перепутала, и прозрачные, наоборот, друзья? Если так, то кто тогда были призраки, что пугали ученых на базе? А ведь на той фотографии у меня в Шанхае тоже просвечивали голубые жилки… Ох, Маруся, во что ты вляпалась… »

– Крап-крап-крап, – донеслось до слуха девочки. На ветке кривой лиственницы сидел ворон и смотрел на нее, смешно вывернув голову. Опускавшееся за дальние сопки солнце сделало птицу бронзовой, только клюв оставался черным.

«Давно не виделись, – Маруся показала ворону язык. – Не к добру прилетел. Что-то будет… Да-а, был бы у меня Алисин кот, обязательно бы посмотрела, что случится через полчаса».

– Маруфя! – нарушил долгое молчание Уф. – Моя думать… Уф… Моя думать – ходить не надо!

– Ты что-то учуял? – Маруся остановилась.

– Аха. Тама плохо, – гигант вытянул руку в сторону Синей Горы. – Моя не нрафится!

«Ну вот, и Уф туда же… – промелькнуло в голове у девочки. – Что же делать? Дело к вечеру. Может, вернуться к бабе Рае, заночевать? Час «Х» завтра утром. Встать пораньше и быстро-быстро добежать до горы. Вон, она уже совсем рядом, осталось километров десять».

– Маруфя! – Уф скинул с плеч короб, взял пулемет наизготовку. – Моя думать…

Слова ёхху прервал треск и шум веток. Маруся стремительно обернулась, ощутив, как бешено заколотилось сердце в груди.

Из зарослей в двухстах метрах позади путников выходили морлоки. Много-много морлоков.

Сотня. Или две. Или даже три.

Триста раскрашенных дикарей с дубинами, копьями и луками!

Но больше всего Марусю испугала не внезапность появления врагов, не их численность, а то, что морлоки двигались молча – ни крика, ни свиста, ни ругани.

«Они как будто прислушиваются к чему-то, – поняла девочка. – Ждут сигнала? Но какого? И чего тут ждать – мы как на ладони. Бежать некуда, патронов на всех у Уфа не хватит. Да и на половину не хватит. Попались! Мы – попались! Вот она, ловушка. И прозрачные тут ни при чем».

Зато при чем оказался черный вертолет с морским коньком на борту. Он стремительно вылетел из-за скал, прижимаясь к земле, и гулкое эхо выкатилось следом. Выпустив лапы-опоры, вертолет мягко опустился на краю оврага в ста метрах от Уфа и Маруси, отрезав им дорогу к Синей Горе. Замерли винты, ушла в сторону бронированная дверь, и наружу полезли люди, одетые в пуленепробиваемые жилеты и глухие спецназовские шлемы. Они развернулись в цепь и двинулись вперед, выставив стволы автоматов.

«Ловушка захлопнулась, – Маруся с досадой закусила губу. – Позади дикари, впереди автоматчики. По сторонам каменные завалы. Бежать некуда. И неизвестно, кому лучше сдаться – морлокам или Чену. Одни съедят, другой выкачает кровь. Почему мне не страшно?»

– Потому что привыкла, – вслух сказала Маруся. – Уфочка, ты что дрожишь? Не смей! Умирать надо весело! Пусть они все думают, что нам смешно! Ты знаешь какой-нибудь анекдот?

– Моя знать, – закивал ушастой головой ёхху. – Мам-ефа гофорить – запоминать. Мам-ефа смеяться, моя тофе смеяться! Уф…

– Рассказывай, – велела Маруся.

Вытянув шею, Уф сморщил лицо и тонким, высоким голосом, видимо подражая Марусиной маме, произнес на одном дыхании:

– Открылся чат для аутистоф. Ф нем фсего один пользофатель! Уф…

– Э? – не поняла Маруся. Она ожидала всего, чего угодно – ну, там, короткой бородатой шутки типа «Буратино утонул» или «Колобок повесился», какой-нибудь детсадовской хохмочки, но только не интернетовского прикола со смыслом.

– Сколько пользователей?

– Один пользофатель… – повторил Уф.

Маруся засмеялась, зажимая ладонью рот:

– Ха-ха-ха!

– Хо-хо-хо!! – забухал в ответ на всю ложбину ёхху, радуясь, что угодил своей спутнице.

– Один пользователь! Ха-ха-ха! Ой, не могу!

– Один, Маруфя! Уф… Софсем один! Хо-хо-хо!!

– Ха-ха-ха! Ну ты зажег!

– Хо-хо-хо! Уф! Моя – фесельчак!

Автоматчики недоуменно остановились. Замерли и морлоки. И те, и другие не понимали: как же так? Вместо того чтобы пытаться бежать или сопротивляться, эти двое – девочка и снежный человек – от души хохочут, залитые яростным светом заходящего багрового солнца.

…Говорят, смех продлевает жизнь. Так это или нет, доподлинно неизвестно. Но то, что немудреный анекдот Уфа помог ему и Марусе выиграть время, стало ясно через минуту.

Они еще не отсмеялись, еще не вытерли слез, выступивших на глазах, как со стороны Станового хребта, прямо из дикого скального хаоса, донесся могучий клич:

– У-у-у-у-а-а-а-а-а-и-и-и-й!!

И следом за этим поколебавшим ряды морлоков и напугавшим людей воплем в ложбину ринулись огромные рыжие фигуры, потрясая зажатыми в мохнатых лапах камнями.

Ёхху!

– Ну, а теперь посмотрим, кто кого, – улыбнулась Маруся.