Магия черная, магия белая

ГЛАВА 15

Дойдя до замурованной части коридора и очутившись в кромешной тьме (лампочки здесь давным-давно перегорели, и за полной ненадобностью их никто не менял), Маргарита обнаружила, что прекрасно видит в темноте. Наверное, так видят кошки или дикие лисы, не нуждающиеся в ярком свете, чтобы с пользой и интересом проводить темное время суток. Но обдумывать неожиданно открывшееся у нее свойство «ночного видения» Маргоше было некогда. Она тихонечко, словно в дверь чужой квартиры, постучала в грубую кирпичную кладку и спросила:

– Николай Александрович, можно вас на минуту? Я знаю, вы здесь, так извольте показаться.

В том, что дух Рубакина где-то рядом, она была уверена, хотя прежде с ним никогда не встречалась. Но сейчас Маргарита каким-то шестым чувством ощущала присутствие паранормальной субстанции в относительной близости от места, где находилась.

Ее призыв был услышан. Сквозь кирпичную кладку просочилось некое облачко, принявшее форму немолодого мужчины в толстовке, с сутулой спиной и бородкой клинышком. Он не стоял на полу, а свободно парил в воздухе и потому казался выше ростом, чем был при жизни. Впрочем, по молодости лет Маргарита не совпала во времени со знатным библиографом (когда он скончался, она еще даже не родилась), поэтому лично с ним знакома не была и знала его лишь по фотографиям из библиографических пособий. В таких обстоятельствах всякие выводы о росте Рубакина при жизни и прочих его характеристиках неизбежно страдали бы неточностью.

– Здравствуйте, Николай Александрович! Простите, что беспокою вас в неурочное время, но у меня важное дело.

– О, не церемоньтесь, коллега! Я сейчас как раз совершенно свободен и весь в вашем распоряжении. Какое же дело привело столь очаровательную даму к старому, всеми забытому зануде?

– Я работаю в отделе библиографии…

– Знаю-знаю, мадам, я туда к вам грешным делом заглядывал – профессиональный интерес, знаете ли. Присмотрелся к тем, кто там служит в нынешние времена. Приятно, что такая отрасль деятельности, как профессиональная библиография, все еще существует. Но эти ваши адские агрегаты, как их там – компутьеры, кажется, – это, признаюсь, выше моего понимания. Картотек вы теперь почти не ведете, а ведь в нашем деле как ни в каком другом важны традиции…

– Николай Александрович, я к вам как раз с просьбой. Не могли бы вы мне помочь с отбором материала и составлением картотеки, хотя бы в традиционной форме… А в компьютер материал я сама потом введу. Я сейчас как раз в силу обстоятельств осваиваю новый для себя вид деятельности и не могу разрываться между работой и этим… хм, этим делом.

– Ах, мадам, должен вас предупредить: то, что вы называете новым видом деятельности, занятие очень опасное, я бы даже сказал – обоюдоострое. Одно неосторожное движение души – и вы причините большой вред либо себе, либо окружающему миру.

– Вот поэтому мне как раз и необходимо сосредоточиться на магических вопросах. А работа над библиографическим указателем, посвященным столетию парламентаризма в России, забирает очень много времени и сил. Не расцените мои слова за дерзость, но я прошу вас подключиться к этой работе. Мне надо сделать персоналии некоторых известных парламентариев того времени, то есть библиографию и небольшой очерк о каждом. Муромцева, председателя Первой думы, я почти завершила, остались Милюков, Гучков, Родзянко…

– Дорогая моя, это вы мне предлагаете работать ради прославления кадетов и октябристов?

– Николай Александрович, я понимаю, вы при жизни были эсером и стояли на иной платформе, как тогда говорили, но ведь политические распри столетней давности можно было бы и забыть!

– Как забыть? Как можно забыть кадетов? Они погубили Россию! – патетически воскликнул дух Рубакина и взмыл под потолок, продолжая бубнить что-то на тему «безответственной парламентской говорильни».

– Эсеры тоже приложили руку к гибели старой России, – заметила Маргарита. – Но теперь уж, простите великодушно, история вас всех рассудит. Помогите мне, Николай Александрович, вы ведь хорошо знакомы с литературой соответствующего периода, да и самих этих людей при жизни встречали…

Маргарита знала, о чем говорит: Рубакин был не просто знатоком подобной литературы, он даже собрал неплохую подборку книг о думских деятелях в собственной библиотеке. Выписывая литературу по теме из отдела хранения, Маргоша порой натыкалась на книги, украшенные экслибрисом Рубакина. Вот только на прошлой неделе она держала в руках прелюбопытный альбом с портретами депутатов Первой думы, снабженный наклейкой «Н.А. Рубакин. Ex libris». Старый инвентарный номер 60686-48 подсказывал, что книга из рубакинской библиотеки поступила в фонд главного книгохранилища в том самом 1948 году, когда и прах ее владельца был после всех мытарств предан земле.

И портреты первых депутатов России, и подписи под ними были занятными. «Выходец из крестьян Вологодской губернии. Неграмотный, но очень толковый и любознательный» – гласила подпись под фотографией одного из народных избранников, угрюмого чернобородого мужика совершенно разбойничьего вида.

Кстати, экслибрис хозяина книги сам по себе задерживал внимание. Стилистика этого мрачного черно-белого изображения с непонятными деталями наводила на мысль, что его обладатель знаком с масонской символикой, а может быть, и каббалой балуется… Для простого книжного экслибриса здесь было слишком много всего: страшный длинный темный коридор (стены которого, если внимательно приглядеться, состояли из сплошных рядов книжных полок, а полы представляли чередование черных и белых квадратов, и при этом никаких источников света в помещении не наблюдалось) выводил, с некоторым нарушением перспективы, к узкой готической арке, у подножия которой в позе распятого Христа застыл крошечный человечек, а еще дальше, за тонкой линией, видимо, символизирующей горизонт, всходило солнце с восемью лучами, причем два верхних были много длиннее остальных и торчали как усики у жука. На переднем плане композиции изображалась лежащая, словно Евангелие на аналое, огромная распахнутая книга, на страницах которой кривыми буквами без всяких знаков препинания было начертано: «Да здравствует КНИГА – могущественное орудие борьбы за истину и справедливость».

Маргарита сразу же задумалась о внутреннем мире человека, которому могло прийти в голову «метить» тома собственной библиотеки такой неприятной картинкой…

Но сейчас было не до долгих выяснений.

– Вы ведь знали тех людей, о которых мне надо писать? – снова настойчиво спросила она воспаривший дух Рубакина. Николай Александрович не стал отпираться.

– Павлушку Милюкова? Толстяка Родзянко? Еще бы! – Призрак спустился вниз и снова завис над полом. – Вот уж только никогда не думал, что придется поработать над их персоналиями… Тоже мне – персоны! Но, деточка, должен вас уведомить: увы, я не владею новыми правилами библиографического описания. И не желаю унижать себя выполнением подобных предписаний, заводящих библиографическую мысль в тупик. Ваш последний ГОСТ по описанию книг – это что-то чудовищное!

– Не буду спорить. Но ведь мы с вами будем работать в тандеме. Вы только отберите материал, а я приведу описания в соответствие нынешним ГОСТам и введу в компьютерную базу. Договорились? Вам ведь самому это будет интересно! Знаете, сколько за последние годы всего издали и переиздали! Хоть с новинками в процессе работы ознакомитесь.

Вера Петровна с пакетом пирожков в растерянности стояла у лифта, поджидая Маргариту.

– Маргоша, ты куда подевалась? Я думала, ты в медпункт зашла давление измерить. Жду, жду, а тебя все нет и нет. Я туда заглянула, медсестра говорит, ты даже и не появлялась у нее. И в раскладочной тебя нет! А куда тут еще можно пойти? Я уж не знаю, что и думать!

– Да я так, просто отошла на пару минут, – неопределенно бросила Маргоша. – Пойдемте скорее в отдел. Наши уже заждались пирожков, наверное.

Все ясно, подумала многоопытная Петровна, укрылась в темном уголке, чтобы поплакать вдали от чужих глаз…

Но вслух ничего не сказала.

Ночью у дежурного по библиотеке не было никакого покоя: в залах генерального каталога, где запрещено было пребывать в неурочное время даже самим каталогизаторам, кто-то без конца грохотал ящиками каталожных шкафов.

Мужественный дежурный несколько раз устраивал в каталоге засаду, чтобы поймать злоумышленника, но никого так и не увидел. Однако ящики с карточками, которые он терпеливо задвигал, наводя порядок, почему-то сами собой выскакивали со своих мест и даже будто бы летали по залу, оказываясь где-нибудь на столиках. Что за чертовщина!