2

Магическая волна накатила в ту самую секунду, когда я собирала сумку. Пришлось вместо обыкновенной машины заводить ржавый «Кармелион», – побитый жизнью пикап фисташкового цвета, да еще без левой фары. У него было одно преимущество: он работал на заколдованной воде и оставался на ходу во время магических приливов. В отличие от двигателей нормальных автомобилей, мотор «Кармелиона» не фырчал, не урчал и не взревывал. Он стонал, чихал, скулил, а иногда с огорчительной регулярностью начинал громоподобно трубить. Ума не приложу, кто и почему окрестил пикап «Кармелионом». Когда я покупала его на свалке, имечко уже красовалось на лобовом стекле.

К счастью, обычно ему требовалось продержаться миль тридцать до Саванны. Сегодня я поехала вдоль силовой линии, что тоже было неплохо: она протащила мой пикап почти до самой Атланты. В городе, увы, от него было мало проку. Теперь «Кармелион» медленно остывал на стоянке, разбрызгивая во все стороны воду и магию. Чтобы вновь запустить двигатель, потребуется минут пятнадцать. Ну и ладно. Я планировала здесь задержаться.

Ненавижу Атланту. Ненавижу города, и точка.

Выйдя из машины, я посмотрела на облезлое строеньице, где, предположительно, должна была располагаться местная штаб-квартира капитула Ордена рыцарей милосердной помощи. Организация предпринимала титанические усилия, чтобы скрыть свою истинную численность – и, конечно, могущество, – но в данном случае ребята слегка перестарались. Среди монументальных кирпичных домов трехэтажная бетонная коробка торчала как гнилой зуб. Стены – в ржавых потеках от воды, сочащейся из дырявых водосточных желобов, приляпанных к самому краю железной крыши. Крохотные оконца с пыльными стеклами, изнутри закрытые жалюзи, были забраны толстыми металлическими решетками.

Наверняка в Атланте имелся еще один корпус, где, собственно, и велась настоящая работа, пока тутошние рыцари разыгрывали скромников перед почтеннейшей публикой. Вот там есть и отличный арсенал, и компьютерная сеть с базой данных на всех, кто обладает властью, хоть магической, хоть обычной. Где-то в тех сетевых недрах имелось и мое имя с пометкой, вроде: «Недисциплинированна, бесполезна. Отсев». Чудненько.

Я протянула руку к стене. В четверти дюйма от бетонной поверхности пальцы наткнулись на что-то упругое, напоминающее теннисный мячик. Кожа замерцала серебристым светом. Я отдернула руку. Здание защищено от враждебной магии. Если какой-нибудь сорвиголова метнет в него файербол, тот отскочит, ничем не повредив серым стенам.

Я дернула на себя створку двойных металлических дверей и вошла внутрь. Направо был узкий коридор, который заканчивался дверью с большой красно-белой табличкой «Посторонним вход воспрещен». Прямо передо мной вверх уходила лестница. Поскольку иного пути вроде бы не было, я двинулась по ступеням, мысленно отметив их исключительную чистоту. Никто не попытался меня остановить. Никто не поинтересовался, что мне здесь надо. Все вокруг буквально кричало: «Посмотрите на нас! Мы – полезны и совершенно безобидны. Мы служим обществу, любой может переступить порог нашей штаб-квартиры».

Непритязательность здания я еще понять могла, но, по сведениям из открытых источников, выходило, что весь капитул состоит из девяти рыцарей: заступника, дознавателя, трех защитников и стольких же стражей. Девять человек на целую Атланту? Ну-ну.

В конце лестницы меня ожидала очередная металлическая дверь, на сей раз окрашенная в уныло-зеленый цвет. На уровне глаз слабо светилось изображение кинжала. Рассудив, что стучаться глупо, я тронула дверь и та распахнулась.

Передо мной протянулся длинный коридор, поражающий буйством красок: серость, серость без конца и без края. Истинное отдохновение для усталых глаз. Тонкая ковровая дорожка оказалась мышастой, стены снизу – стальные, сверху – оловянного оттенка. Небольшие, смахивающие на бородавки, плафоны на потолке были дымчатыми. Видимо, дизайнер из эстетических соображений выбрал для них какое-то чересчур мутное стекло.

Нигде ни пятнышка, ни пылинки. В коридор выходило несколько дверей: за ними, вероятно, располагались кабинеты. А в самом конце маячила массивная деревянная дверь с черным эмалевым щитом, схожим с коршуном. В его центре сиял начищенной сталью восстающий лев.

Рыцарь-заступник. Тебя-то, парень, мне и надо.

Я двинулась вперед по коридору, по пути заглядывая в приоткрытые двери. Слева находилась оружейная: мускулистый коротышка, пристроившись на деревянной скамье, начищал дха. Широкое лезвие вьетнамского меча голубовато мерцало под промасленной ветошкой. Справа обнаружился тесный, но опрятный кабинетик. За столом сидел крупный темнокожий тип и разговаривал по телефону. Скользнув по мне безразличным взором, он заученно-вежливо улыбнулся, не прерывая беседу.

Что ж, понимаю. Смотреть действительно не на что: мешковатые джинсы, позволяющие пнуть в горло любого долговязого дылду, зеленая рубашка, удобные кроссовки. «Погибель» покоилась в ножнах за спиной – под курткой, рукоять, выступающая над правым плечом, пряталась за толстой косой. От последней были одни проблемы: она тяжело шлепала по спине во время бега, в бою в нее мог вцепиться враг. Будь я не столь тщеславна, давно бы ее отрезала. Но мне во имя практичности уже пришлось отказаться от женской одежды, косметики и красивого нижнего белья. Черта с два я пожертвую еще и волосами.

Я подняла руку, собираясь постучать в дверь со щитом.

– Секундочку, мисс, – произнес за спиной строгий женский голос, который я накануне слышала по телефону.

Донесся он из помещения, загроможденного каталожными шкафами. Посередине находился широкий стол, на котором стояла тощая женщина средних лет. Высокая, чопорная, с одуванчиком тонких вьющихся волос, крашенных в платиновый цвет. На даме был изящный синий брючный костюм. Туфли в тон виднелись под стулом, который дама, очевидно, использовала, чтобы влезть на стол.

– У него посетитель, – добавила она и принялась вкручивать витую лампочку в магический светильник, висевший рядом с обычным электрическим. – Вам назначено?

– Нет, мэм.

– Значит, вам повезло. Заступник сегодня свободен. Назовите мне свое имя, и мы посмотрим, что можно сделать.

Дождавшись, когда она закончит возиться с колдолампой, я объяснила, что пришла по поводу Грега Фелдмана, и дала свою визитку. Женщина взяла ее и, как ни в чем не бывало, ткнула куда-то мне за спину:

– Приемная там, мисс.

Ну и ладно.

Приемная оказалась очередным кабинетом с двумя креслами и кожаным диваном. Поодаль от двери стоял столик, на нем – кофейник, стопки керамических чашечек, сахарница с рафинадом и две коробки из «Дунканс донатс». Моя рука уже потянулась к пончику, но я удержала своевольную конечность. Любой, кто хоть раз пробовал шотландские кругляши, знает: одним дело не ограничится, а явиться к рыцарю-заступнику, перемазавшись до ушей шоколадным кремом, – не лучший способ произвести хорошее впечатление.

Пришлось сесть у окна, подальше от соблазна. Сквозь решетку виднелся клочок пасмурного неба в рамке соседних крыш. Орден рыцарей милосердной помощи, как явствует из названия, милосердно оказывал поддержку всем, кто о ней просил. Если вы могли заплатить, – с вас брали деньги, если не могли, – разбирались со всяким дерьмом, отравляющим вам жизнь, – по-латыни, pro bono, то есть – даром. Официально целью ордена провозглашалась защита человечества от всяческого зла, в том числе – магической природы. Одна неувязка: понятие «зла» здесь трактовалось весьма своеобразно, иногда помощь и участие заключались в том, что просителю отрубали голову.

Ордену сходило с рук многое. Его члены были чересчур могущественны, чтобы не принимать их в расчет, а искушение положиться на них – слишком велико. Правительство считало данную организацию частью правоохранительного триумвирата, состоящего из полицейского Отдела паранормальной активности, армейского Подразделения сверхъестественной обороны и собственно Ордена рыцарей милосердной помощи. Предполагалось, что эта троица будет тесно сотрудничать и совместно обеспечит охрану общественного порядка. Как бы не так! Рыцари были отзывчивы, профессиональны и смертельно опасны. В отличие от наемников гильдии, они не интересовались деньгами и всегда держали слово. Однако от наемников они отличались еще и тем, что вершили суд и расправу, полагая себя непогрешимыми.

В приемную вошел высокий мужчина. Еще до того, как я его увидела, мой нос учуял сладковатый аромат гниющих отбросов. На вошедшем был широкий коричневый плащ, настолько заляпанный чернилами, грязью и жирными пятнами от всевозможной еды, что незнакомец напоминал библейского юного Иосифа в его достопамятных «разноцветных одеждах». Под расстегнутым плащом виднелась отвратительная рубашка из красно-синей шотландки в зеленую полоску в придачу. Замызганные штаны цвета хаки болтались на оранжевых подтяжках. На ногах красовались армейские ботинки со стальными носами, на руках – кожаные митенки. Голову покрывала старомодная фетровая федора, крайне замурзанная и поношенная, – из-под нее выбивались пряди густых сальных волос.

При виде меня незнакомец приподнял шляпу, держа ее между указательным и средним пальцами, словно сигарету. Я мельком разглядела его лицо: жесткое, поросшее трехдневной щетиной. Глаза прозрачные, холодные, цепкие. В них не было ничего угрожающего, однако от одного взгляда мужчины мне захотелось поднять руки и медленно пятиться до тех пор, пока не представится шанс убежать наутек, спасая свою шкуру.

– Мэ-э-эм, – протянул он.

Я едва в штаны не наделала, но заставила себя улыбнуться:

– Добрый день, сэр.

Таким тоном обычно говорят: «Хоро-о-ошая соба-а-ачка». Надо срочно отсюда линять. Срочно! Меня спасла секретарша.

– Можете входить, мисс, – пригласила она.

Мужчина посторонился и слегка кивнул. Полой куртки я задела его плащ, подцепив, вероятно, столько бацилл, что хватит уложить в лазарет армию небольшого государства. Но я не дрогнула.

– Рад встрече, – произнес тип.

– Взаимно, – пробормотала я и рванула в кабинет заступника.

Помещение оказалось просторным, раза в два больше предыдущих. Плотные бордовые шторы на окнах создавали в комнате уютный полумрак. На монументальном столе вишневого дерева располагались: картонная коробка, тяжелое мескитовое пресс-папье со значком техасского рейнджера и ноги в коричневых ковбойских сапогах. Последние принадлежали широкоплечему мужчине, развалившемуся в безразмерном кожаном кресле. Он прижимал к уху телефонную трубку. Рыцарь-заступник.

Наверное, раньше он был настоящим богатырем, правда, теперь его мышцы покрылись тем, что мой отец называл «твердым жиром». Впрочем, рыцарь оставался крепким, сильным и вроде бы способным, если припечет, двигаться очень быстро, несмотря на предательский «спасательный круг» на талии. Одет он был в джинсы и темно-синюю рубаху с бахромой. Господи, неужели их еще шьют? Наряд, в котором щеголяли настоящие, – или воспетые вестернами, – покорители Дикого Запада, предназначался для поджарых мужчин. Рыцарь же смахивал на актера Джина Отри, злоупотребляющего батончиками «Твикс».

Заступник поднял голову, продемонстрировав мне тяжелую квадратную челюсть. Из-под кустистых бровей глянули проницательные голубые глаза. Нос оказался кривым, сломанным множество раз. На голове – шляпа, скрывающая волосы или, что вероятнее, – их отсутствие. Но я могла прозакладывать собственную голову, что остатки шевелюры под шляпой, если они там есть, – седые и короткие.

Рыцарь кивнул на красное креслице у стола. Я села, успев заметить в картонной коробке недоеденный пончик с ягодной начинкой. Заступник продолжал слушать своего невидимого телефонного собеседника. Я огляделась. У противоположной стены красовался массивный книжный шкаф, – братец стола. Над ним висела вырезанная из дерева карта Техаса, украшенная образцами разнообразной колючей проволоки. Под каждым – золотая табличка с названием фирмы-изготовителя и годом создания.

Заступник молча положил телефонную трубку на рычаг и наконец-то произнес:

– Если имеешь бумаги, которые можешь предъявить, сейчас самое время.

Я протянула ему удостоверение наемницы и с полдюжины рекомендательных писем. Рыцарь бегло их пролистал.

– «Водоснабжение и канализация»? – хмыкнул он.

– Да.

– В наши дни, чтобы лезть в канализацию, надо быть либо крутой, либо тупой. Ты кто?

– По крайней мере, не тупая. Но если назовусь крутой, вы навесите на меня ярлык «бандитки». Поэтому лучше буду загадочно улыбаться, – и я осклабилась самой загадочной из своих улыбок.

Увы-увы, рыцарь не пал на колени, дабы облобызать носки моих ботинок и пообещать бросить к моим ногам мир. Теряешь хватку, Кейт.

– Майк Теллез? – Заступник присмотрелся к одной из подписей. – Я с ним однажды работал. Сотрудничаете на регулярной основе?

– Более или менее.

– Что случилось в последний раз?

– У Майка стянули кучу оборудования. Кто-то предположил, что у него завелся крошка-маракихан.

– Они обитают только в морской воде. В пресной они дохнут.

Жирный здоровяк в рубахе с бахромой, лопающий обсыпанные сахарной пудрой пончики с вареньем, сразу же определил таинственное волшебное существо. Рыцарь-заступничек. Гений маскировки.

– И как? Разобралась с проблемой?

– Да. Червь-импала.

Если он и впечатлился, то ничем этого не показал.

– Ты его убила?

Очень смешно.

– Нет, погрозила ему пальчиком.

Пережитое как наяву встало у меня перед глазами. Я опять брела по темному туннелю, утопая по колено в хлюпающих помоях и нечистотах. Ковыляла, подволакивая левую ногу, парализованную жгучей ледяной болью, а позади истекала кровью гигантская бледная туша червя. Грязь кипела от зеленой слизи, каждая клеточка которой представляла собой крохотный живой организм, существующий с единственной целью: вновь воссоединиться. Где бы ни объявлялась тварь, она всегда была одним и тем же червем. Он вообще оказался уникальным экземпляром и регенерировал до бесконечности.

– И что тебе от нас нужно? – Заступник положил мои бумаги на стол.

– Я расследую убийство Грега Фелдмана.

– По чьему распоряжению?

– По собственному.

– Ясно. – Он откинулся на спинку кресла. – Для чего?

– Личные мотивы.

– Вы были знакомы?

Вопрос он задал совершенно нейтральным тоном, но подтекст угадывался однозначно. С превеликим удовольствием тебя разочарую, красавчик.

– Да. Он был другом моего отца.

– Ясно, – повторил рыцарь. – И твой отец это подтвердит?

– Он мертв.

– Мои соболезнования.

– Не стоит. Вы ведь его не знали.

– Можешь ли ты как-либо доказать знакомство с Фелдманом?

В принципе я могла запросто пойти ему навстречу. Рыцарю достаточно заглянуть в базу данных, где обнаружилось бы, что именно Грег поручился за меня перед моим вступлением в орден. Но мне не хотелось, чтобы беседа свернула в данное русло.

– Грегу Фелдману было тридцать девять. Он отличался замкнутостью и не любил фотографироваться. – Я вручила заступнику снимок. – Здесь мы сняты в день, когда я закончила школу. Точно такое же фото есть у Грега дома. Стоит на третьей полке книжного шкафа. Того, что посередине.

– Я видел эту фотографию.

Чертовски мило с твоей стороны.

– В таком случае, будьте любезны… – Я протянула руку.

Он вернул мне снимок и спросил:

– Ты в курсе, что Грег упомянул тебя в завещании?

– Нет.

Я ощутила острое чувство вины пополам с благодарностью. Захотелось побыть хоть минуту одной, сжиться с новостью, но рыцарь не дал мне опомниться:

– Финансовые активы он завещал ордену и Академии, – продолжил толстяк, внимательно наблюдая за моей реакцией.

Господи, да плевать мне на деньги Грега!

– Остальное, включая библиотеку, оружие и амулеты, – тебе.

Я молчала.

– Я навел о тебе справки в гильдии, – сказал рыцарь, буравя меня взглядом. – Говорят, ты одаренная, но бедна, как церковная мышь. Орден готов выкупить твою часть наследства. Уверяю, сумма покажется тебе адекватной.

Предложение было оскорбительным, и мы оба это понимали. Я чуть не брякнула, что техасцы появились на свет именно благодаря оклахомским ковбоям и разбитным мексиканским потаскухам, но вовремя одумалась. Неразумно обзывать сукиным сыном рыцаря-заступника в его собственном кабинете.

– Благодарю за предложение, но нет, – ответила я и мило улыбнулась.

– Уверена? – Он ощупал меня глазами. – А по-моему, деньги тебе не помешают. Орден заплатит гораздо больше, чем удастся выручить на аукционе. Мой тебе совет, соглашайся. Хоть пару нормальных ботинок прикупишь.

Я покосилась на свои разбитые кроссовки. Лично мне они нравились. А кровь можно, в конце концов, отбелить хлоркой.

– Предлагаете заменить их ковбойскими сапогами? А в придачу к ним – рубашечку с бахромой и… пояс. Да, точно.

– А язык у тебя без костей. – В глазах мужчины зажегся непонятный огонек.

– У кого? У меня?

– Трепаться-то любой горазд. Что именно ты собираешься делать?

Осторожно, Кейт, ступаешь по тонкому льду.

– Делать, сэр? – Я подалась вперед. – Чего я и впрямь не собираюсь делать, – вступать в перепалку с рыцарем-заступником, как бы последний ни пытался меня унизить. Очень глупо и опасно для моего здоровья, не так ли, сэр? Я пришла сюда за информацией. Хочу выяснить, над чем работал Грег перед смертью.

Некоторое время мы молча сверлили друг друга глазами. Потом рыцарь шумно фыркнул и произнес:

– Тебе хоть известно, как ведутся расследования?

– Разумеется, сэр. Нужно долго и нудно действовать на нервы замешанным в происшествии людям. До тех пор, пока виновный не попытается тебя пришить.

Он поморщился.

– О том, что орден сам расследует дело, догадываешься?

В переводе с рыцарского на человеческий сие означало: убирайся с дороги, соплячка, и не путайся под ногами у профессионалов.

– Грег Фелдман был другом моей семьи, сэр. И я дознаюсь, кто его убил. Ну, или, – что.

– А затем?

– Мосты за собой я привыкла сжигать.

– Тот, кто способен застать врасплох рыцаря-прорицателя, должен обладать немалой силой, – он переплел пальцы в пухлый кулак.

– Ничего, это ненадолго.

Заступник обдумал мои слова и объявил:

– Ладно, пожалуй, могу привлечь тебя к расследованию.

Вот так поворот!

– И за каким чертом я вам нужна?

– На сей счет у меня есть определенные резоны. – Он одарил меня своим вариантом «загадочной» улыбки, живо напомнившей о разбуженном посреди зимы гризли. – Послушай, что я могу тебе предложить. Ты получишь на свое удостоверение наклейку внештатного сотрудника, которая откроет перед тобой кое-какие двери. Будешь пользоваться кабинетом Грега. И у тебя будет доступ к открытым документам и полицейским отчетам.

Что? Иначе говоря, я получу дело, над которым работал Грег: голые факты и никаких зацепок. Или почти никаких. Однако я смогу отследить его шаги. Я на такое и не рассчитывала.

– Спасибо, – искренне поблагодарила я.

– Учти, документы не должны покидать стены штаб-квартиры. Никаких копий и выписок. Отчитываешься только передо мной и точка.

– Я подписывала с гильдией акт о передаче информации.

– Об этом уже позаботились. – Рыцарь пренебрежительно отмахнулся.

Неужели? И когда же? Заступник чересчур рьяно принимает участие в жалкой наемнице. Зачем? Люди, делающие мне одолжение, меня нервировали. С другой стороны, дареному коню в зубы не смотрят. Даже если вам его дарит толстозадый диванный «ковбой» в рубашке с бахромой.

– Официально ты со мной никак не связана, – продолжал он. – Облажаешься – мало тебе не покажется.

– Понятно, сэр.

– А сейчас разговор окончен.

Я покинула кабинет. Секретарша жестом подозвала меня и попросила мое удостоверение. Я с любопытством наблюдала, как она прикрепляет к нему металлическую бляху: официальную «печать», подтверждающую заинтересованность ордена в моей скромной работе. О да, некоторые двери такая штуковина откроет. Зато остальные захлопнутся прямо у меня перед носом. Ничего, как-нибудь прорвемся.

– Не принимайте слова Теда близко к сердцу, – произнесла секретарша. – Порой он бывает суров. Кстати, меня зовут Максин.

– Кейт. Не подскажете, где кабинет погибшего рыцаря-прорицателя?

– По коридору, последний справа.

– Спасибо.

Женщина улыбнулась и вернулась к своей работе. Ну и славненько.

Я подошла к кабинету Грега и застыла в дверном проеме. Что-то в помещении явно было не так.

На полу – пятно света, изрешеченное тенями: просто копия квадратного окна. Узкий стол, два старых стула. Слева, во всю стену, – полка, прогнувшаяся под весом педантично расставленных книг. Справа – четыре металлических картотечных шкафа в мой рост. В углах комнаты, на стульях и на столе – стопки папок и скоросшивателей.

В бумагах определенно кто-то копался. Но аккуратненько. Беспорядка не устраивал, папки пролистал, а потом, не потрудившись разложить их по местам, оставил на первой попавшейся горизонтальной поверхности. А здесь хранились личные бумаги хозяина. Почему-то мысль о том, что кто-то рылся в них после смерти Грега, была мне неприятна.

Я переступила порог. Защитное заклинание сомкнулось за моей спиной. Оккультные символы вспыхнули бледно-оранжевым, нарисовав на сером ковролине сложный узор. Длинные светящиеся ленты, протянувшиеся от одного символа к другому, извивались и перекрещивались. Красные точки совмещения лучисто сияли. Грег запечатал кабинет собственной кровью. А сверх того, – замкнул защитный контур на меня, иначе я бы не увидела заклинания. Теперь отголосок любого волшебства, которое я тут сотворю, не покинет пределов кабинета.

Заклинание подобной сложности нужно плести несколько недель. Судя по яркости свечения, оно поглощало любое эхо, причем до последнего звука. Ну, и зачем Грегу такое понадобилось?

Обогнув стопки папок, я направилась к полке. Старое издание «Альманаха волшебных креатур», еще более древнее – «Сокровенного словаря», Библия, прекрасный экземпляр Корана в кожаном переплете с золотым тиснением, еще какие-то фолианты по религии и тоненькая книжка Спенсера «Королева фей».

Каталожные шкафы, как я и предполагала, пустовали. Ящики промаркированы собственным кодом Грега, которым я не владела. Впрочем, какая разница? Взяв ближайшую стопку папок, я опустила ее в первый попавшийся ящик.

Два часа спустя, убрав скоросшиватели и бумаги с пола и стульев, я принялась за стол. И вдруг мне на глаза попался желтый конверт. Он лежал на самом верху центральной стопки. Не заметить мое имя, написанное черным маркером, было невозможно. Летящий почерк принадлежал Грегу.

Переложив какие-то документы на пол, я пододвинула стул, села и вытряхнула содержимое конверта. Из него выпали фотографии и письмо. На снимке – две пары. Мой отец, нескладный, рыжеволосый и невероятно широкоплечий, обнимал за плечи женщину, вероятно, – мою мать. В памяти у некоторых детей остаются туманные воспоминания об умерших родителях: тембр голоса, едва уловимый запах, неясный образ.

Но я совсем не помнила мать. Вообще. Будто ее никогда не существовало. Отец не сохранил ее фотографий, наверное, это было для него слишком болезненно. Поэтому я знала о ней только по его рассказам: мол, симпатичная длинноволосая блондинка. Вгляделась в женщину на фото. Невысокая, миниатюрная. Тонкие черты лица, стройная, однако без намека на хрупкость. Поза естественная и уверенная. В облике чувствовалось осознание собственной силы и всепроникающее обаяние. Она была прекрасна.

И отец, и Грег хором утверждали, что я на нее похожа, но сколько я ни вглядывалась в снимок, сходства не находила. Мое лицо – грубее, рот – шире, губы лишь с натяжкой можно назвать пухлыми. Правда, мне повезло унаследовать темно-карий цвет материнских глаз, но у моих – иной разрез: странно-миндалевидный, удлиненный. И кожа темнее. Чуть переусердствую с тушью и подводкой, – легко сойду за цыганку.

И еще. Лицо матери казалось эталоном женской нежности. Мне до нее далеко. Если бы мы очутились в комнате, полной людей, уверена, на меня бы никто и не взглянул. А если бы кто решил перекинуться словечком-другим, одна ее улыбка, – и ухажер переметнулся бы к ней.

Симпатичная, значит… Изрядное преуменьшение, папочка.

С другой стороны, если бы кому-нибудь потребовалась девица, способная двинуть злодея в коленную чашечку, те же люди кинулись бы ко мне.

Рядом с мамой и папой стояли Грег и миловидная азиатка. Анна, его первая жена. В отличие от моих родителей, они держались несколько отстраненно, словно наэлектризованные.

Взгляд Грега был печален.

Я положила фотографию на стол: изображением вниз.

На втором снимке была я собственной персоной. Мне – лет девять-десять, я прыгаю в озеро с ветки развесистого тополя. Кто и когда сделал фото, я и понятия не имела.

Взялась за письмо. На листке бумаги оказалось несколько строчек, отрывок из сонета Спенсера:

Я имя ее начертал на песке,

но слизнула волна его языком.

Я черты повторил в глубокой тоске,

но прилив поглотил их вместе с песком…

Ниже – четыре слова, написанных в столбик кровью Грега:

Амехи

Терван

Сенехи

Адд

Буквы запылали огненно-красным. Тело скрутило сильнейшей судорогой. Грудь сдавило, все заволокло туманом, в котором гулко, как набат, билось мое сердце. Вокруг загудел мощный вихрь, поймав меня в змеиные кольца упругих, скользких силовых потоков. Я вцепилось в одно, и меня понесло прямо в мешанину света и звука.

Свет пронзил мое тело, взорвался в мозгах, проступил сквозь кожу мириадами искорок. Кровь в жилах превратилась в расплавленный металл.

Я потерялась. Потеряла себя в водовороте света.

Мой рот открылся, силясь произнести хоть что-нибудь. Бесполезно, язык не повиновался. «Теперь мне крышка», – запаниковала я и, наконец, выдавила слабый звук:

Хезаад. Мое.

Мир прекратил бешеное вращение. Я вновь обрела себя. Передо мной громоздились – одно над другим – четыре слова. Я должна их произнести, показать свою власть, подчинить их себе. Собравшись с силами, я заговорила:

Амехи. Терван. Сенехи. Адд.

Давление уменьшилось. Я опять увидела лист. Буквы исчезли, на белой бумаге расплывалась багряная лужица. Дотронувшись до нее, я ощутила укол магии. Моя кровь.

Ясно: у меня из носа текла кровь.

Вытащив из кармана бинт, я прижала его к носу и запрокинула голову. Бинты я всегда ношу с собой. Только бы не забыть сжечь испачканный. Часы на запястье показывали семнадцать минут первого. Полтора часа каким-то образом улетучились.

Четыре слова силы. Повинуйся. Убей. Защити. Умри. Древние, опасные. Основа основ всей магии. Никто не знает, сколько их существует, откуда они взялись и почему столь могущественны. Их значение ощущали даже те, кто не имел к магии никакого отношения. Казалось, они хранятся в нашей генетической памяти.

Однако просто знать их недостаточно. Ими еще надо обладать. Когда речь заходила об овладении словами силы, второго шанса тебе не предоставлялось. Либо ты их подчинял, либо погибал в процессе. Вот почему мало кто из магов владел подобным мощным арсеналом. Но если уж последнее удавалось, слова силы становились твоими навек. Однако использование их требовало аккуратности, а кроме того, высасывало силу заклинателя, иногда чуть не до донышка.

И отец, и Грег предупреждали меня, что им можно сопротивляться, но пока мне не попадался достойный противник.

Слова – крайняя мера, на нее идешь, когда прочие средства исчерпаны.

А сейчас я владела шестью. Первые два, «мое» и «отпусти», я получила от отца, четыре новых – от Грега. Свои папа передал мне много лет назад, мне тогда исполнилось двенадцать, и я чуть не умерла во время процесса. На сей раз все далось куда легче.

Может, власть крови с возрастом растет? Жаль, у Грега теперь не спросишь.

Оранжевые защитные линии на полу поблекли, и я едва могла их различить. Они впитали все что могли.

Слова ворочались в моей голове, будто пытались разместиться там поудобнее. Последний дар Грега. Самое ценное, что он мог мне оставить.

Внезапно я почувствовала, что за мной наблюдают. Я вскинула глаза и обнаружила в дверном проеме худого чернокожего мужчину. Того самого, что улыбнулся мне, когда я проходила мимо его кабинета.

– Вы в порядке? – спросил он.

– Зацепилась за остатки защитного заклинания, – прогнусавила я, прижимая бинт к носу. – Бывает. Все замечательно.

– Вы уверены? – Он пристально уставился на меня.

– Да-да.

Делай вывод, что я – неуклюжая корова, и проваливай.

– Я принес вам папку Грега, – произнес он, продолжая стоять на месте.

Умница. Если заклинание долбануло меня, может долбануть и его.

– Извините, что столь поздно. Она хранилась у одного из наших рыцарей.

– Спасибо. – Я направилась к двери и взяла папку.

– Не за что.

Одарив меня напоследок очередным цепким взглядом, парень ретировался.

Я порылась в ящиках стола, отыскивая зеркало: оно должно быть у каждого уважающего себя магика. Они применяются во многих заклинаниях.

«Оружие» Грега оказалось простым прямоугольником в деревянной рамке. Взглянув на свое отражение, я едва не выронила бинт. Мои волосы слабо сияли бордовым светом, который вдобавок менял оттенок, стоило провести по ним рукой. Можно подумать, что каждая моя прядь окрашена флуоресцентной краской!

Я встряхнула головой. Свечение не исчезло. Я выругалась. Не помогло. И что теперь?

Забившись в дальний угол, не просматривающийся из коридора, я раскрыла папку, рассудив: не можешь от чего-нибудь избавиться, – подожди. Возможно, само пройдет.

Подчиняя слова силы, я основательно выдохлась. Однако сейчас, напротив, была бодра и весела. Магия пьянила. Меня переполняла энергия, я с трудом могла усидеть на месте. Хотелось скакать, бегать, вообще заняться хоть чем-нибудь. Сосредоточившись, я взялась за бумаги.

В папке находились: отчет коронера, сводка из полицейских донесений, несколько записок, набросанных на скорую руку, и фотографии с места преступления. На первой – запечатлены два трупа, лежащие на асфальте: один – окоченевший, бледный и голый, другой представлял собой кровавое месиво. Я поискала крупное изображение растерзанного тела. Мертвец, раскинув конечности, лежал в куче окровавленного тряпья, которое когда-то было одеждой. Что-то проломило ему грудину, буквально вырвав ее. Ничего себе, силища! Из рваной раны торчали желтоватые обломки ребер, на их фоне темнело раздавленное сердце и пористые ошметки легких. Левая рука, выломанная из сустава, держалась на тонких ниточках сухожилий.

На следующей фотографии была снятая крупным планом голова. Прямо в объектив смотрели хорошо знакомые грустные глаза. Господи… Я прочитала подпись. Кусок человеческой плоти, вот и все, что осталось от Грега.

В горле застрял ком, который мне с трудом удалось проглотить. Это – не Грег. Это просто его мертвое тело.

Взяла очередной снимок. Опять крупный план, но уже второго трупа, совершенно целехонького, если не считать отсутствующего черепа. Из обрубка шеи выступал обломок позвоночника в обрывках мышц. Иных доказательств того, что раньше там находилась голова, не имелось. Крови тоже нет. А ведь ее должно было натечь целое море. Тело лежало под углом, сонная артерия и яремная вена перерезаны.

И где кровь?

Я нашла еще четыре фотографии обнаженного трупа и разложила их рядком на полу. Гладкая, мраморно-белая кожа туго обтягивала сухощавое тело. Ни жиринки, ни волоска. Мошонка – сморщенная и невероятно маленькая. Мне требовался крупный план руки, но его не оказалось. Кто-то накосячил. Впрочем, неважно. Остальные признаки налицо. Сделать окончательный вывод можно и без когтей. Дохлый вампир.

Вампиры, конечно, – нежить по определению, но данный экземпляр избавили даже от такого «существования». Пожалуй, Гастек, поднаторевший в некромантии, не сумел бы поставить на ноги безголовую тварь.

Возникает вопрос на шестьдесят четыре тысячи долларов: кому принадлежал вампир? Ребята из Племени клеймят своих собственных кровососов. Если на этом и было тавро, осел-фотограф его не запечатлел.

Что может уничтожить разом хитрую бестию и рыцаря-прорицателя? Прыткого упыря, способного в одиночку расправиться с отрядом спецназовцев, так просто не упокоишь. Вампира же на пару с Грегом убить практически невозможно. Однако оба они – мертвее мертвого.

Я привалилась к стене и задумалась. Убийца должен обладать огромной мощью. Проявить сноровку, одновременно оторвать твари башку и защититься от заклинаний Грега вкупе с рыцарским жезлом последнего. Список вероятных подозреваемых оказался весьма короток.

Во-первых, конечно, Племя. Эти ребята могли попытаться убить Грега, воспользовавшись вампиром в качестве приманки. Старый кровосос в руках опытного мастера мертвых – отменное оружие. Если же тварей оказалось несколько, они вполне способны были убить и Грега, и одного из своих. Дорого и сомнительно, учитывая, что рыцарь прекрасно умел расправляться с нежитью. Однако не столь уж и невероятно.

Во-вторых, состояние тела Грега однозначно указывало на то, что в деле замешан оборотень. Чтобы так разодрать грудную клетку, требуется не просто набор зубов и когтей. Взять, к примеру, невменяемого люпуса. Организм, пораженный вирусом ликатропии, – или, для краткости – Lyc-V, – требует убивать всех без разбору, в то время как разум пытается обуздать жажду крови. Если побеждает здравый смысл, оборотень получает статус полноправного гражданина Кодекса и принимается в Стаю. В противном случае он делался люпусом: каннибалом, ведомым свихнувшимися гормонами, и убивал всех, кто под лапу подвернется.

Впрочем, данная гипотеза показалась мне еще более сомнительной, чем теория насчет Племени. Ведь труп кровососа остался нетронутым, а волколак разодрал бы его в клочки, не ограничившись головой. Да и Грег не ограничился бы одним-единственным волколаком: а ведь никаких «лишних» тел на участке обнаружено не было. Если убийца – оборотень, точнее, – целая стая тварей, на месте преступления осталась бы масса улик: слюна, шерсть, кровь. В базе данных судмедэкспертизы хранились генетические профили практически всех известных видов оборотней. В деле же, насколько можно судить, нет ни намека на их присутствие.

Я потерла лоб, но озарение не пришло. Похоже, обе мои теории яйца выеденного не стоили, а убийца – кто-то иной. Впрочем, об этом пока лучше забыть.

Отчет о вскрытии подтвердил, что безголовое тело принадлежит вампиру, или, научно выражаясь по-латыни, – Homo sapiens immortuus. Горькая ирония заключается в том, что человеческий разум угасает в тот самый момент, когда ты становишься кровососом. Эти твари не знают жалости и страха, их нельзя выдрессировать, у них отсутствует самосознание. По уровню развития они близки к насекомым: нервная система вроде бы имеется, а мыслей – нет и в помине. Их ведет жажда крови, ради утоления которой они готовы переубивать всех, кто попадется им на пути.

Я нахмурилась. В деле отсутствовали результаты м-сканирования. А ведь все места преступлений, связанных со смертью или нападением, проверялись на наличие остаточной магии. Формально полиция или оборонщики могли запросить дело, и суд удовлетворил бы запрос. Что ж, значит, орден не желает предавать огласке некие обстоятельства. Или кретин, что делал снимки, отправил листок в мусорную корзину.

На последней странице обнаружился список незнакомых мне женских имен: Сандра Молот, Анджелина Гомес, Дженнифер Ин, Алиса Конова. Объяснение, кто они такие, тоже отсутствовало.

Тем временем волосы перестали светиться. Я кинулась к столу и набрала номер, указанный в полицейском отчете. В трубке зазвучал хриплый, недовольный голос. Представившись, я попросила позвать главного следователя.

– Я расследую убийство рыцаря-прорицателя.

– Мы уже общались с вашими, – буркнул новый голос. – Разуйте глаза и читайте рапорты повнимательнее.

– Лично со мной никто не общался, сэр. И я была бы вам крайне признательна, если бы вы уделили мне немного своего драгоценного времени. Сколько сможете.

«Блям!» – на том конце бросили трубку. Зазвучали короткие гудки. Вот тебе и межведомственное сотрудничество.

Мои часы показывали без двух минут час. Пожалуй, я успею смотаться в морг. До конца обязательного месячного ожидания после смерти вампира еще далеко, а с жетоном ордена на моем удостоверении я без труда могла получить доступ к трупу кровососа.

Захлопнув папку, я сунула ее в первый попавшийся ящик и покинула кабинет.

Морг располагался в самом центре делового квартала Атланты. Прямо напротив, за широкой Безымянной площадью, красовался золотой купол Капитолия.

Прежний морг разрушали дважды. Первый раз – какой-то ренегат из повелителей мертвых, вторично – голем, который, собственно, и создал Безымянную площадь, растоптав пять кварталов: рвался, гад, к власти.

Даже сейчас, шесть лет спустя, городской совет отказывался дать название пустырю, окружающему Капитолий, мотивируя решение тем, что пока, мол, у площади нет названия, сюда никто никого не сможет вызвать.

Последний морг строили по принципу «уж в третий раз точно повезет». Суперсовременное сооружение, эдакая помесь тюрьмы и крепости со средневековым налетом. Видимо, чтобы наверняка проняло. Местные шутили, что если на Капитолий опять нападут, членам легислатуры достаточно будет перебежать площадь и укрыться в морге.

Изучив здание, я решила, что это – чистая правда. Суровый и неприступный морг выделялся на фоне расфранченных фасадов корпоративных башен, словно Мрачный Жнец Смерти – на чаепитии деревенских кумушек. Торговцы вряд ли довольны подобным соседством, но поделать ничего не могли. Да и машины подъезжали к моргу куда чаще, чем к их штаб-квартирам. Очередное веяние времени.

Поднявшись по лестнице, обрамленной гранитными колоннами, я толкнула вращающуюся дверь и вошла в просторный вестибюль. В стрельчатые окна лился дневной свет, который не мог разогнать полумрак. Тот таился по углам, льнул к стенам, будто подстерегал неосторожного посетителя, чтобы цапнуть визитера за лодыжку. Пол оказался выложен серой гранитной плиткой. Передо мной расходились два коридора, освещенные синими колдолампами. Гранитные плитки на полу сменил желтоватый линолеум.

А в воздухе витала смерть. В ноздри ударил специфический аромат: не тошнотворная вонь разлагающейся плоти, а нечто иное, особый «коктейль» из хлорки, формальдегида и горьких лекарств. Он отчасти наводил на мысли о больнице, но никто бы эти запахи не спутал: в больнице пахло жизнью, а в морге – ее пронзительным отсутствием.

На стыке коридоров размещалась информационная стойка. Я представилась клерку, облаченному в зеленую форму. Мельком взглянув на мое удостоверение, он кивнул и сказал:

– Он в 7 С. Знаете, где это?

– Да. Я здесь раньше бывала.

– Отлично, мисс. Тогда я пришлю кого-нибудь открыть вам дверь.

Я свернула в правый коридор, спустилась в подвальный этаж, миновала секцию В и уперлась в металлические ворота.

Минут через пять по коридору разнеслось эхо торопливых шагов, а из-за угла показалась женщина в зеленой форме и в грязном фартуке. В одной руке она несла толстую папку-скоросшиватель, в другой позвякивала цепочка с ключами. Из-под стерильной сетки для волос выбились несколько светлых прядей. Под глазами у сотрудницы залегли темные круги, лицо было несколько «помятое».

– Прошу прощения за беспокойство, – произнесла я.

– Да нет, ничего, – ответила она, неловко выбирая нужный ключ. – Мне не мешало размять ноги.

Открыв ворота, женщина сразу направилась к бронированной двери. Я последовала за ней. Отперев два замка, моя спутница отступила на два шага и рявкнула:

– Я, Джулианна, приказываю тебе, ты же повинуйся. Откройся!

Едва прозвучало заклинание, по воздуху прошла магическая рябь. Джулианна распахнула тяжелую дверь. На привинченном к полу металлическом столе лежало обнаженное тело. Странная, бледно-розовая, словно отбеленная хлоркой кожа контрастировала с фоном нержавеющей стали. Грудь трупа перетягивала серебристая «шлейка», пристегнутая к кольцам в полу цепью в мое запястье толщиной.

– Обычно мы надеваем на них ошейник, но тут особый случай… – объяснила Джулианна.

– Ага, – я покосилась на обрубок шеи.

– Без головы он, конечно, не восстанет. Но… – она кивнула на синюю «тревожную» кнопку. – Вы вооружены?

Я обнажила «Погибель». Джулианна шарахнулась от мерцающего клинка:

– Ух ты! Такая штука, пожалуй, выручит.

– Вместе с кровососом должны были привезти второе тело. – Я спрятала саблю в ножны.

– Да. Такое не забывается.

– Не знаете, нашли какие-нибудь улики?

– Зря стараетесь. – Женщина усмехнулась. – Дело засекречено.

– Понятно. А что с результатами м-сканирования?

– Информация тоже под запретом.

Я вздохнула. Вспомнились идеальные черты лица Грега, его выразительные глаза. Теперь он, изуродованный, похожий на сломанную куклу, валялся в такой же уныло-стерильной прозекторской. Захотелось согнуться в три погибели, чтобы выдавить пустоту, поселившуюся в груди.

– Кем он вам приходился? – Джулианна тронула меня за локоть.

– Опекуном.

Вероятно, мои попытки казаться бесстрастной потерпели фиаско.

– Вы были близки?

– Когда-то. Давно.

– Что случилось потом?

– Я стала взрослой, забыв его об этом предупредить.

– У него были дети?

– Нет. Ни жены. Никого. Одна я.

– Неужели ордену не хватило такта назначить вести расследование кого-нибудь постороннего? – Женщина с отвращением покосилась на труп вампира.

– Я сама вызвалась.

– Ничего себе. – Она изумленно уставилась на меня. – Надеюсь, вы понимали, на что шли.

– Да. Значит, увидеть результаты м-сканирования я не смогу? Хоть одним глазком?

Она задумчиво пожевала губами, после чего спросила:

– Вы ничего не слышали?

Я помотала головой.

– По-моему, у ворот кто-то есть. Надо проверить. А папку я оставлю здесь. Вы ни в коем случае не должны к ней прикасаться, там – конфиденциальные данные. В частности, – воздержитесь от чтения отчетов за третье число сего месяца. И не смейте изымать их копии.

И она покинула прозекторскую.

Я торопливо пролистала бумаги. Третьего числа проводилось восемь вскрытий. Найти информацию по Грегу труда не составило.

Улика представляла собой четыре шерстинки. В колонке «Происхождение» карандашом нацарапали: «Неоп. Вер. сем. Felidae», что означало: «Неопознано. Вероятно, – семейство кошачьих». (Опять латынь!) Однако же и не оборотень. Тогда бы они написали «Homo sapiens с кошачьими генами» (попросту говоря, человек разумный, хотя и не совсем).

А вот и сложенный лист со сведениями м-сканирования. Дрожащей рукой я развернула график в добрых три фута длиной и посмотрела на ломаные цветные линии самописца: верный признак концентрации различных типов магии в одном месте. Даже самый снисходительный судья не примет такую магограмму в качестве доказательства. В углу стояла отметка: «Копия». Отлично.

Я нахмурилась, пытаясь разобраться в результатах. Тело Грега продолжало излучать магию и после смерти: снижающаяся серая линия, то чуть не в дюйм толщиной, то почти сходящая на нет. Ее перерезал пурпурный зигзаг, – магия вампира. Я присмотрелась к диаграмме. Имелась на ней и третья линия, вернее, – пунктир с неровными интервалами. Самый длинный отрезок оказался в четверть дюйма длиной. Какого же он цвета? Я приподняла лист. На просвет чернила выглядели желтыми. И что, черт побери, обозначается желтым?

Я оторвала график по линии перфорации и сунула в собственную папку. Вскоре вернулась Джулианна.

– Никого. Мне, пожалуй, пора.

Прихватив скоросшиватель, она вышла, оставив меня наедине с трупом кровососа. Я натянула медицинские перчатки и приблизилась к столу. Расположение тавра зависело от привычек конкретного повелителя мертвых. Филлиан лепит своим вампирам здоровенное око Гора прямо на лоб, Констанция метит их под левой мышкой. Поскольку у конкретного гада лба в принципе не было, он мог принадлежать и Филлиану. Теоретически.

Я принялась за поиски тавра.

Подмышки оказались чистыми. Так же как грудь, спина, ягодицы, внутренняя поверхность бедер и лодыжки. Теперь мошонка. Я раздвинула ноги кровососа. После смерти яички начинают иссыхать и уменьшаются на протяжении всей псевдожизни вампира. Существует исследование, посвященное определению возраста упыря по размеру его репродуктивных органов.

Точный возраст этой твари меня не интересовал, но навскидку я дала бы вампиру лет пятьдесят. И был он чистеньким. Ни клейма, ни отметины. Хотя с левой стороны мошонки белел шрам, похожий на хирургический шов.

Я огляделась в поисках скальпеля. Увы, увы! Пришлось вытянуть из ножен «Погибель». Лезвие задымилось, почуяв нежить, закудрявились сизоватые струйки тумана.

– Угомонись, – пробормотала я, поднеся кончик клинка к шраму.

Плоть неупокойника зашипела. Сделав аккуратный надрез в четверть дюйма, я отложила саблю и оттянула лоскуток сморщенной кожи. Внутри обнаружилась выжженная метка: стрелка с кружком вместо наконечника. Клеймо Гастека. Неудивительно.

– Вы в курсе, что надругательство над трупами преследуется по закону? – произнес мужской голос.

Я резко обернулась, вцепившись в рукоять сабли. В дверном проеме, прислонясь к косяку, стоял высокий тип в зеленой униформе. Значит, у него здесь больше прав, чем у меня.

– И поосторожнее с этой штуковиной.

– Извините, – я опустила «Погибель». – Просто не люблю, когда меня застают врасплох.

– Аналогично. Исключение составляют хорошенькие молодые женщины.

Ему было за тридцать. На плече – ярко-оранжевая полоска. Третий уровень допуска. Бейджик на груди не оставлял сомнений: я напоролась на завотделением. Моргнуть не успею, как вылечу из морга – и меня сюда уже никогда на порог не пустят.

Мужчина дождался, когда я закончу таращиться на его бейдж, и протянул левую руку:

– Доктор Крест.

– Кейт. – Не убирая «Погибель», я стянула перчатку и ответила на рукопожатие. – А не прилагается ли к вашей фамилии какое-нибудь имя?

– Прилагается, но мне оно не нравится.

Забавный парень. Вероятно, я уйду отсюда без фингала под глазом за растерзанный труп.

– Это вампир. Я искала тавро.

– Нашли?

– Да.

Док направился к столу и осмотрел дело моих рук. Я встала напротив.

Крест оказался весьма привлекателен: высок, рыжеволос и, судя по предплечьям, мускулист. Лицо приятное, открытое, искреннее, с крупными резкими чертами. Карие глаза. Полные, чувственные губы. Короче говоря, хорош собой. Не красавчик в общепринятом смысле, но…

Он поднял взгляд и улыбнулся, тотчас сделавшись самым что ни на есть красавчиком.

Я невольно расплылась в улыбке, пытаясь при этом выглядеть честной и порядочной особой.

Да-да, сэр, я буду с вами чрезвычайно мила, только не выкидывайте меня, пожалуйста, из морга.

– Любопытно, – произнес он. – Никогда не видел, чтобы кто-нибудь так прятал тавро.

– Я тоже.

– Во время работы вам ведь встречалось немало вампиров?

– К сожалению.

Я перехватила его излишне внимательный взгляд, но он мгновенно отвел глаза.

– Доктор Крест…

– Да, – он прищурился.

– Наверное, я должна сообщить Джулианне о клейме.

Надо же мне хоть чем-то ее отблагодарить.

– Ничего, если вы торопитесь, я сам ей передам.

В голове у меня зазвенел тревожный звоночек. А милый доктор как-то чересчур мил. Нужно убедиться, что Джулианна получит информацию.

– Хитроумное местечко для тавра. – Он хмуро уставился на упыря.

А Гастек и есть хитроумный лис.

– Бесспорно.

Повисла новая пауза.

– Позволите проводить вас к выходу?

Очаровательно. Боится, что я опять надругаюсь над трупом?

– Сделайте одолжение. – И я одарила его самой сногсшибательной из своих улыбок.

Вхолостую. Док крепко стоял на ногах. Черт, сегодня улыбка подвела меня во второй раз.

Мы бок о бок покинули прозекторскую. Я подождала, когда Крест захлопнет ворота.

– Чем именно вы тут занимаетесь, док?

– Думаю, лучше всего подойдет слово «благотворительность». – Он скривился.

– Благотворительность? – изумлено повторила я и хмыкнула.

– Да. Восстановительно-пластическая хирургия, – Крест глянул на меня, как будто испугался, что я потребую подправить нос. – В общем, делаю так, чтобы на трупы можно было смотреть без содрогания. Не каждый может себе позволить подобную роскошь, поэтому дважды в неделю я работаю здесь бесплатно.

Я кивнула.

– Преимущественно занимаюсь детьми. Изуродованными и обезображенными. Жуткое зрелище, тяжкая потеря.

Мы поднялись по лестнице. Крест подождал, пока я отмечусь у клерка, скучающего у стойки, и запишу номер Джулианны, после чего проводил меня до двери.

– Надеюсь, мы с вами когда-нибудь еще увидимся, Кейт?

– Главное, чтобы не на хирургическом столе, – ответила я.

Покинув морг, я направилась к «Кармелиону», спиной чувствуя на себе взгляд доброго дока.

К крылу моего пикапчика привалился мужик в серой рубашке, черных джинсах, заправленных в ботинки, и черном же плаще, смахивающем на мантию.

Пока я торчала в морге, из-за туч выглянуло солнышко, залив улицы яркими лучами. Вот только этот тип казался дырой, поглощавшей свет. Не человек, а прямо черный квадрат.

Людской поток огибал его, не задевая. Мужика никто в упор не видел, причем люди не замечали его до того целеустремленно, что вырони я сейчас двадцатку, они бы и ее не увидели.

Зато тип буравил меня взглядом. Я остановилась в нескольких футах и, в свою очередь, уставилась на него. Он сунул руку во внутренний карман плаща и швырнул в мою сторону нечто вроде длинной желтой ленты. Я поймала ее на лету. Скользкие холодные кольца обвились вокруг запястья, треугольная головка приподнялась, готовясь к атаке. Я схватила змею за шею, остановив ее в паре дюймов от моего лица. Раздвоенный язык затрепетал между чешуйчатых губ. По обеим сторонам головки, подобно крыльям гигантской бабочки, раскрылись кроваво-красные мембраны с пурпурным отливом.

Летучая змейка извивалась, пытаясь вырваться, но я крепко держала ее за шею.

– Извини, Джим.

Тот расставил руки на ширину добрых трех футов. Плащ распахнулся, под тонкой тканью рубашки бугрились мускулы.

– Гнездо было громадным, Кейт.

Бархатистый, почти мелодичный голос принадлежал словно другому мужчине, более красивому и менее опасному. Он совершенно не сочетался с бульдожьей мордой своего обладателя.

– Ты меня кинула, а ведь за тобой должок. Мне пришлось взяться за нашу халтурку в одиночку.

Змейка извернулась, намереваясь впиться в мою руку острыми треугольными клыками. Она была не ядовита, но места укусов всегда адски болели.

– Грег погиб.

Помолчав секунду, Джим спросил:

– Когда?

– Два дня тому назад. Убили его.

– И ты, значит, занялась расследованием?

– Ага.

Мы немного постояли в скорбном молчании. Наконец Джим отлепился от моего пикапа. Двигался он с невероятной, звериной грацией, доступной только оборотням.

– Если потребуется помощь, ты знаешь, где меня найти.

Я кивнула. Он начал подниматься по лестнице, ведущей в морг.

– Джим!

– А? – Он оглянулся через плечо.

– Зачем тебе туда?

– У Стаи возникли кое-какие вопросы.

В наши дни у любого найдутся дела в морге. Даже у Джима. Я действительно ему задолжала: зимой он вытянул вашу покорную слугу из ямы с подтаявшим грязным снегом: логово себе облюбовала хищная гидра.

Напарника ближе, чем Джим, у меня еще никогда не было. Иногда мы вместе работали на гильдию, и на сей раз я его подвела. Придется загладить вину, но сначала я обязана выяснить, кто убил Грега. А именно – разобраться, что нежить Гастека делала на месте преступления.

Я разжала пальцы и легонько подбросила змейку. Она канула вниз, однако тут же взлетела. Теперь она поднималась все выше и выше над городскими крышами, в самую синеву, пока окончательно не скрылась из виду.


Если тебя гложут сомнения и ты нуждаешься в дополнительной информации, найди стукача и прижми его, – один из немногих известных мне методов ведения расследования. И, конечно же, «прессуй замешанных, пока виновник не постарается тебя пришить». По-моему, – более чем достаточно. С дороги, Шерлок!

Итак, меня совершенно определенно мучили сомнения, и мне требовалась информация касательно дохлого вампира. Кроме того, я знала, кого следует прижать. Парня со стрижкой «канадка», одетого в черную кожу и звавшего себя Боно в честь давным-давно позабытого певца. Короче, – подмастерье Гастека.

Если у вас имеется дар к некромантии или некронавигации, склонность к уходу за мертвецами и управлению ими, вы можете сделаться учеником мастера – повелителя мертвых. Когда поднаберетесь чуток знаний, выйдете в подмастерья. Чтобы взойти на следующую ступень, потребуется недюжинная сила и воля к победе. Большинство членов Племени остаются на уровне подмастерьев.

Боно учился второй год. Его познания оказались воистину энциклопедическими. В нашу последнюю встречу он дал мне для моего ежедневника вырезку из газеты, повествующую о славянских упырях-трупоедах. Впрочем, у меня складывалось впечатление, что эрудиция парня завязла исключительно на теории. По моему скромному мнению, стать в ближайшее время повелителем мертвых ему не светило.

Найти его нетрудно. Он частенько заглядывал в тихий бар «У Андриано», совсем не похожий на модернизированные заведения сети «Атланта-Андеграунд», где собираются всяческие бузотеры (причем в названии каждой второй забегаловки присутствует слово «боль»).

«У Андриано» располагался в милом местечке на Эвклид-авеню в районе Литл-Файв-пойнтс. Основные его посетители – те, кого, пусть и с натяжкой, можно назвать средним классом.

Девицы слетались на смазливую мордашку Боно, его темные волосы и кожаную куртку точно мухи на мед. Он отвечал им взаимностью, хотя интересовался скорее количеством, нежели качеством. Я еще ни разу не видела его с одной и той же дважды. Время от времени кто-нибудь пытался надрать ему зад, а потом уходил с расквашенным носом. Если ты несколько лет учился управляться с целым хлевом вампиров, тебя голыми руками не возьмешь.

Конечно, можно заскочить к Гастеку и напрямик спросить о кровососе. Проблема заключалась в том, что в таком случае пришлось бы топать в «Казино», где находилась штаб-квартира Племени. А поход в «Казино» означал встречу с Натараджей – их царьком и прямым начальником Гастека.

Натараджа тот еще червяк, хотя и на редкость чувствителен к магии. Меня, по-моему, он до сих пор не раскусил. А раскусить, видать, хотелось. При каждой нашей встрече он пытался устроить все так, чтобы я себя проявила. А этого нельзя допустить, особенно теперь, когда в моей голове угнездились четыре новых слова силы. Вероятно, я буду вынуждена наведаться в «Казино», но пока лучше обойтись подмастерьем.

В бар я приехала за час до полуночи. Боно редко появлялся здесь при свете дня. Поэтому я воспользовалась оказией и метнулась домой за «Бетси», – своей побитой жизнью старушкой «Субару». Похоже, я застряну в городе надолго, и когда прилив магии спадет, мне понадобится обыкновенная машина.

Буксировка «Бетси» в Атланту стоила пятьдесят баксов. Кажется, я ошиблась с выбором профессии.

Я переступила порог заведения. Барная стойка протянулась во всю длину зала, вдоль нее выстроилась шеренга высоких табуретов. В дальнем конце сидела парочка завсегдатаев, уткнувшихся в свои стаканы. Блондинка в боевой раскраске потягивала что-то фруктовое из бокала для «Маргариты». За арочной дверью просматривался второй зал с отдельными красными кабинетами, которые Андриано наверняка стащил из местного ресторанчика фастфуда.

Парень за стойкой, долговязый брюнет, кивнул мне. Серджио напоминал университетского интеллектуала, а не бармена: худой, флегматичный, с узким умным лицом. Сей достойный джентльмен досконально знал, какой толщины ломтик лайма надо положить в «Корону», а, следовательно, – с ним имело смысл завести знакомство. Я протянула ему две двадцатки. Серджио вопросительно выгнул бровь:

– За какие заслуги?

– На случай, если что-нибудь разобьется. Мне надо потолковать с Боно. Он тут?

Серджио махнул рукой в сторону зала с кабинетами и пожал плечами, накрывая ладонью купюры.

– Только держись подальше от окон. Они тебе не по карману.

Второй зал освещался тусклыми колдолампами. Боно предпочитал угловой кабинет, тот, что поближе к двери. Прищурившись, я узрела острые прядки – кончики его «канадки» – и на всех парусах двинулась туда, готовясь палить из пушек.

Боно оказался не один. И, судя по загадочной улыбке, буквально вопившей «Эй, детка, я изучаю МАГИЮ!», – в компании очередной девицы. Плевать.

К счастью, в конце концов он заметил меня. Полагаю, зрелище не пришлось ему по вкусу: улыбка сползла с губ. Он подобрался.

Я напряглась. Пальцы нащупали рукоять «Погибели». Одним плавным движением я извлекла саблю. Рука Боно метнулась под стол. В кармане куртки он таскал девятимиллиметровый кольт.

Я резко затормозила перед кабинетом. Напротив подмастерья сидела худенькая рыжая девушка в коротеньком платье без бретелек. Я положила саблю на стол. Боно насквозь провонял вампирами, поэтому лезвие слабо засветилось – словно серебряный полумесяц на фоне темного дерева. Рыжуха выпучила глаза. Подмастерье расслабился, однако взгляда с меня не сводил.

– Приветик, – поздоровалась я. – Рада тебя видеть. Все трахаешься с трупаками?

Последняя надежда на интимный вечерок покинула Боно.

– По крайней мере, не с теми, которые могут заинтересовать тебя.

Рыжуха пулей выскочила из кабинета и помчалась наутек, пытаясь, правда, сохранить остатки достоинства. Боно проводил тоскливым взором ее удаляющуюся корму и повернулся ко мне:

– Ты ее испугала, Кейт. Нехорошо.

Я хмыкнула и плюхнулась на освободившееся место.

– Прочитала статью, которую я тебе дал?

– Нет.

– Обязательно прочитай. Тебе пригодится.

Я провела пальцем по клинку. Кожу закололо крохотными разрядами магии.

– Мне нужна информация, связанная со смертью предсказателя. А именно: кто из ваших кровососов оказался на месте преступления? А еще я хочу знать, кто им управлял, что он видел и каким образом твари оторвало башку. Короче, выкладывай все, Боно.

– Мы сегодня на взводе, да? – Подмастерье ощерился.

– Ты даже не представляешь, до какой степени. – Моя ладонь сомкнулась на рукояти.

– Остынь, Кейт, давай позабавимся. – Он развалился на диванчике. – Я оттрахаю тебя прямо твоей же саблей.

– Боно, тебе меня не одолеть, – усмехнулась я. – Не веришь? Рискни. Ты зря тренируешь свою левую руку, твой прибор даже не дернется в момент магического прилива. Короче, попробуй. Покажи, на что способен.

По его физиономии я поняла, что моя нежная улыбка самопроизвольно превратилась в алчную гримасу.

– Боно, мне действительно нужно с кем-нибудь схлестнуться. Только тогда мне полегчает, – я едва сдержалась, чтобы не расхохотаться. – Так что дай мне повод. Просто дай мне чертов повод.

Меня накрыло магической волной: эманации моей крови уже вытягивали силу из окружающего пространства.

Если бы магия имела цвет, я бы сейчас находилась в алом водовороте. «Погибель» полыхнула серебром, впитав мой гнев. Сабля жаждала впиться в теплую плоть, и я еле себя сдерживала.

Боно моргнул: видать, тоже почувствовал приток и шумно выдохнул.

– А ты чокнутая.

– Точно.

Он как-то сразу обмяк, и я поняла, что опасный вираж пройден. Сегодня драки не будет.

– А если я скажу, что мы не имеем никакого отношения к смерти прорицателя? – Внезапно он подался вперед. – Но даже если бы имели, ты – не тот человек, перед которым мы должны держать отчет.

«Мы», значит. Я хорошо обдумала его слова и произнесла:

– Тогда я сейчас покину бар и сделаю пару телефонных звонков. Во-первых, звякну рыцарю-заступнику, на которого теперь работаю, и сообщу, что найденный на месте убийства прорицателя вампир принадлежал Гастеку. Во-вторых, поведаю, что была предпринята попытка скрыть тавро, а это незаконно. Между тем подмастерье по имени Боно отказался сотрудничать и угрожал мне расправой. А затем я позвоню самому Гастеку и заявлю, что знаю причину, по которой его мир летит в тартарары. Проинформирую, что все дело – в тебе.

– Я думал, мы с тобой вполне ладим, – Боно вытаращился на меня. – Здороваемся при встрече, не докучаем друг другу. Я даже поделился с тобой результатами своих исследований.

Я пожала плечами.

– Ты не посмеешь так со мной поступить, – нарочито уверенным тоном продолжил он. – Ты в курсе, чем мне это грозит. А ты – добрая.

– К этому выводу тебя привел мой послужной список?

Он не нашелся с ответом и простонал:

– И почему я?

– А почему бы и нет? Выложи все, что мне нужно, и я свалю. Или получишь в лоб. Я от тебя не отстану.

Парня загнали в угол. Бежать некуда, остается только пойти навстречу.

– Их называют «тени», – начал он, и его физиономия приняла смиренное и прямо-таки ангельское выражение. – Это вампиры со скрытыми клеймами. Ими пользуется не только Гастек, хотя он-то как раз – чаще всех, если ты усекла намек.

– И чем занималась конкретная «тень»?

– Следила за прорицателем. Зачем? Без понятия.

– Кто ею управлял?

Боно замялся.

– Мерковитц.

– И что он видел?

– Кейт, мы с тобой можем только строить догадки, – подмастерье развел руками. – Знаешь, что случается с вожатым, если вампир, которым он управляет, дохнет?

В общих чертах я имела об этом представление, но информация никогда не бывает лишней.

– Просвети меня.

– Если не поостережешься, рискуешь огрести смертельный шок. Иначе говоря, ты будешь уверена, что голову оторвали тебе самой, и твои мозги закипели. Прибавь сюда взрыв того дерьма, которым отбивался прорицатель, и вдобавок магию нападавшего, и ты получишь нынешнее состояние Мерковитца. Мне он, кстати, никогда не нравился. Но должен признать, из него получился отличный «овощ».

– Не реагирует на внешние раздражители? – Мое сердце екнуло.

– Кирпичная стена и то будет поживее.

– И как долго это может продолжаться?

– Ну, с ним сейчас работают, правда, когда он очухается, неизвестно. Очень трудно убедить человека, что он жив, когда его собственный мозг утверждает обратное.

– Слушай, а Племя догадывается, кому может хватить пороху и разделаться с рыцарем-прорицателем и вампиром?

Боно уныло таращился куда-то за мою спину.

– Парень, мне нужно имя.

– Корвин. Учти, я тебе ничего не говорил, ясно? – Он быстро поднялся и убрался восвояси.

Выждав несколько минут, я вернулась в главный зал и попросила у Серджио холодную «Корону» с долькой лайма. А Боно меня испугался. В глубине души мне было стыдно. Однако, я быстро опомнилась: парень зарабатывает себе на жизнь, управляя упырями, и не гнушается бить лежачих.

Перед внутренним взором появилось лицо Грега. Я отхлебнула пива, чувствуя себя как выжатый лимон. Какой долгий выдался день…

Зато из Боно удалось вытянуть немного. Хоть имя. А еще у меня есть база данных Грега. Надо проверить наличие в ней этого имени. Короче, сегодняшний день нельзя считать полностью потерянным.


На лестнице, ведущей в квартиру Грега, царил непроглядный мрак. Ни один огонек не освещал бетонные ступени. Миновав первый пролет, я поняла, почему: лампочки лопнули. Такое иногда случается во время критических флуктуаций при особенно мощном магическом приливе. Колдолампы, преобразующие магию окружающей среды в слабое голубое сияние, обычно отлично справляются с работой, но нынешней ночью не горели и они. Флуктуация, наверное, оказалась слишком сильна, и преобразователи не выдержали.

Возвращаться в дом Грега было странно. Не то чтобы мне сделалось совсем плохо, но и особого счастья я не чувствовала. К сожалению, выбора у меня не имелось. Я застряла на неопределенное время в этом паршивом городишке, и мне требовалось пристанище. А квартира рыцаря подходила идеально: охранные заклинания меня знали, имелся прекрасный выбор трав, снадобий, справочников и прочих полезных вещей. Да, арсенал здесь вполне приличен. Одна беда: мой опекун тяготел к всевозможным дубинам, я же отдавала предпочтение холодному оружию. Булавы и молоты требуют недюжинной физической силы. Для женщины я довольно сильна, но обольщаться не стоило. Тренированный мужчина моей комплекции в два счета уложил бы меня на лопатки. Хорошо еще, что парни с боевыми навыками, как у меня, встречаются нечасто.

Я поднялась по темной лестнице наверх, мечтая об ужине и горячей ванне. Охранное заклинание на входной двери сцапало меня за запястье и открылось, мигнув синим светом. Я вошла внутрь, сбросила кроссовки и пошлепала на кухню. Магический клинок, разжижающий плоть нежити, – крайне полезная штука. Однако его надо кормить хотя бы раз в месяц, иначе лезвие станет хрупким и сломается.

Я вытащила из нижнего ящика аквариум в четыре фута длиной, отыскала мешок с кормом, который держала на всякий случай в доме Грега. Бурое крошево напоминало муку грубого помола.

Питательная смесь действительно состояла из пшеничной муки с добавлением металлических опилок, меди, железа, серебра, измельченных в пыль ракушек, костной муки и мела.

Наполнив аквариум водой, я высыпала туда чашку сухого корма и мешала деревянной ложкой до тех пор, пока субстанция не сделалась равномерно-мутной, а на дне не осталось ни единого комочка.

Сунув «Погибель» в аквариум, я пошла мыть руки.

Вернувшись, я заметила, что на автоответчике рубиновым светом мигал индикатор. Надо же, а прилив длится до сих пор!

Впрочем, магия – мудреная штука. Иногда телефоны срабатывают, иногда – нет.

Сев в кресло, нажала кнопку. Встревоженный голос Анны заполнил комнату:

– Кейт, это я!

Я дернулась. Чтобы Анна тревожилась? Может, на нее повлияла смерть Грега? Они развелись десять лет назад, но вдруг ее чувства еще тлели?

– Слушай меня внимательно, пока я не забыла.

По усталости в голосе стало понятно: ее только что посетило видение. То, что Анна в курсе моего визита в квартиру Грега, было для нее делом обыденным, она даже не потрудилась объяснять детали. У ясновидящих – свои причуды.

– Лес, – продолжала она. – Зеленый, с молоденькой листвой, какая бывает поздней весной или ранним летом. Воздух пропитан влагой. Среди стволов – высокие деревянные идолы. Очень древние. Время сгладило резьбу. Изваяния меняют обличья. Первый смахивает на старика и, одновременно, – на рогатого медведя, держащего в лапах нечто вроде миски с водой. Второй старец стоит на рыбе, кажется, в его руках – колесо. Еще я увидела мужчину с тремя лицами: он сидит в тени, закрыв глаза, я с трудом могу его разглядеть.

Первый – Велес, третий – Триглав. То бишь, – славянский пантеон. Надо будет поискать второго.

– Перед ними – человек, окруженный выводком своих детей. Очень странных. Они – не люди, не звери, не принадлежат ни миру живых, ни миру мертвых. Позади находятся его слуги. Они воняют нежитью, – Анна глубоко вздохнула. – Мужчина мастурбирует. Справа что-то мелькает, появляется и исчезает. Вероятно, ребенок. Слева на траве расположилась ты, скрестила ноги и ешь труп.

Мило.

– Я в курсе, что Грег мертв, – добавила она. – И знаю, что ты ищешь его убийцу. Отступись. Догадываюсь, что мои слова пропадут втуне, но я обязана тебя предупредить. Все это скверно пахнет, Кейт.

Она права. Еще как скверно.

Загрузка...