Марсианский обелиск

Линда Нагата «Марсианский обелиск» Linda Nagata «The Martian Obelisk» (2017)

Чтобы устроить конец света, требуется время, подумала Сюзанна Ли Лэнгфорд, а время взялось за это дело неторопливо, как умелый палач, который способен убивать и быстро, и медленно, но неизменно причиняет невыносимую боль.

От которой нет никакого спасения.

Но, несмотря на медленное угасание, всё равно есть то, что нужно сделать. Последние телодвижения. Она отдала семнадцать лет проекту, который должен стать её следом в веках, но до завершения ещё шесть с половиной. Сдаться можно будет лишь после того, как последняя плитка займёт своё место на пирамидальном навершии Марсианского обелиска.

А до тех пор надо вести здоровый образ жизни. Вот почему в восемьдесят лет она быстрой походкой гуляет по тропинке в утёсах, атакуемых Тихим океаном, полная решимости осуществить ежедневный моцион вопреки свежему ветру и промозглому туману, что поднялся ещё до него. Туман — только символическая влага и бессилен оживить измученный засухой лес на берегу, но так похолодало, что рыбаки ушли с платформ на краю утёса, покинув её наедине с мыслями о бренности человеческого мира.

Мир должен был умирать совершенно не так. В детстве ему прочили быстрый конец: кто не успел скрыться в убежище, погибнет в атомном пекле. Уделом остальных виделась нескончаемая битва за выживание, этакая нигилистическая романтика увешанной оружием и затянутой в кожу анархии.

Ничего подобного.

Просто становилось всё хуже, у людей опускались руки. Не у всех и не сразу — ни одно событие не ознаменовало начало конца — было только ощущение неизбежности курса, который взяла история. Поднимался уровень моря и средняя температура океанов. Ураганы вгрызались в прибрежные низменности и заглатывали целые города. Сельское хозяйство подрывали нескончаемые засухи, наводнения и экстремальные температуры. Положение ещё больше ухудшила длинная череда природных бедствий: землетрясения, оползни, цунами, извержения вулканов. Для полного счастья не хватает только какого-нибудь огромного метеора, но зарекаться рано. Здравоохранение не справляется с потоком больных, потому что антибиотики больше не помогают против устойчивых штаммов бактерий. Хирургия стала утраченным искусством.

На фоне разрухи раковыми опухолями вспыхивают войны и расцветает терроризм.

Мы блистательный биологический вид, подумала Сюзанна. Отважные, творческие, добрые… если брать отдельных индивидуумов. Но скопом каждый раз терпим неудачи.

Аварии атомных реакторов, загрязнение водных ресурсов, рукотворные эпидемии, сотни других больших и малых ужасов. Во время Отмелевой войны в Южно-Китайском море было применено ядерное оружие. Но даже самым рьяным упырям не удалось устроить внезапный, выдающийся катаклизм. Палача не торопят.

И всё же поворотная точка давно пройдена, будущее видится в чёрном цвете. Цивилизация ещё теплится лишь в тех редких уголках, которым повезло сохранить инфраструктуру лучших времён. В одном из таких счастливых уголков, недалеко от руин Сиэтла, она и живёт. Здесь у неё парниковая еда, локальная сеть и доступ к спутникам связи — всё предоставляет покровитель, Натаниэль Санчез, из средств которого финансируется Марсианский обелиск.

За ухом тихо пикнула гарнитура.

А вот и сообщение от Ната. В её жизни больше никого не осталось, за основными новостями она тоже не следит. Смысл?

Давая знак персональному ИИ зачитать сообщение, Сюзанна постучала по уголку наручного коммуникатора пальцем в перчатке.

— Отправитель сообщения: «Проект Марсианский Обелиск», — раздался в ухе механичный бесполый голос. — Тело сообщения: зафиксирована аномалия. Вся работа автоматически остановлена в ожидании дальнейших указаний.

Всего несколько безобидных слов, но омрачённых зловещим подтекстом.

Слишком знакомым подтекстом.

Несколько секунд она неподвижно стояла на ветру, наблюдая за густеющим туманом. За семнадцатилетнюю историю проекта строительные работы прерывались только ради планового обслуживания оборудования, происходившего строго по графику.

Сюзанна поднесла коммуникатор к губам:

— Что там за аномалия, Аликс? — властно спросила она, обращаясь к ИИ. — Идентифицировать можно?

— Идентифицирован тягач, принадлежит «Красному оазису».

Абсурд! Это попросту невозможно.

«Красный оазис» был основан двадцать один год назад и стал первой из четырёх марсианских колоний, причём самой успешной, так как просуществовал дольше остальных. Но эре освоения Марса пришёл конец девять месяцев назад, когда «Красный оазис» поразила вспышка заразной астмы: так назвали недуг, что эволюционировал на планете.

С тех пор в радиоэфире — тишина. Нет никаких признаков человеческой жизнедеятельности. Только ветер гуляет в песках, и ползают по дюнам механизмы — сплошь управляемые ИИ.

— Где эта машина сейчас? — спросила Сюзанна.

— В семнадцати километрах к северо-западу от строительной площадки.

Так близко!

Откуда он взялся? До «Красного оазиса» свыше пяти тысяч километров. Как мог ИИ настолько далеко заехать? И кто отдал ему приказ?

Тягачи не предназначены для поездок на дальние расстояния. Большие, медлительные и неповоротливые, эти роботизированные вездеходы на гусеничном ходу, были созданы для того, чтобы перетаскивать оборудование с посадочной площадки к будущему куполу, строительство которого обычно начиналось — и в идеале заканчивалось — задолго до прибытия поселенцев. Скорость такой машины равна максимум пятнадцати километрам в час, а значит, даже с поправкой на задержку сигнала, ещё можно успеть послать ИИ на стройке новые инструкции.

Сорвавшись с места, Сюзанна споро зашагала дальше, а потом ещё и поднажала.

Натаниэль Санчез уже её ждал, прихрамывающей походкой расхаживая по веранде. Его шикарный электромобиль, аномалия из другой эры, стоял на гравийной подъездной дорожке к её коттеджу. Восьмидесятипятилетний Нейт был тощим, как жердь, но благодаря пальто с электрическим подогревом, не мёрз даже на кусачем ветру.

Сюзанна нетерпеливо помахала ему рукой:

— Знаешь, ты бы мог и не мёрзнуть на крыльце. Я надеялась, ты зашёл сам и уже варишь к моему приходу кофе.

Он галантно распахнул дверь, памятуя о хороших манерах, которые ему привила мать восемь десятилетий назад — одна из многочисленных черт, за которые Сюзанна его обожала. Ещё одной была верность своему слову. Хотя в проекте «Марсианский обелиск» Нейту принадлежало всё — оборудование на Марсе, банковские счета, этот дом, где Сюзанна собиралась дожить свой век — он всегда твёрдо придерживался давнего обещания, никогда не вмешиваться в её работу.

— Мне так и не удалось найти кого-то, кто был бы связан с «Красным оазисом», — сообщил он глухим и дрожащим от старости голосом. — Вероятно, всю группу обеспечения распустили.

Сюзанна опустилась в старое кресло без подлокотников, которое держала у двери, и принялась стягивать ботинки.

— Права на «Красный оазис» уже выставлены на продажу?

— Нет. — Упершись для равновесия в дверь, он осторожно выскользнул из сабо. — В таком случае я бы их просто купил.

— Вдруг их приобрели неофициально?

Он подал ей руку, помогая подняться.

— Я отрядил людей. Скоро всё выяснится.

В одних носках Сюзанна прошлёпала по древесине твёрдых пород и коврикам ручной работы в гостиной, но на пороге марсианской комнаты нерешительно оглянулась на Нейта:

— Есть ли хоть слабый шанс, что кто-то из колонистов «Красного оазиса» всё-таки уцелел?

Тягачи были роботизированными машинами, но их конструкция позволяла создать в кабине давление, удобное человеку, и ресурса системы жизнеобеспечения хватило бы на много дней для двоих.

Протянув из-за её спины руку, Нат распахнул дверь. Его усталое лицо, помрачнев, искривилось в гримасе.

— Учитывая отсутствие какой-либо заметной активности и полное радиомолчание на протяжении девяти месяцев? Вряд ли. Никого, Сюзанна, в этом тягаче нет. Да и зачем посещать обелиск, тем более, не сообщая нам о своём прибытии? Когда мои сотрудники выяснят, кто отдаёт вездеходу приказы, мы его развернём. А пока делай, что должна, и приглядывай за оборудованием.

Нат интересовался Марсианским обелиском всегда, но с течением времени, после того, как многие другие начинания потерпели крах, этот проект стал для него более личным. Он начал видеть в нём способ себя увековечить, а в себе — кого-то вроде Озимандии[1], чьи деяния обречены на забвение, хоть памятник им не падёт перед натиском пустынных песков ни при его жизни, ни в будущем.

— Сюзанна, я что-нибудь могу для вас сделать? — спросил он семнадцать лет назад.

Давний поклонник её архитектурного таланта, Нат пришёл к ней вскоре после того, как обратился в руины её знаковый проект — Праздничные башни в Лос-Анджелесе, два стеклянных небоскрёба, соединённых изящными галереями. В одном здании было восемьдесят четыре этажа, во втором — сто четыре. Во время Голливудского землетрясения обе башни выдержали толчки, согласно расчётам, и никто внутри не пострадал, хотя многое вокруг обрушилось, но затем последовали пожары, которых они не пережили.

— Расскажите, Сюзанна, о своих мечтах. Над чем бы ещё вам хотелось поработать?

Натаниель родился с серебряной ложечкой во рту и за первую половину жизни ещё больше приумножил семейное состояние. Он никогда не входил в число богатейших людей мира, но всё равно мог позволить себе экстравагантные причуды.

Просьба Сюзанны показалась ему бредовой.

— Купите мне права на колонию «Будущность».

— На Марсе? — Судя по тону, Нат принял это за шутку.

— На Марсе, — развеяла она все сомнения.

«Будущность» была последней попыткой колонизировать красную планету. Туда заслали роботов, но затем закончилось финансирование и до людей так и не дошло. Оборудование осталось на Марсе, без дела.

Сюзанна описала, каким ей видится Марсианский обелиск: великолепный, сверкающий белый шпиль, обязанный своим цветом ослепительной белизне волокнистых плиток, из которых построен. Он вырастет на пустой возвышенности, утончаясь по мере подъёма в разреженную атмосферу, пока не достигнет предельной высоты, обусловленной прочностью материала, гравитацией красной планеты и призрачными пальцами яростных марсианских бурь. После вычислений эрозионной силы марсианских ветров Сюзанна пришла к выводу, что обелиск простоит сто тысяч лет, а то и больше. Все здания на Земле обратятся в пыль, а он останется. Её род, да и все люди вымрут, а он останется и будет всё так же тянуться к небесам после того, как последний человек уйдёт туда же, где уже исчезли странствующий голубь, южный кит и ужасный волк. Со временем неуемная Земля поглотит все следы человеческой цивилизации, но Марсианский обелиск останется — последний памятник, последнее доказательство существования человечества, не считая горстки крошечных, роботизированных кораблей, безвозвратно затерявшихся в межзвёздной пустоте.

Нейт внимательно выслушал о самом проекте, путях его осуществления и планируемых сроках. Всё его устроило, и он без колебания согласился её поддержать.

По закону оборудованием колонии владел холдинг, получивший права на него в процессе судебного разбирательства о банкротстве. Натаниель сказал, что никому Марс больше не нужен. Ни у кого больше не было нужных на его освоения средств, и вскоре «Будущность» удалось выкупить за крошечную долю первоначальных финансовых вливаний в неё.

Сюзанна получила командные коды. Тягач колонии так и не покинул посадочную площадку, груз лежал не распакованным, строительство купола даже не начиналось. Первым делом Сюзанна приказала ИИ машины подвести ту на вершину возвышенности в трёхстах километрах — место будущего обелиска.

Там она выгрузила строительную технику: мини-бульдозер, мини-экскаватор, шестиногую тележку-жука, предназначенную для транспортировки готовой плитки, и синти — сокращение от синтетический человек, хотя устройство, не походило на людей даже близко. Синти был просто палкой с двумя ногами и двумя руками, способными на базовые манипуляции.

В комплект оборудования входила передвижная фабрика, которая медленно, но бесперебойно производила новые плитки из обычного грунта и атмосферных элементов. Пока фабрика готовила первую партию, Сюзанна занималась фундаментом обелиска и в течение года приступила к строительству.

Марсианский обелиск стал её страстью, причиной жить дальше после того, как не осталось других причин. Некоторые называли его бесполезной причудой. Она не спорила: какой смысл в памятнике, который глаза человеческие никогда не увидят напрямую? Некоторые называли его надписью на заборе: «Килрой был здесь!»[2]. Некоторые называли его надгробным камнем, и это тоже было правдой.

Сюзанна же считала, что монумент — это лучше, чем ничего вообще.

Марсианская комната представляла собой круговую пристройку к задней стене коттеджа, выложенную по приказу Натаниэля, когда Сюзанна была ещё на стадии проектирования. Если закрыть дверь, комната превращалась в кинотеатр с гибким экраном от пола до потолка, обеспечивавшим 360-градусный обзор. Диванчик по центру вращался, что позволяло с удобством созерцать панорамные кадры, отснятые в высоком разрешении на месте строительства.

Визуально, в этой комнате наблюдатель как будто находился на самой «Будущности», хотя каждое красноватое изображение представляло собой лишь фотоснимок. Красная планета была мертва и менялась так медленно, что фотоснимки ничем не уступали видео.

До недавнего времени.

Когда Сюзанна вошла в комнату, её внимание привлекла аномальная, ярко-оранжевая точка в низинах на северо-западе. Натаниэль, тоже её заметил и, показав в ту сторону, хотел что-то сказать, но Сюзанна знаком попросила о тишине и неторопливо описала круг по комнате, изучая всю панораму в целом: нет ли других изменений?

Вначале её взгляд скользнул по длинному, в редких камнях склону, прочерченному шрамами от колёс. Расстояние размечали ярко окрашенные геодезические вехи: жёлтая на двухсотпятидесяти метрах, розовая на пятиста, зелёная на километре, ярко-жёлтая — на двух.

А вот и красная веха у подножия невысокого хребта, за которым почти полностью спряталась фабрика по производству плиток. Выглядывает только верхний угол её ярко-зелёного прямоугольника. Остальное скрыто из вида, но там, как всегда кипит работа, обрабатывается сырая руда, добытая экскаватором в яме позади хребта и доставленная мини-бульдозером. Фабрика медленно катится, оставляя за собой хвост отработанной породы, и через каждые несколько минут выдаёт новую плитку.

Дальше на панораме — широкая полоска пустой земли, снова расчерченная следами шин, которые здесь единственный знак человеческого присутствия вплоть до дрожащего в мареве розового горизонта. Напротив двери и, визуально, не более чем в двадцати метрах, виден тягач «Будущности». Внешне он ничуть не отличается от трактора фабрики: огромный цилиндр грузового контейнера, водружённый на занесённые тончайшим песком гусеницы. Сквозь пыльные окна спереди не пробивается свет, крошечной каютой за ними никогда не пользовались. Всё нужное оборудование давно выгружено, остальное до сих пор хранится. Шестнадцать с лишним лет тягач простоял на месте, потревоженный разве что непогодой.

За тягачом «Будущности» ещё один склон, такая же безжизненная пустыня, а затем, ближе к месту, откуда начался осмотр, — сам Марсианский обелиск.

Сверкающе-белый, изящный, четырёхгранный шпиль, он одиноко стоит в самой высокой точке окрестностей, не делясь с другими объектами небом, в которое поднялся уже на стосемьдесят метров. Наружные стены гладкие и никак не украшены, но вокруг ядра вьются крутые ступени, ведущие на коническую вершину, которая каждый день подрастает, одеваясь новыми плитками. По этой лестнице никогда не пройдёт ни один человек, но шестиногая тележка-жук каждые несколько часов поднимается по ней с грузом плиток. Тележка не видна, но по данным приборов сейчас внутри башни, проделала шестьдесят процентов пути. Наверху груз примет синти, готовый собрать новую порцию плиток. Вон его безголовый торс выглядывает из-за края штабелей.

Всё, как и ожидалось, всё, как и положено.

В завершение Сюзанна для устойчивости оперлась на высокую спинку дивана, раздумывая об ярко-оранжевой кляксе, которой была посторонняя машина.

— Аликс, каково расстояние до тягача с «Красного оазиса»?

Тот же бесполый голос, что обитал в её ушной гарнитуре, теперь зазвучал из динамиков:

— Двенадцать километров.

За те двадцать минут, что у неё заняла обратная дорога в коттедж, тягач проехал пять километров, хотя на самом деле он ещё ближе. Скоро противостояние Земли и Марса, планеты вот-вот окажутся на максимальном удалении друг от друга, по разные стороны Солнца. Учитывая задержку на прохождение сигнала, даже это новое изображение устарело на четверть часа. Решать придётся за считанные минуты.

Держась за подлокотник, Сюзанна с неспешной грацией села:

— Аликс, подай сюда экран.

Из полости в подлокотнике выехал видеомодуль и развернулся в угловой монитор.

Возможно, огонь, в котором погибли Праздничные башни, был частью того ада, что творился по всему городу после Голливудского землетрясения, но Сюзанна в этом сомневалась. Башни гордо стояли среди разрухи, словно символ сопротивления… и не исключено, что этим кому-то помешали. Марсианский обелиск — тоже символ и давно уже стал мишенью как для масс-медиа, так и для части первоначальных спонсоров «Будущности», которым хотелось оставить посадочную площадку в неприкосновенности ради новых попыток колонизации, на которые больше ни у кого нет средств.

— Заводи наш тягач, — сказал Нейт. — Остальным оборудованием мы рисковать не можем. Если въедешь под углом в тягач «Красного оазиса», собьёшь его с курса.

Сюзанна нахмурилась. Её пальцы порхали по экрану, вводя набор инструкций.

— Твой вариант на крайний случай, Нейт. Даже не уверена, выйдет ли. В базовые обучающие модули ИИ заложены протоколы безопасности, которые могут этого не допустить.

Она ткнула в кнопку «Послать», отправляя новую порцию инструкций в девятнадцатиминутное путешествие, и повернулась к Нейту.

— Я приказала ИИ, который координирует работу строительного оборудования, отступить и уклоняться от столкновений. Повреждений и потерю контроля мы позволить себе не можем.

Нейт мрачно кивнул:

— Согласен, но… синти и тележка-жук остаются в башне.

— Им пока там ничего не угрожает, но я собираюсь передвинуть наш тягач… если тот, конечно, заведётся. Семнадцать лет прошло, мало ли.

— Ясно.

— Самый лёгкий способ помешать нашему делу — просто припарковать тягач «Красного оазиса» у подножия башни, чтобы тот заблокировал доступ к лестнице. Если тележка-жук не сможет подвозить плитки, нам конец. Вот почему я сама первой припаркую там наш тягач.

Он задумчиво кивнул, глядя на изображение обелиска.

— Что ж, понятно.

— В первую очередь я надеюсь, что ты узнаешь, кто отдаёт инструкции тягачу «Красного оазиса», и положишь этому конец. Но, если у тебя ничего не выйдет, я выведу из башни синти и постараюсь захватить управление тем тягачом вручную.

— У группы с «Красного оазиса» тоже может быть синти.

— Не спорю.

Может у них ещё и взрывчатка имеется, а ломать — не строить, подумала Сюзанна, но не стала говорить этого вслух. Не хотела, чтобы Нейт начал расспрашивать о взрывчатых веществах, что принадлежали «Будущности».

— Нам никак не узнать их планы, — сказала она. — Поживём — увидим.

Нейт в сердцах стукнул кулаком по ладони:

— Девятнадцать минут! Дважды по девятнадцать минут, прежде чем что-то выяснится!

— Возможно, ИИ сами со всем разберутся, — сухо ответила она, и вдруг сама сорвалась: — Взгляни на нас! Посмотри, до чего мы докатились! Угрохали кучу денег на памятник, который никто никогда не увидит. Ссоримся из-за прав на руины, а мир тем временем умирает. Вот к чему привела наша гордыня! — Но тут же поняв собственную неправоту, поправила себя: — Моя гордыня.

Нейт был старик с увядшим лицом, изрытым оврагами былых переживаний. На столь пересечённой местности не всегда удавалось прочесть текущие чувства, но, похоже, сейчас в его глазах промелькнула обида. Он отвернулся, прежде, чем Сюзанна смогла разобраться.

Хитрый ход.

— Нейт? — смущенно окликнула она.

— Наш проект важен, — пылко возразил он, глядя на обелиск. — Это произведение искусства, это след в веках, и он действительно важен!

Ну конечно, но только потому, что ничего иного не остаётся.

— Идём на кухню, — позвала она. — Я сварю кофе.

Пока они сидели за столом, на планшет Нейта поступил звонок. Он принял вызов и, выслушав краткие объяснения своего сотрудника, ответил:

— Этого не может быть. Нет. Тут явно что-то ещё. Продолжай копать.

После чего, нахмурившись, ушёл в себя, и Сюзанне пришлось напомнить о своём существовании.

— Ну, что там?

— Звонил Дэвидсон, моя главная ищейка. Он отследил акционера «Красного оазиса», и тот сказал, что права на оборудование колонии не выставлялись на торги. Да их никто и не купит, поскольку они теперь ничего не стоят. Только не после того, как система связи вышла из строя. Якобы, даже поговорить с ИИ больше нельзя.

Сюзанна впилась в него взглядом:

— Но если это правда….

— Это не правда.

— То есть ты просто не хочешь, чтобы это оказалось правдой.

Сюзанна встала из-за стола.

— Сюзанна…

— Я не собираюсь притворяться, Нейт. Если тем тягачом управляет не ИИ, тогда там колонист, выживший… и это меняет всё.

Cюзанна вернулась в марсианскую комнату и стала наблюдать за чужаком. Экран-стена обновлялся каждые четыре минуты, как только из-за Солнца прибывало новое изображение. Каждый раз ярко-оранжевый тягач подпрыгивал чуточку ближе. Вот он миновал внешнее кольцо геодезических вех и оказался менее чем в двух километрах от обелиска… достаточно близко, чтобы видеть слабый хвост поднятой пыли, придающий картинке динамику.

Затем, через тридцать восемь минут после отправки нового набора инструкций, от ИИ «Будущности» пришло подтверждение.

Сердце Сюзанны забилось быстрее: то, чему предстоит случиться на Марсе, на самом деле уже произошло. Строительная техника «Будущности» отступила, а её тягач либо тронулся с места, либо не смог завестись; либо двинулся к подножию башни, либо нет. Это выяснится только, когда время на Земле догонит марсианское.

Дверь отворилась.

Нейт прошаркал в комнату.

Лицо мрачное, похоже, он ожидает самого худшего, решила Сюзанна. Можно не утруждаться вопросом, что нашёл Дэвидсон.

И что же у нас самое худшее?

Он сел рядом на диван, и её губы приподнялись в лёгкой улыбке.

Самое худшее у нас то, что кто-то выжил.

Так стоит ли удивляться, что род людской обречён?

Ещё четыре минуты.

Изображение обновилось.

С круговой камеры на стальном шесте, заглубленном в скалу, поступила разительно изменившаяся панорама «Будущности». Впервые за семнадцать лет тягач колонии сдвинулся с места и припарковался у башни, точь-в-точь как приказала Сюзанна. Она обернулась, выглядывая ярко-зелёный угол фабрики за далёким хребтом, но… не увидела её.

— Всё выполнено согласно приказу, — доложила Сюзанна.

Тягач «Красного Оазиса» уже достиг зелёных геодезических вех.

— За рулём наверняка ИИ, — авторитетно заявил Нейт.

— Время покажет.

— Время показывает с девятнадцатиминутной задержкой, — покачал головой Нейт. — Радиомолчание не лжёт. Там просто ИИ.

Еще четыре минуты тишины.

Когда изображение обновилось, на нем было два тягача, нос к носу.

Четыре минуты.

Панорама не изменилась.

Ещё четыре минуты.

Никаких изменений.

Четыре минуты.

Только угол солнечного света сместился.

Четыре минуты.

Рядом с двумя машинами рассматривала башню фигура в оранжевом скафандре.

Ещё до Марсианского обелиска, при жизни её мужа, Шона, домой к Сюзанне пришли два морских офицера в парадной форме и официальным тоном объявили, что дочери, которую она родила, вырастила и воспитала, вложив столько сил, больше нет, её будущее превратил в ничто очередной ракетный удар в Южно-Китайском море.

— Не сдавайся, нужно жить дальше, — решительно сказал Шон.

Они и жили, храбро противостоя невзгодам.

Не сдавались.

Но всего через несколько лет их второй ребёнок и его молодая жена сгинули в хаосе рукотворной чумы, что выкосила население Гавайев, сделав их штатом в постоянном карантине. Мучительно тянулись в ожидании новостей дни. Шон заметно сдал, огонёк надежды в нём еле теплился, а когда угас окончательно, исчез и якорь, который удерживал её мужа в жизни.

Сюзанна была человеком другого склада. Холодная ярость не позволила ей покинуть этот мир, выплеснувшись в Марсианский обелиск: последний созидательный акт перед концом света.

И вот стало ясно, что обелиск никогда не будет завершён.

— Это синти, — вернул её к действительности голос Нейта. — Наверняка, он.

ИИ не согласился, объявив, что пришло текстовое сообщение.

— Зачитай, — приказала Сюзанна.

Аликс подчинился и бесстрастным голосом начал: «Отправитель сообщения: жительница «Красного оазиса» Тори Истман. Тело сообщения, расшифрованная аудиозапись: Меня кто-нибудь слышит? Я Тори Истман. Беженка из «Красного оазиса». Добиралась сюда девятнадцать дней с дочерью и сыном, трёхлетними двойняшками. Мы последние выжившие».

Сюзанну охватил ужас, перед глазами всё завертелось, и она зажмурилась. Голос ИИ не выражал никаких эмоций, но всё же в нём угадывалась боль другой матери.

«Купол повредило аварией. Я не могла поддерживать работу того, что осталось, и у меня не было связи. Вот почему я приехала сюда. За пять тысяч километров. Мне нужно всё, что здесь есть. Провизия, оборудование, командные коды и строительные материалы. Мне нужно построить детям новый дом. Пожалуйста. Есть там кто живой? Вы ИИ? На Земле кто-нибудь остался? Ответьте? Пожалуйста, ответьте. Дайте коды команд. Я буду ждать».

За много мгновений — и очень много стремительных, неровных ударов сердца — ни Нейт, ни Сюзанна не произнесли ни слова. Сюзанне хотелось поговорить. Но слова никак не приходили на ум, и она недоумевала: «Что со мной? Шок? Или меня хватил удар?»

Нейт первым обрёл дар речи.

— Сюзанна, это уловка, и её цель — ты. Твою историю знают. На твоих чувствах играют. Твою скорбь используют, чтобы покончить с нашим проектом.

Сюзанна сделала долгий выдох, и вместе с воздухом её частично покинул страх.

— Какие же мы, люди, удивительные создания, и сколько же в нас бесконечной способности лгать самим себе.

Нэт покачал головой:

— Сюзанна, если бы я думал, что это правда…

Подняв руку, она пресекла его возражения:

— Я не собираюсь передавать ей командные коды. Пока рано. Если ты прав, и мы имеем дело с уловкой, я смогу дать задний ход. Но если на Марсе действительно выжившие, то они практически исчерпали ресурсы системы жизнеобеспечения в своём тягаче. Эта семья может перебраться в наш и таким образом продержаться несколько дней, но в ближайшее время им понадобится постоянное убежище.

— На его постройку нужны месяцы.

— Нет. Месяцы нужны на то, чтобы изготовить плитки для купола, но у нас уже полно плиток.

— Все наши плитки задействованы в обелиске.

— Верно.

Он лишь посмотрел на неё, от потрясения утратив дар речи.

— Все будет хорошо, Нейт.

— Ты отказываешься от проекта.

— Раз уж в наших силах помочь этой семье выжить, то мы должны это сделать… и нас запомнят уже за этот проект.

— Даже если не останется никого, чтобы помнить?

Она поджала губы, представляя себе обелиск. Потом кивнула:

— Даже несмотря на это.

Прекрасно зная, как мучительно ожидание, Сюзанна первым делом заверила женщину на «Будущности» в поддержке. Затем приказала синти и тележке-жуку возобновить работу, но на этот раз в обратном порядке: синти снимает плитки, начиная с вершины обелиска, а жук сносит их вниз.

Через час, обменявшись очередной серией сообщений с благодарной Тори Истман и начав закладывать убежище по стандартам марсианских куполов, Сюзанна встала размяться и опорожнить мочевой пузырь. Как ни странно, Нейт ещё не покинул гостиную. Он смотрел из окна в туман, никогда не приносивший лесу достаточно влаги.

— Эта семья всегда будет там одинока, — не оборачиваясь, сказал он. — Новых попыток освоить Марс не планируется. Туда больше никто не полетит.

— Я не собираюсь говорить ей об этом.

— Значит, ты готова пожертвовать обелиском? — спросил он через плечо. — Ещё вчера он был для тебя смыслом жизни, а сегодня ты вот так просто от него отказываешься?

— Нейт, Тори Истман проехала четверть длины экватора. Это на грани возможного.

— Да, — горько ответил он, отворачиваясь к окну. — Да. На грани.

— Мне видится в этом урок. Мы полагаем, что можем предугадать будущее, но это не так. Мы никогда не знаем, что принесёт завтрашний день… не знаем, на что способны, пока не попытаемся.

Когда Сюзанна вышла из ванной, Нейт сидел в расшатанном кресле у двери. Покатые плечи и жидкие седые волосы придавали ему вид немощного старика.

— Сюзанна…

— Нейт, я не хочу спорить…

— Нет, послушай! Раньше я не хотел тебе говорить… ты и так пережила столько потрясений и даже для хороших новостей бывает уже поздно.

— Что ты хочешь этим сказать? — вспылила Сюзанна, не сомневаясь, что он хочет подорвать её решимость.

— Гавайи были в карантине потому, что вирус ещё мог проявиться…

Сюзанна догадалась, к чему он клонит.

— В течение энного количества лет. Знаю. Но если ты так намекаешь на то, что Тори с её детьми до сих пор могут пасть жертвами болезни, которая уничтожила «Красный оазис»….

— Ну, они действительно могут, — с горечью прервал её Нейт. — Но я не об этом.

— Тогда о чём?

— Выслушай, и узнаешь. Готова?

— Да. Говори уже.

— Всего несколько недель назад пришло сообщение. Последние антивирусные препараты подействовали. Гавайи ещё на несколько лет останутся в карантине, но судя по всему, вирус исчез. Уничтожен. За полгода — никаких признаков латентного заражения.

Не чувствуя собственных рук, Сюзанна кое-как прошаркала в старое кресло.

— Вирус исчез? Как это поняли?

— По анализам крови. И ученые говорят, что полученные знания, могут помочь и в лечении других заразных болезней. Эпидемии сродни гавайской больше не должны повторяться.

Прогресс? Передышка среди долгого угасания?

— Это ещё не всё, Сюзанна.

От того, как он это произнёс — с понижением тона — её сердце встревоженно пустилось вскачь.

— Однажды ты попросила меня взять на себя роль твоего доверенного лица, — напомнил он. — Попросила просматривать все новости, что я и делал.

— До сих пор.

— Да, до сих пор, — потупился он, словно испугавшись того, что собирается сообщить. — Надо было рассказать тебе раньше.

— Но ты не захотел рисковать работой над обелиском?

— Ты сама сказала, что ничего не хочешь слышать, — небрежно пожал он плечами. — Я поверил тебе на слово.

— Нейт, не тяни, а?

— У тебя есть внучка, Сюзанна.

Она прокрутила эти слова в голове раз, другой.

Чушь какая-то.

— Родство подтверждается анализом ДНК, — продолжал он. — Девочка родилась через полгода после смерти отца.

— Н-нет. — Сюзанна не осмеливалась поверить. Верить было слишком опасно. — Мой сын и его жена, они оба умерли. Это подтвердили выжившие. Опубликованы идентификационные номера всех погибших.

— Но твоя невестка успела родить.

У Сюзанны ёкнуло сердце.

— Ничего не понимаю. Хочешь сказать, ребёнок ещё жив?

— Да.

Откуда-то из прошлого нахлынула волна горячего гнева.

— И давно ты знаешь о моей внучке? Сколько уже её скрываешь?

— Два месяца. Прости, но…

«У нас были приоритеты». Надгробный камень. Марсианская причуда.

Сюзанна уставилась в пол, от потрясения не в силах порадоваться, а может, просто забыв, как это делается.

— Ты должен был рассказать.

— Знаю.

— Да я и сама…. не следовало отгораживаться от всего мира высокими стенами. Прости.

— Это ещё не всё, — осторожно продолжал Нейт, словно опасаясь, что ещё чуть-чуть — и она не выдержит.

— Что? — не выдержала Сюзанна, внезапно решив, что это очередная игра палача, просто средство причинить ещё большую боль. — Скажешь сейчас, что моя внучка больна? Умирает? Или может, что она умственно неполноценная?

— Нет, — кротко отозвался он. — Ничего подобного. Здоровая молодая женщина, мать двухлетней здоровой дочки. — Нейт встал и старческой рукой взялся за ручку двери. — Я пришлю тебе контактную информацию внучки. Если понадобится помощник, чтобы построить купол, дай знать.

Он был другом, и Сюзанна попыталась его успокоить.

— Нейт, мне жаль. Если бы у нас был выбор…

— Его нет. Так уж вышло. Ты разберёшь обелиск, и эта женщина, Тори Истман, ещё проживёт год-другой. Затем оборудование выйдет из строя, она умрёт, а мы уже не сможем возобновить строительство башни. Мы канем в небытие, а за нами и остальной мир…

— Нейт, мы этого не знаем. Не наверняка.

Он покачал головой:

— Всё это похоже на надежду, но на самом деле — иллюзия. То с нами играет рок, вынуждает сбросить карты, смирить гордость и послушно уйти. И выбора у нас нет, потому что это единственно верный путь.

Нейт отворил дверь, и на несколько секунд, пока она вновь не закрылась, внутрь ворвался ветер. Сабо застучали по крыльцу, и мгновением позже на подъездной дорожке захрустел под шинами гравий.

«У тебя есть внучка…» Внучка, которая выросла в карантинной зоне без родителей, без реальной надежды на будущее, но всё равно здорова и уже мать двухлетней дочурки.

Плюс эта Тори Истман с Марса, которая покинула умирающую колонию и вопреки сомнениям и отчаянию преодолела немыслимое расстояние, потому что знала: надо делать всё возможное, пока есть силы.

Сама она во мраке и отчаянии прошлых лет об этом позабыла.

Сюзанна посидела неподвижно в глубокой тишине, нарушаемой лишь стуком её собственного сердца.

«Всё это похоже на надежду».

А ведь и впрямь похоже. Ей ли не знать, что надежда бывает коварным подарком от палача — подарком, что открывает двери отчаянию.

— Но надежде не обязательно оборачиваться ложью, — шепнула Сюзанна пустой комнате. — Со мной ещё не кончено. Ещё нет.

Перевод — Анастасия Вий, Л. Козлова