Мама, не плачь, я живой

Глава 19. Хранитель

Никита подошёл каменному парапету, осмотрел ущелье. В стене ущелья напротив тоже находились рукотворные пещеры. Внизу на дне ущелья и там, где склоны не были крутыми — везде зеленеющие и цветущие деревья. Сквозь листву кое-где сверкала голубоватой водой неширокая порожистая речка.

— Здравствуй, Брат.

Никита резко обернулся. Под аркой входа в Пантеон стоял человек в свободном белом одеянии и белой чалме. Рядом с ним стояла большая белая собака, которую Никита видел сегодня во сне. Мужчина был среднего возраста, высокого роста, с благородной осанкой и правильными чертами лица. Мудрые глаза спокойно смотрели на Никиту, на лице играла лёгкая улыбка человека, встретившего старого друга.

— Здравствуйте. Кто Вы?

— Брат. И Хранитель этого монастыря.

— Где я?

— В Монастыре.

Большая белая собака подошла к Никите, посмотрела ему в глаза, затем подошла ближе и лизнула руку. Вернулась к человеку в белом одеянии и села рядом.

— Будь моим гостем, Брат. Раздели со мной трапезу, потом я отвечу на все твои вопросы.

— Спасибо за приглашение, Хранитель. Мир этому дому.

— И тебе мир, Брат.

Хранитель жестом пригласил Никиту следовать с ним. Шли недалеко. На веранде третьего от Пантеона отека на большом красивом ковре был накрыт низкий стол, вокруг лежали подушки. На столе были шурпа, плов, сладости, сушёные фрукты, свежие лепёшки, в кувшине — свежий шербет. Хранитель жестом пригласил присаживаться к столу. Никита поставил винтовку в угол, снял берцы, присел на подушки за стол напротив Хранителя. Им прислуживали две молодые, очень красивые девушки в восточной одежде и с красивыми платками, закрывающими голову и шею, но не закрывающие их лиц. Совершив омовение рук в поднесённой широкой серебряной посудине, приступили к трапезе. На Востоке не принято во время еды разговаривать о делах, поэтому Никита только несколько раз восхитился вкусом действительно прекрасно приготовленных блюд. Девушка, стоявшая рядом, зарделась от похвалы. После обеда, девушки быстро прибрались на столе, оставив только сладости и фрукты, подали кофе и по знаку Хранителя покинули их. Наступило время беседы.

— Брат, прежде всего, позволь выразить тебе благодарность за моего праправнука, — Хранитель жестом показал на серебряный браслет на руке Никиты.

Никита вспомнил сразу…

Эта история приключилась ещё в первый год нашего пребывания в Афгане. Дивизия стояла тогда на юге в предгорьях, неподалёку он маленького кишлака. В паре километров от нашего лагеря начиналась пустыня и днём в палатках невозможно было дышать. В единственном колодце, который выделили нам местные вода была мутноватая и с горько-солёным привкусом. Воду возили автоцистернами за 10 км. Привозная вода была пригодна в пищу и для других надобностей, но качество её было ненамного лучше. Правда, медбату воду возили в первую очередь и без лимита, и на кратковременный душ один раз в день персоналу хватало, что хоть как-то спасало от изнуряющей жары. Никита сменился после ночного дежурства, принял душ, поблаженствовав прохладной с утра водой, перекусил и завалился спать…

Ему снилась родная Волга. Никита в одних трусах сидел на мостках, где обычно бабы полоскали бельё, ноги в воде, в руках удочка и они с дружком Санькой наперегонки таскали пескарей. Солнце ласкало кожу. Санька опережал Никиту на 3 пескаря.

Пробуждение было не из приятных. Его трясли за плечо: " Товарищ военфельдшер, товарищ военфельшер". Никита открыл глаза: за плечо его тряс скуластый вестовой из штаба. В первые годы солдатиков в Афганистан старались набирать из среднеазиатских союзных республик, как наиболее близких по менталитету. А этому солдату Никита пару месяцев назад удачно вскрыл огромный чирей на заднице, с тех пор солдатик называл Никиту только по военно-медицинской специальности и никак иначе.

— Что случилось? — со сна хрипловато спросил Никита.

— Товарищ военфельдшер, Вас к замполиту…

— Да уж, — подумал Никита, — только с утра вот замполита мне и не хватало…

— Сейчас буду.

Никита сел на койке, потёр лицо ладонями и начал одеваться.

— Значит так, Висков, — инструктировал замполит. — Мы здесь с братской миссией и должны оказывать революционному афганскому народу любую посильную помощь в построении социализма. К нам обратился староста кишлака с просьбой помочь. Принято решение помощь оказать.

Потом, видимо, увидел что-то в глазах Никиты, матёрый партийный волчара, и перешёл с официоза на нормальный язык.

— Короче, утром на КПП примчался староста кишлака и потребовал кого-либо из начальства. Начкар проинструктированный в плане…Ещё короче: тут недалеко остановилось какое-то кочевое племя. Они тут тыщи лет кочуют по пустыням от Пакистана до Египта и обратно. А у жены старосты какая-то родня в том племени, седьмая вода на киселе, но по ихним законам родней мамы. Через какого-то ихнего не то дервиша, не то отшельника, в общем очень известного чуть ли не по всему Афгану авторитета. И кому-то в этом племени срочно требуется медицинская помощь, кому и какая — не говорят, я так понял — нельзя. Что-то связанное с местными табу, типа чтоб не сглазили или ещё что. Врача послать, сам знаешь, не можем, они и так на разрыв сейчас. Ты же парень опытный, медучилище с красным дипломом, в поле поработал — так что тебе и карты в руки. С твоим непосредственным начальством я договорился. Проводника староста даёт. Поедешь на БТРе, в сопровождение пятерых десантников дадим.

— Товарищ замполит, по такой жаре, да под бронёй? Может на УАЗике?

— На БТРе староста настоял, потому мы тебе пол-отделения десантников и даём. Подумали, если он на БТРе настаивает, — лучше перебдеть. Да и тебе спокойнее будет. Возьми там побольше всякой вашей медицинской приблуды, не знаем же на что выезжаешь. На сборы даю десять минут. Всё.

…Под шум моторов Никита притулился в углу десантного отделения и прикрыл глаза. По словам проводника ехать предстояло минут сорок и Никита хотел добрать хоть полчасика сна. Но, сон не шёл, вспомнилась родная Слободка, пацаны, Лидка с соседней улицы…

Конечно, замполит лукавил, когда говорил, что не может послать врача. Приказали бы — и послал бы как миленький. Никиту послали потому, что у него была одна особенность.

Он был талисманом дивизии. У него на руках никто никогда не умирал. Все знали, что если раненый или больной попадал к Никите, то он обязательно довезёт его до полкового медпункта или до медсанбата, и живым передаст врачам с рук на руки. А дальше уже всё зависело от возможностей врачей и от судьбы. Но и потом его подопечные чаще всего выживали, если не наступала какая-нибудь трагическая случайность наподобие внезапного кровотечения, которое врачи не успевали остановить, или присоединившейся инфекции, которую не брал ни один антибиотик.

Все от рядового до генерала знали эту его особенность и в неофициальных ситуациях уважительно звали его Геннадич. А врачи просто пользовались этой его способностью, направляя в его смены тяжёлых раненых и прооперированных в его палату. А иногда и прямо просили посидеть около проблемного пациента до тех пор, пока не минует кризис. Никита не отказывал никому и никогда, даже, если по графику у него был выходной.

Сначала врачи, да и другой персонал пытались выяснить у Никиты как он это делает, но Никита ничего внятного сказать не мог. Да он и сам толком не мог себе это объяснить. Он просто ЗНАЛ. Он знал, что вот этому раненому нужно срочно сделать дополнительную инъекцию морфина или промедола, иначе раненый погибнет от болевого шока, хотя тот получил дозу промедола час назад. Он знал, что этому здоровяку-десантнику раненому в ногу, надо срочно поставить капельницу, чтоб восполнить объём циркулирующей крови, хотя кровопотеря была не сказать чтоб велика. Но он знал, что если не поставит эту капельницу, то не довезёт этого раненого живым до полкового медпункта, и т. д. Почему он это знает, Никита объяснить не мог. Может быть подсознание само регистрировало малейшие тревожные симптомы в изменении внешнего вида и поведения пострадавших и выдавало сигнал: ВНИМАНИЕ! ОПАСНОСТЬ! А может быть ещё что-то подсказывало ему как правильно поступить в каждом конкретном случае; Никита не знал, он просто делал то, что считал нужным сделать и не особенно задумывался над этим…А когда его начинали ругать за необоснованный перерасход наркотиков и других особо дефицитных или дорогостоящих медикаментов, Никита стоял и молчал. Ну не будет же фельдшер доказывать врачу, что болевой порог у разных людей разный и, что бывали случаи, когда человек перегрызал себе руку в зимней тайге без всякого наркоза и потом добирался домой не теряя сознания. И в то же время болевой шок можно получить и от простого укола иглой, это каждый иглорефлексотерапевт знает. Или объяснять, что компенсаторные механизмы у разных людей различны; и, что бывали случаи, когда человек потеряв литр крови чувствовал себя удовлетворительно, а приказы по Минздраву о случаях гибели прямо на месте доноров, сдавших всего 400 грамм крови читали во всех больницах страны…Ну, а через пару месяцев Никиту ругать перестали.

…БТР остановился на склоне небольшой низины, по которой в правильном порядке распределились около сотни юрт. Проводник велел поставить его правым бортом к стойбищу передом в ту сторону, откуда они приехали. Всем приказал от БТР не отлучаться, все обращения к местным только через него. Крепкого сложения десантник по кличке Курбаши, родом из Туркмении был дислоцирован на броню. Пулемёт Калашникова в его руках казался игрушечным. Водителю было приказано сидеть в на своём месте, остальным разрешалось присесть в тени брони, но оружия из рук не выпускать.

По периметру стойбища гарцевали на арабских жеребцах джигиты с автоматическими винтовками в руках.

Как только замолкли двигатели БТР к нему приблизилась группа туземцев, по — восточному поприветствовав, что-то коротко спросили проводника. Тот указал на Никиту. Его ещё раз поприветствовали отдельно и что-то сказав, жестами пригласили следовать за ними. Проводник сказал Никите идти с ними, а сам остался с ребятами. Никита вытащил из люка свои сумки, которые тут же были вежливо, но настойчиво подхвачены из его рук, и быстрым шагом вся группа направилась куда-то в глубину стойбища. В центре его стояла самая большая и богато орнаментированная юрта. Но Никиту повели не в неё, а подвели к юрте по соседству и все сопровождающие удалились. Тут же открылся полог и две фигуры в парандже знаками приказали заходить внутрь. Никита подхватил сумки и шагнул в прохладный полумрак.

Его провели ещё через какие-то занавески, завели в хорошо освещённую комнату и только тут Никита понял во что он влип.

В комнате присутствовали пять или шесть женщин, все наглухо задрапированные в национальные одеяния, все с закрытыми паранджой лицами. У двух выходов стояли ещё две фигуры в паранджах, ростом повыше Никиты и раза в два пошире его. На возвышении типа небольшого помоста или большого стола лежала молодая девушка, практически девчонка лет 15–16, бледная, лица Никита не разглядел; женщина, вытирающая пот с лица девчонки, сразу при появлении Никиты закрыла паранджой её лицо. Между согнутых в коленях, разведённых и прижатых к животу ног девчонки висели ножки и нижняя половина туловища наполовину рождённого ребёнка. Ножки иногда шевелились, а мышцы животика иногда напрягались, видимо, в попытке вздохнуть или закричать.

— Шевелится — значит живой, — это была первая мысль мелькнувшая в голове Никиты после секундного ступора. А руки уже сами сбрасывали куртку, распаковывали сумки, доставали стерильную укладку.

— Так, шапочку на голову, надеть полиэтиленовый фартук, быстрее, теперь маску, руки простерилизовать спиртом по Альфельду, быстрее, теперь стерильный халат, быстрее, вроде опять зашевелился, перчатки, спирт на руки — всё, поехали.

Как только Никита встал к столу он сразу вспомнил всё и успокоился. По акушерству у него была твёрдая пятёрка, да и на практике в роддоме он не стоял в задних рядах группы, всё видел, даже дважды стоял вторым ассистентом на операциях кесарева сечения. А сейчас у него в голове возникла глава по тазовым предлежаниям и он уже чётко знал что надо делать. В общем-то задача была несложной: ручки плода запрокинулись выше его головы и не дают пройти через таз, значит надо вынуть ручки плода, затем головку — и ребёнок родился. Затем извлечь послед и можно собираться домой. Осталось только сделать.

— Так, тазовое предлежание, то есть ребёнок в родах пошёл вперёд не головой, а тазом, а, может, и ножное, сейчас уже не определишь, да это уже и не важно, но, скорее тазовое. Действительно, запрокидывание ручек, потому и родить сама не смогла, но пульс в пуповине прощупывается, это хорошо. Сердцебиение ребятёнка(тьфу, тьфу, тьфу, не сглазить бы) хорошее — начали. Левой рукой берём ножки плода и бережно поворачивая туловище плода животиком к правому бедру женщины стараемся отвести ножки плода в сторону правого пахового сгиба женщины. Удерживая плод в таком положении правую руку по спинке плода вводим во влагалище, указательным пальцем находим правую ручку плода, осторожно идём дальше до локтевого сгиба ручки, обязательно до локтевого сгиба, иначе сломаем пацану плечевую кость, так дошли. А теперь плавным "умывающим" движением осторожно выводим ручку плода наружу, так, готово. Бережно поворачиваем плод животиком к левому бедру женщины, обязательно ведём спинкой вверх, иначе трындец, е-есть, сделали. Берём ножки плода в правую руку и стараемся отвести их в сторону левого пахового сгиба женщины, е-есть, готово. Удерживаем в таком положении, левую руку по спинке плода вводим во влагалище, указательным пальцем находим левую ручку плода, есть, достигаем локтевого сгиба, плавненько "умыва-аем" — есть, готово. Обе ручки вывели. А вот теперь всё делаем как можно быстрее. Головка сейчас опустится в полость малого таза, пережмёт пуповину, и у нас будет всего пара минут на всё про всё, иначе пацанёнок пострадает, если не сказать хуже. Поворачиваем плод кверху спинкой. Та-ак. Карапуза кладём "верхом" на предплечье правой руки, средний палец правой руки вводим во влагалище, находим ротик плода, вводим палец в ротик, прижимаем к нижней челюсти. Указательный и безымянный палец охватывают соответственно правое и левое плечо плода, есть. Теперь левую руку вводим во влагалище, указательный и безымянный пальцы соответственно охватывают левое и правое плечики плода поверх моих же пальцев правой руки, средний палец левой руки нажимает на затылочную кость головки плода. Задача: указательными и безымянными пальцами тянуть плод за плечи наружу, средними пальцами прижимать головку плода к груди его, не дать ей запрокидываться назад. У девчонки, похоже, вторичная слабость родовой деятельности, так что потуг ждать не приходится, придётся тянуть самому. Тянуть бережно и плавно, та-ак, пошла, пошла — есть, готово! Плод превратился в новорожденного! Положить пацана на стол, блин, отсоса нет, салфетку! Салфеткой освобождаем ротик пацана от слизи. Чё ж он не орёт-то???

Но тут ребятёнок чихнул, хрюкнул, кашлянул и выдал ТАКОГО ревуна, что все бабы вокруг заверещали по-своему громче его. Никита взял было зажим чтоб пережать пуповину, но стоящие рядом две тётки в паранджах вдруг залопотали чего-то и стали оттеснять Никиту от ребёнка, а третья уже тащила откуда-то прокипячённые нитки, похоже из бараньих жил, и какой-то ножик, видимо, ритуальный. Обращалась она с этим с такой сноровкой, что Никита не стал возражать — вдруг у них это что-то святое? Тем более, что асептику, вроде бы, соблюли. Пуповину быстренько перевязали, чем-то помазали, пересекли, и утащили ребятёнка куда-то вглубь юрты. Там загремели тазами, послышался звук льющейся воды, значит всё делали правильно, тем более, что пацан периодически подавал свой командный голос. Внезапно снаружи началась суматошная стрельба.

— Ребята?! — вскинулся Никита. Стреляло не менее сотни стволов, по звукам АК и М-16. Но, крупнокалиберного башенного и взрывов гранат не было слышно, да и стреляли похоже, по всему стойбищу. Тут одна из тёток-башен около входа сделала Никите успокаивающий знак и Никита вернулся к исполнению своих обязанностей.

— Так, мочу полагается спустить, но ведь с катетером не подпустят, — подумал Никита. Две церберши в паранджах стояли по бокам молодой мамаши и внимательно следили за каждым движением Никиты.

— Правило номер один: пока не отошёл послед — роды не закончились. — Никита показал цербершам пальцем на обрезок пуповины, висящий из промежности, на низ живота девчонки и сделал тянущий жест правой рукой. Церберши не шелохнулись. Уже смелее Никита проверил симптомы отделения последа — все были в наличии. Намотав на палец левой руки конец пуповины, Никита приёмом Креде-Лазаревича вытащил послед. Проверил целость последа и оболочек — всё было цело. Проверил наличие разрывов — наличия не было. Роды были несколько раньше срока, головка плода была не очень большая, поэтому и вышла легко, потому и разрывов не было. Проверил матку — матка сократилась, кровотечения не было. Никита показал на низ живота родильницы и сказал: "Айс, айс". Странно, но его поняли. Быстро притащили полукруглый глиняный горшок, положили на низ живота чистую тряпицу, на неё поставили этот горшок и налили воды из кувшина. Удивительно, но, здесь, в пустыне эта вода была ледяная.

— Восток — дело тонкое, — подумал Никита, отошёл к своим сумкам и стал снимать халат. Церберши залопотали, замахали руками, притащили таз, показали, что всё надо скидывать сюда. Не успокоились, пока Никита не сложил в таз перчатки, халат, фартук и даже маску с шапочкой. И тут же утащили всё это в глубину юрты. Больше этих вещей Никита не видел. Затем одна из женщин внимательно осмотрела майку Никиты, руки и лицо, видимо в поисках пятнышек крови, ничего не нашла и успокоилась. Затем Никите принесли воды, полили на руки, он вымыл руки и лицо, вытерся поданным полотенцем, которое сразу же после использования также утащили в глубину юрты. Никита оделся, взял свои сумки и сказал: "Ну, поехали?" Одна из привратниц подошла к нему и надела на запястье Никиты серебряный браслет с какой-то надписью арабской вязью и сжала его. Браслет обжал руку Никиты не очень туго, но и снять его было уже невозможно. Никита уважительно покосился на руку женщины. Рука была в перчатке. Затем последовал приглашающий жест на выход, но уже через другую дверь. Никита пошёл за великаншей в парандже. Выйдя на свет божий, Никита удивился: перед ним стеной стояло, похоже, всё взрослое женское население стойбища. Никита никогда в жизни больше не видел так близко от себя такого количества гюльчатаек. Женщины окружили Никиту плотным кольцом и повели в направлении БТРа. Вокруг этого кольца из женщин бегал молодой джигит, что-то кричал, размахивая сразу двумя кинжалами. Никита сразу подумал, что это молодой отец.

— Надо же, как радуется, — подумал Никита, — даже местный вариант лезгинки танцует. — Никита улыбнулся и помахал джигиту рукой. Джигит забегал ещё быстрее. — Значит, сильно жену-то любит, — решил Никита. В сторонке стояла, как понял Никита, группа кунаков влюблённого джигита, все с автоматами. Так они все вместе: Никита, окружающие его женщины в паранджах, танцующий джигит и группа кунаков поодаль, добрались до БТРа.

В дислокации ребят произошли изменения: на броне сидели Курбаши с пулемётом и старшина Бойко с автоматом на коленях и тубусом "Мухи" под рукой, автоматные стволы остальных десантников выглядывали из бойниц правого борта. Башня с крупнокалиберным пулемётом была повёрнута в сторону стойбища, из люка выглядывал встревоженный проводник. На броне лежал упитанный барашек, набитые чем-то большие матерчатые сумки и наполненные бурдюки. Женщины в темпе подвели Никиту к БТРу, вежливо, но настойчиво показали, что погрузиться нужно именно под броню в десантное отделение и даже помогли захлопнуть за Никитой люк. БТР, рыкнув моторами, сорвался с места. Некоторое время их ещё сопровождали всадники с автоматами, затем отстали. Только после этого проводник подуспокоился и даже начал улыбаться. Отъехав десяток километров, БТР свернул в небольшую ложбинку и остановился. Старшина Бойко постучал по броне прикладом: " Вылезай, славяне, обед." Все полезли на свежий воздух. Постелили брезент, начали раскладывать содержимое хурджунов. Там были свежайшие лепёшки, вяленое мясо, сушёные фрукты, сыр, сладости, и ещё что-то восточное. Причём всё вкуснотищи неимоверной. Все ели и закатывали глаза от удовольствия. Только вот проводник всё посматривал квадратными глазами на серебряный браслет на запястье Никиты.

— Геннадич, ты чего там натворил-то? — спросил Бойко, — как пальба началась, мы думали — всё, амба. А потом местные появились, натащили всё это богатство, и мы поняли, что жив курилка.

— Ничего не натворил, роды принимал.

— Да ну? И как?

— Как, как. Принял.

— А чего этот кинжалами махал?

— Не знаю. Радовался наверно. Курбаши, спроси у проводника: чего этот джигит кричал-то.?

По мере того как проводник говорил, глаза Курбаши становились всё круглее.

— Он говорит, что это был муж той женщины, которая рожала. И по законам их народа за то что ты видел его жену голой и трогал её руками он должен был тебя зарезать. А женщины племени взяли тебя под свою защиту. С этим браслетом ты можешь свободно ходить по всему Афганистану, ты под защитой этого племени. Это очень сильное племя. Воины этого племени всегда были грозой пустыни. Мы видели только один клан этого племени, а их сотни.

— А как же муж?.

— Женщины племени взяли тебя под свою защиту. Рядом были их мужья. Если бы он хоть пальцем тронул любую из этих женщин, мужья убили бы его. И теперь, когда муж имел возможность тебя убить, а ты невредимым ушёл от него, он не имеет права мстить. Наоборот, он будет защищать тебя, если кто-то захочет причинить тебе вред. Ты под защитой племени. Таковы их законы.

— Да, Восток дело тонкое…

Ну а кто родился-то? — спросил старшина.

— Мальчик.

— Если они устроили такой фейерверк, значит это непростой мальчик, — сказал Курбаши.

— Во! За это надо выпить. Они ж нам семь бурдюков вина погрузили! Сечёшь? По бурдюку на брата! Пятки-то обмывать надо, — весело вскричал старшина Бойко.

— А замполит?

— А замполит как раз все бурдюки у нас отберёт. Так что, сейчас надо. А замполиту скажем, что местные напоили. А мы отказаться не имели права, потому как братство народов, понял? Курбаши, тащи бурдюк!

Курбаши улыбнулся и полез на броню.

Во всех бурдюках оказалась чистая как хрусталь, прохладная, божественного вкуса вода…

— Так Вы и есть тот самый отшельник? — спросил Никита.

— Нет, я Хранитель. А Отшельник — мой внук, с ним ты увидишься позднее.

— Я не могу задерживаться. Мне нужно идти к нашим. Служба. Вы можете показать мне дорогу?

— Нет. Простой смертный не может выйти отсюда.

— Я Вас не понимаю. Отсюда нет выхода?

— Выход есть. Просто не каждый может им воспользоваться.

— Но, Вы же пользуетесь?

— Я — Хранитель.

— Ну, хорошо. А я могу им воспользоваться?

— Сейчас нет.

— А когда смогу?

— Когда научишься.

— А когда я научусь? И как мне научиться? И где? И у кого?

— Я научу тебя, Брат. А когда ты научишься — всё будет зависеть от тебя. Это может быть и месяц, и год, и больше. Начать можно прямо сегодня.

— А без этого никак?

— Ты всё увидишь сам, Брат.

— Почему Вы называете меня братом? У Вас уже праправнуки, а мне только двадцать лет…Кстати, какое сегодня число?

— Двадцать пятое апреля.

— …Вчера исполнилось.

— Поздравляю.

— Спасибо. Так почему — брат?

— Нас, людей могущих быть Хранителями очень мало. Мы рождаемся один раз в сто или даже тысячу лет. Всегда по-разному. В каждом из нас при рождении заложено какое-нибудь особенное качество. Знание или Умение. И мы можем передавать друг другу эти Знания и Умения. Поэтому мы все — Братья. Вот сейчас ты — Знающий Брат.

— А как Вы это узнали?

— Это просто видишь сразу. Или почувствуешь. Иногда издалека, иногда ближе. Ты тоже научишься этому.

— А можно передать эти знания другим людям?

— Кого угодно можно научить нажимать кнопку: и обезьяну, и мышь, и лошадь. Нельзя научить их думать что происходит при нажатии кнопки. Они знают, что при нажатии кнопки они получат лакомство. А то, что при нажатии этой кнопки включается электрическая цепь, бьющая током обезьяну в соседней клетке, они не думают.

— Но, люди же не обезьяны и не мыши.

— Люди рождаются разными. Однажды семейная пара учёных провела эксперимент. Уних родился ребёнок. И они взяли своего новорожденного и новорожденного детёныша обезьяны и воспитывали их вместе. Абсолютно одинаково. Одинаково кормили, одевали, играли, учили говорить, писать, считать, пользоваться предметами быта — обоих детёнышей учили одинаково. Из человеческого детёныша вырос человек, а из детёныша обезьяны — выросла обезьяна. Нельзя научить человека тому, способность к чему у него не заложена с рождения. Нельзя научить музыке человека, у которого нет музыкального слуха. Из дальтоника никогда не получится художник. Хороший график может получиться, художник — никогда. Многие люди могут отличить хорошую музыку от плохой, а исполнить её не могут. Потому, что кроме слуха необходимо чувство ритма, хорошая координация и моторика мелких движений пальцев рук и так далее. Кроме того, музыкантов сотни тысяч и миллионы, а композиторов — только десятки. За всю историю человечества вряд ли наберётся больше сотни действительно великих гениальных композиторов. Также и с Хранителями. Способности, необходимые Хранителю заложены с рождения только у Братьев.

— А что же Вы здесь храните?

— Ты ещё не готов к этому Знанию, Брат.

— Ещё один вопрос. Вы говорите, что у вас праправнуки. А на вид Вам лет сорок, не больше.

— Братья рождаются редко. Хранителю надо жить долго, чтобы найти и подготовить себе смену.

— Но, Вы говорите, что Братья рождаются иногда и раз в тысячу лет. Вы можете жить тысячу лет?!

— Иногда и дольше.

— Но это невозможно. Как Вам это удаётся? Ведь эликсира жизни не бывает.

— Никогда не говори "не бывает". Царь Пётр Первый даже медаль выпустил с надписью: "Небываемое бывает". Лучше говорить "не известно".

— У Вас есть эликсир жизни?!

— Не всё так просто. Бессмертие в обычном понимании человечеству не известно. Но продлять жизнь можно довольно долго. Мой Учитель прожил полторы тысячи лет.

— Но, как?!

— У каждого человека есть Лента Жизни. Она двойная, состоит из двух Нитей Жизни. Нити параллельны и соединены между собой Папирусом Жизни, на котором записана вся информация о жизни организма этого человека. По этой Ленте Жизни с самого рождения человека идёт Чтец Жизни. Он идёт медленно и читает Папирус Жизни. И каждое мгновение Чтец Жизни посылает Вестников Жизни во все органы, ткани и клетки организма, чтобы сообщить им как они должны работать в настоящий момент. Если Чтец прочитал, что сейчас должны начать расти зубы ребёнка — он посылает Вестника и зубы начинают расти. Если Чтец прочитал, что организм должен начать созревать — он посылает Вестников, и у человека начинается половое созревание. Если Чтец прочитал, что сейчас у человека должно начаться старение — он посылает Вестников, и у человека начинает откладываться жир в стенках сосудов, увядает кожа, ослабевает работа органов внутренней секреции, нарушаются обменные процессы и так далее. А когда Чтец приходит к концу Ленты Жизни — душа человека переходит в мир иной, а организм его умирает. Но, эта Лента Жизни спутана в клубок, потому что она очень длинная и если её распрямить, она не может уместиться в организме человека. И в этом клубке витки Ленты Жизни в некоторых местах подходят очень близко друг к другу. И иногда Чтец Жизни случайно перешагивает с одного витка на другой. Если он перешагивает на виток или несколько витков назад — человек молодеет, если вперёд — человек стремительно стареет. Медицине известны случаи, когда у девяностолетних стариков вдруг отрастали давно выпавшие зубы и эти старики начинали бегать по девкам. Известны и случаи стремительного старения. В обычной жизни это происходит спонтанно и очень редко. Мы же можем строить Мосты Долголетия для того, чтобы Чтец Жизни мог переходить с витка на виток Ленты Жизни в нужном направлении в нужное время.

— И Чтец может бесконечно ходить по одному и тому же витку?

— Нет. Со временем Мосты Долголетия ломаются, да и надпись на Папирусе Жизни постепенно стирается и Чтец должен идти по нижеследующему витку. Так стареют Хранители.

— Так, если Лента Жизни — это ДНК, а Чтец Жизни — это ген-оператор, и если создать между витками ДНК аминокислотные мостики для перехода гена-оператора?.. В принципе, возможно. Но, как?!

— Этому надо учиться.

— Я готов! Когда мы можем начать?

— Мы уже начали. Разве нет?

— Да. Тогда продолжим?

— Мы продолжим завтра. У тебя был трудный переход. Сейчас я покажу тебе комнаты, где ты будешь жить. Ты разберёшь свои вещи, потом сходишь в купальню, потом будешь отдыхать. А с утра продолжим.

— Подъём здесь рано?

— С рассветом. А распорядок дня такой: утром три часа физические упражнения и тренировки, затем водные процедуры и массаж. После этого два часа беседы и один час обед. После обеда два часа беседы, затем четыре часа тренировки и физические работы. Потом купание, массаж и один час ужин. После ужина два часа беседы, один час личного времени, затем сон.

— Может, увеличить число часов учёбы за счёт физических упражнений?

— Во-первых, Павлов был прав: организму человека для правильной жизнедеятельности необходимо восемь часов работы тела, восемь часов работы ума и восемь часов сна. А во-вторых, физические упражнения и тренировки — это тоже учёба. Идём.