Магия, Inc.

– Ты какими чарами пользуешься, приятель?

Это были первые слова, которые этот красавчик произнес за все время. Он уже битых двадцать минут околачивался в моем заведении, рассматривал образцы водостойких красок, листал каталоги водопроводных систем и пялился на витрину со скобяными изделиями.

Не нравится мне такая манера. Ничего не имею против законного делового интереса покупателя, но меня возмущает, когда так нахально суют нос в чужие дела.

– Самыми различными из тех, которыми пользуются местные лицензионные практики тауматургии[1], – ответил я ему тоном, хотя и прохладным, но все же достаточно вежливым. – А почему вас это интересует?

– Ты не ответил на мой вопрос, – надрывался он. – Давай-ка, рассказывай. Я не собираюсь тут торчать целый день.

Я сдержал себя. Я требую, чтобы мои клерки были вежливы с клиентами, и хотя был совершенно уверен, что этот малый и не думает ничего покупать, не собирался нарушать собственные правила.

– Если вы желаете что-нибудь приобрести, – сказал я, – мы будем рады подробно рассказать вам, какое волшебство и где применяется, если применяется, при производстве тех или иных товаров, и кто из волшебников сделал их.

– Ты не очень-то хочешь сотрудничать, как я посмотрю, – пожаловался он. – Мы любим, чтобы люди сотрудничали с нами. Никогда не можешь заранее сказать, какие неприятности себе наживешь, если будешь отказываться от сотрудничества.

– Кто это «мы»? – огрызнулся я, и все мои потуги на вежливость улетучились. – И что значит «неприятности»?

– Вот это уже разговор, – сказал он с гадкой ухмылочкой и уселся на край прилавка так, что теперь дышал мне прямо в лицо. Он был маленького роста, смуглый – сицилиец, – решил я, – и одет в костюм явно с чужого плеча. Вся его одежда была выдержана именно в той цветовой гамме, которую я терпеть не мог.

– Я скажу тебе, кто такие «мы». Я – представитель организации, которая защищает людей от неприятностей, – если они достаточно сообразительны и готовы к сотрудничеству. Именно поэтому я и спрашиваю, какими чарами ты пользуешься. Некоторые волшебники тут в округе не склонны к сотрудничеству, и поэтому удача изменяет им, а неприятности следуют по пятам за их товарами.

– Продолжай, – сказал я. Мне хотелось, чтобы он показал, насколько далеко может зайти.

– Я знаю, ты смышленый парень, – ответил он. – Например, как тебе понравится, если в твой магазин заберется саламандра, сожжет все товары и распугает покупателей? Или ты продашь материалы для строительства дома, а потом окажется, что в них обитает полтергейст, и он потом начнет бить посуду, сквашивать молоко и ломать мебель вокруг. Вот что может получиться, если имеешь дело не с теми волшебниками. Совсем немножко чего-нибудь в этом роде, – и весь твой бизнес рухнул. Мы ведь не хотим ничего такого, не правда ли? – и он снова искоса посмотрел на меня. Я опять промолчал, и он продолжал:

– У нас в штате лучшие демонологи в сфере бизнеса, маги-эксперты, которые могут дать точные сведения о том, как тот или иной волшебник ведет себя в Полу-Мире, может ли он принести несчастье своим клиентам. А затем мы даем нашим клиентам советы, с кем из волшебников стоит иметь дело, и таким образом предохраняем их от неприятностей. Понятно?

Я все прекрасно понял. Ведь не вчера родился. Те волшебники, с которыми я имел дело, были местными жителями, и всех их я знал по многу лет. Это были люди с устоявшейся репутацией как здесь, так и в Полу-Мире. Они не делали ничего такого, что могло бы настроить против них стихии, а потому не могли принести никаких неприятностей.

Вот что означала вся эта гадость: я должен иметь дело только с теми волшебниками, которых отобрали они, и за ту плату, которую они сами назначат. При этом они могли как угодно обирать и волшебников, и меня. А если я не соглашусь на «сотрудничество», меня покарают те стихии, с которыми у них есть соглашение, – отступники, отягощенные всеми человеческими пороками, – мои денежки уплывут, а клиенты разбегутся. Если же я устою, то могу ожидать какой-нибудь действительно опасной черной магии, которая серьезно может повредить мне или даже убить.

И все это под видом оказания мне помощи в защите от людей, которых я хорошо знаю и люблю. Чистый рэкет!

Слыхал я о чем-то в этом роде далеко «на Востоке», но никак не ожидал встретить такое в маленьком городишке, как наш.

Он все еще сидел на прилавке, самодовольно улыбаясь мне в лицо и ожидая, что я отвечу. При этом он все время крутил из стороны в сторону шеей в слишком тугом воротничке. Тут-то я кое-что и разглядел: несмотря на всю его фатоватую одежду, у него на шее болтался шнурок. Похоже, что-то висело у него там, поближе к груди, – амулет. Если так, то он еще и суеверен, и это в наши-то дни!

– Постой, ты не учел еще кое-что, – сказал я ему. – Я седьмой сын, родился в сорочке, и кроме того, я еще и ясновидящий. С моей удачей все в порядке, а вот над тобой, я вижу, неприятности нависли, как кипарис над могилой!

Я рванулся вперед и дернул за шнурок. Раздался треск, и тот остался у меня в руке. Это действительно оказался амулет – противный клочок шерсти, ничего особенного, столь же непривлекательный, как дно птичьей клетки. Я швырнул его на пол и втоптал ногами в грязь.

Рэкетир спрыгнул с прилавка и стоял теперь ко мне лицом, тяжело дыша. В правой его руке появился нож, а левой рукой он делал движения, чтобы отвратить дурной глаз: указательный палец и мизинец вытянулись вперед, делая мне рога Асмодея[2]. Что ж, это мне знакомо.

– А вот волшебство, о котором ты, наверное, и не слышал! – крикнул я и выхватил из ящика под прилавком: пистолет. Я наставил ему пистолет прямо в лицо. – Холодное железо[3]! А теперь ступай назад к своему хозяину и скажи, что и его ждет здесь холодное железо и так и этак!

Он попятился к двери, не спуская с меня глаз. Если взгляд может убивать, то это был именно тот случай.

У двери он помедлил и плюнул на занавеску, а затем быстренько смылся.

Я положил пистолет на место и занялся своей работой, поджидая двух клиентов, которые и подошли сразу же, как только мистер Грязный Бизнес скрылся из виду. Но я, признаться, был немного обеспокоен. Репутация человека – самое ценное его достояние. У меня уже есть имя, хотя я еще достаточно молод. И заслужил я доверие клиентов прежде всего надежной работой. Ясно, как божий день, что этот красавчик и его приятели сделают все, чтобы подорвать мою репутацию, – а возможностей для этого сколько угодно, особенно если они якшаются с черной магией.

Конечно, работа со строительными материалами не требует столько волшебства, сколько другие производства, связанные с менее долговечными вещами. Люди хотят быть уверены, когда строят дом, что кровать однажды ночью не рухнет на фундамент, а крыша не испарится и не оставит их мокнуть под дождем.

Кроме того, строительство требует уйму железа, а есть всего несколько коммерческих чародеев, которым под силу справиться с холодным железом. Да и те немногие настолько дороги, что обращаться к ним не имеет смысла. Конечно, если кто-нибудь из золотой молодежи или кто другой того же сорта захочет покататься на лодке, для них можно сделать летний дом или плавательный бассейн при помощи одного только волшебства. Я принимаю такие заказы – за соответствующую плату, конечно, – и поручаю их кому-либо из дорогих, первоклассных волшебников. Но в основном мой бизнес предполагает использование магии лишь в побочных вопросах – всякие скоропроходящие вещи и модные штучки, которые люди предпочитают покупать задешево, а затем время от времени менять.

Итак, я не опасался за волшебство в своем бизнесе, но опасался, что волшебство может кое-что сделать против моего бизнеса. Особенно, если кто-нибудь очень захочет доставить мне неприятности.

Я уже держал в голове нечто такое о волшебстве, по крайней мере, из-за недавнего звонка от некоего человека по имени Дитворт. Это не имело никакого отношения к угрозам, просто деловое предложение, о котором я раздумывал, – принять его или нет. Но это меня тоже немного тревожило.

Я закрыл магазин на несколько минут раньше обычного и отправился к Джедсону – моему другу, который занимался швейным бизнесом. Он значительно старше меня – почти студента, даже без диплома, – и искусен во всех формах колдовства, белой и черной магии, некрологии, демонологии, заклинаниях, чарах, не говоря уже о более практичных формах ворожбы. Кроме того, Джедсон просто проницательный человек с самыми разнообразными дарованиями, способностями и талантами. Я многое приобрел, прислушиваясь к его советам.

Я ожидал застать его в офисе и более или менее свободным в этот час, но не тут-то было. Клерк направил меня в комнату, которую он обычно использовал для распродаж. Я постучал, а затем толкнул дверь.

– Хелло, Арчи, – отозвался он, как только заметил, кто пришел. – Давай, входи. У меня есть тут кое-что, – и он отвернулся.

Я вошел и огляделся. Кроме Джо Джедсона там находились еще рослая симпатичная женщина лет тридцати в форме медицинской сестры и человек по имени Август Уэлкер, старший мастер у Джедсона. Уэлкер был мастер на все руки, имел лицензию волшебника третьего класса. Еще я заметил маленького толстячка, Задкиля Фельдштейна, который работал агентом у многих второразрядных волшебников и у некоторых перворазрядных тоже. Конечно, его вера не позволяла ему самому заниматься магией, но, как я понимаю, она отнюдь не запрещала ему получать приличные комиссионные от этого. Я имел как-то с ним дела и должен сказать, что он вполне приличный человек.

Он сжимал в руке давно погасшую сигару и пристально смотрел на Джедсона и другого участника, который совсем утонул в глубоком кресле.

Этим другим участником была девушка не старше двадцати пяти лет, а может и меньше, блондинка. И до того тоненькая, что, казалось, просвечивала насквозь. У нее были большие, чуткие руки с длинными пальцами и крупный, трагический рот, волосы необычайно светлые, хотя она и не была альбиноской. Она откинулась навзничь в кресле, не спала и на вид была чуть жива. Медицинская сестра щупала у нее пульс.

– Что случилось? – спросил я. – У крошки обморок?

– Нет, – уверил меня Джедсон, обернувшись, – она – белая ведьма и находится в трансе. Теперь она немного устала, вот и все.

– И какая у нее специальность? – поинтересовался я.

– Готовое платье, полный комплект.

– Да? – Тут было чему удивляться. Одно дело – производить какие-то отдельные заготовки, и совсем другое – целиком платье или костюм, полностью готовый к носке. Джедсон придумал и разработал целую линию по производству одежды, в которой магия использовалась на всех стадиях, от начала и до конца. Он производил преимущественно спортивную одежду, разные новинки, дамскую модную одежду и тому подобное. Короче, все то, где стиль важнее всего прочего. Такие товары обычно помечали маркой «Только один сезон», и вещи вполне добросовестно служили в течение этого срока. Покупателям это нравилось.

Но готовую вещь нельзя было сделать за один прием. Необходимые заготовки делал обычно Уэлкер. Красители и дизайн разрабатывались отдельно. У Джедсона били хорошие связи с Малым народцем, который мог доставать краски и модели из Полу-Мира, причем такие, каких больше нигде не достанешь. Он использовал как старинные методы, так и магию в производстве одежды и приглашал только самых талантливых мастеров этого дела. Некоторые из его дизайнеров работали даже в Голливуде. Все, что он просил, – это чтобы его упомянули на экране. Но вернемся к нашей блондинке.

– Да, все именно так, как я сказал, – подтвердил Джедсон, – готовое платье, да к тому же высокого качества. Без сомнения, она настоящая Мак-Кой. У нее был контракт с текстильной фабрикой в Джерси Сити. И я заплатил тысячу долларов, чтобы хоть разок посмотреть, как она делает этот трюк с готовой одеждой. Жаль, что у нее ничего не получается. Я перепробовал все, кроме раскаленных щипцов.

Крошка при этих словах, похоже, встревожилась, медицинская сестра выразила свое возмущение, а Фельдштейн принялся увещевать Джедсона, но тот его оборвал:

– Да это же просто оборот речи, вы же знаете, что я не пользуюсь черной магией. Взгляни-ка, дорогая, – продолжал он, обернувшись к девушке, – ты в силах попробовать еще раз?

Она кивнула, и тогда он добавил:

– Хорошо, а теперь – спать!

И она попробовала еще раз, причем безо всяких вздохов и стонов. Эктоплазма вышла свободно и в достаточном количестве и сформировалась в целое платье, а не только в заготовки. Это было прелестное маленькое домашнее шелковое платье, размер около 44, небесно-голубого цвета. Это была по-настоящему классная вещь, и я уверен, что любой увидевший ее торговец рад был бы сделать хороший заказ.

Джедсон ощупал его, отрезал клочок ткани и проверил его на обычных своих тестах, а под конец положил клочок под микроскоп и попробовал поджечь его спичкой. Он выругался:

– Проклятье! Нет никакого сомнения, это не новый синтез, она просто реанимировала старую тряпку!

– Брось ты! – удивился я – Ну и что из того?

– Ну, Арчи, тебе действительно следует немного подучиться. То, что она сейчас сделала, не имеет никакого отношения к творческой магии. Это платье, – он поднял его и потряс им в воздухе, – действительно где-то и когда-то существовало. Она заполучила кусочек от него, может, лоскут или даже пуговицу, применила к ним законы гомеопатии и континуальности ассоциации, чтобы сделать из них симулякр[4].

Я понял его, поскольку и сам использовал такое в моем собственном бизнесе. Была как-то у меня секция спортивных трибун, вполне подходящая для проведения парадов и атлетических соревнований и построенная на моем участке при помощи старых методов опытным мастером-механиком и из лучших материалов, – никакого железа, конечно. Потом я разбил ее на куски. По закону континуальности ассоциации каждый кусочек нес в себе часть той структуры, в которую он раньше входил. По закону гомеопатии каждый кусок был потенциально всей структурой. Я собирался заключить контракт на торговлю 4 июля на улице или в цирке, послать туда пару опытных волшебников с таким количеством фрагментов трибуны, сколько нам нужно было новых Секций. Они заколдуют каждый кусок на двадцать четыре часа. Таким образом, трибуны сами собой рассеются после того срока, как туман.

У меня произошла только одна накладка с этим. Ученик чародея, в чьи обязанности входило быть под рукой на случай, если какая-нибудь секция начнет исчезать, и подправить реанимированный фрагмент, по ошибке взял однажды не тот кусок дерева с места, где стояла секция. И когда мы в следующий раз его использовали на одном религиозном собрании, то обнаружили, что вырастили новое с иголочки четырехкомнатное бунгало вместо секции трибуны. Такое могло смутить каждого, но я просто повесил на него табличку: «Выставочный экземпляр» – и спокойно дорастил следующую секцию до конца.

Иногородний концерн пытался как-то вытеснить меня из этого бизнеса. Но одна из секций у них обвалилась – то ли из-за небрежной сборки, то ли из-за некачественного волшебства – и даже ранила несколько человек. С тех пор у меня был достаточный простор для работы.

Поэтому я никак и не мог понять, чем же Джедсону не нравится реанимация.

– Какая тебе разница? – настаивал я. – Ведь это платье, не так ли?

– Конечно, это платье, но оно не новое. Этот стиль уже где-то зарегистрирован и не принадлежит мне. Но даже если бы она использовала один из моих патентов, реанимация совсем не то, что мне нужно. Я могу делать лучшие товары и дешевле без этого, иначе я бы уже давно им пользовался.

Блондинка очнулась, увидела платье и сказала:

– О, мистер Джедсон, это сделала я? – Он объяснил ей, что произошло. Лицо ее сникло, а платье растаяло в одно мгновение.

– Не печалься, детка, – добавил он, похлопывая ее по плечу, – ты устала. Завтра мы попробуем еще раз, я уверен, что ты сможешь это сделать, если не будешь нервничать и переутомляться.

Она поблагодарила и осталась с медсестрой. Фельдштейн все лез со своими комментариями, но Джедсон посоветовал ему забыть все, что видел, по крайней мере, до завтра. А когда мы остались одни, я рассказал ему, что со мной приключилось.

Он выслушал меня молча, с серьезным лицом, за исключением того момента, когда я рассказывал, как я внушил тому бандиту, что я – ясновидящий. Похоже, что это позабавило его.

– Жаль что у тебя этого нет – ясновидения, я имею в виду, – сказал он наконец. – Да, неприятная перспектива. Ты уже известил Бюро контроля за бизнесом?

Я сказал, что еще нет.

– Ладно. Я позвоню им и в Торговую Палату тоже. Вряд ли они много чем помогут, но их все же положено извещать.

Я спросил, как он думает, надо ли мне сообщать также и в полицию. Он помотал головой:

– Не сейчас. Ничего противозаконного сделано не было, и, что бы там ни было, любой начальник решит, что лучший способ справиться с ситуацией – это собрать всех лицензированных волшебников в городе и допросить их с пристрастием. Все это ничего хорошего не принесет, а может лишь настроить против тебя законных представителей этой профессии. Один шанс из десяти, что те чародеи, которые связаны с нашим красавчиком, имеют лицензию на занятие магией. Уверен, что они работают тайно. Если же полиция знает о них, это значит, что они находятся под ее покровительством. Если же она об этих чародеях не знает, то уж точно не сможет помочь.

– И что же, ты думаешь, я должен делать?

– Собственно, ничего. Иди домой и ложись спать. Этот тип, возможно, играет в одиночку, блефует. Я правда, так не думаю. Он больше похож на тех, кто действует шайкой. Нам нужна еще информация, мы не сможем ничего предпринимать, пока они не покажут свои коготки еще разок.

Нам не пришлось ждать этого слишком долго. Когда я пришел в свое заведение на следующее утро, меня там ожидал сюрприз, даже несколько, и все не из приятных.

Похоже, что сначала здесь покопались взломщики, потом прошелся огонь, а затем еще и залил потоп. Я сразу же позвонил Джедсону, а тот не замедлил явиться. Поначалу он даже ничего не мог сказать, а лишь ходил, ковырялся в руинах, исследуя обломки вещей. Он остановился в том месте, где находился склад скобяных изделий, нагнулся и взял щепоть мокрого пепла и грязи.

– Заметил что-нибудь? – спросил он, растирая мусор в руке, так что в ладони остались лишь какие-то маленькие металлические предметы – гвозди, шурупы и все такое.

– Ничего особенного. На этом месте стоял бункер со скобяными товарами; кое-какой хлам, который не сгорел, остался.

– Да, знаю, – нетерпеливо сказал он, – не заметил ли ты еще чего-нибудь? Был ли у тебя запас латунной или медной арматуры?

– Да, конечно.

– Ну, тогда поищи ее.

Я покопался носком ботинка в том месте, где должно было быть множество всяких латунных шарниров и прочих принадлежностей, перемешанных с пеплом. Я не нашел ничего, кроме гвоздей, которые скрепляли бункер. Я сориентировался по тем приметам, которые смог отыскать, и попробовал еще раз. Там было множество гаек и болтов, но не было никакой латуни.

Джедсон наблюдал за мной с сардонической усмешкой.

– Ну? – спросил я. Кое-что уже стало раздражать меня в его манерах.

– Разве ты не видишь? – ответил он. – Это все магия, будь спокоен. На всем этом дворе не осталось ни кусочка металла, кроме холодного железа!

Все так просто. Как это я сам не догадался! Он побродил вокруг еще некоторое время. Теперь мы наткнулись еще на одну странную вещь. Это был склизкий, влажный след, который змеился по моему участку, исчезая в одном из канализационных люков. Это было, как если бы гигант-слизняк размером с хорошую машину прополз здесь.

– Ундина, – объявил Джедсон и сморщил нос, принюхиваясь. Я как-то однажды видел такое кино, суперпродукцию «Мегапикс», – называлось оно «Дочь водяного короля». По этому фильму, ундины достаточно симпатичны, чтобы ими заинтересовался граф Кэрол, но если они оставляют такие вот дорожки, не хотел бы я повстречаться ни с одной из них.

Джедсон достал носовой платок и расстелил его, чтобы сесть на чистое место – там, где раньше были мешки с цементом – высококачественная быстротвердеющая смесь, торговая марка «Гидролит» (я платил за них по восемьдесят центов за мешок). Теперь же это была просто груда больших валунов.

Он разобрал мне всю ситуацию на пальцах.

– Арчи, тебя отделали по крайней мере три из четырех видов стихий – земля, огонь и вода. Возможно, здесь был и сильф воздуха, но я не могу это доказать. Сначала пришли гномы и вычистили все, что вышло из земли, кроме холодного железа. За ними пожаловала саламандра и сожгла огнем все, что могло гореть, а остальное попортила дымом. А потом уже ундина превратила это место в чертово болото и добила то, что не могло сгореть, как цемент и известь. Понял теперь?

– Еще бы.

Но потом я начал считать. У меня была обычная страховка на случай пожара, кражи и наводнения. Но страховка «бизнес-риск» оказалась для меня несколько великоватой. В итоге я не мог теперь покрыть своей страховкой текущих потерь. И не мог завершить никаким образом текущие контракты. Это выливалось для меня в кругленькую сумму – закрыть эти контракты. Если же я позволю им ускользнуть, это подорвет мою деловую репутацию и подставит меня под разного рода нападки. Ситуация была даже хуже, чем я думал. И чем больше я об этом размышлял, тем она выглядела все хуже и хуже. Понятно, что я не мог возобновить бизнес до тех пор, пока площадка не будет приведена в порядок, помещение отстроено и заведены новые товары. К счастью, большинство моих бумаг находилось в несгораемом сейфе, но конечно же не все. Там были и готовые к отправке счета, но кто же стал бы их оплачивать, если мне нечего по ним показать? Я работал за очень скромный процент прибыли, а весь мой капитал находился в обороте. Похоже на то, что фирма «Арчибальд Фрейзер, торговец и подрядчик» придет к неминуемому банкротству.

Я объяснил ситуацию Джедсону.

– Не накручивай себя прежде времени, – успокоил он меня. – То, что магия сделала, магия же может и исправить. Все, что нам нужно сейчас, это самый лучший в городе волшебник.

– А кто будет платить ему гонорар? – возразил я. – Эти ребята за никель не работают, а я совершенно пуст.

– Не переживай, сынок, – посоветовал он, – страховка, которую тебе заплатят, стоит больше, и если мы сможем показать им способ, как сэкономить деньги на этом, дело пойдет. Кто представляет здесь страховую компанию?

Я сказал ему, что это адвокатская контора в деловой части города, в Доме Профессий.

Я вызвал свою секретаршу и сказал, чтобы она обзвонила тех наших клиентов, у которых была срочная доставка на сегодня. Она должна была приостановить заказы, где это возможно, и передать неотложные дела в фирму, которой я как-то оказал некоторые услуги. Всех остальных своих клерков я разослал по домам – они шатались здесь целый день с восьми часов, давали всякие дурацкие советы и только путались под ногами – и сказал, чтобы они не возвращались, пока я не пришлю за ними. К счастью, это была суббота, и у нас было по крайней мере сорок восемь часов в запасе, чтобы найти ответы на некоторые вопросы.

Мы поймали ковер-самолет, который пролетал поблизости, и отправились в Дом Профессий. Я устроился сзади и намеревался насладиться поездкой и забыть на время о неприятностях. Я вообще люблю такси – они дают ощущение роскоши, – и я полюбил их еще больше, когда они убрали колеса. Это был один из новых кадиллаков, каплевидной формы, на воздушной подушке. Мы планировали вдоль бульвара – бесшумно, как мысль, – на высоте не более шести дюймов над поверхностью.

Наверное, следовало бы сказать, что в нашем городе действуют местные указы, ограничивающие аппортацию, если она не соответствует дорожному движению – наземному движению, я имею в виду, а не воздушному. Это может показаться вам странным, но все появилось после одного случая с человеком в той же сфере бизнеса, что и у меня. У него был заказ на доставку одиннадцати с лишком тонн стеклянных блоков к ремонтирующемуся ресторану в противоположном конце города. Он нанял волшебника с обычной транспортной лицензией на эту работу. Уж не знаю, то ли тот был не очень внимателен, то ли просто болван, но он уронил все эти одиннадцать тонн на крышу баптистского молельного дома на бульваре. Всем известно, что магия не работает над освященной землей. И если бы он заглянул в карту, то увидел бы, что маршрут по прямой проходил как раз над молельным домом. Как бы то ни было, погиб сторож, а вполне мог – и весь приход. Это вызвало такую суматоху, что аппортация была ограничена движением по улицам и невысоко над землей.

Находятся же такие недотепы, которые причиняют неудобства всем остальным!

Наш человек прибыл – мистер Виггин из фирмы «Виггин, Снид, Мак-Клатчи и Виггин». Он уже слышал о моем «пожаре», но Джедсон объяснил ему, что за всем этим стоит магия. Это совершенно невероятно, ответил тот. Джедсон был в высшей степени терпелив.

– Вы специалист по магии, мистер Виггин? – спросил он.

– Я не специалист в тауматургической юриспруденции, если вы это имеете в виду, сэр.

– Ну, а я, хотя сам и не имею лицензии, но интересовался этим в течение достаточно долгого времени. И я уверен в том, что говорю. Вы можете пригласить каких угодно независимых экспертов – они подтвердят мое заключение. Теперь предположим, только на минуту, что урон был причинен при помощи магии. Тогда верно и то, что есть возможность вернуть значительную часть потерь. Есть у вас полномочия на переговоры об условиях?

– Ну, я полагаю, что могу сказать «да», – имея в виду ограничения, налагаемые законом и условиями данного контракта.

Мне кажется, что без предварительной консультации он не рискнул бы утверждать, что у него пять пальцев на руке.

– Ну, это ваше дело – думать, как свести к минимуму убытки вашей компании. Если я найду волшебника, который сможет восстановить часть или весь урон, гарантируете ли вы ему гонорар – за счет вашей компании – в разумных пределах, скажем, двадцать пять процентов от суммы страховки?

Виггин еще помялся и сказал, что не видит способа, как бы он мог это сделать, и что если пожар вызван магией, тогда восстановление при помощи магии может втянуть нас в какое-нибудь уголовное преступление, поскольку мы не знаем, какие связи могут быть в Полу-Мире у причастных к этому волшебников. Кроме того, мои претензии еще не подтверждены, поскольку я не смог уведомить компанию о том визите, что, возможно, смогло бы предупредить мой иск. Во всяком случае, это очень серьезный прецедент, он должен проконсультироваться в своей конторе.

Джедсон стоял на своем:

– Я вижу, мы попусту теряем время, мистер Виггин. Ваши же намеки относительно возможной ответственности мистера Фрейзера просто смехотворны, и вы это знаете. Нет никаких оснований по контракту ставить вас в известность, а если и так, он может сделать это в течение двадцати четырех часов. Я думаю, лучше всего мы сами проконсультируемся в вашей конторе. – И он взялся за шляпу.

Виггин сделал протестующий жест.

– Джентльмены, джентльмены, прошу вас! Не будем торопиться! Не согласится ли мистер Фрейзер оплатить половину гонорара?

– Нет. С чего это? Это ваши расходы, а не его. Вы же застраховали его.

Виггин постучал дужкой очков по зубам и затем объявил:

– Мы заключим окончательное соглашение о гонораре после выполнения работ.

– Вы когда-нибудь слышали о том, чтобы кто-нибудь в здравом уме имел дело с волшебником на таких условиях?

Двадцать минут спустя мы уже шли по улице с документом в руках, который уполномочивал нас нанять любую ведьму в городе или чародея, чтобы восстановить мое заведение, при условии, что гонорар не будет превышать двадцати пяти процентов от суммы нанесенного ущерба.

– А я думал, что ты собираешься прервать переговоры, – сказал я Джедсону с облегчением. Он ухмыльнулся:

– Ни в коем случае, старина. Он просто старался взвалить на тебя еще и расходы по сохранению своих собственных денег. А я всего лишь дал ему понять, что знаю об этом.

Потребовалось некоторое время, чтобы решить, к кому можно обратиться за консультацией. Джедсон честно признался, что не знает ни одного человека ближе, чем в Нью-Йорке, которому мы могли бы со спокойной душой доверить такую работу и который не особенно привередничал бы с оплатой. Мы остановились в баре, и пока я пил пиво, он сделал несколько телефонных звонков. Вернувшись, он сказал:

– Думаю, что такого человека удалось найти. Я не имел с ним раньше никаких дел, но у него хорошая репутация и соответствующая подготовка, и все, с кем я говорил, считают, что именно с ним нам и следует повидаться.

– Кто же это? – поинтересовался я.

– Доктор Фортескью Биддл. Его контора находится ниже по улице, в здании Железнодорожной Биржи.

– Ну, пошли.

Я залпом допил свое пиво и последовал за Джедсоном.

Приемная доктора Биддла впечатляла. Он занимал угловые апартаменты на четырнадцатом этаже и явно не пожалел денег на обстановку и оформление. Стиль модерн, строгая, почти аскетичная элегантность, как у хирургических инструментов. Вдоль стены шел фриз с изображением знаков Зодиака – инталия[5] на шлифованном стекле с подложкой из алюминия. Это же было и единственным украшением такого типа. Остальная обстановка была очень простая, хотя и богатая, с большим количеством пластин из стекла и хромированного металла.

Нам пришлось ждать в приемной около тридцати минут, и я тем временем старался прикинуть, что бы я смог сделать с такими апартаментами, сдавая их в субаренду из расчета десяти процентов. А затем удивительно красивая девушка чуть приглушенным голосом пригласила нас войти. Мы оказались в следующей, чуть меньшей комнате одни и вынуждены были подождать еще десять минут. Эта комната уже больше походила на приемную. Здесь стояли застекленные книжные шкафы; на стене висела старинная гравюра с изображением Аристотеля. Я вместе с Джедсоном, чтобы убить время, принялся разглядывать книжные шкафы. Там было полно всякой редкой старинной классики по магии.

Джедсон особо отметил Красный гримуар[6], когда мы услышали у себя за спиной:

– Занятно, не правда ли? Древние знали на удивление много. Не занимались наукой, конечно, но были достаточно толковыми…

Мы обернулись. Вошедший представился как доктор Биддл.

Выглядел он довольно привлекательно: по-настоящему красивый мужчина, раскованные, полные достоинства манеры. Он был примерно лет на десять старше меня – возможно, за сорок, – с серо-стальными волосами на макушке и маленькими, густыми усами британского майора. Одет он был так, словно только что сошел со страниц «Эсквайра». Не было причин, по крайней мере, для меня, не относиться к нему с симпатией, да и манеры у него весьма обходительны. Хотя и был некоторый высокомерный оттенок в выражении лица.

Он провел нас в свой личный кабинет, усадил и предложил сигары, прежде чем разговор пойдет о делах. Он начал разговор со следующего:

– Вы, конечно, Джедсон. Я полагаю, вас прислал мистер Дитворт?

Я насторожил уши, это имя было мне знакомо. Но Джедсон ответил просто:

– Вовсе нет, отчего же. Почему вы решили, что именно он прислал нас?

Биддл секунду поколебался, а потом сказал наполовину себе под нос:

– Это странно. Я был уверен, что слышал, как он упоминал ваше имя. А не знает ли кто-либо из вас мистера Дитворта?

Мы оба одновременно кивнули и с удивлением посмотрели друг на друга. Биддл, казалось, вздохнул с облегчением и сказал:

– Не будем больше об этом. А мне необходима пока дополнительная информация. Не будут ли джентльмены столь любезны извинить меня, пока я ему позвоню?

С этими словами он растворился в воздухе. Я такого прежде еще не встречал. Джедсон сказал, что есть два способа сделать такой трюк: один – это галлюцинация, а другой – действительный выход через Полу-Мир. Но каким бы образом это ни было сделано, я считаю, что это дурной тон.

– Об этом малом, Дитворте, – начал я, – я как раз собирался с тобой посоветоваться…

– Давай немного подождем, – приостановил меня Джедсон, – сейчас неподходящее время для беседы.

Тут как раз и Биддл объявился вновь.

– Все в порядке, – сказал он, обращаясь прямо ко мне, – я могу взяться за ваш случай. Полагаю, вас привели ко мне именно те неприятности, которые случились в вашем заведении прошлой ночью?

– Да, – согласился я. – А как вы узнали?

– Профессиональные методы, – ответил он с несколько просительной улыбкой на лице. – Моя профессия позволяет мне такое. А теперь поговорим о ваших проблемах. Что вы хотите?

Я взглянул на Джедсона, и он объяснил, что, по его мнению, произошло, и почему он так думает.

– Правда, я не знаю, специализируетесь ли вы в демонологии, – заключил он, – но мне кажется, что это возможно – пробудить ответственные за происшедшее силы и заставить их возместить ущерб. Если вы в состоянии такое сделать, мы готовы заплатить любой разумный гонорар.

Биддл на это улыбнулся и полубессознательно взглянул на ряд разнообразных дипломов, украшавших стены его офиса.

– Чувствую, у меня будет повод убедить вас в этом, – промурлыкал он. – Позвольте мне ознакомиться с делом.

На этом он снова испарился. Это уже становилось утомительным. Все это, может быть, и позволительно для человека, у которого хорошо идут дела, но нет никаких оснований устраивать из этого шоу. Но не успел я поворчать по этому поводу, как Биддл возвратился.

– Похоже, что исследование подтвердило мнение мистера Джедсона. Но особых трудностей, я полагаю, не предвидится, – сказал он. – А теперь как насчет… делового соглашения…

Он вежливо поклонился и слегка улыбнулся, как будто весьма сожалел, что приходится иметь дело с такими вульгарными подробностями.

Не понимаю, почему это некоторые люди держатся так, как будто делание денег оскорбляет их деликатные умы? Я работаю за свою законную прибыль и не стыжусь этого. То, что люди согласны платить деньги за мои товары и услуги, показывает, что моя работа им нужна.

Тем не менее мы сделали все без особых трудностей, а затем Биддл сказал, что мы встретимся с ним на моем участке через пятнадцать минут. Джедсон и я вышли из здания и помахали, останавливая такси. Когда мы уселись, я спросил насчет Дитворта.

– Где тебе доводилось с ним сталкиваться?

– Он пришел ко мне с предложением.

– М-м-м-м. – заинтересовался я. – Дитворт и мне сделал одно предложение, которое меня слегка беспокоит.

– И что же это за предложение?

Джедсон наморщил лоб:

– Понимаешь, даже трудно объяснить. Там было много разных деловых переговоров. Короче говоря, он сказал, что является исполнительным секретарем некоммерческой ассоциации, которая имеет своей целью повышение стандартов работы практикующих волшебников.

Я кивнул. То же самое слышал и я.

– Продолжай.

– Он долго сетовал на несовершенство современного закона о лицензиях. По его мнению, любой может выдержать экзамены и заняться частной практикой после пары недель изучения Гримуара или Черной Книги, и даже безо всякого серьезного овладения законами составления колдовских зелий. Его организация будет чем-то вроде бюро по поддержанию профессиональных стандартов, как Американская медицинская ассоциация или Конференция университетов, или Ассоциация баров. Если я подпишу соглашение оказывать предпочтение лишь тем волшебникам, которые подчинятся их требованиям, я могу пользоваться их сертификатом качества и ставить их клеймо на свои товары.

– Джо, я слышал ту же самую историю, – прервал я его, – и даже не знаю, что с этим делать. Выглядит все это неплохо, но не перестану же я иметь дело с людьми, которые прежде поставляли мне качественные товары. И мне нет никакого дела, одобряет ли их эта ассоциация.

– Что ты ему ответил?

– Я немного осадил его – сказал, что не могу подписывать и брать на себя какие-либо обязательства без консультации со своим адвокатом.

– Молодец! А он что?

– Ну, он отреагировал довольно сдержанно, но, похоже, искренне хотел быть полезным. Сказал, что он обо мне хорошего мнения, и оставил мне посмотреть кое-какие материалы. Тебе о нем что-нибудь известно? Сам-то он волшебник?

– Нет. Но я раскопал некоторые интересные вещи о нем. Я знал, что он кем-то там был в Торговой Палате, но я и думать не мог, что он входит в правление дюжины или более крупнейших корпораций. Он юрист, но практикой не занимается. Похоже, все время посвящает бизнесу.

– Выглядит он солидным человеком.

– И я бы так сказал. Выглядит так, что он значительно менее известен, чем ожидаешь от человека его полета. Вероятно, это некий совсем исчезающий тип людей. Я, правда, наткнулся кое на что еще, что подтвердило мое мнение.

– И что же это?

– Я просмотрел бумаги его корпорации вместе с Секретарем штата. Там были только три имени: одно – его, и еще два других. Оказалось, что оба этих человека служат в его конторе – это его секретарь и клерк.

– Подставная контора?

– Без сомнения. Но в этом нет ничего необычного. Меня же заинтересовало другое: одно из имен было мне известно.

– Ну?

– Ты ведь знаешь, что я состою в аудиторском комитете комиссии штата от моей партии. Я поискал имя его секретаря там, где, как мне показалось, я его встречал. Так оно и было. Его секретарь, малый по имени Матиас, – его вывели из игры за то, что он вымогал большие пожертвования в личный фонд избирательной кампании губернатора.

У нас не было больше времени обсуждать это дело, поскольку такси приземлилось на моем участке. Доктор Биддл прибыл сюда еще раньше нас и уже начал свои приготовления. Он установил маленький хрустальный павильон, около десяти квадратных футов, для работы. Весь участок был заблокирован от зевак при помощи неприкасаемого экрана. Джедсон предупредил меня, чтобы я до него даже не дотрагивался.

Должен признаться, что он работал без обычных фокусов-покусов. Он только поприветствовал нас и вошел в павильон, где сел на стул, достал блокнот и принялся читать из него. Джедсон сказал, что он использовал также некоторые куски из параферналина. Если и так, то я ничего не заметил. Он работал, даже не переодеваясь.

В течение нескольких минут ничего не происходило. Постепенно стены павильона затуманились, а внутри все стало расплывчатым. Именно тогда я понял, что там, внутри, находится еще кто-то, кроме Биддла. Я не мог его хорошенько разглядеть, да по правде говоря, не очень-то и стремился.

Мы не могли слышать ничего из того, что там внутри творилось, но там шел спор, это было очевидно. Биддл поднялся и стал размахивать руками в воздухе. Некто откинул голову назад и рассмеялся. В этот момент Биддл бросил встревоженный взгляд в нашем направлении и сделал быстрый жест правой рукой. Стены павильона стали совсем непрозрачными, и мы уже не могли ничего разглядеть.

Примерно минут через пять Биддл вышел из своего павильона, который тут же и исчез за ним. Это была картинка! Волосы спутаны, пот капает со лба, воротничок помят. Больше того, куда-то подевался и весь его апломб.

– Ну? – спросил его Джедсон.

– Ничего нельзя с этим поделать, мистер Джедсон, – совсем ничего.

– Скажите лучше, что вы ничего не можете сделать, так?

Он немного очнулся от такого нахальства.

– Никто ничего не сможет с этим поделать, джентльмены. Откажитесь от этого. Забудьте. Это мой совет.

Джедсон не сказал ни слова, только внимательно на него посмотрел. Я сидел тихо. К Биддлу стало понемногу возвращаться самообладание. Он почистил шляпу, поправил галстук и добавил:

– Я должен вернуться в свой офис. Гонорар за исследование составит пятьсот долларов.

Я буквально онемел от столь бесстыдной наглости, но Джедсон действовал так, как будто ничего не понял.

– Без сомнения, так бы оно и было, – невозмутимо сказал он. – Жаль, что вы его не получите. Я очень сожалею.

Биддл побагровел, но сохранил свою обычную вежливость:

– Вероятно, вы неверно меня поняли, сэр. По соглашению, которое я подписал с мистером Дитвортом, тауматургистам, одобренным ассоциацией, не разрешается давать бесплатные консультации. Это понижает стандарт профессии. Гонорар, о котором я упомянул, составляет минимальную сумму для волшебника моего класса, вне зависимости от оказанных услуг.

– Я вижу, – спокойно ответил Джедсон, – столько стоит просто переступить порог вашего офиса. Но вы не предупредили нас об этом, следовательно, ничего вам и не полагается. Что же касается мистера Дитворта, то соглашение, заключенное между вами, нас ни к чему не обязывает. Я советую вам вернуться в ваш офис и перечитать наш контракт. Мы вам ничего не должны.

Я думал, что на этот раз Биддл сменит тон, но он сказал лишь:

– Я не собираюсь перебрасываться с вами взаимными упреками. Вы еще обо мне услышите, – и он растворился в воздухе, даже не попрощавшись.

Я услышал у себя за спиной хихиканье и обернулся, готовый оторвать голову любому, кто бы там ни был. У меня был достаточно тяжелый день, и потом я не люблю, когда надо мной смеются у меня же за спиной. Там стоял молодой человек примерно моего возраста.

– Ты кто такой и над чем это ты смеешься? – огрызнулся я. – Здесь частная собственность.

– Извини, приятель, – и он улыбнулся обезоруживающей улыбкой, – я вовсе не над тобой смеялся, я смеялся над этим надутым индюком. Твой друг его здорово отделал.

– Что ты здесь делаешь? – спросил его Джедсон.

– Я? Вероятно, я кое-что должен объяснить. Видите ли, я здесь но делам…

– Строительство?

– Нет, магия. Вот моя визитная карточка, – он вручил ее Джедсону, который, взглянув, передал ее мне. Я прочел:

– Видите ли, по Полу-Миру прошел слух, что один из заправил собирается сделать здесь сегодня нечто выдающееся. Я просто остановился посмотреть на это зрелище. Но как вас угораздило попасть на такое ничтожество, как Биддл? Он же совершенно не годится для серьезной работы.

Джедсон протянул руку и еще раз взглянул на карточку.

– Где вы учились, мистер Боди?

– Я? Получил степень бакалавра в Гарварде и окончил аспирантуру в Чикаго. Но это неважно. Мой старик обучил меня всему, что я знаю. Это он настоял, чтобы я пошел в колледж, потому что, как он говорит, волшебник в наше время не может получить приличной работы без степени. Он прав.

– Как вы полагаете, а вы могли бы взяться за эту работу? – спросил я.

– Вероятно, нет. Я не стал бы выставлять себя на посмешище, как Биддл. Послушайте, вы в самом деле хотите найти того, кто действительно может выполнить такую работу?

– Естественно, – ответил я, – а иначе зачем бы мы были здесь?

– Ну, по-моему, вы пошли по неверному пути. Биддл заработал себе репутацию только тем, что учился в Гейдельберге и в Вене. Но это ведь ничего не значит. Бьюсь об заклад, что вам и в голову не приходило обратиться к старомодному колдовству для этой работы.

– Это не совсем верно, – ответил Джедсон. – Я интересовался этим у моих друзей по ремеслу, но никого, кто хотел бы за это взяться, не нашлось. А кого бы вы могли предложить?

– Слышали ли вы о миссис Аманде Тодд Дженнингс? Она живет в старой части города за Конгрегационистским кладбищем.

– Дженнингс… Дженнингс… Хм, м-м-нет, не доводилось. Погодите-ка! Не та ли это старушка, которую все называют Бабушка Дженнингс? Та, что носит шляпки времен королевы Марии и ведет все свои дела сама?

– Она самая.

– Но она же не ведьма, а гадалка.

– Это вы так думаете. Она не занимается коммерческой практикой, это верно, ведь она лет на девяносто старше Санта-Клауса, да и здоровье уже не то. Но в одном только ее мизинце больше магии, чем во всех книгах Соломона.

Джедсон посмотрел на меня. Я кивнул ему и сказал:

– Вы думаете, что сможете уговорить ее попробовать взяться за наше дело?

– Ну, я думаю, что она смогла бы это сделать, если вы ей понравитесь.

– На каких условиях вы согласны устроить это? – спросил я. – Десяти процентов хватит?

Он, похоже, даже рассердился:

– Проклятье! Я не могу брать за это деньги, она всегда была так добра ко мне.

– Если совет хороший, то он стоит денег, – настаивал я.

– Забудем об этом. Быть может, вы, парни вспомните обо мне, когда появится подходящая работа. Этого достаточно.

Вскоре мы снова вышли на улицу, хотя уже и без Боди. У него были еще где-то дела, но он обещал дать знать миссис Дженнингс о нашем приходе.

Дом найти было несложно. Улица была старая, вся сплошь как бы составленная из арок тенистых вязов, а дом – просто одноэтажный коттедж. Веранда была обильно украшена старинной резьбой. Двор ухожен, пожалуй, не слишком тщательно, зато там были красивые старые вьющиеся розы, аркой нависавшие над крыльцом.

Джедсон повернул ручку дверного звонка. Несколько минут нам пришлось подождать, а я тем временем изучал треугольники из цветного стекла, вставленные в дверные панели, и думал про себя: интересно, остался ли сейчас кто-нибудь, кто смог бы выполнить такую работу?

Затем хозяйка впустила нас в дом. Это было действительно что-то невероятное. Она была такой крошечной, что мне пришлось глядеть сверху вниз на чистенькую розовую макушку, не слишком богато украшенную жидкими прядями волос. Она наверняка весила не более семидесяти фунтов, да и то вместе с верхней одеждой, но стояла прямо и гордо в своей шали цвета лаванды из шерсти альпака и белом воротничке. У нее были живые черные глаза, которые подошли бы скорее Екатерине Великой или Несчастной Джейн[7].

– Доброго вам утра, – приветствовала она нас, – входите.

Она провела нас через небольшой холл между двумя расшитыми бисером портьерами.

– Брысь, Серафин, – сказала она развалившемуся на кресле коту и усадила нас в своей скромной гостиной. Кот спрыгнул вниз и прошелся, сохраняя важную неторопливость. Затем он уселся на пол, подобрал свой хвост, обвив его вокруг аккуратно составленных лапок, и уставился на нас с тем же выражением спокойного оценивания, как и его хозяйка.

– Мой мальчик, Джек, сообщил мне, что вы придете, – начала она. – Вы – мистер Фрейзер, а вы – мистер Джедсон, – правильно определила она. Причем это был не вопрос, а, напротив, утверждение. – Вы хотите знать свое будущее, я полагаю? Какой способ вы предпочитаете: по руке, по звездам или кости?

Я собирался исправить ее ошибку, но Джедсон вмешался раньше:

– Думаю, что мы предоставим выбор метода вам, миссис Дженнингс.

– Хорошо, тогда по чайным листьям. Я поставлю чайник, это не займет и минуты.

Она засуетилась на кухне. Мы слышали ее легкие шаги, шлепающие по линолеуму, стук и грохот посуды – приятная деловитая дисгармония. Когда она вернулась, я осведомился:

– Надеюсь, мы не нарушаем ваш распорядок дня, миссис Дженнингс?

– О нет, нисколько, – уверила нас она, – я люблю выпить чашечку чая по утрам, после этого бодрее себя чувствуешь. Я должна вынуть любовный фильтр из огня – это не займет много времени…

– Прошу прощения?..

– Впрочем, он может и подождать, ничего с ним не случится.

– Формула «Зекербони»[8]? – поинтересовался Джедсон.

– Боже мой, конечно нет! – она была просто сражена таким предположением. – Я никогда не стану убивать эти безобидные маленькие создания. Зайцы, ласточки и голуби, – как могло такое прийти в голову! Уж не знаю, о чем только думал Пьер Мора, когда вносил этот рецепт в книгу. Вот бы я отодрала его за уши! Нет, я использую Эмула компана, апельсин и серую амбру. Это даже более эффективно.

Джедсон спросил, не пробовала ли она когда-нибудь сок вербены. Она пристально посмотрела ему прямо в лицо, прежде чем ответить:

– Ты и сам обладаешь даром, сынок. Я не права?

– Немного, мадам, – ответил он спокойно, – может быть, совсем немного.

– Он будет расти, твой дар. Подумай, как ты им пользуешься. А что касается вербены, то это действенное средство, ты и сам это знаешь.

– Не будет ли так проще?

– Конечно, будет. Но если простой метод станет известен всем и каждому и все начнут им беспорядочно пользоваться, – это плохо. Ведьмы умрут с голоду, поджидая клиентов, – хотя это может быть и неплохо! – она наморщила одну бровь. – Но если ты желаешь именно простоты, то нет нужды обращаться даже к вербене. Вот, – она протянула руку и прикоснулась к моей руке. – Bestarberto corrumpit viscera ejus virilis[9].

Не знаю, насколько точно я смог воспроизвести ее слова. Может, и перепутал что-нибудь.

Но у меня не было времени подумать о заклинании, которое она произнесла. Я был полностью захвачен странными событиями, происходившими со мной. Я влюбился, самоотверженно, восхитительно влюбился – в Бабушку Дженнингс! Я не хочу сказать, что она вдруг стала выглядеть как красивая молоденькая девушка, нет. Я по-прежнему видел ее маленькой, сморщенной старушкой с личиком хитрой обезьянки, достаточно древней, чтобы годиться мне в прапрабабушки. Но это не имело никакого значения. Она была она – Елена Прекрасная, о которой мечтают все мужчины, объект вечного романтического поклонения.

Она улыбнулась мне в лицо улыбкой, полной тепла и поразительного всепонимания. Все было прекрасно. Я был определенно счастлив.

– Я не буду смеяться над тобой, мой мальчик, – сказала она мягким голосом и прикоснулась к моей руке во второй раз, прошептав что-то.

В одно мгновение все прошло. Она снова была такой же, как и любая другая приятная старушка, которая любит печь пирожные для своих внучат и помогать заболевшим соседям. Ничего не изменилось, даже кот не успел моргнуть. А романтическое очарование уже ушло. Но как жаль!

Чайник вскипел. Она заспешила на кухню и вскоре вернулась с подносом, уставленным всякими вкусностями к чаю: блюдо с пирожными, тонкие ломтики домашнего хлеба, намазанные свежим маслом.

После того, как каждый выпил по чашке чая со всеми полагающимися церемониями, она взяла у Джедсона чашку и внимательно исследовала остатки.

– Там нет больших денег, – объявила она, – но тебе много и не надо; приятная, насыщенная жизнь.

Она коснулась чашки своей ложечкой, и по поверхности напитка пробежала небольшая рябь.

– Да, у тебя есть дар и потребность понимания тоже, но я вижу, что ты занимаешься бизнесом вместо того, чтобы совершенствовать высокое искусство или хотя бы просто искусство. Отчего же?

Джедсон пожал плечами и ответил, полуоправдываясь:

– Есть работа, которую должен кто-то делать. Я ее и делаю.

Она кивнула:

– Да, это так. Понимание необходимо в любом деле, и ты достоин его. Нет нужды спешить, времени достаточно. Когда появится дело по тебе, ты узнаешь об этом сам и будешь к нему готов. Позволь мне посмотреть теперь на твою чашку, – закончила она, оборачиваясь ко мне.

Я показал ей чашку. Она одно мгновение изучала ее, а затем сказала:

– Ну, у тебя нет такого ясного дара, как у твоего друга, но у тебя будет достаточно вдохновения для твоей работы. А большего ты бы и сам не захотел, поскольку я вижу здесь деньги. Ты будешь богатым, Арчи Фрейзер.

– Не видите ли вы там каких-либо препятствий в моем бизнесе в настоящий момент? – быстро вставил я.

– Нет, сам посмотри, – она пододвинула мне чашку. Я наклонился и заглянул внутрь. В течение нескольких секунд мне показалось, что я смотрю сквозь чашку и вижу некую живую картинку. Я ее сразу же узнал. Это было точь-в-точь мое заведение, вплоть до царапин на грузовых воротах, где неуклюжие водители фургонов проезжали слишком близко к углам.

Но там было пристроено новое крыло с восточной стороны участка, и еще два прелестных новых пятитонных самосвала стояли во дворе, и на них было написано мое имя!

Пока я смотрел, я увидел самого себя, выходящего из дверей офиса и направляющегося погулять по улице. На мне была новая шляпа, хотя костюм был тот же, что и сейчас, в гостиной миссис Дженнингс. Еще был галстук в клеточку, из шотландского пледа цветов моего клана. Я протянул руку: точно такой галстук был на мне сегодня. Тут миссис Дженнингс сказала:

– Достаточно на сегодня, – и я обнаружил, что смотрю просто на донышко чайной чашки.

– Ты же видел, – продолжала она, – что бизнес не будет тебя тревожить. Что же касается любви, женитьбы, детей, здоровья и болезней или смерти, – посмотрим.

Она коснулась поверхности чайных листьев кончиком пальца – листья тихонько раздвинулись. Она пристально посмотрела на них в течение одной секунды, бровь ее наморщилась в беспокойстве. Она начала говорить, видимо, обдумывая свои слова, и снова посмотрела в чашку. В конце концов она произнесла:

– Я что-то не до конца понимаю. Там не совсем ясно, на нее падает моя собственная тень.

– Может, я посмотрю, – предложил Джедсон.

– Не лезь не в свое дело!

Я даже удивился такой неожиданной грубости. Затем она накрыла чашку рукой и повернулась ко мне с видом сострадания в глазах:

– Там не совсем ясно. У тебя два возможных варианта в будущем. Доверь своей голове управлять своим сердцем и не терзай душу тем, что все равно невозможно. Тогда ты женишься, обзаведешься детишками и обретешь успокоение.

На этом она оставила данную тему и сказала уже нам обоим:

– Но ведь вы пришли сюда совсем не за гаданием, вы пришли за помощью совсем иного рода, – и снова это было утверждение, а не вопрос.

– За какой же помощью, мадам? – поинтересовался Джедсон.

– Вот за какой, – и она сунула ему под нос чашку.

Он взглянул в нее и подтвердил:

– Да, это так. Можно ли здесь чем-нибудь помочь?

Я тоже посмотрел в чашку, но не увидел ничего, кроме чайных листьев. Она ответила:

– Я думаю вот что: вам не следовало иметь дело с Биддлом, но эта ошибка вполне естественна. Ну, начнем.

Без долгих разговоров она достала перчатки, сумку, пальто, нацепила на макушку смешную старую шляпку и выпроводила нас из дома. Не было никакого разговора об условиях, это казалось совершенно неуместным.

Когда мы вернулись на мой участок, ее рабочее место уже было подготовлено. Оно не было столь импозантным, как у Биддла: это был просто старый шатер, как в цыганском таборе, с остроконечной вершиной, раскрашенной в яркие цвета. Она откинула полог, прикрывавший вход, и пригласила нас войти.

Внутри было темно, но она взяла большую свечу, зажгла ее и поставила на пол в центре шатра. Этой свечой она описала пять кругов на земле – первый побольше, а затем несколько поменьше рядом с ним. Затем она очертила еще два круга, каждый из которых был достаточно велик, чтобы там мог встать человек. Это она и велела нам сделать. Наконец, она сотворила еще один круг несколько поодаль, но не более, чем на фут в сторону.

Я никогда особенно не интересовался методами работы волшебников и питаю к ним те же смешанные чувства недоверия и почтения, какие питал Томас Эдисон к математикам.

Но миссис Дженнингс – это совсем другое. Хотел бы я разобраться в том, что она проделывала и зачем.

Я понял – она начертила старинные каббалистические знаки внутри кругов. Это были пентаграммы различной формы и некоторые письмена, которые, как мне показалось, были древнееврейскими, хотя Джедсон и сказал, что нет. Там был, как я запомнил, знак, похожий на необычайно длинную и широкую букву Z с петлей внутри, вплетенный в мальтийский крест. Она зажгла еще две свечи и поставила их по обе стороны от знака.

Затем она крепко сжала в руках кинжал – Джедсон сказал, что он называется артейм, – которым она начертала фигуры на земле у верхней части большого круга, да с такой силой, что тот весь затрепетал. Он продолжал потом вибрировать до самого конца.

Она поставила маленькую скамеечку в центр большого круга, присела на нее, достала маленькую книгу и принялась читать вслух, но почти беззвучным шепотом. Мне не удалось разобрать ни слова, но, похоже, я и не должен был ничего услышать. Так прошло некоторое время. Я огляделся вокруг и увидел, что в маленьком круге поодаль теперь кто-то был – Серафин, ее кот. А ведь мы оставили его в доме! Он сидел тихо и с интересом наблюдал за происходящим, не теряя при этом чувства собственного достоинства.

Теперь она захлопнула книгу и бросила щепотку какого-то порошка в огонь большой свечи. Я не совсем уверен в том, что после этого произошло, поскольку дым ел мне глаза, и я совершенно ослеп на какое-то время. Кроме того, Джедсон сказал, что я вовсе не понял цели этого действия. Но я в любом случае предпочитаю верить своим глазам. Либо это облако дыма сгустилось в некое тело, либо оно укрывало собою чье-то появление – одно из двух.

Перед миссис Дженнингс в середине круга стоял приземистый, мощного телосложения человек, ростом примерно четырех футов или чуть меньше. А плечи у него были на несколько дюймов шире, чем у меня, руки – толщиной с мои бедра и сплошь состоящие из одних мускулов. Он был одет в бриджи, на ногах котурны, а на голове – небольшой колпак с кисточкой. Кожа у него была без волос, но грубая, этакой землистой фактуры. И весь он выглядел мрачным и непривлекательным, и все вокруг него было таким же мрачным и невыразительным, кроме его глаз – они пылали зеленым огнем затаенной ярости.

– Ну! – жестко сказала миссис Дженнингс, – ты не слишком торопился сюда! Что ты мне скажешь на это?

Он угрюмо отвечал что-то, как неисправимый мальчишка, пойманный, но не раскаявшийся. В его речи было много скрежещущих, гортанных и свистящих звуков. Она слушала его некоторое время, а затем оборвала:

– Меня не интересует, кто это сказал, – ты отчитываешься передо мной! Я требую, чтобы ущерб был возмещен – и немедленно, быстрее, чем я закончу этот разговор!

Он снова недовольно что-то отвечал, и она перешла на его язык, так что я не мог больше следить за ходом разговора. Но мне было ясно, что речь идет обо мне. Он бросил на меня несколько злобных взглядов и плюнул в мою сторону.

Миссис Дженнингс вышла из своего круга и тыльной стороной руки дала ему хорошую затрещину прямо по губам. Он в ответ взглянул на нее убийственным взором и прошипел еще что-то.

– Ах, так? – она схватила его за загривок и швырнула через колено, лицом прямо в землю. Затем стащила с ноги туфлю и звучно треснула его по голове. Он только раз взвизгнул, а потом молчал, только вздрагивал каждый раз, когда она его ударяла.

Когда процедура была закончена, она снова швырнула его на землю. Он быстренько поднялся и полез обратно в свой круг, потирая ушибленные места. Глаза миссис Дженнингс стали совсем холодными, а голос гремел и грохотал. Теперь она совсем не выглядела немощной.

– Вы, гномы, всегда заботились о своем имени, – бранилась она. – Я никогда не слышала ни о чем подобном! Еще одна такая ошибка с твоей стороны, и я хорошенько отшлепаю тебя перед всем твоим народом! Ступай! Собери свой народ и накажи своему брату и брату своего брата выполнить мое задание. Во имя великого Тетраграмматона[10] – ступай на место, тебе предназначенное!

Он ушел.

Наш следующий посетитель появился почти в то же мгновение. Он возник сначала в виде маленькой искорки, висящей в воздухе. Затем искорка выросла в живое пламя, огненный шар, в шесть дюймов или даже больше в диаметре. Шар плавал в центре второго круга на высоте глаз миссис Дженнингс. Он танцевал и вихрился, и пылал прямо в воздухе. И хотя я никогда не видел такого прежде, я сразу понял, что это была саламандра. Просто больше некому.

Миссис Дженнингс немного понаблюдала за танцем, прежде чем что-либо сказать. Я видел, что ей, как и мне, нравился этот танец. Это было прекрасное и совершенное зрелище, без малейшего изъяна. В нем была жизнь, поющее веселье, не озабоченное ничем и не имеющее никакого отношения к человеческим установлениям: правильно ли это или неправильно, гуманно или негуманно. Эта гармония красок и линий руководствовалась своими собственными законами.

Полагаю, что я всего лишь точно воспроизвожу, как оно было на самом деле. По крайней мере, я всегда придерживался того принципа, что нужно заниматься своими собственными делами и предоставить другим самим решать за себя. Но здесь было нечто такое, что было прекрасно само по себе, несмотря на те неудобства, которые оно мне принесет. Даже кот перестал мурлыкать.

Голос миссис Дженнингс зазвучал чистым, певучим сопрано, причем в нем не было даже слов. Саламандра ответила рядом текучих звуков, в то же время цвета ядра огненного шара изменялись в соответствии с высотой тона. Миссис Дженнингс повернулась ко мне и сказала:

– Она сразу же призналась, что это она сожгла твое заведение, но ей приказали сделать это, и, кроме того, ей совершенно чужды наши человеческие заботы. Не хотелось бы заставлять ее действовать против своей природы. Может ли она как-то загладить свою вину перед тобой?

Я подумал секунду:

– Скажите ей, что она осчастливит меня, если позволит полюбоваться ее танцем.

Миссис Дженнингс снова запела. Саламандра закружилась и запрыгала, ее нити крутились в вихре и сплетались в сложные и великолепные узоры.

– Это хорошо, но этого недостаточно. Можешь придумать что-нибудь еще?

Я напряженно думал:

– Скажите ей, что, если она захочет, я выстрою камин в моем доме, где она сможет жить, когда захочет.

Миссис Дженнингс одобрительно кивнула и заговорила снова. Я почти что понял ответ саламандры, но миссис Дженнингс перевела:

– Ты ей нравишься. Ты позволишь ей приблизиться к тебе?

– А это мне не повредит?

– Не беспокойся, здесь – нет.

– Тогда – хорошо.

Она нарисовала знак «Т» между двумя нашими кругами. Саламандра следовала прямо за кинжалом, как кошка в открытую дверь. Затем она закружилась вокруг меня и легонько коснулась моих рук и лица. Ее прикосновение не жгло, а скорее пощипывало, я как бы ощущал ее вибрацию непосредственно, а не в виде тепла. Она проплыла перед моим лицом. Я погрузился в мир света, в самое сердце северной Авроры. Поначалу я боялся вздохнуть, но потом все же решился. Никакого вреда мне это не причинило, только пощипывание несколько усилилось.

Странное дело: с тех пор, как саламандра коснулась меня, у меня больше не было ни одной простуды. А до того я обычно сопел носом всю зиму.

– Достаточно, достаточно, – услышал я голос миссис Дженнингс. Огненное облако вышло из моего круга и вернулось в свой. Музыкальная дискуссия подошла к концу, и они почти сразу же пришли к общему мнению. Миссис Дженнингс удовлетворенно кивнула и произнесла: – С этим покончено, дитя огня. Ступай! – Она повторила ту самую формулу, что и для короля гномов.

Ундина показалась не сразу. Миссис Дженнингс снова взялась за свою книгу и стала читать из нее монотонным шепотом. Я даже начал засыпать – в шатре было немного душно, – когда вдруг кот принялся шипеть. Он уставился в центр круга, зубы у него были ощерены, спина выгнута дугой, а хвост распушен.

В круге было нечто бесформенное, нечто капающее и распространяющее склизкую влагу по всей поверхности магического круга. Оно издавало зловонный запах рыбы, морских водорослей, йода и вдобавок светилось влажным фосфорическим светом.

– Ты опоздала, – сказала миссис Дженнингс, – ты получила мое послание, почему же ты ждала, пока я заставлю тебя появиться?

Ундина издала вязкий, хлюпающий звук, но ничего не произнесла.

– Очень хорошо, – сказала миссис Дженнингс твердо, – я не стану с тобой спорить. Ты знаешь, чего я хочу. Ты сделаешь это!

Она встала и схватила большую свечу из центра круга. Пламя взметнулось жгучим факелом в целый ярд высотой. Она ткнула им из своего круга в ундину.

Раздалось шипение, как бывает, когда вода попадает на горячее железо, и булькающий вопль. Она тыкала факелом еще и еще. Наконец она остановилась и посмотрела на ундину, которая лежала на земле, вздрагивая и втягивая все свои выступающие части вовнутрь.

– Этого довольно, – объявила миссис Дженнингс, – в следующий раз ты будешь более внимательна к своей госпоже. Ступай!

Ундина, казалось, просто ушла в землю, даже грязь после нее высохла.

Когда все было закончено, миссис Дженнингс сделала нам знак войти в ее круг и разрезала наши круги разрешающим знаком кинжала. Серафин легко перепрыгнул из своего маленького круга в большой и, громко урча, потерся о ее колени. Она повторила бессмысленную серию слогов и звонко хлопнула в ладоши.

Раздался шум, снаружи явно происходила какая-то возня. Пологи шатра вздымались и потрескивали. Я слышал бульканье воды и треск огня, и поверх всего этого шум торопливых шагов. Миссис Дженнингс поворачивала голову из стороны в сторону, и там, куда падал ее взгляд, стена шатра становилась прозрачной. Я видел мелькающие сцены невообразимой суматохи.

А затем вдруг все стихло с поразительной внезапностью. Тишина звенела в ушах. Шатер исчез, мы стояли на грузовом дворе перед моим главным складом.

Он был на месте! Он вернулся, вернулся невредимым, без единого следа повреждения от огня или воды. Я бросился со всех ног через главные ворота туда, где стоял мой офис. Он тоже был на месте, как и прежде, витрины сверкали на солнце, а наверху, под крышей висела моя вывеска:

Вскоре оттуда вышел Джедсон и неторопливым прогулочным шагом направился ко мне.

– Чего ты кричишь, Арчи? – он дотронулся до моей руки.

Я уставился на него. Я и не заметил, что, оказывается, ору во все горло.

В понедельник утром я, как обычно, занимался своим бизнесом. Я думал, что все уже вернулось на свои места и мои беды закончились. Но оптимизм был несколько преждевременным.

Вообще-то не происходило ничего такого, за что можно было бы зацепиться – так, обычные превратности бизнеса, мелкие заботы, которые вклиниваются в работу и несколько замедляют дело. Собственно, ничего, стоящего упоминания, и не произошло, кроме одного: все это стало случаться слишком часто. Видите ли, в любом бизнесе, который ведется на основе последовательной менеджерской политики, потери из-за непредвиденных обстоятельств должны постепенно выровняться на некотором среднем уровне в течение года – примерно как в прошлом году. Вы учитываете это в своих расчетах. Но у меня стало происходить столько разных мелких инцидентов, что это съело все проценты от прибыли.

Однажды утром два грузовика не завелись. Мы так и не смогли отыскать никакой поломки. Я был вынужден отправить их в мастерскую и арендовать другой грузовик на время ремонта. Мы выполнили все наши поставки, но мне пришлось уплатить за аренду грузовика, за ремонт моих грузовиков и за четыре часа сверхурочной работы водителей по полуторной цене. В итоге я потерял уйму денег в тот день.

На следующий день я заканчивал деловые переговоры с человеком, которого пытался заполучить уже в течение двух лет. Сделка не была особенно важной, но она открывала дорогу к хорошему бизнесу в будущем, поскольку мой партнер владел значительной долей доходной собственности: несколько кортов и один или два жилых дома, а также контролировал несколько коммерческих «углов» и оптации[11] на ряд удачно расположенных участков по всему городу. У него также часто появлялись заказы на ремонт и строительство новых зданий, которые он мог бы размещать у меня. Если бы я ему понравился, он мог стать моим постоянным заказчиком, причем с немедленной оплатой заказов, то есть это был тот самый случай, когда можно себе позволить работать за сравнительно небольшой процент прибыли.

Мы стояли в выставочном павильоне, что рядом с моим офисом, и беседовали, и уже почти достигли соглашения. Там же, рядом находился стенд не выгорающих на солнце красок – примерно в трех футах от нас. Банки с краской были уложены в аккуратную пирамиду. Клянусь, что ни один из нас не прикасался к ней, но она все же свалилась на пол, да еще с таким грохотом, от которого молоко киснет.

Это само по себе было достаточно досадно, но на этом «сюрприз» еще далеко не закончился! Крышка с одной из банок слетела, и мой предполагаемый клиент был обрызган красной краской с головы до ног. Он даже взвизгнул. Я боялся, что он в обморок упадет. Мне удалось отвести его обратно в офис, где я безуспешно размазывал пятна краски по его костюму носовым платком и одновременно пытался его успокоить. Он был на взводе как физически, так и душевно.

– Фрейзер, – ярился он, – вы должны сжечь того клерка, который сшиб эти чертовы банки! Поглядите на меня! Этот костюм стоит восемьдесят долларов, и он полностью испорчен.

– Не торопитесь, – сказал я примирительно, сам тоже сдерживая свой темперамент. Я никогда не стану оскорблять человека только для того, чтобы угодить клиенту, и не люблю, когда мне говорят такое. – Никого ведь рядом не было, кроме нас самих.

– Вы полагаете, что это сделал я?

– Вовсе нет. Я знаю, что не вы, – я выпрямился, вытер руки, подошел к конторке и достал чековую книжку.

– Тогда это сделали вы!

– Не думаю, – ответил я терпеливо. – Сколько, вы сказали, стоит ваш костюм?

– Зачем вам это?

– Я хочу дать вам чек на эту сумму.

Я не хотел на самом деле этого делать, поскольку не чувствовал за собой никакой вины. Но это случилось и не по его вине, в моем заведении.

– Вы так просто не отделаетесь! – ответил он явно неразумно. – Я имел в виду не цену костюма…

Он нахлобучил шляпу и выскочил на улицу. Я знал его характер: он был у меня в последний раз.

Именно такого рода вещи я и имею в виду. Конечно, это могла быть и случайность – просто из-за неудачно сложенных банок. Но это мог быть и полтергейст. Случайности ведь не случаются сами по себе.

Дитворт зашел ко мне через день или два после того дурацкого счета от Биддла. Меня втянули в этот продолжающийся день и ночь круговорот изрядных неприятностей, и характер мой стал постепенно портиться. Как раз в тот день банда цветных рабочих-каменщиков отказалась работать, потому что какой-то придурок накарябал на некоторых кирпичах какие-то каракули. «Колдовские знаки» – сказали они и отказались прикасаться к кирпичам. Так что я был не совсем в настроении общаться с мистером Дитвортом. Думаю, что был с ним достаточно лаконичен.

– Добрый день, мистер Фрейзер, – сказал он довольно любезно, – не могли бы вы уделить мне несколько минут?

– Может, минут десять, – ответил я, взглянув на часы.

Он поставил свой портфель около стула и достал какие-то бумаги.

– Тогда я сразу перейду к делу. Это касается претензий к вам доктора Биддла. Вы и я – мы оба порядочные люди. Я совершенно уверен, что мы сможем прийти к взаимоприемлемому соглашению.

– Биддл не может иметь ко мне никаких претензий.

Он кивнул:

– Мне известно ваше мнение. Конечно, в письменном контракте нет ничего, что обязывало бы вас заплатить ему. Но есть и другие правила, столь же обязательные, как и письменные контракты.

– Я не совсем понимаю вас. Весь мой бизнес идет через письменные контракты.

– Конечно, – согласился он, – это потому, что вы – бизнесмен. Но в различных профессиях – разные правила. Если вы идете к зубному врачу и просите его выдернуть у вас больной зуб, и он делает это, то вы обязаны заплатить ему его гонорар, даже если вы перед этим не уславливались об оплате…

– Действительно так, – прервал я его, – но здесь нет никакой параллели. Биддл не выдернул у меня зуб.

– В некотором смысле он все же сделал это, – настаивал Дитворт. – Претензии к вам касаются предварительного исследования – услуги, которая была вами заказана до подписания контракта.

– Да, но не было никаких упоминаний о гонораре за эту услугу.

– Это как раз тот случай, когда неписаные правила вступают в силу, мистер Фрейзер. Вы сказали доктору Биддлу, что беседовали со мной. Он понял это так, что я предварительно объяснил вам стандартную систему оплаты, принятую в ассоциации…

– Но я ведь не принадлежу к ассоциации!

– Знаю, знаю. И я объяснил это директорам, но они настаивают, что какое-то урегулирование должно быть произведено. Я сам не считаю, что вина целиком на вашей стороне, но вы должны понять и нашу позицию. Мы не сможем принять вас в члены ассоциации до тех пор, пока дело не улажено – из уважения к доктору Биддлу.

– С чего вы взяли, что я собираюсь вступать в вашу ассоциацию?

– Не ожидал я, что вы займете такую позицию, мистер Фрейзер, – он выглядел даже огорченным. – Ассоциация нуждается в людях такого калибра, как вы. Но и в ваших же интересах непременно присоединиться к ассоциации, поскольку теперь будет очень трудно получить эффективную тауматургию иначе, чем от членов ассоциации. Мы хотим помочь вам. Прошу вас, не усложняйте нашу задачу.

Я встал.

– Боюсь, что вам придется возбудить против меня иск и передать дело в суд, пусть он разрешит наш спор, мистер Дитворт. Похоже, что это будет единственное удовлетворительное решение.

– Боюсь, что это осложнит вашу позицию, когда вы все же решите вступить в ассоциацию, – ответил он и покачал головой.

– Что ж, пусть так, – коротко согласился я и проводил его к выходу.

После того, как он ушел, я придрался к своей секретарше из-за какого-то вчерашнего поручения и вынужден был потом извиниться перед ней. Я ходил взад и вперед, возбуждая сам себя, хотя у меня была еще уйма работы. Я нервничал, все начинало раздражать меня: дюжина происшествий, о которых я уже сказал, а тут еще эти нелепые требования Дитворта – они оказались последней каплей, которая меня доконала. И дело совсем не в том, что он подаст на меня в суд, – это было бы прекрасно. Просто оставалась какая-то досада. Говорят, что у китайцев есть такая пытка: на голову осужденному капают по капле каждые несколько минут. Именно так я себя и чувствовал. Наконец я позвонил Джедсону и попросил его пойти со мной на ланч.

После ланча я почувствовал себя лучше. Джедсон несколько успокоил меня, как он это умеет делать, и я уже был в состоянии избавиться от большей части своих огорчений просто потому, что рассказал о них Джедсону. К тому времени, когда я выпил вторую чашечку кофе и закурил сигарету, я уже вполне созрел для нормального человеческого общения.

Мы прогулялись назад к моему офису, обсуждая дела Джедсона. Оказывается, той блондинке, белой ведьме из Джерси Сити, все же в конце концов удалось выполнить свой трюк с синтезированием обуви. Но и тут незадача: она выдала восемь сотен левых ботинков – и ни одного правого.

Мы как раз обсуждали, что могло быть причиной всех наших несчастий, когда Джедсон толкнул меня в бок.

– Погляди-ка, Арчи. Тобой начинают интересоваться парни со скрытой камерой.

Я осмотрелся. Это был малый, который стоял на поребрике прямо напротив моего офиса и наводил камеру на мой павильон. Я посмотрел еще раз.

– Джо, – внезапно у меня внутри похолодело, – это же тот самый красавчик, о котором я тебе говорил. Тот самый, что ввалился ко мне в магазин и заварил всю эту кашу!

– Ты уверен? – спросил он, понижая голос.

– Совершенно! – В этом не было никакого сомнения. Он стоял совсем близко от нас, на той же стороне улицы. Тот самый рэкетир, что пытался всучить мне «протекцию»; та же самая средиземноморская внешность, та же безвкусная одежда.

– Сейчас мы его схватим, – прошептал Джо. Но эта мысль пришла мне в голову раньше. Я бросился к нему, схватил его за воротник и за штаны прежде, чем он сообразил, что происходит, и пихнул вперед. Мы почти побежали по улице, но я настолько разошелся, что не обращал на это никакого внимания. Джедсон с довольным видом шествовал за нами.

Задняя дверь моего офиса была раскрыта. Я дал этой крысе еще хорошего пинка, так что он перелетел через порог и растянулся на полу. Джедсон был уже у него за спиной. Я закрыл дверь на засов, как только мы вошли внутрь.

Джедсон одним махом перескочил через мой стол и принялся шарить в среднем ящике среди хлама, который всегда набирается в таких местах. Наконец он нашел то, что искал – синий плотницкий карандаш, – и снова оказался за спиной нашего гангстера, прежде чем тот достаточно очнулся, чтобы встать на ноги. Джедсон нарисовал вокруг него круг на полу, почти наступая себе на ноги от спешки, и закрыл его сложным росчерком с завитушками.

Наш невольный гость пронзительно вскрикнул, когда увидел, что делает Джедсон, и попробовал выбраться из круга до того, как он будет закрыт. Но Джедсон оказался проворнее – круг был закрыт и запечатан. Гангстер отлетел назад за границы круга, как если бы он наткнулся на стеклянную стену, и снова упал на колени. Он стоял так некоторое время и непрерывно изрыгал проклятия на языке, который я посчитал итальянским, хотя думаю, что там были ругательства из всех других языков, по крайней мере, из английского – точно.

Джедсон достал сигарету, закурил и еще одну дал мне.

– Давай, Арчи, посидим, отдохнем, – сказал он, – пока наш дружок успокоится до такой степени, чтобы можно было с ним поговорить о делах.

Ругательства полились из того потоком. Мы покурили несколько минут, пока поток ругательств не начал стихать. И тут Джедсон скосил один глаз на этого парня и сказал:

– Приятель, а не начал ли ты уже повторяться?

Это его несколько отрезвило. Он сел и огляделся.

– Ну, – продолжал Джедсон, – не хочешь ли ты нам что-нибудь рассказать?

Он проворчал что-то себе под нос, а потом сказал:

– Я хочу позвонить моему адвокату.

Джедсон даже изумился:

– Ты не понял ситуацию. Ты не арестован, и мы не посягаем на твои конституционные права. Мы просто наколдовали норку и засунули тебя туда, вот и все.

Парень стал медленно бледнеть сквозь смуглоту своей кожи.

– О, да, – продолжал Джедсон, – мы вполне умеем делать такое – или еще похуже. Видишь ли, ты нам не нравишься. Конечно, – добавил он задумчиво, – мы могли бы переправить тебя в полицию. Понимаешь, иногда у меня бывает очень мягкий характер. – Малый, похоже, совсем скис. – Тебе и это не нравится? Может, там есть твои отпечатки пальцев?

Джедсон вскочил на ноги и в два прыжка оказался перед ним, но снаружи круга.

– Ну, хорошо же, – резко сказал он, – давай отвечай, и смотря у меня! Почему ты фотографировал офис?

Малый промычал что-то, опустив глаза. Джедсон остановил его:

– Брось вешать мне лапшу на уши, мы ведь не дети. Кто тебя послал?

Тут малый вовсе растерялся и замолчал.

– Очень хорошо, – отреагировал Джедсон и повернулся ко мне. – Есть у тебя вакса или модельная глина, или что-нибудь такое?

– Оконная замазка подойдет? – предложил я.

– То, что надо.

Я подскочил к навесу, где мы хранили материалы для стекольщиков, и вернулся с пятифунтовой банкой. Джедсон с любопытством взглянул на ее содержимое и выволок оттуда добрую пригоршню замазки, затем уселся за мой стол и стал добавлять туда льняное масло до тех пор, пока она не размягчилась в достаточной мере. Наш пленник молча наблюдал за приготовлениями с самыми мрачными предчувствиями.

– Ну вот! Она почти готова, – объявил Джедсон и плюхнул мягкий ком на мою конторскую книгу. Он принялся лепить из нее нечто. Постепенно ком превращался в маленькую куколку около десяти дюймов в высоту. Джедсон, конечно, не художник, но он старался изо всех сил: постоянно поглядывая на человека в круге, как это делает скульптор, выполняя глиняный набросок прямо с модели. Было заметно, как нервозность того парня увеличивалась с каждой минутой.

– Ну, а теперь, – сказал Джедсон, осматривая фигурку из оконной замазки и сравнивая ее с оригиналом, – она такая же уродливая, как и ты. Как это тебя угораздило таким уродиться?

Пленник не отвечал, но потихоньку отползал в самую дальнюю часть круга. Лицо его помрачнело вконец.

– Говори! – потребовал Джедсон и сжал двумя пальцами левую ногу куколки. Левая нога нашего пленника дернулась и сильно задрожала. Он тяжело рухнул на пол, повизгивая от боли. – Ты собирался наслать чары на это место, так?

Наконец тот издал первый членораздельный звук:

– Нет, нет, мистер! Это не я!

– Не ты? Вижу. Ты просто шестерка. Кто должен был делать колдовство?

– Я не знаю! О! О! Боже мой! – он схватился за левую икру и стал нянчить ее в руках, как ребенка. Джедсон ткнул кончиком ручки в ногу куклы. – Я на самом деле не знаю! Пожалуйста, прошу вас!

– Может, ты и не знаешь, – недовольно отреагировал Джедсон, – но ты в конце концов знаешь, кто отдает приказы тебе, кто еще входит в вашу шайку. Давай, выкладывай.

Тот рухнул навзничь и стал кататься по полу туда и обратно, закрыв лицо руками.

– Я не смею, мистер, – стонал он. – Пожалуйста, не заставляйте меня.

Джедсон ткнул куклу еще раз. Сицилиец аж подпрыгнул, но на этот раз переносил боль молча, с видом мрачной решимости.

– О'кей, – сказал Джедсон, – раз ты настаиваешь…

Он еще разок затянулся сигаретой, а потом медленно поднес горящий конец прямо к лицу куклы. Человек в круге пытался заслониться, поднял руки к лицу, но напрасно. Я своими глазами видел, как кожа на его лице покраснела и воспалилась, а затем покрылась водяными волдырями под его руками. Мне даже дурно сделалось, и хотя я не испытывал к этой крысе никаких симпатий, я повернулся к Джедсону и уже собирался попросить, чтобы он прекратил все это, как он убрал сигарету от лица куклы.

– Ну что, готов разговаривать? – спросил он. Человек слабо кивнул. Слезы катились из глаз по его обожженным щекам. Похоже, он совсем сломался.

– Эй, не падай в обморок, – добавил Джедсон и легонько щелкнул пальцем по лицу куклы.

Послышался звонкий шлепок, и голова парня запрокинулась назад от удара. Но это, похоже, только привело его в чувство.

– Все в порядке, Арчи, записывай, – Джедсон обернулся назад. – А ты, приятель, говори-говори, не останавливайся. Расскажи нам все, что знаешь. А если тебе начнет изменять память, остановись и подумай, насколько это приятно, если я дам кукле прикурить!

И тот заговорил – да еще как. Он, кажется, совершенно пал духом и даже сам хотел говорить еще и еще, останавливаясь только для того, чтобы набрать воздуха в легкие и вытереть слезы. Джедсон спрашивал его, чтобы прояснить некоторые все еще неясные детали.

В банде было еще пять человек, о которых он знал. Организация довольно примитивная, насколько мы могли это понять. Это была их работа: обложить данью всех в этом конце города, кто был связан с магией – и волшебников, и их клиентов. Нет, они на самом деле не могли предложить никакой реальной защиты, кроме как от самих себя. Кто их босс? Он уже сказал, что не знает, кто их главный босс. Он совершенно уверен, что их босс работает на кого-то еще, кого он не знает. Даже если мы будем жечь его снова, он не сможет нам этого сказать. Но это большая организация – он уверен в этом. Его самого привезли с Востока, чтобы помочь организации здесь.

Он волшебник? Боже упаси, нет! Босс его секции действует в одиночку? Нет, он уверен в этом, все исходит откуда-то сверху. Это все, что он знает. Может ли он теперь идти? Джедсон надавил на него, чтобы он вспомнил еще кое-что, и он действительно добавил некоторые детали, большинство из которых оказались несущественными, но я все тщательно записал. В конце он сказал, что ему кажется, будто нас отметили особо, потому что нам удалось выдержать первый «урок».

Наконец Джедсон сжалился.

– Я собираюсь отпустить тебя, – сказал он. – Тебе лучше убраться из города. Не дай Бог, увижу, что ты шляешься по улицам. Но не уходи и слишком далеко, ты можешь мне еще понадобиться. Видишь это? – он взял куклу и тихонько сжал ее посредине.

Несчастный пленник мгновенно начал хватать ртом воздух, как будто его сдавили в смирительной рубашке.

– Не забывай, что я всегда могу добраться до тебя, когда только захочу, – он отпустил куклу, и его жертва задышала с облегчением. – Я собираюсь поместить твое alter ego – твою куклу! – туда, где она будет в сохранности, за холодное железо. Когда понадобишься мне, ты почувствуешь боль, как сейчас, – он ущипнул куклу за плечо ногтями. Человек вскрикнул. – Тогда ты позвонишь мне, где бы ты ни был.

Джедсон вытащил из жилетного кармана перочинный нож и разрезал круг, соединил разрезы.

– А теперь – убирайся!

Я думал, что он выскочит, как только его отпустят, но он неуверенно переступил через карандашную линию, постоял мгновение и задрожал всем телом. Затем, спотыкаясь, сделал шаг по направлению к двери. Он обернулся, прежде чем выйти наружу, и посмотрел на нас глазами, полными невыразимого ужаса. В них была и мольба тоже, и казалось, что он хочет еще что-то сказать. Но он передумал, повернулся и вышел вон.

Когда он ушел, я оглянулся на Джедсона. Тот собрал все мои записи и теперь их просматривал.

– Не знаю, – размышлял он вслух, – как лучше поступить с этим дерьмом: пропустить их прямо сейчас через Бюро контроля за бизнесом или же заняться ими самим.

Соблазнительно? Но меня не это сейчас интересовало.

– Джо, – сказал я, – тебе не следовало прижигать ему лицо!

– А? Как это? – он, казалось, даже удивился и перестал почесывать подбородок. – Я и не прижигал его.

– Не крути, – сказал я, несколько озадаченный. – Ты прижигал его через куклу, я имею в виду – при помощи магии.

– Но я не делал этого, Арчи. Действительно не делал. Он сделал это себе сам, и это даже не была магия. Я абсолютно ничего не делал.

– Какого черта ты имеешь в виду?

– Симпатическая магия – это вовсе не настоящая магия. Арчи. Это просто применение нейропсихологии и коллоидной химии. Он все это делал себе сам, потому что верил во все это. Я только лишь подправил его сознание.

Дискуссия не была слишком продолжительной, поскольку мы услышали полный смертный муки вопль откуда-то с улицы. Он неожиданно оборвался на верхней ноте.

– Что это было? – спросил я и от волнения сглотнул.

– Не знаю, – ответил Джедсон и выглянул за дверь. Он повертел головой в разные стороны, прежде чем продолжить.

– Это где-то дальше. Я здесь ничего не вижу.

Он вернулся в комнату.

– Так вот, будет очень весело, если… – На этот раз раздался вой полицейской сирены. Мы услышали ее издалека, но она быстро приближалась, завернула за угол и теперь завывала уже на нашей улице. Мы переглянулись.

– Может, пойдем посмотрим, – сказали мы оба одновременно и нервно засмеялись.

Это был наш приятель-гангстер. Мы нашли его лежащим поперек улицы в центре небольшой группки любопытных прохожих, которых теснили полицейские из дежурной машины. Он был уже мертв.

Он лежал на спине, но в весьма необычной позе. Он был располосован ото лба до талии, расцарапан до костей тремя глубокими параллельными царапинами, как будто его зацепил своими когтями ястреб или орел. Только такая птичка должна была быть размером с пятитонный грузовик.

Выражения лица было не разглядеть. Лицо, шея, рот были заполнены какой-то желтоватой массой с пурпурными прожилками. Она была густая, как деревенский сыр, но имела такой одуряющий запах, какого мне еще никогда не приходилось встречать.

Я повернулся к Джедсону. Он тоже выглядел не слишком весело.

– Пойдем обратно в офис.

И мы пошли.

Мы решили провести небольшое самостоятельное расследование, прежде чем решить, будем ли мы связываться с бюро контроля за бизнесом или с полицией. И это было единственное, что нам удалось сделать. Никого из гангстеров, чьи имена мы смогли узнать, найти в их логовищах не удалось. Оставалось множество следов того, что они действительно жили по тем адресам, которые Джедсон выпытал у того парня. Но все они без исключения исчезли в неизвестном направлении в тот же день, когда их сообщник был убит.

Мы не пошли в полицию, поскольку не имели никакого желания быть замешанными в эту исключительно непривлекательную историю. Вместо этого Джедсон шепнул на ухо своему другу из Бюро контроля, который, в свою очередь, передал это дежурной команде по рэкету с тем, чтобы они поступили по своему усмотрению.

С этих пор у меня не было никаких осложнений в моем бизнесе. Я много работал, стремясь наверстать упущенные в этом квартале прибыли, и поэтому совершенно выкинул из головы все происшедшее. Разве что позволил себе как-то по случаю заглянуть к миссис Дженнингс, да еще раз или два воспользовался услугами ее молодого друга Джека Боди, когда мне потребовалась коммерческая магия. Он был хорошим работником – никаких выкрутасов и отличное качество.

Я уже начал подумывать, что снова крепко сижу в седле, как со мной произошла еще серия инцидентов. На этот раз угрожали не моему бизнесу – угрожали мне. А я так же дорожу своей шкурой, как и любой другой.

В доме, где я жил, на кухне был установлен водогрей. Это была древняя система с пилотным огоньком и термостатическим контролем основного пламени. Как раз с пилотным огоньком все это и произошло.

Я проснулся среди ночи от какого-то неясного беспокойства и решил, что хочу попить воды. Когда я ступил на кухню – не спрашивайте меня, почему я не пошел за водой в ванную, я и сам этого не знаю, – меня чуть не свалил с ног запах газа. Я бросился к окну и распахнул его пошире, потом раскрыл дверь, побежал в комнату и там тоже открыл большое окно, чтобы устроить сквозняк.

В этот момент раздался негромкий хлопок и удар, и я обнаружил, что сижу в комнате на полу. Меня не ранило и не причинило никакого ущерба кухне, кроме разве что нескольких разбитых тарелок. То, что я открыл окна, предотвратило взрыв, смягчило эффект. Природный газ не взрывоопасен до тех пор, пока не наполняет собою замкнутое пространство. Что же именно произошло, стало ясно, когда я осмотрел место происшествия. Пилотный огонек на водогрее погас, вода в баке остыла, а термостат открыл основной клапан на полную мощь. После этого помещение быстро наполнилось газом. Когда взрывоопасная смесь образовалась, пилотный огонек снова каким-то образом зажегся, и все это рвануло. К счастью, я проснулся как раз вовремя. Я переговорил по этому поводу с домовладельцем, и в итоге мы совершили маленькую сделку: он установил электрический водогрей, который я же продал ему до себестоимости, а он оплатил работу. И никакой магии в этом инциденте, правда? И я так думал. Но теперь в этом не уверен.

Следующее событие, которое повергло меня в ужас, случилось на той же неделе, хотя и без всякой видимой связи с первым. Я держал сухую смесь – песок, гравий, щебень – в обычных больших бункерах, установленных на прочных подпорках так, чтобы грузовики могли заезжать под хопперы на погрузку. Однажды вечером, уже после закрытия я проходил около бункеров, когда заметил, что кто-то оставил совковую лопату в погрузочной яме под хоппером.

У меня уже бывали проблемы с инструментом, который люди оставляли на ночь не на месте, потому я решил взять ее с собой машину, а утром разобраться с виновником. Только я собрался прыгнуть в яму, как услышал, что кто-то окликает меня по имени:

– Арчибальд! – это прозвучало очень похоже на голос миссис Дженнингс. Естественно, я оглянулся. Никого не было, и я снова повернулся к яме – и как раз вовремя, чтобы услышать шум и треск и увидеть, как лопату завалило двадцатью тоннами гравия среднего размера.

Человек может остаться в живых, даже если его вот так засыплет заживо, но не тогда, когда придется всю ночь ждать, пока кто-нибудь найдет его и откопает. Prima facie[12] причиной происшествия был дефект кристаллизации металла опоры. Думаю, что этого достаточно.

Вроде бы нет никаких других причин, кроме естественных, но за эти две недели я дважды оступился на банановой корке – в прямом и переносном смысле. Я спас свою шею только при помощи собственных проворных ног по меньшей мере десяток раз. Под конец я сломался и рассказал обо всем миссис Дженнингс.

– Не беспокойся об этом слишком. Арчи, – успокоила она меня. – Не так-то просто убить человека при помощи магии, пока он сам связан с магией и чувствителен к ней.

– Но можно ведь убить человека, напугав его до смерти! – запротестовал я.

Она улыбнулась мне этой своей невообразимой улыбкой и сказала:

– Я не думаю, что тебя действительно напугали, мальчик мой. По крайней мере, ты не подаешь виду.

Я почувствовал в этом замечании участие и оценил его.

– Это ведь вы повсюду наблюдали за мной и вытягивали меня из ловушек, правда?

Она улыбнулась еще шире и ответила:

– Это моя профессия. Арчи. Нехорошо, конечно, когда молодым требуется помощь старухи. Но покончим с этим. Я хочу еще поразмышлять на эту тему.

Через пару дней по почте пришло письмо, адресованное мне и надписанное тончайшим изысканным почерком. Оно имело тот благородный аромат, который был свойствен прошлому веку, и надписано было чуть дрожащей рукой, как будто автор был немного нездоров или очень стар. Я никогда не видел ее почерка, но сразу догадался, от кого оно. Я прочитал:

Я позвонил Джо и прочел ему письмо. Он сразу же сказал, что будет немедленно, и попросил меня позвонить Уоррингтону.

– Позовите, пожалуйста, доктора Уоррингтона, – вопросил я, как только клерк соединил меня с его номером.

– Говорите, – ответил мне культурный британский голос с явными оксфордскими тонами.

– Это Арчибальд Фрейзер, доктор. Миссис Дженнингс написала мне, чтобы я с вами повидался.

– О, да! – ответил он тепло. – Это будет очень любезно. Как мы с вами условимся о встрече?

– Если вы свободны, я могу зайти прямо сейчас.

– Позвольте, я взгляну, – он помедлил ровно столько, сколько нужно, чтобы посмотреть на часы. – У меня есть дела в вашей части города. Могу ли я зайти к вам в офис минут через тридцать или чуть позже?

– Это будет замечательно, доктор, если только не доставит вам неудобств…

– Совсем нет. Я буду у вас.

Вскоре пришел Джедсон и сразу же спросил меня о докторе Уоррингтоне.

– Я его еще не видел, – сказал я, – но по телефону голос у него совершенно шикарный, как у члена совета английского университета. Он скоро будет здесь сам.

Моя секретарша принесла его визитку спустя полчаса. Я поднялся, чтобы приветствовать его – рослого, плотного телосложения человека с лицом, исполненным большого достоинства и явной интеллигентности. На нем был довольно консервативный костюм, сшитый у дорогого портного, в руках перчатки, трость и большой портфель. Но он был черен, как уголь!

Я постарался никак не выказать своего удивления. Надеюсь, мне это удалось, поскольку я очень боялся обидеть его подобной невоспитанностью. В самом деле, почему бы человеку не быть негром? Я просто не ожидал этого.

Джедсон помог мне выйти из положения. Я думаю, что он не растерялся бы, даже если бы ему подмигнула яичница-глазунья. Он взял разговор в свои руки уже через несколько минут после того, как я представил его. Мы все удобно расположились в креслах и провели несколько минут в вежливом обмене ничего не значащими любезностями, как это обычно делают не слишком хорошо знакомые между собой люди.

Уоррингтон первым перешел к делу.

– Миссис Дженнингс дала мне понять, – начал он, – что есть некие проблемы, в которых я могу быть полезным одному из вас или же вам обоим.

Я сказал ему, что, несомненно, такие проблемы существуют, и коротко обрисовал ему ситуацию, начиная с того, как тот рэкетир впервые показался в моем магазина Он задал несколько вопросов, и Джедсон помог мне восстановить некоторые детали. У меня сложилось впечатление, что миссис Дженнингс уже многое ему рассказала, и он просто уточняет кое-что.

– Очень хорошо, – сказал он в конце глубоким голосом, звучным и сочным, который, казалось отдается эхом в его грудной клетке еще до того, как прозвучит в воздухе.

– Я имею основания быть уверенным, что мы отыщем способ справиться с вашими проблемами. Но сначала я должен провести некоторую проверку.

Он наклонился и начал расстегивать портфель.

– Мм-м, доктор, – предложил я, – не следует ли нам прежде заключить соглашение, а потом уже приниматься за работу?

– Соглашение? – он выглядел весьма удивленным, а потом широко улыбнулся. – А, вы, вероятно, имеете в виду оплату? Дорогой мой сэр, это привилегия – сделать небольшое одолжение миссис Дженнингс.

– Н-но послушайте, доктор, я буду себя так лучше чувствовать. Уверяю вас, это в моих правилах – платить за магию…

Он протестующе поднял руку.

– Это невозможно, мой юный друг, по двум причинам: во-первых, я не имею лицензии на практику в вашем штате. А во-вторых, я не волшебник.

Думаю, что я выглядел так же глупо, как и говорил:

– Как? Что такое? О, извините меня, доктор. Я имею в виду, что я был уверен – раз вас послала миссис Дженнингс, и ваш титул, и все такое…

Он продолжал улыбаться, но это была скорее улыбка понимания, нежели насмешка над моим смущением.

– Это и не удивительно, даже некоторые ваши сограждане одной со мной крови ошибаются. Нет, моя степень – это почетный доктор права в Кембриджском университете. Основная специальность – антропология, которую я иногда преподаю в университете Южной Африки. Но антропология имеет и некоторые весьма странные ответвления. Я здесь для того, чтобы исследовать одно из них.

– Ну, тогда могу ли я спросить…

– Конечно, сэр. Мое увлечение, если вольно перевести это совершенно непроизносимое название, звучит так: «чующий ведьм».

Я стоял, совершенно пораженный.

– Не затрагивает ли это магию?

– И да, и нет. В Африке иерархия и категории для обозначения этих предметов не такие, как у вас. Я не считаюсь волшебником или колдуном, но скорее – противоядием против них.

Кое-что продолжало беспокоить Джедсона.

– Доктор, – поинтересовался он, – вы случайно родом не из Южной Африки?

Уоррингтон жестом указал на свое лицо. Полагаю, что Джедсон прочел на нем что-то такое, что выходило за пределы моего понимания.

– Как вы уже, вероятно, поняли, нет. Я родился в племени бушменов к югу от Нижнего Конго.

– Оттуда, да? Это интересно. Вы случайно не нганга?

– Из Ндембо, но не случайно.

Он повернулся ко мне и вежливо пояснил:

– Ваш друг спросил меня, не являюсь ли я членом оккультного братства, которое простирается по всей Африке, но большая часть его находится на моей родной территории. Прошедших инициацию называют нганга.

Джедсон упорствовал в своем любопытстве:

– Мне кажется, доктор, что Уоррингтон – это вымышленное имя, – а какое у вас другое имя?

– Вы опять совершенно правы. Мое племенное имя – это вы хотите знать?

– Если вы не возражаете.

– Оно звучит так… – я не могу воспроизвести те странные щелкающие и чмокающие звуки, которые он издал – …или можно более или менее точно выразить его по-английски как «человек-который-задает-неудобные-вопросы». «Прокурор» – вот еще один приемлемый, хотя и не вполне строгий перевод, поскольку здесь затрагиваются племенные функции. Но мне кажется, – продолжал он с благожелательной улыбкой, – что это имя больше подходит вам, чем мне. Могу ли я передать его вам?

Здесь произошло нечто, чего уж я совсем не понял, разве что оно имеет корни в каких-то африканских обычаях, полностью непонятных и чуждых нашим привычкам и образу мыслей. Я уже приготовился посмеяться над остротой доктора, поскольку был уверен, что это шутка, но Джедсон ответил ему совершенно серьезно:

– Я глубоко польщен вашим предложением.

– Это ты оказал мне честь, брат.

С этого момента и во все время нашего с ним знакомства доктор Уоррингтон неизменно адресовался к Джедсону по его новому африканскому имени. А Джедсон называл его «брат» или «Ройс». И все их взаимоотношения претерпели явную перемену, как будто предложение и принятие имени действительно сделало их братьями со всеми вытекающими отсюда привилегиями и обязанностями.

– Я не оставил тебя без имени? – спросил Джедсон. – У тебя есть еще третье, настоящее имя?

– Да, конечно, – признался Уоррингтон, – имя, которое не может быть произнесено.

– Естественно, – согласился Джедсон, – имя, которое не может быть произнесено. Ну, начнем работу?

– Да, давайте начнем, – он повернулся ко мне. – Есть ли у вас какое-либо место, где я могу совершить некоторые приготовления? Оно может быть и совсем небольшим…

– Это подойдет? – предложил я, открывая дверь гардеробной и ванной, примыкающих к офису.

– Прекрасно, спасибо.

Он взял с собой портфель, закрыл дверь и пробыл там минут десять, не меньше.

Джедсон, похоже, не был расположен к беседе. Он только попросил предупредить мою секретаршу, чтобы она не беспокоила нас и не впускала никого постороннего в офис. Мы сели и стали ждать.

Когда доктор вышел из гардеробной, я ощутил величайшее удивление уже второй раз за день. Собственно, доктора Уоррингтона больше не было. На его месте был африканец. Он стоял босиком и возвышался на шесть футов. Его обширная, мощная грудная клетка была покрыта тугими, гладкими мускулами, как из полированного обсидиана. На нем была шкура леопарда и некоторые колдовские знаки, прежде всего мешок на поясе.

Но меня поразил не его наряд и даже не фигура воина, а лицо. Брови были раскрашены белым, и линия лба также выделена тем же цветом. Но даже это я едва заметил. Самым впечатляющим было выражение лица: без тени юмора, неумолимое, исполненное достоинства и силы, которые нужно было почувствовать самому, чтобы оценить в достаточной мере. Глаза его излучали убежденность в мудрости, превосходившей мое понимание. В них не было жалости – только суровая справедливость. С таким противником я не отважился бы встретиться лицом к лицу.

Мы, белые люди, склонны недооценивать чернокожих – я, по крайней мере, знаю это за собой, – потому что они выпадают из нашей культурной матрицы. Те, которых знаем мы, утратили свою собственную культуру несколько поколений назад, им была навязана силой иная, рабская псевдокультура. Мы забыли, что черный человек имеет культуру более древнюю, чем наша, и более глубоко укорененную в мир, основанную скорее на характере и силе ума, чем на всяких дешевых механических штучках. Это суровая, яростная культура, лишенная сентиментальной заботы о слабых и негодных. И она никогда не прерывалась. Вот почему я застыл в невольном восхищении, когда доктор Уоррингтон вошел в комнату.

– Начнем, – сказал он совершенно обыденным голосом и присел на корточки, расставив свои громадные ступни. Он достал из сумки несколько предметов: собачий хвост, нечто сморщенное, темное, размером с человеческий кулак, и другие вещи, название которых и назначение мне трудно определить. Хвост он привязал к поясу так, чтобы тот свободно свисал вниз. Потом он выбрал один из принесенных предметов – маленький пучок, укутанный и обвязанный красным шелком, и сказал мне: – Откройте, пожалуйста, ваш сейф.

Я сделал то, что он просил, и отступил в сторону, освобождая ему дорогу. Он бросил туда этот пучок, захлопнул дверцу и повернул рукоять замка. Я вопросительно посмотрел на Джедсона.

– Он положил туда… ну… душу в этот пучок и спрятал ее за холодное железо. Он ведь не знает, какие опасности могут ему встретиться, – прошептал Джедсон. – Видишь?

Я посмотрел и увидел, как Уоррингтон тщательно проводит большим пальцем вдоль линии соединения дверцы с сейфом.

Он возвратился на середину комната, поднял сморщенный темный предмет и энергично его потер.

– Это отец моей матери, – объявил он. Я взглянул поближе и увидел, что это была мумифицированная человеческая голова с несколькими клочками волос, все еще державшимися на макушке скальпа.

– Он очень мудр, – продолжал доктор, как о чем-то само собой разумеющемся, – и мне потребуются его советы. – Отец, это твой новый сын и его друг.

Джедсон поклонился, и я обнаружил, что делаю то же самое.

– Им нужна твоя помощь.

Он принялся беседовать с головой на своем языке, прислушиваясь время от времени к чему-то и давая ответы. Одно время они, похоже, заспорили, но вопрос был разрешен удовлетворительно, поскольку переговоры быстро завершились. Спустя несколько минут Уоррингтон закончил разговор и огляделся вокруг. Взгляд его задержался на консольной полке, предназначенной для вентилятора и находившейся довольно высоко над полом.

– Там! – сказал он. – Это прекрасно подойдет. Отцу необходимо высокое место, откуда он сможет все видеть.

Уоррингтон подошел и водрузил маленькую голову на консоль, лицом к комнате.

Когда он вернулся на свое место в середине комнаты, то поклонился на все четыре стороны и стал поводить носом, как это делает охотничья собака, стараясь взять след. Он ходил из стороны в сторону, принюхиваясь и подвывая, прямо как вожак стаи, у которого спутались следы. Собачий хвост, привязанный к поясу, весь напрягся и подрагивал, как у живого зверя. Походка и манеры поведения Уоррингтона имитировала гончую собаку столь убедительно, что я не поверил своим глазам, когда он внезапно сел и произнес:

– Никогда не встречал места, более переполненного следами магии. Я могу выделить очень сильные следы миссис Дженнингс и вашу собственную коммерческую магию. Но после того, как я их убираю, воздух все еще переполнен. У вас побывало уже все, что только возможно, кроме заклинания дождя и ведьминого шабаша прямо у вас на голове.

И он снова ушел в свой образ собаки, не оставив нам времени для ответа. На этот раз он несколько расширил свои проходы. Но теперь он попал в какой-то тупик, потому что уселся на пол, посмотрел призывно на голову мумии и отчаянно завыл. Потом немного подождал.

Ответ, должно быть, его удовлетворил. Он громко залаял и с усилием вытащил нижний ящик регистратора для бумаг, делая это так неуклюже, как будто у него были не руки, а на самом деле лапы. Он яростно зарылся в самый дальний угол ящика, выволок оттуда что-то и быстро сунул в свою сумку. После этого он довольно резво обежал все вокруг, до тех пор пока не сунул свой нос в каждую щелку в комнате. Затем он вернулся в центр комнаты, присел на корточки и сказал:

– Необходимо позаботиться о том, что здесь происходит. Это место стало центром их атаки, поэтому отец согласился остаться здесь и присмотреть за всем, пока я не натяну веревку вокруг вашего заведения, чтобы защитить его от ведьм.

Я был несколько смущен, поскольку был уверен, что голова отца напугает до смерти мою секретаршу, если она ее тут обнаружит. Я сказал об этом насколько возможно дипломатично.

– Как насчет этого? – спросил доктор голову и вновь повернулся ко мне после того, как некоторое время внимательно к чему-то прислушивался.

– Отец говорит, что все в порядке, он не позволит увидеть себя кому-либо, кому он не был представлен.

Доктор был совершенно прав: никто за все время не заметил голову отца, даже уборщица.

– Теперь же, – продолжал он, – я хотел бы при первой же возможности осмотреть контору моего брата, и хочу обнюхать также и ваши дома, чтобы отвести от них беду. Кстати, я хотел бы дать вам один совет, которому вы должны тщательно следовать: не допускайте, чтобы какие-либо части вашего тела попадали в руки посторонних – обрезанные ногти, плевки, остриженные волосы[13], – сберегайте все это. Сжигайте их на огне или спускайте в текущую воду. Это значительно упростит нашу задачу. Я закончил.

Он встал с корточек и пошел обратно в гардеробную.

Спустя десять минут исполненный чувства собственного достоинства, благородный и образованный доктор Уоррингтон уже курил сигарету вместе с нами. Мне пришлось взглянуть на голову отца, чтобы убедиться в том, что властитель джунглей действительно был здесь.

Вскоре бизнес снова пошел на подъем, и у меня не было больше неприятных инцидентов после того, как доктор Уоррингтон очистил место. В конце квартала даже замаячила неплохая прибыль, и ко мне стала возвращаться моя прежняя веселость. Я получил письмо от мистера Дитворта, уведомляющее о нелепых претензиях Биддла, но забросил его в корзину, даже не читая.

Однажды, где-то около полудня, Фельдштейн, коммерческий агент ряда волшебников, заглянул ко мне.

– Привет, Зак! – весело сказал я, когда он вошел. – Как идет бизнес?

– Мистер Фрейзер, из всех вопросов, которые вы могли бы мне задать, вы задали именно этот, – сказал он, качая головой из стороны в сторону. – Бизнес идет ужасно.

– Отчего же? – спросил я. – Я, наоборот, вижу кругом признаки всеобщего оживления.

– Внешний вид обманчив, – возразил он, – особенно в нашем деле. Скажите мне, слышали ли вы когда-нибудь о концерне, который именует себя «Магия, Инкорпорэйтэд»?

– Это забавно, – ответил я, – мне как раз недавно довелось услышать об этой фирме. Вот это пришло по почте, – и я протянул ему нераспечатанный конверт. На нем значился обратный адрес: «„Магия, Инкорпорэйтэд“. Помещение 700. Здание Содружества».

Фельдштейн взял его с особыми предосторожностями, как будто опасался, что конверт может его отравить, и осмотрел.

– Это-то я и имел в виду, – подтвердил он. – Гонофры[14]!

– Так в чем же дело, Зак?

– Они не хотят, чтобы человек жил честно. Мистер Фрейзер, – нервно перебил он сам себя, – скажите мне, вы не перестанете иметь дело со своим старым другом, который вас никогда не подводил?

– Конечно, нет, Зак, но к чему все это?

– Читайте, – он протянул мне письмо обратно. Я вскрыл конверт. Бумага была отменного качества, с водяными знаками, хоть деньги печатай. Заголовок простой и благородный. Я взглянул на список учредительного комитета и был весьма впечатлен калибром людей, там упомянутых. Большие люди, все без исключения. Мне не доводилось прежде слышать лишь об одном-двух из этого списка.

Само же письмо больше походило на рекламный проспект. Это была действительно новая идея; думаю, что это можно было назвать холдинговой компанией[15] в сфере магии. Они предлагали любые виды тауматургических услуг. Клиент мог не тратить время на хождение по офисам, он мог просто набрать телефонный номер, сообщить, что ему нужно, и компания выполнит все заказы и вышлет счет. Выглядело это достаточно привлекательно – не более, чем инкорпорированное агентство.

Я пробежал глазами текст дальше. «…Полностью гарантированные услуги, обеспечивается всеми активами компании…», «…исключительно низкие цены, что стало возможным благодаря исключению расходов на оплату агентов-посредников и централизованному управлению…», «…благожелательные отзывы от представителей этой великой профессии позволяют нам предсказать, что «Магия, Inc.» будет самым удобным партнером для тех, кому потребуется тауматургия в любых сферах…», «…возможно, единственный партнер, обеспечивающий первоклассную магию…» Я бросил письмо на стол.