Мама

Шум шагов и разговор.

Резко наступившая тишина. Одиночный Вскрик. Крики. Шум борьбы.

Теперь кричит только один человек - он узнал голос Пицыка.

Два выстрела. Тишина.

Пора! Он резко распахивает двери и стреляет в того, что стоит боком к двери. В него тоже успевают выстрелить. Попадают.

Дверь захлопнута. Две пули - одна больно засела в левом плече, вторая ушла дальше, наполовину оторвав ему ухо.

Он знает, что теперь они будут спешить. Теперь будут. - На выстрелы сбегутся, и это уже не будет похоже на арест, а скорее на переворот. И прав будет тот, кто будет жив, а не прав - тот, кто мертв или арестован.

Боль. Болит все - рука, голова, начинает скакать сердце. На мгновение он теряет сознание и, прислонившись к стене рядом с дверью, оседает.

3-е мая 2007г ., около 15.07- 'Третий звоночек'

Маленький, толстый и жалкий он мог сейчас пробовать забаррикадировать дверь, молить о пощаде или пытаться отодрать решетку от окна.

Но его не пощадят, ему негде спрятаться, а решетка привинчена как изнутри, так и снаружи - ее ему не отодрать. И он, и те, что за дверью - это понимали. Но пришли к разным выводам.

Распахивающаяся дверь и влетающий в комнату с пистолетом Кранч, - последний ожидал увидеть свою жертву где угодно, но только не там, где она оказалась - сидя на корточках, возле самой двери и с отвинченной ножкой от журнального столика - длинной и тяжелой.

Сергей Петрович не был суперменом, но прекрасно понимал, что у него только один единственный шанс. Плечо болело нестерпимо, голова раскалывалась, но Кравчий сумел просидеть у двери на корточках целую минуту прежде чем она распахнулась и он смог с силой разогнуть свои уже затекшие ноги, направляя свои самодельную дубинку в шею своему будущему убийце.

Удар выше смазанным - винт на конце дубинки не разорвал сонную артерии, а лишь скользнул по шее и ушел дальше, увлекая Кравчего к человеку с пистолетом - к своему убийце.

Впрочем, и Кранч не смог моментально сориентироваться в ситуации. Неожиданный удар в шею - не смертельный, но болезненный сбил его с темпа, а оказавшееся к нему вплотную тело толстяка не давало возможности мгновенно его нейтрализовать. Для этого надо было или поменять направление ствола оружия к себе или оглушить его рукояткой.

Колебания заняли доли секунды, но их хватило для того что бы проиграть схватку...и жизнь. - Неожиданно острая непереносимая боль пронзила все его тело, больно куснув за сердце, сковала дыхание. Он еще успел выстрелить и понять, что произошло, прежде чем потерять сознание.

3-е мая 2007г ., около 15.07- 'Третий звоночек'

Сердцу тяжело. Все болит. Надо ждать, - ждать и терпеть.

Убийца вламывается в кабинет.

Скрючившийся у двери - распрямляется. Ему хочется буквально разовраться в прыжке как пружине. Но его избитое тело, его сердце - протестуют. Ему удается лишь оцарапать врага.

Инерция движет его вперед. Он вплотную к своему убийце и знает, что будет дальше - удар по голове или выстрел в затылок или сердце.

Удар. Всего один отчаянный удар. Немужской. Подлый. Грязный. Удар коленкой снизу по паху противника.

Под коленкой что-то хлюпает. Противник выдыхает и начинает заваливаться. Одновременно раздается выстрел - пуля снова пробивает его многострадальное левое плечо, глубоко царапает спину уходит в ягодицу.

3-е мая 2007г ., около 15.12- 'Третий звоночек'

Трое бойцов старлея Чалого, чья команда несла охрану периметра на крыше, были посланы на разведку после услышанных выстрелов и криков. Если бы это было со стороны улицы, то к сотрясениям воздуха отнеслись бы более толерантно. Но голоса были 'свои' и раздавались они несколькими этажами ниже.

Труп Евгения Патрунова и Евтушенко они увидели еще в коридоре. Оба были убиты выстрелами в затылок, при чем лицо Евтушенко "украшала" громадная рваная рана.

Пицык был еще жив, но пена изо рта и подергивание ногами показывали, что это ненадолго, - очень удачно задета печень,- отметил про себя Чалый.

И лишь в самом кабинете Кравчего раздавались звуки, - то ли борьбы, то ли еще Бог знает чего.

А потом они увидели и Кравчего - весь в крови, избитый и окровавленный, с левой рукой висевшей как плеть и стоя на коленях, он методично был своей импровизированной дубинкой лежавшее тело Кранча по голове.

10 мая, Центр Спасения Кравчего, бывший склад Гос. резерва ?26.

Пробуждение его было нехорошим. Тут сказался и вчерашний перебор с коньяком, и разговор, почему-то взволновавший его, и... Да он сам не знал, но по шкале самочувствия его состояние было резко отрицательным.

Впрочем, никак нельзя сказать, что он проснулся на полу и в блевотине. - Дражайшая супруга смогла стянуть с него штаны, более-менее обтереть влажными полотенцами тело, а рядом оставить ведерко с водой и пустой тазик.

А потом он лежал на своем диванчике и формировал новую точку зрения - на мир, который дерьмо, на товарищей, что есть стая подлых шакалов, на супругу, что забыла про бутылку холодного пива, а потом еще на одну вещь, что уже несколько часов мозолила его глаза.

Что такое точка зрения?! Если спросить у обычного человека, то он, скорее всего, ответит что это жизненная позиция, с которой кто-то оценивает происходящие вокруг него события. Это правда. Но мало кто обратит внимание, что этот термин произошёл от точки зрения - места, где находится наблюдатель.

Его точкой зрения последние пару часов был диванчик его же кабинета, и взирал он на лежавший на полу кабинета плакат сиротариума. И хотя ему не светило в глаза солнце, и соринка не попадала в глаз, но тяжкое похмелье и скакнувшее вверх давление, свое дело сделали - его точка зрения на лист лежавшей на полу бумаги если не изменилась, то по крайне мере шепнула, что тут что-то не так.

А потом он заснул.

Проснулся он ближе к обеду, и лишь для того, что бы быть введенным в курс дел произошедших с момента отъезда Ольховского, и снова вспомнить о фотографии.

Он взглянул на нее ближе к вечеру - уже куда внимательнее, чем его приемник Хохлов, да и он сам в первый раз. Что-то тут его настораживало, и он сам не знал что именно.

Но чем больше он вглядывался в 'пациентов сиротариума', тем более у него в голове вызревала мысль, очень простая и яростная мысль: - 'Наебала! И меня, и Хохлова. Всех! Наебала!'.

То, что не увидел трезвый взгляд его предшественника, и то, что не увидел он вначале в здравом уме, смог заметить он в том состоянии, которое наступает после очень сильной пьянки. Те детали, на которые он не обращал внимания, совершенно случайно и неожиданно сложились в причудливую картину.

Зачем ей это?!! - Оставалось выяснить. Но вначале Кравчий, как человек осторожный решил собрать о Ней больше информации.

Источников информации было несколько, и он начал с самого нейтрального - со своего предшественника.

Разговор с Хохловым не затянулся, и главное что сумел выяснить Сергей Петрович - было то, что машина с мясом, которую они перехватили в самом начале знакомства с начальницей сиротариума, была отнюдь не первой, и даже не второй.

- А какой? - Кравчий перешел на шепот. Ему что-то резко сдавило горло - то ли давление, то ли жаба.

- Двенадцатой. - Хохлов был спокоен до усрачки. Сделав паузу, он продолжил, - Двенадцатая с заморозкой. Еще была одна с маслом и одна с крупой. Ну и там по мелочи.

- А чего ж ты?!

- А вы не особо и спрашивали - приехали, скрутили, начали расспрашивать, сколько и чего ЕСТЬ. Дык я вам и ответил. А про то, сколько чего БЫЛО, вы меня и не пытали.

Поведение Хохлова в принципе было вполне объяснимо - он, до приезда 'самоспасателей' Кравчего, был тут самым главным. А потом приперлись ЭТИ, и он из верховного руководителя, из Зав-жизнью, просто стал одним из 20 попок в его совете. Поэтому маленькая месть, заключавшаяся в утаивании критически важной информации, о которой его даже не спрашивали, была вполне объяснима.

- Ну и нахуя ей столько мороженой говядины? Ведь пропадет же?!

- Думаю, что нет. Судя по тому, что они просили моих солдатиков добыть - они пытались, или даже построили что-то вроде автоклава. Короче, если у них получилось, то они могли большую часть мяса превратить в тушенку.

- А масло?

- Сергей Петрович, ты как будто в 90-х не жил. Тупо перетопила и в банки закатала.

Следующим был 'штрафник' - молодой 16-летний паренек, выгнанный за то что 'заставляли учить разную лабуду', а онведь 'уже вполне освоил 'ксюху' и может валить 'обратившихся', 'а о том, как ранки зеленкой мазать и борщ варить - пусть у девок голова болит'.

- Так значит 'ксюху' освоил?

- Ну да?!

- И кто ж вас учил?

- Ну, Кутузо...то есть тьфу - Бортник, и немного Прохор - наш завхоз. Он в МЧС раньше служил.

Автомату у Сергея Петровича был, но обычный ментовской укорот. И как у человека, не любившего кровь и оружие, его 'ксюха' успевала покрываться пылью.

- А сборку разборку покажешь, как у Бортника на экзамене?

То, что пацан начал делать, Игоря Петровича сначала удивило, а потом потрясло: закрыв глаза, он примерно за двадцать секунд смог разобрать 'цяцьку' Сергея Петровича, и еще за сорок секунд - собрать обратно.

Последовавший за этим допрос 'штрафника' затянулся еще на добрый час, за время которого Петрович многое узнал и о системе подготовки в отряде ООН, и о том, что уже как минимум тридцать человек умеют неплохо обращаться с 'ксюхой', а через полгода это число может увеличиться и втрое, если не больше. Узнал и про странный отряд 'ваххабитов', который его люди несколько раз замечали в окрестностях, и про многое другое.

По всему выходило что 'эта сука', - так он начал именовать женщину, с которой тогда, в самом начале, беседовал покойный Пицык, - по крайне мере не голодает. И не голодать будет еще как минимум год.

Что она устраивает 'комедь' с попрошайничеством не с голодухи, а сугубо в целях превентивной защиты.

Что обувью и кой-какими мелочами они обеспечили себя, потроша 'упокоенных' (Кравчего внутренне передернуло от омерзения), а остальное добывают в редких вылазках 'Ваххабитов' - группы из десятка самых взрослых и подготовленных воспитанников.

И что с такой динамикой роста вооруженных 'юнитов' скоро уже кое-кому от нее самой защищаться придется.

Мысль, засевшая в голове Кравчего, наконец, проросла в идею. В идею настолько очевидную, что ему даже стало обидно, почем он не додумался до этого ранее.

Оставалось решить лишь два организационных момента: надо было договориться с Ольховским и нейтрализовать добровольного информатора.

Когда 'Моторола' стоявшая на базе 'сюрваера' Ольховского запиликала, и молодой возбужденный парень понесся к отцу сообщать о вызове, Кравчий уже просчитывал в уме варианты как поступить с мальчишкой.

А к тому моменту, когда Ольховский отозвался на вызов, Сергей Петрович Кравчий уже улыбался: из трех вариантов того, как поступить с пацаном, он выбрал самый хороший - самый хороший для него, для Кравчего.

11 мая, Центр Спасения Кравчего, бывший склад Гос резерва ?26, бывший центр спасения им . Хохлова.

За время проведенное в лагере спасения Ковель Виктор Борисович (17 лет) неожиданно для себя выяснил, что он тут собственно никто и звать его никак, и что пайка тут не такая уж и жирная, но и для того что бы ее получить приходится выполнить хоть и посильную, но неприятную работу, и что ему тут никто особенно и не рад. - ТАМ он был равен основной массе, и даже имел вполне отчетливые перспективы своеобразного карьерного роста, а ТУТ - он стал самой мелкой сошкой.

Нельзя сказать, что Игорь Борисович был тут единственным 'штрафником'. Нет! Было еще несколько пацанов из Дома, которых 'навсегда изгоняли' сюда. - И в большинстве случаев возвращали, когда те начинали умолять 'дать им еще один шанс'.

И поэтому его желание быть лояльным к просьбам Кравчего рассказать 'о вашем жить-бытье' имела хоть и наивный, но все таки расчет, что он, этот местный самый-главный, попросит 'маман' или 'Кутузова' взять его назад.

Просьба парня и его желание вернуться, значительно упрощали замысел Сергея Петровича. Хотя контрразведки как такой в их лагере не было, но все же знание об истинном положении вещей у соседей лучше было сохранять эксклюзивным, - хотя бы до поры до времени.

Но и 'Эта сука' раньше времени не должна была узнать, о чем он расспрашивал этого болтуна-придурка.

Его нельзя было оставить тут, но и нельзя было вернуть обратно. - Оставался третий вариант...

И нельзя сказать, что у Сергея Петровича не было преданных людей! - Были! Было несколько человек готовых выполнить его приказ на ликвидацию шкета. Но это было совсем не то, чего хотелось ему, - совсем не то. ЭТО он хотел сделать сам, лично, и так, как ему хотелось.

Ехавшая по шоссе машина была зеленой, военной, открытой и единственной на шоссе - так бы охарактеризовать ее наблюдатель, - если бы конечно он был тут, этот наблюдатель.

Но его не было и поэтому некому было видеть, как из машины вышли двое - грузный и низкий мужчина, и молодой стройный парень.

Некому было увидать и то, как толстячек, показывая, куда то вдаль своему спутнику, резко отступил на шаг назад и чем-то ударил парня по голове, а затем, в смеси прыжка с падением, рухнул на потерявшее сознание тело.

Но увидеть - это одно. А вот почувствовать ту боль, которая терзала тело Кравчего, не мог никто кроме него самого. И в момент резкого прыжка Сергею Петровичу реально было очень трудно - раны жутко болели, а один из швов так резанул болью, что казалось, что пуля вошла в тело во второй раз. Но оно того стоило!

Прокручивая в уме недавние события по недавнему подавлению путча, он еще тогда - на больничной койке - обнаружил в себе что-то новое и ранее ему неизвестное. Оказалось, что воспоминания о том, что произошло в его кабинете между ним и Женей, его не по детски возбуждает: большое сильное мужское тело и его маленькая пухлая от диабета рука, имеющая над этим здоровяком власть, власть над его телом, лишающая его воздуха... и жизни. И все тихо, аккуратно, без криков, крови и насилия - практически в тишине, что так любил Кравчий.

Прокручивая раз за разом это в голове, Сергей Петрович никому бы, даже самому себе, не признался что это состояние, эта ситуация ему нравиться, доставляет практически сексуальное удовольствие, и он безумно хочет ее повторения.

И поэтому он даже обрадовался когда понял, что решить вопрос с 'ликвидацией источника информации' может и сам лично.

Удар носка с песком не был сильным - убийца хотел лишь оглушить жертву, но никак не приводить ее раньше срока в 'окончательное' состояние.

Когда же его рука мягко легла на рот подростка, одновременно зажимая ему нос, Сергей Петрович вдруг окончательно понял - ему нравится это делать, ему нравиться ТАК убивать. Именно УБИВАТЬ! Ему не хочется УБИТЬ, а нравиться сам процесс УБИВАНИЯ, и если бы его можно было бы растянуть - он бы его растянул.

В этот раз все прошло менее травматично и более спокойно, чем тогда в его кабинете: тело прекратило попытки дышать секунд через двадцать. Но этого, вкупе с процессом 'доводки' до места, 'ритуалом' оглушения, подготовки и собственно приведения в 'окончательное' состояние, - этого Кравчему хватило для того, что бы успеть дойти до нужной ему точки внутреннего напряжения и достичь катарсиса.

Треск сухого выстрела в голову уже мертвому, но еще не 'обратившемуся' подростку вернул Кравчего на землю.

Оглянувшись так, словно бы случайно тут оказался, он ничего не увидел кроме пустого шоссе, машины и мертвого тела.

С минуту он еще стоял над убитым парнем, тяжело дыша и глядя в никуда, а потом осел, привалившись спиною к колесу.

А потом он заплакал. Это не были слезы отчаяния, горя, или сожаления, - просто ему было очень хорошо. И он был счастлив - тут и сейчас.

Минут через двадцать, тяжело перевалившись на карачки и начиная подниматься, опираясь одной рукой на колесо от машины, а другой о колено, - он вдруг понял, как можно сделать еще ЛУЧШЕ. - В СЛЕДЮЩИЙ РАЗ, если не стрелять, а тихо и аккуратно сломать уже задушенному шею, это продлит удовольствие, а треск выстрела не будет нарушать и портить то блаженное состояние, в которое он погрузился после приведение тела в 'окончательное состояние'.

То, что СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ обязательно будет, Сергей Петрович уже не сомневался.

ГЛАВА ШЕСТАЯ 'Леди Макбет Мценского уезда'

Часть первая. Ретроспектива, Киев, октябрь 1992г.

Молодая оторва Катенька - уже три месяца как студентка отделения Психосоматики 'Института глубинной психологии' славного города Киева.

Ей 23 года, она уже взрослая девочка, но сейчас ей кажется, что вся жизнь впереди, и что дальше - будет только лучше, ярче и интереснее. - Такое чувство иногда посещает молодых девушек после раннего и неудачного замужества. Для одних после развода начинается черная полоса, депрессии и самокопания на тему 'что во мне было не так'. А у других душа словно сбрасывает с себя тяжелые зимние сапоги и надевает легкие летние танцевальные туфельки, и им хочется жить, и наслаждаться жизнью во всех ее проявлениях. - Катя принадлежала как раз ко второй категории.

Девушка уже успела выяснить, что учеба ей дается легко, а новые знакомые - ребята интересные, и еще - что 'собирать марки' (так она называет все предыдущие увлечения относительно текущего) - глупо и пошло. Иное дело - сурвивализм! Необычно, элитарно и звучит красиво. Да и ребята там интересные. В ее комнате подвывает магнитофон - '..Пуля и ствол - нажал, и разошлись...', а сама она тихо собирает 'чемодан выживальщика'.

Тихо скрипит входная дверь. "Наверное, маман вернулась, - думает юная выживальщица. - Или Тоша с работы...".

Туалетная бумага, тушенка, зеленка, пачка чай, иголка с нитками... Так, что там еще? Неожиданно над ней, склонившейся над старым и деревянным, с потертыми металлическими уголками бабушкиным чемоданом, нависает грузная фигура.

Катин взгляд сталкивается с цепким взглядом отца. - Это он скрипел дверью.

Девушку тяжко вздыхает, - предстоит тяжелый, - нет, скорее неприятный разговор. Ее папа, зав. отделение неврозов и острых реактивных состояний врач Юркинской психиатрической больницы - ее будущий коллега, был еще и просто человеком. А как полагалось человеку его профессии, был человеком крайне сложным. Причем свою сложность он проявлял чаще дома, чем на работе. И сейчас, - думает Катя - ПапА начнет выяснять, что это за чемодан, в какую шайку я влезла в этот раз, куда это я намылилась на выходные.

А ведь у него диссертация 'Распознавание признаков прогрессирующей паранои'. - 'Ну, все, вляпалась,- быстро просчитывает она ситуацию.- А врать то нельзя - ложь папочку чувствует, начинает копаться в твоих словах, находит то, что почувствовал, препарирует ланцетом желчных вопросов и замечаний, и жертва начинает жалеть, что не сказала правду сразу.. .

Ироничный и въедливый взгляд отца буквально буравил Катю так, как, наверное, сверло дантиста буравит зуб на низких оборотах.

- Что это ты надумала, дочура? Никак сухарики сушить надумала. Тушенка, туалетная бумага да пачка дешевой 'Лисмы' навевают смутные мысли. Ты во что вляпалась в этот раз?

- Нее, пап, все в порядке. Просто я теперь сурвивалистка.

- Хм, а это половое извращение не помешает мне увидать внуков?

- Внуков ты раньше от Тоши увидишь. Сурвивализм, на рабоче-крестьянском, - это выживание. То есть цель сурвивалиста - быть готовым выжить в любых чрезвычайных обстоятельствах. Ну, типа, ядерной войны, землетрясения, падения метеорита. - Девочка делает паузу и продолжает, взяв на пару тонов выше. - Будешь теперь анализировать меня с точки зрения параноидальных флюктуаций моего мозга? - В голосе у нее плещется коктейль 'Попалась'- 50% отчаяния, 50% вызова, - смешать, но не взбалтывать.

Вдруг она понимает, что в их 'допросе партизана' возникла странная пауза.

Катя смотрела на отца, а он о чем-то думал, глядя, словно сквозь нее.

- Вот что, - неожиданно сказал он,- тиранить СЕЙЧАС, я тебя не буду. Даже больше - помогу собрать чемодан. И еще! Вечером обсудим твое увлечение более подробно. Мой детеныш согласен?

Ответом ему были короткий кивок и робкое удивление в ее глазах.

А Вечером маман позвала Катю.

- Ты чем отца сегодня пригрузила?

- Своим хобби. Я теперь сурвивалистка.

- Не знаю, что означает сие ругательство, но твой создатель сейчас заперся в своем кабинете и тихо глушит юбилейный вискарь. И тяжело глядит, если с ним пытаются заговорить. Ты же знаешь, КАК он может глядеть?

- Знаю, знаю...

- Так вот, он просил, что бы ты к нему зашла. И, - мать, почему-то запнулась, - только ты.

Их квартира была экспериментальной планировки, и личный кабинет папочки был на втором этаже. Катя бывала там редко. Только когда отец приглашал. В их квартире были 'свои' комнаты, и 'общие'. Кабинет отца - был ЕГО комнатой.

ПапА сидел в своем потертом кожаном кресле, на столике стояла полупустая бутылка "Royal Salute" , а небольшой альбом со старыми фотографиями лежал рядом. Катя вдруг поняла, что отец еще 10 минут назад плакал. Папа - плакал! Этого просто не могло быть. Легче представить снег в Сахаре. Но красные глаза, и засохший потек на щеке говорил сам за себя.

- Привет, доча, - грустная усмешка, на таком любимом и знакомом лице кольнула Катю в сердце.

- Привет, пап.

- Знаешь, я сегодня хотел над тобой немного поерничать. Признаю. Но потом, потом...Странно, мне психологу и психиатру, инженеру душ человеческих, оказалось, трудно подобрать нужные слова. Короче, я понял, что нужно взять тайм-аут. И знаешь, перелистывая МОЙ альбом, я...я... В общем, давай лучше на примере. Давай я тебе фотографии покажу...

- Пап, я само внимание.

-Вот моя мамочка, и твоя бабушка. - Голос вдруг папы срывается, но он берет себя в руки. Тогда, зимой 1942г. в ее 'чемоданчике выживальщика' не нашлось двух банок тушенки. Только одна, которую она отдала за то, что бы меня, двух летнего мальчика с начинающейся дистрофией, в обход очереди вывезли из Ленинграда. И, - там была только одна банка. Больше мамы я не увидел. Никогда.

А вот мой старший брат. Ты, конечно, плохо его не помнишь. Он был очень светлым и добрым человеком. Бабушка рассказывала, что у нас были разные отцы. Тот был похож на армянина, да и был им, наверное. Ты была маленькая, но, наверное, помнишь, как я улетал в Баку опознавать и хоронить Митеньку. В его чемодане выживальщика не оказалось ни пистолета, ни саперной лопатки. Зато саперная лопатка оказалась у другого. - Руки папы сжимаются.

- Папа, что ты хочешь сказать.

- У тебя было с десятка два увлечений. Все они хрень разной степени интенсивности (странно слышать от папы такой моветон), но последнее...

-Да?

- Слушай и запоминай, то, что я тебе скажу - я больше этого никогда не повторю.

-Да, папа?

- Чемодан собери и храни. Он у тебя должен быть всегда. Но...Я думаю, даже при наступлении условного 'КОНЦА СВЕТА' он тебе, скорее всего не пригодится.

-Почему, пап?

- Потому что ты не знаешь, ЧТО` будет, и в каком месте оно тебя застанет. Но все равно, беды, оттого, что ты будешь хранить дежурную аптечку, фонарик, пару банок сардин в масле и прочую ерундовину в одном месте - беды точно не будет...

-Папа, я ж тебя знаю... Ты, что еще хочешь сказать. Да?

-Угадала. Как бы над тобой не потешались - продолжаться это будет ровно до тех пор, пока не придет пушной зверек. Так, кажется, сейчас говорят?

- Да, папуля.

- Так вот. Умения развести костер с одной спички или оказать первую помощь при переломе есть весьма полезные любому человеку. И тебе, как будущему психологу, тоже. Есть желание - учись.

А учиться разбираться в палатках, лодках, охотничьих капканах и прочем туристическом хламе, ни чем не хуже, чем смотреть 'Поле чудес'.

Но это еще не все. Сейчас я скажу тебе одну вещь. Просто прими ее к сведению, а зачем - поймешь сама. - Мужчина надолго замолкает, прикладываясь пузатому бокалу.

- Папуля....

-Так вот, слушай. Если ты наступит час 'Х', армагедец, конец света или что там еще, - лучшее что может быть у тебя - это сведения о других...сюр...сюр..тьфу..выживальщиках. Склада тушенки у тебя может и не быть, но он ведь может быть у кого-то другого?! - Мужчина смотрит на дочь, и недобро усмехается, давая понять, что разговор окончен.

Таким Катя видела его в первый и последний раз в жизни. Видимо Катино хобби, словно колесо в колею, совпало с давними мыслями стареющего профессора, которые он держал в какой-то дальней кладовке своей души.

А через полгода Кате посчастливилось поехать в Египет - в первый раз в жизни! - Спасибо папе! - И коралловые рыбки и мысль, откуда ей самой взять денег, что бы съездить в этот рай еще раз, выбила из ее юных мозгов идею подготовки к концу света.

Папины слова она вспомнит только через 15 лет после их разговора и через три месяца после начала Катастрофы.

Вспомнит и поймет то, что хотел сказать ей отец - предельно понятно и просто. Поймет она и то, почему он так недобро тогда усмехался.

А сейчас, сидя в 5 часов утра в своем кабинете, она не могла понять, чем она так обеспокоена. Что заставило ее встать раньше других? Обойти посты ребят у окон с термосом кофе, - типа 'отец командир' обходит посты, затем пойти в свой кабинет и вновь задуматься. Она чего-то ждала. До сих пор опасности им угрожали, но не грозили. А сейчас сердце будто что-то глодало. Он вздохнула - ладно ввяжемся в бой, а там видно будет.

Скоро будет шесть утра, и их мирок заживет своей жизнью. Тамара, начнет руководить своим отрядом 'гастрономов' готовя всем вкусный и сытный завтрак.

А после завтрака начнется обыденная жизнь.

Двое патрульных, из четверки многодетных 'вояк'-пожарных переехавших к ним из Томаковки, вместе с десятком самых старших ребят будут обходить 3-х километровый периметр, отстреливая редких 'обратившихся', которые забрели сюда из города. - В последнее время идея с постами стала почему то сбоить, пришлось вводить мобильные патрули.

Группа ребят помладше, под руководством 'комиссара по жратве' экс агронома Григория Петровича начнет рыть в 500 метрах от жилых корпусов большую компостную яму: канализация теперь не работает, а продукты естественной жизнедеятельности и мочевина послужат вполне себе удобрением. Тем более, что ночью 'до ветру' после того случая уже никто не выходит... Тогда им просто повезло, что обошлось без жертв: худенькая 11-летня Лариса, шефство над которой взяла Тамара, решила выйти ночью в туалет. Ночь была безлунная, а девочку сильно прихватило, и она присев над дырой даже не закрыв дверь, которая распахнулась глубоко наружу, - кого стеснятся? - Никто ж не видит. Неясный шорох заставил ее тогда насторожится, а выглянувшая луна подарила ей шанс: Лариса увидела в 3-х метрах от себя 'обратившегося', который вполне целеустремленно брел к ней. Как он к ним забрел - до сих пор непонятно. Хотя подозрение у нее есть, и очень нехорошее.

Тогда, два дня назад, все были разбужены тонким истеричным девичьим визгом. 'Обратившегося' увидали и упокоили практически сразу, - как только осветили двор включенным прожектором. Практически сразу же нашли и девочку. Она успела, за те немногие мгновения, что ей подарил отблеск луны, 'солдатиком' проскользнуть в яму сквозь очко уборной. Девочка спалась, а они сделали выводы: с этой ночи у выхода была поставлена 'грязная бадья', а всем желающим были выданы банальные ночные горшки. Сам же выход ночью на улицу был запрещен всем и категорически.

А сегодня яма будет отрыта, и уже завтра первые 'счастливчики' кому придет очередь, потянут туда 'утреннее золото' - как называли ЭТО говорили китайцы. Ну, ничего, зато будет органическое удобрение.

На плацу прямо перед ее окнами - лежат несколько чанов, рулоны арматурной сетки, мешки, и очень много белых квадратных упаковок. Когда потрошили пригороды, нашли ангар строительного магазина, правда порядком разграбленный. Но Бронислав, увидав метровые упаковки уже порезанного на листы пенопласта 10-сантиметровой толщины и очень редкой тридцать пятой плотности, буквально на них лег, заявив, что лучшего способа утеплить жилые здания, он не видит. ' Это ж - на века!' - он даже не говорил, а буквально требовал. И сегодня, под его руководством, начнется их новый крупномасштабный строительный проект: утепление зданий и подготовка к зиме. Сначала малышня из крупных водяных пистолетов полчаса будет обстреливать грунтовкой оба корпуса, затем начнут месть цементный клей, включат мини-электростанцию, и будут дюпелировать уже приклеенный пенопласт специальными шляпками. Но самое сложное начнется на высоте двух-трех метров, когда придется работать на самодельных лесах. Прохор и Женя, Павел - один из четырех 'эмигрантов' из пожарных, должны справиться, - ведь им будут ассистировать едва ли не 20 человек.

Лицо женщины на секунду меняется. 'Прохор, Прохор - зачем же ты так?! - шепчет она вслух каким-то своим тайным мыслям. Мы ж с тобой с самого начала'.

С десяток подростков продолжат сооружать 4-й уже по счету ангар-времянку, куда они будут складывать 'намарадеренное - спасенное' из города.

Еще одна команда на их ВАЗике выедет в пригород искать то, что еще не растащили. Сегодня поедет Бортник, Валерик - он из пожарных, да еще с пяток пацанов. И у всех, слава Богу, есть оружие.

Они вернуться (А они должны вернуться!) под вечер, и после выгрузки добычи ее Бортник снова начнет говорить ей о необходимости повысить бдительность. Как он ей тогда сказал?- 'У меня есть обоснованные предположения, что среди наших сотрудников есть крайне нелояльные вам личности. В связи с чем я не исключаю возможность организованного выступления против вас' ..Потом! Уж тут она знает немного больше, чем ее чекист. Но пусть работает. Пусть... Женщина полузакрыв глаза вспоминает, как на лекции предмета 'история' на 1-м курсе Пединститута преподаватель рассказывал одну занятную историю...

Как-то император Павел, получивший донос о заговоре, внезапно спросил графа Палена, известно ли ему о заговоре против императора? На что Пален ответил, что не только известно, но он его и возглавляет... Ведь это наилучший способ держать в своих руках все нити. А лучший способ отвести от себе подозрения - это искать заговор самому.. Нет! Бортнику еще рано полностью доверять. Время покажет!

А вечером у них будет культурная программа - вот уже 3-я свадьба в их маленьком мирке. Жених - завидный даже по меркам до-бедовго времени: профессор, еще не старый, с работой и уважением. Хоть и безногий. А невесте - шестнадцать с хвостиком, Настя Кипа. Хорошая девочка. Хоть лицом и не красавица, но и не квазимодо, а все остальное очень и очень даже ничего. И сразу видать умненькая - не сверстника стала окучивать, а доктора... А может у них любовь? Может, может... Для ребенка это даже лучше, быть зачатым в любви или хотя бы влюбленности. А то, что ребенок от него, даже доктор не сомневается, - кобель старый (женщина снисходительно щурится). Доктор у них получил по-сути вторую молодость. Его крик о том, что он действительно хочет 'ЖИТЬ' не был комедией или желанием просто существовать. Он действительно пахал и жил так, как будто этот день и ночь для него последние: днем - обучая девочек или врачуя их пока еще не хитрые болячки, а ночью, - а ночью он тоже 'работал', да так, что скрип кровати был слышен даже в коридоре. Она даже всерьез начинала опасаться за то, насколько хватит ее Парацельса - судя по интенсивности той общественной и личной жизни, которую он вел, доктор точно решил не дожидаться внуков.

И все-таки - что ее так гнетет!? Словно ожидание дождя в душный знойный день. А дождя все нет и нет. Она чего-то ожидала, и сама не знала чего. Странные и необъяснимые несчастные случаи и происшествия за последние три недели, странное поведение Кравчего, который выходом находил их добровольную эвакуацию под его крыло, мягко намекая, что им у него будет куда как лучше и безопаснее, - все это складывалось в мозаику, которой не хватало лишь нескольких пазлов.

Бортник с ребятами вернулись даже раньше срока - в полпятого, и она позволила себе немного расслабиться, заснув в своем кресле. Но и сон был нехорошим - тяжким, муторным, липким как прокисший кисель.

Ее отпустило только через час, когда начальник патруля постучался в дверь кабинета, и вырвал ее из цепкого захвата этого не доброго сна словами - 'Катерина Тимофеевна, у нас гости. Не наши.'

Рядом стоял Игорь, и лицо его не отражало ничего хорошего.

Часть вторая 'Заговор обреченных' - 20 июня 2007г. - 3 месяца с момента Катастрофы.

"Пурпур власти есть лучший саван"! - Эти слова принадлежат Императрице Византии - Феодоре, когда, во время мятежа "Ника" она отказывалась от бегства.

Сидящая за столом уставшая женщина - отнюдь не императрица. Но уйти отсюда, 'сдаться' военным Кравчего, эвакуировать все свое хозяйство, детей, сотрудников?! Быть центром маленькой Вселенной, императрицей и 'великой кормчей', а стать... А кем она там вообще будет? - Старшим воспитателем или младшим психологом? Увольте! Сейчас в ее руке лежит маленькая Beretta - 'приданое' за одного неплохого мальчишку подобранного ею на дороге в самые первые дни.

Воспоминания - странная вещь. Когда-то мамин дедушка, попавший в 1941г. 17-летним пацаном в плен, рассказывал им с Тошей, как перед самой сдачей, находясь в страшном ' Вяземском' котле, видел, как некоторые командиры частей брели неспешно и устало прочь от солдат - в ближайший кустарник, лесок, или к стогу сена. А вскоре оттуда раздавался сухой пистолетный выстрел. Раньше она этого не понимала. - Зачем!?- Ведь потом будет мир, во всем могут разобраться, и что окружение было не по их вине, и что в плену вели себя достойно. Зачем убивать себя? А дедушка пытался им все что-то объяснить. Ведь он была там, он все видел, и поэтому понимал состояние тех офицеров лучше своей правнучки.

Но это было лет двадцать назад, в другое время и в другом месте. А сейчас, она, наверное, понимала тех офицеров лучше своего прадеда, потому что чувствовала примерно тоже, что чувствовали они, перед тем как лечь виском на дуло.

Они должны капитулировать. Выехать, вывезти имущество, пойти на поклон к Кравчему, который его с благодарностью примет, к человеку, который уже многое понял, и не будет рассматривать 15-16 летних мальчиков, да и девочек тоже, как обузу, а скорее наоборот - как подарок судьбы. И оставить ЭТИМ все то, что они создавали - законсервированную технику, ангары, каркас для теплиц, запасы продуктов, а главное - ожидания, мечты и надежды. Судьба и везение не дали ей ни шанса, ни полшанса.

Этот разговор 'по - душам', как обозначил его представитель 'Выживальщиков' Гурген Равильевич - поставил все на свои места. Стали понятны и странные несчастные случаи последнего времени, и странная, - а как оказалось - предупредительная, стрельба из снайперки на шоссе, и то, как быстро ее сдал Кравчий, а вернее, почему так быстро сдал. Все на поверхности:

- выживальщикам нужно ее место, а Кравчему нужны ее ребята и ее девочки;

- выживальщикам не нужно, что бы им стреляли в спину выжившие или обиженные, а Кравчий - лучшая гарантия, что согнанные с места 'педагоги', как их окрестили местные, будут правильно себя вести.

И главный итог - команданте Кравчий, этот жирный боров, с его истинно хохляцким пофигизмом и невмешательством, получает почти сотню будущих 'штыков' в лице ее воспитанников, кучу девочек, которые вот-вот войдут в 'брачный' возраст или уже вошли, а еще и благодарного союзника в лице компании 'сюрвайверов'. А всего-то надо - не вмешиваться!

Ну а сюрвайверы - получают их Дом, и дело остается за малым: сделать так, что б они свалили - сами и добровольно. А если нет, то действия выживальщиков будут куда более жесткими и решительными, и кровь будет уже на ее руках.

Их тут около 250 человек: детей, специалистов, оставшийся персонал, несколько 'пожарных'. Но если предложить им выбор - идти под защиту Кравчего, в его рай вечной (ой, вечной ли!?) тушенки, крупы и концентратов, или попробовать оказать сопротивление врагу, расположение которого они даже не знают?! Младшие будут однозначно - За! Но за 'пожарными', 'первозванными' и 'спецами' будет последнее слово. И они однозначно будут против неоправданных поступков. - Зачем рисковать жизнью своей, и детей, если лучше и безопаснее отступить?

Ну а кто не поедет к Кравчему в любом случае? - Наверное, она,- пальцы ложатся на маленькую 'берету'. Да еще Бортник, ее однорукий 'чекист' - консультант по вопросам безопасности. С его слов, у Кравчего, во время еще их первого визита, он встретил как минимум с десяток человек, которых он умолял в первый день Беды поберечь хотя бы семьи, а в ответ слышал обвинения в паранойе. Как он потом сам сформулировал: если ты переходишь через реку, а сосед по лестничной клетке, оказавшийся рядом, - говорит 'не ходи, лед тонок'. А ты идешь, проваливаешься, и топишь жену, мать, детей, родителей. Затем, выходишь и видишь человека, который тебя предупреждал, - разве простишь ты ему то, что он предупреждал тебя всего 2 минуты, а не 10-15 минут или все полчаса? Да, к Кравчему и он не поедет - там ему не жить, а с одной рукой - долго он сейчас не протянет... Хмурые у него перспективы. Рука ее чертит две фигурки - мальчик и девочка взялись за руки: это она и Бортник, люди которые останутся тут до конца.

Стук в дверь.

- Войдите! ( '...а пистолет мы пока в стол положим...' - шепчет она про себя)

Это - Женя, худой, смущенный и бледный. Хотя нет, ее Женя был не просто бледным, а очень бледным. Они теперь все для нее 'ее'. Свою роль, как часть их тихого договора у дороги, он уже давно сыграл, и сам знает это. Бортник же будет приятно удивлен, узнав о 'троянском коне'.

Мужчина начинает с места в карьер:

- Я попрощаться зашел.

- Так мы еще не уезжаем. Пока еще мало кто знает, но думаю, что дня через три-четыре, никак не раньше - начнем.

- Я знаю. Но, доктор сказал, что у меня есть еще максимум 3-4 недели. Никак не больше. Морфин уже почти не помогает...

- Увеличить дозу? Если что - запасы есть.

- А смысл? Уже увеличивали, и не раз.

- Женечка, милый мой, но что я могу сделать для тебя - ты говори, и я сделаю... - Ей вдруг до боли становится жалко этого человечка - такого худого и нескладного. Вспомнила, как увидела его в первый раз - со слингом, мешком, полным памперсов, детского питания и морфия. Будто бы бледная смерть несла на своих тощих костлявых руках спящую розовощекую жизнь.

- Вы знаете.

- Знаю. Нет, скорее догадываюсь. Но хочу, что бы это сказал ты сам - лично и вслух.

- Завтра я умру. Сам умру. Просто возьму и... вы же понимаете. Не держите меня, пожалуйста. И не обижайтесь. Мне очень больно, а еще я очень сильно устал. Неделей раньше - неделей позже. Какая Вам разница?

- Понимаю. Держать не буду. О твоей лапочке я позабочусь, или Маша. Как карта ляжет, кому из нас двоих о ней заботится.. Я..В общем, Женечка, ты за нее не волнуйся.

Они еще долго сидят. Женя пришел не с пустыми руками и его бутылка 'Армянского' коньяка была настоящей и очень старой.

Женя наливает, и они пьют не чокаясь. И хотя он считает, что поминают его, но прав он только наполовину. Женщина куда как более информирована - это поминки по ним обоим.

Дверь ее кабинета закрывается за ним ближе к ночи, а она все еще продолжает сидеть в своем глубоком кресле - то ли маленькая девочка в кресле папиного кабинета, то ли паук-тарантул перед своим последним в жизни броском.

Взгляд ее падает на бутылку дорого коньяка, на две палочки на белом листе - это она и Бортник, люди, которые к Кравчему точно не поедут. Она - потому что амбициозная дура и уже не сможет по-другому, а Бортник - потому что там его и так попросту прикончат.

Пьяной рукой она прорисовывает еще одну палочку - это Женя. И долго смотри на это странное трио: Ходячий мертвец, однорукий 'чекист' и она - леди 'Макбет Мценского уезда'.

Жуткая и странная мысль пронзает ей мозг. - А почему бы и нет!? Чем они ТУТ рискуют?! Ничем! - Дешевое и пошлое название 'Заговор обреченных' лучше всего подходит для этой ситуации.

Звук опрокинутого стула в общем коридоре хорошо слышен в ночи. А сильно поддатая тетка метется через весь жилой корпус и вниз, для того лишь, что бы сбежав на первый этаж в одну из комнат, и раскрыв дверь, зашептать нежно и умоляюще: 'Женечка, дорогой ты мой, только не сейчас, ты мне очень нужен, и Бортнику, и всем остальным! Ради Женечки - подожди неделю. Только неделю!'.

Удивленные глаза Жени смотрят на нее, а в лице человека, готового взглянуть в лицо вечности, появляется легкий интерес. Она не просит его НЕ умирать, и тянуть до конца, она просит его прожить еще неделю...

Получив удивленный кивок Евгения, женщина буром прет по ночным коридорам дальше. Нет! Бортника она пока трогать не будет. Его - завтра! Сейчас она будет 'тиранить' доктора.

Двери в комнате доктора раскрываются сами после очередного сильного стука. Шаг в комнату, включить свет, - вот кровать доктора, одеяло, нога из под одеяла. Не доктора. Об этом говорит и размер, и маникюр. А еще испуганное лицо. Настя Кирпа! Девочка испугана. Потом!

- Где наш Гиппократ?!

- Кто?

- Твой...учитель (нейтральное слово, учить то можно разному и по-разному)

- Не знаю. Он был тут, мы, - лицо становится бледным, а уши розовыми, - спали, я проснулась от стука, его и нет.

- Ладно, спи. Ему привет, скажешь, что бы утром ко мне зашел. Срочно!

Женщина выходит, и уже собираясь уходить, когда видит раскрывающуюся дверь соседней комнаты. Там должны были спать обе девочки - ученицы и ассистентки доктора: Настя, и Оля. А если Настя спит ТУТ, значит последний час доктор 'спал' ТАМ.

Усталый и жизнерадостный взгляд пожилого 'сеятеля разумного и доброго' встречается с взглядом женщины. И резко меняется.

- Что случилось?

- Мой дорогой Парацельс, - женщина возбужденно берет доктора за полы его летнего халата, - ваше 'обико морале' молодожена мы сейчас обсуждать не будем, девочки взрослые. Разговор о Жене - важный и срочный?

- А что, он уже...?

- Нет, но собирался.

- Не держите его. Ему две-три недели, максимум. Будь я в клинике - я бы все равно больше ему не дал.

- Нет, доктор, я буду его держать, и вы тоже, очень будете держать Евгения.

-Зачем вам это?

Женщина подходит к доктору, близко-близко, так что он начинает слышать запах исходящие от ее волос, и тихо произносит: - Неделя, доктор, всего одна неделя. Через пять-семь дней Евгений должен выглядеть максимально здорово и игриво, хотя бы на пару-тройку часов. Потом - хоть потоп, но три часа у нас быть должны. Гоните нахрен свои 'тычинки' спать, вы их уже достаточно наопыляли, и начинайте думать, какую клизму вы поставите Жене сейчас, и какой 'боевой коктейль' засобачите через 5 дней. И еще, Женя, возможно, будет не единственным вашим клиентом.

Утром, после стандартных процедур, вроде 'Доброе утро' всем в столовой, краткой планерки, и быстрого обхода территории, которые она должна сделать, женщина зовет Бортника в свой кабинет. За последние дни он, как и Женя, сильно сдал. Теперь она видит, как выглядит человек, который не работает, а просто честно дорабатывает.

Первой начинает она:

- Я приняла решение. Через 5-6 дней я еду туда с Женей. Постараюсь убить всех, или как можно больше. - Договорить она не успевает, ее прерывает смех собеседника. Не натужный, истеричный или издевающийся, а искренний детский смех.

Наверно Бортник последний раз так смеялся лет 10 назад, кода его бабушка, еще живая и бойкая 90-летняя старушка, вдруг позвала его и показала на Шварценеггера в фильме 'Комма́ндо', в тот момент, когда он нес четырехствольный гранатомет, со словами - 'Ты дывись якый гарный физкультурник'.

Последние три месяца своей жизни он, по-сути, играл. Лет пятнадцать назад, еще будучи молодым 'скубентом', он записался на модный в узких кругах тренинг 'пикап технологий'. Молодые мальчики лет 15-16 пришли туда учиться, а он, да еще пять-шесть дядьков в возрасте от 30 до 50 лет пришли поиграть. И играть было действительно интересно! - Заставить себя спеть в незнакомо городе 5 песен подряд в переполненном общественном транспорте, а потом на кураже назначить свидание самой красивой девочке ВУЗа, и через сутки, когда она уже будет с готовностью ожидать близости с ним, сказать 'извини, но ты не в моем вкусе как женщина, давай останемся друзьями'. Тогда, игра на адреналиновом драйве, на грани фола, ему показалось до жути интересной.

Очень похожее было и сейчас, когда ему, однорукому калеке, с весьма печальными перспективами, эта женщина предложила стать 'консультантом по вопросам внешней и внутренней безопасности' в заведении, которое только чудом избежало первого удара Беды. В заведении, которое еще большим чудом смогло выстоять, и даже, в какой-то мере, процветать этот недолгий срок. Это была и его заслуга, но еще больше - заслуга этой бешеной тетки, которая делал такие странные нестандартные ходы, перед которыми он в душе снимал шляпу. Ее изначальная идея давать всем власти, полномочий и ответственности 'по чуть-чуть' вполне себе сработала. Тут существовала фракция 'первозванных' - те, кто не покинул ее в самые первые дни - они имели право внеочередного доступа к ней и право первого и последнего голоса, а еще группа 'технарей', в который входил и он сам.

Причем, от технарей зависело многое, но и технари-калеки тоже зависели от многих.

А еще отряд 'Хунвейбинов' - пацаны 15-16 лет, отряд 'Лиситраты' - девочки того же возраста.

А еще с несколько 'вояк' - обычных вдовых мужиков пожарных с 3-4 детьми на руках, навербованных в лагере Кравчего и подчиненных непосредственно ей. Все это создавало определенную систему противовесов, которая позволила ей худо-бедно управлять, - нет, скорее, править, эти террариумом.

А ее идея с маскарадом?! - Мальчиков из отряда 'Хунвейбинов' теперь можно распознать очень легко. Одежда цвета хаки, жиденькие подкрашенные усы и бородка, визуально делали пацанов старше на 2-3 года.

'Бойцы' от такой униформы и выглёнда просто млели, а Бортник сразу понял ее идею: когда они в очередной раз будут потрошить пригород, то к машине с парой солдат и десятком странных 'ваххабитов' будет куда меньше 'вопросов', чем к двум солдатам и десятку сопляков.

Но всему приходит конец. Они держались за это место, потому что у них не было прямого и сильного конкурента или противника, что по сути одно и то же. А теперь он появился - взрослые дяди, которые из собственного благоразумия и гуманизма просто даю им шанс свалить отсюда тихо и без жертв. Но пойдут дальше, если 'педагоги' не поймут намеков.

И ему вдруг стало легко и весело. Этот наполеончик в юбке серьезно заявляет, что через 5-6 дней поедет к 'сюрвейерам', где одних мужиков, предположительно человек 20, и постарается всех убить. Но продолжение разговора дало понять, что все куда и куда как серьезнее, чем он думал.

- Ты слышал, сколько нам дали срока?

- Неделю. Вернее, Уже шесть дней.

- И что ты думаешь, я буду делать.

- Еще один 'случайный' пожар, 'случайное' нашествия "обратившихся", или стрельбу неизвестных с расстояния 1-2 км из снайперки по зданию склада. Это, я думаю, мы переживем. Но на этом они не остановятся. Нет, не остановятся. А потом прольется кровь - и мы просто отсюда побежим. Катя, я думаю, что через 5 дней ты начнешь комплектовать первый из транспортов, а еще через два дня полностью перевезешь всех к Кравчему. С полного согласия всех взрослых сотрудников и солдат, с которыми ты должна считаться. Переездом они будут недовольны, но и рисковать своей жизнь сочтут - излишним.

- Ты ошибаешься в одном. Через 5 дней две наши полуторки повезут самых маленьких к Кравчему. Там он получит конверт от меня с просьбой срочно прислать весь его наличный транспорт для эвакуации, и объяснением, что я делаю в данный момент. К моменту прибытия транспорта для эвакуации, посланного им, остальные подростки или будут к ней готовы, или надобность в ней уже отпадет.

- Поясни.- Лицо его вдруг становится серьезным.

- Женя умирает.

- Открыла Америку!

- Он хотел сделать передоз сегодня ночью, предварительно привязав себя к кровати. Я его отговорила. Он умрет через неделю. - Она делает паузу,- у тебя есть гранаты или взрывчатка? Если нет - ты знаешь, где их достать!?

- Катя, Вы сошли сума! Извините за резкость.

- Извиняю. До конца дня подумай, - готов ли ты быть со мною вместе, или снова будешь бежать и жалеть, что мог бы сделать большее, но не захотел или не смог. - Она делает паузу, и продолжает, открывая стол, показывая свою маленькую 'берету'. - Вчера я из него хотела выстрелить. Меня остановил, вернее спас, приход Жени. Когда последний человек покинет это,- она делает круговой движение вокруг себя, - он таки выстрелит. Я так решила. Но и у тебя, после эвакуации тоже не самые блестящие перспективы. Бортник, подумай, у нас, у тебя есть небольшой, микроскопический шанс, но он есть. Я в это верю! Помоги мне, прошу тебя! Если у нас получиться, то и - эвакуации не будет, и все будет как прежде, а если мы не сможем, то все будет как сейчас.

Взгляд мужчины скользит по поверхности рабочего стола: лист бумага, а на нем почти детский схематический рисунок - человечки 'девочка' и 'мальчик', взялись за руки и куда-то идут. То, что мальчиком был Бортник - он не сомневался. Редко когда так тщательно рисуют отсутствие одной руки. А то, что девочкой была она, можно было догадаться по наличию на голове миниатюрной короны.

- Сначала я хочу услышать, как ты себе это все представляешь?

Женщина начинает говорить. Сначала отрывисто и сбивчиво, но потом, взяв себя в руки, спокойнее и увереннее, так словно защищает свой второй диплом. А он слушает ее, не перебивая, изредка вставляя замечания, поправляя ее или задавая вопросы.

Стороннему наблюдателю в этот момент могло показаться, что тон мужчины ернический, шутовской, ироничный. Но через десять минут, то же наблюдатель отметил бы, что ирония в голосе мужчины сменилась здравой критикой готовой сорваться в конструктив. Но наблюдателя тут не было, а то, что от иронии и сарказма относительно планы этой бешеной тетки, он перешел к техническому обсуждению деталей, и сам Бортник обратил внимание только через полчаса.

Было около 11 часов дня, понедельник, когда Директор дома ?5 имени Макаренко услышала - 'Надо попробовать'.

Часть третья - 'Вторник, среда, четверг, пятница'

Вторник , 5 часов утра . - Одинокий ВАЗик пылил в сторону города. В кабине ехали Бортник, и приглашенный из центра Кравчего его старинный знакомый - Игорь Пселл, один из 'эмигрантов' - пожарных, тихой страстью которого были ножи, да и сам он был в прошлом инструктором по ножевому бою.

Остальная боевая группа прикрытия сидела в кузове - трое 'Хунвейбинов' постарше, и двое экс-пожарных.

Своих детей у Игоря Семеновича Псела не было, но была сестра с двумя девочками, и сирота-племянник и четыре племянницы, и все в возрасте от 10 до 16 лет, - их оставлять в 'мужском' царстве Кравчего, Игорю Семеновичу не хотелось. Поэтому он и поддался на уговоры Бортника сменить место жительства.

Проникнуть в городе на автомобиле было нетривиальной задачей, учитывая гигантские пробки заторов, которые намертво запечатали транспортные артерии города. Еще труднее, оказалось, пробиться к магазину с заветным названием 'Оружие'.

'Солдата' из пожарников звали Иваном, и пацана из 'хунвейбинов' звали тоже - Ваней. Два Ивана, Бортник и Игорь смогли, расстреляв по пути двух 'обратившихся', пробиться в большой зал. А оттуда в кладовку-хранилище, правда, уже кем-то вскрытую. Там и стало ясно, что огнестрельного оружия тут нет и в помине - вынесены были все ружья. И даже крупные ножи, типа мачете. Зато ножи небольшого размера имелись в необозримом количестве - они лежали во вскрытом сейфе, под ногами, на полках. Но Бортника это, похоже, совершенно не расстроило. Он просто сказал двум Иванам: - 'Собираем все раскладухи, которые найдем. Лучше - если это будет 'бабочка', но сойдут и другие. На месте разберемся.'

Обратно дорога шла труднее, на выстрелы стали подходить другие 'обратившиеся', но, пока не атакуя, а лишь группируясь поодаль, словно бы собираясь по сигналу ломануться толпой и задавить числом.

Бортник не собирался давать им такого шанса, да и остальные тоже. С двумя рюкзаками, забитыми, по самое нехочу, банальными ножами четверка выскочила из подъезда прямо в стоящую напротив машину, мотор которой даже не глушили.

Уже на выезде из города Бортник приказал остановиться, и вместе с Пселом ужами проскользнули в открытый магазин со звучным названием 'Sex-shop'. Вернулись они оттуда буквально через 5 минут, неся в руках внушительных размеров коробку. Но лица у обоих были серьезные, и к смеху не располагали.

Лишь на середине пути самый молодой из 'солдат' рискнул взглянуть на то, что там внутри. Они ожидали увидеть 'латексную' бабу, горы афродизиаков или что-то наподобие этого, но содержимое их потрясло. Вся коробка была забита фалоимитаторами и лубрикантами.

Вторник , 7 часов утра .- Евгений писал правой рукой. Графоманией он не страдал, но сейчас он хотел больше написать для своей ненаглядной малявки: кто он такой, как встретил ее маму, как они радовался ее появлению на свет. Он пытался описать и оправдать всю свою жизнь. Писать ему было не очень удобно. Ведь левая рука лежала неподвижно. Михаил Ефремович начал с самого утра заливать в него коктейль, щедро сдобренный глюкозой и витаминами. Лежать под капельницей было скучно, но доктор сказал - 'Хуже, в твоем состоянии от него все равно не будет, так что потерпишь'.

А в соседней комнате трое детей возрастом от 9 до 16 лет и один солдатик из пожарных наворачивали особое меню, приготовленное Томой. Оно отличалось двумя качествами - было вкусным и сытным.

А сам 'лечащий' доктор Михаил Ефремович, решал, кто же первым из этой четверки, со столь редкой 1-й отрицательной группой крови, будет давать кровь для переливания. А потом решил: Первым пойдет солдатик, потом дети, а в последний день снова 'подоим' служивого и немного того что постарше. А пока что жуйте, дети мои, жаренную свиную печенку, пейте гранатовый сок и готовьтесь...А что у нас там для Жени? - Доктор глянул в свой блокнот, перечитывая написанное им еще в ночь с понедельника на вторник: глюкоза, витамины, антидепрессанты, щадящее питание, вливание 'коктейля', переливание 'детской крови'. А в пятницу, помимо морфия еще и хорошая доза адреналина перед выездом, шприц с 'боевым коктейлем' с собой, а в маленькой фляжке - 'балтийский чай', что в расшифровке рецепта - банальная водка с кокаином. Его доктор однажды пил. Помимо вящего эффекта, когда действие кокаина усиливается водкой, мозги от него становятся как бы хрустальными, прозрачными и отстраненными, а личность возносится над бренностью бытия. Неплохой раствор для расстрельных команд, каким он, в сущности, и был. А значит, будет не плохим раствором и для Евгения.

Вторник , 8 часов утра . - Геннадий Равильевич, наблюдатель от 'Сюрвайверов' дремал в своем 'Гелентвагене' в 10 километрах от объекта 'Дом', когда получил сигнал вызова на нужной частоте.

Он ответил. Сообщение было весьма кратким, но приятным: противная сторона признала бесперспективность своего положения и их руководитель готов к конструктивному диалогу - сегодня в 12.00, на оговоренном, еще в первую их встречу, месте.

Геннадий Равильевич был абсолютно невоенным человеком, и перспектива перехода к возможным жестким мерам его, - нет, не пугала, а скорее очень сильно огорчала. Ведь он не садист, а семейный человек, у него есть жена и взрослая дочь. Но за место под солнцем надо бороться, и то, что их оппоненты проявили благоразумие, было очень даже неплохо.

Вторник, то же время, ПГТ Зачепиловка.

- Я же сказал - не отдам.

- Я не прошу отдавать. Продай, обменяй - что ты хочешь за них?

- Нет!

- Оружие...

- Нет!

- По два автомата за четырех...

- Ты с ума сошел?

- Да или нет?

- Да, но девочек я не продам.

- А сколько всего?

- Двенадцать, пол на пол..

- Шесть мальчиков две девочки, и я еще сверху даю...два 'цинка' патронов и ....

- Мы не гордые. Хочу! Сейчас будешь забирать?

- Мальчиков - в пятницу рано-рано утром, а девочек - прямо сейчас - покупатель на миг задумался, - И еще. Всегда есть желание кинуть в самый последний момент, типа цену поднять или что еще... Так вот, если все пройдет без сучка, то мое руководство 'выпишет тебе 'премию': бесплатное обслуживание всей твоей семьи у нашего дохтура в течение трех месяцев. А ежели в пятницу я приеду и узнаю, что пацаны подохли, сбежали или свинья не может перенести разлуку со своим выводком, или ты передумал... В таком случае наш доктор никогда не придет в вашу дыру и никого отсюда не примет. И все-все твои соседи с зубной болью или аппендицитом обязательно узнают, по какой причине их не будут лечить.

- Понял-понял! - Вид у мужика был возбужденный и испуганный одновременно.

Прохор, старший завхоз, член 'фракции первозванных' Дома, вышел на улицу, но прежде чем сесть в машину, закурил и надолго задумался. Задание было необычным, а за ценой можно было не стоять. Но зачем они ей, и именно они, и именно по такой дорогой цене? Этому Прохор не находил разумного объяснения.

Вторник , 11 часов утра. Ножевик - Игорь оценивал привезенные и разложенные на столе ножи. Им были выбраны два одинаковых балисонга - ножа бабочки. Это были простые, прямые ножи, без фиксирующей защелки, в меру длинные, сделанные из хорошей стали.

Выбрал он и два одинаковых 'пенала' для ножей. Один нож был сразу упакован в 'пенал', а второй - оставлен для тренировки. А после обратился к Бортнику, который молча наблюдал за его приготовлениями: - 'Вот что, торпедоносец, ходить с торпедой будешь сначала под руководством доктора, а с тобой мы будем отрабатывать удары ножом, и строить ситуации. Два раза в день по два часа - утром и вечером. Сегодня же вечером и начнем. За неделю в ниндзя я тебя не превращу, но пару десятков ударов до автоматизма мы довести успеем.

Вторник , 12 часов дня . - 'Джип' подъехал ровно в оговоренное время. Геннадий Равильевич, в прошлой жизни старший налоговый инспектора, а в нынешней - 'сюрвайвер', радостно улыбнулся. Да, все-таки они не звери. И им уже не надо ими становиться...

Из машины вышла женщина. То, что именно она всем тут вертит, было видно сразу. Вежливая улыбка, легкий кивок. А затем она заговорила:

- Добрый день, меня зовут Катерина Тимофеевна, в данный момент Домом управляю я. А как к вам можно обращаться?

- Геннадий Равильевич, можно просто Геннадий. Я просто посредник.

- Геннадий, я готова рассмотреть ваше ОЧЕНЬ НАСТОЙЧИВОЕ предложение об изменение нашей дислокации, но обсуждать я его буду с вашим главным и у него.

- Я не уполномочен..., - ответил было 'простопосредник', и хотел продолжить дальше, но женщина его остановила.

- Мы готовы рассмотреть вариант эвакуации в течение 5-7 дней. Полностью. Но под особые гарантии.

- Какие еще гарантии?!

- Вот об этом мы с вами и хотим поговорить. У нас есть предложение. Завтра, в 10.00, если вы будете тут, приеду я и еще один человек, мой...тот, кто будет меня теперь всегда сопровождать. Мы будем без оружия. Вы можете передать это вашему руководству?

- Сейчас передам.

- Хорошо. Немедленного ответа я не требую, но буду на связи. У меня есть к вам контрпредложение, но обсуждать я его буду только с вашим главным и у вас. Если вы боитесь выдать свое 'инкогнито', можете завязать нам глаза.

Через час уже знакомый голос из динамика Моторолы сообщил ей, что ее предложение продолжить переговоры принято и их будут ждать.

Вторник , 13 часов дня . - У Томы было необычное задание. Мало того, что она должна была приготовить новое блюдо. Так она еще должны была научить его приготовлению и Катерину Тимофеевну. И на все про все было только две попытки.

Вторник , 19 часов дня, Центр спасения 'Томаковка', кабинет Кравчего -

- Бросали бы вы фигней страдать, товарищ Бортник, да перебирались бы все под нашу эгиду. Не эта шелупонь, так другая вам жизни не даст, а у меня солдат маловато, что бы на каждый ваш чих платочком прикрываться.

- Да так, наверное, и сделаем. Сейчас еще побарахтаемся, а к концу недели - созреем.

- Тогда, на кой ляд, ты сейчас ко мне приехал?

- Я тебе позвонил первым, когда все это началось. Ты мне поверил?! Потому твои сейчас в соседней комнате и сопят. Живые. - Бортник, сделал упреждающий знак рукой. - Я не медаль себе прошу али орден, а прошу еще раз поверить моей чуйке. Мне нужны два-три твоих специалиста из группы 'А', буквально на 3-4 дня. Потом верну...

- А зачем они тебе?

- Сейф один хитрый нужно будет взрывать. Да есть подозрение на сюрпризы... Вот и нужен спец. И материалы.

- Надо бери. Но боюсь, что все ценные спецы уже или сдриснули, или мертвы... Тут же кругом или ДПС-ники, или военные, а из наших - я, да еще пару десятков человек.

- Хм.. проблемка. Ну, вы ж, наверное, хоть запасы какие то вывезли?

- Их - да!

- Дашь, чего ни будь? С возвратом если не пригодится за 3-4 дня. А там, наверное, уже все наши на эвакуацию созреют?

- Много возьмешь? И чего?

- Ну, там провода - пару десятков метров, пластида 7-8 килограмм и прочего - по мелочи...

- Бери, сейчас человека позову. А людей - нет. Но я спрошу. А ты, если хочешь - можешь у людей снаружи первого кольца поспрашивать.

В 'Божественной комедии' Данте Алигьери ад представлял собой девять кругов, чем ниже круг - тем там страшнее. С этой точки зрения, первый радиус 'Центра' был почти раем, где обитало несколько сот небожителей - военные и их семьи, но вторым - было уже чистилище, где жили знакомые - знакомых, и так до последнего, где прибывали только что прибывшие, которые пребывали в карантине и держались друг от друга поодаль. Кто-то, очень верно охарактеризовал это устройство как помесь дантовкого 'Ада' и 'Одноклассников'.

Однорукий мужчина в сопровождении здоровенного мужика в униформе, к которому он порою обращался как к Игорьку, ходил от одного человека к другому по всем радиальным секторам кругам Центра и задавал вопрос. Вскоре его это утомило.

- Игорек, есть идеи?

- Есть, вообще то. Фигней мы страдаем.

- В смысле?

- Ну не в том, что ищем, а в том, как ищем. Нас должны искать. Люди тут уже почитай, как 3 месяца сидят, перезнакомились, иерархия сложилась. Все друг - друга уже знают.

- И что ты предлагаешь?

- Сейчас увидишь?

Он резко дернулся и обратился к щуплому пареньку, о чем-то спорившем с таким же задохликом:

- Парень, нам специалиста надо найти. Особого. Кто тут помочь с его поиском сможет? - Поможешь, отблагодарю!

- И чем же?

- Ведро молодой картошки устроит? И килограмм зелени - петрушка, укроп и прочее.

Глаза парня раскрылись, а кадык дернулся к верху. Он быстро сказал: - 'Пойдемте'.

Через три минуты они вошли в обычную палатку. Глянув по сторонам, Игорь расхохотался, а потом сказал Бортнику - 'Ну конечно, кто бы еще мог быть?! Цыгане!'.

Паренек же тихонько тявкнул, - Уважаемый Парно Бахтеевич, эти люди к вам, очень помощи просят, - и так же тихо выскользну к воротам первого радиуса, ждать оплаты.

Парно был большим и грузным мужчиной, мало похожим на цыгана, практически славянской внешности, но в палатке было около десятка женщин с детьми, стояло двое мужчин, и только Парно сидел. Да он же и есть славянин, вдруг понял Бортник. Парно же, быстро взглянув на гостей, потом еще раз - внимательнее и движением руки предложил им сесть. Одновременно он что-то цыкнул и его 'свита' тихо выскользнула на улицу.

Его звали Парно Бахтеевич Крикунов. И он вовсе не был цыганским Бароном. Но в данный момент он был тут главным среди этой группы цыган, и его слушались.

То, что ищут именно минера-взрывника, его не удивило, но он сразу же поинтересовался ценой решения вопроса. Впрочем, мешок молодой картошки, два мешка овощей и небольшая 'Берета' в качестве оплаты - его вполне устроили. И он заверил, что к вечеру проблема будет решена.

Уже подъезжая к объекту 'Дом' Бортник услышал, как заработала рация. Его вызывали от Кравчего. Нужный человек нашелся.

СРЕДА

Среда, 6.00 - Мужчина и женщина стояли у дороги и молчали, ожидая появление 'сюрвейеров'. От того, как должны были пройти переговоры с ними - зависело очень многое.

О чем молчал ее спутник, женщина не знала... Но и ей тоже было о чем помолчать. В свои намерения, мотивацию, которую она будет демонстрировать 'выживальщикам', она вживалась несколько суток, как актер в свою роль. Когда-то бессмертный герой Челентано сказал: 'Чтобы блеф удался, нужно самому в него поверить'. И последние несколько дней она заставляла себя, порою через силу, особенно по началу, верить в свой блеф. Но чем дальше, тем более охотно ей в него верилось. Ей уже самой до чертиков хотелось послать все и вся, сесть в армейскую 'Шишигу', груженную патронами и продуктами, с прицепом топлива. Усадить за руль своего мужчину, взять 'брата', который все равно долго не протянет в силу недавнего повреждения рассудка и долгой болезни (именно поэтому она его и не бросит), и послать всех лесом. Ей было нужно то, что менеджеры западных компаний называли 'золотым парашютом'.

А потом она взяла мужчину за его худую жилистую ладонь. И так держала ее, пока не им не стали видно очертания уже знакомого 'Гелента'.

Подъехал. Пять человек. И один из них уже знакомый им - Геннадий Равильевич. На лицах сидящих была настороженность.

Женщина первой сделала шаг навстречу и начала говорить: ' Я - руководитель Дома, Екатерина, а это мой зам. По вопросам безопасности...'.

Но, самый рослый из сидячих в машине мужчин не дал ей договорить, остановив ее движением руки, - ' И вам не болеть! Кто вы такая, я уже понял, а меня зовут Сергей Петрович Ольховский, можно просто Сергей. Будем знакомы. А вот вашего комиссара я, кажется, знаю. Здравствуй Игорь!'.

К удивлению Женщины Игорь делает шаг навстречу машине и говорит так, словно знал этого седого мужика уже много лет - 'И вам не болеть товарищ Ковпак! - Здравствуй, Ольховский!'.

Черных повязок или мешков у них не нашлось. Но оказались вполне годные зимние шарфы, которые, правда, не только закрыли обзор, но и вызвали легкое раздражение на лице.

Среда, 13.00. - Двое мужчин стояли на крыльце дома и смотрели вслед уезжающему 'Геленту'.

- Ты ей веришь?

- Она предлагает вполне реальный вариант. Мы можем их дожимать еще несколько недель, но наши возможности небезграничны, а Кравчий может изменить свое отношение к происходящему. Может произойти все что угодно. Он может психануть. А там,- он машет в сторону, подразумевая Центр и Кравчего,- может пойти грызня и какой то группке станет интереснее иметь СВОЙ дом, а не сидеть на условно-вечных запасах концентратов. Коля, может произойти все что угодно. Если есть возможность без боя и крови мягко выселить этот сиротариум и занять его самим, то нужно это делать сейчас. Как там, у классиков, не помню у кого, - 'Вчера рано, а завтра - поздно'.

- А не кинут?

- Да баба ж себя в заложники предлагает, Бортника, как я понял они теперь вместе, да еще братца своего придурошного. Но и от нас кто-то в заложниках будет, пока не въедем. Это справедливо. Нам нужно только ждать от нее нужного сигнала, ориентировочно в четверг - пятницу.

- А дальше. Платить будешь?

- Я человек честный, - тот, кого называли Ольхой - ухмыльнулся, - когда въедем и обоснуемся, съезжу к Кравчему в гости, заодно приглашу что бы засвидетельствовали, как я ее, эту прошмандовку, отпускаю с хабаром. После этого у Кравчего за нее ни одна тварь не заступится и хорошим словом не вспомнит.

- А дальше. Шишига, оружие, патроны, золото?

-Золота я ей ни дам. Да его у нас и не особо... Если будем легко соглашаться - не поверит. А по остальному?- Ведь мы будем знать, куда она поедет - дорога только в две стороны идет? А если случиться так, что через пять - шесть километров на повороте они напорются на шипы, и их кто-то обстреляет - ну значит судьба такая...

- Так я так хлопцам и передам?

- Не след. Хлопцы и сами догадаются, кто поумней. А кто глупый - пусть не нее волну катит, когда она тут будет. Ей же спокойнее будет, что не кинут. Зачем нам нервная баба раньше сроку?

Среда, 14.00. - Двое брели по узкой автомобильной дороге к Дому 'Макаренко'. Игорь Псел ждал их там же, где и высадил утром. Но за десять минут до подъезда к Дому его пассажиры почти в унисон попросили остановить - им нужно было просто пройтись ногами и по земле.

Идти им предстояло минут еще с полкилометра, когда мужчина заметил, что его спутница дрожит, и явно не от холода. Мозговедом он не был, но то, что у его спутницы начинается сильнейшая истерика, было ясно и ему. Попытаться успокоить? - Да! И как можно скорее. Ее не должны видеть такой. Прижав ее к себе, он начал гладить ее, что-то говоря - спокойно, ласково, так, как будто бы успокаивал собственную дочь. Стресс и напряжение переговоров были сильными, и как она смогла там не проколоться - для него было загадкой, на которую он теперь получал ответ. Он не сразу заметил, как ее руки, сквозь рыдания и слезы тоже обхватили, а вернее вцепились в его худощавый торс, а ее губы мягко ткнулись в его шею.

А минуту спустя уже двое животных катались, вцепившись друг в друга по траве лесной поляны. Еще недавно у них были имена, но тут и сейчас они были безымянными, - просто женщиной и мужчиной, которые с животной страстью и жадностью хотели познать друг - друга.

Любовью, нежностью тут и не пахло, а скорее звериной похотью, болью и голодом. Весь свой страх последних месяцев и недель, напряжение, притворство и игру они топили в желании поглотить и овладеть своим партнером, отдать себя всего без остатка, кусать, целовать, впиваться ногтями и зубами в такое теплое и желанное и живое тело любовника!

..А потом она закричала...

Среда, 22.00. - Когда Бортник и Игорь Пселл вошли в кабинет Кравчего, было еще достаточно светло. Но маленький неприметный человек - метр в кепке и в прыжке, был увиден ими не сразу.

- Вот ваш специалист, мне его 'вояки' присоветовали, - сказал Кравчий, показывая на маленькую фигурку сидящую в тени шкафа.

-Спасибо, товарищ команданте, верну лично через два дня, - ответил Бортник, пытаясь одновременно 'прочитать', что за типа им предложил комендант.

- Запомним, запомним. А зовут его Семеном Марковичем, специалист он широкого профиля по взрывотехнике, взрывным устройствам и разминированию. И попрошу не ржать, - повысил голос Кравчий, - а любить и жаловать. Мы про него, собственно даже и не знали, а как ты параметры поиска дал, дык мы его среди беженцев, во втором круге и обнаружили.... Знаешь, как там, в детской сказке 'Корову свою не продам никому, Такая скотина нужна самому!'. Так вот - Семен Маркович для нас не корова, а ценный специалист. Вернешь через три дня в целости и сохранности. И отблагодаришь, и его, и...ну в общем как жаба позволит.

- Лично отвечу за возврат, головой ручаюсь, - бодро ответил Бортник, про себя подумал, что абсолютно не врет, действительно - отвечает головой.

Уже на выходе, Бортник вдруг обратился к Кравчему:

- Я вот что подумал. Я же вчера свой кейс набивал исходя из того, что нам может пригодится, а тут специалист есть. Не будете возражать, если он в ваших запасах пороется, пару тройку деталей возьмет. Для вас - мелочь, а для нас лишний раз ездить не придется. А к концу недели, все, что не пригодилось - вернем.

- Да иди ты уже! Кашу с топора варит он. Сегодня деталька, завтра катушка, и собрана пушка...

- Так я же на всякий случай! Надо! Понимаешь, просто надо....чувствую, что можем опоздать.

После долгого ворчания по поводу приживальщиков и нахлебников, Кравчий таки дает добро, вызывая в кабинет НачВора Центра Спасенния.

По пути в центр Семен Маркович обратился к своему однорукому работодателю:

- Можете хотя бы на пальцах объяснить суть задачи.

- Н-да... значит, представь, что я в танке, и из него на расстояние в 150 метров в разные стороны идут провода к платинам с пластидом, которые нужно привести в газообразное состояние нажатием кнопочки на пульте. Пульт и заряды соединяют провода. Вот под такую задачу и выгребай закрома.

- Я воль майн женераль, - усмехнулся метр в кепке,- но я должен задержаться на несколько часов. Хорошие люди попросили в гости зайти. Отказать будет некрасиво.

- Ждем у выхода первого кольца через...через...Четырех часов хватит?

- Не знаю, думаю, что да. Но если не хватит, вы ж еще пару часов сможете подождать? - Со стороны Семена Марковича это был не вопрос, а скорее утверждение.

Они расстались, и 'Низкий', как окрестил его про себя Бортник ушел в глубь лагеря. И тут, впервые за все время, голос подал Игорь Псел:

- Ты трех мушкетеров читал?

- Ну да...

- Плохо читал. Нехорошее у меня чувство. Ладно, давай пойдем к Парно.

Идти им предстояло около пяти минут. Придя к цыганам, они застали Парно в отличном настроении:

-Готовь плату, нашел я тебе человек!

- А где он?

- Сейчас придет!

В 'Трех мушкетах' Атос, Портос и Арамис назначили дуэль одному человеку в один и тот же день. Бортник вспомнил это, когда в палатку вошел Семен Маркович.

Они шли к машине, и настроение у Бортника была не самое лучшее. Впрочем, не смотря на то, что они полиняли этим хитрым ромам, есть ведь и положительный момент. Если две независимые стороны рекомендуют одного и того же человека, то значит, у него есть репутация. А это многого стоит.

Впрочем, пора было ввести 'Низкого' в курс дел. - Подъезжая к Дому, Бортник повернулся к приглашенному специалисту и произнес:

- Семен Маркович, я ведь вам не всю правду сказал...

- Вы что-то хотите добавить?

- Не будет танка. И провода в 150 метров тоже не будет, максимум метр, полтора, что бы заряды соединить...Вы меня понимаете?

- Ну, чего-то такого я и опасался. Кто он?

- Доброволец. У него лимфома. Ему жить три-четыре недели. - Сделав паузу Бортник добавил. - Вы хотите отказаться?

- Ну почему же. Именно такого я еще не делал, и мне будет просто интересно попробовать. Но хотелось бы узнать, что получу я лично. У меня матушка, сестры с детьми и их кормить надо-ть. А на тушняк они уже смотреть просто не могут.

- Так их сейчас же Кравчий будет кормить? Раз Вы так ему приглянулись, - попытался парировать Бортник.

- А мои хотят есть много и вкусно....

- В воскресенье вернетесь к Кравчему. Дадим продуктов столько же, сколько же за ваш поиск дали цыганам. И еще - столько же. А если постараетесь, и Ваша хрень сработает, то еще в два раза больше и сотую часть трофеев.

ЧЕТВЕРГ

Четверг, 7.00 - Сегодня Тамаре дали индульгенцию от всех обычных работ, кроме одного задания. И оно действительно было заданием. Как там, в детской сказке 'перемой-ка всю посуду, и помой полы повсюду...'. Нет! У нее была куда как более ответственная работа. Сначала - 'ограбить' теплицу и отобрать с десяток килограмм самых свежих овощей и зелени, найти пару тройку лимонов. Накопать молодой картошки. Рано?! - Ничего - хоть всю выкапывай, но с мешок должно быть - крупных хороших клубней.

И главное! Прохор, завтра в 5 утра, вернется из Саивки. Он должен привести мешок с выводком молочных поросят - шесть 'мальчиков'. А 'девочки' были вкусными. Тома плотоядно улыбнулась. Их запах свел тогда с ума всех вокруг.

Мальчика надо будет помыть, 'упаковать' в клети. Рядом с клетями приготовить белое вино и специи, уголь в пакетах, жидкость для растопки, и шампура. А к этому ей надо приготовится уже сейчас.

Четверг, 10.00 - Как лучше всего спрятать вещь? - Надо положить ее на самом видном месте

А как незаметно спрятать на человеке со средним ростом и весом в 50 килограмм 'пояс шахида'? - Надо сделать так, что бы этот пояс был виден всем, и на него бы просто не обратили внимание.

Двое мужчин сидели за столом. Один из них в прошлой жизни работал в СБ, - в той же жизни он еще находил время для чтения книг. Читал он и Макиавелли. И там была замечательная и простая до гениальности мысль: любой заговор и тайное общество с увеличением числа посвященных приближаются к провалу. И потому расширять круг посвященных нужно как можно позже - перед акцией, выступлением или переворотом. Поэтому обратиться за помощью к этой женщине он решил только сейчас, а к мужчине же - лишь 20 часов назад.

Тут она была чем-то вроде главного повара, и звали ее Тома. Хорошая и добрая тетка, которая имела маниакальную страсть накладывать малышам порции выше нормы. Всегда. Но она запаздывала, и у него было несколько минут для отвлеченных размышлений. А еще она шила, а вернее очень хорошо шила.

Тома, 40-летняя бодрая и весела толстуха появилась чуть позже назначенных 10.00. В этот раз на ее лицо было насторожено. Вчера Катюша сказала ей явиться сюда с нитками, иголками, дала образец материи, с которой придется работать, и велел молчать и ничему не удивлять. И еще раз - молчать!

Бортник встретил ее коротким приветствием.

-Здравствуйте Тома.

- Здравствуйте товарищ Дзержинский, - сказала Тома, улыбнувшись. Но попытка сострить была не удачной.

- Вы знаете, что нам понадобятся ваши таланты?

- Готова к труду и обороне! - В этот раз мужчина ей улыбнулся, правда, через силу.

- Вы знаете, что это такое?

- Наверное, бронежилет? Да - это бронежилет!

- Правильно Тома. А вот какую работу вам предстоит сделать... Давайте лучше товарищ вас объяснит, его Семеном зовут. Семеном Марковичем.

Щуплый мужичок вышел из затененного угла комнаты, достал из сумки, заранее приготовленные пластины и начал объяснять:

- Это бронежилет 'ОПЕРАТОР'....Вот тут внутри, вот тут, тут и тут - зашиты прямоугольные куски. Их мы, распоров швы, аккуратно вынимаем, а на замену кладем вот этот белый сплошной прямоугольник, который сверху, то есть снаружи, будет прикрываться тонкими металлическими пластинами, а изнутри - тканью.

А вот тут, с внутренней стороны у нас будет аккуратная дырочка, из которой будет выступать небольшой шнурок - максимум 4-5 сантиметров. И его аккуратнейшее должны прикрывать, что-то вроде липучки или съемной пуговицы. Конец шнура не должен упасть внутрь. Идея такая - дергаешь посильнее за пуговицу, и выпадает 3-4 сантиметра шнурка. И таких шнурков буде несколько - на всякий случай. Мы должны управиться за 10-12 часов. Вам все понятно?

Тома кивнула, и молча принялась раскладывать свой швейный инструментарий на одном столе, в то время как Семен Маркович начал колдовать на другом.

Бортник уже уходил, когда услышал что Тома, перекраивая добытый им бронежилет ''ОПЕРАТОР' начала тихо шептать молитву 'Отче наш'...

Глупой женщиной она не была, но кто сказал, что умные люди - это сплошь бесчувственные сухари и циники?

Четверг, 17.00 - Странная у них получилась компания. Идея совершить акцию используя Женю и убить по возможности всех или сколько получиться - принадлежала абсолютно гражданской бабе. Мысль с вариантом 'торпеды' посетила Евгения. А вот ему, человеку явно не штатскому пришла в голову абсолютно не военная идея, но не менее амбициозная, чем у Катерины и Евгения. Но и Евгений, и Катерина одобрили ее. Одобрил ее и доктор, что немаловажно.

Дело оставалось за-малым. Бортнику нужно было еще раз выбраться в город. Сама мысль голову ему бы не пришла, если бы он не знал того человека. Но он его знал. Это было еще в прошлой жизни, лет 5-6 назад, когда ему поручили его разработку. За три месяца работы он много узнал о том, чем и как работает Виталий Владимирович Мищенко - скромный украинский миллионер, с кем спит, что есть и что пьет. И слово пьет, было тут ключевым. Господин Мищенко был увлекающимся алкоминималистом, с большими средствами и возможностями. А значит, в подвале его дома могло храниться и что-то уникальное.

Выезд происходил по прошлой схеме - на грузовике, шесть человек в кузове, и два в машине. К дому бывшего алкоминималиста удалось пробились затемно. Было четко видно, что там никого нет. Об этом говорили открытые двери и окна, отсутствовал, как ни странно, и тошнотворный запах 'обратившихся'.

Вся операция заняла около 10 минут: короткая разведка, бросок световой гранаты подвал и быстрый рывок вниз после вспышки. Никого! Многое было вынесено, но Бортник не зря 'разрабатывал' уважаемого негоцианта и гешефтмахера несколько месяцев. Под дверью подвала располагался очень и очень незаметная задвижка, дернув за которую отодвигалась часть стены, и зрителям открывался обычный винный шкаф, но с необычным содержимым.

Одного взгляда на его начинку Бортнику хватило, что бы сказать 'Бинго'!

Четверг, 22.00 - '... полученная мною и товарищем Бортником информация говорит о том, что в том, случае если мы не начнем эвакуацию завтра же, 'сюрвейеры' пойдут на более жесткие меры. Вплоть до насилия... и открытого пролития крови. А у нас - дети!...

.. Я приняла решение: в течении двух-трех ближайших дней состоится плановая эвакуация детей и персонала в центр Спасения Кравчего. По договоренности - весь персонал будет определен на жительство и довольствие в первый радиус, а дети - во второй...

...Завтра в 7.00 утра состоится объемен заложниками, как гарантия выполнения условий с нашей стороны, и безопасности эвакуации - с другой...Прошу собрать личные вещи. Имущество Дома прошу не портить. Это я прошу крайне убедительно..

..на период моего отсутствия, по понятным вам причинам, исполняющим обязанности Дома до его окончательной эвакуации назначается Игорь Владимирович Псел...' - Отрывки диктофонной записи выступления Руководителя Дома перед персоналом.

Четверг, 23.00

- Игорь!

- Да?

- Это правильно - Слушай и запоминай. Ты, как понял, с завтрашнего утра тут самый главный. Эвакуацию затягиваешь дня на два. Приехавшего представителя 'Сюрвейеров' не обижаешь, даешь возможность регулярно выходить на связь и ловишь момент, когда на связь он выйти не сможет. Если это не будет технический сбой, а в течении, ну скажем часа, а лучше - двух, он не сможет выйти на связь с их базой - арестовываешь его и стопоришь отъезд. До... До того момента, пока или они или мы, не выйдем на связь. Ясно?

- Вполне. Разрешите не по делу...

- Давай.

- Я думаю, что у вас есть очень хорошие шансы, около 10-20%. Я так думаю.

- Спасибо.

Часть четвертая 'Смерть'

Суббота , 3 часа ночи.

Странно, зачем он ее бьет? - Такой большой и красный бьет по щекам эту женщину. Отсюда, с высоты нескольких метров над ними это хорошо видно. Что то кричит... Не пойму. Слова такие глупые. Их трудно понимать. А вот эмоции толстого понимать проще. Он растерян, испуган, он хочет ее разбудить, и хочет сделать ей больно, очень больно. А еще он понимает, что начал ее бояться. Однорукий пытается его остановить, но толстый его отталкивает. У однорукого человека эмоции читаются проще - страх, растерянность, злость...Злость у калеки на себя, а страх за женщину.

Ну а бить то ее зачем, она же вообще мертвая... или не мертвая? Наверное, сама еще не решила. А толстый скорее всего не бьет, - разве избивают только по щекам, - так в чувство приводит... Вот глупый!? - У нее сердце останавливается, а он ее по щекам.. А вокруг полукругом стоят люди-люди-люди. Много детей. Дети плачут. Те, что постарше, стоят группкой отдельно.

А вон к ним бегут двое - девушка и пожилой мужчина на протезах. Как он может так быстро бежать - непонятно. В руках у девушки два шприца. Они собираются ей что-то колоть? - Зачем?! Ей ведь уже хорошо, она так улыбается. Не надо! Пожалуйста, не надо!

Острая боль слева. Почему?! - Это нечестно! - Укол в сердце делают ей, а больно мне. Чувствую, как падаю с высоты прямо на землю. Плашмя. Дышать не могу. Или могу? Открываю глаза. На меня смотрят люди. Кто-то кричат, кажется, что-то насчет воздуха и расступиться.

Однорукий пробивается ко мне, это толстый его, наконец, пропустил, - держит меня за руку. Плачет.

Наверное, нужно всем улыбнуться? - Улыбаюсь...

За двадцать часов до этого.... Пятница, 6.00 - Самурай без меча похож на самурая с мечем, только без меча...Так гласит японская пословица. А в моей голове вертится аналогия этому перлу, когда вижу то, что происходит. Аналогия вертится, да сформулировать не могу. Ну и хрен с ней, с этой аналогией! Но вот сама пословица в мозг въелась, как кислота в железо, и почему то вспоминаю именно ее, когда вижу как знакомый мужик, наш 'куратор - наблюдатель' Геннадий Равильевич идет мимо нас 'сдаваться в заложники' к машине Псела, а мы...А мы не двигаемся, а стоим и ждем. Трудно идти, когда рядом с тобой пару мешков овощей, и клетка с хрюкающим выводком, да чемодан с платьями и носками. Когда возле машины останавливается их машина и оттуда выходят четверо представителей 'сюрвейеров', мы сдаем им наше оружие: я - свою 'берету', а Бортник 'Макарова'. Затем нас обыскивают - долго и нудно. Здоровая баба - щупает меня, а Ольховский лично хлопает по ляжкам Игоря. Потом переходят к Жене. Его штаны не вызывают особых вопросов, как и голый и тощий исколотый торс с надетым на него бронежилетом. Главное, что б они не заинтересовались самим бронником. Семен Маркович решил пойти самым простым путем, а потому - никаких жучков, датчиков или таймеров выявлено не будет. Женя молчит, преданно смотрит на меня, и делает все, что я говорю. Психа он играет грамотно.

А потом звучит ожидаемое требование - расстегнуть бронник. Это - ожидаемо...

Желание человека помыться - естественно. Но Евгений тут оказывается художником, и являет публике едва ли не главный шедевр жизни. Как может пахнуть тело умирающего человека, последние четыре дня живущего на лекарствах, морфии, и прочих стимуляторах, и ровно такое же время не прикасавшегося к воде? - Я стою в нескольких метра, но когда Женя распахивает свой бронник - его амбре становится слышно даже мне.

Ругаются. Спрашивают - когда он последний раз мылся. Отвечаю, что неделю назад. А запах пота он глушит запахом сигарет, так что пачка 'Camel' и зажигалка в кармане его брюк - это не роскошь, а скорее мера дезинфекции. Так сказать - для вашего же блага...

А вот свежим овощам, молодой картошке, вину и молочным поросятам - уроды радуются как дети. В чемодане Игоря - мои трусики, бюстгальтеры, трусы и носки Бортника, яркая коробка с обручальными кольцами и НАШ коньяк - две бутылки.

'Это наше, - говорит Игорь, с упором на слове НАШЕ,- он редкий. Для нас и для ОСОБОГО СЛУЧАЯ. Не разбейте, пожалуйста. Я саквояж сам понесу'.

Саму эту идею мне подкинул Игорь. - На элитный коньяк в отдельной упаковке могли и покуситься, но если дама держит его между обручальными кольцами, упаковкой презервативов и своими трусами и трусами своего мужчины, то реквизировать бухло как то неудобно...Все равно что из дамской сумочки прокладки украсть.

Мало внимания обращают и на мою сумочку: калькулятор, ножнички, прочая мелочь, включая наполненный шприц для инсулиновых инъекций да с десяток ампул инсулина. Что поделаешь - сахарный диабет с началом Беды не исчез.

Как и в прошлый раз, нам закрывают глаза, и следует несколько часов езды.

Пятница, 12.00 - Их было около тридцати человек. В основном мужчины. Но было несколько женщин, а также подросток и годовалый ребенок. Эта группа объединялась вокруг семи или восьми 'отцов-основателей' во главе с Ольховским.

Последние несколько месяцев они обитали тут. Первоначальная эйфория от 'выживания' закончилась у них через пару месяцев после начала Беды, и сейчас их 'геморрой' сводился к двум проблемам - низменной и высокой: к вопросу жратвы и перспектив. Оказалось, что консервированные продукты в новом мире достать еще вполне и вполне можно, но вот выращиванием свежей зелени и парной телятины вчерашние горожане, оккупировавшие села вокруг городов, не сильно озабочены. А если и выращивают - то сугубо для себя. Выходом выживальщикам виделось занятие какого ни будь хорошего, желательно бесхозного или слабо защищенного, потенциально перспективного ПГТ, рядом с городом, с хорошей местностью, и с возможность подселения туда на правах опекаемых и защищаемых сельских жителей, которые будут возиться в земле...и еще много всяких условий. И как ни странно, они нашли с десяток таких пунктов, но наш им показался пусть и не самым подходящим, но самым беззащитным.

Были и другие пункты. Но все сводилось к проблеме мести. Мало занять пункт, надо еще его и удержать. А если обиженные будут мстить?

В нашем же случае, если весь Сиротариум уходил к Кравчему - то он был бы сам заинтересован в том, чтобы никто не мстил. Зачем ему себя и свой Центр подставлять? Тем более, если под его непосредственное начало попадет около сотни несемейных новобранцев.

И сейчас, в двухстах метрах от домов у дороги стояли три трейлера, куда выживальщики сложили все самое ценное, что они намарадерили за несколько месяцев.

И если их человек в очередные полчаса не выйдет на связь, то они просто сядут и уедут, уходя из-под нашего возможного удара. А потом, с расстояния в пару километров, через день, недельку или месяц, по Дому заработает КПВТ, мстя за своего заложника и обманутые надежды.

А в целом, это были обычные люди, - семейные и холостые, женщины, мужчины, подростки. И все они просто хотели своего места под солнцем.

Впрочем, нервозная обстановка бывшая поначалу, разряжается, когда их человек - Геннадий Равильевич, сообщает о том, что первая группа эвакуируемых (самые маленькие) уже покинула территорию Дома. Эта весть облетает всех почти мгновенно. Шампанское они, конечно, не открывают, но ощущение 'у нас получилось' в воздухе явно стало витать.

Несколько меняется отношение и к нам. По крайне нам уже не дают понять, что мы заложники, а делают упор на слове гости. И как гостья, я намекаю, что неплохо бы перекусить, ведь свинки молочные и до вечера без мамки не доживут. А мариновать их недолго - максимум полчаса... Тем более, что я уже готовила и могу показать.

Игорек же - все время рядом, - изображает влюбленного козлика, только и мечтающего о случке. А Женя, как положено тихому и дисциплинированному психу сидит с краю полянки, стараясь не светить и не пахнуть.

Разводка была тупая и примитивная - шашлык из молочных поросят, свежие овощи, зелень и картошка. Но для людей, чей рацион последний месяц составляли в основном крупы, консервация и тушенка, и чье настроение было на подъеме - этого было более чем достаточно.

Наверное, машина с самыми маленьким была на полпути к Кравчему, когда на полянке, между четырьмя домами, раздался предсмертный визг первого зарезанного поросенка.

А еще через сорок минут порционы куски свинины легли над углями. А уж как готовить - Тома меня научила.

Пятница, 15.00 - Необратимость - это очень страшное слово. Мы сидим за столом, слева Игорь, справа Ольховский. Пора начинать действовать, а я, дура, смотрю на этот стол, мангал, радостных людей, совсем не извергов, и не сволочей, а просто людей, и как молитву вспоминаю про себя старое-престарое стихотворение мертвого поэта:

'Есть в неудачном наступлении

Тот страшный час, когда оно

Уже остановилось, но

Войска приведены в движение,

Еще не отменен приказ,

И он с угрюмым постоянством

В непроходимое пространство,

Как маятник, толкает нас.'

Мое то 'наступление' наоборот - идет вполне успешно, но, Боже мой, как же хочется, что бы его вообще не было.

Тетки, - это сестры или жены этих мужиков, подают поросей. Но компашка вокруг нас в целом таки мужская. Как я понимаю, за эти четыре месяца тут установился жесткий патриархат, а женщин за общий стол, когда сидя мужчины, не приглашают. А я сейчас не женщина, а представитель капитулирующей стороны. Причем капитулянт на почетных условиях.

И вот сидят два капитулянта, два ссучившихся и сдавших своих, руководителя, и жрут шашлык. И глушат на двоих бутылочку коньяка. Не простого коньяка, а - внимательно читаю названии - Remy Martin Cognac Black Pearl Louis XIII.

Если верить Игорю, то его стоимость в ценах старого мира была полста тысяч долларов США за одну бутылку, и что во вкусе этого чуда порядка 1200 вкусов от 40 до 100-летних коньяков которые смешанных вместе. Может быть - может быть. Вкус действительно неплох.

Поначалу на нас с коньяком смотрят искоса. Впрочем Игорь уже скоро толкает короткий тост на тему - что это за хрень, сколько она стоила и чем знаменита и предлагает дегустировать...Первым решается худой мужик, - кажется его зовут тут Деном, а за ним еще несколько человек. Пузырь темного стекла быстро пустеет.

А потом наступает мой выход. Очередной тост и мой капризный и чуть плаксивый тон с требованием еще этого нектара. Знаю чего требовать - бутылка ведь уже пустая.

- Катя, давай я тебе из своего стакана налью.

- Сам пей из своего стакана. Я тост хочу сказать. Не жлобись открывай - новую.

- Эта же последняя...вообще, наверное последняя.

- Так и ты у меня тоже любовь - последняя. Я про тебя говорить буду - открывай!

Бортник нагибается под стол за последней бутылкой, а легкая семейная разборка начинает привлекать внимание. Всегда интересно понаблюдать за сорящимися парами.

Наконец Бортник открывает бутылку и наливает мне полрюмки. Пальцем провожу по срезу рюмки - намек, что бы лил полную. А затем, поднимая стопку, обращаюсь к Бортнику: 'Игорек, это точно последняя бутылка такого...' - взглядом киваю на пузатый черный пузырь стекла.

Дождавшись его положительного ответа, продолжаю - 'Тогда обнови бокалы. Счастья всем и пусть никто не уйдет обиженным. Тост!'.

Он льет всем, кто протянул свои рюмки. Льет и себе, когда кто заметил, что он сачкует. Дурак! - Мог бы отшутиться.

А теперь мой выход и начинаю говорить трогательные банальности: о том, что произошло, о том, как встретила Игоря, о том, как мы решили быть вместе, и, заканчивая тост, предлагаю выпить за самого лучшего человека на свете которого очень люблю и ни никого не променяю, и за любовь.

Когда дама поет за любовь - принято пить стоя и до дна. Так все и поступают. Даром что дама после тоста слезу от умиления пустила. А потом, начинает реветь как белуга - зрелище не очень приятное, но вполне объяснимое: у влюбленной бабенки от алкоголя, чувств и стресса начало сносит крышу. Ей бы, болезной, успокоиться да в порядок себя привести.

Извиняюсь за столь бурное проявление чувств. Встаю из-за стола, левой рукой беру сумочку, а правой за руку Игоря, и прошу проводить меня в..в..в - 'Может, кто ни будь показать, где тут ванная комната?'.

По реакции Ольховского понимаю, что упредила его распоряжение о навязчивом сервисе.

Встают двое. Один толстый мужик лет сорока, а второй - совсем еще мальчик. Они нам покажут. А потом мы им.

Пятница, 15.30- Ванная. Я и Игорь. И еще пара минут на то что бы попытаться успеть промыть желудок, выпив как можно больше воды, а потом склониться над унитазом, засунув два пальца в горло. Еще раз, и еще ... Процедура повторяется раза три, пока Бортник решает, что пока все, хватит - надо вводить антидот.

Ввожу Игорю раствор атропина и адреналина. Клофелина во второй бутылке коньяка было предостаточно для глубокого сна, а может и для смерти, да и выпила я его больше всех. Атропина мало, - ведь он долен был колоться только мне. По плану и Бортник не должен был пить из второй бутылки, а теперь ведь его ход. И его ход должен быть трезвым, быстрым и жестким.

Ну а теперь вещь необходимая, но неприятная. Этого мы, почему то, не репетировали, но что делать я знаю хорошо. Со своей одной рукой Игорь не смог бы быстро осуществить задуманное, и я ему помогаю: расстегиваю и стягиваю брюки, трусы, а он нагибается...

Как там 'дерни за веревочку, дитя мое, двери откроется...'. Нас обыскивали на дороге, но внутриполостного досмотра, слава Богу, на обочине не устраивали. Начинаю аккуратно тянуть за шнурок и через секунду мне в руки, испачканная в крови, лубрикантах и кале, выпадет 'торпеда' - небольшого размера эластичный фалоимитатор. Эту очередность действий я, хотя и не репетировала, но продумывала разов двадцать:

ПЕРВОЕ - Быстро вымыть, затем насухо вытереть 'торпеду'

ВТОРОЕ - Поднять стельку туфли Бортника или своей - без разницы, - и достать бритвенное лезвие

ТРЕТЬЕ - Сухими руками вскрыть 'торпеду' и вынуть из нее балисонг Бортника (нож бабочку)

ЧЕТВЕРТОЕ - Быстро одеть своего 'торпедоносца'...

Чувствую приближающиеся, но пока еще слабые, симптомы отравления клофелином, - как доктор и предупреждал, - сонливость, сухость во рту, и легкое головокружение. Ладно, свое соло я уже отыграла. Если все пойдет правильно, Игорь откачает, а если нет - так лучше и не откачивать. Но я то, слабая баба, и выпила из бутылки больше всех, а у тех это должно настать с оттяжкой - минут на пять-шесть позже, и не так резко. Так что еще несколько минут у нас еще есть.

Пятница, 15.40 - Пора! За дверью ванной комнаты, находится качок. Ему лет сорок и он весит под сотню килограмм, если не больше. Леней, кажется, его зовут. И надо его надо убить сразу и так, что б он не успел закричать. Внизу еще один, но с этим, возможно, будет проще - ему лет шестнадцать, максимум двадцать. Почти мальчишка.

Ложусь на пол ванной, прикрываю глаза, ноги трагически подломлены.... Слышу, как Бортник тихо просит подойти бугая: ' Мужик, с дамой плохо. Помоги вытащить'.

Сквозь полу прикрытые веки вижу, как он входит в ванну, наклоняется, смотрит. А я, сквозь полуприкрытые веки, смотрю на силуэт у него за спиной.

Пора! Резко открываю глаза и хватаю бугая за уши, а рука Игоря выскакивает откуда то сзади и кажется что только гладит балисонгом горло Илюши, как перышком. Но его кровь упругим горячим фонтаном сразу бьет мне прямо в лицо, а сам он, хотя и не может уже кричать, и быстро слабеет, но еще пытается вырваться. Поздно! - За три секунды во время тренировок Бортник наносил семь ударов ножом по размороженной свиной туше, а балисонг не настолько короток, что бы не достать до сердца жирного. Наконец он падает на меня, продолжая булькать кровью из своей улыбки под подбородком. Когда же я выбираюсь из под его туши, то вижу только сжимающиеся кулаки да мелко дергающиеся ноги в смертельной агонии..

Оружия в карманах убитого нет.

Пятница, 15.42 Молодой парень, стоящий на крыльце был, кажется, племянником одного из 'отцов основателей'. Бортник настоятельно советует жестами мне спрятаться и не маячить. Поэтому наблюдаю за происходящим осторожно - со второго этажа. Оттуда скорее вижу, чем слышу их непродолжительный диалог:

- Парень, тут дело такое деликатное - можешь помочь?

- Да ради Бога...

- У меня шнурок развязался. Я с одной своей рукой - инвалид. Можешь помочь?

Его смерть была практически мгновенной и настигла его в виде удара балисонгом в левый глаз, когда он, преклонив колено, по доброте душевной завязывал узел 'бантиком' на ноге однорукого и 'безоружного' инвалида. Наверное, именно так сразу и попадают в рай. Лезвие его убийцы, пробив глазное яблоко, через глазницу черепа вошло глубоко в мозг и там провернулось.

Как звали мальчишку я не знала, и это было не важно. Важным было другое - но у него на поясе оказалась кобура с АПС.

Пятница, 15.45

Ударом в глаз Бортник добивает жирного. В ванной уже невозможно дышать - у покойника расслабились все сфинктеры. Терплю. Делаю еще одно промывание желудка, а Игорь тем временем приносит из соседней комнаты какую-то банку с непонятным кофе. Растворяю его в банке воды, пью. Спать мне сейчас нельзя ну совсем никак.

Бортник с пистолетом уходит на первый этаж - перекрыть баллон с газом на кухне. На всякий случай, а я топаю за ним. Там, за закрытой дверью, он находит двух теток, которых, почему-то мы не видели среди присутствующих. Вид мужика с пистолетом в комментариях не нуждается, и они не кричат. Старшая, мать, по видимому, хочет помочь Бортнику сделать правильный выбор: 'Внизу есть подвал, мы спустимся, а вы закройте нас. Только не убивайте, пожалуйста, прошу вас!' - Говорит она быстро и шепотом.

Два цветастых мячика, каждый под сотню килограмм, катятся по приставной лестнице вниз, а сверху за ними щелкает защелка, а нам остается только наблюдать за событиями оттуда и ждать нападения. У меня - его нож. Если дело пойдет совсем плохо - то маленький укол в яремную вену решит все проблемы, а больше я сделать уже ничего и не смогу.

Пятница, 15.45 - С улицы слышны крики. Аккуратно выглядываю из-за шторы со второго этажа. Кажется, началось.

Когда было решено использовать клофелина, то это было обусловлено несколькими вещами: его было легко достать, он не чувствовался в коньяке, а его использование давало некоторый шанс исполнителю...Ну, по крайне мере больший чем цианид или мышьяк.

Коньяк пили отнюдь не все. За столом сидело около пятнадцати человек, не считая нас и тех двоих, что сейчас лежат в доме. А дегустировать соблаговолили человек восемь-девять. Много это или мало?

Для того чтобы убить насмерть сразу и всех - катастрофически мало. Но вот для того, что б через 10-15 минут после поднятой чарки у выпивших начали закрываться глаза, более чем достаточно.

Смех над уснувшими, затем недоумение, затем беспокойство, а как финиш ситуации - паника. Все это происходит буквально за минуту. А дальше счет идет на секунды...

Вон кто-то с криком 'Где эта сука!' буквально летит от мангала в сторону нашего дома. У него в руке револьвер.

Еще несколько человек - в основном женщины бегут в сторону обеденного стола, где уже начали лупить по щекам уснувших, а у некоторых пытаются вызвать рвоту. Да, бегут в основном женщины, но есть и двое мужчин: один движется от трейлеров, второй - от крайнего дома. Во втором я Женю.

В это время раздаются выстрелы. Хотя АПС намного тише 'Макарова', но все равно, его сухой треск заставляет почти всех собравшихся на поляне на мгновение умолкнуть и замереть, повернувшись в сторону нашего убежища. Почти всех кроме Жени: преодолев половину расстояния, он останавливается, левой рукой приподнимает полу бронника, рвет оттуда пуговицу, за которой выпадет короткий шнур, и чиркает зажигалкой. Видно, что она дает пламя не с первой попытки. А затем, он, уже не бегом, а быстрым шагом - что б не сбить пламя, движется в сторону 'круглого стола'.

Пятница, 15.47 Состав C-4 широко известен своей мощностью и пластичностью. А самым надёжным способом вызвать взрыв является применение капсюля-детонатора. Убежать же от взрыва - невозможно. Для стороннего наблюдателя взрыв происходит почти мгновенно: всё хорошо, а потом через секунду всё разрушено.

Одного килограмма C-4 хватает, чтобы взорвать грузовик. А на Жене было около более трех килограммов пластида. Время, когда ему действовать, должен был определить он сам. Так мы с ним решили заранее.

Вижу в его руках зажигалку, и сразу все понимаю. Прыжок от окна, к лестнице, вниз...еще вниз... кричу - 'Игорь, Падай!'.

А потом лежу на нем сверху, - а он такой легкий и щуплый, а у самой глаза закрыты, и уши - руками, а рот открыт,- так как учил наш минный Заратустра, - Семен Маркович.

Несколько секунд спустя что-то горячее бьет меня в бок, приподнимая в воздухе. Эпицентр взрыва находится метрах в ста от нас. Но дом был построен не из фанеры, а из кирпича. И именно поэтому он не обрушается, хотя теряет все окна и часть шиферной крыши.

Пятница, 15.49 - Глаза убитого смотрят на меня. То, что человек мертв - видно сразу: его глаза пусты, и в них нет жизни. Сначала я грешным делом думаю на Игоря, но потом меня отпускает. У моего чекиста волосы черные, а этот рыжий. Наконец пыль оседает, а до меня начинает доходить, что если Игорь и жив, то он подо мной, и точно жив - вон он как пытается меня столкнуть с себя одну контуженую дуру. А это, наверное, это тот, что побежал вести подлых отравителей на суд обЧества или сразу порешить.

В револьвере убитого оказывается четыре патрона. Меньше чем нужно для боя, и больше чем нужно для суицида. Но и это неплохо.

Когда он вламывался в дом, Игорь поступил просто и незамысловато - встал в углу открывающейся двери. А потом - просто выстрелил ему в затылок.

Приподнимаюсь. Пыль душит, но сквозь нее пробивается свет и становится виднее. Хочу выматериться, но мягкая рука Бортника закрывает мне рот. Молчу.

Пятница, 16.00 - Тетки, запертые в подвале, тоже молчат. И то ладушки. Зато орать начинают снаружи. Один дом - сложился от ударной волны. Два остальных, не считая нашего, - устояли. Много трупов, но есть и живые, которые контужены, у многих сломаны конечности. Ждем еще минуты две, и умершие начинают 'обращаться'. Они еще тупы и неповоротливы, но их потенциальная пища сейчас контужена или обездвижена.

На улице начинают кричать - дико и истошно. За минуту криков прибавляется - орут уже несколько человек.

Хочу бежать туда, добить тех, кто еще может оказать сопротивление, но Игорь делает знак губами 'т-сс'.

Еще минута и я его понимаю. Покойный Ольховский не был идиотом, - сюда идет дорога, так или иначе. А на дороге принято выставлять секрет. Много там находиться не может, - скорее всего - больше чем один, но меньше четырех. Так оно и оказывается.

Машина с открытым верхом появляется минуты через три-четыре со стороны дороги. Три человека - двое мужчин, и девушка, практически еще ребенок. Оружие есть у всех, и если бы они знали, точно, что тут произошло, то полумертвой от клофелина тетке и однорукому инвалиду - пришлось бы кисло. Но с их колокольни видно лишь то, что произошел мощный взрыв, что большая часть людей - их людей, мертва, а меньшая находится в жутком бедственном положении и не в состоянии оказать какое-либо сопротивление, и что их людям нужна помощь - тут и сейчас. Если бы это были чужие друг другу люди, они бы, скорее всего, постарались просчитать ситуацию и разобраться, что тут произошло. Возможно, что кто-то из немногих уцелевших, успел бы и смог бы дать им понять, откуда исходит главная для них опасность.

Наверное, все было списано на взрыв газового баллона. А может, они и не строили никаких предположений, а просто рванули назад, когда услышали взрыв, а зрелище, когда твой отец или брат с перебитым позвоночником, контуженый или просто в крови, уже укушенный, пытается отползти от бредущего к нему 'обратившегося', - это зрелище может снести башку кому угодно.

Машина рванула в самый центр двора, а потом загрохотали выстрелы. Не выходя из машины, встав в полный рост двое из трех начали отстреливать бредущих к ним 'обратившихся'. Что бы добить всех кто умер и успел 'вернуться' троице в машине понадобилось около минуты. А потом из развалин полуразрушенного второго этажа на курок пистолета нажал Бортник.

Для того, что бы расстрелять полный магазин в двадцать патронов из АПС поставленного на автоматический режим стрельбы - достаточно двух секунд. Этого времени Игорю хватило вполне.

Пятница, 16.10 - Всего их было шесть человек. Раненый в живот мужик из дальнего дома, две раненые молодые женщины из дома, что поближе, две 'наши' бабы, и 'шкет' лет четырнадцати, да еще ребенок года полтора, не более, но его не в счет... В принципе их 'биомассы' и сейчас хватало, что бы задавить нас, но сказывается лся их шок и наглость Бортника. Пленных можно было понять. Только что они были хозяевами положения, которые крепко взяли за яйца глупую тетку с ее сиротариумом... И вдруг - массовое отравление, затем взрыв, и, как вишенка на вершине пирожного, безоружные заложники вдруг оказываются вооруженными и расстреливают последних их 'бойцов' и копошащуюся внизу биомассу, которая только что была парой десятков крепких вооруженных мужчин и женщин.

Если бы они знали, что их шесть человек, что они со всех сторон окружают дом, а внутри умирающая от яда баба, которая пихает в пустой желудок ложки кофе, да однорукий инвалид с четырьмя патронами в револьвере, - они бы нас просто зачморили. Но... Как там сказано: слова, сказанные перед НО, можно отбросить.

Тихий и уравновешенный Бортник, хороший мальчик-отличник любящей и уже покойной еврейской мамы, человек - самообладание, человек-Штирлиц после первого в своей жизни убийства, начинает ловить кураж, подобно человеку, который уже сорвал куш в казино ставя на два раза на 'зеро', но идет ва-банк и снова играет...Азартно, но дьявольски жестоко и расчетливо.

Когда однорукий мужик без оружия выходит на балкон и кричит, что все кончено, валите сами в свой Центр спасения к Кравчему, - ему никто не отвечает. Но он и не ждет ответа, а продолжает говорить коротко и отрывисто, делая паузы, что бы дошло до всех.

Спрятавшиеся слышат, что у нас еще восемь зарядов (а о каких зарядах - пусть их фантазия сама додумает), что надо сдаваться, и что самое важное - сдаваться будут 'без последнего', то есть последний сдавшийся будет расстрелян.

Ожидание тянется добрых полторы минуты, а потом из соседнего дома начинает раздаваться плач младенца. Поняв, что ее позиция открыта, мать ребенка решает сделать отчаянный шаг, и семенит на поляну, ложась, как и было сказано, плашмя лицом в землю. За нею тянутся и остальные. 'Последнего' - грузного мужика серьезно раненного осколком щепки в живот (неверное от стола) Игорь, вопреки обещанию, не добивает. Правда перед этим кричит, что если есть еще кто-то, то лежащие на земле будут убиты. На что получает весьма горячие заверения, что все кто жив, лежат тут.

Игорь спускается к ним. Они лежали в рядок, ожидая чего угодно. Гуманистом Игорь не является, но и бессмысленным убийцей его трудно было назвать. Он просто ищет нужных людей. Процесс 'потрошения' пленных из моего внимания ускользает, - я начинаю 'плыть'.