Магия пространства

ГЛАВА 2

На просторное крыльцо столичного дома герцога Тонлея высыпала челядь. Все с удивлением смотрели на знакомого водителя из поместья, на этот раз приехавшего с какой-то девочкой, каковая, выйдя из коляски, по-хозяйски распорядилась:

— Отвезите продукты к кухне, там пусть выгрузят.

Потом эта девочка — я, то есть — подошла к крыльцу и стала внимательно смотреть на встречающих. Я — на них, они — на меня.

— Вы бы ещё оркестр приготовили, — говорю, наконец, — для торжественной встречи герцогской дочки.

— Простите, юная леди, а как фамилия вашего папеньки? — спросил стоящий в центре пузатый господин в ливрее.

— Вчера была Тонлей, — усмехаюсь я со значением.

— Да это не наше ли отродье? — ахнула какая-то женщина.

— Ваше, ваше, — киваю я, — Только теперь я в полный разум пришла и ничего, что раньше со мной было, не помню.

Охи, ахи, "не может быть", "да как же это", "а где клетка", "ведь только два денёчка и отдохнули", "да не, эта на отродье не похожа совсем", "а на покойную герцогиню-то как зато похожа", "мы все умрём" и прочие возгласы. Ну, могу их понять. Увозили лохматого, бессмысленного и злобного чумазика, а привезли белого и пушистого ангелочка.

Подошла к пузатику — видимо, он тут главный.

— Ведите.

— Куда? — растерянно спросил он.

А и правда — куда? Сказать ему "в мои комнаты", так наверняка раньше девочку держали где подальше, может, даже и в подвале. Не, мне хватило со свиньями несколько часов пожить, с крысами как-то не хочется.

— К бабушке, — нашлась я.

Старушка и решит, где я теперь жить буду.

Но старушка ничего решить не могла. С ней "приключился удар", как пояснил мне пузатик-дворецкий, и она лежала на кровати без движения, могла только смотреть, да и то — одним глазом. Другая сторона лица оставалась парализованной. Я подошла к старой женщине и поглядела ей в удивлённо вытаращенный на меня глаз.

— А целитель что говорит? — спросила я находящуюся рядом горничную.

— Простите, леди Эвелис, целителя у герцогини не было.

Ну вот я и узнала, как меня зовут. А то уж опасалась, что придётся именем "Отродье Тонлей" везде подписываться.

— Почему не было? — возмутилась я.

— Мы посылали за тем магом-целителем, который раньше семью Тонлей пользовал, но он идти отказался, — ответил дворецкий, — говорит, все уже знают, что герцога нашего арестовали и всё имущество у нас отберут, так что нам за его труды и платить больше нечем. А мы-то ведь прислуга, не можем господские деньги брать без разрешения.

Да, о клятве Гиппократа тут явно не слышали.

— Тащите сюда целителя, этого или какого-то другого. Найдём, чем оплатить его визит. А отберут имущество или нет, ещё неизвестно!

Уж я постараюсь, чтобы не отобрали. Как-то не готова я оказаться на улице с парализованной старушкой на руках, и со статусом "без роду, без племени". К тому, что я аристократка, уже привыкла и отвыкать не хочется.

Велела принести мне чистую одежду, наконец. Дворецкий ушёл распорядиться, а я осталась у постели больной. Надо бы её в курс ввести, мало ли, что она не говорит, а слышать — всё слышит и понимать — понимает.

— Такие вот чудеса, бабушка, я в разум вот пришла полностью, управляющий поместья меня обратно домой и отправил. Я ничего не помню, что со мной было раньше, но откуда-то почти всё понимаю. Даже кажется, я иногда понимаю больше, чем другие. Как какой-то взрыв вчера услышала, так в моей голове будто бы и включилось это понимание. Так что теперь всё со мной будет в порядке, я больше никого не обижу. И магическим даром вещи двигать тоже больше никогда не буду.

У старушки из раскрытого глаза выкатилась слеза. Думаю, не от горя из-за произошедшего со мной. Если бы бабка свою внучку ненавидела, не ехала б с ней в одной коляске на прощанье.

— А папеньку моего наверное судить будут, я слышала, это он тот взрыв устроил, хотел самого его высочество убить. Наверное, говорят, чтобы король выдал замуж принцессу за папеньку и наследником престола их дитя объявил. Но ты не переживай, там вроде бы почти все живы остались. Так что может, папеньку слишком строго и не накажут.

Ага, как же. Да я б сама ему голову оторвала за покушение на жизнь Винсента! А наш король тем более к сентиментам не склонен. По себе знаю. Но старенькую леди жалко. Вдобавок она — оплот моей благополучной жизни тут, от этого её здоровье мне ещё дороже. Я переоделась и продолжала болтать, рассказала о том, что в деревне со мной было. Так мы и дождались мага-целителя.

Тот первым делом недоверчиво уставился на меня и, как показалось, посмотрел магическим зрением мой мозг — тот ли он, что был раньше. То есть — та ли я. Потом он брюзгливым тоном про гонорар спросил и добавил, что наличные деньги, насколько ему известно, герцог в замагиченном сейфе держит, который кроме него никто не откроет.

— Вам сказали, что ваш визит будет оплачен, господин доктор? Ну так в чём дело, или слово леди для вас — пустой звук? — сурово отчитала я его.

Тот только покачал головой — что, мол, ей можно объяснить, дитю, которое ничего понимать не может, хотя и разговаривать как-то вдруг научилась. Но за дело всё-таки взялся. Я понаблюдала за его работой, включив магическое зрение, как мы делали это в больнице академгородка. Эх, целительская магия, не далась ты мне, как мечталось. Впрочем, я не жалею о том, каким даром оказалась наделённой. Нисколько — ни тогда, ни сейчас.

Велела дворецкому принести еды и питья для целителя, чтобы тот подкрепился после обследования и лечения старушки — вижу ведь, как выкладывается человек, что-то в голове пациентки будто бы то ли вычищает, то ли заживляет.

После сеанса целитель, отойдя от заснувшей старушки, ни присесть, ни поесть не отказался.

— Что скажете, господин доктор, бабушка выздоровеет?

— Надеюсь, — слабо махнул рукой тот.

Я вышла с дворецким из комнаты и спросила, не знает ли он, где можно взять наличные деньги. Но тот подтвердил слова целителя, что деньги заперты у герцога в сейфе на магический замок, открывающийся только ему.

— А у герцогини?

У герцогини в тощем кошельке нашлись лишь несколько мелких монет, которыми она порой одаривала слуг.

— Так может, пригласить медвежатника?

— Кого? — удивился дворецкий.

— Ну, того, кто сможет сейф папенькин вскрыть. Под мою ответственность.

— Что вы! — замахал руками дворецкий, — Нас же потом в тюрьму посадят! Нет, мы можем только официальным путём пойти, бумагу в королевской канцелярии выправить, с ней и обратимся к уполномоченному магу-артефактору.

— Это долго, — вздохнула я.

Целитель вышел из бабкиной спальни туда, где мы с дворецким шептались.

— Ну что, леди, вы готовы оплатить мои услуги? — насмешливо спросил он и назвал нужную сумму.

— Для этого вам придётся прогуляться со мной до королевского банка, — ответила я.

Доктор не уставал поражаться мне, моему "взрослому" поведению, противоречащему тому, кого он перед собой видел и слышал. Но я не хотела играть перед всеми несмышлёныша — и трудно это, притворяться всё время, и, главное, проблемы-то решать надо было! Так что лучше пусть все окружающие привыкнут к мысли о чудесном преображении на почве волшебного взрыва. Главное только, чтобы других душевнобольных не попытались лечить аналогичным способом, а то и из нормальных людей конченых психов наделают. Высказала доктору версию моего выздоровления, мол, уникальным образом совпало множество факторов, включая особенности моего магического дара, который теперь будто бы затих.

А вообще, на моей стороне ещё играло то, что в этом мире словно в подкорку людям вбито уважение к аристократам, особенно такого высокого уровня. Всё, что ни делает аристократ любого возраста, если он не нарушает закон, для простолюдинов не подлежит сомнению и осуждению. Внешне, во всяком случае. Поэтому ни прислуга, ни целитель не смели явно выказать ко мне пренебрежение, они все обязаны были ко мне прислушиваться. А уж что они там про себя думают да обсуждают, мне неважно.

В банке я взяла карточку и написала на ней код своего анонимного счёта, а также сумму в наличных деньгах, которую нужно снять. С большим запасом, конечно. Отдала эту карточку доктору, чтобы это как бы он снял и клерки не подумали лишнего. Как хорошо-то, что его величество в своё время проявил принципиальное чистоплюйство и не стал официально называть меня именем "Филис Кадней". Иногда мне кажется, что королём надо родиться, чтобы интуитивно совершать такие правильные поступки.

Рассчиталась я с доктором, договорилась о его следующем визите для проверки состояния герцогини и её дальнейшего лечения, если потребуется. И отправилась в свой новый дом, рулить герцогством Тонлей. Больше-то ведь некому!

Дома велела собрать всю прислугу вместе, буду знакомиться и речь перед ними держать. Вот ничего ж себе! Какая орава собралась, как же их кормить-то всех? Забралась на несколько ступенек по лестнице, чтобы все меня видели и оглядела холл с целым озером разномастных голов и белых чепчиков. Напустила на себя нарочито-важный вид и начала вещать:

— Герцог Тонлей арестован, ждать его не надо, — рубанула я сразу о главном, — Главная тут сейчас для всех я, пока бабушка-герцогиня болеет. От вас требуется работать как прежде. А мне требуются: хорошие комнаты, горничная, секретарь и те люди, которые управляют герцогством.

— Я экономка в этом доме, — присела представительная дама в годах, — госпожа Свантокк. Могу подготовить для вас апартаменты и прислать новую горничную, ваша милость.

— А старая где? — задала я наиглупейший вопрос, и ещё до того, как услышала ответ, осознала всю его глупость.

Ведь с безумной девочкой могли находиться только крепкие санитарки.

— Обеих женщин, которые при вас сидели раньше, его светлость рассчитал перед тем, как отправить вас в поместье.

— Хорошо, займитесь этим, госпожа Свантокк, — важно кивнула я, — А кто секретарь моего отца?

Вперёд вышел сутуловатый и лысоватый мужчина, представившийся господином Уррием.

— После того, как я пообедаю и отдохну, мы займёмся с вами. Постарайтесь рассказать о порядках в герцогстве так, чтобы я всё поняла, — поставила я перед ним непосильную задачу.

— А управляющие герцогством? — спросила я у озера голов подо мной, и опять, как оказалось, ткнула пальцем в небо.

— Так они же все в герцогстве работают, — сказал дворецкий, — Тут ведь только столичный дом его светлости.

Как же хорошо, что я ребёнок, и с меня, как говорится, взятки гладки. То есть проявляю я смекалку и ум — прекрасно, глупость и невежество — естественно.

— Ну ладно тогда, — надула я губки, — у меня на этом всё. Можете идти работать.

Первые комнаты, которые мне предложили занять, я отвергла. Они были слишком взрослыми, с огромной и высокой кроватью, такой же ванной, и прочая. А я всё-таки не желала всем обитателям в доме устраивать полный разрыв шаблона. В итоге выбрала другие комнаты, но велела по возможности перенести сюда подходящую для меня мебель, пока я буду обедать.

В столовой попросила убрать кресло и принести мне стул повыше. А потом ещё подушечку. А то зрелище я из себя представляла преуморительное — сидит такая шмакодявка в одиночестве во главе очень длинного стола, и тарелка у неё на уровне рта. А бокал и того выше.

— С кем обычно обедал папенька? — спросила я у старшего лакея, пришедшего проследить за моим обслуживанием во время обеда.

— С её светлостью вдовствующей герцогиней, если гостей не было, — с поклоном ответствовал тот.

— Ладно, подавайте, — вздохнула я.

Ещё до окончания обеда я вдруг стала зевать — очевидно, моему организму требовался дневной сон. Не знаю, где слуги раздобыли для моей комнаты вполне приличную детскую мебель и даже игрушки. Две. Мячик и дудку. И горничная хлопала глазками в ожидании приказаний.

— Меня помыть, в постель уложить и не тревожить два часа, — не обманула я её ожиданий, потирая кулачками глазки.

Ближе к вечеру меня проводили в кабинет герцога. Вот опять — кто такие низкие кресла ставит по всему дому? Ладно, откинулась пока на спинку, чтобы видеть господина секретаря хоть немного получше.

— Садитесь, господин Уррий, будете помогать мне писать письмо королю.

Письмо мы писали долго — этот Уррий всё время лез со своими советами и настаивал на вычёркивании некоторых моих фраз, которые я, со своей стороны, считала самыми удачными. Я же знала — король не станет читать обычное слезливое письмо, ограничится упоминанием в общем докладе своего секретаря. А мне надо было, чтобы прочитал. Да ещё, желательно, захотел обсудить его в семейном кругу за ужином. В общем, сторговались мы с Уррием на таком варианте:

"Ваше величество,

Припадая к Вашим ногам, наипочтеннейше обращается к Вам несчастное заплаканное дитя.

Нет, я не могу просить у Вас снисхождения к моему заблудшему отцу, который достоин не только порицания, но и адских мук.

Также не прошу у Вас никакого содействия в дальнейшей судьбе моей престарелой бабушки, вдовствующей герцогини Тонлей, которая сейчас лежит, будучи парализованной вся, за исключением левого глаза, и меня, шестилетней уже почти что круглой сироты. У нас и так всё хорошо.

Умоляю Вас лишь об одном — не лишать нас с бабушкой герцогского статуса, а также крова над головой и обоих моих игрушек — мячика и дудочки. В общем, лучше ничего нас не лишать, удовлетворившись наказанием одного герцога.

Ущерб от преступления моего отца мы, разумеется, возместим всем пострадавшим в том размере, который они нам назовут. В разумных пределах, конечно. Я даже могу подарить им лучшую половину своих игрушек — дудочку, которая издаёт такие громкие звуки, что наш дворецкий подпрыгивает, если подкрасться к нему сзади и дуднуть в неё.

P.S. Выражаю надежду, что с его высочеством принцем Винсентом всё в порядке, и преступление моего отца не причинило его здоровью никакого серьёзного вреда.

P.P.S. Ваше величество, ещё, если Вас не затруднит, велите нам выдать разрешение на вскрытие денежного сейфа моего бедного папеньки, а то дворецкий идти по кривой дорожке и вскрывать его самостоятельно отказывается, хоть ты сто раз дуди ему в спину. А нам, между прочим, скоро зарплату всем слугам выплачивать.

Остаюсь навеки преданной Вам,

маркиза Эвелис Тонлей".

На конверте велела написать и выделить слова "Срочно!" и "Лично в руки его величеству". Потом пририсовала туда цветочек и отдала приказание, чтобы письмо немедленно доставили во дворец короля.