Мадам Лекринова

Для потомков

            Здравствуй, дорогой читатель. Меня зовут Искандер Тер-Николаев, и это письмо я пишу в 1930 году. Мне искренни жаль, что эта связь односторонняя. Ты знаешь, как меня зовут, а в дальнейшем ещё кое-что узнаешь обо мне, однако я ничего не буду знать о тебе. Что очень печально. И всё же я хочу верить, что твоя жизнь не менее интересная, чем то, что я приготовил для тебя. 

          Я родился и провёл большую часть своей молодости на Острове святого Феодора. Это была маленькая, но удивительная провинция нашей славной Империи. Этот остров получил неофициальный статус имперской мастерской. И не зря! На нём жили и живут самые талантливые изобретатели, о которых я слышал и с которыми знаком лично. 

        За всю свою молодость, я успел погостить во всех городах моей маленькой родины, вляпаться во множество приключений и познакомиться с интересными людьми. 

       Так что к своим сорокам годам я скопил множество историй человеческих судеб. В них есть всё: жизнь и смерть, радость и горе, верность и предательство, любовь и ненависть к ближнему. И когда мои знакомые изобретатели братья Станковы, которые много лет работали над перемещением объектов во времени и пространстве, предложили мне отправить по временной линии что-нибудь из моих вещей, я решил, что это будут самые интересные истории, которые случились на острове. 

     Возможно, благодаря гению моих знакомых изобретателей, я и сам смогу отправиться в будущие и даже познакомиться с тобой. А пока я дарю тебе кусочек нашего мира.  

     Добро пожаловать на Остров святого Феодора! 

Предисловие

     Пожалуй, я начну своё повествование с одного знакомства.  

     К сожалению, в угоду политике крупных держав, мне и другим подданным Империи приходилось участвовать в Великой войне. Все эти годы, пока шло это бессмысленное кровопролитие, я чувствовал, как госпожа по имени Смерть дышала мне в затылок, а осенью 1916 года, когда я участвовал в Луцком прорыве, она чуть не заключила меня в свои объятья на целую вечность. До сих пор в дрожь бросает при этих воспоминаниях. Бедный мой соратник, который был рядом со мной, наступил на мину, и её взрыв оказался настолько мощным, что меня отшвырнула на несколько метров. Когда же я очнулся в лазарете, мне рассказали, что я лежал под горой трупов, и только, лежа в труповозке, я стал подавать признаки жизни, в виде болезненных глухих стонов. 

    В общем, я пролежал целых два месяца, лечась от ожогов. Единственный плюс моего положения был в том, что я в лазарете познакомился с хорошими людьми. По вечерам те, кто мог ходить, собирались большой кучкой у моей койки и рассказывали истории из жизни, которая у нас была до войны. Это вселяло в нас надежду, что скоро всё будет, как прежде, но я понимал уже тогда, что, несмотря на свой оптимизм, вряд ли я после пережитого смогу смотреть на жизнь как прежде, и не важно, кто в этой войне победит. 

   Прости, я немного отвлёкся. Когда мои товарищи узнали, что я в своё время работал в редакции литературного журнала, ко мне почти все солдаты стали обращаться за советами, как лучше написать письмо своим близким. Мне всегда говорил, что у меня хороший стиль письма, но я считаю, что мне ещё долго предстоит учиться писательскому искусству.  

   Когда же моё состояние улучшилось, и я смог встать с койки, ко мне через общих знакомых обратился солдат, который смог чудом выжить во время газовой атаки. Из-за газа бедняга ослеп, и доктора не могли дать гарантий того, что зрение когда-нибудь вернётся, поэтому, когда ему стало чуть лучше, он попросил меня под диктовку написать письмо его родным. Так я познакомился с ещё одним интересным человеком, который оказался моим земляком. Я был его писарем до тех пор, пока меня не выписали из лазарета. 

  Зимой 1916 года появилась угроза того, что немецкие корабли появятся у берегов моего родного острова, поэтому всем солдата, кто был оттуда родом, в том числе и мне, было приказано сформироваться в один в Феодоровский полк под командованием генерала Геворкян. Так по воле судьбы, плывя на корабле “Феодор Балтийский”, который направлялся к берегам острова святого Феодора, я снова встретился со своим старым знакомым. У моего нового друга оказалось здоровье как у быка, но, к сожалению, правый глаз навсегда ослеп. Из-за этого слепого глаза, он среди однополчан получил прозвище “Хрусталик”. По началу его это очень сильно обижало, один раз дело даже кончилось дракой, в которой я заработал большущий синяк, из-за того, что попытался выступить в роли миротворца, но потом мой друг постепенно привык к своему прозвищу. 

  Вечером, когда по словам капитана корабля до прибытия оставалось примерно десять часов, я, Хрусталик и ещё двое моих ратешных друзей: Степан и Иван, - с которыми мне довелось делить каюту, играли в карты, при этом рассказывая о делах сердечных.  

- Вот закончится война, обязательно женюсь! - заявил Степан.  

- И на ком же? - спросил Хрусталик, выложив на стол семёрку червей  

- Ещё не знаю, у меня много подружек в Александрограде и в Кутузово осталось.  

- Ты только аккуратно выбирай, - предостерёг в шутливой форме Иван, покрыв карту Хрусталика валетом червей, - А то ещё попадётся тебе мадам Лекринова, и закричит она тебя до смерти, а потом заберёт всё, что ты нажил.  

- Мадам Лекринова? Думаю, это вряд ли! - сказал я, достав из своей коробочки папироску, - Забавно, уже два года прошло после этого громкого дела, а я до сих не понимаю, как она могла убивать своим криком.  

- Как? Как? Так же и все бабы, Искандер! - промолвил Иван, - Мне кажется, у них это врождённый дар!  

- Что за вздор? - воскликнул Степан, - Если бы каждая женщина могла убивать своим криком, то мы бы были вымирающим видом! Я вот уверен, мадам Лекринова продала душу дьяволу за такую силу. Мне так один дьякон из моей родной деревни сказал. Не вижу оснований ему не верить!  

- Степан, на дворе двадцатый век! Что это ещё за мракобесие? - воскликнул я.  

- Почему мракобесие? Если есть Бог, а значит есть и Дьявол. Логично? Логично! Ты, Искандер, со мной воевал в Галиции, поэтому знаешь, что звуковые оружия массового поражения весят аки целый танк, поэтому технологиям нашего времени этот крик невозможно приписать. Следовательно, мадам продала душу Дьяволу, чтобы убивать своим криком. - вот такое заключение сделал Степан. 

   И тут я обратил внимание на Хрусталика. Во время нашего спора, он смотрел на нас с определённой долей презрения, будто он хотел этим взглядом сказать: “Да вы ничего не знаете об этом деле!”  

- Хрусталик? - обратился к нему Иван, - Что это с тобой? 

  Хрусталик же молча покинул каюту, оставив нас в полном недоумение. 

  Наш лагерь был размещён в шестнадцати километрах от Александрограда, поэтому тем солдатам, у кого жили в административном центре родные, было разрешено после очередных учений уйти в увольнительное до вечера. Хоть я сам был родом из Южного Рюрикслава, но в Александрограде жил один мой дальний родственник, с которым я очень давно не общался, поэтому меня также занесли в списки. 

Глава I

Конец июня 1914 год. 
        Я долго не открывала глаза, наслаждаясь теплым ночным ветром, который ласкал моё лицо.  Когда же мне удалось вернуть ясный ум, перед глазами снова встала панорама набережной Александрограда - административного центра острова Святого Феодора. Набережная ярко освещалась фонарями, из-за света которых морская вода была похожа на нефтяную гладь. Напротив лавочки, на которой я сидела, располагалась романтичная беседка. Её украшали механические фигуры русалок. 

        В детстве я обожала здесь гулять с родителями. Наверняка, днём тут до сих пор торгует карамельками милый толстенький старичок. Никогда не забуду, как я обнимала папу, говоря, что он самый лучший на свете, а тот, немного потрепав мою макушку, покупал яблочную карамель. А сейчас... Сейчас эти воспоминания кажутся такими далекими, черно-белыми как дагерротип. 
        Я достала из своей старой сумки часики. Ого, уже час ночи! Пора приниматься за дело! Встав с лавочки, я укрыла голову капюшоном темно-синей накидки и широкими шагами покинула набережную. Дальше начиналась улица Багратион. Наверное, это самая узкая улочка Александрограда. По ней ни одна повозка не сможет проехать. Однако эта самая безопасная улица административного центра. По крайней мере для меня. Несмотря на то, что улица Багратион обычно кишела всякими оборванцами, сегодня ночью мне повстречались только трое, и все они спали пьяным сном. Где-то вдалеке слышался собачий лай. Интересно, о чём эта дворняжка жаловалась? О равнодушии или жестокости людей? Мне даже захотелось утешить её крекером, однако у меня его не было. Прости, дружок...  

       Наконец, я разыскала нужный мне дом. Забавно, но это был единственный дом на всю улицу, где была установлена пожарная лестница. Даже не знаю, что и думать: либо у остальных жителей улицы нет денег, либо им плевать на свою безопасность, а может и то, и другое. Но так или иначе, взобравшись по ржавым ступенькам, от которых доносился жуткий скрежет после каждого шага, я поднялась на крышу. Место обзора было отличное.   

       Александроград вызывал у меня неоднозначные чувства. В детстве этот город мне казался необыкновенным. Повозки, ведомые автоматонами лошадей. Натянутые наверху по всему городу кабели с газовыми лампами. И фасады роскошных домов, которые были украшены маленькими шестеренками, приводящими в движение бытовые нужды жильцов. Теперь, когда мне есть с чем сравнивать, я чувствую изъяны этого города. Клубы дыма с фабрик, из-за которых горожане редко видят солнца свет. Запах бензина, от которого порой тошнит. И это только внешние изъяны. На острове Святого Феодора есть более красивые города. Лично мне привлекательными кажутся Иван-да-Марьяград и Романобург. Они чище и уютнее центрального города.  
      Достав бинокль, я тщательно осмотрела маршрут, по которому следовало продвигаться. 

      А вот и цель моей вылазки. 

      В паре кварталов отсюда, в Елизаветинском переулке находился трехэтажный желтый дом в классическом стиле, на двух больших колоннах которого крутились шестеренки. Там в своих апартаментах мирно спал коллекционер Миклушин. В его доме много дорогих цацек, однако мне нужна всего одна. Но сперва... Из своей сумки я достала железную маску с большими круглыми фильтрами. Она закрывала нижнюю часть лица до переносицы. После на моей прекрасной физиономии, конечно же, останутся следы, но это мелочи. Последняя деталь - восковые затычки в уши.  

     Способ, с помощью которого я собиралась переместиться к объекту разграбления, был довольно-таки необычным.  Из маленьких круглых отверстий в поясе я вытянула кончики стального троса.  Заправив его в некое модернизированное подобие арбалета, я прицелилась и выстрелила в деревянное перекрытие дома напротив.  Стрела впилась в него с глухим стуком. Подёргав за трос, проверяя надёжность крепления, я глубоко вздохнула и сконцентрировалась на прыжке. Теперь пора! 

    Ныряю в густую темноту улиц, чтобы вновь оказаться на крыше, но уже соседнего дома.  Специальный механизм сматывает тросы обратно в пояс, вытягивая меня наверх.  

    Так, перелетая от дома к дому я и оказалась на крыше дома Миклушина. 
Самый простой и безопасный способ попасть внутрь через голубятню. Из темноты этой деревянной коробки доносилось воркование милых птичек. Я шагнула на дощатый пол. Включив маленький газовый фонарик, прикреплённый к левому наручу, я увидела крышку люка, который не был заперт. Да уж, господин Миклушин, вы на удивление беспечны. Мне же лучше! 

     Пробравшись в дом, я поубавила интенсивность огонька в фонарике. Чтобы не наделать шума, я сняла башмаки и засунула их в сумку. Из-за восковых затычек почти ничего не было слышно и мне пришлось полагаться лишь на своё зрение.  

     Я замерла в просторном коридоре, из которого вели пять дверей. Стены коридоров были украшены большими портретами, белый потолок расписаны золотой краской, а на полу настелен дорогой персидский ковер. Я, конечно, бывала во многих богатых апартаментах, но эти хоромы напоминали гнездо сороки. Всё блестит. Аж, глаза на лоб лезут. Спальня четы Миклушиных находилась от меня дальше прочих комнат. По левую руку от меня находилась гардеробная госпожи Миклушиной, а в следующей комнате, согласно полученным сведениям, как раз и находилась шкатулка.  
    Взломать замок для меня было делом нехитрым. Зайдя в комнату, я, конечно, ожидала увидеть множество дорогих вещей, но это превзошло все мои ожидания.  За деньги, которые стоило всё это барахло, можно хорошо накормить все казенные приюты острова на долгие годы. И среди этих безделушек на самом видном месте лежала старая шкатулка из слоновой кости с рисунком журавля на крышке. Для себя же я присмотрела ещё парочку безделушек, пропажу которых вряд ли кто заметит. Мне сегодня несказанно везёт!  Теперь надо уносить ноги!  

Глава II

    Тесная комнатушка со обшарпанными обоями и прогнившим полом в одном из доходных домов на окраине Александрограда. Помимо проживающих тут тараканов, в этой комнате проститутка Евдокия принимала тех, кто хотел всю ночь наслаждаться её обществом. В этот раз в её постели мирно спал один из постоянных клиентов. Евдокия иногда любила наблюдать за тем, как этот мужчина средних лет спит, при этом почёсывая его темноволосую голову. С каждой ночью, которую она с ним проводила, ей всё сильнее казалось, что будто он в её объятиях отчаянно искал утешения, чего девушка не находила в других клиентах, которые просто хотели весело провести время, не тратя слишком много денег. А когда Евдокие спящий красавец начинал надоедать, она наклонялась к его уху и ласково шептала: "Пётр Иннокентьевич, уже утро наступило." 
    Веки мужчины раскрыли его светло-серые глаза. При определенном освещение они были аки прозрачные стеклянные кусочки. Суровый взгляд таких глаз наводил на окружающих чувство тревоги и страха, в чём однажды проститутка успела убедиться лично.  

    Пётр приподнял туловище и посмотрел в окно. Небо под Александроградом было затянуто серыми тучами, через них не проникал даже маленький лучик света. 
- В этом городе порой трудно отличить день от ночи, - проговорил мужчина хриплым голосом, коснувшись пальцами своей щетины. 
    Евдокия молча приподняла уголки своих губ, а затем потянулась, выгнув спину словно кошка, к прикроватному столику, где лежала курительная трубка. Пётр прошёлся взглядом по спине девушки, на которую ниспадали длинные волосы. Да, девка видная, но что она могла дать? Лишь временное забытьё по ночам, но не более того, собственно, как и остальные проститутки, с которыми он когда-либо проводил ночи.  Мужчина снова упал на жёсткий матрас. Он попытался вспомнить прошедшую ночь, однако все попытки разбивались головной болью. Что ж, за хорошо проведённую ночь приходится платить утром мигренью и мучительной жаждой. И так раз в неделю. Снова и снова.   
- Осталось немного опиума с прошлой ночи, - Евдокия протянула трубку клиенту, - Хотите ещё? 
- Нет, - Пётр, встав с кровати, стал собирать свои вещи, - Утро от него добрее не станет. Лучше принеси воды. 
    Евдокия налила из кувшина воду и отдала стакан клиенту. Когда Петру немного полегчало, он начал одеваться. Мужчина успел одеть брюки и рубашку, когда в комнате залился звоном телефонный аппарат, стоявший на комоде. Евдокия, накинув на себя сорочку, пошла отвечать на звонок. 
- Слушаю...Судя по твоему голосу, ты, наверное, красивый юноша...Не смущайся...Кто? - глаза проститутки округлились, затем девушка обратилась клиенту, - Пётр Иннокентьевич, это вас. 

   Мужчина, удивлённо хмыкнул, накинул на себя жилетку и подошёл к телефону. 
- У аппарата. 
- Уфф, слава богу! Пётр Иннокентьевич, наконец-то, я вас нашёл-с.- в трубке раздался молодой мужской голос. 
- Здравствуй, Руслан, - без особого энтузиазма поздоровался Пётр, - Видимо, дело очень серьезное, раз уж ты в выходной день в поисках меня решил телефонировать каждой проститутке Александрограда. 
- Не каждой, а у кого есть телефонный аппарат, и у кого вы бываете чаще всего. Мне повезло, я вас нашёл с четвёртой попытки. Однако вы правы-с, дело действительно серьёзное. 
- И что же это? 
- Мадам Лекринова обчистила апартаменты господина Миклушина. 
- Лекринова? А мы тут при чём? Этим делом занимается... 
- Следователь Перов погиб! - на это заявление Пётр отреагировал кратким молчание, которое Руслан прервал фразой, - Начальник поручил это дело вам-с. 
- Ух...- мужчина прижал пальцы к векам, -Утро просто великолепно начинается. Ладно, ничего не поделаешь. Раз навязали, придётся выполнять. Руслан, ты знаешь, где Евдокия снимает комнату? 
- Да-с! Я скоро приеду. 
- Ты сейчас из участка телефонируешь? 
- Да-с! 
- Тогда захвати мою сумку с инструментами. Всё, жду! - Пётр повесил трубку. 
- О-ля-ля! - воскликнула Евдокия, подав клиенту черный пиджак и шляпку, - Неужели мадам Лекринова снова кого-то ограбила. 
- Да, эта девка за месяц весь Александроград на уши поставила. 
- А это правда, что она способна убивать своим криком?- спросила проститутка, завязывая клиенту галстук. 
- Вот это мне теперь и предстоит выяснить...- обувшись мужчина провел рукой по щеке девушки, - Удачно тебе дня! 
   Пётр забрал с порога свою трость с белым набалдашником в виде головы овчарки и молча покинул комнату. Евдокия на прощание крикнула ему в след, как бы с издевкой: "Передавайте привет жене!" 

   Когда Пётр вышел на улицу, запах бензина и гари ударил ему в ноздри. Улица, собственно, как и весь административный центр острова, была покрыта холодными красками. Мужчина подумал о том, что может даже и к лучшему, что серые тучи сутками закрывают небосвод, иначе при солнечном свете серые дома с грязными дорогами казались бы более уродливыми. Лучшем украшением города, по мнению Петра, были его жители, которые своими эмоциями и поступками, которые именовались повседневной рутиной, разбавляли эту скучную картину: играющие детишки-оборванцы, худосочная женщина на другой стороне улицы, которая безуспешно пыталась продать цветы грубым прохожим, мужчина, пытающийся усмирить свою собаку, держа её на поводке и так далее. В этой рутине была определённая доля уныния, но благодаря ей Александроград до сих пор был живой. Благодаря его жителям, в лицах которых можно было увидеть свет надежды на лучшую жизнь, город не зачах от деятельности промышленных заводов, аки цветок в пустыне. 
    Вдруг Пётр почувствовал, как кто-то дотронулся до его спины. Оглянувшись, он увидел бездомного одноногого калеку. Бродяга протянул дрожащую руку в надежде на милость. 
- Падайте на пропитание. Меня выгнали с фабрики, когда мне ногу оторвало на работе, - прохрипел он. 
   Лицо Петра не выразило никаких эмоций, разве что глаза выдавали малую толику презрения. Однако мужчина всё-таки, достав кошелек, кинул бездомному несколько копеек. 
- Благослови вас господь. - после этой фразы оборванец почувствовал, как его щеке прижался набалдашник трости. 
- Господь значит...Он меня достаточно "благословил!"- с раздражением прошипел Пётр. 
   Бродяга испуганно взглянул на мужчину, не зная, чего ожидать. Увидев это в глазах бедняги, Петр лишь чуть слышно хмыкнул, а затем потерял к оборванцу всякий интерес.  

Глава III

    Шум дождя и грома, а также запах свежих тостов, — это странное сочетание вернуло моё сознание в реальный мир. Однако мои глаза по-прежнему были закрыты, а руки чувствовали мягкое одеяло. Я не сразу осознала того факта, что всё ещё нахожусь среди живых. Осознание пришло, когда я почувствовала ноющую боль в ноге, которая заставила меня проснуться окончательно. Отринув одеяло, я увидела свою забинтованную лодыжку. В этот момент смутные воспоминания о прошлой ночи вернулись в мою голову. 
    Тогда, несмотря на серьезное ранение, я попыталась встать на ноги, однако ничего не вышло. От боли мне было настолько трудно дышать, что даже пришлось снять маску. А затем...Затем я услышала звук мотора, которые потом сменили шаги. По голосу я поняла, что это был Герасим. Он спросил: "Жива?" Я лишь кивнула, ибо у меня не было сил говорить. Герасим взял меня на руки, и, прежде чем потерять сознание, я успела удивиться тому, каким высоким и сильным был этот худой и бледный чудик, который был ненамного старше меня. Хорошо, что он всегда стоит на стороже. 

    Вскоре я поняла, куда Герасим меня принёс. Чистую и уютную комнату освещал тусклый свет торшера, что стоял напротив кровати с голубым балдахином. По правую сторону от ложа туалетный столик, чуть дальше стоял письменный стол, а по левую - балкон, с которого открывался вид на пасмурную улицу. Конечно, солнце редко одаривала своим вниманием Александрград, но дождь с грозой гостили тут ещё реже. 

    Кукушка из часов своим кукованьем сообщила, что полдень уже настал. Одновременно с птичкой на улице сверкнула молния, а следом раздался гром. Снова взглянув в окно, я увидела испуганных горожан, которые пытались спрятаться от грозы либо в повозке, либо под козырьками домов. Когда же я отвернулась, моё сердце чуть в пятки не ушло. Мой самый жуткий кошмар стоял передо мной, держа на подносе завтрак. 
- Кузькина мать! - брань невольно вырвалась из моих уст, - Черт возьми! Каренина, ты как привидение! 
   Молодую женщину позабавила моя реакция. Помотав головой, она смахнула длинную светло русую косу с плеча, а затем поставила поднос на кровать. 
- С пробуждение, Ася, - Каренина прислонила тыльную сторону ладони к моему глазу, - Мда, Перов оставил тебе подарок перед смертью. Синяк, конечно, жуткий, но я думаю, скоро рассосется. 

   Её ангельское личико могло кого угодно вести в заблуждение, но только не меня. Голубые глаза говорили мне, что в этой статной нимфе скрывается душа настоящего садиста. Каренина могла ласково со мной разговаривать, но её взгляд выдавал, что она со мной хочет на самом деле сделать. И самое мягкое и пристойное, что я могла прочитать в этих прекрасных очах было: " Однажды я тебя порежу на куски, а потом скормлю собакам." И только одно обстоятельство сдерживало её от этого. 
- Зачем так пугать? - успокоившись спросила я, взяв чашку чая с подноса. 
- Пугать? - Каренина рассмеялась, - Моя дорогая Ася, это ничто по сравнению с тем, как ты меня этой ночью напугала. Когда тебя сюда принес Герасим, я боялась, что меня Кондратий хватит! Гвидону вряд ли бы понравилось, если бы ты сдохла раньше времени. Но, к счастью, всё обошлось. Как ты себя чувствуешь? 
   Как же Каренина любит всё преувеличивать! Однако от части она права. Гвидону - боссу этой чертовой шайки - я нужна живой, и всё по одной причине: я единственная, кто способен управлять маской. Все инструкции касательно её были мной уничтожены. Поэтому Карениной была вынуждена меня терпеть.  
- Пока терпимо. Конечно, это намного больнее, чем тогда, когда госпожа Урусова меня огрела подсвечником. Ещё хорошо, что я вовремя пришла в себя. А теперь ситуация повторилась, - мой взгляд сначала уставился на чашку, а затем на мою соседку, - Как эти идиоты узнали, что я проберусь к Миклушиным? 
- Хехе, по глазам вижу о чём ты думаешь. Не волнуйся, я в завтрак яд не подсыпала? - Каренина села на кровати, - А что касается засады, то эта вина Печорина. Сколько раз я Герасиму говорила, что Печорин должен найти более укромный тайник для шифровок, так нет же! В общем, тайник будет в другом месте, и Печорин решил, для надежности, сменить шифр. Я заберу его по дороге к Полкану. - на этом Каренина закончила доклад. 
- То есть я сегодня буду совсем одна? - конечно, от присутствия этой мамзель меня в дрожь бросает, но моё ранение вряд ли бы мне позволило в данный момент передвигаться по дому. 
- Не волнуйся, моя дорогая Ася. Герасим за тобой присмотрит. Забавно, но он сам вызвался побыть твоей сиделкой, - Каренина подошла к шкафу, - А ты набирайся сил. Я не думаю, что Гвидон даст тебе много времени на восстановление. 
   В квартире раздался звонок. Не трудно было догадаться, что это Герасим. Я была уверена, с ним находиться мне будет не так страшно, как с этой кокоткой.

Глава IV

    - Да уж...Это первая гроза за весь июнь. - промолвил Руслан, сидя в экипаже и дрожа от холода. 
    Сидевший рядом, следователь Вахлаков наблюдал за каплями, которые растекались на окошке. Солнечные лучи, дождь и снег были редкостью в Александрограде. Жители острова Святого Феодора даже в шутку говорили, будто небо над административным центром скрывает слой металла, который и не пропускает небесные дары.   

    Петр снова погрузился в воспоминания. В тот ужасный день, тоже была гроза. Мужчина, промокший до нитки, стоял у груды камней, которые придавали его жену к земле. Он не слышал криков других пострадавших и не обращал внимание на то, что его голова была разбита. Петр старался успокоить любимую, целуя её руку и шепча, что всё будет хорошо. А женщина всё хрипела одну и ту же фразу: "Петруша, я не хочу умирать." В тот ужасный майский день прошлого года погибло много народу, но его жена осталась в живых. Однако... 
- Пётр Иннокентьевич! - Руслан вернул начальника в реальный мир.  
- Оу! - следователя как будто вывели из кошмарного сна, но увидев обеспокоенное лицо помощника, он вернул невозмутимый вид, - Извини, Руслан, ты что-то сказал? 
- Я вас спросил: почему вы думаете, что Иосиф Дрейфус и есть тот самый информатор? 
- А кто ещё? Остальные информаторы Перова уже давно отправились на тот свет. К тому же позавчера я хотел поговорить с Константином Константиновичем об одном деле. Когда подошел к двери, то понял, что он в кабинете разговаривает с Дрейфусом. А перед тем, как постучаться, я услышал от Йози: "Я таки уверен, шо мадам Лекринова появится там." 
- Сомнительно-с как-то. Всё-таки не стоит доверять жидам. 
- Ого! - Пётр усмехнулся, - Ты со мной уже два года работаешь, но я только сейчас узнаю, какой ты брезгливый. 
- Это общеизвестный факт! От жидов ничего хорошего не жди, - был уверен Руслан, - Они опасны! Ведь... 
- Ведь жиды для праздника Песах выкачивают кровь христианских детей, - со скептическим тоном докончил следователь, - Да-да, Руслан, я тоже интересовался делом Бейлиса. В любом случае нам придется работать с тем, что есть. 
- Это да-с, но если Дрейфус сейчас не у себя, то где нам его искать? 
- Я думаю, стоит начать с трактира "Сытая дворняга". Наш старый добрый Йозя там в последнее время дурачков разводит. 

   Трактир "Сытая дворняга" располагался в подвальном помещении. В этом злачном месте собирались фабричные рабочие, крестьяне, приехавшие на заработки, и горожане, которые встречались со своими напарниками, чтобы обсудить свои темные делишки. В тускло освещенных стенах из черного кирпича они согревались горячительными напитками, сидя за деревянными столиками. А развлекала их группа музыкантов, в которую входили: балалаечник, ложечник, гармонист и мужичок, который попеременно пел частушки и танцевал гопак. 
   Стоя вместе со своим помощником у входа, Пётр косо смотрел на эту картину в течение нескольких секунд, а затем достал из кармана пиджака часы. Время было уже половина первого. 
- Хм, и это среди белого дня, - протянул Пётр, пытаясь найти в толпе Дрейфуса. 
- Эх, как грустно, что трудоспособные, но безработные мужики напиваются, не дожидаясь вечера. - Руслан опустил взгляд, - Смотря на них, невольно-с начнешь верить в дарвинскую ересь. 
- О, а вот и Йозя! - следователь тростью указал на самый дальний столик. 
   Долговязый еврей, который, казалось, сошёл с антисемитских газетных карикатур, разводил очередного дурачка, играя с ним в наперстки. Дрейфус был настолько ловким во время игры, что бедняга ни разу не угадал, где находится шарик. И когда он расстроенный и разоренный вышел из-за стола, Иосиф начал считать выручку. Дойдя до сорока феодоровских рублей, он краем уха услышал, как к нему подсел новый человек. 
- Таки не стесняйся и проверь свою удачу! - увидев, что напротив него сидит Руслан, Иосиф рассмеялся, - Таки снова здравствуй, птенчик ясный! 
- Я тебе не птенчик, морда еврейская! - сквозь зубы прошипел юноша, - Пётр Иннокентьевич, хочет с тобой поговорить. 
- Аа, вот оно шо! - еврей сделал небольшую паузу, смотря на помощника следователя широко раскрытыми глазами, - Мы давно-таки не виделись. Сейчас, только монеты соберу. 
   Однако не успел Руслан ничего сообразить, как Дрейфус кинул ему в лицо один из трех стаканчиков для игры, а сам кинулся в бега. Руслан же, быстро придя в себя, побежал за ним с криком: "Стой, жид окаянный!" Но погоня длилась не долго. У выхода еврея уже поджидал следователь Вахлаков. 
- Куда же ты, любезный? - ласково произнес Пётр, а затем ударил тростью Иосифа. 
   Удар был настолько сильным, что еврей упал на пол. К этому моменту подоспел Руслан. Следователь и его помощник подняли мужчину на ноги, схватив его за руки. Увидев, как на них смотрят пьяные зеваки, Пётр суровым голосом произнёс: "Это только нас касается." Этой фразы для отбросов общества оказалось достаточно. А тем временем Вахлаков и Воскресенский отвели Дрейфуса за свободный столик, который скрывался за широкой ширмой. 

- Как же давно, Йозя, ты у нас в участке не ночевал, - с издевкой произнес Пётр, - Кутузка так опустела без тебя.  
- Я таки не понимаю, о чём вы, Пётр Иннокентьевич? - произнес Дрейфус и задрал голову, чтобы остановить носовое кровотечение, - Моя совесть чиста, аки слеза младенца! 
- Ага, конечно! - Руслан презрительно прищурил глаза, - Ты, жид окаянный, ею просто не пользуешься! 
- Шо вы от меня хотите? - тон еврея стал уже более возмущенным. 
- Вот, Йозя, наконец, ты стал задавать правильные вопросы, - похвали с легкой долей сарказма Пётр, - Я знаю, что это ты сообщил следователю Перову о грядущем нападении мадам Лекриновой на апартаменты Миклушина. Я хочу знать, как ты о нём узнал? 
   Дрейфус не сразу начал говорить. Он уже был в курсе последних событий, поэтому боялся, что может через пару дней отправиться на тот свет, если члены таинственной банды обо всем догадаются. 
- Не дрейфь, Йозя! - уже более спокойно произнес Пётр, - Хоть ты, конечно, тот ещё хитрец, но мы тебе обеспечим защиту, как свидетелю. 
- Это-таки была случайность, - начал еврей, - Я ведь живу в не самом лучшем районе Александрограда. Комната тесная, но таки чистая и с балконом. В последнее время, выходя на этот балкон, я стал замечать, одну дамочку, которая ошивалась у черного входа дома напротив. Лицо, конечно, не смог разглядеть, ибо оно всегда было скрыто вуалью. В общем, она постоит немного, наверное, чтобы удостовериться, шо за ней таки никто не наблюдает, присядет на корточки лицом к стене на несколько секунд, а затем уйдет. И так каждую пятницу в два часа дня. 
- Как она тебя не заметила? - спросил Руслан, - И почему ты уверен, что это один и тот же человек? 
- Я таки вам сказал, шо комната тесная, поэтому некоторые вещи приходиться выносить на балкон. Это хорошая маскировка. У этой дамочки на пальце было интересное колечко с большим камушком. У меня таки очень хорошее зрение, да и ещё бинокль в помощь. Думаю, шо оно стоит где-то в районе двухсот феодоровских рублей. В общем, в прошлую пятницу я решил подкараулить её, чтобы...- тут Иосиф осекся, как будто пытаясь что-то выдумать.