Марс пробуждается. Том 1

Глава I ПЕРВЫЕ СУТКИ НА МАРСЕ

По сравнению с шестьюстами миллионов километров — расстоянием по дуге эллипса на трассе Земля — Фобос — оставшийся отрезок пути был крайне мал — всего-навсего шесть тысяч километров, считая по прямой, или около десяти тысяч километров фактической длины траектории Фобос—Марс.

Когда все расселись по креслам пассажирской кабины малой ракеты, Владимир огляделся, проверил, все ли в порядке, и включил двигатель. Пассажиры не испытали никаких неприятных ощущений, когда ракета оторвалась от поверхности планетки. Правда, тела стали вдруг тяжелыми, но нагрузка была вполне терпима. Двигатель работал недолго и, едва приборы показали скорость порядка одного километра в секунду, был выключен. Дальнейшее движение осуществлялось за счет инерции и притяжения самого Марса. Ракета как бы падала с Фобоса на Марс, но не прямо, а по параболе.

В первые минуты полета Марс казался висящим над головой, но затем стало казаться, будто планета уже впереди. С точки зрения обитателей Марса, космический корабль пикировал на поверхность планеты, а космонавты воспринимали это движение как полет в горизонтальной плоскости. На пульте управления вспыхнула синяя лампочка, означающая, что ракета вошла в верхние слои атмосферы Марса. Тогда Владимир выпустил короткие треугольные крылья для планирования в марсианской атмосфере.

Корабль летел вокруг планеты на очень большой высоте, постепенно снижаясь. Кресла, подвешенные на шарнирах, приняли необходимое положение.

Прильнув к окнам, путешественники с интересом рассматривали загадочную планету. Под крыльями ракеты простирались пустыни — красные, оранжевые, желтые, бурые, серые. Все это были равнины, лишенные видимых признаков жизни.

— Мне приходилось зимой видеть пустыню Гоби с самолета, заметила Наташа, — очень похоже.

— Да! — согласился Ли Сяо-ши. — Если бы на горизонте виднелись горы, можно было бы думать, что мы несемся над бескрайними степями и пустынями Монголии или Северо-Западного Китая.

— Стоило забираться так далеко, чтобы увидеть знакомые картины, — с улыбкой заметила Индира. — Скажите лучше, что вы думаете об этих синих пятнах?

— Растительность, вероятно, — нерешительно протянула Наташа.

— Это можно было предполагать еще на Земле.

— Что же другое можно оказать, пока мы не опустились на поверхность планеты!

— Наташа, дайте на минутку бинокль, — попросила девушка.

Она вооружилась превосходным пятидесятикратным биноклем особой конструкции и всмотрелась.

— Синие пятна, безусловно, растительность. Это не леса в нашем смысле слова, а заросли кустарника, типа австралийского скрэба. А желтые и другие яркие пятна — действительно пески, — объявила Индира.

Планируя, ракета постепенно снижалась; но скорость ее пока оставалась большой.

Академик Яхонтов и профессор Паршин тоже не отрывались от биноклей. Ночное полушарие Марса приближалось довольно быстро. С огромной высоты было видно, как на розовые пустыни надвигается синяя завеса ночи.

Владимир включил бортовые тормозные двигатели. Астронавты ощутили сильный толчок. Уже знакомая им могучая сила вдавила их в пневматические кресла. Так продолжалось около минуты. Наконец скорость была погашена, и ракета стала падать.

Пилот повернул нос корабля вверх, прямо к зениту. Теперь ракета падала на корму. Но вот вспыхнуло горючее в камерах главного двигателя. Падение заметно замедлилось. Ракета плавно опускалась, как бы поддерживаемая большой и сильной пружиной. Владимир смотрел в перископ кругового обзора и регулировал быстроту и направление спуска. Наконец, подняв целое облако песка и пыли, ракета коснулась поверхности Марса.

Легко представить себе, как посланцы Земли хотели поскорее выйти наружу, ступить на почву неисследованной планеты. Однако пришлось потратить еще немало времени на надевание газонепроницаемых, теплых комбинезонов и шлемов с кислородными приборами.

Наконец путешественники собрались в выходном шлюзе и закрыли герметическую внутреннюю дверцу. Распахнулись наружные створки. Делом одной минуты было спустить лестницу.

Честь первым ступить на поверхность Марса, конечно, была предоставлена начальнику экспедиции. Академик Яхонтов осторожно спустился по ступенькам. За ним сошли остальные. Здесь уже не было необходимости привязывать себя шнурками: сила притяжения была достаточной.

Плоская безжизненная равнина открылась их взорам. Над головой навис темно-лиловый купол безоблачного неба. Маленький Фобос был виден недалеко от горизонта. Его серп напоминал Луну в третьей фазе. С другой стороны небосклона невысоко горело Солнце, маленькое, но яркое, очень похожее на земное. Небо с той стороны казалось сиреневым. На этом необычном для человеческого глаза фоне и сияло светило. К зениту небо лиловело, и на нем отчетливо выделялись разноцветные огоньки звезд, тех же самых, что светят на небосклоне Земли, так же ласково мерцающих.

В лучах солнца было видно далеко. Людей окружала пустыня. Огромная, бескрайняя пустыня. Стоял жгучий мороз. Песок под ногами хрустел, как снег в студеную зимнюю ночь. Он был совершенно красный, цвета хорошо обожженного кирпича.

Сначала астронавты молча стояли у ракеты, жадно впитывая первые, самые яркие и незабываемые впечатления.

Холмистая равнина под лучами вечернего солнца вблизи горела красным пламенем, а дальше, к линии горизонта, окрашивалась в густые синие и фиолетовые тона. Атмосфера поражала совершенно необычной для глаза человека прозрачностью. Кое-где над красными песками поднимались чахлые растения, покрытые синей и голубой хвоей. Между ними стелились совершенно голые длинные фиолетовые ветви, усыпанные колючками. Резкий холодный ветер поднимал облака песчаной пыли. Они кружились и быстро неслись по равнине.

Уже через несколько минут астронавты почувствовали, как стынут ноги. Скоро пронизывающий холод стал проникать и внутрь меховых комбинезонов, несмотря на их электрический обогрев от миниатюрных аккумуляторов.

— Ну что же, друзья, — сказал Яхонтов. — Вот мы и на Марсе! Попросим Индиру зафиксировать этрт момент на кинопленке да за дело!

Слова начальника экспедиции звучали очень глухо, как бы издалека, хотя и были сказаны полным голосом. Разреженная атмосфера скрадывала звуки. Индира вышла вперед и сняла несколько кадров. Для этого ей пришлось снять меховые перчатки и остаться в толстых шерстяных.

— Какой ужасный мороз! — воскликнула она, тут же пряча озябшие пальцы.

— Нужно быть очень осторожным, — предупредил Ли Сяо-ши. Ведь температура тридцать восемь градусов ниже нуля. И это на солнце!

— Начнем с пробы атмосферы, — сказал Виктор Петрович. Надо поскорее узнать, можно ли тут дышать.

Прибор для взятия проб газов висел у Ли Сяо-ши через плечо. С помощью резиновой груши он засосал воздух, затем плотно закрыл баллон и поднялся по лесенке в ракету, где была походная лаборатория.

— А мы с Наташей пока пройдемся вокруг, поглядим, что тут растет, — сказала Индира.

— Только недалеко, — разрешил Яхонтов, — чтобы вас было видно. И будьте очень осторожны.

Женщины удалились в сторону заходящего Солнца. Две фигурки в пушистых меховых одеждах рисовались на фоне заката, очень странном для глаз человека, потому что небо на западе окрасилось в зеленый и желтый цвета.

— Ничего себе местечко, — проворчал Паршин. — Пустыня!.. Холод!.. И закат какой-то нечеловеческий… Вот уж поистине тоска зеленая! Впрочем, как говорят: de gustibus non disputandum — о вкусах не спорят!..

Он сильно притопнул ногами, потом подпрыгнул на месте, чтобы согреться, и неожиданно оказался довольно высоко в воздухе.

— А, черт! — вскричал он. — И тут надо думать о тяжести!

— Ничего, Сергей Васильевич, — утешил Владимир. — Вес тел на Марсе только в два с половиной раза меньше, чем на Земле. Привыкнуть можно скоро, а преимущества большие…

Владимир знал, что делать. Выйдя из ракеты, он, как хороший хозяин, внимательно осмотрел свой корабль, попробовал, прочно ли он стоит на своих опорах, заглянул в отверстия кормовых дюз, а потом вынул бинокль и принялся тщательно оглядывать местность.

— Везде одно и то же, — сообщил он. — Голые пески, и ничего больше. Скоро зайдет солнце, и наступит ночь. Вот и все, что я могу доложить.

Виктор Петрович прислушался к разговору, но ничего не ответил. Он и сам был занят осмотром окружающей унылой обстановки.

— Могу сообщить результаты, — произнес Ли Сяо-ши, незаметно подойдя сзади. — Азот — восемьдесят два процента по весу, кислород — четырнадцать, углекислый газ — три, аргон один процент. Это округленные цифры первой пробы.

Яхонтов пристально поглядел на него.

— Вы уверены в этих данных, Ли Сяо? — переспросил он. Такой высокий процент кислорода опровергает выводы спектрального анализа.

— В своих расчетах я уверен. Секрет, очевидно, в том, что спектр, наблюдаемый земными обсерваториями, говорит о среднем составе всей атмосферы Марса, а мы сделали пробу самого нижнего слоя. Я затрудняюсь назвать другие причины.

— Рискнем проверить? — сказал Виктор Петрович, готовясь приподнять маску.

— Разрешите, я первый! — удержал его Ли Сяо-ши. — Если я ошибся, мне и отвечать, — добавил он с улыбкой и оттянул маску.

Первый вдох он сделал крайне медленно и осторожно, втягивая воздух через нос. Потом выдохнул, вдохнул, еще раз и сказал:

— Пока ничего ужасного не случилось. По-видимому, дыхание возможно. Не будем спешить, привыкнем постепенно.

— Но это же поразительная удача! — обрадовался Яхонтов. Если тут можно дышать без кислородных приборов, многие трудности экспедиции снимаются! Сейчас я попробую сам.

Он высоко поднял маску и сделал несколько глубоких вдохов.

— Превосходно! — воскликнул он. — Просто замечательно! Конечно, воздух далеко не земной и очень разрежен. Дыхание без прибора резко участится, но жить можно. На худой конец, обойдемся без масок. Но где же наши дамы? Ведь скоро стемнеет…

Владимир огляделся и, заметив поодаль Наташу и Индиру, бросился к ним.

Женщины возвращались, нагруженные трофеями. Каждая несла по большой охапке растений. Тут были совершенно сухие, очень хрупкие и ломкие стволы колючего кустарника, темно-бурого и фиолетового цвета, толстые голубые шары и странные, стелющиеся по поверхности песка длинные и гибкие растения, покрытые мелкими чешуйками и темно-синими листочками с металлическим отливом.

— Смотрите, сколько мы несем! — кричала Индира. Ее слова громко звучали в шлемах космонавтов. — Разведем костер!

— Неплохая идея, — оживился Паршин. — В самом деле, давайте соберем побольше сухих веток, разведем огонь и вскипятим чай. Будет совсем как на Земле.

Общими усилиями космонавты соорудили большой костер, на двух плоских камнях, найденных поблизости, установили чайник, наполненный водой из запасов, и сели в кружок перед огнем. Только Владимир, добровольно принявший на себя обязанности часового, медленно ходил вокруг лагеря.

Солнце совсем поравнялось с горизонтом. Закат сиял различными оттенками желтого, зеленого, сине-зеленого и синего цветов, переходящих в густой фиолетовый. С каждой минутой дали все больше лиловели и затягивались какой-то странной красноватой дымкой.

Сухие растения горели превосходно. Костер, раздуваемый ветром, распространял приятную теплоту. Не прошло и десяти минут, как чайник уже кипел вовсю.

— Вот что значит хорошая хозяйка! — гордо заявила Наташа. — Как на газе — не успели оглянуться, и чай готов.

— Мне жаль огорчать вас, Наталья Васильевна, — улыбнулся Ли Сяо-ши, — но тут дело не только в ваших способностях. Не забудьте об одной мелочи: давление атмосферы на Марсе значительно меньше земного, и вода закипает при шестидесяти трех градусах.

Наташе это просто не пришло в голову, она смутилась. Засыпали побольше чаю, который плохо разваривался при такой температуре, и вдоволь насладились в меру горячим и ароматным напитком.

Уже начало темнеть, когда Паршин сменил Владимира на посту, но можно было еще заметить приближающуюся опасность. Сергей Васильевич то и дело подносил к глазам бинокль.

Красноватая мгла на горизонте все сгущалась, а ветер, холодный и порывистый, заметно крепчал.. Он дул с востока, где небо приняло уже густой черно-фиолетовый оттенок. Оттуда надвигалась ночь.

И вдруг Паршин увидел далеко, на самой линии горизонта, что-то вроде облака или тучи странного желтоватого цвета, резко отличающегося от тона неба. Лучи заката еще не угасли и освещали нечто непонятное, катящееся по пустыне с восточного края.

Сергей Васильевич всмотрелся. Желтоватое облако, принявшее теперь зеленоватую окраску, заметно увеличивалось в размерах. Оно явно приближалось, притом очень быстро.

— Опасность! — закричал Паршин. — Приближается буря! Скорее в ракету!

Космонавты бросились к лесенке. Один за другим они скрывались внутри корабля.

Яхонтов поднимался последним. Едва он успел взяться за поручни у входа, как налетел ветер такой сокрушительной силы, что лесенка сорвалась и унеслась куда-то. Виктор Петрович подтянулся на руках и захлопнул за собой люк.

Все вокруг потемнело. Накатилась целая туча мелкого Песка, звуки утонули в диком реве и свисте ветра. Тяжелая ракета еле удерживалась на своих опорах и качалась при каждом порыве урагана.

В тесной кабине не было удобных спальных мест. Люди могли только полулежать в расположенных в два яруса креслах, подвешенных на качающихся шарнирах. А буря выла и бесновалась уже восемнадцать часов. Мучительно хотелось лечь и вытянуться, а приходилось висеть друг над другом, как птицы на насестах.

Из верхнего люка, соединявшего пассажирскую кабину с рубкой, показались чьи-то ноги в меховых унтах и теплых брюках. Это была Наташа.

— Есть связь? — спросил Виктор Петрович.

— Передала: «Высадились на Марсе, все здоровы, поднялась песчаная буря, выйти наружу невозможно». Думаю, Земля приняла. Оттуда сообщений нет.

— Дрянная погода, — лениво произнес Владимир.

— Торжественная встреча гостей с Земли пока не получилась, — иронически заметил Паршин.

— Но ведь кончится когда-нибудь эта буря, — сказал Ли Сяо-ши.

— Скоро будет двадцать четыре часа, как мы здесь, — уточнил Виктор Петрович, взглянув на часы. — Истекают первые сутки на Марсе. Грустно, конечно, но нельзя же думать, что все будет гладко.

— Ночь на исходе. К утру, наверное, успокоится, — бросила Наташа.

— Почему ты так думаешь? — осведомился Владимир.

— Все на свете — и плохое и хорошее — обязательно имеет конец, — назидательным тоном ответила Наташа.

Против этой сентенции возразить было трудно. Установилось унылое молчание. Никому не хотелось говорить, и космонавты задремали.

Ветер снаружи выл и бесновался. По временам ракета начинала дрожать и вибрировать, как туго натянутая струна. Однако гул и свист урагана стали постепенно ослабевать. Иногда ветер вдруг затихал совсем, но тотчас же бросался на ракету с новой силой.

— Светает, — сказал Владимир, дремавший в одном из верхних кресел. Он очнулся, выпрямился и прильнул к иллюминатору.

— Что день грядущий нам готовит? — пропел профессор Паршин, сидевший в нижнем ярусе, как раз под креслом Владимира.

— Долгожданную встречу! — вдруг заявил Владимир так громко, что проснулись все. — По-моему, приближаются марсиане.

Сон у всех мгновенно пропал. Космонавты сразу оживились. Проворный Владимир был уже внизу и торопливо открывал люк. Холодный ветер и пыль ворвались внутрь, но это теперь никого не смущало. Быстро опустили запасной трап и выбрались наружу.

Рассвело. Раннее марсианское утро казалось зеленым. На востоке разгоралась бледно-лимонная заря, выше небо играло чистым изумрудом, ближе к зениту оно приобрело оттенки морской воды, и только на западе, куда отступала ночь, господствовали густые синие и фиолетовые краски.

Ветер заметно ослабел и временами стихал совершенно. Песчаное облако умчалось куда-то далеко, и по пустынной коричнево-красной равнине кружились, догоняя друг друга, лишь отдельные облачка пыли.

— Где же ваши марсиане? — спросил академик.

Космонавты стояли около ракеты небольшой тесной кучкой. Виктор Петрович, высокий, худощавый, заложив руки за спину и слегка прищурив глаза, смотрел на пустынную равнину, стараясь разглядеть что-либо в утренней полутьме,

— По-моему, они приближаются со всех сторон, — воскликнула Индира. Ее острые глаза первые увидели неясные, колеблющиеся очертания каких-то движущихся темных предметов далеко на горизонте.

— Поглядите? — Владимир протянул Яхонтову свой бинокль.

Тот, медленно поворачиваясь, осмотрел горизонт. Глаза Индиры не обманули ее и на этот раз.. В превосходный оптический прибор стало видно, что далеко на равнине быстро движутся непонятные предметы. Неопределенная темная масса, сливающаяся с красноватыми тонами пустыни, колыхалась и временами поблескивала.

Что-то двигалось к ракете со всех сторон, но что именно? Какая встреча ожидает пришельцев с другой планеты? Как ни владели собой космонавты, понятное волнение охватило каждого. Чувство неосознанной тревоги невольно проникало в сердце.

Сейчас они, по-видимому, встретятся с разумными существами. Если в этом отношении еще могли быть разные точки зрения на Земле, когда шли споры о значении принятых сигналов, то теперь уже не оставалось никаких сомнений. Приближались бесспорно разумные создания, обладающие высокой техникой.

Но как воспримут они появление гостей с другой планеты?

Далекое солнце выглянуло из-за горизонта, и яркий свет озарил равнину. Теперь стало видно, что к стоянке ракеты приближаются машины.

Да! Это несомненно были машины, более всего напоминающие современные танки. Широкие, низкие, приземистые, они ползли, видимо, на гусеницах, скрытых под броней. Ничего похожего на колеса не было видно в сильный бинокль. В первые минуты эти механизмы шли на большой скорости, затем стали ползти медленнее, постепенно стягиваясь в кольцо вокруг горсточки землян…

Башни, характерные для боевых машин, применяемых на Земле, на марсианских танках отсутствовали. В передней их части блестели три выпуклые полусферы, похожие на глаза гигантских насекомых. Видимо, это были смотровые иллюминаторы.

Космонавты невольно оглядывались по сторонам, потому что машины имели явно угрожающий вид. Со всех сторон их колонны медленно приближались к ракете. Они двигались пятью группами. Впереди шла головная машина, за ней три другие, соблюдая строгие интервалы и равнение, дальше — два ряда по пяти штук в каждом.

— Четырнадцать машин в каждой группе, а всего семьдесят, — процедил сквозь зубы Владимир. — И все это против шести космонавтов!

— Не делайте преждевременных выводов, — ответил Яхонтов. — Ведь они не знают, кто мы такие и на что способны…

Ли Сяо-ши был внешне спокоен и невозмутим, а Паршин с трудом сдерживал волнение. Наташа стояла твердо, слегка наклонив голову и засунув руки в карманы комбинезона. Индира тоже не проявляла внешних признаков беспокойства, но невольно жалась к подруге.

По-видимому, между марсианами поддерживалась связь. Словно по команде, машины вдруг остановились. Затем одновременно открылись ранее незаметные люки. Оттуда поднялись предметы непонятного назначения. Это были круглые, параболические рефлекторы. Рядом с ними показались короткие толстые трубы, соединенные по пять штук, — одна в центре, четыре вокруг. Из маленьких люков по бокам далеко вперед выдвинулись тонкие и гибкие стержни, снабженные остриями. Полусферы в передней стенке вдруг закрылись металлическими колпаками с узкой горизонтальной щелью. Все эти действия сопровождались громким лязганьем пружин и шарниров.

Путешественники молча наблюдали за достаточно красноречивыми приготовлениями.

— Торжественная встреча весьма похожа на психическую атаку, — не выдержал Паршин.

— Молчите! — резко бросил Владимир.

Очевидно, марсиане получили новую команду. Машины вдруг пришли в движение и быстро перестроились. Теперь они окружили ракету тремя сплошными кругами, а пять головных машин остались в центре, метрах в пятидесяти от космонавтов. Вслед за тем снова послышалось лязганье металла, и грозные предметы нацелились на пришельцев.

— Зачем же было подавать сигналы и звать гостей? — недоумевала Индира.

— А черт их разберет, что тут на Марсе происходит! — не удержался Паршин.

— Что будем делать? — спокойно спросил Ли Сяо-ши.

— Безумие сопротивляться, — сказал Яхонтов. — Нужно убедить их в нашем миролюбии. Сохраняйте полное спокойствие. Малейшее проявление паники или неосторожные движения погубят все дело. Стойте на месте, что бы ни случилось!

Он спокойно и неторопливо вышел вперед и остановился один шагах в пяти от остальных астронавтов. Владимир рванулся было за ним, но не посмел ослушаться приказа и замер на месте, рядом с Наташей.

Напряженное молчание продолжалось недолго. Боковые стенки машин заднего ряда откинулись, и оттуда, как горох, посыпались марсиане. Они оказались очень похожими на людей, только были много ниже ростом. Цвет кожи у них был совершенно черный. Одежда состояла из пушистой ткани ржаво-красного цвета, плотно облегающей тело. На голове, на груди, на руках и на бедрах была, по-видимому, броня из красноватого металла, легкая, не стесняющая движений.

Марсиане быстро построились в боевые порядки во главе с офицерами. которые отличались от солдат какими-то сложными знаками на круглых шлемах и грудных панцирях. Оружие состояло из коротких широких трубок, которые солдаты держали в руках.

Приближалась решающая минута. Владимир оглянулся. Наташа исчезла.

Послышалась команда — странный гортанный звук, — и марсиане бросились на космонавтов, не оказавших никакого сопротивления. Не прошло и минуты, как участники экспедиции были крепко связаны. Повернув голову, Владимир увидел, что Наташа выпрыгивает из люка ракеты с большим кислородным баллоном в руках. «Молодец». — подумал он.

— Что ты успела сделать? — крикнул Владимир.

— Передала на Землю: «Окружены войсками марсиан. Участники экспедиции захвачены в плен».

Марсиане кинулись к ней и связали так же, как и остальных.

Глава II ПЛЕННИКИ МАРСИАН

Тонкие, гибкие шнуры из полупрозрачного материала крепко опутывали космонавтов. Руки были связаны у кистей и плотно прижаты к груди. Можно было лишь поднимать их, соединенные вместе, и пользоваться пальцами: поправить маску кислородного прибора, потереть глаза. По-видимому, марсиане угадали значение одежды и шлемов и понимали трудности, какие испытывали в незнакомых условиях пришельцы с другой планеты.

Владимир напряг мускулы, попробовал, крепки ли путы. Шнуры натянулись как струны, но несколько подались. «Ничего, подумал он, — в крайнем случае можно высвободиться. Марсиане пока еще понятия не имеют о физической силе жителей Земли. Пускай остаются в счастливом неведении».

Пленников поместили по трое в двух машинах. В одну попали Яхонтов, Владимир и Ли Сяо-ши, в другую — обе женщины и Паршин. Крупных жителей Земли никак не удавалось втиснуть в низкие и тесные кузова, пока один из офицеров не догадался раскрыть верхние металлические плиты и борта. В открытых машинах пленники могли расположиться сидя и видеть все вокруг.

Самое страшное заключалось в том, что людей могли разлучить. Тогда их положение стало бы трагическим. Особенно волновался Владимир, видя, как его жену готовятся увезти в неизвестном направлении.

— Виктор Петрович, быть может, лучше проявить характер? У меня хватит силы порвать эти шнурочки. Пока не поздно!

— Успокойтесь и не делайте глупостей! Чего вы добьетесь? Они найдут канаты покрепче, тем дело и кончится. А отношения будут испорчены. Не думаю, чтобы нас поместили далеко друг от друга. Самим марсианам это неудобно. Нас придется изучать, кормить, поить. Все это лучше сосредоточить в одном пункте, а марсиане, по-видимому, далеко не глупый народ. В самом крайнем случае, если нас разлучат, то, поддерживая хорошие отношения, мы сумеем разыскать всех. Ведь на Марсе жители Земли — явление довольно редкое.

— Знаете, Виктор Петрович, — сказал Ли Сяо-ши. — Конечно, вы рассуждаете вполне здраво, но нельзя не волноваться за судьбу наших товарищей. Как бы то ни было, они слабее нас.

Яхонтов только пожал плечами.

Разместив пленников, марсиане проворно забрались в машины, и колонна двинулась в путь. Когда они тронулись, Владимиру показалось, будто далеко на горизонте появились еще машины, но, вероятно, он ошибся.

Настроение космонавтов никак нельзя было назвать бодрым, однако новизна обстановки отвлекала их внимание. Машины двигались очень быстро и почти бесшумно, но сильно раскачивались на неровностях почвы. По-видимому, у них имелись хорошие амортизаторы, смягчающие удары.

Колонна построилась в определенном порядке. Одна машина шла впереди, за нею в первом ряду держали равнение еще две, потом два ряда по три. Дальше двигалась первая машина с космонавтами, снова три ряда по три, вторая машина с пленниками и, наконец, арьергард.

Владимир убедился, что Наташу везут туда же, куда и других, и на сердце у него немного отлегло.

— Интересно, — сказал он, — какая сила приводит в действие эти механизмы?

— Несомненно, электричество, — ответил Яхонтов. — Здесь просто нет места для двигателя другого типа.

Солнце поднялось высоко. Космонавты рассмотрели, что находятся в кузове из металла золотистого оттенка. Откинутые бортовые крышки обнажали среднюю часть корпуса, общая длина которого достигала шести метров. Впереди была закрытая кабина, где виднелись головы и спины трех марсиан. Один из них управлял движением. Самый двигатель размещался сзади и работал ровно, без толчков, издавая легкий, еле слышный гул.

— А ведь неплохо устроена эта штука, — произнес Владимир. — Смотрите, как легко и быстро она идет. Но где же источник тока?

— Аккумуляторные батареи, как мне кажется, — ответил Ли Сяо-ши, — очевидно, расположены вдоль корпуса под скамьями, где сидят солдаты. Видите — провода.

Дул резкий ветер, еще усиливавшийся быстрым ходом машины. Темно-лиловое небо висело над головами. Легкие белые облачка появились в зените и плыли высоко-высоко. Багровая равнина с пятнами голубой растительности не имела ни конца, ни края. В воздухе было холодно, но черные меховые одежды космонавтов на ощупь казались теплыми. Владимир убедился в этом, когда поправлял маску кислородного прибора.

— Ничего особенного, — заметил Ли Сяо-ши, увидев недоумение на его лице. — Активность солнечных лучей здесь не ниже, чем на Земле. В разреженной атмосфере нет существенных потерь. Поэтому все тела, способные поглощать длинноволновые излучения, например почва, любые темные предметы, сильно нагреваются, а окружающая их прозрачная среда остается холодной. Перепад температур достигает тридцати градусов. Интересно другое — облака. Водяных паров в атмосфере Марса быть не должно. Откуда же взялись эти белые образования? Из чего они состоят?

— Полагаю, это и есть знаменитый «фиолетовый слой», вмешался Яхонтов, — который удается уловить лишь при съемках через синий светофильтр. Возможно, это мельчайшие кристаллы твердой углекислоты, находящейся во взвешенном состоянии.

Любопытство исследователей победило у космонавтов чувство беспокойства за свою судьбу. Беседа отвлекала пленников от тревожных мыслей об их положении, о том неизвестном, что их ждало.

— Смотрите, друзья, — продолжал Виктор Петрович, — мы едем уже долго, а ни разу не заметили ничего, напоминающего дорогу. Правда?

— Мы же среди пустыни, — ответил Владимир.

— Видите ли, — пояснил Виктор Петрович, — со словом «пустыня» на Марсе придется обращаться осторожно. Это, надо полагать, области, где нет постоянного населения. Но плохо верится, что при их развитой технике передвижения здешние жители не используют как-то и эти пространства. Дороги в нашем смысле слова им просто не нужны. К чему они, если всюду плотная, твердая почва, способная выдержать любой транспорт.

— В самом деле, зачем тратить много сил и средств на постройку узких полос дорог, когда всюду можно проехать и без них, — поддержал Ли Сяо-ши.

Мягко раскачиваясь на неровностях почвы, то взбираясь на невысокие холмы, то спускаясь в ложбины, машины быстро мчались к неведомой цели. Солнце оставалось все время впереди, чуть-чуть справа. Владимир заключил поэтому, что колонна держит курс на восток.

Постепенно характер местности изменился. Чаще попадались кустарники, порой они создавали целые заросли немного более полуметра высотой. Кое-где встречались темно-синие низкорослые деревья со стелющимися ветками. Их мелкие листочки напоминали земные хвойные породы. Много попадалось странных растений, представлявших собой большие пушистые шары, вроде губки, небесно-лазоревого цвета. Изредка между ними поднимались уродливые искривленные сине-зеленые кустарники, покрытые длинными колючками. Стали встречаться экипажи. Они тоже двигались на гусеницах, но несли на себе закрытые вагоны, заполненные марсианами. Совершенно как на Земле, обитатели Марса прижимались к стеклам, с любопытством рассматривая необыкновенное зрелище.

Космонавты не могли не заметить, что при таких встречах сопровождавшие их марсиане волновались и пытались как-то заслонить пленников, укрыть от посторонних взоров, но это удавалось плохо: машины были открыты.

— Наверное, на Марсе нет и железных дорог, — заметил Владимир, глядя на пассажирские машины, свободно пересекающие пустынные равнины. — Пожалуй, они не нужны здесь…

— У них нет и воздушного транспорта, — добавил Ли Сяо-ши. — Мы уже давно в пути, а в небе не видно ни одного летательного, аппарата. Замечаете?

— Чрезвычайно разреженная атмосфера — неподходящая среда для полетов, — ответил Яхонтов. — Инженерная мысль, очевидно, развивалась тут иными путями, чем на Земле.

— Зато наземный транспорт, безусловно, хорош, — произнес Владимир, наблюдая, как быстро, легко и свободно мчались по песку марсианские машины.

Местность все более менялась. Теперь появились обширные пространства, поросшие низкими растениями обычной для Марса синей, иногда лиловой расцветки. Их ровные ряды и резко очерченные площади участков насаждений говорили об их искусственном происхождении.

— Посевы, — сказал Яхонтов. — На Марсе, очевидно, есть сельское хозяйство. Интересно было бы изучить его получше.

— Неплохое намерение со стороны людей, связанных, как опасные преступники, — бросил Владимир. — Грядки на тюремном огороде, вероятно, составят все поле нашей деятельности. И то, если нам сохранят жизнь.

Он снова помрачнел, едва вернулся к мыслям об их положении, о Наташе.

— Вы преждевременно предаетесь панике, — возразил Яхонтов. — А я уверен, что все кончится благополучно. Во всяком случае, мы попали в руки высокоразвитых, вполне разумных существ. Это уже хорошо.

Пленники могли совершенно свободно высказывать свое мнение о марсианах, которые заведомо не могли ничего понять. Ср своей стороны, марсиане с любопытством рассматривали их и оживленно говорили между собой, издавая странные, но довольно мелодичные звуки.

— Посмотрите на вещи объективно, — продолжал Виктор Петрович. — Перед нами существа, сумевшие создать совершенные машины. Мы сами видели следы их неудачной, но смелой попытки послать в полет межпланетный корабль. Все это свидетельствует об очень высоком уровне культуры и способности к абстрактному мышлению. Без математики неосуществима эта техника, которую мы видим. Взгляните на внешний облик марсиан. Они ходят, как и мы, на двух ногах. Руки их свободны и приспособлены для труда. Жители Марса достаточно пропорционально сложены, даже с точки зрения наших эстетических канонов. Правда, они много ниже ростом, но так и должно быть в условиях меньшей силы тяжести. Видимо, есть какая-то зависимость между массой отдельных живых организмов и массой планеты.

— Никак не думал, что у марсиан будет черный цвет кожи, заметил Владимир.

— А я как раз предвидел, — вставил Ли Сяо-ши. — Атмосфера Марса очень разрежена и гораздо слабее земной задерживает короткие фиолетовые и ультрафиолетовые излучения Солнца, обладающие высокой химической активностью. Поэтому, несмотря на отдаленность, количество этих излучений, достигающих поверхности Марса, не меньше, а больше, чем на Земле. Не удивительно, что марсиане обладают черной кожей.

— Посмотрите хотя бы на этого ближайшего солдата, — оказал Яхонтов. — Он вовсе недурен: живые, умные глаза, пропорциональное сложение, у него умело изготовленная одежда, гибкая, прочная, теплая, вполне соответствующая климату…

— Я вижу город, — прервал его Владимир. — Мы приближаемся к цели…

Колонна достигла гребня возвышенности, откуда открылся вид на ложбину. Склоны ее показались космонавтам поросшими густым лесом. Сплошная масса растений, кудрявых, серо-зеленых, похожих на южные земные леса, заполняла долину.

Много экипажей разного размера и вида сновало во все стороны. Издали они походили на муравьев, суетливо бегающих в траве. Однако в этом пестром движении была некая система, словно там имелись невидимые глазам дороги.

Головная машина колонны, едва перевалив через гребень, начала издавать громкие, в три разных тона, звуки. Услышав их, все остальные экипажи торопливо сворачивали, уступая дорогу колонне, летевшей полным ходом. Строго соблюдая равнение в рядах и по фронту, машины помчались вниз.

Скоро причина оживленного движения стала понятна. В долине скрывался город, настоящий, большой город, но он был построен не на поверхности почвы, а скорее в глубине ее. Место улиц занимали глубокие щели-траншеи, разрезающие единый массив на отдельные участки — городские кварталы. Каждый из них представлял как бы каменный монолит, внутри которого и были выдолблены помещения для жилья и других надобностей. Возведение зданий, возвышающихся над поверхностью планеты, заменялось тут выборкой грунта и устройством искусственных пещер. А верхняя, плоская часть этих скалистых пластов густо поросла лесом.

— Теперь понятно, почему марсианские города нельзя было рассмотреть в самые лучшие телескопы не только с Земли, но и с Фобоса, — заметил Виктор Петрович. — Оказывается, они замаскированы. Интересно, с какой целью?

— Растительный покров сохраняет тепло, — подумав, ответил Ли Сяо-ши. — А это очень важно в здешнем климате. Затем, растения выделяют кислород. Леса над жилыми кварталами, вероятно, очень полезны для населения.

— Совершенно правильная мысль, — вмешался Владимир. Кислорода здесь недостаточно, атмосфера разреженная, приходится дышать учащенно. В городах кислород, наверное, должен как бы стекать по склонам и скапливаться внизу до концентрации, много большей, чем на открытых равнинах. Марсиане поступают очень мудро, располагая свои города в низменностях.

Колонна замедлила ход и постепенно втянулась в узкий коридор улицы. Высота зданий, точнее, глубина выемки, достигала уровня земных пятиэтажных домов, а ширина улицы была примерно 15 метров. Склоны траншей, то есть стены зданий, были не отвесны, а составляли угол около 80 градусов. Каждое сооружение напоминало усеченную пирамиду.

Все тут было странно и необычно для человеческого глаза. Крыши вообще отсутствовали, их заменяли рощи марсианской растительности. Двери и окна располагались не такими ровными рядами, какие приняты в земной архитектуре, а рассыпались в прихотливом беспорядке на разной высоте, образуя наклонные, даже волнистые линии, создающие рисунок, полный своеобразной красоты. Значительное место в архитектурном ансамбле занимали плоскости, используемые под скульптуру. Рельефные изображения всевозможных чудовищ — полузверей, полуптиц, драконов, многоруких страшилищ — покрывали фасады зданий.

Длинная улица, очевидно главная в городе, вывела на большую круглую площадь. Здесь внимание космонавтов прежде всего привлекло гигантское сооружение, весьма оригинальное по форме,

В центре площади высилось огромное сооружение наподобие круглой башни, высотой с двенадцатиэтажный дом. Однако башня не казалась высокой, очевидно, потому, что ее диаметр значительно превосходил высоту. При этом основание было уже, чем верхняя платформа, поросшая густым кустарником. Нависающий карниз поддерживали массивные колонны, изготовленные из цельных глыб камня. Лишь один ряд окон, в верхней части, опоясывал это сооружение. Внизу можно было заметить несколько входов.

Башня как бы замыкала собой две огромные каменные трубы, метров по 20—25 в диаметре, до половины утопленные в почве и поднятые над поверхностью в виде чудовищных полуцилиндров. Трубы эти уходили вниз и скрывались в недрах планеты.

— Если я не ошибаюсь, — спокойно произнес Ли Сяо-ши, — то перед нами головное сооружение одного из каналов Марса.

— Да! — согласился Яхонтов. — Теперь ясно, что каналы действительно существуют. По этим трубам, может быть, подается вода для нужд города. Интересно, как с ней поступают дальше?

— Нетрудно догадаться, — вставил Владимир. — Видите маленькие цистерны на гусеничном ходу? Они, возможно, и доставляют воду в дома. Водопровода здесь, по всей видимости, нет.

Если башня водораспределителя привлекала внимание своими размерами уже в самый первый момент, то при более внимательном рассмотрении можно было заметить еще много примечательных вещей.

Колонна, выйдя на площадь, быстро перестроилась. Машины расположились в три ряда по одну сторону башни и остановились. Пленники получили возможность хорошо разглядеть окружающее.

Прямо перед космонавтами возвышался фасад большого здания неизвестного назначения. Тройная стрельчатая арка главного входа занимала примерно четыре этажа. К ней вела широкая лестница с двумя площадками. На каждой из них, а также между порталами и по сторонам, стояли колоссальные изваяния: внизу — из темно-красного камня, а выше — несомненно, металлические. Маленькие фигурки марсиан, сновавших у подножия, казались ненастоящими, похожими скорее на игрушки, чем на взрослых жителей города.

Оскаленные пасти чудовищ, застывшие в уродливой усмешке или злобно искривленные, вызывали чувство гадливого ужаса. Их глаза были вытаращены, и в них сверкали какие-то камни. Напряженные мускулы, грозно поднятые когтистые лапы, широко раскинутые крылья — все это было исполнено скрытой силы.

— По-моему, это изваяния каких-то богов Марса, — произнес Яхонтов после некоторого раздумья, — иначе нельзя понять значение этих статуй. А мы находимся у портала храма.

— Сказочные чудовища весьма похожи на образы индийской мифологии, — сказал Ли Сяо-ши. — Мисс Рамахвани, вероятно, лучше, чем мы, сумела бы угадать их смысл. Я видел нечто подобное в старинных храмах Вьетнама и Камбоджи, но, признаться, плохо запомнил.

— На мой взгляд, они скорее напоминают скульптуры древних инков и ацтеков, — поправил Виктор Петрович. — В горах Перу или на Юкатане мне тоже приходилось видеть кое-что в этом роде.

— А меня больше всего интересует судьба наших женщин, а не эти идолы, — бросил Владимир и попытался встать, чтобы разглядеть машину, куда поместили остальных пленников.

Заметив его движение, один из марсиан с угрожающим видом поднял оружие.

Владимир нехотя сел на место.

— Вот так-то лучше, — улыбнулся Яхонтов. — Помните, малейшая неосторожность может превратить нас из друзей во врагов. Сдержанность и еще раз сдержанность — вот все, что требуется. А пока стиснем зубы и будем спокойно глядеть на происходящее.

— Не может быть, чтобы нас разлучили, — успокоил Ли Сяо-ши. — Потерпите, скоро мы будем вместе.

Весть о прибытии пленников, видимо, успела распространиться. Все больше и больше марсиан собиралось на площади. Они заполнили ступени храма, появились между колоннами водораспределителя. Самые резвые, вероятно подростки и дети, забирались на колени каменных изваяний, ничуть не считаясь с богами. Правда, вооруженная стража в ярко-синих одеждах, появившаяся из главного входа, энергично наводила порядок, но любопытство было присуще обитателям Марса не в меньшей степени, чем их земным собратьям.

Теперь космонавты могли видеть не только военных, но и гражданское население столицы. Марсиане были закутаны в меха, необходимые в этом холодном климате. Среди толпы были и женщины, которых можно было отличить по покрою одежды, более длинной и яркой, чем у мужчин, и по пестроте головных уборов.

Марсиане оживленно переговаривались между собой. Нестройный гул голосов доносился до космонавтов, но все звуки были много слабее, чем на Земле.

— Смотрите, — заметил Владимир, — тут есть свои фотокорреспонденты. Совсем как у нас!

Несколько марсиан, бесцеремонно растолкав остальных, выбрались на первый план и навели на астронавтов странные приборы. Но тут же набежали солдаты, видимо не разрешившие съемку.

Офицеры, командовавшие колонной, ожидали дальнейших распоряжений, а пока вышли из машин и расхаживали перед толпой. На площадь стекались и машины. Появилось много маленьких экипажей, в которых сидели по два—три марсианина. Они проезжали перед фронтом боевых машин и скапливались где-то сзади.

Пленники видели множество черных лиц, обращенных в их сторону, ловили взгляды блестящих синих глаз, горящих любопытством. Появилось несколько вездеходов, на башенках которых на одноногих штативах стояли непонятные аппараты. Солдаты заставили их удалиться.

— Марсианские кинооператоры, — предположил Владимир. Представители прессы. Ну совершенно как у нас! Мне кажется…

Ему не удалось докончить фразу. Послышался мерный звук мощного инструмента, что-то среднее между глухими ударами барабана и звоном тяжелого бронзового колокола.

Офицеры пронзительно выкрикнули команду, солдаты бросились по машинам, толпа на ступенях храма раздалась на две стороны, образовав широкий проход.

Из средних дверей появилась процессия. Впереди шли марсиане в длинных черных одеждах, синих, опушенных мехом плащах и высоких шапках, сверкающих самоцветными камнями. Они встали в две шеренги на ступенях.

Вслед за ними показался марсианин в одеждах темно-пурпурового цвета, украшенных золотом и серебром. Небольшая, горящая золотом в лучах Солнца круглая шапочка украшала его голову. Сзади шла новая группа в одеждах розового цвета и С серебристыми головными уборами.

Марсианин в пурпуре спустился на следующую площадку и остановился. Из группы офицеров отделялся один, торопливо подбежал к нему, выпрямился и прокричал что-то тонким, пискливым голосом.

Пленники следили за этой церемонией, понимая, что решается их судьба.

Выслушав офицера, марсианин медленно спустился по ступеням и приблизился к машине, где сидели космонавты. Его лицо покрывали морщины, длинный кривой нос заметно выдавался вперед и нависал над подбородком, нижняя губа надменно выпятилась.

Он испытующе оглядел одного за другим всех трех пленников. Взгляд был тяжелый, пронзительный, казалось, исполненный ненависти.

Яхонтов устремил на него свои серые спокойные глаза. Их взоры встретились. Некоторое время старый марсианин и седобородый человек с Земли пристально глядели в глаза Друг другу, как бы стараясь понять ход мыслей.

Затем марсианин перевел взор на Владимира, глаза которого горели огнем сдерживаемого возмущения. Дольше всего марсианин задержался перед Ли Сяо-ши. Тот сохранял непроницаемое выражение смуглого лица, его чуть раскосые глаза не выражали никаких эмоций.

Марсианин молча рассмотрел его и пошел дальше. Следя за ним глазами, пленники сумели разглядеть машину, где находились остальные участники экспедиции.

— Довольно противный старикашка, — не выдержал Владимир.

— Как знать! — возразил Яхонтов. — Разве можно судить по первому впечатлению, тем более о существе с другой планеты. Откровенно говоря, вид действительно малопривлекательный, но ведь это на наш взгляд. А тут все другое…

— Будущее покажет, — уклончиво заметил Ли Сяо-ши. — Во всяком случае, выражение его лица мне показалось достаточно неприятным… Сейчас все выяснится — он возвращается.

Марсианин шел обратно и, склонив голову, что-то обдумывал. Офицер почтительно семенил рядом.

Поравнявшись с машиной, в которой сидели трое пленников, марсианин еще раз метнул в их сторону злобный взгляд, произнес короткую фразу и медленно стал подниматься по ступеням.

Группа марсиан в розовых одеждах первой скрылась в дверях храма, старик в пурпуре последовал за ними, стража в синих одеждах замкнула процессию.

Выждав, когда двери закрылись, а толпа марсиан снова рассыпалась по лестнице, офицер выкрикнул новую команду. Тотчас группы по шесть солдат подхватили связанных космонавтов и довольно бесцеремонно понесли куда-то. Владимир успел повернуть голову и увидел, что трех пленников с другой машины тоже выволокли наружу и несут в ту же сторону.

Сгибаясь от тяжести, марсиане пронесли космонавтов вдоль ступеней храма, обошли площадь и обогнули круглую башню. За ней показалось здание причудливой архитектуры, но отделанное гораздо проще храма.

Самое правое крыло его почти не имело окон, зато внизу виднелась высокая полукруглая арка, закрытая массивными металлическими створками. По обе ее стороны, как немые стражи, стояли серые каменные изваяния весьма устрашающего вида.

Когда шествие приблизилось, тяжелые створки медленно раскрылись. Показалось черное отверстие тоннеля — нечто вроде наклонной шахты, уходящей вниз. «Тюрьма, — подумал Владимир, — подземная тюрьма!»

Пленников долго несли по сводчатому переходу, изобиловавшему поворотами и тускло освещенному скрытыми за карнизом источниками света. В конце тоннеля были еще ворота, за ними оказалась вертикальная шахта лифта.

Космонавтов поочередно опустили глубоко вниз. К их изумлению, вместо сырого подземелья они оказались в совершенно сухом и светлом, коридоре, где было гораздо теплее и легче дышалось, чем наверху.

Здесь их снова подхватили и понесли. В стенах нижнего коридора было много дверей, узких и низких по масштабу земного человека. Перед входом в одну из них процессия остановилась. Пленников поочередно втиснули внутрь. Положив их прямо на пол, марсиане развязали космонавтов и удалились.

Путешественники снова оказались вместе и получили возможность двигаться, но это мало изменило их положение: они находились в тюрьме.

Глава III ЗАМОК ТОНГА-ЛОА

Пленники стояли посреди большой комнаты со сводчатым потолком. Круглые матовые плафоны из неизвестного материала заливали помещение спокойным, чуть розоватым светом.

Никому не хотелось говорить. Яхонтов мрачно ходил по камере, женщины притулились в уголке. Больше других волновался Владимир. Его деятельная натура никак не могла примириться даже с мыслью о потере свободы. Он шагал по камере, низко наклонив голову, и сжимал кулаки.

— Подумать только, — негодовал он, — пролететь больше шестисот миллионов километров, преодолеть множество препятствий, проявить максимум настойчивости, изобретательности, использовать последние достижения науки — и все только для того, чтобы попасть в тюрьму!

— Не волнуйтесь, друг, — успокаивал его Ли Сяо-ши, и теперь совершенно невозмутимый. — Все далеко не так плохо: мы снова вместе, живы, здоровы и невредимы. Если бы нас хотели уничтожить — нас бы давно уже не было… Раз нам сохранили жизнь, значит, не все потеряно.

— Сам черт не знает, какие тут обычаи! — волновался Владимир. — Вы же видели здешних идолов. Быть может, нас готовят для жертвоприношения. Сначала откормят как следует, потом подойдет праздник и…

— К чему такие мрачные мысли? — вмешался Яхонтов. — Нам трудно загадывать далеко вперед. Давайте лучше разберемся в настоящем.

Педантичный, как всегда, он начал с того, что шагами измерил площадь камеры.

— Мой шаг равняется восьмидесяти пяти сантиметрам, — говорил он, производя измерения, — длина камеры восемнадцать шагов, или пятнадцать и три десятых метра, ширина десять шагов, значит — восемь с половиной метров. Мы с вами, друзья, располагаем площадью в сто тридцать квадратных метров на шестерых, или двадцать один и семь десятых квадратного метра на каждого. Что вы хотите!

— А вы кубатуру подсчитайте, — улыбнулась Наташа. — Тут другая будет картина.

— Извольте! Мой рост сто семьдесят шесть сантиметров. Вблизи стен приходится нагибаться. Допустим, высота в среднем сто семьдесят пять сантиметров. Кубатура получится двести двадцать семь и пять десятых метра, или тридцать семь и девять десятых на душу. Не так плохо!

Эти вычисления немного отвлекли пленников.

— Давайте рассуждать дальше, — продолжал Яхонтов. — Романисты обычно помещают своих героев в сырые, мрачные подвалы, где стены покрыты плесенью, с потолков капает вода, по полу бегают крысы. У нас другое дело. Здесь светло и сухо…

Он пощупал стены. То же сделала и Наташа.

— Как вы думаете, что это за порода? — спросил Виктор Петрович.

Наташа всмотрелась, извлекла из прически металлическую шпильку и провела черту. На серой поверхности камня образовался заметный след.

— Лесс, — ответила она. — Так и должно быть, если учесть, что на Марсе постоянно происходят песчаные бури. Ветры переносят на далекое расстояние мельчайшую песчаную пыль, она скапливается в ложбинах и за многие миллионы лет превращается в плотную горную породу.

— А марсиане очень разумно приспособили этот весьма удобный, легко поддающийся обработке материал для устройства зданий, — добавил Виктор Петрович.

Вдоль стен камеры стояли не то скамьи, не то ложа, они были похожи на земные кровати. Низкие, коротенькие и очень узкие, они никак не соответствовали росту жителей Земли. Даже миниатюрная Индира, попробовав лечь, убедилась, что ее ноги выдаются за пределы этого сооружения. Находчивость астронавтов подсказала им выход из положения. Кроватей было более двадцати. Их составили по три рядом для каждого из пленников, кроме Виктора Петровича и Ли Сяо-ши. Для особенно высоких мужчин соорудили составные ложа из четырех кроватей. Составные конструкции получились не очень устойчивыми, но лессовый пол был мягок. Карманным ножом Владимир выдолбил ямки для ножек. На кроватях лежали довольно тонкие покрышки, что-то вроде эластичных матрацев, сделанных из материала, похожего на губчатую резину, и куски легкой пушистой ткани. Ничего похожего на простыни, пододеяльники и подушки марсиане, по-видимому, не применяли.

— Постойте, мы сейчас придумаем, — сообразила Наташа.

По ее совету пленники бесцеремонно разрезали пополам три оставшихся матраца и положили их под головы вместо подушек.

— Ну вот, — удовлетворенно сказала молодая женщина, укладываясь на своей койке. — Теперь по-человечески спать можно.

И она натянула на себя три покрывала. Они хорошо согревали, что было вовсе не лишним. Термометра у пленников не было, но при дыхании возникало облачко пара — настолько холодно было в камере.

Остальные космонавты тоже прилегли отдохнуть.

— Виктор Петрович! — начал Ли Сяо-ши. — Как вы думаете: ведь на такой глубине достаточно кислорода? Может, попробуем снять маски?

— Рискнем!

Ли Сяо-ши сделал энергичный выдох, потом приподнял маску и вдохнул. Повторил еще раз.

— Ну как? — спросил Яхонтов.

— По-моему, дышать можно. Правда, чаще, чем обычно, но выносимо.

— Dum spiro spero, — послышалось со стороны Сергея Васильевича, который поудобнее устраивался на постели. Он удовлетворенно засопел и добавил по-русски, бодрым голосом: — А ничего, знаете, жить можно!

— Ну вот, видите, — сказал Яхонтов, — а вы панику подняли!

Все космонавты с удовольствием сняли давно уже надоевшие маски. С минуту слышалось только мерное глубокое дыхание.

— А я все-таки сумела захватить с ракеты один баллон кислорода, — призналась Наташа. — Вот он, здесь, в углу.

— Превосходно, — одобрил Виктор Петрович.

Настроение немного поднялось. Однако для путешественников бездействие было невыносимо. Один за другим они поднялись и вновь стали ходить по камере. Здесь были еще возвышения наподобие столов и маленьких низких скамеечек. Люди не могли сидеть, как на Земле, и просовывать ноги под стол, но все же пользоваться и такой мебелью было лучше, чем стоять или сидеть прямо на полу.

Владимир подошел к двери и попробовал. Она не поддавалась. Здоровый, крепкий мужчина налег изо всех сил — тот же результат.

— Прочно, — с досадой произнес он, затем вытащил нож и начал скрести камень.

— Мой милый друг, — с грустной иронией заметил Паршин, за целый день упорного труда вы сможете сделать ямку размером с кулак… Подумайте, на какой глубине мы находимся. Одному человеку никак не под силу вырыть тоннель.

— Это я с досады, — отозвался Владимир и бросил бесполезное занятие.

В дальнем конце камеры была перегородка с низенькой дверью. Любознательные женщины проникли за нее. Помещение оказалось пустым, но, в отличие от соседней камеры, пол был не ровный, а чуть углубленный к центру и залитый стекловидным составом. На единственной маленькой стенной полочке стояла стеклянная чашка, наполненная водой. Мягкий на ощупь предмет лежал в жидкости.

— Что это? — заинтересовалась Индира.

— Очевидно, что-то наподобие губки! — догадалась Наташа. — А этот жалкий сосуд содержит запас воды, отведенной для умывания. Здесь, очевидно, не принято мыть лицо и руки, надо обтираться влажной губкой. Вот и все!

— Ужасно! — сделала гримасу Индира. — Даже вымыться негде.

— Ничего не поделаешь. Придется привыкнуть.

На голоса женщин пришли мужчины. Им тоже не особенно понравился марсианский комфорт, но возражать не имело смысла.

— Per aspera ad astra, — не удержался Сергей Васильевич. — Через тернии к звездам.

Шутливое замечание снова немного разогнало гнетущее настроение, но так как делать было абсолютно нечего, то уставшие от переживаний и тревоги люди снова улеглись по койкам. Некоторое время лежали молча. Потом Виктор Петрович резко поднялся с постели, выпрямился и заявил не терпящим возражения тоном:

— Вот что, друзья! В нашем положении самое опасное — распустить себя, предаться лени и апатии. Если только мы допустим психическую и физическую расслабленность, безволие, пассивность — мы пропадем. Надо держать себя в постоянном напряжении, в готовности. Мало ли что может случиться… От каждого потребуются вое силы. Поэтому — долой кровати! Установим сами твердый распорядок и будем заниматься. Физическая тренировка и гимнастика — обязательны. Нам надо прежде всего заставить свой организм приспособиться к новым для него условиям.

Все участники экспедиции начали интенсивную разминку, за которой. последовали бег и прыжки. Низкий потолок и разреженная атмосфера сильно затрудняли эти упражнения, но все же космонавты разогрелись и стали заметно бодрее и оживленнее.

— Ты боялся, что нас будут откармливать, как гусей, а потом принесут в жертву богам, — сказала Наташа Владимиру, когда упражнения окончились. — У меня другие опасения — не собираются ли уморить нас голодом…

— Действительно, — добавила Индира, — столько времени не дают ни воды, ни пищи.

— Девушки и то проголодались! — воскликнул Владимир. Что же говорить нам, мужчинам?

— Всем заключенным полагается вода и пища, — глубокомысленно произнес Паршин.

Однако все эти соображения, казалось, никак не доходили до сознания марсиан. Тянулись часы, а снаружи не доносилось ни единого звука.

Наташа и Владимир ходили рядом и говорили о чем-то своем. Яхонтов беседовал с Паршиным. Тот стоял и энергично объяснял что-то, подкрепляя слова жестами. Индира озябла и сидела одна на своем ложе, кутаясь в покрывало. Ли Сяо-ши подошел и уселся рядом.

— Вам очень страшно? — спросил он вполголоса.

— Не знаю, как вам сказать. Конечно, все получилось очень нелепо. Умирать не хочется…

— А мне сейчас уже не страшно. Я почему-то верю, что асе кончится хорошо. Даже очень хорошо.

— Вы оказали «уже не страшно». Значит, вы боялись?

— Раньше, когда они только приближались. И больше всего я боялся за вас…

Эти слова были сказаны совсем тихо, но оба словно испугались и вдруг замолчали. Прошло несколько минут, пока Индира снова произнесла почти шепотом:

— А мне тогда вовсе не было страшно: ведь вы были рядом. Большой и сильный…

Ли Сяо-ши ничего не ответил.

Где-то вдалеке послышались приглушенные шаги. У дверей камеры они затихли. Лязгнул замок, вошли два марсианина. Он внесли большую чашу, плотно прикрытую металлической крышкой, из-под которой выбивался пар, и два сосуда.

— Нада, — сказал один, ставя на стол принесенную чашу и указывая на нее пальцам.

— Понятно без слов, — ответил Владимир, улыбаясь.

— Дита, — сообщил другой, ставя рядом один из сосудов. Лиу, — добавил он, показывая на другой сосуд, затем поднял его, унес в соседнее отделение, приспособленное для умывания, налил немного воды в сосуд с губкой и принес обратно.

— Замечательно! — воскликнула Наташа. — «Лиу» означает «вода». Я начинаю говорить по-марсиански!

— Дунга, — произнес первый марсианин, обводя рукой чашу и сосуды, стоящие рядом. — Ю дунга, — добавил он, показывая поочередно на каждого из пленников.

— Очевидно, «дунга» — это собирательное понятие, обобщающее «пища» и «вода», что-нибудь вроде наших слов «обед» или «ужин», — догадался Паршин.

— А что означает «ю»? — спросила Наташа.

— Быть может, числительное. Например, шесть, — предположил Виктор Петрович.

Марсиане достали шесть сосудов поменьше, столько же причудливых по форме предметов, напоминающих ложки и двузубые вилки. Разложив эти предметы на возвышении, они удалились.

На этот раз щелканье замка уже не произвело на космонавтов удручающего впечатления.

— Кушать! Кушать! — весело вскричала Наташа.

Все повеселели. Быстро придвинули скамеечки и расселись вокруг стола.

— Эх! Тарелочек нету, — огорченно оказал Яхонтов. — Но ничего! Как наши предки, из одной миски похлебаем.

Он снял литую фигурную крышку, сделанную из довольно тяжелого даже на Марсе светлого металла.

— Что бы это могло быть? — спросил он, разглядывая ее.

— Какой-то сплав, содержащий серебро или платину, — сказала Наташа. — Обратите внимание, металл совершенно неокисляем.

— Меня больше интересует содержимое кастрюли, а не ее химический состав, — прервал Владимир. — Начнем, или я умру на ваших глазах!

— Попробуем, — согласился Яхонтов, вооружаясь ложечкой.

Из сосуда валил пар, и пища казалась очень горячей. Каждый не удержался, чтобы не подуть, прежде чем взять ложку в рот. Но содержимое чаши оказалось только теплым…

— А, черт! — выругался Владимир. — На этой планете вода кипит при шестидесяти градусах. Каждый раз мы об этом забываем…

— Да, милый, — подзадорила Наташа. — Ни тебе чайку горяченького, ни щец похлебать… Ешь, что дают!

Пища представляла собой вязкую кашицеобразную массу, в которой видны были золотистые капли жира и плавали куски волокнистого белого мяса. Она издавала сильный пряный аромат, слегка похожий на запах кардамона. К большому огорчению астронавтов, блюдо было почти лишено соли и очень жирное.

— Постойте, — вспомнил Владимир, — у меня в кармане должна быть коробочка с солью. Неужели я ее потерял?

К счастью, коробочка нашлась в боковом кармане куртки, скрытой под меховым комбинезоном.

Когда блюдо хорошенько подсолили, оно стало вполне приемлемым. Не то чтобы радовало вкус изощренного гастронома, но получилось более или менее сносным.

Некоторое время слышался только стук ложек. Скоро миска опустела.

— А что в бидоне? — спросил Паршин.

— Это не бидон, а сосуд из семейства кувшинов, — разъяснила Наташа. — А что в нем, сейчас узнаем.

Каждому налили по кружечке густоватой темно-синей жидкости.

— Интересно! — протянул Паршин, подозрительно нюхая напиток. — Что это может быть? По идее предполагается вино, но мало ли какие чудеса могут быть на Марсе. Пахнет как будто недурно…

Он еще раз принюхался, чуть-чуть смочил губы и пожевал ими.

— Не пойму! Вроде не ядовито. Ну, рискнем! — Он опрокинул кружку и вдруг расплылся в улыбке. — Ей-богу, вроде вина! Кисловатое, но неплохое. Ad usum internum — для внутреннего употребления.

Глядя на него, выпили и остальные. Напиток оказался кисловатым и довольно крепким. Приятное тепло разлилось по телу.

Вскоре снова открылась дверь. Вошли те же марсиане, которые принесли обед, и с ними третий, одетый заметно богаче. Поверх обычного для жителей Марса костюма из пушистой мягкой ткани или меха на него был наброшен серебристый плащ, расшитый причудливым орнаментом из красных и синих линий. На голове красовалась шапка из длинного меха, похожего на черно-бурую лису, с отделкой из мелких чешуек золотистого металла.

Первые марсиане быстро унесли опустевшую посуду, а вновь прибывший долго стоял, глядя на космонавтов, как бы подыскивая слова или пытаясь найти другие способы общения.

Пленники молча смотрели, ожидая, что будет дальше.

— Тиар, — произнес марсианин певучим, мелодичным голосом, указывая на самого себя. — Тиар.

— Тиар, — сказал в ответ Виктор Петрович, стараясь как можно лучше передать произношение. — Тиар — это ваше имя? закончил он вопросительно.

Марсианин уловил интонацию и догадался о сути произнесенных слов. На его лице появилось некоторое подобие улыбки.

— О! О! — говорил он. — Тиар, Тиар!

— Тиар, Тиар, — повторяли космонавты.

Знакомство, таким образом, состоялось.

— Ханьо, — сказал марсианин, подходя к двери и выразительно указывая на нее. — Ханьо, — произнес он еще несколько раз.

Пленников, приглашали идти куда-то.

— Ну что же, друзья, пойдемте, раз зовут, — сказал Яхонтов, направляясь к выходу.

Наклонив головы перед низкой дверью, они выбрались из камеры и оказались в уже знакомом коридоре. Тут их поджидали десять солдат в полном вооружении.

— Ханьо фоно, — произнес марсианин и показал вперед.

— Надо запомнить, — сказала Наташа, — слово «ханьо» означает «идите» или «ступайте», а «фоно», вероятно, соответствует нашему «вперед»…

— Интересно; куда нас ведут? — вполголоса спросил Владимир. — Может быть, наш час уже настал?

— Ну что вы! — решительно отверг это предположение Яхонтов. — Нас накормили, напоили… При таком хорошем обращении не может и речи быть о конце. На допрос? Хотя вряд ли… Мы еще не знаем языка. Я думаю, простая прогулка.

Виктор Петрович оказался прав. Пленников подвели к лифту. Подъем продолжался долго. Яхонтов успел насчитать четырнадцать этажей.

— Если каждый этаж имеет в высоту всего по три метра, то мы находимся не менее чем в сорока-пятидесяти метрах ниже уровня крыши, — сказал он.

— Но несколько этажей приходится уже на надземную часть здания, — заметил Владимир.

— Сейчас узнаем.

Когда космонавты вышли из лифта, они очутились на вершине высокой квадратной башни. Она густо заросла деревьями и была обнесена оградой. Солдаты заняли места по углам и предоставили пленникам возможность свободно ходить по площадке. Космонавты подошли к балюстраде.

Внизу раскинулся город. Хорошо видны были его улицы, выделяющиеся темными полосами на голубовато-сером фоне растительности на крышах. Дальше, меж двух холмов, прямо на запад тянулась узкая длинная ложбина. Синяя мгла затягивала дали. Над головой висело фиолетовое небо, у горизонта горел золотой диск солнца.

Башню окружали два ряда высоких зданий, образующих сплошные стены. Пленники находились как бы на территории хорошо защищенной крепости.

Далеко внизу по вымощенному крупными камнями двору ходили часовые. Стены башни и зданий внешнего ряда, в отличие от большинства строений города, суживались книзу. Людям, стоящим у перил, казалось, что под ними пустота.

— Бежать отсюда нелегко, — отвечая на невысказанные мысли своих друзей, сказал Владимир. — Если и возможно достать канаты, чтобы спуститься с башни, то преодолеть многоэтажную преграду этих каменных наружных стен вряд ли возможно.

— На мой взгляд, высота башни шесть этажей, — сообщил Яхонтов. — Значит, на подземную часть остается восемь. Иными словами, наша камера находится на двадцать—тридцать метров ниже поверхности.

— Упрятали глубоко, — с грустью произнес Владимир. — Всякую мысль о подкопе приходится отбросить.

Разговор прекратился. Выйдя без масок, космонавты убедились, что и снаружи, на высоте, они могут обходиться без кислородных приборов. Это обнадеживало.

Нарядный марсианин, который вывел пленников на прогулку, был тут же. Когда они рассматривали крепость, оценивая возможность побега, он молчал и лишь по окончании разговора вмешался:

— Тонга-Лоа, — произнес он, широким жестом охватывая всю панораму крепости. — Тонга-Лоа, — медленно и отчетливо повторил он еще раз.

— Эта крепость называется Тонга-Лоа, — догадалась Индира.

Услыхав знакомые звуки, марсианин принялся кивать головой совершенно так же, как это делают жители Земли. Его лицо выразило подобие улыбки.

Было очень холодно, дул резкий ветер. Вскоре Солнце совсем склонилось к закату, начало заметно темнеть. С каждой минутой мороз крепчал, и пленники озябли.

Виктор Петрович попытался объясниться жестами. Указывая пальцем на себя самого, потом на остальных, он сделал движение в сторону башенки лифта.

Марсианин понял и подал команду. Солдаты окружили их и увели обратно в подземелье.

На столе ожидали две чаши, источавшие своеобразный, но довольно приятный запах, и сосуд с напитком. Путешественники проголодались и с аппетитом принялись за ужин. Блюда оказались хорошо посоленными. Непонятно, как догадались об этом марсиане. Возможно, за ними скрытно наблюдали во время обеда или кто-нибудь попробовал остатки пищи, по-видимому, жители Марса стремились угадать вкусы пришельцев.

Ночь прошла спокойно. Правда, было холодновато, но меховая одежда и покрывала, снятые со всех кроватей, помогли согреться. Космонавты с грустью обнаружили, что никаких отопительных приборов камера не имеет. В ней было теплее, чем на воздухе, лишь потому, что над головой находился тридцатиметровый слой почвы.

Наутро марсиане принесли белую кисловатую массу, на вкус похожую на соевые сырки. В шестигранном сосуде с двойными стенками находился теплый, почти горячий, ароматный, но не сладкий напиток. Его выпили не без удовольствия, потому что за ночь еще похолодало и хотелось согреться.

После уборки в камеру вошли трое марсиан. Они сели и предложили узникам сделать то же.

— Мана, — сказал один из них и указал пальцем на себя самого и всех остальных мужчин.

— Мана, — повторили космонавты и записали в блокнотах: «Мана» — означает «человек» или «мужчина».

— Киу, — произнес новое слово старший из учителей, указывая на двух женщин.

«„Киу“ — означает „женщина“«, — записали путешественники.

— Анта-мана, — продолжал объяснять марсианин, указывая на себя самого и двух спутников.

— Жители Марса называются «анта-мана», — заметила Наташа, внимательно слушая урок.

— Тот-мана, — объяснили марсиане, показывая на мужчин, прибывших с Земли.

— Киу-тот-мана, — называли они женщин.

К концу первого урока, продолжавшегося более двух часов, космонавты успели заучить и записать целый ряд имен существительных. Учителя внимательно прислушивались к произношению и заставляли повторять каждое слово по многу раз, пока не добились правильной передачи звуков.

Когда урок закончился, космонавты пришли к выводу, что нужно одновременно обучать и жителей Марса какому-либо из земных языков. Решили начать с русского, как принадлежащего стране, пославшей экспедицию.

Остаток дня был посвящен повторению первого урока и занятиям гимнастикой.

К вечеру снова вышли на прогулку и удивились. Небо, обычно безоблачное, сейчас приобрело другой вид. Серые тучи клубились на огромной высоте и быстро мчались на запад. Потом пошел снег, самый обыкновенный снег. Он сыпал мелкой колючей пылью и покрыл тонким слоем кроны деревьев, склоны окрестных холмов, лег на перила ограды, запорошил улицы.

Если бы не удивительный архитектурный ансамбль и не мрачные фигуры марсиан, одетых в платье необыкновенного покроя, можно было подумать, что космонавты попали в среднюю полосу России в зимний морозный вечер. Но скоро снегопад прекратился, и путешественники сразу же почувствовали, что находятся на другой планете.

Снег вызвал необычайное оживление в городе. Едва прошла туча, как население высыпало на улицы с сосудами, ящиками, словом, с любыми емкостями, какие оказались под руками. Все принялись торопливо собирать снег. Да, именно собирать! Его не сгребали в кучи, как на Земле, чтобы поскорее удалить с улиц. Нет, его заботливо собирали везде, где возможно и сколько возможно. Марсиане влезали на деревья, трясли ветки, ссыпали снег вниз, где другие сгребали лопаточками, скребками, стараясь сохранить все до последней снежинки и поместить в какой-либо сосуд. Оживленно было и во дворе крепости, где снег собирали солдаты. На террасу поднялись больше десятка марсиан, которые и здесь, на глазах у пленников, заботливо собирали снег, как будто перед ними находился по меньшей мере сахар, если не что-нибудь более ценное.

— На-лиу, на-лиу, — кричали они.

— «Лиу» — значит «вода», — сказал Паршин. — «На-лиу» по смыслу может быть только «твердая вода», или снег. По-видимому, приставка «на» — прилагательное «твердый».

— Почему не «белый» или не «мягкий»? — иронически заметила Наташа.

— Быть может, и так. Сейчас трудно сказать, пока мы не поняли самый строй марсианского языка, не уяснили его грамматики, — согласился Сергей Васильевич. — Надеюсь, мы скоро постигнем законы словообразования в этом мире.

— Тут вся надежда на вас, — вмешался Виктор Петрович, ведь вы же филолог.

— Любитель, — засмеялся Паршин, — простой любитель, самоучка! Но дело это интересное. Сознаюсь, уроки марсиан доставляют мне искреннее удовольствие. Думается, я не ошибусь, если скажу: язык Марса, по всей вероятности, корневой, состоящий из коротких односложных или двухсложных слов, которые, как травило, не изменяются. У них, по-видимому, нет ни склонений, ни спряжений, а все зависит от сложения нескольких корней, от места каждого слова в предложении и, главное, от тона произношения.

Изучение языка марсиан подвигалось быстро. С обеих сторон участвовали разумные существа, отчетливо понимающие, чего они добиваются. Уже на другой день марсиане принесли с собой маленькие таблички из стекловидной массы, на которых были нарисованы всевозможные предметы, как на детских лото для обучения иностранным языкам, а внизу были сделаны подписи.

Жители Земли познакомились с письменностью Марса и заполняли тетради, также принесенные марсианами, целым рядом записей. Марсиане умели делать материалы для письма, вроде бумаги землян, очень хорошие по качеству, и владели искусством книгопечатания, создали движущиеся объемные картины, у них были своеобразные звучащие газеты и журналы. Все это очень облегчало изучение их языка.

Когда космонавты научились понимать газеты, выяснилась любопытная деталь. Нигде они не нашли никаких упоминаний о себе. Завеса молчания скрывала прибытие жителей Земли на планету. Путешественники терялись в догадках. Нельзя же было допустить, что появление пришельцев из другого мира не представляет никакого интереса для народа.

В свою очередь космонавты познакомили марсиан с русской азбукой и сообщили, как называются отдельные предметы и действия на русском языке. Когда обучение коснулось таких вопросов, как математика, марсиане принесли модели геометрических тел и ознакомили космонавтов со своей системой счета.

С каждым днем уроки удлинялись, и через месяц на занятия уже затрачивалось по пять—шесть часов.

Больше всего трудностей вызывало то обстоятельство, что язык марсиан действительно не допускал изменения формы слов, не имел ни склонений, ни спряжений. Например, русская фраза «Шесть человек прилетели с Земли на Марс для того, чтобы познакомиться с марсианами» на языке марсиан буквально означала: «Шесть земнолюди лететь Земля Марс знакомство марсолюди». Свою планету марсиане называли «Ант», а Землю — «Звезда Тот».

Паршин объяснил остальным, что язык Марса — корневой, моносиллабический, однослоговой и резко отличается по структуре от таких языков, как русский, где один и тот же корень обрастает разными приставками, окончаниями, суффиксами и приобретает много разных значений, причем слова подвергаются еще многим изменениям — склоняются, спрягаются и так далее…

К концу месяца обе стороны могли почти свободно объясняться, причем жителя Земли научились читать и понимать книги и газеты Марса. Сложнее было с изучением математики. Марсиане применяли не десятичную, а двоичную систему счисления.

Все это было по-своему очень интересно. Сидя в камере, пленники успели узнать многое о жизни и культуре Марса. Но они все же находились в заточении.

Сто тридцать квадратных метров подземелья и маленькая площадка наверху — это было все отведенное им пространство. Так подходил к концу уже второй месяц их пребывания на этой планете.

Настроение шести человек, сумевших преодолеть бездну космического пространства, а после этого попавших в тесную и неуютную. тюремную камеру, никак не могло быть хорошим. Только несгибаемая воля и уверенность в конечном успехе экспедиции, присущие Яхонтову, поддерживали их бодрость духа.

Виктор Петрович больше всего боялся праздности и собственным примером заставлял остальных упорно и настойчиво работать. Ежедневные уроки языка он дополнял обязательным чтением книг Лига, изучением газет и журналов, просмотром фильмов, которые охотно предоставили в их распоряжение марсиане. Не менее требователен оказался начальник экспедиции и в физической тренировке.

Все дни космонавтов проходили в труде. И все-таки нервы людей были напряжены до предела.

Бывали минуты, когда Владимир вскакивал и, ни на кого не глядя, не произнося ни слова, крепко стиснув челюсти, так что у висков выступали желваки, сжимая кулаки, начинал быстро ходить по темнице. В такие минуты только Наташа могла успокоить его.

— Ас биха неку, — улыбаясь, говорила она на языке марсиан, что означало: «Не сердись, милый». — Лучше изучай язык Анта и не трать зря времени. Все еще впереди, береги силы.

Встречая спокойный ясный взгляд жены, Владимир как-то сразу приходил в себя.

— Carpe diem — пользуйся каждым днем, — говорил ему в подобных случаях профессор Паршин, философски относившийся к вынужденной бездеятельности. Подобно многим ученым склонный к чисто кабинетной деятельности, он сравнительно спокойно переносил заточение, довольствуясь изучением марсианской культуры.

Индира Рамахвани тоже не слишком страдала от тюремного заключения. Она много времени уделяла изучению растительности Марса по тем образцам, которые удавалось видеть на террасе, а также по марсианским микрокнигам и объемным цветным картинам. Во всяком случае, она превосходно владела собой. Начальник экспедиции не мог упрекнуть ее в какой-либо слабости. Наоборот, временами он бросал теплые и ласковые взгляды в ту сторону, где виделась тоненькая и хрупкая на вид фигурка Индиры.

Всегда ровен и невозмутим был Ли Сяо-ши. Этот человек, казалось, не имел нервов. Он работал строго систематично, с неизменным напряжением и никогда не проявлял гнева или раздражения.

А дни тянулись длинной вереницей, похожие один на другой, как капли дождя, уныло барабанящего по окнам. Подходил к концу третий месяц жизни на Марсе, третий месяц неожиданного тюремного заключения, смысл и конечная цель которого оставались для космонавтов тайной…

Глава IV ВЛАДЫКИ АНТА

— Три месяца! — сердито повторял Владимир, шагая из конца в конец камеры. — Три месяца мы сидим в этой конуре. Весь срок пребывания на Марсе ограничен четырьмястами пятьюдесятью сутками, и из них девяносто мы уже потеряли бесполезно.

— Берегите нервы, — сказал Паршин, сидя на койке. — Все равно мы ничего не сделаем.

— Постойте! — прервала Наташа. — Кажется, музыка.

Все прислушались. Издалека действительно доносились звуки музыки, совершенно необычные в этом мрачном подземелье.

— Музыка? — произнес Яхонтов и поднял голову. — Это что-то новое!

Из-за дверей слышался странный, дикий бравурный мотив. Слуху жителей Земли музыка казалась варварской. Своеобразную ритмику подчеркивали ударные инструменты, издававшие звуки более высокого тона, чем земные барабаны.

Щелкнули замки, и, четко отбивая шаг, в камеру вошли солдаты под командой офицера. Короткий приказ, и отряд замер неподвижно. Оркестр умолк, музыканты остались в коридоре.

Марсиане были одеты в парадную серую с синим форму, сверкающую серебром.

— Вставайте, чужеземцы, — торжественно произнес командир отряда, в котором космонавты с удивлением узнали Тиара. Вставайте, ибо час настал! Владыка Анта — великий Ирган ожидает вас.

Космонавтам разрешили привести в порядок одежду, но отвели для этого всего пятнадцать минут по земному счету времени. Обе женщины, разумеется, всполошились, но доказали, что способны на героические поступки. Они убежали за перегородку и оказались готовы даже прежде, чем истек срок. Правда, их туалет был довольно скромен: все те же меховые комбинезоны.

Грянула музыка, и процессия двинулась по подземным коридорам. Необычайная мелодия невольно подчиняла всех заданному ритму. Космонавты стремились идти в ногу с марсианами, но это удавалось плохо — один их шаг был равен по меньшей мере двум у марсиан.

Пленников повели в ту сторону, где они еще не были. Сначала тянулись длинные, извилистые коридоры с голыми, слабо освещенными стенами. Узники заметили, что они идут вверх, как бы следуя по виткам растянутой спирали. В конце пути оказались большие ворота, наглухо закрытые тяжелыми металлическими створками.

Процессия остановилась. Тиар вышел вперед и громко постучал молотком, висевшим на длинной цепочке. Гулкие звуки ударов понеслись по коридорам.

— Кто идет? — послышалось из-за ворот.

— Чужеземцы, которых ожидает Владыка!

Массивные двери стали открываться. Они томительно медленно поворачивались на шарнирах. В просвете показались неподвижные фигуры двух часовых. За воротами начинался новый коридор, прямой и длинный. Вдоль его стен на низких пьедесталах стояли каменные изваяния, одно страшнее другого. Многорукие колоссы, порой крылатые, свирепо ощерясь, скалили уродливые зубы, высовывали длинные языки, свисающие к ногам, замахивались на проходящих когтистыми лапами…

Здесь не было привычного для глаза спокойного и ровного освещения. Все было погружено в мистический многоцветный полумрак. Источниками света служили огромные, дико вытаращенные глаза и широко разинутые пасти чудовищ, бросающие снопы зеленого, желтого, синего, багрового света.

Бодрая музыка сменилась теперь медленными, тягучими звуками совсем иного ритма. Они уносились вверх пронзительными стенаниями, похожими на предсмертные вопли казнимых или на стоны грешников, осужденных на вечные муки, затем снова наполняли своды низким и грозным гудением басов. Подчиняясь оркестру, процессия двигалась медленно, как бы сознательно заставляя пленников глубже воспринять мрачную обстановку.

И хотя космонавты были людьми далеко не робкого десятка, способными трезво рассуждать при любых обстоятельствах, но и они не могли полностью избавиться от гнетущего настроения.

В конце второго коридора оказались еще одни ворота, также наглухо закрытые. Створки были сделаны из темно-красного металла, по-видимому какого-то медного сплава. Отполированные рукоятки и выпуклые части украшающих их барельефов тускло отсвечивали багровыми отблесками. Рядом на золоченой цепи висел массивный молот.

Тиар, как и в тот раз, ударил трижды. Мелодичный низкий гул поплыл в воздухе.

— Кто идет?

— Чужеземцы по приказанию Владыки!

Ворота медленно раскрылись. Под приглушенные звуки музыки космонавты вошли в большой и очень высокий круглый зал. Сюда проникал слабый дневной свет. Он струился сверху из-под купола, где видны были круглые окна с разноцветными прозрачными стеклами. Вдоль стен стояли еще более страшные изваяния таких огромных размеров, что по сравнению с ними марсианские солдаты казались ничтожными пигмеями. Многие из этих страшилищ держали в лапах массивные золоченые светильники, горевшие голубым и розовым пламенем. Разноцветное сияние разливалось по залу также из глаз и пастей чудовищ. И здесь господствовал таинственный, мистический полумрак.

Солдаты застыли в оцепенении. Музыка снова изменилась. Сейчас ее звуки лились тихо, величаво, торжественно. Космонавты остановились в центре зала, не зная, что им следует предпринять, и с интересом разглядывали необычайную обстановку.

Оркестр играл все тише и медленнее, лишь иногда какая-то длинная труба вдруг издавала резкий, высокий звук, полный непонятной тоски.

— Что это? Смотрите! — вдруг прошептала Индира, инстинктивно прижимаясь к Ли Сяо-Ши.

Два каменных гиганта с могучими крыльями и оскаленными зубами, стоявшие на пьедесталах прямо напротив них, вдруг шевельнулись и стали беззвучно поворачиваться. Они были двулики, как Янус.

Оборотная сторона изваяний оказалась еще ужаснее. Искаженные в дьявольской усмешке отвратительные маски глядели теперь прямо в глаза вошедшим. Четыре короткие узловатые, скрюченные лапы каждого из них, вооруженные длинными когтями, были грозно подняты.

Повернувшись, эти изваяния медленно разошлись в стороны. Между ними открылись еще одни ворота. Высокие, метров по десять—двенадцать, створки горели золотом. Лучи синего, красного, зеленого света, струившиеся из-под купола, заиграли на нем яркими бликами. Наступила тишина.

И вдруг мощный аккорд, низкий и грозный, словно шум налетающего урагана, потряс своды зала. Стража упала ниц. Только посланники Земли стояли по-прежнему прямо и гордо, ожидая, что будет дальше.

Золотые створки разошлись. Поток ослепительно яркого солнечного света ворвался в полутьму зала и озарил коленопреклоненные фигуры стражи и маленькую группу космонавтов. Чей-то неведомый голос прозвучал с высоты:

— Пришельцы со Звезды Тот, повелитель Анта ожидает вас! Войдите без боязни, ибо его сердце открыто!

Торжественный церемониал был продуман всесторонне и, вероятно, производил потрясающее впечатление на марсиан. Путешественники хладнокровно взирали на все это, не испытывая никакого трепета. Но и они не могли не отдать должного изобретательности и фантазии марсианских владык.

Переступив порог, они очутились в большом прямоугольном зале высотой около пятнадцати метров. Здесь все было рассчитано на эффект яркого света, особенно сильный после полумрака преддверия. Лучи Солнца беспрепятственно проникали в самую глубину здания через огромные, в два яруса, окна. Мощные электрические светильники стояли вдоль противоположной стены и устраняли самую возможность образования теней. Они заливали светом все помещение. Сводчатый купол опирался на могучие колонны, узкие книзу и широкие в верхней своей части.

Стены были выложены блестящим стеклообразным материалом, нежно-розовым вверху, переходящим постепенно в серебристо-серый цвет, отливающий перламутром. Металлические детали на светильниках, капителях колонн и на карнизах горели в лучах света почти нестерпимым для глаз сиянием. Пушистая темно-красная дорога тянулась от дверей к отдаленному концу зала, где на небольшом возвышении стояли три кресла или трона, блестевших от золота и драгоценных камней.

По обе стороны прохода толпились марсиане — мужчины и женщины — в ярких одеждах, обильно украшенных блестящими золотыми пластинками. Черная кожа марсиан очень гармонировала по тону с яркими красками и золотом отделки. Все это бросилось в глаза путешественникам, когда они вошли и остановились, сделав несколько шагов от дверей, чтобы разобраться, куда идти дальше.

Бархатистый, низкий, густой голос разнесся по залу:

— Пускай чужеземцы подойдут ближе!

Посланцы Земли спокойно и не спеша, высоко подняв головы, прошли по ковру и приблизились к тронам.

Самое высокое место занимал марсианин могучего телосложения. Массивная голова с тяжелой нижней челюстью, крупным прямым носом и большими глазами, скрытыми под тенью длинных густых бровей, с первого взгляда производила сильное впечатление. Его матово-черное с лиловатым оттенком лицо, похожее на человеческое и в то же время какое-то особое, хранило высокомерное выражение. Двурогая золотая корона, обильно украшенная драгоценностями, сверкала в лучах света. Черные жесткие волосы свисали на лоб и уши из-под золотого обруча короны. Шитый золотом длинный меховой плащ был небрежно наброшен на плечи. Из-под него виднелся темно-желтый костюм, перехваченный вокруг талии блестящим золотым поясом. Руки сидевшего были обнажены — короткие рукава одежды прикрывали только плечи. При каждом движении мускулы под кожей вздувались плотными шарами и говорили о большой физической силе. Космонавты поняли, что перед ними Ирган — Владыка Марса.

Одной ступенькой ниже на таком же троне сидела женщина. Удлиненный овал ее черного лица служил как бы рамкой Для главного — огромных, необычайно выразительных темно-синих глаз. Они были миндалевидной формы, чуть-чуть раскосые, как у женщин с острова Явы, и удивительных по цвету. Это был чистый и глубокий синий цвет, живой и прозрачный, как небо коротких южных сумерек, когда солнце уже село, но еще не наступила ночная тьма. Нос был прямой и тонкий, словно изваянный из черного мрамора. Рот маленький, губы тухлые и очень темные, как черные пионы. На голове ее был обруч такой же двурогой, как у Иргана, короны, но только не золотой, а серебряный. Из-под него по обе стороны лица струился целый водопад длинных черных с красным отливом волос, падающих на плечи черными волнами, опускающимися до пояса по серебряной ткани одежды. Синий плащ, отделанный белым мехом, дополнял ее наряд.

Еще ниже сидел худой старый марсианин в золотой шапочке и пурпуровой одежде, с длинным крючковатым носом, острым подбородком и злобным выражением морщинистого лица. Космонавты сразу узнали в нем того самого старика, который три месяца назад, в день их пленения, вышел на ступени храма и приказал заточить их в тюрьму.

Когда до трона оставалось три—четыре метра, слева выступил офицер и обнаженным мечом преградил путь.

— Остановитесь, пришельцы! — тонкими резким голосом произнес старый марсианин. — Остановитесь и отвечайте, зачем вы нарушили Закон и с какой целью вторглись в священные пределы Анта? — Он устремил на космонавтов колючий взгляд.

Академик Яхонтов вышел вперед, решительным жестом потребовал, чтобы убрали меч и, недолго думая, переступил через него. В двух шагах от трона он остановился и на языке Марса обратился к Иргану:

— Владыку Анта вводят в заблуждение. Мы — ученые Земли, той планеты, которую здесь называют «Звезда Тот», — и не помышляли о вторжении. Наоборот, это вы — жители Анта, именуемого на языке Земли Марсом, — призвали нас сюда. Совсем недавно, с тех пор Ант еще не успел совершить и двух оборотов вокруг Солнца, был подан сигнал. На красных песках ваших пустынь был создан отчетливо видимый знак, который существовал целые сутки. Его нельзя было понять иначе, как сигнал, призывающий нас сюда. Разве не было этих сигналов? И разве не означал этот призыв, что вам необходимо наше появление, что Ант нуждается в помощи? Мы летели сюда как друзья, откликнувшись на зов. А вы схватили нас, как врагов, и заключили в тюрьму!..

Он кончил, и в зале установилась тишина. Старый марсианин поднялся со своего места, приблизился к Иргану и начал говорить ему что-то на ухо. Ирган выслушал, подумал и, не вставая с трона, произнес медленно и отчетливо:

— Великие боги Анта вручили мне полную и безграничную власть над всем миром. Ни одного слова не произносят здесь помимо моей воли, ни одного вздоха не раздается, покуда нет моего желания. Вы хотите обмануть меня, пришельцы. Никто из живущих в стране Анта не звал и не имел нужды звать вас сюда. Здесь прозвучали смешные и дерзкие слова о помощи! И кто же произнес их? Учеными назвали вы себя! Жалкие, самоуверенные недоучки! Великая древняя культура Анта была в полном расцвете еще в те времена, когда сплошные снега и льды покрывали поверхность Звезды Тот. Уже в ту далекую эпоху мы знали, что делается у вас, видели холодные, ледяные пустыни. Еще с тех пор мы следили, как развивается жизнь в вашем диком мире. Мы видели и знали все! Глупые, наивные, как дети, и дерзкие самозванцы! Чему учиться у вас древнему Анту? Ступайте прочь и учитесь сами! Молите ваших богов, чтобы мое сердце осталось открытым! Тогда вы сможете вернуться и рассказать пославшим вас сюда о величии и процветании народов Анта… Уходите! Ассор — великий жрец Анта — откроет вам настоящие знания, чтобы вы убедились в собственном невежестве. Если хоть крупицу этих подлинных знаний вы сумеете уловить — вы приобретете неисчислимые сокровища!.. Ступайте прочь! Ассор покажет вам дорогу…

Закончив эту надменную речь, Ирган устремил в пространство пустой, ничего не выражающий взгляд, как будто перед ним не было никого, а посланцы Земли просто перестали существовать.

Прекрасная марсианка, сидевшая ниже, не произнесла ни слова. Ее дивные глаза внимательно изучали космонавтов. Ее взор немного задержался на седой бороде Яхонтова во время его речи и быстро скользнул по лицу Паршина, который, видимо, не произвел на нее никакого впечатления. Несколько дольше она рассматривала Ли Сяо-ши, как будто удивляясь его крупному телосложению. Красивое смуглое лицо Индиры вызвало настороженное выражение в глазах марсианки, золотистые волосы Наташи показались удивительными — об этом говорили немного расширившиеся зрачки. Особое внимание королевы Анта привлек Владимир. Она видела, каким гневом загорелись его глаза во время надменной речи Иргана, и, по-видимому, отметила про себя крепко сжатые кулаки молодого человека.

Все это заметил и понял мудрый седобородый ученый. Слушая презрительные слова Владыки Анта, Яхонтов сдерживал себя только огромным усилием воли. И в то же время он не переставал наблюдать.

— Пойдемте, чужестранцы, — раздался скрипучий и пронзительный голос Ассора. — Я покажу вам, что значит великий Ант!

С поспешностью, никак не соответствующей высокому сану великого жреца, он устремился к выходу, скрытому позади тронов. Космонавты пошли за ним. Стража под командой Тиара следовала сзади.

Им пришлось пройти несколько комнат, прежде чем они оказались перед дверями, не такими огромными, как в тронном зале, но достаточно высокими, чтобы жители Земли могли войти, не сгибаясь. Часовые, увидя Ассора, почтительно распахнули створки. За ними открылся огромный зал. Везде на постаментах и за прозрачными витринами стояли диковинные машины и механизмы, модели, инструменты, макеты зданий…

— Это целый музей! — изумился Паршин. — Никак не думал, что во дворце можно встретить что-либо подобное…

— Смотрите, дерзкие чужеземцы! Смотрите и удивляйтесь мудрости и гению сынов Анта! — кричал Ассор. — Вот перед вами модели удивительных машин, которые помогли нам создать замечательную сеть водоводных каналов. По воле древних повелителей нашего народа бесценная влага собирается ныне вся, до последней капли, и распределяется согласно повелениям Владыки, олицетворяющего высший разум. Знайте, чужеземцы, много веков назад великий Манья-Хор, опираясь на систему этих удивительных сооружений, устранил всякую национальную вражду на нашей планете, создал единое, великое, могучее государство… Вот эти машины! Глядите! Есть ли подобные чудеса в вашем отсталом мире?..

— Чувствуете, как это было, — вполголоса произнес Паршин. — Нашелся диктатор, который сосредоточил в своих руках всю воду и заставил свободные до того народы плясать, под его дудку. Вот каким путем здесь создали единую империю… Но машины, вообще говоря, неплохие…

На постаментах стояли большие модели сложных землеройных машин. Тут было нечто вроде многоковшовых экскаваторов, огромные земляные фрезы и различные тоннельные машины. Судя по внешнему виду, они были способны сверлить на высоких скоростях твердые горные породы. Для неопытного глаза эти механизмы могли показаться удивительными, но сейчас их рассматривали ученые, обладавшие достаточно широким кругозором. Доктор технических наук, профессор Паршин быстро разобрался в конструкции машин и сразу же понял их назначение.

— Интересные механизмы, — делая заметки в блокноте, говорил он на языке Анта, чтобы Ассор слышал. — Они, собственно, не роют, а фрезеруют почву. Нечто подобное мы применяли при строительстве тоннелей на ширококолейной магистрали Москва—Дели. Схема простая, но кинематика действительно удачная и масштабы солидные. Однако наши конструкции, по-видимому, более производительные.

— А вот машины, которые строят наши города, — продолжал Ассор. — Да будет известно непрошеным советчикам, что по приказу тогдашнего повелителя Карвана Шестого нынешняя столица Анта была построена здесь в течение одного года… Слышите? Одного года!

— Марсианского? — осведомился Ли Сяо-ши. — Он все-таки вдвое длиннее нашего.

— Мы не знаем иного исчисления времени, кроме установленного движением нашей планеты вокруг Солнца, — гордо заявил жрец. — В течение одного нашего года народы Анта были выведены из бесплодных пустынь, где пески уничтожили все посевы и влагу, и переселены сюда, куда не достигает мертвящее дыхание пустынь… Могут ли ваши ученые создать что-либо подобное?

— Могут, великий жрец, — спокойно ответил Яхонтов. — Мы тоже имеем могучие землеройные машины. С их помощью мы строили каналы не меньшей протяженности, чем здешние, но гораздо более глубокие. Вы проложили огромную сеть труб диаметром немного больше моего роста. Это большое достижение творческого гения народов Анта. А мы строим гигантские гидротехнические сооружения, целые искусственные реки и даже моря, протяженностью в сотни и тысячи километров, — длиннее самого большого из ваших трубопроводов.

Ассор взглянул на него недоверчиво.

— Ступайте сюда, пришельцы, — процедил он сквозь зубы. Смотрите другие творения инженеров Анта. Перед вами машины, управляемые издали. Они сами добывают руду, выплавляют металлы, делают из них предметы, украшающие нашу жизнь. Могут ли ваши ученые показать что-либо подобное?

За прозрачными перегородками стояли, по-видимому, металлорежущие станки, ковочные машины и другое оборудование, во многом отличающееся от применяемого на Земле. Но каждый ученый или инженер-конструктор — творец механизмов — не мог не взволноваться при виде таких совершенных творений разума. Ведь в машинах есть своя эстетика, определенная красота линий и форм. И космонавты по достоинству оценили достижения марсианской техники.

— Это очень интересно, — признал Паршин. — Конструкторская мысль весьма богата… Автоматика стоит у вас на высоком уровне. Нельзя ли привести в действие эти механизмы? В работе их достоинства легче оценить.

Неожиданная просьба явно озадачила Ассора, но он тут же овладел собой.

— Конечно, но не теперь и не на музейных стендах, — быстро объяснил он. — К этим механизмам не подведена энергия.

— Позвольте, я сделаю несколько снимков, — вмешалась Индира.

Ассор подождал, пока она закончит, и повел пленников дальше. Воинственный пыл его речей начал немного остывать. Уже без выкриков он показал машины для производства тканей, одежды и обуви, модели фабрик пищевых продуктов и многое другое. Музей занимал обширную территорию. Все устали, ходя из зала в зал. Космонавты то и дело делали заметки в своих блокнотах, Индира не жалела пленки.

— Смешные и наивные создания! — снова оживился Ассор, приближаясь к концу анфилады комнат. — Чему научат нас пришельцы со Звезды Тот — людей Анта, которые уже тысячи лет наблюдают за вашей планетой и прекрасно знают всю ее жизнь? Идите за мной и стыдитесь!

По его приказу часовые открыли маленькую дверь. Узкая винтовая лестница вела куда-то вверх. Маленький, щуплый марсианин двигался по ней свободно, но космонавтам, особенно высоким, пришлось туго. Они шли, низко нагнув головы, с трудом протискиваясь в тесном коридоре. В конце его оказалось круглое помещение с высоким куполом вместо потолка. Посредине на массивном постаменте был укреплен короткий, но очень толстый телескоп. Это зрелище привело в восторг Ли Сяо-ши:

— Ба, да здесь телескоп! Вот приятная неожиданность!

И он бросился к инструменту. Ассор остановил его.

— Сначала посмотрите издали. Дивитесь, какой великолепный инструмент создали ученые Анта! — торжественно заявил он, скрестив руки на груди.

— На вид красив, — признал Ли Сяо-ши, — но надо посмотреть в окуляр. Тогда можно будет сравнивать с нашими.

Прежде чем Ассор успел что-либо возразить, он оказался у телескопа, сел в кресло и принялся орудовать колесами и рукоятками так ловко, будто всю жизнь занимался этим делом.

Жрец не ожидал ничего подобного и даже растерялся.

— Постойте! — завопил он. — Осторожно, невежда! Вы можете повредить механизм!

— Не беспокойтесь, — хладнокровно возразил Ли Сяо-ши, продолжая свои манипуляции, — испортить его уже трудно. Он чрезвычайно загрязнен… Как будто им не пользовались много лет. Все поржавело, запылилось… Но не волнуйтесь. У меня хватит и сил и умения…

Астроном напряг мускулы и сумел сдвинуть инструмент с мертвой точки. Тяжелый телескоп повернулся.

— Фу! Все покрыто пылью, ничего не видно, — возмущался Ли Сяо-ши. — Придется самому наводить порядок. Ну, ничего.

Он сорвал с себя длинное кашне и принялся осторожно протирать стекла. Ассор не нашел подходящего возражения. Астронавты молча наблюдали эту сцену, еле удерживаясь от улыбки.

Повозившись немного. Ли Сяо-ши установил телескоп и навел его на Землю. Ее можно было наблюдать и днем, потому что разреженная атмосфера Марса очень слабо рассеивала солнечный свет.

— Изумительный инструмент! — воскликнул Ли Сяо-ши, прильнув к окуляру.

Он пригласил своих товарищей полюбоваться на родную планету. Ученые Анта создали превосходную астрономическую трубу. Она увеличивала в 15 000 раз. Земля казалась огромным шаром, ее изображение в зеркале телескопа достигало шестидесяти сантиметров в поперечнике. Сквозь голубую дымку атмосферы можно было разобрать очертания континентов, зеленые массивы лесов, белые заснеженные равнины северного полушария, где была зима. На полюсах виднелись голубые снеговые шапки и скопления облаков. Большие тучи плыли над планетой, закрывая значительную часть ее поверхности. На просторах Тихого океана виднелась ослепительно яркая точка — отражение Солнца от водной поверхности. Можно было даже узнать отдельные горные хребты, не закрытые тучами. Космонавты увидели узел каменных цепей Центральной Азии, ледники Гималаев, Тибета, Памира.

При виде знакомого, родного мира трудно было удержаться от возгласов восторга.

Ассор стоял молча, но на его тонких губах кривилась ироническая усмешка. Выждав немного, он подошел, заглянул в окуляр и сказал тоном глубокого удовлетворения:

— Я вижу, чужеземцы, среди вас есть один, действительно знакомый с астрономией, но и он не сумел до конца использовать все возможности нашего инструмента. Постойте, я сам покажу кое-что…

Загадочно улыбаясь, он открыл не замеченную астронавтами дверку в станине телескопа, извлек оттуда еще три крупных объектива, ловко соединил их друг с другом, потом приладил к трубе, наклонился еще раз, удовлетворенно проворчал что-то и жестом фокусника предложил посмотреть.

Ли Сяо-ши взглянул и сказал:

— Да! Ваша оптика несравненно лучше нашей. Посмотрите, друзья!

Теперь в зеркале прибора виднелась не вся планета; а лишь некоторая часть ее, по-видимому Франция. Темное пятно размером в пять сантиметров, несомненно, представляло собой город. Обладая хорошим зрением, можно было уловить даже сети кварталов и узкие нити улиц.

Яхонтов долго разглядывал изображение, делая в уме какие-то подсчеты и произнес:

— Если считать, что поперечник крупного города, например Москвы или Парижа, составляет около пятнадцати километров, а нам он кажется пятном в пять сантиметров, то масштаб увеличения чрезвычайно велик. Действительно превосходно.

Ассор торжествовал.

— Теперь вы убедились, жалкие невежды, — в восторге закричал он, — насколько смешны ваши попытки учить нас! Сотни веков наблюдали мудрейшие ученые Анта за вашей планетой. Как ничтожные насекомые, копошитесь вы вдали, воображая, будто обладаете совершенным знанием. Живете и не знаете, что из глубин пространства за вами наблюдают другие существа, стоящие гораздо выше по развитию, неизмеримо более мудрые. Мы смотрим и понимаем, что творится у вас. Мы видели, как дымы сражений то и дело окутывали ваши поля. Мы знаем, что долгие годы жители Звезды Тот занимаются бессмысленным взаимоистреблением, уничтожают свои города, жгут леса, превращают в пустыни плодородные земли. Мы благодарим богов за то, что все это происходит далеко и тлетворное дыхание вашей планеты не достигает нашего мира. Разве я не прав? Отвечайте!

— Ты во многом прав, жрец, — медленно подбирая марсианские слова, произнес Яхонтов. — Не все еще хорошо в нашем далеком мире. Но даже с этим великолепным инструментом нельзя отсюда разобраться во всем, что происходит на Земле. Вы видели когда-то наши города и села, охваченные пожаром войны. Но вы не в состоянии понять, что ценой длительных и напряженных усилий народам Земли удалось обуздать поджигателей войны и добиться прочного мира. Мы вовсе не самонадеянные тупицы, какими вы нас представляете. Мы летели сюда, отчетливо понимая, что если встретим разумные существа, то они, очевидно, во многом опередили нас. Но оказалось, что вы кое в чем и отстали. Мы искренне хотим поделиться с вами теми знаниями, где мы сейчас находимся впереди, и, наоборот, скромно надеемся поучиться у ваших мудрецов тем наукам, в которых мы отстали. Разве это плохо?

— Я все сказал! — вновь рассвирепел Ассор. — И мне ли держать перед вами ответ? Вы прибыли незваными гостями из мира хаоса. Вы заражены опасным ядом, который может распространиться и у нас. Разве не ясно, что ум и совесть мудреца требуют уничтожить заразу, прежде чем она станет опасной?

Яхонтов сделал движение, пытаясь возразить. Ли Сяо-ши также порывался вставить свое слово.

— Молчите! — исступленно кричал жрец. — Молчите, ибо каждое ваше слово — яд! Молчите и благодарите богов, что сердце Владыки Анта еще открыто и он великодушен. Идите и ждите решения. Я сказал! Эй, стража!

Глава V ДУША И СЕРДЦЕ МАТОА

Тоскливое молчание нависло над узниками свинцовой тяжестью. Владимир лежал, закинув руки за голову. Его неподвижный взгляд был устремлен в потолок. На соседней койке сидел Ли Сяо-ши и делал заметки в блокноте. С другой стороны дремал Паршин. Женщины сидели, обнявшись, на койке Индиры. Яхонтов, низко склонив голову, чтобы не задевать потолок, ходил из угла в угол. Окладистая борода его распушилась на груди.

Еле слышный звук, похожий на сдержанное рыдание, донесся с той стороны, где сидели женщины. Мужчины прислушались. Ли Сяо-ши поднялся, подошел к Индире и ласково положил руку на ее плечо, она обернулась, большие черные глаза были подозрительно влажны.

— Не надо, — просто сказал он.

— Обидно нелепо умереть: неизвестно почему, бесполезно.

— Откуда эта безнадежность? — возмутилась Наташа. — Почему обязательно умирать?

— Зачем самообольщаться? — с грустной улыбкой сказала девушка. — Ассор выразился предельно ясно: мы опасны для их государства, значит, нас нужно уничтожить. Таково убеждение этого жреца — первого советника Владыки… Кто может защитить нас?

— Мы сами! — вмешался Владимир, уловивший смысл разговора. — Марсиане еще не знают наших сил. И если они попытаются…..

— Что же будет в этом случае? — осведомился Яхонтов.

— Я буду бороться до последнего! И поверьте, марсиане дорого заплатят. Конечно, мы погибнем, но умрем с честью! В бою, а не на плахе!

— Очень хорошо оказано, Владимир, красиво сказано. Только зачем волноваться? — рассудительно заметил Ли Сяо-ши. — Решения пока нет, приговор, по всей видимости, еще не вынесен. Мало ли чего желает этот шустрый старикашка. Если будет в самом деле необходимо, мы сумеем дорого продать свою жизнь. Но не зря, а с толком.

Этот разговор разбудил Паршина. Он прислушался и вмешался:

— Есть мудрое римское правило: audiatur et altera pars — выслушай и другую сторону. Со своей точки зрения Ассор, быть может, и прав. В случае неожиданного визита марсиан на Землю мы бы тоже создали карантин. А если бы убедились, что они опасны, без сомнения, приняли меры защиты.

— Действительно, трудно было понять нашу жизнь, рассматривая Землю в телескоп, — криво улыбнулся Ли Сяо-ши. — Кто видел земные войны со стороны, тому мы, наверно, казались сборищем безумных. Всем посторонним наблюдателям, очевидно, было удивительно, как мы не научились жить мирно на своей планете, так щедро одаренной природой. И хотя войн у нас теперь нет, мы, с точки зрения марсиан, опасные безумцы, владеющие огромными разрушительными силами.

— И все же на месте Иргана я бы не спешила с казнью, заметила Наташа.

— Почему? — спросил Владимир.

— У них все не так просто, как они хотят показать. Непонятно, как уживаются их высокая техника и абсолютная деспотия в общественном устройстве… Тут многое неладно. У них несомненно есть острые противоречия. И я бы держала около себя пришельцев с Земли до тех пор, пока не использовала их опыт. Всегда полезно знать, как живут и думают другие. Особенно, если ты неограниченный владыка… Надо, ох надо таким деспотам прислушиваться к голосу инакомыслящих.

— Ах, Наташа! Как жаль, что не тебя Ирган взял в жены, легкая улыбка появилась на лице Индиры.

Все рассмеялись.

Наташа старалась использовать перелом в настроении.

— Положение и в самом деле не такое уж безнадежное, продолжала она. — Марсиане — разумные существа, и не все так настроены, как этот старик. А ты, Индира, слишком впечатлительна. Крепче нервы!

Она обняла подругу и нежно погладила ее по голове.

— Наташа во многом права. Здесь все не так-то просто, друзья мои, — сказал Виктор Петрович, продолжая ходить по камере большими шагами. — Конечно, правде нужно смотреть в глаза. Великий жрец по каким-то причинам кровно заинтересован в уничтожении пришельцев с другой планеты. Он, бесспорно, будет делать все, чтобы добиться нашей смерти, хотя мы ровно ни в чем не виноваты. Просто мы ему чем-то помешали. Но есть Ирган, который рассуждает, по-видимому, более здраво. Он, мне кажется, не заинтересован в нашей гибели, он понимает, какую пользу может извлечь из знакомства с нами. Поэтому он вряд ли будет спешить. Значит, чашка весов может склониться в любую сторону. Во всяком случае, нам нечего впадать в панику. К тому же имеется еще одна, далеко не ясная, сторона вопроса…

— Сигнал? — спросила Наташа.

— Сигнал! — ответил Яхонтов. — Сигнал был подан — это факт.

— Я лично, собственными глазами наблюдал его несколько часов, — подтвердил Ли Сяо-ши. — Он зафиксирован на десятках пластинок. Ни о каком обмане чувств не может быть и речи.

— Вот в том-то и дело, — продолжал Яхонтов. — Значит, кроме Иргана, его жреца и всей дворцовой знати, на Марсе есть другие силы, и немалые. Не так легко соорудить знак протяженностью около тысячи километров. Ассор потому и хочет нас уничтожить, что кому-то другому мы очень нужны.

В коридоре послышались шаги. Со скрипом открылся замок. Космонавты переглянулись: до часа, когда приносили воду и пищу, оставалось еще довольно много времени. В камеру вошли четверо вооруженных солдат под командой офицера. Он молча стал поочередно всматриваться в лица узников, как бы стараясь узнать кого-то. Дойдя до Владимира, указал рукой и произнес?

— Вставай, чужеземец, королева Анта призывает тебя!

Изумленный Владимир поднялся и бросил вопросительный взгляд на Виктора Петровича.

— Идите, дружище, — ответил тот. — Помните: главное — самообладание. Ни в коем случае не горячитесь!

— Быть может, нас хотят разъединить? — насторожился Владимир.

— Вряд ли… К тому же вас зовет царица, а не Ирган.

Пожав плечами, Владимир вышел из камеры, окруженный стражей. В дверях он задержался и бросил долгий взгляд на Наташу, как бы прощаясь. Ее грустная, но ободряющая улыбка и приветливый жест руки — последнее, что он увидел.

Был тихий час рассвета. Прозрачный, как хрусталь, громадный купол неба навис над оцепеневшими от стужи равнинами Анта. Мириады звезд горели в небе. Среди них выделялась одна, яркая и голубая. Это была Земля.

Небольшой, но яркий Фобос быстро двигался по небосклону Анта с запада на восток. Его бледный призрачный свет разливался серебристым голубым сиянием по застывшим холмам и долинам. А с противоположной стороны; с востока, по тем же равнинам струился изумрудно-зеленый свет зари. Тени совсем исчезли из этого странного мира, их заменили два встречных световых потока разной окраски, неодинаковых по силе. Отдаленный ландшафт казался лишенным материальной сущности, бесплотным, прозрачным, созданным одной лишь игрой света. Только близкие храмы и дворцы столицы Анта, еще овеянные ночной дремотой, имели здесь определенные формы, резкие и твердые очертания.

Огромный город раскинулся внизу. Дворец Владыки занимал один из склонов долины. Он был построен с таким расчетом, чтобы гребень холмов защищал его от ветра и песчаных бурь, но в то же время повелитель Анта мог постоянно видеть свой город.

Удлиненный по ширине овал окна создавал как бы раму картины, куда был вписан весь вид столицы марсиан. Большую комнату освещал изнутри слабый синеватый свет ночника, едва позволявший рассмотреть ее обстановку.

Черным силуэтом в зеленом овале окна выделялась неподвижная фигура женщины, сидящей, бессильно опустив руки и склонив голову. Это была Матоа — королева Анта.

По мере того как приближалось утро и рассвет вступал в свои права, в комнате становилось светлее. Вот уже в синем полумраке стало отчетливо видно ложе под большим балдахином. Оно осталось несмятым. Королева бодрствовала всю ночь перед большим овальным окном, откуда открывался вид на спящий город.

Неслышно открылась дверь. В спальню вошла Тинга — бывшая кормилица, а теперь преданная служанка, поверенная всех дум и забот Матоа. Увидев королеву у окна, старушка всплеснула короткими ручками и бросилась к королеве:

— Опять ты не спишь! Что с тобой?

— Мне скучно, Тинга, скучно и тоскливо. От тягостных раздумий голова разорваться готова.

Старая Тинга смотрела на Матоа преданными глазами. А та только грустно улыбалась в ответ. Печальный взгляд ее синих глаз был устремлен вдаль, где все ярче разгорались краски рассвета.

— Как Матоа может быть несчастлива? — недоумевала служанка. — Ты прекрасней всех женщин. Тебе подвластен весь мир…

— Но мне недоступны простые радости, — возразила Матоа. Вчера я видела, как на площади у храма играли малыши. И мать с ними играла. А мне — королеве — это простое счастье недоступно. Почему?

Старая Тинга задумалась.

— Законы Анта мудры, — сказала она. — И если внимательно посмотреть, то станет ясно, что мы все только дети наших владык. Не двое малышей, а сотни, тысячи, миллионы — вот твоя семья. Во сколько раз ты счастливей? А если у тебя родится сын или дочь, внимание королевы отвлечется на своего ребенка в ущерб судьбе народа. Поверь, законы Анта, запрещающие владыкам иметь своих детей, мудры…

— От этого мне не легче, — с тоской произнесла Матоа. Ты можешь сказать, что я сама, по доброй воле дала обет отречься от материнства… Но когда старик Ассор избрал меня в невесты Иргана, я была совсем еще ребенком. Я не знала тогда, как тяжела будет моя судьба. Потеря безвозвратна, врачи в Анте искусны… Я ношу все время маску, играю роль самой счастливой из женщин — ведь я же королева! И только по ночам несчастная Матоа может оставаться сама собой.

Старая Тинга ничего не могла возразить. Она и сама видела в жизни очень мало счастья, потеряв единственную дочь на второй день после ее рождения. Весь ее неистраченный запас материнских чувств был перенесен на Матоа, которую она вскормила и беззаветно полюбила. Когда же девочка, отмеченная редкой красотой, была предназначена для роли будущей королевы, отобрана у родителей и переведена для воспитания во дворец, Тинга последовала за ней. Она переживала все заботы и печали юной королевы как свои собственные. И сейчас ей очень хотелось чем-нибудь утешить, успокоить свою ненаглядную девочку.

— Супруга владыки — самая счастливая женщина во всем Анте, — несколько менее уверенно, чем прежде, произнесла она.

Матоа не повернула головы и только по внезапному дрожанию ее руки старая Тинга догадалась, что неосторожно коснулась одного из самых больных мест.

— Я не знала радостей любви, — тихо прошептала Матоа. — Я дала обет принадлежать Иргану… И все! У меня нет больше сердца… И любить больше я не вправе… Никогда!.. Ты это знаешь, Тинга. Только одного может назвать любимым священная особа королевы… Так ли все разумно?

— Законы Анта созданы богами, — прошептала Тинга.

— Так нас учат жрецы, — резко оборвала Матоа. — Но правы ли они? Ведь есть другая жизнь…

Она стиснула руки и отвернулась.

— Молись! — испуганно воскликнула Тинга. — Духи мрака пытаются увлечь тебя в пучину Арасвага! Гони прочь свои сомнения! И молись, молись, пока не поздно!

Религиозные законы Анта как тяжелые цепи оковали всю жизнь его граждан. Высшая власть в стране, представленная личностью Владыки, по существу была властью церкви. Великий жрец — глава духовенства — был первым советником Владыки по всем без исключения вопросам. Свод законов Анта, созданный много веков назад церковью, рассматривался как творчество богов. Религиозные и нравственные догмы сращивались с этими законами в единое целое и опутывали народ прочной сетью многих кодексов и правил, регулирующих все стороны общественной и личной жизни вплоть до строго нормированного порядка заключения браков и деторождения.

Имея в виду крайне ограниченные запасы природных благ, суровые законы устанавливали обременительный порядок получения разрешений на рождение ребенка. Марсиане могли вступать в брак только один раз в течение жизни. Право иметь детей предоставлялось не всем, а только определенному проценту населения. Если же беременность возникала у женщины, не имевшей на это разрешения, то виновную. подвергали суровому наказанию, не говоря уже о принудительном оперативном вмешательстве.

Законы и кодексы Анта стояли вне всякой критики, были окружены ореолом абсолютного совершенства. Это убеждение воспитывалось в сознании марсиан с первых лет жизни. Самым страшным преступлением считалось малейшее сомнение в правильности этих законов. Если кто-либо осмеливался сомневаться, то в детстве его подвергали суровым телесным наказаниям, а в зрелости вызывали на церковный суд, и виновный, как правило, исчезал. Дальнейшая жизнь его протекала в тюрьмах.

Вот почему сомнения королевы вызвала такое беспокойство у Тинги.

— Не бойся, — продолжала Матоа, — кругом все спит. Мы с тобой вдвоем. Никто нас не слышит…

— Служители Ассора вездесущи, — трясясь от страха, прошептала Тияга.

— Пусть так, но королева выше их наговоров! — гордо возразила Матоа. — Не мне бояться языка шпионов! — Здесь она замялась, словно не находя слов, чтобы говорить дальше, потом решилась: — Послушай! Вчера Ассор привел к Владыке чужеземцев, пришельцев из другого мира. Они сказали, что отсюда кто-то позвал их. Зачем? Они хотят помочь — так они сказали. Ассор с ними спорил, Ирган молчал. Я тоже ни слова не сказала. Теперь же я хочу открыть душу. Во мне разбужены тяжелые сомнения. Счастья нет в мире Анта. Погляди: повсюду запустение, роскошные дворцы и храмы создали не мы, а наши предки. У нас нет сил для созидания — вот в чем суть. Великие каналы разрушаются, вся страна в упадке. Пески засыпали цветущие сады. Там, где некогда стояли города, нынче бесплодные пустыни. Мощные машины неподвижны. Жрецы говорят, что одна смерть наша судьба… А каждого, кто осмеливается мыслить по-другому, клянут в храмах, отправляют в темницы. «Таков закон богов», — учат жрецы, а я в тоске сомнения!

— Молись! Молись, Матоа! Твоя душа — во власти Арасвага, в твоих жилах кипит кровь безумного Унара, — еще больше взволновалась старуха.

— Я слышала когда-то, расскажи!

— Великий грех, — отнекивалась Тинга.

— Я требую!

— Ну что ж, — покорилась кормилица.

И она рассказала древнее предание, тайно переходящее из уст в уста, всякое упоминание о котором было запрещено жрецами. Когда-то давно, в период расцвета Анта, когда никто еще не боялся думать и смело высказывать свои мысли, жил юноша по имени Унар. Природа наделила его многими талантами и способностями. Красивый, сильный и смелый, он писал стихи, сочинял музыку, пел дивные песни и наряду с этим обладал глубокими познаниями в математике, философии, инженерном деле. В ту пору любовь еще не была под запретом и, став зрелым мужем, Унар женился и имел троих детей. Он мог бы жить счастливо и безмятежно, если бы не беспокойный склад ума, склонного к опасным заблуждениям. Он вечно стремился куда-то, искал чего-то и, вопреки учению церкви, был убежден, что, кроме Анта, есть и другие миры, где разумные существа живут лучше, счастливее. Его поэтическое вдохновение особенно возбуждала голубая Звезда Тот. Ей он посвятил много песен, прославляя в стихах прекрасную жизнь, будто бы существующую на этой планете, постоянно залитой ярким солнечным светом.

Созданные им стихи и песни расходились по стране и стали порождать в народе сомнения. Тогда жрецы призвали Унара и, чтобы разубедить в опасных заблуждениях, позволили заглянуть в волшебную трубу, откуда было видно все происходящее на Звезде Тот. Они думали, что зрелище этого мира, бесконечные просторы его океанов, грозные тучи, закрывающие солнце, дремучие леса — все это позволит Унару понять, насколько великая страна Анта лучше и выше по своей культуре. Но они ошиблись. Греховная идея, подсказанная не иначе, как самим духом ала, овладела несчастным. Он возымел желание соорудить такой аппарат, который позволил бы ему покинуть пределы Анта и достигнуть Звезды Тот.

Напрасны были увещевания жрецов, угрозы отлучения от церкви и пожизненного заключения. Безумный Унар покинул жену и детей и скрылся где-то в пустыне с группой друзей — таких же одержимых, как и он сам. Обладая незаурядными знаниями и способностями, он сумел тайно построить летательный снаряд, с помощью которого поднялся в небо и достиг ближайшей из двух лун Анта. Известие об этом дерзком поступке послужило Началом великой смуты. Его нельзя было скрыть от народа, потому что все видели, как однажды ночью широкий огненный луч поднялся над пустыней и прочертил след через весь небосклон вплоть до ближайшей луны. И в большие трубы было видно, как безумцы строили что-то на поверхности ночного светила, видимо готовясь к дальнейшему прыжку.

Каждую ночь после возмутительного поступка Унара все граждане Анта не сводили глаз со светлого диска, быстро пересекающего небосвод, надеясь увидеть, как Унар и его друзья улетят на Звезду Тот. И жрецы в тревоге следили за небом, не зная, что им теперь предпринять.

Но боги вмешались. Была ночь, когда вспышка необычайно яркого света, возникшего на серебряном диске ближней луны, озарила равнины Анта…

И это было все! Божественный огонь уничтожил вероотступников на глазах у пораженных ужасом жителей Анта. Так покарали боги тех, кто позволили себе усомниться в целесообразности законов. Авторитет церкви был спасен, но, чтобы ничто и никогда больше не могло его поколебать, был издан закон, запрещающий даже упоминать о греховных мыслях и действиях Унара. Только иногда старые люди, желая удержать от вольнодумства молодых и исчерпав все прочие доводы, напоминали им, оглянувшись по сторонам, о дерзких поступках Унара и его безумной крови, иногда закипающей в жилах смутьянов и нечестивцев.

Вот что рассказала старая Тинга прекрасной Матоа в тихие часы рассвета.

Она умолчала только об одной, самой страшной тайне. Род безумного Унара не угас. У него остались дети, они бежали от гнева жрецов. Двоих нашли и уничтожили, а третьему ребенку девочке — удалось скрыться. Выйдя замуж, она сумела утаить свое происхождение. Прошел длинный, ряд поколений, и как раз в этой семье родилась еще одна девочка. Ее звали Матоа…

— Благодарю тебя, Тинга, — сказала Матоа, выслушав эту историю. — А теперь оставь меня, может быть, я усну.

Окруженный стражниками, Владимир долго шел по запутанным, извилистым коридорам. Конечной целью оказался круглый зал, освещенный мягким синеватым светом. Здесь не было ужасающих изображений богов. Убранство состояло из украшенных золотом длинных полос тяжелых темно-синих тканей, свисающих с потолка до самого пола. Мебели не было. В противоположной стороне зала в дверном проеме вместо створок был вставлен высокий ажурный серебристый цилиндр.

В этот зал Владимир вошел один. Помещение казалось пустым. Дойдя до середины, он остановился, не зная, что делать дальше.

— Стой здесь, чужеземец, и жди! — прозвучал приятный и мелодичный женский голос.

Молодой человек подчинился.

Драпировки вдруг заколыхались. Из-за них выступили женщины, одетые в длинные темно-синие с золотом одежды. Молодые и стройные, похожие на статуэтки, они, блестя лукавыми глазами, окружили Владимира. Прислужницы королевы едва достигали груди Одинцова.

Под их любопытными взглядами Владимиру стало не по себе, но прозвучал тихий сигнал, похожий на звук гонга. Женщины застыли неподвижно. Внимание жителя Земли привлекло другое явление: цилиндр бесшумно повернулся, открыв проход в следующее помещение.

— Иди, чужеземец, королева Анта ожидает тебя, — произнес тот же голос.

Владимир вошел в просторное шестигранное помещение, озаренное проникающим через овальное окно дневным светом и розовым сиянием светильников. Мягкие узорчатые ткани покрывали стены и сводчатый потолок, пушистый ковер на полу заглушал звук шагов. Четыре статуи из коричневого металла, изображающие обнаженных марсианок, стояли на серебряных постаментах справа и слева от входа.

В глубине Владимир увидел маленькое, почти детское, низкое, но широкое ложе. Прозрачные серо-голубые ткани закрывали его.

Все эти детали промелькнули в сознании Владимира в одно мгновение, его внимание было поглощено другим. На покрытом какими-то толстыми тканями возвышении полулежала женщина та самая, которую он уже видел рядом с Ирганом. Ее глаза вот первое, что поразило Владимира и заставило остановиться, едва он переступил порог. Большие, с длинными ресницами, они были устремлены прямо на вошедшего и как бы из глубины своей источали синий свет.

Матоа была в одеждах из ярко-алой ткани с широким серебряным орнаментом. Цвет платья подчеркивал матовую черноту ее лица. Высокая тяжелая прическа украшала ее голову. Маленькие руки, безукоризненно правильной формы, покоились на низкой спинке дивана.

Она была похожа на земных женщин настолько, чтобы казаться близкой и понятной, но в ней были и какие-то трудно уловимые особенности. Она была так красива, что Владимир стоял неподвижно, ошеломленный, и только смотрел на королеву, пытаясь как-то осознать свои впечатления.

— Подойди ближе, — сказала она наконец.

Владимир приблизился к ступенькам.

— Садись, — королева указала на мягкие подушки, небрежно брошенные у ее ног.

Владимир сел.

— Говори!

— О чем?

— Обо всем, что найдешь нужным. Вы прибыли со Звезды Тот. Там совсем другой мир. Расскажи мне о нем…

Владимир задумался, не зная, как начать. Мысли его невольно обратились к родной планете.

— В нашем мире много тепла и света, — начал он. — Ярко светит Солнце, зеленеют деревья. По синему небу плывут облака. Могучие реки величаво несут свои воды к морям и океанам. Высокие горы увенчаны снежными вершинами, они горят в лучах Солнца и сверкают, как алмазы…

Он рассказал об изобилии воды, совершающей свой вечный кругооборот за счет энергии Солнца, о великой работе морей и рек, о грозных тучах, изливающих влагу на поля и леса, о снежных русских зимах, о странах полуденного зноя, о зеленых островах среди лазурных просторов океана, о сибирской тайге и тропических лесах Амазонки.

Рассказывая, Владимир как бы перенесся на родную планету, светлую и радостную по сравнению с холодным, суровым Марсом, и сам увлекся. Матоа слушала и глядела в его горящее внутренним огнем лицо. А Владимир говорил о том, что жители Земли принадлежат к нескольким расам, притом многие имеют такую же черную кожу, как и марсиане. Он рассказывал о развитии науки и техники, о грандиозных стройках, о том, как люди преобразуют природу. Матоа особенно заинтересовалась атомной энергией. В этом отношении наука Марса намного отстала от земной. Владимир посоветовал ей обратиться к другим космонавтам — специалистам в этой области.

— Из нас шестерых, — объяснил он, — четверо ученых, пятая, моя жена, — геолог, шестой я — пилот космических кораблей.

— Да! — задумчиво прошептала Матоа. — Все, что ты рассказал, кажется просто невероятным. Звезда Тот, по словам наших мудрецов, совсем другая! Но я верю тебе…

Она умолкла, увлеченная водоворотом новых мыслей.

— Теперь расскажи ты, — попросил Владимир. — Я тоже хочу знать, как устроен ваш мир.

— О чем же я могу рассказать жителю Звезды Тот? — грустно улыбнулась королева. — Ты своими глазами видишь, какой тусклой и безрадостной кажется страна Анта. Не верь словам Ассора о нашей якобы могучей и великолепной культуре. Чудесные механизмы, которые показал вам хитрый старик, давным-давно мертвы, потому что нет сил, способных привести их в действие. Мы исчерпали все запасы топлива, какие были в нашем мире. Только ветер еще гуляет над мертвыми пустынями, и мы используем его силу. Запасы воды уменьшаются с каждым годом. Пустыня наступает. Нам не хватает пищи… Кислород в атмосфере исчезает. Пройдет еще несколько сот лет — и наступит конец… ужасный конец!.. — Матоа встала и принялась ходить по комнате. — Планета Ант не имеет будущего, у нее только блестящее прошлое и суровое настоящее. Правда, у нас единый, наг род, одна власть и мы не знаем ужасов войны, но правители Анта поневоле должны быть деспотами.

— Почему?

— Разве не ясно, чужеземец? Природа Анта дает нам мало благ, ресурсы исчерпаны. Чтобы обеспечить жизнь народа. Владыки Анта вынуждены ограничивать потребление до предела. Наши люди не могут свободно любить друг друга, потому что появление новых неизбежно ухудшает положение тех, кто уже существует. И даже я не вправе иметь детей. Радости материнства не для меня… У нас нет будущего!.. Суровые рамки закона определяют каждый наш шаг, каждую мысль. У нас душно! Душно, как в могиле! А я еще молода и так хочу жить!..

Бывает, что человек долгие годы молчит и в глубине сердца хранит мучительные сомнения, скрывая от внешнего мира свои переживания. Но бывает, что случайный повод как бы взрывает плотину. Мощный поток вырывается наружу, унося в водовороте обломки разрушенных преград.

Нечто подобное произошло и с Матоа. Беседа с Владимиром стала каплей, переполнившей чашу. В немногих словах она высказала многое из того, чего никогда и никому не решалась поведать.

Матоа залилась слезами. Владимир стоял пораженный, не зная, что предпринять. Через минуту властная женщина справилась со своими чувствами и поднялась. Теперь перед Владимиром снова стояла королева.

— Уходи!.. Уходи скорее! — приказала она. — Никто не смеет видеть слезы на глазах супруги верховного Владыки.

Владимир резко повернулся и пошел к двери.

— Постой! Вернись…

Владимир обернулся. Он понимал, что судьба его самого и всех остальных астронавтов во многом зависит от капризов королевы. Матоа смотрела на него каким-то новым взглядом.

— Подожди! — медленно произнесла она. — Ты еще не все мне рассказал…

— О чем же ты хочешь еще услышать?

— У тебя есть жена, чужеземец? — Синие глаза Матоа глядели прямо на Владимира.

— Да.

— И она здесь, в темнице?

— Да! Уже много лет мы любим друг друга. Мы женились давно и видели многое. Другие миры… Страна Анта вторая планета, которую мы посетили вместе с нею.

Матоа опустила глаза. Потом подумала и спросила дрожащим голосом:

— Ты сказал: «Мы любим друг друга». Расскажи мне, как любят в вашем мире.

Владимир нашелся не сразу.

— Не знаю, как ответить. Когда мужчина становится взрослым, приходит час, и он вдруг сознает, что из множества женщин есть одна, без которой он не может жить. Она становится для него прекраснее других, всего ближе по духу, как-то особенно привлекательна. Ему хочется видеть ее постоянно, быть рядом, жить и трудиться вместе. Приходит чудесное чувство любовь. Наступает мгновение, когда впервые произносится это слово. Если чувство взаимно — люди начинают жить вместе. Создается семья, появляются на свет дети. Так любят в нашем мире.

— И каждая супружеская пара создается именно потому, что двое любят друг друга?

— Конечно, как же может быть иначе?

— И каждая женщина в вашем мире имеет право любить того, кого она захочет?

— Разумеется!

— И каждая пара может иметь детей?

— Не только имеет право. Государство всячески поощряет деторождение.

Установилось долгое молчание. Матоа смотрела вдаль неподвижным взглядом, захваченная новыми мыслями. Казалось, она забыла о присутствии Владимира.

Наконец она повернулась. Взгляд ее имел теперь какое-то странное выражение. Глаза расширились, стали по-особому проникновенными, полными глубокой тоски, почти страдальческими.

— А может ли, — тихо прошептала она, — человек со Звезды Тот полюбить женщину с другой планеты?.. Если она красива и одинока?..

Глаза, сияющие странным блеском, были устремлены прямо на Владимира. Королева Анта приподнялась, ее маленький рот был полуоткрыт. Владимир растерянно посмотрел на марсианку. В один миг все переменилось. Не было больше королевы и узника…

Владимир склонился над королевой и почувствовал, как нежные маленькие руки обвились вокруг его шеи, горящие глаза стали вдруг совсем близко…

Он поднял Матоа и повернулся. В полумраке виднелось роскошное ложе. Немного левее, в углу, озаренное призрачным лиловым сиянием возвышалось массивное изваяние одного из чудовищных богов Анта. Пять пар искривленных рук поднимались вверх как бы в порыве гнева. Растянутый до ушей рот застыл в насмешливой отвратительной улыбке. Три глаза смотрели на чужеземца. Блестящие камни, темно-красные, как запекшаяся кровь, заменяли зрачки. В лучах света они переливались и сверкали, как живые. Владимиру стало не по себе под этим тройным насмешливым взглядом. Казалось, что чудовище издевается над человеком, оказавшимся во власти своих страстей.

«Что я делаю?» — пронеслось вдруг в его сознании.

Человек Земли, посланец великой страны стоит теперь во дворце марсианских деспотов и держит на руках женщину, королеву, с которой у него нет и не может быть ничего общего, кроме краткого чувственного порыва…

Он посмотрел на Матоа. Да, она была красива, очень красива! Но теперь эта красота казалась ему чужой, холодной и не трогала его больше.

Матоа открыла глаза и все поняла. Быстрым движением она выскользнула из его рук.

— Ты хотела знать, может ли человек со Звезды Тот полюбить женщину из страны Анта? — сказал Владимир. — Может быть, да! Но лишь в том случае, когда сердце у него свободно… А у меня…

Гневная улыбка исказила красивое лицо Матоа. Больше не было нежной и покорной женщины.

— Довольно! — прошептала она, бледная от ярости. — Довольно! Мне все понятно… Другая женщина!.. Твоя жена… Ты предпочел ее! Но как ты смел прикоснуться ко мне, повелительнице Анта? Нечестивец!! Понимаешь ли ты, что сделал? Ты оскорбил меня желанием и отвергнул! О, боги Анта, как низко я пала! Что мне теперь делать? Ответь, великий Серазин!

Она бросилась на колени перед изваянием трехглазого бога и протянула к нему руки. Идол смотрел по-прежнему насмешливо. Матоа вскочила и обернулась. Взгляд ее снова упал на Владимира.

— Ты еще здесь? — воскликнула она. — Прочь! Смерть! Смерть всем! Одна лишь смерть смоет позор!

Подобрав свое длинное одеяние, она быстро перебежала к возвышению и села в той же величественной позе, какую приняла перед входом чужеземца.

Ее рука, будто изваянная из черного мрамора, прикоснулась к звонку. Беззвучно распахнулись двери, и появились прислужницы, за ними вошла стража.

— Уведите чужеземца, — холодным, бесстрастным тоном приказала королева.

В дверях Владимир оглянулся. Огромные, чудесные глаза сияли синим пламенем на бледном лице Матоа. Они были устремлены прямо на него.

Глава VI СУДЬБА РЕШАЕТСЯ

Далеко в конце коридора показалась маленькая тщедушная фигурка. Офицер дворцовой стражи, охранявший вход в малый зал Совета, еще издали узнал Ассора по характерной вихляющей походке. Великий жрец торопился, его длинные фиолетовые одежды развевались от быстрого движения, серебряный головной убор блестел в лучах светильников.

Ассор проследовал в помещение, где происходили секретные беседы Владык Анта.

Просторная комната с низким сводчатым потолком была лишена дневного освещения. Скрытые источники света создавали полумрак, пол застилали пушистые ковры. У стен стояли изображения многочисленных богов.

В центре зала помещалось большое массивное треугольное возвышение. Против каждой из его граней стояло глубокое кресло с высокой спинкой.

Никто в стране не должен был знать, о чем беседуют здесь.

Никто не имел права открывать дверь, входить и хоть на мгновение прерывать беседу трех верховных правителей Анта.

Удалившись из зала Совета, каждый из членов триумвирата отдавал распоряжения, которые безоговорочно выполнялись.

Сейчас зал Совета был пуст. Ассор на этот раз оказался первым.

Нервный и подвижный, он несколько раз обошел кругом зала, потом резким движением подвинул кресло и занял свое место. Откинувшись на мягкую спинку, он сердито барабанил пальцами, ожидая появления остальных. Беззвучно открылась дверь, и вошла Матоа.

— Привет тебе, Ассор, — произнесла она, склоняя голову.

— Привет тебе, королева!

В другом конце зала появился Ирган. Он шел по ковру быстрыми, широкими шагами.

— Ты потребовал созвать Совет, Ассор, — сказал он. — Мы готовы слушать тебя.

— Чужеземцев надо уничтожить, и чем скорее — тем лучше! медленно, отчеканивая каждое слово, произнес Ассор. — Поверь, среди народа начнется великая смута, если они останутся в живых. Подумай, тысячи лет мы твердим, что во всей Вселенной одни Владыки Анта обладают совершенными знаниями и мудрость их абсолютна. Мы учим народ, что созданные нами законы воплощают идеи Высшего Разума. Нельзя допустить даже тени сомнения в божественном происхождении наших законов и целесообразности наших поступков. Горе нам, если простой народ узнает, что жители Звезды Тот сумели преодолеть пространство и достигнуть Анта! Мы запретили даже говорить о дерзких попытках Унара и объяснили его гибель гневом богов. Страшно подумать, какой вихрь сомнений и неоправданных надежд возникнет в сознании черни, если она узнает, что чужеземцы осуществили греховную затею Унара и боги Анта не покарали их. Грозные, ужасные дни наступят в нашем государстве, если пришельцы со Звезды Тот останутся в живых! Смерть чужеземцам — вот единственное мудрое и справедливое решение, которого я прошу у тебя, Владыка!

Ирган слушал молча. Его длинные тяжелые руки лежали на подлокотниках, голова склонилась на грудь, неподвижный взгляд был устремлен вдаль. Он долго молчал, сурово нахмурив брови.

— Глубокая мудрость содержится в твоих словах. Великий жрец, — медленно начал он, — и знания твои беспредельны. Боги даровали нам огромную власть, но безмерно и бремя нашей ответственности. Мы обязаны решать дела мудро, неторопливо, глубоко проникая в самую суть вещей, мы трое знаем истину, ужасную истину! Нам троим известна грозная судьба Анта. Народ блаженствует в счастливом неведении, а мы знаем, что пройдут еще два—три столетия, иссякнут последние запасы влаги, и некогда прекрасный Ант превратится в безжизненную пустыню. Грядущие поколения обречены! Муки голода, холода и жажды — вот их судьба. И нет сил, которые могли бы изменить неумолимое предначертание судьбы. Мы железной рукой ограничиваем численность населения, регулируем потребление, но знаем, что все это может лишь ненадолго отсрочить неизбежное. Лучше других предвидя будущее, мы сознательно ведем наш народ к смерти. Таков закон! И нет другой дороги, если…

— Ты сказал «если», Владыка! — взвизгнул Ассор. — Значит, ты полагаешь, что возможен другой выход?

— Да, я сказал «если», имея в виду, что Ант и дальше останется один. Но истинная мудрость заключается в том, чтобы уметь заранее осмыслить неизбежное. Теперь есть новое… Пришельцы со Звезды Тот сумели преодолеть пространство, а этого не могли сделать лучшие мудрецы Анта. Значит, культура на той планете не так низка, как мы твердим народу. И, может быть, их неведомый мир, который мы привыкли презирать, способен оказать нам помощь, как это обещал седобородый. Легко уничтожить пришельцев, но в этом ли заключается истинная мудрость? Не будет ли разумнее на время сохранить им жизнь, использовать их знания и опыт?

— Ты хочешь дождаться, пока сторонники Элхаба сумеют их освободить? Хочешь, чтобы наши враги получили сильную помощь, даешь им оружие против нас же?

— Пришельцы в нашей власти, а Элхаб бессилен. Наоборот, используя их знания, мы сами получим смертоносное оружие…

— Я понял твою мысль, Ирган, — прошипел Ассор.

— Послушаем теперь королеву, — сказал Ирган.

Матоа не торопилась с ответом. Все время, пока говорили мужчины, она спокойно слушала. Однако за холодной, непроницаемой маской внешнего равнодушия скрывалась целая буря противоречивых чувств. С одной стороны, она горела желанием отомстить и считала, что только смерть чужеземцев может смыть нанесенное ей оскорбление. С другой стороны, она понимала, что ее чувство к Владимиру гораздо больше и глубже, чем минутный каприз всемогущей королевы: в ее сердце впервые пришла любовь.

Вместе с тем у Матоа был широкий и смелый ум. Судьбы народа, будущее страны заботили ее весьма глубоко. Она лучше Иргана понимала, какое огромное значение для Анта могло иметь общение с разумными существами, обитающими на соседней планете.

Поэтому Матоа не спешила высказывать свое мнение, стремясь найти выход из круга терзавших ее противоречий. Но после прямого обращения Иргана нужно было на что-то решиться.

— Ирган говорит как мудрый и дальновидный Владыка государства, — начала она. — Уничтожить пришельцев можно в любую минуту. Сделать их полезными — вот в чем истинная мудрость. Твое же требование, Ассор, неразумно. Таково мое мнение, я сказала!

Ассор побагровел от злобы. Его черное сморщенное лицо стало темно-лиловым. Не часто случалось, чтобы он встречал такие возражения.

— Королева слишком скоро забывает оскорбления, — многозначительно прошептал он.

При всем своем самообладании Матоа вздрогнула от неожиданности: намек был слишком ясен.

— Что ты хочешь сказать? — воскликнула она. — Твои слова звучат по меньшей мере странно!

Ирган поднял голову и бросил испытующий взгляд на старого хитреца, затем перевел глаза на Матоа. Она выдержала немую сцену, но глаза ее засверкали от гнева. Ассор понял, что с этой минуты у него появился сильный враг.

— У меня нет и никогда не будет тайн от супруга и Владыки, — громко сказала она. — Настанет час — я все скажу сама. Пока еще не время.

Ирган погрузился в глубокое раздумье. Прошло несколько долгих минут, прежде чем он принял решение. Наконец он поднял голову.

— Властью, данной мне всесильными богами, повелеваю, начал он глухим, низким голосом. — Пришельцев держать под стражей, но сохранить им жизнь. Залогом в этом пусть будет голова Ассора. У чужеземцев жизнь должна быть полна как у гостей, прибывших по приглашению Владыки. Мы будем держать с ними совет, но сохраним в тайне их слова и мнения. Их знания, полезные для Анта, нам следует разумно использовать. Когда же пришельцы станут нам бесполезны, мы отправим их обратно на Звезду Тот. Пусть они там расскажут, что великий Ант не нуждается ни в помощи, ни с совете Звезды Тот, чтобы никогда ни один житель этой планеты не переступал больше порога нашего мира. Да будет так, как я сказал!

Он поднялся. Матоа встала вслед за ним и бросила насмешливый взгляд на Ассора. По законам Анта в подобных случаях решение Владыки было окончательным, и все обязаны были повиноваться. Ассор смиренно склонил голову, выражая свою покорность, но в душе у него клокотала злоба.

Глава VII ПРОБЛЕСК НАДЕЖДЫ

Когда Владимир показался в дверях камеры, космонавты поразились при виде его лица. Он был бледен, глаза ввалились, рот плотно сжат. Таким его еще никто никогда не видел.

— Что случилось? — бросилась к нему Наташа.

Владимир только безнадежно махнул рукой. Да и что он мог сказать?

Передать в подробностях беседу с королевой? Для чего? Или сохранить в тайне все и сообщить друзьям лишь конечный результат, ничем не объясняя причин внезапного гнева Матоа? Получится неубедительно, бессвязно и непонятно. А главное, не все ли равно?! Теперь, когда всевластная королева уже сказала роковое слово, вся вина лежит на нем. Может быть, рассказать, ничего не скрывая, Виктору Петровичу, как начальнику экспедиции? Но это бросится в глаза остальным. Какие могут быть секреты среди шести путешественников!

Так думал Владимир, лежа на койке и глядя на своды камеры отсутствующими глазами. Понимая его состояние, друзья ни о чем не спрашивали.

Постепенно он стал приходить в себя.

— Мы обречены, друзья! — неожиданно сказал он. — Нас хотят уничтожить. Так решила королева. Этого же давно желает Ассор. Значит, два голоса из трех в составе здешнего триумвирата будут поданы за смертельный приговор.

Установилось тяжелое молчание. Если бы речь шла о смерти, вызванной гибелью космического корабля, условиями жизни на Марсе или другими причинами стихийного порядка, космонавты встретили бы ее спокойно. Но оказаться в мире, где человек мог жить даже без кислородных приборов, прибыть на соседнюю планету с миссией дружбы и ни с того ни с сего попасть в тюрьму и принять смерть от руки палача, не чувствуя за собой никакой вины, — с этим человеческий рассудок не мог примириться.

— Бежать! — предложила Наташа. — Уничтожить стражу, выбраться наружу и попытаться добраться до ракеты. Пускай погибнет кто-нибудь из нас, может быть, спасется хоть один. Да если и все умрем, то хоть встретим смерть в честном бою. Все легче!

— К чему себя обманывать, — возразил Паршин. — Мы находимся глубоко под поверхностью планеты, нас охраняет многочисленная и хорошо вооруженная стража. Мы не знаем даже плана здания, не имеем представления, где находится ракета. Смешно думать, что ее оставили на прежнем месте. Я уже не говорю, что мы не знаем и этого пункта, расположенного далеко от столицы. Если каким-либо чудом мы вырвемся отсюда, куда деваться дальше?

— Во время прогулки, — предложила Индира, — мы будем наверху. Набросимся на стражу. Солдаты не знают наших сил… Затем спуск или прыжок вниз…

— Разбиться о камни и снова оказаться в руках обозленных тюремщиков? — сказал Ли Сяо-ши. — Это все несерьезные планы. Если говорить о побеге, то единственная возможность, дающая нам хотя бы один шанс против тысячи, — это использовать момент, когда нас поведут на казнь. Быть может, тогда…

— Откуда мы знаем, где и как они соберутся нас убивать, хмуро возразил Владимир. — Хорошо, если всех сразу. И повезут куда-нибудь за город… Могут выводить поодиночке и уничтожить одного за другим где-нибудь в подвале.

— Подкоп, — бросила Наташа.

— В какую сторону? — грустно усмехнулся Ли Сяо-ши. — Какими инструментами, в какой срок можно продолбить эти камни? Предложение Индиры и то реалистичнее. В конце концов, мы можем разорвать одежды… несколько одеял, связать из них подобие каната…

Яхонтов не принимал участия в споре. Едва Владимир сделал роковое признание, как он встал и принялся молча расхаживать из одного конца камеры в другой.

— Я не могу, никак не могу примириться с мыслью, что мы должны погибнуть так бессмысленно, по доброй воле попав в мышеловку, — произнес он после замечаний Ли Сяо-ши. — Еще раз повторяю: мы не одиноки на Марсе, у нас есть друзья — те самые, которые подали сигнал. Несчастье в том, что мы, едва прибыв, тотчас попали в руки врагов. Но, очевидно, есть другие силы, дружественные по отношению к нам. Появление ракеты не могло остаться незамеченным. Кто-то должен думать сейчас о нашем спасении и, вероятно, думает. Для нас же главное не терять присутствия духа и с достоинством встретить любую опасность…

Щелканье замка прервало его.

Как обычно, появились два марсианина. Они поставили на стол сосуды с питьем и блюда с пищей и направились к выходу. Один из них почему-то задержался и, выждав, когда второй уже вышел, вдруг бросил на пол маленький бумажный шарик и торопливо выбежал из камеры. Послышалось лязганье замков. Пленники переглянулись.

— Ну вот! — удовлетворенно сказал Яхонтов. — Насколько я понимаю, письмо от друзей, переданное по всем правилам конспирации. Посмотрим!

— Хорошо, что мы успели изучить язык марсиан и их письменность, — продолжал он, вооружаясь очками. — Вот слушайте: «Вас окружают враги, которые хотят, но боятся вас уничтожить, опасаясь волнений народа. Но в стране Анта есть друзья, которые сумеют вас освободить. Ждите!» Подписи нет.

Виктор Петрович поглядел на всех поверх очков.

Начиная с дня, когда блеснул этот луч надежды, настроение космонавтов резко улучшилось. Они снова принялись за работу. Возобновились регулярные занятия гимнастикой. Индира познакомила остальных с физической тренировкой по системе йогов широко распространенной на ее родине гимнастикой, состоящей из целой серии необременительных для сердца и легких упражнений, особенно ценных в здешней разреженной атмосфере.

Так прошло несколько дней. Марсианин, передавший письмо, каждый раз приносил пищу, но ни единым взглядом не давал понять, что он состоит в заговоре. События разыгрались внезапно, совершенно неожиданно для пленников.

Глубокой ночью, когда все спали. Ли Сяо-ши, лежавший на ближайшей к двери койке, проснулся от света фонаря, направленного прямо в глаза.

— Тихо! — произнес чей-то голос. — Меня зовут Янхи. Здесь друзья, которые пришли, чтобы освободить вас. Без шума разбудите остальных и следуйте за нами.

Ли Сяо-ши мгновенно пришел в себя, вскочил и принялся будить товарищей. Все были внутренне подготовлены и не выразили никакого удивления. Не прошло и пяти минут, как они были на ногах. Спали не раздеваясь из-за холода, личные вещи каждого — записные книжки, фотоаппараты, бинокли, автоматические ручки, часы, компасы — быстро разложили по карманам.

— Внутренняя стража спит, — прошептал марсианин, — нам удалось подмешать им снотворного. Все дело в том, чтобы незаметно перебраться через стены. У нас готовы веревочные лестницы. Дело за вами, пошли!..

Космонавты во главе с неизвестным спасителем вышли в коридор. Два стражника валялись на полу поперек прохода в сонном забытьи. Беглецы осторожно переступили через них и бросились дальше. Стража у лифта тоже спала.

Подъемник работал бесшумно, и узники без помех выбрались на крышу. Деревья оцепенели от жестокой стужи, звезды горели в вышине — Среди них ярко выделялась крупная голубая Звезда Тот, при виде которой у беглецов защемило сердце. Маленький Фобос сиял среди холодного неба, слабо освещая спящий город.

По знаку проводника космонавты притаились в тени деревьев. Три стражника, дежуривших на башне, лежали у перил, крепко связанные, с кляпом во рту. Они беспомощно глядели на беглецов, следя глазами за каждым их движением. Здесь же находились еще пять марсиан — участников заговора. Они и связали охрану.

— Смотрите, — тихо шепнул Янхи, указывая вниз.

На освещенной площадке у подножия башни мерно ходил часовой.

— Его необходимо убрать, тут главная опасность, — продолжал Янхи. — Мы попытаемся напасть на него сверху. Понимаете?

Трое марсиан из числа пяти хлопотали в углу террасы. Обвязав крепкими веревками двух других, они тихо спускали их вниз. По теневой стороне башни можно было спускаться, не привлекая внимания часового. Он смотрел по сторонам, вовсе не ожидая нападения сверху.

Медленно спускались двое, используя каждую неровность в стене. Вот они уже совсем низко, чуть выше головы часового. Солдат не спеша обходил свой пост. Он вышел на освещенное пространство, потом на какое-то время скрылся из глаз. Обойдя башню, ничего не подозревающий стражник оказался как раз под тем местом, где над его головой висели заговорщики. Астронавты затаили дыхание. Марсиане резко оттолкнулись от стены, а дежурившие наверху отпустили веревку, и на голову часового свалились двое… Схватка длилась недолго, солдат захрипел и свалился.

— Пора! — шепнул Янхи.

Развернулась и упала вниз веревочная лестница. Она казалась до смешного маленькой и тонкой для грузных жителей Земли, но рассуждать не приходилось.

Первым подошел Владимир. Он критически осмотрел лесенку, на, всякий случай обвязал себя вокруг пояса веревкой, конец которой закрепил за перила, и полез вниз. Опасения были напрасны: лестница выдержала его тяжесть. Природа Марса помогала беглецам — они весили мало. Владимир спускался через ступеньку и скоро очутился внизу. За ним последовал Паршин, потом обе женщины и Яхонтов. Прикрывал группу Ли Сяо-ши, за которым проворно слезли марсиане. Все притаились в темноте и огляделись. Двор был пуст.

Янхи первым перебежал освещенное открытое пространство и укрылся в тени внутренней стены. Затем опасную зону преодолели остальные.

Убедившись, что все в порядке, Янхи вынул карманный фонарик и подал условный знак. Тотчас же со стены упала еще одна веревочная лестница. Подниматься было гораздо труднее, но космонавты не зря уделяли так много времени физической тренировке, теперь она пригодилась.

Скоро все выбрались наверх. Здесь был довольно широкий проход, где обычно шагали часовые. Выходя на прогулку, пленники видели их. Теперь проход был пуст.

— Где часовые? — деловито спросил Владимир.

— Мы усыпили их, а потом связали и сволокли в одно место, — ответил Янхи.

Не потребовалось много времени, чтобы пробежать по верхней галерее и скрыться в черном отверстии двери главной башни. За ней шла вниз крутая винтовая лестница. Жителям Земли приходилось здесь трудновато. Едва протискиваясь через узкие проходы, беглецы спустились и достигли внешнего двора. Оставалось преодолеть еще одну стену, и они были бы на свободе.

Главные ворота Тонга-Лоа охранял целый отряд вооруженной и бодрствующей стражи. Этот путь был закрыт.

Янхи рассчитывал без шума убрать двух часовых, охранявших заднюю стену тюрьмы и угловую башню, где был запасный выход, не открывавшийся много лет. Марсианин приказал космонавтам оставаться на месте, а сам бесшумно скрылся в темноте. Прошло немного времени. Послышались легкий шум борьбы и приглушенный крик, затем все стихло.

Нервы беглецов были напряжены до предела… Вдруг из-за угла башни появился маленький темный силуэт Янхи. Он махнул рукой. Космонавты осторожно пошли к нему. На площадке, освещенной слабым светом Фобоса, марсиане хлопотали около ворот, пытаясь открыть их, но замок бездействовал много лет и никак не поддавался.

Беглецы собрались в нише ворот, своего рода тоннеле, выход из которого и преграждали две массивные створки. Старый замок оставался теперь единственной преградой на пути к свободе, но это препятствие и грозило оказаться непреодолимым.

— За воротами наготове стоят машины, — объяснял Янхи. Все дело в том, чтобы открыть выход.

— А как же вы прошли сюда? — спросил Ли Сяо-ши.

— Мы забросили снизу канат с грузом на конце. Он обмотался вокруг дерева, и мы поднялись. Затем перебросили его на другую сторону и спустились. Потом стянули канат вниз. Он был нужен для внутренней башни. Стража самой крепости была частью подкуплена, а частью усыплена. Внешнюю охрану подкупить не удалось.

Марсиане хлопотали около запора. Но ничего не получалось. Янхи начал заметно волноваться.

— Плохо дело, — прошептал он сквозь зубы. — Мы рискуем оказаться в мышеловке. Приближается время смены караула, поднимется тревога…

— Постойте, — сказал Владимир. — А если поднять ворота и снять их с петель?

— У нас не хватит сил.

— Попробуем, — бросил пилот и решительно выступил вперед. Тяжелые створки не заполняли просвет до самого верха, над ними до вершины свода оставалось еще около полуметра. Снаружи ворота, вероятно, были гладкими, без единого выступа, но изнутри на их поверхности было несколько ребер. Створки висели на своеобразных петлях, недоступных с внешней стороны, но открытых со двора. Если бы удалось поднять эту чудовищную тяжесть, то, несмотря на запор, ворота можно было бы опрокинуть наружу. Все это сообразил Владимир, пока марсиане безуспешно возились со ржавым запором. Если бы в распоряжении беглецов был длинный и прочный рычаг… Но его не было, и приходилось рассчитывать только на собственную силу.

— Нас четверо, — продолжал Владимир, — попытаемся.

Мужчины подошли к воротам. Яхонтов и Ли Сяо-ши, как самые высокие, встали посредине, Паршин и Владимир — по бокам. Они уперлись руками в перекладины и попытались приподнять тяжелые створки. Вначале ничего не вышло. Но Владимир сообразил, что весь секрет в согласовании усилий. Четверо мужчин начали ритмично раскачивать ворота подобно тому, как вытаскивают из грязи застрявший грузовик. Створки заскрипели и стали поддаваться. Марсиане отошли и с изумлением глядели на космонавтов.

— А ну, друзья, помогайте, — сквозь зубы процедил Владимир.

Марсиане поняли, подбежали и также уперлись руками в ворота. С каждым разом усилия становились все более согласованными. Наконец наступил миг, когда створки приподнялись и рухнули на внешнюю сторону.

Путь был свободен. Марсиане и космонавты кинулись вперед. Но грохот упавших ворот разбудил караульных. В крепости поднялась тревога. Машины стояли совсем близко, их силуэты угадывались во мраке.

На несколько секунд Янхи зажег фонарик, чтобы космонавты смогли ориентироваться. Кратковременной вспышки было довольно, чтобы заметить широкие гусеницы, высокие борта и лесенки.

— По одному на каждую машину! — командовал Янхи. — Влезайте сзади и сейчас же ложитесь прямо на дно.

Кое-как беглецы вскарабкались и ощупью, при помощи невидимых во Мраке марсиан, легли на дно открытых кузовов. Следом за ними, уже на ходу хватаясь за поручни, вскочили отставшие марсиане.

Загудели моторы, и началась безумная гонка. Фобос к этому времени уже скрылся на востоке, тьма сгустилась. Правда, едва машины рванулись с места и дали полный ход, вспыхнули несколько прожекторов на башнях, но они осветили уже опустевшую площадь.

Особенности марсианского города с его узкими улицами-щелями, врезанными в почву, помогали беглецам. Машины скрылись в их глубокой темноте.

Непонятно, как могли водители, двигаясь полным ходом, управлять широкими и неповоротливыми машинами в таких узких проездах. Однако колонна без каких-либо неприятностей промчалась по площади перед храмом, круто свернула налево, затем направо, еще раз налево…

Разгоряченные от непривычного физического напряжения, взволнованные острыми переживаниями, космонавты сначала не чувствовали холода. Они лежали, вытянувшись во весь рост на платформах, и глядели в небо, меньше всего думая о температуре. Но суровый климат Марса скоро дал о себе знать. Свирепый мороз обледенил лица, брови покрылись инеем, выдыхаемый воздух тотчас превращался в мелкую изморозь. Кристаллики льда белым порошком покрыли нос, щеки, воротники. Веки смерзлись, и трудно было открывать глаза.

Марсиане поняли состояние беглецов и забросали их какими-то толстыми тканями, оказавшимися в кузове.

Машины сильно раскачивались. По характерному гулу моторов, работающих на предельном напряжении, можно было судить о подъеме. Резкие повороты означали движение по улицам. Через несколько минут двигатели загудели облегченно, скорость хода значительно увеличилась. Беглецы догадались, что они выбрались на равнину. Здесь колонна набрала огромную скорость.

Пассивное положение в качестве груза никак не соответствовало энергичной и деятельной натуре Владимира. Полежав немного и чуть согрев застывшее лицо, он поднялся и сел, поджав под себя ноги. Высокая передняя кабина водителя несколько предохраняла от встречного ветра.

Теперь Владимир мог смотреть назад и по сторонам. Они мчались по типичной для Марса бескрайней равнине. Вокруг ничего, кроме пустого пространства, но сзади, где остался город, был виден свет. Столица Марса и замок Тонга-Лоа остались далеко позади. Владимир порадовался скорости хода. Сам летчик, умело управляющий любыми наземными, воздушным ми и космическими машинами, он понимал толк в быстрой езде. Но вскоре он заметил маленькие огоньки. «Погоня», — догадался он, хватая бинокль.

Действительно, в поле зрения появились боевые машины марсиан. Они шли полным ходом с зажженными фарами. Длинные лучи света походили на щупальца, вытянутые вперед.

Владимир дернул за рукав марсианина, сидевшего справа, и указал на преследователей. Потом передал ему бинокль. Марсианин посмотрел, затем быстро скрылся в кабине водителя. Гул двигателя стал сильнее: механик выжимал из машины все. Очевидно, в колонне была связь — остальные машины тоже заметно ускорили ход.

Владимир снова поднес бинокль к глазам. Преследователи приближались. «Плохо дело, — подумал он, — драки не избежать».

Стало светать. Небо постепенно меняло черный тон на фиолетовый. Не отнимая бинокля от глаз, Владимир педантично осмотрел все вокруг. Далеко-далеко слева среди равнины виднелось низкое сооружение. Можно было разобрать даже ворота в каменной стене. Строение это заинтересовало Владимира, и он попытался разглядеть его получше.

Полевой бинокль позволил увидеть, как ворота раскрылись и оттуда выскочили новые боевые машины, с места взявшие полный ход. Владимиру стало не по себе. Он постучал водителю и указал на новых противников.

Тот понял…

Рассвет на равнинах Марса наступал быстро. Лиловый сумрак пришел на смену черноте ночи.

Машины, увозившие беглецов, мчались с бешеной скоростью, но преследователи явно превосходили их по быстроте. Владимир с тревогой ожидал, как развернутся события. Ему хотелось предупредить остальных, но это было невозможно. Приходилось полагаться на умение и способности Янхи — очевидно, главного организатора побега.

Владимир забыл о холоде и напряженно всматривался вдаль, оценивая местность с точки зрения возможности борьбы.

Неожиданно Янхи предпринял непонятный маневр. Машины вдруг остановились, повернулись, построились полукругом и полным ходом ринулись навстречу противнику. Над кабинами водителей выдвинулись металлические стержни, на концах которых поднялись цилиндрические камеры, снабженные короткими стволами. Марсиане стали за бортами и взяли в руки какие-то трубки, явно готовясь к бою.

Противники шли на сближение. При свете наступающего утра Владимир увидел, что борта машин по существу представляют собой толстую броню.

«Эге, — подумал он. — Похоже, что наши освободители послали не простые грузовики, а кое-что посерьезнее! Ну что же, повоюем!»

Оказалось, что марсиан в отряде Янхи довольно много. Неизвестно, где они находились прежде, но теперь в каждой машине их набралось по два десятка.

«Недурно, — подумал Владимир, — сто двадцать бойцов да нас шестеро».

Марсианин, стоявший рядом с Владимиром, жестом предложил ему лечь вдоль кузова., но встретил решительный отказ. Стало видно, что и остальные космонавты поднялись и приготовились к борьбе.

Когда до боевых машин преследователей осталось около четырехсот метров, они внезапно остановились. На что и рассчитывал Янхи. В тот же самый момент из цилиндрической камеры над его машиной вырвался яркий луч света. Мгновенно одна из машин противника вспыхнула; оттуда посыпались солдаты. Такой же удар попытались нанести и остальные беглецы. Три вражеские машины были выведены из строя.

Из группы сторонников Янхи послышался радостный вопль, но было еще рано торжествовать. Против их шести машин действовали более двадцати боевых машин преследователей. Силы были далеко не равны, но почему-то войска из замка Тонга-Лоа не применяли огненного луча, хотя Владимир видел такие же генераторы энергии, поднятые над башнями врага.

«Они боятся нас уничтожить, — мелькнуло в его сознании. Хотят захватить живыми. Ну, это не так просто!» Противник тем временем вывел из строя два генератора из шести, которыми располагали беглецы. Битва разгорелась. Когда поднялось солнце, с той и с другой стороны уже были убитые и раненые. Космонавты пока не принимали непосредственного участия в борьбе. Машина, где находился Владимир, стояла рядом с машиной Янхи, который руководил боем. На какое-то время бой затих.

— Сейчас они бросятся на нас, — крикнул Янхи Владимиру. Им важно захватить вас живыми.

— Будем драться! — коротко ответил тот.

Янхи был прав. Солдаты быстро выскакивали из машин. Бойцы Янхи также выскочили, прячась за корпусами машин.

— Придется драться! — во все горло крикнул Владимир, чтобы его услышали остальные космонавты. — Старайтесь держаться ближе! Покажем, на что мы способны!

— Лучше смерть, чем плен! — раздался голос Наташи. — За меня не бойся, милый!

Ли Сяо-ши был уже на земле и бежал к Владимиру, Яхонтов спешил с другой стороны. Обе женщины и Паршин образовали вторую группу. Они стремились пробраться ближе к Владимиру, но преследователи бросились в атаку. Их встретили огнем, однако они превосходили беглецов численностью. Завязалась рукопашная схватка.

Владимир, долго сдерживавший свое негодование, дрался со злостью. Он схватил выроненное кем-то оружие и действовал им как дубиной. Удары его отличались невероятной по марсианским масштабам силой, и преследователи летели в стороны, как оловянные солдатики.

Ли Сяо-ши, не уступавший ему по силе, дрался так же отчаянно. Даже Яхонтов, несмотря на свой возраст, боролся изо всех сил. Здесь, на холодной равнине, где посланцам Земли пришлось отстаивать свою свободу, высокий седобородый академик потерял свое обычное спокойствие. Глаза его блестели, и он наносил удары, не уступая другим.

В честной битве лицом к лицу космонавты и бойцы Янхи, вероятно, одержали бы победу. К несчастью, противник превосходил их не только числом, но и хитростью. Два крупных отряда преследователей зашли с тыла. Один из них внезапно бросился на группу, где находились две женщины и Паршин. Напав с тыла, они сумели отбросить марсиан из отряда Янхи и захватить обеих женщин и старого профессора. Владимир услыхал отчаянный вопль Наташи и рванулся ей на помощь, но было уже поздно.

Он успел увидеть лишь, как торжествующие солдаты волокут по земле связанных космонавтов. На мгновение мелькнуло красное от бессильного гнева лицо Наташи, ее широко раскрытые, сверкающие яростью глаза, и толпа солдат скрыла пленниц.

Кто-то схватил Владимира за руку.

— Нас перехитрили! — услышал он голос Янхи. — Надо спасти хоть нескольких. Немедля в машину! Мы удержим противника!

— Наташа! — кричал Владимир, порываясь бежать. Чья-то сильная рука заставила его остановиться.

— Янхи прав, — раздался спокойный голос Ли Сяо-ши. — Противник сейчас сильнее нас. Продолжая борьбу, мы все снова попадем в плен. Лучше спасти хотя бы троих. Позже мы сумеем освободить остальных.

Притихший и помрачневший, Владимир побежал к машине и вскочил на платформу. Следом прыгнули Виктор Петрович и Ли Сяо-ши.

Водитель включил двигатель, и вездеход помчался в сторону от поля битвы. Преследователи взвыли от ярости, но оставшиеся с Янхи машины пустили в ход тепловые лучи.

Космонавты мчались по красно-бурой равнине еще несколько часов. Примерно к полудню местность начала изменяться. Появились невысокие холмы, покрытые растительностью, — верный признак приближения города. Долго тянулся низкорослый кустарник. Затем показались редкие, разрозненные деревья, каких еще не видели астронавты. Последние километры беглецы ехали уже через редкую рощу. Голые черные стволы деревьев поднимались к небу, искривленные ветрами синие сучья сплетались друг с другом, образуя своеобразный навес.

Двигаться через лес на полной скорости было уже нельзя. Машина шла теперь медленнее, пока преодолела лесную полосу. За ней открылась круглая долина, похожая на дно высохшего озера. Ее перерезала густая сетка улиц-траншей города. Здесь было оживленно, как и около столицы.

Машина с беглецами и сопровождающими их марсианами вышла на главную улицу и, провожаемая любопытными взглядами пешеходов, проследовала на центральную площадь. Вблизи от города трое космонавтов встали на платформе, чтобы лучше видеть. Так, стоя, они и ехали по улицам.

Машина остановилась у крыльца большого дома. Стены его поднимались под углом около 75 градусов, а на верхней плоскости росли густые заросли карликовых сине-фиолетовых деревьев.

Один из марсиан проворно выскочил из кабины и быстро побежал вверх по лестнице к широким дверям, отделанным металлическими украшениями.

— Смотрите, — заметил Яхонтов, — в этом городе почти нет изображений богов.

Действительно, внешний облик города, куда их привезли, резко отличался от столицы Анта. Он имел как бы светский характер: ни храмов, ни чудовищных изваяний древних богов не было видно на улицах. Зато путешественники успели заметить много зданий промышленного типа.

Широкие двери вдруг открылись. Оттуда выбежал, не вышел, а именно выбежал, довольно полный и крепко сложенный марсианин в красных одеждах с золотыми украшениями и в круглой пушистой меховой шапке.

— Добро пожаловать, друзья, — еще сверху кричал он, добро пожаловать! Здесь вы в безопасности, вас ждут как дорогих гостей!

Он сбежал вниз, приветствуя космонавтов характерным жестом сложенных вместе рук.

— Элхаб! — представился он уже около машины. — Тот самый Элхаб, который призвал вас сюда. Здесь моя резиденция. Она неприкосновенна, и вы в полной безопасности.

Глава VIII НОВЫЕ ОПАСНОСТИ

— Вот помещение, приготовленное для вас, — сказал Элхаб, открывая двери.

Яхонтов поблагодарил гостеприимного хозяина, который тут же удалился.

Космонавтам отвели высокие просторные залы. Тут можно было свободно выпрямиться. Круглые и овальные окна пропускали много света, а недавние узники так стосковались по солнцу.

Сначала космонавты оказались в широком светлом коридоре, похожем на крытую корабельную палубу. Потоки яркого солнечного света заливали его, пять дверей вели во внутренние апартаменты. В конце коридора находился выход в лоджию, открытую наружу.

Путешественники провели так много времени в подземелье, что их тянуло на воздух, к солнцу. Они вышли в лоджию. Мороз щипал лицо, но яркий свет был приятен и заставлял забыть о стуже.

Нестройный шум голосов, ослабленный разреженной атмосферой, донесся снизу.

Вся площадь была заполнена марсианами. Население города собралось в надежде увидеть гостей с другой планеты. Восторженные крики поднялись над толпой, как только астронавты показались на балконе.

— Тот-мана-ати! — кричали снизу, что означало: «Привет людям со Звезды Тот».

Дружеская встреча так разительно отличалась от враждебного приема в столице Анта, что сердца недавних пленников дрогнули. Яхонтов сделал приветственный жест и сказал несколько теплых слов на языке Анта.

Несмотря на солнце, жестокий мороз давал о себе знать. И космонавты скоро вернулись в помещение. Там было очень тепло по сравнению с тюремной камерой.

— Недурно! — удовлетворенно сказал Яхонтов.

— Наконец-то мы попали туда, где нам следовало быть три месяца назад, — заметил Ли Сяо-ши.

— Оставив троих товарищей в руках врага, — бросил Владимир.

— Ничего, друзья, — сказал Яхонтов спокойным и уверенным тоном. — Положение изменилось. Еще недавно все мы были в руках врагов. Теперь половина находится на свободе. Нас окружают друзья, по всей видимости, достаточно сильные, чтобы помочь остальным.

— Никак не могу разобраться в обстановке, — задумчиво произнес Ли Сяо-ши. — Там, в столице государства, нас приняли как врагов, посадили в тюрьму, организовали погоню, когда нам удалось бежать… Не остановились перед вооруженной борьбой и не пожалели крови, лишь бы удержать нас в заточении… А здесь говорят, что мы в полной безопасности. Почему? Разве здесь другая держава? Не может быть, ведь Ант единая страна… В чем же дело?.. Если тут находится внутренняя оппозиция, то почему ее не преследуют? Неужели у Иргана недостаточно сил? Все это совершенно непонятно.

— А мне все равно! — буркнул Владимир. — Социальный строй Анта меня не касается. Друзья и близкие в руках жестокого врага — вот главное.

— Не надо растравлять сердца мрачными картинами, — сурово произнес Яхонтов. — Не случайно нам сохранили жизнь. Ничего не стоило уничтожить шестерых пришельцев, однако этого не случилось. Значит, мы нужны… В сущности, нас содержали в довольно сносных условиях. Надо быть объективным. И социальный строй Анта для нас далеко не безразличен. Ли Сяо-ши рассуждает правильно. Нужно понять соотношение здешних социальных сил. Только таким путем можно найти выход из положения.

Заложив руки за спину и поправив очки, он принялся рассматривать находившиеся в комнате карту и глобус Марса.

— Мне кажется, Владимир, — негромко сказал Ли Сяо-ши, вы могли бы по этому глобусу легко найти место, куда посадили ракету. Посмотрите сюда… Не здесь ли? Вы помните, где было солнце, когда нас взяли?

Владимир заинтересовался и также склонился над глобусом.

В это время вошел толстый марсианин.

— Приветствую вас, чужеземцы, — начал он еще на пороге. Вы — почетные гости моего господина, а я — Марфи, домоправитель. Пришел узнать, все ли тут в порядке, удобно ли вам.

Яхонтов поблагодарил и заявил, что никто ни в чем не нуждается.

— Превосходно, — продолжал Марфи, — прошу немедленно сообщать мне о всех ваших нуждах. Кнопка от звонка на столе, а в других комнатах у дверей и в изголовье каждого ложа. А теперь прошу кушать, обед подан.

Только теперь космонавты почувствовали, насколько они голодны. В большой, ярко освещенной комнате на возвышении стояла красивая посуда, серебряная или платиновая, отделанная зелотом. Из чаш с выпуклыми крышками валил пар. Сосуды с каким-то питьем дополняли сервировку.

Сначала гостям предложили горячее жидкое блюдо, в котором плавали кусочки мяса и мелко нарезанные листья и стебли растений. Хлеб был неизвестен на Марсе, зато на стол ставили тарелки с крупно нарезанными ломтями сырых овощей, похожих на тыкву, золотистого цвета, солоноватого вкуса, с приятным ароматом. Они заменяли хлеб, так как употреблялись с каждым блюдом.

Затем подали два сорта вареных овощей, обильно политых ярко-зеленым острым соусом. Следующую перемену составили обжаренные в жире большие куски мяса, но не коричневого или бурого цвета, как на Земле, а синего. Для человеческого глаза это было неприятно, к тому же никто не знал, какому животному, пресмыкающемуся или насекомому оно принадлежит. С некоторым сомнением космонавты попробовали это блюдо. Оно оказалось вкусным, только очень острым и пряным.

Голод был полностью утолен уже четырьмя первыми блюдами, но жителям Земли пришлось попробовать еще шесть разных кушаний.

После обеда перешли в другую комнату, чтобы отдохнуть. Через полчаса на пороге появился Элхаб.

— Мы крайне благодарны за радушный прием! — сказал Яхонтов. поднимаясь с кресла. — Хотелось бы узнать: кто наш приветливый хозяин?

— Для этого я и пришел, — улыбнулся Элхаб, устраиваясь рядом с гостями. — Пора ввести вас в курс событий.

Он рассказал, что в стране Ант имеется своего рода парламент — избираемый народом Совет Мудрейших. Это совещательный орган при триумвирате верховных Владык. В него входят преимущественно ученые, а также некоторые писатели, художники, музыканты. Есть и вторая палата — Совет Наблюдателей, назначаемый Владыкой Анта из числа крупных чиновников для наблюдения за тем, как выполняются Законы.

Все это — последние остатки демократических свобод, существовавших на Марсе много веков назад, во времена расцвета. Позднее, когда природные ресурсы стали истощаться, все пришло в упадок, широко распространилась философия обреченности и пессимизма, сильно выросло влияние религии, власть стала сосредоточиваться в руках самодержавных властителей.

Религиозная пропаганда медленно и упорно отравляла сознание народа идеей пассивного созерцания, примирения с мыслью о неизбежной гибели Анта. Народ бессилен перед лицом всемогущих богов и должен безропотно подчиняться их воле, ибо все совершается по велениям Высшего Разума, постигнуть который невозможно, учили жрецы. Поэтому бесполезны попытки бороться. Никто не может изменить течение событий, предначертанных волею богов. Судьба народов Анта предрешена. Они могут лишь отсрочить неизбежную гибель окружающего их мира, если будут бережливо расходовать имеющиеся средства существования.

Ограничение потребления народных масс — единственный путь для продления жизни общества. А если так — зачем свобода? Наоборот, абсолютная власть, сосредоточенная в руках самодержавного властелина и жрецов, играющих роль посредников в отношениях с богами, — вот все, что надо. Бесполезно всякое волеизъявление, потому что народ не может судить о вопросах, доступных пониманию одних лишь богов, обладающих высшим разумом, или жрецов, как их представителей на Анте.

Несколько столетий эти реакционные идеи проповедовались в храмах, внедрялись в сознание школьников, излагались на университетских кафедрах, как последнее слово науки. Не удивительно, что в конце концов правящая верхушка при поддержке жрецов полностью захватила в свои руки власть. Вот к чему пришло государство Ант теперь. Дело не обошлось без борьбы, формы государственного устройства неоднократно менялись, но общий курс был направлен в сторону полного абсолютизма.

— Правда, Совет Мудрейших имеет некоторые, хоть и весьма ограниченные права, — говорил Элхаб. — От прошлых времен дошел до наших дней закон, по которому каждый член Совета Мудрейших, а значит, и я, пользуется полной личной неприкосновенностью. Мой дом недоступен для армии и полиции. Вот почему я так уверенно утверждаю, что здесь вы в безопасности.

— Но почему же солдаты Иргана не постеснялись применить при погоне оружие? — спросил Ли Сяо-ши, внимательно слушавший Элхаба.

— Тогда мои люди были на свободной территории, — пояснил Элхаб, — и правом неприкосновенности не пользовались. Вот почему боевые машины Ассора так стремились навязать вам бой именно среди пустыни. Сюда они войти не посмеют. Ведь для них это означает нарушить закон, освященный именем богов.

— Вы сказали про боевые машины Ассора, — осведомился Владимир. — Кто же здесь распоряжается вооруженной силой? Ирган или жрецы?

— Армии в полном смысле этого слова на Анте давно уже не существует, — ответил Элхаб. — У нас одно государство. Солдаты, которые взяли вас в плен, и боевые машины, участвовавшие в сражении, — это военные силы, подчиненные жрецам как организации, наблюдающей за «порядком» в стране, то есть за мыслями и действиями граждан.

— У вас, наверное, существуют и тайные наблюдатели? спросил Яхонтов.

— Еще бы! — усмехнулся Элхаб. — Жрецы стараются знать все о каждом гражданине. С кем бы вы ни говорили, всегда можно думать, что собеседник — один из шпионов Ассора.

— Насколько я догадываюсь, — продолжал Виктор Петрович, в стране Анта не все спокойно. Вероятно, существует общественное мнение, происходит известная борьба взглядов. Не может же весь народ целиком находиться в состоянии застоя!

Элхаб продолжал рассказывать. Он сообщил, что, будучи в составе Совета Мудрейших, имеет многих единомышленников, несогласных с существующими порядками. Создалась своего рода партия оппозиции, нелегальная, состоящая из узкого круга надежных людей, в том числе многих членов Совета Мудрейших видных ученых — и их друзей. Партия не имеет твердого устава, но внутренне сплочена. Она называет себя «Союз возрождения Анта».

— Неужели тайные наблюдатели и Ассор не знают о такой организации? — спросил Владимир.

— Конечно, знают, — улыбнулся Элхаб, — но ведь главную роль в делах Союза играют члены Совета Мудрейших, пользующиеся неприкосновенностью, которая освящена многовековой традицией. Всякая попытка нарушить ее неизбежно приведет к серьезному брожению. Поэтому ищейки Ассора, хотя и многое знают, ничего не в состоянии сделать. К тому же они слишком уверены в своей силе и думают, что наша организация им не страшна.

— Каковы же основные идеи Союза возрождения, — осведомился Ли Сяо-ши, — за что он борется?

Элхаб подробно рассказал о взглядах передовых ученых Анта, убежденных, что его культура еще не сказала последнего слова и судьбы планеты зависят от ее народа. Наука, по их мнению, должна и может найти пути для разрешения трагического противоречия между использованными до предела природными ресурсами Анта и жизненными потребностями населения.

Члены Союза возрождения Анта считают, что эти трудности, хоть и достигшие космических масштабов, можно было преодолеть давно, если бы жрецы не мешали развитию науки, а правители организовали весь народ на борьбу с природой вместо пассивного ожидания конца мира. В жилы народа Анта необходимо влить новую, свежую кровь — такова основная идея членов Союза возрождения.

Выслушав рассказ Элхаба, космонавты глубоко задумались. Наступившее молчание прервал Яхонтов:

— А где вы думаете найти источник силы, способный воодушевить ваш народ, пробудить в нем волю к борьбе?

— Я ждал этого вопроса. Слишком долго, многие века, если не тысячелетия, наш народ воспитывали в сознании, что он бессилен перед волей богов и жестокой судьбой. Трудно, очень трудно заставить его поверить в собственные силы. Чтобы наступил перелом в сознании миллионов, надо показать, что мы не одиноки.

— Понимаю, — согласился Яхонтов. — Вы бросили мысль о разумных существах на Звезде Тот, способных прийти на помощь.

Элхаб утвердительно кивнул головой.

— Это было совсем нелегко, поверьте! — добавил он. — Наши священнослужители как бы предвидели такую возможность. Они много лет убеждали жителей Анта, что культура на вашей планете много ниже, чем у нас, и обитатели Звезды Тот сами нуждаются в помощи. Но мы, члены Союза возрождения, искренне верим в ваши знания и силы. Вот почему и был подан знак…

— Как вам удалось? — Глаза Ли Сяо-ши загорелись.

— Я — ботаник и много работал, стараясь найти новые растительные формы, лучше всего приспособленные к условиям нашей планеты. Особенно подходящими я считал грибы с их способностью быстрого роста, неприхотливостью и высокой питательностью. Между прочим, я вывел несколько видов яркоокрашенных и быстрорастущих грибов, развивающихся на песчаной и глинистой почве в течение одних суток, но, к сожалению, они были несъедобны. И тут у нас возникла мысль посеять их на большой площади и придать посеву форму некоего знака, понятного разумным существам. В моих лабораториях заблаговременно заготовили необходимое количество спор ярко-красных и черных грибов. Остальное вам известно, иначе мы не могли бы вести этот разговор…

— Не совсем, — с мягкой улыбкой возразил Ли Сяо-ши. — Мы никак не могли понять, почему знак появился не в самый момент великого противостояния, а много позже.

— Ах, это! — в свою очередь улыбнулся Элхаб. — Видите ли, не так просто организовать работы большого масштаба, когда за вами все время следят. Это во-первых. Затем наши грибы в состоянии развиваться лишь при определенных температурах. Мы были вынуждены выжидать подходящего сезона…

— Теперь все ясно. А наблюдая с нашей планеты, мы многое не поняли, — произнес Ли Сяо-ши.

— Когда именно созрел этот план? — осведомился Яхонтов.

— У нас были горячие споры даже среди ученых — членов Союза. Многие думали, что цивилизация на вашей планете хотя и высока, но не настолько, чтобы преодолеть межпланетные просторы. Но был случай, когда снаряд, несомненно запущенный со Звезды Тот, пронесся над нашей планетой, описал вокруг нее широкую дугу и исчез, улетев обратно. Этот факт убедил маловеров. Буквально через несколько дней мы произвели посев.

— Как же получилось, что мы попали к Ассору, а не к вам? — спросил Владимир.

— Ведь мы не могли точно знать, когда вы прилетите, объяснил Элхаб, — хотя и надеялись, что наш знак увидят. Агенты Ассора есть всюду, они сразу ему сообщили новость, а мы поздно заметили прибывший снаряд, не сумели быстро и точно определить место его посадки. Ассор опередил нас, но не намного. Мы опоздали на какой-нибудь час. Правда, хитрый старик предвидел нашу попытку и послал очень крупные силы. Из наших машин было видно, как вас увозили.

— Но ракета, где же маленькая ракета? — взволнованно воскликнул Владимир.

Довольная улыбка появилась на черном широкоскулом лице Элхаба:

— Мы перехитрили старого жреца. Его солдаты не догадались увезти ракету, а мои люди захватили ее и доставили сюда.

— Она здесь? — в один голос закричали космонавты.

— Да, здесь! И в полном порядке.

У всех троих вырвался вздох облегчения. Космический корабль, где Имелась радиостанция, запас обогащенного урана, культуры микроорганизмов и семена растений, был цел и не достался врагу.

— Как же вы сумели организовать наш побег? — спросил Владимир, с каждой минутой проникаясь все большей симпатией к Элхабу. — Такое рискованное дело…

— Мы начали борьбу, — объяснил Элхаб, — а война неизбежно влечет потери. Мы это знаем. А Янхи не только преданный нашему делу человек. Он — мой сын…

— Ваш сын? — Владимир бросил на Элхаба взгляд, полный глубокого уважения.

— Но мальчику было нелегко. Когда вас увезли, он еще долго продолжал борьбу, прикрывая ваш отход. Войска Ассора вынуждены были прекратить преследование.

— Там осталась моя жена! — не выдержал Владимир.

— И еще одна женщина, ваш собрат по профессии, — добавил Ли Сяо-ши.

— Ботаник?

— Да!

— Неважно, кто они, — поправил Яхонтов. — Достаточно, что трое из шести остались в руках жестокого врага.

Элхаб опустил голову.

— Мы сделаем все, чтобы вернуть им свободу, — произнес он.

— Но где они сейчас? — встрепенулся Владимир.

— Пока не знаю, но думаю, что завтра смогу ответить на этот вопрос.

Наутро, когда космонавты еще не закончили завтрак, в столовую вошел Элхаб. По его сумрачному взгляду и озабоченному выражению лица стало ясно, что ничего утешительного он сообщить не может.

— Где же они? — коротко спросил Яхонтов.

— Подтвердились мои худшие опасения. Все трое находятся в подземной тюрьме в замке Ассора.

— Что же из этого? — вмешался Владимир.

Элхаб поглядел на него с каким-то странным выражением. Яхонтов уловил этот взгляд.

— Говорите прямо, — спокойно произнес он.

— Тюрьма в этом замке существует не менее двадцати веков. За все это время оттуда не было ни одного побега…

— Настолько хороша охрана? — Взгляд Владимира сразу стал острым и колючим.

— Замок Ассора сам по себе крепость, более мощная, чем Тонга-Лоа. Охрану там несет личная стража Великого жреца, настолько пре чанная ему, что не приходится и думать о подкупе. Там нет ни одного нашего сторонника.

— Собрать побольше смельчаков и организовать нападение, предложил Владимир, в глазах которого загорелся мрачный огонек.

— Если бы вы лучше знали наш народ, его нравы и обычаи, то не говорили бы так! — возразил Элхаб.

— Объясните! — спокойно попросил Ли Сяо-ши, устремив на Элхаба проницательный взгляд.

— Вы не найдете в стране Анта и десяти смельчаков, способных на такое дело.

— Почему?

— Я говорил вчера, что много столетий народ моей страны находится под гнетом не только светских, но и духовных владык. Религиозный ужас перед всемогущими богами, воспитанный в десятках поколений, — один из рычагов, посредством которых жрецы осуществляют свою власть над умами. Об этой тюрьме и ее ужасных тайнах созданы многочисленные легенды одна страшнее другой.

Говорят, любая попытка проникнуть в нее неизбежно вызывает гнев богов и гибель нечестивцев. Рассказывают чудеса о таинственных подземельях, оживающих изваяниях и других необыкновенных явлениях, происходящих в запутанном лабиринте ее коридоров. Никто, кроме высших жрецов, не знает даже приблизительно ее плана. Тюрьма окутана завесой религиозного ужаса, которая сохраняет узников лучше всякой стражи. Людей, попавших туда, принято считать мертвыми. Для них нет возврата…

— Неужели суеверия настолько развиты среди вашего народа? — сквозь зубы процедил Владимир.

— Я повторяю: вряд ли найдется во всей стране десять смельчаков! Даже среди членов Союза возрождения вы не найдете людей, способных на такое дело.

— Может быть, пришельцы с другой планеты, свободные от страха перед богами, сумеют сделать то, на что неспособны люди Анта? — спросил после долгой паузы Яхонтов, пристально глядя на Элхаба.

— Не знаю, — подумав, ответил тот. — Разумеется, мы окажем любую помощь, но я не обещаю найти людей, которые пойдут с вами дальше наружных стен.

— А совет? — спросил Ли Сяо-ши. — Иногда хороший совет решает дело.

— Я только ученый, — с грустью сказал Элхаб. — Мои знания тут бесполезны. Но другие… Быть может, сын… Он сумел организовать побег из тюрьмы Тонга-Лоа. Сейчас я позову…

Через несколько минут в столовой появился Янхи. Молодой, сильный, здоровый и смелый, он очень походил на отца. Черная голова была гордо поднята, в живых блестящих глазах светился ум, твердые линии подбородка свидетельствовали о большой воле.

— Я здесь, отец, — громко и уверенно сказал он, входя. Приветствую вас, чужеземцы!

— Скажи, мой сын, — обратился Элхаб, — что ты думаешь об участи пленных чужеземцев? Можно ли бежать из подземной тюрьмы Ассора?

— Это необходимо, отец, значит, возможно! — решительно сказал Янхи.

— Хороший ответ! — не удержался Яхонтов.

— Продолжай, Янхи. У тебя уже есть какой-нибудь план?

— Ты приказал мне освободить чужеземцев. На свободе лишь трое. Мог ли я забыть про остальных?

— Что ты хочешь сказать?

— Ты знаешь, отец, за стенами замка Ассора, внутри его владений, находится главное святилище народа Анта…

— Храм Неба?

— Да.

— Он окружен тремя кольцами стен. Нет сил, способных их разрушить.

— Такая сила есть — ее зовут закон!

— Объясни!

— Ты знаешь лучше меня, отец, что древние законы Анта незыблемы до сих пор. И ты, как и я, учил когда-то наизусть…

— …Великие боги одни лишь владыки под сводами храма Небес… — вспомнил Элхаб.

— Вот именно! Закон говорит далее, что любой преступник, если он укроется в этом храме, имеет право требовать созыва Великого суда народа, который только и может решить его судьбу. Если бы нам удалось провести туда пленников Ассора, то Ирган был бы обязан всенародно говорить о них.

— Но узников из подземных тюрем не легче перевести в храм, чем доставить сюда.

— Ты ошибаешься, отец. Древние предания говорят, что страшные темницы связаны с храмом тайными ходами. Если мы сумеем достать чертеж… Тогда смелые и сильные люди со Звезды Тот…

— Я понял тебя, Янхи! Мы сделаем это! — Владимир порывисто вскочил и крепко обнял молодого марсианина.

— Хорошо, мой сын, пойдем теперь ко мне, подумаем, как это лучше сделать.

Они удалились, оставив в сердцах трех космонавтов искру надежды.

Глава IX ПРЕСТУПЛЕНИЕ КОРОЛЕВЫ

Холодный, мертвенный свет озарял стол и неподвижную фигуру Иргана, словно застывшую в кресле. Владыка Анта сидел один. Грузное тело едва умещалось в узком кресле с высокой спинкой, низко наклоненная голова опиралась подбородком на тяжелые, сильные руки. Сосредоточенный взгляд был обращен вдаль, рот плотно сжат.

Никто, кроме жены и Ассора, не смел нарушить покой повелителя Анта.

Малый зал Совета был пуст, только изваяния богов таились в полумраке вдоль стен.

Бесшумно ступая по мягким коврам, вошла Матоа. Легкий шелест платья нарушил тишину. Ирган даже не шевельнулся и лишь в тот момент, когда она заняла свое место, подняв глаза и бросил на жену безразличный, ничего не выражающий взгляд.

— Великий жрец не спешит сегодня, — сказала она немного погодя.

— Не знаю, в чем причина, — произнес Ирган, не поворачивая головы. — Старик Ассор выжил, наверно, из ума. Он сам просил, чтобы мы поторопились.

Прошло еще несколько минут, пока распахнулась третья дверь. В зал стремительно вбежал Ассор. Ирган недовольно бросил:

— Мы ждем давно.

— Прости, у старого Ассора немало дел.

— Зачем ты потребовал заседания Совета? — Ирган поднял голову и устремил на жреца холодный и равнодушный взгляд.

Ассор не спешил с ответом. Он отодвинул кресло, неторопливо уселся, немного подумал.

— Теперь ты сам видишь, к чему может привести твое великодушие, Ирган, — с усмешкой начал он.

— Ты ведешь речь о чужеземцах? — перебил Ирган.

— Да, о них!

Крупные желваки заходили по лицу Иргана. Он нехотя процедил сквозь зубы:

— Ты оказался прав…

Огонек удовлетворения блеснул в глазах Ассора.

— Не зря я прожил на свете много лет, — продолжал он, постепенно возбуждаясь. — Ты ошибся, Владыка Анта, отвергнув мудрый голос церкви! Повелитель обязан быть жестоким. А ты поддался велению сердца и вот видишь: смута расползается по стране. Повсюду бродят слухи… Элхаб осмелился нарушить повеление Владыки и похитил чужеземцев из замка Тонга-Лоа! Доколе мы будем терпеть?

Ирган поднял голову и посмотрел на Ассора с заметным интересом:

— Как ты думаешь, Великий жрец?

— Твой постоянный недруг хочет оказаться во мнении народа мудрей тебя… и, потворствуя глупым инстинктам черни, снискать ее любовь. Он хочет подорвать основы государства, священные законы Анта!

— При чем же здесь чужеземцы? — неожиданно спросила Матоа.

Ассор метнул на нее злобный взгляд:

— Законы Анта созданы богами! Покуда каждый верит в них, наша страна стоит на прочном основании. А если пропадет вера? Что ее заменит? Элхаб — вероотступник, его цель — посеять страшный яд сомнения. Зачем он призвал чужеземцев? Чтобы блеском их ложных знаний создать соблазн для народа. «К чему нам нужны боги, когда пришельцы помогут нам нарушить ход вещей, начертанный судьбой» — вот смысл речей Элхаба… Лжеучение! Оно уже смущает многих.

— При чем же здесь чужеземцы? — снова повторила Матоа. Ассор посинел от бешенства.

— Чужеземцы сумели войти в пределы Анта, а это подтверждает, что их знания велики. Нестойких убеждает один этот факт.

— Теперь понятно! — с нескрываемым презрением протянула Матоа.

Ирган наблюдал эту сцену, ничем не выражая своего отношения к спору, но еле заметная усмешка змеилась на его лице.

— Чего же ты хочешь? — в упор спросил он у Ассора.

— Святая церковь хочет, пока не поздно, поразить врага! выкрикнул тот. Его глаза горели огнем фанатической ненависти. — Если ударить внезапно — мы уничтожим очаги измены! И ты найдешь покой!..

— Элхаб неприкосновенен, — задумчиво произнес Ирган, — и этот закон создали боги!

— Мне нельзя здесь спорить, — вкрадчиво прошептал Ассор, — но от имени богов всегда вещала церковь. И ведь законом часто служит воля Владыки Анта…

— Искуситель! — воскликнула Матоа.

— Молчи, Матоа! — резко оборвал Ирган. — А ты вечно жаждешь крови, — бросил он Ассору. — Элхаб большой ученый!

— Умный и опасный враг! — в тон ему добавил великий жрец. — Но пусть живет… Нынче чужестранцы опасней втрое.

— Скажи ясней!

— Смерть! — произнес Ассор. — Их надо уничтожить.

— Зачем? — снова вмешалась Матоа.

— Иначе будет смута. Поверь, Ирган, пока они живут, нам не видеть покоя!..

— Я приказал держать их всегда под стражей, а ты должен был отвечать головой, — возразил Ирган. — Куда же ты смотрел?

— Ты поручил не церкви следить за ними, а дворцовой страже, — отпарировал Ассор. — Теперь их осталось только трое, и я их держу в своих руках. Прости меня, но это надежней. А если ты прикажешь — верней всего могила… Но торопись!

— Но ведь в твоих руках лишь трое.

— Отдай приказ — я пошлю войска. Через сутки связанный Элхаб, а с ним и остальные пришельцы предстанут перед тобой!

— Так ли? — насмешливо заметила Матоа. — Недавно я слыхала, как ваши храбрецы сражались: по десять против одного! И все же бойцы Элхаба погнали их назад. Троих пленников вы отбили, а где же остальные?

Старый жрец только бросил на нее свирепый взгляд и промолчал. Ирган поглядел на нее сурово.

— Что ты скажешь, Матоа? — спросил он.

— Я, как и прежде, утверждаю, что пришельцы опасны лишь в руках врага. Надо вернуть их всех, но сохранить для пользы государства… И берегись начинать войну с Элхабом, нельзя по прихоти жреца менять закон. Народ возбужден, одна неосторожность…

— Не доверяй жене, Ирган! — злобно прошипел Ассор. — Она не думает о государстве, а затаила в сердце суетные чувства…

Удар был нанесен опытной рукой.

— Что ты хочешь сказать, Ассор? — вскипел Ирган, ударяя кулаком по столу. — Второй раз я слышу какие-то намеки! Поберегись меня обманывать, а если знаешь правду, — говори!

Ассор задохнулся от ярости, но сдержался и сказал тихо:

— Изволь, я скажу всю правду!.. Один из чужеземцев строен и красив… Матоа молода!

Ирган поднялся, молча посмотрел на него, потом перевел взгляд на жену.

Матоа, прекрасная и в гневе, стояла как изваяние. Собрав всю силу воли, она выдержала этот пронизывающий взгляд, но Ирган понял. Судорога страдания исказила его лицо. Он бессильно опустился в кресло и замер, сжав голову руками.

Томительная пауза продолжалась недолго, Ирган овладел собой. Теперь в зале Совета снова сидел полновластный диктатор.

— Ты прав, Ассор, — он отчетливо выговаривал каждое слово, — ты трижды прав!.. Пришельцев необходимо уничтожить, но умно, без шума! А Элхаб неприкосновенен… Не нам менять закон. Пусть будет так, как я сказал!

Грузный и могучий, он встал из-за стола и, ни на кого не глядя, медленно вышел из зала. Ассор бросил на Матоа торжествующий взгляд и тоже направился к выходу. А Матоа, у которой внезапно заболело сердце, тихо опустилась в кресло и еще долго сидела неподвижно, с потухшими глазами.

Был третий час ночи. Мягкий синий свет ночника у изголовья выхватывал из мрака широкое ложе. Завеса была откинута, на шелковистых простынях лежала Матоа. Посреди большого супружеского ложа, одинокая и миниатюрная, она казалась совсем крохотной.

После всего, что произошло в зале Совета, она никак не могла уснуть и беспомощно металась по постели уже много часов. Бесконечная цепь тяжелых мыслей, сменявших одна другую, все не могла прерваться. Перед ее внутренним взором упорно возникал один и тот же образ. Она и хотела прогнать его, и в то же время не желала с ним расставаться.

Это был проникший в глубину сердца образ высокого, сильного человека с кожей удивительного, светло-розового цвета. И его волосы, и глаза — необыкновенные. Таких глаз нет больше ни у кого. И весь он, этот человек, — могучий гигант, такой светлый, словно сотканный из солнечных лучей…

А рядом возникал другой образ. Угрюмый, молчаливый, почти никогда не улыбающийся грузный человек с длинными, тяжелыми руками. Это — Ирган. Был ли он когда-нибудь близким? Пожалуй, нет. Всегда погруженный в свои мысли, даже будучи рядом, он оставался где-то вдали.

Правда, она королева. В ее руках неограниченная власть и сотни слуг, готовых исполнить любую прихоть, она решает судьбы государства. Но никому в сущности никогда не было дела до маленькой одинокой женщины.

Никогда, ни одного раза в течение многих лет совместной жизни Ирган не говорил с ней как с любимой женщиной, простой и близкой, а лишь советовался как с королевой или молчал.

А тот, другой, пришел всего лишь один раз. Но он не молчал. Он говорил чудесные вещи о другом, светлом мире, где светит яркое Солнце, текут полноводные реки и лазоревые волны набегают на берег океана. Он уверен, что может стать прекрасным и мрачный Ант. Надо бороться за счастье, не боясь никаких богов, и заставить природу подчиниться разуму и воле человека. Какими прекрасными были эти слова, какой хаос новых дерзких мыслей возник тогда!

Все, что произошло в тот памятный вечер, постоянно вызывало обиду и гнев гордой и самолюбивой Матоа. Но постепенно в ней восторжествовало благородство женщины. Она поняла и простила.

Не обида, а сожаление и грусть владели теперь ее сердцем. Она знала, что никогда не забудет и не сможет вырвать из сердца образ этого человека, потому что любит его. И вот теперь, несколько часов назад, ее муж и верховный Владыка Анта произнес роковые слова: «Пришельцев необходимо уничтожить, но умно и без шума».

Матоа хорошо знала обычаи своей страны. Она знала очень много.

Трое уже в тюрьме, откуда никто и никогда не возвращался на свободу. Трое, в том числе и тот, с золотыми волосами, еще на свободе.

Хитрый, беспощадный Ассор, конечно, найдет способ силой или изменой захватить всех и уничтожить. Значит, и тот, любимый, рано или поздно окажется в его власти.

Перед глазами Матоа возникло ужасное видение: тот, светлый, как Солнце, связан по рукам и ногам. Крепки канаты, и, как ни силен этот человек, его мускулы не в состоянии порвать путы. Его, беспомощного, влекут по каменным плитам туда, где происходят казни… Матоа знает это место.

Солдаты поднимают светлого, как Солнце, человека, красивого, сильного, живого. Они ставят его, прислоняют к стене… Бежать некуда…

Матоа представила себе, как тонкий и злой луч пламени превращает в горсть пепла самое дорогое, самое любимое, что было в ее жизни и промелькнуло, как светлый миг. Представила и содрогнулась от ужаса и скорби. Нет, этого она не допустит! Но как? Всевластная королева Анта, она чувствовала себя беспомощной.

Матоа встала и начала ходить по опочивальне. Она была одна. Ирган не пришел и, конечно, никогда больше не придет к ней. Эта мысль не вызывала у нее никакого волнения.

Но что делать? Чужеземцы умны, сильны, обладают огромными знаниями, и Элхаб на их стороне. Но Ассор дьявольски хитер и ловок, а сила нередко пасует перед коварством и хитростью. Когда опасность будет особенно велика? В тот час, когда за чужеземцами, за тем белокурым захлопнутся двери темницы.

Но трое чужеземцев, в том числа его жена, уже находятся в руках Великого жреца. Пришельцы благородны. Не может быть, чтобы те, кто на свободе, отказались от попытка освободить своих… Они обязательно это сделают. Но никто из граждан Анта не рискнет проникнуть в лабиринт подземных коридоров, о которых сложены легенды. На это способны только чужеземцы, не знающие страха перед богами. Они обязательно попытаются и попадут в ловушку. Ассор позаботится об этом.

Вот страшная опасность, но здесь Матоа может помочь. Она знает, где хранится чертеж подземной темницы. Добыть этот план и передать ему — любимому. А они — мудрые и сильные сумеют использовать такую помощь.

Значит, надо это сделать! Когда? Сейчас! Завтра может быть уже поздно: Ассор хитер, он все предвидит. Но в чем же дело? Матоа не труслива…

Накинув на плечи подбитый мехом плащ, она осторожно открыла дверь… Этим путем Ирган приходил в ее опочивальню.

Проход никем не охранялся. Бледные лучи замаскированных светильников уже сливались с зелеными лучами утра. За окнами виднелся спящий город и черные силуэты оголенных деревьев на фоне светлеющего неба.

Матоа пробралась ко входу в покои Иргана и прислушалась. Там было тихо, и она тихо отодвинула дверь. В помещении было темно. Нащупав кнопку у дверей, Матоа включила свет.

Это была рабочая комната Иргана — просторное помещение с низкими сводчатыми потолками и двумя овальными окнами.

Матоа прекрасно знала расположение всех предметов и тайных хранилищ. Стены на высоте около метра от пола были опоясаны бронзовыми барельефами, изображающими разные сцены из древней истории Анта. В простенках стояли массивные серебряные и золотые статуи главных божеств Анта. Глаза, когти на лапах, концы крыльев были украшены драгоценными камнями, которые блестели в полумраке. Чудовища, казалось, жили своей загадочной, недоступной для понимания простых смертных жизнью.

Стараясь ступать тихо, Матоа подошла к изображению семирукого и крылатого бога Данду — символа мудрости. Его крылья обозначали способность летать, сверхъестественную на Марсе, где не появлялось ни одного летающего живого существа, а семь рук выражали могущество, которое давали знания. Матоа коснулась правого глаза чудовища и резко надавила. Тяжелое изваяние бесшумно повернулось, открыв дверцу потайного шкафа.

Королева торопливо перерыла его содержимое, досадуя, что нужная ей вещь никак не попадается под руку. Наконец она нашла то, что искала, — план главной тюрьмы Анта, находившейся в замке Великого жреца.

На белой пластинке, похожей на костяную, тонкими линиями были нанесены этаж за этажом и условные знаки, обозначающие хитрые механизмы, придуманные жрецами, чтобы сделать тюрьму неприступной. Это был единственный экземпляр плана, кроме того, что хранился у главного смотрителя тюрьмы.

Спрятав пластинку за пояс, Матоа тревожно оглянулась. Все было тихо. Быстро приведя тайник в порядок, она закрыла его и тихо направилась к выходу. У самых дверей она погасила свет и обернулась. Уже заметно рассвело. Зеленый мерцающий свет заполнял комнату. Идолы стояли неподвижные, как всегда, и спокойно взирали на нее.

Матоа закрыла дверь и пошла, скорее, побежала к себе. Никто не заметил ее отсутствия. Сбросив одежду и спрятав драгоценную пластинку, она легла. Усталость взяла свое, и через несколько минут она уже спала.

Как только Матоа вышла и створки дверей стали на свое место, огромная серебряная статуя бога Рама, сопровождающего мертвых в их последний путь, внезапно ожила. Один из пяти его рубиновых глаз неожиданно повернулся, и в глубине отверстия появился другой глаз. Передняя половина туловища и шесть пар скрещенных ног сами собой отодвинулись в сторону. За ними открылось пространство, где находился марсианин в темно-синей одежде.

Он осмотрелся и одним прыжком выскочил из тайника. На столе Иргана стоял аппарат, снабженный маленьким светящимся в полумраке экраном. Неизвестный нажал одну из кнопок. На голубом экране появилось недовольное лицо Ассора.

— Что случилось? — сердито спросил он.

— Великий жрец, — прошептал неизвестный, — по твоему приказанию я всю ночь наблюдал за кабинетом Владыки.

— Ну!

— Повелительница Анта, прекрасная Матоа, только что проникла сюда, открыла тайное хранилище и что-то взяла. Затем удалилась.

Лицо Ассора мгновенно изменилось.

— Любой ценой узнай, что она унесла, и тотчас сообщи! приказал он.

Глава X ТАЙНЫ ПОДЗЕМНОЙ ТЮРЬМЫ

Солнце ярко светило. Легкие облака плыли в высоте, голубая дымка морозного тумана скрывала дали. В помещении было светло и уютно. Все блистало чистотой. Полный комфорт окружал космонавтов, нашедших приют у Элхаба, но на душе их лежала тяжесть. До сих пор оставалась неизвестной судьба товарищей, заточенных в страшной подземной тюрьме.

Владимир и Ли Сяо-ши сидели у окна. Яхонтов стоял в глубине комнаты и перебирал серые цилиндры со звукозаписью, заменяющие на Марсе книги. Беседа не клеилась. Над каждым довлела одна и та же мысль.

— Прошло два дня, а мы еще ничего не решили, — не выдержал Владимир.

Человек действия, он совершенно не выносил пассивного ожидания и томительной неизвестности. Ли Сяо-ши был другого склада. Он никогда не торопился и предпочитал много раз обдумать вопрос и только потом принять решение.

Астрофизик очень хорошо владел собой и не поддавался настроениям, всегда руководствуясь холодным и ясным рассудком.

— Нельзя, мой друг, очертя голову бросаться в драку, произнес он. — Мы знаем, Элхаб принял все меры. Значит, надо подождать. Прежде чем идти в атаку, нужно выяснить расположение противника.

— А пока наши близкие должны находиться в тюрьме, ежеминутно ожидая смерти, — зло усмехнулся Владимир.

— Лучше освободить их двумя днями позже, но здоровыми и невредимыми, чем поспешить и погубить всех.

Виктор Петрович не принимал участия в разговоре, но все слышал. Внешне спокойный, как всегда, он переживал, быть может, глубже и тяжелее всех, считая себя в первую очередь ответственным за судьбу экспедиции и каждого ее участника. Он сидел в кресле перед полками и перебирал цилиндры.

Надписи на донышках говорили о содержании. Тут оказались собственно книги, то есть записи текста, и цилиндры иного вида, воспроизводящие не слова и звуки, а зрительные образы — дающие цветное стереоскопическое изображение.

Виктор Петрович целиком углубился в свое занятие. По временам он откладывал заинтересовавший его цилиндр, вставлял в гнездо специального аппарата и включал механизм. Тогда из репродуктора слышался голос невидимого диктора, а на экране возникало изображение.

Вдруг в его руках очутился маленький цилиндр.

Перечитав надпись еще раз, он поспешно вставил его в приемник и пустил механизм.

— Идите сюда и смотрите! — крикнул он.

Владимир и Ли Сяо-ши подошли ближе. На экране появилось четкое и рельефное изображение какой-то крепости.

— Что это? — спросил Владимир.

— Общий вид замка Великого жреца, где томятся наши, объяснил Яхонтов. — Я нашел его среди других иллюстраций.

— Вот это здорово! — воскликнул Владимир, усаживаясь перед аппаратом.

На матово-серебряном экране виднелось огромное здание, расположенное почти в центре столицы Анта. Космонавты хорошо представляли себе это место, тем более что на заднем плане, выше по склону, они увидели знакомые стены и башни Тонга-Лоа.

Четыре пояса высоких стен окружали владения Великого жреца. В нарушение общего стиля на крышах целой группы зданий, образующих в совокупности замок Ассора, не было деревьев. Кровлями здесь были плоские каменные площадки разной формы и размера. Они располагались уступами на разной высоте. Тут было много башен, террас, переходов, висячих балкончиков, открытых лестниц. Архитектура поражала своим разнообразием. С левой стороны, в черте внутреннего из четырех колец крепостных стен, поднималось над каменной площадкой невысокое круглое здание, лишенное окон. Их заменяли маленькие овальные отверстия, напоминающие бойницы.

На экране было ясно видно много часовых, стоящих у каждого выхода, а также на всех террасах и площадках. Космонавты насчитали не менее десяти солдат вокруг низкого здания, приковавшего их внимание. Это и была тюрьма, вернее, надземная ее часть.

— Да! — произнес Владимир. — Зрелище неутешительное!..

— А где же храм Неба, недоступный для властей? — спокойно спросил Ли Сяо-ши.

— Я думаю, он позади, — сказал Яхонтов. — Видите, вон то огромное сооружение.

За черной громадой мрачного замка виднелось большое здание, господствующее над местностью. Высокая, многоступенчатая лестница вела к его главному входу. Целый ряд мощных пилонов поддерживал кровлю. Всмотревшись, космонавты заметили, что каждый представляет собой гигантское каменное изображение того или иного бога.

— Неплохая крепость, — процедил Владимир.

— Вот видите, а вы торопились, — заметил Ли Сяо-ши. — Тут надо десять раз подумать, прежде чем идти на штурм.

— Задача не легкая, но ее нужно и можно решить, — твердо сказал Яхонтов. — Давайте думать, с какой стороны можно к ней подойти.

И они принялись внимательно рассматривать изображение. Энергичный стук в дверь прервал их занятие.

В комнату вбежал Янхи. Он был возбужден, глаза блестели, на лице светилась улыбка.

— Вы принесли хорошие вести? — осведомился Яхонтов.

— Да! — радостно сообщил Янхи. — У нас нашлись друзья. Я сам себе не верю! Смотрите!

Он бросил на стол белую блестящую пластинку с затейливым рисунком. Трудно было сразу догадаться о значении прямоугольников и целой сети извилистых линий.

— Что это? — спросил Владимир, уже начиная понимать.

— План подземных тюрем во владениях Великого жреца! — отчеканил Янхи.

— Вот удача! — воскликнул Ли Сяо-ши. — Но как вам удалось достать?

— Я ничего не доставал, — ответил Янхи, — неизвестный друг принес нам эту вещь…

Он рассказал, что ночью кто-то постучал в дверь дома Элхаба. Когда открыли, вошла просто одетая старая женщина, лицо которой было закрыто меховым покрывалом — обычной одеждой во время сильных морозов. Она передала слуге запечатанный пакет.

«Передайте это Элхабу. Как можно скорее и только в собственные руки, здесь нечто, необходимое ему и его гостям», — сказала старуха.

— Так и сказала: «его гостям»? — переспросил Ли Сяо-ши.

— Дословно! — подтвердил Янхи. — Вручив пакет, она тотчас удалилась.

— Но кто она, откуда? — продолжал расспрашивать Владимир.

— Неизвестно. Никто ее не знает, пришла издалека. Вот все, что мы можем сказать. В конверте оказался план…

— Быть может, это фальшивка, — предположил Ли Сяо-ши, — и здесь просто ловушка?

— Нет, отец узнал по описанию. Это подлинный план.

— Не все ли равно, откуда этот план взялся, — прервал Владимир.

Теперь, когда на экране был виден замок Великого жреца, а в руках космонавтов имелся план подземных коридоров и тюремных камер, можно было подумать, как лучше организовать побег. Все трое вместе с Янхи принялись изучать чертеж. Старинные предания были правы: каждый этаж, всего их было четыре, представлял собой запутанный лабиринт подземных коридоров, прихотливо извивающихся, изобилующих поворотами, неожиданно приводящими человека в тупик или возвращающими в исходный пункт.

Ни один из заключенных, даже сумев бежать из камеры, все равно не мог выбраться на свободу и неизбежно погибал, запутавшись в лабиринте. Имея план — и то нелегко было разобраться, тем более что многие коридоры переходили из этажа в этаж. Сопряженность планов трудно было установить даже по чертежу.

Внимательно изучая сложную сеть коридоров, Владимир обратил внимание на большое количество непонятных значков.

— Что это? — спросил он у Янхи.

Тот вооружился лупой и пристально рассмотрел изображения, но не смог сказать ничего определенного.

— Мне кажется, это обозначены места, где жрецы приготовили свои фокусы. Легенды говорят о чудесах, которые происходят в подземельях. К несчастью, мы не знаем ни характера этих трюков, ни способов спасения.

— Мы не знаем и самого основного, — заметил Яхонтов, где находятся наши друзья. Перед нами, в сущности, четыре задачи: проникнуть в замок, разыскать наших, освободить их и выбраться из тюрьмы.

Целый день космонавты изучали план, стараясь найти реальный путь к решению этих четырех задач. Только поздно ночью, после долгих споров, когда горячий темперамент Владимира неоднократно вступал в противоречие с более трезвым и спокойным рассудком других, удалось наметить план действия — весьма рискованный, требующий большого мужества и выдержки, но дающий известные шансы на успех.

Еще и еще раз обсудив со всех сторон намеченную тактику. Яхонтов принял решение.

— Хорошо, — сказал он, — так и сделаем! Иного пути нет! Или все спасемся, или вместе погибнем. Решено!

— Какая помощь вам нужна? — спросил Янхи.

Молодой марсианин обсуждал весь план вместе с космонавтами. Его дельные советы принесли немалую пользу. Он хорошо знал все условия, неизвестные чужестранцам. Именно ему принадлежала дерзкая мысль использовать подземную трубу водовода, чтобы проникнуть к центру замка. Башня, откуда получали воду, находилась на площадке между третьей и четвертой стенами. При удаче можно было сразу оказаться перед последней внутренней стеной, за которой находились жилище Ассора и наземная часть тюрьмы.

— Передайте Элхабу, — сказал Яхонтов, — что мы просим этой ночью доставить нас в те места, откуда можно проникнуть в водовод. Нам нужны крепкие лестницы, ломы и другой инструмент, чтобы сбивать замки. Еще нам будут нужны карманные фонарики и небольшой запас воды и пищи. Остальное наше дело. Когда станет известно, что мы нашли убежище в храме Неба, нужно сделать так, чтобы закон не был нарушен.

— Еще одно, — добавил Владимир. — Табличку с планом мы оставим здесь, но каждому необходимо иметь ее копию.

— И я прошу немного, — прибавил Ли Сяо-ши. — В битве может все случиться. Наверное, вашей науке известны вещества, способные мгновенно усыпить. Вот если бы такое нашлось…

— Все эти вещи надо сложить в мешки с заплечными ремнями, — уточнил Владимир, — чтобы не стеснять движений.

— Большая тяжесть будет, — усомнился Янхи.

— Об этом не волнуйтесь, — улыбнулся Владимир.

Янхи ушел, пообещав, что к вечеру все будет готово.

Глава XI ПОЕДИНОК С БОГАМИ

Ночь выдалась темная и на редкость морозная. Легкая туманная мгла застилала небо и скрывала звезды. Только чуть заметное пятно слабого света обозначало место небосклона, где находился Фобос.

Погода благоприятствовала замыслу. Большой грузовой вездеход мчался по равнине, не зажигая фар. Опытный водитель находил дорогу какими-то неведомыми способами. Яхонтов, Ли Сяо-ши и Владимир лежали на платформе, тесно прижавшись друг к другу. Маски из пушистой шерстяной ткани хорошо укрывали лицо от холода. Космонавты вполне оценили предусмотрительность Элхаба, который сумел своевременно захватить ракету и доставить ее в надежное место. Накануне они посетили космический снаряд и взяли оттуда новую теплую одежду, маски, фонари и кое-какие инструменты. Они обнаружили, что рация не повреждена, и сумели передать короткую радиограмму на Землю: «Находимся на Марсе. Есть разумные существа, обладающие высокой техникой. Наша работа затруднена сложными социальными отношениями. Не беспокойтесь о перерыве связи. Уверены в благополучном исходе, успешном выполнении всех задач. От приема вынуждены воздержаться. Яхонтов».

Несмотря на быстроту хода, прошло не менее трех часов, пока достигли цели. Машина остановилась среди равнины. Вокруг ничего не было видно. Однако Янхи вылез из кабины водителя и сказал коротко.

— Здесь?

Изрядно окоченевшие космонавты выбрались из кузова и принялись прыгать и делать резкие движения, чтобы согреться. Потом они вытащили из машины большие вещевые мешки со снаряжением. На поясе у каждого висел широкий меч, в карманах — марсианское импульсное оружие с запасом энергии.

В карманах на ногах лежал запас крепких тонких веревок. Каждый имел при себе и копию подземной тюрьмы. Словом, экспедиция была оснащена всем необходимым. Даже флаконы с наркотиками, способными усыпить любого марсианина в несколько секунд, были положены на всякий случай в грудные карманы.

Когда все были готовы, Янхи подал знак и пошел вперед. Твердая, как бетон, почва позволяла двигаться быстро, а мягкие подошвы унт заглушали шаги. Путь лежал по склону невысокого холма. Когда группа достигла гребня, в ложбине по ту сторону блеснул луч света.

Осторожно, крадучись, космонавты во главе с Янхи подошли ближе. Перед ними возникла низкая круглая башенка с маленьким окном, откуда и шел свет. Они заглянули внутрь. Там мирно спал марсианин. Оружие — трубка — висело на стене рядом. Приказав путешественникам оставаться на месте, Янхи исчез в темноте. Глядя в окно, они видели, как бесшумно открылась дверь и он проник внутрь. Ловко, кошачьей походкой, он подобрался к спящему и поднес к его носу губку, смоченную наркотиком. Руки стражника беспомощно опустились. Космонавты вошли в башенку.

— Все в порядке! — удовлетворенно сказал Янхи. — Сторож проспит как убитый несколько часов, а потом ничего не сумеет вспомнить. Когда придет смена, не будет ничего подозрительного. Бедняге просто приснился нехороший сон… За дело, друзья!

Тяжелая металлическая крышка, около полутора метров в диаметре, закрывала отверстие в полу.

— Колодец, ведущий в водовод, — объяснил Янхи. — Сторож охраняет его, хотя уже сотни лет здесь ничего не случалось. Когда вы опуститесь, ищите канал, идущий вправо. Воды немного. Пройдя примерно час, доберетесь до конца. Там последний люк, такой же, как здесь. Через колодец можно выбраться наружу, поблизости от внутренней стены. Дальше все зависит исключительно от вас самих!

— Благодарю! — за всех сказал Яхонтов.

Без особого труда они подняли крышку и отодвинули в сторону.

— Когда вы опуститесь, — на прощание попросил Янхи, пускай последний поможет мне поставить крышку на место.

Первым, держась за скобы, стал спускаться Ли Сяо-ши, за ним Яхонтов. Последним шел Владимир. Грустное, с тревогой в глазах лицо Янхи, склонившегося над отверстием, было последним, что они видели.

Держась одной рукой за скобы, Владимир надвинул тяжелую крышку. С легким звоном она вошла в пазы. Черная тьма окружила космонавтов.

Ли Сяо-ши включил фонарик. На глубине трех метров от его ног в слабом круге света блеснула вода. Ручеек медленно тек по бетонному ложу. Когда-то могучие потоки заполняли трубу по всему ее сечению, теперь же последние запасы влаги едва питали маленький ручей. Но это обстоятельство было на руку космонавтам. Они могли передвигаться, даже не замочив ног.

Китайский ученый скоро добрался до дна колодца и, согнувшись, вошел в трубу; за ним последовали остальные: водовод имел в диаметре полтора метра. Высокие космонавты вынуждены были идти согнувшись.

Владимир прошел вперед. Ли Сяо-ши попробовал было возразить, но пилот решительно отстранил его:

— В делах науки первое место принадлежит ученым, но здесь речь идет о военных действиях, и мое место впереди.

Как и предупредил Янхи, прошло не меньше часа, пока они добрались до конца трубы. Дальше каменная пробка закрывала проход. Владимир предупредил товарищей о необходимости соблюдать тишину и, погасив фонарик, полез кверху. Оставшиеся слышали, как он карабкался. Добравшись до верха, он прислушался. Потом, собрав силы, начал осторожно поднимать люк, достаточно тяжелый и для человека Земли. С трудом, действуя не только руками, но и плечами, он приподнял крышку и выглянул в щель. Его глазам открылась площадь, вымощенная большими плитами и слабо освещенная фонарями. На всем видимом пространстве никого не было. Сейчас, в самое темное время ночи, все мирно спали.

Постепенно поворачиваясь и приподнимая край в нужном направлении, Владимир осмотрелся кругом. Люк находился в центре площади. По одной стороне шла стена, за которой была тюрьма. Противоположную сторону ограждала такая же стена — третье кольцо, уже знакомое космонавтам. Лишь далеко впереди рисовались в полумраке неясные очертания высоких зданий. Самым безопасным было выбраться из колодца и держаться правой, неосвещенной стены. Владимир три раза зажег и погасил фонарь, обращенный вниз, после чего сдвинул крышку.

Выбравшись на поверхность, космонавты быстро закрыли люк. Теперь путь к отступлению был отрезан.

К несчастью, изображение замка на экране было дано лишь с одной точки и не позволяло получить полное представление о местности. Космонавты не могли сразу решить, где и как можно преодолеть четвертую стену, по которой ходили караульные. Выждав, когда ближайший часовой повернулся спиной и стал удаляться, они перебежали в ту же сторону и притаились за углом высокого здания.

Здесь у них созрел план. В отличие от гладкой и отвесной стены крепости это здание, как обычно на Марсе, представляло собой усеченную пирамиду и имело выступы, оконные ниши и украшения. Физически сильные и ловкие люди могли забраться по внешней стороне и достигнуть плоской кровли, край которой находился несколько ниже гребня крепостной стены. Их разделяло расстояние около десяти метров. На Земле только профессиональный акробат мог преодолеть прыжком такое расстояние, но космонавты были на Марсе с его малой силой тяжести и решили попытаться. Другого выхода не было.

Высокий и сильный Ли Сяо-ши прислонился к стене Дома, пригнув голову, Яхонтов, несмотря на свои годы, ловко влез к нему на плечи, а Владимир, сбросив груз, вскарабкался по живой лестнице и, цепляясь за каждый выступ, постепенно добрался до крыши. Это было нелегко, временами вся тяжесть тела приходилась только на пальцы рук. С крыши он опустил конец веревки и помог своим товарищам забраться наверх.

Передохнув, космонавты, прячась в тени, перебежали к противоположному краю. Здесь они притаились за перилами. Часовой ходил по стене метра на полтора выше их. Теперь все зависело от силы и ловкости Владимира. На всякий случай он обвязался вокруг пояса веревкой, пропустил ее конец вокруг перил и снял мешок.

Часовой ничего не видел. Когда, обходя свой пост, он миновал лежащих в засаде людей, Владимир отошел, насколько позволяла веревка, разбежался и прыгнул, собрав все силы. Рискованный трюк удался.

Владимир перелетел проход и успел ухватиться руками за край стены. Одно мгновение казалось, что он сорвется, но, цепляясь ногами, он сумел удержаться и взобрался на стену. Услышав шорох, часовой обернулся и замер в изумлении. Не дав ему опомниться, Владимир бросился на него, и в мгновение все было кончено.

По натянутой веревке перетащили груз, а затем на стену выбрались Ли Сяо-ши и Яхонтов. Отдышавшись, они заглянули вниз.

Круглое здание тюрьмы виднелось теперь совсем близко. Одинокий часовой ходил у главного входа. Фонари озаряли широкую полосу, но внутренняя сторона стены, где находились путешественники, оставалась в тени. Это облегчало дальнейшие действия.

— Уберите убитого, — прошептал Яхонтов. — Надо, чтобы его обнаружили как можно позже.

Владимир кивнул и, оглядевшись, быстро поднял тело марсианина на кровлю маленькой башенки, одной из многих, украшавших стену. Здесь никому не могло прийти в голову искать исчезнувшего часового.

Веревочные лестницы не зря лежали в заплечных мешках. С их помощью космонавты спустились со стены и оказались в центре владений врага.

Марсианин в тяжелой зимней одежде ходил взад и вперед. Ему было холодно и хотелось спать. Оружие он держал кое-как, прижимая к телу правым локтем, а руки засунул глубоко в рукава. Ноги зябли, и часовой на ходу подплясывал. Мысль об опасности, разумеется, не приходила ему в голову, поэтому бессонная ночь и хождение по морозу представлялись делом совершенно бесполезным. Пройдя несколько раз туда и обратно, он не выдержал, подошел к двери тюрьмы и постучал особым образом.

На повторный стук дверь распахнулась, кто-то выглянул оттуда и сунул часовому флягу. До слуха космонавтов донеслось характерное бульканье. Глотнув, часовой повеселел и бодро зашагал дальше.

План действий сложился мгновенно. Выждав, когда марсианин отвернулся, Владимир в два прыжка настиг его и зажал ему рот ладонью. Космонавты быстро спеленали оторопевшего солдата, как грудного младенца, и заткнули рот кляпом.

Затем они подбежали к двери караульного помещения и дважды энергично постучали, подражая часовому. Сперва никто не ответил, затем послышалась сердитая брань, и дверь открылась. Космонавты вихрем ворвались внутрь. Очередная смена спала. Только двое марсиан были на ногах. Владимир железной рукой схватил одного, оглушил и бросил на пол. Ли Сяо-ши так же поступил с другим. От шума проснулись остальные, но нападающие использовали преимущества внезапности, свою физическую силу и ужас, который их внешний вид вселял в марсиан, никогда не встречавших людей с Другой планеты. Солдаты почти не сопротивлялись и не успели поднять тревогу.

Обезвредив караул, космонавты бросились вперед по тесному, узкому коридору. По плану они знали, где находится комната смотрителя. Надпись на двери подтвердила, что они не ошиблись. Мысленно поблагодарив Ассора, обучившего пришельцев языку и письменности Марса, Владимир рванул запертую изнутри дверь. Замок вылетел из гнезда, и они ворвались в комнату хозяина тюрьмы. Он безмятежно спал и, не успев ничего понять, был связан и вытащен из кровати с тряпкой во рту.

Яхонтов, не теряя времени, обыскивал помещение, пока не нашел большую связку ключей на металлическом кольце. Владимир взял смотрителя за шиворот, как котенка, и, держа на весу, медленно и внушительно объяснил:

— Нам нужно пройти в камеру, где ты держишь пришельцев со Звезды Тот. Понял? Нам нужно найти пришельцев со Звезды Тот!

Опутанный веревками марсианин испуганно глядел на гиганта и трясся мелкой дрожью, но слова на языке Анта, подкрепленные грозным видом пилота, сразу дошли до его сознания. Он быстро закивал головой, давая понять, что готов выполнять приказы чужеземцев.

— Ну, то-то! — Владимир опустил марсианина, развязал ему ноги, но оставил в своих руках конец веревки. Синий от страха, смотритель рысцой побежал вперед. Космонавты последовали за ним, причем Яхонтов и Ли Сяо-ши держали в руках планы тюрьмы и отмечали на них весь путь, начиная с караульного помещения.

Идти пришлось далеко. Непонятно, как можно было находить дорогу среди лабиринта коридоров, где то и дело встречались тяжелые двери, но смотритель вел смельчаков уверенно и быстро. Они прошли по верхнему этажу, свернули в наклонный ход, опустились в первый этаж под землей, прошли много коридоров, миновали залы, где стояли статуи богов, и начали новый спуск. Ли Сяо-ши убедился, что значки на плане обозначали именно изваяния.

Сюрпризы начались в нижних ярусах. Дорогу преградил глубокий провал во всю ширину прохода. Только метров на пятнадцать дальше снова был виден пол. Тусклый свет фонарей еле освещал путь. Казалось, дороги нет, но трусивший впереди смотритель сделал едва заметное движение ногой и коснулся стены. Послышался негромкий гул механизма, и снизу поднялась каменная плита, сомкнувшая разорванный проход.

Дальше они попали в круглый зал, откуда не было выхода. Здесь стояли три статуи с грозно поднятыми лапами. Смотритель подошел к самой левой, движением головы показал, что нужно коснуться одной из лап чудовища. Ли Сяо-ши попытался повернуть ее, нажать, но ничего не вышло, пока он не догадался, что лапу надо отвести вправо. Изваяние повернулось и отодвинулось в сторону. Открылся проход. Подобные секреты встречались еще не раз. Космонавты прошли третий этаж и спустились в четвертый, судя по плану, предпоследний.

Только здесь они, наконец, подошли к двери, перед которой смотритель остановился. Ли Сяо-ши показал ему кольцо с ключами и начал перебирать их. Когда дошел до нужного, тюремщик закивал головой.

Ли Сяо-ши поспешно открыл замок и, толкая перед собой смотрителя, бросился внутрь. Прямо на полу просторной, но низкой камеры, освещенные тусклыми лампами валялись связанные пленники.

— Владимир, ты? О! Я знала, что ты придешь, — слабо простонала Наташа.

Владимир бросился к ней, встал на колени и перерезал веревки, а затем принялся целовать, растирать ей руки и ноги, затекшие от веревок. Крупные счастливые слезы катились по ее бледному, осунувшемуся лицу.

Ли Сяо-ши оставил тюремщика и кинулся к Индире. Маленькая женщина лежала навзничь на холодном жестком полу. Руки ее были плотно привязаны к туловищу, ноги стянуты вместе. Она исхудала за эти дни. Одни лишь черные глаза, огромные, прекрасные, горели на ее смуглом лице.

Ли Сяо-ши выхватил меч, разрезал веревки и в порыве налетевших чувств поднял девушку на руки. Индира ничего не говорила, только страдальчески глядела на него.

Тем временем Яхонтов освободил Паршина. Бедный ученый очень страдал и от стянутых пут, и от холода. Глаза его горели лихорадочным блеском, губы запеклись. Его била мелкая дрожь, старый профессор, видимо, захворал. Виктор Петрович пощупал его пульс, потрогал голову.

— Пить! — прошептал больной. — Скорее пить…

Виктор Петрович вынул из кармана полную фляжку и поднес ее ко рту Паршина. Тот жадно глотал воду. Постепенно выражение его глаз стало меняться. Наконец он оставил фляжку, откинулся назад и лег на спину, издав вздох облегчения.

— Дайте же им скорее воды или вина, — сказал Яхонтов. Они страдают от жажды и очень слабы.

Несколько глотков вина вернули силы обеим женщинам. Питательные пилюли и печенье, взятые из ракеты, быстро утолили их голод. Все это заняло не более пяти минут.

Целиком поглощенные заботами об освобождении пленников и радостями встречи, космонавты забыли про тюремщика.

Марсианин сначала лежал на полу, не подавая признаков жизни, потом понял, что про него забыли, и сделал попытку освободиться. Изо всех сил шевеля челюстями и помогая себе языком, он сумел незаметно вытолкнуть кляп изо рта.

Связка с ключами лежала на полу посреди камеры, ее бросил Ли Сяо-ши, когда освобождал Индиру.

Извиваясь как змея, тюремщик тихо полз по полу. Шаг за шагом он подбирался все ближе и ближе. Никто не замечал его маневров. Постепенно марсианин подполз на животе к месту, где были ключи, огляделся, поджал под себя ноги, тихонько встал на колени и зубами схватил связку.

Звон привлек внимание Владимира, но было уже поздно. Смотритель вскочил и с ключами в зубах кинулся к выходу, головой распахнул дверь и выбежал в коридор. Автоматический замок щелкнул. Все шестеро астронавтов оказались в ловушке.

Связанный по рукам тюремщик, виляя всем телом, с ключами во рту бежал по коридору. Кнопка сигнала виднелась на стене. С разбегу, прямо головой он ударил по ней. Раздался резкий пронзительный звонок — сигнал тревоги.

Астронавты в первую минуту растерялись от неожиданности.

— Спокойно, друзья! — произнес Яхонтов. — Мы кое-что предусмотрели.

Он снял с плеч свой мешок и извлек небольшой стальной лом и тяжелый молоток. С неожиданной сноровкой он ловко просунул инструмент в щель. Владимир пришел на помощь. Дверь сначала не поддавалась, но не выдержала объединенного напора и раскрылась.

Ли Сяо-ши и Владимир подхватили и понесли ослабевшего от болезни Паршина. Женщины могли двигаться сами. Во главе с Яхонтовым, державшим в руке план, космонавты побежали по коридору.

Звонок затих, но тревога была поднята. Преимущество беглецов заключалось только в том, что внутри тюрьмы стражи не было. Лабиринт ходов и всякие технические сюрпризы, по мнению тюремщиков, надежно охраняли заключенных.

Проход круто поворачивал налево. Космонавты вбежали в просторный подземный зал. Пять каменных чудовищ возникли перед ними. Их метровые глаза внезапно вспыхнули кроваво-красным огнем, раздался грозный рев, и ужасающие изваяния вдруг поднялись на задние лапы.

Беглецы вздрогнули от неожиданности. Понятно, что суеверные марсиане пришли бы в ужас, но жители Земли были готовы к подобным сюрпризам.

— Одну минутку, — произнес Яхонтов, сверяясь с планом. Проход за второй фигурой слева… Сейчас!

Он приблизился к рычащей статуе, повозился около нее. Через несколько секунд она затихла и повернулась, открыв проход. Остальные изваяния продолжали рычать и сверкать глазами, но космонавты уже бежали дальше.

Вдруг большая каменная плита, на которую ступил Яхонтов, стала быстро уходить вниз. Виктор Петрович еле успел перескочить на ту сторону провала. Все остановились. Оценив глазами ширину щели, Владимир разбежался и прыгнул. Марсианские жрецы не предвидели появления узников, обладающих такими способностями.

— Сумеете перескочить? — крикнул он с другой стороны, обращаясь к женщинам.

— Постараемся, — ответила за обеих Наташа. — Но как же профессор?..

— О нем я позабочусь, — успокоил Ли Сяо-ши.

Женщины уже успели частично восстановить свои силы. Постоянная физическая тренировка пригодилась. Сначала Наташа, а потом и Индира с разбегу преодолели препятствие.

— Держите, — крикнул Владимир, бросая Ли Сяо-ши длинную веревку.

Тот крепко обвязал Паршина вокруг груди и под коленями, оставив себе конец. Обоюдными усилиями они перетащили больного через провал. Скоро и Ли Сяо-ши был на той стороне.

Сзади показались марсиане, преследующие беглецов, но хитрости, устроенные строителями тюрьмы, обернулись на пользу космонавтам. Солдаты остановились перед провалом, для них совершенно непреодолимым. Пленники выиграли время. Этому способствовал и запутанный лабиринт ходов. Правда, электрическая сигнализация, о существовании которой они знали, указывала, где они находятся в каждый момент — в этом беглецы не сомневались, — но никто из противников не мог предвидеть, куда они бросятся дальше. Поэтому перехватить их было очень не просто.

Немало неожиданностей пришлось им встретить во время бегства. То вдруг со всех сторон раздавались дикие вопли. То, выскочив из-за крутого поворота, космонавты внезапно попадали в залы, где их поджидали страшилища, созданные умелыми руками жрецов, одно другого ужаснее. Изваяния издавали грозные звуки, раскрывали пасти, извергали пламя, сверкали глазами, протягивали когтистые лапы. Свет внезапно гас, и беглецы, оставшись в темноте, рисковали очутиться в провалах, открывшихся на месте опускающихся плит.

При внешнем разнообразии техническая сущность трюков, изобретенных древними марсианами, была достаточно примитивна. К тому же каждый пугающий идол обязательно имел не только общее автоматическое управление, но и местное, чтобы стража могла выключить аппарат. Этот принцип беглецы поняли и быстро находили скрытые кнопки управления.

Трудное положение для них создалось, когда впереди и сзади бегущих из стен вдруг с лязгом выдвинулись металлические решетки. Но трое сильных мужчин сумели разогнуть и выломать прутья, чтобы продолжить путь. В другой раз они очутились перед плотно запертой железной дверью, но план говорил, что ее надо преодолеть. Здесь помогли взятые с собой инструменты.

Попав после нескольких поворотов, уже на уровне второго этажа, в большую камеру, откуда в разные стороны шли коридоры, космонавты задержались, чтобы сориентироваться. Тут на них с двух сторон набросились солдаты. Завязалась борьба. Положив на пол Паршина, пятеро путешественников приняли бой. Дружным натиском опрокинув противника, они подхватили больного и кинулись дальше.

В первом этаже, уже недалеко от выхода, стало твориться нечто непонятное, но раздумывать было некогда. Хитроумные аппараты как бы перешли на сторону беглецов. Когда они вбегали куда-нибудь, где их ожидали очередные страшилища, то вместо громкого рычания и сверкания глазами они расступались, открывая проходы. Сверяясь с планом. Яхонтов видел, что их пропускают не в сторону, где могли быть ловушки, а именно в нужном направлении.

Когда космонавты вдруг услыхали в поперечных коридорах яростные вопли настигающей их стражи, тяжелые металлические двери опустились сверху и преградили дорогу не беглецам, а их преследователям, будто кто-то незримый помогал побегу.

Уже порядком измученные, беглецы все ближе и ближе подходили к месту, откуда, если верить плану, был выход на площадь прямо против храма Неба. Задыхаясь от усталости, они подбежали к выходу. Металлические двери, запертые снаружи, стояли между ними и свободой.

Последнее препятствие. Владимир и Ли Сяо-ши опустили беспомощного Паршина и устремились к дверям, где уже возился Яхонтов. Женщины упали без сил. Несмотря на все усилия, двери не поддавались. Никаких следов замка изнутри не было видно.

Ярость, бешеная ярость и гнев овладели людьми при виде последнего препятствия. Попытались выломать дверь и налегли на нее изо всех сил. Она даже не дрогнула под напором. Просунули лом между створками и попробовали раздвинуть их. Результат был столь же неутешительным. Сделали попытку разрубить металл со стороны петель. Грохот ударов разнесся в тишине ночи, но дверь по-прежнему не поддавалась. С минуты на минуту сюда должны были подоспеть отряды марсиан.

Решили ни при каких обстоятельствах живыми не сдаваться. Женщины поднялись и пришли на помощь мужчинам, но все было бесполезно.

Первый раз участники экспедиции увидели, что обычное спокойствие оставило Виктора Петровича. Его лицо побледнело. Плотно сжав рот, он ничего не говорил, но выражение глаз было красноречивее всех слов… Слабейшая из всех пришла ему на помощь.

— Больше спокойствия, Виктор Петрович, — с улыбкой сказала Индира. — Больше спокойствия! Не бывает положений, из которых нельзя было бы найти выход…

В ее черных глазах светилась такая уверенность, что мужчинам стало стыдно даже минутной слабости.

— Подумаем, — произнес Яхонтов своим обычным ровным голосом. — Главное, не метаться в панике.

И в это мгновение случилось то, чего они никак не ожидали. Тяжелые двери, не поддававшиеся никаким усилиям, вдруг широко распахнулись сами собой. Единодушный возглас радости и удивления вырвался из груди беглецов.

Перед ними простиралась широкая, вымощенная камнем площадь, освещенная несколькими фонарями. Светало. Зеленые лучи уже окрасили небо… Несколько поодаль виднелась лестница, ведущая в храм Неба.

Беглецы бросились наружу. Леденящий мороз обжег их лица. Космонавты быстро побежали по застывшей от холода мостовой.

Дикие вопли нарушили безмолвие ночи: стража, охранявшая владения Великого жреца, кинулась им навстречу.

Слабый, едва стоящий на ногах, Паршин потребовал, чтобы его опустили. Он не хотел связывать других. Отстреливаясь на бегу, космонавты устремились к ступеням храма. Марсиане не стреляли, они, по-видимому, хотели захватить их живыми.

— Живыми не сдадимся! — кричал Яхонтов.

Завязалась рукопашная схватка, но до храма было уже близко.

— Женщины и профессор, бегите! — заорал во все горло Владимир. — Мы их задержим.

Наташа, Индира и Паршин побежали изо всех сил. Им удалось достигнуть ступеней. Трое мужчин боролись.

Убеленный сединами академик Яхонтов поражал врагов точными ударами кулаков, потом выхватил тяжелый молоток, превратившийся в его руках в грозное оружие. Ли Сяо-ши, спокойный даже в ярости, методично наносил удар за ударом, отступая в то же время к храму. Владимир, которому ярость, казалось, удвоила силы, прикрывал отступление.

— Скорее под своды! — закричал он, когда они вскочили на первые ступени. — Бегите! Скорее!

Повинуясь команде. Яхонтов и Ли Сяо-ши бросились вверх по лестнице. Злобный вопль послышался со стороны марсиан. Они устремились за ними.

— Сюда! Сюда! — кричали сверху.

Улучив момент, Владимир повернулся и в два прыжка достиг дверей храма. Здесь космонавты были под охраной закона.

Глава XII ВЕЛИКИЙ СУД

Когда тяжелые ворота храма Неба закрылись, беглецы в изнеможении бросились прямо на холодный каменный пол. Только теперь они поняли, какого напряжения сил потребовали события последнего времени. Если в часы бегства и позже, в разгар ожесточенной схватки, они еще держались за счет исключительной внутренней собранности и целеустремленности, то сейчас наступила реакция.

Люди просто не могли двигаться и лежали, тяжело дыша, как рыбы, вытащенные из воды. Владимир, самый сильный, еще попытался пройти дальше, в глубь храма, чтобы найти лучшее место, но Яхонтов удержал его.

— Мы не знаем здешних обычаев, — сказал он. — А если вы случайно оскорбите религиозные чувства верующих, нас объявят осквернителями святыни. Понимаете, что получится?

По древнему закону двери храма Неба никогда не закрывались. Каждый мог войти в любой час. Никто не имел права задавать вопросы тем, кто искал убежища. Этот старинный обычай и открывал астронавтам единственный путь к спасению.

Жрецы храма Неба слышали шум битвы, поняли, что происходит, но не вмешивались. Они скользили по помещению, как тени, и не говорили ни слова.

Высокие восьмигранные колонны, узкие внизу и широкие вверху, несли на себе тяжелую кровлю. Зеленый свет раннего утра проникал в помещение через круглые окна, расположенные под самой крышей. Внизу стоял таинственный полумрак. Разноцветные светильники на тяжелых серебряных подставках горели бледным пламенем и бросали голубые, зеленые, красные, лиловые полосы на каменные плиты пола и нижнюю часть колонн. Далеко в глубине сияли в лучах скрытых фонарей золотые ворота главного святилища.

Вдоль стен на черных каменных постаментах стояли колоссальные идолы. Их уродливые головы с золотыми и серебряными коронами скрывались в вышине.

Космонавты приютились у подножия одной из статуй. В торжественном безмолвии возвышалось над ними изваяние из кроваво-красного камня с четырьмя поджатыми, искривленными ногами и двумя парами рук, скрещенных на груди. Золотые браслеты и запястья украшали идола. Равнодушный взгляд единственного глаза, расположенного посредине головы, был обращен вдаль и, казалось, не замечал ничего, происходящего внизу. Двурогая серебряная тиара тускло блестела в изумрудном утреннем свете.

Если бы путешественники знали мифологию древнего Анта, они узнали бы, что по капризу случая попали к ногам бога Айя, воплощающего правосудие. Но они не знали этого и с любопытством разглядывали каменного колосса.

Когда они чуть-чуть пришли в себя и дневной свет стал достаточно сильным. Наташа всплеснула руками, увидав лица товарищей. Багровый кровоподтек на щеке, глубокая царапина на лбу, в клочья изорванная одежда, колотая рана на левом бедре, во многих местах следы засохшей крови, неизвестно, собственной или вражеской, — таким выглядел Владимир. Яхонтов тоже сильно пострадал. Он порвал рукав комбинезона, потерял головной убор и маску. Не лучше выглядел и Ли Сяо-ши. Паршин не получил ушибов, но страдал от простуды. Женщины не были ранены, но одежда их порвалась во многих местах. Борьба принесла им несколько царапин.

Обязанности врача исполняла Наташа. Небольшой запас перевязочных средств имелся в карманах. Коченеющими от холода руками Наташа промыла и перевязала раны. Индира наскоро заштопала одежду. Общими усилиями удалось придать более или менее приличный вид всем участникам экспедиции. Сергей Васильевич получил солидную дозу укрепляющего лекарства и пришел в себя.

Несколько капель коньяку, взятого запасливым Ли Сяо-ши при посещении ракеты, подняли силы и немного улучшили настроение космонавтов.

— Эх, умыться бы теперь, — произнес Владимир.

— Да! — мечтательно протянула Индира. — Представьте себе жгучее, яркое Солнце и священные воды Ганга, теплые, ласковые, нежно обнимающие тело. Или прибой океана! Морские волны набегают, поднимают тебя, освежают, выносят на берег. А потом омовение теплой и пресной водой. Мягкими, пушистыми простынями растереть свое тело, прямо-таки пахнущее чистотой.

— К чему священный Ганг и теплые воды тропических морей! Обыкновенная горячая ванна в московской квартире. Кусок душистого мыла и мочалка — вот и все, что надо для счастья, добавила Наташа.

— Хорошая русская баня и парильня! — размечтался Владимир. — А здесь так грязно и холодно!

— Да! — послышался негромкий голос Паршина. — О ванне и бане я даже не мечтаю. Но вот побриться бы не мешало! Кстати, объясните, наконец, где мы находимся и почему считаем себя в безопасности. Я же ничего не знаю.

Сергей Васильевич приходил в нормальное состояние.

Виктор Петрович рассказал об Элхабе и его советах, о праве убежища в храме Неба, о предстоящем Великом суде, где должна решиться их судьба.

Космонавты знали, что находятся в относительной безопасности, используя право убежища, но не имели никакого представления, как будет организован Великий суд, когда он соберется и как нужно вести себя в ближайшее время. Они сидели в ожидании на полу. Было холодно, потому что храм не отапливался. Глоток вина согрел ненадолго, но потом ноги и руки стали опять коченеть.

Такое времяпрепровождение менее всего отвечало характеру Владимира. Он легко переносил какие угодно лишения, смело шел навстречу опасности, но не выносил бездеятельности. Сначала он лежал притихший и мрачный. Потом на его лице появилось хорошо знакомое Наташе, да и другим космонавтам, сердитое выражение.

— Дикое положение! — заявил он, вскакивая. — Черт знает что такое! В век ядерной энергии и космических путешествий мы вынуждены любоваться на каких-то поганых идолов. Нарочно не придумаешь! Кто бы мог вообразить, что на Марсе мы, попадем прямехонько в средние века! Даже дальше! Языческие культы… Музейные редкости, к несчастью, живые… Опереточные одежды!.. А голод! Подземные тюрьмы! Холод! Дико и нелепо! Кругом одни анахронизмы.

Он принялся ходить большими шагами вокруг лежавших.

— Никогда не бывает, чтобы новое развивалось без борьбы, — произнес Яхонтов, следя глазами за обозленным Владимиром. — Тишь и гладь бывают только в сказках. Что вас так возмущает и удивляет? Мы прибыли на Марс во имя Человека. Идея большого, подлинного, советского гуманизма привела нас сюда. Все это верно. Но неужели можно было всерьез ожидать, будто нас примут с распростертыми объятиями? Надо было заранее предвидеть много неприятностей. Если бы здесь существовала полная гармония, марсиане сами решили бы все свои проблемы и обошлись бы без нас.

— Как можно было принять в штыки посланцев мира? Как можно столько дней держать их в заключении неизвестно почему? бушевал Владимир. — Мы никому не причинили зла, а нас хотели уничтожить, вынудили к борьбе. Как это можно? И не пора ли нам пересмотреть кое-какие взгляды!..

— Вырваться из плена и поскорее наутек? — насмешливо бросил Ли Сяо-ши.

— Быть может, и так, — вскипел Владимир. — Нельзя проповедовать христианскую мораль: тебя ударили по правой щеке, подставь левую… Мы преждевременно приехали сюда. Марсиане еще не созрели для получения помощи Земли!

— Вовсе неверно! — возразил Яхонтов. — Надо рассуждать объективно. На Марсе есть общественные группы, которым наше появление действительно не сулит ничего хорошего, и они желают нас устранить. Везде идет борьба. Чему здесь удивляться и на кого сердиться? Но существуют другие силы, для которых мы — друзья.

— И вы хотите оставаться здесь. Зачем?

— Как зачем? Во имя подлинной, высокой человечности! Мы будем бороться за правоту наших идей. Совсем недавно я сам, старый человек, проповедующий гуманизм, боролся как зверь. Мы и дальше будем бороться с тем мертвым, что желает уничтожить живое, бороться во имя жизни! Мы ни на секунду не забудем о своей благородной миссии и будем изо всех сил помогать передовому, прогрессивному. Неужели теперь, когда перенесли так много, мы откажемся от главного? Неужели мы откажемся от своей миссии из-за того, что нас неприветливо встретили? Ведь, кроме Иргана и Ассора, на Марсе есть и другие. Разве возрождение Марса не заслуживает наших трудов?

Глаза Яхонтова светились глубоким внутренним убеждением. Забывая о личных невзгодах, он был во власти одной идеи — идеи великой дружбы соседних миров, ради которой они пустились в трудную и опасную экспедицию.

— Не узнаю тебя, Владимир! — вмешалась Наташа. — Ты рассуждаешь, как обиженный школьник.

— К тому же действительность не так плоха, — добавил Ли Сяо-ши. — До сих пор мы все живы и здоровы, если не считать пустяковых царапин. Несмотря на происки врагов, нам удалось собраться вместе. У нас есть довольно могущественные друзья.

Владимир не ожидал таких бурных возражений и немного растерялся. Поняв, что неправ и хватил через край, он сразу остыл.

— Ну ладно, ладно! — миролюбиво произнес он. — Немного поторопился. Признаюсь!..

Появление трех жрецов храма Неба придало мыслям астронавтов иное направление.

— Пришельцы со Звезды Тот, — произнес один из них, — вы ищете убежище в храме Неба?

— Да! — ответил Яхонтов. — Таков древний закон Анта.

— Велик закон, — подтвердил жрец, — незыблем! Но вы, чужеземцы, нуждаетесь в пище и воде, вам трудно переносить холод. Пойдемте! Боги Анта великодушны и справедливы, они помогают всем, кто нуждается…

Космонавты не заставили себя просить. Проворно поднявшись, они последовали за жрецами. В глубине храма им указали просторное помещение, лишенное мебели, но теплое и светлое.

— Здесь вы будете в полной безопасности, — пояснил жрец и удалился. Через несколько минут двое жрецов принесли кувшин с водой и сосуд с горячей пищей.

К утру следующего дня путешественники немного отдохнули. Наташа использовала часть воды, чтобы промыть раны и обтереть лица товарищей. Паршин с помощью Владимира сумел побриться. Его здоровье заметно поправлялось. Женщины ухитрились привести в порядок одежду, зашить и почистить комбинезоны у всех участников экспедиции.

Вскоре после завтрака послышались отдаленные звуки музыки. Топот бегущих ног раздался в коридоре. Дверь распахнулась, и в комнату торопливо вошел жрец.

— Посланник Великого жреца, — задыхаясь от бега, произнес он, — желает видеть пришельцев со Звезды Тот.

— Ну что же, — ответил Яхонтов, — сейчас мы придем. Как лучше, — спросил он, обращаясь к остальным, — идти всем сразу или я один поведу переговоры?

Решили пойти к выходу все, пятеро должны были остаться в дверях, а Виктор Петрович — спуститься по ступеням и начать переговоры. В этом случае можно было быстро прийти на помощь, если Ассор придумал какую-нибудь ловушку.

Группа жрецов ожидала внизу, у подножия храма. Один из священнослужителей вышел вперед и стал подниматься по ступеням.

Яхонтов остановился на верхней площадке. Его высокая фигура была видна всем. Черный комбинезон заметно выделялся на фоне светло-желтой стены. На площади собралось много марсиан. Среди них можно было заметить фотографов.

«Эге! — подумал Виктор Петрович. — О наших делах узнают многие. Избежать гласности Ассору не удалось, а это нам на пользу».

Жрец поднялся наверх, остановился в нескольких шагах от него и торжественно спросил, очевидно, повторяя условную формулу:

— Чего хотите вы, нашедшие убежище у престола богов Анта?

Яхонтову, как и другим астронавтам, была очень не по душе вся эта обрядность, излишняя помпезность в речах и манерах, архаичные одежды, порядком смахивающие на театральную бутафорию, но таковы были здешние обычаи, с которыми следовало считаться. Он попытался ответить принятым здесь напыщенным языком.

— Справедливости, — отчетливо произнес он. — Одной лишь правды желают пришельцы со Звезды Тот! Мы прибыли сюда не по своей прихоти — нас позвали. Дело Великого суда установить, было ли приглашение. Мы пришли как гости, без оружия, охваченные благородным стремлением помочь жителям Анта, если это окажется в наших силах. Мы пришли как друзья, а нас преследуют. Пускай нас выслушает Великий суд, пускай весь народ услышит нас!

— Мы поняли просьбу нашедших убежище у престола богов Анта, — ответил жрец. — Святая церковь немедля скажет свое слово.

Он повернулся и сошел вниз. После короткого совещания с другими жрецами он снова поднялся на верхнюю площадку и объявил:

— Служители богов вняли вашей просьбе. Священные законы Анта непоколебимы! Великий суд будет созван. Кто ищет правды в пределах Анта — найдет ее!

Еще в древние годы, когда на Марсе жизнь била ключом и существовали демократические свободы, было построено огромное сооружение для проведения праздников, спортивных игр и различных торжественных церемоний. Здесь же собирался Великий суд.

За чертой города, в глубине долины с пологими склонами, был выстроен огромный амфитеатр. Сотни рядов длинных скамеек поднимались вокруг эллиптической арены. На них одновременно могло разместиться около двухсот тысяч марсиан.

Четыре каменные статуи колоссальных размеров стояли у главного входа. То были изображения богов Мудрости, Справедливости, Радости и Печали, под знаком которых и происходили собрания народа. Внутри, высоко над местами для простых граждан, находилась украшенная золотом большая ложа для главных лиц государства.

Грандиозное сооружение — немой памятник былого величия Анта — давно уже пришло в упадок. Песок и ветер повредили скамьи, и никто не убирал груды песка и пыли, скопившиеся в проходах за последние десятилетия. Изваяния богов накренились и потрескались, позолота потускнела. Прошли века с тех пор, как состоялось последнее общенародное празднество. И Великий суд не собирался много десятков лет.

Но законы Анта считались абсолютными и незыблемыми. Как ни велика была ярость, душившая Ассора, но и он был вынужден соблюдать хотя бы видимость закона. Теперь уже нельзя было скрывать от народа тот факт, что в Анте находятся разумные существа, прибывшие из другого мира.

Радиосвязь, достигшая на Марсе достаточного совершенства, разнесла это сообщение по всей планете. Экстренные выпуски газет — иначе нельзя было назвать серые валики с записью статей и цветных изображений — передали во все концы требования космонавтов. Каждый мог видеть пришельцев со Звезды Тот, слышать голос их руководителя. Любой гражданин Анта по закону имел право занять место на одной из скамей амфитеатра и принять участие в суде.

Понятно, что в день Великого суда еще до рассвета, несмотря на суровый даже для Анта мороз, все места были переполнены, а желающие все видеть и слышать прибывали и прибывали. Не только скамьи — все окрестные склоны долины были черным-черны, когда началось торжественное шествие судей.

Жрецы храма Неба в парадных пурпуровых одеждах заполнили отведенную для них ложу. Маленький марсианин появился на возвышении. Пронзительные сигналы разнеслись по всей долине.

— Внимание и почет! — кричал он, а мощные усилители во много раз громче повторяли его слова. — Внимание и почет! Идут представители народа — члены Совета Мудрейших, идут члены Совета Мудрейших!

Представители первой палаты парламента Анта в черных одеждах с серебряными украшениями прошли на свои места. Среди них был и Элхаб. Шум поднялся среди толпы, приветственные возгласы неслись со скамей. Откуда-то раздавались крики протеста.

— Внимание и почет! — надрывался герольд. — Внимание и почет! Идут члены Совета Наблюдателей, идут члены Совета Наблюдателей!

Небольшая группа марсиан в ярко-алых одеждах безо всяких украшений прошла в ложу. Шум толпы начал затихать.

Вокруг к небу понеслась совершенно дикая для уха жителей Земли музыка. При последних аккордах в главной ложе над входом появились Владыки Анта.

Впереди шел Ирган. Его одежда горела золотом, трехрогая корона сверкала на солнце. Следом за ним в серебряной одежде и короне шествовала Матоа. Третьим был Ассор. Великий жрец, как всегда, горбясь и раскачиваясь на ходу, шел рядом с Матоа. По установленному порядку он не имел права ни обгонять королеву, ни отставать от нее. Яркие синие одежды с золотым шитьем делали первосвященника хорошо заметным издали.

Марсиане молчали. Они не имели права выражать свое мнение при появлении Владык.

Снова разнеслись мощные трубные сигналы. Это означало появление на специальных скамьях против главного входа девяти членов Великого суда. Они должны были решать дела по собственному разумению, но с обязательным учетом голоса народа, от имени которого мог выступать любой до тех пор, пока общий гул голосов не означал, что его выступление должно быть закончено. Судьи, прислушиваясь к толпе, учитывали, в пользу оратора или против него складывается общественное мнение.

Председатель Великого суда, назначенный на этот пост много лет назад в награду за какие-то услуги, был глубокий старец. Он никогда в жизни не исполнял своих почетных обязанностей и был уверен, что сойдет в могилу, ни разу не участвуя в столь серьезном деле. Однако судьба бросила его в самый центр событий. За три последних дня он еле успел заучить порядок ведения заседаний.

Над толпой разнесся старческий голос:

— Незыблемы великие законы Анта. Каждый, кто в поисках справедливости нашел убежище под сводами храма Неба, имеет право требовать созыва Великого суда. Много-много лет не возникала необходимость в его созыве. Никто и никогда не мог сказать, что в стране Анта нарушена справедливость. Обычных судов было достаточно для разбора спорных дел и защиты прав граждан. Теперь в нашем государстве появились чужеземцы, прибывшие, по их словам, со Звезды Тот. Они ищут правды! Они ее найдут, ибо велик закон! Введите тех, кто ищет!

С этими словами он опустился в кресло.

Тогда на арену вышли космонавты. Шум, похожий на гул налетевшего ветра, пронесся над громадным амфитеатром. Три громких удара сигнального гонга восстановили тишину, вибрирующие звуки растаяли вдалеке.

— Говорите, чужеземцы, — снова послышался голос председателя, — говорите! Великий суд начался!

Маленькая горсточка людей стояла посреди арены перед лицом возбужденной, взволнованной толпы. Это были существа безусловно разумные, но обитающие на другой планете, имеющие свое особое миропонимание, особое представление о морали, правде, справедливости…

Космонавты знали, что среди марсиан они имеют много сильных врагов, располагающих огромной властью и поддержкой жрецов. Единственным оружием путешественников была правда.

Только сознание собственной правоты придавало им уверенность в себе. Они прекрасно понимали, что теперь перед ними встал вопрос жизни и смерти. Настроение народа, воспитанного веками в духе рабского преклонения перед авторитетом духовных и светских владык, легко могло склониться в пользу Ассора, тем более что все симпатии членов Великого суда, которым принадлежал решающий голос, безусловно, были на стороне правящей клики. Если Великий суд признает, что существа, прибывшие с другой планеты, объективно являются врагами, хотя они и заявляют о своих мирных намерениях, то никакая сила в Анте не поможет сохранить им жизнь.

Прекрасно понимая все это, они все же не испытывали страха. Порой происходящее казалось им просто плодом больного воображения. Так невероятно было все окружающее: темно-лиловое небо, жгучий мороз под лучами яркого солнца, гигантский амфитеатр, вызывающий воспоминания о древнем Риме, толпа странных маленьких существ, и похожих и не похожих на людей.

Академик Яхонтов, начальник экспедиции, отчетливо сознавал, какая большая ответственность ложится в этот миг на его плечи. Ведь именно он должен объяснить этой многоликой и чужой ему толпе, на чьей стороне подлинная правда. Уверенной твердой походкой он подошел к возвышению. Гигант по сравнению с марсианами, с длинной седой бородой, он высился над трибуной, казавшейся сейчас совсем игрушечной.

Установилась напряженная тишина. Громкий голос ученого отчетливо звучал над толпой.

— Ко всему народу Анта, к вам, членам Совета Мудрейших, к вам, членам Совета Наблюдателей, к вам, членам Великого суда, мы обращаемся со словами привета! — начал он. — Мы принесли вам привет от жителей далекой планеты, которую здесь называют Звезда Тот. Я начинаю со слов привета, потому что мы прибыли сюда как посланцы дружбы. Народ Анта велик и славен. Глубокими знаниями обладают ваши ученые и замечательные инженеры, создатели удивительных сооружений и великолепных машин и механизмов. Мы признаем их талант, уважаем эти знания и заявляем, что нам — ученым Звезды Тот — есть чему поучиться у лучших сынов и дочерей народа Анта. Но в нашем далеком мире, имя которому Земля, наука, техника, искусство тоже находятся на высоком уровне. Есть области знаний, где наша наука идет впереди. Об этом свидетельствует наше появление здесь. Нет сомнений, что дружеская взаимопомощь могла бы оказаться полезной для обеих сторон. Правильно сделали некоторые ученые страны Анта, когда они подали знак, истолкованный нами как призыв к общению, как знак дружбы. В час, когда наши планеты были всего ближе, мы увидели этот знак и поняли его. Мы прибыли сюда не в качестве захватчиков, желающих напасть на вас. Нет! Мы прибыли безоружные, как друзья, горя одним желанием — протянуть руку братской помощи. Не все хорошо и благополучно в вашем мире. Суровая природа Анта во многом враждебна вам, и силы ваши не всегда достаточны для борьбы с ней. Союзники в благородном деле покорения стихийных сил природы могут быть вам полезны. И мы пришли сюда с открытым сердцем. Что же сделали ваши Владыки, а с ними и служители богов? Они схватили нас, посланцев мира, как врагов! Долгие месяцы держали в темнице, пытались сохранить в тайне от народа наше появление, обращались с нами как с преступниками, готовились убить! За что, почему? Какую вину перед народом Анта должны мы признать? Никто не дал нам ответа на эти вопросы. Вынужденные бороться за свою жизнь, мы бежали из заточения. Защищая себя, пролили кровь ваших граждан, но это была законная самозащита. Мы нашли убежище в храме Неба и прибегаем к защите вашего закона. Мы не совершили никаких преступлений, мы ищем справедливости, требуем свободы! Если вы считаете, что мы здесь не нужны, дайте нам возможность вернуться.

Гробовое молчание несколько мгновений продолжалось после этих слов. Трудно было найти возражения против убедительной речи.

— Пускай говорит тот, кто заточил этих людей в темницу, слабым, дрожащим голосом провозгласил председатель. — Суд хочет знать, в чем их вина.

На трибуну поднялся Ассор. Он оглядел весь амфитеатр маленькими колючими глазками, выждал, когда затихнет шум, возникший при его появлении, и поднял костлявую черную руку, требуя полной тишины.

— Высший закон Анта есть воля его Владыки! — начал он скрипучим голосом. — Таков порядок, созданный богами. Единая могучая воля, направляющая миллионы к одной цели, независимо от их личных желаний и стремлений, — вот источник силы и могущества нашего народа. Каждый должен быть бессловесным и безвольным в руках своего начальника — таков принцип, оправданный историей, подтвержденный опытом многих поколений. Именно такой порядок, установленный в самые древние времена, и создал некогда расцвет и великолепие страны Анта. Гибли тысячи жизней, но росло и крепло государство! Великая смута начнется в нашей стране, неисчислимые бедствия произойдут в мире, если этот порядок, установленный Высшим Разумом, будет нарушен. И вот сейчас злобные силы врагов пытаются поколебать древнейшие разумные устои. В одном пришельцы правы — знак был подан. Нечестивый Элхаб — смутьян и богоотступник — нарушил приказ Владыки и самовольно послал сигнал! — Здесь голос Ассора достиг по силе яростного крика. — Пришельцы правильно его истолковали. Может быть, помыслы их и чисты, но, независимо от собственной воли, они несут угрозу государству. Смятение умов, тяжелый грех сомнений — вот что несут с собой чужеземцы. Неверие в богов, неверие в законы — это страшный яд, готовый отравить нестойкие умы! Но есть над всеми Высший Разум! Мудрый Владыка сумел разгадать все помыслы врагов. Навстречу были высланы войска. Никто не жаждал крови чужеземцев. Их встретили достойно и радушно, но поместили в замке Тонга-Лоа, предупреждая тем общение с народом. Незрелые умы не готовы были принять их. Святая церковь решила правильно: сначала дать осмотреться пришельцам, постигнуть наш язык, понять устройство государства и только после встретиться с народом. Так говорил приказ Владыки. Он радушно предложил им кров, питье, пищу!.. Ирган издал закон… А что они сделали! При помощи врагов они бежали. Забыли долг гостей, отвергли заботы государства, нарушили закон! Сначала кажется, совсем немного, но святая церковь мудро учит нас: в большом и малом, безразлично, устои Анта незыблемы. Едва ступив на путь неподчинения, злодеи-чужеземцы пролили кровь защитников закона… Пять сотен вдов и маленьких детей вопиют о мести перед небом… В наш тихий мир вошло несчастье! Чужеземцы должны быть казнены! Так думает святая церковь Анта!..

Выкрикивая последние слова, Ассор грозными жестами указывал на небо, как бы призывая в свидетели богов.

Космонавты слушали, стараясь ничем не выдавать своего волнения, хотя прекрасно понимали, что речь Ассора, полная ненависти, не может не произвести впечатления. Владимир незаметно прикоснулся к Наташе, как бы желая сказать, что он здесь.

— Мы слышали слова сторон, — произнес председатель. — Кто хочет говорить?

— Я! — крикнул Элхаб.

Уверенной походкой он прошел к трибуне.

— Святы и нерушимы законы Анта, но не боги создают их, а сам народ, — громко начал он. — Лишь он вправе решать, где истинная мудрость, где подлинная правда и где ложь. Слова Ассора полны дикой злобы. И он неправ. Не благо государства, а собственный престиж заботит его. Пришельцы невиновны. Это я подал знак — и они пришли как гости…

— Зачем ты звал их без моего согласия? — прогудел над амфитеатром могучий бас Иргана.

— Как ты смел, Элхаб, нарушить запрещение? — истерически закричал Ассор. — Вот кто колеблет устои Анта, вот подлинный преступник и злодей!

— Народ нас рассудит! — спокойно возразил Элхаб. — А я здесь скажу, что Ирган и Ассор ведут страну прямо к смерти! Ссылаясь на богов и на древние законы, они установили жестокий террор. Ант был прежде славен, а сейчас бесплодные пустыни вместо нив, руины засыпанных песком городов, великие каналы разрушены. По милости Иргана нас лишили последних радостей: любви, семьи и брака. Пройдет несколько веков — и вокруг Солнца будет вращаться холодная, мертвая планета, когда-то полная жизни, счастья и довольства. Кто может мне сказать, что я неправ? Что же делать дальше? Ответ один: надо построить мир иначе! Счастье не может прийти само. Могут сказать, что у нас не хватит сил. Сейчас мы слабы, но мы не одни на свете. Ближе к Солнцу есть другой мир… Мне дорог наш народ, и я вопреки запрету подал сигнал. Вот перед вами результат: призыв услышан, и к нам прибыли разумные существа, обитатели Звезды Тот. Пусть все видят, как слеп Ассор! Но Ирган решил по-иному. Он обманул народ — скрыл приход друзей! Хуже нет преступления!..

Элхаб закончил. Его рука, протянутая к ложе Владыки, как бы указывала, где находятся подлинные преступники. Ассор потерял всякую власть над собой.

— Элхаб преступник! — визжал он. — Он сейчас сам признал, что вопреки запрету подал сигнал чужеземцам! Судить его!.. Немедленно!.. Пускай он скажет, путем какой измены пришельцы смогли бежать из наших тюрем. Элхаб изменник!.. Судить его! Казнить!

Испуская истерические вопли, Ассор не забывал присматриваться к толпе. Он надеялся, что авторитет церкви стоит достаточно высоко и ярость народа будет направлена против Элхаба. Священнослужитель рассчитывал одним ударом уничтожить не только космонавтов, но и самого опасного своего противника. В расчете на это он рискнул созвать Великий суд.

По закону только Великий суд имел право вывести Элхаба из Совета Мудрейших и лишить неприкосновенности. К этому и сводилась затаенная мечта Ассора.

Но произошло событие, совершенно невероятное, неслыханное во всей тысячелетней истории Анта. Его не мог предвидеть даже хитроумный Великий жрец. Яростные вопли Ассора вдруг прервал вибрирующий звук сигнального колокола. Старый жрец остановился на полуслове, толпа замерла в предвидении необыкновенных событий. Тогда над притихшим амфитеатром прозвучал низкий, мелодичный, казалось, из самого сердца идущий голос Матоа.

— Постой, Ассор, — отчетливо сказала она, — теперь я хочу говорить! Час мой настал! — вполголоса добавила она, обращаясь к Иргану.

Медленно и величественно она поднялась на трибуну. Элхаб. еще стоявший там, поспешно уступил ей место.

— Слушай, Ирган, мой супруг и Владыка, слушай, хитрый Ассор, слушайте, все вы, граждане Анта! — Голос Матоа, не громкий, но звучный, раздавался во всех концах амфитеатра среди полной тишины. — Мы — правители Анта — облечены огромной властью. Велика и ответственность, которая лежит на нас. Королева Анта не может молчать, она обязана говорить все, что подсказывает ей совесть. И я заявляю перед лицом народа, перед Великим судом; истинная правда заключается в словах Элхаба. Ужасные судьбы ожидают нашу страну, если и дальше идти по пути Ассора и Иргана. У нас нет сил продолжать борьбу с суровой природой. Мы обречены на смерть через несколько поколений, если не получим помощи других миров. Мы храним эту истину в глубокой тайне от вас, стремясь на своих плечах вынести всю тяжесть беспощадной правды, но это невозможно! Пришельцы со Звезды Тот действительно обладают знаниями и силой, чтобы помочь изменить трагические судьбы нашего мира. Я это знаю! Ассор спросил, путем какой измены чужеземцы сумели бежать ид тюрьмы. Я могу ответить: моя рука раскрыла дверь темницы! Да! Это я спасла пришельцев, дала им планы подземелий, пустила в ход секретные приборы. Я сознательно нарушила закон, потому что так требовала моя совесть! Я сказала!

Матоа не спеша проследовала по арене, медленно поднялась по лестнице и опустилась в свое кресло. Она казалась совершенно спокойной. Только ее черная кожа стала немного светлее и приобрела синеватый оттенок да грудь вздымалась часто и неровно.

Изумленные космонавты выслушали ее речь, не проронив ни слова. Они ожидали всего, чего угодно, кроме такого выступления. Особенно поражен был Владимир.

Несколько минут гробовая тишина стояла над амфитеатром. Потом вдруг поднялся шум. Марсиане вскочили со своих мест и что-то кричали. Слышались возгласы: «Да здравствует Матоа!», «Долой Иргана!». «Смерть Ассору!», «Свободу чужеземцам!», «Да здравствует Элхаб!» Одновременно сторонники Великого жреца, которых было в толпе более чем достаточно, орали: «Смерть чужеземцам!», «Долой Элхаба!», «Судить королеву!», «Законы Анта созданы богами!», «Не допустим смуту!» и многое другое.

Сигнальные колокола гудели не переставая, но их звуки терялись в хаосе криков и шарканье ног по каменным ступеням. С большим трудом удалось восстановить тишину.

— Спокойствие! — кричал председатель. — Спокойствие! Спокойствие! Члены Великого суда удаляются, чтобы принять решение. Завтра мы соберемся вновь! Завтра продолжим заседание!

Согласно закону. Великий суд обязан был принять решение здесь же, прямо перед лицом народа. Теперь, когда выявились такие неслыханные обстоятельства, суд решил изменить порядок процедуры.

Неожиданная отсрочка вызвала бурный взрыв негодования, но члены Великого суда удалились, пугливо озираясь по сторонам. Никто и предполагать не мог, что разбор дела вызовет такое беспримерное волнение. Обычно любые решения высших органов власти принимались беспрекословно, как абсолютная истина. Теперь было над чем подумать.

Убедившись, что заседание Великого суда прервано, народ стал расходиться.

Безмолвные жрецы проводили космонавтов под своды храма Неба. Элхаб уехал, окруженный стражей.

Заседание Великого суда происходило в замке Ассора. Определенного порядка процедуры не было. Каждый просто высказывал свои соображения.

— Пришельцы не знали закона и явились к нам по приглашению Элхаба, значит, они невиновны, — сказал один.

— Вторжение в пределы Анта не их вина, — рассудил другой, — но они пролили кровь, а потому достойны казни.

— Они защищали собственную жизнь. Это законная самооборона, — возразил третий.

— В стране Анта существует справедливость, и надо, чтобы весь народ был в этом убежден, — высказался четвертый. — Чужеземцы ищут правды. Они явились на суд в качестве истцов. Мы имеем право признать их претензии неосновательными. Но нельзя же истца превратить в обвиняемого!

— Если бы это было обычным судебным заседанием, ничего бы не было проще, — мрачно улыбнулся следующий оратор. — Но здесь приходится считаться с волей народа…

— Тем более, что вообще нет причин для казни. Ведь они прибыли с добрыми намерениями, — сказал еще кто-то.

— Пришельцы невиновны, но закон не должен быть нарушен, — послышался чей-то старческий голос.

Установилось молчание. Никто не решался подвести итог обсуждению.

— Что ты скажешь, премудрый Игни? — с надеждой спросил председатель, явно не способный к самостоятельному решению.

Маленький старый марсианин, сидевший в центре, поднял голову.

— Владыка Анта — носитель Разума, — дрожащим, слабым голосом произнес он. — Он решил, что чужеземцы могут жить, но скрытно от народа. Это было мудро. К чему нам искать что-либо другое? Великий суд подкрепит своим решением Владыку. И это будет на благо государства.

Раздался троекратный стук молотка.

— Пусть будет так! — промолвил председатель. — Теперь решим судьбу Матоа.

Установилось длительное молчание.

— Здесь законы Анта неправомочны, — произнес кто-то.

— Жена Владыки неподсудна, говорит закон, — бросил один из судей.

— Поступок королевы ставит ее вне закона, она вполне достойна смерти, — заявил другой.

— Нарушены устои власти! Лишь смерть будет достойной карой!

— Простить Матоа невозможно!

Реплики следовали одна за другой, но случай был действительно из ряда вон выходящий. Никто не возражал, что Матоа, нарушившая самые основы закона, должна быть лишена жизни. Сомнение заключалось в том, насколько велики права суда. Никто не хотел брать на себя всю тяжесть ответственности.

— Мы не имеем власти казнить королеву, — резюмировал один из судей.

— Но вправе дать свою оценку, — добавил другой.

Председатель снова обратился к Игни.

Древний старец подумал и ответил:

— Пускай судьбу Матоа решают Ирган — муж и Владыка, Ассор — его словами скажет церковь и Тимбал — глава Совета Мудрейших, который выразит мнение народа как избранник.

— А мы почтительно доложим, что суд находит ее достойной казни, — послышался чей-то голос.

Снова раздался троекратный стук молотка председателя:

— Пусть будет так!

Глава XIII КРУШЕНИЕ ДРЕВНЕГО АНТА

За окнами чуть брезжил рассвет. Голая безжизненная равнина, оцепеневшая от мороза, уходила в бесконечную даль. Пусто и одиноко было вокруг. На фоне овального окна виднелся силуэт женщины. Снова Матоа провела долгую бессонную ночь. Нынче она даже не ложилась. Она хорошо знала свою страну, ее нравы и обычаи, прекрасно разбиралась в уловках жрецов и ничуть не сомневалась в своей участи. Нелегко примириться с мыслью, что молодая жизнь скоро оборвется, но другого выхода у нее не было.

Захваченная потоком грустных размышлений, она была далеко отсюда и не видела, что происходит вокруг. Уже давно бесшумно распахнулась дверь опочивальни. На пороге появился Ирган. Он прошел тем самым коридором, где совсем недавно, также на рассвете, она возвращалась из его кабинета. Владыка Анта молча стоял в дверях и смотрел. Потом приблизился, неслышно ступая по мягкому ковру, опустился на колени и прижал горячую, воспаленную голову к нежной руке подруги, бессильно лежащей на подушках кресла. Матоа подняла глаза.

— Зачем ты здесь? — Взгляд ее был задумчив и печален.

— Пойми!..

— Чего ты хочешь?

— Спасти тебя!

— Как? Да и зачем?

— Откажись от заблуждений! Вырази покорность богам, склони голову и моли простить тебя.

— И тогда?..

— Суд примет мое ходатайство и заменит смерть изгнанием.

— Я не боюсь смерти, я к ней готова.

— А как же я? — спросил он негромко. Столько простой тоски светилось теперь в его глазах, что Матоа впервые за много лет почувствовала себя любимой.

— Не все ли тебе равно — тюрьма или могила? — печально сказала она. — Ведь мы не будем вместе.

— Я пойду с тобой всюду…

Матоа долго молчала. Сейчас, в бледных лучах рассвета, Ирган показался ей другим — гораздо ближе, проще и человечнее. За властными чертами его лица вдруг появилось что-то новое, никогда прежде не виданное — перед нею на коленях стоял не Владыка Анта, а мужчина, который по-своему, но искренне и сильно любил ее. На миг мелькнула мысль, что они еще могут понять друг друга.

Матоа обняла мужа, привлекла ближе его крупную голову и, стараясь проникнуть взглядом в самую глубину его глаз, сказала горячо и проникновенно:

— Пойми, Ирган, дело не в тебе! Мы в оковах, под гнетом церкви. А я верю в народ. Открой ему дорогу. Видишь — там рассвет! Ведь это символ Анта.

Ирган поднялся и подошел к окну. Заложив руки за спину, он задумчиво смотрел вдаль.

А Матоа продолжала говорить, пытаясь объяснить свои переживания, сомнения, мечты:

— Есть ведь другая жизнь, существует мир, где ярко светит Солнце. И люди там счастливее и добрее.

Последние слова произвели на Иргана впечатление удара. Он резко обернулся и сжал кулаки, на лице появилось выражение неукротимой ярости. Задыхаясь от приступа дикой ненависти, он прошептал:

— Так вот в чем дело! Проклятый чужеземец!..

Матоа смотрела на обезумевшего мужа по-прежнему спокойно, но отчужденно. Несколько мгновений он стоял молча, с округлившимися от злобы глазами.

— Люби его в могиле! — заревел он и бросился из комнаты. Матоа бессильно откинулась на спинку кресла.

Ирган бежал по коридору, ничего не видя. Распахнув дверь кабинета, он ворвался внутрь и бросился в кресло.

Утро уже вступило в свои права. Зеленоватый полумрак позволял видеть стол, кресла, металлические барельефы на стенах и мрачные изображения богов. Ирган долго сидел неподвижно, пытаясь собраться с мыслями. Негромкий звук, похожий на кашель, вывел его из забытья. Перед ним сидел Ассор.

— Зачем ты здесь? — проговорил Ирган, приходя в себя. — Кто тебя звал?

— Святая церковь всегда с тобой, — смиренно ответил тот.

— Мне тяжело, старик! — Ирган смотрел куда-то мимо своего собеседника.

— Я знаю! Нелегко убедиться в измене…

Глаза Иргана вспыхнули гневом.

— Матоа мне верна, я в этом не сомневаюсь!

— Как мужу — да! — холодно произнес Ассор. — Но как повелитель государства ты обманут!

— Что ты хочешь сказать?

— Украдкой, ночью, — продолжал жрец, — она вошла сюда. Ты доверил ей секреты государства. Увы! Ты раскрыл эти тайны не в добрый час… Матоа выкрала чертеж подземной тюрьмы… Да, так было!

— Откуда ты знаешь это? — Ирган смотрел на жреца холодно и подозрительно. Кривая усмешка появилась на тонких губах священнослужителя.

— Старый Ассор знает все на свете…

Последовала долгая пауза.

— Моя вина велика! — глухо произнес Ирган, опуская голову.

— Святая церковь тебя простит… Но ты обязан быть выше своих чувств! Правитель должен карать измену, не зная жалости. Заглуши голос сердца… во имя государства!

Ирган поднял на Ассора тяжелый, потухший взор, стараясь проникнуть в замыслы старика.

— Великий суд признал, что надо казнить Матоа, — продолжал Ассор. — Однако приговор издать нельзя: правители выше всех законов. Ее судьба в твоих руках…

Владыка Анта смотрел на старого жреца взглядом, полным смертельной тоски. Так смотрит загнанный зверь, когда видит, что все кончено.

— Мне нужен твой совет, — глухо сказал он. — Неужели своей рукой…

В глазах Ассора появилось выражение презрения.

— Надо быть жестоким, — холодно произнес он, — другого пути нет!

— Что думает Тимбал? — спросил Ирган, делая последнюю попытку избежать развязки.

— Вот его подпись!

Костлявый старческий палец указал на роковой знак. Несколько мгновений Ирган смотрел на документ, затем оглянулся, как бы пытаясь найти выход. Одни лишь чудовищные боги стояли вокруг и глядели холодными, бесстрастными глазами. Им было все равно.

Дрожащими руками Ирган взял перо, не глядя, подписал приговор, тут же вскочил и, стиснув голову руками, закричал:

— Уйди! Скорее уйди!

Испуганный Ассор выбежал из кабинета. А Солнце выглянуло из-за горизонта и начало свой путь по небу Анта, как будто ничего не случилось.

Космонавты провели эту ночь в мучительной тревоге. Наконец настал день, когда все должно было решиться. Суровая природа Марса отметила приближающееся событие жестоким морозом. Когда Ли Сяо-ши вышел из портала храма поглядеть, что происходит, красный столбик спирта его термометра опустился до 80 градусов ниже нуля. Серебристая пелена морозной дымки на этот раз отсутствовала. С высокого подножия храма открывался широкий вид на пустынную равнину. Темно-красные, багровые, пурпуровые и желтые пески, озаренные лучами Солнца, тянулись до самого горизонта, горели яркими красками под темно-лиловым куполом неба.

Ли Сяо-ши поглядел в ту сторону, где далеко-далеко виднелся амфитеатр. Марсиане нескончаемым потоком шли к месту Великого суда. К моменту прибытия космонавтов все скамьи были заполнены. Для пришельцев со Звезды Тот отвели место на арене, где стояли несколько скамей.

Количество марсиан, выделенных для охраны космонавтов, было намного больше, чем накануне. Кивком головы Владимир указал товарищам на стражников. Яхонтов выразительно пожал плечами и в свою очередь обратил внимание на ложу верховных правителей. У барьера сидел Ирган, немного сзади — Ассор. Космонавты и не ожидали после вчерашних событий увидеть Матоа, однако ее отсутствие отозвалось в их сердцах тяжелыми предчувствиями.

Церемониал открытия заседания был таким же, как вчера, но шестерых искателей правды привезли позднее, когда все уже сидели на своих местах. Едва они появились на арене, прозвучал сигнал, председатель суда поднялся из-за стола и прямо приступил к чтению приговора.

Его голос, усиленный во много раз, звучал среди полной тишины и был отчетливо слышен во всех уголках огромного сооружения.

Космонавты равнодушно прослушали всю вводную часть, изложенную характерным для Анта высокопарным слогом, радуясь только тому, что успели хорошо овладеть языком и понимали каждое слово. Не скоро председатель добрался до существа дела и огласил заключительную часть приговора:

— Великий суд решил, — читал он монотонно, — чужеземцы невинны, но Ирган мудро повелел им жить в темнице, чтобы тлетворный дух сомнений не смущал умы. Когда наступит час, мы вернем их обратно. Великий суд признал, что так будет справедливо!

Огромный амфитеатр загудел. Одни выражали свое негодование, другие, наоборот, восторженно приветствовали решение. Разобраться в нестройном хаосе звуков было невозможно. Председатель прекратил чтение.

Космонавты вскочили. Они пытались протестовать, но стража начала угрожать оружием. Яхонтов жестами старался успокоить своих товарищей.

Раздавались беспрерывные сигналы, но их никто не слушал.

Наконец над затихшим амфитеатром снова послышался старческий голос председателя. Космонавты уловили, что речь идет о судьбе Матоа. Бесстрастно, отчетливо и немного нараспев старик выговаривал каждое слово:

— …Великий суд с прискорбием отметил, что начертанный волею богов закон грубо нарушен самой королевой. Поправ завет мудрейших, она дерзнула открыть чужеземцам темницу, нарушив тем приказ Владыки. С согласия суда приговор ей подписан. Рука Верховного Владыки не дрогнула: уделом королевы будет смерть!

На скамьях послышались возгласы возмущения. Многие встали с протестующими криками. Стражники бросились по рядам, стараясь навести порядок. А дряхлый старик за столом судей закончил по-прежнему безучастно:

— …Человек преступен — королева священна. Ее высокий сан палач не смеет осквернить. Матоа должна принять смерть от собственной руки здесь, перед народом!

Он трижды стукнул молоточком. Усиленные во много раз удары прозвучали в тишине, как погребальный звон, пронеслись над толпой и затихли где-то вдалеке.

В самом дальнем конце, наверху высокой лестницы, прямо против ложи верховных правителей, показалась процессия: окруженная стражей шла Матоа. Издалека ее маленькая стройная фигурка в длинных черных одеждах с серебром казалась необычайно нежной и трогательной.

Она медленно совершала последний путь на глазах сотен тысяч граждан своей страны. Все единодушно, как будто этого требовал церемониал, поднялись и стоя следили за каждым ее шагом.

Служители поставили на трибуну серебряную чашу с ядом, который должна была принять осужденная. Твердой походкой Матоа поднялась на трибуну. Ее мелодичный грудной голос нарушил безмолвие:

— Великий и славный народ Анта! Моя судьба решена, я умираю. Умирающие говорят правду, им незачем лгать. И я говорю вам: путь, которым ведут страну Владыка и Верховный жрец, опасный. Он обрекает вас на смерть, а надо жить и быть счастливыми.

Она остановилась и обвела глазами амфитеатр, как бы разыскивая кого-то. Печальные глаза медленно скользили по рядам. Наконец она увидела космонавтов. Тесной кучкой они стояли совсем близко.

— Смерть меня не страшит, — продолжала она, не спуская глаз с Владимира. Синий свет, казалось, струился невидимыми лучами и проникал в самую глубину его взора. — И не страшит потому, что жизнь не имеет смысла, если ее не освещает любовь. Со мной случилось так, что настоящая, большая любовь пришла слишком поздно… И в мой смертный час я без стыда признаюсь в этом. Прощайте, все!

Неуловимо быстрым движением она подняла чашу и выпила смертоносный напиток… Раздался чуть слышный стон, и сразу туманная пелена смерти подернула чудесные синие глаза…

Космонавты были потрясены. Слезы катились по бороде Яхонтова, по смуглому, обычно бесстрастному лицу Ли Сяо-ши. Обе женщины, забыв о собственной судьбе, плакали навзрыд. Владимир стоял неподвижно, как статуя, не имея сил произнести ни слова.

И вдруг перед притихшим амфитеатром произошло событие, поразившее все, как молния. Во время речи Матоа Ирган стоял у края ложи. Трехрогая корона, украшавшая его голову, горела, как пламя. Он мрачно смотрел на происходящее. Ни один мускул не дрогнул на его каменном лице, когда Матоа приняла яд. Не человек — суровый символ древнего Анта высился над притихшей толпой.

И вдруг наступившую тишину разорвал мучительный вопль, полный глубокой тоски. Этот ужасный крик вырвался из груди Иргана. Никто не успел понять, в чем дело. Он выхватил из складок одежды длинный и тонкий кинжал, блеснувший на солнце, и пронзил себе сердце.

Ассор бросился к нему, но было поздно. Мозг Великого жреца напряженно работал. Триумвират, управлявший государством, неожиданно и трагически распался. Надо было тотчас же принимать решение. Конечно, старый Ассор охотно взял бы на свои плечи бремя единоличной власти, но тогда нужно было бы и ответить за все перед народом, настроение которого выражалось достаточно ясно. Вера в непогрешимость церкви была подорвана. Ассор был хитрец, но вовсе не герой. Проторенная дорога интриг и обмана казалась ему куда более надежной. Он решил укрепить свой собственный престиж и выступить перед толпой в роли беспристрастного хранителя закона, далекого от личных интересов.

По его сигналу трехкратно прозвучали колокола. Народ гудел, как потревоженный улей, но едва Ассор направился к трибуне, установилась тишина. Резкий, пронзительный голос пронесся над толпой:

— Законы Анта, созданные богами, — мудры и незыблемы! Они говорят: если смерть по какой-либо причине постигнет Верховного Владыку, вся власть переходит к его жене на время, пока народ примет решение. Если же рука смерти поразит обоих. Великий жрец обязан тотчас оповестить народ и в самый короткий срок предоставить ему возможность назвать имя нового Владыки. Он должен быть назначен из числа членов Совета Мудрейших. Таков закон, а я его слуга и хранитель. Пусть будет так, как велит закон!

У хитрого первосвященника просто не было иного выхода не хватало времени, а этот шаг, как ему казалось, укреплял авторитет церкви в глазах народа. Сперва все получилось точно по его расчету. Толпа испуганно затихла, ошеломленная событиями, затем одна и та же мысль овладела сознанием сотен тысяч марсиан.

Послышались многочисленные возгласы. Они сливались в общий шум, при котором нельзя было различить, кто что кричал. Затем стало выделяться одно и то же слово, повторяемое десятками, сотнями, а затем уже тысячами марсиан. Оно быстро овладело умами, заглушило остальные и слышалось все яснее и яснее.

— Элхаб, Элхаб, Элхаб! — слышалось отовсюду.

Ни у кого не оставалось больше сомнений в единодушном желании народа. Элхаб поднялся и уверенно направился к трибуне. Приветствующие его крики неслись со всех сторон. Он поднялся по ступеням, но прежде снял головной убор и низко поклонился телу казненной королевы.

Возгласы толпы перешли в рев. Такого поворота событий старый Ассор не предвидел. Он догадывался, кого назовет народ, но не ожидал такого единого порыва.

— Приветствую тебя, Элхаб! — произнес он, склоняясь перед новым главой государства.

Элхаб поднял руку, требуя внимания. Его звучный, сильный голос разнесся над толпой:

— По воле народа принимаю полную, неограниченную власть, ибо таков порядок, установленный богами! Воля Владыки — есть закон. Правду ли я говорю? — Он остановился, ожидая ответа.

Из толпы послышались крики:

— Правду, правду!

Новый повелитель Анта снова поднял руку, все стихло.

— Несчастная Матоа погибла без вины, в лице Иргана сошел в могилу древний Ант. Теперь мы должны пойти другой дорогой. Есть силы! Всю свою власть я обращу на пользу Анта. Мой первый приказ: гостей, прибывших к нам по моему зову, немедленно освободить! Пусть они будут окружены почетом!

— Да здравствует Элхаб! — ревела толпа. — Привет чужеземцам!

— Пусть будет так! — закончил новый Владыка.

Космонавты все еще стояли внизу. За короткое время произошло так много событий, что они не успели прийти в себя.

Толпа бросилась на арену. Стража не знала, что делать, чьи приказания выполнять. Один из солдат поймал устремленный на него взгляд Ассора, полный злобы и ненависти, и вдруг решился. Он выхватил меч и замахнулся на Индиру. Но Ли Сяо-ши успел схватить марсианина и отбросить его в сторону. Набежала толпа, стражники бросились врассыпную.