Магия в душе. Пробуждение

Глава 9

Но, прежде чем мы туда отправились, наставник достал свой смартфон и добавил на карту еще одну метку. «Неупокоенный ликвидирован» — гласила она. Это не то, чтобы правило — делать такие отметки. Это скорее было признаком хорошего тона. Типа, кто-то ведь это сообщение о призраке оставил. Сделал он это бесплатно. И также сообщить о том, что такая отметина больше не актуальна, тоже будет правильным. Потому что кто-нибудь увидит предыдущее сообщение, приедет издалека ловить духа — а его тю-тю! И такой человек, разочаровавшись в этой системе, сам после этого не будет меток создавать, и друзей отсоветует. Просто в знак протеста. Конечно, такие негласные правила не означают, что все так делают. Все маги — люди. А люди разные бывают. Но наставник был хорошо воспитан. Местами даже слишком хорошо.

— Ну-ка, Константин, а попробуйте разгадать загадку. — вход в Ирий располагался почти на самом берегу озера, и, когда мы к нему подошли, учитель загадочно ухмыльнулся. Представьте, что перед вами камень, и на нем написано: «Направо ехати — коня теряти, налево ехати — женату быть, прямо ехати — убиту быть». Куда направиться, чтобы попасть в светлый Ирий, а куда — в темный? И куда приведет третий путь?

— Так. Ну из перечисленного более-менее хороший вариант — это женитьба, хотя вопрос и спорный. Значит, налево — это в рай. — принялся я рассуждать. — Значит, направо, это в ад? Типа, лошадь там не выживет. А прямо, это в озеро. Там же алтарь находился? Значит, к алтарю. Или в храм, если он там был. Там тебя самого в жертву и принесут. Верно?

— Примерно на такой ход мысли и было это рассчитано. — вздохнув, наставник улыбнулся. — На самом деле, это ловушка на непосвященного. Да, светлый Ирий налево. Тут намек на то, что там можно найти семью. А если быть совсем точными — там можно найти своих умерших предков, кто жил праведной жизнью. А вот вход в темный Ирий, он прямо. Ведь если вы, не будучи капитально подготовлены, войдете в него — вам гарантирована смерть. Там опытный маг не каждый выживет. А к алтарю — это направо. Там вы лишь коня в жертву принесете. В древности в этих краях лошади были самым традиционным подношением богам и духам стихии.

— Это типа вот так надо встать? — я повернулся к озеру правым боком.

— Не обязательно. — наставник отрицательно покачал головой. — Принцип поворота при движении работает независимо от ориентации в пространстве.

— А, в смысле, алтарь тоже в другом мире? — я окончательно запутался.

— Верно. — кивнул учитель. — В этом, в нашем, располагался идол-ориентир. Для простых людей он был алтарем, к нему приносили жертвы, там молились. А ведуны уходили в специально отведенный для этого пространственный карман. Жили там, учили и учились, служили своим богам. Но нам этот карман не нужен, там сейчас просто заросший травой пустырь с небольшим холмом.

— А зачем нам вообще туда нужно? — поинтересовался я. — Если богов нет, то что там искать? Или души остались? Не рассеялись от времени, не переродились, не выродились?

— Хорошие вопросы задаете, Константин. — наставник заложил руки за спину и посмотрел на небо. — Много там еще обитателей. Очень много. Есть живые. Есть бесплотные. Есть полувоплощенные. И слуг у древних богов было много. И многие души из ныне умирающих попадают в Ирии. И в темные, и в светлый. Некоторые души даже сознательно ищут туда проход — ведь им всю жизнь внушали мысли о загробных мирах. Даже атеисты, став призраками, понимают, куда им идти. Еще есть места, где божественные миры затягивают в себя души умерших. В «аду» души «грешников» распадаются, и высвобождаемая энергия питает всю эту конструкцию. Все это вкупе позволяет попавшим в Ирий, и в другие аналогичные миры, душам существовать очень долго. Даже без богов. Собственно, именно поэтому такие миры и не схлопнулись после уничтожения своих создателей. Они автономны.

— Тогда выходит, что если очистить эти миры от душ, то они прекратят существовать?

— Скорее всего, да.

— Тогда почему этого никто еще не сделал? Это очень сложно?

— Это не сложно. — покачал головой наставник. — Это тяжело. Нале-е-е-е-во!

С этими словами учитель резко меня повернул за плечо, и мы переместились… Да, это точно был рай. Ой, простите — светлый Ирий. Тут легче дышалось, тут накатывало умиротворение, тут даже солнце светило по-другому. А ветер не пытался вырезать твои глаза, лишь слегка лаская кожу и обволакивая медовым запахом каких-то цветов. Которых вокруг было полным-полно.

Мы оказались в поле, покрытом невысокой весенней травой. На месте озера текла неглубокая речушка с чистой, прозрачной водой. На другом берегу стояли простые деревянные избы. Настолько простые, что даже крыши были соломенные. У некоторых избушек были разбиты огороды, но у большей части земля была просто покрыта такой же травой, как и все вокруг. Рядом с некоторыми домами были люди. Сидели, ходили, что-то делали. На берегу речки играла толпа ребятни. Одеты все были разномастно, от старорусских косовороток до вполне себе современной одежды. При виде нас затихли детские крики, да и взрослые стали поворачиваться в нашу сторону. Не то, чтоб на их лицах читался страх, или обеспокоенность. Это место, кажется, не позволяло испытывать плохие эмоции. Это было скорее удивление и любопытство. Но и заговорить с нами никто не пытался.

— Вперед, Константин. — сказал наставник. — Выбирайте, кто из них первым будет развоплощён и поглощен. Может быть, вон та пятилетняя девочка? Кто? Кто из них достоин того, чтобы окончательно перестать существовать? Кто заслужил кануть в забытье?

Неожиданно разыгралась совесть. Не то, что проснулась — она встала во весь рост и, впившись зубами в горло, принялась грызть, как бездомный пес грызет украденный на рынке мосол. Я посмотрел на ту самую девочку, на которую указывал наставник. Наши с ней взгляды встретились, и на душе стало нестерпимо горько.

Я закрыл глаза. Закрыл, как всегда, когда нужно было успокоить, усыпить, убить совестливые позывы. Потому что невозможно помочь всем. Нельзя всех спасти. В этом мире есть только свои и чужие. Помогать нужно только своим. Как бы ни было жалко чужих — едва ты протянешь им руку помощи, то тебе ее отхватят по самое плечо. Да что там — даже свои и те не прочь так поступить. Так было всю мою жизнь. Я познал эту истину на своей шкуре. И сейчас я понимал: все они — все эти местные обитатели — они чужие. Они — мёртвые. И они чужды всем живым. В этой ситуации «своими» были однозначно все, кто жив. Все, кто населяет тот, настоящий мир.

— Все это противоестественно. — успокоившись, я открыл глаза, и увидел, как под моими ногами, вокруг меня, чахнет и желтеет трава. — Как бы ни были они достойны, как бы ни были они невинны, но они уже мертвы. Их удел — переродиться, или растаять на погосте, или стать духом природы. Так, как это было до богов. Так, как сейчас это происходит во всем мире.

В этот момент я отчетливо понимал, что сожаление, горесть, сопереживание, что били меня в грудь при каждом этом слове — это воздействие этого места. Я даже, кажется, замечал едва заметные потоки энергии, что волнами накатывали на меня из окружающего пространства. А еще я увидел, как трава вокруг начала таять и опадать серым пеплом.

Я пробудил в себе злость. Как делал всегда, когда возникало желание помогать окружающим. И не раз это меня выручало. Иногда даже, не побоюсь этого слова — спасало.

— Из-за них гибнут живые люди! — я поднял взгляд на наставника и встретил ответную маску полного равнодушия. — Они… Они просто мертвые паразиты. Ради своей мирной вечности они убивают. Может, неосознанно, да. Но это все из-за них! Если цена человеческих жизней — мертвые нежизни, то да! Их всех нужно упокоить!

В этот момент земля под моими ногами со смачным хрустом треснула, и от моих ног в разные стороны разошлась сеть трещин. Самые широкие, прямо подо мной, были сантиметров пять в ширину. И внутри этих трещин бурлил серый вперемешку с багровым пепел. Земля вокруг была мертва и суха метра на три.

— Что за фигня? — я аж подпрыгнул и попятился.

— Вы недостойны рая, Константин, вот что за фигня. — вздохнул наставник.

— И кто же это решает?

— Ирий. Ирий сам решает, кто и где достоин в нем находиться.

Сказав это, учитель топнул по земле. Несильно, но от этого удара вокруг разлетелась видимая глазу ударная волна, сметающая опавшую пеплом траву, в лучших традициях шаолиньских спецэффектов. А еще от этого удара земля окончательно разошлась и прогнулась. Знаете, как батут. Взмахнув руками, чтобы не упасть, я заметил, как мои ноги погружаются в горячий пепел, скрывавшийся под землей. «Капец» — мелькнула мысль, и в следующий миг мир вокруг завертелся, словно я покатился кувырком. А еще через миг я понял, что уверенно стою на твердой поверхности. Ступни мои погружены по щиколотку в серый пепел, но хотя бы без огня. И окружающая обстановка изменилась радикально.

Никакого солнца. Сумерки, подернутые багровыми тонами от то там, то сям пыхающих снопами искр полей. Небо затянуто свинцовыми тучами. В воздухе летают серые хлопья, а сам воздух раскален, словно в сауне у любителя пожарче.

— Знакомьтесь, Константин. Темный Ирий. Текущим координатам соответствует его горячая ипостась. — прокомментировал перемены наставник. — Вот такого вы, по мнению Ирия, достойны.

— Слышишь, Ирий, а иди-ка ты на хкх-кх-кх… — закашлялся я, подавившись горячим воздухом.

— А вот это зря. — огорченно поджал губы учитель, и вокруг него появился светящийся кокон, покрытый золотой пленкой. — То, что тут нет богов, не означает, что тут вовсе нет ушей.

Где-то высоко над нами, в тучах, раздался пронзительный мерзкий крик. Среднее между женским визгом и хищным рычанием.

— Эринии? Тут? — наставник нахмурился, и на его поясе возникла сабля с дорогой золотой рукоятью и в не менее дорогих черных ножнах с золотыми элементами.

— Что? Кто? Что за эринии? — происходящее нравилось мне все меньше и меньше.

— Киры, фурии, демоны возмездия, летающая совесть. — ответил наставник, вынув саблю из ножен и делая несколько сложных, на мой взгляд, пробных движений. — Названий много, суть одна. Полуматериальные магические монстры. Слуги темных богов, измененные ими в незапамятные времена. Без поддержки своих господ растеряли большую часть сил и разума, но все-равно опасны.

— Так может тогда лучше свалить, чем железками махать? — на месте учителя, я бы себе уже язык отрезал сабелькой за тот тон, что я себе позволил.

— Не волнуйтесь, Константин. Я вам гарантирую, что вы не умрете. — голос наставника вдруг стал из расслабленно-спокойного уверенно-стальным, и от него вновь пошла волна той невидимой силы, что заставляла склониться перед ним. — А эринии, это даже лучше, чем какие-нибудь черти или асмодеи. Эринии — жители ледяного ада, в огненном кольце у них сил еще меньше, чем в мире смертных.

Я хотел еще что-то ему возразить, но все вопросы выветрились из головы, когда я увидел объект разговора. Пот, выступивший от увиденного, без сомнения можно назвать холодным.

Я пытался забыть ЭТО два года. Два года назад по пьяни из окна выпала моя мать. И на ее похоронах я увидел то, что сейчас вылетало из нависших над головой туч. Женские тела, грязные, обезображенные жуткими багровыми шрамами. Живые змеи вместо волос. Крылья летучих мышей. И самое главное — рот. Даже скорее — пасть. Она открывалась до самых ключиц. Просто передняя часть шеи вместе с подбородком уходила вниз, открывая вид на кучу желто-коричневых клыков и длинный язык. Жуткие глаза с вертикальными зрачками. И измененные руки. Вместо кистей у них были костяные сабли, в локоть длиной. Получались такие своеобразные лапки богомола. Благодаря которым эти твари могут бегать на четвереньках так, что голова не опускается ниже, чем зад.

Два года назад я видел такого монстра на похоронах матери. Не явно, как едва заметную тень. Несколько секунд. Когда гроб опустили под землю, эта тень появилась над могилой и спрыгнула вслед за покойницей. Я тогда подумал, что голову напекло — был жаркий летний день. А оно вон как выходит. Штук пять этих магомодифицированных существ вылетели из туч, покружились над нами, собираясь в стаю, и потом принялись резко снижать высоту и двигаться однозначно в нашу сторону. И в этом мире они явно имели физические тела, в отличие от той нашей встречи.

— Что делать вообще? — признаться честно, я сейчас жалел, что послушался наставника и не взял с собой пробойник. Сейчас я был готов разорвать договор и подписаться на выплату любых неустоек, лишь бы свалить куда подальше отсюда.

— Держитесь поближе к моему защитному полю. — прозвучал сосредоточенный голос учителя. — Сначала узнаем, что им нужно. Они достаточно разумные, чтобы не соваться в пекло без весомых причин. А если мои догадки верны, то все пройдет более чем дипломатично…

Договорить ему не дали адские гостьи. Камнем рухнув с неба, они подняли облако пепла, моментально забившим глаза, нос и рот.

— Я су, кириэ! Кириэ ту танату! Кириэ, эсис истэ? — принялись наперебой чирикать эринии неприятными скрипучими голосами. Они чирикали и что-то еще, но запомнились мне лишь эти, первые слова непонятного языка. Остальное было не разобрать — они просто перебивали друг дружку. Но самое главное — не нападали.

— Сиопи! — рявкнул наставник так, что даже я немного присел от неожиданности.

Демонессы перестали галдеть, но тревожно-озлобленно зарычали. Пепел рассеялся, и открылся вид на ужасные порождения древнего ада. Они стояли кто на четвереньках, кто прямо, на ногах. И сейчас все настороженно и недовольно косились на наставника, но было видно, что они его боятся. Явно и фурии, и учитель встречались если не прямо друг с другом, то с их коллегами точно. Хотя, возможно, личное знакомство тут очень даже имеет место быть. По крайней мере, маг был знаком с тем языком, на котором щебетали адские тетки. Но смысла передавать их разговор не вижу. К тому же, я и не запомнил почти ничего из неведомой мне тарабарщины.

Общался наставник с одной из демонесс, которая, видимо, была за старшую, хотя ничем и не выделялась. Ну может, шрамов на ней было побольше. Или у них ранговая система шрамированием обозначается?

— Сас пэримэнумэ, кириэ. — когда общение с магом завершилось, эриния повернулась ко мне и произнесла эти слова. После чего вся стая демонесс развернулась и взмыла обратно в небо, скрывшись в тучах.

— Возвращаемся. — вид у наставника был задумчивый, а былая маска спокойствия и легкого веселья растворилась без остатка.

Убрав свой золотой кокон, маг молча, безо всех этих солдафонских команд про право и лево, просто взял меня за локоть и повернул в нужную сторону. После чего мы вновь очутились у озера. Моментально стало намного легче дышать. А еще я ощутил, как с головы словно сняли тугой обруч, который я даже не заметил, как там возник. Нет, конечно, ничего не возникало, я про это чувство. Видимо, влияние Ирия.

Но это не значит, что стало легче. Наоборот. В голове колотило, как после забега на десять километров. Лицо горело, и не понятно, не то от давления, не то кожа просто была обожжена горячим воздухом и пеплом. Меня мутило, а эмоциональное состояние упало ниже плинтуса, оторвало от него кусок и теперь оборонялось от любых попыток его поднять.

— Когда придете домой, отдадите всю одежду Ивану Ивановичу. Он знает, что с ней делать. Сами обязательно примите прохладный душ, если будут силы — поужинайте, и ложитесь спать. Все разговоры оставим до завтра, к тому же, у вас сейчас нет на это настроения.

Это были единственные слова наставника, которые он произнес по дороге обратно в долину. Он, кажется, тоже себя чувствовал не лучшим образом. Или что-то случилось? Какое-нибудь сообщение передали, телепатически, или смской, вот он и сорвался, так и не проведя какую-то там проверку, которую он собирался провести со мной в аду? Ну, завтра, так завтра.

Эй, слишь, ти кито такой⁈ — едва я вошел в избу, Алан встал из-за стола, за которым наворачивал пирожки, встал в грозную позу и, чуть-чуть достав кинжал из ножен на поясе, резко его задвинул обратно, до громкого щелчка. — Я тибе не звал, иди нафиг, пожалюйста!

— Я тот, кто щас те пластику носа сделает. — я хрустнул пальцами, сжимая кулаки, после чего перевел взгляд на его ножик. — О, ты со своим скальпелем? Отлично. А то мой такой же тупой, как и твои шуточки.

— Эй, ты чего такой злой? — к рыжему вернулся нормальный голос, без акцента, а кинжал превратился в облачко тумана и развеялся.

— А ты че, в Ирии не был? — покосился я на сожителя.

— Ой, блин. Нифига себе. Тебя наставник аж туда провел? — растерянно и виновато потупил глаза Алан. — Слушай, ну сорян. Вино будешь? У меня после Ирия только после третьей бутылки отлегло.

— Не пью. — поморщился я в ответ. — Совсем.

— Зря. — вздохнул Алан. — Я вот тоже не пью. Но есть ситуации, когда нельзя не пить. Например, с губернатором в бане, или вот как сейчас.

— А ты чего, с губером в бане был?

— Нет, но чем черт не шутит? Вдруг доведется. А он там точно не вино пить будет. Вот что ты будешь делать, если такая ситуация возникнет?

— Видимо, обижать уважаемого человека. — равнодушно пожал я плечами. — Хотя, какой он уважаемый, если он сам мою жизненную позицию не уважает?

— О, да ты философ! — воскликнул рыжий. — Чудо чудное! Не пьющий философ. Подайте мне красную книгу, я впишу тебя туда красными сухими чернилами.

— Сухими?

— Ага. От полусладких и сладких страницы слипнутся. Ладно, давай за стол, Иваныч таких крутых пирожков напек! — с этими словами мой сосед плюхнулся обратно за стол и продолжил наворачивать выпечку.

— А он всех в ад водит на экскурсию? — поинтересовался я у горца, не спеша, однако, присоединяться.

— В ад? В смысле в а… В СМЫСЛЕ?!! — Алан поперхнулся так, что у аж еда изо рта вылетела. — ОН ТЕБЯ В ТЕМНЫЙ ИРИЙ ПОВОЛОК???!!!

Оказывается, такое событие — нонсенс даже для опытных учеников, что говорить про новобранца. Обычно новичкам устраивают экскурсию по божественным мирам через месяц, три, полгода, год — у всех разный порог вхождения. И то это — в рай. На кайфующих призраков поглядеть. И то после этого отходняк мучает. Но в этом пояснении нужно сделать одну важную пометку — это со слов Алана. То, что он — человек-балабол, я понял почти сразу. Такие врут даже не потому что они плохие люди — просто по природе своей. Так что он мог и придумать дай бог, если всего лишь половину. Или приукрасить так, что испанский стыд. Может, это он один такой слабый, что его на больничный из рая отправили, и он потом страдал, пока остальные по аду бродили? Вполне может.

— Ладно, я в душ. Иваныч, наставник сказал, что ты в курсе, что со шмотками делать. Поужинаю, если смогу. Если нет — до утра меня не трогать. А то трогалку вырву.

Утром я проснулся от совершенно неожиданного будильника.

— ИВАНЫЧ!!! — от рёва Алана сотряслись стены, а я чуть не свалился с кровати.

Подхватив разводной ключ, непонятно как оказавшийся у меня под подушкой, я в одних трусах помчался в комнату своего соседа.

— Че случилось? — ворвавшись к нему в спальню, я ожидал увидеть что угодно, вплоть до того, что домовой перепутал рыжего с печкой и запихнул ему полено в топку. Ну, или просто дымоход прочистил.

— Да блин, Иваныч в тапки… — Алан, сидя на кровати также в исподнем, помахал блином. Обычным, съедобным.

— Нагадил?

— Блины засунул!

— Да чтоб тебя! — я швырнул в кавказца ключом, особо не целясь, но надеясь, что попаду хотя бы в голову. — Орать то чего так?

— Сам прикинь. — рыжий ловко увернулся от снаряда. — Просыпаешься, ноги в тапки — а там тепло и мягко!

— Я бы подумал, что обул кота. — я потер шею. — Потом бы подумал, что у меня нет кота…

— Вот и я также! — Алан вскочил с кровати, разводя руками, и тут же, поскользнувшись, упал. — Ауч! Вот, теперь ноги жирные и вкусно пахнут.

— А вот последнее, это хорошо. — я коварно ухмыльнулся. — Надо будет Иванычу колбаски за это подогнать. Пусть каждую ночь твои ходулям блинное обертывание делает.

— Ха-ха-ха! — рассмеялся Алан. — Отличная шутка! Вот всегда бы так. А то ходишь, словно у тебя твой дружок умер и отвалился. Ты же… Пошутил, верно? — последние слова сосед произносил уже с серьезным и даже слегка испуганным лицом.

— Посмотрим на твое поведение. — даже не думая улыбаться, ответил я и пошел на кухню. — Иваныч, что на завтрак?

— Блины… — прошептал в ответ дом.

— Надеюсь, не из тапок? — уточнил я на всякий случай, но в ответ наше жилище многозначительно промолчало.