Маньчжурия, 1918. Особый отряд

Глава 2

Колчак. Сингапур-Шанхай-Пекин, весна 1918 года.

Конец марта в Сингапуре выдался очень жарким, а вечера были особенно душные и тяжкие. Вице-адмирала немного тяготил такой климат, хотя после своих знаменитых полярных экспедиций перед русско-японской войной он был привычен ко всему.

Сейчас Колчак, одетый в легкий костюм, сидел на веранде своего номера с бутылкой виски «Grants Family» — отель «Европа» оказался одним из самых приличных в этом городе, а марка напитка напомнила ему прошлогодний визит к Плеханову, когда он летом приехал в Петроград для доклада и нанёс ему визит — с собой он захватил именно этот виски, популярный тогда среди офицеров столичного гарнизона.

Колчак писал письмо Анне Васильевне, своей любимой женщине, на столе стоял её портрет. Сама она находилась сейчас в Японии, они расстались в январе.

«Милая моя Анна Васильевна, я сам не перестаю удивляться собственному спокойствию, с каким я встречаю капризы судьбы, внезапно меняющие все намерения, решения и цели. Я почти успокоился, отправляясь на Месопотамский фронт, на который смотрел как на место отдыха возле всех тех бурных событий прошлого года. Вы скажете, что это странное представление об отдыхе, но и этого мне не суждено, но только бы закончилось это ужасное скитание и постоянное ожидание, ожидание… Отсюда, из Сингапура, Россия кажется страшно далёкой, здесь всё чужое. Даже звёзды, на которые я сейчас смотрю, думая о Вас, здесь чужие — Южный Крест, нелепый Скорпион, Центавр, Арго с Канопусом — всё это чужое, невидимое для Вас, и только низко стоящая на севере Большая Медведица и Орион напоминают мне о Вас…» — выводил он на листе бумаги, погруженный в воспоминания об ужасных событиях прошлого года.

Первая волна убийств офицеров на Черноморском флоте началась в декабре семнадцатого года.

«Наконец-то Черноморскому флоту не стыдно перед Балтийским», — со злой иронией сказал тогда Колчак и это определило его окончательное решение поступить на британскую службу — война с Германией продолжалась и всё должно было решиться в следующем году.

Англичане проявили к нему интерес, и уже в конце декабря он узнал, что будет направлен на Месопотамский фронт вместе с несколькими своими доверенными офицерами.

«Наверное, их решение вызвано тем, что я хорошо знаю Кавказский военный театр, прилегающий к Месопотамии. Англичане взяли Багдад и ведут наступление на Мосул, и если бы не полный развал, произошедший у нас, они могли бы соединиться в нашим Кавказским фронтом — какие это открывало перспективы и для дальнейших операций флота», — думал с горечью вице-адмирал, хотя согласие англичан, довольно неожиданное для него, его приободрило — он в это время находился в Японии, закончив свою военно-морскую миссию в Североамериканских Штатах.

«Вопрос решён — Месопотамский фронт. Я не жду найти там рай, который когда-то был там расположен, я знаю, что это очень нездоровое место с тропическим климатом, большую часть года с холерой, малярией и, кажется, чумой, которые существуют там, как принято медициной выражаться, эндемически, т. е. никогда не прекращаются. Мне известно, что предшественник командующего Месопотамским фронтом умер от холеры. Неважная смерть, но много лучше, чем от рук сознательного пролетариата или красы и гордости революции — взбунтовавшихся матросов», — писал он в те дни Анне Васильевне.

Из Иокогамы в Сингапур он выехал в середине января, надолго задержался в Шанхае, и вот сейчас, в Сингапуре, это двухмесячное путешествие прервалось — ему надо было снова возвращаться в Шанхай. Всё это время его не оставляли мысли о семье — о жене Софье и сыне Ярославе у него не было вестей с прошлой осени, когда они скрывались сначала в Крыму, а потом перебрались в Каменец-Подольский.

Вице-адмирал отпил виски — только недавно приехав в Сингапур, он через английского военного представителя, который курировал его поездку в Месопотамию, получил телеграмму с настоятельной просьбой вернуться в Шанхай как можно быстрее. Князь Кудашев, посланник в Пекине, писал ему, что предстоит большая работа в Китае и Маньчжурии и что он крайне нужен там. Они были незнакомы, и Колчак немного удивился тому, что на него возлагают надежды уже и в Китае.

— Александр Васильевич, чему вы удивляетесь? — говорил ему по этому поводу один из его офицеров, капитан второго ранга Федотов, когда они сидели на веранде, смотрели на звёзды, травили байки и попивали виски. — Корнилов, Алексеев и Деникин — на юге России, и только вы, один из когорты этих авторитетных военачальников, сейчас здесь, на далёком востоке — вам и остаётся возглавить борьбу на этом участке, больше просто некому. Вы теперь не просто военный, вы теперь ещё и политик.

— Но я ведь никакой не политик и в политике плохо разбираюсь, — возразил ему Колчак.

— Если бы в конце прошлого лета Корнилов смог бы взять власть, всего этого развала и ужаса просто бы не было.

— Возможно, вы правы, — вздохнул вице-адмирал.

В отеле «Европа» вице-адмирал и его сопровождающие сидели ещё несколько дней — пароход на Шанхай отплывал только второго апреля. Колчак по местным газетам старался составить представление о ситуации на фронтах — судя по всему выходило, что масштабное немецкое наступление на Западном фронте находилось на своей первой стадии максимального натиска, союзники медленно отходили, истекая кровью, и готовились ввести в дело свои колоссальные резервы, ожидая, когда немцы начнут выдыхаться — как писала «Сингапур Трибьюн», миллион отлично снаряженных американских солдат должен был решить исход этих боёв в пользу Антанты. Однако сейчас немцы медленно, но верно продвигались вот уже целую неделю на широком участке, и вице-адмирал ясно понимал, что если бы не крушение русского фронта из-за революционных потрясений, войну можно было победоносно закончить если не в прошлом году, то уже этой весной. От такого понимания было особенно горько.

До Шанхая плыли шесть дней тем же самым пароходом «Динега», которым плыли и в Сингапур — Колчак, стоя возле перил и глядя на бесконечную морскую гладь, вспоминал свои полярные экспедиции. Сердце щемило от того, что ему так и не удалось разыскать никаких следов барона Эдуарда Толля, его друга и знаменитого учёного и исследователя — барон и его сопровождающие пропали в девятьсот третьем году где-то в северо-восточной части Новосибирских островов.

«Когда-нибудь я вернусь к этому делу, обязательно вернусь», — пообещал себе Колчак.

Сойдя с парохода в Шанхае, вице-адмирал и офицеры сразу взяли извозчиков — те немного понимали по-английски, и направились в российское консульство — там их уже ждал консул, а номера в гостинице недалеко от центра города были уже зарезервированы.

— На англичан можно положиться — если уж они взялись организовать, то они организуют, — мимоходом прокомментировал это Федотов. — Плохо то, что консул так тесно с ними работает.

— Какой всё-таки красивый город, такая милая, легкая архитектура, оставляет светлое чувство, — восхитился лейтенант Канин, гидрограф.

— Впечатляющий колониальный стиль, чем-то напоминает Петроград, — улыбнулся вице-адмирал под смех офицеров. — А насчёт консула, — повернулся он к Федотову, — то выбор простой — или большевики, или союзники, поэтому даже и нас с вами можно осудить за наши намерения поступить на английскую службу. Никакой порядочный человек не пойдёт в услужение большевикам, поэтому пока не будет сформирована новая законная власть, в качестве альтернативы остаются союзники. Спасибо господину Керенскому и его мягкотелости.

Им подготовили номера на пятом этаже нового, девятиэтажного здания гостиницы «Waldorf Astoria Shanghai» — темно-коричневая отделка здания показалась Колчаку мрачноватой по сравнению с остальными зданиями на этой улице.

Приём в консульстве был назначен на следующий вечер. Вице-адмирал тщательно выбрился, вечер и часть следующего дня они с Федотовым прохаживались по Шанхаю, он впечатлял их своими контрастами богатых районов и абсолютно жалкими лачугами на другом берегу реки.

Одев свою парадную форму, Колчак уже в семь вечера следующего дня был в консульстве — красивое здание с огромным шпилем и балконом-верандой освещалось несколькими фонарями по углам и напоминало небольшой замок. Дежурный офицер проводил его на второй этаж, в кабинет генерального консула — Виктора Федоровича Гроссе, который не признал власть большевиков.

В просторном кабинете, кроме самого консула — высокого человека с подкрученными усами, был ещё один, незнакомый Колчаку — в костюме-тройке, с бородой и красивой формой усов, в очках с золотой оправой.

— Добрый вечер, господин вице-адмирал! — подошёл к нему консул, приветственно кивнул и пожал руку. — Позвольте вам представить господина Путилова, Алексея Ивановича, председателя правления Русско-Азиатского Банка.

— Очень рад, — кивнул Колчак, пожимая руку человеку.

— Прошу, Александр Васильевич, присаживайтесь, — консул показал на большой приставной стол возле своего большого стола — там уже стоял бронзовый заварник с драконьей головой на боку и узорами, чашки и поднос с печеньем.

— Позвольте, я начну, господа? — Путилов, усевшись поудобнее, взглянул на собеседников. — Как вы знаете, господин вице-адмирал, ни наши дипломаты в Китае, — банкир показал рукой на консула, — ни правление нашего банка не признали произошедший в октябре переворот и установившуюся власть большевиков. Тем более её невозможно признать после того, как они разогнали Учредительное Собрание и более того, заключили сепаратный мир с нашими врагами — это уже привело и будет приводить дальше к губительным последствиям для российского государства, которое и так пребывает в ужасной смуте. Совершенно очевидно, что прогерманское правительство в Петрограде и Москве далее терпеть невозможно.

— Я совершенно с вами согласен, господин Путилов, — медленно покивал Колчак.

— Как вы знаете, Александр Васильевич, на юге — это Кубань и Дон, формируется мощное антибольшевистское движение во главе с известными и авторитетными генералами. Я более чем уверен, что сейчас, в дни мощного наступления немцев на западе, наши союзники были бы крайне заинтересованы в воссоздании Восточного фронта, и вот на этом мы можем сейчас сыграть — отделение нашего банка в Париже готово финансировать антибольшевистские силы на юге России, а наше китайское представительство готово финансировать все здоровые и патриотичные силы здесь, на Дальнем Востоке и в Маньчжурии.

«Вот оно что», — понял Колчак. — «И что же он предлагает?»

— Дело теперь за авторитетным вождём, господа, — вмешался в беседу генконсул. — Нужен вождь, объединяющая фигура!

— Вождь, значит? — переспросил вице-адмирал.

— Именно, господин Колчак. Здесь, на востоке, всем антибольшевистским силам нужна авторитетная, объединяющая фигура, герой войны — и этот человек вы, Александр Васильевич, — заявил консул. — Поймите, наши британские союзники крайне заинтересованы в том, чтобы вы проявили себя здесь, на этом участке.

Вице-адмирал отпил горячий чай и откинулся на спинке удобного стула — именно это и витало в воздухе ещё с прошлого лета, когда он мог возглавить путч вместо Корнилова, но не возглавил.

«От судьбы не уйдёшь, видимо».

— Господа, — он оглядел собеседников, — но ведь я не политик, я солдат, моё дело — флот, исследования!

— Увы, Александр Васильевич — сложные времена требуют тяжелых решений и гражданского мужества. Вам придётся быть и командующим, и политиком, — взмахнул рукой Путилов.

«Вот почему сорвалось моё назначение в Месопотамию — я понадобился союзникам здесь, в Китае и в Приморье, как политическая фигура», — это догадка ему настроения не прибавила, хотя в глубине души он давно это понимал.

— Вам надлежит отправиться в Пекин, господин вице-адмирал, а потом — в Харбин, — продолжил Путилов, — там вы возглавите формирующиеся антибольшевистские силы.

— В каком качестве я туда отправлюсь? — уточнил Колчак.

— В Пекин — пока ещё как частное лицо, а уже оттуда — как человек, назначенный на должность начальника Охранной стражи КВЖД, если всё сложится так, как я планирую, — ответил банкир. — Работы будет очень много, генерал Плешков не справляется и потерял контроль над ситуацией.

— Какого характера работа? — вице-адмирал внимательно смотрел на банкира.

— Я не знаю всех подробностей — вас введут в курс дела в Пекине, но в Харбине и пограничье — вольница, воинские части разлагаются, офицеры кучкуются в разные организации сомнительного толка — вам предстоит взять всё это дело под свой контроль. Наш банк обеспечит финансовую сторону вопроса — от этого напрямую зависят и перспективы дороги, и банка, и многочисленных русских торговых организаций в Китае, и Добровольного флота.

Несколько секунд Колчак думал, сжав пальцами чайную ложку.

— Что же, я согласен, господа! — обвёл он взглядом собеседников.

— Отлично, Александр Васильевич! — довольно покивал банкир.

Через полчаса Колчак покинул здание консульства и вернулся в гостиницу — предстояло выезжать завтрашним поездом на Пекин. Консул обещал подготовить там почву — посол Кудашев лично будет курировать этот вопрос, а Путилов выписал ему дорожные чеки на представительские расходы — двадцать пять тысяч рублей, которые можно было обналичить в любом отделении Русско-Азиатского Банка.

В гостинице он пригласил своих офицеров спуститься в ресторан — там он им объявил о сделанном ему предложении и предстоящей работе. К его удивлению — все пятеро были если не в восторге, то отнеслись с пониманием и выразили желание сопровождать его дальше. Отметили это дело хорошим вином и свининой в подливе с тушеным рисом.

Выехали утром, одиннадцатичасовым поездом, в блиндированном вагоне первого класса. Багажа было немного, только самое необходимое. Поезд шёл с постоянными задержками и простоями — в Нанкин доехали на третий день после отправления, хотя должны были за тридцать четыре часа. Потом переправились на пароме через Янцзы и доехали поездом до Тяньцзиня, на ночь остановившись в отвратительной вокзальной гостинице.

— Надо было плыть паромом, — констатировал Федотов, когда наконец-то они сели в поезд на Пекин.

— Я думал, что между Шанхаем и Пекином есть прямое железнодорожное сообщение, а поди ж ты, — удивился Канин.

— Хорошо иметь английские деньги — они открывают любые двери, — добавил лейтенант Плешков.

В Пекин ехали четыре часа и приехали после полудня — весь путь занял почти неделю. Как заранее выяснил Колчак у консула, посольство располагалось относительно недалеко от императорского дворца, в специальном посольском квартале Дунцзяоминьсян.

Вокзал кишел толпами людей, довольно много было и европейцев, и японцев — вице-адмирал отличал их по аккуратной, богатой одежде и брезгливому отношению к местным. Сев на лавочки, лейтенанта Канина послали организовать такси или извозчика.

Он смог найти две машины, но с водителями-китайцами Канину и потом Федотову долго пришлось объясняться знаками и междометиями — они не знали ни слова по-английски и не хотели брать ни русские рубли-николаевки, ни сингапурские доллары, которые у них ещё оставались. В итоге кое-как сошлись на половине британского фунта серебром и двух сингапурских стрейтсдолларах купюрами.

— Как же домой хочется, в Россию — надоела мне эта Азия, — меланхолично заметил Федотов, когда они ехали в машине. — Только вот дома матросы со штыками и прочим холодным оружием.

— Не все они такие — там малая часть буйных верховодит остальными, — ответил вице-адмирал.

— Это грабители, а не извозчики, — недовольно заметил капитан второго ранга Потапьев. — Мы им отдали целое состояние. За эти деньги можно было купить эти колымаги.

Колчак посмеялся.

— Надеюсь, попадем на обед, — сказал он.

Их довезли прямо к черным решетчатым воротам посольства, за которыми виднелся красивый белый особняк с черепичной крышей в глубине небольшого парка. Они были в штатском, поэтому к ним из-за ворот вышел молодой поручик, который смотрел на них с подозрением.

— Приветствую, господа! Кто вы такие?

— Я вице-адмирал Колчак — нас должны ждать!

Офицер вытянулся и отдал честь.

— Так точно, господин вице-адмирал! Господин статский советник ожидает вас и поручил немедленно вас пропустить — мы ожидали вас ещё позавчера! Прошу, господа — проходите, — поручик зашёл через проходную будку внутрь и открыл створку ворот изнутри.

Взяв свои чемоданы, они двинулись за офицером к зданию. Поручик передал их ещё одному офицеру — как понял Колчак, это был начальник охраны посольства в чине капитана. Он разместил их на первом этаже, в гостевых комнатах, и пошёл докладывать послу.

Посол, статский советник Кудашев, вскоре спустился к ним — он всех поприветствовал и предложил обед.

— Вы устали с дороги, господа, — сказал дипломат, — поэтому о делах говорить будем вечером, я как раз приглашу заинтересованных людей — надо очень многое обсудить, события развиваются стремительно.

«Приятный человек, совсем не кичится тем, что он князь», — отметил Колчак, поскольку он слышал много хорошего про этого человека ещё по его работе в дипломатической канцелярии Ставки.

Пообедав и отдохнув, офицеры потом купались и брились — после такой поездки это было особенно приятно.

Вечером начальник охраны посольства постучал в гостевую комнату и пригласил вице-адмирала и его людей на ужин.

В просторном, хорошо обставленном зале на втором этаже, освещённом двумя огромными люстрами, уже был накрыт большой стол. Возле зашторенных плотными портьерами окон стояли люди в костюмах — они курили, стряхивая пепел в пепельницы, установленные на элегантных бронзовых подножках, кое-кто из них был с коньячными бокалами в руке. Двое японцев сразу бросались в глаза.

Колчак осмотрел зал и присутствующих, поздоровался с послом — солидным человеком с немного седой бородкой, лет пятидесяти на вид, с внимательными и умными карими глазами, и представил ему своих офицеров.

— Господа, прошу к столу — все в сборе! — Кудашев позвонил в звоночек, привлекая внимание.

Когда все расселись, посол предложил:

— Господа, давайте поужинаем и выпьем, а уже потом предметно поговорим о делах и сигарой и коньяком в руке.

«Хитро. Видимо, информация для меня и очень узкого круга лиц», — понял Колчак. — «Хороший раут, давненько я на таком не бывал».

Им прислуживали две женщины в красивых, строгих темно-синих платьях. Кушанья были разные — и традиционная русская кухня, и китайская. Несколько раз пили — за скорое воцарение законности, за победу над Германией, за русско-английскую и русско-японскую дружбу — за столом, как понял вице-адмирал, кроме японцев, какого-то китайца были и двое англичан. Ужин занял минут сорок, по ходу дела посол представлял гостей друг другу, и потом объявил, что теперь можно пройти в библиотеку.

— Прошу вас, господин Колчак, — показал он рукой на дубовую дверь в конце зала.

Его офицеры остались за столом, большинство гостей тоже. Посол открыл дверь, и кроме Колчака туда вошли два человека.

Библиотека приятно впечатлила вице-адмирала — стеллажи с книгами под самый потолок, несколько тысяч наименований, как он понял. Посреди библиотеки стоял круглый стол, там на подносе стоял графин с чем-то карамельно-янтарным, коньячные бокалы и коробка с сигарами. Вокруг стола стояли удобные, мягкие кресла.

«Атмосфера располагает к доверительным беседам», — усмехнулся про себя Колчак.

— Кубинские сигары, угощайтесь, господа, — показал Кудашев на коробку.

— Благодарю, очень давно я такие не курил, — вице-адмирал взял сигару, остальные тоже.

Раскурили сигары и расположились в креслах молча.

— Итак, господа, очень хорошо, что мы собрались! — нарушил молчание князь Кудашев после того, как он собственноручно разлил по бокалам напиток, оказавшийся шустовским коньяком. — Александр Васильевич, для меня высокая честь познакомиться с вами лично, — отсалютовал он бокалом.

— Благодарю, Николай Александрович, это взаимно! — вице-адмирал поднял свой бокал, отпил и затянулся сигарой.

— Господа, общее политическое положение — крайне тяжелое, — через несколько секунд начал говорить князь. — Мы стояли накануне победы, когда произошёл переворот в Петрограде. Слабость Временного Правительства оказалась более ужасающей, чем можно было предположить — как недавно мне удалось выяснить, министр Терещенко до последнего дня рассылал в посольства успокоительные телеграммы, и лично для меня было большим потрясением узнать о перевороте и последующих шагах большевиков. Каким-то чудом Быховские пленники смогли спастись и организовали сопротивление прогерманскому правительству большевиков на юге. Я считал тогда и считаю сейчас, что выступление генерала Корнилова в конце августа было тяжелой, но спасительной мерой! — Кудашев оглядел присутствующих.

— Я с вами абсолютно согласен, князь, — покивал Колчак. — Тогда можно было восстановить дисциплину и порядок. К сожалению, Керенский победил тогда.

— И всё это привело к перевороту в октябре, когда сначала эсеры, потом большевики разложили вашу армию и противодействия генералитета никакого уже не было, — произнёс на довольно неплохом русском языке мистер Тейт — Колчаку его представили как британского военного атташе в Китае. — Последствия мы ощущаем сейчас на фронте.

«Союзники обо всём знали, все было понятно ещё после июльского наступления, они просто закрывали глаза, надеясь невесть на что», — подумал вице-адмирал.

— Да, мистер Тейт, верно, — покивал посол. — Как известно, я как глава миссии не признал переворот и новое большевистское правительство. Возникло безвластие, и вся русская собственность в Китае теперь находится в опасности, господа.

«Стоит ли обсуждать этот вопрос при англичанине?» — усомнился Колчак. — «Хотя они и так в курсе, раз князь поддерживает с ними такой тесный контакт — иначе в наше время просто не получится вести дела. Теперь мы очень плотно зависим от британцев и японцев, французы и американцы приглашения тоже долго ждать не будут».

— О чём конкретно идёт речь, Николай Александрович? — поинтересовался вице-адмирал.

— Позвольте, я объясню? — вмешался в разговор полненький человек с седой бородой, усами и бакенбардами — банкир Варфоломеев, заместитель Путилова в Китае. — Одним из первых решений этих бандитов, так называемого Совнаркома, была национализация банков, и наш Русско-Азиатский банк также оказался национализированным — конечно же незаконно. К счастью, Алексей Иванович Путилов в Париже смог перехватить рычаги управления и банк сохранил устойчивость, однако правление в Петрограде арестовано.

— Имел удовольствие общаться с ним в Шанхае, — покивал Колчак. — Так в чём же проблема?

— Основная проблема в том, что после такой вот национализации китайские власти могут забрать Китайско-Восточную дорогу себе в собственность как бесхозное предприятие, — со вздохом ответил банкир.

— Официального заявления ещё не было, но такие планы у китайского правительства имеются, — вставил реплику мистер Тейт.

— Каким это образом? — поразился вице-адмирал, глядя на банкира.

— Мы контролируем КВЖД через акционерный капитал, а поскольку декрет этих бандитов от четырнадцатого декабря конфисковал все капиталы нашего банка в пользу созданного ими Госбанка Республики, китайские власти теперь считают дорогу бесхозной, поскольку не признают Совнарком и его права собственности.

— С ума сойти, — удивился Колчак и отпил коньяк — он был впечатлён, поскольку такие тонкости стали для него новостью.

— Вот поэтому, господа, с помощью наших союзников, — князь Кудашев показал головой на мистера Тейта, — в самом скором времени правление банка будет восстановлено, и потом будет учреждено новое правление КВЖД уже здесь, в Китае. Вы, Александр Васильевич, войдёте в новое правление и возглавите Охранную стражу — банк возьмёт на себя её полное финансирование.

— Именно так, — покивал банкир.

«Серьёзная игра и большие ставки на кону — русскую собственность мы не имеем права потерять», — откинувшись в кресле, раздумывал Колчак.

Докурив сигары, вернулись обратно в общий зал — посол познакомил Колчака с присутствующими японцами.

— Александр Васильевич, рекомендую вам и вашим офицерам поселиться здесь, в посольстве — будет ещё много разных встреч в скором времени, — после окончания раута предложил Кудашев.

Вице-адмирал согласился и остался жить со своими сопровождающими в здании посольства.

Днем он обычно с Федотовым или Потапьевым прогуливался по Пекину, вечерами беседовал с послом в библиотеке.

— К счастью для России, Александр Васильевич, уже во всех концах страны начинает разгораться огонь сопротивления прогерманскому Совнаркому, — говорил ему в один из вечеров князь — как обычно, они пили коньяк в библиотеке.

— Меня волнует происходящее в Финляндии, — ответил ему Колчак, который вычитал из газет, что позавчера, двенадцатого апреля, немцы вошли в Хельсинки. — Несмотря на то, что они разбили местных красных, меня как флотского офицера это не радует.

— Да, вести очень тревожные — сообщают, что сегодня днем они провели там парад, — покивал посол. — Они оперирует группировкой в пятнадцать тысяч человек, как проинформировал меня мистер Тейт, и без труда разбили финскую красную гвардию. Совнарком признал независимость Финляндии ещё в прошлом году, после этого там началась гражданская война, но теперь финны в прочной орбите кайзера.

— И речи быть не может ни о какой независимой Финляндии — это не в интересах флота, — вице-адмирал, сдерживая раздражение, отхлебнул коньяк.

Некоторое время молчали — Колчак раздумывал о перспективах потери полуострова Ханко, что станет проблемой для Балтийского флота.

— Какие новости с юга, Николай Александрович?

— Наши английские друзья сообщают, что по их сведениям, в настоящее время идут бои под Екатеринодаром, больше ничего неизвестно, — ответил посол. — И это возвращает нас к основной проблеме — формированию прочного антибольшевистского движения во всех уголках страны. Здесь, на Дальнем Востоке, — взмахнул бокалом Кудашев, — у нас наиболее сильная перспектива для этого.

— Да, я читал документы, которые вы мне давали, — покивал Колчак. — Мне не совсем понятен статус полосы отчуждения дороги — какие права у китайцев?

— Одну минутку, — князь встал, подошёл к большому столу в конце комнаты и начал перебирать разложенные там бумаги. Вскоре он вернулся: — Вот, позвольте я вам зачитаю!

— Конечно.

— Когда по обоюдному согласию правительств России и Китая в девяносто шестом году был заключен «Договор о дружбе», там содержался пункт о постройке нами Китайской Восточной железной дороги. Это соглашение, подписанное без принуждения и по взаимному согласию дало российским подданным в Китае и Маньчжурии право экстерриториальности, — поднял палец Кудашев.

— Это понятно, но что это конкретно означает, Николай Александрович? — вице-адмирал начал терять терпение, но спросил сдержанно.

— Александр Васильевич, — улыбнулся посол, — это в двух словах не расскажешь. Послушайте, пожалуйста.

Колчак покивал и налил себе из графина коньяк.

— Собственно, сама полоса отчуждения, — немного помолчав и углубившись в документ, продолжил разъяснять посол, — это полоса территории вдоль самой линии железной дороги, вокруг её разъездов, станций и городов, но у Китая по-прежнему остаются суверенные права на эту территорию, однако, — поднял палец Кудашев, — согласно «Контракта о постройке КВЖД» вся эта территория поступала в полное административное управление руководства дороги после окончания строительства.

— Похоже на аренду, — констатировал вице-адмирал.

— Похоже, но в юридическом смысле — это значительно лучше аренды, — усмехнулся князь, — поскольку согласно русско-китайского договора ещё тысяча восемьсот шестидесятого года подданные нашей империи наравне с гражданами и подданными других стран получали право иметь свою полицию и свой суд. И вот эти два договора, а также контракт на постройку, и дал нам право обеспечивать собственными силами безопасность строителей дороги и безопасность её дальнейшего функционирования.

— Великолепно, — пораженный услышанным Колчак поднял бокал: — За отличную работу дипломатов! Я о таких тонкостях не знал.

— Спасибо, — ответил польщенный Кудашев и отпив коньяк, продолжил: — Самое интересное в другом. Когда мы заключали договор, то прекрасно понимали, что китайцы не смогут обеспечить безопасность наших строителей — в Маньчжурии огромное количество шаек хунхузов, и поэтому было заключено ещё одно дополнительное соглашение — о создании Охранной стражи дороги. Это стража должна была защищать КВЖД от нападений бандитов, но не имела права вмешиваться во внутренние китайские дела, то есть это не регулярная русская армия.

— То есть даже сейчас, после Февральской революции и переворота большевиков такой статус сохраняется? — уточнил Колчак.

— Несомненно! Полоса отчуждения КВЖД была и есть на сегодняшний момент территорией с особым статусом, который вытекает исключительно из специфики проходящей по ней железной дороги — то есть нашей, русской дороги на китайской земле, под управлением нашей администрации.

— Это хорошо. А какая общая площадь этой полосы?

Кудашев на несколько секунд задумался.

— Александр Васильевич, я велю подготовить вам справку в ближайшие дни, по памяти не могу вам ответить.

Справку князь предоставил к следующему вечеру. Как оказалось, все земли КВЖД были ею официально выкуплены, включая речной порти промышленный центр в зоне дороги — Харбин. Общая площадь полосы отчуждения оценивалась в триста тридцать тысяч акров, из них десятую часть занимал сам Харбин.

— Конечно, у нас есть разночтения с китайцами, — заметил Кудашев, — но об этом вам лучше расскажет господин Хорват — он в самые ближайшие дни прибудет в Пекин. Конечно, китайцы хотят поменять статус-кво в свою пользу и уже предпринимают разные шаги не в нашу пользу.

Вице-адмирал за эти дни уже наслышался разного о генерал-лейтенанте Хорвате, бессменном управляющем дороги с момента её открытия.

Дни летели, вице-адмирал и офицеры погрузились в изучение текущих событий. Колчак писал трогательные письма Анне Васильевне, пытался через Тейта выяснить судьбу семьи — пока что безрезультатно, много читал про Китай.

В первых числах мая в Пекин прибыл генерал Хорват, с ним приехал и харбинский консул Попов. Кудашев организовал небольшой раут в посольстве, где и познакомил их с Колчаком.

«Вот это борода, ему бы в где-нибудь в монастыре настоятелем быть», — поразился Колчак патриархальному виду генерала, пожимая ему руку.

После традиционного ужина он, посланник, консул и генерал прошли в библиотеку для обстоятельной беседы.

— У меня большие связи и в Китае, и в Японии, — говорил Хорват, пыхтя своей трубкой. — Но даже мне стоило определённых усилий разогнать в декабре этот самозваный совет солдат и рабочих. Как вы знаете, господа, сейчас я занимаю должность и управляющего дорогой, и главноначальствующего в полосе отчуждения — у меня мандат Временного правительства. Я путеец, военный инженер, и поэтому мне нужен авторитетный военный, который займет должность начальника охранной стражи.

— Господин Колчак готов к этой работе, — сказал Кудашев.

— Это хорошо, в правлении дороги нужен именно военный человек, поскольку генерал Плешков, который возглавляет штаб округа, совершенно не справляется со своими обязанностями. Сейчас махровым цветом расцветают разные отряды, тот же Семенов на границе, и скоро такие части будут представлять не меньшую проблему, чем красные.

— Что из себя представляют эти отряды? — спросил Колчак.

— Это офицерские антибольшевистские организации. Отряд господина есаула Семёнова, который зовёт себя атаманом, базируется на станции Маньчжурия, в самой начальной точке КВЖД, и как достоверно известно, финансируется он японцами и пользуется их покровительством, — включился в разговор консул Попов.

— Это банда грабит проходящие поезда не хуже хунхузов, хотя они и воюют против местных красных, — возмущенно заявил Хорват. — На границе с Приморьем есть ещё один такой деятель — некий Калмыков. Есть отряд Орлова в Харбине, это наиболее боеспособная и дисциплинированная организация.

«Веселенькое положение намечается», — Колчак всё больше начинал понимать, с какой сложной задачей ему придётся столкнуться.

— Господа, не стоит драматизировать, — поднял ладонь посол. — Вопрос в том, чтобы направить энергию этих господ в нужное для нас и для страны русло — на борьбу с большевизмом. Я правильно понимаю, Дмитрий Леонидович, что орловцы финансируются из средств КВЖД? — посмотрел он на Хорвата.

— Так точно, в рамках антибольшевистской борьбы, — пожал плечами генерал и поморщился. — Англичане тоже обещали финансирование и поставки оружия.

— Но как я понимаю, все эти отряды, в том числе более мелкие, сейчас просто соперничают друг с другом? — уточнил Кудашев.

— Я не политик, но я сторонник демократических методов, — Хорват развёл руками. — Это вообще не должно быть моей заботой, у меня своей работы хватает.

— Отряды необходимо объединить, — заявил Колчак.

— Простите, господин вице-адмирал, но генерал Плешков не смог и не сможет этого сделать — о прежней дисциплине остаётся только мечтать, — произнёс консул Попов. — Семеновцы бесчинствуют на станциях Даурия и Маньчжурия, про них ходят ужасные слухи, Калмыков самочинно досматривает поезда на Пограничной станции.

На некоторое время воцарилось молчание, Колчак рассматривал собеседников.

— Несомненно, способ объединить отряды в единую силу имеется, — произнёс князь Кудашев. — Нужно сделать так, чтобы все средства, которые сейчас им поступают, шли через одни руки, то есть через руки правления КВЖД. Только тогда можно создать боеспособную вооруженную силу и двинуть её против большевиков!

— Именно так и надо сделать, вопрос только в японцах, — согласился Хорват. — Надеюсь на вас, князь, и на вас, Александр Васильевич. Скоро состоится реорганизация правления, я поэтому и приехал в Пекин на переговоры с китайцами — придётся ввести в правление одного из их губернаторов. Но и вас мы введём в правление, вы согласны?

— Так точно, Дмитрий Леонидович, — кивнул Колчак.

— Тогда вся военная власть в Маньчжурии будет в ваших руках, средства мы выделим, а с японцами проведём переговоры! — удовлетворённо заключил Хорват.