Марсианские империи

Глава 1 Похищение

Обе марсианские луны наблюдали, как бесшумный тот быстро продвигался по мшистому грунту. Восемь мощных лап огромными скачками несли громадное животное. Его движение направляли мысленными приказами два человека, которые сидели в седле, укрепленном на широкой спине тота.

Деля Тори, принцесса Гели ума, раз в неделю обычно выезжала, чтобы осмотреть какую-нибудь часть обширных владений своего деда.

Дорога к плантациям вела через уединенный Гелиумский лес, где росли громадные деревья, которые давали цивилизованным народам Марса большую часть древесины.

Рассвет на востоке едва занимался, и лес был еще темен и влажен от ночной росы. Мрак лесной чащи наполнял принцессу чувством благодарности за присутствие человека, который сидел впереди нее. Руки Деи Торис покоились на его смуглых широких плечах, и возможность чувствовать гладкие, упругие мускулы придавала ей еще больше приятной уверенности. Опустив руку на изукрашенный драгоценными камнями эфес меча, спутник принцессы отлично держался в седле, ведь это был лучший воин Марса.

Джон Картер обернулся взглянуть в очаровательное личико своей принцессы.

— Не страшно, Дея Торис? — спросил он.

— О нет, раз я с моим вождем, — улыбнулась она.

— А лесные чудовища? Арбоки?

— Дед всех извел. В прошлый раз телохранитель убил первого арбока в моей жизни.

Дея Торис вскрикнула, тщетно пытаясь ухватиться за Джона Картера, чтобы сохранить равновесие. Могучий тот рухнул на землю. Седоки перелетели через его голову. Оба тотчас вскочили на ноги, а тот остался лежать неподвижно.

Жестом приказав принцессе укрыться за его спиной. Картер выхватил меч.

Внезапно прямо над ними жуткий рев, нарушил безмолвие леса.

— Арбок! — крикнула Дея Торис.

Древесная рептилия приготовилась броситься на ненавистных ей людей. Подняв меч, Картер прыгнул в сторону, отвлекая внимание от Деи Торис, которая укрылась за лежащим тотом.

Первый удар землянина лишь прорезал, наружную шкуру зверя, не причинив ему никакого вреда. Огромный коготь сбил землянина с ног. Он очнулся, лежа на земле, громадные клыки уже приближались к его горлу.

— Дея, достань ружье! — хрипло крикнул он. Ответа не последовало.

Собрав все силы, Картер вонзил меч в шею аброка. Чудовище содрогнулось. Из раны потоком хлынула кровь. Человек с трудом выбрался из-под туши и вскочил на ноги.

— Дея Торис! Дея Торис!

Картер лихорадочно осмотрел землю и деревья вокруг мертвого тота и аброка. Никаких следов Деи Торис. Она бесследно исчезла.

Луч восходящего солнца пробился через листву, и что-то сверкнуло у самых ног землянина. Картер поднял крупную гильзу, гильзу, которая совсем недавно вылетела из бесшумного атомного ружья.

Подскочив к мертвому тоту, Картер внимательно осмотрел седло. Его атомное ружье все еще лежало в чехле.

Землянин нагнулся к голове мертвого тота. В черепе животного виднелась маленькая, сочащаяся кровью ранка. И выстрел, и нападение аброка были частью хорошо задуманного плана убить его и похитить Дею Торис!

А Дея Торис… Как могла она исчезнуть так быстро и так бесследно?

С тяжким сердцем побежал Картер через лес обратно в Гелиум.

Полдень застал землянина в личных покоях Тардоса Морса, джеддака Гелиума, деда Деи Торис.

Старый джеддак был очень озабочен. Он сунул в руку Картера обрывок пергамента. Пергамент был исписан грубыми четкими буквами, и пока Картер читал это послание, его глаза разгорались от гнева. Он прочел:

«Я, Пью Моджел, всемогущий повелитель Марса, решил взять стальные промыслы Гелиума. Мне понадобится сталь для кораблей, которые будут защищать Гелиум и все остальные города Барсума от вторжения. Если в течение трех дней из шахт и металлургических заводов всех своих рабочих, я начну присылать вам пальчики последней принцессы Гелиума. Поторопитесь, а то надумаю прислать ее язычок, который слишком много болтает о Джоне Картере. Советую, покоритесь Пью Моджелу, его могущество безгранично».

Тардос Морс впился когтями в свои ладони.

— Что это за выскочка, который называет себя всемогущим правителем Марса?

Картер задумчиво смотрел на обрывок пергамента.

— Здесь у него непременно есть шпионы, — сказал он. — Пью Моджел знал, что нынче утром мы с Деей Торис должны были отправиться осматривать плантации.

— Конечно, шпион был, — сказал со стоном Тардос Морс. — Эту записку я нашел приколотой к занавеси в моих покоях! Так что же мы сможем сделать? Дея Торис — единственное, что я любил…

Голос его прервался.

— Тардос Морс, ее любит весь Гелиум, и мы скорее умрем, чем вернемся к тебе с пустыми руками.

Картер шагнул к видео-экрану и нажал кнопку.

— Позвать Кантос Кана и Тар Таркаса, — отрывисто приказал он дежурному. — Пусть немедленно придут сюда.

Вскоре в покоях появился худощавый краснокожий марсианин и огромный зеленокожий тарк.

— К счастью, Джон Картер, я вовремя вернулся в Гелиум из поездки на равнины.

Тар Таркас, зеленокожий воин, четырьмя руками стиснул свой тяжелый меч. Его гигантское тело величественно возвышалось над всеми присутствующими.

Кантос Кан положил руку на плечо Картера.

— Я собирался во дворец, когда получил твой вызов. Весть о похищении принцессы уже разнеслась по всему Гелиуму. Я пришел предложить тебе мой меч и мою жизнь, — сказал этот благородный малый.

— Никогда не слышал об этом Пью Моджеле, — заявил Таре Таркас. — Он что — зеленый?

— Скорее всего, это какой-нибудь жалкий бродяга или преступник с чрезмерным самомнением, — проворчал Тардос Морс.

Картер отвел глаза от записки.

— Нет, Тардос Морс. По-моему, он куда опаснее, чем ты думаешь. Мало того, он умен. Чтобы так быстро увезти Дею Торис, нужно было иметь наготове самолет с бесшумным мотором или, может быть, огромную птицу. Только очень могущественный человек, который привык осуществлять свои угрозы, мог похитить принцессу Гелиума и надеяться захватить стальные промыслы. Должно быть, у него огромные возможности. Правда, сомнительно, чтобы он намеревался вернуть принцессу, иначе потребовал бы больший выкуп.

Тут глаза землянина сузились. В смежном покое мелькнула тень. Одним прыжком Картер очутился возле арочного входа. Таинственная фигура растаяла в полумраке галереи, но Картер настигал ее.

Видя, что бегство невозможно, незнакомец остановился и, припав на колено, направил, на землянина лучевое ружье. Картер обратил внимание, как побелел палец, нажимающий на курок.

— Картер! Ложись! — крикнул Кантос Кан.

С быстротой молнии Картер бросился ниц. Над его головой со свистом пролетел клинок и вонзился по рукоятку в грудь незнакомца.

— Один из шпионов Пью Моджела, — прошептал, вставая, Картер. — Спасибо, Кантос Кан.

Кантос Кан осмотрел тело, но не нашел ничего, что позволило бы опознать убитого.

В покоях Тардос Морса мужчины снова принялись решать трудную задачу. Они изучали огромную карту Барсума, когда Картер заговорил.

— Теперь все города на многие мили вокруг Гелиума наши союзники. Нам бы сообщили об этом Пью Моджеле, если бы о нем было известно. Скорее всего, он занял один из заброшенных городов на дне Мертвого моря к востоку или к западу от Гелиума. Это значит, тысячи миль, которые нужно обыскать, но мы осмотрим каждую милю!

Картер подсел к столу и изложил свой план.

— Ты, Тарс Таркас, отправишься на восток и свяжешься с вождями всех твоих племен. Я с воздушными разведчиками обшарю весь запад. Кантос Кан остается в Гелиуме для связи. Будешь день и ночь наготове со всеми воздушными силами Гелиума. Кто первым обнаружит Дею Торис, даст знать, где находится, Кантос Кану. Разумеется, мы будем общаться друг с другом только через Кантос Кана. Длину волны — два мегагерца — будем держать в секрете.

Тардос Морс обратился к землянину:

— Джон Картер, все, чем располагает мое государство, к твоим услугам.

— Ваше величество, мы выступаем, и, если Дея Торис жива и находится на Барсуме, мы отыщем ее, — ответил Джон Картер.

Глава 2 Поиски

Три часа спустя Джон Картер стоял на крыше королевского аэродрома, в последний раз инструктируя пилотов одноместных скоростных разведчиков.

— Тщательно осмотрите свой район. Если что-нибудь обнаружите, сами ничего не предпринимайте. Тотчас известите Кантос Кана.

Картер внимательно осмотрел серьезные лица двадцати четырех пилотов и понял, что они выполнят его указания.

— Идите, — большим пальцем Картер указал через плечо в сторону кораблей.

Люди бросились к машинам, и вот корабли уже стремительно летят прочь от Гелиума.

Картер задержался, чтобы связаться с Кантос Каном. Он надел наушники и послал сигнал на частоте два мегагерца. В ответ стали поступать точки и тире Кантос Кана.

— Слышу отлично. Тарс Таркас только что покинул город. Идет мобилизация воздушного флота. Все корабли скоро будут готовы придти на помощь тебе. Передал Кантос Кан.

Ночь застала Картера в полете, в пяти милях от Гелиума. Он очень устал. Осмотр нескольких каналов и разрушенных городов не принес никаких результатов. Сигнал микроприемника разбудил Картера.

— Говорит Кантос Кан. Тарс Таркас организовал прочесывание территории с востока на юг. С юго-запада от воздушных разведчиков сообщений пока не поступило. Остаюсь в резерве. Жду приказаний. Передача окончена.

— Новостей нет. Приказаний нет. Передал Картер.

Землянин устало положил корабль в дрейф. Не стоит искать до восхода лун. Он уснул беспокойным сном. Была уже полночь, когда заработал приемник, мгновенно разбудив Картера. Снова передавал Кантос Кан, чувствовалось, что он очень взволнован.

— Тарс Таркас нашел Дею Торис. Ее держат в Корвасе, заброшенном городе на берегу Мертвого моря. — Кантос Кан сообщил точные координаты. — Дальнейшие инструкции Тарс Таркаса требуют, чтобы ты подобрался к городу незаметно. Он будет ждать тебя на большом мосту по дороге в город. Передавал Кантос Кан. Удачи тебе, Джон Картер.

Джон Картер, заканчивая передачу, предупредил, чтобы Кантос Кан и воздушный флот Гелиума постоянно были наготове. Затем он включил гирокомпас, прибор, который автоматически доставит корабль к цели.

Несколько часов спустя землянин летел над цепочкой невысоких холмов и видел под собой на берегу мертвого моря древний город. Корабль сделал круг и опустился на мосту, где, как сообщили Картеру, он должен был встретить Тарс Таркаса. Внизу, под мостом, длинные черные тени затопили давно пересохший канал.

Картер выбрался из машины и, стараясь держаться в тени, направился к вздымающимся развалинам города. Было так тихо, что, когда с башни слетела одинокая летучая мышь, показалось, что рухнул целый воздушный корабль.

Где же Тарс Таркас? Он должен был появиться на этом мосту.

У входа в город Картер укрылся под черной тенью стены и стал ждать. Ни один звук не нарушал безмолвия тихой ночи. Город напоминал кладбище. По небу летели Фобос и Деймос, стремительные луны Марса.

Прислушиваясь, Картер затаил дыхание. До его чуткого слуха долетел легкий звук шагов — странные шаркающие шаги приближались.

Вдоль стены кто-то пробирался. Землянин напрягся и приготовился прыгнуть к своему кораблю. Шаги слышались уже со всех сторон. Кто-то крался в развалинах среди камней.

Вдруг со стены на Картера обрушилось что-то большое, тяжелое. Щеку обожгло горячее зловонное дыхание. Огромные косматые лапы железной хваткой стиснули его.

Картера швырнули на камни. Огромные лапы вцепились ему в горло. Он повернул голову и прямо над собой увидел морду большой белой обезьяны.

Три других крутились вокруг, стараясь обрывком веревки связать Картеру ноги, пока первая обезьяна всеми четырьмя мощными лапами силилась вытрясти из него душу.

Эту обезьяну Картер двинул ногой в живот. От мощного удара она взвилась высоко в воздух и потом, беспомощная, со стоном рухнула на землю.

Как загнанный в угол барс, Картер стоял, прижимаясь к стене, и, обнаружив меч, ждал атакующую тройку. Это были мощные зверюги восьми футов росту, белая шерсть покрывала их огромные тела. Каждая имела четыре здоровенных передних лапы с огромными кистями, которые заканчивались острыми изогнутыми когтями. Обнажив клыки и злобно рыча, обезьяны подступали к землянину.

Картер присел пониже, и, когда обезьяны бросились на него, земные мускулы помогли ему взлететь в прыжке над их головами. Со всего размаха тяжелый клинок Картера обрушился на голову одной из обезьян и широко раскроил ей череп.

Приземлившись, Картер развернулся и был уже наготове, когда обезьяны снова напали на него. Раздался страшный душераздирающий крик, когда меч землянина погрузился в свирепое сердце.

Пока чудовище оседало. Картер успел освободить клинок.

Оставшаяся в живых обезьяна повернулась и пустилась наутек. И пока она улепетывала к ближайшему зданию, на Картера из темноты поблескивали ее глаза. Картер мог бы поклясться, что слышит, как из горла убегающей обезьяня вместе со злобным рычанием вырывается его собственное имя.

Землянин уже успел убрать свой меч, когда воздух над ним содрогнулся. Какое-то движение, будто что-то падало на него.

Он почувствовал, как его ухватили за талию и стремительно подняли футов на пятьдесят. Вырываясь, чтобы перевести дух, Картер вцепился в то, что обвилось вокруг его тела. Это было покрыто чем-то похожим на шкуру арбока. Отдельные волосины, большие, как древесные корки, пробивались из роговых наростов.

Это была огромная рука!

Глава 3 Великан

Джон Картер понял, что глядит в чудовищное лицо. От косматой макушки до основания щетинистого подбородка голова достигала пятнадцати футов.

На Марсе объявилось новое чудовище. Если судить по ближайшим зданиям, это существо должно быть ста тридцати футов ростом! (Подумаешь! Всего-то 39 метров!)

Подняв Картера высоко над головой, великан потряс его, потом взглянул, запрокинув голову. Жуткий глухой смех заклокотал на его отвислых губах, открывая зубы, похожие на валуны.

Он был одет в нескладную мешковатую тунику, которая падала широкими складками, скрывая бедра, но не стесняла движений.

Свободной рукой великан барабанил себя по груди.

— Я — Джуг! Я — Джут! — смеясь, повторял он, размахивая своей беспомощной жертвой. — Я могу убить! А я могу убить!

Гигант Джуг тронулся в путь. Он осторожно пробирался пустынными улицами, обходя порою здания, которые оказывались слишком высокими, чтобы их перешагнуть.

Наконец он остановился перед полуразрушенным дворцом. Следы времени только смягчили его красоту. Огромные массы мха и вьющихся растений опутали здания, скрывая полуразрушенные зубцы. Резким толчком великан сунул Картера в узкое окно дворцовой башни.

Почувствовав, что великан больше не держит его, Картер полностью расслабился. Прикрыв голову руками, он упал на каменный пол и порядком проехался по нему. Лежа в абсолютной темноте, переводя дыхание, землянин стал прислушиваться. Какое-то время не было ни звука. Потом он услышал за окном тяжелое дыхание Джуга. Снова мускулы землянина преодолели слабое притяжение Марса, и Картер подпрыгнул на двадцать футов, до самого окна. Он ухватился за край подоконника и опять увидел страшное, щетинистое лицо великана.

— Я — Джуг, я — Джуг, — бормотал он. — Я могу тебя убить.

Как мощный порыв ветра, пронесся над Картером смрадный выдох великана. Да, в это окно не убежишь.

Картер вернулся в свою темницу. На этот раз он медленно пошел по кругу, касаясь плит полированного эрсайта, из которых были сложены стены. Каменный пол густо покрывали осколки и обломки. Случайно задев паутину, Картер услышал злобное шипение марсианского паука.

Было невозможно определить, как долго он пробирался вдоль стен. Казалось, несколько часов. И вдруг мертвую тишину потряс женский крик, который долетел откуда-то из глубины здания.

Джон Картер почувствовал, как у него мороз пошел по коже. Вдруг это Дея Торис?

Снова Картер подпрыгнул вверх, к бледному пятну, которым светилась амбразура окна. Он осторожно выглянул. Внизу на каменных плитах лежал на спине Джуг и дышал так, словно он спит. Его могучая грудь при вдохе поднималась на пять футов.

Картер, бесшумно ступая, направился по карнизу, который вел от самого окна и исчезал в тени соседней башни. Если бы только он смог достичь этой тени и не разбудить Джуга!

Он уже почти добрался до цели, когда хрипло зарычал великан. Джуг потянулся и, поймав Картера за ногу, опять швырнул его в окно башни.

С большим трудом подполз землянин к стене своей мрачной темницы и прислонился к каменным плитам. Он никак не мог забыть тот крик. Его терзала мысль, что Дея Торис могла попасть в беду.

А где сейчас Тарс Таркас? Должно быть, его тоже схватил Пью Моджел… И тут Картер вскочил. Одна из плит шевельнулась за его спиной! Он подождал. Ничего. Он осторожно приблизился к плите и толкнул ее ногой. Плита немного подалась. Теперь Картер толкал камень изо всех сил. Дюйм за дюймом двигал он плиту, пока наконец не освободил достаточно места, чтобы протиснулось его тело.

Он оказался в полной темноте, но чуткие пальцы подсказали ему, что он находится в каком-то проходе между двух стен. А вдруг это путь к свободе?

Чтобы скрыть свои следы, Картер аккуратно поставил плиту на прежнее место. Проход был так низок, что он вынужден был пробираться на четвереньках. Воздух был затхлый, словно этим ходом давно уже никто не пользовался.

Постепенно туннель спускался ниже и ниже. От него ответвлялось множество малых ходов. Нигде ни лучика света, ни звука. Спустя некоторое время постепенно стал ощущаться какой-то неясный резкий запах.

Становилось светлее. Землянин понял, что, скорее всего, находится в подземельях дворца. А слабый свет дает люминесцирующий урановый блеск, которым на Марсе обычно пользуются для освещения.

Неожиданно он, обнаружил источник этого света. Он пробивался из щели к стене. Отодвинув незакрепленную плиту. Картер проник в какой-то покой. У него перехватило дыхание.

Прямо перед ним с обнаженным мечом стоял воин, и острие меча едва не касалось груди землянина!

Отпрянув с быстротою молнии, Джон Картер выхватил меч и ударил по клинку противника. Рука краснокожего воина отделилась от туловища и, упав на пол, рассыпалась в прах. О каменные плиты зазвенел старинный меч.

Лишь теперь Картеру стало понятно, что когда-то мертвого воина прислонили к стене и оставили так на века, и рука с мечом окоченела давным-давно. Утратив руку, тело лишилось равновесия, упало на пол и обратилось в несколько горстей серой пыли.

В соседнем покое находились женщины. Двенадцать необыкновенно красивых девушек, окованные общей цепью. На шее у каждой был золотой ошейник, через который и проходила цепь. Они сидели вокруг стола, и перед ними все еще стояли яства. Это были пленницы и рабыни правителей давно погибшего города. Сухой неподвижный воздух, к которому, возможно, примешивались какие-то газы, выделяющиеся из каменных стен, на века сохранил их красоту.

Не успел Картер немного пройти по пыльному коридору, как какой-то шорох позади заставил его насторожиться. Резко свернув в боковую галерею, он оглянулся. Приближались чьи-то горящие глаза. Он пошел снова, они последовали за ним.

Опять послышалось шарканье, на этот раз где-то далеко впереди. И там тоже загорелись чьи-то глаза.

Землянин побежал, держа меч наготове. Глаза, мерцавшие впереди, отступили, а те, что держались позади, стали осторожно приближаться. Тьма совсем сгустилась, и только далеко впереди Картер различал пробивающийся в коридор слабый свет.

Он бросился вперед. Куда легче сражаться там, где можно разглядеть противника, чем тыкаться вслепую в темном туннеле.

Картер очутился в каком-то зале и в тусклом свете увидел, чьи глаза маячили перед ним в коридоре. Это была огромная марсианская трехногая крыса. Она медленно попятилась, ее желтые клыки угрожающе обнажились в злобном оскале.

Другая крыса подоспела сзади, и теперь обе твари стали подступать к землянину. Картер мрачно улыбнулся, обнажая меч.

— Меня загнали в угол, прямо как крысу из поговорки, — пробормотал он и замахнулся клинком на ближайшую крысу.

Она увернулась от удара и бросилась на землянина. Но меч его был наготове. Злобная тварь с размаху напоролась на острие.

Агония крысы отбросила Картера на целых пять футов, но он не выпустил рукоятки меча, острие которого пронзило единственное плечо животного и вонзилось в самое сердце.

Когда Картер, высвободив меч, обернулся, чтобы встретить второго врага, он не смог сдержать возгласа разочарования: половину зала заполняли крысы!

Они появились из другого; туннеля и теперь, готовясь к нападению, окружили землянина.

Целых полчаса не на жизнь, а на смерть яростно бился Картер в уединенном зале подземелья одного из дворцов древнего города Корваса.

Вокруг Картера высоко громоздились трупы убитых крыс, но на смену убитым прибывали все новые. Эти твари явно одолевали землянина численным превосходством.

Страшный удар по голове хвостом, так похожим на змею, сбил Картера с ног. Полуоглушенный, он все еще крепко сжимал свой меч, когда почувствовал, как его схватили за руки и потащили во мрак ближайшего туннеля.

Глава 4 Город Крыс

Окончательно Джон Картер пришел в себя, когда его волокли через лужу с илистой водой. Он слышал, как жадно пили крысы, видел, как в темноте блестят их зеленые глаза. Почувствовав запах свежевскопанной земли, он понял, что находится в крысиных ходах где-то далеко под дворцовыми подземельями.

Ухватив Картера передними лапами за обе руки, его тащили сразу несколько крыс. Джон Картер чувствовал себя очень неуютно, и ему хотелось бы знать, когда же кончится это путешествие. Ждать долго не пришлось. Вскоре вся компания оказалась в большой пещере. Через отверстия в своде в пещеру проникал свет, и его лучи отражались от тысяч блестящих сталактитов красного песчаника. Снизу вздымались массивные сталагмиты, огромные образования осадочных пород причудливых форм.

Среди сталагмитов ютилось множество куполообразных хижин. По дороге Картера заинтересовала хижина, которую строили несколько крыс. Они складывали каркас хижины из белых палок и скрепляли его илом, который брали со дна подземного ручья. Эти белые палки очень отличались по форме и размерам. Одна крыса вдруг бросила работу и принялась грызть палку. Палка очень напоминала кость…

Приблизившись, Картер понял, что это берцовая кость человека.

Все хижины были «украшены» костями и черепами, с которых все еще свисали лохмотья кожи и пряди волос. Картер обратил внимание, что ни у одного черепа не было верхушки; все они были аккуратно срезаны.

Землянина притащили на ровную площадку посреди пещеры. Здесь на кургане из черепов восседала крыса раза в два крупнее остальных. Злющие розовые глаза зверюги, не отрываясь, следили за Картером, пока его тащили на вершину кургана.

Крысы отцепились от Картера и спустились вниз, оставив его наверху наедине с огромной крысой. Одно ухо ее было давным-давно потеряно в одной из битв, другое украшали многочисленные шрамы. Длинные усы задергались, когда она стала принюхиваться к человеку.

Маленькие розоватые глаза долго и пристально рассматривали Картера, а тем временем лапой, похожей на коготь, крыса нежно поглаживала свой абсолютно голый хвост. Судя по всему, это был король крыс.

Владыка подземного царства, подумал Картер, изо всех сил стараясь не дышать — зловоние пещеры прямо-таки ошеломляло.

Не сводя с землянина глаз, крыса нагнулась, подняла череп и положила его перед Картером. Наклонилась в другую сторону, взяла еще череп и поместила рядом с первым. Наклоняясь снова и снова, она, в конце концов, сложила перед, землянином небольшое кольцо из лишенных верхушек черепов.

С задумчивым видом крысиный король вошел в этот крут, поднял череп и швырнул его Картеру. Поймав череп, землянин бросил его королю. Но, кажется, это уже наскучило его королевскому величеству. Крыса и не подумала ловить череп. Он пролетел мимо и, подпрыгивая, покатился с холма.

Сердито взвизгивая, крысиный король начал прыгать внутри кольца из черепов.

Картер был озадачен. Стоя наверху, он видел, как у подножья холма крысы образовали два круга. В каждом не менее тысячи. Каждая крыса ухватилась зубами за хвост предыдущей, составив таким образом замкнутую цепь. Двигаясь против часовой стрелки вокруг холма, они завели страшный танец.

Землянин, несомненно, был центром внимания. И хотя он не представлял, что же в действительности означает эта прелюдия, он почти не сомневался, в том, чем она окончится. Бесчисленные черепа, наполнявшие пещеру, голые желтые черепа были безмолвными страшными глашатаями его судьбы.

А все-таки где крысы берут тела, с которых снимают черепа, и почему у черепов нет верхушек? То, что Корвас был покинут тысячи лет назад, знает на Марсе каждый школьник, а между тем и кости, и большинство черепов были лишь недавно очищены от плоти. В городе Картер не встречал никаких живых существ, кроме больших белых обезьян, таинственного великана и этих самых крыс. Правда, совсем недавно он слышал крик женщины. Это только усиливало не стихавшую тревогу о Дее Торис.

— Где она? Что с ней?

Эта мысль терзала его. И все то время, пока хороводы крыс сжимались вокруг землянина, его глаза, не переставая, искали хоть какой-нибудь путь к побегу.

Крысы медленно шли в хороводе и внимательно следили за своим королем, который, встав на дыбы, топал лапами и бил хвостом по кургану. Черепа глухо гудели в ответ. Все быстрей танцевал король, все быстрее кружились хороводы крыс, ближе и ближе подбираясь к кургану.

Крысы бросали на Картера алчные взгляды. Землянин мрачно улыбнулся и крепче обхватил рукоять меча. Странно, что ему оставили меч. Не одна крыса простится с жизнью, пока его одолеют, и первым умрет король. Нет и тени сомнения: Картера хотят убить, чтобы попировать всласть.

Король вдруг прекратил свою дикую пляску и встал прямо перед Картером. И все танцоры тотчас застыли, выжидающе наблюдая.

Странный пронзительный крик возник, нарастая глубоко в горле короля, и перешел в душераздирающий вопль. Король покинул кольцо из черепов и медленно направился к Картеру.

Землянин вновь стал осматриваться, чтобы найти хоть какую-то возможность бежать с холла. Он глянул вверх. Своды пещеры были по меньшей мере в пятидесяти футах. Ни один уроженец Марса и не задумался бы о возможности побега в этом направлении.

Но Джон Картер был рожден на планете Земля, он принес на Марс всю силу и ловкость тренированного спортсмена. На этом, в сочетании с малой гравитацией Марса, землянин и составил мгновенно свой план.

Он напряженно ждал. Церемония близилась к концу. Король скалил клыки в каком-нибудь футе от шеи Картера.

Рука землянина стиснула рукоять меча — и клинок вырвался из ножен. Взмах, мерзкий чвак… Голова короля взлетела в воздух и, подпрыгивая, покатилась по кургану.

Прочие твари застыли внизу, но лишь на миг. Со свирепым визгом устремились они на вершину кургана, собираясь разорвать человека на клочки.

Джон Картер присел, и мускулы землянина в мощном прыжке подбросили его на целых пятьдесят футов. В отчаянии ухватился он за какой-то сталактит и сумел удержаться. И вот он уже раскачивается на стеблях пышного мха в верхнем ярусе огромной пещеры.

Глянув вниз, он увидел, как под ним в замешательстве с визгом метались крысы. Одновременно он увидел и другое. В пещеру, где находился подземный город крыс, можно попасть только одним путем — через туннель, по которому его притащили крысы.

И все-таки Картер надеялся, что найдет наверху еще какой-нибудь ход. Раскачиваясь на свисающих стеблях мха и перелетая с фестона на фестон, как акробат на трапеции, он вскоре обнаружил небольшое отверстие. Пробив плотную завесу мха, Картер влетел в какую-то пещеру.

От нее в разные стороны ответвлялось в неизвестность несколько туннелей. Большая часть их была затянута липкой паутиной огромного марсианского паука. Судя по всему, то была часть огромной сети подземных ходов, построенных много веков тому назад древними обитателями Корваса.

С мечом в руках Картер готов был встретить и человека, и зверя, что встанут у него на пути. Он направился по большему из туннелей.

Немеркнущий свет радия, которым еще при строительстве были покрыты стены туннеля, давал землянину возможность легко продвигаться вперед. В конце туннеля Картер остановился перед массивной дверью. Ее покрывали не знакомые землянину иероглифы.

Из-за двери доносился приглушенный гул как бы множества машин. Он толкнул дверь — она оказалась не заперта — и остановился, недоверчиво оглядывая грандиозную лабораторию.

Снизу по трубам огромные машины гнали кислород в стеклянные ящики, которые выстроились вдоль стен, заполняя огромный белый зал. В центре зала было несколько операционных столов, а над ними огромные рефлекторы.

Внимание землянина тотчас привлекло содержимое стеклянных ящиков. В каждом ящике находилась огромная белая обезьяна, вытянувшаяся во весь рост и, судя по всему, без малейших признаков жизни.

Косматые головы обезьян скрывали бинты. Если они мертвы, зачем тогда к каждому ящику подводится трубами кислород?

Картер направился через зал, чтобы рассмотреть ящики вблизи. На полпути к дальней стене он наткнулся на низкий стеклянный купол, которым был накрыт огромный колодец.

У землянина захватило дух: колодец был полон трупов… трупов краснокожих марсиан… и с головы каждого аккуратно срезана макушка!

Глава 5 Замок ужасов

Джон Картер мог различить далеко внизу, в самой глубине колодца, как кто-то копошится в груде тел мертвых марсиан.

Крысы! И, насколько он мог понять, они волокли трупы в соседние туннели, которые наверняка соединялись с тем, что вел в город крыс.

Так вот где берут эти твари черепа и кости, из которых строят свои зловонные жилища!

Глаза Картера пристально осматривали лабораторию. Он увидел операционные столы, стеллажи с инструментами, анестезиологические растворы. Все говорило о наводящих ужас экспериментах, которые проводит безумный ученый.

В стеклянном шкафу стояло много книг. На одном увесистом томе было написано золотом: «Жизнь и непревзойденные труды Пью Моджела».

Землянин сдвинул брови. Что это значит? Почему великолепная лаборатория скрывается в древнем заброшенном городе? В городе, где явно не было никого, кроме крыс, обезьян да таинственного великана.

Почему в ящиках вдоль стены безмолвные недвижимые обезьяны с головами в бинтах? А эти краснокожие марсиане в колодце… Почему их черепа вскрыты и мозг удален? Откуда взялся великан, чудовище, равное которому можно сыскать лишь в барсумском фольклоре?

На одной из книг в шкафу стоит имя «Пью Моджел». Какое отношение к этому имеет Пью Моджел, и кто он, этот человек?

А главное, где Дея Торис, принцесса Гелиума?

Картер потянулся за книгой. Неожиданно в зале стихло. Выключенные кем-то машины стали.

— Не тронь книгу, Джон Картер, — гулко раскатившись по лаборатории, прозвучали слова.

Картер схватился за меч. На миг все стихло, и вновь заговорил невидимый голос:

— Сдавайся, Джон Картер, иначе твоя принцесса умрет. Судя по всему, где-то в помещении был спрятан громкоговоритель.

— Иди в дверь направо, землянин. В правую дверь.

Картер сразу почувствовал ловушку. Подошел к двери. Осторожно толкнув ногой, открыл ее. В дальнем конце огромного зала на роскошном троне сидел страшный урод. На его массивных плечах торчала маленькая пулеобразная головка.

Все в нем казалось искаженным: горбатый, руки разной длины, одна нога короче другой. На Картера уставилось крошечное лицо. Из-за желтых зубов высунулся до половины толстый язык.

Украшенный алмазами великолепный платиновый панцирь облегал уродливое тело. Рукой, похожей на грабли, человек поглаживал совершенно лысую голову.

Ясно было видно, что с головы до ног на его теле нет ни единого волоска. У ног человека примостилась огромная белая обезьяна — косматое четырехрукое чудовище. Ее маленькие красные глаза не отрывались от землянина, который остановился у входа.

Человек на троне лениво поигрывал микрофоном.

— Наконец-то я заманил тебя, Джон Картер! — маленькие, навыкате глаза сверкали ненавистью — Ты не в силах бороться с великим разумом Пью Моджела!

Пью Моджел повернулся к телеэкрану, оснащенному множеством всевозможных кнопок, ручек, рукояток и разноцветными сигнальными лампочками.

Лицо Пью Моджела скривилось в улыбке.

— Твое посещение — большая честь для моего ничтожного городишки. Я с огромным интересом следил, как ты блуждал по покоям дворца. Следил по телевизору. — Пью Моджел ласково похлопал по аппарату. — Небольшое изобретеньице моего искусного учителя Рас Таваса, которое я у него позаимствовал, — продолжал Пью Моджел. — Оно сослужило неоценимую службу, когда мне понадобилось узнать, как ты намереваешься искать мою ничтожную особу. К сожалению, тогда, в покоях джеддака, вы разгадали прекрасные намерения моего агента. К счастью, он успел выполнить свое задание. Благодаря телевизионной камере, спрятанной им за зеркалом в спальне джеддака, я даже на таком расстоянии мог видеть и слышать все ваши совещания.

Пью Моджел громко захохотал. Его немигающие глазки, не отрываясь, смотрели на Картера, который все еще стоял неподвижно в дальнем конце зала.

Землянин не видел ничего похожего на ловушку. Стены и пол зала были из полированных плит серого эрсайта. К подножию престола вел длинный проход. В начале этого прохода и стоял Картер.

Сжимая меч, он медленно направился к Пью Моджелу. На руках землянина стальными канатами проступили мускулы. Он остановился на полпути. Слова землянина взорвали тишину.

— Где Дея Торис?

Голова Пью Моджела, голова микроцефала, свесилась на бок. (Голова микроцефала обладает очень малым пространством для мозга. Слово «микроцефалический» является противоположностью слову «мегацефалический», которое обозначает большой объем мозга. Обычно микроцефалия — признак слабоумия, а у Пью Моджела это, напротив, чрезмерная злоба и коварство, что показывает: хотя Пью Моджел — искусное произведение Рас Таваса, одного из известнейших ученых Марса, его микроцефалия вызвана либо болезнью, либо неспособностью мозга приспособиться к чужой неудобной черепной коробке. Голова Пью Моджела была явно слишком мала для его тела и для его мозга. — Ред.)

Картер ждал ответа. У Пью Моджела была внешность человека, и все-таки он совсем не походил на человека. Что-то в нем было неуловимо отталкивающе, и тонкие губы, и впалые щеки, и близко посаженные глаза.

Картер заметил, что глаза Пью Моджела не мигают, они без век. Они не закрываются никогда.

Пью Моджел холодно заговорил:

— Я в неоплатном долгу за твой визит. Я был вполне счастлив уже тем, что смог заполучить твою принцессу и твоего лучшего друга, но я не смел надеяться, что ты сам окажешь мне такую честь.

Лицо Картера осталось спокойным. Он медленно повторил:

— Где Дея Торис?

Со злобной усмешкой Пью Моджел взглянул на него. Землянин стал подступать к трону. Белая обезьяна у ног Пью Моджела зарычала, шерсть на ее загривке встала дыбом, едва вздрогнул Пью Моджел.

Вновь по его липу скользнула кривая улыбка, когда он медленно заговорил, протянув руку в сторону Джона Картера.

— Терпение, землянин, я непременно покажу тебе твою принцессу. Но, может, сначала тебе будет интересно повидать человека, который прошлой ночью назначил тебе свидание на большом мосту за стенами города?

Подцепив пальцами нижний выступ золотого подлокотника, Пью Моджел потянул его на себя. Одна из полуколонн слева от трона начала медленно поворачиваться. Показался огромного роста зеленокожий человек, прикованный к колонне. Его могучие руки, все четыре, были накрепко связаны, и для вящей безопасности Пью Моджела тело было обмотано несколькими стальными цепями. Каждая была замкнута массивным висячим замком. На шее, на ногах — всюду были цепи с такими же замками.

— Тарс Таркас! — воскликнул Джон Картер.

— Каор, Джон Картер. Вину, наш приятель поймал нас в одну ловушку, — во время ответа с лица Тарс Таркаса не сходила мрачная улыбка. — Правда, пока меня связывали этими цепями, чтобы держать, понадобился тип раз в пятнадцать крупней меня.

— Твоя радиограмма прошлой ночью… — тут Картер понял все. Подделав радиограммы Кантос Кана и Тарс. Таркаса, Пью Моджел прошлой ночью заманил их в этот город, как в ловушку.

— Да, я послал абсолютно одинаковые радиограммы, — сказал Пью Моджел. — Разумеется, подписи были разные. Нужную волну я узнал, слушая ваше совещание в покоях джеддака. Ясно, а?

Неожиданно из глазницы Пью Моджела выпал левый глаз и повис, качаясь над щекой. Как ни в чем не бывало, переводя оставшийся глаз поочередно с Картера на Тарс Таркаса, Пью Моджел продолжал свою речь.

— Вы оба повстречались с Джугом. Продукт науки, рост его сто тридцать футов, сплошные мускулы — произведение моего великого интеллекта, — объявил Пью Моджел. — Своими собственными руками я создал из живой материи величайшую боевую машину, которую когда-либо видел Барсум. Я составил его из костей, органов и тканей десяти тысяч белых обезьян и краснокожих марсиан.

Тут, заметив потерю левого глаза, Пью Моджел быстро сунул его на место.

Тарс Таркас расхохотался, что бывало с ним довольно редко.

— Да ты разваливаешься по частям, — сказал он. — И сам ты сделан, как твой великан. Джон Картер, если я не утратил соображения, — продолжал Тарс Таркас, — этот урод, называющий себя королем, выполз на свет из чана с клетчаткой.

Бледное лицо Пью Моджела стало еще белее; он вскочил и с силой ударил Тарс Таркаса в лицо.

— Цыц, зелень! — пронзительно крикнул он.

Презирая боль. Тарс Таркас только улыбнулся в ответ на оскорбление. Лицо Джона Картера превратилось в застывшую маску. Если еще раз ударят его беззащитного друга, он вцепится в глотку Пью Моджела.

Однако он помнил, что должен сдерживаться, пока не узнает, где Дея Торис.

Пью Моджел медленно опустился на трон. Белая обезьяна, только что стоявшая во весь рост, вновь скорчилась у ног своего хозяина. Пью Моджел улыбнулся.

— Весьма сожалею, что так вспылил, — медленно проговорил он. — Иногда я забываю, что внешность выдает тайну моего происхождения. Знаете, скоро я обучу одну из обезьян делать пересадки мозга. Она выполнит сложнейшую операцию: перенесет мой великолепный мозг в подобающее мне красивое тело. Тогда никто даже не заподозрит, что я не такой, как любой из обитателей Барсума.

Джон Картер усмехнулся на слова Пью Моджела:

— Так значит, ты один из синтетов Рас Таваса?

Глава 6 Пью Моджел

— Да, я синтет, — медленно проговорил Пью Моджел. — Мой мозг — величайшее творение из того, что создал Мастер Разума. В лабораториях Рас Таваса на Морбусе я долгие годы был самым преданным его учеником. Я изучил все тайны создания живой материи, которые только мог открыть мне Мастер. Изучив все, я решил, что пора осуществить мои планы, и покинул Морбус. Верхом на малагорах я с сотней других синтетов перелетел через Великие Болота Тунолиана. Я взял с собой все оборудование, которое сумел похитить из лаборатории. Все остальное я изготовил здесь, в этом древнем покинутом городе, в котором мы, наконец, обосновались.

Джон Картер пристально разглядывал Пью Моджела.

— Мне надоело быть рабом, — продолжал Пью Моджел, — я хочу править и, боже мой, уже правлю, а в один прекрасный день я буду править всем Барсумом.

Глаза Пью Моджела заблестели.

— В городе стали появляться изгнанники и беглые преступники. Во всех цивилизованных городах Барсума их ждет казнь или тюрьма. И я предложил, чтобы они разрешили переселить их мозг в тела глупых обезьян, заполнивших город. А чтобы они помогали мне воевать, я обещал вернуть потом их мозг в тела людей.

Картер вспомнил лабораторию, обезьян с забинтованными головами и краснокожих марсиан с опустошенными черепами в пещере крыс. Он начинал кое-что понимать и вспомнил Джуга.

— А великан? — спросил он. — Он откуда?

Пью Моджел минуту помолчал, потом заговорил снова.

— Несколько лет я собирал Джуга, буквально по кусочкам, из костей и тканей краснокожих марсиан, которые сами пришли ко мне, и белых обезьян, которых я поймал. Даже мозг его сделан из мозга десяти тысяч марсиан, и обезьян. Вены Джуга я наполнил специальной сывороткой, которая позволяет всем органам и тканям самовосстанавливаться. И мой великан практически неуязвим. Ему не страшны ни пули, ни орудийные снаряды.

Пью Моджел улыбнулся, потирая безволосый подбородок.

— Сам посуди, какими грозными солдатами окажутся мои обезьяны, — разглагольствовал он. — У каждого — огромная сила обезьян. Четырьмя руками они удержат в два раза больше оружия, чем человек, к тому же в их головах действует гибкий человеческий мозг. С Джугом и целой армией обезьян я могу начать войну и стать Повелителем Барсума.

Пью Моджел помолчал, а потом прибавил:

— Правда, если я достану железа, чтобы изготовить еще оружия к тому, что у меня есть.

В сильном возбуждении Пью Моджел поднялся с трона.

— Когда я потребовал за возвращение Деи Торис гелиумские шахты, мне хотелось уладить все миром. Однако Джон Картер и джеддак вынуждают меня поступить иначе… И все-таки я дам тебе еще возможность все уладить, — сказал он.

Рука его скользнула вниз, он потянул на себя выступ правого подлокотника. Показалась красавица, прикованная к колонне.

Дея Торис!

Увидев принцессу в оковах, Джон Картер побелел и бросился к ней. Такое расстояние землянин обычно легко преодолевал одним прыжком, но тут на глазах Деи Торис и Тарс Таркаса неведомая сила, словно он ударился о невидимый барьер, отбросила его назад. Полуоглушенный, он рухнул на пол.

Вскрикнула Дея Торис, рванулся в оковах Тарс Таркас. Землянин медленно встал и встряхнулся, как могучее животное. Протянув меч, он обнаружил невидимую преграду.

Послышался злорадный смех Пью Моджела.

— Попался, Джон Картер! Эта перегородка, на которую ты налетел, еще одно изобретение великого Рас Таваса. Это стекло ничем не пробьешь. Отсюда ты сможешь полюбоваться, как я расправлюсь с твоей принцессой, если она не согласится подписать письмо к своему деду, где потребует для меня окрестности Гелиума.

Землянин посмотрел на принцессу, от которой его отделяло каких-нибудь десять шагов. Гордо вскинула голову Дея Торис, что было достаточным ответом на требование Пью Моджела предать ее народ.

Пью Моджел понял и сердито отдал какой-то приказ обезьяне. Зверь встал и рысью направился к Дее Торис. Ухватив одной из лап принцессу, он с силой запрокинул ей голову, так что смог заглянуть в ее лицо.

— Потребуй для меня копи Гелиума, — шипел Пью Моджел, — и получишь свободу.

— Никогда! — прозвучало в ответ.

Пью Моджел дал обезьяне новый приказ. Толстыми отвислыми губами животное прижалось к губам принцессы. Дея Торис бессильно поникла в объятиях чудовища. Она потеряла сознание. Тарс Таркас тщетно пытался порвать стальные цепи. Землянин снова безуспешно бросился на невидимую преграду.

— Глупец! — воскликнул Пью Моджел. — Я дал тебе возможность спасти принцессу, передав мне гелиумские копи. А вы с джеддаком считали, что можете надуть меня и вернуть принцессу, не дав, мне то, чего я требую… За эту ошибку вы все умрете!

Пью Моджел опять нагнулся к пульту управления. Стал крутить какие-то рукоятки, и Картер услышал странный приглушенный звук, который стал постепенно усиливаться.

Землянин, повернулся и бросился к двери. Он не преодолел и пятнадцати футов, как перед ним встала другая перегородка. Бегство через дверь было невозможно.

Справа от него было окно. Он прыгнул и снова ударился о стеклянную перегородку. Еще одно окно было в левой стене зала. Картер почти достиг его, когда опять наткнулся на невидимую стеклянную стену. Со всей остротой почувствовал он опасность своего положения. На него надвигались стеклянные перегородки, Теперь он видел, что две перегородки выдвинулись из тщательно замаскированных прорезей в стенах.

Две другие перегородки крепились к горизонтальным поршням под сводами зала. Поршни двигались и сближали стеклянные стены, которые, в конце концов, непременно раздавят землянина.

На пальце у Картера был драгоценный перстень с большим алмазом в центре. Стекло режут алмазам! Это новый тип стекла, но, возможно, оно не тверже алмаза на пальце Картера!

Сжав кулак, землянин прижал алмазный перстень к перегородке и, глубоко царапая стекло, прочертил большую окружность на его поверхности. Потом изо всех сил ударил всем телом в центр круга. Весь круг целиком вылетел от удара, и Картер оказался лицом к лицу с Пью Моджелом.

Когда Тарс Таркас увидел, что стеклянная перегородка уже не страшна его другу, зловещая улыбка заиграла на его губах. На лице Деи Торис, которая только что пришла в себя, застыло напряженное выражение.

Пью Моджел сжался на своем троне и осевшим, надтреснутым голосом, задыхаясь, крикнул:

— Горо! Взять его! Взять!

Горо, белая обезьяна, выпустила Дею Торис, обернулась и увидела, что приближается землянин. Обезьяна свирепо оскалилась, открывая мощные острые клыки. Низко присела, опираясь всем телом на четыре могучих кулака. Ее маленькие, блестящие, налитые кровью глаза горели ненавистью: за исключением Пью Моджела, Горо ненавидел всех.

Глава 7 Крылатые орды

Когда Горо, огромная белая обезьяна с мозгом человека, приготовился встретить Картера, он был полностью уверен, что одолеет ничтожного противника.

И чтобы быть уверенным вдвойне, Горо выхватил клинок и, ожесточенно рубя и коля, стремительно бросился на врага.

Ярость атаки заставила Картера, ловко парировавшего мощные удары, отступить на несколько шагов.

Вскоре землянину представилась отличная возможность. Быстро, уверенно сверкнул клинок. Резкий поворот, и меч Горо со звоном отлетел в дальний конец зала.

Горо не растерялся. Всеми четырьмя огромными ручищами он вцепился в обнаженный меч землянина.

Силой вырвав клинок у Картера, он поднял его над головой и, как щепку, переломил особо прочную сталь.

С глухим рычанием Горо теперь подступал все ближе. Картер пригнулся и прыгнул через голову обезьяны. Со страшной быстротой взметнув косматую лапу, чудовище схватило землянина за ногу.

Горо вцепился в Картера четырьмя передними лапами и подтягивал его все ближе к страшным челюстям, к сверкающим клыкам.

Напряжением всех мускулов землянин, высвободил руку и нанес в морду Горо сокрушительный удар. Обезьяна отпрянула, выронив Картера, и, шатаясь, отступила к огромному окну справа от трона.

Она стояла, пошатываясь. Воспользовавшись такой возможностью, землянин снова прыгнул, теперь на обезьяну, нацелив ноги прямо ей в грудь. Подлетая, Картер с силой выпрямил ноги. Масса летящего тела прибавилась к силе удара. С громким воем Горо вылетел в окно. Вопли его прекратились, только когда далеко внизу он глухо ударился о плиты двора.

Прикованные к колоннам Дея Торис и Тарс Таркас следили за кратким поединком. Их заворожили быстрые уверенные действия землянина.

— Когда при первом натиске Горо Картер не дрогнул. Пью Моджел был напуган. Он бросился крутить верньеры и щелкать переключателями. Потом что-то быстро сказал в маленький микрофон. И когда землянин встал и медленно направился к Пью Моджелу, он не заметил, как окно за его спиной закрыла черная тень.

Землянин обернулся, лишь когда предупреждающе вскрикнула Дея Торис. Но было слишком поздно.

Огромная рука, целых три фута шириной, приблизилась к нему и тут же утащила в окно. До слуха Картера, сливаясь с глухим и злобным смехом Пью Моджела, донесся отчаянный крик его принцессы.

Картеру не надо было смотреть, чтобы узнать, что он в лапах Великана — творения Пью Моджела. Зловонное дыхание Джуга, пахнувшее в лицо, говорило само за себя.

Джут держал Картера в нескольких футах от своего лица. Он сложил свои черты в некое подобие улыбки, демонстрируя два внушительных ряда острых, щербатых, пятнистых зубов размером с хорошие валуны. Хриплые клокочущие звуки вырывались из горда великана.

— Я Джуг, я Джуг! — наконец выговорило чудовище. — Я могу убить. Я могу убить!

И так тряхнул свою жертву, что у Картера застучали зубы. Вдруг великан смолк, прислушиваясь. Вслед за тем и Картер стал различать приглушенные слова, которые доносились, по-видимому, из уха Джуга.

Джон Картер сообразил, что это распоряжения Пью Моджела, передаваемые на коротких волнах в специальный приемник, прикрепленный к уху великана.

— На арену! — повторил голос. — Привяжи над бассейном!

Бассейн.! Какие пытки могут таиться за этой чертовщиной? Картер тщетно пытался ослабить ужасные тиски, крушившие его.

Пальцы великана придавили руки землянина к бокам. И единственное, что ему оставалось, это дышать через силу и надеяться, что гигантские шаги Джуга скоро приведут к цели, где бы она ни была.

Чудовищная поступь великана, одним шагом переступавшего через высокие старинные здания или обширные просторные площади, скоро привела их к огромному амфитеатру на краю города.

Амфитеатр был явно построен в естественном кратере. Круговые уступы ряд за рядом изгибались по внутренним стенам кратера, образуя бесконечное множество скамей, где восседали тысячи белых обезьян.

В центре арены находился круглый бассейн, приблизительно пятидесяти футов в окружности; казалось, он был заполнен водой, уровень которой не достигал примерно пятнадцати футов до края бассейна.

Покачиваясь на прочных канатах, над самой серединой висели три железные клетки. Каждый из канатов был пропущен через блок на горизонтальной балке и привязан к свае на берегу.

Джуг чуть-чуть приподнялся над стеной амфитеатра и опустил Картера на край бассейна. Пять белых обезьян тотчас схватили его, а стая стала опускать вниз одну из клеток.

Подцепив клетку багром, обезьяна вытащила ее на берег. Потом огромным ключом открыла дверь. Обезьяна, хранитель ключей, была приземистым коренастым самцом с бычьей шеей и близко посаженными, явно злобными глазами.

Чудовищно свирепый зверь подошел к Картеру. И хотя пленника держали сразу пять обезьян, хранитель ключей безжалостно схватил человека за волосы и жестоким пинком швырнул его в клетку. Дверь клетки тотчас захлопнули, навесили замок и закрыли.

Клетку с Картером вернули на старое место. Вскоре возвратился Джуг с Тарс Таркасом и Деей Торис.

Их поместили в две другие клетки над бассейном», которые висели рядом с клеткой Картера.

— О, Джон Картер, мой воитель! — воскликнула Дея Торис, увидев его в соседней клетке. — Слава Иcсе, ты еще жив! — тихо заплакала принцесса.

Джон Картер протянул руки через прутья клетки и взял руку принцессы. Он пытался сказать ей что-нибудь ободряющее, но, как и Тарc Таркас, который с мрачным видом сидел в соседней клетке, Картер знал, что Пью Моджел предрешил их смерть, и лишь пока не мог представить, каким именно образом придется им умереть.

— Джон Картер, смотри-ка, почему это тысячное сборище обезьян явно не обращает на нас никакого внимания, — тихо сказал Тарc Таркас.

— Вижу, — ответил землянин. — Они смотрят в небо над городом.

— Смотрите, — шепнула Дея Торис. — Точно такая же тварь, на которой летала обезьяна, убившая в Гелиумском лесу нашего тота и похитившая меня.

Приближаясь от города, в пустынном небе показалась птица, на спине ее сидел человек. Зоркие глаза землянина вмиг узнали их: это малагор, а на нем Пью Моджел.

Птица со своим седоком кружила прямо над головой.

— Открыть восточные ворота, — приказал Пью Моджел. Его голос прогремел из какого-то громкоговорителя, укрытого где-то на арене.

Ворота распахнулись, и на арену за валом вал стали извергаться малагоры, точь-в-точь такие, как та птица, на которой сидел Пью Моджел.

Едва малагоры появлялись, обезьяны, живущие у входа, ряд за рядом вскакивали верхом на птиц. Как только у птицы появлялся всадник, она, подчиняясь телепатическому приказу, поднималась в воздух, чтобы присоединиться к все возрастающему полчищу, что кружилось высоко над головой.

Посадка заняла, должно быть, почти два часа, так много было у Пью Моджела птиц и обезьян. Картер обратил внимание, что у каждой обезьяны за спиной висел карабин, а каждая птица была нагружена всевозможным военным снаряжением, включая боеприпасы и маленькую пушку. И на каждый крылатый взвод приходился пулемет.

Наконец, все было готово, и Пью Моджел спустился почти к самым клеткам своих пленников.

— Ну, видите могучую армию Пью Моджела, с которой он покорит весь Гелиум и весь Барсум? — крикнул он.

Он выглядел весьма уверенным, стараясь держать как можно прямее кривобокое нескладное тело на своем пернатом «скакуне».

— Пока вода будет подниматься, а драконы станут рвать вас на куски, у вас найдется немного времени представлять, какая участь ждет Гелиум в ближайшие сорок восемь часов. Я бы предпочел уладить миром, но вы были против. За это вы умрете. Медленно и в муках.

Пью Моджел повернулся к единственной обезьяне, которая осталась на арене. Это был хранитель ключей.

— Открыть шлюз! — только и сказал Пью Моджел, прежде чем взлететь и повести свои орды на север.

Сопровождая крылатое фантастическое войско, на особых носилках, которая несла целая сотня малагоров, летел Джуг, великан — синтет. И пока его поднимали все выше, из горла великана подобно грому вырвался глухой безрадостный смех.

Глава 8 Бассейн

Едва последняя птица причудливого войска Пью Моджела, хлопая крыльями, исчезла за краем кратера, Джон Картер обратился к Тарс Таркасу. Он говорил тихо, чтобы не услышала Дея Торис.

— Эти твари найдут в Гелиуме непримиримого врага, — сказал он. — Но из-за обезьяньих орд, раскатывающих на крылатых хищниках и снабженных человеческим оружием и человеческим разумом, трудно придется воздушным кораблям и пехоте Кантос Кана.

— Ни воздушный флот, ни Кантос Кан не сумеют защитить город. Их даже нет в Гелиуме, — мрачно сообщил Тарс Таркас. — Я слышал, как Пью Моджел хвастал, что послал Кантос Кану фальшивую радиограмму, как будто от тебя, с требованием, чтобы весь гелиумский флот и корабли — разведчики были посланы на помощь тебе на Великие Тунолианские болота.

Тунолианские болота! Картер судорожно выдохнул: «Это в тысяче миль от Гелиума!»

Тихий возглас Деи Торис привлек внимание мужчин к их собственной неизбежной участи. Обезьяна на берегу бассейна потянула на себя длинный металлический рычаг. Послышалось бульканье, словно через бассейн продували воздух, и вода стала медленно подниматься.

Отвязав канаты один за другим, обезьяна спустила клетки так, что их крыши оказались ниже верхнего края бассейна. Потом она снова закрепила канаты и некоторое время стояла на берегу, глядя на беззащитных пленников.

— Вода прибывает медленно, — с хриплой насмешкой проговорила обезьяна. — У меня еще будет время поспать.

Жутко было слышать, как человеческие слова издает пасть зверя. Слова выговаривались с трудом, хотя в черепе обезьяны словами управлял человеческий мозг: голосовые связки животного не были приспособлены для человеческой речи.

Обезьяна улеглась на берегу, вытянув массивное коренастое тело.

— Меня разбудят ваши крики, — довольно пробормотала она, — когда вода начнет заливать вам ноги, и драгоны станут доставать вас когтями через решетку. — С этими словами она повернулась на бок и захрапела.

И тут пленники увидели косые свирепые глаза, ряды блестящих зубов, по меньшей мере дюжину ужасных драконьих морд, которые с вожделением, не отрываясь, смотрели на них из все прибывающей воды.

— Как просто, однако, — заметил Тарс Таркас. Его мужественное лицо выражало не больше страха, чем лицо землянина. — Когда вода частично затопит клетки, драконы доберутся до нас и станут когтями рвать на клочки. Если же в нас останется хоть искра жизни, вода погасит ее, когда окончательно затопит клетки.

— Ужасно! — вздохнула Дея Торис. Взгляд Джона Картера был прикован к краю бассейна. Из своей клетки он видел лапу обезьяны, хранителя ключей. Обезьяна спала на самом краю бассейна.

Приказав всем молчать, Картер вцепился в прутья клетки и всем телом начал раскачиваться. Если бы только ему удалось раскачать клетку!..

Вода уже была в каких-нибудь десяти футах от днища клетки. Казалось, вечность прошла, прежде чем ему удалось слегка шевельнуть тяжелую клетку. Только девять футов до поверхности воды, и эти страшные немигающие глаза! Эти сверкающие зубы!

В ритме непрерывно раскачивающегося тела землянина клетка уже качается сильнее. Восемь футов, семь, шесть — вода прибывает. В воде под самыми клетками около десятка драконов — десять пар злобных прищуренных глаз, которые, не отрываясь, глядят на свою жертву.

Клетка качается быстрее. Пять футов, четыре. Дея Торис и Тарс Таркас уже чувствуют жаркое дыхание драконов.

Три, два… Только два фута, и все сильнее раскачивающаяся клетка коснется воды, замедлит скорость и будет остановлена.

В следующий раз, подобно маятнику, железная тюрьма непременно коснется края бассейна, и в тот момент, когда она приблизится к спящей обезьяне, Джон Картер должен будет действовать, и действовать быстро.

Лишь только прутья клетки с грохотом ударились о цементную стенку бассейна, с быстротой атакующей змеи взметнулась рука Джона Картера. Стальным кольцом сомкнулись пальцы на лапе обезьяны.

Душераздирающий крик зазвенел над ареной и отразился жутким эхом от вогнутого кратера. Обезьяну грубо и резко вырвали из объятий крепкого сна.

Клетка полетела назад. Землянин просунул свободную руку через прутья клетки, и пока они пролетали над самой поверхностью воды, перехватил обезьяну. Вода поднялась так высоко, что драконам пришлось нагнуть головы, когда клетка пронеслась над ними.

— Отличная работа! — напряженно сказал Тарс Таркас, протянув все четыре руки и крепко хватая обезьяну.

И тут с целым фонтаном брызг клетка резко остановилась. Она коснулась поверхности воды.

— Тарс, подержи-ка эту скотину, а я сниму ключ с ее шеи… Вот и готово!

Вода переливалась через днища клеток. Один дракон просунул в клетку Деи Торис чешуйчатую лапу и старался подцепить принцессу острыми изогнутыми когтями. Изо всех сил своих мышц гигант Тарс Таркас швырнул в него труп обезьяны.

— Картер, спасайся! — воскликнула Дея Торис. — Беги, пока эти твари дерутся из-за обезьяны!

— Беги! — вторил Тарс Таркас. — Открывай клетку и беги, пока не поздно!

В легкой улыбке дрогнул уголок губ Картера, когда он, распахнув дверь своей клетки, прыгнул на клетку Деи Торис.

— Скорее я останусь и умру с вами, — сказал землянин, — чем брошу вас.

Вскоре Картер открыл клетку принцессы, но едва нагнулся, чтобы поднять девушку, как туда ворвался дракон.

В долю секунды Картер был в клетке. Вода доходила уже до колен. Он вскочил на спину дракона. Стальная рука крепко обвилась вокруг шеи рептилии. Одним рывком голова оттянута назад, и вовремя, потому что массивные челюсти с лязгом сомкнулись в каком-то дюйме от тела девушки.

— Дея, скорей на крышу! — приказал Картер.

Едва девушка повиновалась, а Картер подтащил беспомощную рептилию к двери, как в клетку устремились остальные покрытые слизью чудовища. Прикрываясь телом дракона, как щитом, землянин пробился к выходу. Он бросил дракона и одним прыжком очутился на крыше рядом с принцессой.

В следующий момент он открыл клетку Тарс Таркаса. И едва зеленокожий воин благополучно присоединился к ним, все трое по канату поднялись на балку и затем спустились на берег бассейна.

— Слава Иссе, — еле слышно шепнула девушка, когда они присели отдохнуть. Ее прелестная головка прильнула к плечу Картера. Утешая ее, он гладил прекрасные волосы принцессы.

Вдруг землянин вскочил. Тарс Таркас звал его в глубину арены.

— Здесь еще остались малагоры! — крикнул он, стоя у входа в пещеру, откуда вылетали «скакуны» Пью Моджела.

— Отлично! — воскликнул Картер. — Значит, есть еще возможность поспеть на помощь Гелиуму.

Миг спустя, захватив пару птиц, они поднялись над древним городом Корвасом. Они нашли свои корабли на окраине города, там, где оставили их в ту ночь, когда Пью Моджел обманом захватил их в плен.

К их огорчению, управление оказалось безнадежно испорченным, так что им пришлось продолжать путешествие на спине малагоров.

Тем не менее малагоры оказались хорошими летунами. На другой день около полудня наше трио достигло Тарка, города, где обитали сто тысяч зеленокожих воинов, которыми правил Тарс Таркас.

Собрав воинов на рыночной площади, Джон Картер и Тарс Таркас рассказали, какая беда грозит Гелиуму, и попросили их выступить на помощь союзникам.

Могучие воины все, как один, разразились одобрительными криками.

Следующий день занялся над длинным караваном тотов с воинами на спинах. Из городских ворот караван направлялся в сторону Гелиума.

К Тунолианским болотам был на малагоре послан гонец, дабы отыскать Кантос Кана и передать, чтобы он со всем флотом спешил на защиту Гелиума.

Малагора концу уступил Тарс Таркас в обмен на тота, на котором он теперь спешил во главе своих воинов. На малагоре над ним летели Джон Картер и Дея Торис.

Глава 9 Осада Гелиума

Вылетев на разведку на своем малагоре, Джон Картер и Дея Ториc далеко опередили главные силы наступающих тарков, когда вдали показался осажденный Гелиум.

Ярко светила луна. Окинув взглядом широкую картину равнины, принцесса тихо заплакала от горя. Город ее деда был полностью окружен войсками Пью Моджела…

— Бедный мой город! — тихо воскликнула девушка… В ярком свете луны легко было разглядеть разрушенные и поврежденные здания и огромную брешь в стене прекрасного города.

Мысленно землянин приказал малагору спуститься на высокий пик в горах, вздымавшихся над гелиумской долиной.

— Слышишь, — шепнул Картер. При свете луны артиллерия Пью Моджела усилила огонь. — Готовится воздушная атака.

Из-за высоких холмов, отделявших долину от подножия гор, вдруг поднялась крылатая армия Пью Моджела.

— Они летят со всех сторон! — воскликнула принцесса.

Крылатые твари с грозными обезьянами на спинах неотвратимо пикировали на город. И только несколько кораблей поднялось, чтобы дать бой.

— Должно быть, Кантос Кан взял с собой почти весь флот, — сказал землянин. — Не понимаю, как Гелиум сумел продержаться до сих пор.

— Тебе бы следовало, Джон Картер, лучше знать мой народ, — ответила принцесса.

— Пушки и зенитки Гелиума бьют без промаха, — отметил Картер. — Смотри, как падают на землю птицы!

— И все же продержаться долго они не смогут, — ответила девушка. — Налетая волна за волной, эти обезьяны сбрасывают бомбы прямо на город… Картер, что мы можем сделать?

Вызывающая улыбка Джона Картера, которая появлялась всегда, если опасность грозила лично ему, уступила место серьезному, суровому выражению.

Он понимал, что войска Пью Моджела хотят покорить древнейший, самый процветающий город Марса. Владея неограниченными ресурсами Гелиума, синтет сможет продолжать войну и покорить все цивилизованные народы Марса.

Безумец с манией величия, который и сам-то создан цивилизованным человеком, пытается зачеркнуть пятьдесят тысяч лет марсианской науки и культуры.

— Джон Картер, неужели мы не можем сделать хоть что-нибудь, чтобы остановить его? — повторила девушка свой вопрос.

— Боюсь, очень мало, моя принцесса, — грустно ответил он. — Все, что мы можем, это найти подходящую позицию, откуда воины Тарс Таркаса смогут пойти в контратаку, и надеяться, что гонец вовремя разыщет Кантос Кана и он успеет вернуться и помочь нам.

— Без поддержки с воздуха зеленокожие воины, как бы они ни были отважны, мало что могут сделать с крылатым войском Пью Моджела.

Возвратясь к Тарс Таркасу, Джон Картер и Дея Торис рассказали все, что видели. Могучий тарк согласился, что, если напасть открыто на воздушные силы Пью Моджела, от его воинов будет мало пользы. Было решено, что, сконцентрировавшись, половина их войска попробует на рассвете пробиться в город.

Остальные воины, рассеявшись в горах небольшими группами, будут с тыла тревожить противника мелкими стычками.

Таким образом они надеялись предотвратить падение Гелиума, пока не вернется Кантос Кан со скоростными истребителями.

— Для пернатых Пью Моджела гелиумский флот с его стальными птицами будет достойным противником.

— Конечно, — согласился Картер. — Флот Кантос Кана непременно вернется до того, как Пью Моджел захватит город и повернет против них их собственные зенитки.

Всю ночь в горах в полумраке Джон Картер и Тарс Таркас заново формировали и перестраивали свои войска. К рассвету все было готово.

Джон Картер и Тарс Таркас поведут авангард тарков в отчаянный прорыв к воротам Гелиума, другие останутся с дальнобойными кораблями и станут прикрывать атакующих.

Вопреки желанию землянина, Дея Торис настояла, что рядом с ним на малагоре отправится в город.

Светало.

— Приготовиться к атаке! — приказал Картер.

Тарс Таркас отправил гонцов к командирам отрядов.

— Приготовиться к атаке! Приготовиться к атаке! — пронеслось по батальонам великолепных воинов, застывших в седлах неутомимых восьминогих массивных тотов.

Прошло несколько минут, прежде чем развернулись боевые порядки. Статные клинки покинули ножны. На луку седла уложим смертоносные лучевые пистолеты, курки взведены.

Джон Картер взглянул на девушку, которая так спокойно сидела у него за спиной.

— Ты очень смелая, моя принцесса, — сказал он.

— Легко быть смелой, когда рядом с тобой, самый отважный воин Марса, — ответила она.

— Вперед! — отрывисто раздалась команда Картера.

По равнине с гор прямо к Гелиуму устремились толпы беспощадных тарков. Впереди, высоко вздымая меч, мчался Тарс Таркас. В вышине, опережая всех, на быстрых крыльях летел малагор и нес на себе Джона Картера и принцессу Гелиума.

— Картер, хвала Иссе! — радостно воскликнула Дея Торис и указала на вершины далеких гор.

— Вернулся Гелиумский флот! — закричал Картер. — Гонец вовремя отыскал Кантос Кана!

Высоко над горами с развернутыми знаменами летел могучий Гелиумский флот. Огонь из вражеских траншей мгновенно прекратился. Враги увидели и атакующих тарков, и флот Гелиума.

Крики восторга в рядах атакующих приветствовали летящие на помощь корабли.

— Слышишь победный благовест колоколов Гелиума? — плача от счастья, спросила Дея Торис.

И вдруг, как с цепи сорвались, грянули пушки Пью Моджела, и из-под прикрытия холмов взлетели легионы малагоров, и на спине каждого четырехрукая обезьяна с мозгом человека.

Крылатые эскадрильи Пью Моджела волнами налетали на отряды тарков. Птицы, в лучших традициях блицкрига, проносились в недосягаемости для мечей зеленокожих. И едва птица пикировала, обезьяна разряжала атомное ружье в скопление тарков.

Тарки гибли в напрасной бойне. Лишь достигнув первой линии укреплений, встретили они врага, с которым могли сразиться.

Зеленокожие воины доблестно бились с полчищами огромных обезьян. И непрестанно нападали с воздуха смертоносные эскадрильи Пью Моджела.

— Налетали, как разъяренные шершни, убивали, взлетали, пикировали и опять убивали — каждый раз убивали.

Искусно управляя испуганным малагором, Джон Картер отдавал приказы, направляя атаку со своей удачной позиции над самым центром сражения.

Бесстрашно и умело защищала вождя от нападений с тыла принцесса Гелиума. От непрерывной стрельбы ствол ее лучевого ружья был раскален докрасна. Множество атакующих птиц и вопящих обезьян заставили Дею Торис кубарем свалиться вниз, под ноги сражающихся.

Вдруг войска Пью Моджела на земле и в небе разразились восторженным ревом.

— Что это? — воскликнула девушка. — Чему так рады враги?

Джон Картер взглянул туда, где над горами, всего в какой-то полумиле, находились корабли, и кровь застыла в его жилах.

— Великан! Джуг!

Великан поднялся из-за невысокого холма, едва корабли поравнялись с ним. В мощной руке он сжимал ствол огромного дерева.

Со своего места Картер различал голову человека, который сидел в стальной бронированной беседке, укрепленной в шлеме Джуга. С губ великана сорвался душераздирающий крик, прогремел на равнине, эхом отозвался в горах.

Джуг взбежал на вершину холма. И прежде чем потрясенные гелиумцы смогли повернуть быстроходные корабли, великан замахнулся своим орудием.

Изо всех сил детище Пью Моджела ударило наотмашь дубиной по ближайшему кораблю.

От страшного удара двадцать кораблей авангарда, гордость гелиумского флота, посыпались на горные кручи, разбиваясь вдребезги и увлекая свои экипажи навстречу неминуемой смерти.

Глава 10 Две тысячи парашютов

При первом ударе великана флагман Кантос Кана едва избежал гибели. Дубина чудовища пролетела всего в нескольких футах от корабля.

Джон Картер и Дея Торис видели со своего малагора, что многие корабли повернули назад. Другим, однако, повезло меньше.

Подхваченные мощным воздушным потоком от взмахов дубины-великана, они, потеряв управление, метались вверх и вниз. Дубина, между тем, опять и опять разрезала воздух. Великан, наносил беспомощным кораблям удар за ударом.

— Кантос Кан собирает корабли! — крикнул Картер, перекрывая рев сражения. Битва внизу разгоралась с новой силой.

— Корабли возвращаются! — воскликнула принцесса. — Они летят на чудовище!

— Корабли летят врассыпную, — заметил землянин. — Кантос Кан хочет окружить великана.

— Зачем?

— Гляди, они решили отплатить Пью Моджелу той же монетой!

Корабли гелиумского флота закрыли все небо и резко пошли на снижение. Как только они приблизятся к цели, из всех ружей на великана хлынет ливень пуль и лучей.

Дея Торис с облегчением вздохнула.

— Долго он не продержится, — сказала она.

Тем временем великан снова в ярости начал сбивать корабли, и Джон Картер грустно покачал головой.

— Боюсь, ничего не выйдет. И пули, и лучевые ружья ничего не сделают с этой тварью. В его жилах сыворотка, которую открыл Рас Тавас. Она пронизывает все ткани и заставляет их расти с невиданной скоростью, затягивать раны и восстанавливать поврежденные органы.

— Ты хочешь сказать, — с ужасом спросила потрясенная Дея Торис, — что чудовище, может быть, не уничтожат никогда?

— Возможно, он будет жить вечно, если не придумают какую-нибудь отраву, чтобы уничтожить его.

Внезапно огонек решимости вспыхнул в серо-стальных глазах землянина.

— И все же, принцесса, может быть есть способ остановить его и спасти наш народ.

У Картера возник отчаянно смелый план. Картер привык действовать по первому побуждению. Он приказал малагору опуститься ниже к самой голове Тарс Таркаса. Зеленокожий воин понимал, что битву не выиграть, и все-таки продолжал яростно сражаться.

— Отведи воинов в горы! — крикнул другу Картер. — Укройтесь там, отдыхайте и ждите моего возвращения!

Через полчаса Картер с принцессой были у корабля Кантос Кана. Гелиумский флот скрылся в горах, чтобы подсчитать потери и приготовиться к новой атаке.

Капитан каждого корабля прекрасно понимал всю тщетность нового сражения с неуязвимым чудовищем, и все же они хотели биться до конца за свой народ, за свою вновь обретенную принцессу.

Ступив на борт флагмана, Джон Картер и Дея Торис отпустили на волю верно служившего им малагора.

Склонив колено, Кантос Кан радостно приветствовал принцессу, потом горячо обнял старого друга.

— Знать, что вы оба целы и невредимы — эта радость смягчает нам горе видеть наш Гелиум в руках врагов, — искренне заявил Кантос Кан.

— Еще не все потеряно, — сказал землянин. — У меня есть план, который, возможно, спасет нас. Мне нужно десять самых больших кораблей с минимальной командой.

— Я прикажу им немедленно собраться у флагмана, — ответил Кантос Кан и обернулся к адъютанту.

— Минуту… Нужно, чтобы на каждом корабле было непременно по двести парашютов, — добавил Картер.

— Двести парашютов? — повторил адъютант. — Есть, сэр!

И почти мгновенно десять больших транспортов выстроились у корабля Кантос Кана. На каждом только десять человек команда и двести парашютов. В общей сложности две тысячи парашютов.

Прежде чем перейти на головной транспорт, Картер поговорил с Кантос Каном.

— Сбереги флот до моего возвращения, — сказал он. — Держись возле Гелиума и по возможности защищай город. Я вернусь на рассвете.

— А как же чудовище? — простонал Кантос Кан. — Ты только посмотри на него… Мы должны сделать хоть что-нибудь для спасения Гелиума!

Стотридцатифутовый великан в нескладной, мешковатой одежде швырял в город бомбы и громадные валуны. Сидя в бронированной беседке на голове великана, Пью Моджел по радиопередатчику управлял каждым его движением.

Джон Картер положил руку на плечо Кантос Кана.

— Не губи напрасно людей и корабли, сражаясь с великаном, — сказал он. — Положись на меня, дружище. Делай, что я сказал… хотя бы до рассвета.

Взяв руку Деи Торис, Картер поцеловал ее.

— Прощай, мой рыцарь, — шепнула она, и глаза ее наполнились слезами.

— Здесь, у Кантос Кана, ты в безопасности, — сказал он. И, воскликнув: «Прощай, моя принцесса!», землянин легко перепрыгнул с борта флагмана на палубу транспортного корабля. Он с болью покидал Дею Торис, зато он знал: принцесса в надежных руках.

Спустя десять минут Дея Торис и Кантос Кан увидели, как десять быстроходных кораблей скрылись в туманной дали.

Проводив Джона Картера, Кантос Кан рядом с флагом Гелиума поднял личный вымпел Деи Торис. Теперь весь Гелиум знал, что принцесса спасена, и близкое ее присутствие воодушевило весь народ.

Пока землянин отсутствовал. Тарс Таркас и Кантос Кан следовали его приказам и старались не тратить силы в бесполезных стычках. В результате воины Пью Моджела все ближе и ближе подступали к Гелиуму. Сам Пью Моджел готовил Джуга к последней атаке на укрепленный город.

Ровно через двадцать четыре часа возвратились все десять кораблей Джона Картера. Подлетев к Гелиуму, землянин вмиг оценил обстановку. Он все время боялся, что вернулся слишком поздно — его таинственная поездка продлилась больше, чем он рассчитывал.

Но теперь он вздохнул с облегчением. Есть еще время осуществить его отчаянный план, от которого зависела судьба целой нации.

Глава 11 Отчаянный план

Опасаясь, что Пью Моджел может перехватить радиопередачу, Джон Картер разыскал флагман Кантос Кана и стал рядом на якорь.

Возле них стали транспорты, которые сопровождали землянина в его таинственном походе. Капитаны ждали дальнейших приказаний этого удивительного пришельца из другого мира. За прошедшие двадцать четыре часа они стали свидетелями, как Джон Картер сделал такое, что даже не снилось ни одному марсианину.

Грядущие четыре часа должны были принести успех или провал такому невероятному плану, что сам землянин слегка посмеивался, думая о нем.

Старый верный друг Кантос Кан грустно покачал головой, когда четыре минуты спустя в каюте флагмана Картер открыл свои намерения.

— Боюсь, Джон Картер, это не поможет. Хотя твой план великолепно придуман, против этого чудовища он и гроша ломаного не стоит. Гелиум обречен. И хотя мы будем биться за него до последнего, это ничего не даст.

Говоря так, Кантос Кан смотрел на Гелиум на равнине далеко внизу. Можно было видеть, как Джуг швыряет в город огромные валуны.

Картер не мог понять, почему Пью Моджел до сих пор не приказал великану войти в город, разве что ему нравилось наблюдать разрушения, которые причиняли валуны, ударяясь о здания Гелиума.

Однако действительно, каким опасным ни казался Джуг, сейчас он был особенно полезен, своему хозяину, потому что наносил Гелиуму куда больший урон, чем причинил бы, окажись он в городе.

Правда, дело лишь времени, когда Пью Моджел отдаст приказ о штурме. Тогда из траншей, взбираясь на стены, ломая ворота, в город хлынут обезьяны. Другие же на быстрых малагорах, сея смерть и разрушение, будут поддерживать их с воздуха. Затем подоспеет Джуг и завершит победу Пью Моджела.

Ужасы резни, которая обрушится на жителей города, заставляли содрогаться Кантос Кана.

— Медлить не время, — сказал землянин. — Я должен быть уверен, что ты, Кантос Кан, проследишь, чтобы мой приказ выполнили буквально.

Прежде чем ответить, гелиумец посмотрел на землянина.

— Вот тебе мое слово, Джон Картер, — сказал он. — Хотя я знаю, что речь идет о твоей смерти, потому что никому, даже тебе, не удастся сделать то, что ты задумал.

— Хорошо, — ответил Картер. — Я отправляюсь немедленно. Когда увидишь, что великан трижды поднял руку, это сигнал для тебя выполнить мой приказ.

Прежде чем покинуть корабль, Джон Картер постучал в дверь каюты Деи Торис.

— Войдите, — раздалось в ответ. Открыв дверь, он. увидел, что Дея Торис сидит у стола. Она только что отключила видео экран, окончив говорить с Кантос Каном. Девушка поднялась, в глазах ее стояли слезы.

— Не уходи, Джон Картер! — взмолилась она. — Кантос Кан рассказал о твоем безумном плане. Быть не может, что он удастся! Ты напрасно пожертвуешь собой. Останься, мой рыцарь! Примем смерть вместе!

Быстрыми шагами Картер пересек каюту и, может, в последний раз обнял свою принцессу. Прильнув головой к его груди, она тихо заплакала. Прежде чем заговорить, он на какой-то миг крепче прижал ее.

— На Марсе я встретил, — сказал он, — свободный и добрый народ, чью жизнь я узнал и полюбил. Женщина, которую я люблю, принцесса Гелиума. И она, и народ, к которому она принадлежит, в смертельной опасности. И пока есть хоть малейшая возможность спасти тебя и Гелиум от ужасной катастрофы, которая грозит всему Марсу, я должен действовать.

При этих словах Дея Торис чуть отстранилась и, взглянув, на землянина, попыталась улыбнуться.

— Прости, мой рыцарь, — шепнула она. — Любовь к тебе на минуту заставила меня забыть, что я принадлежу еще и своему народу. И если есть какая-то возможность спасти его, иди и помни, если ты погибнешь, сердце Деи Торис умрет вместе с тобой.

Миг спустя Картер сидел у пульта управления одноместного корабля, быстрее которого не было во всем гелиумском флоте.

Прощаясь, он помахал рукой двум одиноким фигурам на мостике флагмана. Затем повернул до отказа регулятор бесшумного атомного двигателя. Он почувствовал, как вздрогнул аппарат, набирая скорость.

Землянин направил его вверх и поднялся высоко над полем боя. Мертвая петля, и аппарат резко идет вниз. Ветер пронзительно свистел в обшивке корпуса, когда возрастающая сила инерции гнала корабль подобно комете вниз — прямо на Великана!

Глава 12 Судьба нации

Ни Джуг, ни сам Пью Моджел даже и не подозревали, что сверху на них пикирует маленький летательный аппарат. Сидя в бронированной беседке, укрепленной на огромном шлеме великана, Пью Моджел по радио отдавал приказы атакующим войскам.

Стеклянная полоса фута в три шириной опоясывала беседку и позволяла Пью Моджелу видеть все его войска. Возможно, если бы синтет глянул вверх, на круглый иллюминатор в куполе, он увидел бы, как пикирует на него стремительный аппарат землянина.

Картер рисковал своей жизнью, рисковал жизнью женщины, которую он любил, рисковал существованием самого Гелиума в надежде, что Пью Моджел не глянет вверх.

Со скоростью пули Джон Картер вел аппарат прямо в иллюминатор на крыше.

Сутуля плечи, Джуг застыл среди равнины. Пью Моджел запретил Великану шуметь в то время, когда он будет отдавать последние распоряжения войскам.

Картер не снижал скорости, пока не оказался в пятистах футах над беседкой. Он летел на большой высоте, чтобы его не заметил Пью Моджел. Для этой цели была и огромная скорость. Теперь, если он хочет уцелеть, нужно непременно уменьшить скорость круто пикирующего аппарата. Ударить в иллюминатор нужно с точно определенной скоростью. Если скорость будет слишком велика, Картер погибнет, и нет никакой уверенности, что вместе с ним умрет и Пью Моджел.

С другой стороны, если скорость будет слишком мала, то аппарат не пробьет прочное стекло, закрывающее иллюминатор. Тогда, не причинив вреда, изуродованный аппарат отскочит от крыши беседки, и Картер найдет свою смерть внизу, на поле битвы. До иллюминатора всего сто футов!

Картер выключил двигатель. Взгляд на спидометр — скорость слишком велика! Руки взлетели над пультом управления. Он сразу врубил три рычага. Над аппаратом взметнулись три парашюта. Рывок! Скорость начала падать.

И вот нос аппарата ударил в иллюминатор. Лязг металла, треск дерева — нос воздушного корабля был разрушен. Звон стекла и в завершение глухой дрожащий звук удара — корабль через иллюминатор вторгся в убежище Пью Моджела.

Хвост аппарата торчал над крышей беседки, люк оказался внутри. Джон Картер выскочил из корабля, в руке его сверкал клинок. От страшного толчка Пью Моджел еще крутился волчком в своем вращающемся кресле. Наушники с прикрепленным к ним микрофоном, с помощью которых синтет управлял войсками и Джугом, упав с его головы, теперь валялись у его ног на полу.

Когда вращение наконец прекратилось, Пью Моджел остался сидеть в кресле. Не веря своим глазам, он пристально смотрел на землянина.

Таращились маленькие, лишенные ресниц глазки. Несколько раз он пытался открыть рот, чтобы заговорить. Судорожно сжимались дрожащие пальцы.

— Берись за меч. Пью Моджел! — проговорил землянин так тихо, что синтет, с трудом смог разобрать слова. Синтет даже не шевельнулся.

— Ты же мертв! — наконец прохрипел он. Казалось, он старался убедить себя, что тот, кого он видит перед собой с обнаженным мечом, всего лишь галлюцинация. И правда. Пью Моджел смотрел так пристально и усердно, что его левый глаз повел себя так, как уже довелось наблюдать Картеру в Корвасе, когда синтет разволновался. Глаз выпал из глазницы и повис над щекой.

— Живой, Пью Моджел! Берись за оружие, мне некогда медлить!

Картер ощущал, что великан все больше беспокоится, тяжело переступает своими огромными ногами. Пока он явно не подозревал, что в беседке на его голове меняется власть, однако он здорово подпрыгнул, когда корабль Картера пробил беседку.

Картер нагнулся и схватил микрофон.

— Подними руку! — приказал он. Пауза… и великан высоко над головой поднял правую руку.

— Опусти! — снова крикнул в микрофон землянин. Великан подчинился. Дважды повторил Картер свой приказ, и каждый раз великан повиновался. Картер чуть улыбнулся. Он знал, что Кантос Кан видел сигнал и выполнит распоряжения, которые оставил землянин.

Неожиданно рука Пью Моджела скользнула к бедру и выхватила лучевое ружье.

Ослепительная вспышка. Пью Моджел нажал курок… и непостижимым образом ружье вылетело из его рук.

Отскочив в сторону, Картер ударом меча по ружейному стволу выбил ружье из рук Пью Моджела. Пришлось-таки синтету взяться за меч. И вот на темени великана, яростно сражаясь с марсианским синтетом, Джон Картер пережил едва ли не самое удивительное приключение в его богатой приключениями жизни.

Пью Моджел оказался фехтовальщиком не из последних. Его первый натиск был столь свиреп, что землянин вынужден был отступать, непрерывно парируя град стремительных ударов, каждый из которых мог поразить любой дюйм тела Картера с головы до ног.

Необычное ощущение — сражаться с противником, глаз которого болтается где-то сбоку. Пью Моджел совсем забыл, что у него выпал глаз. Он отлично мог видеть и одним глазом.

Синтет оттеснил землянина к окну и на мгновение взглянул наружу.

Возглас удивления сорвался с его губ.

Глава 13 Разгром

Вслед за Пью Моджелом посмотрел в окно и Джон Картер. То, что он увидел заставило его улыбнуться: в нем взыграла обновленная надежда.

— Ну, Пью Моджел, полюбуйся! — воскликнул он. — Разваливается твое войско!

Закрывавшие небо тысячи малагоров с косматыми всадниками, хрипло каркая, разлетались во все стороны. Обезьяны больше не могли управлять безумным полетом птиц. Их огромные крылья яростно бились, стараясь избежать неожиданной опасности, и они массами сбрасывали своих седоков. Причина их панического страха открылась тотчас: в небе появились парашюты, и под каждым рвалась и металась трехногая марсианская крыса. Заклятый враг всякой птицы!

В одно мгновение Картер сумел увидеть, как крысы вываливаются из грузовых кораблей, куда он сам погрузил их несколько часов тому назад, во время своей таинственной отлучки. Его приказы исполняются точно!

Скоро крысы обрушатся на траншеи Пью Моджела. Но тут внимание Картера вернулось к его собственным неотложным делам.

Пью Моджел яростно набросился на землянина. Клинок синтета задел плечо Картера, по смуглой руке потекла кровь. Картер вновь взглянул в окно. Когда крысы попадут в траншеи, им понадобится помощь.

Ура! Воины Тарс Таркаса снова мчатся с холмов, смертоносный огонь сверху больше не удерживает их.

Правда, приземлившиеся крысы набросятся на всякого, кто окажется у них на дороге, но тарки — верхом на быстроногих тотах, а обезьяны пеши. Никакой малагор не вынесет присутствия своего заклятого врага.

Теперь Пью Моджел пятился вдоль окна. На мгновение краем глаза Картер увидел, как вдали пикирует на обезьянье войско флот Кантос Кана.

Свободная рука синтета нырнула вниз. Пальцы впились в микрофон, отброшенный Картером во время первого нападения Пью Моджела. Синтет поднес микрофон к губам и крикнул, прежде чем землянин смог помешать ему:

— Джуг! Убей! Убей!!!

Тут клинок Картера снес с плеч голову Пью Моджела. Землянин потянулся за микрофоном, выпавшим из рук синтета, и наткнулся на безголовое тело, которое кружило вслепую, все еще с мечом в руках.

Голова Пью Моджела покатилась по полу и свирепо завопила, когда Джуг бросился выполнять последний приказ своего хозяина. Голова великана резко дергалась в такт чудовищным шагам.

При каждом шаге великана Картера беспощадно швыряло из стороны в сторону. А в тесной беседке все еще бродило, яростно размахивая мечом, безголовое тело.

— Ты не можешь убить меня! Ты не сумеешь убить меня! — пронзительно кричала голова Пью Моджела, катаясь по полу. — Я синтет Рас Таваса! Я не умру! Никогда!

Узкая дверь беседки распахнулась настежь, когда что-то удержалось о засов.

Тело синтета, легко пройдя в дверь, полетело вниз, на землю. При виде этого голова Пью Моджела отчаянно завопила. Поймав ее за ухо, Картер швырнул ее вслед за телом. Он слышал, как она, падая, верещала, потом вопли вдруг прекратились.

Джуг яростно бил только что вырванным деревом.

— Убей! Убей! — завывал он, обрушивая чудовищную дубину на гелиумские корабли, когда они пролетали над самыми траншеями.

Беседку страшно качало, и Картер ухватился за подоконник. Он видел, что крысы десятками приземляются в траншеи и тотчас яростно бросаются на обезьян.

И зеленокожие воины Тарс Таркаса были уже здесь. Они доблестно сражались рядом со своим четырехруким вождем.

Взмахнув над землей огромной дубиной, Джуг сразу уложил сотню воинов.

Необходимо было как-то остановить его!

Джон Картер потянулся за микрофоном, который катался по полу беседки. Не поймал… потянулся опять. Наконец, пальцы землянина схватили микрофон.

Джуг! Остановись! Стой! — крикнул он в микрофон.

Заворчав, великан, прекратил безжалостное избиение. Он перевел дыхание и стоял, ссутулясь. Свирепая мрачная ненависть медленно угасала в его глазах. А у ног его все еще бушевала битва.

Обезьяны были окончательно разгромлены. Они выскочили из траншей и бросились в горы, преследуемые четверорукими воинами Тарс Таркаса и свирепыми зубастыми крысами.

Джон Картер увидел, что у самой головы Джуга кружит флагман Кантос Кана. Боясь, что раздраженный Джуг может нанести удар по кораблю с его бесценным грузом, землянин дал сигнал, чтобы судно держалось вдали.

Снова в микрофон прозвучала команда:

— Джуг! Лежать! Лежать!!!

Как усталый хищник, опустился Джуг на землю среди тел убитых им воинов. На землю из беседки спрыгнул Джон Картер. Он все еще держал микрофон, настроенный на волну коротковолнового приемника в ухе великана.

— Джуг! Иди в Корвас! — снова крикнул Картер. — Иди в Корвас!

Великан пристально посмотрел на землянина — их разделяло каких-нибудь десять футов — и ухмыльнулся…

Глава 14 Конец истории

Вновь повторил землянин великану Джугу свой приказ. Усмешка исчезла с губ чудовища, и, когда он вставал, из его груди вырвался звук, очень похожий на вздох.

Медленно повернувшись, Джуг быстро зашагал по равнине в сторону Корваса.

Не прошло и десяти минут с тех пор, как защитники Гелиума, высыпав из города, окружили землянина и принцессу, а Джон Картер, крепко обняв Дею Торис, увидел, как голова Джуга скрылась вдали за горами.

— Почему ты отпустил его, Джон Картер? — спросил Тарс Таркас, вытирая окровавленный клинок о шкуру усталого тота.

— Действительно, почему, если он был в твоих руках? — добавил Кантос Кан.

Джон Картер повернулся, оглядывая поле битвы.

— Это Пью Моджел, а не Джуг был причиной смертей и разрушения, — ответил он. — Теперь, когда его злобный хозяин, мертв, Джуг совершенно не опасен. Если бы мы и могли убить его, в чем я сомневаюсь, зачем добавлять к остальным еще и его смерть?

Кантос Кан следил, как исчезают в горах крысы, преследуя удирающих обезьян.

— Скажи, Картер, — с недоумевающим видом заговорил он, как ты умудрился поймать этих злющих крыс, погрузить на корабль и даже надеть на них парашюты?

Картер улыбнулся.

— Очень просто, — сказал он. — В Корвасе, когда я был пленником в подземном городе крыс, я заметил, что в их пещеру можно попасть только одним путем — через единственный туннель, который разветвляется далеко от входа в пещеру. Хотя в самом своде пещеры есть отверстия, до которых крысам не добраться. Я привел воинов в туннель, и из обломков, которые мы собрали наверху, мы сложили огромный костер. Дым понесло в пещеру. Она так наполнилась дымом, что крысы — сотнями теряли сознание от недостатка кислорода. Не могли же они бежать через огонь в единственном доступном для них туннеле. Потом мы спокойно вошли в пещеру и вытащили столько крыс, сколько понадобилось, чтобы загрузить корабли.

— А парашюты?! — воскликнул Кантос Кан. — Как ты ухитрился надеть на них парашюты и помешал их сорвать, когда эти твари пришли в себя?

— До самого конца крысы были без сознания, — ответил землянин. — Мы накачали в трюмы кораблей достаточно дыма, чтобы до самого Гелиума держать их без чувств. У нас было довольно времени, чтобы надеть им парашюты. Они очнулись высоко в воздухе, когда воины сбросили их с кораблей.

Джон Картер кивнул в сторону гор, где скрылись крысы.

— И, как ты мог убедиться, они были весьма оживлены и рвались в бой, едва коснулись земли, — добавил он. — Попав на землю, они просто выскочили из парашютных лямок и стали бросаться, на всех, кто подвернется. Что до малагоров, — сказал он в заключение, — это птицы. А птицы на Земле и на Марсе не питают любви ни к крысам, ни к змеям. Я знал, что малагоры предпочтут сменить обстановку, когда почувствуют запах своего заклятого врага.

Дея Торис взглянула на своего воителя и улыбнулась.

— Ну, был ли на Марсе равный ему? — спросила она. — Неужели все земляне такие?

Вечером Гелиум праздновал победу. На улицах и площадях ликовал народ. Могучие зеленокожие тарки по-братски разделяли радость гелиумцев. В честь победы Джона Картера во дворце джеддака был устроен великолепный пир.

Волнение, вызванное благополучным возвращением внучки и чудесным избавлением столицы от рук врага, до такой степени обуревало старого джеддака, что когда он поднялся над пиршественным столом, чтобы от всего Гелиума выразить благодарность землянину, он какое-то время не мог произнести ни слова.

Когда же Тардос Морс, наконец, заговорил, его речь дышала простотой и достоинством Великого Правителя. Сила благодарности этих людей глубоко тронула сердце землянина.

Поздно ночью Джон Картер и Дея Торис стояли одни на балконе, который выходил в дворцовый сад.

В небесах величаво плыли по кругу марсианские луны, заставляя тени далеких гор кружиться над равниной и лесом, сплетаясь в непрерывно меняющийся причудливый образ.

И две тени на балконе медленно слились в одну.

Предисловие

Вообще-то я не люблю предисловий и редко читаю их, но, как кажется, едва ли мне довелось написать что-нибудь, не обрушив предисловия на моего многострадального читателя.

Мало того, при случае я ввожу в свою бессмертную классику чуть-чуть погоды и природы — еще два вида литературного надувательства, которые особенно возмущают меня в писаниях других. Правда, кое-что можно было бы сказать в частичное оправдание погоды и природы, которые вместе с прилагательными весьма облегчают писательский труд и заметно увеличивают количество слов.

Но для этого предисловия есть некоторое извинение: будь книга моя — никакого предисловия не было бы. Но здесь я ни при чем. Это рассказ Джона Картера. Я же просто переписчик…

Теперь держитесь! Джон Картер берется за оружие!

Эдгар Райс Берроуз

Глава 1 Предан

Никакой я не ученый, я — воин. — Мое любимое оружие меч. И за всю свою долгую жизнь я не видел причин, менять ни свои теории, ни способы их применения к тем многим проблемам, с которыми сталкивался. Другое дело — ученые. Они постоянно отвергают одну теорию ради другой. Пожалуй, единственная теория, которая при мне не изменялась, это закон всемирного тяготения. И если бы Земля вдруг закружилась в семнадцать раз быстрее, тогда и закон всемирного тяготения предал бы нас, и поплыли бы мы в космическом пространстве…

Теории приходят, теории уходят, я имею в виду — научные. Помнится, была теория, что время и пространство равномерно движутся по прямой. Еще была теория, что и время, и пространство не существуют — это только плод моего воображения. Потом появилась теория, что время и пространство взаимно скручиваются. Возможно, завтра какой-нибудь ученый станет демонстрировать нам груды шпаргалок и не одну сотню квадратных футов аспидной доски, покрытых уравнениями, формулами, значками и символами, чтобы доказать, что пространство и время взаимно раскручиваются. Тогда наше представление о Вселенной вылетит у нас из головы и придется начать с нуля.

Как большинство военных, я охотно готов принять на веру все, что не относится к моей профессии, по крайней мере — стараюсь. Я верил всему, что говорили ученые. Когда-то я заодно с Фламмарионом верил, что Марс пригоден для жизни и обитаем. Потом достойная всяческого уважения более современная компания ученых убедила меня, что это не так. Я не отчаивался и все же не был вынужден верить им, пока не поселился на Марсе. Они же до сих пор настаивают, что Марс необитаем и непригоден для обитания, а я здесь живу. Сдается мне, действительность противоречит теории. Окажется, бесспорно, что в теории правы ученые. Равно неоспоримо, что я прав на деле!

В истории, которую я хочу рассказать, теория и действительность скрещивают шпаги. Мне очень неприятно поступать так с моими многострадальными учеными друзьями, но, если бы прежде чем авторитетным тоном изрекать теории, которые не находят всеобщего одобрения, они бы посоветовались со мной, то избежали бы лишних затруднений.

Мы с Деей Торис, моей несравненной принцессой, сидели на скамье резного эрсайта в одном из садов нашего дворца в Малом Гелиуме, когда офицер, из гвардии джеддака, подойдя, приветствовал нас.

— От Традоса Морса Джону Картеру — каор? — сказал он. — Джеддак требует немедленного нашего присутствия в Большом Гелиуме в зале джеддаков императорского дворца.

— Иду, — ответил я.

— Может, полетим вместе, сэр? — спросил он. — У меня двухместный аппарат.

— Спасибо, — сказал я. — Ждите меня у ангара.

Он козырнул и покинул нас.

— Кто это? — поинтересовалась Дея Торис. — Что-то не припомню, что прежде встречала его…

— Вероятно, один из новых офицеров из Зора, которых Тардос Морс включил в гвардию джеддака. С его стороны это был жест, который заставил Зор поверить в то, что джеддак абсолютно уверен в лояльности города, и средство залечить старые раны.

Зор расположен в трехстах восьмидесяти милях южнее Гелиума, это одно из последних наших завоеваний. В прошлом он доставил нам массу неприятностей из-за предательских действий, спровоцированных некоторыми членами королевской семьи, возглавлял которых некий принц по имени Мультус Пар. Приблизительно за пять лет до того, как случилось то, о чем я хочу рассказать, этот Мультус Пар исчез. И с тех пор Зор не причинял нам никаких хлопот. Никто не знал, что сталось с принцем. Предполагали, что он предпринял большое длительное путешествие по реке Исс к мертвому морю Корус в Золотой долине или его взяли в плен и убили члены какого-нибудь племени зеленокожих дикарей. Казалось, никого не волнует, если Мультус Пар вообще никогда не вернется в Зор, где его просто ненавидели за надменность и жестокость.

— Надеюсь, мой достопочтенный дедушка не задержит тебя долго, — сказала Дея Торис. — Сегодня к обеду у нас будет несколько друзей, и я совсем не хочу, чтобы ты опаздывал.

— Несколько?! — переспросил я. — А точнее — сколько? Двести или триста?

— Ты невозможен! — смеясь, молвила она. — Нет, правда, несколько.

— По мне, дорогая, хоть тысяча, если это доставит тебе удовольствие, — заверил я ее, целуя. — Ну, до скорого… Я уверен, что вернусь через час.

И было это год тому назад… Когда я бежал по аппарели, направляясь к ангару на крыше дворца, у меня, по необъяснимой тогда причине, было чувство надвигающейся беды, но я приписывал его тому, что наш тет-а-тет с моей принцессой был прерван так быстро.

Днем и ночью для землянина переход в этот каждый раз разреженный воздух Марса происходит совершенно неожиданно. Благодаря незначительной рефракции солнечных лучей сумерки коротки. Когда я покидал Дею Торис, солнце, хотя и низкое, все еще светило, в саду потемнело, но день еще продолжался. Когда же от начала аппарели я попал туда, где стоял ангар, в котором размещались летательные аппараты моей семьи, тусклые сумерки уже затрудняли зрение. Должно быть, скоро совсем стемнеет. Меня удивило, почему охрана ангара не включила освещение.

В тот самый миг, когда я почуял неладное, двадцать человек, окружив, схватили меня прежде, чем я мог хоть пальцем шевельнуть для своей защиты. Чей-то голос предупредил, чтобы я молчал. Это был голос человека, заманившего меня в ловушку. Когда заговорили другие, их язык оказался мне совершенно незнаком. Говорили на какой-то заунывно мрачной, лишенной какого-нибудь выражения, прямо-таки замогильной ноте.

Меня швырнули ничком на мощеную дорожку и связали руки. Затем грубым рывком поставили на ноги. Теперь впервые я смог увидеть своих противников. Я ужаснулся, не смея поверить своим глазам: это были совсем не люди… То были скелеты! С ухмыляющихся черепов смотрели черные глазницы. Костлявые пальцы вцепились мне в руки; казалось, я в состоянии различить в каждом из тел любую косточку. И все-таки они жили. Двигались! Говорили!!!

Меня потащили к необычному кораблю, которого я не заметил прежде. Он лежал в тени ангара — длинный, тонкий, зловещий. Походил он на огромный снаряд с закругленным носом и конусообразным хвостом.

При беглом осмотре я заметил выступающие кили, горизонтальный элерон. По крайней мере, я решил, что это элерон — длинный, ровный почти длине всего корпуса, и, как часть хвостового оперения, рули высоты непривычной конструкции. Я не увидел никаких двигателей. Впрочем, у меня было слишком мало времени для осмотра чужого корабля: через дверь меня быстро впихнули в его металлическое нутро. Внутри корабля стояла тьма, хоть глаз коли. Я не видел ничего, кроме едва различимого света умирающего дня сквозь длинные и узкие иллюминаторы.

Человек, который меня предал, поднялся на борт вместе с моими похитителями. Дверь закрыли и тщательно закрепили, и корабль бесшумно устремился в ночь. Огней не зажигали. И все же я был убежден, что один из патрульных кораблей непременно заметит его. И если не случится еще чего-нибудь, у наших будет на чей счет отнести мое исчезновение. Еще до рассвета тысячи кораблей Гелиумского флота обшарят небо над Барсумом и всю его поверхность, разыскивая меня, и никакой корабль, особенно таких размеров, не найдет укромного уголка, чтобы скрыться.

Над самым городом, огни которого виднелись под нами, корабль развил ужасающую скорость. Никто на Барсуме не смел и надеяться догнать его. Корабль мчался в полной тишине. В каюте включили свет. Обезоружив, меня развязали. С отвращением, почти с ужасом смотрел я на два-три десятка созданий, окружавших меня.

Теперь я понимал, что не скелеты, хотя все-таки они весьма походили на голый остов мертвеца. Подобная пергаменту кожа туго обтягивала костистый череп. Казалось, под ней нет ни ткани, ни хрящей. То, что я принимал за пустые глазницы, оказалось глубоко посаженными карими глазами без малейшего признака белка. У самых корней зубов, которые красовались в обеих челюстях, совсем как зубы настоящего черепа, кожа лица переходила в то, что, пожалуй, было деснами. Носом служила зияющая дыра в середине лица. Отсутствовали ушные раковины — только слуховые отверстия, и ни единого волоска на теле или голове. Эти твари были уродливей, чем калдейны Бантума.

(Калдейны — наводящие ужас люди-пауки, в чьи лапы попадает Тара Гелиумская во время тех событий, которые привели ее в страну марсианских шахмат. По крайней мере, калдейны обладали красивым телом, пусть даже это тело не было дано им от природы).

Тела моих похитителей прекрасно гармонировали с их головами. Пергамент кожи обтягивал руки и ноги так туго, что трудно было убедить себя, что это не просто кости. И туловище было обернуто кожей так, что каждое ребро, каждый позвонок выделялись прямо-таки с отталкивающей четкостью.

Когда эти существа становились против яркого света, я мог рассмотреть их внутренние органы. Они не носили другой одежды, кроме набедренных повязок. Их портупея была абсолютно похожа на ту, что носим мы, барсумцы, и в этом нет ничего особенного, она служит тем же целям: поддерживать меч, кинжал и пороховницу.

Почувствовав отвращение, я повернулся взглянуть, как луна заливает светом поверхность моего любимого Марса… только где он? Рядом с иллюминатором находился Хлурос, самый отдаленный спутник! Я успел поймать его отблеск, когда мы пролетали мимо. Сорок тысяч пятьсот миль меньше чем за минуту! Невероятно!..

Вошел краснокожий марсианин, который подстроил мое похищение, и сел рядом со мной. Его довольно красивое лицо было печально.

— Мне очень жаль, Джон Картер, — сказал он, — но, если вы позволите мне объясниться, то, по крайней мере, может, поймете, почему я поступил так. Я не жду, что вы когда-нибудь простите меня…

— Куда идет корабль?

— На Сасум, — ответил он.

Сасум! Так на Барсуме зовут Юпитер. Триста сорок два миллиона миль от дворца, где ждет меня Дея Торис!

Глава 2 У Дан

Какое-то время я молча сидел, глядя в чернильно-черную пустоту пространства, стигийский мрак, на фоне которого звезды и планеты сияли с особенно сильным блеском, ровным и немеркнущим.

Снизу и сверху, справа и слева небеса взирали на меня немигающими глазами — миллионы раскаленных добела пронзительных глаз. Множество вопросов волновало меня. Собирались ли похитить именно меня? Если да, то зачем? Как смог этот большой корабль проникнуть в Гелиум и среди бела дня приземлиться на моей посадочной площадке? Кто этот извиняющийся человек с печальным лицом, который заманил меня в эту ловушку? Убежден, он не имел ничего лично против меня. До того, как он появился в моем саду, я никогда не встречал его.

Именно он первым нарушил молчание, будто читал мои мысли.

— Вы хотите знать, Джон Картер, почему вы оказались здесь? — спросил он. — Если вы в состоянии выносить мое общество, я расскажу. Во-первых, разрешите представиться: я — У Дан, бывший падвар гвардии Эу Тита, джеда Зора, убитого в том сражении, когда Гелиум положил конец его деспотическому правлению и присоединил к себе Зор. Все мои симпатии были на стороне Гелиума, и я предвидел счастливое блестящее будущее для моего любимого города, едва он станет частью великой Гелиумской империи.

Я сражался против Гелиума: защищать джеда, жестокое и деспотическое чудовище, которое я ненавидел — мой долг; но когда война закончилась, я с радостью присягнул на верность Тардосу Морсу, джеддаку Гелиума. Я рос во дворце джеддака среди членов его семьи. Я очень хорошо знаю их всех, особенно принца Мультуса Пера, который, будь все своим чередом, непременно бы унаследовал трон. Принц был такой же, как Зу Тит, его отец, жестокий, надменный и деспотичный от природы. После поражения Зора он страстно желал разжечь недовольство и взбунтовать народ. Потерпев неудачу, он скрылся. Было это пять лет тому назад.

Другой хорошо известный мне член семьи джеда отличался от Зу Тита и Мультуса Пара, как день и ночь. Это была кузина Мультуса Пара, ее звали Вайя. Я любил ее, и она меня тоже. Мы уже собрались пожениться, когда примерно через два года после исчезновения принца таинственным образом пропала и Вайя.

Я не понимал, к чему он говорит это. Меня определенно не интересовали его любовные дела, так же, как и он сам. И тем более, если это только возможно, не интересовал меня Мультус Пар. Однако я слушал.

— Я стал искать, — продолжал он. — Правитель Зора помогал мне, чем только мог, но все было тщетно. И вот однажды вечером, когда я был один, ко мне явился Мультус Пар. Он не стал терять даром времени и сразу приступил к делу.

— Думаю, — сказал Мультус Пар, — тебе интересно, что сталось с Вайей.

Тут я понял, что к ее похищению причастен он. Я боялся самого худшего, потому что знаю, какого сорта этот человек, и выхватил меч.

— Где она? — спросил я. — Отвечай, если хочешь жить!

Принц только рассмеялся.

— Не будь глупцом, — сказал он. — Убив меня, ты никогда уже не увидишь ее. Ты даже не узнаешь, где она. Помоги мне, и можешь получить ее обратно. Только тебе следует поторопиться, а то я начинаю влюбляться. Странно, — задумчиво добавил он, я мог годами жить в одном дворце с нею и был абсолютно слеп к ее бесчисленным достоинствам, и духовным, и физическим… особенно физическим!

— Где она? — повторил я. — Если ты что-нибудь сделал с ней, скотина…

— Не будем касаться личностей, У Дан, — заметил Мультус Пар. — Если ты слишком досадишь мне, я могу оставить Вайю для себя и подыскать кого-нибудь другого, чтобы помог мне в деле, которое я собирался изложить тебе. Я думал, ты будешь разумнее. Обычно ты очень рассудителен, но, разумеется, любовь выкидывает странные штуки с мыслительным процессом. Я начинаю понимать это на собственном опыте. — Он издал мерзкий смешок. — Впрочем, не беспокойся, — продолжал он. — Вайя в полной безопасности. Пока… Как долго она будет в безопасности, зависит только от тебя.

— Где она? — спросил я.

— Там, где без моей помощи ты никогда ее не найдешь! — воскликнул он.

— Если только она на Барсуме, я непременно найду ее, — парировал я.

— На Барсуме ее нет. Она на Сасуме.

— Лжешь, Мультус Пар! — возразил я. Принц равнодушно пожал плечами.

— Может, ты поверишь ей, — проговорил он и протянул мне письмо.

И правда, оно было от Ваий. Я помню его от слова до олова. «Как бы ни казалось тебе это невероятным, но я пленница на Сасуме. Мультус Пар обещал доставить тебя ко мне, если ты выполнишь то, что он называет «небольшой любезностью». Не знаю, о чем он собирается просить тебя, но если это невыполнимо честным путем, заклинаю, не делай этого! Я пока цела и невредима».

— Что ты хочешь от меня? — спросил я. Не буду стараться в точности передать его слова, но вот что, в общем, рассказал мне Мультус Пар: причина его исчезновения в том, что его схватили обитатели Сасума. Время от времени они для разведки посещали нашу планету, намереваясь в конце концов завоевать ее.

Я спросил, зачем, и принц объяснил, что это просто воинственная раса. Каждая их мысль о войне, так продолжалось веками, пока воинственный дух стал для них так не неотъемлем, как инстинкт самосохранения. Они покорили все остальные расы Сасума и теперь ищут новый мир, чтобы завоевать его.

— И где по их сценарию мой выход? — спросил я.

— Я к этому веду, — сказал У Дан. — Моргоры знают свое дело и идут напролом. Они не упустят ни малейшей детали, которая может привести к успеху или провалу кампании. У них есть отличные карты и достаточно данных о флоте и вооружении главных наций Барсума. Сейчас они хотят уточнить эти сведения и получить полную информацию о военной технике гелиумцев. Эти сведения, они надеются получить от вас. И получат!

Я улыбнулся.

— И они, и вы не слишком высоко ставите честь и верность гелиумца.

Грустная улыбка мелькнула на его губах.

— Я понимаю, что вы чувствуете. Я думал так же, пока они не похитили Вайю и ее жизнь не стала платой за мое согласие. Только ради того, чтобы спасти ее жизнь, я согласился стать подсадной уткой и помог схватить вас. В психологии масс и отдельной личности моргоры сведущи так же, как и в военном деле.

— Эти твари — моргоры? — спросил я, указав головой в сторону одного из скелетов. У Дан кивнул.

— Я могу понять положение, в котором оказались вы, — заметил я, — но у моргоров нет такой власти надо мной.

— Подождите, — сказал У Дан.

— Что вы имеете в виду? — спросил я.

— Только одно: подождите. Они непременно что-нибудь придумают. Это дьяволы. Пока Мультус Пар не явился со своим предложением, никто не мог бы убедить меня, что придется предать человека, который, как все честные люди, я восхищаюсь так, как всегда восхищался вами, Джон Картер. Возможно, я не прав, но когда я узнал, что Вайя захвачена и что Мультус Пар надругается над ней, станет терзать, и ей даже не дадут умереть, сохранив для новых мук, я утратил мужество и сдался. Я не жду, что вы простите меня, но надеюсь, что поймете.

— Понимаю, — сказал я. — Возможно, в подобных обстоятельствах и я сделал бы то же самое.

Я понимал, как страшно мучает совесть этого человека, и видел, что, в сущности, это человек чести. Я еще мог простить то, что он сделал ради невинного создания, которое любил, но как мог он надеяться, что я предам всю страну, предам целую планету ради спасения женщины, которую и в глаза не видел? Все же я был неспокоен. Честно говоря, я не знал, что стану делать, когда придется принимать окончательное решение.

— В конце концов, — сказал я, — окажись я в вашем положении, то сделал бы вид, что покорился, а между тем втайне постарался бы разрушить их планы.

— Я думал так же, — ответил У Дан. — Именно это та последняя соломинка, за которую я цепляюсь, чтобы сохранить уважение к себе. Вдруг, пока не поздно, я смогу еще спасти себя и Вайю.

— Возможно, вдвоем мы сумеем спасти и Вайю, и Гелиум, — проговорил я. — Хотя на деле я не очень-то беспокоюсь за Гелиум. Думаю, он сам позаботится о себе.

У Дан покачал головой.

— Едва ли… если хотя бы часть того, что говорил Мультус Пар, окажется правдой. Они явятся с тысячами кораблей, невидимых для обитателей Барсума. Двухмиллионная армия вторгнется в Гелиум и захватит оба главных города прежде, чем один человек заподозрит, что какой-то враг угрожает его безопасности. Они придут со смертоносным оружием, о котором барсумцы не знают ничего, против которого поэтому не смогут устоять.

— Корабли-невидимки? — воскликнул я. — Но я же прекрасно видел корабль, когда меня захватили.

— Да, — сказал он. — Тогда корабль был видам, и все-таки он был невидимкой, когда среди ясного дня прошел через эскадры твоих патрульных кораблей и сел на крышу одного из самых приметных домов Малого Гелиума. Он был видим, когда ты впервые взглянул на него, потому что убрал невидимость, или, вернее, моргоры убрали ее, чтобы потом найти свой корабль, а то для них он был так же невидим, как и для нас.

— Ты знаешь, как достигается невидимость? — спросил я.

— Мультус Пар объяснял мне, — проговорил У Дан. — Дай-ка вспомнить… Я же не ученый, но, думается, более или менее точно я припомню все, что он рассказал мне. Кажется, на Сасуме, на одном из океанских побережий, есть магнитный песок, который состоит из мельчайших призматических кристаллов. Когда моргоры хотят сделать свой корабль невидимым, они намагничивают его корпус, а потом окутывают его поверхность этими призматическими кристаллами. Они просто распыляют песок из огромного количества мелких отверстий в корпус корабля и создают вокруг него облако, которое заставляет лучи света огибать корабль. Если корпус размагнитить, эти частицы, легкие, как воздух, опадут или разлетятся, и тотчас корабль снова станет видимым.

Тут подошел какой-то моргор и прервал наш разговор. Держался он надменно и грубо. Я не мог понять его: он говорил на своем языке в том глухом замогильном тоне, о котором я уже упоминал. У Дан отвечал на том же языке, хотя и не в такой траурной манере. Затем он обратился ко мне.

— Сейчас начнется твое образование, — криво улыбаясь, сказал он.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я.

— За время перелета тебе придется выучить язык моргоров, — объяснил У Дан.

— Сколько он продлится? — спросил я. — Обычно нужно месяца три, чтобы выучить язык так, чтобы ты понимал и тебя понимали.

— Перелет займет не меньше восемнадцати дней, потому что придется сделать крюк в несколько миллионов миль, чтобы не столкнуться с астероидами. Они случайно оказались прямо по курсу.

— Значит, моргоры полагают, что я выучу их язык за восемнадцать дней? — спросил я.

— Не только полагают, а заставят тебя выучить, — ответил У Дан.

Глава 3 Моргоры и…

Началось мое обучение. Невероятное грубое, но весьма результативное. Преподаватели сменяли друг друга, почти не давая мне времени для сна и еды. У Дан служил переводчиком, что очень помогало мне, как и то, что я необычайно легко усваиваю языки. Порой я так страдал от недосыпания, что мой мозг делался неповоротливым, а ответы запаздывали и были неточными. И однажды, в такой вот момент, занимавшийся со мной моргор ударил меня по липу. Я был готов примириться со всем, потому что стремился выучить язык моргоров — жизненная необходимость, если только надеюсь хоть когда-нибудь сразиться с ними и воспрепятствовать планам чудовищной агрессии. Но тут я стерпеть не мог и дал моргору такого тумака, что он отлетел едва ли не в конец салона, а я едва не сломал руку о его жесткую костлявую челюсть.

Он не поднимался. Лежал там, где упал. Несколько моргоров двинулись на меня с обнаженными мечами. Обстоятельства складывались скверно: я был безоружен. У Дан побледнел. К счастью, шум привлек внимание командира корабля, и он вовремя появился на сцене, чтобы отозвать своих. Он потребовал объяснений.

К этому времени я овладел достаточным количеством слов, чтобы понимать почти все, что мне говорят, и в некоторой степени суметь объясниться. Я сказал этому типу, что не жаловался, когда страдал от голода и от того, что мне не дают спать, однако еще никому не удалось ударить меня безнаказанно.

— Ни одно существо низшей расы также не смеет безнаказанно ударить моргора, — ответил он.

— И что же ты собираешься сделать в этом случае? — спросил я.

— В этом случае я ничего не собираюсь делать, — отвечал командир. — Полученные мною инструкции требуют доставить тебя живым на Эробус. Когда я выполню задание и доложу о твоем поведении, каким будет твое наказание, будет зависеть только от решения Вандолиана.

— С тем он удалился, однако мне принесли поесть, дали выспаться, и до конца путешествия ни один моргор больше не пытался ударить меня.

За едой я спросил У Дана, что такое Эробус.

— Они называют так Сасум, — ответил он.

— А кто этот Вандолиан?

— Ну, думается, на Барсуме он был бы джеддаком. Я так сужу по тем многочисленным замечаниям моргоров, которые слышал о нем. Хотя как будто он вызывает страх, если не ненависть.

После долгого сна я хорошо отдохнул. Вновь все, чему меня учили, было ясно в моем мозгу, который больше не дурманила усталость. Затем сам командир взялся самолично проэкзаменовать меня. Я абсолютно уверен, что он сделал это с единственной целью найти какую-нибудь ошибку и, скорее всего, наказать меня. Он был чрезвычайно злым и надменным. Вначале самые простейшие вопросы задавались саркастическим тоном, но в конце концов, явно разочарованный, он ушел. Больше со мной не занимались.

— Ты отлично справился, — сказал У Дан. — Ты смог в очень короткое время овладеть языком моргоров достаточно хорошо, чтобы удовлетворить их.

Шел пятнадцатый день. В течение остальных трех дней меня оставили в покое. Путешествие в пространстве отупляюще однообразно. По целым дням я едва выглядывал наружу. Впрочем, в основном, так было потому, что все мое время было посвящено занятиям. Но теперь, не имея другого дела, я смотрел в иллюминатор. Невероятно величественная картина предстала моим изумленным глазам. В своей величавой огромности светил ослепительный Юпитер. Были отчетливо видны пять из его спутников. Я даже различал ближайший к нему, самый гладенький — всего тридцать миль в диаметре. В следующие два дня я увижу (по крайней мере, я так думал) остальные пять лун. А Юпитер все увеличивался и становился все внушительнее. Мы приближались к нему с весьма значительной скоростью двадцати трех миль в секунду и все еще находились от него на расстоянии в два миллиона миль.

Избавленный от однообразных занятий языком моргоров, мой мозг снова был порабощен любопытством. Как может существовать жизнь на планете, о которой одна школа научной мысли объявила, что температура ее поверхности — двести шестьдесят градусов ниже нуля, а другая школа столь же убеждена, что поверхность ее все еще в полурасплавленном состоянии и такая горячая, что все газы горячим паром поднимаются в теплую, насыщенную атмосферу, чтобы затем упасть беспрерывным дождем? Как может существовать жизнь в атмосфере, состоящей из метана и аммиака. А как насчет действия ужасной силы тяготения? Смогут ли мои ноги выдержать мой вес? Смогу ли я встать, если упаду?

Другой вопрос, пришедший мне на ум, касался энергии, которая со страшной скоростью семнадцать дней несла нас через пространство. Я спросил У Дана, не знает ли он.

— Они используют восьмое излучение, которое применяется и на Барсуме, вместе с высококонцентрированными силами гравитации тех небесных тел, в поле тяготения которых находится корабль. И еще концентрированные космические лучи, которые с большой скоростью разряжаются в особых разрядниках на корме корабля. Восьмое излучение позволяет кораблю набрать начальную скорость при взлете и замедлить космическую скорость при посадке на планету. Силы гравитации используются для ускорения полета и для управления кораблем. Секрет успеха моргоров заключается в тех простых методах, которые они открыли, чтобы сконцентрировать эти силы и управлять их чудовищной энергией.

— Спасибо, У Дан, — сказал я. — Думается, я уловил основную идею. Несомненно, это удивило бы некоторых моих ученых друзей на Земле.

Мимолетное воспоминание об ученых заставило меня подумать о той огромной куче теорий, готовых разлететься вдребезги, едва я окажусь на Юпитере в ближайшие двадцать четыре часа.

Конечно, на нем должны обитать существа, во всем подобные нам. У них есть легкие, сердце, почки, печень и другие внутренние органы, похожие на наши. Я знаю это потому, что сам видел их, когда кто-нибудь из моргоров оказывался против света. До того тонкой и прозрачной была кожа, так туго обтягивающая их тела. Опять эти ученые не правы, мне было их жаль. Столько раз они ошибались, и так часто приходилось им смиряться. К примеру, ученые, которые цеплялись за систему Птоломея. Те, что после открытия в 1610 году Галилеем спутников Юпитера провозгласили это открытие абсурдом, и главным их доводом было — раз в нашей голове семь отверстий (два глаза, два уха, две ноздри и рот), то в небе не может быть более семи планет! В такой научной манере, опровергая вздорные выдумки Галилея, они добились того, что его бросили в темницу.

На расстоянии примерно пятисот тысяч миль от Юпитера корабль, готовясь к посадке, стал постепенно замедлять ход, и часа через три-четыре мы вошли в плотную облачную атмосферу, что окружает планету. Теперь мы просто ползли, делая не более шестисот миль в час.

Я сгорал от нетерпения увидеть поверхность Юпитера, и самым невыносимым было время, которое понадобилось кораблю, чтобы пройти атмосферу, сквозь которую мы не могли видеть абсолютно ничего. Наконец, мы пробились. Что за вид открылся моему изумленному взору!

Подо мной лежал огромный мир, освещенный красным таинственным светом, который, казалось, струился с внутренней поверхности облачной атмосферы, бросая розовые блики на горы и долины, холмы, равнины и океан. Сначала я не мог сообразить, откуда этот всепроникающий свет, но вдруг в отделении, скользя глазами по великолепной панораме внизу, я увидел чудовищный вулкан, над которым на тысячи футов вздымалось вверх огромное пламя. Как я узнал впоследствии, кратер этого вулкана имел целых сто миль в диаметре, и по всему экватору на тридцать тысяч миль протянулась цепь таких же гаргантюанских кратеров. Вулканы были разбросаны и по всей остальной поверхности и давали свет и тепло миру, который без них был бы темен и холоден.

Едва мы очутились пониже, я различил что-то похожее на города. Все они располагались на почтительном расстоянии от кратеров. В воздухе я увидел несколько кораблей, подобных тому, что унес меня с Марса. Одни были очень малы, другие — куда больше, чем ставший мне таким знакомым. К нам приблизились два небольших корабля. Мы замедлили скорость и почти остановились. Это были явно патрульные корабли. Орудия из нескольких бортов были направлены прямо на нас. Один из кораблей лег в дрейф неподалеку, другой стал рядом с нами. Наш командир поднял крышку люка над рубкой управления и выглянул наружу. В борту патрульного корабля открылась дверь, и появился какой-то моргор. Они обменялись несколькими словами, после чего командир патрульного корабля, отсалютовав, закрыл свою дверь. Нам разрешили следовать дальше. Все это произошло на высоте примерно пяти тысяч футов.

Снижаясь по спирали, мы медленно приближались к большому городу. Позже я узнал, что он занимал площадь почти четыреста квадратных миль. Город был весь обнесен стеной. И здания, и стены были только темно-коричневого цвета, такие же, как и камни мостовой. Это был унылый, мрачный город, построенный из вулканического камня. В его черте я не мог обнаружить даже намека на какую-нибудь растительность — ни дерева, ни кустика, ни травинки. Никаких других цветов, чтобы оживить однообразие темно-коричневого.

Город представлял собой совершенный прямоугольник, двадцать пять миль в длину и шестнадцать в ширину. Совершенно прямые проспекты, абсолютно одинаковые по длине, разрезали город на бесчисленное множество одинаковых кварталов. Здания — совершенные прямоугольники, правда, разной длины, ширины и высоты — вот единственный просвет в угнетающем однообразии мрачного города.

Впрочем, не единственный: имелись открытые пространства, лишенные строений, возможно, площади или плац-парады. Правда, я не видел их, пока мы не опустились достаточно низко, потому что они были вымощены тем же темно-коричневым камнем. Сверху город выглядел также уныло, как Солт-Лейк-сити февральским пасмурным днем. И единственным спасением от возникающего уныния был розоватый свет — отражение пламени гигантских вулканов от внутренней поверхности облачной атмосферы, который озарял этот пейзаж. Только свет да буйные заросли тропической растительности за городскими стенами — таинственная неземная растительность, чужих неземных цветов.

В сопровождении двух патрульных кораблей мы мягко опустились на большое поле почти в центре города и остановились у ряда ангаров, в которых было много кораблей, таких, как наш.

Нас сразу окружил отряд воинов, и, к великому моему изумлению, я увидел несколько существ, куда более похожих на меня, только кожа у них была пурпурной. На них были лишь набедренные повязки и отсутствовали перевязи, которые носили моргоры, не было оружия. Едва мы высадились, как эти люди загнали корабль в ангар. Они были рабами.

Не было обмена приветствиями между возвратившимися моргорами и теми, что вышли встретить корабль. Только начальники обменялись салютом и несколькими краткими фразами. Командир нашего корабля назвал свое имя — Хаглион, назвал корабль и сообщил, что возвращается с Марса, он назвал его Гаробус. Потом выбрал десятерых из своих спутников, чтобы сопровождали его и охраняли нас с У Даном. Моргоры окружили нас, и под присмотром Хаглиона мы зашагали с летного поля.

Он вел нас оживленным широким проспектом. Все тротуары занимали одни моргоры. Пурпурные люди шли только по обочинам. Многие моргоры восседали на отвратительных тварях с бесконечным количеством ног. Они напоминали гигантскую тысяченожку, их тело тоже состояло из сегментов, каждый из которых был дюймов восемнадцать длиной. Головы походили на рыбьи и были страшно безобразны. Челюсти были снабжены множеством длинных острых зубов. Они имели копыта, как и большинство других животных на Юпитере, о чем я узнал потом. Происхождение копыт было вызвано необходимостью: осколки лавы насыщали почву, и затвердевшая лава покрывала значительные области поверхности планеты.

Порой эти твари достигали такой длины, что на их спинах помещалось десять-двенадцать моргоров. На проспекте встречались и другие вьючные животные. Это были странные неземные создания, но я не стану докучать вам их описанием.

Над проспектом в обоих направлениях проносились маленькие летательные аппараты. Таким образом, проспект служил массе обитателей, странных мрачных созданий, которые редко говорили и, насколько я заметил, никогда не смеялись. Они вполне могли, да они так и выглядели, восстать из хладной могилы, чтобы с поддельным оживлением влачить свои кости в этом городе мертвых.

Мы с У Даном шли по обочине, стража рядом с каждым из нас — по тротуару. Мы были недостаточно хороши, чтобы ходить там, где моргоры. Хаглион вел нас к широкой площади, окруженной зданиями потрясающих размеров, но отнюдь не красоты. Некоторые из зданий кичились башнями, одни — высокими, другие — приземистыми, но в общем — безобразными. Они выглядели так, будто построены на века.

Нас вели к одному из зданий, у входа в которое стоял одинокий часовой. Хаглион заговорил с ним, тот из глубины здания вызвал офицера, после чего мы вошли. Наши имена и приметы занесли в большую книгу. Хаглион получил за нее расписку, после чего отбыл с нашей старой охраной. Наш новый страж отдал распоряжение находившимся в помещении воинам, и они по винтовой лестнице загнали нас с У Даном в темный подвал, где швырнули в мрачную темницу. Замкнув за нами дверь, наш эскорт удалился.

Глава 4 Саваторы — обитатели Юпитера

Я часто интересовался Юпитером, но никогда не хотел и не думал там побывать из-за негостеприимных условий, присущих, как уверяют земные ученые, этой огромной планете. Тем не менее я здесь, и условия здесь совсем не такие, как расписали наши ученые.

Бесспорно, масса Юпитера куда больше массы Земли и Марса, но я меньше чувствовал силу притяжения, чем на Земле. Она была даже меньше той, которую я ощущал на Марсе. Я понял, что это благодаря быстрому вращению Юпитера вокруг его оси. Центробежная сила, которая стремится отбросить меня в пространство, более чем уравновешивает большую силу тяготения.

Никогда раньше я не чувствовал себя таким легким на ногу. Меня занимало предположение о длине и высоте, на которую я мог бы прыгнуть.

Камера, в которой я очутился, хоть и большая, исключала всякие эксперименты в этом направлении. Это было просторное помещение из твердой коричневой лавы. Несколько светильников в углублениях потолка давали скудный белый свет. Струйка воды из середины стены со звоном падала в маленький бассейн на полу, избыток воды отводился по желобу в небольшое отверстие в дальнем конце камеры. На полу лежало несколько циновок. Они составляли всю меблировку нашей тюрьмы.

— Эти моргоры — внимательные хозяева, — заметил я У Дану. — Нас снабдили водой для питья и умывания, устроили канализацию. Дали на чем лежать и сидеть, камера освещена и надежна. Мы можем не бояться нападения врагов. И все-таки, что до моргоров, то я…

— Т-с-с! — предостерег У Дан. — Мы не одни!

Он кивком указал в дальний конец камеры. Я посмотрел и увидел, как мне показалось, человека, распростертого на циновке. Он тотчас же поднялся и подошел к нам. Это действительно был человек.

— Вам не нужно бояться меня, — сказал он. — Говорите о моргорах все, что хотите. Вы вряд ли найдете подходящее ругательство, чтобы обругать их злее, чем долгое время ругал их я, и убежден, что этого еще мало.

Если не считать того, что кожа этого человека была светло-голубой, то я не заметил, чтобы физически он отличался от нас с У Даном. Кроме бровей, ресниц и густых волос на голове, на его почти обнаженном теле не было никаких волос. Он говорил на языке моргоров. Мы с У Даном разговаривали на языке Барсума. Меня удивило, как этот человек смог понять нас. У Дан и я, оба мы, на некоторое время замолчали.

— Может, вы не понимаете, — предположил наш сокамерник, — язык Эробуса, а?

— Понимаем, — сказал я, — только удивляемся, что ты понимаешь наш язык.

Парень рассмеялся.

— Да нет, — сказал он. — Просто вы упомянули моргоров, и я понял, что вы говорите о них, а потом, когда твой товарищ заметил меня, он дал тебе знак молчать. Так я решил, что вы не слишком лестно о них отзываетесь. Скажите, кто вы? Вы не моргоры и на нас, сагаторов, токе не похожи.

— Мы с Барсума, — отвечал я.

— Моргоры зовут его Гаробус, — пояснил У Дан.

— Я слышал о нем, — сказал соватор. — Это где-то далеко за атмосферой. Моргоры хотят завоевать его. Думаю, вас захватили, чтобы получить от вас информацию или держать как заложников.

— Думаю, и то, и другое, — пробормотал У Дан. — А ты почему в тюрьме?

— Случайно я налетел на моргора, который на перекрестке переходил проспект. Он ударил меня, ну и я сбил его с ног. За это меня уничтожат во время испытаний.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я.

— Образование молодых моргоров, в основном, состоит из наук и упражнений, связанных с военным делом. От того, что это эффектно, потому что возбуждает в зрителях и участниках жажду крови, все поединки откладывают на день выпускных испытаний. Те из выпускников, которые уцелеют, посвящаются в касту воинов — наивысшую касту у моргоров. Моргоры презирают искусство, науку и литературу, если они не имеют никакого отношения к войне. На Эробусе наука, литература и искусство существуют лишь благодаря усилиям нас, саваторов, и, к сожалению, за счет нашего пренебрежения военным искусством. Будучи миролюбивым народом, мы вооружались только для защиты, — он грустно улыбнулся и пожал плечами. — А войны не выигрывают, обороняясь…

— Расскажи нам еще о выпускных испытаниях, — попросил У Дан. — Это интересно. С кем сражается выпускной класс?

— С рабами и преступниками, — ответил саватор. — В основном, это люди моего народа, — добавил он, — хотя иногда бывают моргоры, осужденные за тягчайшие преступления на подобную смерть. Считается, что самая позорная смерть, которой может умереть моргор, это сражаясь против своих в рядах существ низшего порядка.

— Существа низшего порядка?! — воскликнул я. — Моргоры считают нас существами низшего порядка?

— Примерно равными бессловесным животным, только ответственными за свои поступки, потому что считается, что мы способны различать добро и зло. Злом является любое слово, действие или выражение лица, которые хоть как-то осуждают моргоров или могут быть истолкованы как враждебные.

— Допустим, ты уцелел во время сражения, — спросил я. — Получишь ли ты тогда свободу?

— Теоретически, да, — ответил он, — на деле же нет.

— Ты хочешь сказать, что у них хватит совести не выполнять свои же условия? — переспросил У Дан, Саватор рассмеялся.

— У них нет ни стыда, ни совести, — сказал он, — хотя мне никогда не приходилось слышать, чтобы они отказались освободить того, кто уцелел. Просто, насколько я знаю, гибнут все. Моргоров, видите ли, всегда в два раза больше.

Его слова открыли же, что характер моргоров хуже, чем я представлял по своим наблюдениям. Ничего необычного в том, что воинственному народу свойственно рыцарство и чувство чести, но если над всем царит жестокость, то лучшие человеческие качества атрофируются и пропадают.

Некоторое время мы сидели в молчании. Его нарушил саватор.

— Я не знаю ваших имен, — сказал он. — Мое — Зан Дар. Едва я назвал наши, как в камеру вошел отряд моргоров и нам с У Даном приказали следовать за ними.

— Прощайте! — оказал Зан Дар. — Вероятно, мы больше уже не встретимся…

— Заткнись, тварь! — потребовал один из воинов.

Зан Дар подмигнул мне и засмеялся. Моргор рассвирепел.

— Молчать! — заорал он.

В какой-то миг я подумал, что он бросится с мечом на саватора, но командир отряда приказал ему выйти. Это происшествие было лишним доказательством маниакального самомнения и высокомерия моргоров и помогло окончательно окрепнуть симпатии и восхищение саватором, которые росли во мне с тех пор, как он впервые заговорил с нами.

Нас с У Даном отвели через площадь к огромному зданию, вход которого тщательно охранялся. Странные, ухмыляющиеся, похожие на черепа головы воинов, их руки и ноги, достойные скелетов, вместе с темнотой и смахивающим на пещеру входом наводили на мрачные мысли о вратах ада, охраняемых живыми скелетами. Не очень-то приятная мысль…

У входа нас задержали, и все это время воины обсуждали нас так, словно обсуждали пару бродячих кошек.

— Они похожи на саваторов, хотя совсем другие, — заметил один.

— Такие же уроды, — сказал другой.

— А один темнее.

И тут на какой-то миг меня поразил цвет моргоров. Вместо цвета слоновой кости они теперь были скорее розовыми, вернее, розоватыми. Я посмотрел на У Дана. Он стал темно-красным. Взглянув на свои руки, я увидел, что они тоже темно-красные, правда, не такие темные, как кожа У Дана. Сначала я удивился, потом сообразил, что отраженное от внутреннего слоя атмосферы красное пламя вулканов превратило в темно-красную нашу красноватую кожу и сделала желтую, подобную пергаменту кожу моргоров розовой.

Осмотревшись кругом, я понял, что этот розоватый оттенок был на всем, куда ни погляди. Он напомнил мне куплет из модной песенки, которую я как-то слышал в одно из прошлых посещений Земли. Помнится, звучал он так: «Гляжу сквозь розовые стекла, все стало розовым вокруг…»

Ну, на душе у меня было совсем не розово, каким бы розовым ни казался вокруг мир.

Наконец появился офицер и приказал ввести нас. Внутри здание было таким же неприветливым, как и снаружи. Здесь не было и намека на какие-то украшения, хотя, как я узнал впоследствии, это была главная резиденция правителя моргоров. Искусство никогда не пыталось оживить строгость облицованных коричневой лавой сумрачных коридоров и пустынных прямоугольных залов. Ни одна портьера не смягчала острые дверные проемы, ни один ковер не скрывал и кусочка голого коричневого пола. Голые стены давили на нас. Редко бывал я в столь скверной обстановке. На Барсуме даже в подземных темницах заброшенных городов часто своды были с интересной резьбой, арочные входы, искусные металлические решетки, свидетельствующие об артистическом темпераменте своих создателей. Моргоры же, как будто и впрямь мертвецы, обходились без искусства.

Нас привели в большой пустынный покой, где несколько моргоров столпились у стола, за которым восседал один из них. Для меня все моргоры выглядели почти одинаково, однако им присущи индивидуальные черты лица и другие физические особенности, потому что я узнал Хаглиона среди тех, кто стоял у стола. Это Хаглион командовал кораблем, который доставил меня с Марса.

Нас с У Даном заставили остановиться на некотором расстоянии от стола. Вскоре ввели еще двоих краснокожих марсиан:

— Вайя! — воскликнул У Дан.

Мне, правда, не требовалось этого доказательства, чтобы понять, кто она. И я не сомневался, что мужчина — Мультус Пар, последний принц Зора. Он выглядел встревоженным и удрученным, и все же, несмотря ни на что, врожденное высокомерие этого человека невольно проступало в его чертах.

На возглас У Дана кто-то из наших стражников шепнул:

— Молчать!

Лишь только Вайя увидела моего спутника, глаза ее недоверчиво распахнулись, и инстинктивно она шагнула к нему, но моргор, схватив за руку, удержал ее… Легкая тень злобной улыбки тронула тонкие губы Мультуса Пара.

Сидевший за столом моргор отдал приказ, нас четверых подвели поближе и поставили в ряд перед ним. Внешне этот тип ничем не отличался от прочих моргоров. Украшений он не носил. Его портупея и оружие были очень незатейливы, но явно соответствовали своему назначению. Они были помечены иероглифами, которые отличались от меток на оружии и перевязях других моргоров так же, как метки любого из них отличались от меток остальных. Тогда я не представлял, что они означают, но потом узнал, что каждый иероглиф указывает имя, звание и титул своего владельца. Иероглифы сидевшего за столом моргора гласили: «Вандолиан, император моргоров».

Занимая всю поверхность стола, перед Вандолианом лежала огромная карта, в которой я сразу узнал карту Барсума. Судя по всему, Вандолиан со своим штабом изучал ее. Едва нас выстроили перед столом, Вандолиан взглянул на принца Зорского.

— Который из них, — произнес он, — тот, кого называют военным диктатором Барсума?

Мультус Пар указал на меня, и Вандолиан обратил ко мне свои мрачные глаза. Будто сама смерть взглянула и наметила меня своей жертвой.

— Я знаю, что тебя зовут Джон Картер, — сказал он.

Я утвердительно кивнул.

— Хотя ты существо низшего порядка, — продолжал он, — все-таки возможно, что ты наделен некоторым рассудком. К нему я и обращаю приказания. Я намерен вторгнуться на Барсум (он называл планету Гаробус) и покорить его. Я приказываю тебе оказывать мне всяческую помощь, что в твоих силах, и сообщить мне и моему штабу те военные сведения об основных государствах Барсума, особенно о том, что зовется «Империя Гелиум», которыми ты обладаешь. За это тебе сохранят жизнь.

Я посмотрел на него, а потом рассмеялся ему в лицо. Легкий намек на красноту подкрасил бледность его лица.

— Ты посмел смеяться надо мной?! — закричал он.

— Это мой ответ на твое предложение.

Вандолиан рассвирепел.

— Взять его и уничтожить! — приказал он.

— Великий Вандолиан, погоди! — вмешался Мультус Пар. — Тебе просто необходимы его знания, и у меня есть план, который поможет тебе ими воспользоваться.

— Какой план? — спросил Вандолиан.

— У него есть подруга, которую он обожает. Схватите ее. Чтобы оградить ее от беды, он даст любую цену.

— Только не ту, что требует моргор! — заявил я Мультусу Пару. — А если ее доставят сюда, это будет печатью под твоим смертным приговором.

— Хватит! — оборвал Вандолиан. — Убрать всех!

— Должен ли я уничтожить того, что зовется Джон Картер? — спросил офицер, командующий отрядом, доставившим нас в аудиенц-зал.

— Не теперь, — ответил Вандолиан.

— Но он ударил моргора, одного из моих офицеров, — сказал Хаглион.

— И за это он умрет! — ответил Вандолиан.

— То есть дважды, — заметил я.

— Убрать его! — бросил Вандолиан.

Когда нас уводили, У Дан и Вайя не отрываясь смотрели друг на друга.

Глава 5 Я готов стать предателем

Зан Дар очень удивился, увидев нас так скоро в камере.

— Право, я уж не надеялся увидеть вас, — сказал он. — В чем дело?

Вкратце я рассказал, что произошло в аудиенц-зале, прибавив: «Меня вернули в тюрьму ждать смерти».

— А ты, У Дан? — спросил саватор.

— Не знаю, зачем они беспокоились и водили меня туда. Вандолиан просто не заметил меня, — ответил У Дан.

— Будь уверен, у него были на то свои причины. Скорее всего, он пытался сломить тебя, дав повидаться с твоей возлюбленной. Вандолиан уверен, что ты станешь уговаривать Джона Картера уступить его требованиям. Картер жив лишь потому, что Вандолиан в конце концов надеется сломить его сопротивление.

Время едва ползло в подземной темнице города моргоров. И не потому, что мы находились под землей: просто на Юпитере нет ночи, только день. Хотя вся планета лежит в лучах светила, центра нашей вселенной, с расстояния четыреста восемьдесят три миллиона миль. Солнце шлет совсем немного света. И это немногое поглощает плотный облачный полог, который окутал этот отдаленный мир. Скудный свет, пробившийся сквозь атмосферу, окончательно затмевают факелы гигантских вулканов, которые немеркнущим светом заливают всю планету. И хотя Юпитер совершает свой оборот вокруг оси всего за десять часов, день его длится вечно.

Мы многое узнали о планете. Зан Дар рассказал о безбрежных теплых морях, что кипят валами отливов и приливов. (Пока Юпитер, вращаясь, совершает полный оборот за девять часов пятьдесят пять минут, его четыре самые большие луны, обходя планету за сорок два, восемьдесят пять, сто семьдесят два и за четыреста часов, соответственно непрерывно сменяют друг друга). Говорил об огромных островах и необъятных континентах, и я вполне допускал их существование — грубый подсчет показывал, что поверхность планеты превышает двадцать три миллиона квадратных миль.

Ось Юпитера, отклоняясь не более чем на три градуса, почти перпендикулярна к плоскости вращения, поэтому здесь не существует времен года, и на всей огромной поверхности, постоянно освещаемой и согреваемой бессчетным количеством вулканов, существует одинаковый климат — теплый и влажный.

И вот я, искатель приключений, который исследовал целых два мира, брошен в подземную тюрьму на самой загадочной и таинственной из планет. Это сводит с ума!

Зан Дар сообщил, что континент, где мы находимся, самый большой. Это исконные земли моргоров. Отсюда в течение долгого времени они устремлялись на завоевание планеты. Покоренные страны, каждая из которых управляется кем-то вроде генерал-губернатора из моргоров, платят дань продуктами, промышленными товарами и рабами. Однако есть отдельные районы, очень незначительные и не имеющие для моргоров большой цены, которые сохраняют свою независимость. Вот из такого района, далекого острога Занор, и происходит Зан Дар.

— Это край огромных гор и дремучих лесов с высокими раскидистыми деревьями, — сказал он. — Благодаря горам и лесам нашу землю легко защищать от нападений с воздуха.

Когда он назвал высоту некоторых вершин, я с большим трудом поверил ему: на двадцать миль над уровнем моря вздымается величаво король заморских гор.

— Не раз посылали моргоры к нам войска, — проговорил Зан Дар. — Они закрепились в небольшой долине, а здесь, в горных теснинах, так знакомых нам и неведомых им, они оказались в наших руках. Мы вылавливали их буквально одного за другим, пока их число не уменьшилось настолько, что они просто не смели дальше оставаться. Разумеется, много наших убили. Многих взяли в плен. Я сам попался в одной из таких стычек. Думаю, если бы они прислали достаточно воинов и кораблей, то смогли бы покорить нас. Но наш остров вряд ли стоит таких усилий. Мне кажется, моргоры предпочитают оставить все как есть, чтобы мы давали их новобранцам возможность по-настоящему поупражняться в военном деле.

Не знаю, как долго длилась наша беседа, когда отряд моргоров ввел к нам в камеру Мультуса Пара. Он пришел убедить меня сотрудничать с Вандолианом.

— Захват Барсума неизбежен! — говорил он. — Помогая Вандолиану, ты можешь смягчить ужас войны для жителей Барсума. Этим ты принесешь нашей планете куда больше пользы, чем будешь глупо отказываться пойти навстречу моргорам.

— Зря тратишь время! — отрезал я.

— Но от этого зависит наша жизнь! — крикнул Мультус Пар. — И ты, и У Дан, и Вайя, и я умрем, если ты откажешься. Терпение Вандолиана почти иссякло!

Он умоляюще взглянул на У Дана.

— Нам вряд ли представится возможность погибнуть лучше, к моему большому удивлению, заявил У Дан. — Рад буду умереть, чтобы искупить то зло, которое причинил Картеру.

— Глупцы! — сердито воскликнул Мультус Пар.

— Но не предатели, — парировал я.

— Ты умрешь, Джон Картер! — взревел он. — Но перед смертью увидишь свою подружку во власти Вандолиана! За ней уже послали. Так вот, если передумаешь, дай знать с одним из тех, кто носит вам еду.

Я бросился вперед и сбил с ног эту тварь. Я бы убил его тогда, если бы моргоры не утащили его из камеры.

Итак, за Деей Торис послали, а я бессилен… Ее завлекут. И я понимаю, как: уверят, что лишь ее помощь может предотвратить мою неизбежную смерть. Хотел бы я знать, добьются ли они успеха. Неужели в последнем испытании я смогу пожертвовать своей любимой принцессой, которая дала мне приют? Честно сказать, не знаю, но у меня перед глазами пример У Дана. Он поставил патриотизм выше любви. А я?

В мрачной темнице, где времени просто нет, оно едва тащилось. Наша троица составила бесчисленное количество тщетных планов побега. Мы придумывали игры, чтобы скрасить монотонность нашего существования. И что куда полезней, мы с У Даном узнали многое об этой огромной планете. Зан Дар, в свою очередь, узнал о том, что находится за плотной облачной оболочкой, которая скрывает от жителей Юпитера и солнце, и звезды, другие планеты, даже собственные спутники. Зан Дар знал лишь то немногое, что удавалось извлечь из отрывистых замечаний моргоров о том, что довелось им видеть с межпланетных кораблей. Познания моргоров в астрономии были ниже их заинтересованности, а ее практически не было. Войны, кровопролития и захваты — вот единственный их интерес.

Наконец в мрачном однообразии настал перелом — в камеру бросили нового узника. Моргора! Положение, прямо сказать, затруднительное… Когда бы наоборот, случись здесь три моргора и окажись один из нас, нет сомнений, какой бы ждал его прием.

Несомненно, он стал бы изгоем, его постоянно бы угнетали и, весьма вероятно, всячески оскорбляли. На такую вот участь и рассчитывал наш моргор. Он забрался в дальний угол и ждал того, на что имел все основания надеяться. У Дан, Зан Дар и я шепотом обсуждали положение. Трудное это было время для моргора. В результате мы решили относиться к нему как к товарищу по несчастью, пока его поведение не подскажет, как поступить дальше. Зан Дар сломал лед. Он дружелюбно спросил у новичка, что привело его сюда.

— Убил одного, а у него во дворце Вандолиана влиятельная родня, — начал он отвечать и подошел к нам поближе. — За это мне придется умереть, вероятно, во время испытаний. Скорее всего, мы должны умереть вместе, — с глухим хохотом добавил он. Помолчал и закончил: — Если не сбежим.

— Значит, мы умрем, — сказал Зан Дар.

— Может быть, — подтвердил моргор.

— Из тюрьмы моргоров не убежать, — резюмировал Зан Дар.

Это «может быть» меня заинтересовало. Казалось, в нем таился определенный смысл. Я решил приласкать этот живой скелет. Вреда в этом нет, а вот польза может быть. Я назвал себя и имена своих товарищей, потом спросил его имя.

— Борион, — ответил он. — Только нет мне необходимости представляться, Джон Картер. Мы давно знакомы! Ты не узнал меня?

Пришлось признаться, что не узнал. Борион захохотал.

— Я ударил тебя по лицу, а ты меня так хватил, что я отлетел в дальний конец рубки. Славный удар! Думали, что я уже убит.

— О, так ты один из моих инструкторов, — заметил я. — Может, тебя утешит, что я должен умереть за эту затрещину…

— А может быть, и нет, — повторил Борион.

Опять «может быть». Что он имеет в виду, этот парень?

К нашему удивлению, Борион оказался неплохим компаньоном. Он люто ненавидел Вандолиана и тех, кто, приговорив к смерти, бросил его в тюрьму. От него я узнал, что выказываемые всеми моргорами любовь и преданность Вандолиану на деле лишь результат воинской дисциплины. Борион от всей души честил правителя тираном и жестоким чудовищем.

— Только страх и муштра, из поколения в поколение, поддерживают видимость преданности Вандолиану.

Пожив с нами некоторое время, Борион заговорил со мной:

— Все вы вели себя очень благородно. Вы могли отравить мне жизнь, и случись это, я не мог бы упрекнуть вас, вы должны ненавидеть нас, моргоров.

— Мы в общей упряжке, — заметил я. — И ничего не добьемся, если станем враждовать друг с другом. А если действовать заодно, то, может быть…

Я воспользовался его собственным «может быть». Борион кивнул.

— Я подумал, что мы могли бы действовать заодно, — проговорил он.

— А цель? — спросил я.

— Побег.

— Возможно?

— Может быть…

У Дан с Зан Даром слушали нас с огромным интересом. Борион повернулся к ним.

— Если побег удастся, — сказал он, — у вас есть место, где вы найдете надежный приют, а меня всюду ждет смерть. Вот если бы ты обещал мне убежище в твоей стране…

Он смолк, явно ожидая ответа Зан Дара.

— Могу обещать только сделать все, что в моих силах, — ответил саватор. — Однако я убежден, если ты поможешь мне обрести свободу и достигнуть Замора, тебе предоставят убежище.

Прибытие отряда моргоров прервало наше совещание. Командир, указав на меня, приказал выйти из камеры. Если меня разлучат с моими товарищами, то мне придется увидеть, как превращается в прах мечта о побеге.

Из здания меня отвели через площадь ко дворцу Вандолиана, и после некоторой проволочки я вновь очутился в аудиенц-зале.

Из-за стола на меня с оскаленного черепа уставились глубоко запавшие глаза тирана.

— Даю тебе последнюю возможность, — сказал Вандолиан и обратился к одному из офицеров: — Приведите второго, — приказал он.

Краткая пауза, затем дверь справа отворилась и воины ввели «второго». Дея Торис! Моя несравненная Дея Торис!

Как восхитительна она была, когда в окружении ужасных моргоров шла через зал. Какое величавое достоинство и ее осанка! Какое бесстрашие в поведении! И такая должна погибнуть, хотя и ради целой планеты?! Ее остановили чуть не в двух шагах от меня. Она ободряюще улыбнулась и прошептала:

— Мужайся! Я знаю, для чего я здесь… Но только не сдавайся… Лучше смерть, чем позор!

— Что она говорит? — спросил Вандолиан.

Я лихорадочно соображал. Возможно, никто из моргоров не знает языка Барсума? В своем дурацком высокомерии они не считали нужным овладеть языком существа низшего порядка.

— Просто она умаляет спасти ее, — отвечал я.

Я заметил улыбку Деи Торис. Очевидно, во время перелета с Марса ее выучили языку моргоров.

— Так тебе придется быть благоразумным и спасти ее, — сказал Вандолиан, — иначе она достанется Мультусу Пару, а потом ее будут долго пытать, прежде чем дадут умереть.

Я содрогнулся, представив участь моей принцессы, и в этот миг я снова утратил мужество.

— Если я помогу тебе, вернется ли она невредимой в Гелиум? — спросил я.

— Вернетесь оба… после того как я завоюю Геробус, — ответил Вандолиан.

— Нет! Нет! — зашептала Дея Торис. — Я лучше умру, чем вернусь в Гелиум с предателем… Нет, Джон Картер, ты не будешь предателем даже ради спасения моей жизни!

— А пытки?! Я стану тысячу раз предателем, чтобы спасти тебя от мук. И обещаю: позор тебя не коснется, я не вернусь на Барсум.

— Пыток не будет, — промолвила она. — В мою одежду зашито длинное тонкое лезвие.

Я понял. Теперь я был спокоен.

— Ладно, — сказал я. — Если придется умирать за Барсум, это не более того, что совершали в прошлом тысячи его отважных воинов. Но мы пока живы. Помни об этом, моя принцесса, и не вздумай воспользоваться этим длинным тонким лезвием, пока совсем не угаснет надежда.

— Пока ты жив, надежда живет, — отвечала принцесса.

— Ну, — сказал Вандолиан, — достаточно я наслушался вашей глупой болтовни. Ты принимаешь мое предложение?

— Я думаю, — проговорил я, — однако я должен сказать моей подруге еще несколько слов.

— Позаботься, чтобы их действительно было несколько, — бросил моргор.

Я обратился к Дее Торис:

— Где тебя поместили?

— На самом верху башни, в дальнем конце здания, на углу, ближайшем к большому вулкану. Со мной еще одна девушка с Барсума, из Зора. Ее зовут Вайя.

Вандолиан терял терпение. Костяшками пальцев он нервно барабанил по столу и щелкал челюстями, как кастаньетами.

— Хватит! — рявкнул он. — Твое решение?

— Это слишком важно, — отвечал я. — Решить так сразу я не могу. Верни меня в камеру, чтобы я мог подумать и обсудить все с У Даном. От него тоже многое зависит.

— Отведите его в камеру! — приказал Вандолиан, а затем обратился ко мне: — Будет тебе время, только немного. Мое терпение на исходе.

Глава 6 Побег

У меня не было плана. Практически я ни на что не надеялся, однако мне удалось добиться краткой отсрочки для Деи Торис. А вдруг подвернется возможность бежать… Такими фантазиями я поддерживал ту искорку надежды, за которую цеплялся.

Мои товарищи удивились и обрадовались, когда я вернулся. Я кратко рассказал им, что произошло у Вандолиана. У Дан не мог скрыть искреннего горя, когда узнал, что Дея Торис в плену у моргоров. Он проклинал себя за участие в том, что мы с Деей Торис стояли теперь перед выбором — позор или смерть.

— Пустые сожаления нигде и никому не приносили пользы, — заметил я. — Они не выведут нас из тюрьмы, не спасут Вайю и Дею Торис из башни Вандолиана. Брось! У нас есть еще о чем подумать. — Я обратился к Бориону: — Ты говорил о возможности бежать. Пожалуйста, объяснись.

Борион, как любой моргор, не привык, чтобы существо низшего порядка так бесцеремонно обращалось к нему, однако он принял все добродушно и расхохотался. Моргоры не могут улыбаться. От рождения до смерти с их лиц не сходит неподвижный, застывший оскал черепа.

— Случайность, — сказал он. — Всего-навсего счастливый случай. Это выглядит почти безнадежным, но если мы провалимся, хуже, чем теперь, не будет.

— Говори же, в чем дело, — настаивал я.

— Я могу открыть замок нашей камеры, — начал объяснять он. — Если нам повезет, мы можем выбраться из здания. Я знаю ход, которым редко пользуются: долгое время я был охранником в этой тюрьме.

— Что будет, когда мы окажемся на улице? — спросил У Дан. По меньшей мере нас троих тут же схватят.

— Не обязательно, — ответил Борион. — На улицах много рабов, которые выглядят совсем как Зан Дар. Конечно, цвет вашей кожи может привлечь внимание, но для нас это единственная возможность, которой мы должны воспользоваться.

— Предположим, мы окажемся на улице, — произнес Зан Дар. — А что тогда?

— Я сделаю вид, что веду вас, и обходиться я с вами буду, как обычно обращаются с рабами. Это не вызовет возмущения и не привлечет досужего любопытства. Вы должны понять — я поневоле буду груб с вами. Я отведу вас на летное поле. Там скажу охране, что получил приказ сделать уборку на одном из кораблей. Все корабли на этом поле принадлежат знати и богачам, а я хорошо знаю корабль, владелец которого редко им пользуется. Если мы доберемся до него и взойдем на борт, никто не помещает нам бежать. Если все пойдет хорошо, уже через час мы будем на пути к Замор.

— И если мы сможем взять с собой Вайю и Дею Торис, — добавил я.

— Я и забыл, — пробормотал Борион. — Неужели вы хотите рисковать своей жизнью ради них?

— Разумеется, отвечал У Дан. Борион пожал плечами.

— Странные вы создания, — сказал он. — Моргор и за две дюжины самок пальцем не рискнет… Единственная причина, по которой мы их терпим: без них невозможно пополнить число наших воинов. Попытка спасти вашу парочку легко может привести всех нас к гибели.

— И все же попробуем, — сказал я. — Зан Дар, ты с нами? — спросил я саватора.

— До конца! — отвечал он. — Каким бы он ни был… Борион снова пожал плечами.

— Как хотите, — согласился он, правда, без особого энтузиазма. Потом он принялся за замок, дверь вскоре распахнулась, мы вышли в коридор, Борион закрыл дверь и опять замкнул ее. — Это даст им пищу для размышлений, — заметил он.

И повел нас по коридору в сторону, противоположную той, откуда нас привели и откуда всегда приходили к нам. Чем дальше мы шли, тем более пыльным и темным становился коридор. Явно им реже пользовались. В самом конце коридора оказалась дверь, замок которой быстро открыл Борион. Миг спустя мы вышли в узкую аллею.

До сих пор наш побег шел так гладко, что я стал ожидать самого худшего — такое везенье долго продлиться не может. Однако аллея была пустынна: никто не заметил, как мы выбрались из тюрьмы. Но, когда, достигнув конца аллеи, мы свернули на широкую улицу, положение изменилось. Моргоры на тротуарах, рабы на обочинах, на мостовой несущие своих пассажиров невиданные животные.

Теперь Борион шагал по тротуару, а нас, шпыняя, гнал по обочине. Наконец он увел нас с главной площади в более пустынные улицы, и все же мы встречали больше моргоров, чем бы мне хотелось. Каждую минуту любой мог обратить внимание на необычный цвет нашей с У Даном кожи. Я взглянул на Зан Дара, чтобы проверить, насколько заметна эта разница, и был потрясен. У Зан Дара кожа голубая — теперь же он был пурпурным! Тут я понял, что это розовый цвет вспышек вулкана превратил голубой цвет в пурпурный.

Мы уже прошли какое-то расстояние, когда встречный моргор подозрительно посмотрел на нас. Он прошел мимо, затем повернулся и окликнул Бориона.

— Кто это двое? — спросил он. — Это не саваторы!

— Они болели, — сказал Борион, — и их цвет изменился.

Я удивился, что он может так быстро соображать.

— Ну, а ты кто? — продолжал допросчик. — О чем ты думаешь, сопровождая рабов без оружия?

Борион с притворным изумлением осмотрел себя.

— Должно быть, я забыл оружие, — сказал он.

— А мне сдается, ты лжешь. Следуйте все за мной!

Казалось, нашим надеждам на побег конец. Я быстро оглянулся по сторонам. Тихая улица, вокруг никого. Несколько летательных аппаратов у края дорожки перед унылыми коричневыми особняками, и больше ничего. Нас никто не видит. Я подошел поближе к этому типу, который так опрометчиво стал препятствием на моем пути к Дее Торис. Я ударил сразу. Изо всех сил. Он рухнул, как бревно.

— Ты убил его! — воскликнул Борион. — Он из тех, кому особенно доверяет Вандолиан. Теперь, если нас схватят, то непременно растерзают.

— Ни к чему это нам, — заметил я. — Давайте возьмем один из этих аппаратов. Зачем идти, рисковать и тратить время? Борион покачал головой.

— Эти не годятся. Они лишь для небольших перелетов. Для малой высоты. Такой корабль не преодолеет даже сравнительно невысокого горного хребта, и, что важнее, его не сделать невидимым. Мы должны, как намеревались, идти на летное поле.

— Если мы хотим избежать подобной неприятности, — сказал я, — нам лучше взять один из этих кораблей, чтобы добраться до поля.

— Добавив к убийству кражу, мы почти не повредим себе, — заметил Зан Дар.

Борион согласился, и вскоре мы очутились в небольшом корабле и на высоте нескольких ярдов поплыли над улицей.

Глубоко заинтересованный, я старательно примечал все, что делал Борион, включая двигатель и управляя кораблем. Мне пришлось лишь задать несколько вопросов, чтобы в совершенстве овладеть управлением, настолько я знаком с воздушными кораблями двух планет. Возможно, больше мне не представится случая управлять подобным кораблем, однако знание не повредит.

Неподалеку от летного поля мы оставили аппарат и пошли пешком. Как и предвидел Борион, часовой, остановив нас, стал задавать ему вопросы. Какой-то миг все висело на волоске. Казалось, часовой не доверяет, и причина недоверия, в основном, та же, что побудила убитого мной моргора усомниться в законности действий Бориона — отсутствие оружия. Часовой приказал подождать, пока он позовет офицера. Задержка могла стать роковой. Я чувствовал, что, возможно, мне придется убить часового, но не представлял, как смогу сделать это незаметно: хотя поблизости не было никого, на летном поле было полно моргоров.

Положение спас Борион.

— Вот еще! — воскликнул он нетерпеливо. — Не могу я весь день ждать, пока ты пошлешь за офицером, некогда. Давай я отведу рабов и дам им работу. Офицер может придти на корабль и с тем же успехом допросить меня там.

Часовой признал, что в этом есть смысл, и, уточнив местоположение корабля, который мы должны привести в порядок, пропустил нас. В душе я вздохнул с облегчением. Едва мы отошли подальше, Борион сказал, что назвал совсем другой корабль, который находится в ином месте. Наш моргор был отнюдь не дурак. Корабль, избранный Борионом, отличался изящными формами и, казалось, был создан для скорости. Не теряя времени, мы поднялись на борт, и снова я внимательно следил за каждым движением Бориона и расспрашивал его обо всем, что было мне не совсем понятно. Хотя я провел восемнадцать суток на таком корабле, я ничего не знал о его управлении, ведь в рубку меня не пускали и не давали задавать вопросы.

Прежде всего Борион намагнитил корпус и окутал его мелкими кристаллами «невидимости», потом включил двигатель и осторожно взлетел. Я изложил свой план, и Борион на малой высоте направился к дворцу Вандолиана. Через небольшие линзы, вмонтированные в корпус корабля на стеклянной матовой плите, совсем как в видоискателе фотоаппарата, отражалось окружающее. Линз было много, и вскоре через одну из них я увидел квадратную башню в дальнем конце дворца, башню, где томились Вайя и Дея Торис.

— Когда подойдем к окну, — произнес Борион, — придется тебе поторапливаться, так как едва мы откроем дверь, как станет видна внутренность корабля. Кто-нибудь внизу или во дворце заметит, и нас тут же окружит стража и патрульные корабли.

— Я мигом, — сказал я.

Должен признаться, когда Борион причалил к единственному распахнутому окну, на котором не было решетки, я волновался, как никогда. Зан Дар с У Даном стояли наготове открыть дверь, чтобы я мог вскочить в окно, и тотчас закрыть ее, когда я вернусь с девушками. Больше я не видел окна: борт корабля скрыл его. По команде Бориона Зан Дар и У Дан сдвинули панель. Передо мной было раскрытое окно, и я прыгнул в него.

К счастью Вайи и Деи Торис, к моему счастью, это была та самая комната. Обе девушки были здесь, но не одни. Какой-то мужчина держал в объятиях Дею Торис, его рот тянулся к ее губам. Дея Торис пыталась оттолкнуть его лицо. Вайя тщетно колотила его по спине.

Я схватил его за горло и швырнул через всю комнату. Потом, показав на окно, велел девушкам как можно быстрее бежать на корабль. Второго приглашения им не потребовалось. Они еще бежали, когда человек поднялся и повернулся ко мне лицом. Это был Мультус Пар. Узнав меня, он почти что побелел, потом выхватил меч и закричал, сзывая стражу.

Видя, что я безоружен, он пошел на меня. Бежать к окну я не мог, Он догнал бы меня прежде, чем я достигну окна. Я сделал лучше — бросился прямо на него. Такое явное с моей стороны самоубийство смутило его, и он отступил. Но, когда мы сблизились, он взмахнул мечом. Предплечьем я парировал удар. Теперь я был недосягаем для острия, и миг спустя мои пальцы сошлись на горле Мальтуса Пара. Он, глупец, бросил меч и обеими руками попытался разжать мои пальцы. Конечно, он мог бы перехватить клинок и ударить меня прямо в сердце, но я должен был рискнуть.

Я бы тут же прикончил его, если бы не распахнулась дверь, чтобы впустить дюжину моргоров. Меня как громом ударило. Мы так старались, а тут такое!

Я крикнул У Дану:

— Закрывайте дверь и уходите! Это приказ!

У Дан медлил. С неизъяснимым выражением страдания на лице Дея Торис стояла подле него и протягивала мне руку. Она шагнула вперед, намереваясь прыгнуть обратно. У Дан преградил ей путь, и корабль медленно стал удаляться. Закрываясь, скользнула дверь, и корабль тотчас стал невидим.

Все это случилось в те несколько секунд, пока я сжимал горло Мальтуса Пара. Он уже хрипел. Его глаза стекленели. Еще миг, и он умрет. Но тут на меня набросились моргоры и оттащили от моей жертвы.

Они довольно грубо вцепились в меня и, может, не без оснований: прежде чем меня одолели, я уложил троих. Мне бы меч! Что бы я с ним сделал! Я был избит, побежден, и все-таки я улыбался, когда меня тащили из башни. Я был счастлив. Дея Торис избавлена от этих скелетов и хотя бы на время в безопасности. Причина для радости у меня была!

Меня отвели в темную каморку подземелья, надели наручники и приковали к стене. Мои тюремщики вышли, с шумом закрылась тяжелая дверь, и я услышал, как ключ повернулся в массивном замке.

Глава 7 Фо Лар

В одиночном заключении, которое не скрашивает даже крошечный лучик света, чтобы унять абсолютную тоску — такую тоску, что порой приводит к безумию тех, у кого слабая воля и хлипкие нервы — всецело зависишь только от изобретательности своего рассудка. Однако мысли мои были отрадны. В корабле-невидимке, которому не страшен плен, я видел в безопасности Дею Торис на пути в землю друзей; я знал, что трое спутников относятся к ней по-дружески, а один из них, У Дан, возможно, пожертвует жизнью, чтобы спасти ее. Что же до Бориона, то я просто не мог представить, как он относится к Дее Торис.

В моем положении было некоторое утешение. Я был готов признать, что все выглядит достаточно безнадежно, но я не раз попадал в переделки и все-таки умудрялся выжить и спастись. Я убежденный оптимист, и, думается, это дает мне тот духовный настрой, который скорее, чем богатство и власть, мы обычно считаем жизненной удачей.

К счастью, я недолго томился в темнице. Однажды я спал, не знаю, сколько времени, когда пришел отряд моргоров, чтобы забрать меня, голодного, измученного жаждой — мне не давали ни воды, ни еды.

На этот раз меня привели не к Вандолиану, а к одному из его офицеров — здоровенному скелету, который с лязгом и скрежетом то открывал, то закрывал свои челюсти. По манере задавать вопросы я решил, что он, должно быть, верховный инквизитор.

Прежде чем заговорить, моргор целую минуту разглядывал меня своими как бы пустыми глазницами, потом возопил.

— Тварь! — заорал он. — Даже за ничтожную часть сделанного тобой ты заслуживаешь смерти, смерти после пыток!

— Незачем на меня кричать, — ответил я. — Не глухой.

Это разозлило моргора, он застучал по столу.

— За дерзость и непочтительность твоя казнь будет еще ужасней!

— Я не умею оказывать почтение, если его не испытываю, — парировал я. — Я уважаю только тех, кто этого заслуживает. А уважать злобный мешок с костями я не способен.

Не знаю, зачем я старался нарочно разозлить его. Возможно, это моя слабость — доставить себе удовольствие, издеваясь над врагом, которого я презираю. Согласен, что такая привычка чревата опасностью, и, возможно, это дурацкая привычка, и все-таки я обнаружил: иногда это так приводит врага в замешательство, что дает мне некоторое преимущество. На этот раз я достиг цели лишь отчасти: скелет до того разозлился, что на какое-то время онемел, потом вскочил и выхватил меч.

Мое положение стало очень незавидным. Я безоружен, а мой противник не помнит себя от злобы. В довершение здесь было еще пять моргоров, и двое с обеих сторон держали меня за руки. Я был беспомощен, как ягненок на бойне. Но едва мой будущий убийца обогнул стол, чтобы ударить меня клинком, вошел новый моргор. Он с первого взгляда оценил положение и крикнул:

— Стой, Горгум!

Мой моргор заколебался, потом опустил меч.

— Эта тварь заслужила смерть, — мрачно заявил он. — Он отказался повиноваться и оскорбил меня — офицера великого Вандолиана!

— Месть принадлежит Вандолиану, — ответил новоприбывший, а у него другие планы относительно этого жалкого червя… Как продвигается допрос?

— Он был слишком занят тем, что кричал на меня, так что у него не было времени для вопросов.

— Молчать, ничтожный! — резко приказал новый моргор. — Я прекрасно понимаю, — обратился он к Горгуму, — что твое терпение крайне утомлено, но мы должны уважать делания Великого Вандолиана. Продолжай расследование.

Горгум вложил меч в ножны и вернулся на место.

— Как твое имя? — спросил он.

— Джон Картер, Принц Гелиумский, — ответил я.

Писец, который сидел возле Горгума, стал торопливо писать в большую книгу. Я решил, что он заносит туда вопросы и ответы. В течение всего допроса он не прерывал своего занятия.

— Каким образом ты и прочие заговорщики бежали из камеры? — спросил Горгум.

— Через дверь, — отвечал я.

— Невозможно! Когда вас привели в камеру, дверь была закрыта на замок. Она была закрыта, когда обнаружили ваше отсутствие.

— Раз ты знаешь так много, зачем тебе беспокоиться и расспрашивать меня?

Челюсти Горгума заскрипели, лязгая особенно свирепо.

— Видишь, Хорур, — сердито сказал он, обращаясь к второму офицеру, — дерзость этой твари?

— Отвечай на вопрос благородного Горгума! — приказал Хорур. — Как вы прошли через дверь, закрытую на замок?

— Она не была заперта.

— Была! — крикнул Горгум. Я пожал плечами.

— Ну, есть здесь смысл? — спросил я. — По-моему, это пустая трата времени отвечать на вопросы того, кто знает больше всех, хотя и не был при этом.

— Тогда расскажи своими словами, как вы бежали из камеры, — довольно спокойно предложил Хорур.

— Мы сумели открыть замок.

— Но это невозможно, — настаивал Горгум.

— Значит, мы все еще там, — резюмировал я. — Может, сходишь посмотришь?

— Так мы ничего не добьемся, — бросил Хорур.

— Еще бы! — согласился я.

— Я допрошу пленника, — сказал Хорур. — Мы допускаем, что вы бежали из камеры.

— Довольно проницательно с вашей стороны.

Он пренебрег моим замечанием.

— Я думаю, не столь важно, каким способом вы бежали. В действительности же мы очень хотели бы узнать, где теперь твои сообщники, а также обе пленницы. Мультус Пар говорит, что они бежали на корабле, скорее всего, на нашем собственном, который украли с летного поля.

— Где они — я не знаю.

— А куда они хотели направиться?

— И знал бы, так не сказал!

— Приказываю отвечать под страхом смерти.

Я рассмеялся.

— Ты все равно намерен убить меня, поэтому мне безразличны твои угрозы.

Хорур сдерживался дольше, чем Горгум., но я видел, что он уже раздражен.

— Ты сохранил бы жизнь, будь посговорчивей, — сказал он. — Великий Вандолиан хочет от тебя так мало: скажи лишь, куда намеревались отправиться заговорщики, и обещай помочь Великому Вандолиану завоевать Гелиум — и твоя жизнь спасена.

— Нет! — ответил я.

— Подумай, — настаивал Хорур. — Вандолиан готов сделать больше. После окончания войны он позволит тебе вернуться в Гелиум вместе с твоей подругой и даст высокий пост в новом правительстве, которое, намерен учредить там. Если откажешься — тебя уничтожат! Твою самку станут разыскивать и, уверяю, найдут. Участь ее будет куда хуже смерти. Подумай хорошенько.

— Не стоит думать над этим предложением. На все могу дать ответ окончательный и бесповоротный. Никогда!

Будь у Хорура губа, он бы, несомненно, закусил ее. Целую минуту он смотрел на меня, потом сказал:

— Глупец! — и обратился к Горгуму: — Поместить его, к тем, кто ждет испытаний, — и вышел из зала.

На этот раз меня отвели в здание, находившееся на некотором удалении от того, где я был заключен прежде, и поместили в камеру с двадцатью узниками. Все они были саваторами.

— Это еще что? — спросил один из узников, когда мои конвоиры вышли и закрыли дверь на замок. — Краснокожий. Это не саватор! Парень, ты кто?

Мне не понравился его вид, тон — тоже. Я не искал ссоры с теми, с кем находился в одной камере и с кем, по-видимому, мне суждено было умереть, поэтому я отошел в сторону и сел на скамью в дальнем конце камеры, которая была достаточно большой.

Однако этот болван потащился следом и со свирепым видом встал передо мной.

— Я спросил, кто ты? — повторил он с угрозой. — Когда спрашивает Фо Лар, постарайся ответить, и поскорее. Здесь я самый главный! — Он оглядел остальных. — Правда? — переспросил он.

В подтверждение раздалось угрюмое ворчание. Я сразу понял, что всеобщей любовью этот малый не пользуется.

С виду это был человек с отлично развитой мускулатурой, а прием, оказанный им мне, новичку, показал, что он, задира. И он явно тиранил остальных заключенных.

— Похоже, Фо Лар, ты ищешь неприятностей, — сказал я. — Мне то они ни к чему. Своих хватает.

— Меня зовут Фо Лар, парень! — рявкнул он.

— Какая разница? Ты, как тебя ни назови, все равно останешься дрянью.

Остальные узники стали, с интересом наблюдать, за нами. Кое-кто ухмыльнулся.

— Вижу, придется мне поставить тебя на место, — сказал Фо Лар, сердито наступая на меня.

— Я не хочу ссориться с тобой, — заметил я. — В тюрьме плохо даже без ссор в камере.

— Раз ты такой трус, — сказал Фо Лар, — то, если ты на коленях попросишь у меня прощения, я тебя не трону.

Я рассмеялся в ответ, чем привел его в ярость, и все-таки он не решился напасть на меня. Я понял, что это типичный забияка с заячьей душонкой. Однако, если ему не удастся меня запугать, он, возможно, нападет, чтобы спасти положение.

— Не зли меня. Когда я зол, то не рассчитываю сил, могу и у бить!

— Посмотрим, не рассердит ли тебя это, — сказал я и дал ему пощечину. Ударил я так сильно, что Фо Лар едва не упал. Я мог бы ударить сильнее, но его и так задело за живое. Кровь бросилась ему и лицо, и голубая кожа стала пурпурной. Фо Лар влип в историю. Он затеял ссору, и если ему хочется сохранить свое положение главного, каким он мне себя представил, он должен будет довести дело до конца. К этому времени остальные, все как один, поднялись и окружили нас полукольцом. Поглядывая поочередно то на меня, то на Фо Лара, они с нетерпением ждали, Фо Лар был обязан сквитаться за пощечину. И вот он бросился на меня. Отражая неуклюжие удары, я понял, что мой противник необычайно силен, но ему не хватает школы, и я был уверен, что приемов он не знает. Я решил преподать ему урок, который не скоро забудется. С первых же секунд нашей схватки я мог нанести такой удар, что уложил бы его на месте, но я предпочел поиграть с ним, отвечая лишь пощечиной. Он же — сокрушительным ударом, от которого я увернулся. Я ударил снова, на этот раз сильнее.

— Славная работа! — воскликнул один из узников.

— Валяй, краснокожий! — подхватил другой.

— Убей его! — кричал третий.

Фо Лар попробовал обхватить меня, но я перехватил его запястье, повернулся, пригнулся и перебросил его через плечо. Он тяжело рухнул на каменный пол. Встал Фо Лар не сразу, а когда поднялся, то я захватом головы снова свалил его. Теперь он не стал подниматься, я сам поднял его и ударил в челюсть. Он упал, и надолго.

Покончив с ним, я пошел и сел на свое место. Узники столпились вокруг меня. Я видел, что все довольны исходом поединка.

— Фо Лад давно напрашивался, — сказал один.

— Теперь дождался.

— А все-таки кто ты такой?

— Меня зовут Джон Картер. Я с Геробуса.

— Я слышал о тебе, — оказал саватор. — Пожалуй, все слышали. Моргоры взбесились, что ты так легко их одурачил. Думаю, тебя прислали, чтобы ты умер вместе с нами. Мое имя Хан Ду.

Он протянул мне руку. Впервые с тех пор, как я покинул Землю, я видел этот дружеский жест. Марсиане кладут нам руку на плечо. Я пожал его руку.

— Я рад, что узнал тебя. Хан Ду, — сказал я. — Если здесь много таких, как Фо Лар, мне, конечно, понадобится друг.

— Таких, как он, немного, — ответил Хан Ду, — и с ним покончено.

— Ты сказал, что все вы должны умереть, — заговорил я. — Известно ли тебе, когда и как?

— Теперь скоро. Во время выпускных испытаний нас выставят против моргоров. Их будет вдвое больше нас…

Глава 8 Испытания

Фо Лар долго не приходил в себя. Какое-то время я даже забеспокоился, жив ли он. Наконец он открыл глаза и огляделся. Сел, пощупал голову, потер челюсть. Увидев меня, он потупился. Медленно, с трудом поднялся на ноги и проковылял в самый дальний угол. Тотчас человек пять окружили его.

— Так кто теперь главный? — спросил один из них и ударил Фо Лара по лицу. Присоединились еще двое. Фо Лара пинали и толкали, когда я подошел и разогнал их.

— Оставьте, — сказал я. — Он достаточно наказан. Если кто-то захочет свести с ним счеты, когда он придет в себя, это будет по честному, но вы не посмеете наваливаться на него всем скопом.

Самый рослый обернулся.

— Что ты хочешь этим оказать? — спросил он.

— Вот что! — ответил я и сбил его с ног. Сев, он посмотрел на меня.

— Я же только опросил, — пробормотал он, болезненно улыбаясь.

Все засмеялись. Обстановка разрядилась. Впоследствии все мы отлично уживались, даже Фо Лар, и я обнаружил, что это очень порядочные люди. Долгое ожидание смерти и заключение расшатало их нервы, но то, что сопутствовало моему появлению, как хорошая гроза, разрядило атмосферу. То-то было после смеху и разговоров.

Я стал допытываться, нет ли здесь кого-нибудь с Занора, но земляков Зан Дара не оказалось. Некоторые знали, где находится Занар, один из них на стене камеры нацарапал примитивную карту части Юпитера, чтобы показать, где расположен остров.

— Много тебе от этого проку? — опросил он.

— Как знать, — отвечал я.

Мне рассказали, чего следует ждать от выпускных испытаний, и я призадумался. Я не собирался посещать моргорские тренировки в роли добровольной жертвы.

— Среди вас есть хорошие фехтовальщики? — спросил я.

Отозвалась почти половина, но это обычная слабость воинов хвастать своей силой. Разумеется, не всех, а большинства, особенно тех, кому хвастать почти и нечем. Хотел бы я иметь хоть какую-то возможность проверить, на что они способны.

— Мечей нам, конечно, не достать, — сказал я, — но если бы у нас были дубинки подходящих размеров, мы быстро бы выяснили, кто лучше фехтует.

— Какой от этого прок? — спросил один из узников.

— Мы заставили бы моргоров заплатить за науку, — произнес я, — и устроили бы им хорошее представление за их денежки.

— Раб, который приносит еду, — мой земляк, — сказал Хан Ду. — Думаю, что он мог бы тайком пронести пару дубинок. Это славный малый. Когда он придет, я поговорю с ним.

Фо Лар ничего не сказал о своем умении, так как уже зарекомендовал себя большим хвастуном, и я решил, что он совсем не владеет мечом. Это было досадно: ведь он был сильнее самого крепкого из узников, к тому же был высок. Немного мастерства, и он стал бы весьма опасным противником. Хан Ду никогда не хвастал, однако сказал, что в его краю мужчины много времени уделяют игре с мечом, поэтому я надеялся на него.

Наконец земляк Хан Ду доставил нам пару дубинок почти таких размеров, как длинный меч, и я на практике стал выяснять, как фехтуют мои соседи по камере. Большинство оказалось хорошими фехтовальщиками, несколько — превосходными, а Хан Ду — великолепным. Фо Лар же, к всеобщему изумлению, был самим совершенством. Прежде чем мне удалось коснуться его, он доставил мне один из самых напряженнейших поединков в моей жизни. Чтобы обезоружить его, мне понадобился целый час. Это был один из величайших фехтовальщиков, с кем довелось мне встречаться.

С той ссоры, когда я появился в камере, Фо Лар держался больше особняком. Говорил редко, и я думал, что он замышляет и вынашивает планы мести. Я должен был немедленно выяснить его настроение, нельзя было допустить даже равнодушия, а тем более вероломства.

После поединка я отвел Фо Лара в сторонку и честно раскрыл свои карты.

— Мой план, — сказал я, — требует как можно больше хороших фехтовальщиков. Ты один из лучших, с кем я когда-либо встречался, но, может, ты считаешь, что у тебя есть причины ненавидеть меня, и поэтому не захочешь помочь. Я не могу привлекать тех, кто не будет подчиняться беспрекословно и не пойдет со мной до самого конца. Что ты скажешь на это?

— Куда бы ты ни повел, я с тобой! — отвечал Фо Лар. — Вот моя рука, если ты примешь ее в знак дружбы.

— С радостью!

Мы пожали друг другу руки, и он сказал:

— Если бы в свое время я встретил такого, как ты, в тот раз я не был бы таким дураком. Можешь рассчитывать на меня до последней капли крови, и прежде чем мы с тобой погибнем, мы покажем моргорам такое, чего они век не забудут. Они мнят себя великими воинами, но когда они повстречаются с тобой в бою, они растеряют свою уверенность. Я просто не дождусь этой минуты!

Слова Фо Лара тронули меня. Я чувствовал его искренность, но не мог избавиться от первого впечатления, что в душе он отчаянный трус. Но перед лицом смерти, возможно, он станет биться так, как сражается загнанная в угол крыса. А раз так, он, если не потеряет головы, нагонит страху на моргоров.

Нас в камере было двадцать. Больше время не тянулось, в упражнениях с дубинками оно летело. Фо Лар, Хан Ду и я в роли инструкторов обучали остальных всем известным нам приемам, пока наша двадцатка не превратилась в отличных фехтовальщиков. Некоторые стали выдающимися.

Мы обсудили не один план. Было известно, если все пойдет как обычно, против нас выпустят сорок моргорских юнцов, горящих желанием попасть в касту воинов. Мы решили сражаться парами: каждый из десяти лучших объединится с менее искусным бойцом. Первые десять начнут атаку, вторые пойдут за нами. Таким образом мы надеялись, перебив большую часть моргоров в первые минуты, свести их преимущество почти на нет. Возможно, мы преувеличиваем силы нашей десятки — время покажет.

Среди узников царила некоторая нервозность, думаю, потому, что было неизвестно, когда же мы встречаемся с грозным противником. Каждый понимал, что большинство погибнет. Надежда, что уцелевший получит свободу, питалась одними слухами, но никто из нас не верил моргорам. От каждого шума в коридоре в камере все стихало, все глаза устремлялись на дверь.

Наконец кончились наши тревоги: явился целый отряд, чтобы отвести нас на поле, где предстояло нам сражаться. Я окинул взглядом лица узников. Многие улыбались, слышались вздохи облегчения, и я почувствовал себя бодрее.

Нас привели на прямоугольное поле с рядами сидений по сторонам. Трибуны переполнены. Тысячи глазниц оскаленных черепов уставились на нас. Так, должно быть, выглядят болельщики в аду. Ни слова, ни оркестра, ни единого флага — ничего яркого. Нам выдали мечи и заставили сгрудиться, как стадо, на краю поля.

Какой-то чиновник стал объяснять нам, что мы должны делать.

— Когда в дальнем конце появятся молодце воины, вы пойдете навстречу и вступите с ними в бой. Все.

— Что будет с теми из нас, кто уцелеет? — спросил я.

— Не уцелеет ни один! — отрезал он.

— Мы считаем, что те, кто останется в живых, получат свободу, — продолжал я.

— Никто не уцелеет, — повторил он.

— Может, поспорим?

— Разве что не твое нахальство. — Моргор начинал злиться.

— Все-таки предположим, что один из нас остался в живых, — настаивал я.

— В таком случае он, как прежде, останется рабом, только никому из вас еще не удавалось выдержать эти испытания. Однако воины уже на поле! — воскликнул он. — Идите за своей смертью, жалкие черви!

— Жалкие черви, по местам! — скомандовал я.

Узники рассмеялись и заняли намеченные позиции. Передняя линия — первые десять, за каждым его партнер. Я — почти в центре. Хан Ду и Фо Лар — на флангах. Мы двинулись вперед, как не раз шагали по камере — в ногу, вторая шеренга задавала темп, непрерывно распевая: «Смерть моргорам!» Мы соблюдали интервал и дистанцию чуть больше, чем длина вытянутой с мечом руки.

Судя по всему, моргорам на выпускных испытаниях не случалось видеть ничего подобного. В глухом шуме, который поднялся на трибунах, можно было различить возгласы удивления, а наступавшие на нас юнцы явно растерялись. Их построили попарно в длинную линию, которая протянулась почти поперек всего поля, и вот линия стала вдруг очень неровной. Когда мы оказались в двадцати пяти футах от нее, я скомандовал: «Вперед!»

Мы вдесятером ударили моргорам в центр, они растянули фронт и не смогли воспользоваться своим численным превосходством. С первых же секунд они столкнулись с таким фехтованием, какое, могу заверить, прежде не встречал ни один моргор. Когда, пятеро со своими партнерами развернулись направо, а остальные — налево, на поле лежало десять убитых и смертельно раненых моргоров.

В первой стычке мы никого не потеряли, и теперь на каждый наш десяток приходилось пятнадцать моргоров. Не так-то и много. Атака на два фронта давала нам огромное преимущество: прежде чем моргоры с дальних флангов смогли вступить в бой, мы нанесли им тяжелый урон, потому что мы сражались за каждый шаг, и в бой вступили наши ведомые.

Моргоры бились с решимостью фанатиков. Многие из них фехтовали великолепно, но ни один не мог соперничать с бойцами нашей первой десятки. Мельком я увидел Фо Лара. Он был бесподобен. Убежден — ни один фехтовальщик из тех, с кем мне доводилось сразиться на всех трех планетах, не смог бы задеть мечом ни меня, ни Хан Ду, ни Фо Лара, а здесь были еще семеро, почти не уступавших нам.

Через пятьдесят минут осталось только несколько моргоров. Мы потеряли десятерых, уцелели все из первой десятки. Когда погибли последние моргоры, стала ощутима мертвая тишина, которая воцарилась на трибунах. Меня окружили друзья.

— Что теперь? — спросил Фо Лар.

— Кто-нибудь хочет в рабство? — осведомился я.

— Нет! — откликнулось девять голосов.

— Мы — десять лучших мечей Эробуса и можем с боем выйти из города. Вы знаете окрестности. Есть надежда избежать плена?

— Есть, — ответил Хан Ду. — Сразу за городскими стенами начинаются леса. Если мы до них доберемся, возможно, нас никогда не найдут.

— Ладно, — сказал я и быстрым шагом направился к воротам в конце поля. Девять саваторов поспешили за мной.

У самых ворот горстка растерянных часовых пыталась остановить нас. Там они и остались — навсегда.

На поле за нашей спиной раздались гневные крики, и мы поняли: сейчас за нами погонятся сотни моргоров.

— Кто знает путь к ближайшим воротам? — спросил я.

— Я! — отозвался один из наших. — За мной! — и он побежал.

Мы мчались по улицам угрюмого города, до нас долетали крики преследователей, но мы сохраняли дистанцию. Наконец мы достигли городских ворот — и опять столкнулись с вооруженными моргорами, с которыми пришлось вступить в жестокий бой. А крики преследователей становились все громче и громче… Миг и погибнет все, чего мы достигли. Это невозможно!

Крикнув Хан Ду и Фо Лару, я приказал остальным очистить место: проход в воротах был слишком узок, чтобы десять человек в нем могли успешно действовать мечом.

— Пробьемся! — крикнул я моим друзьям, когда мы обрушились на еще уцелевших часовых.

И мы пробились. Где им было устоять против троих фехтовальщиков, самых лучших на трех планетах!

Каким бы это ни казалось чудом, наша десятка завоевала себе свободу ценой лишь нескольких легких царапин, являющихся как бы свидетельством того, что мы действительно участвовали в бою. Однако наши преследователи вопили уже у нас за плечами. Если есть во всех трех мирах что-то мне особенно ненавистное, так это бежать от врага, и все-таки было бы слишком глупо позволить нескольким сотням взбешенных моргоров схватить себя. Я побежал.

Моргоры бросили преследование еще до того, как мы достигли леса. Мы бежали, пока не очутились далеко в чаще тропического леса, и лишь тогда остановились, чтобы отдохнуть и обсудить наше будущее. В отдыхе мы очень нуждались.

Ох, этот лес! Я просто затрудняюсь описать его, настолько необычным, так не похожим на все земное он был. Почти полностью лишенная солнечного света листва была бледна какой-то мертвенной бледностью и окрашена розовым там, где удавалось просочиться отраженному свету вулканов. Но то была далеко не последняя особенность этого леса: ветви его деревьев двигались, как живые. Они корчились, извивались и сплетались друг с другом, как мириады змей. До нашей остановки я не обращал на них особого внимания. Вдруг сверху упал побег и обвился вокруг меня. Улыбаясь, я попробовал развернуть его. Моя улыбка исчезла: я был беспомощен, как младенец, которого обвил хобот слона. Меня оторвало от земли. Увидев это. Хан Ду тотчас подскочил с обнаженным мечом. Схватив меня за ногу, он подпрыгнул и, ударив острием клинка, отрубил ветку, которая поймала меня. Мы вместе рухнули на землю.

— Что за черт? — воскликнул я. — Что это? И что ему надо?

Хан Ду указал вверх. Я взглянул. Надо мной на конце мощного стебля был огромный цветок-чудовище! В середине огромный рот, вооруженный множеством зубов, и над ними два лишенных век, широко открытых глаза.

— Я забыл, что ты не житель Эробуса, — сказал Хан Ду. — Может, на вашей планете нет таких деревьев.

— Конечно, нет, — заверил я его. — Есть, наверное, несколько видов, которые, как венерианская мухоловка, едят насекомых, но людоедов нет.

— Всегда нужно быть настороже, когда бываешь один в лесу, — наставлял он меня. — Эти деревья — живые и хищные. У них, есть мозг и нервная система, и многие убеждены, что у этих деревьев свой язык, и они разговаривают между собой.

В этот миг над нами раздался ужасающий вопль. Я взглянул вверх, ожидая увидеть неведомого зверя, но там никого не было, кроме извивающихся ветвей человека-дерева и его огромных цветов с широко раскрытыми глазами.

Хан Ду рассмеялся.

— У них примитивная нервная система. Понадобилось достаточно времени, чтобы боль от удара мечом достигла мозга цветка, которому принадлежал побег.

— В таком лесу человек ни минуты не будет в безопасности, — сказал я.

— Приходится быть начеку, — согласился мой собеседник. — Если тебе случится заночевать в лесу, устрой дымник. Эти цветы не любят дыма, Они закроются и не смогут видеть, чтобы атаковать тебя. Но берегись проспать свой костер.

На Юпитере жизнь растений, практически лишенных света, развивалась совсем иными путями, чем на Земле. Почти все растения имели признаки животных и почти все были хищными: растения поменьше поедают насекомых; пропитание тех, кто побольше, вроде того, с которым столкнулся я, зависит от животных покрупнее; а те, о которых рассказал Хан Ду, ловят и пожирают даже самых огромных животных, какие только существуют на этой удивительной планете.

Мы оставили двух часовых, которые должны были еще и поддерживать дымник, остальные улеглись спать. У одного саватора оказался хронометр. Его отдали часовым, чтобы они знали, когда будить смену. Так все поочередно дежурили и спали.

Когда все выспались, костру дали как следует разгореться, и мои спутники нарубили, веток живого дерева и, нарезав ломтями, поджарили их.

По вкусу они очень напоминали телятину. Затем мы стали обсуждать наши намерения. Решили, что разобьемся на группы по двое-трое и разойдемся в разные стороны, так хоть кому-то из нас, возможно, удастся избежать плена. Все считали, что моргоры долго еще будут преследовать нас. Я понимал, что вместе мы были бы в большей безопасности, мы же десять непобедимых клинков! Но так как все мои товарищи были родом из разных мест, которые были разбросаны по всей планете, а каждый, естественно, стремился, если удастся, вернуться к себе домой, нам было просто необходимо расстаться.

Случилось так, что родина Хан Ду находилась примерно в той же стороне, что и Занор, в том же направлении лежала страна Фо Лара, поэтому, сказав своим друзьям «прощайте», мы расстались с ними. Я не имел ни малейшего представления, как смогу на планете площадью в двадцать три миллиарда квадратных миль отыскать далекий Занор. Хан Ду тоже не знал. Он сказал, что я буду желанным гостем в его краях, если нам посчастливится добраться туда, но я заверил его, что никогда не перестану разыскивать Занор, разыскивать свою подругу.

Глава 9 В Занор

Не стану докучать рассказом о той части моей одиссеи, которая в конце концов привела меня в один из городов той страны, где жил Хан Ду. Мы скрывались, как могли, потому что знали: если моргоры все еще разыскивают нас, то они станут летать на небольшой высоте на своих невидимых кораблях. Леса служили нам самым надежным укрытием, но оставались еще широкие равнины, которые следовало пересечь, реки, которые необходимо было переплыть, горы, которые нужно было преодолеть.

В этом мире, лишенном ночей, трудно вести счет времени. Казалось, наше странствие длилось несколько месяцев. Большую часть пути Фо Лар шел вместе с нами, но наконец ему пришлось повернуть к своему дому. Нам было очень жаль терять его — он оказался отличным товарищем, а кроме того, нам будет не хватать его меча.

Людей мы не встречали, зато у нас было несколько стычек с дикими зверями — ужасными тварями, ни на что земное не похожими, сильными и прожорливыми. Вскоре я понял все несовершенство мечей как единственного средства нашей защиты. Поэтому из растения, напоминающего бамбук, кажется, единственного настоящего растения, мы сделали копья. Тогда же я научил Хан Ду и Фо Лара, как делать луки и стрелы и как пользоваться ими. Они очень помогли нам при охоте на птиц и мелких животных. В лесах мы питались одним мясом человекообразных деревьев.

Наконец мы пришли к океану.

— Вот мы и дома, — сказал Хан Ду. — У самого моря стоит мой город.

Я же не видел никакого города. Мы спустились с невысоких холмов и шли неширокой прибрежной долиной, Хан Ду в нескольких шагах справа от меня. Вдруг я налетел на что-то твердое, как кирпичная стена — и все-таки здесь ничего не было, ничего! Неожиданное препятствие заставило меня отступить. Я вытянул руки и почувствовал, что путь мне преграждает как бы кирпичная стена, и все же я видел одну голую землю. Ну, не совсем голую, кое-где там и тут росли странные растения: неказистые палочки без листьев высотой от, фута до двух, на самой верхушке одинокий пушистый цветок.

Я оглянулся на Хан. Ду. Он исчез! Просто исчез, как яркий мыльный пузырь. На всем побережье не было местечка, где он мог бы заблудиться, ничего такого, где можно было бы скрыться, то есть провалиться. Я был в недоумении. Растерянно я почесал в затылке, а когда опять пошел по берегу, то лишь за тем, чтобы еще раз налететь на стену, которой не было.

Прижав руки к неведомой стене, я пошел вдоль нее. Она плавно поворачивала. Шаг за шагом я продолжал это интригующее исследование. Немного погодя я был на том же самом месте, откуда начал свой путь. Казалось, я обошел башню, из твердого воздуха. Обходя препятствие, которое закрывало мне путь, я направился в другую сторону. Через дюжину шагов я снова на что-то наткнулся и тут сдался, по крайней мере, на время.

Я громко позвал Хан Ду по имени, и почти в то же мгновение он появился неподалеку.

— Что за шутки? — спросил я. — Я натыкаюсь на стену из твердого воздуха, а когда ищу тебя, тебя нигде нет — ты скрылся.

Хан Ду рассмеялся.

— Вечно я забываю, что ты чужой на нашей планете, — оказал он. — Мы пришли в город, где я живу. Я сразу же вошел в дом, чтобы поздороваться с семьей. Вот ты и не мог видеть меня.

Пока он говорил, возле него появились женщина и маленький ребенок, казалось, возникшие прямо из воздуха. Не попал ли я в край бесплотных духов, способных материализоваться. Я в это поверил бы с трудом, потому что в Хан Ду не было ничего эфирного, ничего от какого-то привидения.

— Это О Ала, моя жена, — сказал Хан Ду. — О Ала, это Джон Картер, принц Гелиумский. Это ему мы обязаны моим избавлением от моргоров.

О Ала протянула мне руку. Это была теплая крепкая рука из плоти и крови.

— Добро пожаловать, Джон Картер, — молвила она. — Все, что у нас есть, — твое!

Милый знак гостеприимства, но, взглянув кругом, я не заметил, чтобы у них было хоть что-нибудь.

— Где же город? — спросил я.

Они засмеялись.

— Пойдем, — сказала О Ала. Она пошла, старательно огибая невидимую преграду, и там, прямо перед собой, просто в воздухе, я увидел дверь. Через дверной проем я мог рассмотреть внутренность жилища.

— Входи же, — пригласила О Ала, и вслед за ней я вошел в удобное куполообразное помещение. Последним вошел Хан Ду и сразу же задвинул дверь.

Внутри купол был высотой футов в двадцать. Скользящие занавеси, которые можно было сдвинуть или отбросить к стене, позволяли разделить помещение на четыре изолированные части.

— Почему я не увидел дом? — спросил я.

— Снаружи он покрыт песком невидимости, который мы в огромном количестве добываем на берегу. Это единственная защита от моргоров. Каждый дом в поселке, а их свыше пятисот, защищен так, — объяснил Хан Ду.

— Значит, я прошел через поселок из пятисот домов, а видел только пустынный берег неспокойного моря. А где же люди? — спросил я. — Они тоже невидимы?

— Те, что не ушли рыбачить или на охоту, сидят дома, — объяснила О Ала. — Мы редко выходим без особой надобности, чтобы моргоры, если они станут рыскать на своих невидимых кораблях, не увидели нас. Так можно выдать город.

— Если кого-то из нас застигли, — продолжал Хан Ду, — он должен как можно скорее бежать прочь, иначе, едва он войдет в дом, моргоры тут же догадаются, что здесь поселок.

— Объясни, — обратился я к Хан Ду, — как же вы умудряетесь найти свой дом, если не видите ни своего, ни какого-либо дома вообще?

— Ты обратил внимание на умпаллу, которая растет по всему поселку?

— Я видел какие-то растения, но никакого поселка не заметил.

Они опять рассмеялись.

— Мы настолько привыкли, что нам это кажется совсем обычным, — сказала О Ала, — но я вполне понимаю, что это может смутить постороннего. Видишь ли, каждое растение отмечает расположение дома. Долгими упражнениями мы все точно запоминаем положение каждого дома в поселке по отношению к остальным.

По земному счету я пробыл в жилище Хан Ду и О Алы дней пять-шесть. Я познакомился с их друзьями, каждый из которых был очень добр ко мне и старался помочь, чем только мог. Меня снабдили множеством карт отдельных районов планеты, которую, как мне говорили, даже моргоры исследовали еще не до конца. Существенным для меня было то, что на одной из карт оказался Занор, но тут же я узнал, что между мной и островом, где, как я верил, находится Дея Торис, огромный океан. Ни я, ни мои новоприобретенные друзья не имели, ни малейшего представления, как сумею я пересечь его, разве что выполнить отчаянный план: построить лодку и довериться капризам неведомого моря, возможно, кишащего морскими чудовищами. Но, решил я в конце концов, это единственная надежда, что оставалась мне на встречу с моей принцессой.

На берегу, в нескольких милях от города, находился лес, где, как я надеялся, можно будет найти деревья, пригодные для постройки лодки. Друзья сделали все возможное, чтобы отговорить меня, но когда убедились, что я твердо намерен выполнить задуманное, они одолжили инструменты, и человек двенадцать вызвались пойти со мной и помочь строить лодку.

Наконец все было готово, и в сопровождении моих добровольных помощников я вышел из дома Хан Ду, чтобы отправиться в лес.

Едва мы вышли, как один из моих спутников крикнул: «Моргоры!» И саваторы врассыпную бросились прочь из города.

— Джон Картер, беги! — крикнул Хан Ду, но я не тронулся с места.

В нескольких ярдах я увидел в борту невидимого корабля открытый люк. Я видел, как оттуда выбрались шесть или семь моргоров. Двое бросились ко мне, остальные разбежались, преследуя саваторов. В этот миг в голове моей возник новый план. Почти угаснувшая надежда возникла вновь.

Я выхватил меч и прыгнул навстречу первому из приближавшихся, благодаря бога, что их только двое — задержка могла легко разрушить мои планы. В моей атаке не было изящества, это было грубое, жестокое убийство, но совесть меня не мучила, когда я выдернул меч, из сердца убитого моргора и повернулся навстречу второму.

Этот доставил мне больше хлопот — судьба приятеля послужила ему предостережением, кроме того, он сразу узнал меня. Это сделало его осторожным вдвойне. Он стал кричать остальным, преследующим саваторов, чтобы они возвращались и помогли ему, так как здесь то существо с Гаробуса, которое возглавило резню на выпускных испытаниях. Краем глаза я увидел, что двое услышали и возвращаются назад. Я должен спешить!

Теперь моргор только защищался, стараясь выиграть время, чтобы другие присоединились к нему. В мои намерения не входило позволить это, и я теснил его изо всех сил, часто совершенно раскрывшись, так что опытный фехтовальщик легко бы убил меня. Наконец я достал противника мощным ударом, который почти снес ему голову.

Затем я быстро оглянулся, чтобы увидеть, как близко остальные, и бросился к двери, распахнутой в корпус невидимого корабля. По пятам за мной гнался моргор.

С обнаженным клинком я вскочил на корабль и задвинул дверь, потом обернулся, чтобы встретить тех, кто остался на, борту стеречь корабль. Эти глупцы не оставили никого — весь корабль принадлежал мне. Подбегая к пульту управления, я слышал, как моргоры колотят в дверь, сердито требуя, чтобы я открыл ее. Должно быть, они решили, что нашли дурака…

Миг спустя корабль поднялся в воздух, и я очутился на пороге самого удивительного приключения в моей жизни — полета на невидимом корабле над неизученной планетой. И мне придется многое узнать о полетах над Юпитером. Наблюдая за Борионом, я узнал, как запускать и останавливать корабль моргоров, как набрать высоту, как снизиться и как сделать корабль невидимым, однако приборы на пульте ничего не говорили мне. Иероглифы моргоров было совершенно не понять. Приходилось до всего доходить самому.

Открыв все иллюминаторы, я получил возможность видеть. Слева я увидел побережье, а направление береговой линии было мне известно. О нем рассказал Хан Ду. Отсюда с севера на юг, океан лежит к западу от побережья. Я нашел один прибор, который, весьма вероятно, мог оказаться компасом. Когда же я повернул корабль, то убедился, что это компас. Теперь я мог ориентироваться, насколько это возможно, довольно точно. Я сверился с картой и обнаружил, что Занор находится прямо на юго-востоке, поэтому я направил свой корабль в простор над безграничным океаном.

Я был свободен! Невредимым спасся от моргоров, Дея Торис была на Заноре в безопасности среди друзей. Я не сомневался, что вскоре буду с ней. Нас ждут новые удивительные приключения. Скоро мы снова будем вместе. Я ничуть не сомневался в своей способности отыскать Занор. Может, именно потому, что я всегда уверен в себе, мне так часто удается то, что кажется невозможным.

Не знаю, как долго я летел над угрюмым океаном. На Юпитере, который вращается вокруг своей оси в три раза быстрее, чем Земля, без Луны, Солнца и звезд я не мог измерить время.

На безбрежном просторе океана я не встретил ни одного корабля, но я видел признаки жизни, и видел их предостаточно. Я встречал шторма, которые трепали мой корабль, швыряя его, как перышко. Но это было ничто в сравнении с тем, что я видел внизу, когда бури со всей яростью обрушивались на поверхность вод. Я понял, каким самоубийством была бы попытка пересечь океан на утлом суденышке, которое я хотел построить. Я видел волны, что достигали двухсот футов от подошвы до вершины, волны, которые, как жалких пескарей, швыряли огромных морских чудовищ. В таких морях не выдержал бы ни один корабль. Теперь я понял, почему на Юпитере я не обнаружил судоходства.

В конце концов я увидел землю. И какую! Зан Дар говорил о могучих горах Занора, вздымающих покрытые лесом вершины на двадцать миль над уровнем моря, и как раз такие горы лежали передо мной. Если я не сбился с курса, это должен быть Занор! Эти горы, от которых дух захватывало, убеждали, что я не ошибся.

Из объяснений Зан Дара я знал, где искать земли его племени, племени неукротимых воинственных горцев. Они находятся среди лугов и ущелий южного склона самой высокой горы, на полпути к вершине, на высоте примерно в десять миль. Воздух здесь почти такой те, как внизу, потому что облачный слой, как в мешке, удерживает атмосферу Юпитера, не давая ей улетучиваться, несмотря на то, что быстрое вращение планеты приводит к тому, что воздух отрывается от поверхности.

Мне особенно повезло — я без особых затруднений обнаружил деревню Зан Дара. Все еще невидимый, я кружил над ней, медленно снижаясь. Я знал: едва корабль увидят, все скроются в окрестной чаще, подстерегая момент, чтобы наброситься на всякого моргора, который будет настолько глуп, что после приземления покинет корабль.

Когда я снизился до пятидесяти футов, я разглядел людей. Остановив корабль, я завис над деревней и размагнитил корпус. Едва корабль стал видимым, я одним прыжком очутился у двери и сразу отодвинул ее, чтобы люди видели — я не моргор.

Приветственно взмахнув рукой, я крикнул, что я друг Зан Дара, и попросил разрешения приземлиться.

Мне разрешили, и я медленно повел корабль к земле. Мое путешествие в одиночестве закончено. Я преодолел казавшиеся неодолимыми преграды, и я достиг своей цели. Скоро моя несравненная Дея Торис снова будет в моих объятиях!